"Надо закрыть окно" - подумал Влад сквозь сон, недоумевая, зачем он вообще его открыл зимой?
Руки и ноги уже онемели. В горле першило, словно песка поел. Постель почему-то мокрая и холодная. Ещё и воняет сортиром. Он точно в своей комнате?
Открыв глаза, Влад понял, что лежит на сене, а вокруг - не его комната, а серые каменные стены. Он хотел подскочить, но одеревеневшее тело плохо слушалось. Потихоньку расшевелившись, он поднялся и стер со щеки налипшую солому. Затем отряхнул штаны, хотя в этом не было смысла - одежда уже пропиталась тем, чем было пропитано сено.
В том, что он замерз, не было ничего удивительного - у него забрали обувь и куртку. В одних штанах и футболке с олимпийским мишкой он стоял босиком на сыром каменном полу. Для тюрьмы комната была слишком просторной. Тут поместился бы слон. Кого-то похожего тут и держали, судя по вони и толстенным прутьям решётки.
Влад бросился к решетке и со всей силы толкнул дверцу. Та лязгнула, но не открылась. Тогда он загрохотал дверью, надеясь привлечь кого-нибудь.
- Э-эй! Люди! Кто-нибудь слышит меня?! Э-э-эй!
- Сдо-охни! - пробасил из-за стенки низкий чудовищный голос.
Влад вжал голову в плечи и отошел от решетки.
В соседней клетке зазвенели цепи, заворочался кто-то большой. Под ногами вздрогнул пол.
- Дымок просит прекратить этот раздражающий шум, если тебе не трудно, - насмешливо перевел голос из конца коридора.
Влад снова прильнул к прутьям, надеясь заглянуть в коридор.
- Вы охранник?
Послышался блаженный смешок.
- Е-если бы.
- Это что, тот самый скотовник? - сам с собой припомнил Влад.
Снова смешок.
- Грубовато. Мы зовём это "бесплатной гостиницей". Как тебе твоя комната? Ужин принесут завтра, или через неделю. Может, никогда. Уборка комнат - личное дело каждого жильца. Или еда, если ты не привередливый.
- Ясно, - зябко выдохнул Влад и отпрянул от решётки, спрятав руки подмышки. Толстые прутья прожигали холодом до костей, вытягивая тепло.
- Извините за вопрос, а... Вы случайно не кентавр?
- Хе. Бе-ери ниже.
- ... Поньтавр?
Собеседник по-козлиному рассмеялся.
- Нет, дурачина. Я фавн. Хотя всем привычнее козел, баран, скотина или....
- Я понял! - разочарованно перебил его Влад. - Но мне никак не привычнее. Я еще не встречал фавнов.
- Не МЕ-е... кхм, - от удивления из фавна вырвалось блеяние. - Извини. Не местный значит?
- Вроде того. Я Влад. А вы?
- Ты это. Именем лишний раз не свети. Даже те, кто здесь сидит не все заодно. Зови меня просто брат, брат.
- Понял. Спасибо, брат.
- А что ты такого умудрился натворить, чтобы оказаться в скотовнике, брат? Насколько я понимаю, ты первый человек, которого сюда посадили.
Влад не спешил отвечать. Даже жалуясь на судьбу такому же пленнику, он не собирался произносить слова "я" и "оборотень" в одном предложении. Но собеседник попался проницательный.
- Наверное, ты все-таки не совсе-е-ем человек? - лукаво проблеял фавн.
- Совсем! - категорично отрезал Влад. - Просто у здешнего князя нелады с башкой.
- Это так! Но для людей-то у них отдельная тюрьма.
- Ну и... Пусть, - буркнул Влад и отошёл. Отпущенная дверца стукнулась о железную рамку, словно обозначив конец спора.
И собеседник замолчал.
От его поддержки Влад почувствовал себя в ещё большей западне, чем раньше. Он заходил туда-сюда, разминая руки и плечи простыми упражнениями, чтобы хоть как-то согреться. Сквозняки пронизывали клетку и вытягивали тепло. Душная вонь при этом никуда не девалась. Мокрое сено противно чавкало и прилипало к босым ногам. Не в силах это терпеть, Влад остановился у задней стенки, заметив в ней странную особенность.
От основного здания ее отделяли толстые щели по бокам, под потолком и в полу. В нижнюю Влад сдвинул ногой горсть сена, а затем ещё и ещё. Сколько бы он ни сыпал, всё улетало в бездонную черноту. Оттуда веяло каменным, сырым холодом, словно под полом была студёная озёрная вода.
Но главным источником свежего воздуха служило окошко под самым потолком.
Влад попробовал допрыгнуть: сначала с пола, потом оттолкнувшись от боковой стенки. Но паркурщик из него никак не выходил, только штаны сваливались.
- Что ты там де-елаешь? - спросил фавн, услышав его пыхтение и топот.
- Не собираюсь я драться! - возмутился Влад. - Я не могу.
- Когда волшебная стеночка отъе-едет, у тебя не останется выбора, если только раньше не сдохнешь. Так что бе-ереги силы, но не вздумай отчаиваться. Многие здесь уже сдались. А их клетки теперь рассадники че-ертей. Им уже не выстоять в битве.
- А мне как будто выстоять, - фыркнул Влад и уперся в стенку руками, свесив между ними голову.
- Даже если знаешь, что не сможешь, не смей об этом думать! Слышишь? Не падай духом.
- Да слышу! - резко отозвался Влад.
Совет не падать духом казался издёвкой. Но чертей всё-таки видеть не хотелось. От них тут бежать некуда.
Согреваться упражнениями он больше не пытался. Холод и так забирал силы. Затем у него и забрали куртку и обувь.
Влад сел у боковой стены, где, как ему казалось, меньше всего ощущался сквозняк, натянул на голые ступни края штанов, обхватил колени и уронил на них голову. Нет, отчаиваться он пока не собирался. Всего лишь хотел "перескочить во времени". Это был его психологический трюк, самообман помогающий пережить безвыходную или неприятную ситуацию.
Вечно его тут держать не будут. От гипотермии или пневмонии умереть не успеет. Сколько раз переохлаждался в детстве и отделывался лёгкой простудой. Бой не займёт дольше минуты. Нет, его не убьют. Он потеряет сознание либо от первого удара, либо ещё до начала драки - от страха и голода. Тогда-то Лютомир убедится в его бесполезности и отправит домой.
А дома первым делом Влад наполнит ванну горячей водой и просидит в ней полдня. Затем будет пить кофе и рассказывать маме и Пашке о Нави, о кентаврах, о единороге и о том, как сидел в темнице и разговаривал с фавном.
Всё будет как раньше, нужно только немного потерпеть.
***
Влад не понимал сколько уже сидит так в одной позе. Он то просыпался, услышав возню в соседних клетках, то проваливался в муторный полусон.
Из хрупкого забытья его буквально вытряхнуло. Стены и пол вдруг задрожали. Влад вскочил на ноги, не понимая, то ли это существо в соседней камере вырвалось на свободу и стало всё вокруг крушить, то ли это его крыша все-таки поехала.
В клетке было темно, а за окном блестел искусственный свет. С перепугу Влад не мог сообразить, что сейчас - вечер или утро. Сколько часов или суток он просидел, болтаясь на грани сна и яви?
Снаружи поднялся шум. Вопящая толпа заглушала чьё-то объявление. Эхо от громкоговорителя разлеталось такое, что даже в полной тишине не разберешь и слова.
- Что происходит?! - спросил Влад, тут же задумавшись, а не приснился ли ему собеседник.
- Начинается представление, - мрачно и серьёзно ответил фавн.
Люди снаружи наперебой закричали: - "Давай, давай! Ура! Вон он!" Заиграла празднично-цирковая музыка. На фоне рукоплесканий и радостных визгов послышался тяжелый перестук копыт.
Влад забегал глазами по стенам, ища хоть какой-то способ добраться до окна. Ему неудержимо захотелось увидеть, что происходит на арене. Сначала он попрыгал под окном, как мышь в банке. Но и в этот раз не достал до края. Попробовал залезть на прутья клетки. Радостный свист снаружи прозвучал как издёвка. Вися на решетке, Влад видел в окне чуть больше, чем ничего: засвеченную полосу трибун вдалеке. Руки и ноги не выдерживали нагрузки.
Сдавшись, он спрыгнул и затаился под окном. Оставалось полагаться только на слух и воображение.
***
Когда Гарья только приехала в город, то перед тем, как "сдаться" в жены побывала на арене в качестве рядового зрителя.
Аресий тогда бился с троллем. Ну как бился - долго изводил его на радость зрителей. Троллю за честную победу обещали свободу. Вот только на Аресие были доспехи, а в руках - меч, в то время как троллю не дали даже палки, выгнали сражаться на смерть грязного, худого и вялого. Бедолага походил больше на еле живое тесто, чем на опасное чудовище. Чего нельзя было сказать о зрителях.
Гарью приводил в недоумение их хищный восторг. Она-то глупая представляла городских воспитанными утончёнными ханжами, рядом с которыми будет выглядеть тупой деревенщиной. Напрасные переживания - всё оказалось наоборот. И от того становилось только страшнее.
Сегодня Аресию досталась игрушка поинтересней.
Под боевой ритм барабанов трехметровый смуглый кентавр, взметая пыль, скакал по арене. Грязные волосы нечесаной копной били по плечам, на которых болталась рваная рубаха, похожая на половую тряпку. Сотрясая землю копытами, он постепенно сужал круг за кругом, собираясь напасть на врага. Тот, конечно же был обвешан доспехами и вооружен щитом и мечом. У кентавра был только он сам с больными копытами, выступающими ребрами, ссадинами и проплешинами на боках. Иногда он спотыкался, сбиваясь на рысцу, но заставлял себя бежать.
Аресию надоело ждать. Подпустив жеребца совсем близко, он сделал выпад мечом. Кентавр развернулся и лягнул задними ногами. Копыта скребнули по щиту.
Музыканты ударили по струнам. Грянули барабаны. Зрители ахнули.
Потерявший равновесие воин нелепо попятился и упал на спину. Кентавр припал на передние ноги, но быстро поднялся, чтобы развернуться и прикончить лежащего противника. Аресий перекувырнулся и оказался под конским брюхом. Однако меч в него вонзить не успел. Кентавр отскочил и пустился галопом вокруг.
Несмотря на слабость от голода и полученные в плену раны, он не жалел сил, снова и снова с отчаянной яростью кидаясь на врага. Музыка и зрительские визги сбивали его чуткий слух, вызывали головную боль и сводили с ума. Разъярившись, кентавр потерял осторожность и стал пропускать вражеские выпады, оставляющие на боках и копытах мелкие порезы.
Аресий между атаками поглядывал на княжескую ложу, где рядом с его отцом сидела Гарья. После разговора с князем глупая баба быстро присмирела и как миленькая пошла на представление. Но все равно открыто выражала свое безразличие и презрение к происходящему, разглядывая небо, зрителей или горящие факелы у лестницы.
***
Пришла Гарья по первому же слову князя - это правда, - но только потому, что он вызывал уважение. Лютомир ценил ее жертву, дал ей просторные покои, обеспечил ей полную заботу от слуг и даже в конфликте с Аресием был, если ей не показалось, на ее стороне. Поэтому она все-таки решила уважить его и перетерпеть неприятное представление.
Гарья посмотрела на князя, который сидел в кресле без движения как старый сытый змей в балахоне. Он не выказывал и тени того радостного возбуждения, охватившего народ, но и сожаления - тоже.
Было ясно, что всё это представление - никакая не семейная традиция, а блажь для подданных. Горожане просили хлеба и зрелищ - князь давал им и то и другое в лучшем виде. Он честно заботился о городе, выполняя все обещания, не забывая даже о мелочах. Только забота эта распространялась исключительно на людей.
Чем-то это задело. Гарья сама не понимала, что ей-то не так. Она не питала к кентаврам и другой нечисти ни любви, ни жалости. Но уже второй раз ей невмоготу было смотреть на то, как толпа требует кровавой расправы, и как Аресий, польщённый зрительским восторгом издевается над полуживым существом. Жестоким зрелищем Гарью невозможно было смутить. Она, как и многие навяне, с детства видела достаточно убийств: и как забивали скотину, и как пересмешник разрывал на кусочки человека, и наоборот. Но то - случайности или нужда. А тут на арене - смерть ради забавы.
Взгляд сам собой воротился от поля боя, ища пристанища где попало. Но не из-за отвращения, а от стыда. Перед Гарьей будто поставили большое выпуклое зеркало, а в нём - не просто её отражение, а каждая ее ошибка, каждая пакость и подлость, каждое издевательство над братом и каждое грубое слово, брошенное близким.
Она зажмурилась. Ерунда, - твердила она про себя. - Я была маленькая, глупая. Все дети обижают братьев, сестёр и родных. Детские шалости нельзя сравнивать с беспощадным избиением. Это разные вещи! Я не виновата в том, что случилось с мамой. Не виновата! Так бы вышло всё равно! А Север сам убежал. Потому что слабак.
Чем больше Гарья себя уговаривала, тем туже затягивался узел в груди. Чувство вины, непрошенное и несправедливое выжигало в лёгких воздух, заставляло сердце пропускать удары. Гарье стало тошно и жарко.
В этот момент кентавр взревел - меч рассек ему бок. На холодную землю брызнула горячая кровь. Затем острие скользнуло по сухожилиям, и передняя нога повисла бесполезным грузом. Кентавр упал на второе колено. Аресий вскочил на него верхом и стал душить его же рваной рубахой, которая тут же с треском разошлась. Кентавр стащил мальчишку за ногу и перехватил одной рукой за тоненькую шею, подняв над землей. Другой сорвал с него шлем и сомкнул огромные пальцы на его мокрой от пота голове, силясь раздавить ее как дыню.
Расставленные вдоль трибун лучники напряглись.
Скорчившись от боли и ярости, Аресий беспомощно извивался в воздухе, но потом качнулся и ударил ногами в грудину кентавра. Тот с резким выдохом потерял хватку. Упав на землю, Аресий перекатился, подобрал меч и полоснул по лошадиному бедру. Кентавр не смог устоять на двух оставшихся ногах и упал под унизительно-трагичный аккорд.
Игнорируя попытки закрыться руками, лягнуть или отползти, Аресий стал избивать поверженного врага ногами. А когда выместил злость и убедился, что кентавр уже не встанет, вспомнил о зрителях. На него смотрели тысячи глаз, а он просто пинал врага, словно обыкновенный разбойник. Непорядок. Аресий замахнулся мечом для последнего смертоносного удара, как толпа вдруг ахнула раньше времени, да еще и как-то не в тему встревоженно. Даже музыка прекратилась.
Аресий поднял голову и заметил, что все смотрят не на него, а в сторону княжеской ложи, где вовсю полыхало пламя. Охранники уводили Гарью и Лютомира с горящей трибуны. Слуги бестолково суетились, пытались забить огонь кафтанами и затоптать. Кто-то успел принести воды. Зрители, сидевшие ближе к ложе, толпой выстроились к выходу.
Кентавр уловил возможность и потратил последние силы на точный удар копытом по ноге зазевавшегося врага.
***
Раздался хруст и дикий вопль. Затем едва различимый звук удара мечом и предсмертный хрип.
Влада согнуло приступом рвоты, но не стошнило только благодаря пустому желудку. Кашляя и задыхаясь, на резко ослабевших ногах он попятился и, придерживаясь за боковую стенку, медленно осел на пол. Хватая ртом кислый воздух и борясь с неотступающей тошнотой он как заклинание повторял одно некультурное, но ёмкое слово, описывающее его впечатления, ситуацию и предположения о грядущем. Но из-за криков торжествующей толпы не слышал сам себя.
Глава 29. Чудесный отрав.
Влад стоял в углу, прислонившись плечом к стенке и опустив голову, ковырял старую царапину на руке.
Снаружи всё стихло. В клетке стало темно как в закрытом подвале. И холодно. Даже ветер с улицы казался теплее, чем воздух внутри каменных стен.
Но Влад не замечал, как немеет от холода плечо. Он всё ещё проживал услышанный бой. Топот копыт, шум с трибун и предсмертный хрип - звуки беспрерывно повторялись в голове. А на месте убитого кентавра представлялся Йур, только не весёлый и боевой, а скорчившийся от боли и страха.
Влад не мог усмирить свое воображение, не мог ни на что отвлечься. Не пытался обмануть сознание фантазиями о будущем. Какое теперь будущее? Для него всё закончится здесь. Больше он не увидит маму и брата. И Алису. Не к тем людям он попал, чтобы на что-то надеяться. А раз так, он нарочно замёрзнет и умрёт. Но не достанется Лютомиру.
Неужели старый маразматик всерьез решил, что за подобное обращение Влад, даже будь он оборотнем сделает для него что он хочет? Если так, то он - психопат. Настоящее чудовище.
Чудовище.
"Он же просто чудовище" - вторил в памяти другой голос, которого Влад не помнил. Или придумал только сейчас?
Нет, он уже это слышал. Только в свой адрес. Но когда?
Влад отлепился от стены и упёрся невидящим взглядом в пол, сосредоточенно "ощупывая" совершенно новое воспоминание, пока оно не утонуло в других мыслях.
Перед глазами медленно вырисовывался коридор уютного дома, зелёные стены и деревянные перила выше его головы. Они были оплетены новогодними гирляндами. Из-за витражной двери доносился мамин голос. Она спорила с мужчиной на незнакомом Владу языке. Он понимал лишь, что говорят про него, и узнал слово "монстер". Сердце царапнула старая, забытая обида.
Настоящее ли это воспоминание? Или мозг родил эту картину под гнетом обстоятельств, как обычный выдуманный диалог? Он ведь частенько так делал, прокручивал в голове возможные проблемы и конфликты. А иногда даже минувшие, придумывая запоздалый ответ обидчику.
Образ рассыпался словно песок сквозь пальцы. Влад сел к стенке и попробовал еще раз собрать новую картинку.
Но как только он дал отдых ногам и прислонил голову к холодному камню, усталость накатила на него. Веки закрылись сами собой. Вместо воспоминаний Влад стал проваливаться в темноту и вдруг резко выпрямился и открыл глаза.
В клетке уже было светло. Утро наступило как по щелчку пальцев.
В конце коридора скрипнула железная дверь и послышался топот. Влад продолжил тихо сидеть, вслушиваясь в приближающиеся шаги.
К его камере подошел парень. Выглядел он как байкер перепутавший скотовник с придорожным баром. Одет был во всё чёрное: от кожаной куртки с мехом до ботинок с толстой подошвой. Только белые волосы торчали дыбом, как у напуганной мультяшки. Он окинул пленника оценивающим взглядом и скривил губу.
- Ты что ли оборотень? А с виду не скажешь. Я Элексий, - начал незнакомец так непринужденно, как будто им предстояло вместе работать, и протянул руку через решетку.
Влад даже не потрудился встать. Только бросил внимательный взгляд на татуировку, частично показавшуюся из-под рукава. Такой же знак как у Севра, но перечеркнутый одной стрелой - охотник, который убивал.
- Что ж, - пожал плечами Элексий, убирая руку в карман и извлекая оттуда маленький стеклянный сосуд. - Я тебе кое-что принес. От зайчика.
Влад продолжал смотреть на него с презрительным прищуром, как сова на заводную мышь.
- Ладно. Не от зайчика. От шестирукого упыря. Хафён приготовил чудо-отвар, который поможет тебе раскрыться.
- Как здорово, - сказал Влад скромным, почти ангельским тоном. - Не мог бы ты засунуть его в задницу своему упырю или старому шизофренику.
Элексий поморгал, словно удивляясь, что пленник может разговаривать.
- Это ты зря. Лютомир, конечно, тот еще черт, но слово свое держит и заботится о нас.
- Да. Я в курсе, как вчера позаботились о кентавре, - ровно и холодно ответил Влад.
- Такие порядки, - развел руками охотник.
- Неужели он сделал что-то настолько плохое?
Элексий выдохнул и опёрся рукой о решётку.
- Слушай, ты сколько в Нави? Год, два?
- Три, - буркнул Влад.
- Вот и не суйся, - проигнорировав дерзость, посоветовал парень. - Тут всё честно. Победил - получил свободу.
- Да что ты?! - зло усмехнулся фавн. - Расскажи это тем, кто здесь в третий раз!
- А не надо опять попадаться! Не мешай! Сбиваешь. Так вот, - Элексий снова посмотрел на Влада. - Я не ругаться пришел. На твоем месте я бы сделал то, что требуют, и свалил.