Аннотация: Польский художник-наркоман внезапно, не по своей воле, оказывается в Колумбии, загадочной стране, без средств к проживанию
I
Оставалось совсем чуть-чуть. Только масла не хватало.
Ну ничего, - подумал Томаш Марковский, а теперь уже Томасо Марра, - эмигрант из Польши, который только недавно приехал в Колумбию не совсем по своей воле, - ничего, завтра закончу. Как раз Алехандро (хозяин местного бара) обещал заплатить за свой портрет и я куплю еще красок.
Он довольно часто разговаривал сам с собой. Иногда, правда, менял себя, как собеседника, на более постороннее лицо – собаку, забегавшую к нему, которую он назвал Чехов (любимый писатель Томасо). Он разговаривал с собой и с собакой не по той причине, что был душевно болен, а потому что у него совершенно не было знакомых в Хико, небольшой деревушке, или как на его родине говорят – поселке городского типа, 320 километров на запад от Букамаранги. А еще и языковой барьер. Не было даже элементарных познаний испанского.
А еще потому что он ненавидел. Он ненавидел этот городок, ненавидел колумбийское население: складывалось впечатление, что вся экономика страны построена на кокаине и марихуане (но еще недавно, недели две назад, у себя дома, чуть «припудрив нос», он, смеясь, говорил бы своему приятелю Косте о том, как бы он хотел жить в «кокаиновой стране»); ненавидел из-за того, что оказался здесь почти насильно.
Все получилось довольно неожиданно: еще на родине ему предложили написать картину для одного богатого иностранца, который был большим почитателем импрессионизма и в то же время очень любил авангардизм в самых его витиеватых проявлениях. Он просто обожал картину Пикассо «Женщина со скрещенными руками» из его «голубого периода» (говорил, что даже лично знаком с Пикассо) и просто безумно хотел иметь свой портрет (по крайней мере, нечто подобное) в таком стиле большого размера (но не от Пикассо – говорил, хочет более сюрреалистично, нежели это делает Пикассо), - чтобы потом повесить его у себя в прихожей, которая находилась в его поместье, что раскинулось в Буэновентуре, Колумбия, на берегу Тихого океана. В общем, нить понятна. Марра написал ее за две недели, которые были оговорены и ровно на протяжении которых этот иностранец находился в Польше. Богачу очень понравилось то, что он увидел, он похвалил Томаша, а дальше…
А дальше все было совершенно необычно: к Томасо домой ночью явилась полиция, ему надели наручники и, ничего не говоря, отвезли на какой-то заброшенный завод, где передали его людям в штатском. Один из них подошел к нему, выпустил в лицо сигаретный дым и без объяснений приказал ему выдать им иностранного шпиона Хуана Альвадеса. Они сказали, что знают о его, Томаша, связях с этим шпионом, а именно то, что Томаш помогает ему передавать за рубеж секретную документацию, исчезновение которой может серьезно повлиять на безопасность Польши. Еще не очнувшийся после сна, тогда еще Томаш, после долгой паузы, которая оборвалась бесцеремонным ударом в живот одного из тех людей в штатском, он стал заверять их, что понятия не имеет, о чем они говорят. Второй удар туда же дал понять Томашу, что эти люди ему не верят. «Вы нарисовали большую картину, где специально оставили несколько однотонных мест определенного формата. Это сделано было специально для документов, чтобы они поместились на полотне в полном размере, так что не рассказывайте нам сказки братьев Гримм». После взорвавшегося дикого хохота Томаш понял, что это была шутка, сказанная и понятная, видимо, только для них. Он сказал, что написал картину для какого-то иностранца на заказ, за довольно приличные деньги и пробелы делал по желанию заказчика, который хотел их видеть в картине, как элемент пересечения двух стилей (конкретизировать каких он не стал, - бессмысленно ведь). К тому же, эти пробелы являлись частью придуманной заказчиком экспозиции, которая была впоследствии воплощена им, Томашем. Люди в гражданском переглянулись и один спросил, как тот человек узнал про заказчика. Томаш рассказал про своего друга, директора галереи в Люблине, в которой и побывал тот иностранец. А там висели три картины, написанные Томашем и они очень понравились тому иностранцу. Вот так. Те люди снова переглянулись и все тот же, видимо старший, сказал, чтобы Томаш не покидал город и что они с ним скоро свяжутся. Привезти перепуганного Томасо обратно домой они видимо забыли…
Когда измученный Томаш добрался домой (а было это уже утром), в его квартире, в его кресле, с его любимой чашкой, на которой сам Томаш нарисовал миниатюрку «Кофе с утра», сидел незнакомый мужчина лет 35ти, весь смуглый, в очень белом костюме и в очень черных очках. По бокам от него стояли существа весьма отдаленно напоминающие Человека: высокие, широкие, с каменными смуглыми лицами и это пожалуй было все, что могли предложить в своем онтогенетическом развитии их головы.
На логично следующий вопрос Томасо, незнакомец улыбнулся и снял свои большие и темные очки. За ними оказался тот иностранец, заказавший ему картину. Но он был другим: слишком роскошно одет, длинные волнистые волосы против лысины, которой то блистал при ихней первой встрече (как он это сделал?!), непонятный, пугающий блеск в глазах.
Томасо сначала изумился, а потом, словно проснувшись и обнаглев до того, что не обратил внимания на человекоподобных горилл (гориллоподобных людей) начал с гневом в голосе и жестикуляции излагать этому иностранцу Хуану все, что произошло с ним из-за него и его заказа.
Выслушав возмущенного Томаша, Хуан сказал, чтобы тот успокоился, а после - в темпе собрал вещи.
На уже второй следующий логически вопрос ответчик сказал, что Томаш виноват сам, - не надо было налево и направо рассказывать, что делаешь для колумбийца портрет. Ведь любому покажется это странным – колумбиец, да еще и ценитель искусства! Понятно, что что-то тут не так, а ведь он, Хуан, действительно любит импрессионизм! И выбрал Томаша потому что действительно понравились его картины.
Поэтому теперь, чтобы не попасть в родную неволю, лучше уехать в чужую свободу. Времена, протекавшие в Польше в настоящий момент, подсказывали Томашу, что за решетку он попадет лет на 20, потом о нем вспомнят, начнут разбирать его дело и опять забудут. Лет на 15. Эти люди в коже, слуги соц. табора, ревностные служители идеи радикального коммунизма (хотя заявляя при этом, - «свободного социализма»), имеют неограниченную власть и, ставшую традицией в странах тоталитарного режима, ненависть ко всем представителям искусства. Они могут приговорить Томаша и к расстрелу и никто не скажет ничего против. Вывоз документов за границу – это очень и очень серьезно. Он призадумался, но следующая фраза разуверила его в выборе.
«Впрочем, ты поедешь независимо от своего решения, - здесь ты нам не нужен, как свидетель, видевший меня и моих охранников, да и вреден для продолжения бизнеса в Европе, а в Колумбии всем абсолютно все равно кто ты. Там ты нейтрализируешься. Так что есть только один вариант: билет второго класса и ты далеко от Польши ну, или в Польше, но на кладбище. Можешь выбирать, - колумбиец увидел широко раскрытые напуганные глаза Томаша и продолжил со снисходительной ноткой в голосе, - ну не расстраивайся, будешь там писать картины и никто и ничто тебе не будет мешать. Деньги у тебя будут, я создам тебе лучшие условия для работы! Я построю галерею и ты там будешь занимать центральное место»
Даже при таких условиях Томасо был против. Но колумбиец все же не оставлял ему выбора. Оказалось, что Колумбия сотрудничает с Польшей на, мягко говоря, неофициальном уровне, очень давно и очень плотно. Начало было положено еще в 30х годах, когда передовые страны Латинской Америки заинтересовались польским углем, его дешевизной и довольно хорошим качеством. На почве дружбы польских и латинских угольных магнатов развилась идея поставки в Польшу и другие страны Центральной и Западной Европы кокаина (самое безумное, - на частично бартерных условиях). По своей себестоимости он был очень дешевый, так как шел в оборотной таре из Латинской Америки. Таможня в то время не слишком удостаивала своим вниманием пустые контейнеры, поэтому бизнес шел очень легко. Потом, когда Большая Железная Стена начала потихоньку строить свои «алюминиевые филиалы» вокруг таких стран, как Польша, непроницаемые коммунистические границы начали охранять очень даже неплохо, поэтому наркобаронам приходилось придумывать новые и новые способы.
К этому времени нелегальный бизнес расширил свои горизонты и начал проявляться новый вид нелегального бизнеса, который был новым, невероятно смешным уровнем, - под прикрытием торговли кокаином активно шла шпионская деятельность – торговля секретными документами. Ирония заключалась даже не только в том, что шпионаж прикрывался нелегальным наркобизнесом, а то, что на этом уровне местами поменялись стороны закона, - государственные органы контролировали шпионаж. Государство прикрывалось кокаином.
Все это было на очень высоком уровне, структура была систематизирована, органично сложена, отработана до мельчайших деталей.
Но если бы Томаша посадили, это было бы палкой в этом большом колесе высшим органам власти, которые все же не были втянуты в этот процесс, не составило бы труда остановить это колесо. Или полностью подчинить его себе, отчего очень много людей, работающих в этой структуре, потеряло бы деньги. Ведь многоуровневый бюрократизм всегда требует очень много денег. Особенно государство, строящее коммунизм.
Поэтому, даже если бы Хуан оставил бы Томаша на родине, его быстренько прибрали бы партнеры колумбийца.
Так он оказался в Колумбии. 15 часов полета в самолете до Рио-де-Жанейро, - новое для Томаша, 7 часов до Букамаранги, 5 часов езды на американском «Виллисе» до деревни, будущего родного дома Томаша. Новый паспорт там сделать не представлялось проблемой, поэтому, как уже упоминалось, Томаш Марковски стал Томасо Марра.
Хуан дал ему неплохой домик в Хико, – неофициально принадлежащем ему городишке и немного денег. В общем, Хуан был довольно приятным и добрым наркоторговцем и шпионом. Да, он действительно переправил в картине какие-то документы, благодаря чему представители колумбийской власти (которые в свою очередь, как оказалось, выполняли заказ для американского правительства, - это Хуан рассказал чуть ли не всем в кафе после двух выпитых кувшинов агаурдьенте – местной камышовой водки) дали ему почти полную свободу в ведении дел. Но из-за его амбициозности и появившейся алчности другие наркоторговцы, бывшие партнеры, его «заказали», поделили весь бизнес Хуана и он, без протекции властей, снова, как в старые добрые времена, стал нелегальным, как официально, так и неофициально. Что для многих было не очень хорошо, ведь когда Альвадес держал под контролем почти весь наркобизнес региона и был ответственным за шпионскую деятельность, было очень спокойно, все знали свои места. А после его убийства опять начались регулярные стрельбы, дня не проходило без очередного трупа, мелкие «царьки» опять дрались за власть, государственные органы опять начали охоту, разозлившись на такой поворот дел.
В общем, все стало на свои места в Букамаранге, только Томасо оказался в довольно глупом положении: забытый, без протекции Альвадеса, соответственно, без денег, а своим трудом не заработаешь, потому что в таком городе как Хико вряд ли есть люди, которые захотели бы заказать или купить готовую картину у Томасо. Домой, в Польшу, он вернуться не мог, - его отъезд как бы убедил тех людей в штатском в его виновности. Да и денег же не было, ведь Альвадес выдавал Томасо своеобразную «зарплату» каждый месяц и ее хватало ровно на проживание в этот месяц (поскольку Хуан был уверен, что художникам больше ничего не надо кроме холста, красок и еды).
В общем, все было не очень хорошо, но Томасо иногда подрабатывал разнорабочим (крайне редко - по двум причинам: он мало чего умел делать и был очень горделив), вечером набирался пивом и ромом в соседнем баре, где и познакомился с единственным человеком, который немного знал английский, - Алехандро, хозяин бара. Добродушный толстяк, который иногда мог и рассердиться, когда в его баре вели себя плохо. До недавнего времени он был одним из связующих лиц, соратников знаменитого Джорджа Джанга (он ушел еще до первой отсидки Джанга). Работая с ним, Алехандро мечтал только о своем баре. Он ненавидел наркобизнес, хотя сам баловался кокаином. Как только у него скопилось достаточно средств на свой бар и безбедное существование, он покинул бизнес, хотя это было нелегко. В Буэновентуре все уверены, что Алехандро «бигги» (так его прозвали в бизнесе) был убит в какой-то разборке. Кроме его единственного брата – Марио, который вроде как работал полицейским в Букамаранге.
Как потом оказалось, он очень вовремя бросил наркоторговлю, - через какое то время после его проводов Джанг и многие другие из его окружения попали в тюрьму. Некоторые надолго.
Алехандро с сожалением отнесся к Томасо и заказал ему сначала три небольшие картины на стены в бар, оформление стен, потом уговорил владельцев обувного магазина и универсама (хорошие его знакомые) заказать ему также оформление, и сейчас «бигги» заказал свой портрет, за который и должен завтра заплатить.
Томасо как-то уже смирился с жизнью в этом месте. Да и ехать в другое место Колумбии (за границы Колумбии выезд для него оставался нереальным еще на долгие годы) он боялся, - ходили слухи, что люди, заказавшие Хуана, истребляют всех, кто с ним имел дела. Имея опыт доказывания определенным людям своей невиновности и непричастности, Томасо предпочел держаться подальше от основных городов. Хотя бы какое то время.
А пока, Томасо все деньги тратил на краски, разные мольберты и холсты. Конечно же не считая еды, особенно он полюбил аррос-кон-коко, и больших количеств рома, - единственное что нравилось ему тут.