Лебединская Юлиана : другие произведения.

Голубка белая, голубка чёрная (отрывок)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Первая мировая война. Кавказский фронт. И сошлись на нём русский армянин, старший унтер-офицер Гаспар Эдесян, юная графиня Ольга и айсорская беженка Иония...

    Опубликовано в антологии "Милитариум. Мир на грани", "Снежный Ком М", 2014

  
  Май, 1915 год
  Османская империя, Ван
  
  К Вану успевают на рассвете.
  Бьют врага в спину, у стен осаждённого Кахакамеча.
  Мелькает мысль: как там наши у Айгестана? И тут же...
  Усатый турок целится в лицо, но старший унтер-офицер российской армии, Гаспар Эдесян, успевает первым.
  - За Отечество! - орёт он, бросаясь на османских супостатов.
   - За царя-батюшку! - сливается его крик с сотней других.
   Взвод Эдесяна ввинчивается в ряды противника, турок справа, турок слева, штык во вражий живот, кишки на винтовке, стряхнуть и идти дальше. Винтовки заряжай! Пли! Заело. Эдесян открывает затвор и привычным движением поправляет патрон в магазине.
   - Чёрт бы побрал эти остроконечные пули.
   - Зато наши винтовки никакой непогоды не боятся, - пехотинец Николай Скворцов бежит, как всегда, рядом.
   - Винтовки - хороши, но пули...
   Подпустить врага ближе. Вот так. Штык впивается бегущему турку в бок. Драгоценные секунды теряются, чтобы освободить зацепившееся за ребра оружие. А турчонок-то совсем мальчишка. Был. Хруст костей. Взрыв гранаты. Эдесян падает, прижимаются к земле. Рядом ойкает Николай Скворцов.
   - Ранен?
   - Ерунда, господин старший унтер-офицер, - выдыхает парнишка, левый рукав его гимнастёрки пропитывается кровью. - Царапина. Это что, это пустяки. Помню, удирал я как-то из дома одной благородной девицы - батюшка ея не вовремя пожаловал. Так я из окошка да и в крыжовник! Без штанов! Вот где рана была.
   Николай силится засмеяться. У него даже получается.
   Слева стрекочут пулемёты.
   Эдесян срезает троицу османов, глядит на товарища, улыбается. Николай Скворцов умеет поднять настроение одним своим видом. Высокий, худющий, несуразный, лицо вытянутое, сплошь в юношеских прыщах, волосы неопределённого цвета, при этом сие чудо не перестаёт похваляться подвигами на любовном фронте. Даже под пулями.
   На какой-то миг становится тихо. Эдесян осматривается. Противник сдаёт позиции, наши почти у ворот, однако слева у стены - полковник Алексей Серов с горсткой солдат окружён, но бьётся так неистово, что странно, почему враг ещё в ужасе не убежал. Железный человек этот полковник! Ни один бой без него не обходится, не то что командир роты - капитан Аствацатуров, тот, небось, опять в хвосте армии околачивается. Стратег жалкий.
   - Николай, прикрывай, - и мелкими перебежками спешит к стене.
   Шестерых укладывает сразу - в спину, но выбирать не приходится. Нескольких ранит. Главное - не попасть в полковника. Пуля - дура, штык - молодец. Вперёд. Николай, несмотря на рану, сражается рядом. Окружённые, при виде подмоги, восстают духом. Недобитый турок лёжа на спине вскидывает винтовку, целится в российского полководца, Эдесян успевает прыгнуть, сбить полковника с ног. Откатить в сторону. Пуля свистит над головами. Краем глаза Эдесян замечает, как недобитого добивают штыком. Однополчане-пехотинцы уже бегут на подмогу.
   Эдесян поднимается и видит несущегося по полю брани коня, вроде не ранен, только ошалел от пальбы и хаоса. Даже отсюда понятно: породистый! Знатному турку принадлежал... Словно ловя на себе восхищенный взгляд, белогривый скакун становится на задние ноги, громко ржёт и уносится к Ванскому озеру.
   "Надо изыскать потом и поймать. После победы. Пропадёт ведь", - лошадей Гаспару Эдесяну всегда было больше жаль, чем людей.
   В поле зрения возникает капитан Виктор Аствацатуров. Высокий, подтянутый, с роскошной шевелюрой и усами, не запачканными пылью битвы, он, выпятив грудь с крестом Владимира в петлице, что-то рьяно доказывает сержанту Балкину, командиру второго взвода. Эдесян сплёвывает и со спасённым полковником мчит к воротам. И те открываются.
  
  Войска русской Кавказской армии вошли в Ван. Двумя часами ранее, не дожидаясь исхода битвы, из города удрал губернатор с ближайшим своим окружением. Следом в бегство ударились и оставшиеся турки. Часть догнали и изничтожили на месте.
  Старший унтер-офицер Гаспар Эдесян маршировал в шеренге, во главе личного взвода по древнему городу, смотрел на разрушенные здания, на испещренные пулями укрепстены Кахакамеча, глядел в лица приветствующих их ополченцев, и кипел от гнева.
  Трусливые собаки! Не эти люди, конечно. Те, что держали ванцев в осаде целый месяц, поливая огнём и натравливая на них курдов. Те, что вырезали и жгли мирные армянские посёлки в округе Вана. Те, что завидев, как к их жертве идёт подмога, удрали, поджав хвосты.
  Ничего. Ещё встретимся лицом к лицу, штыком к штыку.
  К слову, о сожжённых деревнях... Не забыть бы о старушке...
  
  Освободители заняли цитадель Ванской скалы. Разместив взвод в узкой каменной пещере с окном-бойницей, Эдесян отправился искать старушку. Та обнаружилась у входа, сидящей просто на траве. Солдат запоздало подумал, что лестницы крепости для дряхлых ног слишком круты и высоки.
  - У вас есть в Ване родственники? - спросил он на армянском.
  Женщина подняла изборождённое морщинами лицо. Ветер трепал редкие седые волосы.
  - Моего мужа и зятя в начале года забрали. Сказали - в армию. Зятя ещё ладно, а старика-то? Я их больше не видела. Внуку трёхлетнему вспороли живот у меня на глазах, а дочерей изнасиловали, а после убили... Как убивали - уже не видела, сознание потеряла. Ироды, стало быть, решили, что померла, так и оставили. Ни в этом городе, ни в этом мире у меня нет никого. А ты, наверное, возомнил, что меня спас?
  Гаспар Эдесян молчал с минуту.
  Перед глазами стояла горящая деревня, которую проходили вчера. На грязных улицах валялись трупы женщин, стариков, детей... Их убийцы, раздосадованные долгими неудачами в Ване, здесь не встретили сопротивления. Завывал ветер, где-то кричала раненая лошадь. Страшно, как человек. Страшнее, чем человек. Эдесян пошёл на крик.
  - Ун-дег, куда? - рявкнули сзади.
  - Лошадь добью, вашвысокобродь.
  - Назад!
  Но он уже свернул за дымящиеся развалины. Вороная кобыла лежала на серых грядках, из вспоротого бока хлестала кровь, передние копыта били землю, влажные глаза уставились на подошедшего солдата. Даже кричать перестала. Поняла, что пришёл... Кто - палач, избавитель? Эдесян вскинул винтовку, прицелился, выстрелил в голову.
  - Ирод!
  Обернулся и увидел маленькую сухую бабульку. Не сразу даже понял, что обругала она его по-армянски.
  - Давай! - захрипела старушка. - И меня тоже. Давай же.
  - Она отмучалась, бабушка. А вам здесь оставаться нельзя.
  И пристроил выжившую армянку в обоз с провизией, чем вызвал гнев капитана Аствацатурова.
  - Вы что себе позволяете, ун-дег? Кто газг"ешил стаг"уху тащить? Она же вот-вот богу душу отдаст.
  - Прикажете пристрелить её, как лошадь? - устало бросил Гаспар Эдесян.
  - Наглец, - капитан влепил пощёчину.
  Тогда больно не было.
  Сейчас - стало.
  Эта женщина, как и вороная кобыла, безмолвно просила о милости. Но, кажется, людям, в отличие от лошадей, в милосердии отказано.
  - Николай, - пробормотал Эдесян, - позаботься, чтобы у женщины было всё необходимое. Помоги ей подняться по ступеням. Потом дом подыщем.
  Дамский угодник склонился над старушкой, помогая встать.
  У входа в цитадель робко цвела айва.
  
  Капитан Вардгес Аствацатуров, именуемый в армии Аствацатуровым Виктором, мучился несварением желудка. Кормили на фронте препаршиво, а у него, между прочим, диета особая. И строгий график приёма пищи. Ещё и вши! Как ни старался обезопасить себя от этой дряни, бельём шёлковым запасся на три года вперёд, всё равно докучали, мрази. Вот и сейчас... Чешется... А нельзя. Надо слушать генерал-лейтенанта - и руки по швам.
  Офицеров собрали в большом квадратном зале - когда-то царских покоях урартских царей.
  Сначала лидеры местного ополчения полчаса рассказывали о том, что им и так было известно. Про многолетнее угнетение армян в Османской империи, про разорение мирных сёл и насильную депортацию их жителей, про укрытие беженцев в городе Ван и начало сопротивления, про то, как крупные армянские районы - Кахакамеч и Айгестан оказались отрезаны друг от друга турецкими войсками, и повстанцы двух лагерей только вчера встретились, спустя месяц боёв.
   Потом слово взял генерал-лейтенант Куваев. Выказал восхищение мужеством ванцев. Объявил о создании новых отрядов армянских добровольцев - из Ванских ополченцев. Это правильно.
   - Инструктором новобранцев назначить старшего унтер-офицера Гаспара Эдесяна.
   Тоже верно. Дело ему по плечу, да и под ногами меньше будет путаться.
   - Также приказываю утвердить прошение полковника Алексея Серова и представить старшего унтер-офицера Гаспара Эдесяна к награде Георгиевским крестом третьей степени за отличие в боях под Ваном.
   А это зачем понадобилось? У него уже есть один Крест! Не много ли для какого-то ундера?
   "Это потому-у, что ун-дер вшей не боится, - загудел в голове противный голос папаши. - И имеет он ночами девиц-ц, а не ишаков"
   Капитан Асвацатуров мотнул головой. В животе недовольно булькнуло.
  
   - Ваше высокоблагородие, разрешите выступить в бой, вместо того, чтобы с желторотами возиться! - Гаспар Эдесян вытянулся по струнке перед спасённым давеча полковником.
   - Вольно, солдат, - полковник выглядел устало. - Нет сейчас боёв, передышка - и надо её использовать с толком.
   - Тогда в караул, в разведку...
   - Вот обучишь добровольцев и пойдёшь. И какие они тебе "желтороты"? Месяц город родной обороняли.
   Да... Это, кстати, тот ещё вопрос: как обороняли? С жалкой горсткой людей, с недостатком оружия и патронов, против полноценной вооружённой до зубов армии...
   Гаспар Эдесян взял у Николая, вызвавшегося помогать, кожаную сумку, положил на землю, на давешней равнине за Кахакамечскими воротами, открыл, обнажив две ручные гранаты. Перед ним выстроились армянские новобранцы, с полсотни человек, переодетые уже в форму российской империи. По-русски, между тем, ни один ни ква-ква, потому и назначили Эдесяна инструктором.
   - Это - ручная граната образца 14-го года. Она же - бомба. Она же - "бутылочка". Прежде чем заряжать, её необходимо поставить на предохранитель. Для этого берём гранату в левую руку - вот так. Правой снимаем кольцо, оттягиваем ударник, левой рукой держим крепко, топим рычаг взвода в рукояти, затем ставим предохранительную чеку поперёк окна курка, а теперь, вот так, пальцами надеваем кольцо на рукоять и рычаг. Продвигаем до упора. Всё понятно?
  - Так точно, - раздался сбоку звонкий голос. - Главное нье забыть сказать врагу: "Эй, враг, падажды, дарагой! Я тут граната заражу".
  Николай фыркнул. Звонкий голос повторил тоже самое на армянском. Послышались сдавленные смешки.
  - Отставить, - пророкотал Эдесян.
  И тут увидел, что у шутника - косы до пояса, толстенные, чёрные, змеями застыли на коричневой гимнастёрке.
  - Ты кто такая?!
  - Солдат самообороны. Как оньи. Учьитса буду, - и глазища бархатные на пол лица сверкают.
  - Во дела. Только этого не хватало.
  - Это Иония, - сообщил армянин средних лет со шрамом на лице. - Айсорская беженка. Прибилась к нам, помогала во время осады - патроны подносила, еду готовила, одежду штопала.
  "А говорили - все айсорки страшные, как смертный грех", - пробормотал старший унтер-офицер и добавил громче.
  - Вот что, Иония. С этой гранатой не каждый мужчина справится. Тут пальцы сильные нужны. А от ужина хорошего я не откажусь.
  Айсорка нахмурилась. В бархатных глазах заискрились молнии.
  - Думаешь, дэвушка только для кухня годьитса?
  - Пожалуй, не только, - хихикнул в рукав Николай.
  - Думаю, что кухня - важная часть фронта. Знаешь ли, голодный солдат - не солдат...
  Бархат глаз потемнел.
  - Ладно. Слушай сюда, есть для тебя другое задание. Вчера с нами старая армянка приехала. Она во время набега детей потеряла и внуков, дом сгорел, жить не хочет. Никого, говорит, не осталось в мире. Займи её чем-нибудь. Хоть той же готовкой, хоть любым другим делом - во имя ополчения. Чтобы появилась цель в жизни. А потом подыщи в городе для неё жилье, - и, подумав миг, рявкнул: - Выполнять!
  Айсорка вздрогнула, вытянулась в струнку. Приложила ладонь к козырьку.
  И пошагала к крепости.
  
  Капитан Аствацатуров подрезал ножницами усы, глядя в маленькое мутное зеркало. Настроение было препаршивое. Три месяца на фронте, а привыкнуть к грязи, вони, крови - и вшам! вшам! - никак не может. Хорошо, что отец не видит. В письмах родителю, разумеется, капитан на смрад и паразитов жаловаться не смел. Бои описывал красочно, бравого вояку из себя изображал старательно и надеялся, что правдоподобно. Получить бы скорее орден "с мечами", чтобы папаша успокоился и перестал про позор семьи талдычить, и - назад, в штаб. Там место благородному человеку! Благородный человек должен головой работать, а не штыками размахивать.
  Закончив с усами, капитан щедро полился одеколоном.
  Несправедливо!
  Он столько сил положил, чтобы стать уважаемым человеком в армии. Имя Варгдес, сложное для русских генералов, заменил на привычное им - Виктор. Даже каг"тавить по-гвардейски стал в угоду высокому начальству. Только начальство его стараний в упор не замечает. Раздает Кресты всяким ундерам...
  К слову, об ундерах. Капитан выглянул в квадратное окно. Гаспар Эдесян вышагивал вдоль стены с отрядом новобранцев, все хором орали песню:
  - Амэнайн тэг маэ ми э
  Мард ми ангам пит мэрни,
  Байц ерани вор юр азги
  Азатутян кзовги.
   Он ещё и поёт!
   Капитан отложил ножницы, пулей слетел по каменной лестнице, едва не споткнувшись о какую-то смуглую девицу, и встретил наглеца-ундера у входа в цитадель. Наглец хохотал в унисон с новобранцами.
  - Что за балаган вы здесь устг"оили, ун-дег? Не взвод, а маг"тышки! Извольте взять солдат и вымыть пол на кухне и в "цаг"ской зале".
   - Ваше высокоблагородие, у нас же куча бабья добровольческого.
   - Зубными. Щётками. Вымыть. Выполнять! Потом отчитаться. Постойте. Лично вам газг"ешаю не мыть, но пго-конт-г"о-ли-говать. Понятно слово?
   И, довольный собой, вернулся в крепость.
  
  - Говорят, он корсет носит, - сообщил Николай Скворцов, натирая в вечерних сумерках каменные полы. - Виктор наш, Аствацатуров.
  - Кто говорит?
  - Васька Пятов. Говорил. Он в Батуме при нём служил и видел, как красавец усатый пузико-то затягивал!
  - Врал, небось, - равнодушно бросил Эдесян.
  На кухню он отослал часть добровольцев и треть взвода. С оставшимися отправился в бывшую "царскую залу". Николая вообще не хотел грузить дурной работой, всё же ранен. Однако тот сам напросился. "Разве это работа? Вот помню, поехал я в лес с одной крестьянкой... По дрова!"
  Что до Васьки Пятова - застрелили его там же, под Батумом. А дурацкая сплетня про корсет уже давно по полку ходит.
  - Всё, вроде бы, - Николай дополз до края залы, выровнялся и утёр пот.
  Другие солдаты также выстроились перед командиром.
  - Вольно. Николай Скворцов, отнеси вёдра и щётки на кухню, остальные - свободны. А я перед Аствацатуровым отчитаюсь.
  - Есть!
  Солдатские сапоги загрохотали по лестнице.
  Гаспар Эдесян подошёл к узкому окну, в лицо дунул тёплый ветер. Пахло цветами и гнилью. И солёной водой.
  - Я искать тьебя, - чернокосая вошла в зал совершенно бесшумно. - Мнье сказать, ты пол мыть.
  - Вот спасибо им, - буркнул Эдесян с большим раздражением, чем хотелось бы.
  - Я устроить Ануш в моя пещера.
  - Ануш?
  - Женщина, который ты привёз. Она не такой старый, как кажется. Бьеда делать её старше. Я уговорить её мстить за семья. Помогать нам. Она больше не хотеть умьереть.
  - Молодец, солдат. Хвалю. Свободен.
  Иония не двинулась.
  - Что-то ещё?
  - Я помогать Ануш. Теперь хотьеть помогать тьебе.
  - Э...
  Иония двинулась к выходу. Обернулась.
  - Идти.
  Гаспар Эдесян озадаченно моргнул, но всё же пошёл следом.
  - Показать хотеть что-то, - пояснила девушка, спускаясь по лестнице, некогда "парадной", а сегодня - дряхлой, с раскрошившимися ступеньками.
  После они прошлись по узкому каменному карнизу, поднялись по новой лестнице, более высокой и отвесной. И оказались на смотровой площадке, кое-где сквозь камень пробивалась трава. У стены кто-то предусмотрительный навалил сена. Айсорка поманила к краю, и русский армянин Гаспар Эдесян узрел во всей красе озеро Ван, которое сами ванцы гордо величали "морем". Конечно, видел он его не впервые. К городу подходили со стороны пристани. Но одно дело, когда маршируешь на бой - не до красот, совсем иное сейчас. Синие волны мягко бились о берег, отталкивались о землю и убегали за вечерний горизонт. Вытоптанная врагами равнина, казалось, выдыхала с облегчением, дышала свободой. То тут, то там валялись обломки досок, колесо от телеги, прочий мусор - следы турецкой армии. Эдесян всмотрелся вдаль - не появится ли белогривый красавец? Красавца не было, зато некрупное мохнатое животное с разбегу плюхнулось в воду и радостно поплыло прочь от берега. Эдесян удивлённо обернулся к спутнице.
  - Это ван-кедиси. Турьецкий ванский кошка. Льюбит плавать.
  - Ясно. Где ты русский выучила?
  - Мой отец - купьец. Был. Торговать много с Россия. Шерсть продавать.
  - Ясно. Мой тоже купец, - солдат невесело хмыкнув, будто вспомнил нечто досадное. - Откуда ты?
  - Из Урфа. Они приходить ночью, всю мою семью, всех соседей, всех наших друзей... Я сбежать. Как - не знать сама. Та ночь - мнье снится, но наяву плохо её помнить. Сюда добратся, услышать, что ополченцы собьиратся в Ван.
  Гаспар Эдесян помолчал - есть вещи, которые не выразишь словами. В душе клокотал гнев наполовину с отчаянием. Хотелось помочь, сделать хоть что-то. Но... Он простой русский солдат, он всего лишь выполняет приказы.
  - Иония. Что означает твоё имя?
  Она смотрела вдаль.
  - Голубка - по-вашему.
  - Правда? Как странно...
  Голубку он ждал, о голубке мечтал последние месяцы своей жизни в Петербурге. Только та была другой. Белокрылой и нежной - юной графиней. Разумеется, звали её иначе - Ольгою Александровной, лишь в мыслях он обращался к ней "голубка", да при редких коротких встречах. И вот, получается, судьба новую пташку послала? Взамен о несбывшейся?
  Гаспар попробовал представить юную графиню в солдатской форме, с полоской пыли на нежной щеке. Не получилось. Тогда он резко развернул айсорку лицом к себе, заглянул в бархат глаз.
  - Ты говорила, что собираешься чем-то мне помочь?
  - Да.
  И впилась губами в его губы.
  Полетели на пол гимнастерки.
  - Голубка моя, - прошептал Гаспар, стягивая с Ионии брюки, но видя перед собой юбку персикового цвета, расплетая чёрные косы, а видя светлые кудри, лаская тяжёлые груди, а видя, видя.... - Голубка.
  Была глубокая ночь, когда русский армянин и айсорская беженка насытились друг другом и, тяжело дыша, улеглись рядом на ворохе сена. Луна серебрила тела любовников, Иония, шепча непонятное, провела пальцами по высокой груди и уткнулась носом в плечо мужчины.
  Только тогда старший унтер-офицер Эдесян вспомнил, что так и не отчитался перед Аствацатуровым.
  
  (продолжение - в сборнике "Милитариум")
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"