Однажды вечером, еще в самом начале своего культа личности, Иосиф Виссарионович Сталин, находясь в прекрасном расположении духа, написал о себе стихи, в которых называл себя душегубом, палачем и кровопийцей. Прочитал их с выражением раз семнадцать, по-доброму так, улыбнулся и спрятал в нижний ящик стола, - чтобы никто их не нашел, и не донес на него в НКВД. Да и забыл про них...
И вот, когда культ личности достиг, наконец, своего апогея, решил товарищ Сталин бумаги свои личные разобрать. Может там какой-нибудь список, заготовленный им для товарища Берия, завалялся и тем не исполнен еще.
Тут-то он на стихи и наткнулся. Прочитал и... но самое интересное, что почерк был не его, не сталинский!..
И стал он тогда думу думать, как бы ему автора узнать, изловить его, подлеца, и наказать.
И вот случилась на Новый год елка в Кремле. Народу видимо-невидимо, детишки бегают, радуются, некоторые даже смеются. Стал Сталин в дверях, смотрит на них - тоже радуется. Ага!, - думает, - сейчас-то я подлеца этого и поймаю!. Подозвал он трубкой, к себе мальчишку одного, самого подозрительного, и говорит ему:
--
Здравствуй мальчик.
--
Здравствуй дядя, - отвечает ему тот, - а ты кто?
Нет, не его стихи, - подумал с досадой Иосиф Виссарионович.
Пришлось мальчишке конфетку дать, чтобы не плакал.
Таким путем, из списка подозреваемых, Сталин вычеркнул около пятнадцати тысяч детей.
--
Ну, с детьми-то понятно, а, собственно, со стихами, что делать-то будем? Ты, как думаешь, Лаврентий?
--
А давай мы, Иосиф, и стихи расстреляем, - предложил уже изрядно подвыпивший Берия.
И стихи поставили к стенке.
Расстреливать злополучные стихи вызвался первый Ворошиловский стрелок Клим Ворошилов. Прицелился легендарный маршал крайне тщательно и удачно, а вот выстрел облажал, и попал пулей себе прямо промеж глаз! Испугался он такого стремительного развития событий и тут же в обморок брыкнулся.
Обидно стало Семену Михайловичу Буденному за своего боевого товарища, выхватил он свою золотую, наградную, революционную шашку, и с криком Ура! поскакал, размахивая шашкой над головой в сторону стоящих у стенки стихов.
Полчаса размахивал шашкой и кричал Ура! легендарный командарм Первой Конной Армии, пока не устал и не повалился без сил на пол. Всю стенку в щепки порубал, а сами стихи, как заколдованные стоят, только верхний левый уголок отрублен!
--
Если и дальше так дело пойдет, то мы и со стихами еще не скоро разделаемся, и товарищей боевых много потеряем, - совершенно не кстати вякнул Молотов, - это что же такое получается Коба!
И кровавый палач Берия после этих слов заплакал.
А Никита Сергеевич Хрущев, с криком: А дайте-ка я!, выбежал в окно.
Молчание, слабо разбавленное всхлипываниями Берия, покашливаниями Молотова и постанываниями, на два голоса, Буденного с Ворошиловым, уже потихоньку становилось гнетущим и начинало грозить бедой, но, часа через два, в комнату вбежал Никита Сергеевич, ведя за руку, долговязого молодого человека с усами.
--
Это, - с порога заявил Хрущев, - поэт! Я стихи его недавно на детском утреннике слышал. Называются Степан Гаврилович - сотрудник НКВД! Я думаю, он-то нам и поможет.
--
Кто? - удивился товарищ Сталин, - Степан Гаврилович?!
Но поэт ему мысль развить не дал, потому что завидев стихи, сразу же сорвал их со стенки и начал их читать в слух и с выражением.
Только стихи он немного, в процессе чтения, переиначивал. То слова местами поменяет, то срифмует по иному, а иной раз, что скрывать, и от себя что-нибудь добавит. И из этих стихов становилось ясно, что Иосиф Виссарионович Сталин никакой не палач и не кровопийца, а очень хороший, очень умный и очень добрый. И все присутствующие разом с этим согласились и от радости в ладоши захлопали. И попросили поэта еще раз эти замечательные стихи прочитать, а потом и еще три раза. Но только Лаврентий Палыч молодому поэту третий раз дочитать до конца не дал... он стал эти стихи петь! Да так хорошо у него получалось, что все ему подпевать начали. А допев предложили эту песню Гимном Советского Союза сделать, что тут же и сделали, потому что Иосифу Виссарионовичу тоже песня очень понравилась.
И в дальнейшей жизни Сталин стал быть таким же, как о нем в песне, им придуманной, пелось. А поэта молодого, да раннего специально учрежденной, по этому случаю, Сталинской премией наградили.
Так-то вот!
А. Юношев
О. Трунов
1998-2001
Коба - коммунистическое прозвище (партийная кличка) товарища Сталина. Именно из-за этой клички известного певца И. Кобзона и считали незаконнорожденым сыном товарища Сталина. Kobson - сочетание английских слов Koba и son. Дословно - сын Кобы. И зовут Кобзона Иосиф... Уж не в честь отца ли?!!
В дальнейшем поэму, по личной просьбе Л. П. Берия, переименовали в Дядя Степа - милиционер. Почему - понятно, но не всем и не совсем.