Мать пьяно храпела. Ляля накрыла ее пледом и вышла из комнаты. Перед глазами у нее проносилась лето в Коктыбели. Последнее лето, когда они еще были семьей, когда отец был с ними. Отец ее был ученый, физик-ядерщик. В Коктыбель они приехали впервые, по приглашению какого-то старого друга отца. Друг этот уехал днем раньше, оставив дом в полном их распоряжении. Рано утром отец будил Лялю, смотреть восход солнца. Она нехотя вылезала из теплой, пахнущей травами и мылом постели, ежась и спотыкаясь в полусонном состоянии тыкалась в отцовскую спину. Они добредали до вершины холма, садились и молча наблюдали великое таинство начала дня. Солнце поднималось медленно, расплываясь в неясной акварели горизонта. Действо было великолепным и значимым. Потом они вдвоем громко крича что-то нечленораздельное сбегали с холма и неслись купаться в теплом как парное молоко море. После крадучись, боясь разбудить мать они возвращались домой. И Ляля необыкновенно счастливая, опять проваливалась в сон, а отец садился за работу.
День проходил суматошно и весело. Вокруг было много знакомых и не очень знакомых людей.
В Коктыбели у Ляли случилась первая, конечно же, несчастная любовь. Мальчик был тоненький, беленький. Лялечке особенно нравился его затылок и шея, покрытая нежным пушком. Ей так хотелось ее понюхать, прикоснуться губами. Мальчика звали Костик. Его семья жила в санатории в Судаке, а в Новый Свет они приезжали каждый день. Родителям нравился здешний пляж. Лялечка и Костик строили замки из мокрого песка, вылавливали красивые ракушки из пенистой шампуни прибоя. Взгляды их встречались и разлетались как испуганные птички. Костик и не догадывался о присутствии себя в мечтах Лялечки. И это и было основой ее безмятежного счастья.
Уезжая он подал ей свою узкую ладошку, а в ладошке была записка с признаниями в любви к Маше. Костик попросил передать записку. Маша была местная. Полная, кареглазая и загорелая до черноты девочка. Тут Люля осознала всю несправедливость мира. Но через 2 дня приехала новенькая девочка из Иркутска с которой у Лялечки завязалась тесная дружба и Костик был забыт и вычеркнут из памяти другими значимыми событиями.
Это был последний рай для Лялечки. А потом ее изгнали из этого рая. За что, она так и не поняла.
Приехав домой, родители стали ссориться чуть ли не каждый день. Часто слышала Ляля в этих ссорах имя Дина, затем следовало шлюха и тварь. Как оказалось, на юге матери раскрыла глаза одна хорошая знакомая в прошлом сотрудница отца, старая дева и большая любительница всяческих интриг Марья Семеновна. Сначала отец все отрицал, а потом, припертый к стенке рассказал о Диане. Он ее так называл. Мать была в бешенстве.
Ляля пыталась представить себе Диану. В голову почему-то приходили образ охотницы Дианы, в сандалиях и в легкой полупрозрачной тунике, стройной и загорелой. В действительности же, которую Ляля устроила себе сама шпионя за отцом после работы, Диана оказалась небольшого роста полноватой брюнеткой с длинной косой и большими карими глазами. Ляля стояла под сводами театра Коммисаржевской, припав к безразличному, ледяному бетону облицовки. Жертва охотницы выглядела уж очень счастливой, судорожно обнимаясь парочка спешила куда-то по Невскому в сторону Дворцовой. Диана смеялась и по-щенячьи заглядывала в отцовские глаза. Он постоянно целовал ее то в лоб, то в глаза. Они были так откровенно счастливы, что все прохожие оборачивались им в след. Прогарцевав так какое-то время, они скрылись за дверями, вызывающего в Ляляном сердце ревность, Лягушатника.
Придя домой Лялечка сразу уловила запах валерьянки. Мать лежала в гостиной положив локоть на глаза. По ее сопению, переходящему временами в храп Ляля поняла, что до валерьянки наверняка была выпита изрядная доза коньяка привезенного с юга. Учить уроки совершенно не хотелось, да еще и под такой аккомпанемент.