Кирилл Юрченко

Алла в стране ЧБ

воображивительная история
(продолжение)

Глава 6

В которой Алла попадает в дом, где когда-то жил пропавший мальчик Алеша.

Василий Иванович отвел ее в просторное помещение.

- Вот и палата. Хотя палатой это назвать сложно.

Алла оглядела огромный зал, заставленный кроватями, на которых лежали больные. Сразу стало ясно, что он только недавно принял пациентов, а когда-то служил для чего-то совсем другого, о чем напоминали сдвинутые в угол столы, шкафы и даже какие-то механизмы. Часть разбитых окон были заложены матрацами и одеялами, чтобы не было сквозняка, и только некоторые, обклеенные слоем пленки, пропускали внутрь дневной свет.

Больных здесь было много. У кого рука забинтована, у кого нога, голова, или даже больше половины тела. Алла узнавала некоторых людей. И раньше эти мужчины и женщины, постоянно встречались ей на улице - обычные прохожие, которых даже в маленьком городке почти не замечаешь, и с которыми она теперь здоровалась, как со своими старыми знакомыми. Впрочем, не все обращали на нее внимание, некоторые отрешенно бродили меж рядами кроватей или, глядя в потолок, лежали в своих постелях, как будто вообще ничего не понимая: для чего и почему здесь оказались. Алла заметила, что были здесь и маленькие дети, среди которых она почему-то искала взглядом Борьку, хотя точно знала, что его здесь нет.

Василий Иванович подвел Аллу к свободной кровати.

- Вот тебе место! Лежи, отдыхай. Только, чур, наш уговор! К кому нужно, я тебя сам отведу, как обещал. Ближе к вечеру.

- Помню. Будьте уверены.

Но лежать Алле не хотелось. И она охотна приняла участие в помощи больным. Кому-то дать попить, подбить подушку, чтобы удобно было лежать, почитать газету или книгу. Вроде бы появилась мобильная связь, и было много желающих подзарядить свои телефоны - возникла целая очередь, потому что зарядников было гораздо меньше, чем людей, и Алле очень хотелось зарядить свой смартфончик и позвонить папе, но она терпеливо ждала, когда это сделают другие. А еще она помогала разносить еду, которую готовили в развернутой на улице походной кухне. Работы было много, и девочка не заметила, как промелькнул день. А к вечеру пришел отец. Он даже обрадовался, что Алла устроена при таком важном деле. Сам он почти не спал за все это время, и сильно осунувшееся лицо его при виде дочери немного просветлилось.

- Как ты здесь?

- Я в порядке, папа.

- Нигде не могут Борьку найти, - сказал он убитым голосом. - Везде обыскались, где только можно было...

Он обнимал Аллу, долго не желая отпускать дочку. Ей снова хотелось плакать - никто не верил в ее историю. Даже папа. Не стоило и думать о том, чтобы попытаться убедить его, куда в действительности делся Борька.

- Я пойду, - на прощание он поцеловал дочь.

Алла с тяжелым сердцем проводила его до порога палаты. Очень хотелось побежать за ним. Но сердце, хоть на нем и висел груз, убеждало остаться. Тем более что она обещала Василию Ивановичу никуда не уходить.

С наступлением вечера Василий Иванович, как обещал, организовал для Аллы встречу со своими немногими остававшимися в городе друзьями детства. Алла догадывалась, что прежде ему, наверное, пришлось долго объяснять каждому, чего "эта девочка" хочет. Вероятно, поэтому взрослые вели себя осторожно - как с больной, которая немного "не в себе". Возможно, даже Василий Иванович намекнул им, что разговор с ними поможет ей перебороть психическую травму, полученную после пережитой беды, а теперь усиленную с пропажей брата.

Как бы там ни было, взрослые пришли по его просьбе и готовы были ответить на любой вопрос Аллы, а ей только это и требовалось.

Вместе с Василием Ивановичем она вошла в комнату, где их уже поджидали. Помимо школьного завхоза Александра Павловича Филатова, она узнала продавца из газетного киоска Владимира Савельевича Кожина, у которого регулярно покупала детские журналы. Был здесь человек в полицейской форме, который представился Григорием Сергеевичем Остапенко, форма придавала ему строгость, но взгляд его был добрым. Он поздоровался с Аллой, как со взрослой, пожав руку. С ними была еще женщина, даже скорее бабушка, в которой девочка признала кассиршу из магазина через дорогу от их дома, - ее звали Верой Никитичной Голкиной. Все они были в пожилом возрасте, и даже не верилось, что эти люди когда-то были детьми и учились в школе.

Уже зашло солнце, и на стенах комнаты дрожали тревожные тени от фигур шести людей - пять взрослых и одна маленькая. Их создавал огонь, свет которого пробивался сквозь щели в дверце маленькой железной печи, что стояла возле окна с выведенной наружу трубой - из-за отсутствующих стекол приходилось отапливать помещения по старинке. Несмотря на последние дни мая, ночи были на удивление холодными. И без перерыва дул ветер.

- Значит так, друзья, - сказал Василий Иванович. - Алла будет задавать вопросы, а вы отвечать. Задача ясна?

Каждый кивнул, жалостливо глядя на Аллу. Но она не нуждалась в сочувствии. Поэтому поспешила сразу перейти к делу.

- Василий Иванович рассказал мне о пропавшем мальчике Алеше, про которого придумали историю с неисправным телевизором. Мне нужно, чтобы вы рассказали о нем больше. Кто-нибудь из вас знал его лучше других?

- Все знали, - первой начала Голкина. - Это было... Почти сорок лет назад, - вспомнила она, - а я как сейчас помню тот день, когда Алешка последний раз пришел в школу. Он учился в нашем классе, а жили мы раньше на одной улице. Алешка был общительным мальчиком. Друзей у него всегда водилось множество, но однажды его будто подменили, и он стал очень редко выходить гулять. Только в школу и домой - вот и вся прогулка. Учиться начал плохо, все время витал в облаках, как говорили учителя.

- Он любил рисовать? - спросила Алла.

Вера Никитична улыбнулась.

- Да, рисовал он много. Даже на уроках. Его за это ругали.

- А кого он рисовал?

Голкина задумалась, но точно не могла вспомнить.

- Я видел однажды! - сказал Григорий Остапенко. - Я видел, как математичка показывала листки Алешкиной матери, когда ее вызвали в школу. Мятые листки - училка увидела, что Алешка, вместо того, чтобы решать уравнения, рисует прямо в тетради, и рассердилась. Забрала у него листочки, а он не хотел отдавать, но все же отняла, скомкала, чуть не порвала. А потом показывала Алешкиной матери. И жаловалась, что последнее время он черной пастой пользуется, вместо синей или фиолетовой, как положено.

- А что там было нарисовано, на листочках?

- Человечки какие-то...

- Человечки?!.. Круглоголовые, с очень большими ушами? - спрашивая, Алла одновременно подсказывала, надеясь, что неизвестный ей мальчик Алеша лучше, чем она, обладал талантом переносить действительность на бумагу. И человечки должны были получиться именно такими, какими должны быть.

- Да, круглоголовые, - вспомнил и удивленно согласился Остапенко.

- С такими большими ушами, что кажется, будто они им мешают. И лысенькие. И пятна по лицам, как будто кляксы!

- Верно, - удивленно пробормотал Остапенко, переглядываясь с остальными.

- А была ли там, в этих рисунках, женщина? В длинном черно-белом платье.

- Кажется, была, - его удивление становилось все сильнее.

- Она как будто поделена черным и белым пополам, - рассказывала Алла. - Платье, и так же - лицо. Словно ее саму раскрасили - одна половина черная, другая белая.

- Все точно так, - бормотал Григорий Остапенко. - Но я никому этих подробностей никогда не рассказывал!

Он посмотрел на Василия Ивановича, будто спрашивая глазами: "Откуда она это знает?!"

Некоторое время все только молчали и смотрели друг на друга.

- Я тоже помню, - прервал тишину Владимир Савельевич, - После того разговора с математичкой Алешка завел альбом и рисовал в нем только на переменах. Но с этого момента он уже не показывал свои рисунки никому, даже если просили. А потом вовсе перестал носить... После того случая...

Теперь все смотрели на школьного завхоза.

- Ну, да, я виноват, - неохотно откликнулся Александр Павлович. - Из-за этого мы с ним и подрались. Я хотел подсмотреть, а он не давал, будто зазнался. Кто же полагал, что так все выйдет?..

Алла заметила, что взрослые как-то по-новому начали смотреть на нее. Осторожность с их стороны сменилась интересом. Один только Александр Павлович продолжал испытывать сомнения, словно был недоволен таким интересом к давно забытому прошлому.

- Допустим, девочка могла узнать о рисунках от кого-нибудь, - недоверчиво произнес он. - О том, что Алешка любил рисовать, знали многие. И могли что-нибудь выдумать, накрутить. Ведь сочинили же историю про этот дурацкий телевизор!

- Ты за себя говори! - внезапно резко ответил Остапенко. - Лично я никогда лишнего не болтал! А тот альбом и рисунки в действительности никто из нас подробно не видел. Алешка бы не дал. Ну, может быть, только мельком, как я. Ведь я практически случайно подглядел. И человечков этих, и женщину в черно-белом платье. Это, когда он еще рисовал просто на тетрадных листках.

- Но про страну необычную вы от него узнали, верно? - спросила Алла, обращаясь к завхозу.

- Да, про страну выдуманную знал, - вынужден был согласиться он.

- Которую он называл страной "ЧеБэ"?

- "Алешка рисовал необычную страну" - вот и все, что нам было известно. Ведь так? - спросил Александр Павлович, обращаясь ко всем.

Тетя Вера раздраженно кивнула:

- И этого тебе хватало, чтобы его дразнить! - она строго смотрела на завхоза.

Полицейский Григорий Остапенко, бросив короткий взгляд на Василия Ивановича, снова обратился к Алле, тоном не дремлющего сыщика:

- Значит, ты утверждаешь, что точно такая же женщина, как в том рисунке, привиделась тебе во сне перед тем, как пропал твой брат?

- Не во сне, а в действительности. Это была ца... - Алла запнулась.

Она посмотрела на стену со старой растрескавшейся, а кое-где отвалившейся штукатуркой. Многочисленные дыры, трещины и вмятины, усиленные дрожащими и мерцающими тенями,  складывались в абстрактные движущиеся рисунки, из которых можно было сложить все что угодно. Ей почудилось, что вся стена странным образом ожила и заколыхалась мерцательными движениями, как будто изнутри. Девочка тут же вспомнила о воображивительном измерении, о котором рассказывали человечки, о странном окне подвала, превратившегося в дверь в иной мир,  и постаралась не думать о том, что кто-то может скрываться внутри стены, там, с другой стороны.

- Это была не просто женщина, - продолжила она после недолгой паузы, когда ей удалось подавить страх. - А царица...

Как только она произнесла это слово, по комнате пробежал ветер. Взрослым показаться могло, что с улицы. Но Алле чудилось, что сквозняк исходил от самой стены, в которую она только что всматривалась. Движение воздуха сопровождалось шорохом или - как вообразилось девочке, отчего она вздрогнула, - неразборчивым зловещим шептанием.

- ... царица Страны ЧБ, - договорила она тихо.

Огонь за неплотной дверцей печи задрожал с новой силой. От него еще быстрее пустились в пляс тени на стене. Этот неожиданный сквозняк и последовавший за ним танец безумных мерцающих линий подействовал не только на Аллу - на взрослых тоже. Теперь и они поглядывали на стену тревожно и беспокойно. Василий Иванович даже открыл дверцу печи, чтобы прогнать тени, и словно к чему-то прислушивался. Один только Александр Павлович немного скептически осмотрел каждого и громко спросил:

- Вы чего?

- Да так, почудилось, - отвечая за всех, кисло улыбнулся Григорий Остапенко.

- Ну, вы даете! Прям, как в пионерлагере у ночного костра, чесслово. Вот уж не ожидал от вас! Вроде взрослые люди, а ты, Григорий, и вовсе полицейский. Тебе ли бояться? Стыдно должно быть!

- Слушай, помолчи! - заткнула его Вера Никитична. - Уж кто бы говорил. Это ведь ты с Алешкой был в ссоре, а не мы. Тебе должно быть стыдно!

- Да, стыдно! Верите, не верите, а я очень переживал от этого, когда он пропал. Все эти годы, между прочим! И до сих пор переживаю!

- Тогда отнесись с должным уважением. Спрашивай, Алла, еще! - обратилась к девочке Голкина.

Алла осторожно взглянула на стену, огонь, тени. Она всеми силами старалась подавить разыгравшееся воображение, пока, наконец, воздух замер, и тени, ослабевшие от света открытой дверцы печи, вроде бы успокоились.

- А что-нибудь Алеша рассказывал про испорченный телевизор? Ведь не просто так про это историю придумали.

- Телевизор-то самый обыкновенный был, - ответил Остапенко. - Я его видел, когда к ним домой приходил. Да все видели. У них семья очень гостеприимная была. Алешка часто к себе приглашал - к нему многие любили ходить. А телевизор - обычный, я же говорю. Черно-белый. "Чайка", кажется. Сейчас такие - настоящий раритет.

- А куда его потом дели? - спросила Алла.

- Телевизор? Как куда... Так там и стоял - у них дома. И сейчас, должно быть, стоит, если не выбросили на помойку.

- То есть, их дом существует?! - Алла сама удивилась, как этот вопрос до сих пор не пришел ей в голову.

- Конечно! - кивнул Остапенко.

- Если пожар не уничтожил, - невесело добавил завхоз.

- Не уничтожил, - твердо сказал Остапенко. - Их квартал не пострадал. Я знаю.

- А родители Алеши? Они никуда не уехали? - взволнованно, с надеждой, спросила девочка.

- А куда им ехать? Они в этом городе родились. Так и живут здесь. Его отцу сейчас уж... - он задумался, - лет восемьдесят должно быть! Да и матери около того. Правда, я сам давно их не видел.

- Жив он! - заверила Голкина. - И мама Алешкина жива. Я ее недавно на рынке повстречала.

- А вы могли бы отвести меня к ним? - спросила Алла.

Взрослые снова переглянулись. Общение с девочкой зашло в совсем неожиданное для них русло. Теперь они должны либо отказать ей - чего не могли по определению, хотя бы из жалости к ее "поврежденной психике", - либо согласиться. А последнее означало, что косвенно они готовы полностью принять на веру ее историю, что, опять же, подводило странный итог всему разговору.

Решение принял Василий Иванович.

- Я могу, как бы между прочим, навестить Николая Петровича и Ларису Матвеевну, - сказал он, и Алла узнала, как звали родителей пропавшего много-много лет назад мальчика. - Тем более что они, возможно, действительно нуждаются в помощи. Григорий, у тебя патрульная машина наготове? - спросил он у Остапенко.

- Да, мне еще посты объезжать, - кивнул тот.

- Тем лучше. Поехали прямо сейчас. А там, как дело пойдет.

- Прямо сейчас?! - воскликнула Алла, с надеждой глядя на доктора.

- Ну, ты даешь, старик! - завхоз Александр Павлович невесело усмехнулся и покачал головой. - Ладно, я с вами поеду. Только в дом заходить не буду. Кто знает, может быть, его отец до сих пор меня ненавидит за то, что мы тогда подрались с Алешкой. Как раз перед тем, как он пропал... Эх, ребята, если б вы знали, что я передумал за все эти годы. А ведь меня, пацана, и в милиции допытывались - что, да как, да почему, а не мог ли я спровоцировать Алешку на то, чтобы он сбежал из дому...

Алла подошла к Александру Павловичу. Сейчас он совсем не походил на школьного завхоза, каким она его знала. Пожилой и солидный человек скорее напоминал виноватого мальчишку.

- Спасибо вам, - сказала она и взяла его за руку.

Он тягостно вздохнул и в ответ погладил Аллу по голове.

- Это тебе спасибо. Полезно иногда вспомнить даже самое плохое, что случается в твоей жизни.

Остапенко сидел за рулем полицейского автомобиля, ведя его вдоль погруженных в ночной мрак улиц. Фары машины выхватывали следы пожара - обуглившиеся деревья и заборы, неузнаваемые здания, многие были разрушены, хотя некоторым повезло больше, и они стояли целыми, но с полопавшимися окнами. По дороге он останавливался у постов, которые были организованы для защиты пострадавшего города и его жителей от мародеров[1]. Спрашивал все ли в порядке, не было ли каких происшествий.

Через некоторое время они переехали по мосту в Заречье. Здесь тоже было много сгоревших зданий - страшный пожар не остановила даже река. Алла увидела и ту самую школу, о которой говорили взрослые. В ней когда-то учился пропавший мальчик Алеша.  Школа эта была очень красивым зданием - Алла постоянно любовалась им, когда бывала на этом берегу, если шла в библиотеку. Но теперь сожженное огнем строение наводило ужас зияющими дырами окон и провалившейся крышей.

Тем удивительнее было, когда вскоре они въехали на тихую улочку, совершенно не тронутую огнем, и остановились у небольшого двухэтажного дома. В небе ярко светила луна, позволяя разглядеть очертания крыши, наполовину скрытой густыми ветвями черемухи. Это очень напомнило Алле ее собственный двор, каким он был раньше.

Здесь даже был свет, в то время как большая часть города утопала в кромешной темноте.

Доктор первым решился постучать в калитку. Собака за ней надрывалась, пока ждали хозяев. Затем послышалось скуление пса, недовольного, что его запирают, однако лаять он не перестал. Раздался щелчок замка, и на улицу вышел старичок.

Алла его сразу узнала - ведь город их был маленьким, и большинство жителей знакомы друг с другом, хотя и не с каждым по именам.

Этого старичка она часто видела в библиотеке, куда ходила дважды в неделю. Они даже иногда кивали друг другу, как старые знакомые, даже с разных мест читального зала (потому что громко разговаривать в библиотеке воспрещалось), и обязательно здоровались, если оказывались рядом.

Старичок тоже узнал Аллу и обратился к ней первой. Это показалось ей добрым знаком.

- Здравствуй, девочка... - он был удивлен. Потом обратил внимание на взрослых. - Чем могу...

Теперь он, казалось, узнал их всех.

- Это вы, ребята? - словно не веря собственным глазам, произнес он. - Вот, не ожидал...

Его голос дрогнул.

- Спасибо, ребята... Спасибо... Вася, Гриша, Верочка, Володя... Правда, совсем не ожидал. И вы все живы, как здорово! А мы ведь тоже чудом спасены... Улицу отстояли. Я уж и сам не чаял живым остаться... Как хорошо, что вы появились именно сегодня, в день, когда Алеша...

Мужчины и тетя Вера переглянулись. Григорий Остапенко хотел что-то сказать, но Василий Иванович вовремя стукнул его локтем в ребро.

- Сегодня ведь ровно сорок лет... Не ожидал, не ожидал. Спасибо... - продолжал бормотать старичок. - Ох, ну проходите же. А там, кто, в машине? Сашка! Ты, что ли? - узнал он толстячка завхоза, - Ну что же ты там сидишь? Заходи, давай. Проходите, проходите, - беспокойно повторял он, отступая во двор. - Подумать только!.. Значит, не проходит, дружба-то. А я вас всегда ждал. Все эти годы. Только напоминать не решался. А нам только что свет дали. Только-только чай пить собрались. Лариса блинков на печке наготовила. А тут свет! И вы...

Алла видела, что взрослые люди смущены, как малые ребята.

- Надо же, а мы ведь даже и не вспомнили, что именно сегодня... - тихонько шепнула тетя Вера, проходя в калитку. - Спасибо девочке. Вот так вот и вообрази, что простая случайность!..

После улицы, в доме казалось очень тепло - было очень уютно и совсем немного пахло гарью от городского пожара, здесь даже этот посторонний запах не мог помешать приветливости самого дома и его хозяев. Гостей встретила Лариса Матвеевна, мама давным-давно пропавшего мальчика Алеши. Алла удивилась, какой красивой может быть старость. Доброе выражение лица старушки и улыбчивость делали ее очень приятной и интересной. Она радостно захлопотала над гостями, особенно над Аллой, приняв, ее, вероятно, за внучку или дочь кого-нибудь из них. Тут же был накрыт стол, на котором появились чай с вареньем и сушками, кисель и еще горячие вкуснейшие блины.

Алла, скоро насытившись, и пока взрослые вели разговоры, решила осмотреть дом. Она незаметно выскользнула из-за стола. Девочка помнила, что в прихожей видела дверной проем, закрытый толстыми шторами и, вероятно, ведущий на второй этаж. Возможно, там осталось что-нибудь, что могло бы напомнить о пропавшем много-много лет назад мальчике Алеше.

Раздвинув шторы, Алла погладила рукой стену, в поисках выключателя, а когда свет зажегся, сначала не поверила своим глазам.

Она стояла в небольшом коридорчике с лестницей. Стены и потолок его, а также стеллаж в углу, сплошь занимала богатейшая коллекция самодельных моделей - аэропланов, самолетов и вертолетов всех видов назначения, военных и пассажирских. Склеенные из готовых наборов, вырезанные из картона, а то и просто нарисованные - все они отражали разные периоды развития авиации, насколько девочка разбиралась в этом, но словно застывшие в прошлом.

В конце лестницы, наверху, она увидела дверь. Сильно забившееся сердце подсказывало, что именно там находится комната Алеши. И, если его родители за эти невероятно долгие годы так и не убрали сделанные сыном модели, это давало надежду на то, что и в комнате все могло оставаться без изменений. Все это время.

Алла поднялась по лестнице. Дверь оказалась не запертой. Она вошла в комнату и снова на ощупь отыскала выключатель, зажгла свет. Здесь тоже были модели, свисавшие с потолка, и нарисованные картинки на стенах с самолетами, воздушными шарами, дирижаблями. Рассматривая комнату, Алла обратила внимание на то, что повсюду нет ни одной пылинки. Подумать только - макеты висят здесь, давно не принадлежа тому мальчику, который их сделал. А ведь прошло лет сорок, не меньше, - это в три раза дольше, чем она живет на свете.

Казалось удивительным и грустным, что кто-то продолжает ухаживать за этой комнатой без всякой надежды увидеть пропавшего сына. Чисто было на письменном столе, хотя он заставлен был разными предметами для рисования - они лежали в "строгом беспорядке", будто мальчик выбежал на минутку и вот-вот вернется. А застеленная кровать была готова вновь принять в себя исчезнувшего хозяина, который не мог не любить свою подушку и одеяло, даже если иногда, ворочаясь ночами, наверняка сбрасывал их на пол.

Алла воображала все это так ясно, потому что сама соскучилась по своей родной комнате, своим вещам и постели, которых уже никогда не вернуть.

На стеллаже вместе с книгами стояли фарфоровые фигурки - красивый пятнистый дог и читающий книжку мальчик. Маленький, круглолицый он заставил Аллу вспомнить гостей, явившихся из Страны ЧБ,  человечков-нуликов (ей не хотелось называть их Нулями), смешных и симпатичных, но отказавшихся стать Кругом и Колом и подчинившихся приказу своей жестокой царицы.

Заканчивая осматривать комнату, Алла увидела, наконец, телевизор.

Он стоял в углу - большой, должно быть, невероятно тяжелый ящик на четырех длинных ножках. Алла такие видела только на старых фотографиях. Но именно так выглядели телевизоры в ту пору, когда ее папа с мамой только появились на свет. Экран телевизора закрывала большая вязаная салфетка, сверху она была прижата коробочкой антенны с двумя рожками, похожими на усики муравья. Такие салфетки Алла тоже видела на старых фотографиях. Раньше - когда у ее бабушки был такой же телевизор, - она точно так же прятала под ними его экран. То ли для того, чтобы меньше вытирать пыль, то ли просто из красоты.

Вдруг за спиной раздалось покашливание. Алла обернулась и увидела хозяина дома. Она испугалась, что он сейчас начнет ругать ее, за то, что без спроса вошла сюда, но к ее удивлению, старичок улыбался и вовсе не выглядел сердитым.

- Здесь все точно так же, как в тот день, - сказал он, - когда пропал Алеша.

- Ваш Алеша любил рисовать? - спросила она и показала на стол.

- Очень. Даже больше, чем читать книжки и делать макеты самолетов. Только учиться ему приходилось самому.

- Рисовать я плохо умею, - призналась Алла. - Но тоже хочу научиться, а еще мне очень нравится читать. Особенно я люблю потрепанные книжки. Значит, их много раз перечитывали.

- Я знаю. Ведь мы с тобой регулярно пересекаемся в библиотеке. Прости, я даже случайно подсмотрел, какие ты взяла последние книжки. Одна из них называется "Мешок снов". Чудесный рассказ, по нему назван целый сборник.

- Да, "Мешок снов", - кивнула Алла. - Там много картинок.

- В нем есть повесть "Максим в стране Приключений"[2]. Отличная сказка, ее Алешка в детстве очень любил. Другая книжка... - старичок хитро подмигнул. - Учебник по рисованию. Верно?

- Да, вы правы. Он очень старый, но я выбрала именно его. А библиотека? - вспомнила Алла. - Вы не знаете, она не сгорела?

- Цела. Она ведь в конце нашей улицы. Я сам помогал ее защитить от огня, - успокоил старичок.

- Это хорошо, - и девочка грустно добавила: - Только вряд ли я теперь смогу вернуть эти книжки. Они сгорели вместе с моим домом.

Она вздохнула.

- Кажется, я могу тебе помочь, - Николай Петрович подошел к книжному шкафу и протянул Алле две книжки.

К ее изумлению, это были в точности те же издания, но гораздо новее, чем книги, которые она взяла в библиотеке. И все же заметно было, что мальчик Алеша их тоже читал не по одному разу.

- Никакого волшебства, - сказал старичок, улыбаясь.

- Но... - Алла смутилась. - Ведь для вас это память о нем. Я не могу их взять.

- Бери-бери. Видишь, как удачно вышло, что они пригодились. Алешка был бы рад, - заверил он.

- Но почему вы здесь все оставили, как было? - не стесняясь своего вопроса, Алла посмотрела в глаза старичку.

- Я бы не стал. Мне кажется это не совсем правильно, жить прошлым. Но других детей у нас не было. А жене очень важно было сохранить память о сыне.

Алла мысленно отругала себя за то, что причиняет старичку боль своими вопросами. Но ведь у нее тоже пропал брат, ей должно быть простительно.

- Можно, я немножко здесь побуду?

Я ничего не трону - хотела добавить она, но это было бы неправдой, поэтому она промолчала.

- Можно, - старичок погладил ее по голове и так же тихо, как появился, покинул комнату и притворил за собой дверь.

Алла подождала немного, как будто решаясь, и подошла к телевизору. Переложила подаренные книги под мышку и осторожно приподняла вязаную салфетку. Экран оказался выпуклым, из очень толстого стекла, и серый - примерно такого же оттенка, как стекло странного маленького окошка, и как внезапно проникший в подвал дым, из которого возникла царица Страны ЧБ и в который снова обратилась, чтобы исчезнуть.

Алла внимательно изучила панель старого телевизора. Правее экрана, который, как она знала, назывался кинескопом[3], в верхнем углу была надпись: "Чайка-206". Ниже располагались кнопки и ручки с подписями: "яркость", "громкость", "контраст". Центральная ручка и, наверное, главная, напоминала циферблат, который даже размечен был как у часов: 12 вверху и цифры 3, 6, 9 по часовой стрелке на соответствующих местах, а меж ними - палочки, указывающие промежуточные деления. В самом низу под решеткой, из которой, вероятно, должен выходить звук, были две клавиши: включения и отключения.

Алла заглянула за телевизор. Провод тянулся от его задней стенки к вилке, лежащей на полу под розеткой. Только включай!

Затаив дыхание, девочка прислушалась. Снизу едва слышны были голоса хозяев и гостей. Никто не помешает ей.

Она взялась за вилку и осторожно вставила ее в розетку.

Внезапно раздалось шипение электростатического разряда, пробежавшего по кинескопу. Алла испуганно отпрянула. Она не ожидала, что телевизор уже был включен кнопкой.

Боясь выпустить книжки из рук, девочка потеряла равновесие и плюхнулась на пол. При этом стукнула ногой по ножке телевизора, тяжеленный аппарат зашатался и только чудом не рухнул на нее. Что-то загудело внутри него, он все еще гневно качался, тряслись рожки антенны, но по счастью, ничего страшного не произошло. Только вязаная салфетка сползла обратно на экран, притянутая его намагнитившейся поверхностью.

Алла испуганно смотрела на телевизор, не зная, что последует дальше. Она успела досчитать до десяти, прежде чем кинескоп под салфеткой засветился, а из решетки послышалось тихое шипение, чем-то напоминающее звук водопада.

Положив книги на пол, девочка встала на колени, подняла салфетку с экрана и подсунула ее под антенну.

Теперь она поняла, что такое "белый шум", о котором говорил Кол, пересказывая слова неведомого ей мудреца Страны ЧБ, старика Нуля Молчащего.

Весь экран телевизора заполнила рябь - темные и светлые пятнышки-точки разных размеров, мелькая и дрожа, хаотично бегали по экрану. И действительно создавалось впечатление, навеянное силой воображения, что из этих беспорядочных пятен образуются какие-то кривые линии, непонятные фигурки, которые тут же распадаются на отдельные точки, чтобы снова собраться в другие воображаемые очертания.

Алла снова подумала о том, что примерно таким же серым, светящимся выглядело мерцающее стекло в подвале, перед тем как из-за него появились человечки. Но стекла теперь нет. А есть только этот телевизор. В котором, - если верить ужасной выдуманной истории, - пропал мальчик Алеша.

Но Алла теперь точно знала, что выдумка и реальность идут рука об руку.

Значит, экран этого старого неисправного черно-белого телевизора, который ничего не показывает кроме "белого шума" - и есть возможный проход в Страну ЧБ!

Действительно, существует ли какая-нибудь разница в том, как должен выглядеть "портал", "червоточина" или "кротовая нора", ведущие в другой мир, если с равным успехом они могут быть похожи хоть на обычное окно, хоть на электронный прибор. Главное дело, как поняла Алла, - в воображивительном измерении, о котором рассказывал маленький человечек.

О том, как она выберется из Страны ЧБ, если все-таки попадет туда, Алла не задумывалась. Главное, ей был известен путь туда. Однако, как воспользоваться им?

Решение пришло само собой.

Она приблизилась к экрану и всмотрелась в мешанину пятнышек.

- Мальчик Алеша, - негромко позвала Алла. - Если ты там, пожалуйста, услышь меня!

Ничего не произошло.

Она повторила эти слова еще раз. И уже отчаялась получить ответ.

Но когда произнесла свою просьбу в третий раз, пятнышки откликнулись на призыв. Они вдруг перестали бегать вразнобой и ответили единым дрожанием.

- Мальчик Алеша, - снова заговорила Алла, глядя как пятнышки дружно вибрируют, в ритме ее голоса. - Если ты слышишь меня... Помоги! Мне очень нужно попасть туда, где мой брат Борька. Помоги мне!

Пятнышки перестали дрожать - как будто тоже чего-то ждали.

Немного подумав, Алла решилась сказать главное.

- А я помогу тебе! Если ты попал в беду. Ты слышишь меня, мальчик Алеша?

Она вдруг сообразила, что мальчик Алеша - давно уже не мальчик, а взрослый дяденька, даже дедушка, как Василий Иванович и остальные. И обращаться к нему надо бы совсем по-другому. Алексей Николаевич... Пожалуй, так правильнее.

Но пятнышкам в кинескопе, похоже, было все равно, как зовут того, к кому обращалась девочка.

И она вдруг поняла, что обращаться нужно к ним. Что это они имеют власть над тем самым воображивительным измерением.

- Помогите мне... - начала она,  и не успела досказать, как внезапно часть их вдруг выплыла из экрана наружу.

Алла нашла в себе силы не попятиться. Подплывшие к ней пятнышки защипали ее своим слабым, но колким электричеством, как это бывает, когда снимаешь плотный свитер, который "кусается", магнитит волосы и даже искрит в темноте.

Покалывания становились сильнее. Теперь Алла забеспокоилась по-настоящему. Однако, помня о том, что пятнышки должны исполнить ее просьбу, готова была терпеть. А пятнышки продолжали выплывать из телевизора один за другим, их становилось все больше и больше. Они словно окутывали девочку, и вскоре она уже ничего не видела, кроме мелькания этих черных и белых точек.

Затем возникло ощущение, будто она сама распадается на точно такие же точки-пятнышки и куда-то летит, мчится в бездну сквозь пугающую черно-белую пустоту...

==================

Читать следующую главу: http://samlib.ru/editors/j/jurchenko_k_e/alla07.shtml
Глава 7
В которой Алла оказывается в Стране ЧБ и незамедлительно приступает к поискам брата.