Тэйк тщательно оделся, нащупал в кармане ключ и торопливо вышел в коридор. Стремительно пробежав вдоль длинной вереницы одинаковых коричневых дверей, он спустился вниз, проскочил во внутреннюю дверь сразу за широкоплечим рыжим мужчиной и, в два шага опередив его, оказался снаружи, жадно втягивая прохладный влажный воздух.
Он почувствовал охотничий азарт, почти утерянный за долгие годы общения с людьми. Его ощущения обострились, Тэйк наслаждался тем, как его периферическое зрение отслеживает движения людей на противоположной стороне улицы. В городском вечернем сумраке он видел чуть ли не лучше, чем днем, а его движения становились плавными и уверенными. Тэйк проскальзывал среди людей и машин, не касаясь их, звук его шагов был едва слышен. Он не привлекал внимания, и не потому, что был зауряден и незаметен, а потому что сознательно сливался с темным воздухом.
Тэйк мчался по улицам, хотя и не знал, куда именно спешит. Он не намечал свой маршрут заранее; то, чем он занимался, не терпело расчетливости и методического планирования. Тэйк исследовал город, забирался в самые потаенные закоулки, видел многое, о чем другие не имели ни малейшего представления. Возможно, то, что он уже много лет жил совершенно один, изменило его сознание, и ночной город, сонно-величественный для одних и невротически-пугающий для других, стал для него истинной ойкуменой, бескрайним простором для путешествий и исследований.
По большому счету, он редко обнаруживал что-то достаточно интересное. Проще всего было встретить тайные сборища сатанистов или других ненормальных, конспирация которых была вызвана обычной трусостью начинающих извращенцев. Один раз Тэйк нашел довольно свежий труп повесившегося алкоголика, а в другой - старый скелет, некогда принадлежавший рыжеволосой девушке. Скелет находился внутри хитросплетения заколоченных деревянных сараев и подсобных помещений электростанции, покрытый сажей десятилетий. Много раз он нарушал интимность уединившихся парочек, а то и куда больших сборищ. Тэйк проникал и на закрытые, охраняемые территории, но там обычно было совсем скучно. Тем не менее, каждый вечер ему казалось, что уж вот в этот раз он найдет что-то особое, что-то из ряда вон выходящее, сверхъестественное или хотя бы просто невероятное. Он встречал необычных людей: старика немного индейской внешности, выращивавшего пейотль среди мальв, который обратился к нему по имени и отказался объяснять, откуда его знает; невероятно потрепанного диггера, с которым они к обоюдному удивлению столкнулись на глубине пятнадцати метров в каком-то ответвлении резервной канализации; священника, спавшего в гробу в старом лодочном сарае среди обширной коллекции украденных погребальных венков.
Тэйк не мог толком понять, что же он ищет. В детстве старший брат Айзи рассказывал ему, что если пробраться через заборы, овраги и заросли бурьяна на заброшенном металлургическом заводе, то можно найти в подвале одного из цехов длинный-длинный проход, заканчивающийся где-то в другом месте, в долине, заросшей фиолетовыми цветами. Айзи пропал без вести в одиннадцать лет, тело его так и не нашли, и Тэйк все еще считал, что его брат в том самом месте, среди цветов и звенящей летней тишины. Он не искал эту долину, завод с тех пор срыли до основания, чтобы построить на его месте спальный район. Но Тэйк был уверен, что здания внутри всегда больше, чем кажутся снаружи, и любые подземные катакомбы скрывают потайные ходы. А еще он верил в другие места. Город выглядел достаточно скучно и отвратительно, чтобы не быть чем-то большим, чем хаотическое нагромождение стройматериалов. Иначе мировая гармония была бы необратимо нарушена, считал Тэйк.
Он пересек проспект и углубился во дворы. Начиная с этого места, неоновая цивилизация постепенно превращалась в индустриальную, жилые дома располагались беспорядочно среди пустырей, обнесенных бетоном сооружений и невесть для чего выкопанных котлованов. Тэйк знал эти места; сейчас он направлялся кратчайшим путем к железнодорожным ландшафтам восточной окраины города. Тэйк открыл для себя тот район сравнительно недавно, но уже убедился, что более таинственного места на окраинах не найти.
Отец в детстве объяснял ему, что железная дорога - это отдельный мир, зачастую нелогичный и таинственный. В качестве примера он приводил располагавшийся в роще неподалеку от дома полый бетонный куб с зияющими оконными проемами, сооруженный за три дня и далее никак не использующийся. Его построили железнодорожники, но куб так никогда и не стал полноценным складом или сторожкой, а оставался артефактом непонятной цивилизации.
Тэйк верил в инопланетян. Сам он отчетливо осознавал, что большая часть железобетонных конструкций в городе, очевидно, была построена именно пришельцами. По крайней мере, только так можно было объяснить нарочито уродливую архитектуру и лишенную здравого смысла проектировку ландшафта. Сейчас он проходил мимо высокого темного здания, испещренного желтыми клетками окон, и оно, очевидно, тоже было создано пришельцами. Это был офис какой-то строительной компании, и Тэйк не мог понять, чем же занимаются все эти люди в такое время. В принципе, старый диггер ему рассказывал про каннибальские трапезы в речном управлении и садистские процедуры инициации на предприятии по производству портландцемента, но было трудно представить, что все хоть немного крупные организации - лишь прикрытие для скрывающихся в их недрах сектантов, фашистов и разнообразных изуверов.
Ему же хотелось не этого. Не очередных подтверждений того, что желтая пресса почти даже и не врет, а чего-то светлого, и желательно, прекрасного. Тэйк мечтал увидеть танец фей среди дубов, купание очаровательных наяд, единорогов и подгорных царей, центр космических мудрецов или живого и ничуть не постаревшего Джима Моррисона. Он отлично знал, что дубы на стройках встречаются только в распиленном виде, и даже очень грязная наяда не полезла бы в Ред-Ривер, как гордо именовался местный бурый ручеек. Но при этом казалось, что если очень долго раздвигать границы мироздания, то в конце концов реальность разорвется и впустит себя все те миллионы прекрасных и удивительных вещей, что вошли в сознание людей за тысячелетия.
Тэйк целенаправленно рвал реальность. Сейчас он шел по гребню холма, по левую руку от него располагалось заброшенное депо, где молчаливо ржавели старые тепловозы, похожие на усталых морских львов, по правую - овраг, по дну которого что-то текло. Было темно и пусто, огни кольцом окружали эти территории, но не подступали близко. Ветер обхватывал тело влажной теплотой, можно было закрыть глаза, раскинуть руки и почувствовать себя на вершине мира. Тэйк постоял так с полминуты и попробовал спуститься к заднему двору депо, где начинались рельсы, ведущие прочь из города.
Под ногами осыпался щебень, ветки время от времени хлестали по ногам, было довольно грязно и неприятно. Здание депо основательно прогнило, не сохранилось ни одного целого окна. В тепловозах иногда обитали бродяги, но сейчас для них было слишком холодно. Ничего особенного. Серо и скучно. Возбуждение, вызванное путешествием, почти сошло на нет. Тэйк знал, что если еще немного так побродит по индустриальным кладбищам, ничего не обнаружив, то станет совсем тоскливо, нахлынет апатия и возвращаться назад будет неприятно.
Он спустился чуть дальше, в ложбину, заросшую сухим чертополохом. Здесь лежали, зачем-то перевязанные шпагатом, связки рельс, таких же ржавых, как и все кругом. Было совершенно непонятно, зачем здесь провели железнодорожную ветку, еле касающуюся города и теряющуюся среди окружающих поселков. Тэйк по инерции прошел вперед, и тут его внимание привлек необычный цвет.
Было темно, и дальние огни города лишь подчеркивали почти настоящую темноту этого вечера. Но то, что увидел Тэйк, было достаточно ярко окрашено, чтобы не сливаться с окружающей мглой. Он подошел поближе, развел руками сухие стебли и увидел восхитительный цветок. Тэйк совершенно не разбирался в цветах, но знал, что здесь таких растений расти не должно. Он решил, что это орхидея, посмотрев на невероятной формы лепестки, насладился тонким, пряным ароматом. Цветок будто бы светился внутренним светом, отчаянно красным и в тоже время теплым и бархатистым. Тэйк посмотрел по сторонам и убедился, что никаких намеков на подобную красоту вокруг не было. Он начал копать голыми руками, максимально бережно, чтобы не повредить растение и тут же вскрикнул от боли. Его левое запястье было основательно прорезано куском металла, напоминавшим крышку от консервной банки, так что кровь уже залила рукав. Тэйк продолжил рыть другой рукой, вытащил цветок вместе с корнем и поспешил домой со своим трофеем.
Надо бы здесь сказать, что вдова Филкнотт и сама понимала, что орхидея любимого сорта его покойного мужа долго не проживет в грязной песчаной почве. Впрочем, она следила за тем местом, где Джеймс когда-то был сражен бетонной балкой насмерть, каждый день приходила сюда всплакнуть и съесть сэндвич с курицей. Она была изрядно удивлена, когда увидела, что кто-то выкрал цветок, за которым она столько ухаживала. Вдова уже была готова всплакнуть еще и по этому поводу, но тут обнаружила, что неизвестный вор в спешке обронил бумажник. Она открыла его, полная любопытства, посчитала купюры, посмотрела визитки и фотографии, после чего надолго задумалась. Миссис Филкнотт пыталась понять, что для нее ценнее: полторы тысячи долларов вкупе с угрызениями совести или возможность найти этого Тэйка и хорошенько отчитать, чтобы хоть как-то улучшить свое настроение.
Тэйк, добравшись до своей квартиры, так и не заметил потери бумажника, он был обеспокоен тем, как бы побыстрее поместить орхидею в подходящий сосуд и промыть руку. Кровь больше не текла, но он был уверен, что заразился чем-нибудь неприятным. В итоге орхидея примостилась в банке из-под кофе, и в медицинских целях была открыта небольшая бутылка финской водки. Тэйк поморщился, протирая порез, затем замотал руку бинтом и тут увидел в зеркале, что на противоположной стене, за полотенцами, находилась аптечка, специально предоставленная для квартирантов. Он смутно припомнил, что видел ее там раньше, но никогда не интересовался ее содержимым. Сейчас же ему явно не помешал бы какой-нибудь антибиотик, а завтра можно было бы и пройти прививку от столбняка.
Он снял полотенца, подергал за ручку аптечки в разные стороны, та не поддавалась. Тэйк потянул сильнее, раздался какой-то скрежет, и дверца отлетела целиком.
Последним, что Тэйк успел увидеть, были узкий коридор, в нарушение всех законов пространства протыкающий дом насквозь, неяркий зеленый свет и нечто округло-пушистое, холодным взглядом огромных чистых голубых глаз на секунду заворожившее Тэйка перед тем, как голова его перестала существовать.