Аннотация: Попытка проследить историю бороды. От древних римлян до Петра первого и далее до наших дней
БОРОДАТЫЙ СЮЖЕТ
Лет эдак тридцать назад в одном из номеров журнала "Крокодил" - надеюсь, читатели еще не забыли этот журнал советской сатиры - был помещен рисунок, где два молодых "стиляги" с бородками, держась за бока, хохочут над проходящим седобородым старцем: "Смотри, старик, а тоже бороду отрастил" - гласила подпись под рисунком. Действительно, тогда это было смешно. Ведь все привыкли, что бороды носят только старые люди, а тут вдруг молодежь принялась отпускать бородки. Уж как нпд ними смеялись! В автобусах и в очередях под общий хохот обращались к молодым бородачам: "дедушка". А то еще и так: " Карлом Марксом заделался?" или : "Вы случайно не Фидель Кастро? Так как вас называть - кастрат?". В общем, смеху было много.
Не стоит, однако, укорять восьмидесятилетнего пенсионера в том, что он, гладко побрившись и коротко постригшись, наставительно говорит 30-ти или 40-летнему бородачу: "Вот я молодой, а ты старик". Он стрижется и бреется по моде 30-х годов, когда бороды, что носили его дед и прадед, будь они набожными евреями или православными крестьянами, почти совсем исчезли (оставались только усы), и старорежимные старики да уцелевшие попы, муллы и раввины удивляли бритых юношей чеховскими бородками или толстовскими бородами.
А уж как в те годы - с конца шестидесятых - "вся советская рать" ополчилась на длинные волосы! "Битников" и "хиппи" и прочих, поддавшихся "идеологическим диверсиям" ловили на улицах дружинники-комсомольцы, "волосатых" снимали со стипендии, исключали из вузов, стыдили на собраниях. Родители, учителя школ, комсомол, военные комиссариаты, деканаты институтов, милиция, худсоветы Домов культуры, тренеры спортшкол и кружков, телевизионные редакторы, вахтеры и оперуполномоченные КГБ - все объединились в священной борьбе с волосами и бородами. Матери плакали. Отцы стучали кулаком по столу: "Мужчина должен быть мужчиной!" ( а на экранах фехтовали д"Артаньян и мушкетеры в локонах до плеч). Завучи измеряли длину волос линейкой. Директора техникумов и ПТУ назначали дежурных у входа с приказом не пускать на занятия волосатых! В военкоматах кричали: "Педерасты!" Худсоветы запрещали ансамбли, участники которых были пострижены не по-армейски. Лекторы-пропагандисты стращали ЦРУ, где, якобы, разработали план превращения всей советской молодежи в длинноволосых хиппи (хотя американцы не знали, что со своими хиппи делать). Уполномоченные КГБ приглашали на "профилактические" беседы, где мягко, но настойчиво выспрашивали: "И кто ж тебя подбил? С кем "Голос Америки" слушаешь? Уж не пейсы ли ты отращиваешь?".
Правда, молодые бородачи иногда могли постоять за себя. Помню, директор школы, гдя я работал с 1974 года, распекал на педсовете молодого учителя, чуть постарше меня, отпустившего элегантную бородку. "На кого равняешься? - кричал директор. На аполитичных стиляг?" Тот спокойно встал и, показав рукой на стену, торжественно заявил: "На него!" Над головой директора висел портрет... Догадайтесь, чей. Была немая сцена. Но никакие портреты лениных-дзержинских не могли сдержать пыла многочисленных блюстителей "идеологически выдержанных" причесок и безбородости. Начавшись в канун "Пражской весны", эта свистопляска утихла к началу 80-х - "Битлзы уже постриглись! Но еще лет десять после этого партсовначальство сохраняло неприязнь к бородам, а наличие бороды ясно свидетельствовало о непричастности ее обладателя к советской номенклатуре.
Были в истории России и другие периоды помешательства на бородах и прическах. Петр 1, как известно, покончил с бородатостью русского боярства и дворянства, придав последним тогдашний европейский облик:
Сказал он: "Мне вас жало,
Вы сгинете вконец.
Но у меня есть палка
И я вам всем отец.
Не далее как к святкам
Я вам порядок дам.
И тут же за порядком
Уехал в Амстердам.
Вернувшися оттуда,
Он гладко нас обрил,
А к святкам, так что чудо! -
В голландцев нарядил.
(А.К.Толстой, "История государства Российского
От Гостомысла до Тимашева")
Пышные прически ненавидел император Николай 1, о чем не утерпел сказать даже великому пианисту Францу Листу, любимцу Европы и обладателю роскошной романтической шевелюры. Спасибо, хоть играть в России не запретил.
Однако страсти по мужской растительности на лице в 30-40-е годы позапрошлого века разгорались нешуточные, предвосхищая страсти 60-70-х годов века двадцатого. Ведь предшествующее, 18-е столетие утвердило мужскую безбородость в Европе, казалось бы, бесповоротно. Как вдруг, в 1823-м году некий парижский художник по фамилии Эрве явился на люди с бородкой клинышком "а ля мушкетер". Разразтдся ужасный скандал. Но нашлось немало подражателей, и вот на рубеже 30-40-х молодые европейские интеллигенты почти сплошь обзаводятся бородками, в то время как люди зрелого возраста - сверстники Пушкина, Берлиоза, Гюго, Мендельсона - усердно брили подбородки. Они, правда, отпускали бакенбарды, модные в дни их молодости, до невероятных размеров - так, что бакенбарды приходилось закидывать за плечи
Вот уж подивился бы Петр Великий, неутомимый брадобрей, доведись ему воскреснуть через полтораста лет! Изумился бы царь-реформатор и европеизатор Руси, коли отправился бы по прежнему своему маршруту в Голландию, заехав по пути в Германию и Францию. Ну все, как русские попы и мужики или как жиды проклятые бороды веником поотрастили! Исключение составляли только престарелиые политики: правивший сказочно долго австрийский император Франц-Йозеф 1, взошедший на престол в 1848-м и доживший аж до 1916-го года, не расстававшийся, как и русский царь Александр П Освободитель, со своими бакенбардами; германский канцлер Бисмарк в пышных офицерских усах, чисто выбритый князь Горчаков, однокашник Пушкина по лицею и министр иностранных дел России до конца 70-х ;, ну, и само собой, папа римский Пий 1Х.
Да и не только Петр ! удивился бы метаморфозам облика европейцев. Если б на какой-нибудь машине времени удалось доставить в Европу последней четверти Х1Х века Юлия Цезаря, французского короля Людовика Х1Y, Баха и Моцарта, Вольтера и Дидро, вождя английской революции 1649-го года Оливера Кромвеля и якобинского диктатора Франции Робеспьера, и если б вся эта компания повстречала бы композиторовВерди, Жоржа Бизе, писателей Диккенса и Жюля Верна, да еще бы натолкнулась на неразлучную парочку немецких публицистов Карла Маркса и Фридриха Энгельса, бродивших, как призраки, по Европе, то несомненно, гости из прошлого вообразили бы, будто мир впал в варварство. Ведь варвар, barbaro, он оттого и варвар, что бородатый.
Существует ли, все-таки, какая-то закономерность в этих циклических изменениях мужского облика? Почему в одни времена воплощением мужественности считается коротковолосость, вероятно, в противоположность женской, более традиционной длинноволосости ("волос долог..."), а в другие эпохи воины, рыцари, кавалеры - мужественные из мужественных - щеголяют в собственных или искусственных (парики) локонах и косах? Бороды появляются, удлиняются, разрастаются, потом укорачиваются и исчезают. К примеру, древние греки времен Перикла, Сократа, Платона, Эсхила, Софокла - то есть наивысшего подъема классической культуры в Афинах и расцыета эллинской цивилизации, запечатлены в статуях с бородами: "Движенья нет - сказал мудрец брадатый".
А вот римляне Поздней Республики и Ранней Империи бреют лица и коротко стригут волосы, считая это отличительным признаком своей цивилизации, в противоположность бородатым варварам - всяким парфянам, персам, евреям и прочим. Бритое лицо свободного римлянина эпохи Юлиев-Клавдиев (первых двенадцати императоров) - такой же признак принадлежности к народу-повелителю мира, как тога. А вот борода и штаны - приметы варваров - германцев или славян. Но во 2-м веке нашей эры гордые римляне ни с того, ни с сего, как бы забыв традиции великих квиритов, отпускают бороды. И мы видим бородатые статуи императоров династии Антонинов ,например, Марк Аврелий - правитель, философ, автор замечательного трактата "К самому себе" ("Марк Аврелий - не еврей ли?" - сложил однажды такую частушку Маяковский). А в 4-м веке император Юлиан, прозванный христианами Отступником, обладатель бороды куда более обширной, нежели Марк Аврелий, посвящает своей бороде и ее хулителям блестящий памфлет "Враг бороды". "Вы скажете, пожалуй, - пишет Юлиан - что из моей бороды нужно свить веревку. Да, у меня подбородок как у козла, ноя мог бы сделать его гладким и безволосым, словно у прелестных мальчиков и у женщин, которых природа наделила привлекательностью, достойной любви. Вы же по невоздержанности и в еще большей степени, пожалуй, по распущенности нравов тщитесь даже в глубокой старости угнаться за собственными сыновьями и дочерьми, и постоянно стремитесь сохранить гладким ваш подбородок. Право, лишь по вашему лбу, а не по щекам (как у меня), можно догадаться, что что вы - мужчины" - язвит император ревнителей обычая бритья бород.
Через тысячелетие с лишним, к середине 17-го века, мужчины Западной Европы - то ли в подражание древним римлянам, то ли под действием особыхзакономерностей (штаны-то ведь на тоги не поменяли) вновь начинают брить лица. Бородки клинышком, соединенные с усами, но при выбритых висках, какие носили король Генрих !Y, Ришелье, так называемые эспаньолки, исчезают. Зато все более и более удлиняются волосы. Наконец, французский король Людовик Х1Y, царствовавший 75 лет до 1715-го года, надел парик с буклями. У короля была некрасивая шишка на голове, и он желал ее скрывать. Все придворные, подражая "королю-солнцу", также нарядилисьв парики. А так как парижскому двору подражали все в Европе, то скоро в париках щеголял весь европейский бомонд. Правда, парики несколько уменьшились в век Просвещения, превратившись в косицу, а после Великой Французской революции и вовсе вышли из употребления.
В 1794-м году, после падения робеспьеровской диктатуры, впервые коротко постриглись женщины. Прическа называлась "жертва гильотины" (приговоренным к казни женщинам отрезали волосы на эшафоте). Прическу придумала актриса Тевенен, сама ожидавшая казни и спасенная свержением якобинцев 9-го термидора.
В начале Х1Х-го века все пышнее становятся прически, к которым особенно склонны юноши артистических профессий. В конце 20-х годов появляются бороды, непрестанно увеличивающиеся в размерах. Они достигают максимальной величины в последнем десятилетии позапрошлого века. Зато волосы на голове аккуратноподстригаются - шея и уши обнажены (вспомним портреты Энгельса, Римского-Корсакова). В середине столетия лет на 15 (с конца 40-х до начала 60-х распространение получает, особенно в Англии и Северной Америке, ободок бороды без усов. Таким запечатлен президент США Авраам Линкольн. Это - "демократическая" борода - ее носили английские чартисты, журналисты, художники (в России так брился Добролюбов, Сергей Аксаков) и вообще все интеллигенты, державшиеся в стороне от армейских кругов - ведь усы всегда оставались признаком военной касты.
В начале века ХХ-го начинается обратное движение: бороды укорачиваются, возвращаются "эспаньолки" (Анатоль Франс, Скрябин и с детства нам знакомые портреты большевиков - Ленин, Свердлов, Троцкий, Луначарский, даже Калинин). На смену эспаньолкам в 20-е годы приходят пышные усы, от которых через десятилетие остаются лишь щегольские усики щеточкой - чаплинские усики ("Гитлер украл мои усики" - жаловался Чарльз Чаплин). Конец 30-х годов - кульминация мужской "коротковолосости": затылки выбриты (прическа "бокс"), уши торчат, подбородки гладкие. Зато чуть ли не все военные и невоенные носят усы. С бородками не расстаются лишь редкие чудаки вроде академика Павлова. И даже в 50-60-е борода остается таким диковинным анахронизмом, что ее носителей можно сосчитать по пальцам: Курчатов (чудачество влиятельного ученого), Фидель Кастро и его сторонники (отличительные признак повстанцев Кубы, весьма экстравагантный по тем временам, нечто вроде красных бровей или желтых повязок).
Как видим, чередованию бородатости и безбородости, длинных и коротких волос присуща определенная цикличность.Нет сомнения в ее взаимосвязях с умонастроениями того или иного периода. Так, в эпохи, когда декларируется торжество разума, законности, но также и верховенства цивилизованной части мира над варварами, которых необходимо просвещать, преобладают бритые мужские лица - Древний Рим на рубеже тысячелетий, Европа эпохи Просвещения). В "безюородые" времена лицемерие особенно изощренно - римские император, в большинстве жестокие тираны, сохраняют республиканский антураж; европейские монархи ХУШ века, будучи взбалмошными деспотами, создают имидж просвещенных правителей; Робеспьер и Сен-Жюст, отправляя на гильотину десятки тысяч людей, восхваляют свободу и братство, Наполеон Бонапарт, беспринципный авантюрист, толкует о величии Французской Республики (так он, кстати, себя и именовал: император Французской Республики). В безбородые эпохи царит культ изысканной эротики и гедонизма.
Времена больших бород, будь то эпоха Сократа-Платона-Аристотеля или Дарвина-Маркса-Менделеева отмечены тягой к фундаментальному знанию, к построению глобальных научных концепций, объединяющих все и вся. Царит солидность, основательность.
Бороды являются, обычно, в относительно стабильные, спокойные эпохи - таким был 2-й век нашей эры для Римской империи в период правления Антонинов - Траяна, Адриана, Марка Аврелия - "философа на троне".
"Бородатые" времена, как правило, демократичны, будь то полисная демократия в Древней Греции, германские и славянские "варварские" военные демократии, демократический европейский Х1Х век.
А вот эпохи революционные, а также периоды массового фанатизма и всяких массовх психозов - националистических, коммунистических, вождистских - характеризует тенденция к укорочению волос. Так, революционные войска Оливера Кромвеля именовались "круглоголовыми" - они коротко стриглись, чем и отличались от длинноволосой дворянской армии короля Карла. Коротко пострижены все якобинцы. Чуть ли не "под ноль" стриглись в 30-е годы в Третьем Рейхе и в Советском Союзе. Короткие волосы - это нивелировка граждан перед лицом могучего государства, возглавляемого каким-нибудь фюрером - Старшим Братом. Длинные волосы, наоборот, - признак свободы, отъединения личности от государства, символ независимости или индивидуального бунтарства. Оттого, наверно, столь индивидуальны и склонны к демократии евреи.
Ведь существуют, понятное дело, устойчивые традиции в облике целых народов, определяемые установлениями той или иной религии. Все религии строги, конечно, к облику священнослужителей. Вот уж тысячелетие, как католические пасторы выбривают макушку головы - тонзуру, - усы и бороду бреют. Священники же восточной христианской церкви, то есть православной, наоборот, не должны нигде ничего брить. Невозможно вообразить мусульманского муллу без бороды. Но если христианские конфессии мирянам ничего не запрещают - рядовые верующие католики вольны отпускать бороды, а православные миряне спокойно могут бриться, то ислам запрещает бриться всем мужчинам. Но как быть, если ислам вслед за арабами и иранцами приняли некоторые народы, принадлежащие к монголоидной расе (башкиры, киргизы, казахи), а у них бороды пробиваются едва-едва...
Иудейский закон не позволяет всем поголовно набожным евреям брить волосы на висках (отсюда пейсы) и бороде. Но стричь бороду можно. Поэтому верующие бреются электробритвой - ведь она, в сущности, стрижет, а не бреет.
Оглянемся же вокруг. Бритые, усатые, бородатые мужские лица. Неужто наступил золотой век плюрализма? В России бородачи заседают в Думе, в Израиле безбородые носят кипы и даже в Афганистане бритых мужчин уже не побивают камнями. Но вот знакомый офицер российской армии рассказал, что подал рапорт командиру части: "Прошу разрешить мне носить усы и бороду". Полковник не возражал и наложил резолюцию: "Разрешаю. Усы и бороды носить в свободное от службы время. На службу являться выбритым по уставу".