Этим утром я иду по каменной набережной и смотрю на людей - читаю их. На одном написано: "Я так устал. Я хочу домой", другой беспечен, половина из них пуста. Кое-где просвечиваются совершенно банальные мысли: "Забрать костюм из химчистки. Забрать ребенка из детсада. Забыть, наконец, обиды". Одна барышня мечтает утонуть. Да так красиво мечтает, что я не могу оторвать глаз. Я вижу не просто текст, не смутные образы, не хмурые тучи, а настоящее море над её головой, в отличие от того что бушует немного правее, совершенно спокойное.
И тогда в мою голову приходит мысль (А так как мысли мои совершенно беспардонны, приходит без предупреждения): "Что же люди увидят, если захотят прочесть меня?". Я иду быстрее, прыгаю, почти несусь, и мостовая остается позади. Около Королевского парка притормаживаю, беспечно прохожу мимо солдат, подхожу к самой большой луже и сажусь на корточки. В луже отражаются деревья, отражаются дома, отражаются люди, отражаюсь я. Нагибаюсь и начинаю всматриваться. Нагибаюсь так, что чуть-чуть не касаюсь носом воды. Теряю равновесие. Падаю. "Ну вот. Пальто запачкал..." - с грустью заключаю я, но все равно остаюсь в луже и замираю. Успокаиваю воду ласковыми словами. Вода радуется, ведь с ней редко говорят так учтиво, с ней вообще редко говорят. Она читает меня и начинает переливаться лиловыми кляксами. "Нагнитесь пониже, мсье!" - тихо булькает она. "Это не составит мне труда, дорогуша! Я и без того промок до последней нитки" - отвечаю я, покорно нагибаясь, и, опершись на локти, начинаю внимательно слушать. "Человек в коричневом пальто стоит на утесе. Кажется, душа его неспокойна... Да! Истощена, изранена, изрыта старыми битвами. Он распрямляет плечи, раздвигает руки, расправляет крылья, смеется и улетает... Нет, месье, все это слишком грустно! Я не могу!" - шепчет она, устало пузырясь.
Последние слова звучат совсем неразборчиво. И вода снова становится спокойной. И в луже отражаются люди, отражаются здания, отражаются деревья. Не отражаюсь в ней только я. Не отражаюсь, потому что хмуро пробегаю мимо солдат. Но вскоре делаю вывод, что солдаты в наших краях не любят хмуро бегущих людей, и, к тому же совсем не умеют говорить с лужами.
Шагают на встречу. Спрашивают. Хватают за локти.
Вытаскиваю из кармана корешок. Вижу любезные улыбки. Говорю, что провожать меня не стоит. Думаю: "Любят льстить".
Спустя час переступаю порог. Сажусь на скамью. Жду.
Уводят. Садят на кушетку.
Раздеваюсь. Рассматриваю шрамы. Разглагольствую.
Осматривают. Ощупывают. Осторожно острят.
Этим вечером, забывая стереть сиреневые разводы, я надеваю свое коричневое пальто. Потом спокойным шагом иду на пристань. Солнце садится. Вода переливается. Люди счастливы. Скалы прекрасно пыльны. Иду туда. Останавливаюсь на краю утеса. Распрямляю плечи. Раздвигаю руки. Расправляю крылья. Лечу. Лечу и смеюсь.
Лечу над скалами и дышу пылью. Лечу над водой и вижу девушку. А над девушкой море. Спокойное...