- Что желают благородные господа...кхм... - льстивый голос управляющего "Элвина и Бурундука" сбился ровно в тот момент, когда ему для лицезрения и вящего впечатления почти под нос было подставлено впечатляющее декольте морока леди Грет. С этих самых пор управляющий - невысокий, но довольно упитанный, слегка лысеющий мужичок, - мог смотреть исключительно в сторону впечатляющей блондинки.
- Мы с этой дамой хотели бы снять у вас комнату. На сутки, - постарался вернуть его к реальности я.
- Да-да, всенепременно! - упоминание о делах служебных заметно добавили ему прыти. Он зашел за специальную стойку и открыл толстую тетрадь записи постояльцев. - Как мне записать вас?
- Стефан Крайн, - справедливо решив, что я не графиня, и обзавестись не слишком хорошей репутацией в этом городке еще не успел, я без опаски назвал свое настоящее имя. - И... Рика Незабудка, - я не без труда вспомнил дурацкое придуманное имя своей спутницы, которая всем своим видом демонстрировала, как ей надоело ждать, и она прямо изнывает от нетерпения. Изнывалось ей так здорово, что толстяк управляющий был готов вывалиться из-за стойки.
Тем не менее, он скрупулезно записал наши имена, тщательно пересчитал выданную авансом плату за комнату, и, увидев там несколько лишних монеток, расплылся в довольной улыбке.
- Вы понимаете, - доверительно прошептал я в оттопыренное, казалось именно для этой цели, ухо. - Мы с дамой хотели бы отдохнуть... И не хотели бы, чтобы нам мешали.
- О! - значительно выдал управляющий, смешно округлив губы. - Несомненно! Но у нас в заведении принято делать подарки столь прекрасным леди! - его взгляд беспомощно заметался по сторонам, ища что-либо, могущее сойти за оный. И просветлел, наткнувшись.
Когда управляющий с подарком показались из-за стойки, мне стоило немалых усилий сдержать предательски рвущийся наружу смех.
- Прекрасной постоялице в подарок, - торжественно произнес толстяк. - С надеждой, что вы выберете наш постоялый двор еще не раз, - и, словно рыцарь, по какой-то прихоти вручающий копье даме своего сердца, всучил Фредерике впечатляющих размеров батон колбасы. Хорошо хоть непочатый.
- О... благодарю вас, - леди Грет приняла дар с истинно королевским величием, и так обласкала его взглядом, что, чего уж греха таить, стало жарко не только управляющему, но и мне. Толстяк даже нервно поправил внезапно начавший жать ему воротник. - Я оценила вашу заботу о постояльцах, - произнесла тем временем Фредерика, и так намекающее провела рукой по колбасе, что управляющий счел за благо сбежать обратно за стойку.
- Комната номер восемь, - хрипло выдохнул он, и выбросил ключ наружу.
Когда дверь комнаты номер восемь захлопнулась за нашими спинами, и мы почти одновременно сползли на пол, не в силах бороться с приступом душившего нас хохота.
- Стефан, - наконец, смогла произнести ведьма, избавляясь от морока. - Когда я говорю, что возьму плату натурой, я имею в виду нечто другое!
- А вы берете натурой? - несколько удивился я. И тут же полез проверять.
- Да, - хрипло мурлыкнула Фредерика, выгибаясь, чтобы мне было удобнее. - В исключительных случаях, но исключительно от мужчин...
В кровати мы оказались только из соображений удобства - пол был из неструганных досок. Получив вторую занозу в уязвимое место, леди Грет рассерженно зашипела и собралась идти мстить управляющему и разносить по бревнышку постоялый двор. Благо, мне удалось личным примером убедить её, что кровать на то и кровать, чтобы быть не в пример приятнее пола.
Несколько позже, когда мы расслабленно лежали в постели, я получил возможность рассмотреть предоставленную нам комнату. "Элвин и Бурундук" действительно старался держать марку. Отведенная нам комнатка на втором этаже была не слишком велика, однако светла и чисто прибрана. Кроме уже оцененной нами по достоинству кровати, в ней умещался шкаф, резной столик с двумя стульями и умывальник в углу - простая конструкция из двух ведер, одно из которых было подвешено и снабжено специальной веревочкой для дерганья, а второе стояло на полу. Неслыханный сервис по меркам здешней глухомани! И довольно скромная комната для столичных постоялых дворов.
Но нежиться в кровати мне тоже было не с руки, ибо имелось несколько важных и неотложных дел.
- Леди Грет, - обратился я к ведьме, расслабленно лежащей на кровати. - Мне нужно ненадолго отойти. Пообещайте, что к моему возвращению постоялый двор не будет лежать в руинах.
- Стефан, - пробурчала Фредерика, потягиваясь. - После активных физических упражнений любую девушку клонит в сон. Идите уже отсюда, - после чего отобрала у меня одеяло, завернулась в него, и, отвернувшись, почти мгновенно заснула.
Я несколько секунд умиленно полюбовался на встрепанный темный затылок, решив, что когда леди Грет спит отвернувшись - она очень даже милая, и начал одеваться.
Хотя в приснопамятной карете Аврелии Эмменталь мы разжились неплохими деньгами, вечными они все равно не были. Равно как и наши жизни, защищать которые следовало бы с оружием в руках. А хорошее оружие стоит дорого. В общем, две проблемы: с оружием и деньгами - решались довольно просто. Достаточно было продать несколько драгоценностей баронессы, и средств хватило бы с лихвой...
Я закончил свое облачение, без зазрения совести позаимствовал один из парных кинжалов графини, справедливо решив, что она и с одним (и даже вообще без оружия) представляет опасность для окружающих. Хотя в Элвин я не заезжал уже довольно давно, память, никогда меня не подводившая, подсказывала, что соваться на улицы этого милого городка без оружия - верх глупости. Я закрыл дверь комнаты номер восемь, бросив последний взгляд на мирно спящую ведьму и палку 'подарочной' колбасы, в гордом одиночестве лежащую на столе. Сбежал по ступенькам вниз, на ходу бросил управляющему - все еще подозрительно красному и тяжело дышащему - что даму, отдыхающую наверху лучше не беспокоить, и вышел из постоялого двора.
Элвин жил своей обыкновенной жизнью. Почтенный пекарь выставлял в лавке свой товар, чтобы лежал красивее, на ярмарку гнали возмущенно блеющих коз и овец, какая-то горожанка тащила возмущенно орущее и упирающееся дитя, требующее непременно купить ему петушок на палочке. Дома в городе невысокие - в основном двух и трехэтажные, сделанные из старых булыжников, что называется, на века, и стоят так близко друг к другу, словно бы постоянно мерзнут. На самом деле сделано это было в самом начале постройки города, когда места было еще мало, людей - уже тогда много. С тех пор Элвин основательно разросся, однако принцип застройки остался прежним - узкие, не слишком чистые, и уж слишком запутанные улочки.
Люди во многом похожи на крыс, это факт. Люди, не дружащие с законом, но стоящие, скорее, поодаль от него - тем более. Поэтому, несмотря на сложнопроходимость улочек и нелюбовь крыс к открытому пространству, найти нужных мне людей было не так уж и сложно.
Элтон Проныра был из той категории граждан славного Элвина, которую при все желании нельзя обвинить в добропорядочности. При виде подобных типов даже городская стража ускоряла шаг и начинала страдать внезапным косоглазием. Тем не менее, сам Проныра предпочитал гордо заявлять о своей добропорядочности и даже держал небольшую ювелирную лавку. Верх наглости с его стороны, ибо основной род занятий Элтона - скупка и перепродажа краденых драгоценностей.
Переулок Тишины, несмотря на свое мирное название, считается в Элвине тем местом, куда нормальный горожанин в своем уме не зайдет под страхом смертной казни. Под страхом смерти нет, а вот за два золотых - очень даже. Было дело, как-то навеселе мы с дружком решили это проверить.
Элтон Проныра обнаружился в своей лавочке, стоящей в самом начале нехорошего переулка, так что порой туда забредали и вполне приличные граждане.
Двое громил недружелюбного вида проводили меня подозрительными взглядами, но останавливать не стали. У Проныры было не так уж много правил в этой жизни, однако одного он придерживался твердо: всякий может зайти в его лавку. Другое дело, что выйдет далеко не каждый зашедший, но это уже малоинтересные частности.
Внутри лавки все было обставлено с ненавязчивой роскошью. Прилавок и стены обшиты дорогим красным деревом. Ярко горели масляные светильники, пуская блики на камни драгоценностей. Сам хозяин обретался за стойкой. Маленькие острые глазки Элтона сверлили меня, соперничая с арбалетной стрелой, тоже выглядевшей не слишком дружелюбно.
- Элтон Проныра! - преувеличенно радостно воскликнул я.
- Стефан Бес! - в тон отозвался приятель, не спеша, впрочем, опускать арбалет. Из чего я сделал вывод, что не так уж он мне и приятен.
Однако взаимная радость от встречи, излучаемая нами, грозила затопить всю лавку и выплеснуться наружу, погребая под собой город.
- А не выпить ли нам? - задал я сакраментальный вопрос, который, признаюсь, неподдельно меня волновал.
- Это зависит от того, зачем ты пришел, - сглотнув, мужественно ответил Элтон.
- Решил навестить старого друга, - широко улыбнулся я, рассматривая поблескивающий болт, направленный мне прямо между глаз.
-Ты же вышел из всех наших дел? - еще более подозрительно спросил Проныра.
- Обстоятельства, - туманно отозвался я, не желая посвящать его в свои приключения, более смахивающие на фарс. - У меня есть кое-что. На продажу.
- Я - почтенный купец, - надулся мужчина, став похож на обиженный мыльный пузырь - такой же толстый, круглый и гладкий. - Я не скупаю, я только продаю бесценные ювелирные изделия.
- Во-первых, если они бесценные, то и продавать ты их не можешь, - беспечно отозвался я, подходя к креслу для посетителей, и бесцеремонно там разваливаясь. - А во-вторых, когда это ты завязал со скупкой?
- Ладно, - сдался Проныра, опуская арбалет. - Показывай давай, что там у тебя, все равно ведь не отвяжешься...
Я покорно достал первое колье. Проныра присвистнул и нервно взглянул на арбалет.
- К чему такие нервы? - невинно удивился я, осторожно косясь на дверь. - Если тебе не понравилось, я вполне могу уйти, и попытать счастья, скажем, у Четырехпалого, - на самом деле я кривил душой, потому как идти к Четырехпалому после того, как несколько лет назад тот застукал меня в постели с его женой и любовницей сразу, мне не слишком-то хотелось. Кто его знает, вдруг он еще не забыл мне этой маленькой шалости? Южные мужчины горячи и непредсказуемы.
- А ну стой там, - вскинулся Проныра. - К Четырехпалому он пойдет, ага. Да что этот жулик даст за цену? Да он же наварит на тебе так, что не ходи Спасителю молиться!
- А ты не наваришь? - едко поинтересовался я, прекрасно понимая, что опасности уже нет, и торгашеская струнка Проныра звенит от возмущения.
- Я? - поразился он так натурально, что, знай я его поменьше, всерьез решил бы, что этот честнейший человек сейчас скончается передо мной от сердечного приступа. Но я слишком хорошо знал Элтона, чтобы поддаваться на его уловки.
- Насколько я помню, Четырехпалый всегда давал на десять процентов больше, чем ты.
- Вранье! Наветы! Гнусные слухи, распускаемые самим Четырехпалым! - всполошился Проныра, следя за мной маленькими хитрыми глазками. - И вообще, шел бы тогда к своему Четырехпалому, чем приходить ко мне со всякими опасными цацками, да еще и оскорблять честное имя честного купца!
- Тебя, скорее, оскорбит слово 'честный', чем что-то иное, - парировал я. - А к Четырехпалому я не пошел как раз потому, что не забываю старых друзей. Но уж если друзья ведут себя так... - мы оба блефовали, и оба прекрасно об этом знали, тем не менее, получая от этой невинной игры несказанное удовольствие.
- Друзья, - ностальгически вздохнул купец. По его надутой щеке даже скатилась сентиментальная слезинка. - Как много в этом слове, и как мало оно значит для некоторых! Да будь мы друзьями, ты бы даже не упомянул об этом гнусном выродке! Да будь мы друзьями, ты бы пришел кувшинчиком старого доброго Айлендского вина! Да будь мы друзьями, ты бы бесплатно отдал мне все эти жалкие цацки!
- Эй, Проныра, не гони коней, - даже несколько опешил я от такой непревзойденной наглости. - Все по закону. Что добыл - то моё. Процент - общине, я правила знаю.
- А откуда, кстати, добыл? - трагический надрыв волшебным образом исчез из голоса старого знакомого, зато в глазах зажглось нешуточное любопытство. Насколько я знал, старый лис еще работал и на тайную службу барона Эмменталя.
- Там больше нет, - кратко ответил я. - А вот в этом вшивом городишке, готов побиться об заклад, точно есть благородные девиц, мечтающие о гарнитурах 'всеми любимой' Аврелии Эмменталь. А у этих девиц есть щедрые отцы и мужья, согласные приобрести для них такие мелочи, лишь бы пилить перестали. Так всегда было, Проныра, и не говори мне о том, что Элвин внезапно стал до тошноты добропорядочным городком.
- И не скажу, - хитро улыбнулся Элтон. - Ты же знаешь, Бес, тут воровали все и всегда, начиная от дворовых псов, заканчивая самим бароном. А уж когда появился этот Ферт...
- А что не так с Фертом? - помимо воли заинтересовался я. - Он чьих будет?
- Шут его знает! - с досадой ответил Элтон, презрительно сплевывая сквозь зубы, и растирая плевок носком мягкого сапога. - До прошлого года о нем и не слышал никто. Одно точно знаю: он не из ночных, не из наших. Сам помнишь, у нас с этим строго: новые нам ни к чему, для старых-то кормушка мала.
- А как Крюк-то его принял? - вспомнил я о ночном хозяине города. Элтона перекосило так, что, казалось, рожа его вот-вот треснет, как переспевшая слива.
- А что Крюк? Он с приходом Ферта недолго сливочки собирал. Откинулся Крюк аккурат на второй месяц после появления этого Бурундука.
- Пером пощекотали? Или тихо дельце обстряпали? - по моему скромному разумению, убедить Крюка, вполне еще бодрого и расчетливого убийцу, ребром ладони ломающего хребты своим должникам, добровольно отойти в мир иной мог далеко не всякий. Потому что 'всякого' ждала бы участь весьма и весьма незавидная.
- В том и канава, что тихо. Дескать, мирно откинул копыта на грудях, бедрах и прочих конечностях верных любовниц. Которые тоже, не выдержав глубины своей потери, в едином порыве скончались вместе с ним, - в руках у Проныры появился маленький ножик, закрутившийся с бешенной скоростью - признак сильнейшего волнения.
- Гнилье, - поморщился я. - А ночные что? Повелись?
- Еще бы они не повелись, - прошипел Проныра. - Ферт быстро крупных к рукам прибрал. А мелкая шушера и вякнуть боялась. На сходке все, имеющие право голоса, отдали его за этого выскочку. Я что думаю: он сразу же, как появился, паутину плести начал. Кому подсластил, кого запугал, кого убрал. Да и с Элвином у них странные отношения.
- Ну про монополию на постоялые дворы я уже слышал, а что еще? - признаюсь честно, мне не было совершенно никакого дела до закулисных интриг в славном заплесневелом Элвине, однако же тот факт, что я провел здесь несколько весьма бурных месяцев своей жизни, заставлял помимо желания интересоваться здешними делами. Которые, надо сказать, очень плохо пахли. Смердели даже, строго говоря.
- Постоялые дворы - это так, баловство. Мелочевка для образа честного труженика Ферта Бурундука. Он всех в кулаке держит, - Проныра со злостью загнал нож в столешницу. - А знаешь, Бес, где труп зарыт? С появлением Бурундука люди пропадать начали.
- Брось, Проныра, - поморщился я. - Люди пропадают всегда, и, порой, даже без помощи ночных.
- Ты этого не видел, - яростно прошипел приятель. На его круглых щеках выступили красные пятна. - А я видел. Видел, как люди с пустыми глазами уходили в замок Элвина и больше не возвращались. Женщины, мужчины, дети - они никого не узнавали. Просто шли в замок, как в мышеловку. Сдается мне, это уже по твоей части, Бес.
- Я давно вышел из игры, ты знаешь, - ответил я, может быт чуть резче, чем того требовалось. - Я завязал, Проныра, и меня совершенно не касается то дерьмо, что тут у вас происходит. Я наемник, работаю по заказам, только на того, кто платит, и только до тех пор, пока платит. А теперь давай все-таки перейдем к делам, Элтон. У меня не так много времени.
- Да, Бес. Конечно, - Элтон перевел на меня потускневшие глаза, вытер платком бисеринки пота со лба, и вновь превратился в жуликоватого скупщика краденного. Неприятности неприятностями, но упустить наживу Проныра не смог бы и на гробовой доске.
Разделавшись с продажей драгоценностей баронессы Эмменталь, за которые приятель содрал с меня лишние пятнадцать процентов, как он выразился: 'За сохранение тайны', я встал и собрался уходить. И почти уже вышел, открыв дверь, если бы меня не настигли тихие слова: