Каюмова Азалия Фанисовна. Шарф гармонии

Шарф гармонии.

Здесь жизнь погасла без надежд и света,

А люди все ушли в былое,

Здесь перестало царствовать лето...

Очнись же наконец-то, всё живое!

Она не смотрела ввысь. Ей сложно было поднять глаза. С каждым разом солнце душило ее зрачки. Она не могла радоваться ему, но именно ему она обязана жизнью. Хотя она уже пару лет не произносила это слово, всячески стараясь заменить его на Существование. Тяжело. Казалось, найти простой выход, способный хоть на сантиметр поднять ее подбородок, было не возможно. Да, она знала, что безвыходных ситуаций не бывает, но не верила этой фразе. И, правда, кем она проверена? Разве можно проверить ВСЕ ситуации за одну крохотную жизнь, за одно унылое существование. А именно в таком состоянии она находилась уже долгое время. И была уверена и тверда в своей позиции, как поржавевшее железо, что по-иному и быть не может. В ее сердце томилось, крича, разрываясь от адской боли, разочарования. В ее голове всё, как будто отцвело, мысли покрылись коричневой коркой, навевавшей тоску. Ее взгляд был пустой, даже когда она улыбалась, а улыбалась она редко, не видя в этом смысла.

Ах, смысл! Сколько дум она излазила, теребя весь свет! Сколько обошла пустынь, но кроме равнин, она ничего не видела. Лишь изредка кактусообразные ситуации появлялись на горизонте. И, благо, если это был не мираж. Но естественные "кактусы" ничуть не расслабляли девушку. Она с надеждой залезала в свою душу, смотря на появившийся кактус, и искала там интерес к нему. Но не могла найти. Возможно, он зарыт где-то далеко, но пробраться сквозь заросли не пившему ничего человеку пустынь было не под силу. Не найдя интерес издали, она подходила к кактусу и судорожно пыталась дотронуться до него. Резкий толчок, и ее отбрасывало на пару шагов. Колко, больно, неприятно. И с каждым кактусом она ощущала усиливающую боль. Не заросла еще рана прошлая, как ее начинает добивать новопришедшая. Не повезло ли? Али она сама притягивает кактусы, не желая ничего видеть вокруг? Но она была слепа. Пустыня. Кактус. Второй. А горизонт тихонько надсмехался над девушкой, давая изображения горячего песка и зеленых торчащих растений. А песок жжет ноги. Ее мозг был обнажен. Беззащитен. Сверху, под ногами и впереди - везде и всё щипало ее сознание. Она хотела вглядеться вдаль, увидеть нечто, что хоть немного разнообразит ее существование, но вновь разочаровывалась. И с каждым кактусом, это разочарование усиливалось, напрочь прирастая к ее мозгу.

Страшно хотелось пить. "Ах, Жизнь. За что так? За что ты ведешь меня по пустыне? - взмолилась девушка. Ее лицо было сильно впечатано в подушку. Тело вяло шевелилось изредка, не давая конечностям вскоре засыпаться мурашками от неподвижного покоя. - Дай мне выпить всего каплю жизни, дай мне смысл жить, пусть это будет даже боль, но дай мне смысл! Не обрекай меня на погибель, долгую и терзающую мою душу. Я же разрываюсь, по мне, как по пазлам, прошлись и боль, и ненависть, и разочарование, много разочарования. Зачем же ты так раскидываешь остатки молящих тебя частиц? Дай мне смысл! Любой! Пусть даже самый нелепый или невинный, страшный или обыкновенный. Я погибаю. Я хочу пить....Хочу глоток гармонии, нежной и неземной доброй. Я уже упала вниз. Как жаль, что мне никто не постелил теплый плед с пушистыми ворсинками, ласкающий меня своими трепетными прикосновениями, обнажающий мою душу гармонией... гармонией... "

Ее нет. Нет. Нет. Нет и смысла жизни. Просто не зачем. Сами подумайте, ведь ей нечего терять, некому и ее терять. Вы лежите на болезненно-желтом песке, обжигающем ваше сердце и раскаляющем до предела внутренний пустынный мир. Зачем вставать, коли вокруг пустыня. Жадно безысходные глаза уже устали от однообразного вида. Голос уже давно потерял свое значение. Он не нужен. В горле печально сухо, губы в трещинах, из которых при каждом прикосновении течет сухая, старая кровь. Для чего она бежит? Беспросветный путь, а значит, почему бы не высохнуть быстрее под палящим солнцем и забыться. Кровь бесполезно течет в теле этой девушки, по крайней мере, ей так казалось...

...Она сидела в старом мамином кресле и ежилась. Она откинулась на спинку, но ей не стало комфортнее. Неудобно дышать. До боли знакомая обстановка. Со старых окон веет холодным ветром, а ей было жарко... сухо. Что-то, то и дело, встревало в горле, и девушка издавала хриплый, больной, отхаркивающий звук. Ноги уже покрывались синеватым оттенком безразличного цвета холода. Она дрожала, не замечая, что температура в комнате давно понизилась. Она дрожала от мыслей, от своего существования. Ей было больно. Сердце было зажато равнодушием и печалью, утратой и пустотой. Она теребила подлокотники кресла, вздыхая редко, но так тяжело, будто она экономила, и ей оставалось совсем мало воздуха.

Тесно. Душно. Где слезы? Где эти банальные слезы страданья? Почему всё находится здесь, внутри? Они никак не хотят вырваться наружу. Заселись, жмутся, но разрываются. Нет никого. Даже этих слез. Пусто. Нет голоса. Он пропал. А и не зачем говорить. Кому? Пусто. Пусто. Пусто. Только вздохи нарушают тишину. Вот здесь болит, понимаете? Здесь. Отсутствие всего.

Ее вид был равнодушен и уныл, а внутри девушка сама себя терзала острыми концами боли, только вздрагивая от этой атмосферы. Она не заметила, как теребившие кресло пальцы покраснели и буквально горели от заусениц и трещин маминого... Маминого...

"Мама! - кричала внутри себя девушка. - Мама! Ты не ушла, ты не покинула меня! Я просто осталась одна! Мама! Где твои слова? Утешенья? Почему я больше не ощущаю аромат твоего любимого кофе? Мама! Хочешь, я сварю его для тебя? Такой, как ты любишь - без сахара, отдающий горечью. Но ты его любишь... Любила... Мама! Я никогда не понимала, как можно пить такой кофе. А теперь мне самой горько, мама! Мне пусто! ТЫ где? Мам, я сделаю всё! Мам! Помнишь этот свитер? Ты мне его связала. Он такой мягкий и теплый. Он просто веет твоей любовью. Мама! Я не могу его надевать! Прости, мама! Где ты? Ну открой прямо сейчас эту дверцу! Зайди и скажи, что была в гостях, но забыла мне позвонить. Скажи любую нелепую причину. Мама! Я поверю во всё, сказанное тобой! Я поверю, только вернись! Мне душно, мама! Зачем? Зачем так скоро? Мам, неужели ты больше не пожелаешь мне спокойной ночи? Неужели ты мне больше не приготовишь любимый омлет? Мам, а помнишь, как мы говорили? Мам, ну кто мне теперь поможет в жизни? Ма-ма..."

Девушка встала с кресла и холодными ногами отправилась на кухню. "Мама! Видишь, я готовлю тебе кофе? Ароматный, но горький, - девушка, шатаясь, наливала в мамину кружку кофе. - Мам! Мама!"

Девушка не выдержала! Громогласный крик был похож на взрыв, будто внутри ее оторвали всё. Она заплакала! Слезы были настолько тяжелыми, что онемевшая щека вздрогнула. Ей было одновременно сложно и легко плакать. Она чувствовала, что ком, напрочь засевший в горле, смягчился. Она чувствовала каплю воды, которую так жаждала получить. Она ощутила холод в ногах. Девушка услышала свое сердце. Оно молилось и плакало, разрывалось и в то же время сжималось от боли, оно шептало и кричало. Но оно было! Оно жило!..

...А она уже не жила. Мама! Её мама. Родной и до боли знакомый человек, подарившей ей не только существование на этой Земле, но и Жизнь. Её нет, понимаете? Нет. И девушка осталась одна наедине со второй смертью. Когда-то, в детстве, она пережила первую смерть, смерь отца. Но тогда ей помогала мама. Она самая. Она защитила ребенка от боли, меняя детское страданье на ласку. Она пела ей колыбельную, всячески старалась скрасить жизнь дочери. Она не стала скрывать гибель отца от маленькой Геры, прекрасно понимая, что потом будет больнее. Она старалась уберечь девочку от злости и ненависти, от боли и страданий, одновременно давая ей жизнь во всей реальности, не тая ничего. Но это было всё так теоретически, что Гера не ощущала негативной стороны. Мама старалась помочь, оградить. Но не смогла. Она не сказала еще всё, не сказала самого главного: то, чему она учила, не значит, что Гера поняла и смогла бы понять. То, что Гера испытает - вот главный урок. Он и состоялся. Неожиданно и твердо...

Она стояла на вершине скалы. Громоздкий, величавый утес прочно уселся на зеленом берегу. Его верхушка вздымалась до первых облаков, охлаждающих своим присутствием атмосферу, но в тоже время создающих мягкость в пространстве. Эффект, пожалуй, сравним с белоснежным инеем. Смотришь на него, а он изображает обманчивое тепло, глубинную нежность. Притронешься, а от него веет холодом. Но в этом вся прелесть инея: в его обманчивости, в красоте и колкостях действительности.

Гере было холодно. Ветер развевал тонкий шелковый шарф нежно-зеленого цвета. Он колыхался на обнаженной шее девушки, охватывая своею длиною большое пространство и выходя за края утеса. Сверху весь холод смягчали облака, воздушные и пушистые. Небо изображало веру и надежду. Несмотря на свою легкость, на него можно было положиться, по крайней мере, такое впечатление производили на девушку облака.

Перед очами Геры растянулась долина. Ни одна картина, ни одна фотография не изобразят всю гармонию этих мест. Это созвучие извивающейся васильковой реки и малахитовой равнины наполняло душу светлостью и умиротворенностью. Кажется, что любому человеку, побывавшему в этих краях, достаточно одного взгляда, чтобы почувствовать удовлетворение и смысл его существования.

"Ради этого стоит жить! - восхищенно думала Гера. - Пожалуй, только для этого и стоит". Она вглядывалась вдаль, где виднелись верхушки высоких и могучих дубов. Но ей они казались всего зеленым ковром, застилающим горизонт и отделяющим небо от земли. Ровная полоса деревьев. Чуть ближе в беспорядочном состоянии расположились тонкие березки. На фоне дубов, могущество которых виднелось даже оттуда, где стояла Гера, березки олицетворяли хрупкость и робость. Это хаотичное состояние очень подходило к символам Родины. Казалось, что их специально выставили в таком редком беспорядке, чтобы оставить место для грибов. Хоть их там было и немного, но каждый гриб высоко озирал свое пространство, гордо, в одиночестве с собою показывал свою мощную ножку.

Чуть ближе, на полянах зеленых переливающихся трав, росли ягоды. Алые, как губы Геры, они заполонили все поляны. Зелень, выступающая изредка среди них, только и успевала поблескивать на солнце, словно дорогой шелк. Их сочный аромат разнесся по округе и дразнил голод Геры. Девушка вдруг поняла, что очень сильно жаждет попробовать эти ягоды и испить кристальную воду из реки, спокойно продолжавшей свой путь через красно-зеленые поляны. В один миг девушка неожиданно съежилась в какой-то комок, сгруппировав свое тело так неимоверно сложно, что любой поглядевший на нее ужаснулся бы и пожелал отвернуться от этого страшно странного состояния девушки. В таком положении девушка повисла над скалой в прохладном воздухе. Она ничего не видела. Вдруг резко он ощутила толчок откуда-то от себя. Казалось, всё тело вздрогнуло с большой силой. Ее тело дерзко выпрямилось и в следующую же секунду расслабилось. Гера поняла, что она парит над долиной, заостряя свой угол полета и летя вниз. Она не силилась сопротивляться, зная, что ничего с ней не случится. Полет был плавный и ровный, наполняя пустую душу девушки радостными мгновениями. "Это Жизнь! Это Жизнь!" - шептала Гера в полете, раскинув свои белые руки и охватывая воздух всеми кончиками пальцев...

Неожиданно девушка проснулась, так и не приземлившись во сне. Гера оглянулась и увидела все тот же дом, то же мамино кресло, то же приоткрытое окно с дырами. Ей стало еще холоднее, чем было во сне на утесе. Этот холод сопровождало нарастающее разочарование. А ведь она действительно верила и надеялась, что это всё было наяву. Она хотела поверить и хотела надеяться. Но реальность щипала ее глаза и душу, в которой уже успело поселиться что-то чистое и солнечное. В ней уже была нежно-зеленая гармония.

Тяжелый вздох напомнил дому, что кто-то существовал здесь. Гера опустила босые ноги на мерзлый пол и пошла на кухню, словно наступая на острые иглы. Остывший чайник сказал Гере, что она проспала очень долго. А за окном темнота опустилась на город, и дома засветились золотыми окнами. Гера поставила чайник. В ее голове покоилось безразличное существование и поминутно выступало разочарование.

Этот сон стал болью в ее душе. Она вдруг начала надеяться, но реальность быстро оборвала эти зеленые нити. Вода в чайнике уже минуты три кипела, а девушка погрузилась вновь в свое состояние. Ведь именно во сне она нашла смысл Жизни: в полете над гармонией, в этой долине, в ветре и алых ягодах, которые она даже не успела попробовать. А что здесь? Лишь черный горький кофе, который она так не любила, подходил ей сейчас.

Гера сделала себе этот напиток, отпила глоток, обжигая язык. Но она даже не дрогнула. Ей было безразлично. И только где-то в глубине ее капля света, наполнившаяся сном, обещала сама себе: "Я обязательно попробую в следующий раз ягодку!"...

Гера ничего не нашла другого, как выйти на улицу. Закутавшись в теплую куртку, засунув замерзшие босые ноги в валенки, она медленно вошла в ночную улицу теней и слабого света фонарей...

III

... Волосы развиваются, словно атласная ткань и едва поспевают за зеленым шелковым шарфом, раскинув свои объятия и охватывая свежий воздух. До земли еще пару десятков метров. Аромат ягод всё слаще и всё ближе. Трава гостеприимно тянется кверху, синхронно покачиваясь в такт славной мелодии, доносившейся до ушей Геры. Эта приятная музыка заботливо щекотала сознание девушки. Гера пыталась вдумываться, но ее мысли, как будто бы улетали куда-то вдаль. Её сердце сливалось с сердцем музыки, а оно, Гера была уверена, непременно было. А как же не быть? Ведь эта мелодия чувствовала девушку, и Гера ощущала это. Они, казалось, общались друг с другом на душевных языках. Музыка обволакивала девушку, а та с блаженством поддавалась ее объятиям. Они взаимно увлеклись друг другом, что Гера, не заметила, как опустилась на землю. Босые ноги стояли на мягкой траве, получая от нее тепло и заботу.

Вокруг девушки рассыпались сочные ягоды, которые вместе с травой тянулись к Гере. Голод уже атаковал девушку. Она наклонилась и сорвала красную бусинку, вытянутой формы в верхней ее части. Гера положила в рот ее и буквально изумилась: сок ягоды медленно, может быть, лениво растекался во рту девушки и не просто делился божественным вкусом, а делился в созвучии с музыкой, которой не останавливалась наслаждаться Гера. Как это понять? Пожалуй, эти вкус и звук неотделимы друг от друга. Они были в созвучии. Они были в гармонии...

Гера к удивлению для себя обнаружила, что голода как не бывало. А этот вкус ягодного наслаждения до сих пор остался на ее устах. Девушка оглянулась вокруг. Ее взору представились мощные, крепкие дубы, которые она видела на вершине скалы. Но вблизи они вселяли в сердце девушки веру и надежду, надежду на поддержку. Даже хрупкие березки вливали в Геру доверие на то, что ради нее они могут пожертвовать собою, своей красотою, женственностью и легкостью. Девушка медленно шла к ним. Ее тянуло туда.

Перед нею распластался ручеек - наивный отросток могущественной кристаллической речки. Он был так мал, что его хотелось защитить всем, чем можно и нельзя. Это было маленькое дитятко, на которое с умилением смотрит бабушка, вспоминая свою молодость. Гера протянула руки к воде, в которой каждая капля всего потока была нужной и видимой частичкой всего ручейка. Вода текла в разные направления так, что не видно было, где начало, где конец. Но она бежала тоже не отдельно. Ее журчание сливался с вездесущей приятной мелодией. Оно дополняло музыку, а та в свою очередь отвечала взаимностью. Всё улыбалось друг другу. Такого понимания Гера никогда не видела. Она даже не подозревала о его существовании. Девушка оглянулась еще раз и улыбнулась. В первый раз за столько времени! Она улыбнулась! Искренне надеясь, что ее улыбка поможет всему окружающему, и всё получит капельку человеческой доброты. И всё буквально заметило ее улыбку и обрадовалось за нее. Ее чаша души уже не была пустой. Она светилась и грела, весело раскачиваясь на качелях музыки и чувств.

Гера посмотрела на прекрасные облака, которые также плыли в так мелодии. Всё точно дышало гармонией, от силы которой у девушки закружилась голова, глаза закрылись, и она опустилась на землю, падая спиной на шелковую траву, принимающую ее с великой радостью. Она уже лежала на траве среди ягод, а ее шарф начал сливаться с изумрудной травой, меняя свою нежно-зеленый цвет на гармоничный изумруд. Гера тоже была вовлечена в это созвучие всего живого. Она теперь тоже дышала, тоже жила в такт ласковой мелодии... Она теперь знала в чем смысл жизни...

... Резкий хлопок. От неожиданности Гера вздрогнула. Она открыла глаза и увидела перед собою хмурого человека. Одновременно девушка ощутила пронзительный холод, заставивший ее сжаться, насколько это было возможно. Гера села и теперь была похожа на котенка в валенках. Нелепо и жалостно.

Сумрачный человек еще сильнее нахмурил свои густые брови. Только при виде их девушка оглянулась вокруг. Старенький скверик, тусклый свет фонарей, горевших вечно, даже сейчас, днем. Грязные и мрачные сугробы заполонили тротуары, замедляя ход суетливых людей. Однако их суета Гере сейчас показалась в крайне замедленном темпе и смешила ее сознание. Оно было нелепо и бессмысленно. Причем, каждый из прохожих, если их остановить, непременно скажут, что в их беготне много глубочайшего смысла. А какого, скажите мне? Разве отдать документы, побыстрее встать в очередь за талоном, скорее сходить в парикмахерскую, чтобы потом бежать в ларек за газетой - это всё разве глубочайший смысл? Смешно-то как.

Гера вновь посмотрела на неизвестного, всё больше и больше хмурящегося человека, иронично улыбаясь.

-Что ты смотришь, бестолковая! Вздремнуть захотелось? - его ворчливый голос разнесся со скрипом над головой девушки. Гера даже поежилась. После гармоничной мелодии этот голос был адски невыносим. Всю душу ел.

- Мало место что ли? Нет, ну вы поглядите-ка на ее ухмыляющееся лицо! - продолжал хриплым голосом стоять над душой Геры, плавно переходя на возмутительный крик. - Ишь, бесстыдница! Развелась тут скотина! Вас в округе пруд пруди. Засыпают на лавочках. Людям ни посидеть, ни отдохнуть спокойно. А ведь как портите вид своей рожей свалочной. Да еще ходи потом честным людям, подбирай ваши замерзшие тела. Оно надо?

Гера посмотрела на него ироничным, но в тоже время печальным взглядом, не понимая, к чему он конкретно прицепился, и чем она собственно ему помешала.

-Извините, - начала вдруг девушка, смотря на мужика пронзительным взглядом истины. Таким, что уверенный в себе ворчун начал сомневаться в своей правоте и быстро рявкнул:

- Ничего слушать не желаю. Убирайся прочь, не то в "комнату" быстро полетишь. А уж там с тобой церемониться никто не будет. Прочь, помойница!

Девушку вмиг возмутило такое несправедливое отношение к себе. Она резко встала, продолжая пронзительно и уверенно смотреть в безграмотные глаза мужика, медленно осмотрела его с головы до ног, теряя свою ироничную улыбку. Гера вздохнула и прочитала сожалеющим печальным голосом, заглядывая в блюдечко души незнакомца:

- Огрызок жизни! Карманы полны гнева.

Любовь исчезла - на губах лишь пыль.

Хоть ты вперед пойдешь, хоть вправо, хоть налево,

Ты потеряешь лишь остаток сил.

Печали чай и кофе угрызенья.

Потребность наша возросла вдвойне.

Опомнившись, ты спросишь: "Где я?"

Открыв зрачки, и бормоча свинье...

Свинья - есть человек, способный жить,

Имея деньги, власть, богатство,

Но потеряв слова "любить",

Что человек и есть большое счастье.

А из-за рта вся ненависть и льется.

Кому? Всему живому на земле.

А сердце под давлением сомнется,

Душа же помирает здесь, на дне.

После этих вырвавшихся откуда-то из сердца слов девушка еще глубже взглянула в глаза незнакомца. Она увидела сомнение и робость. Гера улыбнулась сама себе, резко развернулась и гордо начала удаляться от незнакомца.

Мужчина продолжал стоять, осмысливая в голове стихи девушки, которую он назвал помойницей. "Огрызок жизни..." - вертится в голове у него это обращение к его не так давно гордой физиономии...

А Гера шла, хрустя валенками, по снежному грязному бездорожью. Она поняла, что сейчас, она вселила в человека сомнение. Она его не научила ни доброте, ни ласке. Этому не обучишь. Но она вселила сомнение. Это был большой шаг к познанию мира и себя. Гера была уверена, что он будет познавать себя и окружающих, сам доходя в конечном итоге до статуса Человека. Обратный путь долог, и начать нужно его самому.

"И откуда, интересно, взялись эти стихи. Они ж буквально вырвались с моих губ. Кажется, это стихи той гармоничной мелодии... - думала Гера, шагая уже по своей улице. - А ведь это опять был сон. Жаль. Как же отличается та жизнь от этого ничтожного существования. Здесь невозможно жить..."

"Я попробовал эти ягоды Всевышнего" - ликующе заявил невпопад внутренний уже знакомый голос...

...Теперь Гера нашла свой смысл жизни. Он был во сне. Каждый раз, она ложилась, чтобы... Жить. А просыпалась она по необходимости проснуться, попить уже банальный кофе, пройтись сквозь суету, мрачных лиц прохожих, пролететь между временем и сознанием. Она нашла ответ на вопрос "Зачем?". Пусть ответ очень странен, пусть она живет вне реальности.... Но она Живет, и реальность для нее - сон. Там ее настоящее и будущее.... Только там она дышит свежим воздухом, только там она наслаждается дуновением ветерка, только там она может ласкать наивный ручеек и есть сочные ягоды Всевышнего. Только там на ее шее развивается нежно-зеленый шарф гармонии...

Оставить комментарий © Copyright Каюмова Азалия Фанисовна (azaliykaum@mail.ru) Размещен: 08/10/2011, изменен: 08/10/2011. 22k. Статистика. Рассказ: Философия		Ваша оценка:
Аннотация: Здесь жизнь погасла без надежд и света, А люди все ушли в былое, Здесь перестало царствовать лето... Очнись же наконец-то, всё живое!

Каюмова Азалия Фанисовна : другие произведения.

Шарф гармонии