Jill K. : другие произведения.

Ночной клуб 666 (общий файл)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Аннотация: Вы думаете, что нечисть давно и прочно отошла в область легенд, преданий, сказок и фэнтази? Думаете, что вампиры спокойно расхаживают по улицам днем, и любят невинных девиц отнюдь не за их резус-фактор? Думаете, что не бывает ведьмаков-недотеп? Тогда вы просто никогда не были в ночном клубе "666", чьи двери раскрываются после заката. Там вас встретит улыбчивый зомби-бармен Марио, с очередным валящим с копыт коктейлем, там вы сможете увидеть ангела и черта за одним столиком, и полюбоваться на стриптиз молодых зомбочек, с уникальным бонусом: раздевание до костей! В общем, заходите... если не боитесь остаться здесь навсегда.
    Заморожено. Либо буду кардинально переделывать, либо уже к этому проекту не вернусь
  Ночной клуб '666'
  
  
  Аннотация: Вы думаете, что нечисть давно и прочно отошла в область легенд, преданий, сказок и фэнтази? Думаете, что вампиры спокойно расхаживают по улицам днем, и любят невинных девиц отнюдь не за их резус-фактор? Думаете, что не бывает ведьмаков-недотеп? Тогда вы просто никогда не были в ночном клубе '666', чьи двери раскрываются после заката. Там вас встретит улыбчивый зомби-бармен Марио, с очередным валящим с копыт коктейлем, там вы сможете увидеть ангела и черта за одним столиком, и полюбоваться на стриптиз молодых зомбочек, с уникальным бонусом: раздевание до костей!
  В общем, заходите... если не боитесь остаться здесь навсегда.
  
  Вампир быть обязан кусачим
  
  
  Рабочая ночь ожидалась вполне себе обычной. На сцене разминался дуэт баньши, из вип-зала доносился звук циркулярной пилы и чей-то придушенный визг, а передо мной сидела пара садовых гномов-эмигрантов, потягивая дымящуюся кактусовку. Я меланхолично протирал давно заплесневевшие стаканы, причем делая это не с санитарно-гигиенической целью, а просто, потому что нужно же чем-то занять руки? Иначе они сами по себе тут же потянуться к карандашу и бумаге, ибо порассказать у любого приличного бармена найдется ой как много чего! Но босс запрещает. Говорит: 'Это ж тебе не исповедь, чтоб все тайны налево и направо выбалтывать. Нелюди тебе рассказывают, отсутствие души распахивают, а ты! Роман он, видите ли, написать хочет! Нет бы, как любой нормальный нечистик, продать эти сведения кому нужно!'
  Моя же творческая натура активно требовала самореализации. В конце-концов, босс сам виноват, вселив в мое тело дух писателя-графомана.
  Мои размышления прервал скрип раскрываемой двери. Помню, долго мы с ней бились. Бесшумно открывающаяся дверь для такого заведения, как наше - не солидно. Колокольчик над входом повесить - мерзость какая, еще, скажите, орган - и вовсе филиал рая открывать можно. Одно время, правда, напротив входа висело ружье, встречающее радостным выстрелом каждого вошедшего. Но его пришлось убрать после того, как была безнадежно испорчена любимая шляпка одной уважаемой ведьмы. Поэтому остановились на самом оптимальном варианте - 'потустороннем скрипе'.
  Внутрь проскользнула со всех сторон подозрительная личность в длинном пальто, шляпе, платке, намотанным на физиономию под самый нос и огромных солнцезащитных очках. Личность плюхнулась на стул перед стойкой и страшно шепелявя попросила:
  - Эй, бажмен, кшови дай! Пежвая, положительный.
  - А расплачиваться чем будешь? - презрительно протянул я. Да ну их всех, честное слово! Приходят всякие упыри незарегистрированные, которым и расплатиться-то толком нечем, а мы на них редкие группы крови переводи. А с меня потом босс сам, между прочем, грозится нацедить недостающее!
  - Шапфиром, натужальным, - просипела личность.
  - А ну-ка, покажи, - сказал я, соизволив, наконец, повернуть к нему голову. Лучше бы, конечно, амулет какой, или чистой силой, но и драгоценные камни в нашем мире весьма уважаемы. Эта жертва текстильной промышленности достала замотанный в платочек камень, каратов на пять, продемонстрировала, тщательно упаковала, и спрятала обратно. Пожав плечами, я нацедил в шейкер подогретой крови, взболтал с перцем и селитрой, и тонкой струйкой налил в стакан вровень с краями. Радостно хрюкнув, личность вцепилось в него, как мой покойный папочка в лопату, которой его пытались закопать. Странный посетитель крякнул, перекосился, из-под одежды забил пар.
  - Повтори, - прохрипел он, не иначе как чудом исцелившись от шепелявия. Второй стакан крови заставил его разоблачиться, и прорвал заодно родник красноречия. Передо мной стоял молодой еще вампиреныш в таком жутком состоянии, каком невозможно было бы добиться раскатав его асфальтоукладчиком, прополоскав в стиральной машине, и выжав вручную на соковыжималке.
  - Это чего с тобой случилось? - оторопело спросил я. Как оказалось, вампиренку только того и надо было. По морщинистому лицу покатились розовые слезы.
  
   Девушка была прекрасна. Более того, она мылась в душе. Вода серебристыми капельками стекала по смуглой, загорелой коже и маленькими бриллиантами срывалась с кончиков мокрых волос. Девушка выдавила на мочалку немного геля для душа, и неторопливыми движениями начала намыливаться. Запах розы, и чуть горьковатая нотка сандала. Вампир, прятавшийся в вентиляционном отверстии засопел. Но не от вожделения, как могло бы показаться вначале, а потому, что нежный нос не переносил слишком резких запахов. Девушка изогнулась, намыливая ноги. Вампир едва удержался...от чиха. Девушка продолжала блаженствовать под душем. Вампир продолжал мучаться, про себя проклиная чересчур водолюбивую будущую жертву, и свое желание поэстетствовать. Наконец, вдоволь наплескавшись, девушка вылезла-таки из ванны. Обтерлась пушистым полотенцем, построила забавные рожицы в зеркало и... взялась за специальное масло после душа с 'нежным ароматом миндаля и пачули', как гордо гласила этикетка. Вампир еле слышно застонал, и побился лбом об стену. Легче не стало, наоборот, дивные ароматы уже достигли вентиляции и несчастного чувствительного носа. Глаза, натурально, полезли на лоб. Вы, конечно, можете возмутиться: он же вампир, нечисть, живой труп, так зачем же ему дышать? А как он тогда, по-вашему, кровь кислородом насыщает? Ну, чтоб она (пусть и чужая), текла все-таки по его венам, и позволяла двигаться, а не лежать застывшим трупом? То-то же, дыхание, оно, знаете ли, процесс нужный всем, даже и мертвецам. А девушка, тем временем, закончила умащать свою кожу, и взялась за дезодорант 'с нежным запахом полевых ландышей'. Они-то вампира и добили. Сдавленно захрипев, кровопивец бесформенным облачком скатился куда-то на первый этаж, решив, впрочем, взять реванш ночью.
  Итак, летняя ночь. Видели ли вы летнюю ночь в большом городе? Хотя нет, не так. Обоняли ли вы летнюю ночь в большом городе? Из, стоящей в пятнадцати метрах от дома, мусорки доносятся дивные, ни с чем не сравнимые ароматы помойного ведра, поджариваемого на сковородке. Бомж, стыдливо присевший под балконом, натужно думает о философском смысле жизни. Проходящая мимо развеселая компания, одним своим перегаром могущая сразить наповал, бросает в мусорку зажженную спичку. Помойное ведро подгорело.
  Но вампир был настроен весьма решительно. Раздобыв у соседей на первом этаже носовой платок, и завязав им нос, он подсматривает в окошко за раздевающейся девушкой. Вышеозначенная, не подозревая о творящемся бесстыдстве, сбрасывает легкий домашний халатик. У вампира вырывается вздох восхищения. Нет, не фигурой и прочими прелестями, а прекрасными, идеальной формы венами, что так маняще просвечивают сквозь загорелую кожу. Вампир думает, что ради такого, пожалуй, стоило претерпеть все ДУШные мучения. Девушка, тем временем, как и была, нагишом, ложиться в постель, прикрываясь лишь легкой простыней. Вампир уже едва сдерживается, но он, несмотря на молодость, понимает, что жертва должна сначала уснуть, и потом уже работать добровольным донором. Итак, прошло полтора часа. Жертва, как в лучших любовных романах, разметалась на белых простынях. Вампир, приплясывающий от нетерпения, обернулся туманной дымкой, и просачивается сквозь открытую форточку. Москитная сетка на оной заставляет его чувствовать себя фаршем, проворачиваемым сквозь мясорубку. Девушка пробормотала что-то, перекатив голову, и, словно бы подставляя кровопийце незащищенную шею. Вампир охотно выпустил клыки, наклонился, коснулся ими лебяжьей шейки и... оказался на той самой кровати, с вывернутой рукой, подмятым весьма агрессивно настроенной девицей.
  - Ну? - мрачно спросила она, усиливая нажим.
  - Да я так, мимо пролетал, - попытался выкрутиться кровопийца в переносном и прямом смысле, силясь обернуться туманом, и улететь отсюда позлу-помертву. Коварным планам не суждено было осуществиться: то ли пострадала нежная вампирья психика, то ли от неожиданно болезненного захвата, но вампир не смог осуществить задуманное.
  - Я не про то, - отмахнулась свободной рукой девушка. - Ты меня когда своей невестой сделаешь, и вечную жизнь подаришь, а?
  - А... - вампир окосел. Настолько напористый ужин ему еще не попадался. - Девушка, да вы о чем? - ненатурально возмутился он.
  - Как это о чем?! - неожиданно на противной ноте завизжала девица. - В душе за мной подсматривал, как переодевалась - смотрел, а как узаконить отношения - так сразу я просто мимо пролетал? У, вампирюга! - она треснула вампира по затылку.
  - Что вы! - звучно лязгнули челюсти, и вампир едва не откусил себе язык. - Тьфу, девушка, вампиров же не существует!
  - Ах так? - обрадовалась она. - Так значит, ты обычный маньяк-извращенец, сдвинутый на подсматриваниях? Ну так давай, я вся твоя!
  - Да чтобы я... Дворянин, вампир Невстал, сын Недала, польстился на... - дальше у вампира от возмущения перехватило горло, и на что же он польстился так и осталось для истории неизвестным.
  - Что, правда не встал? - сочувственно поинтересовалась девушка. Опустила свободную руку вниз, пощупала. Вампир мучительно залился краской. Причем настолько мучительно, что кровь проступила даже сквозь поры на его лице. - Ну и зачем мне такой жених? - вопросила она пустоту. Невстал уже было хотел обрадовано вякнуть, что действительно незачем, но девушка развила мысль: - Давай мне вечную жизнь, и шуруй отсюда.
  - Как? - полузадушено патетично просипел вампир.
  - Нет, каков наглец! - возмутилась девица. - Я еще должна учить вампира кусаться?
  Кровопивец хотел сказать, что она ничего не должна, и вообще не плохо было бы ей от него отстать, но собеседник девушке был не нужен. Она прекрасно справлялась сама. - Хотя... с паршивой овцы хоть шерсти клок... - она наклонилась к нему, примериваясь к вампирьей шее. Такого потрясения оный не испытывал еще никогда в своей нежизни. Мало того, что ужин отказался быть таковым, так он еще набросился на охотника, и пытается оприходовать его сам! Она кусала его везде, куда дотягивалась, избила подушкой, и едва не задушила простыней. Потеряв, как ему показалось, литров десять крови, и, стянув колечко с сапфиром, несчастный вылетел сквозь ту же форточку. Девица стояла, и зловеще хохотала вымазанными в крови губами.
  
  Вампиреныш удивленно смотрел, как я загибаюсь от хохота.
  - Что здесь смешного? - воскликнул он, пытаясь разжечь в себе боевую ярость.
  - Скажи, приятель, - еще подхихикивая спросил я. - Девица была такая черноволосая, смуглая, и жила в центре, рядом с переулком Гоголя?
  - Я не местный, - с достоинством ответил Невстал. - Откуда мне знать ваши улицы?
  - Ну, там еще часы такие большие недалеко стоят, да?
  - Кажется, да... - неуверенно протянул вампир. - А что?
  - Поздравляю, приятель, - похоронно-торжественным тоном сказал я. - Из всего большого города, населенного людьми, ты умудрился покуситься на матерую трехсотлетнюю ведьму! Прелестная госпожа Аннета Шторм - наш завсегдатай.
  - О, Темные Духи! - застонал вампир, пытаясь побиться головой о стойку. Я вообще заметил, что у него какие-то мазохистские наклонности, и успел вовремя подложить под вампирий лоб подушку - а ну как попортит казенное имущество - босс сам потом мою голову над входом прибьет! - Я польстился на эти престарелые кости?? - глухо вопросило подушку это несчастное недоразумение. Тут же его несколько раз подбросило вверх-вниз, как мячик от пинг-понга ударяя об пол и потолок. На последнем заходе я и несколько завсегдатаев, увлеченно наблюдающие за бесплатным представлением, не дождались его триумфального приземления. Удивленно подняв голову, мы увидели Невстала, живописной кляксой распластавшегося на потолке.
  - Ты думай, о ком такое говорить, приятель, - посоветовал я. - Кстати, и чего ты там развесился?
  - Шлыки увяжли, - прошепелявил вампир, слюнявя потолок. В зале раздалось гнусное хихиканье.
  - Ну так выбирай, - широким жестом предложил я. - Что тебе дороже: клыки, или твоя молодая нежизнь?
  - Вы што делать бутете? - испугался Невстал, пытаясь скосить на меня глаз. Выходило забавно.
  - Клыки спиливать, или кол осиновый тебе в сердце. Думаю, последнему варианту босс даже обрадуется - такое украшение оригинальное появиться... - но мои дизайнерские мечты по обустройству зала были прерваны грохотом падения. Последним отчаянным рывком Невстал сумел-таки высвободить чем-то дорогие его сердцу клыки. Поднявшись, вампир, измазанный штукатуркой, первым делом полез проверять зубы, и горестно взвыл. Оказалось, половина левого клыка так и осталась в потолке. Я сделал мысленную пометку: выковырять его, и продать на снадобья знакомому знахарю. Невстал же вновь предался рыданиям - бурным и самозабвенным. Я вытащил из-под стойки артефакт, и посмотрел сквозь него на вампира.
  - Эй, - я похлопал его по плечу. От меня досадливо отмахнулись. Наглость какая! Я отвесил ему профилактический подзатыльник, и на меня соизволили обратить внимание. - Ты в курсе, что она на тебя кучу проклятий навесила? И не откинул клыки ты лишь потому, что у нас стены заговоренные - нам неучтенные трупы не нужны.
  - А за стенами?.. - в ужасе спросил вампир. Я пожал плечами, красочно давая понять, что трупы ЗА стенами нас уже не интересуют. - Кстати, заведение закрывается через семнадцать с половиной минут - рассвет скоро.
  Вампир совершил прыжок, достойный занесения в летописи, или хотя бы книгу рекордов, повис на моей шее, и провыл, клацая зубами над самым ухом: - Я-а не уйду отсю-уда!
  - Да кто тебя спрашивать-то будет? - пропыхтел я, пытаясь избавиться от этого своеобразного украшения.
  - А вы меня только вместе с твоей головой оторвете! - нахально заявил Невстал. Я задумался. Голова мне была дорога как память, к тому же, я заслуженно гордился тем, что в отличие от многих зомби состою из цельного человеческого тела, без всяких там пришитых конечностей и прочего...
  
   Невстал проработал у нас полгода. Как оказалось, у него был проникновенный жалостливый тенор - самое то для романтично настроенных барышень, популярностью среди коих он и беззастенчиво пользовался. Потом его увезла одна итальянская ведьма. Нет, он вовсе не женился, а вполне себе неплохо работал в венецианском театре. Потом до нас доходили слухи, что с ведьмой они чего-то не поделили, в итоге последняя была жестоко загрызена без возможности воскрешения. Впрочем, этот факт сыграл восходящей звезде - вампиру Невсталу - только на руку, добавив вышеозначенному 'дымку романтической черной привлекательности'. А вы говорите: вампиры, романтика... Тьфу!
  
  
  О святости и не очень
  
  Понедельник начинался препаршиво. Сначала толпа озверевших от недостатка женского внимания троллей попыталась сбацать канкан вместо наших зомбочек. Впрочем, завсегдатаи творческой самодеятельности этих юных дарований не оценили, и совместными усилиями выкинули их из клуба. Потом заявился ведьмак, влюбленный в русалку, кою он застукал в пылких и далеко не братских объятиях водяного. Уж не знаю, что там сталось с той незадачливой парочкой, а ведьмак упился в зюзю, вытащил осиновый кол и начал гонять по всему клубу оборотня, не успевшего завершить трансформацию. Так и носились они улюлюкая и подвывая по стенам и потолку: ведьмак - строго по синусоиде, угрожая осиновым колом всем присутствующим, и оборотень - здоровенная серая псина с человеческой головой и руками (поди заверши превращение в таких нервных условиях). Впрочем, зрителям они быстро надоели, особенно после того, как оборотень, настигнутый таки предательским колом в некую нежную, важную, и, несомненно, дорогую ему часть тела, от страха нагадил в тарелку уважаемому черному магию Капуцию. Маг не повел и бровью, а вот горе-охотник с жертвой живо изобразили стрижей на бреющем полете.
  Ну и как апогей понедельничьей паршивости - в дверях клуба нарисовалась неразлучная парочка: черт Мафусаил (для своих просто Мафоня) и ангел Варсонуфий (для все тех же своих - Варсоня). Чтоб было понятно, почему прилив новых клиентов не вызвал во мне бурной радости, следует сделать маленькое лирическое отступление.
   Первое упоминание о них относится к осени прошлого года. Тогда в помещение клуба, пинком мускулистого копыта распахнув отчаянно заскрипевшую дверь, ввалился черт со свороченным набок пятачком. Мне бы еще тогда насторожиться, но подобная клиентура для нас не редкость, а потому я, привычно протирая стакан, с умеренным любопытством наблюдал за его дальнейшими действиями. Черт нетвердой походкой подошел к стойке, опрокинул стакан соляной кислоты с перцем, и пошел приставать к молодой вампирочке. Но получил жестокий отпор и с десяток укусов в самых неожиданных местах. Подобное разочарование постигло его и со стопятидесятилетней ведьмой и даже с горгульей, которую он ласково назвал курочкой, за что и получил в пятачок мощный хук с другой стороны, вправивший оный на место. Окончательно разочаровавшись в женском поле, он нетвердой походкой подошел к барной стойке, уселся на стул, при этом пару раз едва не упав, потребовал еще стакан выпивки и... разразился бурными рыданиями, вытирая мохнатую физиономию кисточкой хвоста. Как удалось выяснить из всхлипов и слез, причиной истерики стал один не в меру наглый ангел, из-за которого несчастного черта понизили в должности, лишили ежеквартальной премии и пообещали отправить еврейским грешникам поленья подкладывать (кто не в курсе - дрова у 'бедных, всеми обижаемых грешников' приходилось покупать по цене втрое выше рыночной). Так мало того, сегодня этот ангел не пожелал вразумляться, и сам начистил Мафоне пятак. Прошла неделя, инцидент почти забылся. В один из вечеров дверь заскрипела как-то особенно потусторонне, и я понял, что ничего приятного это не сулит. И точно! В клуб ввалился пылающий праведным гневом ангел, и с ходу принялся благословлять всех присутствующих. Гости, видя такое дело, спрятались под столы и диваны. Ангел разочаровался, но просиял, увидев меня. От благословений я весьма ловко уворачивался. Потом предложил выпить. Ангел кивнул с решимостью самоубийцы. История со слезами и рыданиями повторилась. Надо же было в этот момент придти Мафоне! Они разгромили полклуба, помирились, напились, сняли каких-то веселых баньши и напополам оплатили ремонт помещения. С той поры эта сладкая парочка сдружилась и довольно часто начала к нам захаживать, непременно принося с собой кучу неприятностей. Любимым их развлечением было стравливать между собой наших завсегдатаев, впрочем, всегда оплачивая ущерб. А еще заключать пари на какую-нибудь душу, и попеременно подталкивать её то к свету, то к тьме.
  Вот и сейчас их физиономии лучились подозрительным довольством.
  - Марио, старина! - заорал с порога Мафоня. - Давно не виделись!
  - Со дня последнего нашего ремонта, - не слишком вежливо отозвался я, смешивая им любимые коктейли.
  - Ты чего такой мрачный, дружище? - поинтересовался ангел. - Или прекрасная зомбочка Изабель обошла тебя своим вниманием?
  - А вот вы, похоже, не обошли своим вниманием очередную душу, - хмыкнул я, бросая взгляд на сцену. Изабель исполняла заводной танец - публика рукоплескала.
  - Ах, Марио, ты не представляешь, что это за душа! - с видом гурмана причмокнул черт. - В ней столько темных мерзких сторон! Ей-ей, не будь она человеком - влюбился бы!
  - Не бреши, - возмутился ангел, поправляя перекосившийся нимб. Подумал, вытащил откуда-то из-под хламиды шнур, подключил к розетке, и поставил нимб на подзарядку.
  - Плюс пять процентов за потребление электричества, - меланхолично заметил я, вписывая означенную сумму в счет.
  - Марио, это не по-людски, - возмутился ангел.
  - А я не человек, - осклабился я, подавая им выпивку.
  - Лучше разбей наш спор, - предложил Мафусаил. Я задумчиво покосился на здоровую волосатую пятерню, в коей утонула маленькая бледная ладошка, и достал из-под стойки топор.
  - Разобью, - согласился я, прикидывая, как хорошо будут смотреться эти руки на стене, под головами Минотавра и какой-то полуптицы-полукрокодила.
  - Нет-нет, ты не утруждайся, - натянуто улыбнулся черт, отдергивая руку. - Мы сами.
  - Так вот, не верь этому бесю, коий суть мрак и зло непотребное! Душа её чиста, нежна и великодушна... пусть даже она сама этого не подозревает...
  - Во-во, - гнусно хохотнул черт, закусывая тлеющим угольком.
  - Да что бы ты понимал, непотребное исчадие тьмы, - беззлобно ругнулся ангел.
  - Оооо, вот в женщинах я понимаю уж побольше твоего, - пихнул его локтем Мафоня.
  - Сгинь, нечистый, - привычно огрызнулся слегка порозовевший Варсоня.
  - Только вон с той очаровательной оборотницей, - похабно ухмыльнулся черт, разболтанной походкой подвигаясь к предмету внезапно нахлынувшей страсти. Предмет благосклонно наблюдал за его передвижениями. Впрочем, сие благодушие очень легко объяснялось: рядом тут же возник субъект неклассифицируемой расы, фигурой больше напоминающий двустворчатый шкаф.
  - А? - грозно поинтересовался он. Мафоня побледнел (это было видно даже через густую шерсть) и заметно сник, изображая деловитую прогулку исключительно в целях оздоровления. - Ты меня не уважаешь? - скорее не грозно, а как-то удивленно протянул субъект. Мафоня вжал голову в плечи, изобразил нечто, в равной степени похожее на улыбку пациента на приеме у дантиста, и просто судороги, и поспешил смыться из клуба. Ангел лишь скорбно вздохнул, прихватил нимб, и вышел вслед за другом, не преминув остановиться на пороге, и осенить присутствующих благословением. В быстро захлопнувшуюся дверь прилетело несколько метательных ножей, капустный огрызок, берцовая кость и сдавленно вякнувший садовый гномик. Последний, впрочем, ничуть этому не расстроился, шустро прихватил кинжалы и был таков.
  Черта с ангелом было не видно уже месяц. Нет, конечно я не испытывал по этому поводу никаких страданий, но, зная их, можно было предполагать, какими неприятностями это обернется. Сегодня было как-то скучно. Всего одна драка, и та локальная - в туалете, в ходе которой оборотень-орел был замочен в унитазе и теперь напоминал скорее курицу-пенсионерку. В вип-зале было непривычно тихо - там был общегородское собрание привидений по поводу дня кончины Президента Ассоциации Свободных Полтергейстов. Эктоплазмы было так много, что она просачивалась даже сквозь закрытые двери. Доносились звякание цепей, кандалов и тихие стенания.
  В общем, мне активно не хватало впечатлений, так что даже появившимся на пороге черту и ангелу я был весьма рад.
  - Явились? - хмуро поинтересовался я, раздумывая: плюнуть ли в только что протертый стакан, или мне лень? Оказалось, лень.
  - Марио... - тихо простонал Варсоня, опускаясь на стул. Не удержал равновесия, и грохнулся вместе с ним. Мафоня, заскрипев зубами, поднял обоих. Тут только я заметил, что они какие-то странно похудевшие и побледневшие. - Марио, я хочу её убить! - неожиданно зверски взревел тихий и кроткий обычно ангел. Черт поддержал его мрачным сопением.
  - Что она вам сделала? - поинтересовался я, плюнув-таки трупным ядом в стакан, и отправляя его в свободное скольжение по стойке. Емкость перехватил жаболюд Кава - мерзейшее существо, всегда пытающееся при встрече облапить меня мерзкими холодными лапами и обслюнявить. Кава радостно присосался к коктейлю, икнул, задумчиво свел глаза к переносице, и рухнул под стойку. Ночь уже не казалась такой мерзкой.
  - Эта... эта... - Варсонуфий аж задохнулся, не в силах подобрать определение достойное 'этой'.
  - Достала она нас, - шмыгнул пятачком черт.
  - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался я.
  
  Девушка шла по городу. Собственно, ничего необычного здесь не было. Необычными были лишь ангел и черт, семенящие вслед за ней. Навстречу этой живописной компании шел дедушка, опирающийся на старую клюку. Внезапно, он опустил её на камень, не удержал равновесия, и упал на землю.
  - Помоги! - воззвал ангел.
  - Ну и нафиг он тебе сдался? - возмутился черт.
  Девушка, не обращая внимания на всякие подозрительные голоса, подошла и помогла дедушке встать. Ангел за её спиной торжествующе улыбнулся. Черт показал оппоненту неприличный знак.
  Девушка шла дальше, и увидела своего парня, идущего под руку с некой бледной и худой девицей, виснувшей на нем, как белье на заборе.
  - Отомсти! - кровожадно взвыл черт.
  - Прости их и, возлюбив, отпусти с миром, - шептал ангел, уверенный в своей победе.
  - Отомсти!
  - Возлюби!
  - Отомсти!
  - Возлюби! - голоса становились все громче и громче, сливаясь в общий хор. Девушка подумала, постояла, покачиваясь с пятки на носок, увидела идущего навстречу симпатичного парня, нехорошо ухмыльнулась, и, похоже, приняла решение. Поймав прохожего за руку, она прошептала ему пару слов, подхватила его и пошла навстречу коварному возлюбленному. Сделав вид, что оживленно разговаривает с новым знакомым, девушка наступила на ногу конкурентке, сделала неловкий оборот, уцепилась за неё, и рухнула на землю, увлекая девицу за собой. Причем падала она так, чтобы оказаться сверху. Платье и прическа конкурентки были безнадежно испорчено. Когда удивленные парни разобрали своих спутниц, девушка улыбнулась радостным оскалом пираньи, углядевшей ужин. Мило поздоровавшись с уже бывшим парнем, она радостно представила недавнего прохожего, как своего жениха.
  -Йес! - приплясывая, радовался черт. Ангел надулся.
  Такое положение дел сохранялось целый месяц. Девица упорно не хотела определяться со стороной, успешно компенсируя любое доброе деяние всяческими пакостями. Черт и ангел забросили все дела, изнервничались до полного истощения, но повлиять на капризную душу никак не могли.
  
  - Ну и чего вы мучаетесь? - удивился я. - Явитесь ей, да и спросите: доколе, мол, будешь мучить честных тружеников кущ и преисподней?
  - А ведь дело говоришь! - обрадовалась неразлучная парочка.
  
  Их не было видно уже неделю. Я подумал, что строптивая душа, похоже, окончательно их ухайдокала.
  Но вот, одной дождливой ночью открылась дверь, и в клуб ввалились две бледные и мокрые тени. После непродолжительного осмотра выяснилось, что это печально знаменитые черт и ангел.
  - Ну как? - поинтересовался я, ради разнообразия протирая полотенцем стойку. Серые полосы пыли и паутины придавали ей некую живость и изюминку, как разводы краски придавали сумасшедшинку картине абстракциониста.
  - Ужас! - взвыли тени.
  
  А дело было так. Воодушевленные моим советом, черт и ангел решили явиться ей поодиночке. Первым пошел ангел. Но время он выбрал несколько неудачно: девица наутро мучалась похмельем после отмечания успешно сданной сессии.
  - Уйди, глюк паршивый, - простонала она, держась за голову, и глядя в потолок, удрученная бессмысленностью бытия. Ангел пытался совестить, говорить и увещевать, но от его монотонного занудного голоса девушка спряталась под подушкой, а чуть попозже и вовсе сладко захрапела. Миссия по усовещиванию провалилась.
  Вторым шел черт. Девушка читала, иногда грустно поглядывая в окно.
  - Привет, - вкрадчиво прошептал Мафоня. Девушка подпрыгнула, развернулась и с размаху припечатала его по макушке толстенным словарем. - Ты что?! - уже далеко не соблазнительным голосом взвыл черт.
  - А ты чего? - резонно поинтересовалась девушка.
  - А я тебя на темную сторону сманивать пришел, - признался черт.
  - А зачем? - удивилась девушка. - Мне и так хорошо.
  - Ты о душе своей после смерти подумай! - воззвал Мафоня. - Вот попадешь к нам в ад, мы тебя чертовкой сделаем!
  - Чего мне думать? - девушка пожала плечами. - Вот старость придет - тогда и думать буду. Я, может, вообще тогда в монастырь пойду! - черт вытаращил глаза.
  - А если я сейчас тебе упокоение организую? - нервно огрызнулся он.
  - А давай! - обрадовалась девушка. - Я уже давно мучаюсь от несовершенства собственной жизни! Только рука на себя, молодую и красивую, не поднимается. Ты уж помоги, а? Только учти: без всяких там посиневших лиц и высунутых языков! Я хочу красиво покоится в шикарному гробу, среди цветов, с загадочной улыбкой на бледных устах. И чтобы плакали все вокруг, плакали... - мечтательно протянула девушка. Черт моргнул, не выказывая никакого желания приступать к выполнению заветной девичьей мечты, попятился и исчез.
  На следующий день Варсонуфий и Мафусаил решили сделать контрольное явление, и предстали перед девушкой вдвоем. Девушка в тот момент убиралась, увлеченно шуруя веником по полу.
  - Как же вы меня достали, - вздохнула она, разглядывая парочку.
  - Это ты нас достала! - рявкнули они. - Сколько можно? Ты думаешь выбирать?
  - Нет, ну вы только посмотрите на них! - возмутилась девица. - Заявились без приглашения, да еще и хамят! А ну, пошли отсюда!
  Пыльным веником, с позором, черт и ангел были изгнаны из негостеприимного жилья.
  
  - Достала она нас, - плакались они мне.
  - Ну так и плюньте на неё, - я пожал плечами.
  - Не можем! - взвыли они хором. - Мы поспорили!
  На этом судьбоносном моменте, дверь клуба открылась, и на пороге нарисовались две одиозные личности: архангел с двумя парами крыл и мрачный демон с пудовыми рогами. Я с сожалением покосился на топор. Подхватив безвольного черта и ангела под мышки, они грозными голосами вещали что-то про невыполненный план по заготовке душ, разгильдяйство и еврейские души. Черт и ангел лишь понуро кивали. Выставив обоих за дверь, архангел с демоном задумчиво переглянулись, внимательно посмотрели по сторонам и вышли. Я подумал, что скоро стоит ждать новых гостей...
  
  Мафоня и Варсоня появились у нас нескоро. Оказывается, их действительно отправляли на перевоспитание. Черт с ангелом полностью пришли в себя, но вздрагивали при каждом упоминании слова 'душа'. Впрочем, куролесили они в клубе даже не по-прежнему, а с удвоенной энергией: спорить-то на души они перестали.
  А та девица в итоге стала писателем. Начала кропать фэнтезийные романы про ангелов и чертей, пользующиеся немалым спросом. А вы говорите: свет, тьма... Подход правильный искать нужно!
  
  
  А у меня сестра - ведьма!
  
  Сегодня у нас была ночь открытых дверей. Причем, именно в прямом смысле, ибо дверь отсутствовала на рабочем месте, как таковая, вместе с частью проема, вынесенным пьяным скальным гномом, неизвестно как забредшим в наши края. В огромную дыру сиротливо задувал бодрый ночной ветерок. Я находился в философско-созерцательном состоянии, близком по мироощущению к нирване, без слов общаясь с подмигивающими звездами. Звезды подмигивали как-то уж очень неприлично, а потому мой взгляд, помимо воли, то и дело обращался на сцену, где Изабель как раз вела кульминационный момент танца - разоблачалась до самых костей. Этот факт примирял меня и со звездами, и с прискорбным отсутствием двери. За стойкой, напротив, сидел Зеленый Змий, задумчиво изучая пустую кружку. Платить ему уже было нечем, а пить все еще хотелось. Я проявлять сострадание не спешил, потому как совершенно не мой профиль, да и вообще - неблагодарное это дело. Посетителей было немного. Один столик заняла компания восточных вампиров, задумчиво покуривающих кальян с ладаном. Уважаемый черный маг Капуций в лучших традициях Кощея чах над огромной полуметровой редиской, больше похожей на заточенное корневище хрена. Стайка из трех гарпий играла в покер. Жаболюд Кава бросал на меня томные взгляды, но форсировать стойку не мог по техническим причинам - клей, который я загодя вылил на стул оказался весьма крепким. Вип-зал активно сотрясался по причине засевших там ведьмаков, отмечающих профессиональный праздник, и доказывающих у кого осиновый кол острее, а чеснок - пахучее.
  Тем более нелепой на этом фоне смотрелась детская фигурка, застывшая в искусственно расширенном дверном проеме. Потоптавшись на пороге, она все же решила, что снаружи ничего интересного нет, а внутри она, то есть он, еще не был. Ребенку было лет шесть на вид, щербатая улыбка, и внешность ангелочка с русыми непокорными кудряшками и широко раскрытыми голубыми глазами. Я умиленно наблюдал за его передвижениями, пока не понял, что вроде бы ему тут не место.
  - Ребенок, ты что тут делаешь? - как можно более грозно спросил я.
  - Ой, дядя! - неподдельно обрадовался он. - А почему вы такой голубой? - жаболюд заинтересованно приподнялся вместе со стулом.
  - Дядя не голубой, это у него цвет лица такой, чтоб красивее было, понял? - постарался объяснить я. Но, видимо, общение с детьми не было моей сильной стороной.
  - Нет, вы голубой! - упрямо заявил малыш. Я поперхнулся.
  - А вон дядя вообще зеленый! - мстительно кивнул я на жаболюда.
  - Дядя больной, наверное, - сделало вывод догадливое чадо. - А у вас есть мороженое? Мне сестра давала, с кусочками сушеных лягушек - вкуснющее! - Кава поскучнел, и попытался отъехать вместе со стулом в темный угол.
  - У меня недавно кончились лягушки, но чего не сделаешь ради ребенка - наловлю! - пообещал я, многозначительно поглядывая в тихо квакнувший угол. Но ребенку со мной уже было неинтересно. Куда больше его заинтересовали вампиры.
  - А мне сестра говорила, что курить нехорошо! - заявил он, остановившись напротив. Вампиры закашлялись
  - Вах, Вано-джан! Какой некультурный молодежь пошел, да? - возмутился первый, обладающий длинным, уныло висящим носом, похожим на вытянутую грушу. Вышеозначенный орган постоянно перевешивал его голову вперед, отчего почтенный вампирский дедушка походил на понуро мотающего головой ослика.
  - Э, Гоги, савсем некультурный, да... - удрученно покачал головой второй, в полосатом, как арбуз, халате.
  - Иды сюда, дарагой, пагаварым, - коварно предложил первый. Малыш доверчиво залез к ним на диванчик. Вампиры радостно переглянулись.
  - Дядя, а дядя, а зачем вам такие острые зубы? - в лучших традициях народных сказок начал допытываться ребенок.
  - Вах! Слюшай сюда: дядя шел-шел, шел-шел, пустыня шел, панимешь, да? Нигде еда нету. Дядя далше пашол. Видит: вах! Человэк идот.
  - Идиот? А почему идиот? - поинтересовалось любознательное чадо.
  - Эээ, нэ пэрэбывай старших, да? А то старшый сам тэбя перебьет! - встрял арбузнохалатный.
  - Так вот ножкамы человек идот, понял? Дядя увыдэл его, абрадывался, слюшай, да! Укусыл человэк, кровь чуть-чуть попыл, и идот себе далше, да? - разливался соловьем длинноносый.
  - А за что укусил? Дядя - комар? - ребенок удивленно смотрел на 'дядю'.
  - Вах, нэхарашо гаварышь! - укорил его второй. - Дядя - вампыр! И зывучыт гордо, да!
  - А моя сестра говорит, что все вампиры - комары-переростки с манией величия! - мальчик радостно захихикал. - Дядя, а дядя, а вам зачем такой нос? - протянул ручку и чувствительно дернул кровопийцу за столь выдающийся орган, отчего вампир едва не уткнулся им в столешницу. Вано, тем временем, поднял ребенка за шиворот:
  - Вах, Гоги, сыедим, да?
  - Сыедим, - сердито прогундосил Гоги, бережно ощупывая нос.
  - А моя сестра говорила, что если какой... - малыш задумался, и произнес ну совсем уж непечатное выражение. - Ко мне руки тянуть будет, то она ему глаз на попу натянет, а зубы засунет...
  - Куда? - помимо воли заинтересовался вампир. Ребенок сказал. - Ах, ты ж! - Вано потянулся было клыками к детской шее, как мальчик вдруг с неожиданной силой ударил его в глаз. Вспыхнуло, пшикнуло, грохнуло, и столик заволокло едким дымом. Когда все прочихались и прокашлялись, а дым развеялся под натиском ветерка, нашим глазам открылось дивное и удивительное зрелище. Гоги сидел застывшим памятником самому себе. Скрюченный, перекосившийся Вано растерянно моргал глазом, находящемся где-то в районе поясницы. Где у него теперь зубы никто спрашивать не решился. Ребенок сидел на столе в обнимку с кальяном и заливисто хохотал.
  - Какой одаренный ребенок, - вкрадчиво прошелестел Капуций, оторвавшийся от созерцания чем-то дорогого ему овоща.
  - Дядя, а зачем вам эта гадость? - ребенок шустро соскочил со стола, и подбежал к черному магу, брезгливо изучая редиску.
  - Сие не гадость, а редкая и полезная магическая флора, потребив которую, я увеличу свою силу и могущество! - торжественно возвестил маг. - По-крайней мере, так мне пообещал торговец... - пробормотал он.
  - Чего? - ребенок удивленно раскрыл рот, показав щербатые молочные зубы. - Ой, а как вас зовут?
  - Даже дети меня узнают! - обрадовался маг. - Капуций мне имя - великий черный маг!
  - А я вас знаю! - чадо взвизгнуло. - Мне сестра говорила, что вы старый, выживший из ума маразматик, забывающий свое имя и страдающий подагрой и геморроем, который вы не можете вылечить самостоятельно! - звонко залепил мальчик.
  - Это что же у нас за информированная сестра такая? - синея от злости поинтересовался маг.
  - А у меня сестра - ведьма! - гордо напыжился мальчик.
  - Только скоро у неё не будет брата, - взревел Капуций, бросаясь на ребенка. Тот, не будь дурак, проскочил у него между ног, зачем-то прихватив с собой уникальную растительность. А дальше началось веселье. Мальчик был ловкий и юркий, преследователи (маг, уцелевший вампир и гарпии) - неповоротливые, но брали количеством. Ребенок умудрился ловко проскользнуть между двумя гарпиями, те звонко и как-то гулко, что наводило на определенные подозрения, столкнулись лбами, запутавшись в собственных ногах и крыльях. Ловко перевернутый стул оказался под ногами вампира, и тот, перелетев через меня, на бреющем полете, врезался головой в дверь вип-зала, пробив оную насквозь. Заскучавшие было ведьмаки радостно взревели, обрадовавшись новому развлечению. Последняя гарпия разумно решила не ввязываться, и, оседлав стойку, с любопытством наблюдала за, набирающей обороты, погоней.
  Великий черный маг падал столько раз, что после этой ночи в зале вполне можно было бы не мыть пол. В волосах и бороде у него запутались водоросли, бывшие когда-то салатиком гарпий и осколки метко запущенной тарелки. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Везение ребенка тоже. Капуцию удалось-таки загнать его в угол. Патетически потрясая руками, и вещая что-то заунывно зловещее, он наступал на мальчика. Оказалось, что раньше оный только пристреливался. Метко брошенная чудодейственная флора намертво закупорила рот мага. Глаза его полезли на лоб, а скрюченные руки потянулись в сторону ребенка.
  - Развлекаетессссь? - шипяще раздалось от отсутствия двери. На пороге, уперев руки в бока, стояла растрепанная, злющая до чертиков девица, по волосам которой проскакивали небольшие искорки. Стряхнув первое оцепенение, я пригляделся и узнал в ней Алиту Сполох - молодую, но весьма талантливую ведьму, недавно прошедшую инициацию в нашем же, кстати, клубе (на банкеты свыше двадцати человек - скидка 5%). - Это ты, развалюха маразматичная, моего брата обижаешь? - подозрительно ласково осведомилась ведьма. От возмущения Капуций даже прожевал-проглотил чудо-редиску.
  - Брата воспитывать надо! - неожиданно пискляво возмутился он. Потом как-то странно порозовел, стыдливо скрестил руки ниже пояса, и опрометью бросился в сторону туалетов.
  - А ты что здесь делаешь? - возмутилась Алита, обращаясь к брату, хватая его за ухо и ведя к выходу.
  - У меня сестра - ведьма, - грустно вздохнул он, покорно плетясь за покрасневшим ухом.
  - Ущерб возместит проигравшая сторона, - мило улыбнулась вышеназванная, сделала ручкой, и исчезла вместе с братом.
  - Воистину - ведьма! - негодующе разнеслось по залу. Вампирий глаз на пояснице растеряно и жалко мигал...
  
  После всего происшедшего, черный маг Капуций еще две недели промаялся животом, скромненько, впрочем, умалчивая о том, посетило ли его обещанное, после потребления редиски, могущество.
  Алита Сполох шесть раз была замужем: два из которых удачно, два с летальным исходом, и два - с дележом имущества.
  Прошло время, мальчик вырос и стал далеко не последним колдуном. Но всякий раз, вступая с кем-то в противоречия или схватку, он угрожал своей сестрой - ведьмой.
  А вы говорите: у нечисти нету чувств... Ведьм даже мы боимся!
  
  
  
  
  Немного о любви, или размер имеет значение
  
  'Настоящая любовная вечеринка! Только сегодня и только у нас! Покупаешь один парный коктейль - и ждешь, у кого окажется вторая часть!' - корявыми отплясывающими буквами гласило объявление, растянутое на баре со спиртным. В клубе был натуральный аншлаг. Все дело было в просроченной партии приворотных зелий, что мы по-дешевке закупили у одного знахаря. Качества они были весьма сомнительного, на запах - еще хуже, но для промо-акции очень даже годились. А секрет был в том, что каждый коктейль делался с индивидуальными ингредиентами, а потом разливался на два бокала, теряющихся в стройной веренице таких же. Это была самая настоящая лотерея - ведь покупая один коктейль, ты никогда не знаешь, у кого окажется вторая половинка. Но 6 часов пылкой страсти - гарантировано. Специально для этого мы даже разделили вип-зал на кабинке, где посетители, нашедшие 'половинку' могли устроить романтичную вечеринку тет-а-тет. Я предлагал боссу установить в каждой по видеокамере, но начальник, скрепя сердце, отказался. А зря - сколько бы мы могли заработать на компрометирующем видео!
  На сцене отплясывали что-то зажигательно-ирландское три феечки. В зале было не продохнуть от посетителей - много троллей, ведьм, магов, колдунов, знахарей, ведьмаков, гарпий, оборотней, гномов и прочих нежменьшинств. Я пригляделся чуть внимательнее. Вот два леший и ведьмак, трогательно краснея, несмело берутся за руки, шепчут что-то друг другу на ушко, и хихикают. Проследив взглядом за удалившейся парочкой, я еще раз пожалел об отсутствии скрытых камер.
  Феечки наконец-то закончили выступление, и самая младшая из них - очаровательная семидесятисантиметровая рыжеволосая милашка Энни, подошла к стойке. Тяжело дыша, она схватила первый попавшийся коктейль, отсалютовала мне и залпом выпила почти треть. Я с удовольствие проследил за вышеозначенным процессом, а потом злорадно сказал в пространство:
  - А коктейль-то был из парных...
  - А что, Марио, - задорно сказала феечка. - Выпей-ка сам бокальчик, попытай несчастья!
  - Ну уж нет, - буркнул я, представляя реакцию Изабель, увидевшей как я пристаю к какой-нибудь гарпии или гномихе. Хорошо, если от меня скелет, раскатанный на костяшки, останется... а клуб не готов понести столь невосполнимую утрату в моем лице!
  Глаза Энни восхищенно округлились.
  - Какой мужчина! - восторженно прошептала она.
  - Где? - заинтересовался я.
  - Что, решил поголубеть не только цветом лица? - съехидничала фея. Я фыркнул, а увидев, на кого направлен её горящий взгляд, и вовсе едва удержался на ногах. Феечка пожирала глазами здоровенного волосатого тролля. Оный же, не замечая новоявленной поклонницы, задумчиво ковырялся в зубах длинным кривым когтем. Потянулся к пиву, разом выдул всю кружку, рыгнул, отчего загорелся стоящий на столе увядший цветок, и, почесав в голове, выудил оттуда что-то мелкое, чем с удовольствием закусил.
  - Фу, - честно выразил свое мнение я.
  - Да что бы ты понимал! - возмутилась фея. - Все, я пошла его завоевывать...
  Сначала, она легкой танцующей походкой прошлась мимо столика с потенциальным объектом любви. Раз пять. Тролль даже не удостоил её крупицей своего драгоценного внимания, с куда большим удовольствием изучая косматую великаншу, сидящую напротив и призывно колышущую своими прелестями у его носа. Она что-то говорила, подхихикивая, глаза же тролля округлялись в геометрической прогрессии, не то от восторга, не то от ужаса. Фея, злобно сверкая глазами, прошла мимо еще раз, результата не увидела, а потому перешла к более решительным действиям. На седьмом заходе, сделав вид, что её кто-то толкнул, Энни с кокетливым писком упала прямо на колени тролля. Для этого ей пришлось чуть-чуть взлететь, но кто будет вдаваться в такие подробности, когда на кону - мужчина девичьих грез, воплощенная мечта и просто мачо? Тролль двумя когтями, за шкирку, поднял феечку в воздух, удивленно осмотрел её со всех сторон, и выразился примерно так:
  - Ну и обнаглела же всякая мелочь! А ну кыш отсюда! - после чего фея пролетела через зал, и шлепнулась прямо в ведерко для перебродившего шампанского (благо бутыль там отсутствовала). Сидевший за столиком пьяный в дрова ведьмак, коего только что отшила приглянувшаяся ему гномиха, с трудом собрал глаза в кучку и выдал гениальную фразу:
  - Не, я такое не пью! - видимо, это потребовало от него колоссальных усилий, ибо голова его звонко впечаталась в стол, а сам ведьмак счастливо захрапел.
  Мокрая, посиневшая от холода, злая фея, допила остатки шампанского из горлышка, выбралась из ведерка, но сдаваться не собиралась. Затрещали стрекозьи крылышки, и она снова подлетела к столику предмета своей страсти. Там события тоже развивались стремительно. Великанша все больше наваливалась на стол, тот протестующее скрипел, но пока еще держался. Тролль, не отрывая от неё глаз, то и дело подносил ко рту пустую кружку, но, забывшись, тут же опускал её обратно. Энни все испортила. Приземлившись на середине столика, она исполнила самый зажигательный свой танец. Но, увы, формами великанши феечка не обладала, а потому для тролля получилось не слишком убедительно.
  Его спутница же, брезгливо показывая на феечку оттопыренным средним пальцем, с нотками истерики в голосе, заверещала:
  - Михалыч, будьте же мужчиной, уберите отсюда это недоразумение!
  Недоразумение поперхнулось ответным ругательством, ибо опять было схвачено за шкирку, и отнесено в дальний угол. Там Михалыч играючи выдрал из кадки пальму, а в образовавшееся отверстие вставил и прикопал фею. Та только и могла, что открывать и закрывать рот, не в силах совладать с накатившими эмоциями.
  - Марио! - наконец беззвучно возопила она. Я выразительно поднял левую бровь (долго тренировался перед зеркалом: при жизни - никогда не получалось, а после смерти начало выходить до того выразительно, что аж самому нравилось). - Откопай меня! - еще более надрывно воззвала фея.
  - В личную жизнь посетителей не вмешиваюсь, - с достоинством ответил я, отворачиваясь. Впрочем, через пару минут я снова повернулся, и с удовольствием насладился зрелищем феедобывающих работ. Увы, талантом барона Мюнхгаузена, могущего вытащить себя из болота рывком за волосы, Энни не обладала. Неудобно наклонившись, фея с упорством спаниеля, зарывающего кость, старательно себя откапывала.
  - Могу совочек одолжить... - скучающе сказал я. Фея злобно сверкнула глазами, судя по задрожавшему амулету, наслала на меня какое-то проклятие, эффекта не увидела, и, рванувшись, попыталась взлететь. Другое дело, что с кадкой, якорем висящей на ногах, это было не слишком удобно. Но феи всегда славились своим упорством. Откопав себя до конца, он вытряхнула землю из кадки окончательно, прихватила оную с собой, взяла еще швабру, и направилась к столику, за которым парочка уже готовилась переходить к активным действиям. В тот самый момент, когда Энни подбиралась к ним, великанша подняла с пола здоровенную дубинку, и со всего маха огрела ею Михалыча по голове. Блаженно хрюкнув, тот медузой сполз на пол. Великанша деловито обошла столик, подхватила безмолвствующего тролля, закинула к себе на плечи на манер коромысла, и понесла в вип-комнатку. Энни, видя, что счастье уплывает у неё буквально из-под носа, решила бороться за оное (весьма, надо сказать, сомнительное) до конца. Подлетев к размашисто шагающей великанше, она попыталась надеть ей на голову вышеупомянутую кадку. Получилось далеко не сразу. В этом нелегком процессе пострадали парочка зомби, и обортень-пекинесс. Причем, если первые два просто отделались ударами, то несчастная псинка оказалась попросту расплющенной. Я подумал, что из среднего пекинеса может получиться вполне себе достойная такса. Наконец, во время одной особо удачной попытки, взмыленная феечка попала-таки кадкой на голову великанши. Та, уронив громко вякнувшего тролля, закрутилась на месте. Фея, воодушевленная успехом, подобрала швабру, и со всей силы шваркнула по кадке (в плетенной основе широкое железное ведро). Раздался омерзительный звон, по тональности схожий с колокольным. Находящаяся рядом нечисть попадала без сознания. Дело в том, что колокольный звон весьма пагубно отражается на нашем мозге. Почему, отчего - наши ученые бьются до сих пор. Но, так как бьются они, в основном, в колокола - скорого решения загадки можно не ожидать.
  Великанша срубленным дубом улеглась поверх горестно захрипевшего Михалыча. Энни, полными слез глазами, смотрела на свою любовь. Оная же, слегка поднатужившись, выбралась из-под великанши, задумчиво осмотрела её, попинала в бок, и, пригорюнившись, побрела заливать свое горе в бар. Феечка, перелетев распластанные тела, оказалась перед ним.
  - А... - но тролль, не глядя, отодвинул её ногой в сторону, и продолжил выбранный путь.
  Я понимающе поставил ведерную кружку с пивом. Михалыч благодарно кивнул, и присосался к животворящему напитку. Внезапно, на его многострадальную голову, обрушился весьма чувствительный удар бутылкой из-под шампанского. Тролль озадаченно хрюкнул, попытался собрать в кучку расфокусировавшиеся глаза, и изумленну увидел перед собой красную злую феечку.
  - Ты мне нравишься! - рявкнула она. - Но как же ты меня задолбал! - и, развернувшись, улетела за столик к громко храпящему ведьмаку. Михалыч озадаченно покосился на меня. Я пожал плечами. Тролль поморщился, и, видимо стимулируя мыслительный процесс, поскреб в затылке. Потом просиял, подобрал лежащую в уголке пальму, и, держа её на манер букета, потопал к феечке. Та, увидев дивное явление 'тролль с пальмой', фыркнула и отвернулась. Михалыч не растерялся. Стянув с соседнего столика початую коробку конфет, он в прямом смысле осыпал ими объект неожиданного воздыхания. Липкая и злая фея громко пронзительно зарыдала. Тролль страдальчески сморщился. Поставил пальму на стул рядом с ведьмаком, а сам попытался осторожно погладить феечку по плечу. Та отбрыкивалась. Вконец затюканный тролль бухнулся на колени и прорычал что-то однозначно романтическое. Энни недоверчиво подняла на него абсолютно сухие глаза. Михалыч рыкнул еще пару раз. Феечка радостно улыбнулась, и вспорхнула ему на шею. Дальше я, не веря своим глазам, наблюдал, как вконец разомлевший тролль кормил свою пассию конфетами (спешно поднятыми с пола, и обтряхнутыми), рычал что-то ласковое (хоть и непонятно - а ведь приятно же!), и даже одарил её букетом (спешно надерганные листья той самой пальмы). Энни млела, не замечая ничего вокруг. Наконец, их отношения дошли до того самого момента, коий требовал уединения. Парочка удалилась в вип-комнатку. Внезапно возникшей любви хватило ровно на три минуты. На четвертой же, взбешенная, вся в слезах феечка, едва не снеся дверь, вылетела из клуба. Злой, перекошенный Михалыч, прорычал ей вслед что-то далеко не столь романтичное, как прежде.
  Мне подумалось, что это вполне достойный финал любви тролля и феечки.
  А я так и не сказал, что в том коктейле никакого приворотного зелья не было...
  На следующий день Энни улетела к себе в Ирландию, и, насколько я знаю, выбирала себе в спутники исключительно миниатюрных цветочных эльфов.
  Тролль же, прослыл невероятно галантным кавалером, что было верхом нетипичности для их расы. Захаживал он в наш клуб частенько, а популярностью пользовался у самых разных женщин. В конце жизни он выпустил серию книг об особенностях ухаживаний за оными, причем о феях там говорилось в глубоко нецензурной форме.
  А вы говорите: любовь... Физиология тоже не всегда совпадает!
  
  
  
  
  Еще раз о любви, или непреодолимая сила обстоятельств
  
  - Ты это, Марио, налей-ка, - передо мной на стойку грохнулась крупная летучая мышь, и распласталась неопрятным блином. Брезгливо потыкав новоприобретенное украшение ножиком для колки льда, и дождавшись нецензурного возмущения своим антиобщественным деянием, я хладнокровно спихнул трансформировавшегося мини-вампира на пол. Тот, натужно хлопая крыльями, взлетел, внимательно посмотрел мне в глаза, ничего утешительного там не нашел, и с тяжким вздохом опустился на стул.
  - Что отмечаешь? - поинтересовался я, смешивая коктейль из двух групп крови с разными резусами, и украшая оный капельками воска от церковной свечи.
  - Да какой там, - махнул когтистой лапкой посетитель. Я глянул на него внимательнее, предвкушая интересную историю. Вообще, мини-вампиров неизвестно сколько столетий назад вывел один не шибко молодой, и удрученный склерозом вкупе с одиночеством, маг. Как оказалось, раса обладала способностями к быстрому размножению, несложной магии, и очень верными своему хозяину. Вскоре мини-вампира имел любой чародей даже в самом захолустном поселке, и самая слабая ведьма.
  Конкретно этого, сидящего передо мной образца, звали Амфибрахий (сокращенно - Брахма), и, если мне не изменяет память (а она не Изабель, чтобы это делать!), служил одной юной гадалке, внучке довольно-таки известной в наших кругах особы. Сама же гадалка, впрочем, особыми талантами не блистала, и ничуть из-за этого не расстраивалась.
   - Расскажешь? - небрежно спросил я.
  - Эх, старик, никогда не связывайся с бабами! - патетично буркнул Брахма. Я с сомнением покосился на Изабель, вышедшую из раздевалки, но опровергать смелое заявление не стал. - От них все зло! - выдал он еще одну набившую оскомину истину.
  - Ну не добра же от них ждать, еще чего не хватало, - хмыкнул я. - Кому б они с этим добром тогда были нужны?
  - Ты мою не видел! - взвился мини-вампир. - Нет, ты послушай, ты только послушай, чего она учудила!
  
  А дело было так
  
  Молоденькая гадалка Вита увлеченно шуровала серебристой гелевой ручкой по подсохшему черному лаку. По получившемуся результату можно было судить, что переизбыток вдохновения ничуть не лучше его недостатка - ибо каждый ноготь мог похвастаться наличием летучих мышей, паутин и жутких оскаленных морд, кои призваны были изображать автопортрет хозяйки.
  - Брахма, а сделай мне бутербродик, а? - позвала гадалка в пустоту. Пустота молчала. Из соседней комнаты слышался дробный перестук клавиш. - Брахма! - повысила голос Вита.
  - Ну чего тебе? - недовольно кривясь Амфибрахий величаво впорхнул в комнату.
  - Бутерброд сделай, - хмуро буркнула хозяйка, покрывая ногти последним слоем бесцветного лака.
  - А сама-то? - вампир почесал спину об косяк.
  - Ты обнаглел, мышь-переросток! Не видишь: делом занимаюсь? - девушка скорчила устрашающую гримаску.
  - Ты б магией лучше с таким упорством занималась, - проворчал Брахма, ловко уклоняясь от пущенного в лоб лака. - Ладно, сделаю... - смилостивился он, узрев злобную рожицу хозяйки и так же, лениво помахивая крылышками, улетел. Судя по возобновившемуся перестуку клавиатуры, маршрут вампирчика был весьма извилист, труден и далек. А уж вожделенный бутерброд и вовсе был чем-то навроде пресловутого дракона в конце пути отважного рыцаря. Хозяйка лишь покачала головой, подумав про себя, что идея познакомить вампира-помощника и Интернет, была явно не самой лучшей.
  За входной дверью раздался подозрительный шорох. Гадалка, впрочем, не уделила ему должного внимания. Как выяснилось, зря.
  - Хозяйка, это ты тут магией балуешься? - через час Брахма соизволил-таки заглянуть в комнату, и даже принести бутерброд: нечто кривенькое, неопределенно-буроватого цвета, вдобавок ко всему еще и печально истекающее кетчупом. Складывалось ощущение, что на куске хлеба скорбно издыхает кто-то одушевленный.
  - Это что? - хозяйка потрясенно уставилась на подношение.
  - Колбаса с хлебом и кетчупом! - гордо возвестил Амфибрахий.
  - Смерти моей хочешь, да? Я просила бутерброд, а не освежеванные и похоже уже погрызенные тобой продукты! - печально вздохнула Вита.
  - Ну, не хошешь... - пожал вампир плечами, и тут же запустил зубы в собственноручно изготовленный шедевр.
  - Жадоба, - буркнула Вита.
  - Опять... - пробормотал вампир.
  - Магия? - встревожилась девушка.
  - Нет, блин, палочка кишечная в гости пожаловала! - едко заметил Брахма. - Вышла бы в коридор и посмотрела...
  - Вот сам и иди.
  - Кто у нас хозяйка? А если там шпана какая - хочешь, чтоб их инфаркт хватил? Учти, помогать тебе прикапывать трупы я не стану!
  - Куда ты денешься... Да нет там никого! - в качестве доказательства своих слов, девушка попыталась открыть дверь. Та сначала не проявила должного энтузиазма, но когда Вита надавила посильнее, распахнулась во всю ширь, звучно припечатавшись об стенку, и исторгнув душераздирающий стон. Здраво рассудив, что дверь вряд ли настолько одушевленна, чтобы сетовать на невежливое обращение, девушка вышла в коридор. И тут же поскользнулась, ощутимо приложившись попой об твердый пол. - Кровь? - она поднесла к лицу руку, испачканную красным и вязким. В коридоре стоял характерный запах железа.
  - Брахма... Скажи, что я не права, а? - но вампир не любил отвечать на провокационные вопросы и уже открыл дверь. На оной оказался распластанный как медуза, окровавленный парень, кинжалами прибитый за руки и за ноги. На лбу несчастного наливался большой фиолетовый синяк.
  - А давай мы его быстренько отковыряем отсюда, и в мусоропровод выкинем? - малодушно предложила Вита, пялясь на неожиданный подарочек. Тот протестующее замычал. Брахма же, видимо, всерьез задумался.
  - Нет, - вздохнул он. - Не выйдет. Мусор приедут забирать - найдут труп - милиция будет... А у тебя тут все в кровище.
  - Ну давай его сразу в морг отвезем? - жалобно предложила девушка.
  - Так он же еще живой! - выпучил глаза вампир, будучи не в силах вписаться в хозяйский полет мысли.
  - Так это ненадолго! - оптимистично заявила девушка. - Пока мы его довезем, он и того...
  - А если нет?
  - Ну... скажем, что он труп в перспективе... - Брахма живо представил себе глаза патологоанатомов, коим будет предложен 'перспективный' труп. 'Здравствуйте, а мы вам труп привезли!' 'Так он же еще дышит?' 'Ну это ненадолго... В холодильничке полежит - и готов!' - после чего следует звучный обморок медперсонала - в лучшем случае, или машина скорой психиатрической помощи - в худшем.
  - Так, прекращай нести чушь, - строго сказал он. Вита тяжко вздохнула, расставаясь с радикальным решением: 'добить, шоб не мучался'. - Давай снимать его. Подлечишь - и пусть шурует на все четыре стороны.
  - Ненавижу лечить, - скорбно вздохнула внучка ведьмы. - Но раз ты такой добрый, то и снимать тебе!
  Долго ли коротко ли, а несчастный, раздавленный дверью полутруп был-таки доставлен на кухню, прямо на обмытый кипятком кухонный стол. Правда, доморощенные лекари не учли, что стол сначала нужно было хотя бы вытереть, не говоря уже о том, чтобы дать оному остыть. И уж тем более, не швырять на него добровольно-принудительного пациента со всего размаха, сетуя на его тяжесть. Пациент заорал благим матом.
  - Ты уверена, что вылечить его будет гуманнее? - осторожно поинтересовался Брахма.
  - Раз так орет - жить будет, - оптимистично заявила девушка, гремя какими-то склянками в стенном шкафу. - Ты еще здесь? А ну-ка быстро иди кровь отмывай! - грозно нахмурилась она. Когда вампир был изгнан, Вита вздохнула свободнее: лекарем она была не ахти каким, а если уж и приходилось лечить, то предпочитала делать это без чужих язвительных комментариев. Она критически оглядела лежащий на столе полутруп. Кажется, первым пунктом надо смыть кровь. Рука шаловливо потянулась к кипятку. Одернувшись, девушка приказала себе быть серьезнее и взялась за лечение. Как оказалось, ничего серьезного там не было - всего лишь пробитая кожа и несколько порезов. Другое дело, что пациент потерял много крови, но и это было не очень страшно: несколько укрепляющих настоек, и от незваного гостя можно избавляться.
  - Брахма, - шепотом позвала девушка. - Отнеси эту мумию в зал.
  - Сама неси! - трагически возопил вампир, осторожно не заходя на кухню. - У меня из-за него сейчас грыжа выпадет!
  - Откуда? - живо заинтересовалась девушка, осматривая помощника с головы до ног, и останавливаясь примерно на том месте, откуда оные растут.
  - Тьфу на тебя, - злобно отозвался мини-вампир, и схватил 'мумию' за ноги. Та была активно против такого бесцеремонного обращения, и слегка дрыгнулась. - Лежать! - грозно прикрикнул Брахма.
  - А ты уверен, что он очень обрадуется тому, что ты сейчас его как половичок сдернешь со стола, и грохнешь головой об пол? - философски спросила девушка, не спеша, впрочем, на помощь. Вампир задумался.
  - Ну так возьми его за руки.
  - Не могу. Я их заштопала.
  - Что, совсем?? - Брахма почувствовал себя несколько неуютно, живо представив, как эта коновал-недоучка пришила руки несчастного парня к туловищу.
  - А как надо было? - искренне удивилась девушка. - Подумаешь, зато заживет быстрее. А шрамы мужчину только украшают. Вот!
  - Шрамы - может быть и да, а вот пришитые к туловищу руки - вряд ли! - продолжал упорствовать Брахма.
  - К какому туловищу? - слабо вопросила девушка.
  - К его! - опрокинув табуретку, Вита кинулась проверять. Оказалось, что все было пришито и забинтовано как надо, за что вампиру, поднявшему панику, съездили по ушам полотенцем. Когда все наорались и успокоились, жертву лекарского таланта (или антиталанта) гадалки, оттащили-таки на диван. После переноски на парня оставалось только наклеить табличку: 'не кантовать'.
  - А покажи-ка мне эти кинжалы, - рассеянно сказала девушка, рассматривая (и втайне, чего уж там, гордясь!) свою работу.
  - Я их прокалил, почистил, и закопал, - отозвался вампир, с ужасом рассматривая лежащую на диване мумию. - Не хватало еще, чтоб проклятье через них наслали. Послушай, у него же были раны только на руках и ногах, так? - дождавшись удивленного кивка и вопросительного взгляда, вампир безжалостно продолжил: - Так какого, прости меня, ты замотала его бинтами целиком?!
  'Он' тем временем начал проявлять некоторые признаки недовольства, выражающиеся невнятным мычанием и поерзыванием.
  - Ну, шишка у него на лбу же еще была... Да и вообще, я подумала, что целиком - надежнее - повязка не сползет... Чего это он? - подозрительно осведомилась Вита.
  - Дырочки для ноздрей проковыряй, живодерка! - не выдержал Брахма. После чего махнул рукой, и перемотал парня, оставив бинты только на руках и ногах.
  - Ну вот, теперь не так красиво, - обиженно буркнула Вита.
  - Ты бы еще бантик сверху повязала, - съязвил Амфибрахий.
  - А вы кто? - раздался не слишком уместный вопрос обсуждаемой стороны.
  - Ну и на кой ты ему снотворного не дала? - мрачно поинтересовался вампирчик.
  - Я думала он и не придет в себя, - махнула рукой Вита. - Загипнотизируй его.
  - Эй, - раздалось с дивана возмущенное, вскоре, впрочем, сменившееся бодрым похрапыванием. Вита же, тем временем, устроилась на полу, и достала потрепанную колоду карт. Вампир умолк, зная, что перебивать хозяйку во время гадания - чревато.
  - Странно... - пробормотала она через несколько минут.
  - Что именно?
  - Да карты не видят никаких других людей, кроме меня и его... Причем, опасность какая-то смутная, неявная... И, кажется, даже оная грозит мне от него, а не ему от неких злопыхателей. Непонятно как-то, - она смахнула веер карт, и спрятала их обратно в стол.
  - Кинжалы были старые, не новодел, - авторитетно заявил вампир. - К тому же, я не увидел никаких других следов возле двери. Да и магическое поле спокойно. Лично мне показалось, что он самостоятельно пришел сюда и нанизался на эти булавки.
  - Мазохист? - с мрачной иронией спросила девушка. - А мы, такие нехорошие, посамоистязаться ему не дали?
  - Конечно, ты хозяйка, тебе решать, но какой-то странный этот полутруп. Подлатать его - ты уже подлатала, так давай его подбросим хоть к больнице какой-нибудь!
  - Да что он, с такой потерей крови, нам может сделать? - сердито отмахнулась Вита.
  - Я бы не был таким оптимистом, - едко заметил Брахма. - Вот пристукнет он тебя, а мне потом хозяйку новую искать...
  - Ну, надеюсь, до завтрашнего утра он не успеет совершить это уголовно наказуемое деяние, - беспечно сказала гадалка, и, не дожидаясь вампирьего ответа, ушла спать.
  
  - Ага! - ликующе отозвалась Вита, открыв последнюю в раскладе карту. - Вот она - эта мерзкая тетка, мечтающая разрушить вашу любовь! - для наглядности гадалка постучала ногтем по ухмыляющейся пиковой даме. Сидящая напротив, полная и обильно потеющая дама, с возмущением уставилась на карту, словно пытаясь разглядеть в ней черты коварной разрушительницы.
  - Хотите от неё избавиться? - с видом демона-искусителя вопросила гадалка. Дама активно закивала, пытаясь прожечь карту взглядом. - У меня есть очень действенный яд, - с фанатичным блеском в глазах заверила Вита. - Всего три минуты, и от соперницы останется только воспоминание на надгробной плите!
  Клиентка заметно сникла.
  - А по-другому никак? - грустно спросила она, видимо не желая омрачать миг триумфа последующими восьмью годами строго режима.
  - Ну... - разочаровалась гадалка. - У меня правда есть амулеты... Но это выйдет подороже ядов, сами понимаете - я буду заряжать их энергией, прилагать титанические усилия...
  Радостно закивав, дама полезла за кошельком.
  
  - Ну как? - поинтересовался Брахма часом позже.
  - Ай, - пренебрежительно отмахнулась Вита. - Обычная толстая тетка, от которой муж бегает не то что налево, а вообще на все стороны света. Но богатая, что примиряет и незадачливого супруга и меня с её существованием. Что там наш подарочек? Спит?
  - Проснулся, - с удовольствием наябедничал Амфибрахий. - А теперь притворяется, будто находится в летаргическом сне, плавно переходящем в глубокую кому. Да? - он слегка попинал забинтованную руку, и парень возмущенно открыл глаза. Удивленно округлил их при виде мини-вампира, и восхищенно - переведя взгляд на гадалку.
  - Ты кто такой? - строго спросила она, хотя, чего там греха таить, было приятно.
  - Я не помню, - пожал он плечами и светло улыбнулся. Брахма подпрыгнул, и прожег его подозрительным взглядом. Но глаза у 'подарочка' были настолько честными, что даже вампир не нашел к чему придраться.
  - А имя? - не выходя из роли прокурора, и слегка нахмурившись, продолжала допрос гадалка.
  - Не знаю, - парень улыбнулся еще шире.
  'Точно придурок' - подумал Брахма. - 'Или врет, как сивый мерин, что, похоже, ближе к истине'
  - А вы кто, прекрасное видение? - тем временем перешел в контрнаступление парень.
  - Гадалка, - слегка растерявшись от неприкрытого доброжелательства парня, ответила Вита. Брахма, ухватился за её локоть, и настойчиво уволок на кухню.
  - Ты ему веришь? - трагическим шепотом возопил вампир.
  - Ага, - гадалка тоже начала как-то странно улыбаться, и постоянно пыталась выглянуть из-за косяка, чтобы увидеть диван в зале. Брахма всерьез испугался, что эти улыбки заразны.
  - Он же нагло врет! - продолжил взывать к хозяйкиному здравому смыслу он. Но трудно взывать к тому, чего отродясь не было.
  - Ну, это ж я его дверью пристукнула, - смущенно потупилась Вита. - Вот он память и потерял! А ты видел, какие у него глаза?
  - Ты в это веришь? - изумленно выдохнул вампир, игнорируя не относящийся к делу вопрос. - Да с таким лбом, как у него, и кувалды мало будет! Впрочем, это мысль - глядишь, память вернется, - пробормотал он, алчно косясь на шкафчик с инструментами.
  - Не смей! - возмутилась хозяйка. - Я виновата, я его и лечить буду! И вообще... он красиииивый...
  
  - И что думаешь? - горестно вопросил у меня вампир. Я много чего думал, но озвучивать это не спешил. - Она не только оставила его в доме, - продолжал Брахма, на миг присосавшись к стакану. - Но и окружила такой заботой, что твоя наседка! То бульончика ему, то творожку... - вампир мрачно заглянул на дно стакана, опорожнил его, и метко сплюнул восковые капельки. - Тьфу!
  - А потом? - поинтересовался я.
  - А ты как думаешь? - Брахма скрестил руки на груди, и фыркнул, как мать-настоятельница монастыря кармелиток. - Он три дня попритворялся умирающим, а на четвертый чудесным образом исцелился, и затащил-таки эту дуру в постель! А та и рада - о свадьбе размечталась, представь?
  Я присвистнул, подумав, что в детстве её однозначно подменили в колыбельке - насколько я знал её бабушку - та была в высшей степени умная и практичная особа.
  - Но и это еще не все! Залетаю я однажды в их комнату - смотрю, а он сидит, гнусно так ухмыляется, и к Витке спящей пальцы скрюченные тянет. Я вырубил его, конечно. А потом же сам и виноватым оказался! Дескать, он всего лишь комарика убить хотел, пока гнусный кровопивец его любимую вконец не обескровил. Ты представляешь? - ярился мини-вампир. - А я же еще и виноватым оказался! Нет, Марио, наливай еще!- он сердито бухнул стаканом о стойку.
  - И что дальше?
  - Эх, - вампир махнул маленькой когтистой лапкой, что, видимо, означало крайне негативную степень оценки умственных способностей его хозяйки. - А потом еще было: захожу я на кухню, Витка цветы поливает, а этот злыдень с тесаком кухонным к шее её тянется. Ну, я ж наученный, громко так интересуюсь: а чего это, дескать, ему с тесачком у хозяйкиной шейки надо? А этот мерзавец преспокойно тянется к плющу, что на холодильнике рядом стоит, обрезает подсыхающую веточку, и ехидно так на меня косится, мол: что, съел? А Витка, эта предательница, посмотрела на меня, как на врага, заявила, что я из вредности и ревности её жениха оговариваю, и выставила вон!
  - Так что, поженились они? - вежливо поинтересовался я. Но Брахма одним глотком выдул целый стакан, и блаженно растянулся на стойке, время от времени сердито похрюкивая, видимо, пытался наставить хозяйку на путь истинный даже во сне.
  
  Но конец этой истории я таки узнал. Оказывается, что 'жених' был этаким современным Ван Хельсингом, и промышлял охотой на молодых глупеньких ведьмочек. К старым не совался, ибо те - калачи тертые - себя не выдают, а таких вот 'рыцарей добра' щелкают на раз. Мало того, добро добром, а кушать что-то надо. Поэтому на Вите он женился. Правда, молодые прожили недолго, умерли в разные года, хоть и в один день. Гадалка отошла в мир иной через неделю после свадьбы, отравившись вовремя подсунутой любящем мужем поганочкой. Доказать, впрочем, это никто не смог, ибо грибы собирала и готовила сама Вита. Скорбящий вдовец выгодно продал квартирку и спешно уехал из города. Но гадалка оказалась не так проста, и озаботилась посмертным проклятием. Своеобразным правда, но когда поперек горла встала поганка - особенно и не повыдумываешь: деньгами коварный муж мог наслаждаться сколько угодно, а вот женщинами - уже никогда. Сколько раз он приходил плюнуть на могилку жены, история умалчивает. По иронии судьбы, из-за этого проклятия 'рыцарь добра' и помер. Угораздило его влюбиться в матерую оборотниху, дело дошло до постели, женщина распалена - а у мужчины, простите, ноль эмоций. Вот недовольная дама и разорвала его в порыве обманутых надежд.
  Добро, конечно, всегда побеждает зло (так почему-то все думают), но вот я что-то не берусь судить: кто здесь кем оказался.
  А вы говорите: любовь с первого взгляда.... Глупость эта, коя непременно должна быть наказуема!
  P.S. А Брахма все-таки устроился к одной умной стопятидесятилетней ведьме, которая совершенно не верила в любовь с первого взгляда, а своих любовников предпочитала травить сама. Но кто из нас без недостатков?...
  
  Ван Костич
  
  Вывеска 'Пошли к хоббиту в... нору' еще не успела смениться на 'Заходите, что ли...', как приглашением тут же поспешили воспользоваться. Я в это время упорно пытался подвесить вконец разленившегося паука на мной же! сплетенную паутину. Но скотина попалась упрямая. Разжирев на торжественно подносимых ему мухах, он даже ползать самостоятельно отказывался, а теперь вот и сидеть соглашался только на стойке, с возмутительным упорством игнорируя естественную среду обитания.
  - Дай что ли 'Пьяного экзорциста', - раздался хриплый чуть растягивающий слова голос. Печально знакомый, надо сказать. Резко обернувшись, я размашисто покачнулся, и едва сам не запутался в приснопамятной паутине.
  - Руки на стойку! - гаркнул я, спускаясь.
  - Не успел, - разочарованно сказала колоритная личность, обосновавшаяся на стуле.
  - И не успеешь! - воинственно заявил я, подсовывая корзину для мусора. Личность поглядела на оную с видимым отвращением, но комок жвачки полетел-таки в цель.
  - Так будет мне коктейль? - недовольно поинтересовался Ван Костич - пожалуй, самая одиозная личность в нашем городе (за исключением босса, конечно). История Костича темна, непонятна и запутана, как то, что осталось от моей паутины. Паук, кстати, поглядывал на неё с непередаваемым злорадством.
  Откуда Ван Костич появился в нашем городе - не знал никто. Он словно бы таким и родился на свет: примерно сорокалетний, с недельной щетиной, в карикатурной ушанке, которую не снимал ни зимой, ни летом, и вечно жующий жвачку, кою с маниакальным упорством приклеивал ко всем вертикальным поверхностям.
  Имя у него если когда и было, то полностью затерялось в анналах истории. Когда он появился у нас впервые - назвался Константиновичем. Из-за длины и труднопроизносимости отчество было переделано в Костич. Но самому владельцу оно не понравилось. Пропав на неделю, он явился опухший, разящий перегаром, но удивительно просветленный. Тогда-то и появилась приставка Ван.
  Совершенно отдельной историей было то, как он появился в нашем клубе. Как сейчас помню этот день. Точнее оный отмечен стилизованной ушанкой на старом календарном листе, по сей день висящем на видном месте.
  Итак, была пятница.
  Нечисти в зале было не то чтобы много, а как раз ровно столько, сколько нужно для интересного общества. Я лениво протирал стакан, рассеянно наблюдая за тем, как один молодой и драчливый черт пытается спровоцировать на пятачкобитие своего товарища.
  Жалобно заскрипела дверь, со всего маху открытая ногой. Со скоростью катапульты она просвистела, ударилась о стену, оставив на полу крошево штукатурки, и так же пронеслась обратно. Общество прекратило заниматься своими делами, и с интересом уставилось на дверь, ожидая продолжения. Во второй раз неведомый открывальщик попытался обуздать буйную силушку. В итоге раздался лишь легкий стук. Створка приоткрылась ровно на волос. В третий раз компромисс был найден. Проскрипев что-то явно неодобрительное, дверь, наконец, открылась. Публика замерла, не в силах отвести глаз от дивного явления. На пороге стоял невысокий мужичок, лет сорока, в старой потрепанной шапке-ушанке, нахально чавкающий жвачкой и с ржавой берданкой на плече. Печатая шаг, он зашел внутрь, и хрипло значимо сказал, чуть растягивая буквы:
  - Я Константиныч. Просто Константиныч, придурки, - после чего радостно продемонстрировал всем неприличный жест, выдвинул барный стул на середину, и уверенно вскарабкался на оный. Берданка покинула плечо, и хищно уставилась в зал. Из дула тонкой печальной струйкой сыпалась соль.
  Неполных две минуты стояла такая тишина, какая и в гробу не всякому покойнику приснится.
  - Эй, Марио, ты пригласил клоуна? - вскочил тот самый наглый черт. Я благоразумно не стал отвечать, ибо казалось мне, что соль не так уж и проста. Дуло берданки заинтересованно уставилось на крикливого черта. - Ха, какой-то солью напугать меня хочешь, да? - нечисть выскочила из-за стола, и начала неторопливо приближаться к мужичку. Тот сохранял на лице эстонскую невозмутимость. Грянул выстрел. Помещение заволокло дымом. Когда все прочихались и протерли слезящиеся глаза, то увидели на месте недавнего забияки лишь сиротливо дымящуюся кучку пепла.
  - Мужики, наших бьют! - вскочил его товарищ. Константиныч невозмутимо обозрел вышедшую из строя берданку, бережно повесил её на плечо, и достал из-за пазухи два детских, ядовитой расцветки, водных пистолетика. Не знаю, что в них там было, но у мужичка были вполне реальные шансы уморить нечисть смехом. Некоторые особо ретивые мстители не выдержали, и, хрюкая, упали на пол, пытаясь доползти до Константиныча на карачках. Тот же сохранял абсолютное спокойствие. Как я и ожидал, пистолетики оказались не так уж и просты. Даже случайно попавшие капельки оставляли на шкуре нежити маленькие дымящиеся ранки. Наступление захлебнулось в паре шагов от стула и венчавшего его Константиныча. Именно в этот момент святая вода в пистолетиках кончилась. Мстители злорадно переглянулись. Лишь мужичок сохранял все тот же спокойный, слегка презрительный вид. Первая мысль о его невероятном самообладании сменилась второй - о том, что в детстве его, видимо, так и не научили пользоваться лицевыми мышцами. Как бы то ни было, пистолетики нырнули обратно за пазуху, и оттуда же, как пресловутые кролики из шляпы, были извлечены два серебряных кастета. Я ожидал увидеть там все: от банальных крестов до полного иконостаса, включая всех мучеников и даже их собак. Но реальность превзошла и это. На кастетах были выгравированы, что называется, все три этажа с чердачком. Тихо хихикая, я начал оседать под стойку. Мало того, что больно будет, но какие синяки обидные потом проявятся! Константиныч, тем временем, не торопясь, надел кастеты, снова показал два неприличных жеста, и царственно сошел со стула. Кровожадно завывая, нежить понеслась бить обидчика. Прошло пять минут. Я потрясенно оглядывал поле боя. То тут, то там виднелись скорбно лежащие тела. Некоторые из них обвисли на перевернутых столах и стульях. Жалобно воющий садовый гном висел на вращающейся цветомузыке, добавляя интерьеру нотку потусторонней жути. Мужичок торжествующе огляделся, показал пятым точкам противника средний палец, приветливо кивнул мне, и вышел вон. На следующей неделе визит повторился. Итог, впрочем, тоже. И на следующей, и на следующей за следующей... Потом, правда, слух о нем разнесся по всему ночному миру, и дураков, навязывающихся на драку больше не было. Наоборот, при появлении в зале Константиныча, нечисть испуганно замирала, и оживала лишь тогда, когда он выпивал первый заказанный коктейль, клал рядом с собой ушанку, и хрипло заводил:
  - А вот был на той неделе у меня случай...
  Рассказывал он свои байки замечательно: сочно, с матерком, без труда вызывая интерес слушателей. Собственно, из них мы и узнали, что по профессии он - экзорцист, а по утрам работает дворником - просто для души.
  
  - Ну и? - на меня посмотрели глазами голодной кобры. Я, спохватившись, поджег коктейль. Вообще, нормальная нечисть дожидается, когда он потухнет, и потом лишь употребляет внутрь. Костич же пил его только горящим, в три мощных глотка, занюхивая верной ушанкой.
  Прошли томительные мгновения.
  - Уф... - облегченно выдохнул Костич, брякнув стакан на стойку. Нечисть в зале заинтересованно насторожила ушки. Костич же, не торопясь, достал из кармана мятой клетчатой рубашки жвачку, и с наслаждением её зажевал (в глубине души, видимо, надеясь, что однажды я отвлекусь, и он ка-ак прилепит её к стойке). - А ты знаешь, Марио, - неторопливо начал он. - Что такое, мать его тудыть-растудыть, полтергей? Сиди ты, - грозно цыкнул он, хотя я и не собирался ничего говорить. - Полтергей, это, зомби ты недогадливая, срамотища редкая и редкостная...
  
  Ван Костич против полтергея
  
  Был теплый июньский вечер. Одуряющее пахли цветы, тяжело жужжали перегруженные нектаром пчелы и, чего уж там греха таить, Костич страстно мечтал последовать их примеру: то бишь, нагрузиться сорокаградусным нектаром и счастливо благоухать перегаром наутро. Но блаженным мечтам не суждено было сбыться. Вкрадчивый стук в дверь жилой каморки для дворников нарушил просветленное уединение нашего героя. Оный затаился, надеясь, что неурочный посетитель устыдится своего нехорошего намерения оторвать человека от духовного постижения нирваны, и отвалит самостоятельно. Посетитель оказался упорным. Стук повторился, причем тональность стала куда более нетерпеливой и настойчивой. 'Сортир ему тут, что ли...' - раздраженно подумал Костич. Словно в ответ на эти мысли в дверь забарабанили с частотой пресловутого зайчика-Дюрассел. Посетителю явно было невмоготу.
  - Какого... - начал было Ван Костич, решивший таки, что избавиться от маньяка-стукача вручную будет безопаснее для нервов, но перед дверью никого не оказалось. Запечатанная бутылка 'нектара', легкий ветерок, и замеченный боковым зрением темный промельк не давали усомниться в собственном душевном здоровье. Мужичок неторопливо обернулся, и увидел сиротливо сжавшуюся на колченогой табуретке личность неопределенного пола и возраста. Личность взирала на знаменитого экзорциста с ужасом и недоверием. Ван Костич невозмутимо почесал ушанку. Посмотрел на личность. Перевел взгляд на угол, в котором гордо стояла берданка. Снова посмотрел на посетителя. И, видимо, приняв какое-то решение, сделал шаг к углу и берданке.
  - Не надо, - тоненько пискнула личность. Экзорцист слегка нахмурился. Личность выставила вперед ладошки. Критически изучив выставленное, Костич подобрал с пола пакет с давно не выносимым мусором, и впихнул его в потные ладошки. Личность недоуменно обозрела впихнутое, и вопросительно посмотрела на мужичка. Причем ужаса во взгляде становилось все больше и больше. Похоже, паренек (при ближайшем рассмотрении личность оказалась именно им) решил, что сейчас его будут расчленять с особой жестокостью, в пакете находится инструмент собственно для расчленения, ну а в самом полиэтилене скорбные останки будут вынесены на ближайшую помойку. Ван Костич выразительно посмотрел на дверь. Паренек затрясся. Пакет издевательски зашуршал.
  - Помойка там, - наконец не выдержал бездействия предполагаемой жертвы матерый расчленитель, и выразительно указал на дверь. Ужас во взгляде парня стал почти суеверным. Видимо, посетитель твердо уверился, что суровый экзорцист предлагает ему самому по-быстрому расчлениться, и самовынестись на помойку.
  - А м-может, все-таки не надо? - умоляюще спросила жертва.
  - Мне - очень надо, - значительно сказал экзорцист.
  - З-зачем?!
  - А что мне, по-твоему, мусором зарастать? - праведно возмутился Костич.
  - Я не мусор! - оскорблено заявил парень. - Я вас, может, нанять хотел! А вы меня - расчленять сразу...
  - Что? - мягко говоря, Ван Костич удивился. - Зачем мне тебя расчленять? - живо заинтересовался он. - Я пока не вижу острой необходимости, но мало ли, вдруг тебе удастся меня переубедить?
  - А это что тогда? - обличительно потряс пакетом посетитель. Вещдок компрометирующее зашуршал и забряцал чем-то находящимся внутри. Запахло чем-то очень несвежим.
  - Мусор, - терпеливо сказал экзорцист. - На помойку выкинь и попробуй... меня нанять, - в скептическое хмыканье он вложил все свое недоверие в благополучный финал этой затеи. Парень ненадолго задумался, залился краской и, пробормотав что-то извиняющееся, скрылся в ночи со злосчастным пакетом. Ван Костич понадеялся было, что больше его не увидит, но, как оказалось, радоваться было рано. Через несколько мгновений горе-наниматель снова материализовался на пороге. Деликатно постучал по косяку.
  - Ну? - мрачно спросил Ван Костич.
  - Здравствуйте! - выпалил парень. - Какой прекрасный вечер! - экзорцист брутально поднял левую бровь, выражая живейший скептицизм по поводу данного заявления.
  - Был, - многозначительно сказал он.
  - Э... А я вас нанять хотел, - сник парень. - Можно?
  - А нужно? - наниматель быстро-быстро закивал. - Ну проходи, - Костич нехотя посторонился, пропуская парня в каморку.
  - Меня зовут Федя, и у меня дома завелась чертовщина, - в лучших традициях общества анонимных алкоголиков грустно начал он.
  - Она так и представилась? - невозмутимо поинтересовался Ван Костич.
  - Кто? - удивился парень.
  - Чертовщина. Пришла, поздоровалась, сказала: 'Я чертовщина и собираюсь у вас завестись' и осуществила задуманное? - растягивая слова, насмешливо спросил экзорцист.
  - Нет, - озадачился парень. - А должна? - Ван Костич, несмотря на свой богатый опыт, столь законопослушной чертовщины пока еще не встречал.
  - Нет.
  - Так вот, оно странное что-то! Вот бывает вечером: сидим в комнате, а мамины духи сами по себе туда влетают, брызгают в воздух, и вздохи раздаются из ниоткуда. А то вот, переодеваюсь я, - рассказывая свои злоключения, парень заметно оживился. - И ветерок такой прохладный, ну прям всего так и окутает. Будто щупает кто, честное слово! И вздохи опять прямо из воздуха, да сладострастно так! А еще сижу по ночам я за компьютером на порн... ээээ, духовно просвещаюсь, а блокнот сам по себе открывается, клавиши стучат, и пишется там такое... - Федя драматично округлил глаза. - Признания всякие... В любви и прочем... Все бы ничего, но они от мужского лица написаны! - возопил он отчаянно. И вздохи, вздохи, постоянно эти вздохи! А маму вообще чуть до инфаркта не довели: заходит она в комнату, а её бигуди, будто на голову чью-то накручены, так в воздухе и висят. Так мало того, они еще и удирали от неё потом! - парень сокрушенно вздохнул и покачал головой, жалея не то маму, не то неведомого удиральщика с бигудями. - А тут знакомая наша, как раз, не так давно нанимала вас, кажется домового утихомирить. Мы в её россказни сначала не верили, а потом, когда и у нас началось... Вы же нам поможете, да? - жалобно закончил он. Ван Костич задумался. Вечер однозначно переставал быть томным и медитативным. Только гонорар мог примирить экзорциста с несбывшимися надеждами.
  - Сколько? - поинтересовался он. Федя назвал сумму. Ван Костич позволил себе несколько хриплых звуков, кои при должном воображении можно было принять как за издевательский смех, так и за недовольное рычание. Парень подумал, и чуть-чуть увеличил. Ван Костич выразительно посмотрел на него. Примерно так, как смотрит некромант на свежевыкопавшегося упыря. Упырь потупился. Некромант утроил гонорар. Упырь, то есть Федя, праведно возмутился, и сбавил вдвое. Костич твердо стоял на своем. Федя горячился и изображал из Кинг-Конга, переболевшего чумкой, упорно колотя себя кулаком в грудь. Звук выходил на редкость не обнадеживающим.
  Наконец, после часа взаимных упреков и заверений, спорщики, ко взаимному удовольствию, сошлись на оговоренной сумме. Не откладывая в долгий ящик, решили, что Ван Костич прямо сейчас пойдет с нанимателем и будет иметь сомнительное удовольствие лицезреть томно вздыхающую аномалию. Ван Костич с куда большим воодушевлением соглашался лицезреть гонорар. Но тут уже отпирался сам заказчик, уверяя, что вот разберутся с чертовщиной, и экзорцист сможет не только всесторонне осмотреть, но даже пощупать и потратить обещанную сумму.
  Весь путь до 'нехорошей' квартиры был проделан под непрерывные живописания козней загадочного воздыхальщика.
   Федя оказался достойным отпрыском своих родителей. Мама его, женщина еще вполне молодая, рассмотрев хорошенько экзорциста, издала восхищенный вздох и начала повальный артобстрел глазками. Папа - личность задумчивая и мрачная, буркнул что-то приветственное, кивнул и потопал на балкон, немедленно начав громыхать какими-то железяками.
  - Чаю? - вкрадчиво спросила мама, недвусмысленно пытаясь вытеснить Ван Костича на кухню посредством пышной груди. Экзорцист стоял несгибаемым утесом.
  - Ну? - поинтересовался он у Феди. Тот быстро спрятал телефон, в котором что-то ожесточенно набирал и изобразил полную готовность к отлову аномалии.
  - Кофе? - еще более елейно пропела мама. - Может, поужинаете? - и выразительно подмигнула. Федя снова уткнулся в телефон. Ван Костич, монументом невозмутимости, прошествовал в зал.
  - Спасибо, - хрипло сказал он, позволив себе небольшую усмешку. - На работе не пью. И не ем.
  Мама восхищенно округлила глаза, и попыталась занять гостя светской беседой. По лицу гостя было заметно, что оная его совершенно не занимает, но говорить об этом - ниже его достоинства. Федя незаметно шмыгнул в свою комнату, и, словно дятел, застучал по клавишам.
  - Скажите, а ваша работа очень опасна? - с придыханием спросила мама. Ван Костич философски пожал плечами.
  - Когда как, - ответил он, шаря глазами по квартире.
  - А наша знакомая так много рассказывала о вас, о том, как вы мужественно выставили ее домового за шкирку...
  Экзорцист неопределенно хмыкнул, вспоминая, что у знакомой он пробыл всего пять минут, а домовой и сам мечтал сбежать из квартиры той неряхи, но без помощи извне возможности такой не имел. К тому же, он совершенно не знал, о чем рассказывать этой женщине. В самом деле, ну не рассказывать же ей шесть отличий упыря от зомби, и почему со вторыми желательно договариваться мирно, а вторых - уничтожать без раздумий.
  Вечер плавно перетекал в ночь. От щебетаний гостеприимной мамы у Ван Костича уже откровенно звенело в ушах, и потому он пытался незаметно поворачивать к ней оные попеременно. Федя продолжал отчаянно стучать по клавиатуре. Папа на балконе громыхал железом.
  Наконец, бросив взгляд на часы, мама принялась выстукивать домочадцев, и сообщать им, что пора бы уже и спать. Ван Костичу, так и не дождавшемуся явления коварной аномалии, радушно постелили на диване в гостиной. Мама с радостью положила бы его рядом с собой, но место уже было занято старательно похрапывающим папой.
  Была полночь. Обычные люди не могут так тонко чувствовать время, но Ван Костич все же был ближе к ночному миру, чем к человеческому. Спать экзорцист, конечно же, не собирался, но находился в состоянии чуткой полудремы. По комнате мягко прошлепали чьи-то шаги. Костич насторожился, продолжая дышать глубоко и ровно, дабы у придирчивой аномалии не возникло и тени сомнений, что специалист по её отлову предается возмутительно глубокому сну. Раздался трепещущий проникновенный вздох. Честное слово, если бы в мире проводился чемпионат по вздохам, то этот непременно занял бы первое место и приз зрительских симпатий разом. На балконе что-то громыхнуло. Следующий вздох вышел еще более высокохудожественным. Ван Костич бесшумно поднялся, и таким же неслышным шагом пошел к балкону.
  - Ах... - (мечтательно-сладострастно) - Бум-бам-плюх-звяк (на редкость немелодично) - Ой! (очень удивленно) - БАМ!!! (громко и сердито) - А-а-а-а-а! (почти на пределе ультразвука)
  Против такой озвучки домочадцы были решительно против, а потому, с тараканьей скоростью вбежали в гостиную. Их глазам открылась поистине небывалая картина, достойная кисти великого абстракциониста. На полу балкона лежали детали чего-то большого и железного, в коем еще можно было вычленить руку, ногу и, кажется, нос. Над этим кладбищем металлолома троллем, накурившимся мухоморов, скакал папа, держась за ногу и оглашая квартиру незатухающим 'А-а-а!'. Ван Костич, коему изменила его обычная невозмутимость, в удивлении взирал на вышеописанное. Если где-то здесь и присутствовала злокозненная аномалия, то она предпочла не высовываться, видимо, боясь схлопотать по самую эктоплазму.
  Когда через несколько минут всеобщее волнение несколько улеглось, а Федя сумел, наконец, разжать папины руки и убедиться, что демонстрация его вокальных способностей была спровоцирована синяком на мизинце, все смогли перейти к конструктивной беседе. Начал её Ван Костич, предварительно порывшись в карманах, достав помятую пачку жвачки, критически изучив нашедшееся, и зажевав-таки извлеченную оттуда подушечку.
  - Ну и? - мрачно поинтересовался он у папы. Тот еще больше покраснел, что было весьма проблематично, ибо цветом он и так напоминал перезрелый помидор.
  - А что я? - буркнул он. - Нечего было гляделками светящимися на меня пялиться.
  - Угу, - кивнул Костич. - Нечего было вздыхать над этим металлоломом.
  - Мой дом - хочу и вздыхаю! - воинственно вскинулся папа. - И это не металлолом, а моя мечта!
  - Помнится, меня наняли как раз для того, чтобы я устранил некую вздыхающую аномалию, - задумчиво проговорил экзорцист, выразительно разминая пальцы. Папа заметно взгрустнул.
  - Ну собирал я на балконе женщину своей мечты, да... - неохотно пробормотал он.
  - Эту жуткую бабищу с носом, как у аиста клюв? - удивился Ван Костич.
  - Да что бы ты понимал! - взвился папа. - Ты вообще её убил! - и, горько махнув рукой, ушел в комнату. Экзорцист перевел взгляд на остальных домочадцев, самоустранившихся от познавательной беседы. Мама три раза стрельнула глазками, и послала контрольную многообещающую улыбку. Федя, похоже, не расстающийся с телефоном, что-то старательно там выстукивал. Скорбно вздохнув, Ван Костич незаметно прилепил комок жвачки к внутренней стороне стола, и отправился обратно в постель. В квартире захлопали двери, и снова воцарилась тишина. Ночь еще только начиналась.
  Следующая побудка произошла через пару часов.
  Ван Костич глубоко сомневался, что аномалия соизволит появиться в эту дикую ночь. Глядя на это, мягко говоря, странное семейство, он удивлялся скорее тому, что неопознанное вздыхающее явление у них только одно. Впрочем, остальные домочадцы весьма успешно справлялись с незанятыми вакансиями. Услышав проникновенный короткий вздох из комнаты Феди, экзорцист даже не стал торопиться, справедливо полагая, что аномалией тут и не пахнет. Тем временем, вздохи набирали оборот, становясь размеренными и откровенно сладострастными. Ван Костич вспомнил оговорку работодателя, когда оный пришел к нему в дворницкую. Примерно представляя, на каких сайтах может сидеть Федя, он осторожно и бесшумно поднялся, мягко подходя к косяку и приоткрывая дверь ровно настолько, чтобы был виден компьютер и парень, вдохновенно пялящийся в монитор. Действо на оном набирало обороты. Ван Костич хмыкнул, и решил устроить домочадцам еще одну экстренную побудку. Количество вздыхающих личностей на одну отдельно взятую квартиру начинало откровенно его раздражать. Действуя в лучших традициях голливудских боевиков, экзорцист ногой распахнул дверь с воплем, коий издает индеец племени апачей, нашедший чужой схрон со скальпами. Не ожидавший столь оригинальных посетителей Федя, согласно завопил, и навернулся со стула (причем герои Матрицы, обзавидовавшиеся по самые электроды, должны были рыдать и просить у него автограф: за эти несколько секунд он успел закрыть окошко компрометирующего сайта и перескочить на вполне пристойное видео с демонстрацией боевых искусств Джеки-Чана). Ван Костич же, перекатившись, мгновенно взвился на ноги, и застыл в углу, обличающее направив пудовое распятие на распластанного парня. Тот издал непередаваемый горловой звук и меленько завибрировал.
  - Где оно? - прорычал Ван Костич, подозрительно оглядываясь по сторонам и поводя распятием.
  - К-кто? - запинаясь, проблеял Федя, неосторожно пытаясь встать, и ударяясь об компьютерный столик. Джеки Чан наносил очередной удар противнику. Монитор весьма натурально вздрогнул.
  - То, что вздыхало, - категорично ответил экзорцист. Федя залился смущенным румянцем.
  - Ну... - пробормотал он, смущенно ковыряя большим пальцем ноги ковер. - Я...
  - Ты? - Ван Костич повернулся к нему на манер тарана, точно так же не выказывая никаких человеколюбивых намерений. Федя опасливо попятился, споткнулся об клубок переплетенных проводов и снова рухнул, теперь уже на кровать. Ван Костич неторопливо надвигался. Федя, словно перевернутый на спину жук, слабо трепыхал конечностями. И именно в этот эпохальный момент в комнату влетела Федина мама. Три секунды длилась пауза. Потом мама с трудом смогла выдавить:
  - Ой, а вы что... ИЗ ЭТИХ? - и в ужасе округлила глаза. Ван Костич временно впал в ступор. Федя раскинул руки-ноги и обессилено уставился в потолок.
  - Федя, немедленно отвечай матери: ты тоже?! - мама сорвалась на истерические нотки. Ван Костич невозмутимо жевал жвачку. - Фёдор! - гремела мама. Экзорцист надул большой пузырь, лопнувший с неожиданно громким хлопком. Мама от неожиданности прикусила язык, подавившись очередным сыновним воззванием. Федор подскочил (испуг пошел ему только на пользу, и позволил придать сидячее положение). Экзорцист выразительно хмыкнул, и вышел из комнаты. В оной же некоторое время слышалось приглушенное шипение, тональностью схожее с гадючьим, после чего с видом довольной гюрзы, проглотившей, по меньшей мере, кабана, в дверях показалась мама. Немного подумав, она направилась к Ван Костичу, коий лежал на диване, беззастенчиво закинув ноги на его спинку, и громко чавкая жвачкой. Мама примостилась рядом. Экзорцист не удостоил её и взглядом. Женщина сдаваться не собиралась. Громко вздохнув, она придвинулась ближе. Ван Костич тактично отстранился.
  - Скажите, - интимным шепотом поинтересовалась мама. - А вы всегда такой мрачный?
  - Угу, - буркнул мужчина, почесывая живот.
  - А почему? Вы не верите женщинам, у вас была несчастная любовь, да? - шептала мама, пытаясь улечься рядом.
  - А я мизантроп, - пояснил экзорцист, не делая попытки подвинуться.
  - Как интересно, - женщина стрункой вытянулась рядом, заинтересованная не словами собеседника (точнее, содиванника), а тем, чтобы сохранить равновесие и не грохнуться бесславно на пол.
  - Да ничего интересного, - равнодушно сказал Ван Костич, делая вид, что не замечает сосредоточенного пыхтения. - Мне люди вообще давно не интересны.
  - А-ах, поэтому вы стали ЭТИМ, да? - томно прошептала мама ему в самое ухо. Ван Костич поморщился, и отвернулся - ушанка и горячее дыхание женщины отнюдь не добавляли приятности времяпрепровождению.
  - Экзорцистом?
  - Нет, ну этим... - мужчина почувствовал, как собеседница активно задвигала бровями и лицевыми мышцами. Ван Костич терялся в догадках. - Но я уверена, что женское тепло и ласка помогут вам... Отогреют... - она старательно пыталась найти его губы, всякий раз натыкаясь на слежавшуюся шерсть ушанки и втихомолку отплевываясь. - И вы больше никогда не посмотрите на мужчину...
  От оригинальности сего заявления Ван Костич дернулся, и мама, с придушенным воплем, слетела-таки на пол.
  - Ну знаете ли! - возмущенно заявила она, вставая, и обиженно потирая копчик. - Такой мужчина, а на бабу не реагирует даже! - сквозь слезы сказала она, и выбежала из комнаты. Ван Костич полежал немного, подумал... и улыбнулся. Он успел прилепить ей на халат жвачку.
  Было четыре часа утра. Рассвет робко вступал в свои права, слабо, но упорно вытесняя ночь. Ван Костич не спал. Исходя из постигнутого на собственном опыте закона подлости, выходило, что уж в заключение веселенькой ночи точно случится что-нибудь эдакое. В комнате стало на пару градусов холоднее. Ван Костич открыл глаза. Над ним висела серебристая полупрозрачная субстанция с большими зелеными глазами и кокетливо подкрашенными длиннющими ресницами. Встреча экзорциста и призрака состоялась на более чем неофициальном диванном уровне. Причем, от сего знаменательного мероприятия ни одна из сторон должного удовольствия не получила. Ван Костич дернулся, и на свет тут же были извлечены давешнее пудовое распятие и маленький засаленный молитвенник. Аномалия впечатлилась. Словно половичок, вытряхнутый ретивой хозяйкой, призрак всколыхнулся, и, еще больше вытаращив глаза, понесся к стене, разделяющей зал и комнату Федора. Преисполненный решимости, экзорцист побежал к выходу, намереваясь перехватить наглое привидение в комнате и провести с ним душеспасительную беседу. Завывая, будто советский пылесос 'Буран', аномалия пронеслась сквозь стены Фединой спальни, и оказалась в спальне родителей. Не останавливаясь, привидение снова прошло сквозь стены, коридор и снова вылетело в гостиную.
  - Стоять, - сурово приказал Ван Костич, и подкрепил свое пожелание парочкой заковыристых выражений на латыни. Привидение судорожно икнуло и подчинилось. К тому же оно почувствовало, что сдвинуться с места не может при всем желании. Опустив вниз глаза (в прямом смысле, ибо оные сползли вдоль светящейся субстанции, и возмущенно уставились на пол), призрак увидел, что завис ровно над небольшой пентаграммой, вычерченной не слишком щепетильным экзорцистом прямо на дорогом паркете.
  - Поговорим? - вкрадчиво предложил экзорцист. Аномалия согласно заколыхалась. - Развеять тебя, что ли? - задумчиво вопросил пустоту Ван Костич. От негодования, призрак как-то сдулся и обрел, наконец, свою предсмертную форму - щуплый худой паренек с непослушными вихрами, завернутый почему-то в банное полотенце.
  - Но-но! - возмутился он. - Я, между прочим, редкий исчезающий вид - полтергей!
  - И чем же ты ценен для окружающей среды? - откровенно ухмыляясь, спросил Костич.
  - Ну... Я редкая посмертная субстанция, подлежащая бережному расселению, а не жестокому рассеиванию! И вообще, - эктоплазма засеребрилась и внезапно разразилась бурными и неумолимыми, как Ниагарский водопад, рыданиями. - Меня при жизни никто не любил - все только пальцами показывали и смеялись, и после смерти покою не даю-ут!
  
  Ван Костич опешил. Развеивать полтергея было совсем уж как-то неприлично, но и гонорар отработать хотелось. Дело даже не в том, что экзорцист был таким уж алчным (в этом, конечно, тоже - но кто ж признается?), а в том, что хорошая репутация стоила еще дороже.
  Призрак же никак не желал успокаиваться.
  - Ну да, мне всегда мальчики больше нравились, и что-о?! А они надо мной смея-ались! А Федя - он оди-ин со мной дружил, и на похоронах всплакнул даже! А я ж из-за него вены вскры-ыл! Я ему в любви признался, а он пальцем у виска покрути-ил...
  - А пугал ты их семью зачем? - ухитрился-таки вставить слово Ван Костич.
  - Я-а?! - так искренне возмутился полтергей, что стало понятно - не пугал. Призрак сердито шмыгнул, и начал ябедничать: - Да они сами кого хочешь напугают! Отец какую-то жуткую металлическую тетку на балконе мастерит и вздыхает по ней, маман у них страдает без мужского внимания и бросается всем на шею, а Федя... - призрак тяжко вздохнул. - А Федя на баб голых по ночам смотрит! - произнес он это с таким надрывом, что стало ясно - нежная душевная организация полтергея едва перенесла этот удар.
  Ван Костич задумчиво почесал ушанку, привычно нашарил в кармане жвачку и положил подушечку в рот, надеясь, что привычное занятие простимулирует мыслительный процесс.
  
  - Все, - торжественно сказал Ван Костич, когда заспанное семейство собралось за завтраком.
  - Что все? - хмуро буркнул папа.
  - Аномалия - все, - веско, с авторитетом истинного профессионала заявил экзорцист. Впрочем, эффект несколько смазался из-за богатырского укуса огромного бутерброда с копченой колбасой, но семейство все равно впечатлилось. Даже Федя оторвался от сотового и заинтересованно вопросил:
  - А что с ней?
  - Дематериализовалось, - прохрипел экзорцист, пытаясь справиться и прожевать-таки откушенное. Физиология (выплюнуть кусок) боролась с приличиями. Последние победили, и с аистиным усилием экзорцист проглотил бутерброд. Домочадцы с умным видом закивали. Папа, набрав еды с собой, улизнул на балкон. Оттуда послышался мерзкий визг распиливаемого пенопласта. Ван Костич понадеялся, что теперь мечта будет изваяна из более легкого и менее травмоопасного материала.
  - Спасибо вам, - Федя с чувством пожал экзорцисту руку, причем неподдельное уважение в его взгляде боролось с надеждой, что пути их больше никогда не пересекутся. Посчитав на этом долг гостеотправства выполненным, парень скрылся в недрах своей комнаты.
  Мама была более многословна.
  - Ох, если бы не вы, я прямо не знаю, что бы мы делали, - негромко сказала она, не торопясь отпускать протянутую для пожатия мужественную руку. - А муж завтра на работе, - как бы ни на что не намекая протянула она. Видя, что экзорцист не реагирует, женщина продолжила: - Заглянули бы ко мне, я б накормила вас...
  Ван Костич вежливо пообещал, что постарается воспользоваться гостеприимным предложением. Сунутый напоследок гонорар (несколько увеличенный) существенно поднял ему настроение.
  
  Ван Костич допивал третий коктейль. Я осторожно кивнул на ушанку:
  - А...?
  - После третьей не закусываю, - мужественно ответил он.
  - Так что там с полтергеем?
  - А! - хлопнул себя по лбу экзорцист. - Во! - на стойке передо мной оказалась плотно закрученная баночка, исчерченная рунами, латинскими выражениями и просто непонятными закорючками. Внутри мутного стекла серебрилась некая подозрительная субстанция.
  - На кой он нам? - не понял я, рассматривая баночку на свет. Краем глаза уловив смазанное движение, я рявкнул: - Руки!
  Экзорцист покорно положил комок жвачки в стоявшую рядом пепельницу, скривившись при этом так, будто там лежал не пепел четырех вонючих 'Беломорин', а, по меньшей мере, прах его дорогой матушки.
  - Ну выделите ему какой уголок - пусть сидит, выслушивает чужие проблемы и сочувственно поддакивает, - отмахнулся Костич, коему уже не было никакого дела до сбытого с рук полтергея. Я задумался.
  - Бинго! Посажу его в раздевалку для девочек, - я кивнул на лихо отплясывающих зомбочек. - Пусть вещи сторожит, а то вечно у них то одно пропадет, то другое...
  Экзорцист меланхолично кивнул.
  
  Полтергей у нас замечательно прижился. Девочки, сначала настороженно отнесшиеся к полупрозрачному сторожу, вскоре были от него без ума, считая чем-то вроде закадычного друга и жилетки для возрыданий. Полтергей наконец-то был счастлив.
  Что бы вы думали? Ван Костич все-таки воспользовался любезным предложением Фединой мамы, и зашел к ней на обед! Съел три тарелки борща, две - жаркого, запил невероятным количеством сока и собрался было откланяться. Мама возмутилась. Ну в самом деле, каждой женщине с детства вдалбливали, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок оного, а тут то ли с сердцем что-то не то, то ли желудок оказался автономной зоной и путь из оного лежал только один, всем известный, заканчивающийся в сортире. Ван Костич хладнокровно поблагодарил женщину за вкусный обед и невозмутимо откланялся, своеобразным автографом оставив на косяке комок жвачки . Позже, мама пыталась навести на него порчу, посредством некой черной ведьмы, но та, узнав, кто будет объектом наведения, напрочь отказалась от сего неблагого деяния.
  - А что она от меня хотела? - возмущался он днем позже, сидя передо мной, потягивая шестой коктейль и поглаживая разомлевшего паука, перепутав того с ушанкой. Тварюшка была на вершине блаженства.
  - А тебе что, сложно было? - удивился я, внимательно следя за его руками.
  - Да, - отрезал экзорцист, и попытался было надеть паука на голову. Тот, раскоряченный в невообразимой позе, гневно защелкал челюстями. Ван Костич брезгливо рассмотрел насекомое, положил его обратно, и надел более приспособленную для этого ушанку.
  - Почему? - удивился я.
  - Потому что не все в этом мире подчиняются инстинктам, - сказал уходящий мужчина. Пока я обдумывал его ответ, уже до двери до меня долетел возмущенный голос: - И вообще, я не сплю с нанимателями, да еще такими страшными! - зал весьма одобрительно воспринял это заявление и поспешил обмыть его несколькими тостами. Дверь захлопнулась, и только перед самым закрытием клуба я заметил, что подлый экзорцист, удивив меня своим заявлением, наигнуснейшим образом прилепил к сидению стула комок жвачки!
  А вы говорите: брутальные экзорцисты с недельной щетиною... Тараканы у всех свои, а у них и вовсе какие-то мутировавшие.
  P.S. А паук вскоре помер. От обжорства.
  
  Ночной клуб '666'
  
  Сказ о невозвращенцах, странной ночи и бравом экзорцисте
  
  - Ну скоро вы? - неутомимо бурчал я, нависая над плечом жуткого существа с плотной серебристо-белой кожей и жуткой харей, коя не пригрезится и после десяти коктейлей, отшлифованных сверху полулитром водки.
  - Марио! - не выдержало существо. - Вот сам одевай защитку, и сам занимайся этой неблагодарной работой. А я буду стоять у тебя над плечом и ныть.
  - А тебе-то с какой радости? - удивился я. - Это же я, а не ты, здесь бармен. И, между прочим, это я уже на полчаса задержал открытие клуба! Да меня на салфеточки порвут - и будут, между прочим, правы!
  - А ты повесь на дверь табличку: 'Санитарный день', - ехидно посоветовало существо.
  - Угу. И какой же 'санитарией' я, по-твоему, буду заниматься? Плесень со стаканов счищать? Паутину с потолка обрывать? Да ты разорить нас хочешь?! - внезапно дошло до меня.
  - А ты хочешь, чтобы они вернулись, да? - вскинулось вконец задерганное существо, снимая маску, и оказываясь вполне себе обычным молодым ведьмаком.
  - Что-о?! - подавился оканьем я. - Ты хочешь сказать, что вот эта провонявшая все гадость может не подействовать, и они вернутся?!
  - Ну, - гнусно заухмылялся ведьмак. - Всякое бывает... А вдруг они мутируют? - живо заинтересовался он снова наклоняясь. Я его энтузиазма не разделял ни в коей мере.
  - Или ты гарантируешь мне, что они больше никогда сюда не вернутся, или ты сам сию минуту мутируешь в закуску!
  - Ладно-ладно, - примиряюще выставил ладони ведьмак. - Фирма венков не вяжет. А за вредность работы и доплатить бы стоило... - задумчиво пробормотал он.
  - За мой счет - только твои похороны, - с чувством сказал я, придирчиво наблюдая, как ОНИ покидают помещение клуба.
  - Заметано, - весело подмигнул ведьмак, получил заранее оговоренную мзду, и собрался было уходить.
  - Стоять! - спохватился я. - А если они и вправду вернутся?! - драматизма в моем голосе хватило бы на приму оперного театра.
  - Значит, вызовешь меня еще раз, - беззаботно сказал этот негодяй, и, злобно расхохотавшись, улизнул. Я скорбно покачал головой, наблюдая, как печальная колонна клопов мигрирует в вентиляционное отверстие. Для полноты картины им не хватало только узелков с пожитками на спинках. - И пусть только они вернутся... - воинственно пробормотал я, злобно сверля взглядом закрывшуюся дверь.
  
  Толпа всевозможной нежити, хлынувшая в зал, несколько меня обескуражила. Я даже посмотрел на стену за своей спиной, но вывески о бесплатной раздачи коктейлей там не обнаружил. Последним, как всегда неторопливо, зашел сорокалетний небритый мужичок, в колоритной шапке-ушанке с перекошенными ушами, и с неизменной берданкой на плече - экзорцист Ван Костич - личность в ночном мире необыкновенная и одиозная. Как только за ним захлопнулась дверь, несколько чертиков побойчее тут же начали цементировать оную с усердием гастарбайтеров, коим пообещали выдать зарплату за прошедший год и даже двести рублей премиальных. Ван Костич, как всегда, громко и с удовольствием пережевывал жвачку. Он остановился у стойки (а стулья здесь заняли в первую очередь), и, глядя сквозь озадаченно хрюкнувшего садового гнома, поинтересовался, в своей обычной манере растягивая гласные:
  - Эй, Марио, тут занято?
  Гномик намека не понял. Тогда Ван Костич невозмутимо протянул руку, и за шкирку спустил его со стула. После чего отряхнул сидение, и, с истинно царским достоинством, опустился на сидение.
  - Дай-ка 'Пьяного экзорциста', двойной, - лениво сказал Ван Костич. Я смерил экзорциста подозрительным взглядом, но все же отвернулся, дабы намешать требуемое.
  - Руки на стол! - гаркнул я, не оборачиваясь. За спиной послышался тяжкий вздох. Я прекрасно знал, что он означает: в этот момент мужичок, скривившись, бросал комок жвачки в пепельницу, вместо того, чтобы лепить оный к столешнице.
  - Что происходит, Костич? - мирно поинтересовался я. Экзорцист неприязненно зыркнул на меня, но прерывать ритуал не стал. В три мощных глотка он осушил весело горящий и сыплющий искорками коктейль, занюхал видавшей виды ушанкой, и резко выдохнул.
  - В следующий раз - прокляну, - многозначительно сказал он.
  - Брось, не твой профиль, - отмахнулся я. - Ты, хе-хе, как раз по обратным делам мастер.
  - Невозвращенцы вернулись, - буднично сказал он.
  - О-о, - меня хватило лишь на столь нечленораздельную реакцию. Нет, равнодушию Ван Костича я уже давно не удивляюсь - его, по-моему, еще в детстве засунули в морозильник на пару лет, и забыли научить пользоваться лицевыми мышцами - но вот почему остальные так подозрительно спокойны?
  - Ага, - кивнул своим мыслям экзорцист, зачерпывая сухариков из блюда.
  - Все, тикаю на суверену Украину! - заметался я.
  - Почему туда? - с умеренным любопытством поинтересовался Ван Костич.
  - Там сала с чесноком много - будет чем от невозвращенцев отбиваться, - заявил я, нервно приплясывая на месте.
  - Сам же первый сгоришь, зомбя недалекая, - добродушно усмехнулся экзорцист. - А не боится никто потому как невозвращенцы - они же совсем одичали - вот в первую очередь по домам и пойдут. Тут однозначно безопаснее.
  Данное заявление было более чем спорное и сомнительное, и меня ну никак успокоить не могло.
  Невозвращенцы были особым видом нежити. От нас, обычных, они отличались отсутствием регистрации, особой религией: 'бери все, что видишь, а что не видишь - хватай на ощупь!' (это притом, что ночной народ очень даже уважает рыночные отношения, и за преступностью у нас строго следят все те же ведьмаки), повышенной склонностью сбиваться в большие таборы, зашкаливающей шумностью и общей неблаговидностью.
  Появились невозвращенцы не так уж и давно - каких-то пару столетий назад. Однажды Совет Мудрейших подсчитал расходы на тюрьмы, пришел в ужас и решил, что выгонять преступников куда как проще и дешевле. Чтобы оные не смели вернуться, город (с большим запасом) обвели защитным кругом, коий постоянно обходили патрули ведьмаков. Нежители вздохнули спокойно - невозвращенцы, как им метко дал название какой-то городской философ, больше были неопасны. Одичавшие невозвращенцы, количество которых очень скоро уменьшилось примерно на две трети (уж больно изнежены оказались выкинутые из города нечистики) от прелестей живой природы и полной антисанитарии, иногда бродили за кругом, печально воя. Впрочем, иногда у них начинался Сезонный Гон, как называли это состояние ученые, зарабатывающие себе степень в безопасных наблюдениях за бывшими согражданами. В период Гона невозвращенцы, вооруженные палками, камнями и прочим подручным оружием, и начинали штурмовать защитный круг. Занятие это им скоро надоедало, и они снова возвращались к первобытно-общинному образу жизни.
  - А если сюда пойдут, а? - не мог устоять на одном месте я. - А у меня тут алкоголь редкий, коллекционный...
   - Где? - живо заинтересовался экзорцист. Я мрачно показал ему неприличный жест. - Ну и ладно. А сюда они пойдут, только если у них лидер появился толковый... - задумчиво сказал Ван Костич.
  - А откуда ему взяться? - немного успокоился я.
  - А ты что же, не слышал? На той неделе Уритту Дранную регистрации лишили и за круг выставили...
  - Уритту? - переспросил я, припоминая действительно весьма потасканную разбитную девицу, коя решила сформировать новое политическое течение - ведьманизм и порывалась сама стать во главе преображенного ею государства. - Помнится, за ней еще вечно девицы молодые хвостиком ходили, рот раскрывши. Чуть ли не пророком объявляли.
  - Ну... Д. Уритта, она таковая и есть, - хмыкнул Костич. - Была бы умная, так не на девок ориентировалась, а на взрослую солидную нежить. Глядишь - и не лишили бы её регистрации. Хотя, - махнул он рукой. - На кой ангел нам сдалась в городе такая?
  - Так что, говоришь, может она у невозвращенцев главной заделаться? - ужаснулся я, красочно представив город в полной и безраздельной власти молодых дурных ведьм.
  - Может она, а может и нет. Хотя... Уж больно технично они в город проникли...
  - А для чего тогда нам нужны ведьмаки? Их работа - защищать город! - возмутился я.
  - Ну и что могут сделать два десятка ведьмаков с дикой толпой невозвращенцев? - резонно заметил экзорцист.
  - Но ты-то почему тут сидишь?
  - Если два десятка ведьмаков с ними справится не могут, то что могу сделать я один? - брутально выгнул бровь собеседник.
  - А куда Совет Мудрейших смотрит? - не выдержал я.
  - В данный момент они пытаются выяснить, у кого из них собран флеш рояль, - невозмутимо сказал Ван Костич, оглядываясь.
  В клубе воцарилась гробовая тишина. Оказывается, к нашей беседе уже давно прислушивается вся находящаяся в зале нечисть. Как по команде головы повернулись к дальнему темному углу, откуда доносились шлепки карт. Совет Мудрейших возмутительно игнорировал общественное внимание.
  - А на кой нам тогда сдались эти мудрейшие? - вскочила молоденькая ведьмочка, обличающее указывая на темный угол. Шлепки карт прекратились.
  - На вашем месте, юная леди, - спокойно поднялся и вышел вперед старый леший - председатель Совета в этом году. - Я бы не стал так активно размахивать конечностями.
  - Но город... - уже далеко не так уверено пролепетала ведьма.
  - А что - город? - переспросил леший. - Невозвращенцы - толпа, они похожи на диких животных, а потому никакого ущерба городу нанести не могут. Ну пошумят, побуянят... Как вижу, большинство нежителей собралось здесь, в домах остались лишь те, кто может за себя постоять. А от глаз и ушей смертных невозвращенцев прекрасно скроет Кристалл Невидимости, как скрывал и нас все это время.
  - А если они Кристалл - того?.. - раздался чей-то боязливый голос из зала.
  - Что, того? - резко развернулся леший, безошибочно определив источник голоса. Оным оказался почтенный черный маг Капуций, коий встретившись взглядом с главой Совета подозрительно побледнел и сполз со стула. - Повторяю еще раз: невозвращенцы - дикая неорганизованная орда. Сообразить, что Кристалл для нас важен - они не могут. А если бы даже и могли - то пройти охрану им не под силу...
  Но лешему не суждено было закончить сей прочувствованный монолог. В забаррикадированную дверь громко и нахально постучали. Взгляды нежити скрестились на мне.
  - Кто? - постарался я придать голосу твердость, хотя некое шестое чувство говорило мне, что неведомому стучальщику никто не обрадуется.
  - Одноглазый Краб, - хрипло отозвались из-за двери. - Помнишь меня, а Марио?
  Я помнил, да еще как. Месяц назад этот спятивший ведьмак, в чьи обязанности вменялось патрулировать границу, внезапно ворвался в наш клуб, и попытался окатить всю публику святой водой. Собственно, помешал ему это сделать я, метко оглушив обухом, припрятанного ради подобных случаев, топора. Краба тогда лишили регистрации и выкинули за пределы круга.
  - И чего же ты хочешь, Краб? Нищим не подаю, - зал одобрительно загудел.
  - Выходите по одному, смертнички, - мерзко захихикал невозвращенец. - Власть переменилась. Ваш драгоценный Кристалл в руках у госпожи Уритты. На площади она будет с вами говорить.
  Все взгляды обратились на Главу Совета Мудрейших, попытавшегося под шумок улизнуть обратно в свой темный угол. Мне стало откровенно страшно. Сотни лет люди жили, и не подозревали, что совсем рядом с ними находится второй город - ночной. Кристалл Невидимости успешно скрывал наши особняки, магазины, учебные заведения... даже немалых размеров городскую площадь с гордым шпилем ратуши. Но теперь, если люди узнают, что нечисть все-таки существует на самом деле - боюсь, второй Инквизиции нам не миновать.
  - Мы выйдем, - принял решение я. Со мной не решились спорить. Только Ван Костич весь как-то подобрался, и, порывшись в карманах, кинул в рот подушечку жвачки.
  - Ребятки, - раздался его ленивый голос, растягивающий слова. - Никто не против, если я первым пойду?
  Конечно же, все были только 'за'. Сдаваться в лапы невозвращенцем не горел желанием никто. Экзорцист кивнул, и пошел прямо к двери. Несколько старательных чертиков как раз заканчивали разбирать баррикады. Ван Костича это не остановило. Могучим пинком он выбил дверь (чертики едва успели с писком прыснуть в стороны), бегло оглядел диспозицию и криво ухмыльнулся. Невозвращенцы радостно подались к нему.
  - А для тебя у госпожи особые планы, - засверкал единственным глазом Краб. Ван Костич не удостоил его ответом. Вместо этого, он размашисто перекрестил столпившихся у клуба невозвращенцев, общим количеством примерно в две дюжины, и громким размеренным речитативом принялся читать 'Отче наш'. Невозвращенцы были активно против такого набожного пленника. Несколько особо одичавших, не иначе как в знак протеста, громко лопнули, забрызгав собой более стойких товарищей. Товарищи же тоже выражали свой восторг вокальными данными экзорциста по-разному. Кто-то с визгом закрутился на месте, кто-то просто падал, сраженный с копыт ораторским талантом Ван Костича. Наших же практически не задело - отчасти оттого, что все мы были еще в клубе, а отчасти оттого, что Ван Костич каким-то образом умел направленно гасить своими экзорцизмами особо не понравившуюся нечисть. Победно оглядев поле боя, экзорцист показал неприличный жест деморализованному противнику, и скрылся в темной подворотне. На площадь мы все-таки пошли. Только было непонятно: кто у кого в плену, потому как связанные невозвращенцы, злобно сверкающие глазами, шли посередине, таща своих особо впечатлительных (или просто хорошо симулирующих) товарищей на руках. Госпожа Уритта, стоящая на верхней площадке городской ратуши слегка удивилась. Впрочем, Кристалл Невидимости, похожий на футбольный мячик, победным голубым светом сиял в её неухоженных руках.
  - Разумная нежить, послушай меня! - начала она. - Я пришла дать вам свободу! Я пришла освободить вас! Сотни лет вы, подобно клопам и тараканам, прятались от ничтожных смертных. Но сегодня все изменится!
  Невозвращенцы внимали её словам с видом первобытных людей, коим явились инопланетяне и начали просвещать их по поводу здорового образа жизни. Меня же откровенно тянуло зевнуть. Лишь очевидный трагизм ситуации не позволял этого сделать. Впрочем, зевать очень скоро расхотелось. Позади разливающейся соловьем Уритты появился грязный, всклокоченный, весь в пыли и паутине...Ван Костич. Толпа нежити на площади заметно оживилась. Уритта приняла это на свой счет.
  - Я знала, что вы послушаете меня! - победно заявила она. Именно в этот момент Ван Костич вскинул на плечо свою верную берданку. Грянул выстрел. Уритта, подбитым истребителем (и примерно с тем же звуковым сопровождением), звучно и весьма мокро встретилась с землей. Но о ней все сразу забыли, с немым ужасом наблюдая за тем, как Кристалл, выпавший из рук сумасшедшей ведьмы, несется к земле. Раздался звучный чавк. Конечно, стоило бы пожалеть о Главе Совета Мудрейших, коий, сам того не желая, оказался посадочной площадкой для увесистого артефакта, но, честно говоря, старикана никто особо и не любил. К тому же он, как давно мечтал, увековечился таки в истории, возглавив посмертно ежегодный список 'Самые смешные и нелепые смерти'.
  ***
  - Эй, Костич! - радостно воззвал я. - Герою дня - выпивка бесплатно!
  - Герой, мать его тудыть-растудыть, - злобно проворчал экзорцист. Дело в том, что сегодня на площади состоялось открытие памятника 'Ван Костич и полоумная Уритта'. Если последней на свою, выполненную в бронзе фигуру, было уже все равно, то главный герой весьма емко и нецензурно высказался о памятнике прямо на площади, сломав микрофон о голову ведущего. В самом деле, узнать в раскоряченном косоглазом мужике, со следами месячного запоя на лице, Ван Костича была весьма и весьма сложно.
  - Да ладно тебе, - примиряюще хлопнул его по плечу я. - Главное ведь что? Уритта мертва, Кристалл в безопасности, и невозвращенцы, сразу же после кончины идейной вдохновительницы, сбежали из города.
  - Что-то говорит мне, что они еще вернутся... - пробормотал Костич, усмехаясь.
  - Накаркаешь! - возмутился я. Тот только загадочно подвигал бровями.
  И ведь накаркал же! На следующий вечер я, бессильно ругаясь и посылая страшные кары на голову ведьмака и, заодно, экзорциста, наблюдал, как заметно повеселевшие клопы стройной колонной возвращались обратно в клуб.
  А вы говорите: добро всегда побеждает зло... Но зло-то никогда не сдается!
  P.S. А Ван Костич потом в отместку обклеил весь памятник жвачками...
  
  
  
  Любовь экзорциста
  
  В тот вечер у меня была депрессия. Я мрачно сидел за стойкой, уставившись в потолок, и, видимо, пытался найти там некий высший смысл. Смысла не было. Это удручало меня еще больше, и в депрессию я ввинчивался с новой силой. Собственно причина моего паршивого состояния - милая зомбочка Изабель - торжествующе косясь на меня, флиртовала с молоденьким ведьмаком, совершенно разомлевшим от такого повышенного внимания со стороны нашей звезды. Я снова сердито перевел взгляд на потолок. Там, по крайней мере, меня ничего особо не раздражало. Надо мной нависло омерзительно благодушное лицо с трехдневной щетиной на впалых щеках. Скособоченная ушанка, где-то на макушке субъекта, бодро помахивала задранными ушами. Я мрачно покосился на экзорциста, но медитацию прерывать не стал. Оскорбленный возмутительным невниманием к своей персоне, Ван Костич вскарабкался на стул и принялся сверлить меня недобрым взглядом.
  - Щас я тебе душ из святой воды устрою, - мрачно буркнул он.
  - Ну почему ты не женщина! - вырвался у меня скорбный вопль. Ван Костич озадачился и, видимо, задумался: а и вправду, что это он?
  - А надо? - непривычно робко поинтересовался экзорцист.
  - Позарез! - прочувствованно взвыл я. - Вот если б ты не был каким-то там мужиком, а был молоденькой хорошенькой девушкой - я б с тобой закрутил! Эх... - я безнадежно махнул рукой.
  - Что закрутил-то? - поинтересовался быстро приобретающий былую уверенность Ван Костич. - Огурцы на зиму?
  - И ничего-то ты, Костич, в любви не смыслишь... - я уныло покосился на собеседника.
  - Знаешь, Марио... А наливай! И себе тоже, - вышеупомянутый изъявил горячую готовность переквалифицироваться в собутыльники.
  - А что, неужели у тебя была эт-та, - я неопределенно повел рукой.
  - Ага, - мотнул головой экзорцист, отчего ушанка едва не пустилась в бреющий полет. Прихлопнув самостоятельный головной убор, Ван Костич задумчиво свел глаза в одну точку.
  - И как? - осведомился я, заинтересованно наблюдая за собутыльником.
  - Х... хорошо! - мечтательно протянул экзорцист. - Не, Марио, ты еще не знаешь, как это...
  
  Пятнадцать лет назад Ван Костич был молодым, но подающим надежды экзорцистом. Он всегда тщательно брился, одевался с иголочки, и (о, ужас-ужас!) не носил ушанки. Работал он отнюдь не в провинциальных городках, а со всем комфортом устроился в столице. Ибо там, как говорится, и пиво послаще, и нечисть покруче. Работа была организованна хорошо и приятно: все странные дела, имеющие место быть в человеческом мире, стекались в головной офис экзорцистов, находящийся под патронажем Церкви. Это у нас тут экзорцисты вынуждены сами бегать по городу в поисках хоть самого завалящего заказчика. А в столице - они уважаемые специалисты, которые вступают в дело тогда, когда ведьмаки оказываются бессильны. Вот и случился однажды в нашей любимой столице престраннейший случай. К Ван Костичу пришло начальство. Явление это было примерно сходно с явлением в нашем клубе босса, о котором все знают, но в материальном обличие нигде не встречал. Нет, конечно, все мы знаем, что начальство есть, что оно где-то обитает, и что его надо бояться. Но, так как оное никто и никогда не видел, то страх этот примерно как людской перед различной нечистью: я тебя никогда не видел, но на всякий случай попугаюсь, поору и поубегаю. Нечисть, кстати, от всех этих действий никакого восторга не испытывает.
  Начальство Ван Костича повело себя по всем канонам: царственно (безо всякого пошлого стука!) вошло в дверь, порыскало налитыми кровью глазами по сторонам, порычало по поводу разбросанных бумаг, на что Ван Костич (коий вырабатывал свою непробиваемую наглость с рождения) не соизволил не то что отреагировать, но даже встать. Начальство разъярилось еще больше, но было сражено замечательным по своей сути вопросом:
  - А вы вообще кто? - лениво поинтересовался экзорцист. Начальство потрясенно подвигало челюстью, не находя не то что слов, но даже междометий. - Приемные часы кончились, - любезно проинформировал Ван Костич. Начальство задохнулось. - Но если вам так уж невтерпеж: не грех было бы и постучаться, - наставительно заметил экзорцист, и добил вошедшего окончательно. Начальство смутилось, застенчиво шаркнуло ножкой, и собралось было выйти из кабинета этого занятого и вежливого человека. Лишь очевидная неправильность ситуации заставила его задержаться и подумать.
  - Я начальство! - наконец нашло оно правильный ответ и тон.
  - Как мило! - восхитился экзорцист. - То есть, я хотел сказать: что, правда? - вторая попытка тоже не оказалась удачной: начальство как-то нехорошо побагровело и надулось. - Добро пожаловать! - наконец-то определился с эмоциями экзорцист. Что характерно, с кресла он так и не встал. - У вас какие-то проблемы? - участливо спросил Костич. Начальство высказалось примерно в том тоне, что проблемы немедленно возникнут у самого экзорциста. Ван Костич позволил себе усомниться в этом, выдав еще один замечательный вопрос:
  - А за что?
  Но начальство не позволило сбить себя с толку, бросив на стол какую-то папку, и прорычав, что через неделю тщательнейшим образом проверит, как экзорцист справился с делом.
  Ван Костич учтивейше заверил начальство, что не преминет разобраться с делом буквально сиюминутно. Начальство выразительно подняло бровь, и, рыкнув еще что-то грозное, скрылось за дверью.
  Ван Костич открыл папку, вчитался, и горестно застонал.
  
  Тремя днями позже
  
  Ван Костич не любил море. Море отвечало ему полной взаимностью. Экзорцист еще раз тоскливо посмотрел за борт. Ныряющая там акула приветливо оскалилась, приглашая поплавать наперегонки. Ван Костич тоскливо показал ей фигу, и снова горестно согнулся над бортом, по ощущениям, расставаясь не только с сегодняшним завтраком, но и со вчерашним обедом и ужином. Акула пролившегося на неё изобилия не оценила, и, сердито булькнув, ушла на дно. Экзорцист облегченно выпрямился - кажется, коварная болезнь немного отступила. Костич извлек из-за пазухи сложенный вчетверо лист (единственный, бывший в папке, принесенной начальством), и еще раз вчитался, пытаясь выудить из минимума информации что-то, не замеченное ранее. По правде говоря, проще было выудить из-за борта обиженную акулу. Суть дела сводилось к тому, что в нескольких городах, стоящих на берегу вышеозначенного моря некоторые люди, не связанные между собой ничем, внезапно повреждались в уме и начинали творить всякие непотребства. Так, например, в многострадальном городе Н. один почтенный горожанин выбежал на улицу с мешком кукурузы, и попытался весьма нетривиально ею воспользоваться. По-крайней мере, подвернувшиеся под руку сумасшедшего люди, были весьма недовольны этим обстоятельством, и дружно (после усмирения горожанина и попытки пострадавших ответить ему взаимностью) заняли очередь к проктологу. В городе Х. добропорядочная прежде женщина - мать семейства, вытащила своего мужа на улицу и попыталась обстричь оного при помощи топора. Не сказать, чтобы муж этому обстоятельству обрадовался, ведь если бы не подоспевшие вовремя зеваки, оказался бы подстрижен на голову. В городе У. завелся некий маньяк, который повадился отрубать у своих жертв левые руки, наполовину закапывать их в землю, и делать из оного безобразия импровизированный сад. И это были только цветочки. Со следующих строчек Ниагарским водопадом хлестали кровь, слезы и прочие неудобоваримые жидкости. Последнее предложение кокетливо сообщало, что между происшествиями ничего общего не найдено, а в серию они записаны лишь благодаря своей необычности и эпизодичности. В правом нижнем углу стояла грозная резолюция начальства: 'Разобраться и доложить!'. Создавалось впечатление, что сейчас буквы сложатся в карикатурное лицо и грозно зарычат на бездействующего подчиненного. От греха подальше Ван Костич сложил листик и снова грустно глянул за борт - моря там меньше не стало. На палубу выплыл капитан судна. Личность эта была со всех сторон примечательная, по-крайней мере, на непритязательный взгляд экзорциста. Начать хотя бы с того, что трезвым его не видела даже самая мелкая и облезлая корабельная крыса. Нет, капитан не носил при себе фляжек - это было бы слишком банально для него. Вообще никто и никогда не видел, чтобы он что-то пил, но тем не менее, при разговоре с капитаном алкоголенеустойчивым собеседникам приходилось весьма сложно: косели на раз. Следующей примечательной деталью были весьма внушительные габариты вышеупомянутого субъекта. С той только поправкой, что внушали они смех, а не уважение. Ростом и телосложением капитан не удался однозначно, но зато удачно компенсировал этот прискорбный недостаток зычным голосом, от которого на берегу уже было два выкидыша, три инфаркта, а заикания и вовсе не поддавались подсчету. Сухопутных капитан не любил, а потому высказывался о них в глубоко презрительной и нецензурной форме. Примерно в таком же тоне он и поздоровался с Костичем. Тот, хмуро окинул моряка далеким от братской любви взглядом, и подробно описал, где и в какой позе он его видел вместе с пеньковым тросом и корабельной мачтой. Обижаться капитан не стал, лишь заржал как жеребец.
  - Ну что, крыса сухопутная, - звучно осведомился он. - Как тебе море, а? - корабль злорадно качнуло.
  - Бэ-е, - вежливо ответствовал Ван Костич, резво сгибаясь над бортом. И тут экзорциста осенило. Правда, расставаться с желудком (по ощущениям Ван Костича вся еда, употребленная в течение недели, его уже покинула, и вслед за ней решил выйти полюбоваться морем и сам пищеварительный орган) и развивать бурную умственную деятельность было несколько трудновато. Капитан же, хлопнув Ван Костича по плечу так, что тот чуть не отправился наслаждаться морем в непосредственной близости, принялся изображать бурную деятельность. Оная заключалась в том, что несчастная морская посудина (с одного бока подозрительно кривоватая) натурально дрожала от зычного ора. То ли от напутственного хлопка, то ли действительно выплюнув желудок, но Ван Костичу однозначно полегчало, и он смог, наконец, привести себя в более достойное положение. Мимо лениво сновали сонные матросы. От капитанского рева они нервно подергивались, но ускоряться непонятно чего ради не собирались. Заспанный юнга, разящий перегаром так, будто он искупался в бочке с ромом, поплевывал на пол с таким видом, будто делает всем одолжение, и высокомерно тер в том месте растрепанной щеткой. Не сказать, чтобы становилось чище, но разводы грязи оказывались однозначно живописнее.
  - Капитан! - Ван Костич, хватаясь за канаты, поспешил догнать бодро расхаживающего по палубе кэпа. Вышеназванный недовольно взглянул на экзорциста, но прекратить раздавать в большинстве своем бесполезные команды и не подумал. Юнга неодобрительно пробурчал вслед Костичу:
  - Ходют тут, ходют - только грязь разносют... и какого хрена морского ходют? - уныло вопросил он палубу. Та безмолвствовала. Юнга критически оглядел получившийся результат, вяло потер пол еще пару раз, и вразвалочку удалился.
  Капитан продолжал щедро раздавать своей команде матерные эпитеты. Те, прислушиваясь на самых драматичных моментах, одобрительно кивали.
  - Кэп! - еще раз воззвал экзорцист.
  - Ну чего тебе? - неприязненно буркнул капитан.
  - Дело есть, - заговорщически прошептал Костич, провоцирующее булькая чем-то за пазухой.
  - О! - обрадовался капитан. - А сколько в том деле градусов? - дотошно осведомился он. Ван Костич сделал за пазухой вращательное движение, будто откупоривая что-то. - Молодец, - восхитился кэп, втянув воздух ноздрями. - Сухопутный, а дело смыслишь! - панибратски обняв экзорциста за талию (и не потому, что был подозрительной ориентации, а просто выше не дотягивался!), капитан потянул Костича в свою каюту.
  Каюта экзорциста впечатлила. Первым, что он увидел - было кутающееся в одеяло непонятное существо, по внешнему виду напоминающее человека. В том смысле, что у него было две руки и две ноги, а вот голова была заросшая настолько, что где у существа, пардон, зад, а где - перед, определялось с большим трудом.
  - Корабельный маг, - походя бросил кэп, усаживаясь за стол. Маг икнул что-то матерное, и скрылся под одеялом. - Ну и моя любовница, - как нечто еще более незначительное, добавил капитан. Ван Костич, видом и так напоминающий скорее хорошо отбеленную простынь, изменил оттенок на нежно-салатовый, и подозрительно уставился на капитана. - Да ты не гляди, что страховидло, - отмахнулся тот, поймав взгляд экзорциста. - Вчера погуляли чуток... Щас в норму придет.
  И действительно, та, что откинула одеяло, весьма отдаленно напоминала то человекообразное, виденное ранее. На вид девушке оказалось лет 25, и была она, прямо сказать, на любителя. Раскосые глаза, крупный, чуть загнутый нос, и большой рот. Повышенная лохматость каким-то чудом уместилась в толстой косе песочного цвета. Но, судя по тому, как смотрел на мага капитан, он тем самым любителем и являлся.
  - Так я спросить хотел... - только и успел сказать Ван Костич, вернувший нормальный цвет лица.
  - Цыц! - грозно шикнул на него капитан. - Сразу видно - крыса ни разу не морская... Кто ж о делах-то сразу говорит?
  
  Утро встретило Ван Костича прямым ударом под дых. Вернее, ему так показалось, когда он продрал заплывшие с вечера глаза, и обнаружил себя, как составляющее оригинальной кучки из капитана и корабельного мага. Собственно последняя как раз и засадила ему острым локотком между ребер. Экзорцист попытался тактично отделиться от весьма теплой компании, но проще было новоявленному покойнику сдвинуть свою надгробную плиту. Тогда Костич попытался восстановить события прошедшего вечера. Оные кокетливо прятались в дымке алкогольного дурмана. Неожиданно выпуклыми оказывались отдельные малоприглядные фрагменты: Например, как кэп в порыве дружеских чувств, вызванных совсем уж неудобоваримой смесью рома, коньяка и мартини, предлагал принять Костича в юнги, а тот, пылая (в прямом смысле, ибо корабельный маг, окосевшая уже с третьей кружки, попала в него горящим файерболом) негодованием доказывал, что пойдет только в капитаны. На что пока еще действующий капитан внезапно возмутился, и вызвал экзорциста на дуэль. Если учесть то, что у сей буйной троицы алкоголь плескался уже где-то на уровне ушей, Ван Костич немедленно согласился. Стали думать на каком оружии сражаться. Ничего подобающего найдено не было. Маг подняла чугунную голову со стола, икнула, подожгла стол и предложила выпить. Идея была принята, что называется на ура, и дуэль решили устроить алкогольную. В итоге почему-то споили всю команду, корабельный маг устроила сеанс стриптиза прямо на главной мачте, но всем было на неё плевать, ибо в тот животрепещущий момент разыгрывалась последняя на корабле бочка рома, кою, как и все прочие, выпитые, везли исключительно на продажу.
  Ван Костич понял, что его не больше не укачивает, и нашел в себе сил восхититься хотя бы одной хорошей новостью.
  - Ых? - поднял голову сонный капитан. От запаха его перегара экзорцист сразу почувствовал себя опохмелившимся.
  - Уууу... - махнул он рукой.
  - Ааа... - глубокомысленно заметил кэп, и сразу отключился. Экзорцист, подумав, решил последовать его примеру.
  
  Следующее пробуждение было еще более оригинальным. Мало того, что нежданные со-постельники отлежали себе все, что только можно, но и команда на палубе проявляла какое-то совсем уж несдержанное беспокойство. Ван Костич философски посмотрел на потолок. Там болталось прикрученное к цепи тележное колесо, с неровно налепленными огарками свечей. Зацепившись за один из них, настоящим парусом свободы и символом разгульного образа жизни, развевались широченные красные трусы в голубую ромашечку. Зрелище было до того любопытным, что экзорцист пролежал так еще некоторое время, пытаясь, видимо, постичь глубинный философский смысл голубых цветочков. Большая вытертая дырка в середине вышеупомянутой детали туалета непрозрачно намекала на бренность бытия.
  Волнение за пределами капитанской каюты достигло своего апогея, и вылилось на несчастную дверь, коя натурально выгибалась парусом под натиском нетерпеливых матросов.
  - Капитан! - заголосил кто-то, отчаянно стуча. Дверь протестующее скрипела, но позиций не сдавала. Под Ван Костичем кто-то зашевелился и хрипло заворчал. Экзорцист догадался, что это как раз искомый кэп. Недолго думая, Костич скатился с него, и тут же под ним кто-то придушенно пискнул. Корабельный маг оказалась менее экзорцистоустойчива, а потому живо напоминала распластанную жабу.
  - Капитан!!! - не унимались за дверью.
  - А что вас... в... на... и...к...с...и за....! - прохрипел кэп, страдая жесточайшей головной болью.
  - Проснулся! - еще громче заорали снаружи. Капитан в ответ выдал нечто еще более матерное и совершенно неисполнимое. Корабельный маг, тем временем, деловито телепортировала откуда-то небольшой бочонок рома. Все бы ничего, но она, как и вся компания, страдала похмельем - глубоким и неумолимым - а потому, тара с живительной влагой взорвалась точно над кроватью. О том, как наши герои выжимали простыни в надежде похмелиться - мы скромно умолчим, предоставив читателю самому вообразить данный процесс.
  Наконец, хмурый и все еще помятый кэп открыл дверь. Взволнованный юнга вбежал в каюту, и застыл, как и экзорцист, пораженный не иначе как философским смыслом все тех же трусов в ромашечку.
  - А нас там это... - постарался объяснить юнга, напуганный не предвещающим ничего хорошего капитанским оскалом. - Занесло вчерась кудай-то...
  - Куда? - обманчиво ласково спросил кэп.
  - А кракен его знаеть... Боцман как прочухался - тыкнулся - а звезды незнакомые чегой-то... - это было сказано с такой обидой, что оные звезды незамедлительно должны были устыдиться и выстроиться хотя бы в какую-нибудь, известную боцману, комбинацию.
  Капитан изволил высказаться примерно в духе того, что недалекий боцман не сможет распознать знакомые звезды, даже если они все скопом упадут на его травмированную в детстве голову. Облегчив таким образом душу, он все-таки вышел из каюты. За ним, живым воплощением вселенской скорби и жуткого похмелья, потянулись вчерашние собутыльники. Ван Костича свежий морской не то чтобы приободрил, но хотя бы позволил разлепить, заплывшие после вчерашнего, глаза, и начать более-менее активную мыслительную деятельность. Корабельный маг взирала на творящуюся суету с отрешенным видом библейских святых, коим давно уже не было дела до мирской тщеты. Посмотрев в её мутные глаза, и увидев там лишь свое отражение, Ван Костич решил, наконец, познакомиться с местностью, куда жестокая алкогольная прихоть занесла несчастный кораблик.
  Закончив оглядываться по сторонам, он понял, что их взаимная с морем неприязнь лишь усилилась. Слегка потрепанное судно, жалко накренившись, похоже, прочно засело на рифах. Вокруг, куда ни взгляни - голубое небо да ехидно шелестящее волнами море. И громогласно матерящийся кэп, пинками подгоняющий матросов. Ван Костич тяжко вздохнул, прикидывая, что лучше - утопиться сейчас, или подождать, пока кораблик сам не распадется на отдельные составляющие благодаря усилиям капитана и команды.
  
  Прошло два часа. Корабль не то чтобы не сдвинулся с места, а скорее засел в рифах еще прочнее. Скучающий экзорцист, опасно перевесившись за борт, разглядывал проплывающих мимо рыбешек. Уже не обращая внимания на царящую на палубе суету, он живо представлял себе, как вот выплывет из таинственных глубин русалка... И глаза у неё будут огромные и зеленые... И...кхм, грудь объемная... И талия тонкая... А хвост - всем селедкам на зависть! На этом месте переменчивые мысли Костича перескочили на пиво, а к нему бы рыбки копченой... И хвостиком бы закусить... Окончательно запутавшись в своих мечтах, где лежащая на блюде русалка с ужасом взирала на ведерную кружку пива, и лежащие поодаль рыбью чешую и кости, экзорцист решил посмотреть, как обстоят дела на палубе. И подоспел к самому началу интересного зрелища. Дело в том, что кэп, отчаявшись вернуть корабль в привычную среду традиционными способами, решил попросить корабельного мага чуток поколдовать. Вышеозначенная кокетливо отмахивалась от начальства, как от надоедливого комара. Начальство ярилось, и разъяренной моськой прыгало вокруг капризной возлюбленной.
  - Меня тошнит, - заявляла она, будучи и впрямь какого-то подозрительно зеленоватого цвета.
  - А я тебя прошу подтолкнуть корабль, а не лягушек жрать! - распалялся капитан.
  - Вы профессионалы? Вот вы и снимайте корабль с рифов! - непреклонно скрестив руки на груди, отвечала дамочка.
  - Я капитан! И я приказываю тебе колдовать! - подпрыгнув от гнева, прорычал кэп.
  - Ах вот как? - ядовито прошипела маг. - Ну тогда я увольняюсь! И ищи себе другого мага где хочешь! Хоть из скумбрий набирай!
  Капитан, смекнув, что если капризная любовница и вправду сейчас уволится, то ничто тем более не сможет заставить её помочь снять эту проклятую посудину с рифов.
  - Милая, хорошая, любимая, заинька, кисонька, солнышко, рыбонька!!! - проникновенно начал он. - Столкнешь корабль с рифов - сделаю, что пожелаешь!
  - Женишься? - сварливо уточнила маг. Теперь настала очередь капитана зеленеть и хватать ртом воздух.
  - А может, мы потом это обсудим? - робко осведомился он.
  - Ишь чего захотел! Нет уж, давай сразу при свидетелях! Обещаешь? - припертому к стенке капитану оставалось лишь обреченно кивнуть. Впрочем, Костич по его взгляду понял, что мужчина еще планирует побороться за свою свободу. Победно вскинув голову, маг вскинула руки, и совершила несколько вдохновенных пассов. Корабль накренился и протрещал нечто угрожающее. Ван Костич с тоской подумал, что ему стоило топиться тогда, когда было соответствующее настроение, а сейчас, похоже, он дождался того черного момента, когда судно развалится на отдельные составляющие. Но, вопреки мрачным прогнозам, ни корабль, ни маг сдаваться так скоро не собирались. Противоборство их затянулось минут на пятнадцать, и закончилось разгромной победой корабельного мага. Скорбно проскрипев что-то совсем уж неприличное, корабль принял-таки свое естественное положение. Не успела команда вдоволь нарадоваться сему знаменательному событию и отплыть подальше от негостеприимного места, как на горизонте нарисовалась подозрительно быстро увеличивающаяся черная точка. Первым её заметил вахтенный матрос.
  - Пираты! - закричал он, подпрыгивая в своем корыте так, что мачта натурально вздрагивала. Причем, что удивительно, в голосе матроса слышалась исключительная радость по поводу встречи с этими не слишком достойными людьми. Команда корабля заговорщицки переглянулась.
  
  Когда пиратский кораблик - небольшая маневренная посудинка, украшенная стандартным черным черепастым флагом и угрожающе завывающей командой, подошло к нашим героям, кэп неожиданно заорал:
  - Меняй флаги!
  Команда сия была выполнена быстро и с энтузиазмом. Вместо привычного трехцветного флага, на мачту вполз не менее черный, но куда более зловещий флаг. На оном было изображено некое костлявое страховидло, улыбающееся исключительно клыками, которые были натканы по периметру всей пасти и, казалось, произрастали даже в глотке. Глаза у страховидла были... выразительные. В том смысле, что выражали они исключительно гастрономические намерения. На макушке его, среди мешанины ушей, рогов и пучков шерсти, покоилась небольшая треуголка (больше её помешали сделать лишь размеры флага), на которой был изображен повесившийся Веселый Роджер.
  Команда пиратского суденышка продолжала издавать завывающие звуки. Только теперь они несколько поменяли тональность, став из угрожающих - устрашенными. Неприятельский боцман начал торопливо поворачивать корабль.
  - Догнать! - возмущенный таким коварством со стороны нечистоплотного противника, кэп упускать его не собирался. Равно как и пираты не собирались сдаваться. Экзорцист с тоской подумал о том, что теперь не сможет нормально смотреть даже на безобидный кувшин с водой.
  Поддавшаяся всеобщему азарту, корабельный маг добавила ветра в паруса, да так, что оные натужно затрещали, а вахтенного и вовсе едва не снесло за борт. Впрочем, такие мелочи сейчас мало кого волновали. Нет, ну удирающую сторону они волновали, да еще как, но, в общем-то, исход этой гонки был предрешен.
  Когда на борт пиратского корабля веером посыпались абордажные крюки, его команде оставалось лишь жалобно сгрудиться в центре, с тоской наблюдая за тем, как радостно скалящиеся личности, зажимающие в кривых зубах всевозможное колюще-режущее оружие, выстраивались на захваченном судне. Последним на борт важно ступил капитан.
  - Большой Джо... - затрепетали пираты. Костич едва удержался от неприличного хрюканья. Вышепоименованный капитан, наоборот, раздулся от гордости, что с его габаритами выглядело весьма забавно: этакий круглый шарик на толстых ножках.
  - Короче, медузы прибрежные, якорь вам в глотку, угря в зад! Вы меня знаете... - далеким от дружелюбия голосом начал Джо. - Посудина ваша теперь моя, а вы - пленники. Тоже мои. Кто не согласен - милости просим на корм акулам. Кто рыпнется, - он выразительно чиркнул ребром ладони у горла. - Все поняли? - дождавшись дрожащих кивков, больше похожих на эпилептические припадки, капитан соизволил улыбнуться. У парочки слабонервных приключилась медвежья болезнь. - Уведите, - буркнул он своим матросам, потеряв всяческий интерес к пиратам.
  - Кэп, - осторожно тронул его за рукав Костич. Большой Джо, пребывающий в невиданно благодушном настроении, обернулся. - Мне бы тут проверить кое-что...
  - Ну, так проверяй, - буркнул капитан. - Мне-то что.
  
  Чуть позже весь корабль имел удовольствие наблюдать дивное зрелище: Ван Костич с непробиваемо серьезным лицом, держал в руках весьма кривенькую деревянную рогулину, наподобие тех, что помогали далеким предкам столетия назад искать воду. За пару часов экзорцист успел побывать на всех мачтах и проверить палубу. Причем рогулину он держал с таким видом, будто собирается посвящать всех присутствующих в рыцари. Ну, или намекая на нетривиальное использование деревянного изделия на доморощенных остряках. Оные угрозу оценили в полной мере, и только сбивались в ехидно перешептывающиеся кучки. Тем не менее, один решил-таки высказаться громко:
  - Эй, Костич, никак воду ищешь?
  Экзорцист посмотрел на него примерно как на недавно найденного в простынях клопа. То есть с одинаковой долей омерзения и недоумения. Матрос, однако, видя, что вот прямо сейчас с ним ничего не происходит, осмелел:
  - Так ты за борт-то глянь, может, найдешь!
  Ван Костич сосредоточенно о чем-то поразмышлял, потом, очевидно найдя некое решение, просиял и подошел к 'шутнику'. Тот слегка попятился, но скалиться не перестал. Экзорцист тщательно и осторожно засунул рогулину за пояс брюк. Матрос набычился и сжал кулаки. Костич же, не обращая на это ровно никакого внимания, нагнулся, чтобы завязать шнурок на щегольских ботинках. Потом резко распрямился, и прыснул остряку прямо в глаза из какого-то маленького флакончика. Чертыхаясь, и призывая всевозможные кары на голову коварного противника, матрос пытался протереть глаза. Когда затея не удалась, он решил, что и вслепую сможет скрутить сухопутную крысу в бараний рог. Костич же скручиваться не пожелал, а, совсем не по-рыцарски, отступил в сторону и подставил моряку подножку. Тот упал, но ничего жизненно-важного себе не отбил, поскольку отбившие так не выражаются. Экзорцист наклонился, взял его за шиворот и ремень брюк, и наставительно сказал:
  - Думаю, у тебя лучше получится найти воду, - после чего хладнокровно сбросил матроса за борт. Оставив команду суетиться и играть в рыбаков, вылавливая жертву чувства юмора, Костич спустился в трюм.
  Там, среди опустошенных недавно бочек из-под рома, бочек с солониной, бочек с водой, бочек и тюков просто непонятного назначения, сидели связанные пленные. То, с какой алчностью косились они на висящие под потолком копчености, говорило о том, что появление экзорциста отвлекло их от составления стратегически-важного плана по добычи еды. Десять пар глаз уставились на Костича с настороженным ожиданием. Тот, снова вооруженный рогулиной, принялся обходить пиратов по кругу. На предпоследнем приспособление экзорциста повело себя весьма необычно. Рогулина задрожала, словно в предвкушении, несколько раз согнулась и разогнулась, едва не воткнувшись пирату глаз, а потом, будто отчаявшись донести то, что хочет, треснула его же по лбу.
  - Ага! - глубокомысленно заметил Костич. Нагнувшись, экзорцист начал профессиональный обыск.
  - Я буду жаловаться, - неуверенно вякнул пират, пытаясь оглянуться в поисках поддержки от собратьев. Те проявили решительное равнодушие.
  - Ага, - задумчиво пробормотал экзорцист, даже не прислушиваясь, и вытягивая откуда-то из носка обыскиваемого амулет.
  
  Вечером экзорцист воспользовался тем, что кэп и его команда пируют на палубе, отмечая неожиданный и оттого еще более приятный абордаж, и заперся в каюте Джо. Причина на это у него была одна и довольно весомая - найденный у 'плохих' пиратов амулет. Вообще, экзорцист мало задумывался на тему пиратства, решив, что для него все просто - те пираты, с которыми он был - хорошие. Тех, которых они ограбили - плохие. Подобному заключению так же способствовала вещица, находящаяся у Костича в руках - ну разве 'хороший' человек станет таскать на себе это? Вышеозначенный амулет был круглой формы, очень холодный и на удивление безвкусный - на листе расплющенного серебра рубинами была выложена октограмма. Надо сказать, седлано это было весьма небрежно и даже кое-где кривовато. Экзорцист подумал, что будь он демоном, запертым в подобной, с позволения сказать, поделке - то непременно бы оскорбился до глубины своей сущности.
  
  Ван Костич колупнул ногтем один драгоценный камень. Тот, не выдержав подобного бесцеремонного обращения - выпал.
  - Пригодится, - пробормотал экзорцист, поднимая рубин с пола и кладя в карман. - Вместо командировочных будет.
  Словно возмутившись такой меркантильностью, камень начал вибрировать и нагреваться. Костич не стал делать того, что обычно положено в подобных случаях: оглашать окрестности испуганным воплем, бегать кругами по запертой каюте, и пытаться выбросить амулет в отсутствующий иллюминатор. Вместо этого экзорцист спокойно положил поделку на колченогий стул, стоящий посередине начерченной куда как более бережно октограммы, и принялся ждать. Сказать, что амулет плющило и корежило - значит, не сказать ничего. Он сворачивался в рулончик, вытягивался в длинную колбаску, покрывался инеем, и со свистом летал по помещению, рикошетя от стен. Костич же являл собой монумент истинной невозмутимости, сидя в капитанском гамаке, и наблюдая за метаморфозами амулета.
  Наконец, тот упал на пол, и, с непродолжительными дымовыми спецэффектами, из него появилась шикарная рыжеволосая женщина. Костич даже мельком подумал, что вот-вот привычная невозмутимость ему изменит. Однако, обошлось.
  - А понежнее нельзя было? - хрипло возмутилась незнакомка. Экзорцист пожал плечами. - Ты меня не видел, - женщина наклонилась вперед, требовательно глядя на экзорциста. Тот старательно изобразил на лице удивление. Судя по непонимающему лицу незнакомки - перестарался. Но женщина не желала сдаваться. Отрастив внушительные когти и клыки, она кинулась на Костича. Эффект был... громким. В том смысле, что, не долетев до экзорциста какого-то метра, женщина лбом наткнулась на невидимую стену, и с грохотом приложилась об пол. Невозмутимо поднявшись, отряхнувшись, сказав два непечатных слова, и додумав третье, она посмотрела на Ван Костича:
  - Умный экзорцист, - после чего села на табурет, достала из кармана трубку, кисет, и сосредоточила все внимание на них. Вышеназванный продолжал бесстрастно её изучать. - Огонька не будет? - вполне мирно поинтересовалась женщина. В её трубке тут же вспыхнула и погасла искорка. Женщина кивнула вместо благодарности.
  - Мирис - демон ярости, - словно бы для самого себя проговорил Костич.
  - Демоница, - женщина недовольно поджала губы. - Прямо сейчас изгонять начнешь, или я докурю? - поинтересовалась она. Костич притворился глухим, продолжая рассматривать демоницу. Та пожала плечами, и сосредоточилась на выпускаемых дымовых кольцах. Выпустит одно колечко - и оно послушно зависает в воздухе. Второе - и оно успешно проходит сквозь первое.
  - В городах - твоя работа? - негромко спросил Костич.
  - Какая разница? - откликнулась Мирис. - Все равно развоплотишь.
  На лице Ван Костича отразилась усиленная работа мысли. Впрочем, постороннему наблюдателю могло бы показаться, что у экзорциста просто прихватило живот и ему срочно нужно в гальюн. Как-будто не веря, что он и вправду это делает, Костич поднялся, и стер ногой одну из линий октограммы. На какое-то мгновение демоница опешила не меньше, видимо здорово усомнившись в психическом здоровье экзорциста, но потом подобралась и прыгнула на мужчину, желая, видимо, добить, чтоб не мучился. Стыковка экзорциста с полом прошла жестко. Стыковка демоницы с экзорцистом произошла прямо даже как-то неприлично, ибо Костич нахально обнял её за талию, перевернулся и оказался сверху. Зарычав, Мирис взбрыкнула, но как-то совсем несильно и неубедительно... А Костич продолжал смотреть на её лицо. Зарычав, но уже по другой причине, Мирис схватила его за грудки, и сама притянула к своим губам. А дальше... Наверное, это была самая необыкновенная ночь в их жизни. В каюте витал дым от вишневого табака, который так любила Мирис. В промежутках, когда они, наконец, находили силы оторваться друг от друга, она курила трубку, и пила найденный в сундуке ром, рассказывая странные и интересные истории из своей жизни, перемежая их крепкими портовыми словечками. Когда демоница уж слишком увлекалась, Костич отбирал у неё бутылку с ромом и прикладывался к ней сам. А потом опять были поцелуи до боли, нечеловечески-крепкие объятия... Интимности ночи придавали пьяные вопли капитана, который ни в какую не мог попасть в свою же каюту. Когда ночь перевалила за середину и уже приближалась к рассвету, кэп наконец-то угомонился, и экзорцист с демоницей могли наслаждаться выводимыми им замысловатыми руладами. Впрочем, им было совсем не до того.
  Уснули они только тогда, когда последние ночные звезды сменялись робким розовым сиянием восходящего солнца.
  Ван Костич вздрогнул и открыл глаза. Мирис рядом не было. Рядом с ним лежал надвое сломанный медальон и деревянная трубка, все еще пахнущая вишневым табаком.
  Экзорцист смутно припомнил, что ночью, кажется, слишком разошелся, доказывая, что сможет освободить Мирис от власти медальона. И, похоже, действительно-таки освободил, хотя совершенно не помнил, как.
  
  Когда Костич вернулся в столицу, довольное начальство тут же вломилось к нему в кабинет, дабы выразить устную благодарность. Однако, экзорцист был совершенно не в том благодушном настроении, дабы выслушивать начальственное словоблудие. Прервав оное на середине, экзорцист невежливо показал кукиш и другой, не шибок приличный жест, обхамил начальство с помощью выученных в порту слов, сунул боссу заявление об уходе, и, гордо развернувшись, хлопнул дверью, и таки действительно ушел.
  После чего, работая по городам и весям, обзавелся ушанкой, берданкой, и прочим ворохом неудобоваримых привычек.
  
  - Брат, - шумно возрыдал я, утыкаясь в плечо Костича. - Какие же они все с...тервы!
  Экзорцист недоуменно на меня покосился, взял двумя пальцами за шиворот, и осторожно переложил мою голову на стойку.
  - Выпьем? - предложил он сурово.
  - Выпьем, - мотнул головой я.
  
  Проснулся я в каком-то странном темном и тесном месте. Выпитый накануне алкоголь непостижимым образом трансформировался в клаустрофобию.
  - Где я? - паника пробивалась наружу.
  - Хватит орать, - недовольно прошипел рядом голосок Изабель. - Ты в моем гробу. Мало того, что пихаешься, так еще и перегаром мне тут все провонял!
  - Изабель, - умиленно всхлипнул я, пытаясь нашарить какую-нибудь часть возлюбленной и чувственно её облобызать.
  - Положи на место мою ногу, попортишь, - пыхтела любимая, сосредоточенно от меня отпинываясь. Мои же горящие чувства буквально кипели, и требовали выхода. - Пьянь несчастная, - шипела Изабель.
  - Дорогая, а что вчера было? - наконец более-менее пришел в себя я от её особо удачного удара.
  - Ты еще спрашиваешь? - на ультразвуке завопила возлюбленная. - Да ты вчера в скелет напился! И соображал не лучше, чем ушанка Ван Костича!
  - Кстати, а где он? - осторожно спросил я, ожидая, что где-то рядом откликнется ворчливый басок экзорциста.
  - Да там за столиком в углу весь вечер женщина какая-то просидела, - озадаченно отозвалась Изабель. - Трубку курила, ром пила... Ноги на стол закинула! А потом как увидела, что вы уже... в недвижимость, встала, подхватила экзорциста, закинула себе на плечо и ушла. А мне пришлось тебя уволакивать! И в своем гробу спать укладывать, между прочим!
  - Дорогая, - умилился я, вновь пытаясь облобызать ножку зомбочки.
  - Губы прочь! - нежно рыкнула она. - Скоро закат, а ты мне и так поспать не дал, -чувствительно пнув меня в нижнюю челюсть, Изабель демонстративно отвернулась.
  А ко мне внезапно пришли сла-абенькие воспоминания о том, как Ван Костич в криво нахлобученной ушанке, и почему-то висящий вниз головой, неспешно от меня отдаляется...
  P.S. А экзорциста с тех пор действительно больше никто не видел. Ни днем у себя в дворницкой, ни ночью у нас. Впрочем, если мои воспоминания хоть вполовину правдивы, приобрел он куда как больше, чем потерял.
  А вы говорите - брутальные экзорцисты с каменным сердцем... На них еще просто своей рыжей демоницы не нашлось!
  P.P.S. Одно плохо - клуб наш остался без своей, так сказать, достопримечательности. Однако, проклято место одиозной личности пустым не бывает, но это уже совсем другая история...
  
  Вампиры и гламур
  Я чувствовал, что сегодня произойдет нечто интересное. Об этом буквально вопила моя интуиция (а она у любого бармена развита ого-го) и красноречивая надпись в календаре, сообщающая, что нынче - вечер пятницы. Последнее подтверждала и бурлящая толпа нежителей. Места у стойки, однако, пустовали, и мне было откровенно скучно. Вон, за отдельным диванчиком, собралась компания программистов-зомби - открыли ноутбуки и переписываются через Аську. Следом за ними проводят мини-шабаш изрядно перепившие мухоморовки ведьмы. Еще чуть-чуть и они пойдут приставать к ведьмакам, сидящим неподалеку. Которые, кстати сказать, устроили чуть ли не семинар 'Из опыта работы', и меряются притащенными с собой частями упырей - у кого больше и вонючее.
  На танцполе творится просто какое-то вавилонское столпотворение. Если они это называют танцами - то у меня скоро вырастут крылья. Потому как, на мой взгляд, народ скорее поочередно, в хаотичном порядке, ударяется о все четыре стенки. А некоторые, особо усердные, еще и об пол и потолок.
  Внезапно, передо мной на стуле образовалась некая странная личность, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся вампиром. Да не просто вампиром, а этим... фу, сказать тошно - гламурным. Они уже давно выделяются в особый подвид расы, а чтобы не заморачиваться с названием, прозываются Вампурами. Только не путайте с Шампурами - это подвид орков. Воинственный. Так что, если случайно назовете Вампура Шампуром - это еще ничего страшного. А вот если наоборот - пойдете работать живым пособием в анатомический музей.
  Так вот. Вампур. Затянут в кожаные брюки, кои малы ему размера на три. Брюки кряхтят и жалобно трещат, при малейшем движении защемляют Вампуру все, что в нем было мужественного. Но, закаленный гламуром кровопивец, даже не морщится. Рубашечка белая, с рюшечками, вся в обтяжечку, расстегнута чуть ли не до пупа, открывая 'мужественную' цыплячью грудь. Ну и плащ, куда же Вампуру без него. Плащ тщательнейшим образом драпирует тощие телеса кровопивца, добавляя ему таинственности, а жертве +30 к воображению.
  Волосы у Вампура разноцветные, пестрые, как у попугая, длиной до пояса - похоже, недавно наращивал. Смазаны какой-то блестючей пакостью, старательно взбиты в 'художественный беспорядок'. Ну и над лицом, конечно, поработал огламуренный кровопивец. Угрохал упаковку серых теней - на создание романтических темных кругов под глазами, которые придают аристократическую печаль его породистому лицу. Две баночки пудры ушли, похоже, на создание аристократической же бледности. Но выглядит он от этого как Майкл Джексон, не накопивший еще на пластическую операцию. Губы старательно подведены карандашом и несмываемой красной помадой. По-моему, так пакость несусветная. Но некоторым экзальтированным девицам нравится. До первого укуса.
  - Няшечка? - задумчиво вопросил я Вампура. Тот гордо покачал головой.
  - Кавай? - строго продолжил я допрос. Вампур радостно закивал.
  - Будет слэш? - не отставал я.
  - Яой! - изящно подняв палец вверх под строго определенным углом, поправил меня Вампур. После чего тщательно осмотрел поднятое, вытащил из складок плаща пилочку, совершил два виртуозных взмаха над идеальным по форме когтем, удовлетворился, и снова соизволил обратить на меня внимание.
  - С кем? - нет уж, вот пусть мне все сейчас расскажет, а то объясняй потом боссу, откуда у нас взялся неучтенный труп Вампура.
  - Судьба... - задумчиво протянул тот. Потом нажал что-то где-то на пузе, и один его глаз загорелся вишневым цветом, а другой - кислотно-зеленым. - Ну как? - довольно протянул он. Да, кстати, все слова и даже предложения Вампуры не произносят, а сексуально (как им кажется) тянут, из-за чего создается впечатление, что вы разговариваете с зажеванной магнитофонной кассетой.
  - Кавайно, - мрачно ответил я. Вампур улыбнулся, тщательно добавив в выражение лица оттенок презрения, дескать 'даже такой ничтожный зомби, как я, оценил всю его прекрасность и, тьфу ты!, кавайность'. - Радиация?
  - Магия, - даже как-то обиделся Вампур, и состроил недовольную моську. Когда Вампуры обижаются, чем-то недовольны, или просят у кого-то прощения, они тут же выстраивают на лице сложное выражение под названием 'моська'. Правда, как по мне, так они больше становятся похожими на обиженных жизнью шарпеев, но на вкус и цвет...
  Я скептически хмыкнул в ответ на признание Вампура. Тот немного помялся и добавил:
  - Ну и лазеры... Но чуть-чуть! Ты мне скажи лучше: мудрость веков там есть?
  - Где? - озадачился я. - И в чем она должна выражаться? Если в залежах пыли - так оно тебе надо?
  - В глазах, - как слабоумному пояснили мне.
  - Лично я вижу там только две светящиеся штуки, - сказал я. - И, похоже, тебе пора менять батарейки. Кислотно-зеленый как-то странно помаргивает.
  - ...! ...? ...! ...!!! - Вампур выругался. Нет, вы не думайте, это не цензура, просто Вампуры знать не знают никаких матерных слов. Возможности мозга не позволяют. Точнее, удручающе маленькое количество извилин. Когда-нибудь я мечтаю добыть мозг Вампура. Мне кажется, что там будет всего несколько извилин в виде слова: 'Яой'. Но гламурные вампиры упорно делают вид, как-будто знают матерки всех народов мира, и лишь врожденная воспитанность не позволяет им их произносить. Потому ругаются они исключительно молча, в самых драматичных местах вскидывая бровки, или взмахивая руками. - Я отрабатывал сексуальное подмигивание! - наконец донес до меня Вампур смысл своего монолога.
  - Хреново, - отозвался я.
  - Чтобы ты понимал... - отозвался кровопивец, демонстрируя равнодушие. Но не долго. Когда он в очередной раз повернулся ко мне, я едва удержался от того, чтобы не разбить о его 'художественный беспорядок' бутыль с мухоморовкой. - Ну как? Нырмано? - растягивая губы в жуткой гримасе, спросил Вампур.
  - Что это?
  - Улыбка. Зыгадочная.
  - Вот уж и вправду загадочная. Поди угадай: то ли у тебя лицевой нерв свело, то ли просто - идиот...
  - Придурок, - не прекращая улыбаться, протянул Вампур. - Ты скажи: кончики клыков видны?
  - И кончики, и корни... - меланхолично подтвердил я, разглядывая бриллианты в его зубах. Вот бы выковырять... Вампур мигом перестроил гримасу. Теперь он походил на клоуна, с криво нарисованной, из-за флюса, улыбкой. Впечатление складывалось исключительно зловещее.
  - А так? - снова затребовал моего внимания посетитель.
  - Нормально, - мужественно соврал я, мечтая о бриллиантах.
  Тут мое внимание привлек новый посетитель. Точнее, посетительница. Я уставился на дивное видение, икнул, и понял, что если бы был человеком - мигом схватил бы инфаркт.
  Одета девица была...Нет, девица была раздета до кожаных черных стрингов и прикрывающего их пояса, на котором криво было начертано: 'Мини-юбка', чуть выше шел плохо зашнурованный корсет, поскольку, видимо, шнуровала сама, и наощупь, а попасть во все крючочки было явно слишком сложно. Все это оставляло открытым живот, на котором было вытатуировано некое земноводное - явно несвежее и на последнем издыхании, и немытый пупок, из которого торчал пирсинг. Обута посетительница была в лаковые ботфорты на такой шпильке, что явно становилось понятным их происхождение - ближайший секс-шоп.
  Я перевел взгляд выше. Чашечки корсета блестели металлом. 'Настоящий бронелифчик' - с ностальгией подумалось мне. Волосы у девицы были под стать Вампуру, только неухоженные, а потому, висящие нечесаной паклей до самого пола. Зато, видимо, покрашенные в домашних условиях, а потому лишаистые пятна самых неожиданных расцветок покрывали их до самого пола.
  Посмотрев в лицо девице, я чуть не перекрестился, и с теплотой вспомнил о Ван Костиче. Вот бы он сейчас изгнал 'это' из моего клуба... 'Это' было размалевано хуже индейца на тропе войны. Или ребенка, укравшего мамину косметичку. Кривые черные стрелки на глазах и под оными, под килограммами туши не поднимаются веки. Губы... Чтобы оные казались пухлыми, девица вышла помадой далеко за их пределы, отчего создавалось впечатление, что она долго и неаккуратно ела мясо с кровью. Я покосился на Вампура - ну и кто из них вампир?
  - А ну ша, тушки недобитые! - хриплым прокуренным голосом завизжала девица. Приковыляла к стойке, и с грехом пополам взобралась на неё. Я смотрел на посетительницу примерно так, как хозяйка смотрит на шевелящуюся плесень в холодильнике.
  - Кто вы, чудное видение? - эротичным шепотом промурлыкал Вампур, и осиял девицу своими лазерами.
  - О, тубзик клыкастый вякать изволит! - умилилась девица. - Я - Тося - истребительница таких, как ты, хам трамвайный! - 'очаровательно' улыбнулась и захлопала ресничками, отчего возле стойки стихийно образовался небольшой ветерок.
  - Чего это она? - скорчил недоумевающую моську Вампур, оборачиваясь ко мне.
  - Кокетничает. Брачные игры, - пояснил я. - Сейчас начнет тебя доводить, бросаться чем ни попадя, а потом повесится на шею, и признается в вечной и несмываемой, как водостойкая тушь, любви. Каноническое хамство, приятель.
  - На шею не надо... - призадумался Вампур. - Прическу испортит. Каноническое говоришь? То, что надо!
  Вампур попытался брутально приподнять левую бровь. Эх, Ван Костича на него нет... Вот кто умел приподнимать бровь так, что становилось понятно: сейчас будут либо бить, либо соблазнять.
  - Ну чё зыришь, клыкастик? - девица впечатлилась по самое не могу, но сойти с выбранной линии поведения не могла. Вампур аналогично приподнял вторую бровь.
  - Любуюсь вашей красотой, сударыня, - томно протянул он. Тося довольно хмыкнула.
  - Любуйся, любуйся моей тушкой, - сказала она с нарочитым безразличием. - Тока грабли не протягивай, а то как звездану - сразу женишься!
  Так как обе брови Вампура были приподняты, от левой резво отделилась еще одна, и брутально изогнулась где-то посреди лба.
  - Где логика? - он развернулся ко мне, и трагично возопил.
  - Тебя её логика, или резус-фактор интересует? - резонно поинтересовался я.
  - Не хотите ли подарить мне танец, дивное видение? - успокоенный вампир развернулся к девице. Та мигом порылась где-то в бронелифчике, пару раз ойкнула, но вытащила-таки на свет до того ржавый и погнутый нож, что я прямо заинтересовался, и даже задумался: в какой из пыток его можно было бы применить? А еще им можно ткнуть врага, и подождать, пока тот загнется от заражения крови. Что и говорить - грозное оружие.
  - Что это? - Вампур не сумел сам прийти к однозначному выводу.
  - Катана, - гордо заявила девица. Вампур изогнул четвертую бровь. Испытующе посмотрел на девицу, осияв её светом своих радиационных лазеров. Девица приобрела вид стукнутого тапком таракана. Вампур не останавливался на достигнутом. Он эротично улыбнулся, тщательно измерив и пощупав пальцем, какая часть клыков видна Тосе. Девица сглотнула, и собралась тестом растечься по стойке. Вампур встал, и вихляющим шагом, что должно было изображать сексуально-развратную походку, приблизился к Тосе. У той были такие глаза, что испугался: а ну как нагадит мне на казенное имущество? Кто расплачиваться будет? Впрочем, обошлось. Протянув к девице руку, Вампур профессионально её вырубил, и закинул на плечо.
  - Эй, а яой? - возмутился я.
  - Будет слэш! - маниакально-радостно заорал Вампур от выхода. - Вампир/Тося/Катана!
  - Ты ж того...этого не можешь! - возмутился я.
  - Какая разница, - царственно отмахнулся Вампур. - Я же буду прямым участником слэша: Тося/Катана!
  И растворился в ночи с боевым кличем: 'Ня кавай!'
  А вы говорите: гламурные вампиры, гламурные девочки... Катаны хорошей на них нет!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"