Аннотация: ....снова о вымышленных персонажах.....(отредактировала).....
"Смотришь и не можешь поверить в это? А я - здесь, Мариус... О, впервые в жизни я назвал тебя лишь по имени, не добавляя никаких титулов... Надеюсь, это не рассердит тебя?..
Да, Лестат всё так же неподвижен, к сожалению. Я не знаю, что с ним, и он меня пугает. Я смотрю на него временами, и мне кажется, что его сознание слишком далеко от нас...
Да, я говорил, что он зашевелился, но с прошлой недели он не двигается... Жаль, что всё так вышло, и церковь стала ему убежищем - он бы не хотел этого. Но когда он, наконец, проснётся и выйдет из своего долгого сна, все будут очень рады его присутствию. Наверное, кроме нас двоих, Мариус.
Почему я так его ненавижу и люблю? Знаешь, мне кажется, что он наделает ещё много глупостей в своей жизни, не смотря на те, что он уже совершил. Да, Мариус - ты видел, как Акаша избрала его и даже пошла за ним сама... О, Мариус - её жизнь так же ничтожна, как и наши. Она, на самом деле, ничего не стоит.
И зачем, интересно, Милен осталась с ним? Временами мне кажется, что, сидя на этом ледяном, каменном полу около него и смотря куда-то через яркие витражи старой католической церкви, она устремляется туда же, где витает он. Наверное, она умеет с ним общаться, вот только не говорит нам этого. Я сказал ей, что ухожу к тебе, Бенджии Сибель. Но она лишь улыбнулась и сказала: "Иди, Арман, ведь Мариус был прав - тебе необходимо немного отвлечься".
И мне жаль, что она не ушла со мной. Она была бы достойной матерью моих детей... Она бы к ним и пальцем не прикоснулась, что ты, она бы ни за что не выпила их кровь и не сделала вампирами. Она слишком понимает меня, чтобы сделать это.
Вот я и здесь, дома, с ними. И ты стоишь и слушаешь мои мысли... Мариус, ты научил меня многому - спасибо. Наверное, в свою очередь, я научил тебя хоть чему-нибудь, например, любви к двум смертным, например, ненависти ко всем остальным людям, хотя вряд ли последнее мне удалось. Да, я по-прежнему не люблю людей так, как любит их Лестат. Я люблю их сильнее, но только эта любовь запрятана куда-то в глубины моей души...
Какой же я, однако, любвеобильный... Я любвеобилен до такой степени, что мне самому становится не по себе. Талбот, Лестат, Милен, ты... Извини - я вёл себя ужасно в случае с Талботом сегодня, в башне, но такова жизнь - наверное, это мой рок, моя судьба - написать или рассказать о том, что со мной случилось. Наверное, Милен была бы отличной слушательницей, однако мне придётся рассказывать всё прекрасному в своей гениальности Дэвиду, будь он проклят!
Да, я пришёл не навсегда. И, наверное, Дэвид знает, что я здесь. Ну и ладно - пусть. Ничего, он подождёт. Сейчас главное - чувствовать твоё присутствие, дыхание, улыбку... А затем направится к сидящей внизу Милен - именно при ней я всё расскажу.
Почему?.. Милен меня затронула до глубины души своим пониманием ещё тогда, когда я встретил её в Париже впервые. Я увидел её на балконе - она расчёсывала волосы и с высоты смотрела на ночной город, прислушивалась к шуму экипажей и шагов. Она увидела меня и улыбнулась мне, а я стоял, как заворожённый, и наблюдал за ней. Я чувствовал, что она - вампир. Точно так же это знала обо мне она. И я вошёл в её квартиру, я рассказал ей про свои намерения, и... получил согласие на сотрудничество со мной. Она понимала - это блеф, вздор, это просто невыгодность моего положения, но... она согласилась быть со мной, и она никогда, в отличие даже от тебя, Мариус, прости, не считала меня всего лишь свечой, которая растает на глазах очень быстро, не считала меня восковой куклой в своих руках, из которой можно что-то вылепить, нет, она прекрасно понимала, что я - такой же вампир, как и все, что я имею право на своё существование и на свою жизнь. Она понимает, что в глубинах, где-то, во мне запрятан человек, который так и не успел умереть, когда меня убил ты. Она словно проникла в глубину моей души и взглянула на всю мою жизнь моими глазами. Мне кажется, что она даже чувствовала то, что чувствовал я. И так, наверное, происходит с ней всегда, когда она смотрит в глаза кому-либо.
Да, конечно - я под впечатлением от такой близкой встречи с Дэвидом, она меня потрясла. Но я быстро приду в себя.
Но для этого мне нужна Милен. Она всегда возвращала меня к жизни. Кажется, что оживить Лестата она не способна лишь потому, что не хочет нарушать его покоя, не хочет прерывать его путешествий по грёзам. Она лишь путешествует вместе с ним. Знаешь, кажется иногда, что они очень похожи - и Лестат, и она, и когда Милен сидит с ним рядом, обняв колени руками, она становится до боли похожей на него, только бесконечно задумчивого.
Мариус, почему ты так снисходительно улыбаешься? О, ты не видел задумчивого Лестата?.. Знаешь - это поистине впечатляющее зрелище, когда весь он превращается будто в статую, когда глаза его смотрят так пристально, но в никуда, когда выражение его лица так спокойно... Мариус, не усмехайся, "Ты просто его не видел" - как однажды, подмигнув, сказала мне Милен.
Наверное, Дэвид просто умирает от ревности, слушая этот диалог - о, он ведь знает, что он мне нравится, но так, как Лестата, я его не люблю. Конечно, мне приятно чувствовать его любовь, и теперь мне понятен его внезапный порыв нежности и ласки, но всё-таки таким, какой я предстаю в своих глазах и глазах Милен - так обо мне не думает никто. В зелёных изумрудах прекрасной рыжеволосой бестии я настоящий, такой, какой есть. А не такой, каким вы все меня представляете в своём понимании, но осуждать я вас не собираюсь. Это просто размышления.
Мариус... Да, ты прекрасен...
Мне пора. И не говори ничего детям, умоляю. Пусть они не знают, что я был здесь.
Лишь помни мою безмолвную тираду".
Мариус улыбнулся и кивнул.
Арман вышел из дома Мариуса, взглянул на Дэвида и молча пошёл вперёд. Почему-то именно сейчас он хотел остаться один, среди стен такой знакомой башни... Нет, ему не дадут. Но...
- Дэвид, оставь меня. - Сказал он. - Оставь.
- Да, тебе необходимо побыть одному. - Вздохнул Талбот. - Ладно. Даю тебе ровно полчаса - чтобы добраться до дома.
Талбот скрылся, а Арман продолжал свой молчаливый путь по направлению к церкви. Лестат... Нет, всё же Милен сошла с ума - нельзя днями и ночами смотреть на него, проводить с ним безмолвно уходящее в бесконечность время и вечно оставаться грустной. Она стала такой, как только узнала о том, что случилось с Лестатом.
"Наверное, - подумал Арман, неспешно продвигаясь по дороге и вороша пёстрые осенние листья, - кто-то любит его намного больше и крепче, чем я. И этот "кто-то" - Милен".
Он боялся, что его ужасный диагноз по отношению к этой девушке всё же оправдается, что она просто сойдёт с ума от такого образа жизни, но всё же он угадывал в ней достаточно много черт той прежней Милен, которую он знал ещё давно. Та же ирония в голосе, тот же взгляд - лишь грусть наложила отпечаток на её характере, она изменилась под тяжестью этой печали. Она стала более замкнутой, практически ни с кем не говорила, а могла что-нибудь сказать, если её о чём-то спрашивали. Но сейчас ему требовалась именно она - её голос, её понимающая душа и глубокий, прекрасный взгляд ярких глаз.
Он убыстрил шаг.
А Милен сидела, как всегда, у, казалось бы, бесчувственного тела Лестата. Она всматривалась в каждую деталь церкви, витражей, скульптур. Она видела в них старый, забытый, но прекрасный готический стиль и насыщалась стариной, что хранили эти стены. Она слышала легенду про замурованного в стену башни ребёнка, и даже, наверное, верила ей, и твёрдо решила когда-нибудь осмотреть башню. Даже если это случится не в этот раз.
Вдруг кто-то ворвался в церковь. Милен вздрогнула и обернулась - это был Дэвид. Он кивнул Милен и сел рядом.
- Здравствуй. - Сказал он. Затем Талбот многозначительно посмотрел на Лестата. - Как он?
Милен пожала плечами:
- Я не врач, я не сужу о его телесном состоянии. Я не знаю, что с ним. - Ответ прозвучал довольно резко, и Дэвид понял - она знает.
- Почему ты скрываешь ото всех его состояние? - поинтересовался он.
- Хм, просто потому, что не хочу огорчать остальных. - Ответила она, всё так же задумчиво глядя на витраж.
- Что, неужели всё так плохо? - ужаснулся Дэвид.
- Нет. - Она покачала головой. - Совсем нет. Просто он пробудет в этом состоянии ещё долгое время.
- Он и так в этой коме уже добрый десяток лет. Так сколько ещё нужно времени?
- Ещё лет пять можете о нём не вспоминать. - Улыбнулась Милен. - Или больше.
- Я не доживу до этого времени. - Ухмыльнулся Дэвид.
Милен внимательно взглянула в его глаза и, улыбнувшись, покачала головой.
- Доживёшь. - Сказала она, отвернувшись от него и посмотрев на Лестата. - Ты умрёшь лишь в 2030 году от руки вампира Эдгара... А, в общем, тебе лучше не знать своё будущее.
Дэвид не поверил своим ушам.
- Хм, ты знаешь моё будущее?
- И прошлое, и настоящее. - Тихо ответила Милен.
- В таком случае...
- Твоими родителями были Пандора и Юлий Римские, ты родился 25 марта 425 года, о своих способностях знал с детства, затем ты стал основателем некоего общества, названное "Таламаска", затем, будучи умеющим переправляться из тела в тело, ты прекрасно сохранился до 80-ых годов двадцатого века, основал "Орден Таламаски" и стал собирать бесчисленное множество биографий различных существ. Затем ты переквалифицировался в Дэвида Талбота - журналиста, взял интервью у Людовика, который бродит сейчас неподалёку и о котором впоследствии Арман выразился, что он самый слабый в мире вампир, и затем наткнулся на Лестата, биографию которого ты получил от него самого. И живёшь до сих пор, будь ты проклят, как выразился бы Арман. О, да, я забыла - твоё настоящее имя...
- Молчи... - попросил Талбот.
- Хм, хорошо. - Милостиво согласилась она и закончила рассказывать Дэвиду его же историю жизни.
Дэвид молчал. Ему нечего было сказать - она знала его прошлое даже лучше, чем он сам. Он сам не помнил своё имя уже давно, и его заключили в это тело с помощью того, что сделали его вампиром... Лестат - тот, кто не подавал признаков жизни сейчас - сделал его таким. И тот не был против, в общем-то, но его замечательная способность начисто пропала. Зато появились другие... Не менее важные.
- А кто ты? - спросил он у Милен.
- Я - та, кто постигла мир, та, кто сумела переступить порог Вселенной, та, кто знает и Бога и Сатану в лицо.
- О, ты познала рай и ад? - удивился Дэвид.
Милен улыбнулась и покачала головой:
- Нет, разве я об этом сказала хоть слово?Я просто их видела.
Дэвид снова помолчал. Он не знал, как к ней подступиться - на все вопросы у неё были ответы.
- А ты бы не хотела разобрать всё своё прошлое? Не хотела бы взглянуть с другой стороны на те ошибки, что совершила?.. Неужели бы тебе не хотелось рассказать всё, как было? О своём прошлом и настоящем?..
Милен серьёзно и внимательно, пристально взглянула в его глаза. Ему стало даже не по себе.
- Писать книгу? Я?.. Ты с ума сошёл. - Она сразу расколола его намерения, хотя о них было нетрудно догадаться.
- Нет, совсем нет. Ну, подумай сама - расскажи всю свою жизнь, так, как хочется тебе. Иногда лучше написать самому, чем говорить кому-нибудь...
- Дэвид, я не хочу рассказывать свою жизнь. Вообще. Понимаешь? Пусть она останется при мне - так будет лучше.
- Почему?!
- Я не хочу стать очередным объектом в твоей картотеке, Дэвид. Это не только оскорбительно, но и ни к чему. Мне. - Ответила Милен твёрдо. Он знал - она не согласится уже, но...
- А если всё же попробовать? О тебе никто, кроме тебя самой, ничего не знает. Откуда ты появилась? Как стала вампиром?.. Кто тебя создал? Это для нас тайна. Раскрой её.
- Если тебе это так надо, я могу сказать только тебе, кто меня создал, да и то тихо и на ухо. - Улыбнулась она. - Но разве тебе от этого станет легче, Дэвид?.. - Дэвид вздохнул и кивнул. Она наклонилась к нему и прошептала. - Мой создатель - Дьявол...
Талбот вздрогнул, поднялся ураганный ветер и с силой распахнул тяжёлые двери церкви. Милен улыбнулась, встала и закрыла их.
- Видишь? - она указала на двери. - А я лишь шёпотом сказала его имя. Ты хочешь приблизить Конец Света и свою смерть? - поинтересовалась она и снова села рядом с Лестатом. - Я этого не хочу.
- Он держит твою жизнь в секрете?
- Нет, просто моя жизнь тесно с ним связана. Я могу больше, чем Акаша. Я не только живу при свете дня, я ещё могу перемещаться в любое место, создавать вещи из воздуха и так далее. Я - маг, ведьма и вампир в одном лице. Я опасна, и жизнь моя может раскрыть многие тайны, Дэвид. И моя судьба так же опасна. Для жизни и людей, и вас.
Он молчал. Такое он слышал впервые за свою деятельность. Она была прекрасна, она откинула назад густые длинные волосы и ещё раз взглянула на Дэвида своими яркими, тёмными, зелёными глазами. Он был пленён этой божественной красотой.
Дэвид протянул руку, чтобы обнять её, но она остановила его одними словами:
- На твоём месте я не стала бы этого делать.
В этот момент двери снова распахнулись - на этот раз из-за силы Армана. Он взглянул на Дэвида так, что тот понял - ему здесь делать нечего. Он встал и ушёл.
Арман подошёл к Милен, которая, казалось, не обращала на него никакого внимания. Он стоял рядом, смотря то на неё, то на Лестата, и не решался заговорить.
- Я всё знаю, Арман. И, если тебе станет от этого легче, ты можешь рассказать всю свою жизнь. Хорошо, я согласна, ты можешь рассказать её в моём присутствии, если тебе это необходимо. Я сделаю для тебя всё, Арман, всё, что в моих силах, если тебе это поможет.
Вот ещё одна черта, за которую он любил Милен - ей можно было не говорить суть проблемы. Она просто чувствовала вас через расстояния, и отвечала на ваши вопросы прежде, чем вы успевали их задать.
- Спасибо... Милен... - с чувством произнёс он. - Но я ещё не готов. А времени у меня и так мало - на раздумья, а точнее, его совсем нет.
- Нет проблем, Арман - Дэвид сможет всё понять. - Сказала она. Она даже не смотрела на него, хотя взгляд Армана не отрывался от неё.
- Ты думаешь?
Она пожала плечами и заглянула ему в глаза.
- Да, уверена... В твоих глазах сказано об этом моменте твоей судьбы. - Она взглянула на Лестата. Вдруг выражение лица её сменилось, она была чем-то серьёзно удивлена. Глаза её наполнились радостью, и она прошептала:
- Всего неделя...
- Всего неделя? - услышал Арман. - Что ты имеешь в виду?
Милен буквально вскочила на ноги, крепко обняла Армана, и он почувствовал, как по щекам её потекли горячие кровавые слёзы...
- Арман!! Арман!! Всего неделя - и Лестат снова будет с нами! - вскричала она, но чуть помрачнела. - Или я могу ошибаться.
Порыв такой внезапной радости был для Армана нов. Он с недоумением смотрел на неё - никогда ещё так из-за Лестата она не страдала и не радовалась. Она страдала десять лет, а возрадовалась за одну минуту. И грусть ушла из её глаз, и теперь она будет с нетерпением ждать следующего четверга... Уже с радостью в глазах, уже со счастьем в холодном сердце. Уже будет убивать - как всякий нормальный вампир...
Она не убивала все эти десять лет, с тех пор, как Лестат впал в этот сон. И все вампиры смотрели на неё, как на сошедшую с ума. А она неразрывно сидела с Лестатом, ведя с ним какой-то молчаливый диалог. Все, как один, считали её сумасшедшей, наверное, кроме Армана, который только сейчас стал сомневаться в её нормальности.
Она успокоилась... Она просто сидела в кресле напротив Армана и закрыла глаза. Честно говоря, Арман сам был счастлив оттого, что вскоре он увидит Лестата в добром здравии... "Не знаю, будет ли счастлив наш многоуважаемый Дэвид Талбот, но все остальные будут рады. Исключая, всё-таки, Мариуса, наверное" - подумал он.
Дэвид стоял за ним. Он смотрел на всё с высоты своей снисходительности. Он великолепно знал, что Арман, не смотря ни на что, расскажет ему о своей жизни, даже без предсказания Милен он знал это. И вообще ему не нравилась эта рыжеволосая красотка с в высшей степени странной жизнью. Ему куда больше симпатизировал Арман - юноша, такой прекрасный и великолепный, такой благородный и достойный, аристократ, жестокий и непостижимый, ненавидящий и любящий людей. О, как он был сейчас прекрасен - стоящий спиной к нему, смотрящий на Милен, бесконечно задумчивый и счастливый от осознания того, что Лестат вскоре будет с ними. Жаль, что его любовь не тронула его сердце. Тот, кто сейчас лежал на холодном полу, был куда симпатичней ему, чем он - Дэвид Талбот.
И он знал, что он готов рассказать ему всё даже без Милен. В его квартире, там, где недавно была убита жертва внизу, совсем рядом... О, он знает, что ему рассказать - он сделает всё ради Сибель и Бенджи - лишь из-за них. Хотя бы из-за них.
Хотя он был уверен, что нравится ему. Ну, немного. Хотя бы...
Милен сидела в кресле, слушая музыку их мыслей. Она взглянула на пианино, стоящее в углу, на лак, покрывавший дерево, руки тотчас вспомнили любимое произведение. Сейчас они уйдут - она останется одна, но с ним - с любовью своей вечности. Она знала, что они найдут общий язык, когда-нибудь, и они нашли его - сами того не зная.
Она встала и подошла к инструменту. Заново начать всю свою жизнь? Неплохая идея - рассказать о том, что было и что сталось, но она не могла - она боялась. Она словно вышла из ада, словно была там всегда и вдруг отправилась на землю - проживать заново новую жизнь, а теперь она снова хочет начать всё сначала, забыв ту, прошлую, реальность. И, наверное, в продрогшей памяти осенним днём останутся звуки - эта волшебная музыка, которую она не сыграет.
Но нет - сыграет, и начнёт заново пробегать свой круг в досрочном исполнении своего спектакля для одного лица под названием жизнь. Она пробежится по памяти, и рискнёт даже забраться в самые глубины своего сознания. Она была младше по возрасту Армана, но старше него в уме - в этом она обогнала всех, хотя не могла этого утверждать.
Её душа хотела промолчать, но она кричала, рыдала и оплакивала тех, кого она знала... Её душа любила осень, и она просила, умоляла её сыграть, не томить, тем более что уже собрались хотя бы два зрителя. Она просила её излить всё горе и радость в музыку, в таинство нот любимого произведения. И она послушалась - чтобы не причинять своей душе боль, чтобы не разрываться на части и чтобы всё же начать всё сначала, чтобы снова прочувствовать всю суть и ужас памяти, которая не стирается. Именно благодаря этому свойству памяти людей она могла читать их прошлое.
И она села за пианино, откинула с некоторым раздражением мешающую ей лакированную крышку инструмента, и руки тотчас исполнили - громко, но печально, сонату её жизни, в которую она вложила свои чувства и душу, "Лунную сонату" Бетховена. И шесть с секундами минут два зрителя молча наблюдали картину её жизни, и одиночество, что было у неё в душе, растворилось в океане звуков. И осень вдруг вторила за окном проливным дождём, что падал с неба, и серый день завершал последние аккорды её грусти, тёмные тучи дополняли последние штрихи к её одиночеству, а листья, летевшие с деревьев, напоминали обломки её разбитых, не ушедших до конца, чувств.
И в порыве этой внезапной музыкальной тишины не было слышно ничего, кроме музыки её души... И вот последние ноты слетели из-под тонких пальцев, и последняя клавиша была нажата, она остановилась. И грустно улыбнулась самой себе.
Арману теперь эта девушка показалась падшим ангелом, дьяволом среди ангелов, с улыбкой дьявола. И ад открыл ей все свои печали, и создал её по образу и подобию своего одиночества... Она была поистине дьявольским созданием, не Божественным. Но в Бога верила, и верой была проникнута.
Дэвид же снова был удивлён ей, в сотый раз он познаёт от других то, чего ему познать не дано... Он теперь ещё больше хотел узнать её биографию. Но он знал, что она - не они, она не согласиться этого сделать. Она боится - это может быть опасным. Но хоть что-то она может сказать?..
Арман смотрел на неё, неотрывно, чтобы она угадала его мысли. Но она даже не смотрела на него - её пальцы вновь легко пробежались по клавиатуре, и громом известили о пришествии в их церковь "Аппассионаты" Бетховена. Арман вздрогнул, воспоминания о Сибель нахлынули на него, и он предался им... Всё равно, для него так, как играла "Аппассионату" Сибель, так не играл никто. Она закончила играть, они ушли, тихо и, как им казалось, незаметно. Но она знала, не могла не знать, что осталась одна...
Наверное, через неделю её уже здесь не будет - она здесь лишняя. Всем, кому она могла помочь, она уже помогла. С Лестатом она говорила на протяжении всех десяти лет без перерыва, искала его душу среди множества других, несла в жертву свои годы, чтобы слышать его голос. Она "Аппассионатой" помогла Арману осмелиться на то, чтобы рассказать жизнь... Она слишком хорошо понимала ценность своей помощи для неё самой - годы Вечности не уменьшались, но Вечность в аду прибавлялась. Годы с Дьяволом становились дольше... А сила её не иссякала.
- Привет... - Голос за спиной, казалось, улыбался. Она не узнала голоса, но тот повторил своё тихое "Привет". Она обернулась. Сзади неё стоял Лестат собственной персоной, и смотрел на неё такими же чистыми и прекрасными глазами.
- Лестат! - она была готова кинуться ему в объятия и она не смогла сдержать порыва. Он крепко обнял её и зарылся лицом в её густые локоны. - Я думала, что это будет продолжаться вечно... Лестат, Лестат!! Я счастлива, что ты здесь... Боже мой, Лестат! - она прижалась к нему ещё сильнее, она словно хотела слиться с ним. - Я так счастлива, просто счастлива, любовь моя! - последние слова слетели с её губ непроизвольно, и она отстранилась от него, свет в её глазах померк. - Извини за последнее.
- Ничего, ничего, моя любимая... - он снова заключил её в объятия. - Я тоже люблю тебя. Просто за то, что ты существуешь, моя Милен... Я рад, что ты со мной. И я завидую Арману - он имел честь наблюдать тебя практически всю его жизнь... Я люблю тебя - твои прекрасные, иногда грустные, глаза, твоё понимание, я люблю тебя лишь за то, что есть ты на этом свете, Милен. - Он поцеловал её. - Я люблю тебя. И не так, как люблю Армана или два моих неудачных опыта - Людовика и некогда Клодию, или Габриель с Дэвидом, нет. Люблю другой любовью - так, как только мужчина может любить женщину... Спасибо тебе за всё - за то, что ты была со мной, за то, что наставляла. Спасибо тебе за твою компанию в моём длительном путешествии... Спасибо.
- И тебе спасибо... за твою любовь. - Шепнула она. - Я думала, что тебя не будет ещё где-то неделю. Но ты явился так скоро.
- О, Милен, я сам не знал, что вернусь так быстро. Это решил не я. А где Арман и Дэвид?..
Она вздохнула. Сказать ему? А почему бы, собственно, и нет?
- Дэвид всё же уговорил Армана продиктовать ему свою жизнь. - Она повернулась спиной к Лестату, и снова тяжёлый вздох вырвался из её груди. - Я, честно говоря, не против, но просто меня гложет взаимная ненависть к Дэвиду. Ему не нравлюсь я, он - мне.
Лестат сел в кресло напротив и вскинул брови.
- О, чем же тебе не нравится моё создание? - он улыбнулся.
- Всем. - Решительно ответила она. - Взглядом. Манерами. Тем, что он живёт на этом свете - он уже мне не нравится. - Она улыбнулась ему в ответ. - О, Лестат, если бы ты знал, как мне он не нравится... Мне не нравится то, что он коллекционирует наши жизни, как какие-нибудь вещи. Понимаешь?..
Лестат кивнул и пожал плечами:
- Это же его работа - журналист он по жизни. Хм, интересно, твою жизнь он хотел узнать?
Она кивнула.
- Да, конечно, и очень настойчиво. Конечно, ему интересно, как из просторов ада я вдруг явилась сюда, как сам Дьявол сумел ко мне прикоснуться своими клыками, как я совершенствовалась, сколько мне лет и так далее. Ведь никто не знает мой возраст, а на самом деле я намного младше даже Армана.
- Ну, Милен, Армана младше и я. - Улыбнулся Лестат. - И это ничего, абсолютно, не значит.
- Да, конечно, я знаю. - Сказала она. - Абсолютно ничего.
- А о чём сейчас говорит Арман?.. - спросил он вдруг.
- О, мой прекрасный Лестат, как ты сумел догадаться о том, что я умею читать слова и мысли на расстоянии?
- Интуиция. - Сказал он.
Она напряглась. Она читала слова Армана, как по книге. Она улыбнулась, поняв, о чём идёт разговор.
- Он описывает своего господина... - Сказала она. - Знаешь, по описанию - просто вылитый ты. Те же голубые глаза, те же прекрасные густые волосы... Знаешь, описание такое изящное и прекрасное, что я не могу поверить, что на свете существовал такой человек. - С долей иронии произнесла Милен - ведь они оба знали этого человека. - Надо же, он просто идеален в своём великолепии.
- О, да, он мне говорил. - Небрежно сообщил Лестат. Милен вскинула брови и засмеялась:
- Лестат, ты же ревнуешь!
- Кто? Я? Я ревную? Даже в мыслях этого не было! - поморщился Лестат. - Ревность - не моё чувство, ко мне оно не относится.
- Если бы ты слышал то, что он сейчас говорил, - отмерла Милен, - то ты бы не говорил так... Хм, ну и фантазии роятся в моей голове на счёт этого прекрасного венецианского дворянина и Армана... - покачала головой она и взглянула исподлобья на Лестата. Тот сидел в кресле с весьма заинтересованным выражением лица. Улыбнувшись, он промолвил:
- Продолжай, мне интересно.
- Лучше не говорить. - Сказала она, засмеявшись. - А то ты не то подумаешь...
- Мариус? - спросил внезапно Лестат. - Он же говорит про те времена? - Милен кивнула. Лестат улыбнулся так, как хищник улыбается перед беспомощной жертвой. - Он обожает это время.
- Я уже поняла. - Кивнула она и подошла к высокому окну. - Знаешь, моё прошлое было абсолютно иным...
Она покачала головой. Она не могла, слишком уж много произошло, чтобы всё это ворошить. Это давно бы надо было постирать и отбелить, но не хватало времени, не хватало сил и смелости, чтобы убить свою память. Всё же все люди привязаны к своему прошлому. Они часто оборачиваются назад, и сравнивают настоящие события с теми, что уже были.
- Почему? - удивился он.
Она засмеялась и взглянула ему в глаза.
- Лестат, я наговорила Дэвиду, что не могу рассказать ему о своей жизни лишь потому, что боюсь самого Дьявола. Но это не так - я просто не хочу всё это рассказывать.
- А ты расскажи. - Мягко настаивал Лестат. - Иначе потом уже не будет возможности.
Она вскинула брови:
- Это ещё почему?..
Лестат пожал плечами:
- Понятия не имею, но мало ли...
Она рассмеялась и взглянула на серое небо.
- Лестат, понимаешь, я не хочу ворошить всё это и у меня нет причин, чтобы ты уговорил меня. Понимаешь? Мне некому оставлять свою бесценную биографию. У меня нет наследников. - Сказала она.
- Ты ни разу никого не делала вампирами?.. - Лестат был удивлён.
Она кивнула.
- Да, никого... - Она пожала плечами. - В моей жизни не было таких прекрасных людей, как, к примеру, тебя или Армана, или Дэвида, или того, кого с таким жаром описывал Арман, то есть, прекрасного и великолепного Мариуса.Нет, такие люди мне не попадались, или я просто не хотела лишать их той жизни, какой они жили, я не хотела убивать жизнь других, чтобы дать им Вечность, ради себя... В моей жизни хватало блеска, слепящего глаза великолепия, что окружало меня. Мне хватало балов и прекрасных дам с галантными кавалерами, мне хватало всего, я была в Венеции, я посетила Рим, я прекрасно знаю Грецию и ещё десяток стран. - Она улыбнулась. - Но, знаешь, ведь родина моя совершенно не там...
- Полагаю, это начало длинного и невероятно захватывающего повествования под названием "Жизнь Милен де Лавиерсон"? - спросил Лестат.
Она пожала плечами и грустно ухмыльнулась:
- Полагаю. - Сдалась она.
- Я весь во внимании.
- Не жди и не надейся - никакого великолепия в моём скудном повествовании, я не люблю мишуры. Никаких великолепных юношей-итальянцев, венецианских пижонов с прекрасными римскими именами, как Мариус, и никаких пышных убранств. Я ненавижу описания вещей, я люблю описания характеров. Я не люблю поверхности...
Я просто не знаю, с чего начать, но, наверное, стоит начать с моего первого бала - с которого началось слежение за мной.
О, на этот первый бал я тщательно оттачивала манеры, для него я столько готовилась, для него старалась представить, как буду на нём выглядеть. Я распустила волосы - мне казалось, так будет лучше, я надела тёмно-зелёное платье, оттеняющее цвет моих глаз... Ты бы видел, как я танцевала на этом балу, как наслаждалась этим прекрасным вечером, так врезавшийся мне в память. О, это было великолепие моей французской молодости.
И я увидела черноволосого, черноглазого юношу, стоящего неподалёку от меня. Он не отрывал от меня глаз, но во множестве кавалеров, приглашавших меня на танец, он не числился. Он просто смотрел и наблюдал за мной, а я веселилась, окружённая вниманием... Но мне не раз ещё придётся увидеть это лицо с идеально-правильными чертами, со странной бледностью и чёрными, как Вселенная без звёзд, глазами...
В тот роковой день мне исполнилось двадцать лет. Взрослая, прекрасная. Но меня недооценили, я была покинута тем прекрасным созданием с кобальтовыми глазами и каштановыми волосами, в пользу другой. И я пошла переживать на мост, что был переброшен через Сену. Я стояла на мосту, и беззвучно слёзы капали в воду... Я услышала какой-то лёгкий, неуловимый шум и беспокойно оглянулась по сторонам, внезапно вспомнив всё, что со мной произошло за все три года.
Он следил за мной, за каждым моим шагом. Дня не было, чтобы мой взгляд не встретился с чёрными глазами. Я боялась его, очень боялась, меня трясло при каждом его появлении. Но всегда кто-то находился рядом, то мои родители, то брат, то Лоренцо - этот проклятый итальянец с прекрасными кобальтовыми глазами - или просто знакомые.
Но на мосту я была одна - прекрасная возможность, которую он с удовольствием использовал. Он приблизился ко мне почти незаметно, и когда я решила обернуться - я увидела его. Я была напугана этой внезапной встречей, но не пыталась кричать или звать на помощь. Я знала - никто не поможет.
- Милен... Милен де Лавиерсон... - прошептал он мне на ухо. - Увы, ты обречена на вечность...
- Что вы имеете в виду?.. И что вы хотите от меня?
Он улыбнулся и обнял меня, из хватки его я не имела возможности вырваться.
- Я хочу твоей крови, я просто жажду её, моя прекрасная Милен... - говорил он. -Я хочу отдать тебе свою силу, но хочу взять твою жизнь...
И он добился своего. - Она невесело усмехнулась. - Хм, вы рано или поздно всегда добиваетесь того, чего хотите... "Моя прекрасная, любимая, великолепная, невероятная Милен" - без конца повторял он, словно хотел меня в этом убедить. Я не верила, я молчала, я не могла сопротивляться ему... Я была бессильна против него... И он вгрызся мне в горло зубами, я вздрогнула. Но вскоре забытье поглотило меня, но ненадолго - я чувствовала боль, которая поглощала меня всю, я чувствовала, как по моим венам кровь неустанно течёт и исчезает... Я чувствовала его дыхание и его силу, и не могла ничего с этим поделать. Он оторвался от моей артерии, я почувствовала такую жажду, какую не чувствовала никогда ранее в жизни. Была бы в лужах вода - я бы выпила её, не страшась. Но моё сердце медленно затихало в груди, я умирала на глазах, но его рука быстро оказалась у моих губ и горячая алая кровь хлынула мне в рот, и я пила, пила её, не в силах остановиться, но он всё же с силой оторвал меня от своей руки. Я тяжело дышала, я смотрела на него - улыбающегося, и мне было не по себе. Я почувствовала боль, которая буквально согнула меня пополам, я еле удержалась на ногах, он подхватил меня на руки и стал успокаивать, а я не могла, я кричала от этой боли.
- Милен, сейчас всё пройдёт, сейчас-сейчас, через мгновение, потерпи, Милен... - успокаивал он меня. - Сейчас всё утихнет, я понимаю - это ужасно больно, но ты сильная - ты вытерпишь...
Я затихла. Боль ушла, словно её кто-то отвёл рукой. Я лежала на его руках, не в силах пошевелиться. Я по-прежнему чувствовала невыносимую жажду. Но теперь не любая жидкость была бы моим питьём - я хотела чего-то, сама не зная, чего.
- Милен, - он опустил меня на землю и поправил мои волосы, - ты стала вампиром... Ты живёшь днём и ночью - в отличие от остальных вампиров... Ты можешь многое, и свои способности ты откроешь очень скоро. Ты пьёшь кровь и убиваешь. - Говорит он, и я ужасаюсь от этой мысли - убивать, только убивать! - Не жалей их - их время пришло. Я взял твою жизнь. - Он прижался ко мне так тесно, он крепко прижал меня к себе, и мы будто слились воедино, он крепко поцеловал меня в губы, и я почувствовала на губах свою кровь... Не его - свою, я по каким-то признакам догадалась об этом. - Ты даже не знаешь, кто я. - Шепнул он. Я покачала головой и уже не хотела знать никаких имён. В его руках я чувствовала себя так прекрасно, как никогда. Вселенская к нему любовь поглощала меня. - Я - Дьявол, Милен, я сам Дьявол...
Я на мгновение отстранилась от него и взглянула на него так пристально и так удивлённо, что он рассмеялся.
- Не удивляйся, что я выбрал тебя. - Сказал он. - Я хотел твоей крови с самого твоего рождения... ты - вампир, ты - вечна, и я не могу с этим уже ничего поделать. - Он пожал плечами. - Моя прекрасная Милен... - шепнул он и снова меня обнял, и совсем как ты сейчас зарылся в мои волосы лицом.
После этого он исчез. Просто ушёл, дав мне все принятые наставления... Он сказал, что я отдала ему свою душу, свою кровь, но взамен получила то, о чём другие вампиры не могут и мечтать - я могу жить днём безо всякого вреда себе. Я могла видеть и рассветы, и закаты и не спать целыми сутками...
Я смотрела, как он уходит в ночь, мой чёрный дьявол, который следил за мной. Я смотрела ему вслед, но ни слезы не выкатилось из моих глаз... Я хотела пить, я хотела человеческой крови, и, кроме того - мне хотелось попробовать, какая она на вкус, человеческая кровь. Я мужественно пережила свою смерть и посмотрела на себя в зеркальную витрину одного из многочисленных магазинов Парижа. Я увидела своё бледное лицо, оно было не просто бледным, а как сейчас - белым, словно штукатурка. Я увидела, как на этом фоне выделяются мои глаза с тёмными ресницами и зелёными глазами, что стали намного глубже и намного ярче, но темнее. Я заметила, как при моей улыбке видны клыки, они были крупными и врезались в уголки бледных губ - я хотела крови... Такой я стала...
Это произошло в середине семнадцатого века - в славное правление династии Людовиков. Арман... Я встретила его в первый же день, когда вошла в свою квартиру, скинула платье, переоделась и вышла на балкон. Я с удивлением обнаружила, что умею читать мысли людей, и я читала мысли Армана, пока он стоял и смотрел на меня... Мне он понравился сразу - этот прекрасный темноволосой юноша, стоявший напротив моих окон, я сразу почувствовала - это вампир. Словно какое-то шестое чувство подсказало мне это, незримо, тихо.
Но я отвлеклась - я не рассказала о своей первой жертве. О, он был просто великолепен - я не могла оторвать от него глаз. Я смотрела на это небесное создание с глазами цвета скорлупы лесного ореха, с густыми, тёмными волосами и правильными, прекрасными чертами лица. Я была просто в шоке от такого великолепия в чёрном камзоле, с волосами, перетянутыми чёрной лентой. Я не знала, зачем этот красавец вдруг на свою беду вышел в свет сейчас, зачем сейчас шёл по улице, легко постукивая явно новыми башмаками по мостовой и смотря прямо перед собой. Но я вышла из-за угла, он улыбнулся мне ослепительной улыбкой. Я тотчас резко подскочила к нему, удивляясь своей быстроте, гибкости и силе, с какой я обняла его. Он даже не успел вскрикнуть - я впилась ему в шею и выпила всё, почти до последней капли, до последнего вздоха его замедляющегося сердца... О, мне так понравился вкус его крови - она была так прекрасна на вкус, я даже не могу описать её. Она была горячей, свежей. Я просто впадала в экстаз, когда пила её. О, мне было жаль его - он был так красив...
И вот я пришла в свою квартиру, поскольку жила отдельно от родителей, и вообще моя семья к моим двадцати годам уехала в провинцию, в свой дом, а мой родной брат, старше меня на девять лет, давно женился и уехал на родину своей избранницы - в старую, добрую Англию. Я не работала - я жила на свои средства, что мне отдали родители, и мне их вполне хватало. И вот я увидела Армана...
Да, понравился он мне сразу. И он вдруг решил подняться ко мне - я была удивлена такому жесту с его стороны, но промолчала, не стала сопротивляться.
Он вошёл в квартиру - бесшумно, поскольку дверь была открыта. Я сидела в кресле и перебирала свои густые волосы... Арман взглянул на меня и мягко улыбнулся.
- Ты новенькая?
Я кивнула.
- Да, только сегодня моя жизнь закончилась, только сегодня я начала жить смертью других...
Он взглянул мне в глаза.
- О, по твоим словам не скажешь. Кто тебя создал?..
Такая заинтересованность меня пугала, неужели ему было просто необходимо это знать? Я сказала правду. И глаза Армана расширились.
- Тогда неудивительно, что ты выглядишь так, будто прожила не одну тысячу лет. - Сказал он. - Знаешь, я...
Он рассказал мне о своём обществе, против людей, против света, мне стало интересно, и я согласилась немного прожить в его обществе. Хм, я прожила там недолго - всего три или два года, знаешь, я не смогла так более жить, я сбежала и стала жить в свете. Он разыскал меня в моей же квартире, и, не закатывая никаких скандалов, мягко согласился с моим образом жизни, чему я была очень удивлена...
Я жила в своё удовольствие. Я решила посмотреть мир, и первым пунктом моего проживания была, естественно, Венеция.
О, Боже... Венеция буквально ослепляла меня. Я учила итальянский и прекрасно его знала, и по этой причине могла свободно общаться со всеми... Но диалект, на каком говорили в Венеции, был особенно мягким. Я не была влюблена в Венецию - я её любила. Всей душой.
Затем я посетила ещё много стран. Но всё же вернулась во Францию.
И снова встретила Армана, но он меня не заметил... И хорошо... Но затем я увидела его, и я буквально задрожала от ощущения того, что он - самое прекрасное создание на этой грешной земле. Я увидела его с Арманом, и, прочитав его мысли, я поняла, что это и есть Мариус - прекрасный обольститель, соблазнитель Армана, его возлюбленный. Эта фарфоровая, холодная кожа, эти прекрасные, нежные, но тоже ледяные руки, эти глаза - как озёра, эти губы... Знаешь, мне казалось, что этот вампир создан по воле небес, но я понимала - такого быть не может... В нём было что-то такое, что не давало мне покоя, наверное, любовь, которая светилась в его бездонных глазах, любовь к Арману. В этой любви Арман буквально тонул, не мог из неё выбраться. Мариус держал его руку, мягко, не сжимая, и что-то говорил, но что - я даже не хотела знать... Но мелодичный, прекрасный его голос я ещё услышу.
Я заметила его одного, он стоял у стены и смотрел куда-то в даль. Я прошла мимо, но он окликнул меня. Не по имени, а просто: "девушка". Я остановилась. А что мне можно было делать?.. Я обернулась. Мариус смотрел на меня своими прекрасными ледяными глазами так, будто видел не впервые и был счастлив от встречи... Я улыбнулась. И решила первой начать разговор.
- Мариус? - поинтересовалась я.
Он кивнул, и его почти белые локоны обрамили его прекрасное лицо. Я буквально таяла от его присутствия.
- Да... А вы Милен?
Я тоже кивнула. Казалось, мне следовало бы повернуться и уйти, оставив ему лишь воспоминания о незавершённости нашего не начавшегося разговора, но я не сделала этого.
- Вы действительно прекрасны, Арман сумел подобрать все слова, которые очень точно описали вас.
- В красноречии ему нет равных, Мариус, ведь это вы научили его.
Мариус снова улыбнулся.
- Вы мне льстите.
- Нет. - Я покачала головой. -Я всегда говорила правду.
- Надо же... Я рад, что вы с Арманом. - Сказал он.
Я удивилась:
- Да?.. Мне казалось, что вы очень ревнивы.
Он взглянул на меня.
- Не настолько. - Он улыбнулся. - Чуть-чуть.
Я улыбнулась в ответ. Я приблизилась к нему, но не решилась сделать хотя бы движение, чтобы либо поцеловать его или коснуться его холодной белой кожи. Хотя мне очень хотелось это сделать.
- Когда ты уедешь? - спросила я, бесцеремонно переходя на 2ты". Я сама удивилась своей смелости.
- Я уеду завтра ночью. - Ответил он. - Странно, что тебя это волнует...
- Ничего странного. - Пожала я плечами. - Просто ты... мне нравишься. - Я выдавила из себя эту фразу, я призналась.
Мариус, казалось, не удивился этому. Я снова приблизилась к нему, ещё ближе, теснее. Я решилась накрутить на палец его ослепительно белый локон. Он взглянул на меня так, будто я была либо сумасшедшей или же была хотя бы задействована в лёгком сумасшествии, ну, или же состояла на учёте в одной из больниц для душевнобольных. Знаешь, Лестат, тогда я просто не понимала, что значит иная ориентация.
Но, тем не менее, ещё более осмелившись, я поцеловала его... Он ответил на мой поцелуй с таким же жаром, с каким его поцеловала я.
Художник, прекрасный в своём исполнении, такой ослепительный, такой искусный, такой идеальный в своей красоте. Художник... Сейчас он был моим. Хотя бы на этот миг. Я знала - больше я не стану приближаться к нему, и он не предпримет никаких попыток, чтобы как-то повторить это.
Он молчал. Казалось, он был немного в шоке от всего происшедшего. Зато я была счастлива, меня опьянила сладость его губ... Меня трясло, как в лихорадке.
- Что ж, мне надо идти. - Сказал он. - Прошу, будь с ним - с Арманом. Он умрёт без любви, без твоей любви.
- Я не оставлю Армана, Мариус. - Твёрдо сказала я. - Амадео... - шепнула я. Мариус вздрогнул и взглянул мне в глаза.
- Да. - Улыбнулся он. - Амадео... - он отвернулся от меня. - А сейчас мне пора.
Я не боялась, я знала, что он исчезнет. Хоть мне было не очень приятно осознавать то, что сейчас - вот-вот - он уйдёт, я не жалела. Главное - я увидела его.
И уже никогда не покидала Армана, хотя жила, как жила.
Изгибы пламени свечей пьянили меня. Я снова на балу! Снова... Это слово мне очень уж не нравилось, но я к нему привыкла. Я начала жизнь будто заново, через шесть месяцев после исчезновения Мариуса. Я уже не скучала, как в прошлом месяце, и за окном пела весна своими дождями, звенящими, как струны лютни, или иногда щипала душу, как щипала струны арфы.
Боже мой, как я давно не была на балу! И танцующие пары были словно вновь приобретены мной, которых я так давно, казалось, потеряла. Я приобрела заново свою юность.
Кружась в головокружительном па, я не сразу заметила Армана, наблюдавшего за мной, по видимости, уже долгое время.
Я взглянула в его глаза и готова была кинуться к нему, но он подошёл ко мне первым.
И после той бальной встречи я уже никогда с ним не расставалась.
А затем, после царствования короля Людовика XIV, через несколько десятков лет, появился ты, Лестат. И Арман теперь проводил все свои дни в неописуемом бешенстве.
Он, несомненно, восхищался тобой. Он любил тебя так, как не любил даже Мариуса, но я, скорее всего, преувеличиваю. Его любовь к тебе разделяла и я, и разделяю до сих пор... - она затихла, голос её растворился вверху высокого потолка церкви.
Лестат молчал.
- Да, Лестат, я люблю тебя, и, наверное, и даже точно, я люблю тебя так, как не любила Мариуса. - Она улыбнулась.
Лестат тоже улыбнулся и обнял её, подойдя к ней. Она услышала шаги, но шаги эти не были шагами Армана или Дэвида, и даже не являлись шагами Людовика. Но Лестат отвлёк её, поцеловав... После поцелуя она обернулась. Сзади стоял... Мариус.
- Не помешал? - его наигранная сейчас вежливость выглядела, как всегда, идеальной.
- Нет. - Качнул головой Лестат. Он почувствовал, как Милен немного напряглась, но он шепнул ей на ухо, тихо:
- Это всего лишь твоё прошлое...
Мариус не обращал на них внимания, совершенно их игнорируя. Милен тоже старалась не замечать его, словно он был не более чем тенью. И у неё это получалось - она была в руках Лестата, она играла его волнистыми волосами и целовала его губы - неистово, жадно, будто спешила насладиться им в полной мере. Лестат прильнул к её шее, и она тихо вздохнула, почувствовав, как кровь понемногу, медленно, уходит из неё. Она наслаждалась его присутствием, как можно крепче обнимала его и прижимала всё сильнее его голову к своей артерии.
Затем они поменялись местами, и она с жадностью пила, будто завтра не наступит никогда...
А Мариус наблюдал за ними. Безмолвно... Больше всего сейчас ему хотелось увидеть Армана, почувствовать холод его пальцев на своём лице, взглянуть ему в глаза... Но он гнал прочь эти мысли, как страшные видения. Сейчас у него просто не было сил что-либо делать, и он рухнул в кресло и закрыл глаза...
Когда он открыл их, Милен уже не было. Она исчезла, будто её и не было... Зато остался Лестат, и его золотые локоны, аккуратно собранные в хвост, блестели в пламени свеч. Он молчал, безмолвно и пристально вглядываясь в темноту ночи... Он стоял в пол-оборота к нему. Поскольку Мариус был художником, ему захотелось схватить кисти и тотчас написать его портрет - и не пожалеть самых идеальных красок для написания его. Самый яркий золотой для его волос, самый глубокий синий для его глаз, самый нежный розовый для его губ... Самый бледный кремовый для цвета его лица... Он был сейчас прекрасен, как никогда, и Мариус, как ни странно, был рад его возвращению. И он не думал, что за этот день произойдёт столько событий, хотя бы странная привлекательность Лестата, что стоял сейчас у окна... Он попытался представить его сейчас в прелестных французский одеждах восемнадцатого века, и в этом видении он был ещё прекраснее. Его волосы на манер тех веков или по привычке были перетянуты чёрной шёлковой лентой.
Но Арман... Ему было странно понимать, что его нет рядом сейчас. Он пришёл лишь за тем, чтобы увидеть его, но вместо этого его глазам открылось ещё более прекрасное зрелище, чем глубина глаз его возлюбленного и его великолепная в своей обманчивости невинность. Нет, всё же желание увидеть этого непослушного мальчишку Амадео с жестокостью, присущей только ему одному, было сильнее, чем сейчас впиться в артерию Лестата и почувствовать на губах его кровь. Но, если Армана нет сейчас рядом...
Лестат обернулся именно в тот момент, когда Мариус встал с кресла. Он изящным жестом сорвал с густых волос ленту, будто она была ему в тягость, и локоны свободно разметались по спине и светились мягким, золотым светом. Мариус подошёл чуть ближе. Лестат удивлённо взглянул на него, но ничего не сказал, вновь отвернувшись к окну.
Мариус был ослеплён яркостью золотого света его волос, и ему вдруг захотелось ощутить своими белыми холодными пальцами мягкость этих густых локонов. Лестат улыбнулся, Мариус всем своим существом почувствовал эту улыбку, полную мягкой снисходительности. Наверное, самым великим блаженством для Мариуса в этот момент было чувствовать всей душой эту снисходительность, чувствовать реакцию Лестата на его присутствие и действия.
А Лестат чувствовал, как Мариус медленно понимает то, что влюбляется. Он наслаждался этим, ему нравилось нравиться другим. Наверное, он был эгоистом, но Мариус сам был прекрасен сейчас - со светящейся в глазах любовью, с восхищением, читавшимся на белом его лице. Но это будет недолго - вскоре вернётся Арман.
И действительно - скоро за дверью послышались шаги, и в церковь - встревоженный, взволнованный, удивлённый, вошёл Арман. Он долго смотрел на Лестата - на его идеальный профиль - и, наконец, вымолвил:
- Лестат, я рад, что ты вновь с нами... - Он заметил Мариуса, неотрывно смотрящего на Лестата, и удивился ещё больше.
Мариус отвлёкся от Лестата и взглянул на Армана. Желание кинуться к нему он сумел подавить, но поманил его за собой. Они ушли, и Лестат остался один среди свечей и туманных образов ночи. Он не отрывался от ночного, осеннего пейзажа за окном. Он наслаждался тем, что присутствует здесь, что вновь всё встало на свои места. Те пять лет он прожил где-то словно в хаосе, и это единственные годы в его жизни, которые он не пожалел бы вычеркнуть из своей памяти навсегда. Он вспомнил всё, что с ним было, и незаметно для него самого его ногти в резком жесте разрезали запястье.
- Чёрт! - произнёс он и прикоснулся к ране губами. Она тот час исчезла. - Не стоит так нервничать. - Сказал он самому себе. - Тем более из-за кого?..
Милен спустилась вниз. Арман и Мариус заперлись в комнате, и этот факт заставлял её улыбаться их любви и радоваться за них.
Она посмотрела на Лестата, и, если бы она прекрасно рисовала, она бы тотчас схватила карандаш и любой листок бумаги - пока это образ ещё остаётся неподвижным.
Он чувствовал сейчас себя таким одиноким, каким не чувствовал ещё со времён восемнадцатого века. Он не заметил, как пришла Милен, он вообще ничего не хотел замечать. Он устал. Ему необходимо было отдохнуть. Он и сам не понимал, как нуждался в отдыхе. Но сейчас ему бы очень хотелось его увидеть, взглянуть ему в глаза и увидеть своё отражение в этих озёрах, ему бы хотелось взглянуть на любовь их двоих - Армана и Мариуса, хотелось бы перенестись туда, где они получали несравненное удовольствие, наслаждаясь друг другом.
- Тебя они не допустят в свои грёзы. - Улыбнулась Милен. - Это их личная, слишком личная, жизнь.
Лестат пожал плечами и обратил свой взгляд на девушку.
- Просто хотелось бы взглянуть. - Улыбнулся он. - Хотелось бы взглянуть на настоящую любовь не только в моей жизни, но и в жизни других. Наверное, я слишком многого хочу. - Снова улыбка.
- Наверное. - Согласилась Милен. - И всё же ты немного похож на Мариуса.
Лестат резко повернулся к ней так резко, что густая грива его локонов перекинулась на его плечо с другой стороны.