Зеркало

Пекло. Солнце не на шутку жарило царство людей. Потому первое слово можно прочесть с ударением на любой слог и будет верно истолковано. Объяснение словесного приёма в тексте, и последующее за ним объяснение этого объяснения. Как раз такими кругами и ходил в своей тяжёлой от мыслей голове герой этого рассказа Печаленко Иван Степанович. Говорящие фамилии как старомодно - наверняка подумали вы, мои милые читатели. Так вот. Жил наш Иван Степанович в городе южном, мало кому известном, да и мало даст читателю название города, ведь для контекста истории вполне достаточно слов о том, что он южный. Работал он на Да не всё ли равно, где он работал? Это, безусловно, повлияло бы на образ персонажа в ваших головах, помогло бы создать его портрет. Но, думается мне, что говорящая фамилия и обращение по имени-отчеству уже создало первичный внешний образ героя, так что этого уже достаточно, можете считать, что создали его верно, согласно задумке автора.

Печаленко гулял по набережной, стараясь перебегать от тени к тени, ведь, напоминаю, на улице довольно жарко. И ходил он так от тени к тени, и думал. О чём он думал, спросите вы меня? Да мне откуда знать? Никто же не может залезть в мысли другого человека. А уж тем более, если он вымышленный. Значит, его мысли равны моим. Либо, я их придумал в соответствии со своим представлением об этом персонаже. Ладно, сейчас придумаю о чём он думал. Во! Думал он следующую мысль за что мне это всё? Мыслил он её, напоминаю, по кругу, не находя подходящего ответа. Вы все знаете, что вопросы такого рода не имеют ответа, а потому и вращаются в голове, пока не устанете его думать и не переключитесь на что-то другое. Уверен, раз вы уже научились читать текст, то мыслительные процессы в вашей голове работают, и такого рода мысли и рассуждения у вас возникали. И вот наш Печаленко Иван Степанович ходил и думал такую мысль. Очевидно и вам, и мне, что ответа подходящего он не нашёл. А потому, промучив свою голову час с небольшим, направился домой.

Дом его, очевидно, такой же невнятный и невзрачный, как придуманный мною Иван Степанович. Добавлю деталей. Дом этот двухэтажный, недавно отреставрированный, квартира героя на втором этаже, с милым решетчатым балкончиком, на котором пылились горшки для цветов. О, символ незаконченных дел, как раз перекликается с нерешёнными мыслями героя - подумали вы, если ищите подтексты. И будете правы. Но ещё мне было лень описывать цветы, которые могли бы расти в этих горшочках. Поднимаясь по лестнице, Печаленко ощущал пот, капающий с его тяжёлой от мыслей головы за его воротник, рисуя тонкую длинную полоску вдоль всей спины. Жарко всё, напоминаю вам.

Ключ поскрипел в замочной скважине. Дверь аккуратно отворилась, и перед взором Ивана Степановича встало зеркало. Да-да, то, что вынесено в название. Ну, или почти оно, двойные смыслы, как хотите, так и понимайте. Висело оно там давно, но сегодня с ним было что-то не так. В этот раз оно не отражало Печаленко в коридоре. И даже не параллельный мир, мне не настолько лень продумывать сюжет. А оно ничего не отражало, будто тумана напустили с обратной стороны.

Иван Степанович опешил. Заглянул в ванную. Там зеркало нормально справлялось со своей функцией. Значится, проблема была локальная, в одном зеркале. Он подошёл к нему и решил тыкнуть своим пальцем. И тут я решил воспользоваться приёмами Сологуба и Мамлеева, примешав мистику в обычный сюжет и сделав вид, что это нормально для мира героев. В общем, зеркало дрогнуло. Точнее, этот туман за ним. Иван Степанович испугался, отпрянул от зеркала, зацепив вешалку. И тут, неожиданно, зеркало заговорило, причём голосом самого Печаленко. Точнее, голосом, которым он думал в своей голове. Интересно, вы их различаете? Чувствуете между вашим голосом в голове и голосом, что вы говорите разницу? Я, кстати, для себя не могу ответить на этот вопрос. Ну, допустим, что Печаленко их различает. И, значит, зеркало говорит ему:

- Чего тревожишь?

Тепловой удар и галлюцинации, - подумал Иван Степанович.

- Как типично, - спокойно сказало зеркало, - вместо удивления, ищешь рациональное объяснение тому, что очевидно выдумано автором.

Иван Степанович обомлел. Неплохо: собственный разум издевается над ним через интерфейс мебели.

- Не интерфейс, а портал, - поправило зеркало. И да, я читаю мысли. Автору явно лень придумывать новые приёмы нарратива, поэтому обыгрывает известные рабочие приёмы.

- И что тебе нужно? нервно спросил герой.

- Тебе. Это ты же ходил и спрашивал за что мне это всё? А я ответ. Точнее, способ его отыскать.

- В зеркале?

- Метафорично, кстати. Загляни вглубь себя и найдёшь корень проблем.

Печаленко скептически хмыкнул:

- А что, если я не захочу?

- Тогда останешься тут с потной спиной и со своей нелепой говорящей фамилией.

Иван Степанович вздохнул. Выбор на уровне дешёвого романа, который вы могли купить в переходе у какой-то бабушки, или найти на фикбуке: шагнуть в неизвестность или махнуть рукой и пойти поужинать. Конечно, он мог бы уйти разогревать рис с курицей, но тогда бы концовка была нелепая, не думаете? А потому, он сделал шаг вперёд.

Тьма? Нет. Свет? Тоже мимо. Полное отсутствие всякого присутствия. Чистый лист без света и тени. Это для того, чтобы я потом что-нибудь сюда интересное придумал.

Чистый лист оказался не таким уж и чистым. Как только Печаленко моргнул перед ним зажглись строки, кривые, нелепые, почерканные. Это буквально черновик этого нелепого рассказа. Печаленко вздохнул, и тут же ощутил, как буквы впиваются в кожу - эта строка пролетела перед Иваном Степановичем. Он тронул её, и она рассыпалась.

- Ты хотел ответа, - заговорило зеркало ото всюду и ниоткуда. Вот ответ. Ты сомнительного уровня текст. Автор даже фамилию твою придумал во время минутной печали.

Иван Степанович захотел возразить, но его мысли тут же материализовались перед ним большими красными буквами ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО!. Буквы тут же собрались в шар и укатились куда-то.

- Справедливость? Ну и слово ты подобрал. Ты же читал то, что читал автор. В том, что ему нравится справедливости нет. Вот тебе развитие образа, который был в начале.

И тут Иван Степанович увидел перед собой те самые пыльные цветочные горшки со своего балкона. Только теперь в них росли мысли. И одна из них была яркая, заставляющая обратить на себя внимание. Эта мысль уже известна и мне, и читателю, и герою. За что мне это всё?

- Сорви её. Вырви с корнем. Так и исчезнет проблема.

Печаленко обхватил цветок, но шипы впились ему в руку, обновляя полоску пота на его спине.

Зеркало возмутилось:

- Автор, твоя метафора заела, не мучай героя.

Пустота дрогнула, сжалась. Быстро поплыли буквы перед глазами героя, собираясь в предложения. Герой бунтует против автора, осознавая свою вымышленную природу. Смешно. И пафосно. И банально. Это же уже было у Пелевина, разве нет?

Пустота сморщилась, мысли в горшках загорелись, застилая дымом всё пространство пустоты. Это же вроде оксюморон? Какое пространство у пустоты? Со временем дым рассеялся, и из него вышла старушка, держа в руках томик литературные клише для чайников.

- Прекрати, - заговорила старушка, тыча в зеркало. Ты же знаешь, что бунт героя против автора ещё один сюжетный ход.

Зеркало поморщилось, но смолчало. Печаленко, всё ещё сжимающий шипованную мысль, уставился на старушку.

- А вы тоже часть этого нелепого текста?

- Как бы да, но как бы и нет. Я внутренний критик автора. Тот, который говорит ему не пиши о писателях, пишущих о других писателях, это дурной тон. Как можешь заметить, автор довольно упрямый болван.

Иван Степанович отпустил мысль из руки. Из его раны просочились слова безысходность, бессмысленность, экзистенциальная жвачка.

- О, - воскликнула старушка, обращаясь ко мне. У тебя уже стиль появляется. Жаль, что депрессивно-банальный. Тебе бы к психологу чтоль обратиться

Тут зеркало, или я, не выдержало:

- Не мешай! Мы теряем нить сюжета. Герою нужно сделать выбор: принять свою шаблонность, или

Старушка перебила зеркало:

- Или стать цитатой в учебнике по постмодернизму. Если этот нелепый текст вообще кто-то прочитает, чтобы записать его в учебники. Не выделывайся. Лучше сюда посмотри.

Старушка махнула рукой и пустота заполнилась книжными полками, на которых томились тома (ха, каламбур) с другими вариантами сюжета о Печаленко Иване Степановиче.

- Это что, всё про меня?

- Ну, можно и так сказать. Это варианты, отброшенные автором этого текста. Если бы он ещё не был ленивым, чтобы прописать тебя нормально. Вот, посмотри, почитай, каким ты мог бы быть.

Печаленко подошёл к полке и взял первый попавшийся том. В нём он спился вместе с зеркалом.

- Аллегорично, пафосно, претенциозно, - промолвила старушка.

Взяв другой томик, Печаленко увидел сюжет, в котором он поливает цветы на балконе и не задаётся вопросами своего бытия.

Печаленко швырнул книгу на пол.

- Довольно! - закричал он, - я не хочу быть ни метафорой, ни цитатой! Я хочу

Старушка перебила его.

- Чего? Жить? Ты даже бунтуешь банально.

Иван Степанович поднял горшок с пола и швырнул в зеркало. Оно рассыпалось на буквы, собирающееся в слово печаль.

- Браво, - иронично сказала старушка, - теперь ты без фамилии. Просто Иван Степанович. Как все. Поздравляю.

- Как все? То есть, я свободен?

- Свободны те, кого не читают. А ты всё ещё текст этого закомплексованного автора.

Иван Степанович вышел назад сквозь разбитое зеркало. Коридор был как до этого. Только зеркало нормальное. Отражающее Ивана Степановича. Он пошёл на кухню, разогрел свой скромный ужин. Сев за стол, он начал спокойно поедать рис с курицей. Ни о чём не думая. Наконец-то. Покой мыслей.

И пока он кушал, я понял. Лучший способ закончить историю о печали и безысходности не заканчивать её.

Надеюсь, вы уже закрыли этот текст. И свой закроете.