Встреча-1: Пауза

   Рано или поздно человеку приходит в голову мысль: а чего он, по сути, добился в этой жизни? Что он может и чего желает? Вот и для Филина Олега Михайловича настал трудный период.

   Студент последнего, пятого курса экономического факультета, Филин всегда предпочитал плыть по течению, поддаваясь настояниям родителей. Но теперь, когда диплом на носу, он всё чаще задумывался: что он, собственно говоря, из себя представляет? И, будучи реалистом, пришёл к неутешительным выводам: в свои двадцать два года он являл собой пример крайне скучного и асоциального индивидуума, без ярко-выраженных способностей и черт характера. Впрочем, амбициозностью он тоже не страдал.

   В своё время родители чего только не делали, чтобы выявить у юного Филина скрытые таланты. Школа бальных танцев, кружки рисования, лепки, гимнастика, оригами, актерского искусства, и это - далеко не весь список. Но, похоже, таланты оказались слишком скрытыми, так как на одном увлечении парень задерживался в среднем три месяца. Дольше всех продержалась музыкальная школа при консерватории - там Филин проучился аж два года. И был злостно раскритикован на экзаменах, что и поставило точку на его карьере пианиста. Тем не менее, музыкальная грамота определённо оказала влияние на Филина: бросив учёбу в школе, юноша продолжал обучаться самостоятельно, правда, лишь тому, что его конкретно интересовало в музыке. И, хотя его навыки игры на фортепиано оставляли желать лучшего, в свободное время Филин сочинял свои собственные композиции. Ему нравилось это ощущение маленького чуда, когда ноты, сгруппировавшись, образовали собой цельную мелодию, как при переходе этих нот на клавиши, раздавались звуки и аккорды, столь чистые и прекрасные в своём звучании. В такие моменты он чувствовал себя Богом в своём маленьком музыкальном мирке, где единственными обитателями были он сам, фортепиано, бумага и ручка. Восемьдесят восемь клавишей, три педали - и безграничные возможности при правильном использовании.

   Большинство пар Филин прогуливал, но память у него была хорошая, так что он умудрялся выучить всё самое необходимое к экзаменам, но из-за плохой посещаемости отличником или даже хорошистом стать ему было не дано. С людьми тоже отношения не наладились - однокурсники не хотели идти на контакт, считая парня мрачноватым, скучным и необщительным. Впрочем, не надо думать, что всё было так плохо: у парня имелось множество знакомств за пределами учебного заведения. Большинство времени Филин проводил в библиотеке института над очередным этюдом. Диваны в этом помещении были достаточно удобными, а количество любителей книг и учёбы сводилось к минимуму: в настоящее время мало кто пользовался библиотеками, все нужные сведения легко можно было добыть в интернете.

   Домой он приходил сразу по окончанию предполагаемых занятий, и каждый раз его встречали невероятно притягательный запах, доносящийся из кухни, и её взгляд из кресла, такой нежный и полный грусти. "Олеженька, ты уже дома? А я только что приготовила обед: борщ, а на второе - картофельное пюре с котлетками. Володенька так любил их..."

   Под Володенькой имелся в виду Владимир Филин, покойный супруг Валентины, бабушки Олега. Валентина Алексеевна когда-то была, несомненно, женщиной удивительной красоты, но годы и смерть мужа заметно подкосила её. Дедушка Олега умер всего год назад, что не стало ни для кого неожиданностью: к тому времени он уже давно был болен неизлечимым недугом под названием старость.

   Но потеря партнёра, шедшего с ней рука об руку в течение 60 лет, наложила отпечаток несмываемой тоски и грусти на бабушку Филина-младшего. И хотя она старалась не показывать этого, внук замечал, что всё чаще она смотрела на старые фотографии, меньше ухаживала за собой, часто плакала по ночам на кухне, предаваясь старым воспоминаниям. Ёе седые пряди еле прикрывали лысеющую голову, сквозь морщинистую кожу рук отчётливо проглядывали вены, а при взгляде на её походку парень порой сдерживал слёзы: в последнее время бабушка вообще не передвигалась без палки, но упрямо продолжала настаивать на собственноручной покупке продуктов за пределами дома, на ярмарке.

   Олег отчетливо понимал, что сейчас он был единственным, что ещё держало бабушку на этом свете, и тем тяжелее ему становилось от осознания этого факта, тем никчемней он себя чувствовал. Он вспоминал дни своего детства, когда обещал ей с дедушкой и родителям, что быстро повзрослеет, будет зарабатывать миллионы, обеспечит до глубокой старости всех-всех родных, и они будут жить долго и счастливо вместе. Он не знал, что мама с папой уже тогда были на грани развода.

   В тот день Филин возвращался домой поздно со дня рождения друга. Он был немного рассеянным по натуре, да и количество выпитого тоже сыграло свою роль, последствия не замедлили проявить себя: перед выходом он забыл закрыть сумку, и в какой-то момент большинство её содержимого разлетелось по мокрому от недавнего дождя асфальту. Чертыхаясь, Филин собрал, как ему казалось, всё, и лишь в метро обнаружил недостачу одного, но очень важного предмета - нотной тетради. Сердце его на секунду совершило кульбит, и, несмотря на то, что он уже практически доехал до своей станции, парень молнией кинулся обратно, на место "крушения".

   Большинство огней в квартирах уже потухло, и аллея освещалась лишь несколькими фонарями, от чего казалась практически незнакомой, нежели при солнечном свете. Филину стало не по себе, ведь, несмотря на одновременно фамилию и прозвище, он далеко был не склонен к ночному образу жизни. А в следующую секунду он услышал женский голос, исполняющий песню, что заставило мурашки танцевать канкан на спине, и парень с трудом подавил крик ужаса. Богатая фантазия щедро подсовывала известные примеры из ужастиков, где подростки тёмной-тёмной ночью становились невинными жертвами призраков и другой нежити. Но достаточно скоро разум опять взял контроль над чувствами, и парень осознал сразу две вещи. Первой было то, что у исполнительницы был невероятно красивый, сильный и чистый голос, что и породило сразу ассоциации с чем-то паранормальным: он словно был не от мира сего, каждая исполняемая нота была наполнена эмоциями, она, образно говоря, сияла, переливалась разными оттенками. И второй факт, окончательно отрицающий принадлежность певицы к иной расе: она исполняла ту самую мелодию, придуманную им, Филином. Ну за каким надом нужны призракам больные плоды воображения? Хотя, если уж говорить о фантастических созданиях, то исполнительница была бы, скорее, сиреной, дочерью музы, получеловеком-полурыбой с божественным голосом, заманивающей морских путников в свои сети.

   Это была одна из его последних работ, колыбельная. Филин сочинил её совсем недавно, и не успел полностью даже воспроизвести на пианино дома, и, хотя много раз воспроизводил в уме каждый из тактов, знал наизусть каждую ноту, но и представить не мог, что эта мелодия могла так звучать. Певица пела без слов, просто пела созданную Филином мелодию, и, вроде бы как следовала нотам, но, в тоже время, наполняла её новым смыслом, ему ещё неизвестным. В её исполнении эта колыбельная всё-таки претерпела изменения, но они были столь незаметными, что парень не мог их определить, хотя отчётливо осознавал, что именно они были чрезвычайно важными, недостающими элементами, делающими это произведение законченным, идеальным.

   По мере прослушивания Филин всё ближе приближался к пока что неизвестной женщине. И вот, он увидел её. Её образ сильно отличался от того, что он представлял, но сомнений быть не могло: это была именно она. Достаточно взрослая женщина, стройная, с отнюдь не хрупким телосложением, среднего роста. Для сезона она была одета слишком тепло: длинный яркий вязаный шарф, спускающийся за спиной чуть ли не до колен, куртка для горнолыжного катания цвета моркови, узкие джинсы и высокие бежевые угги. Из-под шапки с помпоном выбивались пряди светло-каштановых волос, а из кармана куртки торчали наушники. Женщина стояла к Филину боком, и тот продолжал стоять на некотором расстоянии. Наконец прозвучала последняя нота, за ней последовала тишина, в которой ещё ощущалось присутствие исполненной мелодии. Женщина резко повернулась к парню, заставив того отшатнуться, и артистично поклонилась.

   - Ну и где мои аплодисменты? - ехидно поинтересовалась та. Филин торопливо захлопал в ладоши. Женщина неопределённо хмыкнула и пролистала нотную тетрадь.

   - Я так понимаю, это твоё? Только у сочинителей, композитором тебя рано называть, такое умилительное выражение лица при чужом исполнении их чада.

   - У Вас прекрасный голос, - выдавил из себя парень.

   - В курсе, но всё равно спасибо. А у тебя отвратительнейший почерк. Мне чуть темп не пришлось сбросить с певучего "анданте кантабиле" до медленного "ленто ди мольто", пока я пыталась разобрать твои каракули! Вот и пойми, то ли нота очередная, то ли просто клякса.

   - Ты - музыкантка? - парень чувствовал себя словно во сне: правильные слова давались с трудом, но нервозность постепенно уступала место любопытству. Филину не доводилось с ухода из музыкалки встретить кого-то, хорошо разбирающегося в музыке, да и свои работы он никому не показывал. И теперь его переполняли самые разные чувства: страх, нетерпение и интерес.

   - Музыкантка? Можно и так сказать, - женщина опять пролистала тетрадь, и тут лицо её слегка нахмурилось.

   - Плохо. Очень плохо.

   - Что именно? - испугался парень. "А чего ты ожидал? Что тебя вмиг гением признают? Три ха-ха!"

   - Сольфеджио учить надо парень, у тебя же тут порой достаточно элементарные ошибки, которые не делают даже первоклассники на втором месяце учёбы в музыкалке! К тому же, даже закончив с одной композицией, надо её много-много раз просматривать, проигрывать, пытаться сделать её лучше, найти новые огрехи, это же основное правило в любой сфере деятельности. Можно подумать, что бы стало с мелодией, если бы она исполнялась в другом темпе, скажем. Но, знаешь, в чём твоя основная проблема? - женщина приблизилась к Филину вплотную, тот даже задержал дыхание. У неё была покрытая лёгким загаром кожа и прямой нос. Лёгкий слой туши и теней подчеркивал глаза цвета стали, а тонкие губы были покрыты малиновым блеском, отдающим вишней. Впрочем, всё это не делало её критику менее чувствительной.

   - Паузы, конечно же! Ведь мелодия - это не только ноты! От умения держать правильную паузу зависит впечатление от композиции! Но у меня такое ощущение, что у тебя такой принцип - пусть либо она будет, либо нет. Причём если будет, то зачем мелочиться - устроим паузу так паузу, сразу тактовую, чтобы она длилась в несколько тактов, да что там, несколько минут! Чтобы в ожидании продолжения слушатели либо заснули, либо ушли, либо придумали его сами! А ещё лучше, исполнили! - девушка, конечно, утрировала, но зато смысл был очевиден. При этом её жесты, мимика и тон были столь выразительными, что парень зарделся от стыда вплоть до самых кончиков ушей. Тут ему пришла в голову мысль.

   - Так вот что ты изменила! Тогда, когда ты пела Колыбельную, ты уменьшила паузы!

   - И уменьшила, и вставляла, - поправила женщина, довольно улыбнувшись, что ей попался столь проницательный слушатель.

   - Вставляла? - удивлённо переспросил Филин. Он думал, что смог бы заметить новую паузу, они обычно весьма заметны... Заметив его реакцию, певица устало присела на близлежащую лавочку и начала тереть виски.

   - Паузы ведь могут быть и практически незаметными, созданные в основном для подчёркивания определённой ноты, - вытянула из себя ворчливым голосом "сирена". Парень вспомнил всё, что знал про паузы, и пожал плечами.

   - Слышал такое понятие, "люфт-пауза"? Пауза "на вздох", акцентирующая пауза, обозначается запятой над нотой, общего ритма не меняет, - женщина перешла на нудный профессорский тон, - Короче говоря, можно сделать вывод, что в музыкальной школе у тебя сплошные трояки, раз не можешь освоить даже основы нотной грамоты.

   - Я не учусь в музыкальной школе...больше, - с горечью выдавил из себя парень.

   - Так тебя всё-таки выгнали за неуспеваемость? - деловито осведомилась "сирена", мимоходом поправляя шарф.

   - Нет, я сам ушёл! Окончил почти два класса, - буркнул он в ответ. Женщина приподняла бровь и резко перекинула ногу на ногу.

   - И давно это было? С тех пор, как ты ушёл?

   - Восемь лет уже. Но сочинять я начал уже после ухода, шесть лет назад.

   - И много у тебя подобного накопилось? - сирена повертела в руках тетрадь.

   - Не считал. Просто я часто бросал одно произведение, у меня были перерывы, просто, когда было вдохновение, тогда и брался за это.

   - Интересно. Как тебя звать-то, малыш?

   - Мне двадцать два, между прочим, - прошипел парень. Наглые особы ему никогда не нравились, и теперь после такого количества критики и фамильярного отношения он постепенно начинал распаляться.

   - Мне двадцать девять, разница в семь лет, так что моё право называть тебя "малышом" вполне обосновано, - Сирена на корню прервала все попытки бунта и собралась, в свою очередь, задать очередной вопрос, но он был прерван резко раздавшейся мелодией мобильника. Филин узнал песню - это была "To be loved" рок-группы Papa Roach. Сирена посмотрела на экран, быстро нажала на красную кнопку и поставила телефон на беззвучный режим.

   - А если это срочно? - осторожно поинтересовался парень?

   - Не твоё дело, - резко бросила Сирена, встала со скамьи, стряхнула невидимую пыль с джинсов и куртки и направилась в сторону основной дороги.

   - Погоди, ты куда? А моя тетрадь? - кинул вслед Филин. Сирена растерянно посмотрела на бумагу в её руках, затем подбежала к парню и протянула её, словно это было, как минимум, заветное сокровище ста королей.

   - В общем, у тебя тут много ошибок, которые я не упомянула, так что поработай хорошенько над этим. И ты так и не ответил на мой вопрос, как твоё имя-то?

   - Филин.

   - Отлично, Филин, а теперь поворачивай свою голову вместе с туловищем на энное количество градусов и иди, куда тебе надо. И чтоб я больше тебя не видела, по крайней мере, пока не исправишь все ошибки. Ведь грех портить достаточно неплохую мелодию неграмотностью, - последние фразы она бросила уже через плечо, достав наушники. Вскоре парень остался опять один, на улице по-прежнему было темновато, ничто не говорило о недавнем присутствии незнакомки, и Филин решил просто пойти домой. Он прижал к груди нотную тетрадь, открыл её на месте заветной Колыбельной и удивлённо выдохнул: она вся была покрыта пометками, сделанными ровным, большим и округлым почерком. Кое-что было вычеркнуто, кое-где были сделаны вставки, на полях было множество комментариев. Парень ругнулся про себя, но через некоторое время на лице невольно проступила улыбка, впервые искренняя за столь долгое время.

   Через две недели парень сидел у телевизора вместе с бабушкой, они досматривали шоу талантов. Полторы недели назад он заявил родителям, что по окончании института хотел бы вновь пойти в ещё одно музыкальное училище при консерватории. Мама с папой были в шоке, они ещё долго отговаривали своего непутевого сыночка, приводя множество доводов против такого необдуманного поступка, но за Филина неожиданно вступилась бабушка. Ведь это она провела со своим внуком большинство его жизни и знала, как никого другого. И сейчас она впервые видела, чтобы он был настроен решительно. В конце концов, и родители махнули рукой, решив, что это - очередная блажь, которая, как и все остальные, пройдёт спустя, как максимум, два месяца.

   Вёселая заключающая песенка сменилась величественной, немного даже угрожающей мелодией вечерних новостей. На экране появилась ведущая с неизменной улыбкой. "И сейчас она с таким же непроницаемым лицом начнёт перечислять количество убитых террористами, погибших в авариях, ушедших с поста политиков, и остальной ужас", - подумал парень, допил одним глотком чай и собрался пойти на кухню, помыть посуду после ужина.

   - Большим скандалом стал внезапный отпуск знаменитой на весь мир русской оперной певицы Вероники Ливановой. И, хотя менеджер певицы утверждает, что уход лишь временный, ходят много слухов о неизлечимой болезни, ребёнке от коллеги Томаса Буайера и другие. Впрочем, ни одни из них не обоснованны. Певица начала свою карьеру в 15 лет, подписав договор с австрийским агентством "Амадеус", и практически сразу же завоевала любовь публики своим божественным голосом... - дальше Филин уже не слушал, его взгляд был прикован к экрану, на котором была изображена женщина, в вечернем платье, с длинными чёрными волосами. И, хотя цвет, длина волос и одежда были другими, сомнений быть не могло: это была Сирена. Парень обалдело пялился на экран несколько минут, затем истерично расхохотался. Бабушка Валентина насторожённо уставилась на своего внука, готовая в любой момент проверить его на устойчивость психики.

   - Нет, ты только подумай... Знаменитая оперная певица тащится от группы, исполняющей альтернативный рок, - прошептал про себя парень. Затем он посмотрел на свой рабочий стол, на котором внушающей стопкой громоздились недавно купленные книги по сольфеджио и истории музыки. В ближайшее время придётся потрудиться...

  

   - Ник, как ты смела? Там твоя секретарша уже битый час слезами упивается! - женщина в стильных очках и лёгком летнем платье обвиняющее ткнула пальцем в сидящую на директорском кресле начальницу. Та и бровью не повела. Тогда женщина быстро подошла к ней и выдернула наушники из ушей.

   - Чего тебе надо? Я практически дошла до припева!

   - Не ребятничай! Веди себя как воспитанный человек, как знаменитость, в конце концов, как главный директор агентства! И скажи, зачем, зачем ты выдернула телефонный шнур и заперла дверь? О своих бедных подчинённых подумай!

   - А, так я случайно споткнулась о него...Никогда не любила шпильки. Гер, ну не злись, я просто хотела пару минут отдохнуть.

   Гера Вард лишь покачала головой: Вероника была неисправима. И какой чёрт её надоумил так внезапно взять после визита в Россию отпуск, затем, используя связи, открыть собственное агентство? Более того, ведь не прогадала, чертовка. Удача словно не просто сопровождала, заранее простилала ей дорогу. За несколько лет Вероника стала одним из лучших музыкальных продюсеров, что, впрочем, только ухудшило её характер. Сейчас агентство было расположено в самом центре Парижа, и называлось это детище "Lullaby".

   - К тебе сегодня ещё один на собеседование. Композитор, двадцать восемь лет, потенциальный такой клиент, на самом деле. Несколько лет назад произвёл фурор, сдал там всякие экзамены, получил государственные премии и всё такое. Дело смотришь?

   - Давай сразу, что он там накалякал, - протянула руку Ника. Получив вожделённую папку, она скучающим взглядом оглядела содержимое, затем внезапно сосредоточилась, вновь тщательно просмотрела каждую из страниц. Гера поправила очки, стараясь скрыть удивление: за всё время её работы начальница ещё ни разу не смотрела на чьи-либо работы более восьми секунд. Ника крутанулась на кресле и озорно улыбнулась.

   - Где он?

   - В холле, уже два часа... - не дослушав, Ника уверенным шагом чуть ли не бегом направилась туда, не дожидаясь лифта. Ворвавшись в зал, она победно оскалилась.

   - Я же говорила, пока не поправишь ошибки предо мной не появляться. А ты опять допустил целую тактовую паузу.

   - Паузу длиной в шесть лет? - улыбнулся мужчина приятной наружности в джинсах и лёгкой рубашке.

   - Практически шесть с половиной! Да и над темпами поработать не помешает - да у тебя, по сути, прежние ошибки являются персональной подписью! Ну ничему жизнь людей не учит...

   - Прошу прощения, в таком случае, - Сирена хитро улыбнулась, немного приподнялась на носках и прошептала прямо в ухо Филина: "Не прощаю. Зато теперь ты будешь под моим контролем, а ведь я ,всё-таки, предпочитаю паузы "люфт"..."