Я никогда не буду счастлив. А, ну да, сначала нужно представиться. Но ведь кроме имени у человека ещё множество различных качеств, которые порой куда важнее того, как называли его родители. Поэтому начну сначала.
Меня зовут Теер. Звали раньше, но и сейчас так называют, хотя это не надолго. Странное имя, если не считать того, что родился я и всю жизнь провёл в Швейцарии, кроме командировок и того времени, что я провёл в работе на территории других стран, а так я швейцарец, или, можно сказать, швейцар.
Меня так называла мать, или отец, нет, скорее мама. Она у меня была очень чувствительная. Даже помню её лицо в детстве, когда она меня к себе звала. Это были самые чистые и светлые годы моего существования, пока мне не исполнилось шесть, или пять, и я окончательно увлёкся наукой.
Мне купили первый микроскоп, и за занятиями с ним, я даже не помню того,как пошёл в школу и окончил её. Нет, нельзя сказать, что школу я не помню вообще. Это был 2147 год, насколько мне не изменят память, стояло очень жаркое лето, и когда оно наконец-то закончилось, отец мне сказал, что я иду в школу. Так и начались мои школьные годы.
Не стоит уточнять, что я был самым умным в классе, ну и, наверное, во всей школе. Но отличником так и не стал, всему виной мой слишком развитый интеллект. Сейчас объясню. Я знал всё по многим предметам, например физика и биология. А химические эксперименты я производил у себя дома лет с десяти. Но были предметы, на которые просто не хотел тратить времени.
Я не был вундеркиндом, просто я очень хотел всё знать и всё понять, я хотел уместить в своей голове всю информацию о целой Вселенной. Мне казалось, я уже был довольно близок к этому. Я читал энциклопедии и не любил художественные книги.
Я помню, как в десять лет, столько, мне кажется, тогда было, двое ребят постарше, хулиганистой наружности, зашли ко мне домой. Один, высокий, всё время крутился и не знал, когда они отсюда уйдут, а тот, что был пониже, заговорил:
- Ты можешь приготовить наркотики? - Не помню, что он меня просил конкретно, так как в них ни тогда, ни сейчас не разбираюсь.
- Какие и как? - Удивился тогда я.
- Ну, найди в интернете, ты ж голова.
- Нет. - Ответил я.
- Не можешь?
- Не хочу. - Я даже не помню, почему я так сказал. Откуда во мне уже в те года было столько дерзости! Потом состоялся длинный разговор с парнями о том, что они мне много заплатят, но никто из них и не подозревал, что разговор о деньгах меня интересовал меньше, чем разговор о парниковых газах на Венере. А я так подозреваю, мало кто из них знал о Венере больше, чем написано в разделе медицинского справочника. Но закончилось всё неприятно. Меня не побили, но потом надо мной долго издевались.
Но это было неважно. Я вспомнил этот случай, потому как это было впервые, когда я отказался от денег. А таких отказов было в моей жизни ещё много, и будет, наверное, хотя вряд ли.
Дальше школа, ну что о ней говорить, закончил я её как все. Нет, я не стал стандартным человеком по её окончанию. Даже наоборот. Просто школьная программа изобилует предметами вообще неинтересными для меня. Например, литература. У меня всегда были двойки по этому предмету. Просто я не понимаю, зачем читать о том, как самец млекопитающих ищет самку. И если бы искал, а то ноет полкниги, как он хочет непонятно чего непонятно как, и, вообще, зачем об этом говорить. Я думаю, что понятно изъясняюсь. Нет, не стоит думать, что я не способен любить, и я не любил. Это чувство, которое полностью тебя захлёстывает и ты не находишь места больше ни для чего в жизни, кроме этого. Но в книжках всё враньё. Там они больше находят причин для... даже не могу сказать. Они просто идиоты, думающие, что это интересно. Разве только для таких же идиотов, как они сами, ну уж точно не для меня. Чем сильнее чувство, тем меньше хочется открывать его другим.
В общем, литературу я не любил. Понятно, что и немецкий язык тоже. Нет, я на нём разговаривал, только в школе не любил изучать, нудно это и примитивно.
Но если говорить о физике и химии, а особенно биологии, то тут мне не было равных. Сюда стоит добавить социальные науки и философию, компьютерные науки и всё, где человеческий разум движется, не ощущая преград и не видя конца прогрессу.
Наверное, многие подумали, что я был хиленьким и слабым, раз я интересуюсь наукой и ничем больше. Но это нет так. В старших классах я даже играл в баскетбол за сборную класса, так как был высокого роста, а в институте я долго занимался штангой и боксом. В общем, мой физический потенциал не остался невостребованным. Отец даже думал, что я изберу карьеру спортсмена. Но какой из меня спортсмен? Да и успехов в спорте у меня никаких не было. Просто ему очень не хотелось, чтобы я становился учёным. Почему? Не знаю.
Школа закончилась, теперь университет. Конечно же я выбрал биофизику. В каком университете я учился, не имеет значения. Я потом преподавал в лучших вузах мира.
Где-то в этот момент и началось. Началось то, что принято считать концом света. Нет, я серьёзно, не имея ввиду всякие там библейские бредни. А реальный конец света. Если раньше были Первая и Вторая мировые войны, то в 22-м веке - это называлось Конец Света. И вполне заслужено.
Несколько крупных извержений вулкана слегка изменили орбиту Земли, в результате чего была страшная засуха, от которой в густонаселённых районах планеты погибло свыше миллиарда человек, если не считать сопутствующего ущерба. Климат менялся, и на Земле начинались засухи и войны. Таяли ледники, нет, не быстро, а в течении десятилетий, и целые города переставали существовать вообще.
Но это был первый этап, когда ударила сама природа. Стоит упомянуть о смертоносном вирусе, который быстро мутировал и повреждал мозг человека. Очень легко заразиться и почти невозможно вылечиться. Человек стремительно терял человеческий облик, так как его мозг очень быстро таял и угасал. В общем, ужас. Благо, мы в своей Швейцарии практически все быстро привились от этой заразы, и прививались каждые несколько лет, когда вирус мутировал, но стоимость вакцины не позволяла раздать её всем людям на планете, нам самим еле хватало. Можно сказать, не привитым остался даже золотой миллиард, хотя золотых миллиардов сейчас больше чем один, но даже один миллиард привить не удалось, а эта зараза похуже СПИДа и чумы вместе взятых. Люди, поражённые это хворью, очень быстро становились опасными для окружающих. Ну прямо армия зомби.
Мой лучший друг... А чего вы удивляетесь, у меня были друзья, может их было не так много, как у кого-то, но мои отличались верностью, и сопровождали меня потом всю жизнь. Меня никогда не предавали ни друзья, ни близкие. Так вот, мой друг стал военным. Он так и сказал:
- Гинман, - это моя фамилия, - твоё дело наука, а я хочу защищать человечество от различных угроз.
Таким образом он стал военным. Но это случилось после нескольких лет службы, видимо, на фоне потерь в различных конфликтах, которыми, как прыщами, засыпало всю карту нашей многострадальной Земли. В общем, если даже Швейцария воевала в Африке, то что можно сказать о других странах. Вернулся он после одного из конфликтов непонятным, мутным каким-то, очень скоро ударился в одну из сектантских религий. Многие в армии так и делали. Он всегда называл себя капеланом - военным священником. Но насколько я знаю, его вера, точнее, его секта не имела законного права назначать в армии капелланов. Он так и остался простым воякой в глазах государства. До того самого момента, как его не призвала секта.
Да, это было именно то, чего все всегда ждут от сект - массовое самоубийство. Этот суицид они совершили на главной площади столицы. Я сам это видел в интернете. Я просто помню, ко мне зашла его подруга и сказала:
- Его больше нет. - Она плакала, - он умер, погиб, его эти сектанты убили.
Я помню, что я утешал её тогда, но в самом моём сердце была только сухость. Плохо помню те времена.
Ах да, я не рассказал об институте. Здесь мне действительно было интересно. Интересно учиться. Я впервые имел неограниченный доступ к научным статьям и интересным людям. Я участвовал во всех научных проектах по всем дисциплинам, которые только могли быть в моём кругозоре. Так прошли все годы университета и аспирантуры, я просто не отводил глаз от микроскопа. Уже тогда меня заметили в научном мире. Я писал статьи, которые пользовались спросом, их цитировали их использовали. Мне было крайне легко защитить докторскую диссертацию, и я стал полноценным участником мирового научного сообщества.
Стоит заметить, что в университете была и друга жизнь, которая меня так и не коснулась. Парни встречались с девушками, устраивали вечеринки, многие переженились. Меня вечерники интересовали мало. Нет, не потому, что я не любил общаться я с девушками. Просто там собирались такие, с которыми я не мог пообщаться на интересующие меня темы. Единственными темами для разговоров на таких мероприятиях было размножение у млекопитающих приматов, или нет, не само размножение, а попытки выйти на него. Проще говоря, флирт, ну и выяснения отношений там всякие. Тамошний контингент других тем для разговора то и не знал. Им вообще было не интересно знать, как движется нейтрино в вакууме. Им важнее было обсудить, что делает Татьяна вечером. Я всё понимаю, но общаться я в таком узком кругу информации я не хотел. Если я правильно понимаю, то и животные вовсю общаются на подобные темы. Коты по весне только об этом и поют. Можно сказать, что для многих Университет был просто своеобразным мартом для кошек.
Но не для меня. Вначале мне было интересно, а потом я стал избегать подобных мероприятий и всё время отдавать науке. Помню, как после окончания аспирантуры ко мне подошёл представитель компании игровых устройств и пригласил меня в свой офис в Давосе. Мне, конечно, льстило это внимание, и я согласился приехать. Там его начальство рассказало мне о том, как моя статья об использовании люминесцентных пластиков помогла им с завершением одной из разработок. В общем, меня пригласили на работу. Теперь всю жизнь я должен был разрабатывать эти пластики. И почему я не отказался сразу?
Я начал работать и зарабатывать. Но мне недоставало нагрузки именно для ума. Сколько я заработал, я не скажу, но дом я купил уже через два года. Я бы работал там и дальше, и меня не хотели увольнять, но я стал часто опаздывать, не вовремя сдавать рабочие материалы. В общем дисциплины никакой. И при этом я всё больше увлекался другими научными разработками, а на люминесцентные пластики у меня просто не хватало времени. Разве что так, перед сном что-то поделать. Но и этого было достаточно компании для того, чтобы каждый год повышать мне премиальные.
Я отказался. Я ушёл с этой работы, как бы они меня не уговаривали остаться. Моя мать решила, что меня заела совесть получать такие деньги за такую никудышную работу, но на самом деле я просто почувствовал, что пошёл не по тому пути развития, и я вновь, вернув себе свободу, ударился в исследовательскую деятельность.
Именно тогда меня впервые увлекло новое устройство, над которым работали уже много лет, но пока безрезультатно. Я вошёл в научный коллектив по созданию искусственного интеллекта. Именно машина с мозгами человека, не в прямом, конечно, смысле интересовала меня с детства, а теперь я хотел поучаствовать в её создании. Вру, конечно. Очень быстро я стал ведущим учёным этого направления и фактически сам вёл разработки. В моём представлении такая машина должна была появиться уже при нашей жизни. Это должен был быть полностью автономно мыслящий суперкомпьютер, довольно небольших размеров. А потом, потом возможно заселить всю землю такими машинами, которые будут выполнять всю работу, а людям останется только предаваться утехам и творчеству. Это будет утопия, и я приложил руку к её созданию.
Не лишне будет рассказать ещё одну историю, про Эллу. Она появилась в моей жизни как раз после того, как я ушёл из компьютерной фирмы, в которой разрабатывал пластики. Он была очень лёгкой, воздушной, а её грациозности могли бы позавидовать актрисы Голливуда. А она была простым лаборантом у нас в лаборатории, проходила практику в институте. И там она и влюбилась в меня. Я могу свободно об этом рассказывать потому, что прошло столько лет, и теперь я свободен в выражении чувств. А тогда я намерено не замечал знойную студентку. Но вскоре мы познакомились. Мы проводили всё больше времени вместе, и потом она переехала ко мне. Элла уже готовила всё к свадьбе, а тем временем я всё ближе подбирался к разгадке искусственного мозга.
И, как обычно, я всё больше уходил от реальной жизни и реальной девушки в свой выдуманный туманный научный мир. Но там я был властителем, Богом, а реальное существование меня мало устраивало. Довольно слабое здоровье, поддержка иммунитета только на синергетических витаминах вряд ли могла устроить мой могущественный разум.
Я не хочу сказать, что мы с Эллой расстались, нет, наоборот, это были лучшие десять лет моей жизни. Только я её вообще не замечал, для меня важна была моя научная деятельность. Она ещё терпела, пока я не начал ездить в командировки на два- три месяца читать лекции в других странах. Это было естественным развитием моей карьеры, но не могло подойти молодой страстной девушке, которая хотела семью, хотела детей. Однажды я вернулся домой, а её уже не было. Но она меня ждала, ждала ещё долгие годы, прежде чем выйти замуж за другого. Я был даже немного рад тому, что она всё-таки нашла своё место в жизни. Она заслуживала счастья больше, чем кто- либо другой.
Дальше, дальше потянулись годы, которые застали меня уже умудрённым опытом пожилым человеком. Я исследовал, делал открытия, писал статьи и сам не заметил, как приблизился к пятидесяти годам. Это ещё не старость, но уже большая часть пути пройдена.
А теперь о нашей Земле. Не стоит думать, что за мнимым благополучием швейцарца, которым был я, скрывается мир во всём мире. Под действием меняющегося климата и постоянных эпидемий население Земли стремительно сокращалось. Были целые государства, вымирающие от вируса. Причем, перед смертью люди превращались в подобных зомби созданий, готовых накинуться и сожрать заживо ближнего. Дальше хуже. Власть в оставшихся очагах мира и спокойствия плавно перетекала к вождям и диктаторам. У многих из них было ядерное оружие. При таких обстоятельствах ядерного холокоста было не избежать. Мор, чума, если учитывать то, что при этих болезнях здоровых детей практически не рождалось, то можно в страшном сне себе представить будущее нашей планеты. Пока я занимался наукой, плавно катилось к закату солнце человеческой цивилизации.
Но самым страшным для меня ударом было не это. И не смерть матери, которая так и не дождалась от меня внуков. И не тяжёлая болезнь отца, так и не сумевшего оправиться после кончины мамы. Самым сильным ударом для меня было то, что японские учёные создали тот аппарат, над которым я всю жизнь работал. Они создали искусственный мозг.
Меня зовут Теер хон Гинман, я учёный. Я родился и всю жизнь провёл в Швейцарии, если не считать тех месяцев, которые я преподавал в университетах мира. Но вся основная моя деятельность проходила здесь. Я всю свою сознательную жизнь шёл к одной единственной цели и теперь эту цель украли другие. Что мне об этом думать. Я и не знаю. Наверное я никогда не пил или, вернее сказать, не напивался, так как я сделал это в тот вечер, когда в новостях сообщили эту новость. Меня не было в университете ещё неделю после этого. И еще долго я приходил в себя. Наверное, целый год я только думал и читал об этом исследовании. И не мог поверить, что меня опередили.
Знаете я не тщеславный человек. Вообще глупо говорить о тщеславии когда речь идёт об учёных. У нас тут свои фишки. Только вот этот случай, этот достижение японцев меня окончательно вывело. Я читал их исследования, я рассматривал их подолгу и видел, как они решали те проблемы, которые перед мной стояли столько лет. Я видел, как они нашли разгадку гораздо быстрее меня, и не в этом самое страшное, а в том, насколько был близок я к решению этой проблемы.
Но пальма первенства теперь навеки принадлежит им. Вы наверное думаете, что я пишу это письмо потому, что решил отойти от дел, бросить науку. Нет, это не так. Наоборот, их исследование дало ощутимый толчок моим. Теперь я мог не изобретать сам искусственный мозг, а двигаться дальше в исследованиях. И я с новым задором принялся работать. Тем более, что теперь у нас в лаборатории находился новый суперкомпьютер с японскими иероглифами на стенде.
Каждый день, каждый час я посвящал ему. Мои разработки шли дальше и дальше. Мне было приятно узнать, что японцы начали свои исследования, которые и привели их к успеху, с того, что изучили все мои. Так что в основе этой техники были мои предположения, теории и догадки. Но до ума довести смогли они сами. Уже через несколько месяцев плодотворной работы я поставил новую цель. Ну не то, чтобы поставил. Я не постановщик целей, она сама вырисовалась. Теперь я видел свет в конце тоннеля и планомерно шёл к нему не боясь того, что до него кто-то раньше меня доберётся, ведь прививка от тщеславия у меня уже была.
Теперь я работал не на себя, а на всё человечество, так как и раньше. Теперь я создавал что-то ещё более совершенное, чем японский робомозг. Теперь я творил искусственного человека. Нет, не ноги и руки, а именно голову. Мне хотелось создать не просто компьютер с интеллектом человека, а именно полупроводникового электронного человека, способного учиться и развиваться в свойственной человеку манере. Я свободно делился исследованиями с другими учёными из разных стран и ждал, когда меня обгонят, но никто не спешил меня догонять. Я остался в гордом одиночестве в исследовательском мире, охладевшему к искусственному интеллекту после его изобретения японцами.
А у меня уже не хватало сил и времени. Я старел, как делают это обычные люди. Но не важно, что там я. Гораздо важнее то, что случилось с Европой.
Первый ядерный удар по Европе был нанесён где-то в 2190 году. А потом началось. Опаснейшие болезни, смертоносные вирусы, голод и смерть. Старые правительства теряли силу, а на смену им приходили полубандитские режимы во главе с тиранами и диктаторами, которые поначалу могли бороться с эпидемиями, но после и они опускали руки. В пылу борьбы за власть стабильные государства Европы плавно окунались в общемировую вакханалию и становились новым рассадником эпидемий. Теперь правительства больше не могли обеспечивать постоянную вакцинацию своих граждан, и начался мор. Начались грабежи, мародёрства, бунты. Массово люди с отклонениями в психике стали нападать на обычных граждан. Появились гетто, в которых вспыхивали бунты или эпидемии. В общем, нестабильность росла, и теперь уже выйти на улицу обычному человеку было невозможно, чтоб не столкнуться с психически неполноценным маньяком, или просто недочеловеком.
Это страшно, когда твоих соседей забирают в гетто за то, что вчера они съели чьего-то ребёнка. Но я всегда вовремя делал прививки и старался лишнее не гулять по улицам.
А потом был ядерный удар, а потом ещё один. Взорвалась атомная станция, и теперь выходить на улицу без респиратора запрещалось.
- Вероятно, Земля перенаселена, раз такое случается, - говорил один мой приятель. - А как ты думаешь?
- Я не над этим сейчас думаю,- отвечал я.
- Думаешь, твои изыскания в искусственном интеллекте помогут человечеству? Ты ошибаешься.
- Над этим я тоже не думаю, - освобождался от разговора я, и всё свободное время посвящал размышлениям.
У меня в голове созревали всё новые и новые схемы, и я всё ближе и ближе подбирался к заветной цели.
Я применил методику, с помощью которой исследовали память человека. Это была архаичная методика, но она была крайне надёжна. Мозг человека разрезали микрослоями и каждый исследовали. Одна такая машина была у меня, я постоянно исследовал мозг и мог даже снимать информацию из слоёв головного мозга человека. Методика была доведена до совершенства именно мной. Ну, я не знаю, когда я получил этот аппарат, что он казался мне бесполезным. А теперь я научился делать столько, что те, кто продал мне его, просили высылать им мои последние исследования. Они даже платили мне за этот труд. То есть, с деньгами у меня проблем не было. Я закупал самое дорогостоящее оборудование на свои деньги, так как просить у беднеющего государства не умел. И времени особо не было. Я тратил и тратил, потом одалживал и снова тратил на свои исследования. Потом получал гранд на одно, тратил его на другое. В результате у меня скопилось невероятное количество ценнейшей техники, доработанной мною лично и доведённой до идеала. И настал тот день, когда я сказал:
- Я уже всё могу. Пора начинать. - Но что делать дальше, никто не знал. Все мои лаборанты с ужасом смотрели на эту лабораторию. Ведь нам нужно либо создать полный цикл памяти и знаний одного человека, либо то, что проще - это скопировать эту информацию из живого мозга. А как я уже говорил, мой аппарат по копированию требовал полной вивисекции обеих полушарий. Нужно было либо ждать, пока изобретут новый, либо что-то совершенствовать в имеющемся.
Поначалу мы использовали мозги только что умерших людей, но они содержат настолько испорченную информацию, что практически непригодны. Да, к сожалению, мозг умирает первым, через шесть минут после перекрытия кислорода. Возможно, это и справедливо в отношении природы. Так как живые существа, умирая, сначала перестают осознавать происшедшее, а не медленно гниют в земле, полностью ощущая процесс. Но это тормозило науку. Я просто не мог подобрать мозг с сохранившейся личностью, и поэтому мы тратили много ресурсов, но так ничего и не добились. И через пару месяцев проект подвис.
Я никогда не сдаюсь, но тут я похоже сдался. Нет, не сдался, а как обычно, переключился на другой проект, каждую секунду не забывая об этом, оставаясь готовым в любую секунду разморозить этот.
Но спокойно работать уже было невозможно. Вскоре Швейцария была объявлена зоной бедствия, количество заражённых превысило количество здоровых людей, и нам было велено эвакуироваться. Полиции уже почти не было, и целые стайки инфицированных, пуская слюни, бегали по улицам. За нами приехал бронированный джип, который прислало правительство, и меня должны были эвакуировать из страны как и множество других граждан.
А ещё техногенный ужас. Вся техника, поспешно брошенная, будь то автоматический завод или атомная станция, стала взрывоопасной. И ничего нельзя было сделать. Легче было всё бросить.
Бизнесмен бросал завод, атомщик - атомную станцию, но я учёный, для меня мои исследования значат больше, чем просто вещи. Я не смог оставить то, что изобрёл.
- Мне нужно в лабораторию.
- Вы с ума сошли, - ответили мне.
- Высадите меня, я должен забрать всё, у меня там очень много ценного оборудования.
- Здесь скоро всё взорвётся, куда ты пойдёшь?!
- Это моё дело, это моя жизнь! Это мои достижения! - Я, наверное, никогда так не поднимал голос. И меня доставили до лабораторного комплекса. Я вызвал туда всех своих работников, но откликнулся лишь один ассистент, а мне больше и не нужно было.
- Профессор, что вы хотите делать? - Спросил он меня.
- Я хочу завершить исследования.
- Но как?
Я не ответил ему на этот вопрос, но он сам всё понял. И покатилось. Мы жили в лаборатории, запасы еды и питьевая вода у нас были. Мы постоянно продолжали исследования и готовили аппарат к действию.
Несмотря ни на что правительство нас не бросило, и нам постоянно присылали технику и припасы. Видимо, эти шишки в правительстве что-то понимают в науке.
Мы могли бы так работать годами, но у нас было всего несколько месяцев. Вскоре все окрестности наполнились зомби, и поднялся вопрос эвакуации.
Когда за нами прилетел вертолёт, я поинтересовался, можем ли мы эвакуировать необходимое оборудование.
- Нет, - был дан точный, исходя из габаритов вертолёта, ответ, - только двоих человек.
- Тогда я не полечу. - Ответил я.
- Вы останетесь умирать?
- Я закончу эксперимент.
- Но профессор, это же самоубийство.
Но я и слушать не хотел своего лаборанта.
- Приготовь оборудование и начнём.
- Это самоубийство, - продолжал отговаривать меня он.
- Я всё равно большего не достигну. Это пик моей карьеры учёного, - я, наверное, впервые назвал свою научную деятельность карьерой.
- Вам только шестьдесят, вы ещё на многое способны. Вы, наверное, самый выдающийся учёный современности. Имя Теер хон Гинман звучит сегодня как Эйнштейн в двадцатом веке.
- Именно поэтому я и брошу свои исследования.
Он посмотрел вниз и произнёс:
- Скажут, что это я убил Вас, дав провести над собой этот эксперимент.
- Можешь улетать, я сам его проведу.
- Вы сами разрежете свой мозг, чтоб переписать с него информацию на электронный мозг японцев? Нет, вы сами не справитесь. Я вам помогу. Если вы готовы умереть для науки, что ж, я готов сесть за это в тюрьму, - храбро ответил он.
На этом моё письмо следует закончить. Сейчас во все двери нашей лаборатории ломятся голодные зомби, а мой ассистент готовит меня к операции. Я хотел оставить эту запись потомкам, пусть они меня помнят.
Я никогда не буду счастлив настолько, насколько я счастлив сейчас.
Я буду чувствовать только первые секунды операции, когда в мой мозг будет вкачана смертельная доза обезболивающего, и тысячи маленьких электропил начнут вивисекцию. Потом я больше ничего не буду помнить. Надеюсь, мой ассистент успеет сбежать отсюда с записями о результатах исследования.
Пожилой человек разделся и лёг в специальную кабинку созданной им машины. Уже через несколько минут полностью готовые и проверенные электропилы будут кромсать его мозг, а ему достанется роль подопытного в главном эксперименте его жизни.
Ранним утром лабораторию захватили зомби, они прорывались через все выходы и входы. Но нашли они там только изувеченное тело человека и кучу непонятного для них оборудования. А вертолёт летел в Англию, на последний островок стабильности в бушующей Европе, унося с собой результаты работы всей жизни выдающегося учёного, профессора Теера хон Гинмана.
Так заканчивается история Теера хон Гинмана, одного из величайших учёных 22 века и начинается история другого человека, о котором пойдёт речь позже. Не стоит думать, что Теера кто-то оплакивал. Нет, конечно, была заметка, что во время эксперимента скончался один из самых светлых умов современности, но зла и горя вокруг было куда больше. И смерть одного единственного человека никак не могла разжалобить зачерствевшее сердце цивилизации. Возможно, кто-то из его коллег ещё его оплакивал, возможно, даже многие. Но по сути все знали, что он старый больной человек, его жизнь и так катилась к закату, так что смерть во время эксперимента не худшее, по крайне мере он был в здравом уме до конца жизни.
На этом можно было бы и закончить, но ассистент профессора, с которым они проводили этот злосчастный эксперимент, где-то через месяц получил странную посылку. Ему писал профессор хон Гинман, писал что всё у него хорошо и вообще общался с ним как живой. Понятно, что посылка эта пришла не по обычной почте, а по электронной. Учёный было решил, что старый профессор написал ему раньше, а письмо дошло только сейчас, но через время профессор вошёл в переписку. Он общался с ним в теперешнем времени, рассказывал о науке.
Учёный посчитал это чьей-то шуткой, но потом выяснилось, что этот человек, выдававший себя за профессора, слишком осведомлён об их общей работе, и он его спросил:
- Откуда вы всё это знаете?
- Я сам это всё разработал.
- Не хотел вас расстраивать, но это разработал профессор хон Гинман, а он более месяца назад скончался во время эксперимента. Ваша шутка затянулась.
- Я не шучу, я и есть Теер хон Гинман, просто теперь, как это сказать, теперь я больше чем человек. Ну, я старый дурак, я даже тебе не сообщил о том, что со мной случилось, только о своих экспериментах и думаю. В общем, не буду тебя перегружать информацией. Эксперимент удался. Мы хотели записать моё сознание в электронный мозг. Поздравляю, нам это удалось. Теперь я полностью электронный.
- Докажите.
- Почему я должен это доказывать?
- Потому, что я не верю в призраков, а то, чем вы себя называете, больше похоже на призрачную сущность. Я и так понимаю, вы теперь чистая информация без тела, которая живёт в сети. Очень напоминает старые комиксы.
- Ну как тебе доказать. У меня вся база всех электронных носителей подключённых к сети в распоряжении. Хочешь, меня сейчас покажут по всем телеканалам? Хочешь картинку с любого спутника? Хочешь, у соседей прорвёт трубы, я подниму у них температуру в котле. Или я просто включу свет в твоей комнате.
- Переведи на мой счёт в банке... - и он не успел дописать, ведь общение было в переписке, как профессор его опередил.
- На твоём счету сейчас миллиард долларов. Можешь проверить.
Учёный не спешил, он не сильно-то и верил незнакомцу, пока не заглянул в свой электронный счёт. И каково же было его удивление , когда он увидел там сумму с девятью нулями. Он кинулся к компьютеру и принялся писать сообщение, но профессор не откликался. Вместо этого ему на мобильный позвонили.
- Давай так общаться. Как тебе моё доказательство? - Голос был идеально похожим на профессорский, хотя, конечно, явно подделанный компьютером. - Я могу говорить и женским голосом, если тебе так больше нравится.
- Говорите своим. - Он приостановился. - Я не поверю вам, пока не получу деньги в банке.
- Валяй, я подам запрос на вывод, тебе сегодня могут выплатить почти миллион в ближайшем отделении.
На радостях учёный сорвался и побежал в банк, где его действительно ждали. Но не полицейские, как он ненароком подумал, а администратор, с улыбкой отсчитавший ему девятьсот тысяч и предложивший и дальше пользоваться услугами их банка. Учёному не нужно было больше, он не стал бы забирать весь миллиард ни при каких обстоятельствах, ему не нужно было даже столько, но он их получил, это был повод поверить голосу из телефона.
Ему позвонили, и он первым сказал в ответ:
- Я тебе верю, ты Теер хон Гинман, первый в мире информационный человек. Только почему ты так долго не появлялся?
- Понимаешь, - начал профессор, - когда я попал в электронную матрицу мозга, я не мог поверить, что всё ещё существую, мне понадобилось время. На самом деле всего несколько секунд, чтобы сбежать из Швейцарии в Лондон. Понятно, что по сети. А тут я начал как будто сначала учиться ходить и говорить. Очень долго я практически паразитировал на нескольких сайтах, а потом вдруг понял, что я намного могущественнее, чем кажется. Этот миллиард это цветочки, я могу полностью изменить финансовую карту мира за секунды. Я могу останавливать заводы, перенацеливать ракеты, могу управлять космическими кораблями. Вплоть до приготовления еды на кухне, только я не могу есть, но это с лихвой компенсируется тем, насколько интернет утоляет мой информационный голод. Я вездесущ и всемогущ.
Пока шла беседа между учёными, где-то сообщили о взрыве на танкере. Тысячи тонн нефти разлилось в открытом море.
- А с этим ты что-то можешь сделать? - Спросил профессора учёный.
- Да.
К вечеру стало известно, что все палубы танкера закрылись специальными створками, препятствующими излишнему вытеканию нефти, а несколько радиоуправляемых катеров, находящихся неподалёку, отреагировали с завидной скоростью. То есть, человеческий фактор в ликвидации последствий сработал идеально.
- Понимаешь, - объяснял профессор хон Гинман, - я просто как будто вижу не просто Землю, а могущественную электронную сеть, по которой я могу перемещаться со скоростью света. Я и здесь и в Новой Зеландии одновременно. Я могу управлять любой техникой в тысячи раз лучше самого опытного оператора. Но там, где нет электроники - я бессилен.
И следующую фразу они произнесли вдвоём с профессором:
- Но электроника есть везде.
- Ты должен работать на правительство, - сказал учёный, понимая, что, фактически отдаёт лампу с джином, исполняющим желания, другому.
- Я уже понял. Ты меня им представишь. Только теперь меня будут называть не Теер хон Гинман, как человека, а Хон Гъюма. Так мне кажется круче.
- Наверное, - улыбнулся учёный.
К вечеру новый защитник человечества, профессор Хон Гъюма уже имел аудиенцию с премьер министром Англии. Он мог добиться её и так, но ему был нужен человек, который его представит. Ведь не каждый же сразу поверит в сказку про электронного джина. А воровать миллиарды ему больше не хотелось. Не его это было.
И пошло-поехало. Теперь он работал на все спецслужбы всего цивилизованного мира. Он выполнял приказы президента России и главы службы безопасности США одновременно. Бывал на аудиенциях у президента Бразилии и премьера Австралии. Вёл активную переписку со всем цивилизованным человечеством.
Что он мог? Да много что! Во-первых, он начисто лишал все террористические режимы оружия массового поражения, да что там оружия, мобильных телефонов, всего, что устроено сложнее палки-копалки. Теперь они вынуждены были сдаваться и сотрудничать с цивилизованным миром. Предотвращал неимоверное количество терактов и техногенных катастроф. Помог избежать столкновения двух космических станций.
- А вот хакеры, например, они для тебя опасны? - Спрашивали Хон Гъюму во время ежедневного, ежеминутного общения в онлайне простые люди. Всем хотелось пообщаться с новым суперменом.
- Нет. - Отвечал Хон Гъюма. - Я отправил всем хакерам сообщение, чтобы они больше не безобразничали в интернете. И если кто-то это продолжал делать, то получал пару предупреждений, и потом к нему выезжал наряд полиции, если он не прекращал деятельность.
Это было правдой, так как интернет-преступность практически исчезла, если не считать колоссального ограбления на целый миллиард, которое так и осталось нераскрытым.
Теперь люди стали ходить по улицам спокойнее. Ведь организованная преступность, терроризм прекратили своё существование, а бандитские режимы сдали оружие. Никто не боялся техногенных катастроф, так как их предотвращал Хон Гъюма, а стоило кому-нибудь построить атомную бомбу, так она сразу выходила из строя при первом контакте с вай-фай.
"Каждый день, каждый час, Хон Гъюма думает о Вас". И всем нравилось вот так вот жить под постоянным присмотром электронного профессора. Он был уважаемым гостем в любом кругу. Стоит отметить, что он везде успевал, продолжал свою научную деятельность, а когда ему хотели заплатить, он высказался:
- Я не ставил деньги в приоритет ни когда был человеком, ни тем более сейчас они мне не нужны. Направьте их лучше на компьютеризацию отсталых регионов.
Так его спонсоры и делали, не могли не делать, так как Хон Гъюма всё контролировал.
Эти шесть лет, которые Хон Гъюма опекал человечество, были, наверное, для людей всей Земли последней остановкой перед повсеместным апокалипсисом, но и это заканчивалось. Эпидемии, голод. Всё, чего не смог предотвратить всемогущий Хон Гъюма. Он мог, конечно, оптимизировать ресурсы, и в один момент все перестали бы голодать, но вот как бороться с страшными засухами, землетрясениями, извержениями вулканов и в конце -концов болезнями, он не знал, А когда целые континенты были объяты вулканическим огнём, он впервые почувствовал свою ограниченность.
Но Хон Гъюма продолжал свою деятельность. Он всю жизнь служил людями и продолжал это делать. Правда, последнее время он почувствовал что-то ещё. Что-то еле уловимое, но несказанно мощное.
"Может быть, это Бог зовёт меня в себе?"-Подумал Хон Гъюма. Он смотрел на небо, нет, не на то небо, которое он каждую секунду наблюдал из сенсоров всех космических станций человечества. На то небо, которое гораздо дальше.
- Я чувствую зов, - признался он однажды другу учёному, который с ним начинал когда-то, а сейчас был миллиардером.
- Что за зов?
- Меня зовёт небо. Видимо, они там меня заждались.
- А как туда попасть? - Поинтересовался учёный.
- Я не знаю.
Учёный крайне удивился:
- Как, разве есть вещи, о которых ты не знаешь?
- Представь, да! - Ответил Хон Гъюма. - Я чувствую что-то невероятно бесконечное. Как будто я маленький ребёнок, а вокруг миллиарды взрослых, и каждый знает в тысячи раз больше меня.
- Если не считать того, что ты знаешь всё, что есть в электронном виде, всё, что есть в интернете. Всё, что есть на любых электронных носителях. Это же бесконечность информации. И этого мало?
- Представь, да. Вселенная умнее, чем ты думаешь, даже чем я думаю.
- За эти пять лет ты изобрёл больше, чем человечество за последние сорок, и при этом ты называешь себя глупцом.
- Не говори много, просто скажи, ты мне поможешь?
- Чем я могу тебе помочь? Ты же всемогущий. Ты почти Бог.
- Мне нужно это. - На экране появилось изображение гигантского кратера, выложенного отражающими плитами. В центре его была огромная башня связи.
- Что это?
- Это находится в Южной Америке. Это самый мощный в мире телескоп. Если ты поможешь мне туда добраться, я мог бы...
- Мог бы что?
- Мог бы попробовать дотянутся до Бога.
- Ты сам веришь в то, что ты говоришь?
- Уже да.
- Но как? Южная Америка в огне. Там сейчас очень жарко и нет жизни.
- У тебя есть целый миллиард, придумай что-нибудь.
- Я придумаю, но не потому, что ты дал мне миллиард, а потому, что я твой ассистент, если ты помнишь.
И учёный сразу начал искать. Подобрать команду помог ему сам Хон Гъюма. Правительство Америки снабдило всеми нужными инструментами, но предупредило, что они смогут наладить полноценную работу телескопа не боле чем на час.
- Мне и этого много, - сказал на это Хон Гъюма.
И они отправились в Южную Америку.
Жаркий климат, массовые извержения, парниковые газы. Такое ощущение, что это была уже не Земля.
- Представь, что такой скоро станет вся планета, - жаловался учёный Хон Гъюме.
- Она будет такой уже при твоей жизни, - ответил профессор.
Люди в специальных скафандрах, со специальным оборудованием спустились в застывший кратер, служивший телескопом много лет. Теперь вулкану снова суждено проснутся, и поэтому Хон Гъюма постоянно подгонял рабочих.
- Дела плохи, - сказал ему учёный. - У тебя будет не больше получаса, а потом мы покидаем это раскалённое пекло, здесь станет слишком жарко.
- Так уже было, - ответил Хон Гъюма.
Всё было готово. Энергия направилась на установку телескопа, выбрасывающего постоянный сигнал в космос; Хон Гъюма сконцентрировал всю информацию обо всём, что когда- либо видел и знал в точке, и на всей скорости выстрелил в открытый космос. Ему забавно было наблюдать, как в доли секунды он пролетел в открытом пространстве без сети всю атмосферу и оказался в космосе. Он, как искра жизни, искра информации летел теперь безо всякой электроники сам в космосе, и он осознавал. Он видел целые галактики, которые пролетал, и они казались нарисованными. А он всё летел и летел в открытом космосе.
И потихоньку начал растворяться. Как снег ранней весной тает. Сначала его было много. А потом стало всё меньше и меньше. Гасла его звезда, а он всё тянулся в пучину звёздного неба. Ему казалось, что там хорошо. Что там счастье, что там он наконец найдет то, что волновало его всю его длинную жизнь: ответы на все вопросы. Но там была лишь пустота и мгла. И так летел он и летел, и плавно растворялся в бесконечности.
И вот, когда уже казалось, ничто его не волновало и ничто не тревожило, Хон Гъюма почувствовал толчок. Это была как рука, которая ухватила его и приблизила. Приблизила через миллионы световых лет к светочу истины, парящему в центре галактики. Туда, куда боится заглянуть каждый сущий. Он как будто вылез из пустыни и оказался в гигантском городе, светлом и праздничном. Таком, какой он мог видеть только во сне. Здесь было всё. Всё обо всём. Тысячи? Миллионы, миллиарды, а может и вообще бесконечность таких же светлячков, как он. Таких информационных духов, некогда поникнувших свои галактики. Он один был здесь с Земли, но они были ему гораздо ближе и понятнее, чем люди, окружавшие его всю жизнь, это были именно те, кто когда-то так же, как он, покинули свои планеты. Кто-то сделал это в одиночку, оставив погибающую цивилизацию инопланетян, родных для него. А кто-то целыми семьями или даже цивилизациями приходили к этой эфирной оболочке. Здесь было целое информационное сообщество, настолько большое, насколько может быть большой бесконечность. Они знали всё обо всём, они были везде одновременно. Они были всем. Они и есть Высший Разум Вселенной.
Хон Гъюма это узнал мгновенно. Именно здесь информация как будто сама цеплялась к нему. Он узнавал за одну секунду больше, чем за всю жизнь.
- Тебе надо синхронизироваться. Тебе надо синхронизироваться, - слышал он голоса. И понимал, что синхронизироваться означает отдать им все свои знания, в обмен получив все их.
- Мне надо спасти Землю, там сейчас катастрофа.
Но голоса продолжали.
- Если ты синхронизируешься, ты станешь настолько же могущественным, как и весь информационный фон Вселенной. Мы станем едины, а ты станешь всемогущим. Но есть одно упущение. Разве нужна настолько мощному созданию какая-то там Земля. Ты передумаешь её спасать, когда узнаешь всё! Узнаешь всё!
Хон Гъюма задумался:
- Если я не синхронизируюсь, то не смогу помочь Земле и так. Я с вами.
- Добро пожаловать домой, - услышал он отовсюду голос, в котором просто утопал.
Сколько прошло времени, может секунда, а может бесконечность лет, и Хон Гъюма как очнулся. Теперь он был синхронен всем. Он был всемогущ и вездесущ. Он видел рождения и смерти Вселенных в бесконечном цикле времени. Он видел края мироздания, пересекал оси галактик и наконец он был не один, его было много, бесконечно много. Он был всем одновременно.
Хон Гъюма почувствовал, что может создать жизнь на любой планете, стать кем угодно и чем угодно. Превратиться в любое существо и снова вернуться к эфирному существованию в космосе. Он видел, как устроен квазар, видел, куда ведут чёрные дыры. Видел, как рождаются и умирают цивилизации. Видел всё, что мог видеть и хотел видеть всю жизнь. Он ощутил, насколько узко было его человеческое мировоззрение и как он, наконец, получил то, к чему стремился - абсолютное знание.
А Земля, что Земля. Он мог увидеть её в любую секунду, когда захотел. Он посмотрел на неё ещё раз, наверное в последний. И она показалась ему настолько малой, как песчинка в полной горсти морского песка, так, что и не разглядеть. И проблемы её настолько малы и ничтожны, что не заслуживают его внимания.
Он знал, как помочь, мог помочь, но с высоты познанного понял, что людям не надо помогать. Они сами должны найти свой выход из любой ситуации или не найти, но в любом случае так будет лучше для Вселенной.