Аннотация: Статья о ныне живущим старце- анахорете, Индийском монахе, бывшем французком докторе, посвятившем последние 50 лет жизни усиленной духовной практике.
22.07.00
22.07.00
Свами Виджайананда
Дорога из Дели в Харидвар была на редкость утомительной. Восемь часов нас трясло, как в мясорубке. Движение часто перекрывали из-за паломников, шагающих в эти дни к Святым местам Ганги. Они наполняли ее водой кувшины и относили их обратно к храмам в своих деревнях.
По пути я не выдержала, и, несмотря на предупреждения, не есть в дороге, съела острую кашицу из даля вместе со свежим луком, чего мой желудок в условиях автобусной езды по Индийским дорогам не смог переварить. Меня вырвало во время езды в открытое окно автобуса. Хорошо еще я успела вытянуть в окно голову.
Пересиливая усталость, я всматривалась в огненно зеленые пространства, по которым мы неизменно проезжали. Вокруг совершенная Индийская низменность: мигающие под солнцем лужи рисовых полей, пустыри растопыривших ветки кустарников, серые провалы прудов, разукрашенных лотосами и рогами буйволов. Ни одного бугорка, ни малейшего намека на холмик на протяжении всей дороги. Плоская, плоская равнина. Влажная, тяжелая земля.
Этот край стрелой Зенона застрял во времени, размяк во влажном воздухе. Вот эти крестьяне, тянущиеся за маслянисто - блистающими спинами буйволов, несут на своих черных лопатках дыхание неизбежной Дхармы. Это жаркое дыхание пронизывает весь воздух, набухший в жирной серебристой грязи, исходящей из земли, и играючи вьется по бородке тонконогого саду - того нищего аскета, бродящего вдоль дороги. Несмотря на плохое самочувствие, я не могла не поддаться тому гипнотическому ощущению, что вся эта бескрайняя земля, вся эта мозаика красок, животных и людей - идеально едина. Ритмичные движения паломников, несущих на плечах разноцветные, напоминающие мне елочные украшения, гирлянды, крестьянки в розовых сари, полощущие яркие тряпки в переливающихся грязью каналах, стрекозы, серпантином падающие в воздухе - все это являет одну предначертанную гармонию. Все такое разное, но слеплено из целого, одного теста, которое Индийцы называют Пракрити .
Мы направлялись в ашрам Бенгальской святой Ма Анандамаи. Тогда я еще мало, что о ней знала, кроме того, что она отличалась чудесной внешностью, являвшейся для многих знаком ее божественного предназначения. До сих пор перед ее фотоснимками люди поклоняются как перед иконами с ликом прекрасной девы Матери. Ее жизнь, ее восхождение до одного из самых почитаемых Духовных учителей называют явленным чудом. В традиции Индуизма были женщины духовные учителя, и это не противоречит исходной вере Индусов, что каждый человек может полностью растворить себя в боге и стать им, но в действительности гуру в женском теле - явление крайне редкое. Несмотря на то, что женщины по натуре своей очень чувствительны, и поэтому более восприимчивы к религии и склонны к духовным восторгам, их стремления обычно не выходят за рамки общепринятой формы жизни. Любой выход за них, может являться полным изгнанием из общества. Замужние женщины - тем паче. Само собой разумеется, что после замужества жены ищут духовности только вслед за своими мужьями. Так что духовным Матерям тут желательно «пробиваться» в святые до того, как им находят суженного. Но иначе было с Ма Анандамаи. Она родилась в конце прошлого века в семье Браминов, ведших сугубо ортодоксальный образ жизни. Ее выдали замуж в тринадцать лет. Несколько лет она еще жила дома, как это было принято, до ее полного взросления, и только потом переехала жить к мужу. Ее духовные склонности не вызывали больших восторгов у семьи мужа. Поведение молодой жены находили странным. Вместо сосредоточения на варении похлебки, она входила в экстатический транс, медитируя прямо на кухонном полу, пока пища не прогорала, и выбегавшие на дым женщины не просили ее вернуться к своим обязанностям. В такой же самой медитативной позе находил ее к ужасу своему возвращавшийся с работы усталый муж. Он ее все- таки очень любил и решил перетерпеть все ее чудачества. Но получилось совсем иначе. Она не вернулась к семейной жизни, но он, завоеванный ее магической силой, упал, в конце концов, к ее ногам, и в слезах, в коих горечь от неудавшейся личной жизни, смешивалась с религиозным восторгом, признал ее священным аватаром, и попросил благословения. Так у нее появился первый ученик. Вскоре она стала известной и любимой духовной матерью, прежде всего в самых традиционных кругах общества. Ее называли Ма Анандамаи - Мать блаженства, или просто Ма. Преданные толпами стекались к ней, когда она разъезжала по Индийским городам, давая Даршан.
Мы направлялись в ашрам, где стоит ее Самаджи . Я знала, что там живет один из первых ее Европейских преданных - свами Виджаянанда. Мы должны были доехать до местечка Канкаль, расположенного в нескольких километрах от Харидвара. Этот Святой город один из четырех мест паломничества на реке Ганге. Поэтому толпы паломников стекались в эти дни как раз к Харидвару. Здесь своеобразная точка преломления - ломается кажущаяся бесконечной равнина. Как некое чудо над ней вырастают первые невинные холмы. Разгневанная богиня Ганга, вынужденная волей богов покинуть небеса, изливается со снежных Гималаев на равнины. Ее гордость побеждается необходимостью. Запутавшись в волосах Шивы, стремительная горная река, разбиваясь на многочисленные рукава, смиренно понурившись, протекает на поля.
Дакши, отец Ситы, первой жены Шивы, устраивал здесь когда-то грандиозное жертвоприношение, на которое пригласил всех богов, кроме нелюбимого им Шивы. Дакши относился к Шиве скорее как к бездомному отшельнику, чем как к равноправному ему богу. Сати не выдержала такой не любезности со стороны родного отца и, приехав на празднество, сожгла себя на священном огне.
Добравшись до Харидвара, взяли Рикшу, сказав доехать до Ашрама Ма Анандамаи. Ехали минут десять, и я дрожала от усталости. Впереди показалась мраморная башня, мерцавшая на фоне беззвездного неба. Рикша остановился у входа в ашрам.
За оградой я увидела несколько человек, сидевших на мраморном выступе внизу помещения, как раз напротив белой башни. Между ними был один в оранжевом одеянии Свами . Мы вошли, и я увидела тоненького старца, белобородого и очень бледного, он поднял на меня свои глаза, и я изумилась, какой восторженной радостью они лучились. Взор был прозрачен и ярок. «Кого я вижу! » - проговорил он, и младенческим жестом поднял руки, приветствуя нас. Мой спутник задрожал от волнения и упал к ногам Свами, тот потрепал его по голове, тихонько смеясь.
- Оливье, Оливье,- сказал он, добавляя что-то по-французски. - Эта девушка, о которой ты говорил? - видимо, спросил он.
-Так ты из Израиля! - радостно сказал он по-английски, и по детски мне улыбнулся.
Я все глядела на невинность и теплоту его черных глаз, и не могла от них оторваться. Они светло сияли, изливая на меня свое счастье. Я осмелилась посмотреть на них прямо, и он с готовностью ответил мне взглядом. Этот взгляд не мельтешил, как у большинства людей, с одного на другое, но, направляя свое внимание на кого- то или что-то, полностью на этом сосредоточивался. «Взяли ли вы комнату, поели ли с дороги, не устали?» - поспешно спрашивал он, беспокойно нас оглядывая. После долгих странствий по разным странам, после ужасной дороги из Дели, после моих страхов подхватить какую-то болезнь - я вдруг почувствовала, что приехала домой. Что меня тут давно ждали. Что я под его защитой и мне теперь нечего бояться враждебности всего окружающего мира. Весь облик старца, казалось, манил домашним уютом и спокойствием, которого никогда не хватало мне в жизни.
Из храма раздавалась громкая музыка.
-Время идти на Аарати, вечернюю молитву, - улыбаясь, сказал он. - В это время года, молитва начинается в семь часов. Мы все пойдем вовнутрь. Ты сядешь в левой половине, где сидят женщины, а я в правой, где сидят мужчины. -
Он улыбнулся, встал, и, опираясь на палку, медленно, но твердо пошел к храму. Внутри играла пьянящая музыка, люди входили, простирались на пол и садились в медитативную позу на ковер. Мне хотелось отдаться музыке, но я все никак не могла успокоиться. Я оглядывалась, смотрела на картины из жизни Ма Анандамаи, развешенные по стенам, и как бы невзначай кидала взгляд на Виджайананду, сидевшего у стены на маленьком сиденье, которое он принес с собой. Его облик напоминал святых старцев, описанием которых любил заниматься Достоевский. Меня раздирало любопытство, и я стеснялась этого. Старик заметил мои нетерпеливые взгляды, несколько раз поворачивал ко мне голову, улыбался, и, наконец, когда какая-то главная молитва была спета, дал знак, что можно выходить, встал, взял сиденье, и пошел к выходу под громыхавшую еще музыку.
Мне говорили, что Свами общается с людьми до девяти часов, потом идет в свою комнату. Однако в тот первый день, он не торопился уходить. Мы говорили, я едва понимала его тихий, шепчущий голос с сильным французским акцентом, но все- таки сидела смирно, не отрывая от него глаз. Мое недомогание и рвота были полностью забыты.
Мы разошлись часов в двенадцать.
Я жила в Канкале несколько недель. Может больше. Я потеряла счет времени. Утром занималась в библиотеке. Потом ходила гулять на гаты, размещенные вдоль по узкому рукаву Ганги, проходящему за ближайшими домами. На каменных ступенях гатов, спускающихся прямо к воде, медитировали местные жители. Некоторые приходили, спускались в воду, и омывали себя, произнося благословения. Иногда люди собирались в кучки, и плавно раскачиваясь, распевали вслух стихи из «Бхагават Гиты». За большим храмом, Лакшма Джула, пользуясь услугами жреца, совершали специальный обряд Пуджу, посвященный Ганге. Жрец намазывал лбы красной мазью, шептал молитвы и бросал в воду пахучие венки из ярких цветков. Постепенно воздух розовел, и Ганга скрывалась за цветами медленно проплывавшими мимо. Краснеющие полосы расплющенного собственным пеклом солнца застревали на башнях храмов и мутнели. Темнота набрасывала тяжелый, прилипающий к одежде воздух, полный светлячков и комаров. Звоны колоколов, удары барабанов и тимпанов приходили сразу со всех сторон. Тогда я подходила к Самаджи Ма Анандамаи и садилась около Виджаянанды.
Виджаянанда очень скромен и редко сам о себе рассказывает. В библиотеке я просматривала дневник свамиджи а потом расспрашивала его самого. Мне с трудом верилось, что Виджаянанда не выдуманный книжный персонаж, а реальный человек, сидящий передо мной в облике, будто вновь ожившего, старца Зосимы.
-Все то волшебство, в котором прошла моя жизнь, пришло только вместе с Ма, - все время подчеркивал он.
Виджаянанда, Абрам Вайнтроп, родился в религиозной еврейской семье в городке Нис на юге Франции. Его отец умер, когда он был ребенком. Мать вышла замуж вторично за Ребе. В молодости он отошел от религии.
Я спрашивала, что побудило его покинуть веру отцов, и как он начал увлекаться восточными верованиями.
- Я стал сомневаться в той вере, в которой был воспитан. В семнадцать лет я читал Платона. Он поразил тогда мое воображение.. Я рьяно спорил со своим отчимом - раввином. Он не смог утвердить меня в вере. Я ушел из религии. Однако новоявленная свобода светского человека не дала мне той свободы, к которой я стремился. Жизнь людей, проводимая в погоне за деньгами и бесчисленными чувственными наслаждениями, была мне не интересна. Я учился в медицинском институте и искал выхода в разных учениях. Одно время увлекался Кантом. Но потом я добрался до Индийских учений. И это изменило все. Я вновь обрел бога. Уже тогда, будучи студентом, я мечтал покинуть цивилизованный мир и стать Йогом. «Лучше оставь меня, »- сказал я своей тогдашней подружке, хорошей еврейской девушке, - «я никогда не создам семьи, я уеду в Индию, и буду жить в джунглях» Это выглядело ребяческим тщеславием. Она и не подумала меня оставлять. Но потом ей пришлось выйти замуж за моего кузина.
- Неужели вы с тех пор не сомневаетесь ни на капельку в существовании бога?
- В едином бытие - сознании я никогда не сомневался.
Только он окончил университет, началась вторая мировая война. Он служил врачом в военных частях. Потом вернулся в Южную Францию и открыл там частную клинику. Мне было не ясно, каким чудом доктору Вайнтропу удалось выжить в сложившейся ситуации. Я спрашивала его на эту тему:
- Сопротивление в этих краях было не долгим, - многозначно заметила я, оглядываясь на покрасневшие при этих словах лица сидящих рядом французов, - Как вам удалось избежать участи Европейского Еврейства?
- Когда армия распалась, мне пришлось вернуться в мой город, но скоро я понял, что не могу появляться там, где знают, что я еврей. Я переезжал с места на место, пробуя свое счастье и ища работу. Никто не хотел меня брать. Я еще не успел приспособиться к новой обстановке. Как- то один работодатель прямо спросил, еврей я или нет:
- Отец не еврей, - сказал я, так как отец мой умер, и я посчитал, что назвать умершего человека не евреем, не будет ложью, - А мать? - тут же последовал вопрос. Тут я не смог соврать. - Я не могу взять вас на работу, - сразу последовал ответ, и я понял, надо уезжать отсюда. Я не знал, кому я могу еще доверять. Я перебирался из города в город, пока не добрался до места, где меня совершенно никто не знал. Там я осел.
- Как вы жили на виду у немцев во время оккупации? Вы не боялись? Никто ни разу не подозревал вас?
- Меня спасла наглость. Я изменил в своем дипломе имя «Абрам» на имя «Адольф». Я взял напарника - француза и открыл частную врачебную клинику. Вскоре местные жители стали меня уважать и полюбили. Я поставил свою клинику в самом центре города. Там была большая вывеска «Адольф Вайнтроп». Я как раз хотел быть у всех на виду. Я не избегал немцев, я смотрел им прямо в глаза. Они и вообразить себе не могли, что еврей способен на такую возмутительную наглость. Я понял, мне нельзя бояться. Страх для меня равен смерти. Евреев узнавали по страху в их глазах. Когда у человека нет страха, он непобедим. У него уже нет врагов.
- Я читала, что после войны вы искали себе духовного учителя, и даже были учеником известного Гурджиева?
- Да. Я вернулся в Париж с намерением найти себе Гуру. Париж в те послевоенные времена был полон не только ночными барами, но и всевозможными духовными течениями. Самое известное было теософское общество, организованное когда-то мадам Блаватской. Тогда его духовным лидером был Гурджиев. Я ходил на лекции Гурджиева и первое время был под большим впечатлением от него. Он мне казался идеальным учителем и очень сильным человеком. Я слушал его лекции, раскрыв рот. Он говорил очень хорошо. Наконец, я решился подойти к нему и, краснея, попросил его стать моим духовным наставником. Гурджиев рассмеялся и спросил, не курю ли я, я ответил, что никогда не курил. « Тогда плати мне столько, сколько ты сэкономил в студенческие годы на сигаретах» Я был в шоке. Я не ожидал такого от человека духовного, но оценил его юмор.
Неожиданно, Гурджиев пригласил меня к себе домой на собрание. Я был в восторге, ожидая, что меня принимают в некое тайное общество, где будут посвящать в великое учение. Но, когда я пришел, к удивлению увидел странную компанию, не похожую на ту, что рисовал в своем воображении. Все вокруг шумели и пили водку в больших количествах. Гурджиев с рюмкой в руке шутил в обществе симпатичных девиц. Я не верил своим глазам. Увидев меня, Гурджиев сразу налил и мне. Не привыкший к алкоголю, я выпил и закашлялся. Гурджиев ухмыльнулся и налил еще, приказывая выпить и это. Я кивнул головой и потихоньку вылил содержимое рюмки за плечо. Потом я узнал, что Гурджиев ведет далеко не целомудренный образ жизни. Я не хочу говорить ничего плохого о нем, человеке далеко не ординарном и одаренном, и я не могу судить его духовный путь. Но я понял, что мне это не подходит. У меня иной путь. Вскоре я нашел себе подходящего духовного наставника, тоже доктора. Он был Буддистом и готовил меня к путешествию на восток. Я собирался посетить Буддийские монастыри в Шри-Ланке и встретить двух великих мастеров Индии Шри Арубиндо и Шри Рамана Махарши. Однако мои приготовления были очень долгими. К тому времени, как я собрался к путешествию, оба покинули это тело.
В 1951 году в возрасте тридцати шести лет после утомительного морского путешествия Абрам посещает Шри-Ланку и потом Индию. Столкнувшись с реальностью настоящей Индии, он был порядочно разочарован. У него уже был заказан билет назад во Францию. И тут произошло чудо, по словам Свами. Он встретил сказочного Гуру - Ма Анандамаи.
Свами много и в разных словах описывает их первую встречу. Вот, что он пишет в своем дневнике:
«Какое было мое первое впечатление? Это было в Бенаресе. Вечером второго февраля я находился в присутствии пятидесяти пятилетней женщины, выглядевшей моложе своего возраста, еще красивой. Но в тот момент, я не заметил ее красоты, только позже я обратил на это внимание. Я видел ее, сосредоточивающей свои глаза на мне со странным взглядом, будто бы обнимающим всю мою судьбу. Я пробыл в ее обществе несколько минут. Потом испросил ее разрешения остаться в ашраме на некоторое время. Потом пошел обратно в гостиницу, где ночевал. И тут меня схватил будто удар. Я понял, моя прежняя жизнь - окончена навсегда »
«Я находился в необыкновенном состоянии - мое сердце билось в ликовании, в радостной экзальтации - оно только что нашло то, почему тосковало в своих самых секретных глубинах. Ее образ уже не покидал меня никогда, даже ночью, и каждая мысль о ней вызывала слезы из моих глаз»
Я нашла в дневнике Виджаянанды пламенные описания его чувств по отношению к Ма Анандамаи. Первые годы он безотлучно находился при ней, ездил вместе с ней по святым местам Индии, которые она посещала, по городам, где она, окруженная преданными, появлялась перед народом. Проводил в ее присутствии целые дни. Когда ей приходилось отлучаться, даже на короткий срок, переносил мучительные пытки. Он писал в дневнике, что каждый час в ее лицезрении, был блаженством, каждая минута, далекая от нее - адом. Он писал: «Люди назовут это «любовью». Но обычное значение этого слова вводит в заблуждение относительно замечательных отношений между Гуру и его учеником. Гуру не только ближе матери, отца и друзей - все оттенки любви и обожания включают их отношения. Любая мирская любовь, какой бы чистой и возвышенной она ни была - кончается разочарованием и печалью. Но любовь к Гуру очищает сознание и освобождает от земной привязанности. Она как зеркало, отражает наше высшее сознание и ведет к открытию источника вечного мира и счастья внутри нас самих» Но, несмотря на это объяснение, у него самого бывали периоды сомнений. И в дневнике, он ясно высказывал свои мысли. Он мучительно спрашивал себя, не загипнотизировала ли его эта волшебница своими магическими чарами. Он спрашивал себя, не является ли его состояние только необычайной любовью к женщине. Он был не настолько наивен, чтобы не заметить сходств его чувств с обычной физической страстью. Если это только влечение, надо бежать отсюда и немедленно. Подобные настроения, видимо, подрывали духовную практику Виджаянанды. Ему было нелегко. В какой-то момент, он отлучился от Ма Анандамаи и поехал на самый юг Индии к известному Гуру, Папе Рамдасу. Он хотел немного развеяться и попросить его совета. Рамдас принял его очень ласково, понимающе с ним беседовал. Перемена обстановки, дружеское общение с этим мастером, во многом успокоили Виджаянанду. Рамдас говорил, что иногда встреча с Гуру, сопровождается болезненной привязанностью, и тогда приходится проходить через подобные муки. Основная цель духовного восхождения это - освобождение от всего земного, и этого можно достичь многими способами. Один из способов - полная отдача себя Гуру. Это Бахти Йога. Все цепи ответственности, старые цели, желания, мысли складываются одним любовным порывом к его ногам.
- У тебя этот первый шаг пройден, - говорил Рамдас. - Она стала для тебя всем. Она заменила тебе все. Она мгновенно перевоплотила тебя. И это не может пройти безболезненно. Все твои прошлые разбросанные привязанности приложились к ней. У тебя осталась последняя привязанность - сам Гуру, его земное воплощение. Но это пройдет. Придет момент, и тебе не нужно будет непосредственно видеть ее, ты будешь сознавать ее присутствие во всем. Ее речь не будет истекать из уст одного
человека. Она будет говорить с тобой изнутри. Тогда ты освободишься и от своей последней привязанности.
Постепенно Ма отсылала Виджаянанду на более длительные сроки. Она послала его жить в ее ашрам в Гималаи, около города Альморы. Она хотела, чтобы он приезжал не чаще раза в месяц. Поначалу Виджаянанда едва выдерживал такое расставание, но потом привык. Прожив в этом ашраме несколько лет, он полюбил Гималаи. Он узнал, что есть место в Гималайских джунглях, где он мог бы жить полностью уединившись. Чуть выше затерянной в горах деревушки, Дольчины, находился маленький домик, отшельнический скит. Хозяин домика соглашался отдать его саньяси для совершенствования саданы . Разузнав о возможности жить там и практиковать садану, Виджаянанда понял, что это будет для него идеальным местом обитания. Ма одобрила его решение. Перевезти туда свой небольшой скарб не составило большого труда. И на самом деле, ожидания на счет Дольчины, оправдались. Старые мечты Виджаянанды быть Гималайским Йогом как- то вдруг и осуществились. Покой и счастье, наконец, снизошли до него. Он жил совершенно один, окруженный белыми вершинами и дикими зверьми. Ближайшее место, где обитали люди, была эта деревушка, Дольчина, находившаяся в часе ходьбы от его скита. Местные жители почти не говорили на Хинди, который Виджаянанда к тому времени уже выучил, а общались на своем местном диалекте.
Хозяин договаривался так, чтобы мальчик из деревни каждый день приносил монаху чистую воду для душа и готовки. К тому же Виджаянанда раз в неделю спускался в деревню и закупал рис, чечевицу и немного овощей - все, чем он питался. Это были его единственные соприкосновения с людьми в течение большей части года. Зимой становилось холодно, горы покрывались снегами, и оставаться в лесу становилось практически невозможным. Тогда Виджаянанда возвращался к Ма Анандамаи. Несмотря на то, что он жил вдали от нее, по его словам, его внутренняя связь с ней крепла. Рамдас оказывался прав. Изначальные страдания, омрачавшие путь Виджаянанды на первых шагах к истине, сменились спокойствием духа, и полным контролем над собственными эмоциями. Его распорядок жизни был неизменяем. Медитации, варение похлебки, днем - чтение священных индийских текстов, писание дневника, перед закатом - прогулка по лесу.
Он прожил в Дольчине семь лет. Потом Ма попросила его спуститься в Канкаль. Она была уже нездорова и большую часть времени проводила в ашраме в городе Дерадун, к северу от Канкаля. В восемьдесят первом году Ма серьезно заболела, и Виджаянанда срочно выехал к ней. - Ничего страшного, - успокоила его Ма,- можешь возвращаться. Виджаянанда последний раз оглянулся на Ма, она спокойно и весело смотрела на него, прислонившись к двери. « Иди спокойно, - говорили ее глаза, - не волнуйся, ты должен верить мне, как верил всегда, все будет хорошо, обещаю тебе.
Он уехал. Скоро ему передали, что Ма покинула свое тело. На свое удивление, он принял это стойко. Ничего страшного с ним не произошло. Он видел перед собой глаза Ма, и не чувствовал, что она покинула его. Тело Ма привезли в Канкаль, на ее могиле поставили статую, а вокруг храм. Мраморная башня, увиденная мной при приближении к ашраму, выстроена над местом захоронения тела. В Индии принято сжигать тела умерших людей, не достигших в этой жизни полного освобождения. Огонь в этом случае должен очищать душу от тела, и тем самым способствовать освобождению души в следующем кругу рождения. В случаях, когда человек еще при жизни в теле достиг полного освобождения, процесс сожжения тела становится не нужным.
С тех пор Виджаянанда неотлучно живет в Канкале. Большая часть бесед с ним протекает в форме легкого разговора на житейские темы, и вопрос о боге и Садане возникает тогда, когда этого никто не ожидает. Он неоднократно повторял, что не считает себя учителем, далек от того, чтобы проповедовать что-либо. Но, тем не менее, после какого- то периода пребывания около него, общения с ним на разнообразные бытовые темы, хождения с ним на рынок - я почувствовала, что незаметным для меня образом, он на меня воздействует. Разговоры не всегда бывали содержательными. Мы могли говорить о прелестях французской кухни, об Индийском тяжелом климате, о политической ситуации в Израиле. Настоящее учение приходило не в тематике разговора, а скорее в общей форме общения с Виджаянандой: в тишине его присутствия, в наивной радости с которой он дарил каждый вечер сладости и фрукты, в бесконечной сосредоточенности с которой он выслушивал всех, собирающихся с разных концов света людей. Люди, приезжающие в первый раз на короткий срок, задают Виджаянанде вопросы в основном такого типа: Как достичь бога? Как преуспеть в духовной практике? Почему так трудно медитировать? Обычно, отвечая кому-либо, Виджаянанда не дает абстрактный «правильный» ответ, а говорит то, что подходит как раз тому собеседнику, который находится перед ним. К каждому у него есть свой подход. С каждым он говорит соответственно его пониманию и данному ментальному состоянию. Иногда он рассказывает притчу, дающую, как это издревле принято, в образной форме, ответ на вопрос. Иногда дает на редкость ясный, прямой ответ. Иногда не сразу отвечает. Обычно он будто бы специально пытается свести возвышенные темы к конкретному миру явлений.
Так было и со мной. Я только приехала, и сразу пыталась говорить с Виджаянандой на высокие философские темы, которые меня тогда интересовали больше всего на свете. Он перебил меня и переспросил, хорошо ли я устроилась, прошло ли мое желудочное расстройство, которое я подхватила во время переезда из Дели, отдохнула ли я. Он еще раз настойчиво повторил, что здесь в Индии, я должна обращать внимание на пищу, которую ем. Есть сырые овощи, особенно, свежий лук, который я ела вчера, во время остановки в дороге, не стоит. Он объяснил, что если покупать свежие овощи на рынке, нужно продержать их секунд десять в кипящей воде, и только потом класть в пищу. - Десять секунд лучше всего, - пояснил он, - Это достаточно, чтобы уничтожить микробов, и слишком мало, чтобы разрушить витамин Ц.
Кто-то заметил, что не все микробы погибают за такое короткое время, и говорят, воду нужно кипятить десять минут.
-Да, - заметил Виджаянанда, - Если нет прививки от Гепатита, нужно и воду кипятить десять минут, этот микроб очень стойкий. Проблема еще с туберкулезом, который может быть в свежем молоке, поэтому молоко тоже нужно кипятить десять минут. Лучше есть керд и панир . В таком виде молочные продукты не опасны. Нужно только следить за тем, чтобы они находились в холодильнике. В той лавочке, где я покупаю, продукты всегда содержатся в холодильнике. Лучше покупать там. - И он пояснил, на заданный вопрос, где находится лавочка.
-Я ем очень много, - жалобно проговорила сидящая около меня девушка, высокая дородная испанка, - И все время чувствую себя голодной.
- Это понятно, - засмеялся Виджаянанда, - Мы - европейцы, не привыкли к вегетарианской пище, нам поначалу не хватает белков. В рисе, смешенном с чечевицей, есть белки и для Индийцев их достаточно. Но не для европейцев. Поэтому нужно обязательно есть молочное.
Я была поражена. Подобные разговоры совсем сбивали меня с толку. Я не могла понять, в чем их смысл. Пять лет учебы на факультете философии приучил меня во всем искать смысл. Я видела перед собой святого человека, в монашеском одеянии, проведшего последние пятьдесят лет своей жизни в строгом воздержании и духовной практике. Я видела вокруг него образованных европейцев, приехавших только для того, чтобы несколько дней посидеть с ним - и все они говорили о каких-то бытовых, мало интересных делах. Вместо возвышенных по моему пониманию разговоров, мы часто говорили на тему пищи. Потом я поняла, как важна эта вещь в Индийской духовной практике. В их целостном мировоззрении, нет европейского разделения на душу и тело. Подобное мышление укоренилось в Европе в основном под влиянием Декарта, который своим открытием « ego cogito» полностью отделил думающее эго от мира телесного. Втянутое в сети подобного дуализма, европейское мышление с тех пор все пытается помирить ментальное с материальным, переливая из пустого в порожнее. Причем этот крайний дуализм отразился и на самом первоначальном отношении человека к самому себе. Мы видим наше «я» как индивидуальный мир наших мыслей и воспоминаний, отдельный от простого тела, в котором это «я» как бы живет. Индийцы не доходили до подобных изощренных теорий. Они не рассматривают наши душевные переживания, ход мыслей, мечты, страдания отдельно от чисто телесных процессов. Для них это все область материи. Это единое целое - человеческая природа. Поэтому очищение души, изменение поведения, духовная практика неотделимы от таких «земных» вещей как - принятие пищи, уход за телом, правильный распорядок дня, хороший сон. Более того, пища, которую мы принимаем, влияет на мысли, которые в нас образуются. Легкая вегетарианская пища способствует положительным не навязчивым мыслям.
-Есть желательно не много, - говорит Виджаянанда,- Но так чтобы хватало на все, что нужно для здоровья. Многие духовные искатели в начале пути пытаются подражать Будде, отказывают себе в необходимой пище. Слишком много аскетизма не всегда хорошо. Однажды Мудрец, Бааль Шем Тов говорил тому, кто жил чересчур воздержано: « Сначала освободи вожжи, тогда лошади будут способны бежать» Нашему телу нужны витамины, железо, белки. Не надо заставлять себя сразу к ограничению пищи, это нужно делать медленно, вместе с практикой медитации и не привязанности. Тогда потребность к большому количеству пищи будет постепенно уменьшатся.
-Так ты хочешь узнать, что такое Садана? - неожиданно обратился ко мне Виджаянанда.
Это именно тот вопрос, который я задала несколько дней назад.
-Ты ведь, конечно, читала Канта, - зная, что я студентка философии, спросил он.
Я кивнула и насторожилась.
-Ding-an-sich ,- знаешь что такое? Вещь в себе, - повторил он, - То, что не является феноменом, что не зависит от нашего сознания.
- Да, конечно, - поспешила ответить я, - Именно на эту тему я недавно писала работу известному Израильскому философу, Ирмияу Ювелю.
- По Канту, ведь, этого нельзя достичь человеческим рассудком, не так ли?
- Да, и как раз, поэтому современные философы пытаются доказать, что этого не существует, это просто фикция. Неправильно построенная концепция. Так пишет один из самых известных и любимых интеллектуалами философ, Витгенштейн.
- Конечно, для ученых это только концепция. Садана - это путь к вещи-в-себе. Это очень долгий, тяжелый путь.
- Что же это такое?
-Когда ты знаешь, что это, ты знаешь, и это именно то, чего стремятся достигнуть Йоги с помощью медитации, аскетизма, отказа от любой собственности и привязанности. Это не передашь словами. Слова и форма, это то, что индийцы называют Майя, и то самое, что отделяет нас от непосредственного ощущение бытия.
Он закончил и повернулся к кому- то с вопросом по-французски. Я поняла, он сказал достаточно, чтобы я уразумела, что он имел в виду.
Одна из главных тем, на которые мне важно было поговорить с Виджаянандой - это тема страха. Меня вопрос о природе страха очень занимал, потому что наваждения страха, часто внезапного и иррационального, доводили меня до полного изнеможения, физического и духовного. К тому же мой тогдашний идеал аутентичного, сильного человека, слепленный из бравурных призывов Ницше и Сартра, совсем не подходил моему данному физическому состоянию, полному страха и самоуничижения. Это вопиющее несоответствие между практикой и теорией еще больше усугубляло мои страхи и разлад с самой собой. Бывая около Виджаянанды, я чувствовала в нем выход из бессмысленного положения, в котором находилась. Я пыталась говорить с ним на эту тему, как можно больше.
- Когда вы жили в Дульчине, совершенно один, вы не боялись диких зверей?
- Один раз в предзакатное время я возвращался к своей хижине и встретился с леопардом. Леопард посмотрел на меня, развернулся и убежал. Я просто смотрел на него, - смеясь, говорил Виджаянанда, - Люди так часто охотились на них, что они гораздо больше бояться нас, чем мы их. Когда они не чувствуют во мне страха, они верят, что у меня есть ружье. Но я не хотел причинять ему никакого вреда.
-Свамижи, как побороть страх?
-Побороть ничего не надо. Если ты будешь бороться, страх только увеличится.
-Что же делать?
- Когда ты чувствуешь страх?
- Например, мне говорили, что тут много бешеных собак. Я иду на рынок и вижу собаку. Я представляю, что это собака теоретически может меня укусить, и просто оцепеневаю от страха. Собака мгновенно замечает мой страх, наглеет и действительно становится агрессивной. То же самое происходит и в отношениях с людьми. В детстве подобная круговая игра повторялась ежедневно при моих попытках сближения с одноклассниками.
- Не думай о прошлом. Страх - это нормальное состояние тела, предупреждающее человека об опасности. Тело в этот момент напрягается, оно готовится к обороне. Когда опасность проходит, тело успокаивается. То, что парализует тебя, это не страх, а мысли о возможной опасности. Они не дают телу выйти из подобного состояния. Ты должна заниматься не страхом, а контролем над мыслями. Ты должна уметь остановить мысли и сконцентрироваться только на состоянии тела. Ощутить страх в теле. Созерцать страх от начала до конца, как нечто тебе, твоей самости, чуждое. Как состояние тела. Это просто боль, неприятное напряжение в каких-то точках.
- Для этого нужно как - бы прыгнуть в страх, и это само по себе страшно.
- Да, первый момент труден, но не подкрепляемый мыслями страх быстро пропадет.
- Но, как контролировать мысли, они возникают во мне без моего желания.
- Это требует тренировки. Нужно учиться этому не только в момент возникновения таких негативных эмоций как страх и гнев, но все время. Это путь к освобождению.
- Это и есть медитация?
- Да и для этого необязательно сидеть в позе лотоса и закрывать глаза. Нужно стараться делать это всегда. Где бы ты ни находилась.
- Но как же мне начать? Как остановить этот непрекращающийся поток мыслей? Мне кажется, это невозможно!
- Не огорчайся по этому поводу. Просто наблюдай свои мысли. Постарайся смотреть на них как бы со стороны. Так же как ты смотришь кино или читаешь.
- Почему это так трудно?
- Это природа нашего (mind) человеческого сознания. Оно все время бежит, не может остановиться. Как маленькой, голодной обезьянке ему нужна все время новая пища для продолжения существования. Если оно остановится, оно умрет, и ему это очень не хочется. Вот оно и голодное до пищи, оно создает новые и новые картины, увлекается новыми и новыми вещами, соблазняет тебя бессчетными желаниями.
- Но как же с этим справиться, что мне конкретно, слабому человеку нужно делать?
- Вот, скушай прасад, - подмигивает он мне и протягивает апельсин.
-Садана, - начал он говорить в другой раз, - включает в себя очень многое. В Индии медитацией занимаются, когда находятся уже на высоком духовном уровне. Есть восемь ступеней в практике Саданы. Первые относятся к моральной чистоте. Это отказ от любого насилия, целомудренность, отказ ото лжи. Только этого может быть достаточно для полного успеха в Садане. Далее идет техника Йогов: умение долго сидеть в одной позе, практика дыхательных упражнений. Но это больше техника. Можно в совершенстве владеть упражнениями Йоги, но быть невоздержанным в другом. Йога сама по себе не является целью. Она может только помогать. Далее идет очень важная ступень - это отвлечение наших мыслей от желаний. Обычно мы привязаны к чему- либо или к кому-либо в этом мире. Мы думаем о предмете привязанности, мы боимся его потерять. Мы желаем много вещей. Наш ум занят нашими желаниями, он хочет каждую минуту, он не может успокоиться. Поэтому Йог, занимающийся Саданой, становится саньяси. Отныне он отказывается от собственности. Ему нечего терять, ничего он не считает своим. Уму нечего больше желать. Он успокаивается. В этом положении практикант готов к следующей ступени - концентрации. Далее идет медитация. Это созерцание самого сознания. И последняя стадия- полная абсорбция себя в Боге, это Самаджи. Полное блаженство, к которому стремится любое живое существо. Но лучше не думать об этом. И первой ступени тебе пока достаточно. Сдерживание эмоций во время вспышек гнева или вожделения - самая хорошая тренировка для контроля мыслей.
-Свамижи,- спрашиваю его в другой раз - Бывают в моей жизни моменты полные божественного экстаза. Я чувствую проникающую в меня, как будто через поры всего тела, необъяснимую радость простого ощущения жизни. Все мне кажется единым и сказочно красивым. Само осознание этого бытия, видение этого мира, кажется мне необъяснимым чудом. Я полна любви к этому богу, который во всем. Но эти мгновения мимолетны. Я не могу их остановить. Я не могу пребывать в подобном состоянии все время. Почему?
-Может быть, ты знаешь почему, - он лукаво улыбается, - любовь к богу требует очень много энергии. Большинство людей с легкостью теряют эту энергию. Отдают ее на другие виды удовольствия.
-Что вы имеете в виду?
-Ты знаешь, Ира, любовь одна. Нет любви земной и божественной. Та же самая жизненная энергия, которая приводит к сексуальному экстазу, приводит и к божественному. Вопрос в том, куда обратить эту энергию: на обычный источник физических наслаждений или на духовные блага.
-Почему же одно должно мешать другому? У Платона, например, восхищение телесной красотой первая ступенька на пути к созерцанию красоты божественной и вечной. В кабале и во многих духовных традициях эротика - первая движущая сила. Когда человек понимает, что конкретная красота никогда не достаточна и не долговременна, он ищет себе более совершенный источник красоты и находит его, в конце концов, только в боге. Но начинает он любить красоту, явленную, прежде всего в телесном облике.
- Конечно, и то и другое исходит из одного источника, одной жизненной силы. Но, если эта энергия, называемая Кундалини, идет вниз и там растрачивается, на бога мало что остается. Много людей на Западе думают, что сексуальные эксперименты помогают духовным. На самом деле они идут в двух противоположных направлениях. Во время моей молодости была очень модной книга Гессе « Сидхарта», это считалось тогда чуть ли не настольной книгой для искателей духовности. Молодых людей привлекал заманчивый факт, что принц Сидхарта на своем духовном восхождении должен был пройти через любовные похождения. Подобная духовность всем очень импонировала. Но духовная практика - это отказ от всех внешних источников удовольствия. Это сосредоточие всех желаний на одном - едином боге. Человек, все внимание которого, устремлено внутрь на бога, сублимирует свою сексуальную энергию. Он тонет в ином наслаждении, много раз большем, чем физическое. Поэтому его ум становится спокойным. Он не мечется в погоне за мирскими наслаждениями.
В то время я часами сидела в медитативной позе и пробовала концентрироваться по методу Мудреца Рамана Махарши. Этот метод заключался в следующем: каждую возникающую мысль нужно подсекать вопросом, откуда эта мысль пришла, кто, тот «я», которому эта мысль пришла. В конце концов, должна была остаться одна единственная мысль- вопрос: «Кто я?» Подобной практикой я прилежно занималась, но у меня ничего не получалось. Словно насмехаясь над моими бесплодными усилиями, ум еще с большим упорством шатался вокруг докучных нескончаемых мыслей. Я прочитала статью Свами Вивекананды «Сила Ума», и на меня произвели впечатление некоторые его высказывания. Он чествовал беспредельную силу мысли. Концентрация, он писал, есть сила доступная только человеческому уму. Животное не способно на концентрацию. Чем сильнее ум, тем выше концентрация. Я спросила Виджаянанду, что он думает по этому поводу. Виджаянанда покачал головой, - Кошка, ты замечала, когда выслеживает свою жертву, превосходно концентрирует на ней свое внимание.
- Да, конечно.
- Ей хочется поесть. Если бы ты хотела также найти бога, твое внимание никуда бы не убегало. Ум с легкостью концентрируется на чем-то, в чем он очень заинтересован. Мы не можем оторвать взгляда от предмета нашей любви. Нам не нужно прилагать усилия для этого.
- Но мне кажется, я люблю бога, ничего больше я не хочу найти, как его. К тому же мои короткие эксперименты божественного осознания бытия настолько полнее всех иных экспериментов, включая даже эротических, что я хочу продлить и вернуть их. Почему у меня ничего не выходит? Мой ум бродит в воспоминаниях прошлого и в мечтах о будущем.
- Концентрация - это любовь. Трудно сконцентрироваться изначально на боге. Подумай о тех, кого ты любишь. Попробуй сосредоточить свое внимание на них.
- Но, Свамижи, нет никого, о ком мне хотелось бы думать. Я, видимо, никого по- настоящему не любила.
-Может быть, с этого нужно начать. Начни любить близких тебе людей. Ты знаешь, это самый высший завет Иудаизма: Люби ближнего своего, как себя самого. В нем ты и увидишь бога.
- Я даже не знаю, что такое - любовь?
- Любовь - это концентрация. Это сосредоточение всего твоего внимание на предмете любви.
Пожилая дама, родом из Бельгии, сидевшая рядом, продолжает этот разговор, она спрашивает:
-Свамиджи, мне медитация дается легко. Мысли меня не тревожат. Только я закрываю глаза, покой снисходит до меня, и я быстро засыпаю. Правильная ли это медитация?
- Ни в коем случае! Медитация это состояние бодрствования, а не сна. Цель - быть более осознанным ко всему, что происходит. Если ты медитируешь, и тебе мешают мысли, значит, ты осознаешь мысли. Это лучше, чем сон. Поэтому я советую новичкам медитировать с открытыми глазами.
Как-то в Канкаль приехала богатая семья. Мужчина - француз, заведовавший большим банком в Филиппинах, его жена - филиппинка, тоже занимающаяся каким-то бизнесом. С ними был хорошенький ребенок- полукровка. Они рассказывали, что много работают, все время мотаются из Филиппин во Францию и обратно. Сейчас в очередной раз, направляясь во Францию, они решили, по совету друзей, остановиться на несколько дней в Индии и посетить Виджаянанду. Они жаловались на загруженную жизнь современного бизнесмена полную неотложных дел. Они говорили, что по воле судьбы им приходится очень много работать, и нет времени даже на ребенка, не то чтобы на духовное восхождение. Они спрашивали, как можно, если можно вообще, сочетать деловую жизнь с духовностью.
-Есть путь для таких людей как - вы. Это путь - Карма - Йоги. В Индии традиционно существовали две дороги к Абсолюту. Одна - дорога Саньяси, требующая полного отречения от любой собственности. Это жизнь отшельника - прямой путь к богу. Но это не каждому подходит. И не каждый отшельник достигает бога. Есть иная дорога - жизнь домохозяина. У семьянина нет времени для круглосуточных молитв и медитаций. Он обязан работать, обеспечивать семью, принимать мирские решения. В подобном случае, он должен практиковать не заинтересованность. Что это значит? Что бы вы ни делали, какие бы решения вы ни принимали, вы не должны беспокоится о результатах этих действий. Взваливайте всю ответственность за плоды своих трудов на бога. Только он действует - не вы. Это получится, если вы отвергните мысль о том, что вы - делатель. Подобная мысль лелеет наш эгоизм. Чем больше мы видим себя в наших действиях, тем больше мы волнуемся за исход этих дел, тем больше взваливаем на себя непосильного груза. Освободитесь от него. Теперь, что бы вы ни собирались делать, остановите на секунду ваши мысли и откажитесь от права собственности на это действие.
- Всю жизнь нас учили по-другому.
- Да, конечно. В начале вы будете забывать, но потом это получится. Только не сердитесь на себя, в случае неудачи. В этом вы тоже не ответственны. Делайте, как арабы в войнах с Израилем. Каждый раз, когда после многочисленных поражений, они успешно проводят маленькую операцию - радуются, как после окончательной победы. Так и вы. Каждый раз, когда вам удается все- таки отрешиться от своих действий, радуйтесь, будто полностью себя победили. Поражения на этом пути - не в счет.
- Подождите, но если мы будем все последствия взваливать на бога, значит, мы можем делать все, что придет в голову? Можно совершать преступления, считая себя безнаказанным?
- Обычно мы вредим другим, когда видим себя раздельными от других, так как отожествляем себя с этим телом. Мы разделяем мир на то, что нравится, и то, что не нравится. Мы хотим как можно больше удовольствия этому телу, и во всех других ищем только источник этих наслаждений. Но когда ты не будешь заинтересован в результатах, то есть ты не будешь заинтересован в том, сколько удовольствия тебе принесет то или иное действие, твои поступки будут не эгоистичны.
К нам заехала одна американка. Она посещала семинар в соседнем городе Ришикеше, проводимый Андрю Коеном, известным духовным мастером. Она услышала там о Виджаянанде и решила встретиться с ним.
-Думаете ли вы, что Гуру необходим на духовном пути?
-В начале пути желательно иметь Гуру.
-Как вы начинали свой духовный путь? Вы искали учителя?
-Сначала, - посмеиваясь, рассказывал Свами, - Я решил дойти до бога один, занимаясь исключительно техникой остановки дыхания, рекомендуемой для начинающих Йогов. Я прочитал, что одной этой техники достаточно, чтобы добиться освобождения. Предполагалось, что на это нужно потратить годы. Но я решил, что такой интеллигентный молодой человек, как я, достигнет просветления и за несколько лет тренировки. Я занимался пранаямой очень усердно. Вскоре у меня начались сновидения. Мне мнилось, что ночью я выхожу из своего тела и смотрю, как оно спит с высоты. Чтобы проверить реальность видений, я, выходя из тела, решил изменить порядок вещей на столе. Проснувшись, я обнаружил, что вещи лежат на старых местах, как ни в чем не бывало. Я понял, что такие лунатические странствия к добру не приведут, и необходимо найти учителя. Я поехал в Индию с целью найти себе настоящего духовного учителя.
-Однако наш истинный Гуру внутри нас, это Самость.
- Да, конечно. Мой Гуру также как многие Индийские Садгуру дошли до просветления без помощи духовного учителя, явленного в человеке. Но не все рождаются с подобной силой. В Индии принято считать, что эта сила сумма духовной практики, собранной в предыдущих жизнях.
- Как правильно выбрать себе духовного учителя?
- Самая лучшая первая проверка: на секс и на деньги. Если тот, кто мнит себя учителем, падок на эти вещи, значит, можешь быть уверенной - он не является настоящим духовным учителем.
- Почему?
- Истинный человек духа не имеет желания, к чему бы то ни было в мире, ему не нужно ни денег, ни секса. Единственное его желание направленно только на бога.
- Каждый подобный отшельник может быть духовным учителем. Как я найду того, кто подходит именно мне?
- Когда я в первый раз увидел Ма, все вопросы и сомнения в том, что она мой предназначенный судьбой Гуру отпали. Энтузиазм, охвативший меня, был выше всего того, что я знал.
- Это так же как любовь - с первого взгляда?
- Это и есть любовь.
- Я довольно долго занимаюсь духовной практикой под руководством Андрю Коена, иногда я чувствую, что продвигаюсь, и очень горжусь этим, считаю себя выше других, но подобная эйфория сменяется горьким разочарованием.
- Вот поэтому и нужен учитель. Многие на духовном пути при первых же шагах начинают чувствовать себя духовными и возвышенными, это побуждает их смотреть на других сверху вниз. Задача учителя растормошить ученика. Не дать ему застыть на одном месте. Показывать, как долог еще путь, когда тот чувствует себя слишком духовным и ободрять, если тот считает себя падшим и ни на что не способным.
- Я читала статьи Кришнамурти , он меня просто поразил. Встречались ли вы с ним ?
- Я видел его дважды в Бенаресе. Первый раз я пришел на его лекцию, проводимую в университете. Лекция была рассчитана на современных интеллигентных людей. Меня окружали молодые индийцы, одетые на европейский манер, а я был единственный европеец, в оранжевом платье Индийского монаха. Кришнамурти посматривал на меня с иронией. Второй раз я просто приехал к нему один. Была непогода. В тот день он никого не принимал, но меня все же к нему допустили. Мы обменялись несколькими словами и замолчали, погрузившись в медитацию. Слова были не нужны. Настоящее учение передается молчанием.
К нам приехал красивый очень молодой человек из Парижа, изучающий психологию. У него были заготовлены вопросы:
- Я заметил, что многие люди на Западе, интересующиеся духовностью, люди нестабильные, часто с психологическими проблемами, не находящие себе место в обществе. Что вы думаете по этому поводу?
- Те, на кого ты указываешь, обычно следуют эзотеризму или оккультизму. На Западе «Мистицизм» не является конвенциональным. Поэтому это привлекает людей неуравновешенных. В Индии мистицизм лучше принят. Вопрос об оппозиции обществу здесь не стоит, так что нет проблем в этой области.
- Но люди, выбирающие духовный путь, обычно несчастны в жизни. Если бы Рембрандт или Ван Гог так не страдали на уровне своего маленького «я», разве их работы были бы так волнующи?
- Страдания это - как болящая заноза, которая будоражит людей, мешает им заснуть. Но не все люди, прошедшие через страдания, приходят к спиритуальности. Принято также думать, что все люди, кто следуют духовному пути, должны были пройти муки ада. Но не так было в моем случае. Я был счастлив своей специальностью доктора, и любим жителями маленького городка, в котором практиковал. Но я чувствовал, все это очень малым и нестоящим.
- Значит, можно сказать, вы не были счастливы?
- Я не был удовлетворен своей обеспеченной жизнью. Меня тяготила банальность и скука ежедневного существования.
Был один вопрос, который я в той или иной форме спрашивала много, много раз:
- Ну, скажите, Свамижи, можем ли мы, в конечном счете, полностью перевоспитать свою личность. Вот современные психологи под влиянием психоанализа, предложенного Фрейдом, говорят, что, разбирая всю подноготную наших детских впечатлений и понимая, как появились те или иные страхи, можно избавиться от этих самых страхов. Но, тем не менее, этот метод вряд ли кому принес настоящее долговременное облегчение. Скажите, есть ли у нас шанс полностью освободить себя от любого страха и от всего того ущербного, что было привито воспитанием?
Виджаянанда посмеивался, смотрел вдаль и рассказывал мне одну и ту же историю:
" Когда - то у одного гуру был ученик, стремившийся достичь освобождения. Гуру послал ученика в лес двенадцать лет заниматься медитацией в полном уединении. Единственная вещь, которую ученик имел, была доти, белая тряпка, обмотанная вокруг пояса. Йог медитировал у себя под деревом целый день, а к вечеру спускался в деревню и просил немного риса. Однажды крыса подобралась к нему, пока он спал, и разорвала его доти. Йог стеснялся своей наготы, поэтому следующий раз, когда он пошел в деревню, он попросил людей дать ему новую тряпку. Люди принесли ему доти. Но на следующую ночь повторилось то же самое. И он снова, и снова спускался в деревню за одеждой, пока людям это не надоело. "На тебе кошку",- сказали они, - " Пусть защищает тебя от крысы". Теперь каждый раз, когда йог спускался в деревню, он просил молочко для кошки. "Возьми, наконец, себе корову", - предложили жители деревни, - "Она будет давать тебе молоко". Но на корову ему нужно было выпрашивать много риса. "Вот тебе зерна, засей рисовое поле",- советовали люди. Так он и сделал, но теперь ему приходилось много работать: он вспахивал поле, собирал урожай, доил корову. "Женись", - учили люди, - "Жена и дети будут помогать тебе в работе".
Прошло двенадцать лет. Учитель пошел в лес проведать своего ученика. Но вместо леса он увидел широкое поле, где много людей трудилось, собирая урожай.
- Где Йог, которого я когда-то сюда послал, - в недоумении спрашивал учитель.
- Спроси у хозяина, может он тебе поможет, - сказал один из работников, указывая на толстяка, следившего за работой.
Гуру подошел к хозяину.
-Учитель,- воскликнул тот, упав на колени, - вы не поверите, но все вышло из дранного доти.
Февраль 2001г.
После долгих странствий по Индии я вернулась в Канкаль с намерением быть там как можно дольше. Пришел февраль, и погода стояла прекрасная. Я могла гулять, читать и писать большую часть дня, а вечером общаться с Виджаянандой. К тому же в Канкаль, наконец-то, вернулся доктор Жак, о котором я много слышала. Этот своеобразный интеллектуал - анахорет проживает по сегодняшний день большую часть года в Дольчине, том самом идеальном для йога месте, где когда-то прожил семь лет Виджаянанда. Время от времени Жак приезжает в Канкаль, где у него есть комната и компьютер, навещает Виджаянанду и редактирует свои произведения. Его книги публикуются во Франции.
Когда я увидела Жака впервые, он напомнил мне князя Мышкина. Очень длинный и худой с темно- русой бородой, обрамляющей бледное аристократическое лицо, немного затуманенный или направленный вовнутрь взор. Но, несмотря на такую внешность, доктор Жак на редкость общительный и открытый. Он охоч до шуток и анекдотов; как и все французы, любит иронизировать при каждом удобном случае, и при всем при этом совершенно свободен оттого, что называют физической страстью, и что обычно препятствует нашему желанию вести аскетический образ жизни. Будучи в прошлом психотерапевтом, он много пишет об общностях и различиях между психологом и духовным учителем. И тот и другой ведут своего подопечного к лучшему осознанию своих внутренних состояний, эмоций и желаний, для того чтобы лучше контролировать эти состояния. Но цель у них разная: духовное поднятие в одном случае, и успешное продвижение в мире - в другом. Мы много общались и часто говорили о медитации и искусстве сосредоточения. Ведь согласно учениям индийских учителей концентрация является одной из самых важных духовных достижений. Я жаловалась на то, что у меня не получается осознанно концентрироваться на одном. Все советы, мне предлагаемые, приводили к какому-то замкнутому кругу: получалось, что безграничная любовь к богу ведет к высокой концентрации на нем, но чтобы так полюбить бога, нужно уметь концентрироваться на нем. Жак мне советовал обратиться к моей религии, где большое количество религиозных предписаний, требующих скрупулезного ежедневного соблюдения, ведут к той же цели - концентрации внимания на боге. Причем Жак совсем не был евреем. Он родился в религиозной католической семье, растившей восемь детей, воспитывался при монастыре и с раннего детства мечтал стать священнослужителем. В течение жизни занимался изучением многих духовных традиций, в том числе хасидизмом и суфизмом. По его мнению, разные религиозные течения, несмотря на явное идейное сходство между собой, не были заимствованы одна из другой, и также исторически мало связаны друг с другом. Тем не менее, вопреки огромным культурным различиям, у всех них есть одна общая цель, стремиться к единому корню существования. И именно этот факт, часто говорил Жак, именно то, что люди разных стран и континентов самостоятельно приходят к пониманию одного бога, выраженного в разных и даже противоположных на первый взгляд символических формах, только укрепляет и доказывает веру в абсолют. Можно выявлять структуры всех верований, мифологий и культур, можно, следуя моде, бахвалиться и разрушать эти структуры, но есть некое неопределенное начало, начало всех начал, избегающее утверждения и отрицания, критики и анализа, то чему все религии поклоняются, "присутствие отсутствия" или " отсутствие присутствия", то к чему все духовные пути так или иначе стремятся добраться.
В марте был фестиваль красок, как раз совпадающий с Пуримом. По традиции люди покупают краски, разбавляют их водой и обмазывают ими всех попадающихся на дороге случайных встречных. В Индии любая вещь доходит до абсурда или до совершенства, это неизгладимое качество нации. Так и этот праздник... Говорили, что прохожие могут с обливать друг друга краской так обильно, что бывают случаи ожогов и раздражений на коже и в глазах от большого количества химической краски. Так что мне советовали не выходить на улицу в течение этого праздника, и даже не высовываться в окно. Но, конечно, я вышла, зарядив красящей жидкостью пистолетик. Осторожный Жак спрятался в свое комнате и даже не решался выходить на кухню, боясь, что я, или кто-то из жильцов в боевом азарте пошлет в него очередь ядовитой краски. Я старалась не отходить от ворот моего дома, и, спрятавшись за калиткой, выскакивала, увидев прохожего, стреляя в него полной очередью красок. Индийцы тут же набрасывались на меня, усердно поливая краской, куда попало, и за шиворот, и в лицо. Мне пришлось отмываться несколько часов, а на волосах краска висела еще неделю.
Весна постепенно входила в свои права, с каждым днем становилось жарче и жарче, и вскоре, мне пришлось уезжать.
- Я даю тебе мантру, - прошептал мне Виджаянанда, наклонившись к самому моему уху, - помни ее, и говори всегда, когда можешь, - и он прошептал на своем старческом, древнем языке: - Шма Исраэль адонай элохейну адонай Эхад.
Трудно было возвращаться в Израиль, в жизнь, где нужно бороться за существование, зарабатывать хлеб и думать о будущем, где причинно- следственная связь лежит на плечах тяжким бременем. Где наша свободная цивилизация, покорилась новой жестокой вере, требующей от каждого жертвовать всеми своими силами и средствами, ради приобретения все большего количества вертящихся игрушек. Где, покоренные силой этой веры, люди давно перестали жить для себя, или просто жить, а словно бы потонули в море вещей, ради которых они работают и жертвуют своей жизнью.
Но моя связь с Виджаянандой не прекратилась, я посылаю ему поздравления на каждые еврейские праздники, и он иногда отвечает. Я с трудом разбираю его слова, еле просвечивающиеся на тонкой индийской бумаге.
- Самое лучшее начни соблюдать субботу и кашрут, - он пишет, - и главное не забывай, что вся религия может быть выражена в двух предложениях: Люби бога своего, и люби ближнего своего, как себя самого.
