Кац Юрген Дмитриевич. Ленин и Канада. Глава 4: От "политической неопытности" к борьбе за ленинизм. Тим Бак

0x01 graphic

Ленин и Канада

Глава 4: От "политической неопытности" к борьбе за ленинизм

Учредительный съезд Рабочей партии демонстративно отверг предложение о действии, которое предало бы основы ленинского учения, и попытки обойти, исказить или отвергнуть их, возникшие в годы, последовавшие за учредительным съездом, рассматривались так же прямо, на основе ленинского учения. Наиболее серьезной в этом отношении была наша неспособность быстро и решительно бороться с оппортунистическими тенденциями, которые вскоре проявились на поверхности. Эта неудача явилась тем условием, при котором была подготовлена почва для возникновения троцкистской оппозиции, а затем и для откровенно оппортунистической попытки ввести партию в заблуждение и заставить ее отказаться от ленинского учения.

Оглядываясь назад, становится очевидным, что наше слабое понимание важности борьбы на идеологическом фронте сказалось на том уровне, на котором партия начала свою работу в учредительном съезде. На съезде не обсуждалось значение борьбы на теоретическом фронте, хотя упор Ленина на это в "Государстве и революции" был предметом широкого обсуждения. Не было принято никакого решения и, следовательно, никакого обсуждения или необходимости неустанного подчеркивания принципов марксизма и недвусмысленного противодействия даже кажущимся незначительными отклонениям от марксизма как необходимого условия его правильного применения в различных национальных условиях. "Борьба за партию" рассматривалась главным образом как борьба за членов партии. Конечно, мы не смогли подчеркнуть или хотя бы формально признать тот факт, что жизненно важным элементом "борьбы за партию" является непрерывная и непрестанная борьба за укрепление и закалку ее революционной души: марксизма-ленинизма.

Съезд объявил войну как левизне, так и оппортунизму. Но мы не делали никаких попыток объяснить, почему капитализм, особенно в той обстановке, которая господствовала в Канаде, постоянно порождал оппортунистические тенденции, которые пронизывали мелкую буржуазию, а оттуда и рабочий класс. В основном конвент был настороже только к оппортунизму в профсоюзном движении и только к оппортунизму среди его лидеров.

В защиту участников нашего учредительного съезда следует подчеркнуть, что оппортунизм свирепствовал среди бюрократии профсоюзного движения с размахом и наглостью, не имевшими прецедента. Борьба, которая должна была вестись против анархо-синдикалистской путаницы и иллюзий, не могла быть отделена от этого факта.

Коррумпированная буржуазная бюрократия Американской федерации труда и связанных с ней "Международных" полностью отступила перед послевоенным наступлением работодателей и их воинственно-реакционным лозунгом "Назад в открытую лавку". Их малодушное руководство, обусловленное трусливым классовым сотрудничеством с работодателями, проигрывало забастовки по всем Соединенным Штатам и Канаде. Рабочие претерпели серьезные сокращения заработной платы. Канадская ассоциация промышленников публично призывала к общему сокращению заработной платы на тридцать процентов. Президенты ряда "Международных" имели основания опасаться, что их члены воспользуются забастовкой как возможностью "вытащить Сиднея Хиллмана", то есть создать другой профсоюз.

Ответом капиталистически настроенных автократов, которые управляли АФТ и ее "Международными", было стремление к миру между собой и работодателями путем разрушения классового характера контролируемых ими профсоюзов. Они приступили к их преобразованию в организации прямого обслуживания работодателей, интегрировав их в механизм монопольно-капиталистической эксплуатации.

Самуэль Гомперс, президент АФТ, а вслед за ним и его преемник Уильям Грин, осудили идею независимого политического действия рабочего класса, в то время как вместе с президентами "Международных" они сами активно участвовали в капиталистической политике, часто используя средства Союза, который они контролировали, для поддержки капиталистических партий, членами которых они были.

Ряд "Международных" предлагали работодателям свои услуги по сокращению издержек производства, для чего профсоюзы нанимали кадры капиталистических специалистов по ускоренной технике. Например, Профсоюз Машинистов заключил контракт с Канадскими Национальными Железными Дорогами, чтобы сотрудничать с производственными специалистами этой корпорации в снижении трудозатрат производства в цехах и депо, в которых она строила, ремонтировала или выполняла работы по техническому обслуживанию локомотивов, подвижного состава и другого железнодорожного оборудования по всей Канаде. Некоторые "Международные" даже предоставляли работодателям авансовые или неполные займы для финансирования изменений в их производственных технологиях. Цена такого "сотрудничества" заключалась просто в том, что нанимались только их члены или члены других "Международных". Это дало дополнительное оружие в руки бюрократов-коллаборационистов. Это означало, что противники, исключенные из профсоюза, одновременно были исключены и из сферы занятости, и из эффективного контакта со своими коллегами по работе.

Ряд "Международных" учредил банки и страховые компании, причем президенты Союзов были также главами этих капиталистических корпораций. Они занимались широко распространенными спекулятивными схемами. Один "международный" профсоюз, действуя через свой банк, стал владельцем и оператором штрехбрекерских угольных шахт и помог предотвратить объединение шахтеров Западной Вирджинии в Объединенный Профсоюз Шахтеров. Действительно, Уильям З. Фостер клеймил этих агентов монопольного капитала внутри профсоюзов как "обманщиков труда".

В течение всего этого периода канадская партия в тесном сотрудничестве с партией Соединенных Штатов вела в профсоюзах неустанную кампанию против политики, с помощью которой капиталистически настроенная бюрократия стремилась их выхолостить. Степень, в которой наша кампания привела к изменениям в руководстве профсоюзов или политике, была различной. В некоторых профсоюзах за короткое время произошли радикальные изменения как в кадровом составе руководства, так и в его политике. В других реакционеры могли с формальной правдивостью утверждать, что никаких изменений не произошло. Так было в некоторых профсоюзах, члены которых считали себя "рабочей аристократией". Примечательно, однако, что это не относится ко всем профсоюзам этой категории. Главное, решающий факт, действительно, состоит в том, что основная цель кампании была достигнута. Революционные рабочие вернулись в профсоюзы. Под их влиянием тысячи радикально настроенных рабочих, которые "отсиживались", возобновили профсоюзную деятельность. Это был жизненно важный плод Ленинского руководства. Она положила конец господству левацких иллюзий анархо-синдикалистов и возродила организованную борьбу против классового сотрудничества в профсоюзном движении в целом.

Оппозиция политике "обманщиков труда" росла в тех профсоюзах, которые они контролировали, и во всем профсоюзном движении в целом. Одновременно с этим, в качестве альтернативы политике классового сотрудничества все более широкую поддержку получали требования индустриального унионизма, независимого политического действия рабочего класса, объединения рабочих в крупных отраслях массового производства. Организация была начата в сталелитейной, автомобильной, мясоперерабатывающей, электротехнической промышленности и сельскохозяйственном машиностроении. Перед лицом чудовищных трудностей, вызванных открытым сговором антипрофсоюзного монополистического капитала и государства, организационная работа в этих отраслях велась болезненно, но с нарастающим размахом, пока диалектика экономического кризиса и изменение соотношения сил в капиталистической политике Соединенных Штатов не открыли путь для возникновения "Комитета производственных профсоюзов" и движения в целом.

В период, когда Коммунистическая партия Канады развивала довольно бурную гордость за Ленинскую роль, которую она играла в профсоюзном движении, внутри самой партии развивались некоторые антиленинские тенденции. Эти тенденции должны были бы вызвать серьезное беспокойство. Тот факт, что они не были сразу признаны доказательством опасной инфекции, был вызван той же слабостью в нашем понимании марксизма, которая позволила Учредительному съезду ограничить свою борьбу с оппортунистическими тенденциями тогда, когда они стали открытой оппозицией; как будто каждый из них был совершенно отдельным, случайным явлением.

Для экономии места не стану подробно описывать множество форм, в которых оппортунизм проявил себя в ходе борьбы за преодоление и, в конечном счете, за ликвидацию анархо-синдикализма в рабочем движении Канады. Мы должны ограничиться теми, которые, обнаружив себя сначала как случайные, изолированные настроения, стали отчетливыми тенденциями в партии.

Оппортунистическая тенденция, возникшая первой и получившая широкое распространение в партии, казалось, прямо вытекала из нашей чрезмерной озабоченности борьбой в профсоюзном движении. Его наиболее общим выражением был аргумент о том, что рабочий класс может достичь социализма только через профсоюзы. Роль партии, говорили сторонники этой тенденции, должна быть главным образом просветительской, помогая профсоюзам стать достаточно сильными численно, чтобы взять под контроль промышленность, избрать большинство в парламенте и определить национальную политику. Такова была общая форма этой тенденции. То, что можно назвать вторичными предложениями, которые варьировались в зависимости от местных условий, включало в себя некоторые из них, объективно, антипартийные. Некоторые из жертв этой тенденции выступали за полную профсоюзную ортодоксию, вплоть до того, что выступали против партийной инициативы в кампаниях по объединению рабочих в неорганизованных отраслях промышленности, поскольку, по их мнению, организация требовала создания новых профсоюзов, а Профсоюзная бюрократия обвиняла партию в "двойном профсоюзничестве".

Еще одним отклонением от Ленинизма, которое поначалу находило выражение лишь в единичных случаях, но становилось определенной тенденцией, было сопротивление выдвижению кандидатов от Коммунистической партии на выборах на том основании, что парламентская деятельность партии была бы более эффективной, если бы она была сосредоточена на поддержке кандидатов, выдвинутых различными лейбористскими партиями. Следует отметить, что упомянутые "лейбористские партии" были местными организациями, которые действовали почти в каждой городской общине Канады в то время как единственная реформистская оппозиция Коммунистической партии.

Помимо двух указанных выше форм оппортунизм выражался в форме мелкобуржуазного революционизма и ностальгических аргументов в пользу превращения в партию, в сущности, Социал-демократического федерализма под видом "улучшения ее структуры".

Сначала оппортунистические предложения были сформулированы с точки зрения партийной выгоды. Однако по мере того, как это становилось тенденцией, акцент смещался с претензий на усиление партийного руководства рабочим классом на критику партии. Утверждение - "Партия - это секта!" - стало частым утверждением, даже на партийных собраниях. Выдвигались доводы в пользу безоговорочной поддержки кандидатов, выдвинутых местными лейбористскими партиями, потому что "мы все идем одним путем" и, не всегда, но все часто, "не должна ли наша борьба быть направлена против капиталистического класса и его партий, а не против тех, кто тоже хочет лучшей жизни?". В одном или двух населенных пунктах правильность предложения партии о Едином фронте была открыто поставлена под сомнение на том основании, что: "это сделает принятие позиций, продиктованных Коммунистической партией, условием нашего сотрудничества".

Как указывал Ленин, такие отступления от марксизма "...Нельзя объяснять.... ни случайностями, ни ошибками отдельных лиц или групп, ни даже влиянием национальных особенностей или традиций и т. п. Должны быть коренные причины, лежащие в экономическом строе и в характере развития всех капиталистических стран и постоянно порождающие эти отступления." [12]

Это в полной мере относится к всплеску оппортунизма в рабочем движении Канады во второй половине десятилетия 1920-х гг. капиталистическая экономика оправилась от своего послевоенного экономического кризиса. Эффект снижения масштабов новых капиталовложений из Великобритании был более чем уравновешен быстрым ростом инвестиционного капитала из Соединенных Штатов, особенно потому, что очень большая часть последнего использовалась для развития новых отраслей промышленности, в которых использовалась рабочая сила. Экономика страны стремительно развивалась. Порочная кампания сокращения заработной платы, проводимая работодателями, привела к резкому снижению уровня зарплат, но к середине десятилетия кампания сократилась. Иммиграция снова возросла до массовых масштабов. Большинство новых иммигрантов прибывали из Британии. Десятки тысяч из них были членами профсоюзов, связанных с британской Лейбористской партией. В Канаде они способствовали росту местных лейбористских партий, которые росли в этот период. Канадский экспорт увеличивался, уровень цен рос, сигналы восстановления капиталистического экономического бума становились очевидными. Отношение классовых политических сил было точно таким, как Ленин описал преобладающее отношение в капиталистических странах и ту стадию развития, которая характеризовала Канаду в то время, в своем предисловии к переписке с Зорге.

"Политическая арена в этих странах -- при почти абсолютном отсутствии буржуазно-демократических исторических задач -- была всецело заполнена торжествующей, самодовольной буржуазией, которая по искусству обманывать, развращать и подкупать рабочих не имеет себе равной на свете" [13]

Капризы капиталистической политики того десятилетия заставляли выдающихся представителей "торжествующей и самодовольной буржуазии", либерального премьер-министра У. Л. Маккензи Кинга, проявлять мягкую симпатию к идее буржуазных социальных реформ и даже "доброжелательную терпимость" к попыткам политических действий рабочего класса.

В такой обстановке, при очень высокой степени текучести рабочих и подвижности отношений между мелкой буржуазией, городской и сельской, и рабочим классом, как сорняки прорастали оппортунистические тенденции. Ядовитое идеологическое загрязнение непрерывно просачивалось в партию. Самокритично следует признать, что наша неспособность вести непрестанную идеологическую борьбу привела к тому, что наша партия была чрезвычайно активна в нескольких областях общественной работы, но идеологически напоминала заброшенный сад.

Одновременно и, казалось бы, в противовес упомянутой выше тенденции возникла другая. Приверженцы этого второго ярко выраженного направления приняли революционную позу, и некоторые из них были левые по темпераменту. Но основной политический характер этой тенденции заключался в возврате к сектантской пассивности. Против оппортунистического предложения партии сосредоточить свою избирательную деятельность на поддержке кандидатов, выдвинутых местными лейбористскими партиями, "левые", как они себя называли, предложили партии прекратить поддерживать требования реформ и кандидатов, выступающих за реформы, и ограничить свое участие в избирательных кампаниях использованием их исключительно для политических разоблачений.

Приверженцы этой тенденции возродили некоторые аргументы, которые ранее были частью политического запаса Социалистической партии Канады. Они неверно истолковали марксистский тезис о неизбежности замены капитализма социализмом, имея в виду неизбежность краха капитализма. Из-за этого они утверждали, что Коммунистическая партия должна прекратить участвовать в борьбе за частичные требования и дискуссии о тактике. Фактически они отрицали необходимость развития сознательной революционной борьбы рабочего класса.

Попутно стоит отметить, что некоторые из главных представителей этого направления, в том числе наиболее известный пресс-секретарь Малкольм Брюс, член Политбюро, были идентифицированы с таким же отношением в Социалистической партии Канады. Они вышли из СПК и вступили в Коммунистическую партию (некоторые из них, например Брюс, прочитали все работы Ленина, которые были опубликованы на английском языке до этого времени), но они не изменились.

В течение первых шести лет после основания Коммунистической партии Канады в июне 1921 года политическая незрелость, которая включала в себя в целом низкий уровень теоретического понимания, была общим знаменателем идеологического уровня тех из нас, кто противостоял как правому оппортунизму, так и самозваной "левизне", не меньше, чем у тех, чьим позициям мы противостояли. Если бы в то время на английском языке было опубликовано больше критических работ Ленина, мы могли бы лучше понять нашу проблему. Поскольку это была наша по существу правильная оппозиция обоим течениям, то она принимала форму борьбы между индивидами, обычно на основе чисто локального выражения того или иного отклонения, как будто каждый из нас создавал свои политические предпочтения в вакууме. Поскольку многие из тех, на кого оказывалось влияние, были членами партии, которые играли активную роль в своих профсоюзах, эти локальные конфликты отрицательно сказывались на роли партии в профсоюзном движении.

Первое элементарное осознание природы элементов раскола, развивавшихся в нашей партии, и необходимости динамичного политического действия для их преодоления явилось побочным продуктом великой трагедии, постигшей все человечество 21 января 1924 года. Потеря Ленина глубоко повлияла на членов Коммунистической партии Канады. Это сказалось на рабочем классе в целом, все демократические канадцы оплакивали эту потерю, но для коммунистов это был особенно тяжелый удар. Наша реакция, когда члены партии оправились от первого потрясения, состояла в том, чтобы сплотить наши силы в обновленной и углубленной преданности идеалу и цели, олицетворенным Лениным.

Писатели гастролировали по стране в марте и апреле, выступая на митингах памяти Ленина. Мы устраивали публичные памятные митинги везде, где это было возможно. Мы проводили специальные членские собрания везде, где была партийная организация. Одной из самых высоких наград, воздаваемых Ленину в этот период, было то, что публичные мемориальные собрания ознаменовались вербовкой сотен рабочих в "канадскую партию Ленина". На специальных собраниях членов партии наша попытка описать значение жизни и деятельности нашего несравненного вождя для канадского пролетариата была встречена излиянием требований партийного единства в повторном посвящении себя "ленинскому пути". В тех дискуссиях развивались, поначалу спонтанно, элементы откровенного партийного обсуждения тех разногласий, которые становились отчетливыми почти во всех местных организациях. Возникло также осознание того, что источником наших проблем были в первую очередь не злонамеренные, неустойчивые, запутанные или иным образом ненадежные люди, хотя таковые и были. Первичный источник наших проблем нужно было искать в национальном руководстве партии. Нам не удалось и не удавалось "поднять взор" членов организации, сочетая своевременные политические инициативы с последовательной идеологической работой, которая помогла нашим членам прочно осознать связь нашей современной деятельности с борьбой за основные принципы марксизма.

На первом же заседании Политбюро после турне я предложил Центральному комитету провести общепартийную просветительскую кампанию об опасностях как оппортунистических, так и левых уклонов и призвать членов ЦК во всех населенных пунктах к идейной борьбе с ними. К удивлению других, и меня самого, против этого предложения выступил Генеральный секретарь партии Дж.Макдональд. Он утверждал с совершенно необычной для него горячностью, что это было предложение "сделать из мухи слона" и что "вместо того, чтобы вести себя так, как будто у нас есть все ответы на все вопросы, мы должны быть немного скромнее и слушать и учиться у других, чья преданность социалистическому идеалу может быть не менее искренней, чем наша собственная."

К ужасу тех товарищей, которые выступали за то, чтобы противодействовать развитию в Партии "свободной для всех", т. е. Спектор, Национальный председатель и редактор нашего центрального органа "Рабочий", немедленно присоединился к Макдональду в осуждении предложения о проведении просветительской кампании. Следует пояснить, что Спектор всегда поддерживал идею о том, что он стоит значительно левее Макдональда, которого он сам критиковал за "вульгарный прагматизм Макдональда", он, Спектор, стоял за то, чтобы вести партию по компасу марксизма. Это был факт, что в рамках федеративной канадской Рабочей партии, к которой была присоединена наша партия, Спектор энергично работал, чтобы подчеркнуть отличительный характер Коммунистической партии и ту роль, которую мы стремились играть в создании всеохватывающей Федеративной Рабочей партии. Но, выступая против предложения о проведении партийной просветительской кампании по борьбе с оппортунистическими тенденциями, он осудил ее как "попытку хотеть думать самостоятельно". В своей эмоциональной речи он далее охарактеризовал это предложение "как попытку навязать нашим членам политическую смирительную рубашку" и заявил, что "путь к социализму еще нигде не определен на практике, включая советскую Россию". Предложение было отклонено шестью голосами против трех.

В то время еще не было известно, что Спектор установил тесные отношения с троцкистами в те месяцы, которые он провел в Германии в 1923 году "для изучения массового революционного слова немецкой партии". Но даже без этого знания, отрицание Ленинизма, которое было скрыто в его словах, должно было бы побудить нас признать эту проблему и вынести ее на обсуждение членов партии. Другой, а в некоторых отношениях еще более серьезной неудачей было наше нежелание признать, что Генеральный секретарь партии и ее национальный председатель, который был также редактором ее центрального органа, объединились в объективном отрицании необходимости марксизма, разработанного Лениным, как единственного научного руководства для партии в борьбе за социализм. Наша политическая наивность в этом случае дорого обошлась нашей партии в последующие годы. Но жизнь заставила нас действовать. Несмотря на наши собственные недостатки, Ленин показал нам путь к спасению нашей партии.

Идеологическая пассивность оставила членов канадской партии безоружными и тем самым создала благоприятную почву для ядовитых семян троцкизма. Однако эти семена смогли пустить корни только потому, что те члены партии, которые чувствовали опасность и пытались бороться с ней, не были достаточно вооружены знаниями о долгой борьбе Ленина с уклонами Троцкого, его политическом авантюризме, его попытках сформировать оппозицию или помочь оппозиции "с флангов".

Мы очень мало знали об уроках, которые можно извлечь из долгой борьбы между различными течениями марксистов России с 1900 года вплоть до кануна Великой Октябрьской революции. Мы совершенно не знали о той роли, которую сыграл Троцкий в этой борьбе. Сокрушительная критика Лениным роли Троцкого в его статье "О нарушении единства, прикрываемом криками о единстве" еще не была переведена на английский язык. Мы ничего не знали о том, что за пять лет с 1903 по 1907 год Троцкий занял шесть различных политических позиций, причем все они, кроме первой, были оппозиционны Ленину. Как указывал Ленин, "идея Троцкого не быть фракционным состояла в том, чтобы свободно порхать от одной группы к другой." Мы даже не подозревали, что, критикуя действия Троцкого в разные периоды этой борьбы, Ленин осуждал их как "Мещанское примирение" "коварное вероломство" и охарактеризовал Троцкого как "Иудушку" и как "дипломата самого мелкого калибра". Мы были бы потрясены и смущены нашим собственным невежеством, если бы вдруг обнаружили, что совсем недавно, в 1914 году, Ленин писал:

У Троцкого же никогда никакой "физиономии" не было и нет, а есть только перелеты, переметывания от либералов к марксистам и обратно, обрывки словечек и звонких фраз, надерганных отсюда и оттуда. [14]

В июле 1915 года, критикуя то, что писал Троцкий в противовес признанию связи между поражением своего правительства в империалистической войне и борьбой за социалистическую революцию, Ленин писал: "Вот -- образец надутых фраз, какими Троцкий всегда оправдывает оппортунизм ." [15]

Наши сведения о политических отношениях Троцкого с Лениным ограничивались событиями, имевшими место после Великой Октябрьской революции. Даже в отношении них наши знания были неполными и однобокими. Имя Троцкого стало известно в результате того, что канадское правительство сняло его с корабля, на котором он отплыл из Нью-Йорка, чтобы вернуться в Россию, и продержало некоторое время по просьбе британского правительства. Когда его освободили и разрешили плыть на другом корабле, последовал второй шквал огласки, вызванный главным образом тем, что реакционные воинственные газеты протестовали против этого [16]. те же газеты преувеличивали его роль в революции и гражданской войне только для того, чтобы изменить свое мнение о нем после смерти Ленина, поначалу полагая, что он может стать подрывным элементом в руководстве большевистской партией.

До смерти Ленина члены Коммунистической партии вместе со всеми радикальными рабочими верили во многое из того, что писали о Троцком капиталистические газеты, в том числе и в то, что мы должны были признать плодом журналистского воображения. Даже известие о том, что Ленин вмешался, чтобы спасти профсоюзы от опасной, непродуманной политики, которую пытался навязать им Троцкий, было воспринято в духе: "представьте себе, даже Троцкий может ошибаться". Было много людей, которые сначала не были готовы согласиться с тем, что он был неправ. До самой смерти Ленина существовал тщательно продуманный миф о том, что большевики были "партией Ленина и Троцкого", продуктом их двадцатилетнего сотрудничества, и что Троцкий был фактическим организатором революции. Тезис "Ленин только его теоретик" был принят довольно широко и обусловил мышление канадских революционеров. Необходимо подчеркнуть эти факты, потому что в противном случае влияние коварной троцкистской оппозиции внутри Коммунистической партии Канады и ее рост в течение нескольких лет под прикрытием "свободы критики" были бы необъяснимы.

Из-за того, каким образом троцкистский вирус был распространен в канадской партии, а также из-за того, что они не смогли создать жизнеспособную организацию, когда были разоблачены и вынуждены отождествлять себя с реалиями оппозиции Троцкого Советскому Союзу, строительству социализма и мировому коммунистическому движению, необходимо было также указать на политический характер потенциального организатора и лидера троцкизма в Канаде в 1920-е годы. М. Спектор, сын мелкого лавочника, был во всех отношениях канадским представителем в веке двадцатом Прудонистов столетней давности, описанных Марксом и Лениным следующим образом:

..."блестящие" молодые буржуазные интеллигенты, бросающиеся "в самую гущу пролетариата" в периоды социальных потрясений и неспособные занять позицию рабочего класса или вести упорную и серьезную работу среди "рядовых" пролетарских организаций[17] .

Воодушевленный Великой Октябрьской революцией, забастовкой в Виннипеге, продолжающимися признаками социальных потрясений в Канаде и своим открытием в марксистской литературе, М. Спектор в 1921 году оставил учебу. Он оставил университет Торонто, где изучал юриспруденцию, и стал штатным партийным функционером. С первых же минут своего знакомства с движением он не скрывал своей романтической и совершенно некритической привязанности к Троцкому.

Весной 1923 года он отказался от постоянной партийной работы и вернулся в университет с явным намерением "заняться юриспруденцией". Вскоре после этого он снова бросил учебу, когда один горячий поклонник Ленина и сторонник канадской партии предложил оплатить его расходы на длительную поездку в Германию, где, как мы все тогда считали, назревал революционный кризис. Он отправился, якобы, изучать массовую революционную работу немецкой партии. На самом же деле, как он сам потом признался, он проводил свое время с троцкистами, оставаясь в доме одного из самых преданных из них. Когда ожидаемая революция не состоялась, он отправился в Москву, где тайно завершил свою интеграцию с троцкистами. Вернувшись в Канаду в начале 1924 года, он возобновил свою деятельность в качестве штатного партийного функционера и через относительно короткое время снова стал редактором "Рабочего".

В отношении Спектора произошла перемена, которую Генеральный секретарь назвал "переменой к лучшему". "В прошлом он выставлял напоказ свое некритическое восхищение Троцким и всем, что с ним связано, как знамя. Резкая перебранка, вызванная его дерзким преклонением перед Троцким, например, когда он называл его "мечом революции", обычно смягчалась аргументом Генерального секретаря о том, что "мы не можем отказать товарищу в праве немного романтизировать великую революционную фигуру". Но после возвращения Спектора из Германии и Москвы он был очень осмотрителен. Например, при обсуждении предложения о проведении партийной просветительской кампании он не выдал никаких троцкистских настроений. Точно так же и с рабочим он возобновил редакторство. По отношению ко всем животрепещущим вопросам, обсуждавшимся в Советском Союзе и во всем мировом коммунистическом движении, "Рабочий" стал таким же, каким была газета Троцкого в 1914 году, когда Ленин писал: "в Борьбе вы не найдете простого живого слова ни по одному спорному вопросу." (Том. 20 с. 160) Далее Ленин назвал шесть вопросов, которые в то время были предметом острых споров в партии и вокруг нее внутри страны и за рубежом, отметив, что ни один из них не был упомянут в дневнике Троцкого. Ленин пришел к выводу, что политическая работа Троцкого должна быть признана его отказом занять определенную позицию по этим спорным вопросам.

Когда в 1924 году он возобновил редакторство "Рабочего", М. Спектор принял ту же практику. Он на словах восхвалял достижения советского народа во главе с его исторической партией, периодически публикуя некоторые официальные публикации, издаваемые советским правительством. Он ни разу не упомянул в "Рабочем" о конфликте мнений между Троцким и большинством членов Центрального Комитета. Действительно, никакой общественной реакции на этот конфликт не было ни у "Рабочего", ни у генерального секретаря партии. Не было официального признания того факта, что в Советском Союзе и в мировом масштабе ведется напряженный политический конфликт, исход которого будет иметь решающее значение для борьбы за социализм на долгие годы вперед.

В этот период Спектор развил практику публичных лекций по книгам. Лекции были популярны, и он много путешествовал в связи с ними. Его любимым произведением была "Литература и революция" Троцкого, от которой он приходил в восторг. Время от времени ходили слухи, что помимо публичных лекций по книгам он встречается с различными группами беспартийных людей и что предметом таких встреч является Троцкий, его теория перманентной революции, его труды, его превосходство над всеми другими лидерами русской партии и т. д. Спектор категорически отрицал, что он каким-либо образом связан с какой-либо политической организацией, кроме Коммунистической партии и канадской Рабочей партии, к которой мы принадлежали. Большинство членов Политбюро возражали против того, что Генеральный секретарь объявил "неоправданным вмешательством в личную жизнь товарища", и ничего не предпринималось.

В течение пяти месяцев с февраля по июнь 1925 года нынешний писатель возглавлял организационную кампанию в провинции Альберта. В начале апреля я получил письмо от генерального секретаря товарища Макдональда. Он объяснил, что Вильгельм Мориарти, представлявший партию на пленуме ИККИ [18], телеграфировал из Москвы с просьбой дать указания, как голосовать по вопросу о том, является ли троцкизм антиленинским течением, вредным для дела социализма. Макдональд попросил меня немедленно сообщить свое мнение по телеграфу. Я ответил так: в конфликте между Троцким и большинством членов Центрального комитета советской партии позиция Троцкого явно противоречит тому пути, который указал Ленин, и усилия его сторонников организовать международную поддержку его неправильной позиции определенно вредны для дела социализма. Зарегистрируйте мой голос соответствующим образом. Я должен протестовать против недостатка информации.

Приведенный выше текст не заключен в кавычки, поскольку телеграмма находится в архиве Королевской канадской конной полиции и недоступна мне. Текст, однако, верен, вероятно, даже точен слово-в-слово.

Я не получил никакого ответа от генерального секретаря, и в "Рабочем" не было никаких упоминаний об этом деле. В то время членам Политбюро не предоставлялись копии протоколов заседаний. В пылу нашей борьбы за прочное создание "Союза шахтеров Канады" я предположил, что члены Политбюро решили принять меры по просьбе Мориарти.

Я был поражен, узнав вскоре после моего возвращения в Торонто в июле, что телеграмма была послана. Это было больше, чем простая инструкция для него, как голосовать. В нем говорилось, что "Исполнительный комитет не убежден в том, что Коминтерн столкнулся в противоборстве с системой взглядов, составляющих троцкизм". "Несмотря на ошибки Троцкого до 1917 года и во время революции, мы убеждены, что приписываемые ему выводы теории "перманентной революции" на самом деле принадлежат Троцкому и что он рассматривает возможность пересмотра ленинизма". Кроме того, телеграмма беспричинно упрекала Коминтерн в "анти-троцкистской атаке". Оно завершилось заявлением о том, что телеграмма не предназначается "для обсуждения в партийной прессе". Это был пример того, что Ленин однажды назвал "тонким коварством" техники Троцкого. Это не относится к вопросу вообще и к прениям на Пленуме, частью которых была телеграмма. "Рабочий" ничего не сказал своим читателям. Правда заключалась не в том, что не было никаких обсуждений не было. Дело было в том, что среди членов совета шла очень активная дискуссия. Если бы в телеграмме была написана правда, она бы гласила: "Мы делаем все возможное, чтобы заглушить дискуссию."

Попытка меня и господина Брюса вновь поднять этот вопрос на следующем заседании Политбюро потерпела поражение семью голосами против двух. Семеро единодушно заявили, что мы искажаем смысл их телеграммы. Они настаивали на том, что ее единственной целью и политическим смыслом было "установить вне всяких сомнений тот факт, что канадская партия не будет втянута в борьбу за власть в Исполнительном комитете Коминтерна". - Так говорили Спектор, генеральный секретарь и госпожа Шульц. Кастанс, очень уважаемый товарищ, который не скрывал своего нетерпения по поводу того, что она называла "вечными придирками к теориям", говорила в том же духе. Другие члены совета потребовали, чтобы "было проведено голосование."

Наша попытка вновь открыть этот вопрос в Политбюро потерпела неудачу, но мы добились того, что о посылке телеграммы будет доложено 4-му Национальному съезду партии в начале сентября. Сообщая об этом Совету, Макдональд повторил и развил в подробностях благовидный аргумент Спектора о "единственной цели и политическом значении" их действий. Он подчеркнул тот факт, что семь присутствовавших членов совета проголосовали единогласно. Брюс, побывавший в Новой Шотландии, ничего не ответил. - "Ответил Товарищ Бак. Его телеграмма была анти-Троцкистской, но он сказал, что ничего не знает о самом обсуждаемом вопросе".- И Макдональд прочел последнюю фразу моей телеграммы, в которой я жаловался на недостаток информации от него. Этим беспринципным трюком он заставил последующий спор о том, что означала последняя фраза моей телеграммы, затмить собой вопрос о про-троцкистской телеграмме.

Дебаты по докладу Макдональда и последовавшее за ним голосование впервые выявили тревожную степень слияния негативных вопросов и критики политики Советского Союза, которые в то время были главным публичным выражением троцкизма в Канаде, с оппортунистической тенденцией в партии. Это означало расширение непризнанного союза между Макдональдом и Спектором до общепартийного масштаба. Ни один оратор не защищал троцкизм как таковой. Большинство ораторов взяли пример с Макдональда и утверждали, что самое главное-дать понять, что наша партия независима и не будет втянута в "борьбу за власть" в других партиях или в Коминтерне. Некоторые ораторы отмечали, что телеграмма, присланная Политбюро, очень определенно вовлекла канадскую партию в политическую борьбу в Коминтерне и поставила канадскую партию прямо в лагерь Троцкого. Мы указали, что одобрить отправку этой телеграммы означало бы, по сути дела, отклонить резолюцию, адресованную нашей партии ИККИ. Ни на один наш вопрос ответа не последовало. Ведущие защитники телеграммы даже не упоминали о том, что мы с ним обсуждали. Наше предложение о том, чтобы вопрос о Телеграмме был исключен из основного доклада и проголосован отдельно, было отклонено подавляющим большинством голосов. Доклад Макдональда был принят, и только семь делегатов проголосовали против него.

После 4-го Национального съезда влияние тех, кто агитировал за публичное партийное обсуждение конфликта между троцкизмом и ленинизмом, несколько усилилось, несмотря на то, что съезд отверг нашу позицию. Только один из нас, а именно нынешний писатель, остался в Политбюро. М. Брюс не был переизбран в Центральный Комитет. Он переехал из Торонто на тихоокеанское побережье и вернулся к своему ремеслу плотника, часть времени проводя в Соединенных Штатах. Однако сразу же после съезда он продолжал высказываться по этому вопросу. Бекки Бухей и Энни Буллер, национально известные и популярные партийные женщины, также решительно высказались по этому вопросу. Нас активно поддерживало руководство Комсомола и ряд рядовых активистов, среди которых были У. (Билл) Беннетт на тихоокеанском побережье и том Макьюэн, который в то время еще работал в своем кузнечном ремесле в Саскатуне, Джон Бойчук и другие в Торонто.

Мощная поддержка нашей позиции была скрыто выражена в резолюции, принятой комиссией, созданной ИККИ для изучения работы канадской партии в период пребывания Мориарти в Москве. В резолюции критиковалась идеологическая пассивность партийного руководства и возникшая в результате этого "идеологическая неразбериха" в партии. В нем высказывалось мнение, что руководство канадской партии не понимало международного значения троцкистской дискуссии для советской партии и всего Интернационала. Он отметил, что руководство партии препятствовало публикации дискуссионных статей в канадской партийной прессе. Этот раздел резолюции был заключен следующим обращением:

...мы настоятельно призываем ЦК КП Канады опубликовать в партийной печати решения Коммунистического Интернационала, а также объяснительные статьи по вопросу о троцкизме против ленинизма и разъяснить всем членам партии отношение Коминтерна к этому вопросу путем организации дискуссий по нему в партийных организациях. (Резолюция канадской комиссии, пятый Пленум ВЦИК, Москва, 1925 год)

Откровенная критика в этой резолюции и ее товарищеский призыв к Центральному Комитету должны были вызвать в партии общественное обсуждение независимо от того, что могло бы сделать большинство руководства. Однако это не произвело такого эффекта. Макдональд смягчил его воздействие, послав самиздатный экземпляр в каждую партийную организацию, просто как часть массы самиздатного материала в рамках подготовки к предстоящему 4-му Национальному съезду. Никогда не было партийного обсуждения этой резолюции. Несмотря на его настоятельный призыв, Макдональд и Спектор, поддержанные большинством, продолжали подавлять дискуссию, отказываясь отвечать на наши аргументы или каким-либо образом вступать в дискуссию. О том, до каких пределов была доведена эта тактика, которую мы ошибочно высмеяли как "прячущую голову в песок", свидетельствует следующее.

Писатель выступил на публичном собрании, организованном Лигой молодых коммунистов в Альгамбра-холле, Торонто. В период вопросов один из членов аудитории попросил оратора прокомментировать заявление, сделанное М. Спектором: "в ответ на вопрос, заданный в этом же зале две недели назад". Вопрос был сформулирован Спектором так: "марксистский закон производительности труда исключает возможность создания крупной социалистической промышленности в такой преимущественно крестьянской стране, какой в настоящее время является Советская Россия."

В дополнение к тому, что это было грубым искажением марксизма, утверждение, приписываемое Спектору, было редким случаем самозащиты перед контратакой. Воспользовавшись этим, этот писатель "пустил в ход оба ствола". Я указывал, что "такое заявление фактически является отрицанием как исторических достижений советского народа, так и революционного характера его государства. И, кроме того, столь механическое использование принципа закона производительности труда противоречит марксизму. Действительно, для информированного марксиста это было бы откровенной нечестностью."

Тогда я и понятия не имел, что Спектор повторяет довод Троцкого. Это показывает, насколько плохо мы были информированы. В то время я был бы потрясен, узнав, что Троцкий был способен на такое грубое непонимание революционной диалектики марксизма. Не зная, что ответ Спектора на вопрос напрямую связывал его с Троцким, я использовал самые провокационные формулировки, какие только мог, в надежде заставить его ответить.

Зал был полон народу. Значительную часть аудитории составляли молодые сторонники или поклонники Спектора. Некоторые из них протестовали против того, что они охарактеризовали как "спланированную публичную попытку поставить под сомнение авторитет товарища Спектора как марксиста". - Они потребовали, чтобы ему предоставили возможность ответить как можно скорее. Писатель и ведущие товарищи из Комсомола ликовали. - "Это, - заверили мы друг друга, - несомненно, вызовет публичные дебаты."

Это не вызвало никаких дебатов. Спектор отказался разбираться с инцидентом в "Рабочем" на том основании, что "этот центральный орган партии не должен увязнуть в местных пререканиях и спекуляциях. Он должен сосредоточиться на канадских проблемах". Большинство членов Политбюро поддержали его.

Конфликт по поводу политики в Советском Союзе и Коминтерне, однако, сразу же после этого перешел в "Рабочего". Спектор договорился перед 4-м съездом партии провести некоторое время в приморских провинциях, читая лекции о канадской политике и о книгах, в том числе о новой книге Троцкого, излагающей его точку зрения на "грядущую революцию в Англии". По причинам, над которыми никто из нас не имел никакого контроля, я стал исполняющим обязанности редактора "Рабочего" во время его отсутствия. Я сразу же занялся этим вопросом, вероятно, не так искусно, как это можно было бы сделать, но прямо, чтобы читателям было очевидно изменение отношения к нему. Макдональд, который сначала усомнился в правильности того, что я сделал, быстро понял важность ответа от читателей. То ли из-за этого, то ли потому, что ни у него, ни у Спектора не хватило духу на это решиться, но через несколько дней после возвращения Спектора из Новой Шотландии я был избран руководителем партийной делегации на 7-й пленум ИККИ.

Другим членом нашей делегации был товарищ Матвей Попович, выдающийся лидер Революционной "Украинской Рабоче-Крестьянской Храмовой Ассоциации". Мы прибыли в Москву в конце ноября.

Политический поворотный момент

Для Коммунистической партии Канады 7-й пленум ИККИ стал решающим поворотным пунктом. От молчаливого согласия в процессе систематической контрабанды симпатий к троцкизму в партию под видом буржуазного либерализма большинство членов партии в очень короткий срок перешло к активной оппозиции троцкизму. Этот поворот наглядно продемонстрировал огромное политическое значение международных конференций. Однако то, как она была осуществлена, свидетельствует о политической незрелости нашей партии в то время, которая сделала возможным сохранение антиленинского оппортунизма.

На своем 7-м пленуме Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала окончательно выработал свою позицию по остро спорному вопросу о том, может ли советский народ строить социализм в своей стране, стоя в одиночку, как это было в то время, в окружении враждебных сил мирового империализма и его сателлитов-капиталистических государств.

Мое собственное понимание дискуссии по этому вопросу неизмеримо обогатилось с участием в этом пленуме, в том числе и в те дни, когда мы были в Москве до его открытия. Одним из первых, кто связался с канадской делегацией после нашего приезда, был наш общий друг товарищ Карл Янсен, "Чарли", как мы с Поповичем и сотнями других членов нашей партии знали его, он продолжал проявлять очень горячий интерес к канадской партии и был возмущен молчанием "Рабочего" по важнейшим вопросам, обсуждавшимся в Интернационале. Мы описали ситуацию и попросили его о помощи.

Товарищу Поповичу было поручено Центральным Комитетом УРКХА договориться с некоторыми делегациями по вопросу о литературе на украинском языке. Единственной гарантией того, что он сможет это сделать, было связаться с этими делегациями и договориться до открытия Пленума. Мы договорились, что он будет заниматься только этим, а я буду собирать информацию для использования нашей делегацией на Пленуме.

Первые два дня после моего приезда мы с товарищем Янсеном провели в библиотеке здания Коминтерна. Из работ Ленина, экземпляров "Правды" и "Известий", а также самиздатных материалов, "Чарли" давал мне беглые переводы сочинений Ленина по заданным мною вопросам. Я нацарапал полный Блокнот стенографистки. Среди них были труды, которые полностью прояснили мою путаницу в политических отношениях между Лениным и Троцким, особенно в годы, предшествовавшие Великой Октябрьской революции. Они ясно показали, что нынешняя оппозиция Троцкого тому пути, который четко следовал основной линии ленинских заветов, не была случайной, а соответствовала всей летописи отклонений Троцкого.

Теперь уже трудно восстановить тот восторг, то чувство открытия, которое было вызвано известием о том, что Ленин так определенно писал о сути тех проблем, которые тогда были предметом интенсивных дискуссий. Я живо помню вызывающий тон, которым я сказал товарищу Янсену: "почему это не было опубликовано на английском языке до этого?", когда он перевел следующее, из Ленинского "доклада девятому Всероссийскому съезду Советов"

...теперь есть два мира: старый мир капитализма, который находится в состоянии смятения, но который никогда не сдастся добровольно, и поднимающийся новый мир, который все еще очень слаб, но который будет расти, потому что он непобедим. (Том. 33, с. 150)

Даже сегодня непоколебимое доверие к советским рабочим, их исторической партии и их революции, выраженное в этих словах, является вдохновением для всех революционных рабочих. Для меня в 1926 году слова Ленина были заверением в том, что социализм восторжествует в Советском Союзе. Отрывки, которые я узнал во время этих сеансов бегущих переводов, убедили меня еще до открытия Пленума, что Ленин был бы на стороне тех, кто говорил: "Да, мы можем построить социализм в Советском Союзе, и мы это сделаем."

Я узнал, что он писал в 1915 году в своей статье "О лозунге Соединенных Штатов Европы", что "Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране." (Том 21 с 342) Я знал, что это противоречило бы той осторожности, с которой Ленин высказывался, предполагая, что эти слова относятся только к социалистической революции. Даже если бы я допустил такую ошибку, меня бы исправило высказывание в апреле 1921 года в его брошюре "О продовольственном налоге": "Правильной политикой пролетариата, осуществляющего свою диктатуру в мелко-крестьянской стране, является обмен хлеба на продукты промышленности, необходимые крестьянину. Только такая продовольственная политика отвечает задачам пролетариата, только она способна укрепить основы социализма и привести к его полной победе." (Том. 343) и, как бы объясняя тот факт, что он имел в виду строительство социализма, в конце своего памфлета высказал мысль: "Мыслимо ли осуществление непосредственного перехода от этого, преобладающего в России, состояния к социализму? Да, мыслимо до известной степени, но лишь при одном условии, которое мы знаем теперь, благодаря одной громадной и завершенной научной работе, точно." (Том. 32, стр. 350) "громадной и завершенной научной работой", на которую ссылался Ленин, был план ГОЭЛРО, изложенный в его статье "О едином хозяйственном плане" в феврале 1921 года, в которой он заметил, что "тщеславный невежда предается своим насмешкам над планом фантастов." [19]

Это лишь примеры вклада, внесенного в мое понимание Ленинского отношения к вопросу о строительстве социализма в Советском Союзе. Другие, например его статья: "О монополии внешней торговли" в критике "ученых господ", утверждающих, что "объективных предпосылок для социализма в нашей стране не существует" опубликованная в "Правде" в мае 1923 года, ясно показала, что Ленин боролся за эту точку зрения до конца.

На пленуме были разногласия среди некоторых делегаций, отражающие различия в мировом движении. Среди делегатов от англоязычных партий были и такие, которые, в отличие от М. Спектора и его коллег-про-троцкистов в Канаде, не скрывали своей уверенности в том, что Троцкий "собьет Пленум с ног". То, что я узнал об отношении Ленина к вопросу о строительстве социализма, еще больше укрепило меня в обратном. Результат дебатов оправдал мое доверие.

Доклад исполнительного комитета был исчерпывающим и убедительным. Многие из них внесли весомый вклад в эту дискуссию. Но решающей чертой пленума была полемика внутри полемики, в которой Троцкий, Зиновьев и Каменев отстаивали интересы оппозиции, а Сталин - большинства членов Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Эти три выступления для оппозиции были действительно серьезной попыткой выиграть Пленум. Каждый из этих троих говорил в течение полутора часов, и их речи были сформулированы так, чтобы получить преимущество трех различных подходов и трех различных стилей выступления в одном подготовленном "деле для оппозиции" против курса, определенного КПСС, и особенно против идеи, что социализм может быть построен в Советском Союзе.

Для этого писателя их аргументы не были убедительными ни по отдельности, ни в виде совместного изложения. Они яростно утверждали, что невозможно построить социализм в отсталой крестьянской стране, какой в то время был Советский Союз по техническому уровню хозяйства. Но горячности и их цитат было недостаточно. Их аргументы страдали решающей слабостью в том, что они пытались использовать марксизм против революционных перемен. Их концепция борьбы за торжество социализма в мировом масштабе противоречила той жизненной модификации, которую Ленин внес в марксистский закон социалистической революции, соответствующий изменившимся условиям империалистической эпохи. Помимо того, что они пытались отстаивать некоторые несостоятельные теоретические постулаты, эффект их аргументации в целом был ослаблен очевидным фактом, что большая ее часть была основана на принятии желаемого за действительное, а не на объективной реальности.

Откровенная речь Сталина для ЦК КПСС разительно отличалась от речей Троцкого, Зиновьева и Каменева. Вместо полетов ораторских и риторических "устремлений к звездам" он объяснял, почему в Советском Союзе можно построить социализм именно благодаря тем изменениям, для удовлетворения которых Ленин сформулировал свою историческую модификацию закона социалистической революции. Он согласился с тем, что проблемы, связанные с этой задачей, были такими, каких еще никогда не решали люди. Он соглашался также с тем, что враждебные силы империализма будут напрягать все свои силы, чтобы помешать советскому народу выполнить свою задачу. Но если позиция остальных трех состояла в том, что именно они были одной из причин, по которым не следовало предпринимать и попытки, то позиция Сталина заключалась в том, что именно они были причиной того, что эта грандиозная задача должна была быть предпринята и выполнена советским народом в тот исторически короткий период передышки, который он выиграл. Вопреки их аргументам о том, что это невозможно, его позиция состояла в том, что это была императивная следующая задача, несмотря на все связанные с ней огромные проблемы, и что не было никакой марксистской альтернативы. Хотя это был основной тезис его речи, он ответил на их аргумент, что "это невозможно сделать", объяснив, что это можно сделать, и показав конкретно, как это сделать.

Этому делегату была ясна позиция, которую должна была занять Коммунистическая партия Канады. Кроме того, было ясно также, что в Канаде необходим вызов недвусмысленного публичного заявления, отвергающего позицию Оппозиционного блока и посвящающего нашу партию всесторонней поддержке политической линии КПСС, включая, конечно, строительство социализма в Советском Союзе. Я написал речь, основанную на этих убеждениях. Попович, мой коллега-делегат, был выбран сопровождать меня "потому, - сказал Макдональд, выдвигая его кандидатуру, - что товарищ Попович будет оказывать сдерживающее влияние". Но "Поп", как мы его называли, согласился со мной, и я выступил на пленуме с речью. Мы знали, что это станет достоянием общественности еще до того, как мы вернемся в Канаду, даже если редактор "Рабочего" откажется сообщить об этом. Теперь же ситуация была в нашу пользу. Политбюро и "Рабочий", - думали мы, - должны будут либо принять, либо отвергнуть ту линию, которой мы посвятили нашу партию.

По возвращении в Канаду я доложил Политбюро о работе нашей делегации. Помимо участия в работе 7-го пленума Коминтерна, она включала в себя ряд других мероприятий, но это было главным предметом интереса. С согласия Поповича я связал наш доклад в целом именно с этим. Я подробно остановился на противоречиях в Коммунистической партии Советского Союза, на той обструкционистской роли, которую выбрала троцкистская оппозиция, на ее эволюции или скатывании в Оппозиционный блок, на значении борьбы для каждой Коммунистической партии в мире и, следовательно, на невозможности руководства любой коммунистической партией, включая нашу собственную, избежать ответственности за политический характер ее руководства или отсутствия руководства для возглавляемой ею партии.

Я подробно остановился на событиях в Советском Союзе, на уровне его экономики и на необходимости твердо определиться с дальнейшим путем развития. Я объяснил политику, поддерживаемую Центральным комитетом КПСС, причины, по которым эта политика была правильной и почему никакая другая политика не могла быть правильной в данных обстоятельствах. Противопоставляя линию Оппозиционного блока неопровержимым доказательствам направления мышления Ленина по тем же самым проблемам, я сказал: "Товарищи, как избранные руководители коммунистической партии Канады, мы должны решить, на стороне ли мы Ленина в этой борьбе или против него!"

Председательствующий, М. Спектор, остановил меня и потребовал, чтобы я снял это заявление. "Это была, - заявил он, - наглая попытка запугать членов Политбюро, Сталинская уловка, выражавшая только мнение делегации. Работа делегации еще не оценена этим комитетом, и его решение определит, кому будет позволено говорить за Ленина. Я требую, чтобы это заявление было отозвано". Своим взволнованным вмешательством председатель почти преуспел в создании отвлекающего маневра и изменении тона этого жизненно важного заседания. Но по причинам, известным только ему одному, генеральный секретарь Макдональд не поддержал Спектора, как обычно. Он предложил комитету "выслушать товарища Бака."

Впервые в истории канадской партии вопросы, их предыстория и вероятные последствия принятия той или иной политической линии были объяснены полностью и недвусмысленно. В результате, после интенсивного обсуждения, Политбюро приняло резолюцию, солидаризирующую канадскую партию со всеми решениями 7-го пленума и отвергающую, в частности, ошибочное утверждение Оппозиционного блока о невозможности построения социализма в Советском Союзе.

Спектор выступил против доклада делегации, утверждая, что товарищи Бак и Попович были введены в заблуждение, приняв ложное представление о политическом содержании разногласий в Коммунистической партии Советского Союза. Он выступил против этой резолюции и объявил о своей отставке из Политбюро, а также с должностей редактора и председателя партии. Он отозвал свои прошения об отставке, когда Генеральный секретарь обратился к нему с призывом сделать это, весьма решительно намекая на то, что тесное сотрудничество между ними еще не подошло к концу. Спектору было позволено отозвать свои прошения об отставке. Требование Поповича и меня о том, чтобы он изменил свой голос по резолюции, было отвергнуто. Макдональд выдвинул такое предложение: "В резолюции, принятой на этом заседании, говорится о несогласии партии на 7-м пленуме ИККИ. Этот факт должен быть сообщен, а не различия личностей, которые нашли свое выражение во время встречи". После некоторого колебания я снял свое возражение против этого предложения. В результате доклад Макдональда в "Рабочем" и на 5-м Национальном съезде, который состоялся вскоре после этого, представил дело так, как будто было достигнуто единодушие по политическим вопросам, "несмотря на некоторые расхождения во мнениях относительно того, как его следует представлять". Борьба за то, чтобы заставить господина Спектора занять публичную позицию и прямо сказать, где он находится по отношению к троцкизму, должна была начаться заново.

Но с этого момента борьба с троцкизмом шла уже на другой почве. 5-я Национальная конференция в июне 1927 года единогласно одобрила следующую резолюцию:

Центральный Исполнительный комитет партии в резолюции единогласно и безоговорочно поддерживает позицию "большинства КП СССР" по отношению к "оппозиционному блоку" и их заявленях, что построение социализма в СССР невозможно, и солидарен с КП СССР, заявляя, что при достаточно длительном периоде мира возможно развитие промышленности и сельского хозяйства в единую стройную сбалансированную экономику, полностью исключающую частнокапиталистическую. (Доклад 5-й национальной конвенции КП Канады)

Результатом этой резолюции стало наделение доклада нашей делегации авторитетом, одобренным всей партией. Мы с Матвеем Поповичем подчеркивали это в своем докладе на 7-м пленуме ВЦИК, который мы распространяли широко. Я путешествовал по всей стране, отчитываясь на публичных собраниях. Члены партии активно откликнулись. Поддержка троцкизма, даже оправдания Троцкого, испарились. Вместо троцкистской пропаганды сомнений и смятения, просачивающейся в партийные организации из "дружественных левых связей", местные партийные организации начали местные идеологические наступления, чтобы заручиться поддержкой решений 5-го Национального съезда нашей партии и 7-го пленума исполнительного комитета Коминтерна.

Макдональд, который был переизбран Генеральным секретарем, присоединился к этой перемене. Изменение его публичного отношения было сперва медленным, даже едва заметным. Но по мере того, как сдвиги в позиции членов партии набирали силу и становились все более настойчивыми, Макдональд все больше старался освободиться от подозрений в примиренческом отношении к троцкизму.

Спектор сразу же отступил от своей прежней позиции "сомнения касательно отношения политики Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза к строго научному подходу Маркса, Энгельса и Ленина к этой проблеме". Вместо этого он занял такую позицию: "решения съезда нашей партии для меня закон". Он начал публиковать резолюции и доклады Коминтерна в журнале "Рабочий". Он больше путешествовал и выступал на большем количестве встреч, чем имел обыкновение в течение некоторого времени, его тема была "5-й Национальный съезд."

В своих публичных выступлениях Спектор не ставил под сомнение ни одно решение, принятое 5-ым съездом, и не оспаривал напрямую ни одно заявление, сделанное в Конвенции. Вся тяжесть его речей сводилась к следующему: "наша революционная задача здесь, в Канаде. Успех здесь будет лучшим вкладом, который мы можем внести в мировое историческое развитие человечества. Никакое развитие событий в других местах, ничто на самом деле не извинит нас, если мы потерпим неудачу". Сначала это было истолковано как обдуманная попытка Спектора восстановить интимные отношения между собой и Макдональдом, который, как известно, придерживался аналогичного мнения, почти на грани местничества. Но мало-помалу стало ясно, что любое влияние на отношения с Макдональдом было чисто случайным. Спектор отступил в новое и, как ему казалось, менее уязвимое положение, с которого он мог продолжать поддерживать троцкистскую оппозицию. Особенностью съезда, о котором он подробно говорил в своих публичных выступлениях, была "речь председателя", а именно его собственная речь. На съезде это был отчет о мрачности и обреченности. В его публичных выступлениях это стало еще более очевидным. Кроме того, обращения становились все более общими. В одном месте за другим члены комиссии жаловались, что выступления господина Спектора подрывают доверие рабочих. Макдональд "сочувствовал", но подавлял все попытки Политбюро дать указание товарищу Спектору воздержаться.

Кульминационный момент наступил в конце октября 1928 года. Спектор и Макдональд вернулись с 6-го Всемирного конгресса Коминтерна, и Спектор был приглашен Торонтским городским комитетом партии, чтобы доложить о работе Конгресса членам партии Торонто. Городской комитет принял его предложение, чтобы его выступление было озаглавлено "Советский Союз и военная опасность". Его речь перед членами клуба, собравшимися в зале Альгамбры, была вариацией на тему мрака и обреченности. За исключением краткого введения к каждому разделу своей речи, он не касался ни реалий военной опасности, ни 6-го Всемирного конгресса Коминтерна, но касался Советского Союза, главным образом эпизодов и инцидентов, которые, как он утверждал, характеризовали ситуацию там в то время. Даже не употребляя слов "Термидорианская реакция", он совершенно определенно намекал, что оно имело место. Его выступление было кратким, но он сумел передать такое отрицательное впечатление, что я, как председатель Собрания, представлявший горком, счел необходимым объяснить собравшимся, что я отмежевался от него, рассматривал отдельные его части как тонко завуалированную клевету на Советский Союз и что я намерен довести дело до сведения Секретариата партии. После собрания группа товарищей поблагодарила меня и вызвалась быть рядом, чтобы поддержать мое требование действовать.

На следующее утро, когда я попросил о встрече представителей Секретариата, Макдональд согласился. К моему удивлению, на заседании секретариата он согласился созвать специальное заседание Политбюро. На итоговом заседании Политбюро он настаивал на том, чтобы ПБ созвал полный состав Центрального Комитета (замечательный шаг для Макдональда), "потому что, - заявил он, - речь идет о праве товарища Спектора быть членом нашей партии. Это слишком важно для того, чтобы Политбюро решило этот вопрос в общих чертах". Радикальная перемена в отношении Макдональда была политически очень позитивной, и в борьбе с троцкизмом в партии в течение некоторого времени находили эту перемену загадочной. Так случилось, что Джеймс Кэннон, лидер троцкистов в Соединенных Штатах, сообщил Спектору об истинной причине позиции Макдональда еще до заседания нашего Центрального Комитета, тем самым позволив Спектору предвидеть неизбежный результат встречи и подготовить свою "защиту" до того, как остальные из нас узнают технические подробности дела против него.

Когда 11 декабря собрался Центральный Комитет, Макдональд открыл заседание докладом, который фактически игнорировал политические обвинения, выдвинутые мной, включая речь в Альгамбра-Холле, но который заставил всех членов, кроме Спектора, отрезвляюще осознать, что мы были непростительно наивны.

Макдональд получил от генерального секретаря партии Соединенных Штатов материалы, найденные в досье Кэннона, которые убедительно доказывали, что Спектор был одним из ведущих членов троцкистской подпольной организации и намеревался попытаться уничтожить канадскую партию или расколоть ее, если уничтожение окажется ему не по силам. Помимо документов "писем, телеграмм, донесений и критика донесений" руководство американской партии снабжало Макдональда значительной информацией о деятельности троцкистов, в том числе и в Канаде. Он сообщил Макдональду, что Джеймс Кэннон, Мартин Аберн и Макс Шахтман, три главных лидера тамошней троцкистской группировки, были исключены из партии. Документы и сведения о исключениях, очевидно, поступали в Торонто в течение всего периода, начиная с изъятия досье Кэннона (это было до 27 октября) и кончая заседанием нашего Центрального Комитета, состоявшимся 11 ноября. В первую неделю ноября состоялось заседание Политбюро, на котором мы одобрили исключения в американской партии. Спектор отказался голосовать за предложение Макдональда, одобрявшего исключение, и отказался взять на себя обязательство активно участвовать в идеологической кампании против троцкизма. Политбюро немедленно сняло его со всех ответственных постов.

Если бы информация, которой располагал Макдональд, была доведена до сведения Политбюро в то время, Спектор был бы исключен из партии на этом собрании. У Политбюро и без того не было бы другого выхода, его исключили через шесть дней, 11-го ноября. Эта задержка дала ему время написать документ, который он направил в Политбюро. Поскольку это было сделано 6-го числа, за пять дней до того, как он был официально исключен, это заявление часто, искаженно трактуется как причина его исключения. Правда в том, что он написал ее только тогда, когда уже не было никакой возможности для уверток.

Когда Спектор зачитал свое заявление на собрании, которое приняло решение о его официальном исключении, он сделал особый акцент на фразе: "ничто на земле не может отделить меня от революционного коммунистического движения". - Жизнь вскоре опровергла это заявление. Хитрость Ленинского оппонента, благодаря которой он получил широкую личную поддержку в партии, сыграла с ним злую шутку, когда стали известны его реальные политические позиции и цели. Не имея возможности создать организацию или даже заручиться какой-либо эффективной поддержкой, он уехал в Нью-Йорк, где некоторое время работал над троцкистской газетой Кэннона. Вскоре он покинул и это место. Он отрекся от марксизма-ленинизма, отрекся конкретно от принципа диктатуры пролетариата и стал сотрудником Гистадрута[20] , продавая свои облигации сторонникам Израиля, главным образом сионистам, в США.

Спектор был источником троцкистской неразберихи в канадской партии почти непрерывно с момента ее образования. Все началось с некритического романтического преклонения перед Троцким. После его длительного пребывания в Германии весной 1923 года она стала просчитанной политической двойной бухгалтерией. На партийных собраниях он отрицал поддержку Троцкого. Его пропаганда троцкизма в беспартийных кругах была предметом сплетен в партии и вокруг нее. После того, как Спектор был исключен из партии, Макдональд признался на ее 6-м Национальном съезде, демонстрируя самокритику: "я, возможно, ошибся, защищая в определенной степени некоторых товарищей, которые, по убеждению других товарищей, преграждали путь для поворота нашей партии к этой новой линии....С этой точки зрения меня можно назвать посредником. (Макдональд, стр. 115, доклад шестой Конвенции)

Это был грубый пример того, что в канадской партии троцкизм и правый оппортунизм были двумя сторонами одной медали. Вскоре это было продемонстрировано самым вульгарным образом. Макдональд вышел вслед за Спектором из зала. Он покинул партию и стал сторонником антиленинского заблуждения "североамериканской исключительности", последовав за американским ренегатом Лавстоуном. Он и Спектор объединили свои усилия в беспринципной, но тщетной попытке создать антиленинскую организацию. Они потерпели неудачу и быстро канули в политическое небытие.

Мощь учения Ленина и его имя позволили Коммунистической партии Канады успешно справиться с каждым из этих вызовов. Урок. и его предупреждение было совершенно ясно. Борьба за ленинизм никогда не должна быть ослаблена, ее острие никогда не должно отклонено. Будь то опасность правого оппортунизма, скрытого под маской левой демагогии, интересы партии, ее членов и рабочего класса в целом требуют немедленного и недвусмысленного отстаивания марксизма-ленинизма как единственной идеологической гарантии целостности партии.

[12] Разногласия в европейском рабочем движении, том 20 ПСС

[13] Ленин В.И. Полное собрание сочинений Том 15. Предисловие к русскому переводу книги. "письма и. Ф. Беккера, и. Дицгена, Ф. Энгельса, К. Маркса и др. К Ф. А. Зорге и др."

[14] Распад Августовского блока

[15] О поражении своего правительства в империалистической войне

[16] Троцкий находился в Канаде во время Февральской революции 1917 года. Он не принимал никакого публичного участия в канадском движении, но, направляясь из Западной Канады, чтобы вернуться в Россию, он выступил на двух небольших собраниях в Торонто. Они были обязательно ограничены из-за закона, который их запрещал. Он выразил оптимизм относительно перспектив социалистической революции.

[18] ИККИ - Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала

[19] Поскольку я не нашел этой цитаты у Ленина в указанном произведении, я просто оставил буквальный смысловой перевод - (Прим. Пер.)

[20] Израильский сионистский профсоюз - (Прим. Пер.)

Конец Четвертой Главы

Перевод Юргена Каца

Оставить комментарий © Copyright Кац Юрген Дмитриевич (перевод: Юрген Кац) (Jurgen.katz@yandex.ru) Размещен: 12/05/2021, изменен: 16/05/2021. 71k. Статистика. Глава: История, Переводы, Foreign+Translat Ленин и Канада Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: В четвертой главе повествуется о периоде с 1922 по 1928 года. В это время экономика Канады испытала экономический рост и оправлялась от послевоенного кризиса. В то же время, экономика Канады испытала на себе американскую экспансию, став во многом сырьевом придатком США. Как в таких условиях развивалось рабочее движение и как КПК боролась с троцкизмом изнутри и внешними врагами: анархо синдикализмом и оппортунизмом подробно расписано в данной главе

Кац Юрген Дмитриевич : другие произведения.

Ленин и Канада. Глава 4: От "политической неопытности" к борьбе за ленинизм. Тим Бак