Осколки красного стекла мерцали на чёрном ковре, устилающем весь пол. Из дыры, образовавшейся в оконном стекле, сквозило, тонкие эфемерные занавеси трепетали при каждом усилении ветра, безразличное небо, вечно влюблённое в себя самоё, переливалось звёздами, месяц узким серпом просвечивал сквозь лёгкие перьевые облачка, подобравшиеся к нему.
Тот, кто сидел в тяжёлом кожаном кресле с высокой спинкой, ничего этого уже не видел, он был мёртв. Из развороченной грудной клетки ощерившейся рёбрами, как частоколом, уже перестала литься кровь, она лениво сочилась, пропитав одежду убитого и ковёр под ним, от тела поднимался пар, в кабинете похолодало.
Возможно, он был красив, теперь же на его лице более похожем на маску, застыло выражение дикого, непередаваемого страха, черты исказились, рот разверзнут в крике, который никто так и не услышал, налитые кровью глаза, подняты к потолку. То была страшная смерть.
Уже третий. Третий за неделю убит так, словно какой-то безумец руками разорвал ему грудь. И у каждого неизвестный злоумышленник, забрал сердце. Трое представителей богатых и уважаемых фамилий, трое лордов-держателей, основа и Сердце совета... Никаких следов... никакой зацепки... Эти невесёлые мысли посетили молодого офицера, которому поручили расследование. Он знал, что в случае неудачи наказан будет именно он - Тарнор Ковен, и это будет завершением не успевшей начаться карьеры.
Арентовиил спал. По его мощёным улицам стремительно ехала карета - то изуродованное тело некогда влиятельной личности везли в морг, приуроченный данному округу. Город, укутанный предрассветной дымкой, не желал ничего знать; в нём совершались преступления, умирали люди, сменялись поколения, само сердце города - величественные дворцы, украшенные скульптурами и лепниной, пропитались сотнями жизней давно ушедших, их стены держали души, не отпуская, и те не находили покоя... а город спал.
Глухо ударила обитая сталью дверь, ведущая в ледник - там, в темноте, покоились останки бездомных, безымянных, либо тех, кого ещё не забрали родственники... а также жертвы насильственной смерти, такие, как лорд со вскрытой грудью. Холод и мрак - вот что ожидает всех живущих.
Дежурная по "складу мертвечины", как она величала это заведение, мыла руки. Только что тщательнейшим образом она осмотрела рану свежепреставившегося и была поражена несколькими фактами: во-первых, сила, которую надо применить, дабы нанести подобное увечье, должна быть чудовищной; во-вторых, обнаружились следы первого контакта, то есть сначала человек, обладающий либо десятисантиметровыми когтями, либо оружием, их имитирующим, всадил данное в грудь лорду и сделал движение, подобное тому, как открывают двери лифта, когда те не желают отворяться сами. В задумчивости патологоанатом Кэрт села на колченогий стул и потянулась за остывшим чаем.
На окраине города, где даже нет нищих, в самом дальнем районе, граничащем с Чумным кладбищем, высился дом. Даже сейчас, когда он обветшал, от него исходила аура величия - несомненно, в былые времена это было произведение архитектурного искусства. Теперь лишь жалкий остов. В башне, повёрнутой окнами к закатной стороне, где пыль и паутина правили бал, на изящном, изъеденном древоточцами стуле восседал человек, и странно было видеть его здесь. Но видеть его никто не мог, кроме старого ворона, сидящего на притолочной балке, а птица не была помехой его замыслу.
Вязкий, пыльный сумрак сглаживал черты сидящего, размывал их, и на фоне окна чётким рисунком проступал профиль, возможно, такие некогда чеканили на золотых монетах великих держав. Человек пребывал в глубокой задумчивости, но вот он пошевелился, его взор упёрся в серебряное блюдо, стоящее на останках стола. На блюде лежали три человеческих сердца. Протянув узкую ладонь с длинными пальцами, гость провёл над ними рукой... и вот в тишине зазвучали чёткие ритмичные удары. Сердца начали биться.
Кэрт было сложно удивить, но странный звук из ледника её заинтриговал - там слышались шаги. Встав, она направилась к дверям, обитым сталью.
Тарнор взбежал по старым, стёртым ступенькам морга. Ему нужно было забрать заключение об обследовании тела лорда Мэлнора. Юноша осмотрелся: в этой части города, он, пожалуй, ещё не был - старые обшарпанные дома, облупившаяся краска, потрескавшаяся черепица, так и норовящая упасть прохожему на голову, выбоины в мостовых, кучи мусора, и всё это буквально в двух шагах от исторического центра.
Рассохшаяся деревянная дверь с надсадным скрипом отворилась, и на несколько мгновений офицер Ковен зажмурился. В коридоре было темно и, чтобы глаза привыкли, надо было ненадолго их закрыть. Далее по коридору лучик света прорезал мрак, и падал он явно из двери, к которой и направился молодой человек.
Дальнейшие события он позже расценил как испытание силы его духа, которое он чуть не провалил. В дверях, ведущих в покойницкую, стоял высокий мужчина, на голову выше его самого и созерцал нечто, что, судя по звукам, копошилось и причитало в леднике. Тарнор подошёл ближе и выглянул из подмышки великана. Шок - это не то слово, которым можно описать состояние, рухнувшее на Ковена. Юноша выдохнул, пар, отлетевший от его губ, говорил о том, что он ещё дышит.
Среди кусков льда и стальных столов двигалось то, что ещё недавно было лордом Мэлнором. Спёкшаяся и замёрзшая кровь покрывала синюшный труп коростой, подёрнутые ледяной коркой глаза бессмысленно таращились, труп хрипел:
- Зачем... зачем... что... я не виновен... верните... верните...
Руки со скрюченными, негнущимися пальцами скребли развернутую грудную клетку. Тарнор впал в ступор и тупо смотрел на происходящее. Сильный рывок оттащил его и кто-то захлопнул дверь. То был давешний мужчина, о существовании которого горемыка успел забыть.
Мужчина был странный: тонкие, довольно красивые черты, заключены в удлинённый контур лица с квадратным упрямым подбородком, умные глаза стального оттенка смотрели на офицера из-под отросшей чёлки цвета мокрого асфальта, с профессиональным интересом. "Вот это рост!" - отметил сам не маленький Тарнор. Одет явно дежурный по моргу был просто неброско, но стильно, выдержанно в серых и чёрных тонах. Всё это привычный составлять словесные портреты представитель власти заметил сразу, после чего соизволил взять себя в руки и поздороваться:
- Здравствуйте уважаемый. Я офицер Ковен, мне нужно заключение по... кхм, тому трупу, который встал.
Саркастическая усмешка пробежала по губам патологоанатома. Приятного тембра голос сообщил:
- Здравствуйте, заключение я сейчас выпишу. Рада представиться, старшая по моргу, Александра Кэрт.
Тарнор сумел удержать лицо. Но мысль в судорожном спазме выдала: Это... женщина!!! Не может быть...
Александра с жалостью смотрела на юношу. Вероятно, начальство решило избавиться от юного офицера, раз поручило ему это расследование. Подобные дела не поручают детям, здесь нужен опыт и знание "той стороны". Абсолютно ясно, что лордов убил не смертный, очевидно, что это сделал гийнер - дух страха и смерти, подобное существо мог вызвать очень сильный и опытный маг, лишенный всяких человеческих чувств, ибо ритуал призвания гийнера требовал пяти невинных жизней.
Глядя на этого юношу Кэрт, почему-то вспомнила детство, которое она всеми силами пыталась забыть, скрыть за спудом лет и пылью других воспоминаний.
Первыми её ощущениями были холод и одиночество. Маленькая девочка очнулась в тёмном городском тупике, где по стенам стекала слизь, а воздух пропитался нездоровыми фимиамами. Серое небо, серые улицы, серые люди и колючая мелкая морось. Три дня ребёнок бродил по городу, три дня она была не просто одинока, она не существовала, её не видели, не замечали. На исходе третьих суток, когда девочка, поджав под себя разбитые ноги, сидела на мраморной набережной, отделившийся от безликой массы прохожих, к ней подошёл человек. Он опустил над ней купол зонта, укутал в свой плащ и отобрал маленькую жизнь у безразличного города. То был мэтр Кэрт - добрый, отзывчивый и оттого безмерно одинокий человек. Он был врачом от Бога, но "Ассоциация врачей Арентовиила" отказала ему в практике, мотивируя отказ тем, что "человек, режущий мёртвые тела, не может лечить живых". Несмотря на это, к нему за советом ходил весь район. Мэтр дал ей свою фамилию, дружбу и безграничную любовь. Он был её отцом, учителем и другом. Его не стало.
Очнувшись от воспоминаний, Александра села за свой стол и, привычно формулируя фразы, стала писать заключение. Тишину нарушали стоны кадавра в леднике, скрип пера по бумаге да прерывистое дыхание пытавшегося прийти в себя Тарнора. В такой момент что-то обязательно должно случиться. Входные двери с треском распахнулись, едва не слетев с петель, и явили миру мужчину, который едва не упирался головой в потолок. Шикарные золотистые волосы в художественном беспорядке рассыпались по плечам, эти самые плечи были затянуты в нежно-салатовую футболку, вышитую серебряной нитью, что давало эффект чешуи. Безусловно красивые длинные ноги были упакованы в узкие чёрные брюки с салатовым шнуром по бокам, на ступнях красовались салатовые туфли, картину довершали нахальные, весёлые глаза насыщенного фиолетового цвета, обрамлённые угольно-чёрными ресницами, чёрные же брови разлетались от переносицы к вискам. Явление заявило:
- Привет, братия! Я новый ген. некромант сего города, где ваш ходец мертвячий?
В довершение ко всему, мужчина обладал великолепным оперным баритоном и был неприлично красив, о чем, несомненно, знал.
Дариан де Гаррофа мельком взглянул на присутствующих, отметив для себя, что столь удручающее зрелище давненько не оскверняла его вельможный взор. Как давненько уже его персона не находилась в столь убогом месте! Образно засучив рукава, он открыл дверь и осмотрел поле для деятельности: ходец всё ещё топтался на одном месте, разевал рот и стенал, умоляя о возвращение сердца. Генеральный некромант редко пользовался пассами, "рукомашество", говорил он, для дилетантов, настоящий маг и мастер своего дела подчиняет всё своей воле. Пристально посмотрев на труп, Дариан начал складывать формулу упокоения: подобное действие не должно было занять и трёх секунд. Но внезапно тонкая нить-основа заклятья, которую он протянул между собой и кадавром, лопнула, разлетевшись на ему только видимые искры. С отвратительным хрустом лорд Мэлнор начал меняться: на спине выступил костяной гребень, зубы удлинились, из горла послышалось клокотание, комья запёкшейся крови вылетели оттуда, кожа, натягиваясь, лопалась, выпуская костяные выросты. Верхние конечности мертвеца теперь оканчивались, двумя острейшими лезвиями из ломаных костей. Стремительно рванувшись, тварь нацелилась в сердце графу де Гаррофа.
Тарнор с остервенением рвал пистолет из кобуры: он должен был хоть, что-то сделать. Увиденное он мог охарактеризовать как ошибку некроманта. Тот прочёл неверное заклинание и вот, пожалуйста, результат - хищное неупокоище. А что если оно вырвется в город?
Как только офицер узрел вошедшего, он сразу понял, что некромант из франта как из осла айранский скакун. Ковен видел предыдущего генерального некроманта и тот произвёл на него жуткое впечатление. То был высокий, худой до скелетообразия мужчина с нездоровой бледной кожей; с черными, прилизанными к черепу волосами, с длинными когтями, украшающими пальцы; ходил он всегда в чёрном балахоне с глухим капюшоном, в прорезях которого сверкали красные глаза. Его атрибутом и спутником, был раскормленный ворон.
Оружие не желало покидать кобуру.
От своего приёмного отца Александра знала очень многое о травматургии и сейчас она наглядно увидела, как она используется, превращая безобидные тела в смертоносное оружие.
Стоящие за спиной Дариана люди не могли видеть, как изменились его глаза - белок подернулся чёрным туманом, зрачки засветились, как раскалённые угли (вкупе с ярко-фиолетовой радужкой это давало непередаваемый эффект). В помещении потемнело - весь свет он стянул на себя. Вытянув вперёд руку, он сделал лёгкую отмашку кистью, так отсылают прочь ненужного слугу. Тело твари на излёте вздрогнуло, сменило траекторию и обвалилось на мёрзлый пол. Вся сцена заняла не больше пяти секунд. Де Гаррофа почувствовал, как что-то ускользает, и это была инородная магия, поднявшая тело и позже, при попытке упокоения включившая механизм уничтожения любого, кто решиться на это. Он отчётливо видел серебристый след колдовства. Развернувшись, Дариан устремился к дверям, бросив людям:
- За мной.
Александра и Тарнор подчинились автоматически, даже не подумав, что можно противиться. На улице стоял шикарный кабриолет цвета фуксии. От колёра у Тарнора заломило зубы, но сама по себе машина была выше всяких похвал. Некромант запрыгнул в средство передвижения, не открывая двери, грациозным прыжкам способствовали длинные ноги и практика. Офицер не рискнул повторять опыт и просто открыл дверь, галантно пропуская Александру, до сих пор не веря, что она представительница слабого пола. Дариан опережал истаивающий след, ненамного, но и этого времени было достаточно, чтобы понять, куда же он ведёт. Машин с рёвом пронеслась по центральному проспекту, свернула на менее оживлённую трассу, а дальше, не сбавляя скорости, рванула по трущобному району.
След истаял. Машина упёрлась бампером в чугунные створы врат Чумного кладбища. Здесь замирала жизнь, прохожих не было вовсе, от земли поднимался сизый туман и вихрями закручивался, при движении, вокруг ног. Де Гаррофа окинул взором своих спутников. Нда... "И зачем я потащил с собой, королеву временной усыпальницы и недоростка с офицерскими погонами? Теперь ещё ответственен за них, будь проклято дворянское воспитание и врождённое благородство". Скривив губы, что должно было означать улыбку граф соблагоизволил представиться:
- Я - граф Дариан Вентура Альберт Ферагон де Гаррофа и Аронгерра. Сиречь гениальный некромант всея Арентовиила. Можно обращаться просто - ваше высокоблагородие, милостивый господин надежда и опора... короче, Дар.
Александра не удержалась от смешка, подумав, до чего интересные типажи порой выводит на свет матушка природа.
- Очень приятно. Рада представиться, Александра Кэрт. - Промолвила патологоанатом. Тарнор топтался на месте, не понимая, почему они встали, маг явно шёл по следу, это понять мог даже недалёкий пейзанин, но сейчас-то, что он медлит. Юноша, стараясь держать себя в руках, сухо обронил:
- Тарнор Ковен, младший офицер Департамента Законности и Порядка. К вашим услугам.
Дариан закатил глаза. Юнцу явно хотелось побыстрее умереть, даже не получив инструктажа.
- Значит так, офицер и вы, леди, сейчас мы пойдём туда, где проводился обряд "Aeterna nox". Просьба мелко не трястись, не пытаться ознакомить меня с содержанием ваших желудков не всхлипывать - в общем, вести себя прилично.
Закончив воодушевляющее напутствие, Дариан упругим шагом направился к некогда величественному дому с несколькими башнями. Его спутникам ничего не оставалась, кроме как идти за ним, обдумывая, что именно может в этом доме быть.
Особняк встретил гостей нелюбезно: испуганно заметался встревоженный нетопырь, сладковатый запах разложения предупреждал о том, что лучше по сторонам не осматриваться. Из щелей в стенах и пыльных окон слабый свет серого дня освещал картину бойни.
Тарнор судорожно сглотнул и кое-как справился с позывом к тошноте, хотя неприятный привкус всё же остался. Он посмотрел на Александру - её зрелище нисколько не смутило, наоборот, она, подойдя поближе, с живейшим интересом рассматривала нанесённые телам увечья и что-то шептала на мёртвом языке. Граф спокойно осматривался и даже уже обратил общее внимание на лестницу, ведущую наверх. Лестница доверия не вызывала: в нескольких местах прогнившие доски провалились, а перила из-за долгих лет труда древесных жуков выглядели, так, словно были вырезаны из губки. Кэрт оторвалась от интересных подробностей расчленения тел и присоединилась к Дариану, офицер, аккуратно обходя внутренности, поспешил к ним.
Любой маг знает о "той стороне", знает что "там" существуют те, для кого люди, даже не пища, а ничто - прах. Бессмертные духи, наделённые великой силой, отнюдь не враждебны, смертные безразличны им, но они, к сожалению, не безразличны смертным и те постоянно пытаются обрести власть над жителями "той стороны". Гийнеры, духи смертного страха, за свой нарушенный покой требуют пяти жизней, не совершивших не единого греха, то есть невинных душой и, как обязательный пункт, невинных телом. Тарнор, не будучи магом, понял, для чего нужны именно пять человек. Тела жертв лежали на окончании каждого луча пентакля, и у каждого тела, помимо абсолютного отсутствия крови, которая пропитала старый паркет, отсутствовали органы, соответствующие одному из чувств: вырваны были глаза, уши, нос, язык и руки. Брызги крови были даже на потолке, и что-то подсказывало, что жертвы были ещё живы, пока их терзали. "Неужели шестое чувство - это страх смерти?" - Ковен постарался отогнать от себя эту мысль.
Ступени скрипели и прогибались под весом идущих, но выдерживали. Александра решила, что тому виной волошба замолчавшего и сосредоточившегося Дара. За её спиной юный офицер явно делал дыхательную гимнастику. И правильно, не каждый день видишь такое количество мастерски разделанных тел.
В башне по-прежнему царил полумрак, с балок лохмотьями свисала пыль и паутина, давно покинутая пауками. Ворон, заметив людей, спланировал с насиженного места на стол, где покоились на серебряном блюде сердца убиенных лордов. Некромант брезгливо подцепил одну сердечную мышцу тонкими пальцами, на которых Ковену показался маникюр, и вынес вердикт:
- Они только семь взмахов назад перестали биться, тёплые ещё.
Граф разжал пальцы, и сердце с неприятным звуком шмякнулось рядом с остальными. Дар методично осмотрел комнату на наличие следа мага, который здесь явно был, но ничего не смог обнаружить. Тарнор как криминалист осмотрел место происшествия, и вот что его удивило: их шаги оставляли за собой борозду потревоженного слоя пыли, но кроме этого никаких больше знаков, что помимо них здесь был хоть кто-то, хотя в кресле явно сидели, на полу значились следы мужской обуви. Вывод: маг телепортировался, но телепортация невозможна...
- Здравствуйте, уважаемые.
Мелодичный голос напоминал перезвон серебряных бубенчиков, которыми украшались кошачьи ошейники, но Тарнор ощутимо вздрогнул, как, собственно, и Александра, повернувшаяся на голос. Граф оставался спокоен и расслаблен, он улыбнулся и поприветствовал говорившего:
- Здравствуй, гийнер. Хозяин прислал тебя?
Офицер во все глаза уставился на полностью не соответствующее его понятиям о монстре существо: хрупкое по сложению, с мягкими светлыми волосами, обрамлявшими узкое лицо с заострённым подбородком и глубокими светло-сапфировыми глазами. Существо кивнуло в знак согласия и мелодично пропело:
- Идёмте за мной.
Он с трудом открыл глаза. Нет, он, конечно, чувствовал подвох, приготовил заклятье, но, то, что, его банально вырубят ударом доски по голове он не ожидал. Заклятье явно в кого-то попало, но и доска своей цели достигла. Дар попытался двигаться: относительно получилось, превозмогая резь в глазах, осмотрелся. Сам он, как и положено высокородному графу возлежал на великолепном алтаре из чароита редкого кровавого оттенка. Цепи были, они надёжно держали все четыре конечности. Жаль, звенья не из серебра, а из мёртвого металла, который ни одна кислота, не говоря уже о магии, не брала. Правда, мечом из булата, он рубился легко, но тут уже другой вопрос, где меч взять. Своих спутников поблизости Дар не наблюдал, зато он узрел некоего субъекта, которого ещё взмах назад не было на каменных ступенях, ведущих к жертвеннику. Субъект был ничем не примечательный, кроме благородного лица, которое не блистало красотой, чересчур белой кожи, да глаз в которых плавилось время. Простой костюм-тройка светло-бежевого оттенка очерчивал фигуру. Вновь прибывший проявил вежливость:
- Рад вам, граф, простите, что пришлось так грубо вас встретить.
Дариан улыбнулся и с сарказмом поинтересовался:
- Всех, кому вы рады, ваша нежить лупит по голове досками не первой свежести?
****
Александра наблюдала, как Тарнор её булавкой пытается вскрыть дверной замок. Замок был старым, ржавым и даже ключом вряд ли легко открывался. Сейчас Ковена очень радовало, что рос он среди воров, убийц и бандитов: некоторые навыки весьма пригодились. Замок, не смотря на всю логику рассуждений Кэрт, поддался, щелкнул, ломая булавку и дверь, снизойдя до уговоров Тарнора, открылась без скрипа. Юноша успел заметить, как за поворотом скрылась гибкая женская фигура в пепельном платье. Повинуясь внезапному порыву, он бросился за ней. Александра не успела его перехватить. Женщину он не догнал и упёрся в тупик, на полу тускло мерцал гладиус изысканной работы. Кэрт застала офицера за рассматриванием оружия.
- Откуда он у тебя?
Тарнор вскинул бровь и ответил правду:
- На полу лежал.
- Позволь усомниться, булатные клинки редкость в наше время и они не могут так просто валяться.
Парень оскорбился:
- Вы думаете, что я его стащил? Да зачем мне он вообще? Вот, возьмите и верните владельцу, если найдёте оного!
Невежливо сунув обнаженный клинок в руки женщины, он направился обратно, туда, где мог быть их спутник.
****
Граф попытался использовать силу, ну и тут его обскакали на вороных: комната была настроена на хозяина, другие здесь даже искру магии высечь не могли. В изящной длиннополой руке появился тонкий стилет, незнакомец чуть замахнулся, явно примеряясь, как лишить Дара жизни наиболее эффективно. Некромант не рассчитывал на такую бесславную смерть, а холодная сталь угрожающе приближалась к его груди. Оставался только один приём - заболтать оппонента. Дариан решил придерживаться этого плана:
- Прежде чем вы меня умертвите, любезный, не потрудитесь ли сообщить, во имя чего?
Уста незнакомца разомкнулись. Ровный безэмоциональный голос мог принадлежать, только тому, кто не просто привык повелевать, а обладает весьма длительным стажем в этом нелёгком деле:
- Юноша, позвольте я не стану уподобляться своим коллегам из злодейского цеха и оповещать вас о своих намереньях. Вы ведь почитаете меня за злодея, так? Постарайтесь просто поверить, что все мои действия наполнены смыслом, пусть и непонятным вам.
Рука со стилетом ушла в замах. Граф сглотнул и подумал, что вряд ли его спасёт чудо.
Эхо от выстрела, не находя выхода, за металось под сводами жертвенной комнаты. Стилет в руке незнакомца разлетелся на куски, оцарапав тому лицо. Тарнор стрелял с колена, иначе на лестнице меткость была бы сомнительной, что-что, а стрельба у офицера была отдельным предметом для гордости. Следующая пуля вошла точно между белёсых бровей несостоявшегося убийцы, того прогнуло назад. Элегантно развернувшись, Александра, подсекла "злодея", помогая ему потерять равновесие, и на удивление легко перебила цепи, держащие запястья Дара. Использовать свой силовой потенциал некромант не мог, осталось последнее средство. Пока Тарнор методично всаживал пули в незнакомца, у них была фора. Сорвав с шеи амулет граф, прошептал: - "саёнер морто".
Все звуки стихли мгновенно, словно кто-то набросил покров тишины, Ковен безуспешно жал на спусковой крючок, но последняя пуля так и не вылетала из дула, патологоанатом застыла, почувствовав присутствие смерти. Прямо перед выпрямившимся незнакомцем, следы от пуль на котором уже затянулись, из пустоты соткалось ростовое зеркало в старой облупившейся раме. Его матовая поверхности не отражала ничего, но это длилось всего лишь взмах. С хрустальным звоном из зеркала появились руки, множество полупрозрачных длиннопалых рук. Они вцепилась в одежду аристократа, и затащили его в мерцающую мглу, клубившуюся за зеркальным стеклом.
Граф выдохнул и только сейчас заметил, что последние несколько минут не дышал, Тарнор открыл, было, рот, чтобы задать вопрос, но так и замер, не проронив, ни звука. Неизвестный злодей не сгинул, его бледная рука цеплялась за край рамы, медленно, но верно вытягивая и всё остальное. Дар подскочил к зеркалу и совершенно невежливо ударил ногой по руке, и ещё раз. Пальцы разжались, зеркало осыпалось мерцающей пылью на плиты пола, де Гаррофа сжимал в кулаке амулет.
Выход из жертвенной комнаты вывел команду на свет божий. Над Арентовиилом сияло солнце, такое долгожданное, такое редкое. Александра и Тарнор прикрыли глаза, а граф, не мигая, смотрел на пульсирующий светом и теплом небесный цветок. В солнечном свете его волосы мягко переливались всеми оттенками расплавленного золота. Он повернулся к своим спутникам и подмигнул им:
- Ну что, дамы и господа, надо отметить сегодняшнее ревю с нашим участием...
Мягкий перезвон раздался, за спиной де Гаррофы материализовалось давешнее зеркало, в глубине которого стоял незнакомец. Все человеческие черты его были смыты. Зеркало показало истину: на них смотрела смерть. Вот в изящном жесте поднялась рука, указующий перст упёрся в амулет, который Дар сжимал в руке, тот раскололся, обволакивая хозяина пеленой тумана. Чужак начал выходить из зеркала.
В первые мгновенья Тарнор растерялся, но реакция была быстрее мысли: он вскинул руку с оружием и последняя пуля разбила зеркало, которое со звуком, более напоминающим стон, треснуло и исчезло.
Граф де Гаррофа, генеральный некромант Арентовиила был мёртв.
Уже неделю над городом буйствовала обезумевшая стихия. Дождь и ледяной ветер изгнали прохожих с улиц, каждый как мог, сберегал спасительно тепло. На городском кладбище появилось новое надгробие. Оно, усыпанное невянущими цветами и светочами магов, гласило: "Здесь покоиться благородный граф Дариан Вентура Альберт Ферагон де Гаррофа и Аронгерра". И часто видели прохожие двух людей, в молчанье склонявших головы в немом привете усопшему.
К полночи распогодилось. Луна, как любопытный соглядатай, высматривала что-то из-за облаков. Изящная женщина в пепельном платье с нежной тоской коснулась мраморной плиты и поспешила прочь. Земная твердь расступилась, выпуская на волю живого неживого, и вновь сомкнулась.
Часть вторая
Площадь Мостов кипела народом. Люди толкались, забирались на крыши, высовывались из окон. Сегодня здесь торжественно сожгут убийцу, который называл себя Гончим Смерти. Он убивал видных политиков, знать, бездомных, больных и при этом был абсолютно нормален. На допросах бывший булочник молчал, на его лице не отражалось ни единой эмоции, даже пытки не помогли. Единственное, что сказал он, было: "Нас рассудит не время, нас рассудит - смерть". И вот теперь, толпе на потеху, убийцу наряженного, как шута, вели на деревянный помост. Цепи из мёртвого металла, которые не сможет порвать преступник и не повредит огонь, прикрепили к деревянному столбу.
Солнце редко посещало Арентовиил. Этому городу больше нравилось кутаться в туман и дожди, но сегодня король-солнце появился на небосклоне и, в ужасе от происходящего, замер в зените.
Возраст душегуба на глаз не определялся. Невысокий, крепкого телосложения мужчина, когда-то дородный, теперь подтянутый, лицо простое, но выдающийся подбородок и высокий лоб свидетельствовали об упрямстве и уме. Волосы русого цвета коротко отстрижены и в них нитками блестит седина, в сероватых глазах льдом застыло безразличие. Взойдя на своё последнее ложе, Гончий безразлично осмотрел толпу, цепь, что держала его, была длинной, явно считалось что несчастный, спасаясь от огня и моля о пощаде, залезет на столб, ибо позволяли путы, но он не доставит своим палачам удовольствия и унижаться не станет.
Поступок убийцы удивил зрителей - он опустился на доски эшафота и удобно уселся там, упершись спиной в "позорный" столб. Подняв лицо к небу, он смотрел на пролетающих чаек, крики которых, вечно наполненные тоской, были приятней человеческого гвалта. Судья в белой мантии, поборник справедливости, зачитал обвинение, указал количество жертв равное сорока пяти, и объявил приговор - сожжение. Гордо неся факел, аки маршальский жезл, палач обошёл помост кругом и зажёг пропитанные маслом дрова. Пламя взметнулось и, как голодный оборотень набрасывается на жертву, набросилось на сухую древесину.
Маленький бездомный на площади смотрел и не понимал, как можно радоваться тому, что сейчас будет убит человек. Толпа для него смешалась в одно, а тот, другой, на помосте был один, и это было важно. В свои неполные семь лет мальчик знал, что такое быть одному, никому не нужному. Он жалел дяденьку. Какая-то сила повела его к помосту. Он легко проскальзывал среди людей, пока не дошёл до сцены сегодняшнего представления.
Пристальный взгляд заставил оторваться от мыслей о вечном. Гончий опустил глаза. На него из толпы сквозь ещё не занявшиеся дрова смотрел мальчонка в старой рваной одежде, прижимая к своей груди грязную игрушку: то ли мишку, то ли кота. Игрушечный зверь давно потерял свой первозданный цвет, был облезлым, одного глаза-пуговицы не хватало и передняя лапа болталась на нитке. Ребёнок подался вперёд и заговорил, тихо, но Гончий расслышал:
- Дяденька, а вам не страшно одному? Я не хочу, чтобы вы один умерли, и Тяпа (мальчик погладил зверушку) не хочет, давайте вместе...
Убийца не успел ответить, а - люди среагировать. Мальчик уже влез по дымящимся дровам и сел рядом с убийцей. Тяпу он усадил на коленях. Обернувшись к бывшему булочнику, спросил:
- А как ваше имя?
В толпе послышались крики: "Там ребёнок!", "Почему не было оцепления?!", "Это знак свыше, убийца не виновен!", "Да пусть кареглазое отродье сгорит вместе с убивцем!", "Тушите!". Человеческое стадо металось.
Огонь охватил все дрова, на эшафоте стало жарко и от дыма слезились глаза. Две замершие фигуры были видны сквозь дым: хладнокровный убийца и ребёнок, прижавшийся к нему.
Была у виконта Аррканаарра своя причуда - он любил спать в гробу. Но разве потомственный вампир, чьё посмертие затянулось в бесконечность, не может позволить себе маленькую слабость? Может - считал виконт. Гроб он заказал ещё лет 350 назад и не уставал радоваться своему выбору мастеров. Великолепное произведение столярного искусства из чёрного дерева, с изысканным наборным узором из более светлых пород, таких как остролист, розовое дерево, клён. Весь орнамент, переплетаясь, воспроизводил вензель владельца. Гроб был просторным, двуспальным, со встроенным телефоном, чтобы удобнее было прислугу подзывать, не поднимаясь с постели.
Виконт искренне не понимал суеверных людей, считающих, что вампиры предпочитают старые склепы и тесные домовины. Какая, однако, глупость! Лично сам вельможный кровосос не представлял, как можно просыпаться в сыром помещении, где сквозняки и со стен капает. А домовины? Мало того, что в сырости дерево разбухает и трескается, так оно ещё и гниёт, а в щели дует. Нет, конечно, вампир не может простудиться и умереть от воспаления лёгких, но кому приятно в таких условиях почивать? Хотя, что обижаться на людей...
Сладко потянувшись на эльфиских шёлковых простынях, которые приятно холодили и без того ледяную кожу, Аррканаарр решил, что пора сделать над собой усилие и подняться, а после, сидя на балконе, в свете едва народившейся, почти прозрачной луны, выпить бокальчик крови, настоянной с корицей, и, смакуя изысканный вкус, составить план на ночь. Виконт не любил Арентовиил. Город его угнетал, но здесь его ждали двое друзей, у одного из которых недавно произошло большое горе. Не мог благородный вампир оставить просьбу друга без ответа. И вот он здесь, в своём особняке. Отогнав дрёму, которая, как нежная любовница уговаривала его ещё полежать, аристократ распахнул крышку гроба... и едва увернулся от осинового кола, который явно метил ему в грудь. Острая деревяшка погубила великолепную шёлковую наволочку, украшенною вышивкой, этот факт расстроил вампира больше, нежели покушение на его телесную неприкосновенность. Он легко перехватил руку нападавшего, отведённую для очередного замаха. Потенциальный вампироборец оказался девицей лет 18-19 в одеждах инквизитора младшего ранга. Девица бубнила молитву вперемешку с руганью и требованиями её отпустить, но, поскольку виконт сидел в гробу, а она стояла на полу, то все попытки вырваться пропали всуе. Вампир открыл было рот, чтобы как следует отчитать неумеху, которая даже кол держит неправильно, но тут виновная покраснела и упёрлась взглядом в пол. Аррканаарр не сразу сообразил, что тонкая простыня, которой он укрылся, сползла, открыв всем любопытствующим совершенное по красоте тело. Виконт, закатил глаза, подумав, что можно нахалку, конечно убить, но поди докажи, что она напала первой, ведь ты вампир, а она вообще недоучка...
Придерживая норовившую соскользнуть с чресл ткань, вельможный упырь выбрался из гроба и пошёл к большому зеркалу в дивной по исполнению раме чёрной бронзы, с инкрустацией сапфировых брызг. Девицу, запястье которой всё ещё держал он поволок за собой, та пискнула: "А может не надо", но Аррканаарр был непреклонен.
В зеркальной глади отразилась колоритная пара: высокий, атлетически сложенный мужчина с неправдоподобно красивым вампирским лицом, обрамлённым смольно-чёрными, отливающими красным волосами, спускавшимися ниже лопаток, и девушка в мешкообразной рясе с крестом на груди, короткой стрижкой и личиком наивного ребёнка.
Отражения исчезли за один взмах: теперь рама стала дверным проёмом в кабинет, сплошь уставленный книжными стеллажами, на полу которого валялись свитки. За рабочим столом сидел сухощавый мужчина с удлинённым строгим лицом и седыми волосами. Это был Томас Арквемада, Великий инквизитор Арентовиила. Пристально смотрели светлые глаза священнослужителя.
Вампир недовольно бросил:
- Здравствуй, Томас, это случайно не твоё?
Он кивком указал на девицу. Та съежилась и, кажется, больше всего на свете желала срочно рассыпаться и развеяться пеплом. Тихий голос с приятными модуляциями ответил:
- Доброй ночи, Ввергал. Да, это моя ученица - Стинар.
Недовольно изогнулись алые губы. Виконт с непередаваемым сарказмом заявил:
- Я не нуждаюсь в побудке, я встаю сам, и если это было напоминание о нашей встрече, то весьма зря, я на память не жалуюсь.
Легко подтолкнув девушку в раму, Аррканаарр закрыл зеркальную дверь. Утро явно не заладилось. Тяжело вздохнув, вампир подумал: "Это, каким же извращенцем нужно быть, чтобы бегать за мужчиной с колом..."
Было больно. Он попытался подняться, с трудом, но удалось. Тело плохо слушалось, в голове пульсировала кровь, сердце билось редкими толчками, то замирая, то вновь судорожно дёргаясь. Тот факт, что Тревор остался жив, упав с большой высоты спиной на камни, было чудом.
А началось всё с того, что в подвале его булочной появился сквозняк. Откуда дуло, никто объяснить не мог, не помогали не вертушки, ни пламя свечи, казалось, что потоки воздуха циркулируют хаотично без направления, следовательно, и источника у них нет. Жена булочника смеялась над его попытками докопаться до истины, да и зачем, сквозняк ни кому не мешал. Но Тревор был упрям, за что и поплатился.
У самой дальней стены подвала обнаружилась ниша. В этой части города под землёй были остатки древнего капища, и ниша как раз относилась к дряхлым руинам. Решив, что именно раритетный кусок кладки и есть виновник сквозняков, отважный работник хлебобулочного производства набрал кирпичей, дабы заложить углубление. Едва начав работу, булочник заметил щель в старом камне, сквозь которую пробивался свет. Подумав: "Что за чертовщина?", он приник к стене и заглянул в трещину. Свет ослеплял и мешал разглядеть шесть идущих фигур, Тревор навалился на стену в тщетной попытке различить детали, древняя кладка не выдержала веса достаточно массивного человека и рухнула в темноту.
Статуи смотрели на пришельца враждебно, в провалах глазниц сверкали, отражая дрожащий свет, драгоценные камни. Тревор блуждал в этом странном месте, покой которого потревожил и вот теперь в аллеи молчаливых изваяний, от каждого из которых веяло угрозой, он понял, насколько ничтожна его жизнь, да и жизнь любого смертного. Свет лился из-под сводов, но в этом освещении всё казалось нереальным, мертвенным, пугающим. Вот перед булочником открылся лестничный марш, выточенные из малахита ступени которого вели к обвалившемуся порталу входа, где две гермы упали, и скульптуры, некогда их украшавшие, были разбиты.
Шаг, ещё шаг. Надо подойти поближе и узнать, что же скрывает храм... Статуи, задрапированные мраморными складками мантий, зловеще ощерились в спину человека, свет стал меркнуть, ледяной ветер тоскливо завыл в развалинах. Липкий пот выступил на лбу булочника, страх впился в его душу, как дикий зверь впивается в жертву, и вот-вот должен был вырвать её. Всё прекратилось - на ступенях возникла тонкая женская фигура в длинном пепельном платье, жестом она подозвала человека к себе.
Он выбрался из подземелья в центре города. Он уже не был собой, он знал, зачем живёт, он готов был идти по её следам, стать её гончим. Некогда добродушный пекарь смотрел на мир холодными глазами убийцы, он чуял свою первую жертву. Гончий Смерти вышел на охоту.
Огонь подбирался всё ближе, опаляя жаром, сами языки пламени, пока раздавались больше ввысь, нежели вширь. Гончий поднялся, толпа на площади перестала бездумно вопить и метаться, глаза любопытствующих были устремлены на полыхающий эшафот. Людское любопытство, глубоко презираемое Тревором, растекалось вокруг костра, и убийца чуял его сладковато-приторный запах, который кружил голову стаду, а главным вопросом, мучавшим их, было: "А что он собрался делать?"
Мёртвый металл - редкий, прочный сплав, не существующий в живой природе. В подземных кузнях рождается он и от того не боится огня, которым владеет человек и нет смертного способного повредить его. Всё это Гончий знал, но люди, столь предусмотрительно сковавшие его раритетной цепью, сделали одну глупость: металл крепился к дереву.
Намотав цепь на кулак, Тревор упёрся ногой в столб и резко дёрнул, дерево затрещало, ещё рывок - и древесные волокна начали расползаться под штырями креплений, после третьего рывка цепь отделилась от столба. Время играло против убийцы, стена огня была слишком высока, чтоб её перепрыгнуть, да и жар не позволял этого сделать, но он не мог позволить погибнуть ребёнку, не отмеченному ликом смерти.
Погода в Арентовииле менялась стремительно, капризное солнце, видимо, насмотревшись на казнь, лениво укуталось свинцовыми тучами, ветер, расправив жёсткие упругие крылья, налетел на город, поднимая пылевые вихри, срывая листву, вздыбливая воду в каналах. Дождь начался внезапно, без предупреждения, небеса разверзлись, и город скрылся за сплошной водной стеной. Непогода не мешала огню гореть, но сбила высоту пламени и охладила его пыл, ветер по своей прихоти ударил по костру, разрывая полыхающую стену. Не мешкая, Тревор подхватил ребёнка и прыгнул с помоста. Оцепления власти не поставили, понадеявшись на мёртвый металл, но жизнь внесла свои коррективы - убийца со скованными руками и цепью, приличный кусок которой волокся за ним, убегал, унося на руках маленького мальчика и его единственного друга - игрушку Тяпу.
Сначала толпа шарахнулась от него - ещё бы, убийца сбежал! Малочисленная охрана попыталась открыть стрельбу, но это было глупо и недальновидно, душегуб ловко ввернулся в людскую массу и пули ранили зрителей, не задев беглеца. То, что фортуна улыбнулась ему не кривой ухмылкой, а во все свои зубы, сколько у неё есть, Тревора насторожило, он отлично знал - за всё нужно платить и если сейчас он смог сбежать, то спастись снова уже не получиться. Штатные телепаты предупредили уличные патрули о том, что по городу мечется сбежавший убийца, Гончий чувствовал, как смыкается кольцо преследователей, так затравливают волка, заставляя бежать его на флажки, но люди все меряют стереотипами. Почему-то считается, что не прыгнет серая смерть, через красные лоскуты, а зря.
Тревор старался свернуть в трущобный квартал, там можно было скрыться в переходах под землёй, там была дорога в святилище, где бояться надо не людей, а статуй, безжалостно и надменно смотрящих на тёмный мир подземелья. Дорога была отрезана. Высокий офицер поднял руку, и констебли ощетинились ружьями, целясь в убийцу. Офицер, видимо, глава патруля, попытался вступить в переговоры, но Тревор полагал, что в скорости его спасенье. Он успел завернуть за угол центральной улицы, до того, как грянул залп. Смерть клацнула зубами прямо за его спиной, но это был лишь слабый фантом лика, Великая была благосклонна к своему Гончему.
Центр Арентовиила с его домами-дворцами, где нельзя скрыться, не было места более неудобного для побега, Тревор свернул на задний двор какого-то наиболее пышного здания, украшенного лепниной и статуями, и со всего разбега врезался в мужчину, собиравшегося подняться на крыльцо. Мужчина не выказывал никаких признаков страха, лицо его, слишком красивое, со слишком гладкой бледной кожей могло принадлежать лишь потомственному аристократу, который в жизни не видел сельскохозяйственного инвентаря и уж точно не брал его в руки. Странный человек улыбнулся, коснувшись правой рукой сердца:
- Здравствуйте. Вы вероятно, Тревор Дешо - Гончий смерти? Я граф Эллэрран де Гаррофа, и вы окажете мне честь, посетив мой дом.
Строгий дворецкий, осанистый и в бакенбардах, кивнул хозяину, так словно тот привёл в дом не двух оборванцев в закопченных одеждах, а лордов высшей ступени или даже магистратов. Эллэрран был вежлив и предупредителен, его не смущало, то, что Тревор явно чувствовал себя несколько неловко в этом богатом доме, стоя рядом с одним из самых родовитых людей этой страны. Пригласительным жестом граф указал на двери, ведущие из холла, облицованного цитрином. Кронштейны витиеватой ковки поддерживали массивный карниз, с которого потоками складок стекали гардины редчайшей таларской парчи, с золотым шитьём, глубокого палевого цвета. Просторная гостиная встретила пришельцев теплом и ароматом корицы. Не сразу заметил Тревор женщину, сидящую с ногами в кресле. На её коленях покоился фолиант в переплёте из чёрной кожи, с медными углами и застёжкой, свисающей на алой ленте. Недовольно сморщив нос, отчего её лицо приобрело капризный вид, чтица отложила книгу на мозаичный столик и, шурша складками синего платья, поднялась навстречу графу и его гостям. Несколько смутившись, де Гаррофа протянул руки к даме и поздоровался:
- Доброго расположения духа, нэ-лэр. (устойчивое выражение "нэ-лэр" переводится как, "моё сердце", обычно это фраза однолюбов, раз и навсегда нашедших свою половину)
Женщина, оказавшаяся супругой добродушного хозяина, так своевременно пригласившего Тревора и его подопечного в дом, нахмурилась, сложив руки на груди. Раздражение расходилось от неё волнами, ощутимыми настолько, что ребёнок спрятался за своего "дяденьку", крепко вцепившись в Тяпу.
Нельзя было назвать графиню де Гаррофа красавицей, но, несомненно, благородной крови в ней было поболе, чем во многих светских львицах. Болезненно-бледная кожа, прямая спинка носа, с чуть заметной горбинкой, глаза чересчур большие, надменно выступающая нижняя губа - всё это не добавляло ей привлекательности, но и нельзя было не заметить её. В глубине синих глаз, обхватив провалы зрачков, мерцали расплавленным золотом окружья, водопад волос странного оттенка, ближе к меди, придавал лицу наивность, чем хозяйка всего вышеперечисленного без зазрения совести пользовалась.
Сплетницы наперебой судачили о том, что не мог красавиц граф, богач и обходительный кавалер добровольно в жёны взять это. Под "это" понималась Аннерлер, в девичестве княгиня Моррангер, ныне де Гаррофа.
А была Аннерлер наёмной убийцей, почётным магнификом Теней, госпожой ядов и стилетов.
[ промежуточный вариант С малых лет представительница знатного, но настолько обнищавшего рода, что половина его представителей сгнила в долговой яме, знала: положиться можно только на себя, другие непременно воспользуются твоей доверчивостью и утыкают беззащитную спину столовыми приборами, как это случилось с её отцом. Он был до глупости благороден и помыслить не мог, что его родной дядя возжелает старый родовой замок. Лишившись дом, Аннерлер начала обучаться выживанию: ловко срезала кошельки, стаскивала из лавок снедь, так бы и выросла из неё неплохая воровка, но...Как обычно в судьбу вмешивается "но", на пару с "вдруг". Девчушка утащила, у господина в чёрном странный брелок:камень огранки панделок, тёмный, но в его глубине проскальзывали зелёные искры, грани драгоценности обвивала серебристая филигрань. Радуясь добыче, ребёнок попытался скрыться с места преступления, но безжалостная рука обворованного нахально пресекла попытку улизнуть].
Граф ждал громов и молний. В способностях своей благоверной ввергнуть в ужас даже Гончего он не сомневался. Резко развернувшись к ширме, на деревянный каркас которой был, натянут легендарный шёлк, графиня гневно фыркнула:
- Дариан, Вергал, Царот, хватит прятаться! Думаете, я не слышу, как вы шуршите?! Все вместе, быстро ко мне! А ты - указующий перст упёрся в широкую грудь Эллэррана, к которому бесшумно, но от того не менее стремительно скользнула странная женщина. - Не стыдно тебе так с гостями обращаться? Они устали, голодные, в ссадинах и синяках, а ты мне их представляешь? Нашёл время для этикета!
Завершив эту гневную руладу Аннерлер присела на корточки, рядом со слегка остолбеневшим Трэвором и протянула руку мальчику:
- Иди сюда, милый, как твоё имя?
Малыш сделал к ней шаг и вложил в бледную ладонь свою маленькую ручку, вопрос его огорошил, внимательно посмотрев на графиню, он засмущался и прошептал:
- Не знаю... А вас как?
Умилить магнифика теней было сложно, но у мальчика получилась. Подхватив его на руки, Аннерлер развернулась спиной к Гончему и своему мужу, бросила через плечо:
- Я займусь ребёнком, а ты, нэ-лэр, будь любезен покажи гостю его комнату и пусть он будет готов к ужину. А вы трое за мной, быстро!
Последняя реплика отнеслась, к тем, кто по выражению графини "шуршал" за ширмой. Все трое были уверены, что абсолютно бесшумны. Особенно способность Аннерлер определять местоположения спрятавшегося существа нервировала вампира, который даже не дышал (а она ему как-то заявила, что он сопит, как стадо вепрей в дубраве в период созреванья желудей). Ещё одним оскорбленным и опознанным был наследник рода де Гаррофа, Дариан Вентура Альберт Ферагон и Аронгерра. Он тоже полагал, что достаточно искушён в науке бесшумности, но матушка постоянно его в этом разубеждала, ещё и отец оборванцев каких-то приволок. Очень не понравился наследничку ребёнок, который так приглянулся матери. Мальчик был ненамного старше его самого, и зачем так с ним возиться юный граф не понимал. Нет, он не мог пожаловаться на то, что Аннерлер уделяла ему мало внимания, внимания было достаточно, но признаться себе, что он приревновал мать к кому-то там, сил не находилось. Царот же к произошедшему отнёсся философски - вежливо поздоровался с хозяином дома, кивнул гостю и пошёл вслед за графиней. Его спокойствие легко объяснялась тем, что он был некромантом порога, рода Безликих, и его не могло раздосадовать произошедшее, а находился он здесь на правах учителя юного Дариана, в котором бурлила сила смерти.
Неожиданно спокойная ночь, ни облака на небе, ни тумана, который бы обвивал могильные плиты, ни ветра. Ледяные иглы звёзд пронзили бархат ночного неба, новолуние во всём своём великолепии раскинулось над Арентовиилом. Городское кладбище в такое время не являлось любимым местом прогулок горожан, но, тем не менее, у одной из могил стояли двое мужчин, лунный свет искрился на светлых волосах, днём золотых, а сейчас словно припорошенных инеем и тускло сиял в чёрных, тихо звучали речи.
- Вот тут, Вергал, он и похоронен. Аннерлер, мне кажется, обезумела от горя, утверждает, что он жив...нет даже не так, что он мёртв, но жив...
Вампир тёр тонкими пальцами подбородок и молчал. Не ожидал, никто не ожидал, подобного развития временной петли. Как? Те двое, что были с Дарианом в его последние минуты, не могли толком объяснить, причину его смерти, повреждений на теле не обнаружили даже лучшие специалисты, да была шишка на затылке, следствие удара доской, несколько мелких царапин и всё. Ни одно из этих ранений не могло привести к летальному исходу. И, тем не менее, самый талантливый Генеральный Некромант за всю историю Арентовиила был мёртв настолько, что даже вызвать его душу не получилось, а спиритист, который вызвался на это благородное действо, чуть было не отправился вслед за Дарианом. Его держали. Крепко. Но было это ещё до приезда виконта, теперь, же вампир, никогда не живущий, волею судеб ставший другом семьи де Гаррофа, пытался побороть чувство ужаса, стоя на краю могилы своего крестника. Ужас этот - только жалкий отголосок того, что был здесь испытан, совершенно недавно. Закрыв глаза, Аррканаарр попытался почувствовать. Эллэрран выжидательно на него смотрел.
В прозекторской ярко горел свет, отражаясь в глазах трупа, возлежащего на секционном столе. Осмотр показал, что причиной смерти является серебряная цепь с шиповаными звеньями, вбитая в горло жертвы. Виновница гибели лежала рядом с убитой, матово отсвечивала, на металле чернели наросты запёкшейся крови. Накинув на кадавра простыню, Александра устало вздохнула и занялась привычной обработкой перчаток и инструментов. Сегодня был тяжёлый день, много вскрытий, да и отдел смертей не давал покоя, требуя заключения как можно скорее. Труп утром уберут санитары.
Остывший чай помог взбодриться и Кэрт, которую никто дома не ждал, поплыла по волнам своих мыслей. Где-то вдалеке скрипнула входная дверь, шаги, ровные, спокойные вспугнули тишину. Патологоанатом встала и прислушалась: ночной гость стоял за дверью в приёмную. В воздухе возник сладковатый аромат тлена.
Аккуратно отворив дверь, чтобы не своротить стоящий за ней ящик картотеки, Тарнор плавно перетёк из коридора в свой кабинет. Правда, называть это помещение кабинетом получалось с трудом - комнатушка три метра на два с половиной, куда кто-то злой и нехороший умудрился запихать письменный стол, два стеллажа с делами, картотеку и табурет без одной ножки больше напоминала келью ну очень строгого послушника. Офицер вот уже третью недёлю пытался добиться от руководства найти ему напарника, поскольку сам он явно не справлялся. После достопамятной истории, завершившейся гибелью Дара, со всего отдела на Ковена стали сваливать паранормальщину, вплоть до таинственного исчезновения клёцок из супа. Вот и познакомился офицер с различными барабашками, одичавшими домовыми, один раз даже на чердаке наткнулся на бледную немочь и еле унёс от неё своё нижнее обмундирование. Тарнору конечно льстило, что его выделили аж в целый отдел, но гийнер вас побери, работать было невозможно, даже должной экипировки не было! Вот сегодня, правда, ему сказали, что инквизиция снизойдёт до Департамента Законности и Порядка, прислав своего человека, но свежо предание...
Кое-как, умостившись на шаткой конструкции гордо звавшейся "табуретка", Тарнор открыл первую попавшуюся папку. Так-так и что тут у нас: пропал ребёнок... второй за неделю...цепочка крови на пустырь... группа крови... следов борьбы нет... свидетелей нет. Не вставая, Ковен дотянулся до форменного плаща-дождевика, в планшет на бедре впихнул дело, проверил, взял ли оружие, жетон и бутерброды, после чего намертво замуровав дверь кабинета, в окно ушёл за консультацией.
Вергал открыл глаза, с иронией посмотрел на Эллэррана и сообщил:
- Друг мой, могила пуста.
Александра встала, из кармана извлекла пистолет с серебряными пулями, торжественно вручённый ей Ковеном и, заняв позицию наискосок от двери, так, чтобы первой увидеть входящего, замерла. Тот, кто так неаппетитно пах, всё же решился войти - скрипнула дверь, впуская до ужаса грязного Дариана, ну или что-то на него похожее. Работа патологоанатомом способствует развитию стойкости и выдержки, поэтому Кэрт не завизжала, не выпустила из рук оружия, а вежливо поздоровалась:
- Вечер добрый, граф, чем обязана столь неожиданному визиту?
Прижизненная мимика никуда не делась, правда тяжело вздохнуть у бывшего генерального некроманта не вышло. Но вот закатить глаза и цокнуть языком он себе позволил:
- Право, леди вы меня не разочаровали. Действительно, что ещё можно сказать полуразложившемуся трупу, зашедшему к вам на огонёк, кроме "вечер добрый"? Я, конечно, не брюзжу, но подумайте сами, как вечер может быть добрым для меня?
"Смерть дурно повлияла на его характер. Ладно, главное, что я не предложила Дару чая". - решила Кэрт. Беглый осмотр показал, что про разложение граф не преувеличил. Он сделал полный оборот вокруг своей оси, позволяя рассмотреть трупные пятна и липкую слизь, покрывшую кожу. Ну и пах он соответственно.
- Нравится? - вновь заговорил оживший - Мне вот интересно, когда начнется тление голосовых связок, я что, языком жестов изъясняться буду? Хммм, я его, кстати, и не знаю.
Не теряя времени Александра, схватила разговорчивый труп под ручку, запихивая пистолет обратно в карман, и поволокла вниз в ледник. Решение было поистине мудрым. Пригласительным жестом патологоанатом предложила Дару сесть, чем тот не преминул воспользоваться.
- Рассказывайте. - Велела она. В глубине души, ну или что там осталось, Дариан не переставал восхищаться волей этой женщины. Он представил на её мести свою матушку и даже усмехнулся - вопль графини был бы слышен во всех трёх измерениях. С удобством устроившись на глыбе льда и закинув ногу на ногу, граф заявил:
- Вы бы оделись, тут знаете не курорт, а рассказ я чувствую, затянется.
На старом пустыре, давно была помойка, туда со всей контрады паука свозился мусор. По слухам в этом месте раньше был сад дивной красоты, зелень всеми оттенками изумруда сияла здесь, ковром расстилались цветы и пели птицы, о которых этот город успел забыть. Сад принадлежал травнице, которая была обвинена в колдовстве и уничтожена вместе со своей усадьбой. Деревья были срублены, пни выкорчеваны, трава и цветы пожухли, птицы исчезли, что случилось с самой женщиной, неизвестно. Дети любили играть среди хлама, который возвышался, образуя зубчатые стены и башни, здесь было удобно прятаться. Но всё чаще стал слышаться зовущий шепот, от которого мурашки ледяными лапками касались спины, и нельзя было не откликнуться. Уже двое ушли на зов.
Темнота. Сколько давалось ей определений, но каждый раз, когда она окутывает тебя, ты заново даёшь ей определение. Моя темнота была давящей, душной, трудно было пошевелиться. Тело не чувствовалось.
Гроб. Я лежал в гробу, зрение, на которое я, должен сказать, в жизни не жаловался, не подвело меня. Нда, мои дражайшие родственнички не поскупились и отправили своё чадо в последний путь с шиком и помпой. Внутренняя часть гроба была обтянута бархатом весёленькой лимонной расцветки в бордовый цветочек, боюсь представить, как выглядело моё последнее пристанище снаружи. Меня нарядили в строгий чёрный костюм - наконец мама исполнила свою мечту, при жизни я бы это не надел. Вдоволь навозмущавшись вероломством родной матери, воспользовавшейся беспомощным положением своего сына, я решил, что графам долго стенать не положено и принялся извлекать себя на свет дневной, ну или мрак ночной, это уже роли не играло. Способности мои остались при мне, уровень силового резерва колебался на отметке: бак полон.
Земля - стихия, которая не желает расставаться с тем, что получила, сложнее забрать, что-либо лишь у огненного драка, - отпустила меня неожиданно легко. Погода опять не порадовала, хотя, что вообще может порадовать свеженького мертвеца, вопрос риторический. Я не чувствовал ничего, ни холода дождевых жал, ни то, как вода по мне стекала - тело оставалось мёртвым. Тот, кто поднял меня, обладал странным чувством юмора, вот ирония так ирония! Теперь бы понять, кому это понадобился совершенно свободный в поступках труп моей во всех отношениях замечательной персоны... Свободный - потому что давления, даже минимального, которое может быть при контроле любой силы, не ощущалось...
От размышлений некроманта отвлёк, тонкий шлейф едва заметной мортовистигии. След силы смерти (в конспекте по "классификации силовых проявлений смерти" сокращённый как 3-С) таял неохотно, кладбище было вотчиной госпожи Вечного сна и силы её здесь были неисчерпаемы, но пепельная аура пусть и подпитывалась кладбищенским излучением, была совершенно не узнаваема для Дара. Граф отмёл вариант, что он мог забыть классификацию, ибо своей памятью, как и всем прочим, гордился, и надо сказать не зря. Стоять у своей же могилы не имело смысла, и некромант побрёл по пристанищу, которому не удалось стать для него последним. По прижизненной привычке, восставший на ходу, сунул руки в карманы промокших брюк, пальцы, потерявшие чувствительность обнаружили там нечто классифицированное как бумага. На свет божий было извлечено письмо, но чтобы быть исторически верными скажем, что это был клок мокрой целлюлозы с каракулями всё ещё подлежащими прочтению, не смотря на то, что они весьма размокли. Записка гласила следующее: "Дорогой, если ты воскреснешь или как там это по твоему называется, возвращайся домой, но не попадись на глаза папе, это может быть для него шоком. Целую, мама". Да - подумалось Дару - Этой женщиной трудно не восхищаться...
Шипение испаряющейся воды и спина мертвеца приняла на себя импульс огня, в народе именуемый жар. Неупокоище покачнулось и рухнуло в раскисшую почву. Кладбищенский сторож - профессия, в общем-то, спокойная, но только не в Арентовииле. Город, построенный на мертвых источниках, храмах низложенных богов и месте захоронения двух армий, уничтоживших друг друга, не способствовал упокоению. Сторожей специально обучали и нынешний хранитель, не самый лучший ученик, радовался, что досталось ему распределение на Центральное городское кладбище, образованное не давно и весьма спокойное. Мертвецы шатались здесь крайне редко, а из нежити приходило только то, что свежей мертвятинки не прочь отведать, а оно легко изничтожалось. Вот на Чумном кладбище работал специалист, без сна и отдыха.
Дариан не ожидал такой бестактности, как огонь в спину, и весьма неэстетично навернулся в лужу, распугав её обитателей - головастиков нефритового ирага. Взбаламученная грязь щедро залилась в рот и нос, благо вкуса не ощущалось. Приподнявшись, сквозь завесу волос граф разглядел атакующего и поразился -оказывается, он видел жизненную ауру, что было особенностью высокоорганизованной нежити.
Вместо того чтобы загореться и истлеть, кадавр сел, фыркнул и хлопнул ладонью по земле рядом с собой. Почва вздыбилась и волной ринулась на сторожа, тот даже не успел дёрнуться или вызвать по осколку помощь. Там, где только что стоял человек, красовался симпатичный холмик, очень напоминающий могильную насыпь. Дар поднялся, отряхнулся, размазав грязь по костюму. Идти, было определённо некуда, вариант родного дома отсох и отпал. Нет, графиня, конечно, будет счастлива, но отца определенно должна прихватить икотка, он на раздавленного комара-то с ужасом смотрит, а тут труп сына в гости пожаловал. Холмик зашевелился, и некромант резвой трусцой поспешил скрыться за ближайшим постаментом. Сторожа он только слегка присыпал, чтобы тому не удалось его рассмотреть. Не хватало ещё инквизиторской облавы.
Мертвяк оказался не мухры-хухры, а колдуном, лич ступени этак третьей. Своё погребение сторож Центрального кладбища отложил, и с руганью начал выбираться из-под мокрой земли. Похож он был как раз на то, от чего охранял здешние пределы - на банальное неупокоище.
Аннерлер наворачивала по комнате уже сотый круг. Она считала обороты специально, это успокаивало. В очередной раз, пройдя мимо полки со своими трофеями, графиня взяла смётку для пыли из перьев стального ворга, немного пообмахивала хрустальные сосуды. В изящных колбах на медных витых подставках, застыли глаза. Да, да глазные яблоки. Раньше они принадлежали жертвам графини де Гаррофа, а теперь были лишь памятью. Было их немного, всего 74 пары, 75 колба была пуста. Этикетка на ней гласила: Эллэрран Фертур Алиер Дириан де Гаррофа и Аронгерра. Бледные пальцы вертели рукоятку, выполненную из тёмного дерева, колыхались черные с мягким серебристым отливом островерхие перья. Задумчиво подержав в руках красивую вещь, женщина отшвырнула её за спину, в угол который обращал на себя внимание довольно солидным набором сваленных вещей: книг, статуэток, останков бокалов, украшений. Так графиня выражала свой протест домашнему аресту. Её сын умер пятнадцать дней назад, но она не чувствовала боли и опустошённости, которые приходят когда погибает тот, кому ты безвозвратно отдал часть своего сердца. Тяжело было смотреть на Эллэра, он был другим, он не чувствовал связи со смертью, он не убивал, он был чист. На руках же Аннерлер багровыми шрамами запеклась кровь. Одним из проклятий любого магнифика тени был дар чувствовать, мёртв или жив близкий. Дар оповещал, что её сын больше жив, чем мёртв. А вот муж не верил.
Он полностью ей доверял, но, беспокоясь за психическое здоровье своей дражайшей супруги, замуровал оную в комнате, без права выхода. Двери отворялись только снаружи, что несказанно расстраивало бывшую наёмницу. Вот зазвучал упругий шаг.
- Тре-е-е-э-эв1 - позвала графиня - Открой двери.
Вежливое покашливание и приглушённый ответ.
- Не могу, госпожа, граф будет недоволен.
Жаль, Дешо не мог видеть лица аристократки - сарказм, который на нём изобразился, был, неподражаем. Только сегодня утром, Аннерлер шикарно погоняла мужа, по кабинету, швыряя в него всё, что могла поднять, вдобавок, сильно укусила его за шею, когда Эллэрран собирался примирительно её поцеловать. Конечно, это было свинство с её стороны, но, во-первых, он слишком разозлил сие хрупкое создание, а во-вторых, ей просто хотелось его укусить, но повода, ни как не находилось. В общем, скандал получился на славу, что-что, а скандалить эта особа любила и умела.
- Тревор, не говори глупости. Недовольна буду я, а Эллэра я беру на себя.
Аннерлер легко сбежала по ступенькам особняка. Она ни сколько не сомневалась, что Тревор выпустит её, кто-кто, а бывший Гончий, должен понимать, что убийца слишком расчетлив, чтобы сойти с ума, или даже не так - убийца уже безумен. Местонахождение мужа определялось легко, ещё в первый год их совместной жизни, рациональная дама ввела под кожу супругу кристалл-поисковик и теперь она с лёгкостью могла определить, где её сокровище пропадает и даже как оно себя чувствует. Сокровище вместе с Вергалом было на кладбище, а вот сынули там точно не было. Ведь явно прочёл записку, вот почему он маму не слушает?! Продолжая возмущаться непослушным ребенком, графиня свернула в подворотню, которая должна была вывести её в старые кварталы и - обходными путями - прямо на место раскопок могилы Дара.
Дворы-колодцы, где свет, рассеиваясь, теряется, и ветер не может разогнать сырой духоты, мрачные, превращённые в свалки, где под ногами в такт шагу хрустит битое стекло, брызгая из-под каблука крошевом, не лучшее место для прогулок. Конечно, проходя здесь, можно было сэкономить больше часа, но и вероятность встретить группу лиц бандитской наружности была велика. Аннерлер шла, напевая - слуха она не имела, но петь любила. Единственными живыми существами, которых радовало её пение, были муж и сын, все остальные натянуто улыбались и только из вежливости, либо страха не затыкали уши. Тревога. Отделившись от стены, он скользнул навстречу женщине:
- Здравствуй, первый магнифик. - Удивлённо изогнулась светлая бровь, в голосе зазвучала насмешка приправленная удивлением:
- Ошибаешься, Фьёрэн'Ар, прошло больше двадцати лет с того момента, как я сняла с себя полномочия первого магнифика и передала их тебе.
Он не был сколько-нибудь зловещ, он не был отталкивающ, но опасен был всегда, и всегда жгли его сердце завить и ненависть. Узкое лицо с кинжальным подбородком украшали белёсые глаза, сейчас устремлённые на графиню.
Великолепная память не позволяла забыть, как её семилетнюю девчонку привёл обворованный ею же мужчина в дом Проклятых, дом которому служили лучшие убийцы. Она стала ученицей первого магнифика Тени, а Фьёрэн'Ар на тот момент был первым среди равных. Не давались юной Аннерлер силовые упражнения, не могла она ни отжаться, не подтянуться, а кувырки приводили её в состояние, близкое к шоку. Но несомненными преимуществами ктеры (ктер - ученик дома Проклятых) были бесшумность, стремительность и поразительное чутьё. Она могла пройти по незнакомому помещению в темноте и даже край её одежды не задел бы, ни один предмет. Яды, приготовленные ею, отличались изяществом воздействия, и необязательно было впрыскивать их именно в кровь, достаточно было просто повредить кожный покров. Первый магнифик не может просто оставить должность - он должен либо убить себя, либо уйти в обычную жизнь, но тогда за его безопасность никто не мог поручиться. Уходя, он оставлял завещание, которое зачитывал глава дома, беспристрастный судья, которого ни кто не мог заподозрить во лжи или собственном интересе и подвеску - камень глубокого зелёного цвета огранки панделок, оплетённый серебряной филигранью - символ первого магнифика. Когда ушёл учитель, Аннерлер стала первым магнификом. Фьёрэн'Ар ненавидел её.
- Нет, Аннерлер, пока ты жива, я не буду первым.
Скользнул, отвёл руку, ударил. Графиня успела среагировать, поставив блок, её отшвырнуло назад.
Самое главное - не потерять равновесие, упавший противник - уязвимый противник, это Аннерлер твердила как молитву. У Фьёрэн'Ара слабых мест не было, науку скользящего боя он знал в совершенстве и не женщине, пусть и полной сил, было с ним тягаться. Целился убийца в корпус, значит, хотел не сразу убить, а помучить. Усмехнувшись, графиня подставила себя под удар, прикрывая левый бок подставленной рукой. Удар вышел болезненным, но не нанёс требуемого ущерба - попади он по рёбрам, то досталось бы внутренней полости, а разрыв желчного пузыря - весьма неприятная вещь. Развернувшись, Первый магнифик красиво подсёк Аннерлер. Падение спиной на грязный, холодный, а главноё жёсткий камень дворовой брусчатки не прибавил графине хорошего настроения, от удара ногой она красиво откатилась, умудрилась извернуться и даже встать на одно колено. Не раздумывая, Фьёрэн'Ар нанёс удар подкованным ботинком в грудь даме. Хотя убийцы никогда не делились по половому признаку, всегда за основу брались два профессионала и побеждал тот, кто был более достоин.
В глазах потемнело, воздух из груди был выбит основательно. Вторично упав на лопатки графиня, судорожно вдохнула.
Вот и всё, мерзкая девица сейчас умрёт, а он наконец получит символ Первого магнифика и осознание того, что он лучший. Подняв Аннерлер за плечи, он хорошенько её встряхнул.
- Никогда не понимал, почему именно тебя выбрал учитель. Да, ты определённо способна, но на первого магнифика тебе не хватает талантов.
Витая цепочка скользнула в руку графине, в глубине зелёного камня перелился багровый отсвет, острие каплевидного кристалла ударила в грудь Фьёрэн'Ара, пробив лёгкую броню. Разжав руки, Первый магнифик пошатнулся, рухнул на колени, кровь вытекающая из раны начала разъедать одежду и плоть, тихое шипение почти сливалось с шорохом капель, падающих с неба и разлетающихся на брызги. Аннерлер ощупала грудную клетку - кости были целы, но гематома будет огромной и очень, очень болезненной. Небо Арентовиила опять рыдало, этот город который век подряд оплакивал себя.
Устало вздохнув, женщина опустилась рядом с поверженным противником. Сейчас в её глазах была видна мудрость того, кто сам убивал и умирал сам, теряя тепло души. Разомкнув пересохшие губы, Фьёрэн'Ар с трудом произнёс:
- Как?..
Его плоть продолжила распадаться, разлетаясь невесомым пеплом, который тут же прибивали к брусчатке дождевые капли. Запаха тления не было, тонкий аромат жасмина поднимался над умирающим. Подняв лицо к небу, Аннерлер печально улыбнулась:
- Я расскажу тебе...теперь можно... У многих народов богиня судьбы - это пряха, ткущая нити жизней. Как ты мог забыть, что мы ножницы в её руках? Первым заветом убийц тени было помнить, что если не соткан узор, даже самые острые ножницы не в силах перерезать нить... Нас, убийц яда и стилета всегда было не больше девяти, учитель - Первый магнифик и восемь учеников. Когда Первый понимал, что узор его жизни завершён, он в "последней воле" указывал приемника. Но обряд посвящения никогда не оглашался. В тот вечер учитель был особенно светел, улыбался, вспоминал, как встретил каждого из своих учеников, ты был дорог ему... но это неважно. Перед сном он попросил зайти к нему. Горели свечи тускло, скупо освещая комнату, он стоял у окна, там, где мы жили, помнишь, не было серых дождей, там ночное небо, переливаясь оттенками турмалина ноктюрна, искрилось звёздами. Помнишь нам читали историю, если не был назначен приемник, ученики должны были сразиться между собой, пока не останется один, он и будет следующим Первым магнификом? В камне-символе кровь каждого из Первых, она - яд. Чувствуешь, как твоя кровь становиться кислотой, раздирая тебя изнутри? Я пережила удар в сердце, моя кровь, тоже в этом кристалле редкой огранки, не спрашивай как - не отвечу.
Дождь размывал взрытую землю, превращая её в жижу. Эллэрран усердно копал, он хотел убедиться, что могила его сына пуста. Длинные волосы падали на лоб, грязные подтёки на рубахе и брюках всё время обновлялись. Чуть поодаль на одном из крестов сидел Вергал, отказавшийся учувствовать в раскопках, ссылаясь, на то, что ему жаль изысканного костюма. Его моральная поддержка была, конечно, приятна графу де Гаррофа, но лучше бы неумерший копал.
Дариан рассматривал себя в зеркало, принесённое Александрой. То, что он видел за границами стальной рамы, не могло не огорчать. Холод, конечно, задерживал разложение, но не останавливал, что странно. Поднятые мертвецы маршировали вдоль стен, их тела радовали глаз гладкой, без единой отметины кожей. Это де Гаррофа проверял свои способности - на других они действовали безотказно, но вот сам себя он восстановить и забальзамировать не мог. Тонкое обоняние позволяло ощущать всю гамму собственного гниения, характер, и без того испортившийся после оживления стал ещё гаже. Особенно доставалось бедному Тарнору, регулярно являющемуся за консультациями. Вот и сейчас юный офицер втолковывал некроманту о какой-то нежити с пустыря. Скривившись, граф, внимал, вертя зеркало в руках. Можно, конечно расколотить безделку, но жалко, да и Александра не одобрит порчу имущества, а он как-никак джентльмен.
- Эй, ты меня слышишь? - Раздался над ухом голос борца с преступностью.
Некромант скривился. Да, он был мёртв, но мимика осталась прежней. Обратив взгляд на Тарнора, он соизволил ответить:
- Слышу. Я великолепно слышу не только твой голос, но и мысли. Не надо так меняться в лице. Пойдем, покажешь мне этот пустырь-помойку. Да, да я иду с тобой. Не надо благодарности и восторгов. Просто если тебя сожрут, меня потом замучает совесть, возможно, в лице Александры.
Лопата ударилась о крышку гроба, откинув садово-огородный инвентарь Эллэрран начал разгребать землю руками, подбираясь к крышке. За спиной послышался ехидный голос:
- Друг мой, а не желаете ли гвоздодёра?
Не сразу граф сообразил, что гроб заколочен и так просто крышку будет не открыть. Когда гвозди кое-как были повыдернуты, а пальцы разодраны, крышка откинулась. Да, действительно посмертная колыбель Дариана пустовала. Осиротевший отец отрешенно пошарил рукой по гробу, на случай невидимости тела.
- Пусто...
Свалка контрады паука была весьма угрюмым местом и что дети здесь могли найти заманчивого, оставалось загадкой. Двое представителей сильного пола вот уже полчаса слонялись по мусорным кучам в поисках следов насилия. Ничего не было. Вероятно, матери запретили детям играть здесь и жертв не последовало. Александра не пошла с доблестными истребителями не-пойми-чего и осталась вскрывать очередного кадавра, да и не стремились Дариан и Тарнор тащить пусть и не хрупкую, но даму в городскую глушь. Не-пойми-что объявилось, когда дуэт дошёл до самого центра некогда прекрасного сада, о котором остались лишь слухи. Зов, далёкий, но властный, прозвучал, беззвучно заставляя подчиняться и идти. Дариан мог отмахнуться от этой попытки контроля, но не стал - зов должен вывести к самой твари. На мгновение глаза Тарнора остекленели и он, словно сомнамбула, пошёл к зовущему, но через пару взмахов он очнулся, дал себе пощечину, дабы предотвратить рецидив. Переглянувшись, мужчины, позволили зову вести их, но не подчинять.
Промокшая Аннерлер являла собой жуткое зрелище. Не терпела аристократка сырости и холода, болела ушибленная злодейским сапогом грудь, ощущения были самые неприятные, как следствие, настроение испортилось и горе тому, кто встанет на её пути. Поиск жертвы, на которую можно было бы обрушить праведный гнев, не увенчался успехом. Проклятущий ливень смыл с улиц Арентовиила всё живое, даже мелкая нечисть - и та поспешила укрыться от ледяной стены дождя. То, что женщина убила Фьёрэн'Ара было архиплохо, теперь опять нужен был Первый магнифик, а из кого его выбирать? Неясно. Сплошное невезение. В расстройстве она решила обратиться к кристаллу - поисковику, чтобы узнать, чем же занят любезный супруг. Супруг был, судя по всему, в шоке, а ведь графиня его предупреждала, что на кладбище делать нечего, так нет, обязательно нужно было по-своему поступить. Ну да ладно, он с Вергалом, а каким бы патетично-прагматичным чистоплюем не был этот вампир, но потомков рода де Гаррофа он в обиду не даст.
Трущобная застройка сменилась мрачной архитектурой контрады храмовищ. Здесь среди развалин в прошлом колоссального строения, таились нищенские лачужки людей, которым терять было нечего, здесь чаще всего пропадали и не возвращались, а стражи порядка вовсе не стремились в сию область. Обрушавшиеся арки серебристого камня с полустёршимися барельефами, покрылись тёмным мхом, изваяния культового назначения были изуродованы, их незрячие глаза смотрели враждебно, древняя ненависть ко всему живому таилась здесь, но люди привыкают ко всему - и здесь жили.
Злость пришлось срывать на камне. Пнув изо всех сил булыжник, Аннерлер взвыла. Камень оказался только верхушкой плиты и не поддался, а вот нога весьма пострадала. Подвывая нечто нецензурное, и весьма не солидное для столь манерной дамы, графиня опустилась на парапет, стянула сапог и принялась растирать пальцы, которые сохранили свою целостность только чудом, ибо хруст, раздавшийся после удара, слышен был отчётливо...
Женский крик. Нет, скорее вопль ужаса. Первый Магнифик вскочила и, как была, босой на одну ногу, так и похромала на звук. Двигалась она бесшумно и быстро, неудобства, связанные с мокрой поверхностью, по которой она продвигалась, были отнесены к незначительным.
Увиденная картина была такой. Тип неопределяемой наружности, скрытой под плащом, заталкивал в горло девушке цепь. Цепь была не большая, звенья изящные, но шипованные, отбиться у хрупкой представительницы слабого пола шансов не было, и она умирала. Аннерлер выронила сапог. Нервы у неё были в полном порядке, но больно уж неприятное зрелище. Звук удара сапога о камни разнёсся под куполообразными сводами подворотни. Убийца повернулся, его жертва корчилась в муках и присматривать за ней было не нужно. Приосанившись, душегуб двинулся на магнифика. "Что же за день-то такой? То один, то второй норовят убить..." - подумалось герцогине, которая медленно начала отступать.
Зов вывел их на открытую площадку. Немилосердная погода, хлёсткими ударами ветра обдавала мужчин водяной пылью. Тарнор чихнул, даже форменный дождевик не спасал от холода, да и от дождя не особо защищал. Дариан поднял руку, привлекая внимание офицера, от одной из мусорных куч к ним двигался силуэт, который, войдя в поле видимости, оказался миловидной женщиной, всем своим обликом напоминавшей добродушную тётушку. Опасности от неё не исходило, но путеводный зов был явно её. Улыбнувшись, явление хмыкнуло: - Юноши, как же вы так легко попались?
За спинами стража порядка и некроманта, медленно поднималась пульсирующая пелена.
Безмятежное дежурство. Ага, как же. Нет и не будет безмятежности на "Чумном кладбище"! То, что неупокоища не вырвались в город и не пополнили свои ряды обезображенными трупами, было всецело заслугой кладбищенского сторожа. За сегодняшнюю ночь не произошло ничего способного поразить воображение Ерцэра дие'Рарэна. Пара осквернённых проклятьями могил, один вскрытый каким-то недалёким вором склеп (останки недотёпы весьма непривлекательной кучей аккуратно сложены у резных створ калитки: церборо усыпальницы Серых Герцогов не терпел посягательств на вверенные ему вельможные тела), да несколько самоубийц, коим не удалось осуществить свои намерения - вот, собственно, и весь улов за нынешнюю ночь.
Недалеко от скорбных врат "Чумного кладбища" рос раскидистый дребр. Могучее дерево давно уже погибло, но корни ушли глубоко в землю и держали ствол крепко. Так вот, однажды обиженная неверным подлецом-возлюбленным дева с горя повесилась на одной из нижних ветвей, и тем самым положила начало странной традиции: со всего Арентовиила приходили сюда желающие покинуть сию юдоль скорби и слёз. Считалось, что гибель в этом мрачном месте приравнивается к мученической и душа самоубийцы воспаряет в Сады Безмятежности, туда, куда открыт путь лишь праведникам. Сторож не верил в суеверные бредни слабых личностей, коими он почитал самоубийц. Его раздражало, что приходилось снимать гроздья дёргающихся тел с ветвей, приводить эти самые тела в чувства и выпроваживать прочь под белы руки, следя, чтобы мимо гуляющая нежить не отхватила от паломников "Древа Мук" кусочка, отчего кладбище пополнилось бы постояльцами.
Солнце карабкалось по небесному своду, опаляя бока белоснежных облаков, трава переливалась росными бликами, и казалось, подёрнута тончайшим голубым шелком. На обелисках и надгробьях рассветные лучи прокладывали золотистые дорожки. "Чумное кладбище" солнечным утром больше походило на небольшой парк, а не на одно из самых жутких мест во всей державе. Даже "Древо Мук" хоть и потеряло всю листву, но было увито плющом, и какая-то пичуга выводила незатейливую трель в его тени. Ерцэр грелся, лёжа на поваленной могильной плите, массивную свою голову он положил на лапы, чуткие островерхие уши ловили обрывки разговора отряда ведунов. Возглавлял отряд нестарый ещё мужчина. Был он небольшого роста, если не сказать, маленького, густые темно-каштановые волосы спускались вдоль открытого лица, которое можно было бы назвать приятным, но выражение крайнего недовольства делало его отталкивающим. Привлекали его глаза, чёрные, в глубине которых зрачок был не виден. На руках он держал чёрную кошку с зелёными холодными глазами. Животное спокойно и расслабленное, с королевской надменностью, возлежало на руках владельца. В отряде было пятеро ведунов, одеты они были все одинаково: в строгие деловые костюмы и чёрные плащи-ножны (по подолу этого одеяния крепились ножи, для каждого из лезвий был свой чехол, при резком развороте ножи освобождались и поражали окружающих). Эта команда будет работать на кладбище сегодняшнюю ночь, и Сторож мог спокойно идти домой, во что верилось с трудом. Огромный пёс продолжал лежать, делая вид, что греется.
Гордость и желание быть свободными в своих поступках, часто оборачиваются бедой. Аллиры были - это, пожалуй, все, что можно теперь сказать об эдоре (эдор - клан) этих демонов. А если быть точными, то, как демонов их классифицировали люди, сами аллиры на "той стороне" относились к наиболее энергетически сильным и автономным. Владыка мира иных не мог позволить себе такой роскоши, как эдор свободных от его власти и устроил показательную расправу. Аллиры были им прокляты, башня синего стекла, их древний оплот, опустела, и память об их существовании истёрлась. Но недаром клан был сильным - проклятье настигло демонов, но не с полной силой. Вместо того, чтобы в мире людей стать бессмысленными призраками тоскующими о великом прошлом, аллиры стали перерождаться в человеческих телах.
В мире рождались дети с волосами темно-каштанового оттенка, отливающими золотом и глазами чёрными, как изначальная пустота, и не было в странных этих глазах зрачка. До семи лет перерождённые не помнили себя, не запоминали происходящего, были беспомощны и беззащитны. Родителям следовало опекать таких детей, ибо по достижению семи лет они могли видеть любую нежить под самой изощрённой маской и касанием открытой ладони убивать выходцев с "той стороны", решивших поживиться человеческой плотью, душой либо энергией.