Каланжов Владислав Иванович : другие произведения.

Клан Богоборцев. Часть3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все пути постепенно сходятся в Кантано. Именно там встретятся Демиург Лурольф, богиня Литанис, коварный Фабио, Патриций и начинающий маг Луку.


ЧАСТЬ 3

ОМУТ ГРЕЗ

Глава 8

  
   - Эти ублюдки украли моего коня! - глаза Цадэя налились кровью. - Надо же, а я считал лучшими конокрадами жителей степи!
   Лурольф и Цадэй осторожно выглядывали в окно, обозревая двор. Предусмотрительная Фаелла маскировала тайник в полу выцветшим половиком.
   - Они не воровали коня, - сказала Фаелла, закончив хлопотать. - Они просто... отпустили его.
   - Отпустили? - переспросил Цадэй, переводя взгляд на знахарку.
   - Старайся не быть таким эмоциональным, - осадила мендорца Фаелла. - Не то не доживешь до глубокой старости...
   - Посмотрим, - огрызнулся мендорец. - Так что они сделали с моим конем?
   - Их бритоголовый верзила подошел к животному и шепнул пару слов. Затем освободил его от сбруи, и конь преспокойно побрел в сторону леса...
   - И сдался им этот конь! - мендорец в отчаянии стукнул кулаком по подоконнику.
   Его поспешил утешить Лурольф:
   - Полно тебе, - он по-отцовски положил ладонь на плечо унылого товарища. - Знать они и впрямь сильные маги, коль способны понимать язык зверей....
   Но Цадэя ничто не могло утешить. Он грузно опустился прямо на пол, и казалось вот-вот заплачет.
   - Мне не везет с конями, - он шмыгнул носом. - Когда мне исполнилось четырнадцать лет - я отстаивал честь семьи на скачках племени. Мне противостояли сверстники из других семей. За три месяца до этого отец купил мне коня - стройного жеребца, названного мною Успехом. Каждый день я обучался тонкостям верховой езды и полагал: мне не отыщется равных. Первый круг я прошел быстрее всех, но на втором мой Успех неудачно перемахнул через срубленный ствол тополя и угодил в кусты терновника. Позже выяснилось, что он повредил сухожилия. Тем не менее, он изо всех сил несся к финишу, но я оказался вторым. Однако для моего отца любое место кроме первого - последнее. После осмотра животного наш шаман сказал, что Успех никогда не станет таким же быстрым как другие жеребцы - на сухожилиях останутся рубцы. Тогда отец приказал забить его и приготовить на ужин конину. Меня он заставил отведать мясо Успеха первым, чтобы остатки его силы перешли ко мне. Знаете, каково это? Есть собственного друга...
   - Я не так разбираюсь в лошадях как ты, - немного раздумав, сказал Лурольф. - Но у твоего нового коня иная участь, чем у Успеха. Он все-таки остался жив.
   - И то верно, - согласился Цадэй. - Но все равно - жаль. Я даже не дал ему имени.
   - Оно ему уже и не понадобится, - Фаелла отстранила мужчин от окна и затворила ставни. - Но с вами эти люди вряд ли поступят столь же милосердно как с вашим безымянным конем. Они все еще думают, что вы где-то поблизости, поэтому и оставили одного лоботряса приглядывать за домом. Должно быть, прячется где-то в курятнике или амбаре...
   Лурольф встрепенулся:
   - Как мне хочется отыскать этого лазутчика и задать пару вопросов!
   - Во-во! - откликнулся Цадэй, вскакивая на ноги и хватаясь за рукоять, висящего на поясе ножа. - Может, глядишь, и коня возвратит!
   Хозяйка дома с недовольством покачала головой.
   - Я смею думать, что вы - маг, - ее взгляд остановился на Лурольфе. - Во всяком случае, они искали человека, обладающего Талантом. Поэтому скажу честно: сейчас вы все еще слабы, а значит, они более сильны в магическом деле.
   Как ни странно, Лурольф не промолвил и слова в свое оправдание. Он отошел от окна и поднял с пола дорожную сумку, которую они приторачивали к седлу. Он явно куда-то собирался.
   Но Цадэй никогда не отличался немногословностью.
   - Ты очень добра к нам, Фаелла, - поблагодарил он целительницу. - Но у меня имеется и свое мнение. Будь эти стервятники даже демонами преисподней - я не собираюсь от них шарахаться.
   - Я уже догадалась, ты - человек смелый, - было заметно, что Фаелла устала от бесплодного разговора. - И уверена: ты одолеешь всякого воина, переступившего тебе дорогу. Но с чародеями все обстоит иначе. Тут обычная сила может не помочь.
   - Пока помогала, - Цадэю вспомнилась ночь, когда он огрел здоровенной дубиной двух черных магов, спасая хозяина. - К тому же, по-своему, я - чародей не хуже их.
   - Да? И что же такого магического ты можешь сотворить?
   - Убить человека! Разве это не магия?
   Снаружи послышался приглушенный топот копыт. Разговоры разом умолкли и все, находящиеся в доме обратились в слух.
   - Похоже, вернулся твой безымянный жеребец, - прошептал Лурольф.
   - Не думаю, - Цадэй отрицательно покачал головой. - Слышишь, хозяин, как гулко стучат копыта? Сразу ясно: скачет несколько лошадей. Да и ритм похож на пьяффе. Не рысь, не аллюр... Без всадников лошади так не передвигаются...
   Фаелла отправилась разузнать: что это за всадники, а Лурольф с Цадэем не сводили глаз с дверей. Целительница вернулась довольно скоро.
   - Это рыбак Маркес, - сказала она с порога. - Он прискакал на кобыле. Еще одну ведет в поводу.
   - Что ему нужно? - изумился Лурольф.
   - Он сказал, что знает о вас и ему пора возвращать долг.
   Демиург и мендорец без слов выскочили из комнаты.
   На заднем дворе, сокрытом от глаз всевидящего Паука, преспокойно разгуливали упитанные утки в компании величавых гусей. Стоял умиротворенный запах свежей травы и навоза: селение жило своей жизнью, Лесникам не было никакого дела до возни магов и судьбы мира. Не затевали бы чародеи своих грязных делишек, Лурольф с удовольствием остановился бы на некоторое время в этом замечательном поселке. На пару с знахаркой Фаеллой он многое бы сделал в плане исцеления местных жителей и проезжих...
   - Утро доброе, друг, - Маркес спрыгнул с чалой кобылки. Он был облачен в засаленную кожаную куртку, пахнувшую рыбой. - Настал черед платить по долгам.
   - Мы спасли твою дочь бескорыстно, - вставил Цадэй. - Живи спокойно, человече.
   - Я бы с радостью, - усмехнулся Маркес. - Но на постоялый двор прибыли страшные люди, расспрашивающие о тебе, целитель. Я всего лишь рыбак, но и мне понятно: намерения у них недобрые... Знаю, у вас был красавец-конь, но вам могут понадобиться свежие лошаденки. Это - мой подарок.
   Маркес передал поводья Цадэю, который не церемонясь, запрыгнул на спину той, на которой прискакал рыбак.
   - Того мендорского скакуна боле нет! - заявил юноша. - Но и эти сойдут. Они, видимо, больше привыкли тащить за собой плуг чем мчаться по степи, но у нас говорят: "не бывает плохих лошадей, бывают - плохие наездники".
   Лурольф обнял на прощание Фаеллу. Женщина поцеловала своего недавнего пациента в щеку и прошептала:
   - Храни тебя Демиург!..
   - Он всегда со мной, - улыбнулся Лурольф.
   Но знахарке было невдомек, что ее гость выражается далеко не фигурально.
   Уже находясь в седле, Лурольф посмотрел в блестевшие смелостью глаза Маркеса:
   - Зачем ты это делаешь? Ведь я разрушил твою семейную жизнь...
   Маркес стал рядом с Фаеллой и важно скрестил на груди руки:
   - В прошлый раз ты сравнил меня с беспомощным раком, безропотно ожидающим, покуда после прилива рыбаки не бросят его в корзину. Но мне попадались и такие раки, которые царапали своими клешнями пальцы, борясь за жизнь до конца. Если я напоминаю тебе рака, то пусть я буду раком-борцом.
   - Спасибо, друг! - Лурольф приторочил к луке седла суму и наклонился, протягивая руку. - Береги дочь. Если нам посчастливится - мы разыщем твою жену.
   Маркес крепко сжал руку Демиурга.
   - Эти кобылки - резвые. Раньше они тянули воз с рыбой до соседних Полевиков, где я сбывал свой товар. Думаю, они сослужат вам добрую службу.
   Цадэю все не терпелось пустить свою лошадь вскачь, но Лурольф не мог оставить без внимания поступок рыбака. Он порылся в седельной сумке и выудил золотую монету.
   - Это самое малое, чем я могу отплатить, - Демиург кинул монету Маркесу и тот ловко поймал ее. - Обзаведись хозяйством и купи гостинцев Рите.
   - Я хотел поступить по-дружески, а получается - продался...
   - Нет, я все равно нахожу твою помощь искренней. Но пойми меня правильно, Маркес: я ведь тоже имею право поступить по-дружески... А теперь, прощай, друг!
   Лурольф потянул за удила и направил свою гнедую лошаденку вслед за чалой кобылой Цадэя.
   Высоко в небе под набирающим силу солнцем таяли облака, обнажая голубую бездонность небосвода. Слышалось звонкое щебетание птиц и отдаленное мычание коров. Демиург полной грудью вдыхал летний аромат, который приятно щекотал ноздри. Он наслаждался быстрой скачкой и находил что-то ребяческое в соперничестве с ветром. Сейчас Лурольф находился в превосходном состоянии духа и, глядя на мчавшегося впереди Цадэя, искренне верил: не существует в мире силы, способной остановить их.
  
  
   Утро выдалось пасмурным и прохладным, но именно сегодня капитану Салорно как никогда хотелось жить. В такую погоду сидеть бы подле очага в кругу боевых товарищей и травить байки, медленно потягивая вино... Но судьба распорядилась так, что ему во главе двух сотен солдат приходится тащиться через хорошо простреливаемое поле, прямо к твердыням Си-кланда.
   Он по-прежнему оставался в чине капитана, однако вид его подопечных, как впрочем, и самого Салорно кроме смеха и жалости иных чувств не вызывал. На воинах двух, некогда прославленных манипулах: "каракатица" и "великий поход" отсутствовала привычная амуниция и положенное оружие. Вместо звенящих пластинами доспехов их могучие торсы покрывали обычные белые хлопковые спальные рубахи, а на ногах белели подштанники. Патриций Везалий посчитал этот показательный срам более строгим наказанием, чем ссылка на рудники или публичная казнь...
   Капитан с угрюмым выражением на лице шагал навстречу неприятелю, вспоминания последние слова Патриция...
   - Вы все принимали присягу на верность Республике! - громко кричал Везалий на общем построении. - Но сегодня двести пятьдесят солдат Саркора нарушили ее. Вступив в сговор с врагами - они перечеркнули ту нить, что связывала их с Родиной. Но эти люди не просто предали своих товарищей, ведя переговоры за нашей спиной. Они дали клятву верности тем, кто убивал наших друзей, пытал наших братьев и отрезал руки нашим союзникам в Си-кланде. Скажу одно - клятва это своеобразная святыня, способная придать нам волю, силу, обрисовать цель нашей жизни и подарить нам смысл пребывания в этом сером мире. Надеюсь, те, кто присягал Самуилу, будут верны своей клятве и не отступятся от нее, так как они поступили с присягой Саркора. Я освобождаю вас от прежних обещаний и вопреки Своду Законов не отдаю вас под трибунал. Идите и служите своему новому хозяину... - по рядам войска пробежался взволнованный ропот. Удивленно округлились глаза даже у стоявшего по правую руку от Патриция маршала. - Но вы больше не солдаты Саркора, поэтому немедленно сдайте оружие и снаряжение. Пусть вас вооружает Самуил, раз уж вы теперь заодно с ним, - Везалий сцепил пальцы рук за спиной и добавил: - И помните, если мы повстречаемся на поле брани - зарежем вас как свиней!
   ...Салорно тяжело сглотнул, оборачиваясь на вверенные под его начало манипулы. Теперь эти парни больше походили на монахов, совершающих утреннюю прогулку, а не на воинов элитного легиона.
   Везалий обошелся с ними круто, но справедливо. Не было никаких служебных расследований, допросов, очных ставок. По существу даже капитана не очень-то расспрашивали о деталях предательских переговоров. Текст тайной записки был расшифрован и Патриций тут же определился с мнением относительно изменников. О каком-либо сострадании не могло быть и речи. Везалий не из тех, кто попытается найти в своре предателей невиновных, пробует перевербовать их, наказывая шпионить в пользу Саркора. Патриций оставался в военных вопросах прямолинейным и непреклонным...
   - На стенах города заметное оживление! - шагавший рядом с капитаном лейтенант Дирк вытянул руку в сторону башен Си-кланда. - Надеюсь, нам откроют ворота...
   - И не мечтай. Никто нас в город не пустит. Они могут прийти к выводу, что мы прибегнули к такой хитрости специально, чтобы они открыли главные ворота.
   - Так что же, нас поднимут по лестнице? - молодой лейтенант попытался стянуть ворот рубахи на шее, но просторная спальная рубаха непослушно трепыхалась на ветру.
   - Не будь дураком, Дирк. Если за нашими спинами стоят саркорские лучники, то будь спокоен: впереди нас ожидают точно такие же ребята.
   Лейтенант на миг остановился. Салорно задержался рядом с ним, чтобы прочитать ужас в карих глазах парнишки и, увидев ожидаемое, двинулся дальше.
   Вездесущие синеватые цветки бессмертника покалывали торчавшие сквозь прорези кожаных сандалий лодыжки, но капитан находил это наипрекраснейшим мгновением жизни. Жизни, внезапно подошедшей к концу.
   "Зачем ты так поступил, Салорно?" - мысленно спрашивал себя отличник воинской службы.
   "Я нуждался в деньгах", - ответил он же.
   "А может быть ты - слабак?"
   "Может и так".
   "Тогда что же ты делаешь в армии?" - настоятельно вопрошал внутренний голос.
   "Одно дело, когда беда угрожает Саркору и совсем другое, когда Саркор помогает Кантано. Республику я не предавал. К тому же я грешу игрой в кости и мои долги превысили мое имущество. Мне нужны были деньги, чтобы рассчитаться".
   "Интересно, что теперь станется с твоей женой и дочерью, когда кредиторы придут за своими деньгами?"
   "Лучше заткнись! И без тебя тошно!", - Салорно тряхнул головой, пытаясь избавиться от угрызений совести.
   "Предатель!"
   Салорно пренебрежительно плюнул и устремил взгляд на бастионы Си-кланда. Вдоль стен сновали лучники, на высоких башнях реяли штандарты объединенной армии Княжеств. Осажденные, небось, недоумевали: что за странное воинство в спальных нарядах движется на город?
   Салорно покрутил в руке то самое злополучное зеркальце. Этот бронзовый диск оказался единственным предметом, который ему было позволено взять с собой. Но сейчас солнце ютилось за тучами и зеркало не имело смысла. К тому же оно поблекло, а пемза для шлифования осталась в шкатулке из слоновой кости, валяющейся в капитанском шатре. Салорно бросил на бронзовый предмет печальный взгляд и выбросил за ненадобностью.
   Впереди него один из совсем еще юных воинов снял с тела рубаху и принялся размахивать ею над головой на подобии белого влага.
   - Не стреляйте! - вопил юнец. - Мы - свои! Не стреляйте!
   Салорно подскочил к нему и двинул кулаком в скуловую кость.
   - За что, капитан? - выронив рубаху, юноша прижал руки к лицу. - Мне еще рано погибать!
   - Хоть сейчас оставайся мужчиной, щенок! - прошипел Салорно и широкими шагами поспешил к городу.
  
   Завтрак выдался на славу. Самуил Строгий пребывал в отличном расположении духа и с удовольствием уплел пару жареных цыплят, здоровенного фаршированного осетра и корж запеченного сыра.
   Вчера пришли приятные известия от его младшего брата Ненана, сообщавшего о готовящемся ударе по городкам Кантано, граничащим с Саркором. И если все пойдет успешно, а в этом Самуил не сомневался, то вскоре два легиона Везалия окажутся отрезанными от республики.
   Огромный стол, уставленный блюдами с изысканными яствами, уже не радовал глаз Самуила, и он откинулся на приятно-мягкую спинку кресла, на котором прежде восседал губернатор Си-кланда. Напротив предводителя объединенной армии молча ковыряли в фарфоровых тарелках кихтские шаманы. Эти чудаки воздерживались от мясной пищи, утверждая, мол, в противном случае они никогда не достигли бы таких высот в магии. Подобный довод казался Самуилу по меньшей мере странным: эти чародеи отказывались принимать в пищу убиенных животных, в то время как сами нередко прибегали к человеческому жертвоприношению, если того требовали их варварские обряды. Собственно за массовые убийства они и были изгнаны из Долины Магов Кихта. Но даже их нынешний союзник Самуил считал выдворение из страны - слишком мягким наказанием за такие деяния. Впрочем, на данный момент интересы шаманов суа и лидера Княжеств совпадали, и Самуил был рад этому.
   Закончив трапезу, Самуил вытер губы шелковым платком и щелкнул пальцами, подзывая виночерпия. Он всегда смаковал вино лишь после наполнения желудка.
   Война уже успела немного изнурить сорокатрехлетнего уроженца Ва-Арда. Его ястребиный взгляд заметно потускнел с того дня, когда его генералы и примкнувшие к войску шаманы суа обещали покончить с завоеванием Кантано и Небата за полмесяца. Обещанный срок подходил к концу, а его армия все еще топтала кантанские луга. Про Небат и вовсе пришлось на время позабыть.
   Самуил Строгий погладил русую, аккуратно раздвоенную бороду и попытался ответить на вопрос: зачем ему все это было нужно? Да, поначалу в нем бурлили амбиции. "Как это так, - удивлялся он. - Миром правят либо из Роэна либо из Рион-Сана!" Вот и возжелал он стать третьим полюсом силы... Всякий раз на празднествах он выступал с торжественной речью, где насаждал ва-ардцам идею о недопустимости гегемонии Саркора и Роэна. Но долгое время это оставалось риторикой, не более. Но вскоре помощь пришла оттуда, откуда ее и не ждали. Патриций Саркора Везалий подписал с Верховным Князем Кантано Луи договор о взаимной военной помощи на случай вторжения на территории их земель армии "третьих стран". Буквально через месяц Везалий посетил Небат, где обговаривал те же вопросы с Высшей Княжной Белиандой. До подписания договора дело не дошло, поскольку согласно законам Небата, международные договоры заключаются лишь после одобрения Совета Старейшин... Тем не менее, во всех остальных Княжествах чиновники заметно зашевелились. Возникали логичные вопросы: против кого будет направлен союз Саркора, Кантано и Небата? При активном участии короля Роэна Руперта Третьего, не заинтересованного в усилении южного конкурента, был заключен Союз Княжеств, который должен был всеми имеющимся в его распоряжении силами положить конец дипломатическим победам Саркора. В то время самым многочисленным войском обладало княжество Ва-Ард, и Самуила избрали Предводителем объединенной армии. Недолго думая, он нанес удар по Кантано, полагая что воевать с Саркором выгодно все же на нейтральной территории. После взятия Си-кланда армия Самуила Строгого из осаждающей превратилась в осажденную, но Предводитель считал это временным недоразумением.
   - Вы слабо едите, господа, - обратился он к магам, вертя в руках серебреный кубок с вином. Сосуд украшали причудливые узоры, переливаясь разными цветами, и Самуил залюбовался этой безделицей. - Хищник отличается аппетитом, так вроде бы заведено в природе?
   Суа не спешили с ответом. Они медленно, словно несмышленые телята, пережевывали пищу, с интересом поглядывая на Самуила. Внешний вид этих двухметровых темнокожих гигантов никак не увязывался с вегетарианством, как впрочем и с магией. Их бы вооружить длиннющими ятаганами, да погнать в первой шеренге... Ан, нет, их ценность заключалось как раз в другом.
   Кихтские шаманы состояли на службе Самуила уже полгода, но ва-ардец так и не привык к их белесым глазам, совершенно лишенных зрачков. Еще изучая естествознание, Самуил усек простую вещь: зрение возможно, если отраженные лучи солнца проходят через хрусталик, сокрытый в глазнице. Что касается суа, то у них должно быть все устроено по-другому. Как бы там ни было, но взгляд их зловещих глаз источал что-то нечеловеческое, мертвое...
   - Пища должна оставаться пищей, а не превращаться в страсть, - промолвил самый высокий суа, курчавый Эйр. Он говорил с заметным акцентом, присущим всем жителям северной оконечности материка. - Если человек достигает величия лишь для того, чтобы предаваться чревоугодию - пустая трата времени.
   - И можно ли назвать такого человека великим? - вторил самый юный суа Гиро. - Он всего лишь раб своей привычки.
   - В чем же тогда смысл величия? - спросил Самуил, упираясь локтями в стол.
   Суа переглянулись. Слово взял старик Аквант, отличавшийся от земляков длинными седыми прядями, заплетенными в косу:
   - Если бы существовал ответ на этот вопрос, тогда все люди стали бы великим, господин. Но я поделюсь своим видением. Так уж повелось, человек всегда стремится улучшить свою жизнь. Король пытается увеличить границы государства и осчастливить своих подданных присоединением новых земель. Он ведет войну, выигрывает ее, а после всего - окружает себя бочками с вином, трофейными сокровищами и десятками наложниц. Где же тут величие? Другое дело, когда человек бросает вызов, скажем, неизлечимой хвори и отыскивает лечебное средство. Это более величественнее на мой взгляд. Для того чтобы стать великим, совсем необязательно быть царем, вот в чем суть...
   - Мне нравятся твои слова, волшебник, - одобрительно кивнул Самуил, приведя в вибрацию длинную бороду. - Но ты сам подметил: что пути к величию бывают разные. Ты и твои собратья, как известно, умертвляли людей в угоду вашим магическим штучкам... Достойный ли это путь для великого человека?
   Аквант отложил в сторону вилку, которой еще мгновение назад ловко ворочал в пиале с овощным салатом и задумался.
   - Ты прав, мы выбрали тяжелый путь. Но величие требует жертв. От этого никуда не уйдешь.
   - Вы вырезали у живых людей сердца, - напомнил Самуил.
   - Жертвоприношение - это цена за величие, - повторил Аквант, и его коллеги одобрительно закивали. - Сейчас мы служим твоему великому замыслу. Если нам будет суждено погибнуть - мы сами станем жертвами твоего величия. Таков закон бытия.
   - И все же вы убивали невиновных людей, - Самуил сам задумался над произнесенными словами. Как бы ему хотелось вести честную, обыкновенную войну. Без магии, собак-сеф и прочих не имеющих никакого отношения к военному делу атрибутов. Но с Саркором, обладающим регулярной армией в сто восемьдесят тысяч солдат приходилось хитрить.
   - Ты сказал, вы рискуете стать жертвой моих планов, - сказал Самуил. - Но вы все же, постарайтесь, чтобы дело до этого не дошло.
   - На все воля Демиургов, - безразлично ответствовал Аквант. - Саркорцы уже обзавелись собаками-сеф, надеясь нейтрализовать нас...
   - Это точно, - вынужденно согласился Самуил. Если бы не эти клятые сучки-сеф, он давно бы атаковал вражеский лагерь. Тем не менее, его генералы превосходно приготовились и к решению проблемы сеф. - По условиям нашего соглашения я подсоблю вам отомстить магам Долины лишь в случае безоговорочной победы над Кантано...
   - Мы помним об этом, князь, - злоба сквозила в словах Акванта, но он все же отвесил легкий поклон, насколько позволяло сидячее положение.
   Самуил был немного раздражён. Иногда иноземцы позволяли себе высокопарность, позволительную лишь ему, Предводителю объединенной армии. Это проявлялось в фамильярном обращении "князь", игнорируя обязательное "ваша светлость", что явно не нравилось ва-ардцу.
   В конце концов, он Самуил по прозвищу Строгий. Так стали его величать с того самого момента, когда он утвердил закон, согласно которому любой житель Ва-Арда приговаривается к смерти в случае прикосновения к супруге Самуила Дарнии. Бедняжку он вообще держал под домашним арестом, запрещая выход за пределы дворцовой территории. Многочисленные фрейлины должны были иметь специальный жетон с печатью князя "о дозволении касания благоверной супруги Верховного Князя Самуила" во время омовений и смены нарядов. Как-то Дарния решила проехаться верхом во внутреннем дворе дворца и запуталась в стременах. Перепуганная лошадь продолжала кружить вокруг клумбы, а несчастная княжна безвольно висела, рискуя упасть с лошади на полном скаку. Никто из находившихся во дворе служителей дворца и аристократов не отваживался броситься на выручку Дарнии, помня о суровом законе. Однако смельчак все же нашелся. Им оказался лейтенант дворцовой стражи, смело остановивший лошадь и освободивший из пут ножку княжны. После своего героического поступка он тут же покинул дворец, не дожидаясь возвращения с охоты Верховного Князя. Узнав о случившемся, Самуил немедленно отдал приказ изловить "преступника" и передать в лапы палачей. Как ни упрашивала Дарния о помиловании, Самуил оставался неумолимым: "Закон есть закон", - отмахивался он. Спасителя княжны отыскали спустя четыре года после злополучного события. Парень успел обзавестись семьей, но и этот факт Самуил оставил без внимания. На суде он лично выразил бывшему лейтенанту благодарность за спасение супруги и сразу же после этих слов вынес приговор о смерти через четвертование.
   Маги все как один поднялись, синхронно отряхнули алые балахоны и направились к резным створкам дверей. Но в трапезную залу вдруг влетели два воина в полном вооружении: генерал Торнтон и тысячник Лео.
   - Ваша светлость! - низкорослый генерал с почтением поклонился. - К городу приближаются саркорцы!
   - Почему же молчат горнисты? - Самуил вскочил, испугав своей резкостью мальчишку-виночерпия, безмолвно стоявшего подле князя. - Все на стены!
   - Прошу прощения, ваша светлость, - генерал вновь поклонился. - Но мои люди сообщили, что бредущие к стенам воины - солдаты манипул, переметнувшие к нам на службу. И...
   - Ну же?
   - Боюсь, об этом прознал Везалий и выслал предателей в одних... спальных рубахах навстречу нам.
   Самуил немного успокоился и вернулся на место. Юный виночерпий услужливо поднес кувшин к опустевшему кубку господина, но Самуил накрыл сосуд рукой.
   - Почему-то пропал аппетит, - пояснил он.
   - Что прикажете? - генерал находился в смятении. С одной стороны людей, бредущих к крепостной стене можно отнести к союзникам, но с другой - они все же саркорцы...
   - У меня есть отличный генерал, не так ли? - вместо ответа произнес Самуил. Он вновь покинул мягкое сидение и расправил широкие плечи, вздымавшиеся под наплечниками камзола. Несмотря на княжеский титул, Самуил сторонился роскошных одеяний...
   - Что вы имеете в виду, ваша светлость? - недоумевал воитель.
   - Вы родом из Корстона, верно? Так вот, вас рекомендовали как непревзойденного стратега, способного всегда принимать верное решение. Я полагаюсь на вас в этом вопросе, Торнтон.
   Низкорослый воин задумался.
   - Предлагаю впустить их в город и поместить на время в пустующем бальном зале. Мои дознаватели выяснят их намерения, а тогда уже будем решать: вооружить их или отрядить на строительные работы вместе с другими пленными.
   - Ответ неверный, - Самуил в очередной раз бережно погладил бороду. - Вы лишаетесь генеральского звания, Торнтон. Сдается мне, вас перехвалили, но это присуще всем корстонцам.
   - Ваша светлость, они ведь обещали нам помощь. Их сведения относительно планов Везалия могут оказаться неоцени...
   - Обменяйтесь с лейтенантом бляхами отличия, - на этот раз Самуил позволил себе повысить голос.
   Солдаты беззвучно повиновались. После обмена Самуил жестом руки отпустил разжалованного в лейтенанты Торнтона. Обиженный корстонец изящно развернулся и направился к дверям. Проходя мимо наблюдавших за этой сценой суа, он поежился, встретившись с кажущимися неосмысленными взглядами. "Может оно и к лучшему", - успокоил себя Торнтон. Во всяком случае, он лишится общества этих жутких шаманов, со зловещими глазами без зрачков...
   - Итак, генерал Лео, - Самуил стал напротив получившего повышение. - Ситуация не терпит промедлений. В настоящий момент голые солдаты противника подступают к городу. Ваши действия.
   Лео нервно закусил губу. Он понимал: чтобы не вызвать недовольства князя надо всего-то угадать его мысли...
   - Думаю, мы ничего не потеряем, если направим переговорщика для выяснения столь странного обстоятельства, ваша светлость, - вновь назначенный генерал судорожно сглотнул. - Я лично могу отправиться на переговоры...
   - Дорогой, Лео! - в Самуиле все же таилось какое-то безумие. К городу настойчиво приближалось четверть тысячи врагов, заставляя осажденных гадать, о замыслах Патриция, однако Самуил словно забавлялся этим положением вещей. - Вы рискуете войти в историю как генерал, пробывший в чине рекордно короткий срок. Но, делая скидку на вашу неопытность, я предоставлю вам второй шанс.
   Бедолага Лео уже успел заскучать за своим более спокойным званием лейтенанта. Теперь он почти не сомневался в намерениях князя, но отдавать приказы солдатам, топтавшимся на стенах, вынужден именно он.
   - Чтобы противник не деморализовал нашу армию, предлагаю подпустить саркорцев на расстояние полета стрелы и обстрелять их из луков, - в волнении Лео позабыл добавить "ваша светлость", но Самуил не обратил на это упущение никакого внимания.
   - Вы делаете успехи, генерал, - Предводитель объединенной армии подумал было хлопнуть догадливого солдата по плечу, но, посчитав, что для одного дня у Лео и так хватает приятных мгновений, передумал. - Одно дополнение: прикажите лучникам смочить наконечники стрел ядом рара. Для верности, так сказать.
   Лео вздрогнул. Упомянутый Самуилом яд добывали из дикорастущих лиан и нередко использовали в военных целях. Даже легкое ранение стрелой, смоченной этим ядом, вызывало паралич дыхательных мышц. И хотя применение рара давно стало нормой, Лео относился к этой идее отрицательно. К тому же пускать стрелы на поле брани - одно, а травить полуголых людей - совсем другое...
   По понятным причинам эти мысли озвучены не были.
   - Слушаюсь, ваша светлость, - Лео на манер Торнтона склонился и попятился к двери.
   - Что скажите, други? - обратился Самуил к троице суа, когда новоиспеченный генерал побежал отдавать приказ.
   - Ты решил убить тех, кто перешел на твою сторону, - поделился своими соображениями Аквант.
   - Я просто доделываю работу Везалия. Он изобличил их, а на кой мне сдались солдаты, не способные держать язык за зубами? К тому же мы на осадном положении и я не могу позволить кормиться лишним двум сотням ртам, не говоря уже о дополнительных расходах на экипировку и оружие.
   - Что ж, - причмокнул пухлыми губами кудрявый Эйр. - Ты поступил так, как посчитал нужным. Быть может, это и есть один из путей к величию, в чем я, правда, сомневаюсь.
   - Но я ведь Самуил по прозвищу Строгий! Не забыли ненароком? Я просто обязан поступать только так, а не иначе, - князь от души усмехнулся. - Расскажите лучше как там наши Избранные? Думается, саркорцам не терпится познакомиться с чудо-исполинами поближе.
   - Все в порядке, - заверил Аквант. - Все трое живут изолированно от других воинов и ни в чем не нуждаются. У них есть все: вино, отборная пища, женщины... Но по правде сказать, они скучают по жизни заурядного солдата, жалуются, будто им не хватает веселой компании, походного костра, даже, кто бы мог подумать, ругательств их сотника... Нам пришлось немного подправить их мировоззрение, не то в Избранных не будет толка. Тебе, князь, нужны псы войны и ты их получишь.
   - Глядите же, чтобы эти псы не сорвались с цепи! - наказал Самуил и ногой распахнул одну из дверных створок. - А сейчас я приглашаю вас на стену. Увидеть, как умирают враги всегда приятно...
  
  
   Птичьи трели говорили о том, что давно рассвело, но на уютном сеновале все еще господствовала ночь. Рина лежала на теплом, слегка колючем сене и глядела на толстенные балки. Рядом с ней безмятежно спал молодой Карло, лудильщик из Мирнополья.
   Какое-то время Рина наслаждалась глубоким дыханием своего последнего любовника и даже возжелала разбудить его, чтобы вновь очутится в плену страсти. Но, когда ее рука уже поднеслась к вьющимся нечесаным волосам, она передумала. Рине вдруг захотелось узнать об этом человеке побольше: кто он, какие у него мечты и что ждет парнишку в жизни? Она с нежностью смотрела на Карло, который по-детски улыбался чему-то во сне, и картинки сами собой проплывали перед Риной. Вот перед ней Карло обучается у отца ремеслу лудильщика. Радостный отец треплет единственного сына по косматой голове, радуясь его сноровке. На смену этому видению тут же пришло другое: бледный, исхудавший отец Карло протягивает сухую ручонку, прося у рыдающей жены чашу воды, а Карло с каменным лицом закрылся в мастерской. Он сжимал в руках кувшин с вином и никак не осмеливался взяться за работу, ведь ему предстояла мастерить для отца гроб. И вот уже Рина видит Карло улыбающимся, обнимающего веснушчатую девчонку, которая вскоре родит ему двух очаровательных дочурок.
   Рина не могла взять в толк, зачем Карло изменил супруге? В его дремавшем сознании, она прочла: этот случай - первый в супружеской жизни парня. Наверное, он хотел быть похожим на остальных мужчин, хвалящихся своими любовными подвигами, а может, в отношениях с женой назрел временный конфликт... Одно было неоспоримо: Карло любил свою семью и дорожил ею... Но тем не менее верность не сохранил...
   Женщина осторожно освободилась от мускулистой руки Карло, обнимающей ею, и потянулась за одежкой. Снаружи послышался нетерпеливое ржание кобылы и спящий крестьянин заешвелился.
   "Пора в путь", - сказала себе Рина, и, посмотрев на Карло, ощутила мимолётный укол чего-то, подозрительно похожего на совесть. Отсыпав из кошеля горсть монет, - Рина не считала их, но это хватило бы на безбедную жизнь семье из четырех человек на год-полтора, она пересыпала их в свой старый кошель и положила рядом с Карло. Наверное, это выглядело глупо - женщина платит мужчине за ночь любви... Но кто сказал, что окружающий мир - правильный и справедливый? "Я становлюсь сентиментальной..." - с некоторым раздражением подумала она.
   Облачившись в походное платье, Рина словила себя на мысли, что испытывает желание поцеловать Карло на прощание. К чему бы этот внезапный порыв сентиментализма? Скорее, просто жалость...
   Так и не поддавшись искушению, Рина беззвучно выскользнула из громоздкой деревянной постройки, в которой хранили сено.
   Уж сколько раз она покидала своих кратковременных любовников без прощальных слов и жарких объятий? Сколько надежд и грез разбивает она, появляясь на миг в жизни Ландро, Тореса, Сани, а теперь и Карло?.. "Отчего ты все время бежишь?" - задавалась вопросом Рина. Ответа она не ведала. Быть может, оттого, что боялась влюбиться и привязаться к человеку, с которым придется разделить всю дальнейшую жизнь. А может, наоборот: она просто не способна любить... "О, боги, как бы мне хотелось вспомнить прошлое... Может, там остался кто-то, кто был мне дорог?.." Как бы там ни было - выбор сделан. Ведь кроме мирно созерцающего сны Карло есть и не находящий себе места нефтеразведчик Клаус, все еще надеющийся увидеть своего сына живым и невредимым. Есть и Патриций, который должен узнать всю правду о том, что творится в Каладоне. Будь Везалий в столице - Рина не задумываясь отправилась бы в Рион-Сан, где просила бы об аудиенции. Но Патриций на войне, и к радости или к несчастью, военные действия и логово боевых магов по милости случая расположились по соседству.
   Рина потрепала вороную кобылу, явно скучающую в отсутствии хозяйки, и на какое-то время дала волю своему внутреннему взору. Она представила себе серые склоны Каладонских гор, и в ее сознании тотчас же возникли образы...
   Волшебница увидела сырую мрачную камеру, слабо освещаемую единственным факелом и десяток спящих людей, ютившихся друг к дружке, словно котята. Лишь двое пленников сидели поодаль и мирно беседовали. В одном из них Рина узнала златокудрого Луку, сына Клауса. Второго узника, обладателя густой бороды, она не знала.
   - Странно, - говорил Луку. - Мы все живем в ожидании смерти, но я почему-то не испытываю страха. Неправильно это как-то.
   - Каждый человек знает, что его кончина неизбежна, но что толку пужаться? - ответил бородач. - Человек рождается и умирает. Это происходит со всеми, и ничего тут страшного нет, поверь мне.
   - Но наша смерть, Эймон, не естественна. Нас хотят поджарить на костре! На самом деле нас должен охватывать ужас при одной только мысли об этом.
   - А ты вспомни себя, каким трусом ты был в первый день, - напомнил Эймон. - Просто таким нас сделали боги - человек не может трястись от страха несколько суток подряд. У всякого чувства есть предел.
   - И где же он проходит?
   - Там, где начинается другое чувство, - Эймон по привычке пригладил рыжую с проседью бороду. - Поначалу тебя охватил ужас. Подумать только, нас вознамерились спалить в гигантском костре! У тебя это и в голове не укладывалось. Но на смену страху пришел голод. Помнишь, как пару часов спустя ты самодовольно уплетал эту вонючую похлебку? Затем голод сменился сном. А пару дней спустя у нас появились новенькие: Вепрь и Кобра. Нас разбирал интерес, который-то и в очередной раз заглушил страх.
   Луку хотел было что-то промолвить, но его одолел приступ кашля: холодный воздух темницы отрицательно сказывался на легких.
   - А может, теперь мы живем надеждой о побеге? - откашлявшись, произнес Луку.
   - Может быть, - не спорил Эймон. - Но лучше об этом не кричать, где ни попадя. К примеру, похабные шуточки Ричарда не хуже отпугивают страхи, чем самые сладкие грезы. Или я не прав?
   - Согласен, - кивнул Луку. - Жаль, что я не обладаю таким талантом рассказчика веселых баек.
   - Настоящий весельчак не тот, кто делится забавными историями с друзьями, а тот, кто делает эти самые байки достоянием рассказчиков.
   - Не понял, - Луку вгляделся получше в лицо собеседника. От напряжения на глазах выступали слезы, но Луку мало-помалу привыкал к постоянному полумраку темницы. Должно быть, оказавшись на поверхности, он ослепнет от солнечных лучей. Но все-таки лучше стать слепым, чем горелым куском мяса...
   - У меня есть приятель Мигз - известный балагур на все Княжества, - кто-то из сокамерников закопошился, и Эймон перешел на шепот. - Однажды он надумал прийти в Храм Всех Демиургов на исповедь. Жрец спросил его о содеянных грехах и Мигз отвечает: "Однажды я пришел в гости к своей знакомой. Мы побеседовали, и я собирался уходить, как вдруг пошел сильнейший дождь. Ну, чтобы как-то переждать дождь, я и согрешил со своей знакомой. Можно ли простить такой грех, святой отец?" Жрец сказал: "Любовь, мол, есть любовь и не может считаться тяжким грехом". Тогда Мигз продолжил: "Но вот пришла с рыночной площади мать моей знакомой. Поскольку дождь все не прекращался - я согрешил и с ней. Простительно ли это?" "Все мы - рабы страсти, - ответил жрец. - Думаю, бывают грехи и горше". А Мигз не умолкал: "А в это время домой прибыл отец семейства. Дождь все лил и лил, поэтому, чтобы как-то скоротать время я согрешил и с ним... Грешно это?" "Не знаю, не знаю, - пробурчал жрец. - Иди-ка ты лучше домой, парень, пока дождь не начался..."
   Не сумев обуздать приступ смеха, Луку громко расхохотался на всю камеру. Его смех подхватил Эймон, и вскоре на них обрушились ругательства остальных магов, чей сон потревожил этот полуночный хохот.
   ...Рина закрыла внутренний взор. По-крайней мере с чувством юмора у заточенных чародеев все в порядке. Если ей повезет, она спасет не только мальчишку, но и остальных волшебников, а это не только дополнительный гонорар, но слава на весь мир!
   Внезапно Рина ощутила укол слабой зависти по отношению к Луку. Он смотрел в глаза смерти, но именно в каталажке он обрел настоящих друзей, с которыми шутил и делился воспоминаниями прошлой жизни. Рина же, находясь на свободе, похвастать дружбой не могла...
   Но не беда, - подбодрила она себя. Если друзей нет - их всегда можно отыскать.
   Она причмокнула губами, направляя кобылу в дубравы Лоргона.
  
  

Глава 9

  
   - Полно тебе скучать, - промолвила целительница Фаелла, подходя к прислонившемуся к калитке Пауку. - Идем в дом.
   - Это еще зачем? - Паук приподнял бровь.
   - У меня собралось пару корзин листьев горицвета, которые надо бы перенести на чердак для сушки. Вот ты мне и поможешь, - знахарка перевела взгляд на объемистый живот мага и добавила: - А я отблагодарю тебя вкусным завтраком.
   Разговор о еде напомнил Пауку, что последний раз он питался еще в кратере Возмездия. Однако боевой маг опасался возвращения таинственного чародея, а при полном желудке не сильно-то повоюешь.
   - Не могу, - с оттенком печали произнес он. - Богомол наказал мне находиться здесь. Так что - скройся с глаз, крестьянка.
   - Как желаешь, - Фаелла вознамерилась уйти прочь. - Думала, жареная индейка придется тебе по вкусу...
   Нарочито медленными шагами знахарка засеменила к дому, она не сомневалась в том, что голод переборет Паука.
   - Слышь, селянка! - позвал маг. - Где, ты говоришь, корзинки? Надеюсь, они не слишком тяжелые...
   Паук изрядно вспотел, помогая целительнице затаскивать на чердак набитые стеблями и цветками плетеные корзины.
   - А теперь можно и индейкой заняться, - Паук утер лицо и, не в силах терпеть сухой чердачный воздух, громко чихнул.
   Фаелла разложила растения на огромном куске материи и спустилась к печке.
   - А на кой вам сдался этот маг? - поинтересовалась она, ставя через некоторое время перед незваным гостем блюдо с дымящейся четвертинкой индейки. - Он, вроде, один из вас. Отчего же одни маги гоняются за другими?
   - А вот это - не твоего ума дела, хозяйка, - отрезал Паук, врезаясь зубами в птичье мясо. - Но вскоре мир изменится, поверь мне.
   Слушая как упитанный маг чавкая пережевывает пищу, Фаелла не удержалась:
   - Глупые вы люди, кудесники. Вокруг столько людей, нуждающихся в вашей помощи, а вы тратите свой Талант впустую, преследуя какие-то мелкие цели...
   - Но-но! - тявкнул с набитым ртом Паук. - Поосторожней со словечками, старуха! Твой сосед-пасечник тоже не густо-то пользу приносит, направляя свой Талант на пчел...
   - ......... на роду написано быть пасечником. В его семье - это потомственное ремесло. Он занимался бы пчелами даже без Таланта. Он тебе не ровня.
   - Понимаешь, старушенция, мы не можем помогать всем и каждому - этак и жизни не хватит. Но нам будет по силам помочь всем нуждающимся одним махом. Этот день не за горами. Вот помогла бы нам изловить этого верткого чародея - глядишь, и ты бы внесла пользу в общее дело.
   - Не лги, маг, - с укором возразила Фаелла. - Ваше "великое дело" не имеет ничего общего в помощи нуждающимся. Разве можно делать доброе дело, похищая людей? Вот, к примеру, пару дней назад твои друзья в черных балахонах насильно увезли из деревни нашу заклинательницу дождя Саманту. Твоим собратьям было наплевать, что у нее осталась дочурка. Где тут намек на что-то доброе?
   С треском разломав берцовую кость, Паук принялся высасывать из полости отломленного конца костный мозг.
   - Ты шибко разбираешься в травах и цветках, так ведь? - вдруг спросил маг. - Тогда тебе должно быть известно, чтобы возделывать некое растение, культивировать его, приходится избавляться от сорняков. Вот мы - и есть те, кто заботится о грядке. Мы ухаживаем за благородными растениями и выкорчевываем бурьян. Все просто.
   - А я тебе скажу так: те, растения, что ты обзываешь сорняками, на самом деле - бесценные помощники в моем знахарском труде. Вот и подумай, хорошо ли выдергивать траву, название которой ты никогда не ведал...
   - Болтай, что хочешь, только все это понапрасну, - Паук ознаменовал расправу над индейкой раскатистой отрыжкой. - Все давно предрешено, так что не будем об этом.
   Боевой маг огляделся. Убогонькая кухонька была обставлена грубой, никогда не видевшей краской, мебелью: пара дубовых стульев, стол, шкафчик с покосившейся дверцей да все те же полки на стенах. К стене, разделяющей кухню с единственной комнатой, примыкала каменная, перемазанной глиной печь. В узкий проем окна заглядывали вездесущие лучи солнца, поигрывающие тысячами пылинок.
   Отчего-то эта картина нагнала на Паука дремоту.
   - Слышь, хозяйка, - он отодвинул от себя пустую посудину. - А вина у тебя, случаем, не найдется?
   - После смерти мужа, запасы вина мне ни к чему. Так что - извини, милчеловек, я по-иному справляю жажду.
   - Небось, каким-то настоем твоих дурацких трав?
   - Что-то вроде того, - с обидой ответила Фаелла. - Но ты не торопись ругать питье, покуда не испробовал его, маг.
   - Так давай тащи его сюда! - Паук требовательно хлопнул ладонью по столу. - А то твоя индейка что-то жирной выдалась. Пить охота.
   Через миг на стол перед Пауком водрузилась деревянная чаша с золотисто-коричневой жидкостью, отдававшей сладким ароматом.
   - Пахнет ландышами, - маг с упоением втянул широкими ноздрями клубы пара, поднимающиеся над сосудом, и ухмыльнулся. - Ты и в пищу, стало быть, принимаешь цветы-травы?
   - Ты прав, это настойка ландыша, подслащенная медом. Ты хорошо разбираешься в запахах...
   - Не скажи, - Паук покрутил указательным пальцем. - Просто все время, что я торчал на улице - постоянно вдыхал этот аромат. Перед домом ты разбила целую грядку этих цветов, как другие сажают, скажем, лук. И охота тебе этим заниматься?
   - Таково мое ремесло, - без ужимок ответила Фаелла. - И это не так просто как тебе кажется, маг. Ландыши из семян цветут только на седьмой год, и чтобы всегда иметь растения под рукой, я срезаю каждый год стебель в паре дюймах от почвы, чтобы не повредить почки на корневищах. Так что в этом деле также есть своя особенность, своя магия...
   - Много ли ты понимаешь в магии, старуха?
   - Твой друг сказал, что во мне теплится Талант.
   - Наверное, он ошибся.
   - Ты пей, не то настойка остынет, - сказала Фаелла.
   - Твоя правда, - Паук поднял чашу. - Я слышал, ландыш заставляет веселее работать сердце и обостряет ум.
   Целительница не сдержала умиленной улыбки.
   - Из тебя мог бы выйти превосходный целитель-травник.
   Паук пропустил это замечание мимо ушей. Он с нескрываемым удовольствием потягивал настойку, его крупный надгортанник ритмично пульсировал при каждом глотке.
   "Что ж, - подумалось Фаелле. - Ты пей, окаянный, пей". Ее выцветившиеся глаза прищурились, а на лице появилось какое-то странное выражение. Казалось, целительница чему-то злорадствует.
   - Мне не нравится твой взгляд, селянка, - Паук опустил на стол пустую чашу и с подозрением посмотрел на хозяйку. - Что еще ты удумала?
   Фаелла не ответила.
   - Со мной лучше не шутить, слышишь? - в голосе мага появилось обеспокоенность.
   Знахарка облокотилась на шкаф, в котором хранилась посуда, и молча наблюдала за гостем. Она словно не слышала вопросов мага, и тот усматривал в этом наглость и необоснованную дерзость.
   Целительницу забавляла сложившаяся сцена. Боевой маг Паук неплохо разбирался в запахах, но все же знал о ландышах далеко не все. К примеру, ему было неведомо о страшных свойствах ягод этого растения, являющихся, по сути, сильнейшим ядом. Ароматная жидкость, проглоченная Пауком, представляла собой настойку этих жутких ягодок, мелких красно-оранжевых бусинок...
   - Ладно, - Паук встал, но тут же сел. Похоже, у него нарушилась четкость движений. - Засиделся я с тобой.
   Он потрепал горловину рубахи и вновь наткнулся на ехидно-восторженный взгляд Фаеллы.
   - Да что ты со мной сделала, ведьма? - вскрикнул Паук. - Забыла, скотина, с кем имеешь дело?
   Однако целительница отвечала все тем же пугающим безмолвием.
   - Ну что же, я покажу тебе сейчас свою мощь! - Паук глубоко вздохнул, пытаясь воспрянуть духом, но... рухнул на дощатый пол, словно толстый мешок, набитый картофелем.
   Его мертвые глаза продолжали смотреть на Фаеллу.
   - Вот и все, - выдохнула хозяйка, как будто маг ее слышал.
   Фаелла смело подошла к распростертому телу, намериваясь укрыть труп в надежном месте, но в последний момент вздрогнула: не каждый же день убиваешь человека.
   "Зачем я это сделала?" - знахарка обхватила ладонями морщинистое лицо. Она уже сожалела о содеянном, но повернуть время вспять еще никому не удавалось. Фаелла хотела думать, что таким образом помогает Лурольфу, к тому же если вернутся приятели Паука, они точно узнали бы: никакой искорки Таланта в ней нет, а значит, она прятала у себя беглеца. Расправа неизбежна, и смерть Паука мало что меняет.
   - Зато их стало меньше, - прошептала Фаелла, заряжаясь смелостью.
   Собравшись с силами, она наклонилась и ухватила мага за голени, прикрытые шерстяными штанинами.
   - Ты прав, - обратилась целительница к мертвому. - Сорняки надо выкорчевывать.
   Позабыв о страхе, она потащила тело боевого мага на задний двор.
  
  
   Тесные каменные стены действовали на Фабио Надзирателя угнетающе. Мысль о том, что ты находишься в объятиях кратера, не давала покоя. Верный соратник таинственного Владыки нередко задавался вопросом: а что если Возмездие - вовсе не потухший вулкан, а скажем, спящий? Хотя быть может, излишние опасения вызваны длительным пребыванием вдали от солнца.
   С хрипотцой в голосе прокляв приютивший клан вулкан, Фабио завернулся в свой вечный, подбитый овчиной плащ, и направился в сторону нескончаемых ступеней - пути на поверхность. Свежий воздух всегда разгонял его тревоги и опасения, так будет и на этот раз. Единственной помехой, не позволявшей наслаждаться более частыми прогулками на поверхности, оставался этот клятый крутой подъем, одолеть который в свои шестьдесят два года для Надзирателя считалось настоящим подвигом.
   Взобравшись наконец-таки до последней ступени, Фабио перевел дух. Суставы на ногах ныли, дряблые мышцы от чрезмерного напряжения болели. "В юности каждый новый день - находка, в старости - подарок" - припомнил древнюю поговорку Надзиратель, шаря по корявой стене ладонью. Обнаружив небольшое углубление, он всунул руку по локоть, отыскивая пальцами тайный рычаг, приводящий замаскированную панель в движение.
   Щелк! Искусно сделанная под горную породу дверь с раздражающим слух скрежетом отъехала в сторону. В лицо боевого мага ударила утренняя изморозь, характерная высокогорьям.
   Проведя всего полдня в каменной утробе Возмездия перестаешь ощущать время. Утро ли сейчас, день, ночь, а может поздний вечер? Приходится только гадать... Потом начинаешь путать дни недели, забываешь некоторые слова, людей. Затем следуют длинные, порой бессмысленные, разговоры с самим собой. На смену приходят кошмарные сны, а позже и самому невдомек: спишь ты или бодрствуешь. В конечном итоге человек превращается в одинокое, лишенное разума животное...
   Чтобы избежать медленной дороги к безумию, Фабио ежедневно отправлялся наверх; неважно, что приходится одолевать сотни ступеней. Ломота в суставах пройдет, главное сохранить рассудок. Тем более грядут великие времена!
   Надзиратель заметил, что последняя мысль была высказана вслух. Не первые ли это признаки надвигающегося сумасшествия? Фабио невесело усмехнулся, выдохнув из недр седой курчавой бороды клубы пара. Поскорей бы наступил этот день солнцестояния... День Ритуала...
   Чем меньше оставалось времени до финальной церемонии, тем больше волновался Фабио. Тревога в сердце нарастала с каждым мгновением. И его беспокоил не только риск обернуться в слабоумного. Потеря разума еще может показаться великой блажью в сравнении с истинным гневом Владыки, если Ритуал вдруг сорвется. Хотя уже прошло три месяца как от отца клана не было ни весточки, Фабио все еще ощущал его присутствие.
   - Где ты, Владыка? - вопрос Фабио растворился в светлеющих небесах.
   Лишь однажды Владыка явился к нему во сне, наказывая что и как требуется делать с пленными магами. Все остальное решать приходилось Надзирателю самопроизвольно.
   "Что может делать Владыка в этот час"? - ломал голову Фабио, без какого либо умиления разглядывая заточенные огрызки гор. Наверное, выслеживает какого-то всесильного чародея или ищет следы могущественнейших колдуний. Однако по сведениям Надзирателя более могучего волшебника, чем тот за кем отправился Богомол, в Саркоре не существовало. Но кто сказал, что Владыка собирается отслеживать чародеев? Для этого нехитрого ремесла, собственно, и вербовались "братья", получившие позже звание "боевых магов". Нет, если за кем и надумал наблюдать Владыка, то этим человеком мог быть только Фабио. В конце концов, ведь именно Надзиратель станет промежуточным хозяином той немыслимой силы Таланта, что высвободится из горящих магов. Должно быть, Владыка опасался измены... Но хитроумный основатель клана заранее предусмотрел подобный вариант развития событий: он обязал заплатить Цену Крови, то есть наложить на себя заклинание "неминуемой гибели". Попробуй теперь Фабио ослушаться Владыку - моментально испустит дух, вне зависимости от собственной мощи Таланта.
   "К чему эти думы?" - обратился Фабио к себе. - "Числится ли теперь вообще в живых наш Владыка? Никто не ведает..."
   Надзиратель провел взглядом спешащего на запад грифа. Птица величаво зависала в воздухе, почти не взмахивая крыльями, и вскоре скрылась за острыми пиками гор. Там, в двухстах милях от Возмездия кипит война, и не исключено, что стервятник чует приближение пира. Фабио обратил внимание на неестественную упитанность птицы. Да, в этом году пернатым санитарам падали хватает ...
   От чистого и прохладного горного воздуха разболелась голова и Фабио вернулся в свою каменную обитель. Он словил себя на мысли, что постепенно отвыкает от солнца, открытого пространства и мирской суеты.
   Внизу у подножия ступеней его поджидал никогда не улыбающийся Валдо. Надзиратель уже забыл, за что отправил молодчика на чистку нужников, но для поддержания дисциплины подобные наказания необходимы.
   - Господин, - пробормотал Валдо. В свете чадящего факела его веснушчатое лицо приобрело багровый оттенок. - У меня для вас важная информация.
   - Что же такого важного может знать чистильщик отхожих мест? - Фабио остановился, переводя дух после тяжелого спуска.
   - Эту работу вы наказали исполнять в течение двух недель, - напомнил Валдо. - Этот срок подходит к концу...
   - Это и есть твои не требующие отлагательств сведения? Действительно важная информация, нечего сказать.
   На щеках Валдо заиграли желваки, но он все также смиренно говорил:
   - Я хотел бы рассказать о плане побега, господин...
   - О чем? - изумился Фабио.
   - Пленники помышляют вырваться из кратера.
   Надзиратель приложил палец губам, призывая юношу умолкнуть. Если Владыка и впрямь ведет за ним слежку, будет лучше, если об этом разговоре он не узнает.
   Жестом показав Валдо следовать за ним, Надзиратель зашаркал по бугристому каменному полу в сторону своей кельи.
   - Ну, что ты вызнал, отрок? - поинтересовался Фабио, едва массивная металлическая дверь затворилась за ними.
   Покуда Валдо собирался с мыслями, Фабио плеснул в глотку полкувшина воды. Путь наверх и обратно обессилел его.
   - Мне удалось подслушать разговор чародеев из камер нижнего яруса, - как-то неуверенно произнес Валдо. - Вентиляционная шахта хорошо проводит звуки...
   Нерешительность, с которой изъяснялся юноша, Фабио списал на врожденную стеснительность слуги. Он и не думал, что в Валдо вдруг совесть решила заговорить на повышенных тонах.
   "Оказывается, нет горше чувства, чем осознавать себя предателем", - думал Валдо.
   Как бы там ни было, но диалог с совестью состоялся слишком поздно. И если рот уже открыт - значит надо и говорить. В противном случае неповиновение грозило той же карой, что постигла Кобру с Вепрем.
   И услужливый Валдо рассказал своему наставнику все, что услышал в ту ночь... А может это был день? Здесь, под толщиной каменного панциря уж и не понимаешь какое светило сейчас в небе: солнце или луна. Да это и неважно...
   - Оказывается и работа в нужниках приносит пользу, - Фабио плюхнулся на мягкую софу. Юноша так и остался стоять в дверях, глядя под ноги. Надзиратель вовсе не собирался приглашать его присесть, о чем свидетельствовал злобный взгляд старика. Слуги должны оставаться слугами, таков порядок.
   - Кобра с Вепрем оказались смышленее, чем я думал, - вслух рассуждал Фабио, растирая ноющие колени. - Когда ты, говоришь, они наметили осуществить попытку побега?
   - Точно не знаю, но мне кажется Вепрю известно, что собак-сеф мы меняем каждый месяц. Вы сами заметили, что животные не выдерживают больше четырех-пяти недель пребывания в подземелье.
   - Какое отношение это может иметь к их планам? - уточнил Фабио.
   - Первые дни сеф чрезмерно буйные и резвые, - давление совести ослабло, и Валдо уже говорил свободнее, без мысленного самобичевания. - В этот период они весьма опасны. Помните, как растерзали Тура? А под конец месяца - псы ослаблены и не так агрессивны как раньше. Если Вепрь надумал отравить сеф, то лучше всего этот проделать в конце месяца... Я бы... сделал именно так.
   Неожиданно для себя Фабио открыл в своем слуге ранее скрытые способности лазутчика. Парень был умен, трудолюбив, наблюдателен, исполнителен, и мог оказаться полезным добытчиком информации. А какая сейчас информация больше всего нужна Фабио? Конечно, намерения одной очаровательной особы, расправившейся с Кальмаром и Кондором. Надзиратель не находил себе места, ломая голову как такое возможно, чтобы волшбу какой-то несмышленой девчонки не остановили сеф...
   - Будут ли какие-нибудь распоряжения, господин? - напомнил о своем присутствии Валдо.
   - Когда-то давным-давно у меня завелась мышь, приноровившаяся таскать свечные огарки, - припомнил вдруг Фабио. - Я купил, как мне расхвалили, кота-мышелова и думал дело в шляпе. Однако этот, с позволения сказать, "мышелов" оказался куда хуже длиннохвостого грызуна. Он стал регулярно воровать со стола жареный бекон и с невинным видом гадить вокруг. Что же касается мыши-вредительницы, то я был убежден: котяра и не подозревал о ее существовании. А может, и был с ней заодно, кто теперь знает? - Фабио впялился в излучающую недоуменность физиономию Валдо и добавил: - Это я говорю к тому, мой мальчик, что иногда помощники могут оказаться не лучше врагов.
   - И как вы решили проблему кота и мыши? - дерзнул спросить чистильщик нужников, с трудом понимая суть разговора. Его всегда раздражала странная манера хозяина сравнивать несопоставимые вещи.
   - Очень просто. Я убил кота ковшевой лопатой, а негодную серую тварь с помощью ее излюбленного огарка свечи заманил в мышеловку, - Фабио попытался встать со своего места, но в области правого надколенника что-то хрустнуло и он тут же опустился на мягкое сидение софы. - С этими горе-беглецами я, пожалуй, поступлю точно так же.
   Не зная как вести себя дальше, Валдо поклонился. Это он усвоил давненько. Владыка и Надзиратель упивались своим высоким положением в клане, поэтому любое проявление подобострастия напоминало им о могуществе.
   - Надо сказать, ты славно поработал, - наконец-то похвалил Фабио. - Но я прошу тебя еще об одной просьбе...
   Валдо поднял голову. Если Фабио заговорил об услуге, то ничего хорошего в этом нет, ибо это просто умасленная ложь, - ему достаточно отдать приказ и бедный прислуга беспрекословно подчинится. Без всяких разговоров о просьбах и одолжениях. Но с другой стороны, выбора-то все равно нет.
   - Слушаю вас, господин, - очередной поклон сокрыл от хищного взгляда Фабио бледность лица, вызванной внезапно появившейся боязнью.
   - Я хочу отыскать одного человека. Женщину! - голос Фабио стал тише и заметно опустился, напоминая скрип редко смазываемых решетчатых дверей камер, в которых томились маги. - Мне надо знать: кто она, куда направляется и чего от нее можно ожидать. Я мог бы освободиться от телесной оболочки и воспарить над суетным миром, но, боюсь, постоянная близость собак-сеф всего этого не позволит. Во всяком случае, сил для длительного путешествия явно не хватит. Это уж точно. Но у меня все еще достаточно Таланта, чтобы воспользоваться поддержкой Проводника.
   - Я так понимаю, Проводником предстоит стать мне? - Валдо громко сглотнул.
   - Не припоминаю, говорил ли я тебе, что ты смышленый малый? Если нет, то тогда в самый раз подивиться твоей смекалке, - Надзиратель решил разбавить воцарившееся напряжение неуклюжей шуткой. - Сядь напротив, мой мальчик, и возьми меня за руки... Смелей, ведь я буду с тобой.
   Гадая о последствиях такой "просьбы", Валдо крепко сжал сухие и до неприязни шершавые ладони своего господина. Что бы с ним не сотворила интересовавшая Фабио женщина, Валдо всерьез рассчитывал на Надзирателя, ведь ему еще не доводилось видеть более умелого чародея.
   - Я заставлю твой двух отправиться на поиски этой таинственной женщины, - объяснял Фабио. - Когда отыщешь ее, постарайся запомнить лицо, выражение глаз, голос. Постарайся выяснить ее намерения и, если возможно, прознай о ее друзьях и родных. И будь внимательным, ведь после путешествия ты перескажешь мне обо всем увиденном ...
   - Все ясно, господин, - Валдо никогда не приближался к наставнику на столь близкое расстояние и это давило на него. Обращаясь к Надзирателю, юноша невольно отводил взор. - Но что будет с моим телом?
   - Я буду держать твои руки и, когда придет время, верну тебя обратно. Доверься мне, - решив, что напутствию отведено достаточно времени, Фабио вновь перешел на металлический фальцет: - Закрой глаза, ни о чем не думай и задержи дыхание.
   Валдо подчинился. Темнота была отличным средством для сосредоточения и медитации. Благо, его почти всегда окружал мрак, и юноша волей-неволей научился находить пользу в безнадежной тьме кратера. Вот только сейчас ему и думать-то не требовалось, что, безусловно, облегчало задачу. Но избавиться от докучавших мыслишек оказалось весьма трудным условием. В сознании возникали совершенно неуместные и, откровенно, глупые думы. Его одолевали раздумья о своих покойных родителях, лица которых в его воспоминаниях становились все более размытыми... Нежданно-негаданно он припомнил, что давно не смотрелся в зеркало... Откуда-то появилась тоска по девичьим улыбкам...
   - Открой глаза! - послышался далекий приглушенный голос Фабио, словно Надзиратель находился не напротив, а где-то в сотне футов под ним. Но оказалось, что именно такое расстояние и разделяло их.
   Разомкнув веки, Валдо не сразу признал в неровной зияющей внизу окружности прожорливую глотку кратера. Он пригляделся внимательней, и поверхность Возмездия стремительно приблизилась, словно он приложил к глазу подзорную трубу. Теперь Валдо мог без труда разглядеть квелый мех, облепивший каменное жерло кратера.
   Но цель у него была иная, какая-то сила тянула дух мальчугана-служки на Юг, в богатый Саркор. И хотя Валдо ни на миг не забывал о своем положении, понимая, что где-то глубоко в горах Фабио сжимает его руки, он не мог не наслаждаться простором. В груди приятно щемило, и за многие годы Валдо впервые почувствовал себя счастливым.
   Он миновал лабиринты гор, отделяющих Кантано от республики, и вскоре под ним простерлись луга, пестревшие весенними красками. На какое-то мгновение Валдо всерьез возжелал остаться в таком состоянии навсегда. Телесная оболочка казалась сейчас такой обременительной и нелепой, а людская суматоха выдавалась мелочной и бессмысленной, что вызывало смешок, подобно тому, каким мы одариваем шаловливых ребятишек после из очередной выходки. Да и сама Жизнь представлялась чем-то вроде трагической ошибки Природы. Но там внизу короли и патриции вынашивали затеи о битвах и обогащении, честолюбивые маги создавали кланы и тайные ордены, а горемычные простолюдины упорно слали молитвы Демиургам. Но какой прок в войнах и замыслах черных братьев клана? Каладонские горы как стояли, подпирая небеса, так и будут стоять, а меж них будет вечно свистеть северный ветер. Мирская суета не сдвинет с места горы, а грядущие поколения растопчут в прах и пыль имена и титулы ныне властвующих, как бывало уже не раз. Так уж сложилось, что Колесо Истории не идет в один конец, а ходит по кругу.
   С этими мыслями Валдо достиг Лоргонского леса.
   Внезапно он начал снижаться. Раскидистые кроны многовековых деревьев становились все ниже, пока Валдо не поравнялся с ними. Пролетая сквозь молодую листву акации, он увидел вдалеке полянку. Дух Валдо, не спеша, словно преодолевая невидимое течение, поплыл к открывшейся лужайке.
   Сперва Валдо обнаружил лошадь, склонившую голову над водной гладью, оказывается, здесь меж деревьев петляла одна из лесных речушек. Затем раздался всплеск. Оторвавшись от созерцания лошади, Валдо перевел взгляд на реку, припрятанную нависшей над ней растительностью.
   Вот она. Женщина, которой боится Фабио. В том, что Надзиратель опасался этой жгучей брюнетки, Валдо не сомневался. Он провел приличное время среди боевых магов и уяснил: они боятся всех, кто не боится их.
   Женщина беззаботно резвилась, разбрызгивая зеленоватую жидкость во все стороны. Если она и собиралась расправиться с кланом, то явно не торопилась воплощать свои планы в жизнь. Не исключено, что она уверена в собственных силах и считает растерзание боевых магов делом времени.
   Брюнетка рассмеялась чему-то своему и грациозно нырнула. Чуток поплавав, она вновь принялась брызгаться. Словом, женщина отбросила ужимки и стеснения, как бывает с каждым, кто остается наедине с самим собой. Рядом на колючем кустарнике барбариса колыхалось дорожное платье, сшитое из тяжелого черного шелка. На земле покоился роскошный, сплетенный из серебряных колец, пояс.
   Вспомнив о наказе приглядеться внимательней, невидимый дух Валдо устремился к берегу.
   Все было бы ничего, но лошадь, внезапно позабывшая о жажде, вдруг вскинула голову. Ее уши испуганно встрепенулись, а мышцы напряглись. Валдо остановил свое продвижение, и даже инстинктивно бросился к ближайшему стволу, намериваясь убраться с поля зрения животного. Это было, конечно же, ни к чему, поскольку он все также оставался незримым, но рефлексы оказались сильнее. К тому же лошадь обладала способностью чуять не только видимую опасность.
   К счастью, черноволосая женщина не заметила перемены в поведении лошади и продолжала нежиться в объятиях лесной реки. Валдо счел за благо обогнуть строптивую лошадку и приблизиться к женщине с другой стороны. Он давал себе отчет, что его манит к смуглому женскому телу не только как Проводника Фабио, но и как пятнадцатилетнего подростка, любовные утехи которого происходили пока только в сладких снах.
   Пока Валдо совершал свой маневр, женщина взяла курс на берег. По мере приближения к зеленым зарослям, ее тело медленно поднималось из воды, являя завороженному Валдо точеную фигуру и мокрые, блестящие как застывшая смола волосы, спадающие на прелестные плечи. Валдо опустил взгляд ниже, любуясь мускулистыми манящими ягодицами и аппетитными длинными ногами. "Если на свете есть чудеса, то одно из них передо мной", - подумал юноша, расставаясь с мыслями о превосходстве духовного тела над материальным. "Нет. Блаженство плоти выше всего, чтоб ни говорили философы".
   И тут, когда женщина добралась до барбариса, где под солнцем нагревалась одежда, она резко повернулась и, глядя прямо в глаза Валдо, спросила:
   - Кто ты?
   Бедный юноша опешил. Причем не столько от вопроса, сколько от пары упругих грудей с вздернутыми сосками и привораживающего курчавого лобка...
   - Кто ты? - повторила женщина.
   Валдо не спешил с ответом. Во-первых, он по-прежнему считал себя невидимым, а во-вторых, Фабио не давал никаких указаний относительно разговора с прекрасной незнакомкой.
   - Неужели каждый шаг в твоей жизни зависит от указаний Надзирателя? - шокировала очередным вопросом брюнетка. - А что если отдающие тебе приказы совершат ошибку?
   И тут Валдо понял, почему эта женщина нагнала столько страху на Фабио. Она умела читать мысли...
   - И не только мысли, дружок, - подтверждая умозаключения Валдо, произнесла женщина. - Так как тебя зовут?
   - Валдо...
   - Я тебе нравлюсь, Валдо? - нагота вовсе не смущала брюнетку, и она плавно покачивала бедрами перед юношеским взором. Между холмиков ее грудей по направлению к ягодке пупка скатывались жемчужные капельки, и это зрелище волновало юношу.
   - Да, - признался Валдо и добавил: - Очень.
   - Я еду к вам, чтобы остановить вас.
   - Я знаю.
   - Ты - неплохой человек, Валдо. Зачем ты служишь злу?
   - Я служу Фабио.
   - Он и есть зло.
   - На севере идет война, - напомнил Валдо. - Разве это не зло? В мире от голода гибнут невинные дети, в Вейстоне торгуют людьми, болезни доканывают нищих. Зло вокруг нас, но мы этого не замечаем. Куда же, скажи, смотрит Демиург? Почему он не накормит обездоленных, не испепелит поветрия, а работорговцев не превратит в луговые ромашки?
   - А что если это не в его силах? - предположила обнаженная женщина
   - А на кой тогда нам такой Демиург? Вот мой наставник вместе с Владыкой и надумали переделать мир к лучшему. Поэтому я с ними.
   - Ты лжешь. У тебя нет иного выхода, Валдо. Ты видишь черноту в их сердцах, но тебе не хватает смелости назвать это "злом".
   - Да что ты заладила: зло, зло! - Валдо захлестнули эмоции. - Я молод, но с точки зрения зла добро тоже наверное кажется злом, не имеющим право на существование. Мы с тобой просто смотрим с разных сторон.
   - Не буду спорить, - подытожила женщина. - Но ты не так труслив, как думаешь, Валдо. Тебе еще предстоит сыграть далеко не последнюю роль в разрушении вашего жалкого клана...
   - Не говори так, - Валдо перешел на еле различимый шепот. - Мой хозяин может услышать наш разговор. Ведь сейчас он держит меня за руки...
   - Можешь быть спокойным. Он ничего не услышит, - заверила черноволосая женщина и улыбнулась. - Если я этого не захочу, конечно. Так что - не бойся. Спроси меня, что хочешь.
   - Как ты меня видишь? Ведь в данный момент я - бестелесный дух...
   - А кто тебе сказал, что духов невозможно увидеть? - вопросом ответила женщина.
   - Значит ты и впрямь могущественная.
   - Еще какая! - женщина широко улыбнулась, отчего на ее нежных щечках появились две миловидные ямочки. - Да, кстати, меня зовут Рина.
   - Зачем ты мне об этом сообщаешь? Я ведь могу рассказать Фабио.
   - Именно это мне и надо.
   - И что будет потом?
   - Ничего. Просто Надзиратель узнает имя своей Смерти.
  
   Валдо вздрогнул. Старое лицо Надзирателя было настолько близко, что юноша ощущал мерзкие струи воздуха, бьющие из волосатых ноздрей Фабио при каждом выдохе.
   - Ты видел ее? - требовательно спросил Надзиратель, заглядывая в глаза недоумевающего Валдо, словно там можно было прочитать ответ.
   - Видел, - Валдо с трудом удержался, чтобы не отодвинутся подальше от неприятного морщинистого лица наставника.
   Дав юнцу несколько минут отдышаться, Надзиратель продолжил допрос:
   - Где она и каковы ее планы?
   Валдо помассировал виски. Астральное путешествие выдалось милым, но возвращение в тело ознаменовалось болью. Прежде всего, раскалывалась голова и учащенно стучало сердце.
   - Она в Лоргонском лесу. Направляется к нам.
   Фабио задумался. Он о многом собирался расспросить юношу, но вдруг растерялся.
   - И как она выглядит? - спросил он, только ради того, чтобы не молчать.
   - Скажу прямо, господин. Мне никогда не доводилось видеть такой красоты, - посчитав, что данная фраза в полной мере описывают встреченную женщину, Валдо мечтательно улыбнулся.
   И хотя вопрос о внешности искомой женщины особо не волновал Фабио, он принял полученную информацию к сведению.
   - Эта красота запросто могла лишить тебя жизни, - с едва заметным раздражением заметил Надзиратель. Он не любил, когда кто-то восторгается его врагами.
   - Но вы же уверяли, будто всегда остаетесь со мной, господин, - напомнил Фабио. - Кроме того, она дала понять, что вовсе не собирается убивать меня.
   - Что значит: "дала понять"? Уж не хочешь ли ты сказать, что она затеяла с тобой разговор?
   - Вот именно, - Валдо с запозданием вспомнил: он и словом не обмолвился об общении с прекрасной брюнеткой. - Рина сказала, будто бы мне отведена какая-то важная роль.
   Валдо поспешил умолкнуть. Не мог же он дословно повторить слова обнаженной красавицы, о том, что якобы именно ему суждено внести весомую лепту в низложении клана.
   - Рина? - удивленно взревел Фабио, подуставший от подобных сюрпризов. - Святые небеса, неужто она и имя тебе свое открыла?
   - Она просила, чтобы я назвал ее имя вам, господин, - с легкой дрожью в голосе вымолвил Валдо. Ему вспомнились невеселые истории о незавидной участи гонцов, приносивших прискорбные вести.
   - Зачем? - лицо Надзирателя вновь приблизилось.
   - Э-э... понимаете...
   - Зачем ей это надо?!
   - Она хотела, чтобы вы узнали имя своей...
   - Говори же, демоны тебя разорви!
   - Имя своей смерти...
   Услышав эти далеко не приятные слова, Фабио погрузился в молчание. На какое-то время он напрочь позабыл о встревоженным за свою судьбу Валдо и что-то обдумывал, поглаживая впалую щеку.
   - Ну что ж, - наконец промолвил он. Были заметны утомление и плохо скрываемая злоба. - Ты славно поработал, малыш. Как твое имя, напомни-ка?
   - Валдо, - прошло всего каких-то десять дней, как юношу перевели на уборку отхожих мест, а господин уже позабыл имя преданного слуги.
   - Так вот, Валдо, ты заслуживаешь награды.
   Фабио попытался искренне улыбнуться, хотя прекрасно представлял какой контрастной выйдет его беззубая ухмылка в сравнении с соблазнительной улыбочкой молодой женщины. Надзиратель, в который раз вспоминал свою юность, когда он, такой же мальчуган как этот Валдо, всерьез надеялся осчастливить человечество, снискав тем самым любовь первых красавиц республики. А теперь впереди пути - старость, отягощенная букетом болячек и призрачные планы низвергнуть Демиурга. Место для любви в изношенном сердце уже не осталось.
   - Ты достоин перейти в ранг "братьев", Валдо, - продолжил Фабио. - Отныне ты считаешься боевым магом и твои учения возобновятся. Обратишься по этому поводу к наставнику Ансаро Вдохновителю.
   - Благодарствую, господин, - Валдо соскочил с мягкой софы и упал на колени.
   - Это еще не все. Тебе положено выбрать имя-тотем, которое и определит направление твоей магии. Ты волен выбрать имя любого живого существа, обитающего в воде, на земле и в воздухе. Помни, выбор делается однажды и навсегда.
   - Я выбрал, господин, - похоже Валдо давно подыскал себе тотем и все дожидался покуда получит повышение.
   - Итак, как твое имя, брат?
   - Феникс.
   Фабио с шумом выдохнул воздух.
   - Эта мифическая птица. Я же четко сказал: выбрать имя любого живого существа, - ударение было сделано на слове "живого". - Подыщи что-то другое.
   - Нет, господин. Выбор делают лишь раз, и я ценю традиции.
   - Как скажешь, - пожал плечами Фабио. - Итак, Феникс, надеюсь, ты принесешь еще немало побед нашему клану...
   - Не сомневайтесь, господин! - пылко воскликнул Валдо.
   - Можешь идти, - Фабио также покинул софу. - Отныне с тебя снимаются обязанности касательно хозяйственных работ. Больше времени следует уделять обучению магии. В этом наша сила.
   - Благодарю, господин.
   - И помни: о Рине никому ни слова.
   - Разумеется, хозяин, - Валдо еще разок поклонился и повернулся к дверям.
   - Неужели она какая-то особая? - второпях бросил Фабио.
   - Она красива, но ничего сверхъестественного. Ее красота вполне человеческая. Вот, правда, глаза...
   - Что глаза?
   - В ее глазах нет страха.
   - А что же там есть?
   Юноша подумал пару секунд и промолвил:
   - Победа...
   Фабио угрюмо хохотнул:
   - У всех женщин выражение глаз одинаковое...
   - Может быть. Но, как любил повторять мой батюшка, одинаковые глаза бывают, как правило, у совершенно неодинаковых женщин, - блеснул философской мыслью Феникс и гордо зашагал по мрачному коридору.
  

ГЛАВА 10

  
   Как ни печально, - размышлял Богомол, - Но этот день ничего хорошего не принес. Он отодвинул полупустую чашу и громко скомандовал:
   - Уходим!
   Четверо боевых магов, к которым обращался предводитель, недовольно поморщилась. Уж они в отличие от Богомола обязательно бы отыскали в уходящем дне удовольствия; надо только знать: что и где искать. Змей, к примеру, самозабвенно смаковал темный тягучий эль, давно позабыв счет выпитым чашам. Ящер ворковал с прислуживающей на постоялом дворе девицей и, судя по всему, дело плавно шло к более близкому знакомству. Рысь набил брюхо жареной бараниной и мирно подремывал, прислонившись к дровяной стене кабачка, занимавшего первый этаж деревенской гостиницы. Жаба уже собрал вокруг себя азартных селян и планомерно обыгрывал наивных простолюдинов в кости. И только Богомол не находил себе места.
   - Что, разве Паук дал о себе знать? - отозвался Ящер, нехотя снимая со своих колен улыбающуюся девицу.
   - То-то и оно, что Паук молчит, - Богомол встал и подтянул пояс. - А это на него не похоже.
   - Мага здесь все равно нет, - Рысь открыл глаза, явя миру неестественно узкие зрачки. - Уж я в этом разбираюсь. Поэтому ничего страшного не произойдет, если отдохнем еще с часик.
   - Во-во! - поддакнул Змей, в очередной раз припадая к чаше. - И попутно осушим пару кувшинчиков эля. Смею заметить, здесь славно варят эль, есть чему поучиться столичным пивоварам...
   - Я сказал: уходим! - рявкнул Богомол. И на этот раз никто не посмел возражать.
   Жаба сгреб с отполированного стола кучу медяков и подошел к Богомолу. Ему вслед посылались проклятия и оскорбления, но так бывало всякий раз, когда он выигрывал крупные суммы. Так что Жаба не особо обижался на проигравшихся. В конце концов, получается, именно они и оплатили пребывание пятерки магов в провинциальном гостином дворе.
   - Я готов, - сказал круглолицый Жаба, звеня набитым кошелем.
   Богомол молча вышел из помещения. Он не сомневался, что его собратья по клану волокутся следом. Предводитель отряда не мог корить своих людей и обвинять в расхлябанности. В чреве кратера Возмездия не слишком-то сыщешь развлечений.
   - Уходить - так уходить, - в голос Ящера вкрапилась безнадежность. - В противном случае Фабио с нас шкуру сдерет.
   Это напоминание возымело должное действие, и вскоре вся пятерка боевых магов покинула постоялый двор с туманным названием "Рассвет и слеза".
   - И каков наш улов? - поинтересовался Рысь, обращаясь к Жабе.
   - Около пятнадцати песо, две серебряные цепочки, медная брошь и жетон сержанта стражи правопорядка.
   - А вот от последнего лучше избавиться, - посоветовал Ящер. - Узнают стражники - не поздоровится.
   - У меня иное мнение, - возразил Жаба. - Во-первых, как сказал парнишка, проигравший эту безделицу, пьяный сержант упустил жетон в реку... Я, конечно, в это не верю. Но всегда мечтал иметь в руках эту круглую штуковину, открывающую все двери...
   - Как бы не попасться с этим самым жетоном, - стоял на своем Ящер. - В нашем деле только страж порядка не хватало... Выбрось его.
   - Сейчас! - огрызнулся Жаба.
   - Или дай я сам выброшу!
   - Что ты за человек, Ящер? Все дай, да дай. Я тебе не та курносая девица, которая при этих словах сразу падает на спину и раздвигает ноги. Тебе нужен жетон? Так возьми и выиграй его в кости. Тогда и делай с ним все, что хочешь. Я ставлю жетон стража, а ты свой золотой кулон. Идет?
   - У тебя выиграешь... - Ящер инстинктивно приложил правую ладонь к груди. Под складками рубахи прощупывался болтающиеся на бронзовой цепочке кулон в виде капли. - Это оберег, купленный в далекой Абатте и я ни за что не расстанусь с ним. Как сказал, заговоривший его маг: пока кулон на моей шее - я не умру насильственной смертью.
   - Вот и замолкни! - рявкнул обернувшийся к разговаривающим Богомол. - Не то придется проверить слова абаттского мага делом.
   Предводитель отряда ощущал все нарастающие беспокойство и легко выходил из себя. Слишком уж долго молчал Паук, что порождало невеселые мыслишки. Разумеется, на самом деле все могло быть проще простого: например, Паук завалился спать или напился до беспамятства. Однако Богомол не привык полагаться "на авось" и намеривался сам разобраться в случившемся. В конце концов, для Паука, единственного мага в отряде, способного передавать мысли на расстояние, не составило бы никакого труда сообщить собратьям о том, что пока все в порядке и нет никаких проблем. Но Паук упорно молчал. И причину этого безмолвия Богомол и собирался выяснить.
   Когда в поле зрения появился приземистый домишко знахарки, Богомол предупреждающе вскинул руку.
   - Рысь! - позвал он грузно шагавшего мага. - Что ты чуешь?
   - Пока я ощущаю силу Талантов четырех человек, - Рась протер глаза. Ему так и не дали выспаться. - Это исходит от нас. Что творится в доме этой зловредной старухи - на такой дальности утверждать не берусь.
   Пока Богомол обдумывал: не отправить ли пару собратьев в обход, чтобы они заявились к селянке с заднего двора, на пороге вдруг появилась знахарка.
   - Долго же ждала я вас, голубчики! - приветливо крикнула Фаелла и дружественно взмахнула рукой.
   Каких-либо свидетельств о присутствии Паука не наблюдалось. Это и настораживало Богомола.
   Но Жаба, к примеру, не усматривал в приветливости знахарки никакой опасности, и без каких-либо задних мыслей шагнул вперед. Богомол не стал останавливать его. Внезапно он вспомнил, что кроме ловкости рук, позволяющих Жабе дурачить простачков в кости, иных полезных качеств в маге не наблюдалось. Так что если к старухе вернулся таинственный маг и попытается оказать сопротивление, потеря Жабы будет наименьшим уроном для отряда.
   Полушепотом отдав приказ Рыси поискать в пристройках Паука, Богомол остальных повел к дому.
   - Что нового? - спросил Богомол, обследуя взглядом старуху. В ней ничего не изменилось. Все тот же платок да засаленный передник, вот только в глазах сквозила некая опустошенность.
   - А что у нас, селян может быть нового? - развела руками знахарка. - Разве что куры снесли яиц больше обычного, да зацвели примулы... Ах, да чуть не забыла, еще я отравила вашего дружка...
   - Что, значит, отравила? - опешил Жаба.
   - А ты не понимаешь, что ли, дурья твоя башка? Подсыпала яду - он и протянул ноги.
   Вернулся Рысь и заявил, что след Паука отыскать не удается. Более того, в радиусе знахарской избы не ощущается даже его Таланта.
   Богомол негромко выругался, попутно обдумывая дальнейшие действия. Его утешало лишь одно: Рысь заверял, мол, магической силы искомого чародея также не чувствуется. Следовательно, засады можно не остерегаться. Хотя если подумать, мага приказано изловить, а без следов Таланта, оставляемых каждым волшебником, это будет нелегко сделать.
   - Где Паук? - грозно спросил Богомол, приближаясь к старухе.
   - На заднем дворе. Признаться, давненько мне не приходилось хоронить такого толстяка. Пришлось помаяться, прежде чем закопать его.
   На этот раз Богомол послал Ящера проверить старухины слова, а сам протянул руку к Фаелле, и что-то прошептав, резко сжал ладонь в кулак.
   Целительница схватилась за горло, даже не замечая как поднялась на несколько футов над порогом. Из ее рта сорвался неестественно громкий хрип.
   С перекошенным от злобы лицом, Богомол разжал кулак и знахарка рухнула вниз, скатившись со ступеней прямо к ногам бритоголового боевого мага.
   В это время как раз вернулся Ящер.
   - Ну что там с Пауком? - не удержался Жаба.
   - Мертв как моя бабушка, - вздохнул Ящер. - Старуха права.
   - Готовься к медленной смерти, мразь, - сквозь зубы процедил Богомол, наклоняясь к женщине. - Но сначала ответь: зачем ты это сделала?
   Фаелла встала, отряхнулась, как ни в чем ни бывало, и смело посмотрела в налитые кровью глаза мага.
   - В том, что вы делаете, нет и малой доли добра, - на удивление спокойный голос знахарки почти заворожил Богомола. - Хуже того, вы уже не изменитесь. Я это поняла после недолгой беседы с этим пузатым болваном. Но кто-то же должен вас остановить...
   - И эту священную миссию ты, разумеется, взяла на себя? - Богомол был готов рассмеяться. - И как же ты нас остановишь, карга?
   - Я вряд ли смогу остановить вас, - согласилась Фаелла. - Но смерть остановит кого угодно.
   С этими словами знахарка ринулась на Богомола. Предводитель отряда боевых магов, с опозданием заметил в правой кисти старухи нож с длинным зазубренным лезвием, которым садовники подрезают отмершие корневища. Однако Богомол не зря выбрал имя-тотем этого насекомого. Его реакция всегда впечатляла собратьев-магов. Не успевая перехватить тощую руку пожилой женщины, маг увернулся. Фаелла потеряла равновесие и повторно рухнула наземь. Ящер с Рысью бросились к распростертой женщине и выхватили нож.
   - Что мы тянем с ней? - вперед вышел Жаба. - Усилием воли я могу разорвать выходящую из ее сердца аорту. Не будем же мы возиться с ней полдня!
   - Она умрет без магического вмешательства! - отрезал Богомол. - Мне хочется, чтобы она помучилась. Старуха убила нашего собрата, а я это так не прощаю. А ну-ка, Ящер и Жаба прижмите ее к земле покрепче.
   Богомол на всякий случай оглянулся по сторонам: никого. Природа человека такова, что он проявляет героизм в основном в тех случаях, когда уверен в собственной безопасности. Соседи Фаеллы безусловно слышали возню и перебранку, но исправно делали вид, будто ничего серьезно не происходит.
   Знахарка молчала и с отрешенной злобой глядела на нависших над ней магов. Жаба с Ящером наступили на запястья целительницы, вдавливая кисти в утрамбованную землю. На их лицах застыла скука.
   - Рысь! - Богомол вложил отобранный у старухи нож в руку собрата. - Выколи этой скотине глаз... Только не спеши, пусть она вдоволь насладиться этим мгновением!
   Рысь усмехнулся и взвесил в руке длинный нож с отполированной рукоятью.
   - Что ж, - он наклонился к Фаелле и подмигнул. - Пришло время развлечений.
   С хладнокровностью палача Рысь медленно приближал острие ножа к левому глазу женщины. Фаелла заерзалась, и на какое-то мгновение едва не выскользнула из-под башмака Жабы, но спохватившийся Ящер свободной ногой пнул знахарку под ребра.
   - Хватит мешкать! - крикнул Жаба. - Не то она сейчас разорется на всю округу!
   Рысь пропустил вопль собрата мимо ушей и все также плавно опускал нож к лицу побледневшей Фаеллы.
   - А теперь будет немного боль...
   - Добрый день!
   Ровный женский голос, раздавшийся со стороны улицы, заставил боевых магов вздрогнуть. Все как один повернули головы.
   Перед ними оказалась вороная кобыла, верхом на которой восседала черноволосая женщина в пыльном походном платье, приталенным серебряным поясом. В смуглом красивом лице гостила дружелюбность.
   - Чего тебе? - не скрывая злобы спросил Ящер, пробегая взглядом по выпирающим из-под платья холмиками грудей. Если бы эта краля попалась бы ему на постоялом дворе!
   - Надеюсь, вы, как подобает настоящим джентльменам, непременно поможете женщине подняться с земли и принесете свои извинения, - Рина не без грациозности спустилась с лошади. - И чем скорее - тем лучше.
   - Почему мы должны тебя слушать? - Ящер деловито сложил на груди руки.
   - Потому что я сохраню тебе жизнь. Да и твои друзья будет жить спокойней. Только резвее шевелитесь. Меня всегда обвиняли в нетерпеливости.
   - Как мило с твоей стороны, - Ящер обернулся к Богомолу. - Девку так убить или сначала потешиться?
   Богомол не спешил с ответом. Он гадал: кем может быть эта соблазнительная женщина с телом танцовщицы и взглядом пантеры. Уж очень самоуверенно держится она. А значит она либо сумасшедшая, либо действительно представляет опасность. На постоялом дворе боевой маг слышал историю о местной ворожке Саманте, похищенной "черными колдунами", но эта девица не соответствовала описаниям деревенской ведуньи.
   Где-то на окраинах мозга блеснула шальная мысль: "а что если эта брюнетка - не кто иной, как сам Владыка?" Никто ведь не упоминал, что первый человек клана не был женщиной... Но Богомол тут же отбросил эту идею, посчитав, что это первые проявления паники...
   - Эй, я к тебе, обращаюсь, брат Богомол! - гаркнул Ящер. - Что прикажешь делать с этой длинноногой бестией?
   - Сударыня, - Богомол попробовал непринужденно улыбнуться, но мимические мышцы его подвели, и вышел какой-то гротескный оскал. - Мы поступили опрометчиво, принеся этой несчастной женщине неудобства. Думаю, она простит нас и в знак признательности примет десяток песо.
   У подопечных Богомолу магов враз отвисла челюсть.
   - Ты что такое говоришь, Богомол? - подвился ответу собрата Рысь. - Эта мразь умертвила Паука, а ты собираешься ей за это заплатить?!
   - Отсчитай-ка десять монет, старина, - уклончиво ответил Богомол.
   Он вовсе не собирался играть по правилам невесть откуда взявшийся молодой соплячки, но подыграть стоило. Ему были интересны дальнейшие действия незнакомки.
   - Видишь, госпожа, - угодливо произнес Богомол, - мы сделали, как ты хотела. Что дальше?
   Пришедшая в себя Фаелла поднялась с земли и, не понимая что происходит, опустила в карман передника горсть золотых монет, переданных Рысью.
   - Поздно, - выдохнула Рина. - Я уже передумала.
   Без тени страха она направилась к пятерым мужчинам.
   - И что же нам следует ожидать? - облизнулся Ящер.
   - Ничего особенного, - с видом застенчивой монахини пролепетала Рина. - Думаю, наш многострадальный мир не слишком-то всколыхнется, если лишится нескольких мерзавцев.
   - По-моему ты упустила одну деталь, - в отличие от остальных магов, принявших настороженный вид, Яшер по-прежнему воспринимал происходящее как забавную игру. - Нас все-таки пятеро и мы - мужчины. А ты одна и к тому же - баба.
   Внезапно раздался громкий треск и тело молчаливого Змея грузно упало на серую землю. Череп мага словно раскололся изнутри, и осколки костей вперемежку с окровавленными мозгами, брызнули на магов и находившуюся подле них Фаеллу.
   - Ну вот, - словно ничего и не произошло улыбнулась Рина. - Число мужчин стало сокращаться. Надеюсь, это о чем-то говорит?
   Богомол тяжело сглотнул. Ему некогда было оплакивать горемычного Змея, так как все мысли были заняты собственной безопасностью. Его поразила та легкость, с которой таинственная гостья разделалась с одним из боевых магов клана. Это случилось быстро, точно, эффектно. Будто бы по мановению волшебной палочки. Но вся беда в том, что никакой палочки не было. Во всяком случае, Богомол ее не заметил. Женщина обошлась без дешевых жестикуляций, труднопроизносимых заклинаний или наивных огненных шаров. Голова Змея раскололась словно сама собой, как переспелый арбуз. Тут могла действовать либо ментальная магия, либо что-то такое, о чем Богомол даже не слышал.
   - Кто следующий, мужчины? - Рина невозмутимо оглядела испуганных магов.
   И тут оставшаяся четверка мужчин ударила в бесстрашную женщину всей силой своих заклинаний. Рысь метнул фразу, способную вызвать остановку сердца, Жаба неестественными движениями зрачков привел в действие заклинание "неподвижности", а Ящер запустил в незваную гостью ледяной шар, намериваясь обратить черноволосую женщину в замерзшую глыбу.
   И лишь Богомол воспроизвел в уме формулу "безвредности". Это заклинание выставляло своеобразный барьер, сводящее на нет все магические атаки противника.
   Что же касается незваной гости, то в ее поведении не прослеживалось какого-то намека на проявление магической силы. Она стояла, словно вкопанная в землю и для пущей убедительности напустила на себя серьезный озлобленный вид, сложив длинные изящные руки на пышной груди.
   - Да что здесь такое творится!
   Это по-девичьи завопил Жаба. И надо сказать на то были серьезные причины. Колдовские выпады боевых магов оказались напрасными. Сердце женщины, судя по ее беззаботному виду, работало в прежнем режиме, что заставило Рысь в удивлении раскрыть пасть; "неподвижность" Жабы также не сработала, поскольку Рина свободно поворачивала шеей, обводя взглядом противостоящих ей мужчин; а ледяной шар Ящера исчез сам собой, едва приблизился на десять - двенадцать футов к женщине. Проще говоря, все потонуло втуне...
   - Не густо, - Рина разочарованно щелкнула языком. - Ну, а теперь посмотрим, на что способна женщина...
   Ее волнующие карие глаза вдруг налились кровавым пурпуром.
   Богомол ощутил шевеление волос на макушке и поймал себя на том, что вместо оборонительных заклинаний нашептывает молитву Демиургу.
   И тут Рина резко взмахнула рукой. Тонике женские пальцы, собранные в симпатичный кулачок растопырились.
   Если бы не многолетний опыт Богомола, все бы легли замертво. А то, что таинственная женщина намеривалась вытрясти из мужских тел все остатки жизни, очевидно без сомнений, тут к гадалке не ходи.
   Произнесенная несколько мгновений назад формула "безвредности" все еще витала в воздухе, оберегая боевых магов. Неизвестная магическая сила, брошенная Риной, ударила в невидимый барьер, созданный заклинанием Богомола и после некоторых усилий продырявила его. Однако формула "безвредности" относилась к высшему уровню волшебства не только благодаря построению антимагического панциря. Если атака противника проникала сквозь барьер - срабатывала Защита Тотема.
   До сегодняшнего дня Богомол не имел возможности познакомиться на практике с Защитой Тотема. Объяснение тому было одно: в тех магических дуэлях, что он участвовал, формула отлично исполняла роль магического щита. Ни о какой бреши в столь прочной обороне и думать не приходилось. Но сегодня, видать, день особый. И, наверное, потому что грозит стать последним в жизни Богомола...
   Теоретически Богомол знал: в случае прямой опасности формула "безвредности" приводит в действие Защиту Тотема, что проявляется в перевоплощении защищающего мага в существо, чье тотемное имя он носит. В таком случае противнику придется обдумывать иное заклинание, ведь для воздействия на определенный биологический вид надо прибегать к соответствующей школе магии. Так, скажем, магия, влияющая на людей, не имела ничего общего с волшбой по отношению к собакам.
   "И уж тем более к богомолам..." - отметил предводитель отряда.
   Конечно, существовали общие стихийные заклинания вроде "огненных стрел", а огонь способен одинаково справиться как с человеком, так и с собакой, не говоря уже о насекомых. Но, как упоминалось выше, Богомол был знаком с качеством Защитой Тотема лишь теоретически.
   Какую волшбу вызволила Рина, для магов осталось тайной. Раздался звонкий щелчок, и пятеро мужчин будто бы исчезли. Однако на самом деле они перестали временно находиться в своем привычном человеческом облике.
   Фаелла попятилась назад, отмахиваясь от окружавших ее животных. Больше всего ее напугала пятнистое тело рыси, пугливо шевелящей кисточкообразными ушками. Громоздкий неуклюжий с виду ящер также наводил страх. Длинный чешуйчатый хвост гулко молотил тяжелую землю, причудливо изгибаясь. Пучеглазая жаба резво шмыгнула в тень высокого порога, не успев напугать пожилую женщину. А крохотного богомола, с интересом вращавшего треугольной головой, целительница и вовсе не приметила.
   Рысь, не долго думая, махнула через ограду, и Фаелла с облегчением вздохнула. Незаметный богомол также поспешил убраться прочь с этого проклятого дворика. И только серый ящер медлил.
   - Спаси нас, господи! - с этими словами Фаелла бухнулась в обморок.
   Ящер осмотрелся. Длинный раздвоенный язык плясал в солнечных лучах, словно жирный разрезанный червь. Перевоплотившийся в рептилию маг не решался тронуться с места. Виной тому был амулет, предохранявший Ящера от насильственной смерти. Для человеческой шеи цепочка с кулоном отлично подходили, но вот беда - шеи гигантских ящериц отличались от людских. Теперь аббатский амулет валялся в черноземе.
   Никак не проявив удивления последним метаморфозам, Рина сфокусировала свой взгляд на неподвижном ящере. Она отлично справлялась с пресмыкающимися.
   Секунда и ящер разорвало напополам. Животное, бывшее совсем недавно человеком, безвольно рухнуло на, ставший бесполезным, амулет.
   Девушка погладила свою лошадь, настороженно втягивая огромными ноздрями пропитанный кровью воздух.
   - Спокойно, милая, - Рина потрепала гриву и направилась к останкам ящера.
   Пнув ногой чешуйчатый труп, женщина подняла амулет.
   - Полезная вещичка, - каплевидный кулон играл на солнце всеми красками спектра. - Если знать, конечно, как ей пользоваться.
   Повернувшись к ничком лежащей на пороге женщине, Рина наморщила лоб. Через миг она знала все, что предшествовало появлению в Лесниках шестерки боевых магов.
   Получив всю необходимую информацию, Рина ткнула в сторону бессознательной женщины указательным пальцем. Фаелла тут же застонала.
   - Святые угодники, что это было? - Фаелла принялась усердно протирать глаза. Покончив с этим нехитрым делом, знахарка вопросительно уставилась на стоящую перед ней молодую женщину.
   - Кто ты?
   - Мне и самой не терпится узнать, - Рина протянула руку и помогла Фаелле подняться.
   - Вот ведь выдался денек, - пробурчала Фаелла. - Столь насыщенных событий я не припомню с того самого дня, когда моя мать преподнесла отцу сразу трех близнецов. Отец, бывший матрос саркоского военного флота, от страха. Мне пришлось помогать матери в воспитании младших сестренок и братца. С тех пор я отца не видела.
   - Он погиб два дня спустя, выиграв в придорожной таверне десять песо. Кантанский наемник не смог вынести такого позора и прирезал любящего папочку. Но сейчас есть дела поважнее.
   - Откуда ты все это знаешь? - изумлялась Фаелла.
   - Может, хватит вопросов, а?
   Целительница оторопело поправила вконец измятый передник и указала на входящую дверь:
   - Прошу в дом, - немного помолчав, добавила: - Если это не сулит мне новых неприятностей.
   - Нет времени, - отвергла предложение Рина.
   - Мне надо о многом поведать тебе, - настаивала Фаелла.
   - Нет надобности. Я и так все знаю.
   Рина небрежно откинула черные локоны за спину.
   - Мне надо как можно скорей нагнать тех двух мужчин, что гостили у тебя вчера. Думаю, мне с ними по пути.
   - Так ты и это знаешь... - закачала головой Фаелла. - Тогда ответь мне еще на один вопрос: куда делись те... кого ты не упсела убить?
   - Они превратились в животных, - отмахнулась Рина. - Причем как в прямом, так и в переносном смысле. Прощай, Фаелла.
   Знахарка моргнула. Молодая гостья и в самом деле была всеведущей. Она знала все, вплоть до такой мелочи как имя заурядной знахарки из захудалой деревушки.
   - А что мне прикажешь делать, коль эти молодчики вернутся? - окликнула старуха.
   Рина призадумалась.
   - Они не вернутся, - предположила она. - Но на всякий случай прими вот этот сувенирчик.
   Рина улыбаясь протянула "амулет неуязвимости", принадлежащий доселе Ящеру.
   - Одень цепочку на шею и не снимай, - коротко пояснила она.
   - Что это такое? - не понимала Фаелла, однако приняла подарок. Сегодня она обогатилась больше чем за тридцать последних лет.
   - Моли Демиурга, чтобы ты никогда не узнала.
   - И все-таки...
   - Это поможет, если эти негодники вернутся.
   Фаелла некоторое время отрешенно глядела на молодую гостью, затем кивнула в сторону дома.
   - Зайдешь?
   - Нет. Мне надо спешить.
   - А я думала, тебе будет интересно узнать с чего все началось.
   Рина хихикнула:
   - Я и так все уже знаю. Думаю, мне следует нагнать твоего ночного гостя Лурольфа...
   Фаелла уже ничему не удивлялась.
   - Сдается, ты и сама обо всем ведаешь.
   Окинув унылым взглядом собственный дворик, невольно ставшим полем магического сражения, знахарка тяжело вздохнула:
   - Придется вновь браться за лопату. В жизни не копала могил, а теперь - на тебе, аж три штуки налопатила...
   - Благодари Демиурга, что сегодня никто не вырыл твоей могилы... - Рина взлетела на застоявшуюся лошаденку и ударила пятками в потные вороные бока.
  
   От дождя Лурольф с Цадэем укрылись в ветхой, покосившейся избе на опушке леса. Как предположил мендорец, здесь, должно быть, жил некий мудрец-отшельник. Так, мол, заведено у ученых мужей - бежать прочь от человеческих глаз, и предаваться любимому занятию в одиночестве. Правда, в чем заключается это "любимое занятие" мандорец не уточнил.
   - И где же сейчас бродит твой мудрец? - спросил Лурольф, развешивая мокрый плащ на входной двери. Навес из подгнивших досок все еще надежно укрывал порог от капель дождя и Демиург наделся, что на ветру плащ быстрее высохнет.
   - Кто знает? - Цадэй всунул в рот пресную лепешку и откусил добротный кусок.
   - Наверное, он умер.
   - Или его убили, - с набитым ртом проговорил Цадэй. - Вкусные лепешки у этой Фаеллы... Будь у нас в запасе их пару сотен, я отправился бы хоть на остров Альби!
   - Тут хотя бы в Кантано добраться, - Лурольф сложил в углу единственной комнатенки снятые с лошадей седла и уселся прямо на пол рядом с мендорцем.
   - Вот спасу мир от этих черных колдунов и женюсь! - мечтательно прошептал Цадэй, протягивая руку к очередной лепешке. - Устал я без женщин!..
   По местами прохудившийся крыше настойчиво барабанил летний дождь и нагонял легкую тоску. В такие мгновения человеку свойственно размышлять над своим прошлым и будущим.
   - А ты чего молчишь, хозяин? - Цадэй перевел взгляд на Лурольф. - Или вы, демиурги, обходитесь без женщин?
   - Как раз нет, - легкая улыбка тронула губы Лурольфа. - Мы также слабы перед женским обаянием как и простые смертные... В этом-то и заключается величие чувства!..
   - Послушай, хозяин. Ты не забывай, что в глазах остального мира я - варвар и могу теряться, заслышав всякие там: "обаяние", "чувство", "величие"... Нельзя ли просто объяснить: любил ли ты когда-нибудь или нет?
   Лурольф уставился в ближайший угол. Его глаза выражали пустоту.
   - Давным-давно в другом мире мне повстречалась женщина, к которой я не смог остаться равнодушным, - тихо поделился Демиург. - У нее были восхитительные зеленые глаза и обворожительная улыбка. Но кроме внешней красоты в ней таилась внутреннее очарование. Я готов был часами глядеть на нее, получая ни с чем не сравнимое удовольствие. Тогда я понял, что обрел смысл жизни, и этим смыслом была она...
   - Прости, хозяин, - перебил Цадэй. - И куда это все делось? Ты сказал ей о своих чувствах?
   Лурольф отрицательно покачал головой.
   - Нет. Да этого и не требовалось. Ей достаточно было посмотреть на меня, чтобы все понять. И она знала. Видела мои душевные страдания, а может в тайне упивалась моей беспомощностью, кто знает? Но я и не спешил что-то ускорять в отношениях. Мы оставались друзьями и я опасался, что более близкие связи растопят тот хрупкий трепет, обосновавшийся в моем сердце.
   - А мне кажется, хозяин, что ты испугался.
   - Испугался?
   - Да. Испугался того, чего боятся все мужчины.
   - И что же способно нагнать такой жуткий страх? - Демиург вопросительно посмотрел на друга.
   - Страх быть отвергнутым. Или я не прав?
   - Я не спорю, - Лурольф пожал плечами. - Мне и тогда казалось, что я вел себя слишком пассивно. В конечном итоге она предпочла другого. Моего друга.
   Цадэй позволил себе положить руку на плечо хозяина.
   - Значит, такое бывает со всеми, - с состраданием произнес он. - Даже с демиургами.
   - Понимаешь, Цадэй, тогда я не имел этот обременительный титул. Мне жилось просто, ведь я не нес ответственности за тысячи людей, посылающих тебе молитвы, а творить умел разве что крепкий кофе по утрам. Моему другу показалось, что серую будничность надо бы разогнать чем-то оригинальным. Так он придумал нечто вроде игры, где мы выступали в роли всемогущих Демиургов и оберегали придуманные нами страны. Наверное, мы чересчур увлеклись, поскольку в один прекрасный день я открыл глаза и увидел этот мир наяву. Так я появился в Саркоре. С тех пор я так и не видел того прелестного лица, которое я так обожествлял...
   Мендорец понятливо кивал головой и когда Лурольф умолк заметил:
   - Видать, ты и впрямь из великой расы, коль даже ваши игры воплощаются в жизнь. Как ты думаешь, хозяин, если я придумаю страну, где парень с моим именем будет величайшим королем, а в его гареме будут жить сотня изумительных наложниц, то появится ли в долине мирозданий и этот мирок?
   - Великие люди изменяют собственный мир, а создавать иллюзии и прятаться в них от проблем... На это способны только трусы вроде меня, - хмыкнул Лурольф.
   - Брось, хозяин. Ты лучше подумай вот о чем: коль творить мир также просто как раскалывать орех, то, возможно и тот мир, откуда ты родом, также придумал какой-то башковитый парень...
   - Не знаю, Цадэй. Я не из тех, кто ищет ответ на неразрешимые вопросы. На словах все просто и легко, но это умозрительные заключения. И мне нет нужды гадать, как устроена Вселенная. Мне бы в себе разобраться...
   Мендорец посмотрел на Демиурга. Юноша попытался было повернуть разговор в другое русло, надеясь тем самым, избавить Лурольфа от болезненной для него темы, но по глазам товарища понял, что тот желает продолжить разговор о своей любви. Не зря говорила ворожка ХХХХ: даже разговор о любимом человеке для влюбленного - высшее счастье.
   - Да к демонам эти миры, хозяин! - в голосе мендорца послышались оптимистические нотки. - Все это ничто перед любовью... И пусть это звучит наивно... А за свою возлюбленную надо бороться. Оглянись вокруг, все самцы только этим и занимаются. Только сильный и наглый обладает лучшей самкой, а зачастую и не одной.
   - Говорить всегда легко...
   - А ты не говори, делай! - зрачки юноши расширились, он пришел в стадию какого-то возбуждения. - Если бы мой отец проводил время в разговорах, то и меня на свете бы не было. Он пять раз подряд сватался к моей матери, каждый раз предлагая ее отцу все больше прекраснейших степных коней. Но мой будущий дед всякий раз отвечал отказом...
   - И что сделал твой родитель? - Лурольфа заинтересовал рассказ друга. - Уж не хочешь ли ты сказать, что твой отец, руководствуясь инстинктами самца, намял бока твоему деду?
   - Нет, конечно. Мужчина хоть и самец, но он все же человек, а не зверь. Просто бывают случаи, когда один старый конь оказывается дороже целого табуна.
   - Как это?
   - После пятого отказа отец просто-напросто подъехал ночью на своем старом Урагане к стойбищу деда, где его поджидала мать и был таков.
   - Так он ее выкрал?
   - Ну да! Разве такой поступок не заслуживает воспевания в песнях?
   Их разговор прервало отдаленное ржание лошадей. Не надо быть фермером или республиканским кавалеристом, чтобы понять: лошади была испуганы.
   Приятели как по команде бросились к двери. Лурольф сорвал, болтавшийся на косяке плащ.
   - Тысяча демонов! Куда делись наши лошади?
   Сквозь свист летнего ливня слышался глухой стук лошадиных копыт. Кобылки, подаренные Маркесом, растворились в дождевой завесе.
   - Как пришло - так и ушло, - сплюнул Цадэй.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   Мендорец задрал голову вверх. Серая туша гигантской тучи не спешила покидать пределы леса.
   - Возможно, дождь затянется еще на пару часов, - предположил юноша.
   - Тебе то что? - Лурольф съежился от вездесущих струй холодной воды. - Я слышал, для степняков дождь - все равно, что дом родной. И ты не ответил на мой вопрос.
   - Лошадей украли. Это понятно, - мендорец посмотрел в сторону предполагаемого движения конокрадов. - Не везет мне что-то на этих животных.
   Лурольф прекратил тщетные попытки спрятаться под плащом; он давно промок до нитки.
   - Может прав был твой отец, наказывая учиться на моряка? - спросил Демиург.
   - Может и так. Но за своим добром все равно следует присматривать, - юноша поплелся в сторону утлого домишки.
   Догнав товарища, Лурольф поделился своим предположением относительно хозяев этой постройки.
   - Не было никакого отшельника. Очевидно, эту берлогу, построили те самые разбойники, уведшие у нас лошаденок. Думается, это их пункт, где они прячут награбленное.
   - Что-то кроме паутины в углах я сокровищ не увидел, - хохотнул Цадэй.
   - Или отсиживаются здесь после какого-то крупного налета...
   - Не вижу разницы, хозяин, - пожал плечами Цадэй. - Придется вновь надеяться на свои две ножищи, а я это терпеть не люблю.
   Друзья вновь переступили порог хижины.
   - Но раньше у нас это неплохо получалось, не так ли? - улыбнулся Лурольф.
   - Эх, если б ты, как настоящий Демиург наколдовал нам лошадь! - мечтательно произнес Цадэй, стягивая с торса пропитанный дождевой водой зипун. - А еще лучше какую-то огромную птицу...
   - Вот разделаемся с тайными чародеями, и верну себе силушку. Тогда и обращайся, - отшутился Лурольф.
   Цадэй усмехнулся, выжимая зипун.
   - Хорошо хоть сообразили расседлать лошадей и взять с собой седельные сумы, - мендорец расстелил выжатый зипун на седле и принялся рыться в котомке в поисках лепешек.
   - Досадно, - покачал головой Демиург, прикидывая сколько им придется топать до ближайшего селения, где удастся купить лошадей.
   - Еще бы, - отозвался Цадэй, откусывая приличный кусок от затвердевшей со временем лепешки. - Вот значит, сколь опасна такая штука как любовь! Болтовня на эту тему явно не идет на пользу. Только отвлеклись от дел, перешли на тему отношений между женщинами и мужчинами - расслабились, едва слезы не пустили... И вот пожалуйста - лошадей сперли!
   Не найдя в словах товарища ничего ни забавного ни печального, Лурольф сохранил выражение невозмутимости.
   - И все-таки я закончу тему своей несбывшейся любви, - он смахнул капли воды, стекающие с взъерошенных волос.
   - Есть ли в том смысл? - набитое брюхо Цадэя, уже не располагало к беседам на высокие темы.
   - Еще какой! Моя возлюбленная - Дайна, Демиург горного государства Эт-Эли-Тор. А друг, укравший мое счастье - создатель королевства Роэн. Сам Рон собственной персоной.
   В тот же миг у Цадэя едва не отвалилась челюсть. Он тут же позабыл о недоеденной лепешке, покорно ожидавшей своей участи, будучи зажатой в ладони степняка. Наконец изумление достигло точки апогея и стало резко растворяться.
   - Тьфу ты! - пришел в себя мендорец. - Я так и знал, что это закончится чем-то гадким!
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"