Я стою на одном из балконов Новой Вавилонской и посматриваю вниз, где её цифровые ярусы расширяются, уходя в недавнее прошлое. Чем дальше во вчера, тем гуще и плотнее информационные потоки, тем весомее массивы данных. И, напротив, будущее призрачно, но если посмотреть вверх, туда, куда стремится Сеть, то за эфемерностью её очертаний видится необратимость, то, что уже не может быть уничтожено, стерто и забыто.
Новая Вавилонская куда как выше и больше прежней, и хотя её создатели и говорят на разных языках, то нашли способ прекрасно понимать друг друга. Их энтузиазм всё тот же, а новый идол воздвигается на руинах старого. Тысячи и тысячи кодеров, дизайнеров, сиэмэмщиков трудятся, словно муравьи, поддерживая функционирование каждого яруса, либо работая выше, трудясь над созданием новых уровней. Многие из них едва ли способны себе представить то целое, частью которого они являются, чему на самом деле служат и кого, на самом деле, они возвеличивают.
Едва ли я вовне. Я здесь. Внутри, да и Сеть открывается более чем легко, достаточно одного касания, чтобы развоплотиться, перестать быть человеком и погрузиться в нечто иное, отдельную реальность, где уже и не скажешь, что может быть более мертвым или менее живым.
Сеть, словно Великая Галерея, грандиозный Человеческий Музей, ниши и постаменты которого мы непрестанно заполняем своими проекциями и отражениями, мгновенно застывающими масками из цифрового алебастра. Там полно места и кажется, что всё это так и останется погребённым под слоями контента, непрестанно конструируемыми новыми ярусами, уровнями, под завязку забитыми данными, единственным критерием ценности которых является их своевременность. Что такое год, пять, а то и десять для Сети?
Кого-то Новая Вавилонская восхищает и вдохновляет, но меня - чаще угнетает. В сравнении с Сетью любой человек мельчает, умаляется, его, словно мягко подталкивают в сторону бесчеловечности, как более нейтральному состоянию, где становится возможным приравняться к одному из функционирующих узлов Сети, стать совместимым настолько, чтобы в дальнейшем не испытывать неудобств от блуждания по её бескрайним цифровым просторам.
Будучи сетевым, я оставляю живое здесь, по эту сторону монитора и тогда всё прочее совершается на чужой территории, где человеческое - условно, где подлинность живого не имеет значения, хотя и в Сети есть подобие существования, некие суррогаты бытия, которые, впрочем, мгновенно застывают в смоле цифровой неподвижности стоит из создателю отвести взгляд куда-то в сторону. Странно, но порою мне кажется, что входя в Сеть - я прохожу через некий фильтр, который изменяет моё сознание, а вместе с этим трансмутирует душу. Пожалуй, что войти в Царство Сети оставшись человеком столь же трудно, как и верблюду пройти сквозь угольное ушко.
Кому-то моё заявление покажется гиперболой, художественным преувеличением, но попробуйте осмыслить, что, собственно, мы берём с собой, ныряя в цифровое зазеркалье? В кого мы превращаемся, без возможности видеть глаза друг друга, слышать живую речь, улавливать оттенки интонаций? Как отражается на нас расщепленность диалогов, незавершенность начатой речи, пустота вместо отклика? Неужели ничего не меняется, когда Сеть вдруг превращается в Зыбь, а мы, несмотря на предельно насыщенное, фактически непрерывное сетевое общение, вдруг как никогда остро ощущаем своё одиночество?