Я набираю ванну в хилой квартирке западного Гонконга. Тут зелено из-за больничного цвета плитки. Напоминает о порошках, бесчисленно бесславно слизываемых снюхиваемых. Кишки лезут из стен, блестят кровавым глянцем, холодные, страшные. Я пропитался этим запахом и мне от этого мерзко. Я чувствую его даже в костях когда хожу он немного хрустит так с поскрипыванием. Двигающиеся платформы. Они достают меня закручиваясь вокруг своей оси, они щелкают, сука, постоянный треск в моей голове. Он что-то отсчитывает. Стукает Стук Стук. Есть еще осы. Сквозь их прозрачные крылышки преломляется солнечный свет в красные галлюцинации. Красные сны. От этого я становлюсь голоден. Мне снилось что я в банке изпод сардин и я там задыхался как и другие голодные эмбрионы, они ворочались отовсюду, пытаясь прорвать тонкую плевру своей оболочки. А я не ворочался. Я уже чувствовал как ползают вокруг. Тараканы пролезают сквозь наши тонкие оболочки, шуршат, шевелят ножками. Их ребристые панцири. Катастрофически не хватало воздуха, я стал плакать. Я знал что это только приступ астмы. В какой-то момент я очнулся под кроватью с ясным наитием смерти. Где-то под ухом влажно щелкнуло, взорвалось, затекая в ухо гноем, это было глазное яблоко. Оно сочилось в мозг разноцветно и невыносимо. Червяки должны были уже добраться до сердца. Они-то и делали мне астму. Пальцы мои совсем уже не гнулись и тело стало бесконтрольным, я выделился в кусок пыли и поплыл в форточку, к солнцу.
Но на этом не закончилось. Я провел три дня в ебучих галлюцинациях они лезли отовсюду растворяясь дьяволами обнажаясь воспоминаниями. Я мог только скулить я был как собака. В какой-то момент я сам поверил в это и лазил по комнате, отчаянно гавкая. Полутравматическая собака. Полупсиходелическая, нет, блядь, на полную ставвввку. Всегда на полную. Мне чудилось железо. Ты приходил и жалел меня со вспоротыми венками капая кровью, на вкус - полынь. Какой-то чужой совсем и в то же время я так отчаянно скучал больше всего на свете. Это все было нереальное неправильное реальность сшивалась не так, как должна была, есть волшебство, нет волшебства. Еще был момент, когда я был одновременно и собакой, и сардиной, и мне чудилось, что я должен сам себя сожрать, это казалось здравой идеей, а потом стали выть колокола близлежащей церкви которую каждый час было отчетливо слышно. Я любил эту церковь. Старая белая постройка с черным крестом сверху, цветы в горшках, я приходил туда когда-то, когда еще не был настолько напичкан бесами, а теперь мне только до слез жгло там, я не мог туда заходить, просто не мог, это казалось как ходить по потолку. Вечная вода. Я жил вне времени. Я глядел на часы, там был полдень, смотрел на свои дрожащие пальцы и снова на часы, и там было уже 7 вечера и неоновый свет лип к окну. Я сам лип к окну как экзотическая муха которая питается отсветами голубого и розового. Надо было облизывать стекло. Мне казалось, что это придавало мне сил.
Мне нужно было выйти наружу. По улицам ходили механические Тэцуо. Небо жгло и мазало и был кромешный ад ничего было не разглядеть. Они все были трупные и гнилые. А я был картонный. Резисторы наблюдали за мной, записывали мои шаги, измеряли их линейками. Did you eat it. Этот вопрос был важен. На вывеске громко было написано: ТЫ ТО ЧТО ТЫ ЕШЬ. Я ел зефир и тотчас же оторвался нахуй от земли. Было головокружительно, ад не пропадал ни на секунду, просто он стал более разобранный, как механические части тела - вместо того, чтоб электричеству быть внутри, оно рассеялось снаружи, то и дело въебывая в хребет. До тех пор, пока не пошел дождь. А когда он пошел, я уже немного устал, запутался, моя первоначальная цель визита в наружу затерялась в неизвестности. Я все время не успевал ухватить его за хвост, хотя оно было близко. Я определенно что-то упускал. Мне казалось что люди разговаривают только стихами, в каждом было что-то крысиное. Ебливо-крысиное, суетливое, их пальцы мигали тут и там. Я был на рынке. МЯСО, было написано там. Это МЯСО как-то сильно повлияло на меня. Я смотрел на него долго пока вокруг потихоньку сгущалось. Варилось. Это напоминало мне варку сгущенного молока и мы все были в большой кастрюле и ктото помешивал нас сверху
Dear Atom.
Как леденцы, звонко хрустнув. Небо стало рушиться, из него выпадали винтовки. И был только я в окружении винтовок. И нихуябольше. Блюют в судорогах, давясь хохотом. Громко. Люди размазываются по асфальту, разматываются веревочками или сосредоточенно роняют слюну, таким образом кончаясь в недра земли.