Заливистый лай моей собаки прервал ровное течение мыслей во время прогулки по лесу. Невольно посетовала, предчувствуя очередные разборки. Так и есть. Всякий раз эта неугомонная, вместо того, чтобы спокойно нюхать цветочки и делать свои собачьи дела, ищет приключения. На этот раз в окружение попал маленький ёж. Его колючки были сплошь в сухих листьях и траве. Ёжик свернулся в колючий клубочек и пытался издавать нечто среднее между хрюканьем и бульканьем. Собака бегала вокруг него с чувством выполненного долга и радостно лая, заглядывала мне в глаза. Хитрюга. Сама же не рисковала прикасаться к колючке ежу. Тем не менее, пришлось похвалить её за очередную охотничью добычу. Охотничий инстинкт - что поделать. Частенько помимо ежей она "брала в заложники" лесных хомяков, птенцов, выпавших из гнезд и даже больших зазевавшихся ворон. При этом она не трогала их, а бегала вокруг, не давая добыче улизнуть, и громко лаяла.
Немного поразмыслив, я решила взять маленького ежа в гости, попотчевать чем-нибудь вкусненьким и показать детям. Осторожно перекатив его в куртку, мы отправились домой. Всю дорогу ёжка молча и сердито шуршал своими колючками, ворочаясь в узелке куртки.
Дома как всегда все были рады гостю. Дети стали предлагать ему разные "вкусности". Через пару минут глазам ошалелого ежонка предстало блюдце с молоком, тарелка с горой фруктов, овощей, печенья, конфет, орешков, семян и даже корма для рыб. После неохотного сокращения рациона гостя, дети уговорили меня оставить ежонка хоть на одну ночку.
Вдоволь налюбовавшись зверьком, слегка очистив его колючки от мусора, дети предложили ему на выбор несколько спальных мест: кукольный диван, собачью подстилку и небольшую соломенную корзинку, когда-то служившую хлебницей. Не дождавшись, когда же гость определится, мое семейство сладко засопело крепким сном людей с чистой совестью и чувством выполненного долга.
Только мы с собакой не могли заснуть. Может быть, мы еще не полностью выполнили свой долг, а может быть потому, что наш любезный гость громко сопел и топал. Видимо, он мучился проблемой выбора своего спального места. Через несколько минут сопения послышалось шуршание колючек, затем раздалось громкое чихание и фырканье, шуршание бумаги, вновь скрежет колючек, при-чмокивание, громкое пыхтенье, словно ежик работал "у микрофона".
Первой не выдержала собака. Она начала вежливо, но недовольно ворчать. Нужно отдать должное её деликатности и следует взять этот способ на заметку. Делаешь вид, что устало зеваешь, а на самом деле - ворчишь вполне так недовольненько. Однако, похоже, в лесу ежей не учат хорошим манерам. Шелест бумаги, сопение и чихание стало еще громче. Как он умудряется так громко шуметь? Естественно, любопытство мое взяло вверх. Тихонько я заглянула в комнату детей и включила маленькую ночную лампочку. Ежа не было видно. Но зато было слышно, как пианино, стоящее у стены, недовольно резонирует и не свойственно ему пыхтит, сопит и фыркает. Беспокойный гость решил устроиться на ночлег, почему-то за инструментом. Желание гостя - конечно закон.
Засыпая под непривычные ночные шорохи и свет огромной круглой луны в проеме окна, где-то внутри меня почему-то тихонечко и успокаивающе зазвучала мелодия "Лунной сонаты" Бетховена.
Утром, собираясь на прогулку, мы с собакой решили, что гостю будет простительно уйти, не попрощавшись с детьми. Однако ежик совсем даже не хотел покидать приглянувшееся спальное местечко. Пришлось приложить усилия...нет-нет, не к гостю, к инструменту, конечно же. С трудом отодвинув тяжеленное пианино, я увидела ежиное "гнездо", которое, видимо, и сооружалось всю ночь. Оно было сделано с особым "чувством прекрасного". В ход пошло любезно предоставленное соломенное блюдо, каким-то образом разобранное по соломинкам, огрызок яблока, палочки от чупа-чупсов, лоскутки лопнувшего воздушного шарика, маленькая резиновая стерка, теннисный шарик и кружевное платье куклы Барби. Все было бы прекрасно, если бы все эти запасы не были аккуратненько прикрыты мелкими кусочками бумаги. Нет! Не просто бумаги!
Когда-то, еще в школьные годы подруга подарила мне на День рождения тщательно переписанные от руки ноты "Лунной сонаты" Бетховена. Это был очень дорогой для меня подарок, который вот теперь, лежал в этом гнезде разорванный буквально по тактам. "Любимой подруге..." - прочитала я на маленьком клочке и заплакала. Ёж испуганно и непонимающе смотрел на меня из-под колючей челки своими черными глазками-бусинками.
Досадуя непонятно на кого, на себя, на ежа или на свою собаку, я предложила гостю прогуляться.
По дороге в лес, завернутый в куртку ежик, даже не шевелился.
В лесу мы очень вежливо попрощались. Собака неловко топталась, опустив хвост, отвернув морду, сделала вид, что она не заметила, как ежик тихонько и, как мне показалось, обидевшись, закосолапил в лес.
Прогулка продолжалась в молчаливом раздумье. Моя собака нюхала цветочки и, как ни странно, никуда не лезла в поисках приключений.
Какое-то необъяснимое чувство вины не покидало меня. Конечно же, я напрасно рассердилась на ёжика. Ну откуда ему было знать, что эти листочки бумаги - ноты и что они мне так дороги. С другой стороны, если подумать, то я сама - растеряша, уронила их за инструмент. К тому же, ёжик не напрашивался в гости и тем более на ночлег, мы сами притащила его и оставили....
Вокруг шуршал своими загадочными шорохами просыпающийся лес. В траве кто-то пищал и копошился, но мы шли, словно ничего и никого не замечая.
- Наверное, мы с тобой просто не выспались, дорогая! - подбадривающим голосом обратилась я к собаке. - Думаю, нам необходимо научиться быть до конца искренними в своем гостеприимстве, и в следующий раз, приглашая гостя из леса, стоит подумать о том, чтобы не было неловко ни ему, ни нам.
И, словно согласившись со мной, виляя хвостом, собака весело бросилась в кусты, очевидно, в поисках очередного "лесного гостя".