Ничто так не приближает людей к богам, как дарение здоровья людям.
—MARCUS TULLIUS CICERO
Врачи - это люди, которые назначают лекарства, о которых они мало знают, для лечения болезней, о которых они знают еще меньше, людям, о которых они ничего не знают.
—ВОЛЬТЕР
Либо он мертв, либо мои часы остановились.
—ГРАУЧО МАРКС
1
Нью-Йорк
Тропинка к Бруклинскому мосту
Доктор Дженнифер Дельмонико приближалась ко второй башне, что составило где-то около семнадцати минут при ее обычном темпе. Большинству людей требовалось полчаса, чтобы пересечь Ист-Ривер, но при росте шесть футов три дюйма Дельмонико оказалась на территории приемника НФЛ. Что было одной из особенностей высокой женщины — длинные кости почти всегда были пропорционально длиннее. Еще в старших классах, когда она была третьей по росту ученицей из тысячи двухсот детей, ее рост казался проклятием. Но жизнь в большом мире научила ее, что быть самой высокой женщиной в комнате, а часто и самым высоким человеком, дает множество преимуществ — как социальных, так и биомеханических.
Старик Винтер был уже в пути. Холодный воздух, приходящий из Канады в это время года, попал в теплую воду, поднимающуюся вверх по Ист-Ривер во время прилива, и образовавшийся конденсат превратился в локальную полосу тумана, окутавшую мост. Эффект был визуально изолирующим, что одновременно успокаивало и выбивало из колеи.
Она ходила по тропинке почти каждую смену. Днем или ночью. В дождь или в солнечную погоду. Зимой или летом. Это помогло ей расслабить мозги (и мускулы) до (или после) часов, проведенных за тем, чтобы собрать пациентов вместе в операционной. Туристы на пролете всегда были занозой в заднице, но в три часа ночи туманной ночью те, кто был трезв, собирали селфи в более теплых частях города.
Кроме "Заблудившегося бегуна трусцой", единственными другими признаками жизни были фары автомобилей на нижней палубе. Если не обращать внимания на холод, то это был один из тех моментов нью-йоркского кино, которые являются частью структуры города.
Смена в больнице была долгой, и здешняя прохладная атмосфера вымывала затхлый воздух из ее легких. Конечно, в мегаполисе с населением в восемь с половиной миллионов душ ты никогда не была одинока в полном смысле этого слова. Она слышала людей позади себя — или они были впереди? Влажный воздух портил акустику, а туман создавал всевозможные оптические иллюзии, которые заставляли ее сомневаться в собственных ощущениях. Самым неприятным эффектом было то, как бегуны материализовались из ниоткуда, прежде чем уйти обратно в пустоту, подобно призракам, стремящимся попасть в загробную жизнь.
И тут ее осенило — то странное ощущение, которое время от времени испытывает каждый житель Нью—Йорка, в самые непредсказуемые моменты, - что она на самом деле была одна. Это никогда не длилось больше нескольких секунд. Но это было очень мощно.
Все, что она могла ощущать, было ее собственное присутствие. В тумане не было никаких других форм жизни. На нижней палубе не гудели машины. Даже ветер, казалось, стих специально для нее.
А затем, так же быстро, как и возникло, ощущение исчезло из—за звука шагов в звуковом вакууме - ритма бегуна трусцой где-то в тумане.
Слева от нее послышались шаги. Она шагнула вправо.
А потом. Ритм изменился.
В какой-то момент в ней проснулось Паучье чутье.
Раздался громкий электрический ТРЕСК! рядом с ее ухом произошло короткое замыкание моторики.
Она упала.
Кто-то поймал ее, и она услышала собственное ворчание.
Она попыталась сосредоточиться на волнистой фигуре, окруженной ореолом огней моста.
Она попыталась пошевелиться.
Дышать.
Кричать.
Но выдавила лишь слабый писк, в котором она даже не была уверена, исходил ли он из ее собственного тела.
Но толчок, который нарушил работу ее цепей, пробился сквозь ее сеть и начал затухать. Мысли прояснились.
А с мыслью - паника.
Ее пальцы застучали по деревянным доскам, когда он потащил ее вперед, к перилам.
Она попыталась пошевелиться. Снова закричать. И этот крошечный писк раздался еще раз.
Помогите! она взвизгнула.
Но только в ее голове.
“Все в порядке, Дженнифер”, - произнес чей-то голос.
Ее подняли, и ее голова упала вперед.
Даже парализованная, она почувствовала, как ее вес изменился, когда жидкости во внутреннем ухе передали данные в мозг.
И вот так просто она сидела на краю пропасти.
Ее голова откинулась назад, и все, что она могла видеть, были подвесные тросы, уходящие в туман.
На этот раз это действительно вырвалось, когда она сказала: “Пожалуйста”.
Но он просто отпустил меня.
Гравитация охватила ее. Потянула назад.
Она начала летать.
А потом появились фары. Точно. Вот. И она начала закрывать глаза, но—
в результате удара она сломала шею.
Позвоночник и череп.
Грудная клетка.
И загнала все, чем она была, в крошечную дырочку во вселенной, которая беззвучно схлопнулась, прежде чем исчезнуть навсегда.
И это.
Так оно и было.
OceanofPDF.com
2
Верхний Ист-Сайд
Оружейный склад на Парк-авеню находился всего в нескольких кварталах к востоку и еще в нескольких к югу, и если бы дождь не превратил город в фильм нуар в реальном времени — и если бы доктор Лукас Пейдж все еще не выздоравливал - они, вероятно, пошли бы пешком. Или, по крайней мере, его жена, Эрин, ходила бы пешком; он бы хромал. Но вечер и так обещал быть скучным - ему не нужно было добавлять усталости к списку. Итак, они ехали на такси.
Лукас ненавидел эти мероприятия. Они были для квадратов оправданием того, что они слишком много пили, хлопали себя по спине и говорили друг другу, какую отличную работу они проделывают в бизнесе исцеления. Но Эрин, которая была детским хирургом-ортопедом, настояла на том, что она должна присутствовать, хотя он никогда не мог точно понять, почему.
Таксист развернулся на 64-й улице, затем резко затормозил перед арсеналом Седьмого полка. У них не было ламп klieg, но фасад был украшен движущимся световым шоу, а швейцары были одеты как йомены—надзиратели, что не имело абсолютно никакого смысла.
Один из Бифитеров открыл перед Лукасом дверцу машины, прикрывая его зонтиком. Лукас вышел, оперся на трость, затем протянул Эрин свой протез. После того, как она вышла, он кивнул в знак благодарности мужчине с зонтиком и сунул ему двадцатку — любой, кому пришлось так одеваться, чтобы заплатить за квартиру, заслуживал чаевых. А у Лукаса был опыт общения с людьми на подобных мероприятиях; они, как известно, давали плохие чаевые.
Когда они нырнули под увитый плющом туннель, обрамлявший дверь, Лукас спросил: “Что конкретно мы здесь празднуем?”
“Не начинай”.
Лукас поднял руки. “Я забыл”.
Она остановилась и задала ему один из своих вопросов для детектора дерьма. “Сколько циклов совершает атом цезия сто тридцать три за одну секунду?”
Он пытался не улыбаться, но это у него получилось. Или, по крайней мере, настолько, насколько это было возможно мускулами. “Девять миллиардов сто девяносто два миллиона шестьсот тридцать одна тысяча семьсот семьдесят”.
“Ты ничего не забываешь - ты намеренно отказываешься это помнить. Есть разница”. Она секунду смотрела на него сверху вниз. “У тебя есть еще какие-нибудь вопросы?”
“Я все еще жду ответа на свой первый вопрос”.
“Мы ничего не празднуем. Это благотворительный гала—концерт, как и в прошлом году. И позапрошлом. Собранные нами деньги идут в бедные больницы города. Видишь? ” сказала она, указывая на баннер над входом. - Вот здесь так и написано: ежегодный благотворительный ужин Сары Ротштейн.
Грузная пара, одетая в вечерние костюмы, взятые напрокат, вошла в большие двойные двери перед ними, и голос женщины перешел в пронзительное кудахтанье, которое прозвучало как звонок к обеду на съезде летающих обезьян.
Лукас наклонился ко мне и сказал: “Если я собираюсь провести вечер с этими людьми, я заслуживаю проблем с алкоголем”. Не то чтобы он не любил врачей - он смешивал их с населением в целом, что означало, что по крайней мере 30 процентов из них были не просто плохими в своей работе, но и опасными. И в профессии, где на карту поставлены реальные жизни людей, он думал, что более строгие требования к компетентности пойдут всем на пользу.
Не оборачиваясь, чтобы посмотреть на него, Эрин сказала: “Ты правильно понял — если я собираюсь проводить время с тобой, пока ты проводишь время с этими людьми, то это я заслуживаю проблем с алкоголем”.
Другой мужчина в уродливом красном старинном костюме придержал для них дверь, и Лукас остановился и протянул ему еще двадцатку, изо всех сил стараясь скрыть свою жалость.
“Как вы объясните наряды английских лакеев, если мы собрались здесь, чтобы прославить капитализм, убивающий пациентов? Есть ли тема? Выступает ли медицинская профессия за обезглавливание тех, кто не может оплатить свои счета?" Сажать их в долговую тюрьму?”
“Мы здесь, потому что я должна прийти. Что означает, что ты будешь милым”. Она щелкнула пальцами. “Посмотри на меня — милым, понял?”
Он снова попробовал улыбнуться. “ Я всегда мил.
Глупое фырканье Эрин потонуло в звуках, доносящихся из-за дверей. “Конечно”, - сказала она. “Глупая я”.
Организаторы пригласили струнный квартет выступить прямо у входа, и Лукас наклонился и сказал: “Я думаю, ”Звездный краулер" был забронирован".
“И так это начинается”, - без тени юмора сказала Эрин.
Невилл Карпентер выкрикнул их имена и, пошатываясь, подошел к ним с бокалом в руке (и, очевидно, некоторые из них уже прошли через его гематоэнцефалический барьер).
Карпентер был постоянным участником этих мероприятий, и Лукас не мог вспомнить ни одного за последние десять лет, на котором он не присутствовал. Он был большим любителем выпить и еще большим болтуном, и Лукас был не против встретиться с этим парнем, потому что это снимало бремя разговоров. Он также был умен и забавен в стиле Генри Луиса Менкена, что означало, что Лукас обычно мог пригласить его на вечер. Невилл был парнем Лорн Джейкоби — Лорн был администратором отделения неотложной помощи в Вейл Корнелл, где работала Эрин. Когда Лукас впервые встретил Невилла, он напоминал Дэвида Боуи средних лет. Но десять лет нездорового образа жизни превратили его в престарелого Мика Джаггера. Лорн был из Brooks Brothers и носил оксфорды без каблуков, который редко произносил хоть слово, и Лукасу было трудно представить их вдвоем в одной комнате, не говоря уже о том, чтобы улыбаться по утрам за Чириос.
“Эрин, ты чудесно выглядишь. И доктор Пейдж, не являющийся врачом, поэтому сделай—” Он поднял глаза. И не потрудился скрыть свое потрясение. “Ты?”
Эрин улыбнулась в ладонь.
Лукас привык к людям, испытывающим проблемы со сверхъестественной долиной, которую представляли его потерянные рука, нога и глаз — травмы в результате несчастного случая десятилетней давности, который он называл Событием. Но Невилл был сбит с толку новым слоем травм, добавленных к этой смеси — его ухо было недавно пришито обратно, волосы в основном сгорели (то, что осталось, было выкрашено в светлый цвет, остатки костюма его дочери на Хэллоуин испортились), и он пользовался тростью — все это было недавно собрано во время временной работы в ФБР.
Лукас не был настоящим следователем, по крайней мере, в традиционном смысле этого слова. По профессии он был астрофизиком, но его умение обращаться с цифрами сделало его полезным инструментом во многих аспектах процесса расследования — как в физическом мире, так и в цифровом плане необработанных данных. Так что время от времени его уникальная компетентность возвращала его на орбиту бюро. К сожалению, его последнее пребывание добавило множество свежих травм к списку старых.
Невилл осторожно взял протез Лукаса в руку, как будто он мог развалиться в его хватке. “Ты же понимаешь, что где-то там есть твоя кукла вуду, которая доставляет несчастному человеку массу удовольствия, не так ли?”
Лукас попробовал улыбнуться, и по тому, как Невилл съежился, он понял, что его мышцы не слушались. “Тебе стоит посмотреть на другого парня”. То, что от него осталось, было вывезено в современном эквиваленте консервных банок: пластиковых контейнерах.
Эрин подчеркнула это утверждение громким фырканьем.
“Я читал об этом”.Невилл наклонился и положил руку на плечо Лукаса. “На этот раз пост сдерживали грязными местами.”
Затем он поцеловал Эрин в воздух, извинившись за то, что отвлекся на царапины Лукаса. “А как поживает моя любимая леди?”
“Я в порядке, Невилл”.
“А дети?”
“Они тоже хороши”. У Эрин и Лукаса было пятеро приемных детей, и в их жизни не было никого, кто не понимал бы, что они были коллективом — одним из тех классических примеров того, что целое больше, чем сумма его частей. “Мод перевелась в Ла Гуардиа, и у нее все хорошо — у нее есть две картины в галерее для пожилых, а это большое дело. Дэмиен по-прежнему выглядит как молодой Ноэль Галлахер — девчонки звонят постоянно, но у него есть дела поважнее. Гектор, ну, просто Гектор - я думаю, он самый замкнутый ребенок, которого я когда-либо встречал. А Лори и Алиша все время напоминают мне остановиться и понюхать драже.”
Невилл одобрительно кивнул. “Мудрый совет”.
Мимо проходила одна из официанток — невысокая девушка в пингвиньей расцветке, чьи красные глаза говорили о том, что она перекусила марихуаной перед сменой, — и Невилл привлек ее внимание. “Не могли бы мы, пожалуйста,—?” Он выгнул бровь, глядя на Эрин, затем перевел вопрос на Лукаса. “Что это у вас, двух сумасшедших детей, происходит?”
“Я буду совиньон Блан”, - сказала она.
“Сделай мне рутбир. Побольше льда, пожалуйста”.
Невилл потряс своим почти пустым стаканом. “И мне, пожалуйста, еще бурбона с содовой и со льдом”. Он достал полтинник и сунул его под пустой бокал на подносе, обитом пробкой; очевидно, Невилл тоже давал на чай больше, чем следовало, ради скряг в этом заведении.
Невилл был банкиром с Уолл-стрит и питал пристрастие к винтажным Ferrari, привычку, которую он приобрел, как только начал зарабатывать то, что ему нравилось называть настоящими деньгами. Но два незначительных сердечных приступа вынудили его сделать один из тех вариантов, при которых качество жизни зависит от развилки дорог, и охота за итальянскими спортивными автомобилями доставляла ему больше удовольствия, чем простое перекладывание всех нулей с банковских счетов клиентов прямо на свой собственный. Он превратил свое хобби в бизнес и теперь был, по мнению Лукаса, очень модным продавцом подержанных автомобилей. Это окупалось не так хорошо, как его прежняя профессия, но он больше не просыпался посреди ночи, перегрызая каппу, что было приемлемым компромиссом.
Невилл поднял свой бокал и помахал им в воздухе, указывая на все в целом и ничего конкретного. “Итак, мы снова оказываемся в заведении с завышенными ценами, населенном теми, у кого нет достоинств”. Он поднес стакан к губам и допил то, что осталось от его напитка.
Эрин спросила: “Где Лорн?”
Невилл снова сделал жест "все / ничего". “Он минглинг”, - сказал он, разделив слово на два твердых слога.
В детстве Лукас проводил много вечеров на подобных мероприятиях со своей приемной матерью — пожилой миссис Пейдж. Она принимала все приглашения, которые ей присылали, в основном потому, что это давало ей повод принарядиться. По мере того, как она становилась старше, а ее истощающиеся финансы ограничивали ее способность вносить свой вклад в любое дело, которое они продвигали, приглашений становилось все меньше. Но даже в конце, когда ее отправили на мероприятия третьего уровня в общественный зал, они с Лукасом всегда появлялись одетыми для выхода на красную дорожку. Всякий раз, когда они с Эрин делали что-нибудь из этого, ему хотелось, чтобы миссис Пейдж была рядом с ними. В каком-то смысле он всегда считал ее такой.
Лукаса вернуло в настоящее, когда Лорн материализовался из толпы, переходя от одного разговора к другому, и остановился поздороваться. “Как дела у Пейджса сегодня вечером?” спросил он, целуя Эрин и нанося Лукасу один из их запатентованных ударов кулаком — привычка, которую они выработали, чтобы помочь Лорну с его синдромом запястного канала. Но было легко заметить, что он вообще не был в настоящем — он выглядел усталым и озабоченным.
После рукоплесканий и поцелуев он ушел, чтобы еще больше пообщаться.
Невилл сказал: “Он очень расстроен из-за Дженнифер Дельмонико”, - хрустя кубиком льда.
Эрин кивнула. “Я знаю, что он и Дженнифер были близки”.
Тон Невилла изменился. “Он дружит с ее матерью, Ди Ди, с давних времен. Когда я встретил его в первый раз, он был с ней. Это было в кафе "ABC Decorating". Она свела нас — двух незнакомцев, которые никогда бы не встретились без ее вмешательства. Он опустил взгляд в свой пустой стакан. “И она только что потеряла дочь. Господи. Что за мир, а? Затем он поднял глаза и пригвоздил Лукаса своей заразительной улыбкой. “Смотрите, кому я это говорю, самому удачливому невезучему человеку, которого я когда-либо встречал ”.
Лукас сказал: “Тебе нужно чаще выходить в свет”, - как раз в тот момент, когда официантка вернулась с их напитками.
“Один совиньон Блан, один бурбон с содовой и рутбир — побольше льда”. Она улыбнулась над подносом, протягивая Лукасу содовую вместе с крошечной салфеткой для коктейля, но, увидев его лицо, покраснела и отвернулась.
Невилл подсунул еще полтинник под пустой стакан, который поставил на поднос среди мокрых кружочков. “За то, что так быстро, - сказал он.
Она убежала, прежде чем Лукас успел еще раз улыбнуться ей.
Невилл произнес старомодную фразу и сказал: “Посвящается Дженнифер Дельмонико, которую я не очень хорошо знал, о чем теперь сожалею”.
Все подняли бокалы, но тост был прерван, когда чья-то рука опустилась на плечо Лукаса. Он поморщился, когда это скрутило его тело, оказывая давление на все еще треснувшие ребра, и пролил немного рутбира. “Что за хрень?”
Невилл оставил тост и повернулся к новоприбывшему. “Как поживает мой любимый пластический хирург?”
Дав Нокс приветственно кивнула группе, но для первого объятия выделила Лукаса. “Привет, чувак! Как поживает мой ворчливый приятель?” Нокс навестил Лукаса в больнице несколько недель назад и выглядел лишь слегка удивленным тем, насколько сильно тот все еще был изранен.
“Здорово”. После того, как объятия закончились, Лукас поставил свой рутбир на один из высоких барных столиков и вытер руку бумажной салфеткой, когда перестало покалывать в ребрах — остаточная рана, которая, как он начинал подозревать, может никогда не зажить.
Нокс раздал еще два объятия и приветствия.
Лукасу неохотно нравился Нокс. Они с Эрин дружили со времен медицинской школы — они даже встречались какое-то время. Но их романтические отношения никогда по-настоящему не складывались, и им удалось не всегда просто превратиться из любовников в друзей. Теперь он был женат на терапевте по имени Карла, и они были одной из немногих пар, с которыми Лукасу и Эрин нравилось проводить время. Нокс был умен и внимателен, но мог быть немного сложным. И он был склонен слишком много пить.