Самый страшный выбор - выбор, который сделали за нас.
Тишина, только легкий шепот кондиционера. Владимир смотрит сначала на свои пальцы, которые тут же сжимает в кулаки, потом на Игоря, друга юности, сейчас известного медика. Игорь отводит глаза, а это самый красноречивый ответ, когда в глаза не смотрят.
- Подними мальца, как за сына прошу, подними! - нетерпеливо, требовательно. Приподнимается чуть над стулом, смотрит в упор, пока ждет ответа. Не может больше принять отказа. Просто не сможет услышать, что ничего невозможно сделать. Игорь откашливается в кулак. Все же поднимает глаза. Вот он Светило... Кто бы подумал, что лет двадцать назад этот светило спирт из морга продавал да болеутоляющим барыжил, когда еще интерном был. Сейчас и не скажешь. Теперь его и по телеку показать не грех. Все при нем: и дипломы, вон на стенке висят, и седина представительная по вискам, и очочки в золотой оправе, и пузо свое подтягивает, когда скрепленные между собой пальцы на него кладет, чтобы увесисто произнести очередной приговор.
- Хрен с ним с боксом. Проживет! - кричит шепотом, поднялся на ноги, не обращая внимания на боль в колене. - На ноги, подними!
- Вов, ты пойми, врачи не боги, там поднимать нечего,- врач переносицу зажал между пальцами, чуть массируя. - Туда лезть нельзя. Он сейчас ногами не двигает, а полезешь - вообще лежать будет как растение. Ты этого хочешь?
- Есть же шанс? Ты сам говорил, когда смотрел на снимки,- указал пальцем на папку со снимками ЭМГ . - Ты Олегу это сказал.
- Есть, - кивает в ответ и тут же добавляет. - Один из миллиона, но не возьмется, никто.
- Германия? Италия? Франция? Куда везти?
- Вова, за свои места не только в России держатся.
Владимир молчит, не желая принимать ответ. И ярость к горлу подходит, что выплюнуть ее захотелось. Не думая, не сдерживаясь. Так и стал говорить, словно по команде "Бокс":
- Подумать только, столько понапридумывали, в центрах закрылись, где все понатыкано аппаратурой. С конференций не вылезаете: Италия, Франция, Германия, Швейцария. Опытом делишься? Естественно! Кто же как не ты, поведаешь общественности как в нерв размером с волос пробраться и человека не до конца изувечить. Я, чтобы на консультацию к тебе придти, кому только не заплатил, - проигнорируя недовольный кашель. - Фонтаны у тебя в центре славные. Медсестер чуть ли не из модельных агентств понабрал, а итог как был, так и остался. - Сцепил пальца на ручке трости, упираясь в пол. Колено заныло болезненнее, а ярость подкатила еще большей волной. - Как тринадцать лет назад за места свои держались, так и держитесь. Вот оно ваше "Не боги"! Видел? - колено сжав рукой. - Вот оно "Не боги"! Не операбелен! Встать говорили не смогу! Хочешь, станцую?
- Твой случай это...
- Да пошел ты на хрен со своим чудом! - перебил, стоя возле двери, - жопу на кресле не отсиди! Супруге привет!
Дверь с хлопком закрыл, ставя точку в разговоре.
- Черт, папку с документами забыл,- прошептал сам себе.
Уперся ладонью о гладкую стену в холле медицинского центра. Девицы, что за стойкой ресепшна пост несут, чуть зашушукались между собой, стали посматривать на охранника, мол, присматривай за посетителем. Владимир устало вздохнул, почему-то возраст почувствовал свой сейчас как никогда. Хотя, что тут врать... Кажется, к своим годам еще половину этого срока прибавилось за это время. Седина, на голове, ладно- она его башку лет с 25 украшает, а вот глаза...
- Вы забыли, - приводит в чувство голос позади. Оборачивается, смотрит на секретаршу. Та протягивает папку с документами: 5 снимков МРТ и десять страниц медицинских заключений, - оценка человеческого будущего, права на достойную жизнь. Владимир руку протянул, чтобы папку забрать, но, видимо, возраст - он не только в глазах, он еще и в косорукости отражается. Документы упали на пол. Пока собирал их, увидел визитку на одном конце которой скрепка все еще оставалась, видать, прицепили к одной из выписок. Покрутил ее в пальцах. Вглядываясь в номер на глянцевой стороне, и на буквы на оборотной ...
"Когда нечего будет терять."
Нос морщится от ворвавшегося в легкие запаха бензина. Глаза все еще сдавливает тугая повязка. Звуки шагов глухим эхом раздаются по коридору. Сколько у него провожатых? За ним пришли трое. По их мордам, он уже понял, что прогулка будет радостной. С такими красавцами даже при свете дня встречаться было нежелательно, а уж ночью и подавно. Когда в машину сел и ему глаза закрыли, он уже не рад был, что ввязался в эту историю. К чему все эти лишние телодвижения? Ребята явно "Бригаду" пересмотрели в детстве. Любят нынче страху нагнать. Колено ныло, но он шёл ровно - не хотел показывать свои слабые места. Он им не соперник, но если нужно морду-то изувечит, мало не покажется. Челюсти ломать умеет, как никто другой.
Звук открывающихся и закрывающихся дверей. Лязг металла о металл. Холодный ветер на позвоночнике и запах химии. Говорили , что завезли его туда, где тело искать будут долго.
Остановились. На плечи надавили и мягкое место приземлилось на стул. Глаза зажмурил, приветствуя свет, когда повязку сняли с глаз. Владимир немного поморгал, привыкая к нему, пытаясь рассмотреть куда его привели.
Комната четыре на четыре метра. Стены и пол в кафеле. Свет яркий, только не него направлен. Он на стуле. По бокам и сзади верзилы. Напротив в тени стол. За ним сидит тот, с кем договорились встретиться, точнее, настоятельно советовали
"Как в комнате для допросов. Чем дальше, тем радостней. Им бы еще сюда металлический столик с хирургическими инструментами и крики из соседней комнаты. Вообще, красота будет", - подумал и по привычке сплел пальцы рук в замок да хрустнул суставами, Владимир всегда так делает, когда нервничает. Сидящий напротив него, в темном углу комнаты так, что увидеть лицо не удавалось, чиркнул спичкой. Красная точка загорелась в тени и воздух пропитался запахом дорогого табака.
-Я о вас наслышан, Владимир Николаевич.
"Хоть бы морду свою показал, знаток," - подумал про себя Владимир, а вслух произнес: - не могу сказать того же.
Не привык язвить сразу. Наносить удары надо правильно: один и наверняка. Владимир откинулся на спинку стула. Наблюдать он умеет, чтобы бить наверняка - надо присмотреться, изучить.
- В боксе с 1972 года. Первый бой в 1979 году. Размах рук 19. Стойка правая побед 22. Нокаутов 16. Поражений - одно, - собеседник говорит медленно, тихо. Каждое слово будто взвешивает, затягивается дымом сигареты, между словами. Пепел не стряхивает. Он слетает вниз, под напором своего веса сам, оседая на гладкости стола.
- С 1997 года участник закрытых боев. С 2000 года постоянный поставщик молодняка на ринг .
- Дивный обзор моей деятельности. Давайте ближе к делу, - руки в кулаки сжал. Еще одна привычка. У него кулаки всегда наготове были: думали сами по себе и разрешения, к стыду хозяина, редко спрашивали .
- Олег Рахимов ..., - наблюдает реакцию на имя.- Я так понимаю, пацан больше не боец? Жалко парня. Такая звезда и так все резко закончилось. Что же случилось? Не доглядели?
- А ты можешь что-то предложить? - улыбается и чуть нагибается вперед. Как-будто желая ближе к собеседнику быть. - Ты думаешь, я таких шутов не видел разряженных? - На плечо давит рука, стоящего рядом охранника. Владимир смотрит на нее, и поднимает голову вверх. Тот уже очки снял, которые все это время на нем красовались и вцепился взглядом бесцветных глаз, только темный зрачок на белом фоне.
"Линзы? - подумал,- Клоуны!"
Парень, видимо, заметя пренебрежения в глазах Владимира, сильней вдавил пальцы в плечо. Кажется, совсем легонько сжал, но ощутимо.
- Пиджак не испачкай, - кивнул на руку. - Парадный, с выпускного берегу.- Со стебом в голосе сказал и повернул голову обратно.
Захват отпустил, но не приятное ощущение осталось.
- О! У вас масса вариантов. Медицина сейчас на месте не стоит. Парню помогут, - ответил и встал из-за стола.Обошел и облокотился на столешницу. В свет попала его начищенная обувь.- Лет через десять. Может двадцать, парень, возможно, сможет на костылях ходить .
У Владимира пальцы стали сжиматься и разжиматься в кулаки, как-будто, выражая ту ярость, которую проснулась в душе.
- Каково это? - стряхнул пепел на пол, втянул яд в легкие, - жить вот так? Всю жизнь положить на любимое дело? Пахать лет с пятнадцати? Отказывать себе во всем. Жить рингом, а потом калекой остаться. У парня вроде никого нет... Не стыдно так пацана подвести? Вы же знали, что ему нельзя на ринг. Подписали приговор молодцу... Вы! Кому, как не вам знать, что он сейчас на стенку лезет? Хотя, что я говорю, - засмеялся и искренне так, аж тошнить стало, - если подползет.
- Смешно, тебе? - спросил. - Рожу-то свою покажи. Вместе посмеемся, а то ты все один, да один.
И как в доказательство смех по комнате побежал, приглушенный, спертый, болезненный.
- Ребят я все понял, вы молодцы. Станиславский отдыхает. Напугали, колени трясутся. Славная промывка мозга. С девяностых такого не видел и так не ржал. Что дальше будет? Удивите меня. Телефон волшебного доктора, который только в Кремле работает? Или стоп! Целитель? Какой-нибудь шаман чучмекский, с помощью сил космоса исцеляет все - от поноса до цистита правого уха? Что дальше, говорю, будет? - уже чуть привставая на ноги и переходя на крик.
- А дальше, Вова, мы будем ломать тебе кости, - тихо в ответ.
Одновременно с этими словами удар по внутренней стороне колена. Так, чтоб пригнулся. И тело бывшего тяжеловеса припечатывают к стене. Ругань вырваться изо рта не может потому, что шею сдавили удушая. Только хрип. Смотрит в глаза напавшего радужка которого постепенно из белесой и почти прозрачной превращается в кровавую .
В его колене три металлический стержня. Каждый из них, сейчас, сдавленный руками одного из нападавших, ломает кости. Они выскакивают из захвата креплений и штифтов, которые уже обросли сухожилиями и подмышечным жиром. Разрывают плоть и кожу вместе с осколками костей. Боль пеленой застилает глаза и даже когда шею отпускают, он не орет. Не может. Падает на пол, который уже весь в крови, и слышит над ухом:
- Вся жизнь перед глазами промелькнула, Вова? - Поднимает голову глядя на говорившего.- Что смеяться уже не хочется?
- Что тебе надо?
- Вот ты и стал задавать правильные вопросы.
Укол в плечо. Через одежду. В солнечном сплетении, словно кулаком все сжимает, а изо рта вырывается освобождающий крик.
-А теперь слушай, пока колено твое срастаться будет. Слушай и запоминай.
Он слушал монотонное шептание, пока его кости, суставы и кожа регенерировалис такой же болью, с которой ломались. В какой - то момент он не смог вытерпеть и впадал в забытье Но монотонное шептание не прекращалось. Он запомнил каждое слово. Каждую паузу между словами. И то как укусили его, он тоже помнит. Только после укуса боли уже не было, а глаза изменили свой цвет.Из карего в цвет.. голода.