Темнота. Я уже привык к ней. И к тесноте. Как и к звукам, которые доносятся из-за стен моей клетки. Приглушенное и ровное урчание мотора и шуршание колёс — куда-то перевозят, значит вскоре я услышу, как распахнут скрипучие двери, пробухают по полу тяжелыми сапогами двое и остановятся рядом с моей камерой. Через некоторое время один начинает произносить фразы, похожие на буквенно-цифровой шифр, второй, судя по недовольному пыхтению и шаркающим шагам, что-то переносит к двери. Потом они оба уходят, закрывают дверь, и я остаюсь наедине с бесшумной темнотой. По правде говоря бесшумной её назвать сложно, слышно речь, приглушенную толстыми стенами фургона, движение тяжелых машин и прочий шум. Всё это отходит на второй план, превращается в белый шум, который я уже привык не замечать. И снова движение, снова скрипучие двери, бухающие сапоги, пыхтение и тишина. И так снова и снова, остановка за остановкой...
- А этот чей? - впервые за всё время я услышал разборчивую речь, а не шифр.
- Без понятия, - голос был таким же раздражающим, как и пыхтение и шаркующие по полу сапоги, - себе забери, у себя повесь.
- С ума сошёл? Как я могу? - возмутился первый. - Будет висеть перед глазами, совесть теребить попусту. В распредпункт отвезём.
- А ты по декларациям посмотри, с какого он распредпункта. Не хочу кататься ещё неделю, искать откуда это — постучал пальцами по стенке моей камеры второй.
- Хм. Ни по одной декларации не проходит. У нас без остатка всё сошлось. А и заберу, да, Костик? Или ты возьми?
- Да не. Я таким не занимаюсь, Серёг. А ты бери, повесь, потешишь себя и семью. - и так пнул по стенке камеры, что она покатилась.
- Ты давай поаккуратнее. Угробишь раньше времени и вешать нечего будет, - остановив ногой шуршаший по полу в его сторону бокс, буркнул Сергей.
- Ага. Поехали уже в парк, меня на остановке оставишь, я там доберусь уже. Лады?
- Какой ты ушлый, Костян. А мне и отметиться, и машину загнать, и... - остатки фразы утонули в скрипе закрываемой двери.
Значит и моё время пришло. И у меня имеется конечная остановка. И отсутствие шифра на боку моей камеры всего лишь отсрочило неизбежное. Как сказал неприятный Костик, быть мне повешенным у всех на виду. В этих тяжелых размышлениях я и не заметил как меня транспортировали к месту моего последнего пристанища. Слышна была негромкая позитивная музыка, детские крики, звук шкворчящей сковороды.
- Эхехей, кто дома?! - весело крикнул Сергей, правда не своим голосом, а более басовитым.
- Ой! Мама, мама, - закричали два детских голоска, - смотри кто пришёл!
- Я уже вижу, - совсем рядом со мной произнес мягкий и очень приятный женский голос.
- Вот! Повесить надо, - Сергей открыл дверь моей камеры и я утонул в ярком весёлом свете разноцветных пляшущих огней.
- Ух ты!, - снова закричали дети.
- Бледноватый какой. Или свет просто так падает? - заинтересованно разглядывая меня произнесла милая рыжеволосая женщина, теплые мягкие руки подхватили меня под бока, - Дети идемте, найдем куда повесить это чудо.
- Вот здесь, вот здесь! Рядом с енотом повесь, мам, - кричал один.
- Нет, давай лучше рядом с обезьянкой, - кричал другой.
- А давайте лучше повесим вот здесь, прямо по центру, чтобы его было видно всем, а? - Женщина продела белую ленточку в петлю, обернулась к Сергею и спросила, - Ну что скажешь, Дед Мороз? Хорошо этот шар будет здесь смотреться?
- Во! - показал большой палец вверх, мужчина в красном халате, шапке и белой бородой. - Вешай и ужинать идем, а то я с северного полюса ехал. Голодный, как... - звук его голоса скрылся на кухне в уютном шкворчании сковороды и шуме закипающего чайника. Женщина повесила меня на ветку и ушла за мужем. А дети еще долго играли возле меня, глядя на свое отражение в моих зеркальных пузатых боках и смеясь.