Аннотация: Глава 28. За решеткой в темнице сырой. Глава 29. Бой.
Глава 28. За решеткой в темнице сырой.
'Надо закрыть окно' - подумал Влад сквозь сон, недоумевая, зачем он вообще его открыл зимой. Руки и ноги уже онемели. В горле першило. Постель почему-то мокрая и холодная. Ещё и воняет сортиром.
Открыв глаза, Влад понял, что лежит на сене, а вокруг - не его комната, а серые каменные стены. Он хотел подскочить, но одеревеневшее тело плохо слушалось. Потихоньку расшевелившись, он поднялся и стер со щеки налипшую солому. Затем отряхнул штаны, хотя в этом не было смысла - одежда уже пропиталась тем, чем было пропитано сено.
В том, что он замерз, не было ничего удивительного - у него забрали обувь и куртку. В одних штанах и футболке с олимпийским мишкой он стоял босиком на сыром каменном полу. Для тюрьмы комната была слишком просторной. Тут поместился бы слон. Кого-то похожего тут и держали, судя по вони и толстенным прутьям решётки.
Влад подбежал и со всей силы толкнул дверцу. Та лязгнула, но не открылась. Тогда он загрохотал дверью, надеясь привлечь кого-нибудь.
- Э-эй! Люди! Кто-нибудь слышит меня?! Э-э-эй!
Пол под ногами задрожал. В соседней клетке зазвенели цепи, заворочался кто-то большой.
- Сдо-охни! - пробасил из-за стенки низкий чудовищный голос.
Влад вжал голову в плечи и отошел от решетки.
- Дымок просит прекратить этот раздражающий шум, если тебе не трудно, - насмешливо перевел голос из конца коридора.
Влад снова прильнул к прутьям, надеясь разглядеть коридор.
- Вы охранник?
Послышался блаженный смешок.
- Е-если бы.
- Это что, тот самый скотовник? - сам с собой припомнил Влад.
Снова смешок.
- Грубовато. Мы зовём это 'бесплатной гостиницей'. Как тебе твоя комната? Ужин принесут завтра, или через неделю. Может, никогда. Уборка - личное дело каждого жильца. Или еда, если ты не привередливый.
- Ясно, - зябко выдохнул Влад и отпрянул от решётки, спрятав руки подмышки. Толстые прутья прожигали холодом до костей, быстро вытягивая тепло.
- Извините за вопрос, а... Вы случайно не кентавр?
- Хе. Бе-ери ниже.
- ... Поньтавр?
Собеседник по-козлиному рассмеялся.
- Нет, дурачина. Я фавн. Хотя всем привычнее козел, баран, скотина или....
- Я понял! - разочарованно перебил его Влад. - Но мне никак не привычнее. Я еще не встречал фавнов.
- Не МЕ-е... кхм, - от удивления из фавна вырвалось блеяние. - Извини. Не местный значит?
- Вроде того. Я Влад. А вы?
- Ты это. Именем лишний раз не свети. Даже те, кто здесь сидит не все заодно. Зови меня просто брат, брат.
- Понял, брат. Спасибо, брат.
- А что ты такого умудрился натворить, чтобы оказаться в скотовнике, брат? Насколько я понимаю, ты первый человек, которого сюда посадили.
Влад не спешил отвечать. Даже жалуясь на судьбу такому же пленнику, он не собирался произносить слова "я" и "оборотень" в одном предложении. Но собеседник попался проницательный.
- Наверное, ты все-таки не совсе-е-ем человек? - лукаво проблеял фавн.
- Совсем! - категорично отрезал Влад. - Просто у здешнего князя нелады с башкой.
- Это так! Но для людей-то у них отдельная тюрьма.
- Ну и... Пусть, - буркнул Влад и отошёл. Отпущенная дверца стукнулась о железную рамку, словно обозначив конец спора.
И собеседник замолчал.
От его поддержки Влад почувствовал себя в ещё большей западне, чем раньше. Он заходил туда-сюда, разминая руки и плечи простыми упражнениями, чтобы хоть как-то согреться. Сквозняки пронизывали клетку и вытягивали тепло. Душная вонь при этом никуда не девалась. Мокрое сено противно чавкало и прилипало к босым ногам. Влад остановился у задней стенки, заметив в ней странную особенность.
От основного здания ее отделяли толстые щели по бокам, под потолком и в полу. В нижнюю Влад сдвинул ногой горсть сена, а затем ещё и ещё. Сколько бы он ни сыпал, всё улетало в бездонную черноту. Оттуда веяло каменным, сырым холодом, словно под полом был затопленный подвал.
Но главным источником свежего воздуха служило окошко под самым потолком. Влад попробовал допрыгнуть: сначала с пола, потом оттолкнувшись от боковой стенки. Но паркурщик из него никак не выходил, только штаны сваливались.
- Что ты там де-елаешь? - спросил фавн, услышав его пыхтение и топот.
- Когда волшебная стеночка отъе-едет, у тебя не останется выбора, если только раньше не сдохнешь. Так что бе-ереги силы, но не вздумай отчаиваться. Многие здесь уже сдались. А их клетки теперь рассадники че-ертей. Им не выстоять в битве.
- А мне как будто выстоять, - фыркнул Влад и уперся в стенку руками, свесив между ними голову.
- Даже если знаешь, что не сможешь, не смей об этом думать! Не падай духом! А то чертей навлечешь! Слышишь?
- Да слышу! - резко отозвался Влад. - Про чертей мне уже все объяснили. А как они сюда попадут? Тут же кругом стены.
- А тебе не сказали, что они передвигаются через темноту и куда угодно могут залезть?
- Не сказали, - пробурчал под нос Влад.
Согреваться упражнениями он больше не пытался. Холод и так забирал силы. Для этого у него и забрали куртку и обувь.
Он сел у боковой стены, где, как ему казалось, меньше всего ощущался сквозняк, натянул на голые ступни края штанов, обхватил колени и уронил на них голову. Нет, отчаиваться он пока не собирался. Всего лишь хотел 'перескочить во времени'. Это был его психологический трюк, самообман помогающий пережить безвыходную или неприятную ситуацию.
Вечно его тут держать не будут. От гипотермии или пневмонии умереть не успеет. Сколько раз переохлаждался в детстве и отделывался лёгкой простудой. Бой не займёт дольше минуты. Нет, его не убьют. Он потеряет сознание либо от первого удара, либо ещё до начала драки - от страха и голода. Тогда-то Лютомир убедится в его бесполезности и отправит домой. А дома он полдня просидит в горячей ванне. Затем будет пить кофе и рассказывать маме и Пашке о Нави, о кентаврах, о единороге и о том, как сидел в темнице и разговаривал с фавном.
Влад представлял, что уже находится там и вспоминает о нынешнем моменте. Он верил, что все так и будет, нужно только немного потерпеть.
Глава 29. Бой.
Влад то просыпался, услышав возню в соседних клетках, то проваливался в муторный полусон.
Из хрупкого забытья его буквально вытряхнуло. Стены и пол вдруг задрожали. Влад вскочил на ноги, не понимая, то ли это существо в соседней камере вырвалось на свободу и стало всё вокруг крушить, то ли это его крыша все-таки поехала.
В клетке было темно, а за окном блестел искусственный свет. С перепугу Влад не мог сообразить, что сейчас - вечер или утро. Сколько часов или суток он просидел, болтаясь на грани сна и яви?
Снаружи поднялся шум. Кто-то что-то объявлял в громкоговоритель, но вопящая толпа перекрывала и без того невнятное эхо.
- Что происходит?! - спросил Влад и тут же подумал, а не приснился ли ему собеседник.
- Начинается представление, - мрачно и серьёзно ответил фавн.
Люди снаружи наперебой закричали: - 'Давай, давай! Ура! Вон он!' Заиграла празднично-цирковая музыка. На фоне рукоплесканий и радостных визгов послышался тяжелый перестук копыт.
Влад забегал глазами по стенам, ища хоть какой-то способ добраться до окна. Ему необходимо было увидеть, что происходит на арене. Сначала он попрыгал под окном, как мышь в банке. Затем попробовал залезть на прутья клетки. Радостный свист снаружи прозвучал как издёвка. Вися на решетке, Влад видел в окне чуть больше, чем ничего: засвеченную полосу трибун вдалеке. Руки и ноги не выдерживали нагрузки. Сдавшись, он спрыгнул и затаился под окном. Оставалось полагаться только на слух и воображение.
***
Под боевой ритм барабанов трехметровый смуглый кентавр, взметая пыль, скакал по арене. Грязные волосы нечесаной копной били по плечам, на которых болталась рваная рубаха, похожая на половую тряпку. Сотрясая землю копытами, он постепенно сужал круг за кругом, собираясь напасть на врага. Тот, конечно же был обвешан доспехами и вооружен щитом и мечом. У кентавра был только он сам с больными ногами, выступающими ребрами, ссадинами и проплешинами на боках. Иногда он спотыкался, сбиваясь на рысцу, но заставлял себя бежать.
Аресию надоело ждать. Подпустив жеребца совсем близко, он сделал выпад мечом. Кентавр развернулся и лягнул задними ногами. Копыта скребнули по щиту.
Музыканты ударили по струнам. Грянули барабаны. Зрители ахнули.
Потерявший равновесие воин нелепо попятился и упал на спину. Кентавр припал на передние ноги, но быстро поднялся, чтобы развернуться и прикончить лежащего противника. Аресий перекувырнулся и оказался под конским брюхом. Однако меч в него вонзить не успел. Кентавр отскочил и пустился галопом вокруг.
Несмотря на слабость от голода и полученные в плену раны, он не жалел сил, снова и снова с отчаянной яростью кидаясь на врага. Музыка и зрительские визги сбивали его чуткий слух, вызывали головную боль и сводили с ума. Разъярившись, кентавр потерял осторожность и стал пропускать вражеские выпады, оставляющие на боках и копытах мелкие порезы.
Аресий между атаками поглядывал на княжескую ложу, где рядом с его отцом сидела Гарья. После разговора с Лютомиром глупая баба быстро присмирела и как миленькая пошла на представление. Но все равно открыто выражала свое презрение к происходящему, разглядывая небо, зрителей или горящие факелы у лестницы, только бы не смотреть на арену.
***
Пришла Гарья по первому же слову князя - это правда, - но только потому, что он вызывал уважение. Лютомир ценил ее жертву, дал ей просторные покои, окружил слугами и даже в конфликте с Аресием был, если ей не показалось, на ее стороне. Поэтому, чтобы не казаться неблагодарной, она решила перетерпеть неприятное представление.
Когда Гарья только приехала в город, то перед тем, как "сдаться" в жены побывала на арене в качестве рядового зрителя.
Аресий тогда бился с троллем. Ну как бился - долго и самолюбиво изводил его на радость зрителей. Троллю за честную победу обещали свободу. Вот только на Аресие были доспехи, а в руках - меч, в то время как троллю не дали даже палки. Тощий и вялый он едва ли походил на опасное чудовище.
Чего нельзя было сказать о зрителях, чей кровожадный восторг приводил гарью в недоумение.
Гарья посмотрела на князя, который сидел в кресле без движения как старый сытый змей в балахоне. Он не выказывал и тени того радостного возбуждения, охватившего народ, но и сожаления - тоже.
Было ясно, что всё это представление - никакая не семейная традиция, а блажь для подданных. Горожане просили хлеба и зрелищ - князь давал им и то и другое в лучшем виде. Он честно заботился о городе, выполняя все обещания, не забывая даже о мелочах. Только забота эта распространялась исключительно на людей.
Гарью это задевало, хотя она не могла понять чем. Она не питала к кентаврам и другой нечисти ни любви, ни жалости. Но уже второй раз ей невмоготу было смотреть на то, как толпа требует кровавой расправы, и как Аресий, польщённый зрительским восторгом издевается над полуживым существом. Жестоким зрелищем Гарью невозможно было смутить. Она с детства насмотрелась и как забивали скотину, и как пересмешник разрывал на кусочки человека, и наоборот. Но то - случайности или нужда. А тут на арене - жестокость ради забавы.
Ей было стыдно. Взгляд сам собой воротился от поля боя, как от большого зеркала, в котором было не просто её отражение, а каждая ее ошибка, каждая пакость и подлость, каждое издевательство над братом и каждое грубое слово, брошенное маме.
Она зажмурилась. 'Ерунда!', - твердила она про себя. - 'Я была маленькая, глупая. Все дети обижают братьев, сестёр и родных. Детские шалости нельзя сравнивать с беспощадным избиением. Это разные вещи! Я не виновата в том, что случилось с мамой. Не виновата! Так бы вышло всё равно! Север убежал сам. Потому что слабак.'
Чем больше Гарья себя уговаривала, тем туже затягивался узел в горле. Чувство вины, непрошенное и несправедливое выжигало в лёгких воздух, заставляло сердце пропускать удары. Лицо горело, и в груди разрастался нестерпимый жар.
В этот момент взревел кентавр - меч рассек ему бок. На холодную землю брызнула горячая кровь. Затем острие скользнуло по сухожилиям, и передняя нога повисла бесполезным грузом. Кентавр упал на второе колено. Аресий вскочил на него верхом и стал душить его же рваной рубахой, которая тут же с треском разошлась. Кентавр стащил мальчишку за ногу и перехватил одной рукой за тоненькую шею, подняв над землей. Другой сорвал с него шлем и сомкнул огромные пальцы на его мокрой от пота голове, силясь раздавить его череп как дыню.
Расставленные вдоль трибун лучники напряглись.
Скорчившись от боли и ярости, Аресий беспомощно извивался в воздухе, но потом качнулся и ударил ногами в грудину кентавра. Тот с резким выдохом разжал пальцы. Упав на землю, Аресий перекатился, подобрал меч и полоснул по лошадиному бедру. Кентавр не смог устоять на двух оставшихся ногах и упал под унизительно-трагичный аккорд.
Игнорируя попытки закрыться руками, лягнуть или отползти, Аресий стал избивать его. А когда выместил злость и убедился, что кентавр уже не встанет, вспомнил о зрителях. На него смотрели тысячи глаз, а он просто пинал уже поверженного врага, словно обыкновенный разбойник. Непорядок. Аресий замахнулся мечом для последнего смертоносного удара, как толпа вдруг ахнула раньше времени, да еще и как-то не в тему встревоженно. Даже музыка прекратилась.
Аресий поднял голову и заметил, что все смотрят не на него, а в сторону княжеской ложи, где вовсю полыхало пламя. Охранники уводили Гарью и Лютомира с горящей трибуны. Слуги бестолково суетились, пытались забить огонь кафтанами и затоптать. Кто-то успел принести воды и стал заливать пламя. Зрители, сидевшие ближе к ложе, толпой выстроились к выходу.
Кентавр уловил возможность и потратил последние силы на точный удар копытом по ноге зазевавшегося врага.
***
Раздался хруст и дикий вопль. Затем едва различимый звук удара мечом и предсмертный хрип.
Влада согнуло приступом рвоты, но не стошнило только благодаря пустому желудку. Ноги вдруг ослабели. Придерживаясь за боковую стенку, он медленно осел на пол. Хватая ртом кислый воздух и борясь с неотступающей тошнотой он как заклинание повторял одно некультурное, но ёмкое слово, описывающее его впечатления, ситуацию и предположения о грядущем. Но из-за криков торжествующей толпы не слышал сам себя.