Река делила город на две неравные части: большая расположилась на высоком левом берегу, а меньшая, где преимущественно находились промышленные предприятия, - в низине на правом. Там было много общежитий и построенных еще в шестидесятые годы панельных пятиэтажек. Такими домами, в основном, и был застроен "спальный" район Собачьи камни. Откуда пошло такое название, не знали даже старожилы - собак там было не больше, чем в любом другом районе города, да и камни не слишком часто попадались на заболоченных пустырях между домами. Местность производила довольно унылое впечатление, потому что даже выносливые тополя, которые регулярно пытались высаживать службы озеленения города, приживались плохо и торчали чахлыми прутиками между облезлых домов. Сами дома давно требовали не только покраски, но и капитального ремонта, деньги на который не выделяли, так как большую часть решено было снести для строительства транспортной развязки. Несколько домов снесли еще осенью, и от них остались лишь не до конца убранные кучи мусора, полузасыпанные грязным снегом, среди которых стояла одна особенно ободранная пятиэтажка. Ее тоже снесли бы еще в конце лета, если бы не две семьи, наотрез отказавшиеся переезжать в точно такой же дом, только более поздней постройки, несмотря на то, что им предлагали квартиры большей площади - трехкомнатные вместо двухкомнатных. Во-первых, они хотели получить жилье в современном доме, а, во-вторых, - переселиться из этого района, считавшегося не слишком благополучным, как в отношении экологии, так и в отношении криминальной обстановки, потому что с Собачьими камнями граничил так называемый Цыганский поселок, где, как знали все, от мала до велика, можно было в любое время суток приобрести и спиртное, и наркотики, и многое другое...
Николай Зверев был рад, что начальство "навесило" на него с коллегой все Собачьи камни, хотя на этот район, по численности проживавшего там населения, полагалось не двое, а четверо участковых уполномоченных. Возможно, начальник РОВД просто пожалел двух совсем зеленых, только после армии, сотрудников, понимая, что они вряд ли смогут справиться с обитателями поселка. Сейчас, правда, Николая ожидал малоприятный разговор с Флюрой, которая своей безбашенностью стоила десятка цыганок. Ей, например, ничего не стоило окатить ведром воды его коллегу, когда тот пообещал, что дом отключат от водоснабжения, если она с мужем и детьми не освободит квартиру. Воду в доме тогда не отключили, отопление и электричество тоже, но перекрыли ведущую к нему газовую магистраль, и тогда оставшиеся в двух квартирах жильцы стали пользоваться сжиженным газом, в обход всех правил подключив к баллонам газовые плиты.
Зверев никого не хотел запугивать отключением воды или электричества, он решил рассказать Флюре и ее соседке Татьяне, сколько бомжей и сезонных рабочих из Средней Азии, не вернувшихся с наступлением холодов на родину, обитает в пустых квартирах их дома. Такие "новоселы" были немногим лучше наркоманов, устраивавших в доме свои притоны. Милиция регулярно разгоняла и первых, и вторых, но на их месте сразу же объявлялись другие. "Вам нужно такое соседство? За детей-то не страшно? Цыганский поселок через дорогу вас не устраивает, а наркоманы с проститутками за стенкой устраивают?" - собирался прямо спросить у женщин участковый.
Николай понимал Флюру с Татьяной, их желание получить новое жилье, но порой ему очень хотелось пригласить их к себе в гости. Ему и его напарнику Ивану Князеву, уроженцам небольшого городка, стремительно вымиравшего после закрытия уникального металлургического комбината, которые решили после службы в армии пойти в милицию областного центра, дали служебное жилье в двухэтажном деревянном доме. По всем документам барак считался снесенным лет двадцать назад и тихо разваливался вместе с двумя такими же почерневшими от времени домами в тупике на задворках заросшего крапивой и бурьяном окраинного парка. Две комнаты, кухня с газовой плитой, туалет и холодная вода - вот все, чем располагали молодые парни, но и это жилье на первых порах радовало их, потому что почти полгода они прожили на своем рабочем месте - в "опорнике", опорном пункте охраны общественного порядка. Однако в последнее время Николай с Иваном предпочитали ночевать на работе, потому что в их квартире было холодно, почти как на улице, а старая проводка не выдерживала не только обогреватель, но даже электрочайник был для нее непосильной нагрузкой. Квартиры, подобные тем, что предлагали упрямым жильцам, - изолированные комнаты, балкон, встроенные шкафы в коридоре, раздельный санузел - казались милиционерам, особенно Ивану, прожившему всю жизнь в частном доме без каких-либо городских удобств, почти что хоромами.
Николай был в нескольких метрах от подъезда, когда за его спиной раздались громкие крики и ругань. Он обернулся и увидел именно то, что можно было ожидать - два бомжа не поделили найденную в мусорном контейнере куртку. Участковый направился к ним, желая прогнать их с полупустой детской площадки, как вдруг ему показалось, что кто-то огромный прыгнул на него сзади. Не удержавшись на ногах, он упал, ударившись головой о мерзлую землю, и тут же услышал громкий хлопок. Сразу за ним раздались треск и скрежет.
Половина панельной пятиэтажки не спеша оседала, складываясь как карточный домик. Над превращавшимся в развалины строением поднялось облако пыли, в воздух брызнули фонтаны пара и горячей воды из лопнувших труб, заискрили порванные электрические провода. "Фая!!!" - раздался истошный женский крик где-то сбоку. Зверев понял, что Флюра оставила, как обычно, годовалую дочку дома, и бросился к подъезду, но бетонная панель, рухнув в паре метров от участкового, оглушила его. Николай смог лишь нажать кнопку вызова дежурной части, и с трудом, почти теряя сознание, объяснить, что произошло.
* * *
Казан вдруг то ли взвыл, то ли заскулил коротко и хрипло и рванулся к тому, что осталось от дома. Долей секунды запоздав, следом метнулась Светлана - на уровне второго этажа, где две плиты встали шалашиком, появился малыш в ярко-сиреневом комбинезончике. Все произошло в течение считанных мгновений, казалось, что Света только что стояла рядом с местным участковым, пытаясь вывести этого двадцатилетнего парня, почти не пострадавшего физически, из шокового состояния, потом она как будто пропала и появилась снова рядом с Казаном. Пес уже был наверху и, подхватив зубами кроху за одежду, стал осторожно двигаться к краю плиты, собираясь спуститься вниз. Спасатели не только еще не сдвинулись с места, но даже и не успели повернуться в сторону происходящего, но все увидели, что Вадим исчез, а в следующее мгновение он схватил в охапку Светлану, успевшую взять у Казана ребенка, и опять же каким-то незаметным для глаза движением все оказались на земле около кучи снега.
Антон остолбенело смотрел на происходящее, не смея довериться собственным глазам, - в глубине души он никак не мог поверить в то, о чем на занятиях рассказывала Светлана, считал, что все рассказы об способностях индийских йогов, шаолиньских монахов и иже с ними, вежливо говоря, не соответствуют действительности. Даже когда их "сенсейка", как ласково называл Свету Петрович, замедляла пульс, снижала температуру тела, не дышала по несколько минут, Антон долго не мог преодолеть свой скепсис и относился к этому примерно как к цирковым фокусам. Однако, подчиняясь распоряжениям руководства, он как примерный ученик ходил на все тренировки, пытался даже дома заниматься медитацией, глядя на пламя свечи, научился завязывать свое тело в немыслимые узлы, получив от тещи в высшей степени язвительную оценку своим занятиям, но не более того. Кроме него, "глухим" оказался Середкин, ничуть не переживавший из-за этого. И вот Антон увидел, как Вадим, дико, на грани, а иногда и за гранью приличий ругавшийся со Светой, под любыми, подчас совершенно идиотскими предлогами избегавший занятий и не раз получавший за это взыскания от начальства, смог сделать именно то, чему она старалась научить спасателей их группы - изменить скорость течения "личного времени", то есть замедлить или ускорить физиологические процессы в организме, реакцию нервной системы. Что Светлана сама продемонстрировала "ускорение", его совсем не удивило, но то, что это сделал сейчас командир, вызвало у него мимолетное чувство то ли зависти, то ли обиды, что он на такое не способен.
Подбежала Роза, взяла из рук Светы малыша, закутала в одеяло и понесла медикам на осмотр. Вадим поставил Светлану на утоптанный снег, но не отпустил. Девушка смотрела на него с радостным изумлением и почти с восторгом.
- Димка, у тебя получилось! - тихо сказала она командиру. Улыбнулась, хотела еще что-то добавить, но не успела.
- Ты зачем, мать твою ..., туда полезла! - заорал Медведев. - Какого ... там тебе понадобилось! А если бы там все ...!
Вадим уже не мог остановиться. Продолжая держать Свету за плечи, он в самых грубых выражениях высказал ей все, что он думал о ней лично и о ее родителях, способностях, занятиях, отношениях с Рябовым и ребятами. Светлана даже не пыталась высвободиться, понимая, что это бесполезно. Лицо ее было удивительно спокойно, а в глазах, пожалуй, не было ничего, кроме холодного любопытства. Меньшиков с Усовым переглянулись: "Командир у нас что, совсем взбесился?" - и одновременно двинулись к ним с явным намерением выручать девушку. Сергей с Генкой бросились за ними в стремлении то ли помочь, то ли остановить ребят.
Медведев на долю секунды замолчал, чтобы глотнуть воздуха. В этот момент из Светиного комбинезона раздался резкий звонок мобильника. Вадим от неожиданности разжал руки. Светлана тут же выхватила телефон: "Что? Петрович? Где? Сейчас!" Весь разговор уложился в несколько секунд. Глянула на Вадима, пронзив синей сталью, спросила резко: "Все сказал? Легче стало?" - повернулась и быстро, почти бегом, пошла к развернутому медицинскому посту.
Вадиму показалось, что кто-то ударил его в солнечное сплетение - внезапно навалилась невероятная слабость, и он сам не знал, сказал ли Светлане вдогонку или только подумал: "Дура! Я ведь за тебя испугался! Я же люблю тебя!"
Света оглянулась на ходу, и опять Вадим не понял - на самом деле это было или ему померещилось, что она ответила, но даже не взглядом, а всего лишь одним насмешливым взмахом своих нереальных ресниц: "А я знаю это!"
Медведев как стоял, так и сел прямо на кучу грязного подтаявшего снега. Он остекленевшими глазами смотрел вслед Светлане и не видел, как Середкин с Томским, еле удерживая Сашку с Антоном, говорили им что-то, как Гена потом подошел к нему. Не почувствовал, как подбежал Казан и ткнулся носом в руку. Не слышал, что Генка спросил его о чем-то; очнулся только, когда тот хорошенько потряс его за плечо.
- Дай закурить, - еле выговорил Вадим.
Середкин, не говоря ни слова, достал сигареты, протянул пачку командиру. Одеревеневшими пальцами Вадим вытащил одну, зажег, сделал пару затяжек. Дым показался невыносимо горьким. В голове постоянно крутилась единственная мысль: "Как Захар... Один к одному..." Медведев отшвырнул окурок, кое-как поднялся и на ватных ногах двинулся в том же направлении, куда убежала Светлана.
* * *
Света влетела в медицинский блок. Олег как раз отошел вглубь машины к Игорю, она их сразу не заметила.
- Дядя Саша, что случилось? - Девушка увидела врачей и обратилась к лежавшему на носилках спасателю как обычно: - Петрович, что с тобой?
- Похоже, баллон с газом где-то рядом рвануло, точно не помню - головой обо что-то приложился. Посмотри-ка сама, что там, от наших медиков чего-то внятного сложно добиться - "перелом, перелом", а может, там вообще все в клочья и в кашу.
Света заглянула под простыню.
- Правая - действительно перелом нижней трети голени, открытый.
- Светлана, а левая? Напрочь оторвало? Хоть под протез-то получится?
- Да типун тебе, Петрович, на язык! Какой протез? Нога на месте, перелом, конечно, нехороший, но стопа на месте и держится не только на коже, часть мышц цела, но вот ахилл, по-моему, разорван. Ничего, Олег сошьет все, лучше прежнего нога будет.
- Света, не староват ли я для этого? Руки-то слышал, пришивают, а вот ноги на шестом десятке вроде не приживаются.
- Приживется, не думай, что я тебя обманывать буду. А выглядишь ты совсем даже неплохо для такой ситуации, - ободряюще улыбнулась Светлана. - Олег анестезию сделал и антишоковый комплекс поставил?
- Да нет, - подошел Олег, - Петрович, представляешь, поставил себе нейроблок и от спинномозговой анестезии наотрез отказался, традиционная медицина тут пока не вмешивалась.
- Пусть делают общий наркоз, не хочу я слышать разговоры этих коновалов во время операции: зажим, скальпель, пилу...
- Топор, - хмыкнул Худяков. - До чего же разборчивый пациент пошел! Такой наркоз не хочу, другой хочу!
- Получилось! Молодец, Петрович! - Светлана просияла, наклонилась и поцеловала спасателя. - А кто твердил: "Старый пень, старый дед, оставили бы деда в покое?"
- Старый дед старался, чтобы молодую учительницу не подвести, - Новоселов смущенно улыбнулся. - Я сам не знаю, что и как сделал, с перепугу, наверное...
- Так и должно быть! - обрадовалась девушка. - На уровне инстинкта - как отдергивают руку от горячего предмета, а иначе проку не будет. Олег, - обернулась она к врачу, - давай глюкозу внутривенно, панангин и витамины, что есть из группы В. Потом уже, что стандартно делаешь в таких случаях.
- Я этим как раз и собираюсь заняться. Потом по-быстрому в клинику, нас уже ждут.
- Ребята, погодите пару минут, дайте домой позвонить и покурить напоследок, - попросил Петрович.
- Олег, разрешим? - Светлана, улыбнувшись, спросила Худякова. - Я на пару минут на улицу выйду, а то душно здесь в такой амуниции, - подергала за воротник свой комбинезон.
- Правильно, нечего нюхать всякую гадость, - Олег сделал строгое лицо. - Но имей ввиду, Александр Петрович, что в клинике придется обходиться без курева. Готовься к этому.
Новоселов только вздохнул, больше думая сейчас о том, как сказать жене о случившемся. Собравшись с духом, он набрал ее номер. "Абонент временно недоступен", - прозвучало в трубке. "Слава богу!" - подумал Петрович и стал звонить дочери.
- Наталья, ты где сейчас, дома?
- Пока да, но мы с Аленкой гулять собираемся, одеваю ее.
- Мать где? Я не смог ей дозвониться.
- Она на рынок собиралась и по магазинам. А что случилось?
- Ничего особенного, ногу я сломал. Сейчас в институтскую клинику поедем, нашим медикам не терпится меня на операционный стол уложить.
- Папа, да как это тебя угораздило?! Где?!
- Давай сейчас не будем об этом. Ты, главное, мать успокой и скажи ей, чтобы не дергалась и ко мне не кинулась в больницу, когда можно будет - я позвоню.
- Папа, как у тебя все просто получается?! Ты представляешь, что начнется, когда я маме это выложу?! Неужели ты думаешь, что я смогу ее удержать? Тем более, что ты толком ничего не говоришь, что с тобой.
- Я уже сказал, что ничего страшного - перелом как перелом - заживет, как на собаке. Ты все-таки постарайся мать успокоить, я тебя прошу. Все поняла? Я на тебя надеюсь. Пока.
- Пока, папа, давай, чтоб все было в порядке.
- Будет.
После разговора с дочерью Петрович решил выключить телефон.
В медблок заглянул Марат - командир второй группы.
- Петрович, ты как?
- Пойдет для начала, у вас там что?
- Заканчиваем, до сумерек управимся.
- А что за шум стоял?
- Это ваш Монолит разорался. В чем там дело, я не понял, но, похоже, Светлана ему некстати на глаза попала. Что он к девчонке все время цепляется? А уж как сейчас вызверился - дальше вообще некуда! - Марат пожал плечами. - Этот архитектор так крыл и ее, и ее родителей, такие конструкции выстраивал, что у ППС-ников из оцепления челюсти отвисали.
- Да что же этот ублюдок вытворяет? Если он попадется тебе на глаза, тащи его сюда, я ему таких конструкций понавыстраиваю, до конца жизни не забудет. Если бы мог, прямо сейчас морду бы ему набил! - Петрович прямо-таки рассвирепел, Марат никогда его таким не видел.
Олег подошел прилаживать капельницу.
- Что тут у нас творится? Кому морду бить собираемся? Сейчас успокоительное вколю или Светку на вас напущу, пусть своими методами действует.
- Ты успокоительное лучше Медведеву вколи, причем двойную дозу, обычная на этого психопата не подействует, - буркнул Петрович.
- Света, что произошло? Это на тебя так орал Вадим? - Олег взял за руку Светлану, вошедшую в медблок. - Нет, ты не отворачивайся, не отводи глаза. Я же вижу, что-то случилось. Если Медведев тебя обидел, он у меня не реланиум получит, а стрихнин, или чего я смогу найти из ядов посильнее.
- Да нет, ребята, все в порядке, честно. Поцапались немножко, ерунда все это, - она тут же перевела разговор на другую тему. - Я схожу узнаю, нужна ли кому, и поеду с вами в клинику, если ты, Олег, не возражаешь.
- Ну с моей-то стороны какие могут быть возражения, если только наш пациент не против.
- Я только "за", - улыбнулся Петрович, но тут же выражение его лица изменилось. - Марат, ты не забыл, что я просил сделать?
- Не забыл, только он сам сюда идет, могу пинками поторопить, если требуется.
- Слишком много чести для него. Светочка, пойди узнай, что ты хотела, у нас здесь мужской разговор сейчас состоится.
В медблок с грохотом ввалился Медведев, он шатался, как пьяный, ноги не держали его, перед глазами все расплывалось. Светлану он в первый момент даже не заметил - все внимание было обращено на Новоселова.
- Петрович, что с тобой? - хрипло спросил он, едва перешагнув через порог, и вдруг увидел Свету, которая смотрела на него, как ему показалось, со страхом и отвращением. Ноги окончательно перестали служить Вадиму, он сел прямо на пол.
Светлана подошла к Медведеву, наклонилась, приподняла его голову, крепко ухватив тонкими пальцами за подбородок, и пристально посмотрела в глаза.
- Этому - двойную глюкозу, - скомандовала не допускающим возражений тоном. - Быстро!
Находившимся в этот момент в медблоке вдруг стало не по себе. Всем показалось, что перед ними не Света Медведева, а какая-то совершенно другая женщина - крупная, властная, намного старше возрастом, с жестким взглядом прищуренных потемневших глаз и немного надменной складкой губ. Голос тоже изменился - звонкое Светкино сопрано превратилось в глубокое контральто. Олег завороженно смотрел на Светлану. То, что он в данный момент испытывал, было не смутным ощущением dИjЮ vu, а четким пониманием того, что эту женщину он знал, не раз общался с ней, но вспомнить, кто она, сейчас никак не мог. Петровичу, похоже, облик этой женщины тоже был знаком. Вадим, находившийся на грани потери сознания, как загипнотизированный не мог оторвать взгляд от произошедшей метаморфозы.
Олег отвернулся на пару секунд за ампулами и шприцом. За это время наваждение рассеялось - снова перед ними стояла Светлана, смотрела на них своими большими голубыми глазами.
- Из тебя, командир, вся энергия ушла, сахар без остатка в организме выгорел. Тебе сегодня нужно побольше сладкого, поэтому съешь вечером большую шоколадку, - сказала мягко, как ребенку, но улыбнулась при этом достаточно ехидно и выпорхнула на улицу. - С орехами и изюмом! - Донеслось уже из-за двери.
- Ведьма! - еле слышно выдохнул Медведев. Он был в каком-то странном оцепенении и даже не заметил, как Олег сделал ему инъекцию, но почувствовал, что пелена перед глазами исчезла.
- Ведьма?! - разъярился Новоселов, приподнявшись на носилках. - Ты, подонок, будешь в ногах у нее валяться, прощения просить за свои выходки! Только не должна она тебя прощать, не должна! Ты знаешь, что мы с ее отцом пятнадцать лет вместе в милиции отпахали - я простым опером, а он судмедэкспертом! Это после второго инфаркта он в юридическом работать стал! Меньше двух лет назад от инсульта умер! А мать Светланкина - святая женщина - в таких притонах одна бывала, куда опера даже на пару соваться не рисковали! За это и за многое другое, что она для людей сделала, ее самые отпетые зэчары уважали! Она три года как от рака умерла! Ты что, гнида, вытворяешь?! До сих пор детские обиды забыть не можешь?! - Петрович перевел дух. - Ну ты и урод, если почти через двадцать лет на девочке отыгрываешься! Она одна осталась, за два года троих схоронила - еще и бабушка ее умерла - ты можешь хоть на секунду себе представить, как ей туго пришлось? Я боялся, как бы с ней самой чего не случилось, к нам на работу пристроил, чтобы на глазах была, думал у нас нормальные ребята - так нет, оказывается, нельзя, чтоб на придурка не нарваться.
- Я не знал этого, - единственное, что смог сказать Вадим. Он вдруг почувствовал, что начавшие возвращаться к нему силы снова куда-то пропали.- Я не знал ничего, - повторил с отчаянием. - Я за нее испугался, когда она за ребенком кинулась. Один к одному, как Захар... Мне показалось, как тогда... Вот-вот все рухнет... Я сейчас... Сейчас...
Встал только со второй попытки - тело плохо слушалось его - и двинулся к выходу.
- Что сейчас? Ты что надумал? - Олег попытался остановить Медведева. - Ты свалишься сейчас где-нибудь, посиди еще хоть пару минут, приди в себя.
- Пусти, нечего мне тут рассиживаться, надо идти. - Вадим оттолкнул врача и практически вывалился из медблока.
Куда идти, что делать, Медведев представлял себе смутно, давило ощущение нереальности происходившего, непоправимости сделанного. Хотелось проснуться и прекратить весь этот кошмар. Хотелось найти Свету и, действительно, броситься ей в ноги, вымолить прощение, но было страшно сейчас посмотреть ей в глаза. Хотелось покончить с собой...
* * *
Когда Светлана вернулась к медикам, Петровича уже переложили на койку в машине. Игорь, что-то ворча себе под нос, вводил Новоселову еще какие-то препараты. Олег перехватил Свету на входе.
- Ну что, поедем?
- Да. Мне там вроде бы уже делать нечего, вот и отпустили с вами, - ответила девушка и насмешливо поинтересовалась: - Мужские разговоры закончили? Трупов нет?
Опять что-то неуловимо знакомое промелькнуло в Светином облике и вдруг Худякова осенило.
- Богоявленская Милица Павловна тебе не родственница?
- Это моя бабушка, - вскинула глаза на врача Света и, в свою очередь, поинтересовалась: - Как ты догадался? Я совсем на нее не похожа. Петрович раскололся?
- Нет, Светланка, я ничего не говорил. Было мгновение, когда ты вдруг не просто стала на нее похожа, а будто превратилась в нее. Честно скажу, просто мороз по коже прошел, жутковато это выглядело.
Светлана растерянно оглянулась и пожала плечами:
- Показалось, наверное, тут не очень-то светло.
Олег, казалось, ничего этого не слышал, он стоял и смотрел на нее с восхищением.
- Ну и тупица! Как же я сразу не понял - взгляд, интонация - точно, как у нее. Как скомандовала, никаких пререканий в помине быть не может, - Худяков окликнул второго врача: - Игорь, ты слышишь? Светлана - внучка Милицы Павловны. Ты ведь тоже у нее учился?
- Конечно! Как она гоняла нас! Сама уже оперировала редко, но нам спуску не давала - я не помню, чтобы кто-нибудь сдал хирургию с первого раза, - Игорь посмотрел на Светлану так, как будто первый раз ее увидел. - Света, а что же ты в медицинский не пошла? У тебя, по-моему, явные способности к этому делу.
- Бабушка была против медицинского. Она считала, что я слишком впечатлительная, что ли, для медика, не смогу работать. И папа так же считал.
- Да твоему хладнокровию, твоей выдержке каждый позавидовать может! Хотя бы сегодняшний случай...
Света перебила Игоря:
- Сегодняшний случай - это моя недоработка. Моя основная задача ведь в том и состоит, чтобы не было у ребят таких срывов. Все остальное - это так, художественная самодеятельность, малонаучный эксперимент.
Петрович неодобрительно покосился на Светлану:
- Ну вот, оказывается, ты сама во всем виновата, - и добавил с досадой: - Если Вадим бегал от тебя, как черт от ладана, так причем здесь ты? Сколько теперь ты будешь есть себя поедом? Неделю? Месяц? Полгода?
Светлана улыбнулась:
- Я уже погрызла себя немножко, хватит, сейчас другие заботы есть. Давай, Петрович, тобой займемся, - она задумалась, потом предложила Олегу: - Может, я сделаю обезболивание вместо обычного наркоза? На организм несравнимо меньше нагрузка будет, восстановительный период намного короче. Могу тебя, дядя Саша, усыпить прямо сейчас, а разбужу, когда будешь уже в палате. Одно только условие - во время операции я должна быть рядом. Согласятся врачи на такое? Анестезиолог не возмутится, что у него хлеб отбирают?
- Договоримся, - твердо сказал Олег. - Ты-то, Александр Петрович, готов к таким опытам? Доверишься Светлане?
- Да что тебе, расписку нужно написать, что я согласен?
- Без бумаг, как ни крути, все равно не обойдется. Поскольку ты в сознании, от тебя нужна подпись о согласии на госпитализацию, на оперативное вмешательство. - Худяков озабоченно потер щеку и с легким сомнением оглянулся на второго врача. - Или что там еще недавно придумали? - спросил он у Игоря.
- Информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство, - Игорь заглянул в какие-то бумаги.
- Все, Светланка, немедленно усыпляй, иначе эти бюрократы меня доконают, - решительно заявил Новоселов и закрыл глаза. - Я без сознания, в коме, короче, ничего подписывать физически не в состоянии. И вообще, я неграмотный, если очень нужно, можете сами крестик нарисовать вместо моей подписи.
- Для начала нужно всем немного успокоиться, а то непонятно, что тут у нас за балаган, - предложила Света. - Давайте двигаться уже, а я своим делом займусь.
Она устроилась на откидном, как в вагоне поезда, сидении рядом с койкой, на которой лежал спасатель, положила руки у основания шеи Петровича. Тонкие длинные пальцы слегка надавливали на разные участки тела в определенном порядке. Лицо стало спокойным, взгляд сосредоточенным. Не прошло и минуты, как тело Новоселова обмякло - он заснул. Теперь и Светлана смогла расслабиться. Она прислонилась спиной к стенке машины и устало закрыла глаза, не прерывая, однако, контакта с Петровичем.
Олег с Игорем внимательно наблюдали за Светиными действиями, молча обмениваясь только взглядами, чтобы не помешать ей. Ни один, ни другой никогда ничего подобного не видели. Олег спохватился первым.
- Света, а ты сама как? У тебя-то силы и энергия откуда берутся? Давай я тебе твой же "коктейль" поставлю, - предложил он озабоченно.
- Потом. Поставь пару ампул глюкозы, а все остальное - потом, - повторила Светлана.
* * *
До конца дня Вадим находился в полубессознательном состоянии. Он "на автомате" командовал своими ребятами, ругался с каким-то милицейским майором, который, по его мнению, лез, куда не нужно, препирался с медиками и все время, сам не сознавая того, искал Светлану.
Медведев думал о Петровиче, о том, что нужно зайти к нему домой и рассказать жене и дочери о том, что произошло. Он считал своим долгом лично извещать семьи, когда спасатели из его группы получали травмы во время работы, и всегда делал так. Но сейчас Вадим был не в состоянии разговаривать с кем-либо, подбирать слова, которые могли бы успокоить Зою Федоровну и Наташу. "Пока не до этого, - отупело думал Медведев, - потом, вечером, когда закончим, по дороге к Новоселовым придумаю, что сказать. А что говорить? Я же сам не знаю, что случилось. Кто Петровича из этого чертова подвала вытащил - Серега, Илья или Денька? Нужно спросить... Нужно все выяснить..."
Перед глазами стояла странная пелена, временами Медведеву казалось, что все ребята были на одно лицо. Он смотрел на своих парней и не мог разобрать, кто перед ним - Илья или Антон, только смутно догадывался, что не Томский, потому что тот был ниже ростом. Он с трудом понимал, что ему говорят, о чем спрашивают, смысл слов доходил до него только со второго, а то и с третьего раза, и Вадим старался отделаться самыми общими указаниями, опасаясь сказать что-нибудь не то.
К вечеру завалы были разобраны, найдены живыми все жильцы дома, на этот раз обошлось без жертв. Милиция снимала оцепление, работа спасателей и медиков была закончена, все грузились по машинам. На грязном утоптанном снегу, поверх которого ложился покрывалом свежий, рядом с застывающей лужей сидел дрожавший от холода маленький полосатый котенок и полными ужаса глазами смотрел на приближавшуюся огромную собаку. Он уже не пищал, а только раскрывал крохотный розовый рот в беззвучном крике. Казан обнюхал малыша - тот целиком поместился бы в собачей пасти - и, осторожно подхватив зубами, вместе с ним запрыгнул в машину.
- Молодец, хороший пес! Еще одну живую душу спас, - похвалил пса Середкин, взял у него котишку и отдал Зорину.
Тот сунул малыша себе за пазуху, чтобы отогреть.
- Дома уже пятеро всех мастей и размеров бегают, еще с одним отец меня даже на порог не пустит, - улыбаясь, сказал Денис. - Возьмем с собой в институт, будет у нас сторожевой кот.
Медведев, смотревший на них пустыми глазами, не заметил ничего. "Не могу больше... Лечь и не двигаться... И чтобы никого... И ничего..." - других мыслей в голове не было.
На базе Генка долго не мог найти Вадима, он не видел его ни в гараже, ни в душевой, ни в комнате отдыха, ни в кабинете, куда заглянул в первую очередь. Перед самым уходом домой снова сунулся туда, скорее для очистки совести, и остолбенел. Командир в грязном и мокром комбинезоне сидел за столом, на котором стояла почти пустая литровая бутылка водки.
- Ты что?! - Середкин схватил Вадима за рукав, когда тот снова потянулся за бутылкой. - Спятил? А если кто увидит?
Вадим сидел перед включенным компьютером, на мониторе была фотография Светланы, сделанная Томским летом в полевом лагере. Сергей поймал момент, когда девушка только вышла из машины, и в глазах ее сияла радость встречи с ребятами. Вадим то увеличивал снимок до такой степени, что на экране умещались одни лишь голубые глаза, то уменьшал его до размера почтовой марки.
- Я обидел ее, ты понимаешь?! Она вот так же смотрела на меня, а я... - Вадим вцепился руками в волосы и мрачно посмотрел на друга. - Петрович прав, она меня никогда не простит.
- Пойдем домой, командир, не стоит здесь вот так сидеть. Уже почти ночь на дворе, давай отсюда выбираться в цивилизованные края.
- Давай, - неожиданно легко согласился Медведев. - Только по дороге в магазин завернем. Я хочу напиться до потери сознания.
Генка оценивающе взглянул на Вадима - тот, похоже, уже близко подошел к такому состоянию, во всяком случае, спорить с ним было бессмысленно.
Служебный транспорт давно развез всех сотрудников и вернулся в гараж, а рейсовые автобусы после девяти вечера не ходили. Пытаться ловить машину было бесперспективно. Пришлось идти в потемках через рощу и весь Медгородок областной больницы в надежде застать на конечной последний трамвай, идущий в центр. Полная луна бросала голубоватые блики на свежевыпавший снег, под которым едва угадывались дорожки. Медведев молча брел за Середкиным, временами сходя с утоптанной тропинки. Один раз он провалился в снег по колено и чуть не упал, замысловато выругался и присел на спинку утонувшей в сугробе скамейки.
Генка вернулся к нему.
- Димыч, ты в порядке?
- Дойду, - коротко ответил Вадим, зачерпнул полную пригоршню снега и уткнулся в него лицом.
Весь путь до дому Медведев угрюмо молчал, предоставив Генке отбиваться от кондуктора в трамвае, которая увидела нашивку службы спасения на его комбинезоне и стала приставать с расспросами о взрыве, решив получить информацию из первых рук. Было видно, что Середкин страшно разочаровал ее, объяснив, что никакой взрывчатки и никаких террористов не было, никто не погиб, а дом, предназначенный к сносу, стоял практически пустой.
- Что ты стал распинаться перед этой калошей? Она ведь все переврет, все расскажет по-своему, с красочными подробностями о том, что было и, тем более, чего не было, да еще на нас сошлется, - хмуро заметил Вадим, когда они уже подходили к его дому.
Он, казалось, немного протрезвел, но помрачнел еще больше. Отстав от Середкина, Медведев зашел в маленький круглосуточный магазин на первом этаже своего дома, торговавший, в основном, спиртным, и взял пачку сигарет и две бутылки водки. Выйдя на крыльцо, тут же открыл одну и разом вылил в себя почти половину.
- На ... ты взял это палево? Отравиться хочешь? - Генка брезгливо взял ополовиненную поллитровку.
- Я уже сказал, чего я хочу. Тебя насиловать не собираюсь, не хочешь - не пей. И вообще, отстань, сделай одолжение, - Медведев достал ключи, открыл дверь подъезда и резко, едва устояв на ногах, развернулся к Середкину. - Меня нужно пристрелить, как бешеную собаку. Или придушить. Если ты мне друг, ты это сделаешь.
- Ладно, утром разберемся, что с тобой делать.
- Не утром, а сейчас, - в ожидании лифта Вадим отобрал у Генки початую бутылку и приложился к ней. - Возьми себе другую, если что приличное в такое время найдешь, а мне и это пойдет. Если отравлюсь, то все проблемы сами собой отпадут.
- Это если ты насмерть отравишься, а если инвалидом станешь или ослепнешь? - Генка сделал попытку вразумить друга и отнять у него бутылку, но бесполезно.
- Пусть так. Будет веская причина наложить на себя руки, - Вадим ухмыльнулся с мрачным удовлетворением. - Я бы и сейчас это сделал, да смелости не хватает, понимаешь?! - заорал он вдруг на весь подъезд.
- Я тебе сделаю... Заткнись лучше, всех соседей вот-вот перебудишь.
Дверь квартиры Генке пришлось открывать самому - Медведев еще в лифте прикончил поллитровку и впал в самый настоящий ступор. Он пристально разглядывал разрисованную стенку кабины, выходить из которой никак не хотел, и молчал. Выгонять его оттуда Генке пришлось чуть ли не пинками. В квартире уже Середкин лишился дара речи - везде были портреты Светланы, нарисованные карандашом, маркером, шариковой ручкой прямо на обоях, на дверях и даже на большом зеркале, на котором ее лицо было нарисовано несколькими штрихами губной помады, неизвестно откуда взявшейся у Вадима.
- Это Светкина помада, я ее в отделе кадров украл, когда она вышла, - Генка онемел, зато Вадим обрел способность говорить. - Видишь, до чего дело дошло... - он с тоской посмотрел на маленькую золотистую призму, лежавшую на полочке у зеркала, не раздеваясь, протопал в комнату, где рухнул на диван и отключился.
Генка безуспешно попробовал растолкать друга. Медведев отмахивался от него, как от надоедливого комара, страшно матерился, но не приходил в себя. Пользуясь короткими периодами затишья, Генка кое-как стянул с командира комбинезон и обувь и кинул их в прихожую, затем вытащил подушку с одеялом и попробовал пристроить их Вадиму. "Задавлю суку!" - пригрозил Медведев непонятно кому; это было последнее членораздельное высказывание, которое услышал от него Середкин. Почти всю ночь Вадим, не просыпаясь, то садился на диване, то вскакивал с него, то стонал, то орал в полный голос, подушка с одеялом постоянно оказывались на полу. Генка не решился оставить друга одного в таком состоянии, а утихомирить его никак не мог. Он уже стал прикидывать, что ему делать: вызвать "Скорую" на острое алкогольное отравление или применить народное средство и дать Медведеву как следует в челюсть, чтобы вырубить его окончательно, но тот вдруг успокоился сам. Середкин пошел на кухню и вылил остатки второй бутылки в раковину. "Ну и дрянь!" - поморщился он, уловив запах не то керосина, не то еще какой-то нефтехимии. Потом вернулся в комнату, достал еще одну подушку, не раздеваясь, пристроился в кресле напротив Вадима и задремал.
Было почти пять часов, когда он проснулся от грохота. Медведев свалил стул, когда кинулся в ванную; было слышно, как его там выворачивает наизнанку. Когда через несколько минут все стихло, Генка решил проверить, что с Вадимом. Тот сидел на краю ванны и смотрел прямо перед собой остекленевшими глазами.
- Живой? - осведомился Генка.
- Я ничего не помню, - не ответив на вопрос, с ужасом сказал Медведев, все так же глядя в одну точку.
- Ну ты даешь... - Генка прислонился к косяку и зевнул.
- Что я пил?
- Судя по запаху, керосин. Это то, что я видел. А что ты залил в себя на работе, не знаю, когда я тебя нашел, ты был уже хорош.
- Я на работе напился? Ничего не помню...
- Там ты только начал.
- А как я дома оказался? Меня кто-то привез?
- Мы с тобой на трамвае приехали, - Генка усмехнулся. - Ты не только двигался самостоятельно, но и довольно связно разговаривал. Это уже ты дома добавил и тебя развезло так, что я испугался, не до белой ли горячки дело дошло. Ты всю ночь орал и с кем-то порывался драться. Кого видел: зеленых чертей или розовых слонов?
- Ничего не помню, - повторил Медведев.
- Да что ты заладил: "Не помню, не помню", - раздраженно сказал Середкин. - Ты сам хотел дойти до такого состояния, чем теперь недоволен?
- Тем, что не сдох, - тихо ответил Вадим и закрыл глаза. - Очень жаль...
- Э-э, ты в обморок только здесь не свались, башку разобьешь. Пошли в комнату, там на диван можешь падать, сколько влезет, - Генка подхватил его под руку. - Ну, давай, поднимайся, я тебя на себе тащить не собираюсь.
- Погоди, - еле выговорил Медведев, у него снова начались рвотные спазмы.
Так прошло все утро. Генка пытался отпаивать Вадима то молоком, то крепким чаем, но того только рвало все время. Потом Вадим без сил валялся на диване с мокрым полотенцем на голове, а Генка ругал его последними словами:
- Какого черта, я тебя в доме даже анальгина нет! Точно, как медведь, одичал в своей берлоге, совсем спятил! Я думал, хлеще того, что было на прошлый Новый год, уже в своей жизни не увижу, но, оказывается, нет предела совершенству. Ты и в тот раз постарался, но вчера превзошел все ожидания.
- А ты сам тогда в кабинете заснул и дрых на столе, пока я утром тебя не разбудил, - вяло огрызнулся Медведев.
- Заснул, пока тебя дожидался, - Генка обиделся не на шутку. - Ты в бухгалтерии с Ольгой развлекался, я слушал-слушал, ждал-ждал, когда вы закончите, да и отключился.
- Ты все слышал? - Вадим приподнялся на диване, забыв про головную боль.
- Не только слышал, но и видел. - Медведев в ужасе уставился на Середкина, а тот с садистским удовлетворением продолжил: - Вы так увлеклись, что даже дверь не закрыли. Хорошо, что, кроме меня, никого уже не было, а то все сбежались бы на ваши вопли. Просто удовольствие было на вас смотреть, редко когда такое увидишь, тем более живьем, а не в кино. Даже завидно стало, но, понятно, в компанию к себе вы меня не приняли бы, хотя вполне можно было примоститься сзади, пока эта шлюшка тебе отсасывала. Я скромно дверь прикрыл, послушал еще немножко и пошел вниз тебя дожидаться.
- Ты решил меня добить, - Вадим упал на подушку и закрыл глаза. - Я думал, никто об этом не знал.
- Не дергайся, если Родина сама никому не похвасталась, как ты ее оттрахал, больше утечки информации не было. Мобильник у меня, к сожалению, без камеры, а то можно было бы заснять вашу акробатику.
- Я тогда, наверное, с ума сошел.
- Насчет тогда не знаю, а сейчас с тобой, точно, не все в порядке. Ты во что квартиру превратил? В детство впадаешь или в старческий маразм? На стенах рисовать начал, дальше что? Мне когда-то мозги полоскал за Светлану, а сам теперь что вытворяешь?
- Все правильно говоришь, - еле слышно пробормотал Медведев. - Ты вылечился, а я в последней стадии, уже не сопротивляюсь.
- Оно и заметно.
- Скажи, как ты избавился от этого безумия? Я с тобой согласен, мое состояние называется именно так.
- Само прошло. Куда я денусь со своей подводной лодки? Развестись, уйти, а что потом? Людка Стаську совсем испортит, у девки мозгов меньше, чем у Барби, будет, - Генка вздохнул. - Да и Светлане я не пара. Что я могу ей дать? Она из хорошей семьи, умница - два высших образования, красавица, а я - потомственный пролетарий, ни рожи, ни кожи, тихий троечник; до сих пор удивляюсь, как в военное училище поступил и смог его закончить. Середина - она и есть середина. Ты - другое дело, у тебя и воспитание, и образование, отец академик.
- При чем тут мой отец? Я с родителями уже больше десяти лет не живу, когда они уехали, отец только-только докторскую защитил. Вообще, ты какую-то чушь несешь. Не пара... Ты еще слово "мезальянс" вспомни.
- Короче, я на Светлану не претендую, и никто другой, по-моему, тоже: Шурик у нее на побегушках и рад этому, потому что понимает, что больше ничего ему не перепадет, Денька удовлетворился ролью автосервиса, наш Фриц тоже не в счет - его серенады Свете надоели, и он сам это наконец-то уяснил. Кончай заниматься всякими глупостями, поговори с ней напрямик, может, тоже вылечишься.
- Сомневаюсь... - Вадим перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку.
- Мне надоело слушать твое нытье, я пошел домой. Можешь напиваться, можешь вешаться, можешь со своего двенадцатого этажа прыгнуть, - Генка разозлился и ушел.
Медведев провалялся на своем диване почти до одиннадцати часов. В голову, казалось, кто-то залил целый чайник кипятка, и она угрожала лопнуть не только от малейшего движения, но и от любой мало-мальски связной мысли. "Нет, я больше так не могу, надо что-то делать, в конце концов", - он набрался смелости, решил извиниться перед Светланой и, превозмогая боль, достал мобильник.
- Да, - раздался в трубке усталый голос.
- Света, здравствуй, это Медведев.
- Я видела, от кого звонок, - в голосе Светланы появилось раздражение. - Что тебе нужно?
- Извини меня, пожалуйста, Светочка, я вчера вел себя, как подонок. Я... я не знаю, что на меня нашло... Я подлец и скотина...
- Что тебе еще нужно? - голос зазвенел от гнева.
- Только одно, чтобы ты меня простила... - Вадим хотел придумать какие-то слова, кроме этих, самых примитивных, но голова не работала, он ничего другого сказать не мог.
- У меня нет ни времени, ни малейшего желания с тобой разговаривать, я сейчас в клинике с Петровичем.
- Когда ты освободишься, когда с тобой можно будет поговорить?
- Никогда!!! Ты уже все сказал, и я очень сомневаюсь, что ты способен на что-то другое! - Вадим никогда не слышал в Светином голосе таких жестких нот. - И вообще, пошел бы ты туда, куда всех обычно посылаешь!
В трубке раздались короткие гудки. Медведев снова нажал вызов. Два длинных гудка сменились короткими. Он повторил вызов. "Абонент временно недоступен", - прозвучало в ответ. Тогда он трясущимися пальцами, все время попадая не на те кнопки, набрал: "Света, прости меня, пожалуйста!" Сообщение осталось недоставленным. Вадим долго сидел в оцепенении, глядя на дисплей мобильника, потом встал и пошел одеваться. Грязный комбинезон валялся в прихожей, обычная одежда осталась на работе; купленный несколько лет назад костюм стал до неприличия тесен, и надеть, кроме безобразно затрепанных джинсов, было нечего, оставалась только форма. Ее Медведев за весь прошедший год надевал лишь один раз - на церемонию открытия института. Он вытащил ее из шкафа и кинул на диван. Завязывая галстук непослушными пальцами, Вадим с омерзением разглядывал себя в зеркале. Он плохо понимал, зачем собрался на работу, но находиться дома не мог.
На улице Медведев тормознул машину и, не торгуясь, согласился с запрошенным до Горелова стольником. Дорога заняла полчаса, за это время он решил, что будет делать: "Подам рапорт. Пусть уволят... Я не смогу больше смотреть Свете, Петровичу, Генке в глаза... Я вообще не должен работать с людьми, тем более, командовать кем-то. Пойду вагоны разгружать... Мне только там место".
Проходя через проходную, Вадим заметил недоуменный взгляд охранника, который ни разу не видел его в форме. Подобные взгляды сопровождали его все время, пока он не добрался до кабинета и не заперся там. С отвращением посмотрев на компьютер, Медведев взял лист бумаги и начал писать. Примерно через полчаса перечитал написанное и пришел в ужас. Все слова, которые пришли ему в голову по дороге на работу и которые казались ему подходящими, убедительными, логичными, на бумаге выглядели нелепо, доводы были жалкими, а мысли убогими. Вадим скомкал лист, кинул его в мусорную корзину и попытался написать по-другому. Получилось еще хуже. Третья попытка провалилась в самом начале. Рука спазматически дергалась, выводя на бумаге жуткие каракули, и фразы получались такими же корявыми.
Медведев сыпанул в кружку побольше кофе и закурил, дожидаясь, пока закипит чайник. "Почти год не курил и вот, не выдержал... Все бесполезно... Ничего не могу, ни на что не способен..." - в тяжелой голове ползали обрывки вялых мыслей. Кофе не помог, тяжесть не прошла, только сердце стало колотиться, как после хорошей пробежки, а в желудок, казалось, насыпали битого стекла. Вадим вытащил из корзины лист с первым вариантом и начал переписывать его заново, стараясь сдержать дрожь в руке.
К концу обеденного перерыва Медведев вошел в приемную.
- У себя? - поинтересовался он у секретарши Раисы Николаевны, глядя на дверь кабинета Черепанова.
Та молча кивнула в ответ и, как показалось Вадиму, осуждающе посмотрела на него.
Черепанов разговаривал по телефону. Увидев Медведева, он рукой показал ему: "Проходи, садись и подожди немного". Пока Вадим оглядывался назад, соображая, не лучше ли ему подождать за дверью, Черепанов закончил разговор.
- Что ты там мнешься? Иди сюда, - он показал на стул, стоявший напротив него.
Медведев сел и молча положил перед начальником исписанный лист.
- Это что? - подозрительно глядя на бумагу, спросил Николай Кронидович.
- Рапорт... - давать какие-либо объяснения не было ни моральных, ни физических сил.
- По поводу вчерашнего? Так, ну и что ты там понаписал? "Смиренный игумен Пафнутий руку приложил..." Компьютер на что дан? Не пользуемся, а начальник сиди, разбирай каракули! - Черепанов вытащил из футляра очки, надел их и со все возрастающим интересом начал изучать содержание. - М-м... Честь и достоинство офицера... Прелестно... Недопустимое... Что? Ах да, поведение. Однако почерк у тебя... Не считаю далее для себя возможным... Какой стиль!
Вадим почувствовал, что у него задергалось левое веко, и повернул голову так, чтобы начальник этого не заметил.
- Замечательно! Ты, оказывается, не только рисуешь! Продолжай в том же духе, и Нобелевская премия по литературе тебе обеспечена. - Черепанов снял очки и внимательнейшим образом стал разглядывать Медведева. - Данный опус я оставлю у себя, запру в сейф, а лет через сорок мои благодарные наследники продадут с аукциона за бешеные деньги автограф великого писателя. Что же подвигло тебя на сей вдохновенный труд?
У Вадима дергалось уже не только веко, но и щека.
- Ну-ка, родной, развернись ко мне. Забыл, что начальство нужно "есть глазами", а не с сторону коситься? Ах, у нас, оказывается, нервы разыгрались! Просто выпускница института благородных девиц! Кисейная барышня! Ты, смотри, тут в обморок не свались, а то у меня под рукой ни нашатыря нет, чтобы тебя в чувство приводить, ни валерьянки, ни каких-либо других средств для успокоения нервной системы. Впрочем, я смотрю, ты вчера стресс снимал с большим усердием. Вот с этим, - начальник щелкнул по бумаге ногтем, - не мог до завтрашнего дня дотерпеть? Обязательно нужно с похмелья вваливаться к начальнику с подобными глупостями? Хотя нет, зря я возмущаюсь, на здоровую голову такой шедевр ни за что не получился бы.
От души поиздевавшись над Вадимом подобным образом, Николай Кронидович перешел на сухой официальный тон:
- Медведевой придется объявить строгий выговор с предупреждением о неполном соотвествии, не справляется она со своими обязанностями. Подумаем, кем можно заменить ее; в отделе кадров пусть остается, я не против, но впредь к работе с группой я ее не допущу.
Вадим подскочил, как ужаленный:
- Светлана ни в чем не виновата!!! Это все я, с меня и спрашивайте!
- Не виновата? С тебя, говоришь, спрашивать. Хорошо, я как-нибудь на досуге обдумаю, что с тобой делать, - саркастически усмехнулся Черепанов и вдруг вполне дружелюбно спросил: - В отпуске сколько не был - два года или три?
Он опять надел очки, что-то поискал в компьютере, через минуту вытащил из принтера распечатанный документ и поставил на нем свою подпись.
- Заполняй.
Начальник сунул Медведеву заявление на отпуск. Тот прижал продолжавшую дергаться щеку ладонью.
- Я не...
Черепанов не дал ему продолжить:
- Это приказ, а приказы старшего по званию молча выполняют, а не обсуждают! - В глазах у начальника мелькнул нехороший огонек. - С завтрашнего дня пиши. Чтобы я тебя месяц на работе не видел, и даже в ближайших окрестностях не появляйся! - Он снял телефонную трубку.
- Танюша, - сказал Черепанов Маковой, - сейчас к тебе Медведев подойдет. Посчитай ему отпускные и, если есть такая возможность, выдай сразу на руки наличкой. Сделаешь? Вот умница! Только ты старика и радуешь, в отличие от всех остальных. И еще. Куда-нибудь санаторные путевки у нас есть? В "Песчаное"? На три недели, с понедельника? Отлично! Как раз то, что нужно. Давай-ка мы Вадима Дмитриевича туда отправим.
- Я не собираюсь ехать ни в какой санаторий, ни к чему это, - Медведев попытался протестовать. - Я абсолютно здоров.
- А кто говорит, что ты болен? - Николай Кронидович глянул на него поверх очков. - Поедешь, отдохнешь, на лыжах покатаешься, чистым воздухом подышишь, - он потянул носом воздух. - Опять курить начал? - начальник неодобрительно покачал головой. - Потом обязательно на неделю к родителям съезди, по пути ведь.
- Мне сейчас не до отдыха.
- Нет, он еще будет со мной пререкаться! Не знаю, что там у тебя со Светланой Александровной произошло, и не собираюсь в это вмешиваться. Вы, в конце концов, взрослые люди, сами разберетесь. Извинись перед ней, но только не сегодня, - добавил ядовито Черепанов, - с тобой сейчас исключительно в противогазе общаться можно. Совсем рехнулся - в таком состоянии начальству на глаза соваться! Еще и форму надел! Не стыдно?
Вадим густо покраснел.
- На работу звонить не смей, служебный мобильник давай сюда. Уберу в сейф вместе с твоим сочинением, а когда выйдешь из отпуска, получишь и то, и другое. Надеюсь, что за месяц мозги у тебя на место встанут, и ты при мне это произведение уничтожишь. Придется моим потомкам другими способами себя обеспечивать. Все, иди в бухгалтерию к Маковой, она тебе выдаст деньги и путевку.
Понимая, что говорить что-либо бесполезно, Медведев пошел к Танюшке. Та, наверное, тоже была осведомлена о вчерашнем, потому что посмотрела на него с брезгливой жалостью, сунула несколько листков и велела расписаться, "где галочка". Выдала деньги: "Пересчитай!" - и путевку: "В поликлинике санаторно-курортную карту заполнить нужно", и с лязгом закрыла сейф. Вадим не глядя затолкал деньги в карман и хотел поговорить с ней, но Макова демонстративно отвернулась от него и уткнулась в компьютер.
Медведев вышел из корпуса, привалился боком к стене и вытащил купленную вчера пачку сигарет. В последнее время курить уже почти не тянуло, но после вчерашних событий все старания бросить пошли прахом. Светлана, видимо, все еще была в клинике с Новоселовым, ее телефон больше не отвечал, SMS-ка зависла в режиме ожидания. Вадим понимал, что его действия отдавали слабоумием, в этом Черепанов был абсолютно прав. "Вечером напился, как свинья, сегодня в несомненном помрачении рассудка написал совершенно дурацкий рапорт, заявился с этой писаниной к начальнику да еще начал с ним спорить", - Медведеву стало тошно от всего произошедшего. Пытаться извиниться перед Светланой по мобильнику было полным идиотизмом, похоже, этим он еще больше все испортил.
У крыльца затормозила "девятка", из нее вышла Ирина Устюгова. Она явно была чем-то раздражена, по-обычному хмуро глянула на Медведева, коротко поздоровалась с ним и собралась пройти мимо, но Вадим окликнул ее:
- Ирина, можно тебя на минутку?
- А почему это вдруг "ты"? - огрызнулась Ирина, надменно посмотрев на него.
От такой ничем не прикрытой неприязни Медведев просто растерялся:
- Извини... те. Я думал... Мы уже давно сталкиваемся по работе... С остальными ребятами, насколько я знаю...
- С остальными - другое дело, - оборвала его Ирина. - Но не с вами, Вадим Дмитриевич, - сказано это было жестко, даже зло.
- Извините, Ирина Владиславовна. Не знаю, в чем я до такой степени провинился перед вами, что вы с первой же минуты знакомства стали меня ненавидеть. Извините, еще раз прошу.
- Ненавидеть?! Боже мой, да у вас, сударь, мания величия! - Ирина саркастически рассмеялась, смерив его взглядом с головы до пят. - Я не испытываю к вам таких сильных чувств, даже не мечтайте об этом! Вы мне всего лишь неприятны, а ваши неуклюжие попытки заигрывать со мной только усиливают эту неприязнь. Надеюсь, я имею право иметь личные симпатии и антипатии, - желчно добавила она.
Вадим с ужасом проводил ее взглядом. "Ну и змея! Кобра плюющаяся! Что Томский нашел в этой мегере? Ладно, допустим, на него и на остальных ребят она так не вызверяется, сдерживает свой норов, но неужели он совсем ничего не замечает? Или замечает, но его это устраивает? Непохоже, он нормальный мужик, не тряпка, не подкаблучник, - Медведеву в голову пришла ошеломляющая мысль: - А может, она из-за него так на меня кидается, может, ей кажется, что я Сергея затираю, что из-за меня он в группе на последних ролях? Бред какой-то! Серега сам старается держаться в сторонке, только с Ильей, в основном, общается да еще в последнее время с Денисом. Год уже у нас работает, а до сих пор как чего-то стесняется. Если бы со Светой нормальные отношения были, спросил бы у нее, в чем тут может быть дело, что за комплексы у мужика".
Опять все мысли вернулись к Светлане. Вчерашние события вспоминались как кошмар, от которого останавливалось сердце, а к горлу подступала тошнота. "Пойду к Зине за валерьянкой по рецепту Кронидыча. Где только сейчас ее искать?" - Медведев двинулся в корпус медико-биологического подразделения, где теперь вместо медпункта в распоряжении сотрудников института была полноценная поликлиника.
Зина нашлась на первом этаже рядом с регистратурой в кабинете с табличкой: "Доврачебный прием. Кузьмина Зинаида Николаевна". Около кабинета никого не было, Вадим постучал в дверь и услышал голос своей соседки: "Войдите!"
- Здравствуй, Зинаида Николаевна! С новосельем! Как устроилась? Чего тебе пожелать на новом месте: побольше работы или поменьше?
- Привет, Вадим Дмитриевич! Пожелай достойной оплаты за работу, - Зина улыбнулась. - А я пожелаю, чтобы вы ко мне не больше чем с насморком приходили.
- Постараемся. Но обещать ничего не могу, не все от нас зависит.
- Кое-что и от вас, - Зина внимательно посмотрела на Медведева. - Ты как сегодня?
- Паршиво... - Вадим тяжело вздохнул. - Во всех отношениях. К тебе за валерьянкой пришел, нервы ни к черту. - Он виновато взглянул на свою соседку. - Извини, я вчера накуролесил. Сильно шумел?
- Было маленько. Марат рассказал мне, что произошло, - Зина покачала головой. - Все вы одинаково со стрессом боретесь, - и предложила: - Давай давление померяю и кардиограмму сниму, потом посмотрим, чем тебя лечить.
- Мне путевку в Песчаное подсунули. Танюшка Макова сказала, что я какую-то карту должен заполнить.
- Все правильно, туда с санаторно-курортной картой ехать нужно. Это мы быстро сделаем. Раздевайся, как на плакате нарисовано, и ложись на кушетку, а я пока за твоей карточкой в регистратуру схожу.
Зина ходила вроде бы и недолго, но Медведев успел задремать.
- Вадим, просыпайся, - услышал он, как ему показалось, через секунду. - Я не могу тебе, спящему, кардиограмму снимать.
Кардиограмма и давление оказались нормальными.
- Голову кружит, тошнит, желудок болит?
Вадим кивнул.
- Если я тебе сейчас дам успокоительное, ты до дому не доедешь, заснешь по дороге. Выходной сегодня? Поезжай домой, выпей активированного угля таблеток пять, потом поешь как следует.