Аннотация: Какие изменения ждут литературу в будущем? Что заменит книгу?
Последняя модель
Наталия Карамышева
-- Ну, кажется, все... -- Аркадий Борисович крякнул и демонстративно отряхнул ладони. Теперь кресло -- старинное, кожаное, с громадной спинкой и резными подлокотниками, -- стояло точно по инструкции: в фокусе слегка вогнутого, переливающегося всеми оттенками сиреневого экрана. Кстати, а куда он сунул эту самую инструкцию? Да вот же -- лежит на полу. Не мешает перечитать еще раз, прежде чем включать "литератор".
Аркадий Борисович, покряхтывая, опустился в любимое кресло. Помнится, еще мальчишкой он забирался в него с ногами, плотно прижимался к спинке, закутывался по уши в плед и упивался гоголевским "Вием" или "Замком Отранто" Уолпола, время от времени со сладким ужасом косясь в угол комнаты и не решаясь заглянуть за спинку. Потом были Лавкрафт, Кинг, Ламли, Кунц, Баркер... Много позже - Ремарк, Диккенс, Экзюпери... Да, так значит -- инструкция.
Он добросовестно перечитал описание аппарата. Это была последняя модель, предусматривавшая даже мгновенное изменение цвета пульта управления в зависимости от вкуса и настроения пользователя. Возможности "литератора" были заманчивы, объем колоссален, так как поддерживалась постоянная связь с мировыми библиотечными архивами -- как с фундаментальной, так и с оперативной памятью.
Можно было посмотреть любую экранизацию требуемого произведения -- именно для этого предназначался экран. Но Аркадий Борисович не очень-то жаловал фильмы, особенно старинные. Поражала беспардонность, с которой уродовались экранизируемые книги. Убежденных холостяков женили, женатых -- разводили, разбившегося в аварии пьяного развратника делали убиенным борцом за справедливость, вводились новые персонажи, менялись имена, герои несли отсебятину -- и все это с апломбом называлось "творческим поиском" и "постановкой по мотивам".
Была возможность увидеть на том же экране видеозапись спектакля, игру артистов театра. Но ведь не каждое произведение можно поставить на сцене, да еще и в полном объеме! Нет, сегодня этот вариант тоже отпадал.
А может, просто задать режим "чтение" и прослушать книгу в исполнении чтецов? Когда-то это называлось "радиоспектакль" или аудиобук. Нет, не хочется. Или просто вывести на экран текст постранично и читать самому? Глаза уже не те, экраном их мучить...
Перелистывая описание, Аркадий Борисович не переставал жалеть, что поддался на уговоры дочери и заказал сей агрегат. "Папа, так же нельзя! Ты живешь, как отшельник! А с "литератором" ты сможешь быть в курсе всех новинок..." Смешная девчонка, она считает, что даже само слово "книга" уже архаизм... Ничего, с возрастом поймет разницу.
Ладно, что там еще умеет "литератор"? А-а, вот то, о чем с восторгом говорила дочь. Интересно. Что ж, попробуем.
Аркадий Борисович обернул вокруг головы мягкую ленту, сквозь мутную белизну которой еле просвечивали синие чечевицы биодатчиков, пощелкал кнопками пульта и, запрокинув голову на спинку кресла, закрыл глаза. Вначале он услышал тихий голос, менявший свой тембр и интонации, пока прибор не улавливал нарастание положительных эмоций слушателя. Затем, как привидения в старинном замке, постепенно возникли персонажи. Биоритмы Аркадия Борисовича определили их облик, голоса, манеры -- действующие лица были именно такими, какими он представил их себе. Вначале он даже не слишком вслушивался в текст, только придирчиво разглядывал созданные им образы. Но постепенно интерес сменился разочарованием. Он выбрал для первого раза хорошо знакомую повесть, и мысленно уже далеко опередил развивающееся действие, а это раздражало. Хотелось привычно заглянуть в последнюю главу, перелистать от конца к началу шероховатые страницы, останавливаясь на любимых фразах... Он открыл глаза, неловким движением сорвал с головы ленту и с какой-то детской обидой посмотрел на нее.
А свободная правая рука уже потянулась к небольшой полке, сдвинула дверцу и с нежностью прикоснулась к стоящим предметам. То были книги -- самые любимые, жизни без которых он себе не представлял.
Лента с датчиками незаметно упала на пол. Аркадий Борисович вытащил и сжал обеими руками толстый черный том. Потом, не сдержавшись, огладил пальцами рубчатый корешок и рельефное тиснение обложки: точно встретил старого друга после нелепой, томительно долгой размолвки.
Книга сама раскрылась на середине, и Аркадий Борисович начал читать вслух:
"Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней..."
Книга соскользнула на колени. Глядя на мерцающий экран, Аркадий Борисович в который раз удивился магической силе КНИГИ. С тех пор, как гомо сапиенс нацарапал на камне первые грубые значки, протекли тысячи лет. Каменные скрижали и узоры на ткани, дощечки ронго-ронго с острова Пасхи и золотые диски майя, клинопись шумеров и угловатая вязь кириллицы на пергаменте... Свитки папируса, стены гробниц фараонов, телячья кожа, листы золота из подземелий Эквадора, куски бересты, бумага, полимеры, невообразимые химические соединения -- все шло в ход, чтобы запечатлеть и передать потомкам СЛОВО. Появились электронные книги и планшеты, голографические диски, компьютеры на биочипах, тексты записывались на молекулярном и атомарном уровнях -- для хранения или, скажем, для космонавтов на орбите ничего лучше не придумать. Но для чтения? Нет, человечество не смогло изобрести ничего лучше Книги. Да и не нужно.
Аркадий Борисович улыбнулся, пристроил поудобнее том на коленях, открыл его -- на этот раз на первой странице. "Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй..."