МОИ РАЗГЛАГОЛЬСТВОВАНИЯ О ЛИТЕРАТУРНОМ МНОГООБРАЗИИ И БЕЗОБРАЗИИ... А НА САМОМ ДЕЛЕ, НАВЕРНОЕ, О ГЕРОЕ-ИДЕАЛИСТЕ
Когда-то давным-давно, размышляя над биографиями тех, кого традиционно называют титанами прошлого, я записала следующее: "Каждый автор ищет своего героя. Каждый герой нуждается в своем авторе. Шекспировский Гамлет говорит о времени, вывихнувшем ногу. Наше время сломало себе хребет, рухнув с высот научно-технического прогресса в бездну духовного оскудения. И только Герой способен исцелить больное время. Герой не приходит из пустоты. Герой рождается из жертвенных подвигов прошлого и из радостных грез о грядущем. Его ум, воля, душевные силы подчинены единой цели - иначе ему не быть Героем". Пафосно... и тривиально. Эти несколько строк так и остались лежать в запасниках, дожидаясь своего часа. И дождались. Но не так, как я предполагала.
Не возникло замысла, в который эти строки можно было бы вставить, не рискуя рассмешить читателей.
Но снова - в который раз в жизни - незвано-непрошено пришли размышления о пресловутом "маленьком человеке", герое большой литературы. А заодно - и тоже вновь, вновь - о человеке большом и важном, вторгающемся во временной поток и обращающем в новые русла ход истории народов и государств. Как несложно догадаться, первое - реализм, второе - фантастика. Ой, да, а промеж ними еще приключенческий роман затесался. То есть книжка, в которой, если брать клише, герой, проходя сквозь множество невзгод и радостей, каких "маленькому человеку" хватило бы жизней на ...дцать, обретает личное счастье (как правило, вполне вписывающееся в представления о буржуазном благополучии) и только в редких случаях - нечто большее. Более альтруистическое, угу.
Если рассуждать с точки зрения истории литературы, мы обнаружим, что приключенческий роман восходит к городскому, а его предприимчивые герои - к шустрым литературным буржуа эпохи Возрождения. Фантастика вырастает из первородного мифологического сознания и из неистребимых мечтаний (шепотом добавлю: сладких таких мечтаний, что наши проблемы кто-то решит за нас). И только "маленький человек", остающийся, несмотря на все потрясения маленьким, но отнюдь не удаленьким, - результат наблюдений авторов над действительностью.
Тем не менее, "маленький человек" страдает и ищет. Чем именно страдает и как ищет - по большому счету, вторично. И что бы он ни искал - иголку в стоге сена или смысл своего бытия, найдет он, в лучшем случае, дырявые носки в самом темном углу серого своего обиталища. Читать обо всем об этом так тоскливо, что привлечь читателя можно единственным способом - стилистическими изысками. Массовому читателю, понятно, изыски до... до Вавилонской башни. А вот так называемый интеллектуальный не упустит шанса продемонстрировать свой интеллект. В прошлом, пока цивилизованное человечество не накрыл кошмар всеобщей грамотности, каждого читателя, более или менее условно, можно было считать интеллектуалом. С тех пор, как говорится, много воды утекло. Много добрых чаяний утекло в песок, много мозгов утекло за границу, много слез утекло - много слез школяров докомпьютерной эпохи, вынужденных читать тома и тома, шатаясь по библиотекам, а не краткие пересказы, удобно расположившись дома у компа (скажете, злобствую и завидую? Ага, а то как же! Кто как, а я во время этих голодных шатаний себе гастрит нажила. А заодно и твердое убеждение, что работать по основной специальности, то есть учителем русского и литературы, не буду - хотя бы из чистого, хоть и превратно истолкованного, гуманизма). Сейчас читать умеют все. И - не читают. То есть, читают. Вот это вот конкретное - литературоведы, преподы и горемыки-школяры, претендующие на гордое звание ботаников. А кто же, с позволения сказать, такую литературу сегодня создает? Как правило, счастливые обладатели корочек членов Союза писателей, коим больше обретать-то уже и нечего. И терять нечего, ибо их тиражи и мера их успешности - величина неизменная, как пульс у трупа. Но гордиться-то чем-то надо, а? Вот и придумана удобная психологическая лазейка из белой башни "чистой" литературы в мир - такой грубый для ранимой творческой души, но такой притягательный: мы (ну, то есть, они) создаем Литературу, все прочие - чтиво. Я, закаленная родным филфаком и способная употреблять без ущерба для своего душевного здоровья что угодно - от Гарсиа Маркеса до любовного романа и от Венички Ерофеева до "Мойдодыра" - только скептически усмехаюсь.
Ладно, идем далее. Герой-приключенец, в отличие от мятущегося "маленького", стабилен, как сфинкс. Как правило, все, что с ним (со сфинксом-приключенцем, то есть) происходит, актуально для тела - не для духа. Дух у приключенца и так ого-го, ничем не перешибешь. Ни злой мачехой в прошлом, ни кучей злодеев в настоящем, ни, надо понимать, сытой жизнью рантье в обществе супруги, постепенно превращающейся из олицетворения успеха в предмет интерьера... но это в будущем, в будущем. Потребитель приключенческого романа (как правило, тот же самый "маленький человек", точнее, его модификация, еще не утратившая амбиций) о таком будущем не задумывается. Ну и правильно. Нечего лишать целую касту литераторов верного дохода. До Бога высоко, до Союза писателей далеко... А эстетствующим в утешение - из создателей книжек для массы иногда вырастают Дюма, а случается и Бальзаки. Правда, все реже и реже. И это "реже" - тоже одно из последствий всеобщей грамотности на фоне падения общей культуры потребления литературно-художественной продукции.
Более или менее реалистические приключения (я имею в виду больше антураж, нежели суть), пусть даже в дебрях Борнео или вообще на каком-нибудь острове сокровищ, и даже антиреалистические, но типичные, как хрущовско-брежневская застройка городов, псевдодетективные истории с элементами крутых пострелушек все более и более сдают позиции фантастике - уже не научной и даже не психологической, а самой что ни на есть мифологической. Не в том смысле, что сюжет заимствован из мифа, а в том, что автор с ходу наделяет героя всеми признаками ГЕРОЯ (сиречь, следуя мифологическому пониманию слова, - полубога), а то и, не ограничиваясь полумерами, уверенной рукой ведет его к полной и окончательной божественности. Иногда - в самом прямом смысле слова, то есть наделяя божественной сущностью, иногда просто (угу, очень просто!) одаряя способностью влиять на судьбы мира, да так влиять, что дым столбом и клочки по закоулочкам. И как бы мы не посмеивались над таким героем, нам интересно знать: каких еще дел он наворотит в восьмом томе? Просто интересно - и все... Ладно-ладно, не все! Имеет место еще и сублимация той самой идеи, глобальной, потому как она ровесница гомо сапиенса, и мелочной, потому как обнажает эгоцентризм помянутого гомо: придет некто, кто решит наши проблемы за нас. И совсем не важно, что этот кто-то будет похож на реального человека не более, нежели "палка-палка-огуречик" с детского рисунка.
А теперь самое время вернуться к началу. И перейти к сути.
Когда были написаны строчки, с которых я начала свои разглагольствования, я была, как это обычно говорится, маленькая и глупая. Но уже тогда - какое счастье! - говоря об этом вот картинном герое, воображала себе не полубога - вершителя судеб. И даже не приключенца, упорно идущего к близкой многим цели - к обретению благополучия. А - человека. Не "маленького". Обычного. С собственными целями, но при этом - не эгоиста. Я называю таких неравнодушными. Все полюбившиеся мне книги - о неравнодушных. Мои герои - неравнодушные. Они не дирижируют, музыка сфер звучит сама собою, без их участия. Они не ведут народы в землю обетованную. И много еще чего не делают. По одной-единственной причине: они живые, они могут ровно столько же, сколько может каждый из нас. Но они - в отличие от многих, очень многих - не замкнулись в собственном мирке со всеми удобствами, не погасили себя. И потому рядом с ними тепло и светло. И потому они способны зажигать других, способны в стоячей воде безвременья создавать течение, потому что остаются людьми времени. Банально? О, да. Как все истинное.
Но писать о них куда труднее, нежели о супергероях. Труднее в той же степени, в какой труднее создать картину, нежели нарисовать палку-палку-огуречик. В той же, в какой труднее пойти и сделать хоть что-нибудь, хотя бы мусор вынести, вместо того, чтобы лежать-полеживать, составляя планы преобразования государства на основе всеобщей справедливости. В той же, в какой труднее вынести мусор из своей головы, нежели из квартиры.
Есть в моей жизни книги, которые сопровождают меня много лет. Дилогия ленинградца Вильяма Козлова о президенте Каменного острова. Простые книги без каких-либо художественных изысков, с непритязательной фабулой, с обычными героями. Книги, которым я верю сейчас так же, как верила двадцать лет назад, когда была ровесницей их героев. Книги, реальность которых бывает мне дороже моей собственной реальности. И тогда я начинаю говорить об этих книгах с друзьями. Потому, что нам всем не хватает в жизни того, что есть у героев этой книги, - веры в себя, веры в неравнодушие окружающих, веры в то, в конце концов, что остались еще люди, способные отстаивать свои идеалы... Ох, как же велико искушение назвать человека с идеалами идеалистом! И слова эти однажды прозвучали в разговоре: главный герой - идеалист! И либо станет реалистом, либо реальность вытолкнет его, и бог весть, что с ним станется. Ну а в чем же, собственно, он заключается, этот страшный, этот фатальный идеализм? В случае с героем, о котором мы говорили, - всего лишь в бережном отношении к природе (не гринписовская митинговость, а последовательное противодействие браконьерам) и в четком понимании, что если продашь совесть за деньги, то ее уже ни за какие деньги не купишь. Нет, не совсем верно. Идеализм в том, что герой не поступается своими принципами даже тогда, когда и рефлексирующий "маленький человек", и исповедующий рационалистическую мораль герой-приключенец поступились бы. По разным причинам - поступились бы. Потому что так правильно, сиречь безопасно и выгодно. Фантастический супергерой - этот, конечно же, нет, не поступился бы. По одной простой причине: не может насквозь вымышленный герой попасть в реалистическую житейскую ситуацию. А вот обычный герой - не поступился. Обычный неравнодушный идеалист.