Аннотация: Частично основано на реальных событиях. Deus - (лат.) Бог.
Deus Arachis
Началась эта история под самый конец летней навигации 1948 года. Молодая и все еще излишне стройная после голодных военных лет Надежда, выпускница и одновременно, новый сотрудник, ленинградского института Арктики и Антарктики, сидела в казенной гигантской телогрейке, гигантских казенных валенках, гигантских казенных ватных штанах и собственной шали, повязанной вместо шапки, на чемодане, который в свою очередь находился на палубе ледокольного парохода "Георгий Седов", идущего десяти узловым ходом вдоль побережья советского Севера в районе Новой земли. Шести молодым и не очень специалистам - связистам и метеорологам, предстояло сменить коллег и остаться на зимовку на острове Диксон.
Лето на Крайнем Севере к тому моменту уже практически кончилось и по утрам на воде уже отчетливо были видны участки тонюсенькой ледяной пленки, исчезающих к полудню под ударами волн и каплями вездесущего прилипчивого дождика, который не прекращался с самого выхода из Мурманска. Несмотря на то, что эти будущие метровые ледяные поля торосов пока были толщиной с лист бумаги, капитан, как и все одетый во все гигантское и очень ватно-шерстяное, морщился и закусывал обветренную губу, когда форштевень в очередной раз их разрезал. Он вполне понимал, что в любой момент лед может начать крепнуть и "Седову" в очередной раз в своей долгой истории придется оправдывать гордое название "пароход ледокольного типа". Корабль сидел в воде глубоко - трюмы были полны грузов для станций и поселков, которых очень и очень ждали - следующий завоз будет только следующим летом. Вот и нагрузили ветерана, что тот сидел в воде по нижние иллюминаторы, а высокую палубу орошало пенными брызгами. Капитан был не очень доволен этим фактом, но прекрасно все понимал. Северный морской путь не Ладога конечно, но тоже своего рода "дорога жизни". После появления первого льда только ледоколы и ледокольные пароходы могли относительно безбоязненно выходить из портов, а было их не много.
Ближайшим пунктом назначения был остров Вайгач, где нужно было разгрузить грузы для местного поселка и стойбищ. Малые глубины не позволяли близко подойти к берегу и разгрузка шла с помощью яликов. Капитану очень не хотелось идти на нагруженном судне через узкий и извилистый пролив Югорский шар. Но после пролива сразу находился очередной поселок, для которого тоже были грузы, да и до Карских ворот пришлось бы делать крюк в 200 километров. Закончив разгрузку "Седов", подняв ялики, снялся с якоря и двинулся в пролив.
Надежда стояла на палубе и смотрела, как мимо всего лишь в полутора километрах слева проплывает серо-зеленый мшистый блин острова с скальными выходами и каменными пляжами, а справа в тех же полутора километрах такой же серо-зеленый мшистый материк. Смотреть особо было не на что. Очень хотелось увидеть Новую Землю, которая была сейчас где-то там за горизонтом. Хотя было стойкое ощущение, что остров Южный, самый большой в архипелаге, визуально очень мало отличался от того, который они проходили сейчас. Пролив должны были преодолеть часов за 5 и уже в сумерках выйти из Печорского моря в Карское.
На исходе третьего часа откуда-то из-под днища раздался удар, скрежет, по кораблю прошла сильная дрожь. Машины были тут же оставлены, а пассажиры и часть экипажа высыпали на палубу. Корабль немного просел в воде на корму и гулко заработали помпы, откачивающие воду.
Осмотр внутренних повреждений показал, что скорее всего винт зацепил скалу или мель, не отмеченную на лоции, вследствие чего канал вала винта дал течь. После устранения течи и откачки воды, промерив глубину вокруг, дали малый вперед. Из трубы снова повалил дым и корабль стронулся с места. Запенился бурун у форштевня. Капитан приободрился - повреждения оказались не такими серьезными, как он боялся. Телеграф звякнул и указал на средний вперед. Корабль еще немного ускорился. Увереннее застучали машины. Наконец телеграф был установлен на "полный вперед", но по мере как скорость росла, сперва подошвы, а затем и все тело ощутило сперва мелкую, а потом все усиливающуюся дрожь. Из машинного сообщили, что на валу нарастает биение и снова началась течь. Капитан тяжело вздохнул и дал приказ "Стоп машина". Случилось то, чего он и боялся - был поврежден винт.
После очередного устранения течи и осмотра механизмов, "Седов" настороженно на малом ходу двинулся вперед. Ближайшая рем база, где могли осмотреть подводную часть была в поселке Диксон в порту Севморфлота, до которого еще было без учета остановок почти 900 километров. А остановки были необходимы.
Пассажиры без особой радости восприняли известия, но деваться было некуда, а грузы все еще ждали люди. Когда пароход наконец, на неделю позже ожидаемого, покинул Обскую Губу, ветер уже сменился на северо-западный, вода стало серо-стальной, воздух ощутимо похолодел и начали пролетать редкие мелкие колючие снежинки. В течение следующих дней усилившейся ветер нагнал небольших хрупких льдин, которые все чаще тыкались в нос и борта.
Седов малым пяти узловым ходом настойчиво шел вперед, уже заметно выше сидя в воде, оставив большую часть груза по пути. Утомленные долгим путем, пассажиры даже не вышли на обледеневшую палубу, когда впереди показались очертания острова Диксон - места, где они должны были провести следующие 8 месяцев. Капитан спешил уйти к материку и встать на ремонт. Именно поэтому разгрузка на остров шла в максимально сжатые сроки. Первыми отвезли на остров людей, затем оборудование и части новой радио станции, потом, казавшиеся бесконечными, бочки с керосином и соляркой, мешки с углем и только потом были доставлены мешки и ящики с провизией для персонала Арктического института. В это же время старая смена передавала дела, показывала что-где на станции. Известие о том, что возвращение в Мурманск пока откладывается из-за необходимости устранения поломки было встречено с пониманием, но ждать на Диксоне они не захотели и вместе с кораблем отправились в одноименный поселок Диксон, но уже на материке. Пароход дал громкий гудок и ушел, быстро растаяв в усиливающейся метели. Позднее оказалось, что повреждения винта оказались намного серьезнее, да и вал по косвенным признакам не выдержал длительной постоянной вибрации и требовал замены. Капитан так и не решился уже в довольно сложной ледовой ситуации выходить в длинный обратный путь и решил остаться на зимовку. Но к нашей истории это уже не относится.
Надежда внезапно снова очутилась на твердой земле, которая не качалась и не пыталась сбежать из-под ног. Сперва огромное пустое пространство вокруг, такое контрастное после тесных помещений парохода пугало. Небо навалилось сверху и давило своей белизной. Хотелось сесть или лучше лечь. Вокруг шла суета - мужики таскали припасы, а аборигены им помогали. Бочки с топливом уже были еще при разгрузке тщательно расставлены на специальной огороженной и крытой площадке. Она пыталась поучаствовать, чтобы прийти в себя отвлекшись, но помощь не требовалась, как и помощь остальных девушек, в лице Фроси, и они, подхватив свои чемоданы, ушли осматривать новое место жительства.
Домик был построен по схеме классического барака с северной спецификой. За толстой основательно утепленной открывающейся внутрь дверью были довольно просторные сени с крохотным окошком, в которой раздевались и оставляли обувь, там же стояли снеговые лопаты, запас воды в бидонах, запас спирта, угля и еды на стеллажах. Вернее, там должна была быть еда, но полки за выцветшими занавесками были почти пусты, не считая пятикилограммовых банок американского кулинарного жира - задержка "Седова" почти исчерпала запасы бывших обитателей домика. Там же стояла железная угольная печка и нехитрые кухонные принадлежности - несколько кастрюль и сковородок.
Скинув ватники и обувь, они вошли по скрипучему полу в комнату. Сразу было понятно, где мужская, а где женская части - почти по-спартански голые кровати с ящиками в качестве тумбочек с одной стороны и аккуратно заправленные лежанки с красочными плакатами, салфетками и сухостоями в вазочках с другой. Женская часть отделялась высокими складными ширмами, которые сейчас стояли у стены. В центре было общее пространство - большой стол, на котором была свалена кипа бумаг и рабочих журналов, видимо не влезшими в багаж и признанными ненужными. Тут же были не помытые миски и кружки с остатками каши. Ощущалось, что в домике постоянно курили. Требовалось хорошо проветрить. Уборка тоже требовалась. Зато порадовало наличие большого книжного шкафа в полстены, набитого до верху книгами на абсолютно разные тематики - от серьезных трудов по Арктике и метеорологии, до классики русской и зарубежной литературы. Любовно взяв в руки старого знакомого "Зверобоя", она поняла, что скучно, по крайней мере первое время ей тут не будет. На полках нашлись и несколько колод карт, шахматная доска с очень интересными фигурами по виду из оленьего рога и целых две коробки с домино из того же белого гладкого материала. Был даже патефон с коллекцией толстых пластинок.
Фрося, крупная и крепкая девушка, умевшая заполнять собой любое помещение, выбрала себе дальнюю кровать и сразу начала устраиваться и распихивать вещи. Наде досталась ближняя к двери койка. Закончив с вещами, они снова оделись и пошли хлопать половики, мыть полы и посуду, проветривать домик от въевшегося запаха курева.
За заботами время незаметно подошло к ужину. Пока мужики взопревшие, с красными лицами и руками, еще мыли руки и умывались, Надя, растопив печку, погрела на сковородке пшенную кашу с олениной, которая оставалась в кастрюле. Разложив еду по тарелкам, на место сковородки был водружен чайник. На удивление отличный чай нашелся в большой красочной жестяной коробке с иероглифами. Также, как и большущий кусок почти каменного сахара. Все это было водружено на стол и употреблено по назначению. Мужики попытались закурить, но были выгнаны за дверь, благо погода еще позволяла это делать.
Утром позавтракав консервами, все отправились на осмотр гидрометеостанции. Домик, изначально бывший примерно таким же бараком, как жилой, но меньшего размера уже обзавелся вторым этажом и небольшой пристройкой с генератором и запасом солярки. Был и сарай с метеозондами и запасами водорода. Рядом с зданием стояла высоченная антенн на растяжках, кабели от которой ныряли в дом. Внутри ожидаемо была мощная военная радиостанция, столы, стеллажи с книгами, журналами и документами. Здесь и предстояло работать.
Потекли рабочие будни, складывающиеся в недели. Снег уже плотно укрыл толстым покрывалом землю, а новая мачта антенны уже красовалась красно-белой окраской на месте старой. На станции в наступившей полярной ночи теплым светом горели окна и уютно тарахтел генератор. Проводились замеры измерения на новой привезенной и установленной метеоплощадке. Принимались и отправлялись радиограммы. Заполнялись журналы. Писались скрупулёзные отчеты. И везде - на рабочих столах, у радиостанций, рядом со стеллажами и у генератора, виднелись скорлупки от арахиса.
Очень быстро оказалось, что при разгрузке Седова поторопились и вместо нужных и необходимых мешков с картошкой, капустой, свеклой, морковью, мукой, сухим молоком и крупами, на Диксон прибыли пять пятидесятикилограммовых мешков среднеазиатского арахиса. Как эти орехи вообще попали в трюмы парохода и кому предназначались сейчас уже было не понять, но факт был на лицо. Были и все вышеперечисленные продукты в достаточных объемах. Но их было ровно на двести пятьдесят килограмм меньше, чем могло бы быть. Арахис большинству был совершенно не знаком и сперва его не трогали. Влажноватые орехи было трудно вытаскивать из плотной недосушенной скорлупы, к тому же они быстро набивали оскомину. До поры до времени о экзотическом продукте забыли.
Но когда вечером сидишь, забравшись с ногами на кровать с любимой книгой, за окном темная полярная ночь с завывающим ветром, а ужин давно прошел, хочется чего-то такого, но не сладкого... Надя первой распробовала орехи и мирилась с их неудобствами. Они стали ее верными спутниками. Сперва она навострилась начищать себе арахиса заранее в граненный стакан и меланхолично его отправлять по одному в рот, не отвлекаясь на выколупывание из кожуры и от очередной книги. Потом прошла череда экспериментов как с чищенными, так и не чищенными орехами с целью облегчения отчистки и улучшения вкусовых качеств. Результатами научных опытов были следующие факты: подсушенный арахис в скорлупе лучше чистится, а прокаленный на сковородке арахис намного вкуснее и не вязнет в зубах. Так на печке, которая обогревала дом, появился железный лист с сушащимся на нем арахисом, который ушлые мужики тут же начали подтаскивать. Под жарку арахиса уже вскоре была выделена отдельная сковородка.
К новому году это немудреное лакомство заняло место в сердце обитателей станции где-то между шоколадом и сгущенным молоком. У каждого сотрудника в кармане всегда были с собой орехи в том или ином агрегатном состоянии. Его грызли во время работы, когда читали, когда работали на радиоприемнике, когда играли в шахматы, ими, наконец, закусывали. В свободное время все старались начистить себе орешков на потом, чтобы они успели просушится. Повинности отбывались, кроме стандартных нарядов на уборку дома, чисткой арахиса на всех. Невыметенные скорлупки и невесомые кожурки были повсюду и избавится от них не было никакой возможности. Когда обнаружилось, что орехи в одном из мешков, видимо промокшем при транспортировке, сгнили, все расстроились. Возник культ арахиса и шесть верных адептов его поддерживали его ежедневными употреблениями орехов. На новогоднем столе гордо, рядом с большой миской самодельного арахиса в шоколаде, на что руководитель пожертвовал большую плитку, стоял Фросин торт из арахисовой муки с сгущенкой. Торт имел оглушительный успех.
Вечная ночь за окном уже казалась такой темной. Ветер постоянно и непрерывно дующий с севера начал меняться на южный. Наступала весна. Все чаще Надю раздражали скорлупки, валяющиеся по углам. Кладовые их пустели, овощи почти кончились, а оставшиеся не вызывали ни малейшего аппетита своим подгнившим видом... Былое разнообразие блюд оскудело и сводилось к чередованию пшённой и перловой каши. Оленина тоже уже сидела в печенках во всех своих видах. Даже консервы, которые никто не считал, теперь можно было пересчитать, не тратя на это много пальцев на руках. Мука кончилась, ознаменовав конец эры хлеба, пельменей и пирожков. Рыба никогда не надоедала, но дружественное стойбище ушло, а других не появилось. Как они подружились с этим стойбищем отдельная история.
Как-то Надю, помогшую вылечить больного сына местного аборигена с помощью немудреной аптечки, пригласили в стойбище в гости. В стойбище их с Фросей и дежурной бутылкой Столичной отвез на оленей упряжке сам хозяин. От посещения у Нади осталась целая гора впечатлений, которые она рассказывала вечером смеющимся мужикам. Первой и самой позитивной эмоцией были олени. Мягкие носы, умные глаза, рога разных размеров и особенно оленята. Они тыкались в спину и радовались захваченному кусочку сахара, толкаясь рядом. Она даже прокатилась верхом, а дети бегали вокруг и показывали пальцем. Вторая эмоция это была огромная яма, накрытая шкурами и брезентом. Как оказалось, там гнило мясо - местный деликатес. Запах от ямы в нескольких метрах стоял ужасный, но хозяин говорил, что ничего вкуснее они в жизни не пробовали, демонстративно облизывался и водил рукой по животу. Посетовал, что мясо еще не готово. Хозяин ждал, когда окончательно приготовится целая свиная туша и обещал позвать на ее дегустацию девушек через несколько лун. Те вежливо и дружно отказались. Третьей эмоцией была яранга. Надя уже была внутри, когда обеспокоенный хозяин приехал на станцию и просил помочь. Именно ее отправили в стойбище. У мальчика была запущенная ангина. Карандаш с намотанным бинтом и йод, стрептоцид, а также конфеты помогли молодому организму одержать верх над болезнью. А Наде досталась очень красивая поделка из оленевого рога на кожаном шнурке и то самое приглашение. С момента первых визитов ощущения не изменились - тесное, воняющее всем сразу вместилище, горы шкур с торчащими из них малышами и детьми постарше и женщиной, восседающей посреди всего этого у почти первобытного очага. В специальной подставке гордо стояла идеально вычищенная винтовка, а рядом висел лук с полным саадаком стрел. Вся еда у якутов была крайне вонючая и сырая. Но они ели, не желая обидеть хозяев. Но от оленей крови они отказались. Хозяин очень расстроился. Он горячо говорил, что чтобы быть сильным как олень, нужно пить кровь. Что без крови человек становится слабый и уходит в мир духов. С трудом он уговорил девушек помазать им губы кровью. Это было противно, но Надя и правда почувствовала себя свежей и отдохнувшей. Видимо сыграло роль самовнушение. Мужики потом объяснили, что оленья кровь для якутов чуть не единственный источник витаминов и микроэлементов и действительно жизненно для них важна. В целом визит закончился очень позитивно и довольных девушек с подарками отправили обратно на станцию. Именно с этим стойбищем и наладился обмен на рыбу и мясо разных вещей и продуктов. Когда же они ушли, этот канал поставки иссяк.
Не иссякал только арахис. Два мешка все более вольготно себя ощущали в пустеющей кладовой. К концу весны на арахис не мог смотреть никто. Ненависть к самонаречённому богу пронзала сердца и души людей. Но вечерами руки привычно тянулись к орешкам под проклятия владельцев этих рук.
Однажды, у Нади даже сильно болел живот - видимо попались подгнившие орехи. С тех пор, набегавшись в волю в туалет, для нее орехи стали табу.
Как-то, прислушавшись к уже надоевшим жалобам на скудность, к ним из поселка по уже не столь надежному зимнику приехал тягач, который привез муки, консервов, сухого молока и даже манки. Снова на столе появилась вкусная выпечка, на которую Фрося была мастерица, в рационе появились каши на молоке. Про арахис упоминать при всех уже считалось плохим тоном, а мешки загородили занавесками. Правда, иногда кто-то не выдерживал и вновь хрустел скорлупой под общими осуждающими взглядами. Ибо человек слаб и беспомощен по своей природе перед грехом.
Наступило лето. Тундра уже отцвела. Было тепло и солнечно. Везде было зелено от свежего мха и даже камни выглядели свежо и радостно. Весь цикл работ был проведен. Все отчеты написаны и подготовлены к отправке. Персонал станции сидел на чемоданах и ждал отремонтированный и готовый их вернуть к цивилизации пароход "Георгий Седов". Так уж сложилось, что смена на метеостанцию прибудет только через пару недель. И когда прибудут им достанется почти полтора мешка арахиса. Надю всю передернуло, и она предпочла не думать о страшной судьбе новых обитателей станции. Себе же она поклялась больше никогда не есть арахис во всех его проявлениях. И четко следовала этому правилу всю жизнь.
Уже стоя на корме "Седова", который отходил удалялся от Диксона двенадцати узловым ходом, Надя нащупала в кармане незнамо как завалявшийся там нелущеный арахис. Тщательно проверив, что больше коварных орехов в карманах нет, она, радостно улыбнувшись солнцу, свежему южному ветру и даже этому ореху, с силой зашвырнула его в пенящийся след за кораблем.