Громила Джавис был последним, кто дал согласие на участие в столь сомнительном мероприятии, как нападение на школу-интернат с целью захвата заложников и требования последующего выкупа. И он был бы первым, кто покинул место действия, причем быстрым шагом и не оглядываясь. Громила сам воспитывался в интернате и прекрасно помнил, какими могут быть обитатели таких заведений. Он ненавидел, и более того, боялся детей. Но отказ от участия в плане могло выйти ему боком. И в частности - можно было легко схлопотать пулю в затылок сразу после фразы: да пошли вы все, я ухожу. Да и просто получить звание труса казалось ему малоприятной перспективой. Вот почему на дело он шел, крепко сжав зубы, мысленно ругаясь трехэтажными матами (иногда разрешая себе буркнуть пару ругательств под нос) и искренне надеясь, что все обойдется.
- А теперь Громила очнется и пойдет выполнять свое задание! - Коротышка раздавал приказы, стараясь не повышать голоса. Но он умел вкладывать в свои фразы столько холода и презрения, что даже самого последнего пофигиста пронимало. Эта способность -одна из многочисленных причин, почему Коротышка выбился в лидеры.
Громила еще раз оглядел поле действия. На первом этаже захваченного интерната собрались почти все его обитатели: взрослые держали на руках самых маленьких, тех, кто еще толком ходить не мог, а дети постарше сбились в группки и теперь наблюдали за захватчиками. Каждая группа наблюдала по-разному, и по-разному себя вела, вызывая разные степени отвращения у Громилы. Группка детей от шести до десяти смотрела на незнакомцев с любопытством. Ребята постарше - подростки ранней стадии взросления, еще не достигшие пятнадцати лет - находили все происходящее достойным разнообразием в своих серых буднях. Подростки старше пятнадцатити лет выражали свое полное презрение, уже хотя бы потому что девочкам не дали накраситься, а мальчикам - взять любимые гаджеты. Взрослые смотрели устало и сонно.
- Хватит тупить, - Коротышка снизошел до того, что пнул Громилу в ногу (не сильно, так как понимал, что в стрессовой ситуации его подчиненный мог дать сдачи, а это было бы ощутимо и больно) - быстро наверх, там еще одна спальня.
Громила промычал в ответ что-то нецензурное и потащился на третий этаж интерната, почти под самую крышу, где расположилась комната младших девочек. Напоследок он скользнул взглядом по группке воспитателей, и ему показалось, что они смотрят на него с жалостью и сочувствием. Так смотрят на приговоренного к смертной казни.
Огнестрел он не стал брать из принципа. Во-первых, девочки в возрасте от семи до десяти могли и не воспылать страхом перед дулом пистолета (они его воспринимали или как игрушку в руках мальчишек, безобидную и глупую, или как непонятную штуку из взрослого фильма), а во-вторых - толстые пальцы Громилы не подходили для пистолета. Вот нож - совсем другое дело. И страх вызывает практически всегда, и легок в обращении.
В спальне девочек было темно. Юные создания спали, мирно посапывая, и не даже не зная, что творится в их доме. Это и понятно, интернат весь день на ушах стоит, и его воспитанники быстро привыкают, что здесь всегда суета. Так что, пока взрослые не скомандуют "подъем" - можно спать.
Громила ногой вышиб дверь, создавая как можно больше шума, деморализуя противника. Рукой нашарил выключатель на стене, и свет залил комнатку, в которой в два ряда стояли небольшие деревянные кровати. Рядом с каждой кроватью - тумбочка и стул. На каждой кровати - сонная заспанная девочка в длинной ночной сорочке потирает глазки.
- Так, пигалицы, - Громила сразу ввел малявок в курс дела. -Мы тут с друзьями теперь главные, так что быстро встали и пошлепали вниз, к остальным своим друзьям.
Девочки сидели на своих кроватях, пытаясь вникнуть в смысл происходящего, и хлопали огромными глазами, выражая высшую степень удивления и растерянности.
Громила заскрипел зубами. Он ненавидел детей за их медлительность, за их эгоизм и желание делать все на зло. Растерянность обитательниц спальни он воспринимал именно как последний факт. И это его бесило.
- Дяденька, а что происходит? - На самой крайней кровати сидела, прижимая к груди на половину облысевшую куклу, кареглазая и светловолосая девочка.
- Что происходит? Тебе объяснить да? - Громила сорвался на крик, истеричный и злобный. - Или показать.
Он шагнул к посмевшей подать голос и вырвал куклу у нее из рук.
- Молчать, - рявкнул он в лицо малышке, прерывая ее попытку заплакать.
Резким движением он крутанул кукле голову и швырнул искореженную игрушку на кровать ее владелицы. На лице девочки застыло выражение боли, непонимания и страха.
- Хотите что бы я и с вами так же? - Громила посмотрел на девчонок, сидящих в своих кроватях. Он ожидал увидеть в их глазах страх, но вместо этого заметил, что лица их стали суровее, словно тень легла на каждое. Где-то в глубине души Громила запаниковал. Девочки не плакали, не кричали, они просто спокойно, с холодным презрением смотрели на него. Все одинаково. Сколько их тут? Пятнадцать, двадцать?
- Нельзя так, дяденька? - Раздался детский голос с другого конца спальни.
- Это кто меня тут учить собрался? - Рявкнул Громила, стремительно теряющий уверенность в своих силах.
Он шагнул в центр комнаты, демонстрируя нож, стараясь казаться как можно более грозным. Но на девочек это впечатление не производило. Ни капельки.
За его спиной скрипнула закрывающаяся дверь. Громила резко обернулся. У входа стояли две малышки - длинные спутанные после сна волосы закрывали лица, ночные рубашки в пол - словно саваны призраков.
- Не надо так себя вести, дяденька. - Раздался совсем рядом детский голосок.
Громилу бросило в пот. Он стоял, словно парализованный, и не знал как поступить. На помощь звать? Так засмеют же. Попробовать прирезать хоть одну малявку? Так лишние жертвы не желательны. А девочка наступали. Медленно они вылезали из кроватей и окружали "злого дядьку" посмевшего обидеть их подругу.
Громила нервно сглотнул. Малышки казались ему похожими как две капли воды. Как создания из фильма ужасов.
- Не подходите - захрипел он. Но в следующий момент тонкие детские ручки обвили его шею. И не просто обвили, а стали ее сжимать с недетской силой.
Стало страшно. Еще две пары детских ручек спились ему в ноги. Через пару мгновений и на руках повисли юные создания, оказавшиеся не такими уж хрупкими и невесомыми, как могло показаться в начале.
- Вот мерзавки, - Громила хрипел и старался сбросить с себя обитательниц спальни, но не получалось. Они впивались в него как пиявки, царапали кожу тонкими ногтями.
Громила хотел было упасть на спину, применить прием из боев без правил, но в этот же момент на его груди повисла одна из девчонок, и еще парочка (а может и больше) разом бросилась ему на спину. Громила потерял равновесие и рухнул на пол лицом вниз. В последний момент девчонка мелькавшая у него перед лицом успела вернуться, так что падение оказалось болезненным и жестким. Кажется, он сломал нос. Но не это было самым страшным. Как только его тело коснулось пола, девочки как по команде, набросились на него все и разом.
Одна девочка - это легкое перышко. Две - тяжелее, но не страшно. Сбросить трех - еще возможно. Но десять девочек и больше - уже неподъемный груз. Громила греб руками по полу, спивался ногтями в доски, но не мог встать. Малышки наседали на него, накрывал его своей общей массой с головой. Тонкие ночные сорочки лезли в нос и рот, перерывали доступ кислорода. Тонкие пальчики разрывали кожу. И самое страшное - они все смеялись. Не громко, но детский смех сливался в единый поток звуков, давящий на уши.
В какой-то момент, прежде чем потерять сознание от нехватки воздуха, Громила вспомнил, как в далеком детстве они с друзьями смотрели телевизор в общей детской комнате. Показывали передачу про насекомых, в частности - про пчел. Эти крошечные труженицы не впечатлили его в те дни. А ведь они умели за себя постоять. Он вспомнил эпизод из передачи: шмель нагло забравшийся в улей за дормовым медом. Нет, пчелы не жалили его. Они знали - потеряешь жало - умрешь. Так зачем умирать ради какого-то крылатого дурня-вора. Пчелы были умнее. Они знали в чем их сила - в количестве. И они просто наседали на шмеля, накрывали его цельным плечиным одеялом. И шмель просто задыхался под их массой. Температура его тела повышалась, становясь критичной, и неудавшийся вор "сгорал", так и не добравшись до лакомства.
Вот и громила, лежа на полу, придавленный и практически задушенный десятком девочек в длинных ночных сорочках, в последние секунды жизни напоминал того шмеля. Девочки были слабы - но их было слишком много.
Когда он перестал дышать, маленькие обитательницы спальни поднялись на ноги и встали кружком вокруг тела. Они молчали, но молчание это было жутким и напряженным. Несколько минут они в тишине отдавали дань погибшему гиганту, а затем синхронно стали расходиться по кроватям. Одна из малышек поднял с пола поврежденную куклу - первую пострадавшую в тот вечер.
- Подруги, - малышка посмотрела на остальных. - Завтра мы похороним Этель. Я всех приглашаю в сад, где мы устроим ей могилку.
Девочки синхронно кивнули, и устроились в свои теплых, мягких постельках. Лежащее на полу тело их не смущало. Кто-то из малышек щелкнул выключателем, и спальня погрузилась в темноту. Через пару минут девочки уже мирно спали, посапывая крошечными носиками. Пока они были вместе - их ничто не пугало.