Аннотация: Что может быть страшнее боли от предательства любимого человека?
НЕДОПИСАННЫЙ РАССКАЗ.
Бродяга-вечер медленно опускал звездную занавесь на светящийся муравейник города. Нервный порывистый ветер суетливо шарил холодными ладонями под курткой Дана, порождая миграцию "мурашек" на напряженной и дрожащей от холода спине. Дан стоял на узком перешейке пешеходного моста и смотрел вниз, на трассу. Мимо, сигналя, проносились четырех колесные "саркофаги" чьих-то жизней. Дан представил, как его тело переваливается через бортик и медленно падает под колеса летящего грузовика. Надрывный скрип тормозов, поломанное мертвое тело на влажном от крови асфальте и загубленная шоферская судьба. "Ненавижу водителей грузовиков! Она полюбила такого и ушла...Ушлаааа! Ее больше нет! Зачем мне теперь жить? Ради чего сотрясать воздух, о чем мечтать? Лучше прыгнуть вниз и остаться безжизненным телом на обочине жизни!" Дан поднял заплаканное дождем лицо и завыл в холодное равнодушное небо. Отчаянье рвалось наружу голодной волчьей стаей. "Боже! Как больно в груди! Ааааааа!"
- Ну, полноте, сударь мой, энергию тратить на всякую ерунду. А умереть всегда успеете. - Посреди пешеходного мостика в невесь, откуда взявшемся красном атласном кресле, сидел небритый мужчина в мятом костюме из "мокрого" шелка. В изящных пальцах, унизанных тяжелыми старинными перстнями, он небрежно крутил трость с начищенной серебряной рукоятью в виде оскаленной морды добермана. Мелкий противный плюющийся дождик не заступал за невидимую границу вокруг кресла, создавая идеальный сухой круг. Между тем, незнакомец продолжил: "Молодой человек! Что толку выть от горя? Вы что, мазохист? Зачем вы взращиваете и лелеете свою боль, юноша? А хотите, я верну вам вашу любовь? Да так, что она всегда будет рядом с вами, будет преданно заглядывать в ваши глаза, думать только о вас?"
- Что, превратите ее в пуделя? - настороженно спросил Дан.
- Неплохое чувство юмора в данной ситуации... Нет, верну то, о чем ты мечтал, мальчик.- мужчина отхлебнул пурпурного вина из возникшего в воздухе темного от времени, серебряного кубка.
- Что-то в воздухе запахло серой... Небось душу потребуете в замен? - хмыкнул Дан.
- Да зачем мне твоя душа? Она у тебя изношена изрядно... Нет, сударь мой, мне нужен твой талант. Я хочу, чтобы ты написал о Зле так, чтобы его привлекательная сторона заслонила глупые потуги Добра создать себе достойный "имидж". Наступила "эра жестоких". Побеждает сильнейший. Вот ты, например, что получил от Добра, конкретно? Одну лишь непроходимую безнадегу и страх - жуткий страх потерять свою такую хрупкую любовь... Твоя женщина всегда была свободна от тебя... И если тебя задевали ее грубость и равнодушие, ты жалким червем пресмыкался перед ней, вместо того чтобы отпустить ее с миром, предоставить ей свободу от твоего жадного, как зев чудовища, чувства. Ты как ослик за привязанной морковкой многие годы спешил вникуда. Юноша, отношения между мужчиной и женщиной, это поединок. Это игра. Порой сложная и опасная игра. Не нужно петь псалмы о своем великом чувстве - ваша партнерша зевает и смотрит в сторону. Ей с вами скучно, юноша. Я могу дать вам шанс начать все с начала. По рукам? -
-Заманчиво, конечно... Но нужно все взвесить. В ваших обещаниях, Князь, частенько завуалирован обычный "кидняк".-
- Ну что вы, сударь! Это все человеческие предрассудки и бабушкины сказки. Насчет копыт, кстати, тоже - собеседник Дана почесал лодыжку: " Думай, думай, мой друг!" - фигура в кресле растворилась в воздухе.
И тут Дана охватила новая волна боли. Он судорожно хватал сухими потрескавшимися губами прохладный дождливый воздух и задыхался от удушья. "Думай, думай, мой друг!" - вкрадчиво прошелестел ветер, гоня опавшую листву. И Дан заплакал. Заплакал горько и как-то по-детски, с дикой обидой и горечью. Заплакал от несправедливости мира, от собственного бессилия и бесконечной грусти сжавшей железной ладонью трепещущееся сердце.
- Мужчина, вам плохо? - юная девушка на миг окунула Дана в чистые озера синих глаз.
- Я просто умер. Меня больше нет.- давясь рыданиями прошептал Дан.
- Убитая любовь?- понимающе спросила девушка - А была ли она? Может быть, вы ее себе придумали, наделили желаемыми качествами, как ослепший от любви Петрарка свою Лауру? Любовь состояние полета, а вы чаще ползали, нежели летали.-
- Мне ради нее и ползать было за счастье. - Дан горестно вздохнул - Это безумное ощущение радости, когда она со мной. Даже когда я сижу у компьютера, придумывая новый рассказ, а моя женщина спит в соседней комнате, я спокоен и мне уютно и тепло. Когда я касаюсь ее - у меня кружиться голова. Когда занимаюсь любовью - улетаю в космос.-
- Вы любили телом - она зажигала в вас инстинкт зверя.-
- Откуда вам знать... Кстати, как вас зовут? - запоздало спросил Дан.
-Ангелина.- улыбнулась девушка встряхнув светлой копной длинных волос - Знаете, здесь слишком холодно говорить о любви, а в ближайшем ресторанчике подают прекрасное суши...-
- Пойдемте, доктор. Мне интересно продолжение вашего диагноза. -
- Могу с уверенностью вам сказать, что если она вас любит - то вернется. А если вы ей безразличны - не помогут и все силы мира... -
* * *
- Спасибо тебе за сеанс психоанализа и просто за человеческое тепло! - Дан протянул руку и остановил такси у японского ресторана - Доктор, как с тобой связаться, если безумие меня опять потащит во тьму? -
Ангелина быстро чиркнула что-то на вырванном листочке из блокнота.
- До свидания, Дан. Не бойся жить - ты уже вырос. И у тебя все получится так, как ты этого хочешь. Нужно лишь правильно желать и не вторгаться в энергетическое тело другого человека. Мы все свободны в своем выборе.-
Дан пожал теплую девичью ладонь и захлопнул дверь автомобиля. Такси тронулось.
- Опять ты у меня увела клиента...-водитель такси переключил скорость. Коробка скоростей была выполнена в виде оскаленной морды добермана.
- А тебе не надоело испытывать их души на порочность?- спросила таксиста девушка.
- Это моя работа. Они же не знают, что нет никакой борьбы добра и зла. Им нужны идеалы, нужен смысл жизни...-
- А тебе? Тебе что нужно, Дэйв? -
-Мне нужен отпуск, Ангел! -
Такси скрылось за поворотом. Дан развернул скомканный листок бумаги. Там была молитва...