Яросвет Ксения : другие произведения.

Плоды убитого дерева

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  КСЕНИЯ ЯРОСВЕТ
  
  
   ПОВЕСТЬ
  
  
   ПЛОДЫ УБИТОГО ДЕРЕВА
  
  
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
  
   ФЕРМЕРША.
  
   Это страшно - помыслить о том,
   Что на дереве вечнозеленом
   Ты повис беззащитным листком
   И по неумолимым законам
   Ветер времени,
   крону колебля,
   Сбросит лист пожелтелый
   на землю...
   В мире нашем,
   на глупости скором,
   Мне страшнее иные ветра.
   Что им дерево вывернуть с корнем!
   Дай нам, время,
   погоду получше!
   Или корни хотя бы
   поглубже....
  
  
  
  
   Вместо предисловия:
  
  
   Суету вокзальной жизни прервал оглушительный взрыв, стегнувший по нервам смертельным страхом. За стеной взметнулось высокое пламя и вместе со звоном осыпающегося оконного стекла, дико закричали люди, завыли сирены. Пассажиры в панике ломанулись к выходу - началась давка, но через несколько минут и перрон и электрички опустели. У открытых дверей электрички остались только две убитых женщины: мать и дочь, обнявшихся в последнем свидании. Глаза девушки безмятежно смотрели в яркую лазурь высокого неба, на губах застыла печальная улыбка, рядом валялся пистолет... Ветер осторожно трогал рассыпанные по плечам темные кудри волос. На истоптанном снегу алым стягом расплывалось кровавое пятно... Девушка, явно одетая не для наших морозов, была похожа на райскую птичку, занесенную в северные снега:
  Я с тоской смотрел на погибших: - Зачем же ты прилетела сюда, райская птичка? Ты все-таки успела, а я опоздал! Опоздал!
  ... ... Меньше часа назад, прямо на разгоне у редактора, мой мобильник закричал незнакомым девичьим голосом:
   - ... "Тимур! Это Даша! Даша Логан! Через двадцать минут на вокзал приезжает моя мама. Её убьют! Увезите её, я вам перезвоню!". Я не сразу понял кто звонит, а когда дошло, я рванул к двери...
  До вокзала, даже при отсутствии пробок на дорогах, что было мало вероятно для часа "пик", езды не менее получаса, и я помчался в метро. Выйдя на перрон, увидел подходившую к дальней платформе нужную мне электричку.
  - Успел, - подумал я и сбавил темп.
   Елена Николаевна постукивая белой тростью, медленно двигалась вдоль вагонов. Но вдруг около неё появились два бритоголовых амбала и, вырвав сумку и трость, торопливо повели к боковому спуску в подземный переход. Нас разделяло не более тридцати метров но, пробиваясь изо всех сил в плотном потоке пассажиров, отчетливо понимал, что мне не успеть...
  Неожиданно, у самого спуска в переход, дорогу похитителям преградила девушка с пистолетом в руке, вынуждая их отступиться. Едва бандиты скрылись в подземке, девушка схватила Елену Николаевну за руку и потащила её к открытой двери электрички. Они почти добежали, как раздались выстрелы и на платформе появился киллер. Пули настигли слепую женщину и падая, она подмяла под себя девушку, закрывая ее от убийцы. Но та успела вскинуть руку с оружием - последние выстрелы прозвучали одновременно: киллер, сломившись пополам, исчез за платформой. Почти одновременно, в прилегающей к вокзалу улочке взвизгнув шинами, резко сорвалась с места машина. Через секунду, мощный взрыв подбросил её и огненным потоком расплескал по соседним крышам, вызвав такой жуткий переполох на вокзале...
   Тем временем, вокруг уже началось какое-то движение: меня теребили, хватали из рук служебное удостоверение, задавали вопросы...Я пришёл в себя только в тесной дежурке: молоденький лейтенант сочувственно смотрел на мои попытки прикурить. Капитан, достав из кожаного рюкзачка погибшей девушки паспорт, прочел:
  - Домиана Лоренцо! Так...проживает...подданство..., а вот уже интересно - специальный представитель миротворческой миссии в одной славянской республике!
  - Дарья Логан! - машинально повторил я следом.
   - И как же такая высокопоставленная особа оказалась на вокзале? Одна? Без охраны? Что скажете по этому поводу, господин журналист? И пошли вопросы по протоколу: кто, куда, откуда? Как оказался на месте преступления, откуда знаком с пострадавшими..... Мой рассказ занял бы много страниц официального протокола, и много времени у следователя но, тогда я ещё не имел права нарушить слово о молчании, данном мной покойной Хозяйке фермерского хозяйства, с вкусным названием "Медок"...
  
  Глава первая.
  
  "БАЮНГАРД"
  
   Моя первая встреча с погибшей слепой женщиной, произошла ненастным днем ранней осени в вагоне пригородной электрички. Небо лежало прямо на крышах домов, и вода лилась отовсюду; с крыш, стен, по асфальту... Я ехал в командировку, в один из отдалённых районов области с расследованием скандальчика местного масштаба, отголоски которого докатились до нашей северной столицы. Мою машину на днях изрядно помяли в пробке, и мне ничего не оставалось делать, как отправиться на вокзал. В вагоне было шумно, суетно: разноголосо кричали продавцы мороженого (это в такую - то слякоть!), газет и всякой невостребованной чепухи. Я попробовал подремать но, поёрзав на жёстком истёртом сиденье, оставил самоэкзекуцию и, открыв ноутбук, занялся планированием предстоящих встреч для интервью.
  Из вагонного шума вдруг выделился негромкий женский голос:
  - Братья и сёстры! Подайте кто сколько может на восстановление храмов божьих! И да простит Господь грехи наши! - по проходу медленно шла слепая монашка, осторожно нащупывая дорогу белой тросточкой. На её поясе висел открытый кейс. В ответ на изредка звякавшую мелочь она, протягивая четвертинку глянцевого листа, говорила:
  - Примите с благодарностью!
   За "десятку" я получил такой же листок - молитву, размноженной на обычном ксероксе. Скользнув глазами по первым строкам, сунул листок в карман. Монашка дошла до конца вагона и вернувшись, устало опустилась на свободное место. Бережно закрыв медную кружку - шкатулку, достала таблетку и обратилась ко мне:
  - Будьте любезны, разбудите меня на подъезде к Л...ской станции, мне никак нельзя проехать! - прислонившись к стенке вагона, вроде бы уснула. Меня же появление монашки крайне заинтриговало, хотя ничего необычного в этом не было: за годы перестройки расплодилось множество попрошаек всякого рода. Появились целые мафии, наживающие капитал через армии фальшивых "афганцев", "сирот", "монахов". Совсем недавно я собирал материал по деятельности такой "благотворительной" организации, скрывающей за высокими словами весьма гнусные делишки. Как я успел убедиться, сидевшая передо мной женщина была не та, за кого себя выдавала: её темно - зеленый, вязанный из плотной шерсти костюм лишь отдалённо напоминал монашеское платье. К тому же, изрядно поношенные, но удобные кожаные ботинки известной фирмы, такая же сумка на плече - никак не вязались с образом побирушки.... Черные очки, в модной прямой оправе непроницаемо прикрывая глаза, не давали возможности определить её возраст. Но вот её руки... руки тяжело и много работавшей крестьянки и голос, надломленный от застывшей душевной боли - меня смущали.
  На подъезде к нужной станции, женщина вздохнула и подняла голову. Я не удержался и затронул её:
  - Вы в Л...ский монастырь едете? Или к приходу относитесь? - по роду своей деятельности я неплохо знал все более - менее известные религиозные течения и их организующее начало по области.
  - Нет - женщина покачала головой - я к отцу Иове еду. Он для меня иконы пишет!
  - Тоже продаёте?
  - Нет! Я храм строю! - и поднявшись, побрела к выходу.
  Я ошеломленно смотрел ей вслед. Если бы она сказала, что строит собственный аэродром я бы, наверное, удивился меньше! За окном мелькал перрон, и я увидел лже-монашку уверенно идущей к автобусной остановке.
  - Никакая она не слепая! - подумал я вслух.
   В райцентре меня встретили, неплохо устроили, и я с головой погрузился в тайны и тайночки Л...ского уезда, стараясь сохранять объективное восприятие прошедших и настоящих событий. Главный виновник этого скандала был в отъезде, а вернувшись, назначил мне встречу на выходные в своем загородном доме. В назначенный час за мной прислали машину... Водитель, как принято у хорошего хозяина, был сдержано - молчалив, зато сопровождавший в качестве референта, один из замов, охотно знакомил меня с местными достопримечательностями. Дорога пролегала вдоль реки, через заказник. Природа была сказочно - прекрасной с почти, девственно - нетронутым лесом. Такие уголки хотя и редко, но ещё встречаются даже в нашем истоптанном регионе.
  За очередным поворотом среди деревьев на холме, показался причудливой формы, строившийся храм. Он был ещё в лесах: купола тускнели черновым покрытием, но от его торжественной гармонии с окружающей природой, захватывало дух.
  - Это что, у вас новый монастырь строится?
  - Да нет - ответил референт - это одна сумасшедшая фермерша строит! - он сокрушенно покрутил головой, - ведь в чистую разорились, а погляди - какую красоту создает! Где только силы и средства берет? Да ведь ещё и слепая к тому же!
  Мне сразу вспомнилась моя странная попутчица:
  - Она что же без разрешения строит?
  - Ну, разрешение у неё есть. Самого Синода! Как же сегодня без разрешения? Дома на сарайку или, извините, на отхожее место и то согласование подавай, а тут такое... Сын у неё на этом месте погиб. Вот памятник такой ему ставит!
  - И как же он погиб? Убили или несчастный случай?
  - Сам себя взорвал! Вообще темная такая история и семья очень странная была.... Столько слухов в свое время вокруг них ходило! Фермерствовать они стали поздно, когда государственной поддержки крестьянам уже не было. У нас ведь как: начнут очередную кампанию, покричат - пошумят, да и бросят. А что до судеб людей, попавших в жернова тех нововведений, то никому дела нет - сами, мол, дураки, что на приманку попались. Короче, почти год они землю, паи свои значит, пробивали. Земли пустующей вон сколько, но попробуй ты возьми её в натуре! Я в то время в управлении сельского хозяйства работал, был в курсе деятельности всех этих "КХК", "ТОО", "СХП" и прочих мучеников от земли. В результате долгих мытарств, получили они угодья, километрах в восемнадцати от деревни, хотя за дворами до сих пор поля не пашутся. А до своих полей, им ещё ехать надо было: время, горючка - на вес золота! Но они удивительно быстро поднялись! Года за три в лидеры даже вышли: их в пример по области ставить начали. Кстати, как-то в прессе и по телевидению помню, репортажи из их "Баюнграда" были - так они свой хутор называли. Они к тому времени, из деревни на бывшую базу отдыха перебрались, ближе к своим наделам. И не прогадали - места здесь какие грибные! А рыбы сколько! - референт мечтательно прикрыл глаза. - Да вот сейчас поворот будет к их бывшей усадьбе. Надо сказать, дело у них было поставлено грамотно, с размахом. Да и не удивительно: Елена Николаевна - экономист с солидным стажем, а Петр Васильевич, хотя и механизатор, но с головой и руками большого умельца. Сын такой же был - мастер на все руки. А потом вдруг - полный крах: начались тяжбы с банками, появились неизвестные посредники, кинувшие их по - крупному, на какой - то сделке. Район и область пытались вмешаться, но было поздно. Тут ещё личные трагедии их стали преследовать: то сын во время службы в армии, на Кавказе в плен попал, и как они его вытащили, до сих пор тайна за семью печатями! А года за полтора до банкротства, у них исчезла дочь. Было ли это похищение связано с бизнесом или какая другая причина, только искали они её долго. Даже Интерпол подключали. Денег, я думаю, это стоило немало...
  - И что, нашли?
  - Да вроде нет. По крайней мере, я не слышал. А потом: банкротство, гибель сына, болезнь хозяйки поставили последнюю точку в этой истории. Но "Хозяйка", надо сказать прямо, она с большой буквы. Её до сих пор в округе "Фермершей" зовут, и за помощью не в район идут, а к ней; и стар и млад. Кому огород вспахать, кому сенца накосить, кому дровишек, и в больницу свезти и с похоронами помочь, да мало ли проблем в деревне! Раньше колхозы как-то о людях заботились - вся социалка на них же была. А колхозы, совхозы распались - деревня осталась на произвол судьбы: ни врача, ни магазинов, школы и то теперь только в крупных поселках. А Логаны первую пекарню открыли, магазины с низкими ценами, автолавку по дальним деревням организовали, даже медобслуживание своим транспортом ведут. Короче, всю власть заменили по этой части.
  - А что же муниципальная власть бездействует?
  - В бюджете нет денег. В районной больнице даже "скорая" на лимите бензина сидит.
   Позднее, мне вспоминался особняк главы района, многочисленная челядь при нем, и невольно возникал вопрос: - А на какие средства?
  Референт же продолжал: - Когда приехали приставы с кредиторами описывать имущество, сын ворота не открыл, фермершу ждал: у неё бумаги какие - то были, а как силой стали в ворота ломиться, мужики отстреливаться начали. Ну а Олег в джип главного кредитора, того, кто их разорил, из гранатомета засадил! Да к несчастью, тут фермерша на дорогу выскочила, её и накрыло взрывной волной. Видел ли Олег её в тот момент -неизвестно. Только, говорили, что ушёл он на холм, там и взорвал себя. А мать выжила, но ослепла - глаза вспышкой выжгло. Все имущество: движимое и недвижимое, с молотка пошло и чем они живут, неизвестно. Правда, пасека небольшая у них осталась. Мёд знатный! На целебных травах собирается, рекомендую, лучше не найдете. А вот и поворот к ним. Только живут они за усадьбой дальше, в деревеньке построенной ими для работников "Мёдуши" или "Мёдик".
  - "Медок" - впервые подал голос водитель.
  Слушая референта, мне вспомнились слова побирушки: "Подайте на храмы..." и был уверен, что моя попутчица и есть та самая Фермерша, о которой шла речь. Я уже знал, что не уеду, пока не познакомлюсь с ней ближе. Разве я мог тогда подозревать, что судьба сделает меня не только участником всех дальнейших событий, но и свидетелем последних минут жизни хозяев сказочного городка - "Баюнгарда", уже в одном имени воплотившем извечную тоску о стране "Забвении", где хотя бы ненадолго можно стать самим собой, оставив заботы за её порогом...
   Приём, оказанный мне хозяином уезда, был на самом высоком уровне: апартаменты - удобными, сауна - роскошной, а подаваемые в изобилии напитки и еда оказали бы честь мэтрам известных столичных ресторанов. Я, не слишком налегая на деликатесы, испросил разрешения у хлебосольного хозяина отбыть с утра пораньше, сославшись на чрезвычайную занятость. Впрочем, он и не возражал.
  Утром, попив ароматного кофейку, поданного дежурным из многочисленной охраны, я спустился в подземный гараж, где меня уже поджидал водитель. При полной тишине спящего дома мы выехали за ворота, мгновенно за нами опустившимися.
  По дороге я "вдруг" вспомнил о своём желании купить медку и попросил водителя на повороте к усадьбе тормознуть, уверив его, что доберусь до станции рейсовым автобусом, до которого оставалось часа полтора. Не доехав до поворота, водитель остановил машину:
  - Вот тропинка. По ней ближе, да и у "Деревянного" могут быть собаки отвязанными. Время ещё раннее.
  - Почему "Деревянный"? - машинально поинтересовался я, занятый своими мыслями.
  - Так здесь зовут всех, кто имел хоть какое - то отношение к дележу всего этого - водитель дернул головой в сторону, невидимой в лесу, усадьбы.
  - Но почему "деревянный" все-таки?
  - Потому что они долго не живут!
  - Хочешь сказать, что их отстреливают?
  - Кого отстреливают, кого внезапная болезнь уносит, с кем - то несчастный случай: никому ничего доказать ещё не удалось. Может Вас все же отвести на вокзал?
  Получив отрицательный ответ, лихо крутнувшись на узкой дороге, умчался. Пройдя минут десять по довольно широкой тропинке, я вышел к усадьбе за высоким тесовым забором и, не удержавшись, подпрыгнул, подтянулся на руках и заглянул во двор. Да! Здесь было на что посмотреть - от самих ворот шла аллея из голубой канадской ели. Перед домом раскинулся английский цветник с проглядывающей пестротой увядших цветов. Сам дом - в лучших традициях девятнадцатого века, но отделанный современными материалами и дополненный крытым полукруглым пандусом, впечатлял своим размахом. За небольшим прудом стояло нарядное зданьице: то ли банька, то ли домик для гостей. По периметру двора шли подсобные службы, а за ними высились крыши ангаров и скотного двора...
  - Эй, мужик! Тебе чего надо? - услышал я окрик.
  На дороге стоял дядька под два метра ростом, в накинутом истертом пуховике.
  - Не перевелись на Руси ещё богатыри, - подумал я, спрыгивая. - Да вот хочу у вас мёда купить, а к воротам подойти побоялся; вдруг собаки отвязанные!
  Взгляд дядьки потеплел: - Мёд, это дальше по лесу, минут пятнадцать ещё. Там второй дом у озера, вот у них мёд.
  Сердечно поблагодарив за ценные сведения, я торопливо зашагал по дороге, спиной ощущая изучающий взгляд хозяина поместья. "Деревянный" - вспомнились слова водителя.
  В лесу, хотя поднимавшийся туман и уступал место дневному свету, было ещё довольно сумрачно. Очень скоро укатанная, с тщательно подсыпанными песком выбоинами, дорога привела меня к озеру. На берегу вольно раскинулось с десяток коттеджей, но каких! Китайская пагода, индейский вигвам, шотландский замок - это был целый этнографический музей под открытым небом...
  У каждого дома имелся собственный причал, но лодки: ярко - синие, с желто - красной окантовкой, словно стая гагар присевших на отдых, лежали за решеткой на деревянном помосте. И только у одного, нужного мне дома, покачивался небольшой речной катер. Поселок явно не спал: лаяли собаки, в окнах горел свет, но людей не было видно. Так никого и не встретив, я подошел к мавританской вилле, окруженной глухой кирпичной оградой.
  - Солидно! - подумал я, ища звонок на стене. К моему удивлению, калитка из массивного дуба оказалась распахнутой. Во дворе у бельевой веревки стояла женщина. Я крикнул:
  - Доброе утро!
  Она обернулась, опустила тазик с парящимся бельём на каменную скамейку. Лет сорока, с небрежно заколотыми в пучок платиновыми волосами, она была ещё очень привлекательной, но... вот какая - то кукольная неподвижность лица... и смотрела она как-то странно, слегка наклонив голову, словно прислушиваясь:
  - Кто там? - спросила она тихо, и я ахнул от изумления. Это была она, незнакомка из электрички! Её голос я бы узнал из тысячи!
  - Простите, я хочу купить мёда, если возможно! - пока я приходил в себя от потрясения, словно ниоткуда, передо мной возник громадный волкодав; лохматый зверь с забавным удивлением смотрел на меня, очевидно изумляясь подобной наглости.
  - Ася! - крикнула женщина, повернувшись в сторону дома.
  - Иду-у-у! - пропела девушка, выбегая из дверей первого этажа.
  - Человек пришел попробовать мёда! Проводи его, пожалуйста, в дом.
  - Шико-о-о-о! - так же певуче позвала собаку девушка,- пропусти гостя! Но зверь не сдвинулся с места, словно говоря: "Ну, иди, иди, а там посмотрим!". Не без робости, я почтительно обошел пса и, по вымощенной мозаичной плиткой дорожке, прошел во внутренний восточный дворик. Рабатки из натурального камня с карликовыми хвойниками; закрытый на зиму фонтанчик; оплетенный цветущими клематисами, павильон. Тонкий запах цветов смешивался с терпким ароматом близкого леса. На витой гранитной лестнице, ведущей прямо на террасу второго этажа, меня ждала девушка по имени Ася. Даже утреннее солнце не смогло бы оспорить её огненную красоту: хрупкая фигурка, водопад рыжих волос, пухленькие губки, невероятной синевы глазища.... Ну, просто лесная фея!
  - Проходите, пожалуйста, - так же певуче пригласила она и первой заскользила по ступенькам.
   - "Кто она? Дочь? Пожалуй, нет, не похожа!" - я интуитивно чувствовал, что похищенная девушка должна выглядеть иначе. Мы вошли в просторный холл, служивший столовой, судя по обеденному столу персон на двадцать.... За исключением обеденного гарнитура, во всем остальном господствовал все тот же утонченный восточный стиль. При виде сверкающего паркета, я с сомнением посмотрел на свои грязные ботинки.
  - Вы можете сменить обувь, - Ася подала мне тапочки - проходите, присаживайтесь, где Вам будет удобно. Предлагаю вначале с нами позавтракать, а за чаем и мёда отпробовать!- и не дожидаясь моего согласия, скрылась в дверях просторной кухни.
  Я с удовольствием утонул в низеньком диванчике и огляделся: резные панели стен, лакированная решетка потолка, райские птицы в витражах, необычной формы светильники, а главное - буйство яркой зелени и тропических цветов зимнего сада, создавало ощущение праздника и нескончаемого лета! Не верилось, что за окном пожелтевшие березы и нудная изморось дождя наводящая тоску...
   Ася, между тем, ловко сервировала стол, неслышно порхая с подносом. Я невольно любовался ею, поражаясь, насколько она вписывалась в этот интерьер, словно он и был для неё создан! Она же представила меня вошедшей Елене Николаевне, на что та лишь молча кивнула и, привычно нашарив на полке дымчатые очки, сразу убравшие пугающую неподвижность с её лица, села за стол. Я небольшой любитель молочной кухни, но свежайший творог щедро приправленный изюмом, орехами, янтарными дольками кураги, залитый сметаной и медом, был ни с чем не сравним.
  - Как вкусно! - пробормотал я, соскребая остатки со дна пестрой пиалы из майолики.
  - Ещё бы! - довольно усмехнулась Ася, - не зря к нам люди приезжают отдыхать. Они - то толк в здоровой пище знают!
  К чаю мне был подан подносик с крохотными мисочками разноцветного меда. От сладкой смерти меня спас шум подъехавшей машины. Взвизгнув, Ася вихрем сорвалась с места и скрылась за дверью.
  - Алекс приехал! - сказала Елена Николаевна, - он хозяин этого дома. Они приютили нас с мужем.
  - А где супруг Ваш?
  - Он на пасеке, здесь бывает редко.
  Вошел здоровяк, неся на руках счастливую Асю, прильнувшую к могучей груди. Увидев за столом постороннего, резко остановился и, бережно опустив жену, вопросительно посмотрел на меня.
  - Алекс! Этот человек приехал попробовать меда. Он журналист из Питера и здесь в командировке! - на едином дыхании тараторила девушка, кружась вокруг недовольного супруга. Кивнув головой, хозяин прошел в ванную и скоро подсел к нам.
  - Александр! - он протянул мне руку, - можно Ваши документы посмотреть? Я молча подал ему удостоверение, ничуть не обидевшись. Его предосторожность, в свете прошедших событий, была мне понятна.
  - Впрочем, мы с вами встречались, - сказал Александр, возвращая документы, но где и как уточнять не стал, принявшись с аппетитом за еду. Беззастенчиво рассматривая хозяина, судя по всему этого далеко не бедного дома, я тщательно ломал голову над вопросом: где мы могли встречаться так, чтобы я не запомнил столь колоритную фигуру? Светлый бадлон, из мягкой ангоры, выгодно подчеркивал широкий разворот накаченных плеч, мужественную красоту загорелого лица! Короткий ёжик светлых волос придавал ему вид свойского парня, но цепкий взгляд глубоких карих глаз и упрямо сжатый рот говорили о нем, как о чрезвычайно волевом человеке. Привычка составлять психологический портрет по первому впечатлению о человеке, редко меня подводила.
  - Вы как собираетесь добраться до города? Автобус уже прошел, - спросил Алекс, вставая из-за стола.
  - Доберусь как - нибудь,- беспечно ответил я. - Но мне бы хотелось поближе посмотреть на храм, если это возможно? - обратился я к Елене Николаевне.
  На несколько минут за столом повисла тишина, но затем она кивнула и прошла во внутренние комнаты. Алекс нежно прижал к себе сияющую Асю, и целуя в пламенеющие губки, проворковал:
   - Спасибо, роднуличка! Так было вкусно! Пойду разгружать машину, да и управляться пора. - Он повернулся ко мне: - Я вечером поеду в Питер, могу вас добросить. Правда я поздно выеду, но если вас устроит?
  - Устроит - ли меня? Да о такой удаче я даже мечтать не смел!
  У меня появился такой повод поближе познакомиться с обитателями загадочного "Баюнгарда"...
  - Может быть, я помогу?
  Немного подумав, Алекс вышел и скоро вернулся в зеленом комбинезоне, неся такой же в руке.
  - Переодевайся!
  Через несколько минут, мы по внутренней лестнице спустились в просторный гараж, где стояла "Газелька", затаренная до предела зашитыми мешками.
  - Комбикорм, - пояснил Алекс, берясь за мешок. - Если тяжело, носите с Андреем вдвоем, - кивнул на подошедшего бородатого парня, высокого и жилистого. Тот, никак не отреагировав на слова хозяина, кинул на плечо мешок.... Мне пришлось последовать его примеру. Через полчаса выгрузка была закончена.
  - Вы покурите, а я корм задам. Со вчерашнего дня не давали. Взяв мешок в охапку, Алекс пошел в сарай. Я двинулся следом. Тут была целая животноводческая ферма: по одну сторону длинного прохода белели свежей известью стойла для коров; по другую - тянулись клетки со свиньями, поднявшими невероятный визг при виде хозяина.
  - Что, проголодались? - добродушно приговаривал Алекс, высыпая содержимое мешка по кормушкам и явно любуясь розовыми упитанными тушками. У одной клетки остановился, обеспокоено повернулся к бородатому:
  - Андрей, неси теплую воду. Похоже, Сонька хочет нас порадовать.
  Поручив мне рассыпать оставшийся корм в кормушки для коров и принести сена на подстилку, он вошел в клетку к громадной свинье, чуть только хрюкнувшей при его появлении.
  Выполнив поручение хозяина, я отправился знакомиться с содержимым остальной части фермы: за соседней дверью размещались вольеры с разноцветными и разновозрастными кроликами. В бетонных клетках - колодцах жили нутрии. Эти забавные зверьки обедали, держа в лапах вареный картофель, и на моё любопытство никак не отреагировали. Зато в птичнике поднялся настоящий переполох, едва я ступил на порог - здесь был настоящий птичий двор с сотней или больше кур, уток, гусей, имелись даже перепёлки.... Мою экскурсию прервало, вернувшееся с пастбища, стадо. Под звонкое хлопанье бича, неторопливо занимали свои места рогатые матроны, толкались телята, спеша к лакомым кормушкам. Пастух, пожилой дядька с прокуренными желтыми усами и хриплым севшим голосом, повесил на крюк мокрый дождевик и длиннющий кнут, прихрамывая, отправился с докладом к хозяину. Андрей уже шёл с бидоном и доильным аппаратом, но от моей помощи отказался: - "Нечего мараться, да и коров днем мало доится".
  Я вернулся к Алексу. В ящике, в мягком сене, попискивало с десяток поросят, а Алекс, окунув очередного в воду и растерев льняной тряпкой, молниеносно манипулируя щипцами и шприцом, укладывал его в рядок....
  - Что ты делаешь щипцами? - не удержался я.
  - Клыки обламываю, чтобы соски матери не кусали. Я уже заканчиваю, осталось немного.
  Но прошло ещё около часа, а он всё возился с новорожденными, по очереди подкладывая их под самку и только убедившись, что все сыты и в безопасности, отправился мыть руки, пригласив меня в свой, как он выразился, "холостяцкий приют".
  Приют оказался нечто средним между кабинетом, ветаптекой и местом отдыха. Стеклянный шкаф, набитый инструментом непонятного мне назначения, флаконами и флакончиками тесно соседствовал с сейфом, телефоном, компьютером последней модели. На стене ряды полок с книгами и разносторонность их содержания меня поразили!
  - Ты по профессии ветврач? - спросил я, наблюдая, как профессионально он моет руки.
  - Нет, - ответил он и громко, заразительно рассмеялся....
  - Я мореман, подводник! Двадцать лет отплавал, до капиранга дослужил, но... волею фортуны оказался выброшенным на берег и вот, пришвартовался здесь! - он развел руками. Несмотря на браваду тона, в его голосе звучала скрытая тоска.
  - А как же ты оказался так далеко от моря? Вот никогда бы не подумал, что мореман может фермерствовать? - задавал я провокационные вопросы, пытаясь "раскрутить" его на откровенность.
  Алекс достал из бара, скрытого за деревянной панелью, квадратный штоф темного стекла и, плеснув в низкие пузатые бокалы коричневой жидкости, один протянул мне: - Давай за знакомство! Я глотнул: горло резко обожгло, перехватило дыхание, но уже в следующее мгновение приятное тепло блаженно заструилось по телу.
  - Что, дерёт? Это гавайский ром. Друзья иногда навещают... - он опустился в кресло, включил компьютер. На экране монитора закружилась вереница полуобнаженных темнокожих красавиц. Жгучая мелодия, заполнив кабинет, вырвалась за его пределы, на что сразу откликнулись коровы тихим мычанием. Полюбовавшись несколько минут, убрал звук:
  - Тоже подарок оттуда! Как фермерствую, спрашиваешь? - он повернулся ко мне, хлебнул из бокала. - А фермерства здесь больше нет! И фермеров тоже. Всё, что ты видишь - остатки. Держим для себя и гостей.
  - Гости часто бывают?
  - Ну, когда как. Новые хозяева базу закрыли, а люди привыкли: на охоту, рыбалку, кто с семьёй отдохнуть.... Все это: звероферма, пасека в стеклянных ульях, птичник, причем был точной копией царского птичьего двора, рачьи пруды, форель в аквариумах, конюшни - своего рода сафари по - русски! Ведь домики наши, если ты заметил, оснащены по высшему разряду, специально для приёма гостей. Владельцы коттеджей сами гостей обслуживают и досуг организовывают: охота, рыбалка, прогулки верхом, в экипажах или зимой на санях; пикники на природе и многое другое дают неплохой доход! При необходимости и охрану предоставляем, ведь гости разного уровня бывают.
  - А говорят, что всё с молотка пошло?
  - Елена Николаевна об этом заранее побеспокоилась. Построив очередной коттедж и заселив в него семью, она им же и продавала его по себестоимости, в рассрочку. Таким образом, я тоже стал хозяином этого великолепия. Разве я смог бы по - другому в наше время иметь подобное жильё? Елена всегда о сотрудниках в первую очередь заботилась! - Алекс плеснул ещё по капельке в бокалы. - Давай за удачу! - вытащив сигарету, закрутил в пальцах:
  - Вообще - то, я здесь оказался одним из первых и чисто случайно. Как уже говорил, я служил подводником, на Севере, в основном. Ни семьи, ни близких у меня нет. Мама умерла рано, отца вообще не помню; он тоже был военным моряком и погиб, как сейчас говорят, при нештатной ситуации, короче, при пожаре на корабле.... У нас в роду все мужики были мореманами и конечно, по окончанию школы, вопроса не было куда идти. Служба была нормальной до бардака, именуемой перестройкой, - Алекс горестно вздохнул: - но мы - то люди военные, у нас приказ "Родину охранять!". Ну, мы и охраняли: по полгода в море болтаешься, а на берег сойдёшь, хочется отдохнуть по - человечески, но как? В ресторанах одни хамские рожи новых хозяев жизни: зелеными бросаются, девочки при них, бандюки бритоголовые в телохранителях. Неделями из кабаков не вылезают, а Армия, как в Гражданскую: раздета, разута, голодная! Флотским ещё терпимо было, а за остальных вообще страшные вещи рассказывали: доходили до того, что солдаты по деревням побирались, даже пограничники.... Посмотришь на этих хозяев, и такой кураж на тебя найдет! Ну и вели гладиаторские бои за справедливое распределение благ: били и хозяев и бритоголовых, девочек частенько у них прихватывали... - он заглянул в пустой бокал, поставил в бар. - Но последний бой я проиграл! Приговор врачей был категоричен: к морю не пригоден! А я ведь очередное повышение ждал, бумаги были уже подписаны! Короче, списали меня вчистую, определили на какую - то ерундовую должность при "учебке". Вначале я хоть как - то на службе появлялся, а потом совсем забросил. Уволили по выслуге лет, но жить на эти копейки было невозможно. С работой не ладилось. Да и кому нужен пьяница! Я, к тому времени, таким уже был! Дошел до того, что стал возле кабаков ошиваться, а сердобольные дамочки выручали: то одна, то другая пригреет. Так и перебирался из одной постели в другую....
   В тот день я встал поздно, что - то около обеда. В квартире ни капли, а голова трещала страшно. Моя очередная визави была на работе, и я отправился в обход по кабакам: ну, там угостили, там глотнул, а душа просит ещё, да так страстно! - Алекс, криво усмехнувшись, бросил истерзанную сигарету в пепельницу. - Тут смотрю: на балкончике летнего кафе сидит такая стильная дама! Чувствую, что одна и за спиной никого нет, короче то, что надо. Подваливаю так вальяжно: "Бонжюр, мадам! Угостите пивком защитника Отечества?", она глазки подняла, спокойно осмотрела меня и ручкой напротив, приглашает, значит: "Садитесь!" - говорит, и знак халдею...тот мигом с подносом: пивко, стопочка водки, холодный борщок. А потом мясо по - французски, кофе. Сама кофе пьет неторопясь. Я хвост распушил, в жилетку поплакался на судьбу - злодейку.... А она слушает внимательно, то словечко вставит, то что - то спросит. Короче, спрашивает: "Вы рыбу ловить умеете? Лодочный мотор починить? Сеть поставить?". Ну, я тут весь взвился: "Мадам, я потомственный помор!", а она: "Ну и ладненько!", достаёт из сумочки визитку, прикладывает крупную купюру и кладёт передо мной на стол; "Мне такой человек как раз нужен. Приезжайте! Думаю что, таким образом, все ваши проблемы решатся. Но от этого, - она кивнула на стакан, - придется отказаться! Извините, мне пора". Я ладошку её своей рукой накрыл и так тихонечко спрашиваю: "А спать в одной постели будем?", а она в ответ: "Для постели у меня муж есть!", освободила руку и пошла на выход. Я догнал её на лестнице и тоном, глубоко оскорбленного человека: "Мадам! Я милостыню не беру!" - протягиваю ей деньги. Она в ответ: "Это аванс. Приедете, отработаете!", скользнула в машину и была такова! Я спасибо сказать не успел....
  Волнение проступило на его лице:
  - Веришь, уже столько времени прошло, а стыдно до сих пор! Деньги я просадил в тот же день, конечно, но визитку сохранил. В конце - концов, сюда я всё-таки добрался! Совесть меня мучила так, что тошно было: она же не альфонса, не алкаша за стол пригласила, а того, давнего капранга во мне рассмотрела и ему решила помочь выбраться из пьяной мути, и в его честь поверила! Я не сразу это понял: давно о себе как о человеке не думал, вот и забыл, кто я есть на этом свете! А она напомнила, и долг чести погнал меня искать эту, богом забытую, дыру. Они тогда только - только сюда перебрались: из бывшей базы отдыха уцелел полуразрушенный дом, да кое - какие службы. Ни окон, ни дверей. Отвели и мне комнатку под крышей. И стал мореман осваивать профессии плотника, столяра, лесоруба, моториста! К тому времени, "Медок" уже крепко стоял на ногах, хотя и не легко им далось фермерство сначала: земля от деревни далеко - вот здесь, вдоль озера и за рекой, - Алекс махнул рукой в сторону предполагаемого озера.
  - С ранней весны до глубокой осени в вагончике на поле - домой не наездишься. Работали сами, втроем: сын после школы остался с ними, а дочь в школу ходила, за домом приглядывала. Вначале в фермерство ещё две семьи объединились, да что-то не срослось у них, и детей оставить было не на кого, совсем маленькие. Из техники: только списанный трактор да кое - что из инвентаря. Победствовали не мало, а поднялись на картофеле - когда в моду картофель "фри" вошел. Елена Николаевна заключила выгодные контракты на поставку сырья для цехов. Приобрела голландскую технологию, семена, технику. Потом сами семенами занялись. Весь нестандартный картофель по рынкам, ресторанам расходился, на корм скоту. Я о том периоде знаю из рассказов, да и документы здесь, - он кивнул на компьютер. - Но молоко, мясо, овощи требуют ежедневной реализации, а город далеко - себе в убыток туда возить! Открыли было, свои торговые точки на рынках, да опять же, от рэкета не отмашешься! Тут и появилась идея базу отдыха реанимировать - здесь издавна люди места для отдыха облюбовали, да за время перестройки обнищали, стало не до жиру. Ну, а как НЭП установился, появилась прослойка так называемых "средне - русских", у которых на Эмираты или Индонезию валюты не хватает, а куда ближе могут себе позволить. Вот на таких ставку и сделали. И знаешь, получилось и совсем не плохо! Вложились они, конечно, капитально но, а как иначе? Елена Николаевна вообще, за что не берется, во всё душу вкладывает. Короче, отстроили усадьбу, ты её видел?
  Я утвердительно кивнул.
  - Но ты не видел ещё "Баюнгард"! Ася после двух часов поедет рыбок своих кормить, может тебе его показать. Верхом ездить умеешь? Вот и хорошо, заодно и прогуляешься. Она же тебя и к храму проводит. Так, пора заканчивать, а то скоро Асек прибежит, станет ругаться, что к обеду опаздываем. - Алекс улыбнулся: - Хорошая у меня женулька, правда?
  - Да, славная девушка!
  - В общем, как - то незаметно для себя, впрягся я в эту фермерскую повозку, и отошло куда - то и гусарство, и бутылка хотя, каюсь, были срывы.... Людей стало добавляться и женского пола тоже. Девчонки липли ко мне, как мухи, ну и я не отмахивался пока, - он кашлянул - пока не появилась Асек! Практически, все население у нас были бездомными, неприкаянными в этой жизни. Много выпускников детдомов и интернатов: пока маленькие - государство хоть как - то о них заботится, а вырастут - иди куда хочешь! Вот хозяйка приглашала их сюда: многим помогла на ноги встать. Некоторые тут так и живут, в коттеджах; кто-то уехал, как без работы остались. Ну а тогда неплохо было: база становилась популярной - во все времена года отдыхающие приезжали! Тут подошло время Олегу в армии служить: хотя могли бы отмазать, как члена фермерского хозяйства, закон такой был. Но это же всем мазать и мазать надо, всем и всегда, да и Олег воспротивился: "Я, говорит, один раз отслужу, долг свой Родине отдам, как мужчине положено, зато всю оставшуюся жизнь буду спокойно строить сам, не оглядываясь на военкома и на очередную медкомиссию!".
  Только и года не прошло, как с Кавказа известие получили, что в плен попал. Елена сразу туда уехала. Долго их не было, но привезла, да не одного, а с Андреем. Где и как нашла их - осталось тайной. Только вместо прежнего разбитного парнишки, вернулся замкнутый зверёк - зыркнет, бывало, глазами и пошел! Но работали ребята как проклятые. Ну, мало - помалу, стал Олежка оттаивать. Парень он из себя видный был: высокий, стройный, глаза бирюзовые.... Да вот он, - Алекс достал из ящика стола небольшой фотоальбом, - вот, полистай, а я пойду на Соньку гляну - он вышел. Мгновенно достав фотоаппарат, я стал отщелкивать заинтересовавшие меня снимки. Их было много, и таких разных: Олег - в штормовке, рыбацких сапогах, с куканом щедрого улова. Доволен, улыбается кому - то за кадром. А это семейное фото - здесь был и глава семейства: такой же улыбчивый голубоглазый русак, в плечах косая сажень и ростом бог не обидел. Сын похож на отца, а вот дочь... дочь вся в мать: темноглазая, хрупкая, почти ребенок, доверчиво прижавшаяся к отцовскому плечу. Сама же хозяйка, беззаботно смеясь, обнимала своих мужчин, в счастливом неведении о грядущих страшных событий. Судя, по дате на фото, до них оставалось не так много времени!
  - Давай прервемся, - заглянул в двери Алекс - пора обедать! На остальные вопросы отвечу по дороге в Питер.
  Мы вернулись той же лестницей. Приняв душ и переодевшись, вскоре сидели за столом. Елены Николаевны не было.
  - Ушла на пасеку, - сказала Ася.
  - Асек! - Сажая на колени и целуя девушку в шейку, заворковал Алекс - Возьми этого надоевшего журналиста с собой в крепость, а я займусь машиной, ладненько?
  - Ладно, возьму, - вздохнула она - только снова придется переодеваться, - и критически оглядела меня.
  Я покорно кивнул и безропотно облачился в костюм для верховой езды, впервые в жизни! Позже я оценил его удобство, а пока, скептически усмехаясь, застёгивал ряды пуговиц, натягивал высокие сапоги. Невесомый яркий анорак и мягкие замшевые перчатки завершили мой маскарад. Я чувствовал себя чуть - ли не лордом, усаживаясь в высокое удобное седло. Серая, в яблоках, кобылка резво бежала, помахивая хвостом, без всяких усилий неся моё, сто лет не сидевшее в седле, тело. И оно, тело, скоро стало капризничать, требуя более привычного и комфортного средства передвижения. Лесная дорога, то сбегавшая к озеру, то терявшаяся в густых распадках, усыпанная пряно пахнущей листвой и хвоей приглушавшей стук копыт, вывела нас к оврагу. А на другом берегу - Мама родная! - стояла настоящая древнерусская крепость: стены в два человеческих роста из отесанных бревен, клепанные массивные ворота. Над воротами и по углам дозорные башни с балкончиками. За ними горделиво взметнулись резные купола теремов и шпиль с золотым петушком!
  Заворожено смотрел я на воплощенную сказку детства:
  - Что это? - потрясенно спросил я у моей прелестной спутницы.
  - Это наш "Баюнгард", бывший, - добавила она печально, и первой въехала на мост. У ворот, легко спрыгнув с коня, подошла к калитке и открыла её своим ключом. Конь привычно шагнул за ней, моя же кобылка заупрямилась, и мне пришлось с ней повозиться, уговаривая зайти во двор. Аси уже не было, и я пошел её разыскивать, восхищённо рассматривая площадь, мощенную булыжником, с каменным дубом в фонтане. На вершине дуба сидел улыбающийся кот Баюн. Без цепей! Похоже, покровителю этого сказочного города и так здесь хорошо жилось!
  От площади вниз, к озеру, вела короткая мощеная улица, с пристанью и длинным причалом, способным принять немало плавучих средств. Сейчас же покачивалась только одна фелюга - плавучий ресторанчик, судя по всему.
  Постройки вдоль улицы и вокруг площади представляли а - ля - "Диснейленд", во взрослых, пригодных для проживания и развлечений, размерах! Смесь древности, средневековья и суперсовременности, изумляли своим размахом и красотой. В углу площади стояло приземистое полукруглое здание из серого гранита, в стиле римской эпохи. Из - за него донеслось ржание коня и, отложив экскурсию, мы отправились на этот призыв. Конь был привязан у коновязи перед настоящим салуном! В нем даже двери были такими, через которые так любят выбрасывать своих врагов голливудские парни в сомбреро. Но открытые двери звали меня в "Колизей".... Через просторный холл с круглыми колоннами, поддерживающими потолок, невидимого в сумрачном освещении, я вышел к гроту. У входа меня в нетерпении ждала Ася:
   - Ну, где вы ходите? У меня много работы - и, не дожидаясь моих оправданий, вошла в лифт. Мы... заскользили вниз. Все мои оправдания застряли в горле - за стенами кабины плавали рыбы, а некоторые с любопытством заглядываясь на нас, сопровождали в спуске. Через несколько минут, мы оказались на самом настоящем морском дне. Ася щелкнула тумблером на щитке: под зеркальным куполом тянулись лоджии для публики в несколько ярусов. У дальней стены - бар - раковина, посредине зала - арена. Ася, оставшись довольной произведенным эффектом, сменила гнев на милость:
  - Поскольку, сударь, вы меня задержали, придется мне помогать, а в награду,- она лукаво блеснула глазищами - я ещё кое - что покажу, хорошо?
  - Угу, - промычал я, разглядывая парчовые балдахины в лоджиях, мраморные столешницы с вделанными фонтанчиками из подсвеченных струек воды, обтянутые красным сафьяном, низкие скамеечки. Многие лоджии имели отдельный вход. Я спросил об этом у Аси, неся за ней коробки с кормом.
  - Не только отдельный, но и ... - она зашла в одну и исчезла за непроницаемым стеклом, стилизованным под мрамор, превратившегося в часть стены. - Все условия для посетителей, желавших пребывать инкогнито, при этом им все хорошо видно оттуда - продолжала она, появившись.
  - Арена служит как для проведения всякого рода шоу: типа гладиаторских боёв, эстрадных выступлений, так и легко превращается в бассейн. Видели стрип в воде? Очень занятное зрелище, советую при случае! Ладно, давайте кормить рыбок: высыпайте корм в эти бункера.
  Мы споро принялись за работу. Перейдя к следующей стене, я вдруг прямо перед собой увидел немигающие глаза громадной рыбины. "Акула" - невольно у меня поползли по спине мурашки и хотя я знал, что она за стеклом, эффект неожиданности сыграл свою роль: коробка выпала из моих рук и корм рассыпался по полу. Рыбина же, метнувшись в тень, затаилась.
  - Что, Мэрилен, напугал тебя дядька? - заворковала подошедшая Ася. - Ах, какой он нехороший!
  Она приложила ладонь к стеклу:
  - Ну, иди сюда, иди ко мне, я тебя пожалею, - приговаривала она.
  - Да, ничего себе, - бормотал я, собирая гранулы,- у меня душа в пятки ушла, а её дяденька напугал....
  Рыбища выползла на свет, осторожно принюхиваясь, как собака, подплыла к стеклу и уткнулась носом в Асину ладошку.
  - Как вы не боитесь держать здесь акулу? Это же опасно! Вдруг стекло не выдержит или удар какой. Как со дна выбраться можно? Что по технике безопасности предусмотрено для этого случая?
  - Если вы и впрямь думаете, что мы на дне озера, значит, цель достигнута.... Все это - она обвела рукой по кругу - всего лишь аквариумы. В них не так много воды, чтобы они представляли реальную угрозу для жизни! Разве замочить немного вечерние туалеты! Кроме того, если случится нарушение поверхности, а такое уже было однажды, есть специальные вторые резервуары, вода с рыбой уйдет в них. Рыбкой никто рисковать не станет. Здесь есть такие редкие экземпляры, что подороже некоторых гнусных зрителей на них смотрящих. А Мэрилин раньше совсем ручной была: я к ней без защиты заплывала, пока один, ну очень крутой дурак, по пьянке устроил сафари на неё и залез в аквариум!
  - Как же он смог? А где была охрана?
  Ася помрачнела:
  - Какая сейчас охрана? Вон два пьяных обалдуя дрыхнут в своей сторожке! Мы с вами уже два часа шляемся, а им все по фене. Вот один такой и пустил за пятьдесят баксов.
  - И чем закончилось его сафари?
  - Чтобы вытащить этого дурака, пришлось их обоих усыпить. Он так орал и дергался, что выловить его было невозможно. Его - то малость подзашили, а Мэри с тех пор стала пугливой. Скоро нужно куда - то её определять! Жаль, я так к ней привязалась.... Все, пойдемте, ещё форелевые бассейны нужно проверить!
  - Ася, а зачем вы за ними смотрите, если это уже не ваше?
  - Я же ихтиолог, и это моя работа. Они живые и кому - то нужно о них заботиться, пока новые хозяева думают, что им со всем этим добром делать. Правда, мне обещали заплатить! Но пока ни зарплаты, ни кормов. Хорошо, что Алекс выделяет на их содержание.
  На улице длинные тени ложились на землю.
  - Ого! - пробормотала Ася, - скоро стемнеет! Давайте на секундочку заглянем к форели и поедем в храм, а экскурсию отложим до следующего раза, если появится желание. Пока в трех словах проведу краткий обзор: вот в этих боярских хоромах и рыцарском замке - гостиницы, и рестораны при них. "Летающая тарелка" - дискотека с набором электронных и развлекательных аттракционов и автоматов. Вот эта "Ласкала" - копия в миниатюре, концертный зал. Ну, салун, он и в Африке "Салун". На острове детский парк и все для детей: "Дворец Снежной Королевы", "Домик Карлсона", вот "Кафешка - Сладкоежка", "Бабуся - Ягуся" - кстати, домик у неё и впрямь поворачивается, но за денежку!
  Мы подошли к квадратному ангару из стекла и алюминия. Ася продолжила экскурсию:
  - Плавательный бассейн с тренажерным залом, но форелевые пруды засорились, а чистить их некому. Пришлось рыбу поселить сюда. Тесновато, но потерпит, может, что изменится!
  - Отловили бы да продали!
  - Не могу, - Ася пожала плечами - не наше. Давайте бункера наполним, а то будут голодными до завтра.
  Мы так и покинули крепость, не увидев доблестной охраны.
  - Да, - задумчиво протянул я, находясь под сильнейшим впечатлением от увиденного, - сколько же денег сюда вложено!
  - Много вложено, - сухо подтвердила Ася и, стегнув коня, помчалась вперед. Я поспешил следом, насколько мог. Мы подъехали к холму почти в сумерках. Внизу стелился лиловый туман, стирая очертания лестницы, прямо от дороги уходившей вверх, к храму. У подножия холма, чуть в стороне от лестницы, стоял одинокий скромный обелиск. Купола храма, освещенные заходящим солнцем, парили в воздухе, строго и величаво.
  - Мы можем зайти, там ещё работают, - сказала Ася - и стала подниматься по лестнице. Я смотрел как она, поднимаясь, ступенька за ступенькой, растворялась в сумеречной мгле.
  - Вы идете или нет? - раздалось сверху.
  - Да, да! - я прыжками вынесся наверх.
  Ася стучала в ворота деревянным молотком.
  - Это что, звонок такой?
  - Ну да. Здесь же нет электричества.
  Из темноты появилась фигура в рясе:
  - Ася, это вы? - мягким тихим голосом спросил подошедший.
  - Да, брат Сергий! Это я и со мной человек из Петербурга. Ему хозяйка разрешила осмотреть храм!
  - Да, да! Она меня предупредила о вашем визите. Входите, пожалуйста, я вам буду светить,- мощный фонарь в ту же секунду осветил открытый проём калитки и часть дорожки, оставляя своего владельца в тени.
  Внутри, под куполом, в лучах мощных прожекторов, на мостках работали три художника. Их размытые тени скользили по девственно - белым стенам бокового притвора. Где - то мерно стучал движок генератора.
  - Наверх я вас не приглашаю! Непривычному человеку ходить там опасно, особенно в условиях неполной освещенности, поэтому осмотритесь здесь, - он подал мне фонарь. - Фонарь завезете мне завтра, матушка, - обратился он к Асе, - а сейчас позвольте откланяться, дела не терпят!
  Я смотрел вслед брату Сергию. Его невысокая тщедушная фигурка мелькала в сложных переплётах лесов.
  - Если его побрить, пожалуй, он мне ровесником будет, - подумал я.
  - И как он в рясе по лестницам ходит?
  - Сан обязывает, - Ася тихо засмеялась. - Он наверху её снимает, чтобы в краске не испачкать. Брат Сергий руководит постройкой. Может и батюшкой сюда будет назначен.
  Я направил фонарь на стены. Во многих местах, среди растительных орнаментов, белели проёмы:
  - Для чего здесь проёмы?
  - Там иконы будут!
  "Отец Иова пишет для меня иконы" - вспомнил я слова слепой из электрички.
  - Что столько много?
  - Ровно сорок! - Её голос доносился от царских ворот. - Идите сюда! Здесь настоящее красное дерево и позолота!
  Я шагнул к вратам и замер... прямо с центральной колонны на меня шел... Христос! Освещенный первыми лучами восходящего солнца, он шагал к земле, ещё спавшей в предрассветном сладком сне и невидимой за облаками.... Из опущенных, израненных рук капала кровь на подол изорванного рубища. За ним тянулся кровавый след, отмечая его путь. Бледное, изможденное страданиями лицо обрамлено редкой бородкой и прилипшими к потному лбу прядями спутанных волос. Глаза же горели неистовством чувств: они жгли... и одновременно притягивали! В них читался гнев на своих земных сестер и братьев, забывших о заповедях Небесного создателя, использовать дарованную им жизнь на благо и процветание своей земной обители. В слепой гордости, возомнив себя хозяевами жизни и забыв о своей духовной сущности, погрязших в порочных стремлениях и низменных страстях....
  - Что это, Ася? - заворожено смотрел я в глаза Спасителя, не в состоянии сдвинуться с места.
  - Это главная икона - "Милосердия и покаяния"! Ей и храм посвящен.
  - Но Иисус! Я нигде не встречал ничего подобного! Кто написал его? - Я вгляделся в надпись: "Андрей, сын Петра, по Божьему благословению".
  - Таким ему Христос предстал во сне. Давайте возвращаться, уже поздно. Подсвечивая себе фонарем, мы спустились к нетерпеливо фыркающим лошадям.
  - Мы поедем прямой дорогой. Ничего не бойтесь. Лошади дорогу знают, только не мешайте им.
  Минут через пять, мы выехали к мерцающей глади озера и лошади ступили на узкую гать, проложенной прямо через охвостье лимана. В конюшне, с помощью Андрея, я расседлал свою норовистую лошадку, и он увел их в денники. Длинный ряд денников был почти пуст.
  - Лошадей сейчас мало осталось: четыре верховых и одна тягловая, вот Муся. Ася подошла к крайней решетке, погладила гнедую, с белой звездой, лошадку, - она ждет потомство. А вот этот - наш папа, настоящий ирландец, из конюшен Эдди Маккэна. Очень строгий, на нем только Андрей и Чен ездят.
   Алекса мы нашли в гостиной. Утонув в огромном кожаном кресле с пультом в руке, он спал сном праведника, невзирая на жуткий грохот боевика на телеэкране.
  Выехали после полуночи.
  - Как раз к открытию метро будем в городе, - прокомментировал Алекс, усаживаясь за руль. - Я вообще люблю ночную езду: и трасса свободнее и гаишников меньше, и вообще я сова по природе!
  "Газелька" была чем-то тяжело нагружена, и Алекс осторожно вел ее по изгибам лесной дороги, пока не выбрались на основную трассу. Машина резко прибавила ходу, а Алекс оживился:
   - Ну, как тебе Баюнград, понравился?
  - Да уж, жалко, что я не знал раньше! Непременно приезжал бы в отпуск. Я ведь охотник и рыбак заядлый!
  - А ты и так приезжай, сейчас сезон на водоплавающих. Жить у меня будешь, на охоту тоже сам сопровождать буду. Я ведь егерем официально значусь в заповеднике.
  Я был чрезвычайно доволен, получив приглашение. И не только охота меня манила, но и желание распутать клубок этой истории.
  - Ты вот спрашиваешь; сколько и чьих денег сюда вложено? - мой попутчик неопределенно взмахнул рукой. - Вложения были, и очень солидные! Этим, в основном, Олег занимался. Он в ФинЭке учился, вращался в кругу олигархов, знакомства имел. Вот они и давали деньги: кто спонсировал, кто в доле был! Но основную работу делали мы сами. К примеру: строительство - можно купить доску; проще и легче, но... дороже! Елена же как делала; покупает порубочный билет, бригаду собирает, технику в аренду и занялись сами заготовкой леса. У леспрома сначала арендовали, а потом выкупили заброшенную пилораму. Оборудовали ее по последнему слову техники; сушилку поставили, столярный цех. Затратилась она тогда почти под ноль, но прозорливость ее не подвела. Высококлассная доска и сейчас пользуется большим спросом. А тут и мода подошла на загородные коттеджи, да и дачное строительство стало процветать. Помимо своего строительства, две - три бригады работали на сторонние заказы, вот и оправдывались расходы. И так все: резные карнизы, мебель, лестницы - свои мастера есть, в основном, детдомовские ребятки. Их там всему понемногу учат, а к настоящему мастеру попадут, уж им и дело в руки. Некоторые из них сейчас в реставрационных мастерских, в Питере, работают. Бывает, и нам заказы подбрасывают. Сейчас везу один из них. Наши мастера освоили пресловутый евроремонт еще тогда, когда нынешние фирмы и петух жареный не клевал! Ты апартаменты видел? Не успели? Ну, может еще, успеешь посмотреть. - Алекс закурил, глубоко затянулся, с удовольствием выдохнул дым в окно. - А все неприятности, мы так все считаем, начались с этого долбаного карьера.
  - Тот, что недалеко от переезда? -
  - Ну да. В нем гранит добывают. А расположен он на территории заказника, и дорога к нему идет по нашим землям. Пока государство им управляло, возились там себе потихонечку, а как хозяева сменились, так стал он бахать днем и ночью, да так, что в деревнях стекла вылетали! Какой уж тут заказник! Вся птица и зверь разбежались, кто куда. И пошли двадцатитонники колеи резать по полям. Им в очереди стоять проку мало: время - деньги! Вообще, началась такая война - кто кого. А поскольку в то время шла дикая " прихватизация" и все, у кого были деньги или связи, выступали в учредителях всяких "Т О О ", "ООО" и прочее, а в нашем случае, в учредителях "З А О Домостроительный комбинат", он сейчас один из крупнейших в нашем регионе, числится немало влиятельных чиновников из нашего района. А каръерчик тоже относится к этому ЗАО. Противостояние было жестким, если не сказать больше! Но Елена подключила область и всякие природоохранительные комитеты, вплоть до прокурора и губернатора. Взрывы прекратились, дорогу отсыпали. За аренду земли стали платить песком. Мы, на его основе, наладили производство облицовочной плитки, булыжника, ну и прочее. В общем, эта победа нажила нам смертельных врагов во многих инстанциях.
  Помела поземка из лохматого снега и "дворник" шустро забегал по стеклу. Время близилось к утру. На шоссе было почти безлюдно, но на одном посту Г И Б Д Д нас все-таки остановили рослые парни, в светящихся куртках и автоматами на груди. Позаглядывав в кузов, в кабину; сверив наши физиономии с удостоверениями личности, отпустили с миром.
  - Веришь, - Алекс усмехнулся - меня однажды заставили разгрузить машину. Какой - то у них очередной перехват шел, что - ли! Им, видите ли, подозрительным показалось, что я керамическую плитку вез на такой машине. А то, что это изделия ручной работы для реставраторов, им дела нет! Разозлился я тогда ужасно и стал ездить по ночам.
   Мы еще потрепались о том, о сем. Я же, не выдержав, задал ему вопрос, мучивший меня с первых минут нашего знакомства:
  - Слушай, ты упомянул, что мы с тобой встречались! Но я, к своему стыду, не могу вспомнить такого момента?
  - А ты с группой журналистов как - то присутствовал на празднике В М Ф и в качестве гостя обедал у нас на субмарине .В газете статья твоя была на эту тему. Мужикам понравилась!
  Я вспомнил! Такой эпизод в моей жизни был.
  - Мы тогда были много моложе, да и форма имеет свойство изменять облик, -в голосе Алекса снова звучало горькое отчаяние.
  Ровно в шесть утра, он высадил меня у метро. Тепло распрощались, обменялись телефонами.
  
   Глава вторая
  
   УЭК - ЭНД ПО - ФЕРМЕРСКИ
  
   Не заезжая к себе, я помчался в редакцию и с ходу засел за отчет по командировке, надеясь освободиться к выходным. К удовольствию начальства, статья пошла в газету к воскресному выпуску.. Таким образом, мой уэк -энд был свободным, тем более, что на него выпадало мое собственное день рождение. По такому случаю, я решил себе сделать подарок, незамедлительно отправив сообщение электронной почтой:
   "Есть необходимость пристрелять новое ружье до крупной дичи".
  Ответ пришел сразу: "Приезжай. Окончание сезона на птицу в воскресение".
  Памятуя, что погода нелетная, а дорога дальняя, я собрался еще с вечера и выехал в субботу, ранним утром. На пути к заказнику, а затем и в заказнике, я обогнал с десяток машин, экипированных явно любителями активного отдыха. Поселок напоминал автостоянку в ярмарочный день, но по-прежнему, в нем было безлюдно и тихо. Зато на болотах шла настоящая ружейная канонада! Нажав кнопку звонка у знакомой калитки, я услышал в домофон нежный голосок, обрадовано предложивший проехать за дом и поставить машину в гараж. Я въехал в открытые ворота-жалюзи, стараясь плотнее прижаться к громадному "Бенцу", зная, что в этой конюшне я не последний! С другой стороны, к навороченной коняге приткнулась носом старенькая " шестерка". Такое соседство явно никого не смущало. Выезжая за пределы своих упакованных офисов, владельцы дорогих авто, в братстве единомышленников становились Петровичами, Серегами, и тут уже ценились не заслуги перед Отечеством, а сноровка и охотничье везение. Что же касается снаряжения, то порою у незаметного Коляна, слесаря из депо или грузчика, оно было покруче, чем у иного "фирмача" - ибо они были "профи".
  Выгрузив сумки со своим снаряжением, не самого последнего качества и цены, подхватив презенты, я отправился в дом. На мой топот, из кухни выглянула разрумяненная от плиты, Ася. Увидев громадный торт, какой мне только удалось разыскать в Питере без риска для провоза, девушка по - детски ойкнула и тут же стала укорять, зачем я тратился:
  - Или вы такой сластена, Тимур Сеидович? - озорно сощурила она глаза.
  - Совсем нет, но завтра у меня день рождения. И вот еще это - из другой коробки я достал цветущее деревце сакуры, присланного другом из Японии.
  Ася в восхищении прижала ладони к щекам:
  -Я не возьму такого подарка! Это стоит очень дорого, я знаю!
  - А я и не дарю! Я просто привез его на сохранение вам. Дома бываю редко, а ему нужен уход и кампания. Живое же существо!
  Похоже, ее убедили мои аргументы. Осторожно, двумя руками, она понесла деревце к миниатюрному японскому садику, которым я любовался в прошлый раз. Что-то сдвинув, что-то переставив, она установила деревце, придав законченность композиции. Казалось, что оно стояло там всегда.
  - Асенька, ты волшебница, - я нежно поцеловал ее пальчики, глядя в глаза. Я не собирался отбивать ее у Алекса, а паче того, опускаться до низкого флирта, но черт возьми, как было приятно находиться рядом с ней!
  Девушка, вспыхнув, отдернула руку и резко сказала:
   - Вы располагайтесь пока. Ваша комната третья справа. Можете погулять до обеда. Алекс на работе, будет поздно.
  Комната была небольшой, но очень уютной. Имелся даже камин, со стопкой мелко колотых дров в плетеной корзине. За узкой дверью душевая кабина и санузел. На полке стопка мягких полотенец, разноцветные флаконы с пенками, упаковки салфеток, мыла, небольшой фен. В зеркальном шкафу множество вешалок для одежды. Все сверкало безупречной чистотой. От белья тонко пахло сандалом. Я пощелкал пультом телевизора, полюбовался с открытой террасы красотами пейзажа. В воздухе явно ощущался морозец, но дышалось так легко, что я простоял до точки замерзания. Греться отправился на кухню, предложив себя в качестве поваренка. Ася милостиво допустила меня в блаженное тепло никелированного пространства, и я часа два, под ее неусыпным надзором, шинковал мясо, тер сыр, чистил картофель и выполнил тысячу всяких поручений. Она же живо интересовалась новинками театрального сезона, и я так добросовестно исполнил роль ходячей афиши, что моя фривольность была прощена, а я получил урок этичного поведения.
  Обедали мы вдвоем: борщ по-украински, с пампушками в орехово-чесночном соусе, люля-кебаб с острым рисом и овощами, пахлава и ароматнейший кофе - я был сражен.
  - Ася! Открой секрет, где ты всему научилась? В твои - то годы? - шутливо простонал я, сыто отваливаясь от стола.
  - Поживите здесь и вы всему научитесь, причем в кратчайшие сроки, - засмеялась она.
  - Ася, а с дочерью Елены Николаевны вы были знакомы?
  - С Дашей? Конечно, но недолго - девушка как-то сникла. - Она тогда училась в университете и сюда приезжала нечасто. Родители, в основном, сами ее в городе навещали.
  - А на каникулах?
  - На каникулах она в экспедиции ездила. Она палеоархеологией увлекалась, верила во внеземное происхождение человечества. Вот они и искали следы звездных пришельцев. Незадолго до похищения, ее группа вернулась откуда-то из Зауралья. С горящими глазами рассказывала, что они нашли пирамиду, подобной Египетским. По их предположению, пирамиды не для фараонов строились! Это уже вроде бы фараоны приспособили их для гробниц. На самом же деле, пирамиды стоят по всей Земле в строгой симметрии и служат накопителями отрицательной энергии, производимой неблагодарным человечеством. Позже, я читала в работах доктора Мулдашева, похожую теорию про роль пирамид на Земле и внеземное происхождение человека. А тогда Даша уехала в город и как в воду канула.... Сначала, как-то даже с экспедицией связывали. Так совпало, что с двумя участниками той же экспедиции, в то же время случился несчастный случай. Знаете же, сколько всякой мистики вокруг пирамид!... А оказалось все тривиальнее и страшней, - девушка машинально мешала серебряной ложечкой остывшее кофе.
  - У вас с нею были сложные отношения?
  - Скорее, никаких отношений не было. Дарья - девочка с характером и очень большими амбициями! Отношения у нас были с Олежкой, правда, очень недолгие! Это же он меня сюда привез. Даша считала, что мы не пара, - она печально улыбнулась. - Я на нее не обижалась. По сути, это был союз одиноких сердец! Помните, у Кикабидзе: "Вот и встретились два одиночества...". Вскоре Олег встретил свою большую любовь, у меня появился Алекс! Но с Олежкой мы были друзьями до последнего, - по ее щеке скатилась прозрачная слезинка. - Давайте поговорим об этом в другой раз, мне пора в аквариум. Вымойте пока посуду, а я сбегаю на хоздвор, посмотрю, все ли в порядке.
  Собирая посуду со стола, я все-таки у Аси спросил:
  - Ты все время говоришь о Даше в настоящем времени. Значит ли это, что она жива?
  Ася удивленно подняла бровки:
  - Ну да, ее нашли через Интерпол! Подробностей я не знаю, у нас не принято выпытывать. Что нужно - скажут сами.
  - Мне можно с тобой в крепость поехать? Верхом!
  - Хорошо, но будет холодновато.
  - А можно не переодеваться?
  - Вот этого нельзя! Правила есть правила, здесь свои традиции и нарушать их никому не дано. - Глядя на мое скисшее лицо, озорно засмеялась: - То ли еще будет, как на охоту выедите!
  Через полчаса наши лошадки звонко ломали копытами хрупкий ледок в лужицах. Морозец слегка щипал щеки, но шерстяное пальто на меху приятно грело. В этот раз Ася, подъехав к воротам, нажала кнопку звонка. Ворота распахнул веселый крепыш в пятнистой форме:
  - О, Асек! Привет! Кто с тобой?
   - Он мой гость. Будет мне помогать.
   - А я бы не мог помочь? - С шутливой обидой заигрывал охранник с девушкой.
   - Почему нет? Неси коробки в "Коллизей", а Василию скажи, пусть две синие
   коробки скормит в бассейне.
  - Бу...Сде..., козырнув и взяв за узды коней, он скрылся с ними за углом замка.
  - Что здесь происходит? - спросил я у Аси, глядя, как всюду мелькают люди в униформе и рабочих комбинезонах, разгружая с длинного тентованного грузовика какие - то коробки, контейнеры, мебель. На стоянке парковались с десяток разных иномарок. Было шумно, суетно....
  - Готовятся к заезду хозяина,- равнодушно ответила Ася, поднимаясь по
  ступенькам в "Колизей". В ярко освещенном холле также работали декораторы, украшая растительными композициями пустующие проемы витрин. В одном углу оборудовали что-то типа бара: рабочие мостили подиум; вдоль стен группами и поодиночке ставились столики. Нас остановили. Секьюрити, безупречно вежливо, хорошо поставленным голосом
  информировал, что посторонним сюда нельзя, и впредь никогда нельзя тоже.
  Ася, смерив его негодующим взглядом, ответила ледяным тоном:
  - Прекрасно! Хочу верить, что без моих услуг здесь обойдутся. Что ж, Тимур,
  теперь у нас есть свободное время, - и повернулась, чтобы уйти. В этот момент раздался радостный возглас:
  - О, Асият! Вас сам Бог послал! - к нам бежал высокий молодой человек с ранними высокими залысинами. - Нет, не уходите, пожалуйста! - вопил он. - Мы без вас тут просто погибаем! - он схватил Асю за руку.
  - Нас не пускают, Георг, - спокойно ответила девушка, отбирая руку.
  - Не пускают? Кто? - он оглянулся. - Не обращайте внимания, пойдемте! Я уже хотел за вами посылать - и он, схватив снова её за руку, увлек в холл. Охранник молча посмотрел нам вслед.
  - Что случилось, Георг? Надеюсь, вы не потравили рыбок?
  - Нет, дорогая, рыбок не травили, но... - он так резко остановился, что Ася уткнулась ему в спину. - Кто-то нажал что-то не то и ....
  - И что? Да не молчи же, - Ася теряла терпение.
  - И один аквариум куда-то вылился, на самом видном месте! - Георг с видом нашкодившего мальчишки смотрел на нас.
  Ася рванула вперед, мы следом. Лифт не работал: в раскрытых дверях возился ремонтник и Ася скрылась в гроте.
  - Осторожно! Здесь темновато и крутые ступени, - извиняюще бормотал сзади менеджер или мажордом, впрочем, я не вижу большой разницы в этих званиях.
  Лестница и впрямь была крутоватой, спиралью уходящей в прохладную полутьму. За стенами слышался шум волн. В воздухе явственно ощущались запахи моря - иллюзия подводного грота была полной. Спуск закончился и мы оказались в уже знакомом мне амфитеатре: здесь было всё намыто, доблеска натерты столики. Все освещение, все фонтанчики работали и радужное многоцветие отражалось в зеркалах потолка, насыщая пространство веселыми зайчиками. Но одна стена мрачно темнела, словно вырванный зуб. Ася долго стояла перед ней в задумчивости, затем обратилась ко мне: - Тимур! Пойдемте со мной! Мы прошли в машинный зал: на пульте мигали гирлянды лампочек, разнокалиберные рычаги тянулись по стенам у конусообразных металлических контейнеров. Ася подойдя к пульту, всмотрелась в высветившиеся надписи, напряженно морща лоб. Георг, не рискуя нарушить царившую в зале тишину, в волнении потирал руки, переминаясь с ноги на ногу, как застоявшаяся лошадь. Наконец, девушка повернула просветленное личико: - Кажется, я поняла, в чем дело! - она прошла к одному из контейнеров и заглянула в открывшееся окошко.
  - Они здесь, здесь!
  - Ох! Слава Господи! - Георг облегченно вздохнул и тут же плаксиво добавил, - но как мы достанем их оттуда?
  - Вот как. - Ася нажала на рычаг: где-то низко загудел мотор, и контейнер медленно пополз вверх.
  - Тимур! Посмотрите, вода идет в аквариум?
  Я вышел в амфитеатр: за стеклом бурлили вихри пузырьков вперемежку с рыбками, неспешно оживляя еще минуту назад, мертвое пространство. Едва вода достигла отметки, гудение прекратилось, а вместе с ним и водоворот. Испуганные рыбки метались живой гирляндой. Подбежав, Ася прильнула к стеклу и стала пальчиком пересчитывать эту карусель, словно наседка стайку разбежавшихся цыплят.
  - Ох, все! Вы что Георг, тут совсем с ума сошли?! - накинулась она на управляющего, вот оказывается кем он здесь был. - Нет ума, найдите специалистов, а не тыкайте кнопки все подряд! Рыба не выносит стрессов. Завтра они умрут, что скажет на это ваш хозяин? Скажет - потравили! - Картина была еще та: разгневанная, сверкая глазищами и сжав кулачки, прекрасная хозяйка подводного царства наступала на провинившегося распорядителя, пока он не уселся на мраморный бордюр бассейна и, словно вспомнив, затараторил:
  - Асият! Помоги, пожалуйста, вот с этим еще разобраться - он постучал рукой по краю. В бассейне работали две женщины, натирая зеркальные стены.
  - По бассейну я не специалист, здесь очень сложная система. А что же вы никого не привезли?
  Георг сокрушенно покачал головой: - Нам не удалось разыскать тех, кто у вас тут работал.
  - Да-а-а! - протянула девушка, - плохи дела. Без знающих спецов вам не справиться. Ладно! Корм зададите сами. Бункера с дозаторами - главное, чтобы в них постоянно был корм. А нам пора!
  Управляющий, порывисто поцеловав ей руку, с восхищением смотрел вслед, пока она не вышла. Я ринулся следом: - Давайте посмотрим верхние этажи, пока есть возможность.
  Мы свернули под низкие арочные своды и оказались перед широкой лестницей с гипсовыми и каменными статуями легендарной Атлантиды, поднялись по ней вверх.
  - Здесь гостиница. А это - римская баня.
  Мы вошли в полуосвещенный бассейн, вернее каскад различной конфигурации водного пространства, объединенного в одно целое. Всюду стояли кадки с пальмами: рабатки и мини - садики оживляли серо-белый мрамор, за стеклянным куполом плыли низкие облака.
  - Здесь принимали лечебные процедуры, массаж, солярий.
  - А девочки массажистами работали? - Не знаю, как этот дурацкий вопрос у меня сорвался, но Ася ничуть не обиделась.
  - Если имеете в виду образ "массажных салонов", о которых кричит реклама, то подобных услуг здесь не оказывали никому. Но некоторые виды массажа применялись, а работали и девочки и мальчики, в основном слабовидящие. Их не часто берут на работу в салоны. Ещё вопросы есть? Тогда пойдемте вниз, а то охрана накостыляет нам по шее! - Она рассмеялась, а потом грустно добавила, - мне так жалко со всем этим расставаться! Не знаю, как Елена это переживет?
  Я был удивлен: - Но говорили, что крепость давно продана?
  - Скорее, находилась под арестом, но пока шли суды - пересуды, была какая-то надежда, что справедливость восторжествует. Но очевидно, так бывает только в плохом кино.
  Ася подошла к лифту, нажала кнопку вызова. Через несколько мгновений, он гостеприимно распахнул двери. В холле нас ждал Георг:
  - Асенька, загляните еще к форели, если не трудно!
  - А пруды почистили?
  - Да, да! Там все готово, ждут только вас.
  - Ну хорошо! А что это вы тут устраиваете? - Она кивнула на столики.
  - Хозяева будет проводить прием на уик-эндах.
  - Разве мало залов в "Замке", "Тарелке", "Ла-Скала" наконец?
  - Там будут жить гости!
  - Верблюд большой, ему видней! - бормотала Ася, идя через площадь.
  - Ася, а где сегодня Елена Николаевна? - я едва поспевал за ней.
  - Приболела! Я как раз хочу к ней заехать. Она на пасеке.
  В бассейне форели явно убавилось.
  - Отловили для гостей. Правда, нам тоже прислали килограмм десять, завтра приготовлю.
  Ася попутно отдавала распоряжения маленькому толстячку с совершенно лысой головой и маленькими свинячьими глазками. И голос у него был под стать: визгливый, режущий слух. Одним словом, весьма неприятный тип.
  - Но большой знаток рыбоводства, - ответила на мое недоумение Ася.
  Как я понял, это был Василий, многократно поминаемый ею. Наконец, она со всеми распрощалась, и нам подвел лошадей все тот же развеселый паренек. Он явно огорчился, узнав об отмене её посещений.
   Пасека оказалась совсем рядом. Дорога, разветвляясь от основной, упиралась в глухие ворота.
  - Здесь есть собаки! - предупредила меня Ася, нашаривая в окошке задвижку. - Но вы не бойтесь, меня они знают, - она вошла во двор первой. И тут же, с оглушительным лаем, к нам покатились два пушистых комка. Узнав Асю, сменили лай на радостный визг, закружили вокруг неё, не обращая на меня внимания. Глядя на катавшихся от удовольствия медведеобразных шоколадных чау-чау, мне остро захотелось оказаться на их месте, под нежной ладошкой.
  - Ладно, ладно! Нам пора, детки, ваша хозяйка болеет, нужно её навестить, - приговаривала девушка, выпрямляясь.
  Дорожка вдоль гряд, укрытых лапником, вела к домику. Из струганного бруса покрытого лаком, он празднично белел на фоне зелени. За стеклянными теплицами высился сарай похожий на огромный улей, с множеством оконцев - летков, окруженный молодым яблоневым садом. Дальше чернела пахота. Мы прошли за дом, и перед нами открылся изумительный вид: лес расступался, подковой охватывая широкие луга, спускающиеся к озеру.
  Да! Поистине, тут было где пчелкам разгуляться!
  - Не зря ваш мед так славиться!
  - А здесь все целебное: лес, вода, воздух...я в городе за год не более трех-четырех раз бываю, и мне совсем туда не хочется. Не представляю, как мы станем жить, если что случиться с... с, - замолчала на полуслове, словно пожалев об откровенности. - Пойдемте в дом.
  Постучали и через просторную веранду вошли в гостиную, скорее горницу по-деревенски. Она служила, очевидно, и кухней и столовой. Печь, выложенная изразцами, жарко потрескивала духовито пахнущими дровами. Полки по стенам с керамическими горшками и посудой, мебель, за исключением дивана, на котором полулежала хозяйка, и даже светильники, были самодельными и выполнены с большой фантазией и вкусом. Расшитые полотенца, занавески в веселый цветочек, многоцветие паласа на полу - все было приятно, все ласкало глаз.
  Пространство, между диваном и печкой, занято полками с аудио и видеокассетами. "Фунай" внушительных размеров, компьютер с клавиатурой для слепых....
  На столике у дивана переносной магнитофон, пульт, сотовый телефон.
  - Елена Николаевна! Со мной Тимур, журналист, вы не возражаете?
  - Проходите, присаживайтесь, сейчас чай пить будем. Я пироги испекла, вот только Петра Васильевича кликнуть надо, - голос у неё был слабым, задыхающимся. На лице проступили бисеринки пота. - Он там, у себя возится. Сходи, Асенька, позови! А вы, Тимур Сеидович, поставьте чайник.
  Я поставил чайник, с удовольствием уселся на табурет, обтянутый выделанными кроличьими шкурками, у теплого бока печки.
  - Вот, прихватило меня что-то, - с ноткой досады на себя, сказала хозяйка, нашаривая и выключая телефон. Я успел заметить на табло многозначный зарубежный номер, одной из стран Восточной Европы.
  На экране телевизора приглушенно пела свой очередной шедевр Алла Борисовна. В коллекции кассет на полках, среди звезд нашей и зарубежной эстрады, альбомы с Пугачевой занимали главное место.
  - Я вижу, вы Пугачеву любите? - спросил я у хозяйки, чтобы завязать разговор.
  - Да! - просто ответила она. - С самой юности, с самых первых песен. Да и как не любить, ведь каждая её песня - это история чьей-то судьбы трагичной и обездоленной. Она не просто поёт: она себя и нас в песнях отражает! Для меня Пугачева - это словно я сама. С ней я и любила и тосковала; от неё обретала и жажду жизни, и надежду, и силы, а сейчас она помогает мне просто жить!
  Я слушал её, затаив дыхание: её откровение было для меня бесценной наградой.
  - Музыка, песни для меня - окно в большой мир! Я вспоминаю, каким бывает небо, трава, дети...,- её голос дрогнул, она бессильно откинулась на подушки.
  Вернулась Ася. Девушка явно была смущена, но бодро доложила, что хозяин подойдет позже, а пока он занят.
  - Ну и хорошо. Асенька, попейте чайку и мне чашечку налей.
  Но Ася, взглянув на манометр в руке хозяйки, воскликнула:
  - Да у вас давление высокое! Я сейчас сделаю укольчик и отзвоню Андрею Сергеевичу. - Она привычно достала из тумбочки лекарство, шприц, ввела содержимое ей в руку и, набрав номер, попросила врача приехать.
  - Ну вот, сейчас станет полегче, а минут через сорок док приедет. Можно и пирогов попробовать, только зачем утруждали себя? Отзвонили бы, я всего и привезла бы.
  - Ну что ты, деточка! Тебе и так хлопот выше головы. Как ты ещё и справляешься? Тут я ещё расклеилась, как назло, гостей много?
  - Да нет, на этот раз будет меньше обычного. Обед я сготовила, Тимур вот помог, с хозяйством ребята управляются, а вечером девочки подъедут. Так что не волнуйтесь напрасно, - нежно успокаивала её Ася, поправляя одеяло и ставя на столик чай.
  Пироги просто таяли во рту, и я налегал на них не стесняясь, твердо усвоив одну из заповедей этого дома: чем больше съедает гость, тем выше похвала хозяйке. Тем не менее, Ася торопилась и, беспомощно глядя на меня, попросила:
  - Тимур! Вы можете побыть часок с Еленой Николаевной, пока доктор приедет?
  - С превеликим удовольствием! Даже не волнуйся, буду сколько нужно, никуда не тороплюсь.
  - Вот и хорошо!
  Ася от двери обернулась:
  - Я лошадей заберу. Холодно на улице. Приедете с доком или с Алексом, хорошо?
  Я согласно кивнул. Ася отъехала, провожаемая жалобным поскуливанием собак, словно тоже жалевших, что она их так быстро покинула. Хозяйка же допив чай, предложила мне посмотреть коллекцию, пока она отдохнет....
  
  Глава третья
  
  МОЛИТВА ВО СПАСЕНИЕ....
  
   На комоде стоял макет храма, лежало несколько альбомов с эскизами. Необычная форма, в виде многогранной призмы, скорее напоминала индейскую пирамиду, увенчанную стрельчатой колокольней и малыми шпилями на все стороны света. По периметру шла галерея Внутренняя роспись стен и купола, сочетала дивный растительный орнамент, с библейскими сюжетами. К внешней стене храма примыкало квадратное каре монастыря. Внизу, у подножья холма, часовня....
   У ворот остановилась машина, мазнув бликами света по окнам, яростно залаяли собаки. К дому шли двое: респектабельно одетый молодой мужчина и очевидно, водитель с двумя сумками в руках. Переступив порог, поздоровались и доктор, сбросив пальто на руки своего спутника, подсел к больной. Водитель же, аккуратно повесив пальто, показал мне на сумки:
  -Это передала Ася и просила вас выложить содержимое в холодильник.
  Он вернулся в машину, а я принялся за дело. Вскоре все полки заполнились пакетами, свертками, баночками...
  У дока запищал телефон и, выслушав сообщение от кого-то, хмурясь, буркнул:
   - Ну, хорошо! Я вызову реанимацию в поселок, сам буду минут через пятнадцать. Как дорога, проехать можно? Тогда выносите.
   Посидев в задумчивости минуту, обратился к хозяйке:
  - Должен извиниться, дорогая Елена Николаевна, что покидаю вас так быстро. Но на болотах случилось несчастье. Другого врача в округе не оказалось. Я вечером вернусь, как отправлю пострадавшего в город, - он взглянул на меня:
  - Проводите меня, пожалуйста.
  На крылечке мы закурили.
  - Понимаю ваш интерес к происшедшему случаю как журналиста, но вынужден просить остаться с больной, - он кивнул на двери, - нельзя ее оставлять в таком состоянии одну... К сожалению, Петр Васильевич в очередном штопоре, что сегодня очень некстати, - он понизил голос. - Мы, мужики, народ слабый: стоит жизни придавить нас, как мы в аут! Женщины в этом смысле более стойкие - вот Елена! Ведь и не человек уже, а сплошная боль! Но держится же, живет ради долга перед памятью сына, перед людьми, с которыми связана. Держат не законченные дела и много еще что. А Петр, еще с исчезновения Даши, сорвался.... В сезон еще держится: пчелки запахов не любят, а с осени до весны, просто в глухой осадок выпадает и давно Елене не помощник, а скорее обуза, но она жалеет его, представляешь? - он швырнул сигарету за забор, зашагал по дорожке.
   -Док! А пальто? - крикнул я в след. Но он только махнул рукой, скрываясь за калиткой. Машина резко сорвалась с места, а я вернулся в дом. Подложил в печь дров, заменил мельтешение на экране Лунной сонатой. Комната наполнилась тихими чарующими звуками бессмертной музыки.
  -Спасибо, Тимур! - неожиданно сказала Елена Николаевна.
  Я вздрогнул: - Я думал, что вы спите, - смешавшись, ответил я.
   -Нет, спать мне больше не хочется. Давай поговорим. Уверена, что ты не ради меда и охоты сюда приезжаешь. Наверное, я должна объяснить нашу встречу в электричке.
  Чтобы не лгать, я отмолчался.
  - Я отвечу на твои вопросы, но с одним условием! Садись вот сюда, - она показала на кресло у изголовья.
   - Вам трудно разговаривать! Может, поговорим позже, - мне было неловко напрягать больную женщину.
   - Нет! - она покачала головой. - Мне уже лучше, да и будет ли еще такая возможность? Сейчас у нас много времени, нужно его чем-то занять. - Она помолчала. - Но ты должен дать мне слово, что все, - она повторила с нажимом, - все, что увидишь здесь, узнаешь, не должно появиться ни в прессе, ни на экране до... по крайней мере, пока я жива!
   - Но можно ведь изменить имена, место событий...
   - Нет! Еще очень много людей втянуто в нашу историю и я не хочу, чтобы у них были неприятности, - и добавила в качестве утешения, - долго ждать не придется, скоро все закончится.
  Вспоминая впоследствии ее пророческие слова, я задавал себе вопрос: - Знала ли она об ожидавшей ее участи или это было предчувствие?...
  - Хорошо! Обещаю ничего не писать и информацией ни с кем не делиться.
  - Спрашивай!
  - Храм! Я ничего подобного не встречал, хотя одно время изучал культовые сооружения и обряды разных религий.... Такая необычная архитектура! Кто автор этого проекта?
  - Я! Мне видение было... - погрузившись в горестные воспоминания, она говорила тихо и бесстрастно, как о постороннем человеке...
  - В то утро меня разбудил запыхавшийся Макс, Максим, электротехник. Забежав в спальню, он закричал:
  -Елена Николаевна! Быстрее! В крепость Ушастый с бандой приехал, а с ним судоисполнитель и менты! Говорят, опечатывать будут "Баюнград", за долги! Олег всю охрану на стены поставил, ворота закрыли и подняли мост, а меня за вами послал и за мужиками, на подмогу! - выпалив все на одном дыхании, он кубарем скатился во двор. А я никак не могла поверить в услышанное! Я ведь только ночью приехала из города. Как назло, по дороге забарахлила машина, пришлось повозиться. Был конец мая. Весна в том году выпала дождливая, холодная - в поле не въехать. Теперь же погода установилась, а работы было невпроворот: сроки сева яровых и овощей уходили. Повсюду шел ремонт - к летнему сезону готовились. За зиму нарастили поголовье молодняка: в сараях тесно, нужно выводить стада на пастбища. Когда стало ясно, что с поставкой племенного скота нас обманули, мы решили увеличить поголовье своими силами. К счастью, ирландец был куплен раньше, ты его наверное видел у Алекса? Жеребята, хотя и полукровки, но обещали быть прекрасными скакунами - для выездов и охоты в самый раз. Я планировала немного отоспаться и с обеда навестить строившуюся ферму, "Ранчо", как мы ее назвали, чтобы за выходные перегнать молодняк в готовый корпус. Из-за этого и Олежек остался! - она горько вздохнула.
   - Знать бы в тот момент, что судьба готовит! Обычно, он два раза в неделю в город ездил - отвозил товар, делал закупки, брал заказы. В это утро он водителя отправил одного.... После майских праздников я фактически прожила в городе: решалась судьба нашего "Баюнграда". Ценой хождения по инстанциям, встреч со многими влиятельными людьми, мне удалось добиться отсрочки возврата кредита на три года, тем более что все понимали, что это было преднамеренное мошенничество со стороны поручителей. Заручившись гарантийным письмом правительства области, я с легким сердцем вернулась домой, хотя Москву посетить еще предстояло.... Но главное было выиграно: мы бы выкрутились, несмотря на огромные финансовые потери. На летний сезон я заключила выгодные контракты с несколькими турфирмами, получили заказы от реставраторов. А утром!...Я бросилась к телефону - прокурор, судья, арбитраж, область - все молчали! Было раннее утро выходного дня, за окном чудная погода - все отдыхали за городом. Удалось вызвонить только своего юриста, он вызвал милицию и выехал сам. Я же, позвонив "крыше", схватила письмо и побежала через лес к крепости. Там что-то происходило; слышались злые голоса, крики, а потом выстрелы.... Наша охрана имела только несколько охотничьих карабинов, а это были не карабины! В просвете деревьев, я увидела знакомый джип в колонне машин и направилась к нему. - Она судорожно вздохнув, положила руку на сердце, - последнее, что я помню из того проклятого дня, как под ногами вдруг вздыбилась земля, пахнуло нестерпимым жаром... но еще за мгновение до того, как сознание покинуло меня, я услышала сквозь взрыв отчаянный крик - "Мама!" - это был голос Олежки.....
   Всхлипнув, замолчала, отвернувшись к стене: - Мне не дано было счастья умереть в тот раз. Следователи мне потом рассказывали, что в ответ на отказ впустить судоисполнителя без меня и представителей прокуратуры, бандиты из свиты Ревегука, стали стрелять. Ревегук и был, выражаясь на современном сленге, наш главный "кидала", а по совместительству почти сват, хотя за его спиной стояли более могущественные покровители, как теперь выяснилось. И стоят! ...Олег им сказал, что арбитраж вынес решение об отсрочке платежей на три года. Но ему не деньги были нужны, а наша земля со всем, что здесь есть. Милиция же прибыли с ордером на арест Олега. Этот урод написал заявление, что Олег силой принудил его дать признательные показания по организации похищения нашей дочери, Даши. При этом якобы, убил одного охранника и покалечил второго.
  -А что, такое признание, в самом деле, существует?
  -Да, такая кассета есть. Не знаю насчет убийства охранника, хотя может и быть. Олег в моем сейфе нашел заявление Даши генеральному прокурору на Ревегука о ее похищении и стал действовать сам. Этот упырь стал первоисточником всех наших бед, главным злом нашей жизни. Я ждала подходящего момента, чтобы заставить его отказаться от претензий на крепость, либо засадить в тюрьму, хотя таких как он, в тюрьмы не сажают! Он меня опередил....
  При обстреле несколько наших человек были ранены, в том числе Кузьмич - наш пастух.
  Я вспомнил хромого дядьку в дождевике на скотном дворе у Алекса.
  - И тогда Олег выстрелил по джипу из гранатомета. И где они только взяли этот проклятый ствол? По роковой случайности, взрывом накрыло и меня. И снова тягучая тишина надолго заполнила дом.
   За окном стояла непроглядная тьма, в стекла стучал мелкий дождик, слезами растекаясь по стеклу, словно сама природа сопереживала материнскому горю, оплакивая загубленные молодые жизни. Я включил чайник, подложил дров.
  -Тимур! Там борщ в кастрюльке, погрей себе. Если хочешь!
  -Хочу, если и вы будите!
  - Нет, не обижайся! Я только чай и лекарства приму.
  - Балда! - выругал я себя. Сижу у постели больного человека, и даже не спросил, как она себя чувствует. Я бросился исправлять свою оплошность.
  - Может, что по хозяйству справить надо?
  - Нет! Хозяйство наше спит, - она чуть заметно усмехнулась. Собаки еще не кормленые, но тебе к ним лучше не выходить. Скоро док приедет или Алекс, они и покормят.
  Ожил телефон. Это была Ася. Как мог, я успокоил девушку, уверив, что хозяйке лучше, а мне вообще хорошо здесь и я с удовольствием проведу в этом доме сколько нужно.
  Перекусив и напоив больную чаем на травах и лекарством, подсел к дивану.
  - Простите, Елена Николаевна! А дочь жива? - задал я осторожно вопрос, ругая себя последними словами, да что делать; другого времени и впрямь может не оказаться.
  -Дашенька? - тепло улыбнулась она. Я впервые увидел на ее лице улыбку. - Да, слава Богу, она жива и здорова, вот только видимся нечасто; она сюда приезжать не может, я же сама теперь за границу не поеду, как раньше. По телефону иногда говорим....
  Значит, перед нашим приездом она как раз и разговаривала с дочерью?
  - Но вам так сейчас непросто жить, и я думаю, ее присутствие скрасило бы вашу жизнь?
  -Да, наверное! Но ей опасно возвращаться в Россию. За ней также охотятся. Как и, - голос ее прервался, - за Олежкой охотились. Мы ведь два года ничего о ней не знали, искали, где только могли, потом Интерпол подключили. Этого злодея я подозревала сразу, интуиция сработала, да только доказать не могла. Он здесь часто бывал: сын с его дочерью дружил, думали - породнимся. Он иногда Дашу в город подвозил после выходных. Когда она исчезла, этот Упырь здесь на рыбалке был. Сработали его опричники, увезли в Крым...Что им двигало, до сих пор не пойму; то ли порочная страсть, то ли хотел нас шантажировать, чтобы мы уступчивей стали? Нам тогда дельцы предложили крепость продать какому-то
  "новорусскому", понравилось, мол, его жене здесь очень. Я естественно, категорически отказалась даже обсуждать эту тему. А он почему-то очень заинтересован был в этой сделке.... Но Даша в близости ему отказала. А когда устроила погром и поджег на его вилле, потерял терпение и наизголявшись над ней с помощью своей мрази, убить все-таки не решился, а продал турку в Югославию, в бордель для солдат. Надеялся, что там она исчезнет навсегда. Но Бог сжалился над ней: от пережитого нервного потрясения, у нее произошел срыв. Турок, боясь огласки, поместил ее в психиатрическую клинику, в Герцеговине. Мне позвонил один из миротворцев, по прозвищу Хилер, что есть девушка похожая на разыскиваемую Интерполом, но имени ее не знают!
   Елена глубоко вздохнула, подавляя рыдания:
  - Это была Даша! Только не прежняя девчонка, умевшая и на коня на ходу вскочить, и мальчишкам сдачи дать, в экспедициях на голых камнях спавшая, а взрослая женщина, искалеченная, с детским недоумением в глазах:
   - За что? За что сломали ее прекрасный внутренний мир? За что грязно вырвали из привычной жизни, лишили Родины, близких, любимого?
   Я часами сидела с ней, рассказывала о ее детстве, о всех ее обидах и болячках, пела ее любимые колыбельные... одну они очень с Олежкой любили, вы наверное не помните, из фильма "Волк и семеро козлят". Там еще Боярский снялся в роли волка. Дети всегда просили эту песенку спеть перед сном:
  ... "Динь-бом! Я ваша мама! Вот наш дом..."
  Но она меня не слышала, глядя в потолок отсутствующим взглядом. Она жила уже в своем мире, и мне было туда не достучаться.
  Но, однажды ночью, вдруг поворачивает голову и говорит:
   -Мама! Здравствуй, мама!
   Домой возвращаться отказалась, поступила на службу в Красный Крест. Свой поступок объяснила так:
   - Мама! В этом мире правит Зло, и мы, несущие в себе свет, обязаны бороться со злом, каждый на своем месте. И ты, и я! Ты - сеешь хлеб, а я помогаю обездоленным, кому еще хуже, чем мне.
  И я поняла ее и приняла такой, какой она стала.... В последнюю нашу встречу, в Шотландии, узнав, что в финансовую группу, обеспечивающую наш проект по "Фазенде", входит Ревегук, она мне обо всем и рассказала. Написала на него заявление, а я вот не смогла им вовремя воспользоваться! - Она устало откинулась на подушку:
  - Очнулась я, после взрыва, в больнице. Как дальше жить не знала, да и не хотела. Муж сидел рядом дни и ночи, врачи обещали зрение восстановить.... Да разве дело в глазах было? - Голос ее наполнился глухой тоской:
   - Нет для матери страшнее горя, чем терять детей! Ничем не измерить эту боль, ничем не залечить! Жизнь становится пустой и никчемной....
  Тут сороковой день подошел, а церковь погребение не служит по сыну. По православным канонам, он самоубийцей считается, хотя и страшную смерть принял без вины, из-за меня - думал, что я погибла! - Мать неслышно заплакала.
   И снова тишина...только потрескивают дрова в печи, да шумит за окном ветер:
  - Как же ей должно быть одиноко в этом доме; одной, ничего не видящей, - только вой ветра за окном. - Я на мгновение представил себя на ее месте и ледяной озноб ужаса ожег мою кожу!
  Отдышавшись, Елена Николаевна продолжила:
   - И стал мне сниться сон, а будто и не сон вовсе; висит мой сын на высокой сосне, с отбитой взрывом верхушкой, цепями прикованный. Железо в тело впилось, кровь течет, а помочь никто не может - с земли его не достать, и на землю не опустить. Невыносимая боль терзает его, и он тихо так просит:
   - Мама! Помоги мне.
  Его голос преследует меня постоянно, во сне и наяву. Врачам не говорю, боюсь, упекут в психушку. А как из больницы тогда выписалась, попросила Алекса на тот холм меня свозить, где сын погиб. Ты не поверишь, но там и на самом деле оказалась сосна с отбитой вершиной. Она недалеко от домика стоит, но я ведь ее никогда не видела! А я стою у дерева и так явственно вижу сына, а помочь не могу! Мне не верили, но все, кто приходил на холм, сразу чувствовали недомогание и сильную головную боль.... Пригласили уфологов, и те подтвердили, что на месте взрыва идет мощное энергетическое излучение. А что такое человек? И что такое душа? Разве не энергетическое, не информационное поле? Знающие люди сказали, что при взрывах это поле разрывается, и не может душа уйти в другой мир, не может найти успокоение! Бродит вечным изгоем между небом и землей. Сколько их, этих неприкаянных душ, бродит над полями сражений? Не зря ведь люди издревле, навсегда покидали места, где много человеческих жизней гибло в сражениях или от природных стихий, потому что неприкаянные души несут в себе разрушение, призраки порождают зло! Нужно помочь собрать воедино душу и предать земле, чтобы нашла она последнее успокоение.... Не могла я допустить, чтобы мой сын, как и тысячи его ровесников, ставших невольными жертвами непрекращающейся войны, именуемой "Перестройкой", превратились в вечных изгоев! Но, как и чем помочь?
   Есть в православии только один день в году - Вселенский день поминовения усопших, когда церковь поминает всех, вольно или невольно покинувших этот мир, до назначенного ему срока. В сорока храмах я заказала молебен о сыне; отслужили службу на месте гибели, освятили могилу.... Нет! Не помогло! Экстрасенсы, ведуны, знахари - все испробовала, дошла до полного отчаяния, решила - раз не могу помочь сыну, то и жить больше незачем....
  Муж как-то в поле уехал, я одна осталась, здесь. Усадьбу тогда уже продали: деньги нужны были, да и находиться там я больше не могла.... Хозяйство разделила между всеми членами фермерства. Землю - частью Михасю дарственной, часть монастырю в аренду, на сорок девять лет, как законом предусмотрено, чтобы кров и стол всем обездоленным этой жизнью предоставляли. Сами остались на пасеке, это у Петра единственная отдушина: с пчелками повозится, ему и легче становится. -
  Тихо попросила:
   - Вы не осуждайте его. Ему тоже досталось: он и сына хоронил, и за мной ухаживает. Сердце у него слабое, один приступ уже был, едва отошел, - она повернула голову к окну. - Дождь как разошелся. На улице холодно! Скорее бы кто-нибудь приехал, боюсь, Петя простынет!
  - Может быть, я схожу?
  - Нет, тебя собаки не пустят!
  В который раз, меня поразила жизненная сила этой хрупкой женщины. Больная, нуждавшаяся в постоянной поддержке и внимании супруга, в такое тяжелейшее для нее и семьи время, она сама неустанно заботилась о нем, ставшим из-за своей слабости не опорой, а скорее безвольным грузом, напиваясь до полной отключки....
  - Ну вот, осталась одна и побрела в сарай. Нашла какую-то веревку, приладила петлю. Но только петлю накинула на себя, как мама моя появилась, она у нас рано умерла. Такая беленькая вся, ухоженная и говорит:
   - Что же ты, доченька, сына своего бросаешь? Его только любовь и прощение материнское спасти могут! Иди к заступнице нашей, Ксении Святой, она подскажет тебе, что делать надо!
  И поняла я, что уже не хочу умирать: дернулась веревку ослабить, а табурет будто ногой кто вышиб... только в тоже мгновение сверкнула молния, пережгла веревку! Я до сих пор запах жженой пакли чувствую. Муж потом нашел ее и долго ругался, что кто-то испортил лучшее лассо.
  Опамятовалась я на берегу озера, и словно снова все вижу; лес, озеро, облака. Домой дорогу сама нашла. Какое-то внутреннее видение во мне открылось! На следующий день поехала на могилу к Ксении Блаженной, поклонилась Святой, о помощи попросила!
  А скоро привиделось мне, что стоит Святая под сосной на холме, протягивает на ладони макет храма, и говорит:
   "Построй на этом месте такой храм! Каждый, приходящий сюда вместе с молитвой, принесет в своем сердце крупицу милосердия и сострадания, и тем соберут душу твоего сына воедино. Ты же, в наказание за грех попытки самоубийства, должна пройти сорок дорог, собрать сорок тысяч покаяний и раздать милостыню в сорока храмах. Только тогда сможешь уснуть спокойно...."
   Я в Синод обратилась, Патриарху покаялась, получила высочайшее разрешение на строительство, а эскизы патриарший архитектор нарисовал, с моих слов.
   - А много ли еще дорог вам осталось пройти?
   - Нет, одна осталась, и тысяча последняя. Храм хочу к Рождеству освятить. Надо к митрополиту ехать - просить буду благословения брату Сергию на сан священника. Немалая его заслуга в строительстве; сам как простой рабочий трудится, и других вдохновляет.
   По окну снова мазнули блики света от подъехавшей машины. Коротко взлаяли собаки.
   - Заговорились мы с тобой. Это, наверное, Андрюша приехал. Включи, пожалуйста, освещение во дворе, а то темень непроглядная. Рубильник за дверью.
  Я ощупью нашел панель, и во дворе вспыхнула целая иллюминация огней, высветив каждый уголок от сада до ворот и далее, до поворота дороги. Прямо от калитки, доктор спросил:
   - У вас тут все в порядке?
   - Да, все нормально.
  На дорожке показались трое: доктор под зонтом и пожилая пара.
   - Вот, привез вам смену!
  Очевидно, приехавшие были из поселка, судя по тому, как хозяйка им обрадовалась. Доктор подсел к больной, а мои сменщики привычно занялись делом. Мужчина принес дрова и спросил у Елены:
   - Я обойду сараи...- и вышел.
  Женщина же, миловидная, черноглазая, явно южного происхождения, молча захлопотала у плиты. Доктор довольно сказал:
   - Все прекрасно, дорогая Елена Николаевна! Похоже, Тимур оказался хорошей сиделкой. Спасибо тебе, Тимур! - Из очков, в тончайшей золотой оправе, придававших ему вкупе с манерой одеваться, вид беспечного франта, на меня смотрели глаза с веселой насмешкой. Но на лицо легла тень усталости и какой-то, затаенной тревоги.
   - Что долго так?
   Помолчав, он со вздохом ответил:
   - Да дело оказалось гораздо хуже, чем я надеялся. Как таковая, моя помощь была уже не нужна, но пришлось ждать эвакуационную машину, следователей набежало! Пострадавшим оказался ни кто иной, как сам глава, Паскевич! Пока писали протоколы, допрашивали свидетелей, меня не отпустили. Теперь еще по следокам таскать будут! - он поморщился, как от зубной боли. - Терпеть ненавижу, как говаривал один товарищ из кино.
  - Как же так? Как же...они так себя вели неосторожно? - тихо спросила хозяйка.
   - Стрелявшего нашли?
   - Не знаю! Найдут, наверное. Все сходится к несчастному случаю, будто сам под выстрел сунулся....
   - У тебя есть сомнения? - я уже был весь в нетерпении. Мимо меня проходила такая сенсация!
   - Давай поговорим позже, по дороге. Нас уже заждались.
  Мы сердечно распрощались с хозяйкой, не подозревая, что это и впрямь был наш с ней последний разговор.
   - Так вот, - повернулся ко мне док, едва мы отъехали от пасеки, - о сомнениях: на первый взгляд попадание и в самом деле будто случайное, но! Дробь положена уж очень точно! Никаких шансов выжить у него не было... либо роковое стечение, либо... стрелял профессионал! Но я тебе ничего не говорил, а что ты напишешь, то твои дела! - и он коротко озвучил ход происшествия. Незаметно, я выключил диктофон.
   А в поселке был праздник: ярко освещены дома, улица, и даже пристань. Всюду смех, песни, музыка...
  В доме у Алекса было многолюдно. Сам хозяин встретил нас в гараже: в черном смокинге, безупречной бабочкой и прической " а-ля новый русский", он был потрясающе колоритен. На наши изумленные возгласы и приколы, не повел и бровью, только устало отшутился:
   - Посмотрю на вас, если через полчаса не будете в банкетном зале!
   - И что будет?
   - Будите иметь дело с Асей!
   - О, это серьезно! - док протестующее поднял руки. - Лучше я буду душиться галстуком, чем иметь дело с огненной принцессой. Ну что, коллега, пойдемте приводить себя в удобоваримый вид.
  Я поднимался в свою комнату, размышляя в чем таком, удобоваримом наряде показаться на люди? Я ехал сюда чисто на природу, и кроме потертых джинсов и лыжного костюма ничего не имел! Мои опасения оказались напрасными; на дверце шкафа висел полный джельтменский набор, вполне подходящий по размеру. Но прежде чем забраться в душ, я сделал несколько звонков своим недавним знакомым из окружения почившего главы, а затем передал информацию в отдел новостей.
  Доктор зашел за мной, и мы поднялись в банкетный зал, занимавший весь третий этаж. Там уже стояло, сидело человек пятнадцать. Были и дамы, в изысканных вечерних туалетах. В общем, типичная светская тусовка. К нам подлетела Ася; сияние ее глаз соперничало с мерцанием бирюзы на ее подвесках, едва не касающихся обнаженных плеч. Многослойное колье удерживало невесомое платье из воздушного шелка пронзительной синевы, браслеты оттеняли невозможную белизну рук. Даже непокорные огненные вихры, удивительным образом уложенные, открывали лебединый изгиб шейки....
   Схватив нас за руки, вывела на средину зала:
   - Дамы и господа! Представляю вам новых гостей!
  Все вежливо проявили к нам интерес, но доктор давно был здесь своим парнем и даже у меня, как не странно, оказалась пара знакомых, в том числе и маэстро, услаждавший слух гостей исполнением романсов.
  После полуночи начались танцы, а так как партнерш на всех не хватало, то большинство джельтменов предпочитали переброситься по маленькой пульке в курительной, так на старинный лад, называли маленькую гостиную.
  Мы так уже давно засели с доком и Сергеем Сергеевичем, " главным кормильцем", как представил его мне Алекс, за зеленый стол. На деле, он оказался управляющим лесоперерабатывающего кооператива.
   -Значит, теперь вы хозяин лесопилки? - не без умысла, невинно поинтересовался я, привычно выкладывая карты на стол.
   - Что значит, хозяин? - с обидой спросил он, беря задаток. - У нас долевая собственность, а я только управляю этим хозяйством. Разумеется, доля у меня тоже имеется, а иначе, какой интерес выкладываться? Оклад - он еще никого не стимулировал, так и Елена считала, и любую работу завязывала на конечный результат. Ведь как у нее было; год ты считался временным работником, вроде как испытательный срок с положенным окладом. За это время друг к другу пригляделись, и если получилось взаимопонимание, да желание вместе работать, становишься членом фермерства со всеми положенными дивидендами. Сезон закончился, а он у крестьян осенью начинается и ею же заканчивается, получай, что заработал: хочешь деньгами, хочешь - бери акции. Будешь уже совладельцем, а значит, возрастут и доходы. Сначала все пуганные были, старались брать деньгами, потом поумнели, выгоду свою увидели! Вот когда каждый чувствует себя хозяином, пусть небольшой частицы общего пирога, тогда и подгонять на работе никого не надо. Главное - организация процесса, а мелочей здесь не бывает. Мы этот метод всячески усовершенствуем. Я считаю, что на сегодня нет лучше организации труда на любом производстве, особенно в сельском хозяйстве.... Хотя...хотя многие из моих приятелей и партнеров по бизнесу, смеются надо мной, совком называют! - закашлявшись, коротко рассмеялся, махнул рукой:
   - Они надо мной смеются, а я над ними, хотя порой, - он нахмурился, - хочется таким горе - хозяевам морды набить: так безалаберно лес губят, делянки засоряют! А сколько выпиленного леса бросают, от жадности хапают, лишь бы выгоду свою взять, а там хоть трава не расти! Нет, чтобы делянки вычистить, да сосенками подсадить, они лучше любого чиновника купят, а чем наши внуки-правнуки жить станут, кого сегодня волнует? Когда говорю им об этом, дураком меня считают, веришь, нет? - Он в сердцах бросил карты.
  Мы вышли на террасу покурить:
   - У хозяйки тоже доля есть?
  Управляющий долго искоса смотрел на меня, очевидно, размышляя, стоит ли доверять чужаку.
   - Доля - то есть, да она все в строительство храма вкладывает. Спешит, так спешит закончить, словно боится не успеть.... После гибели Олега, она от дел отошла! Господи, так больно за нее, так жалко! - Сергей Сергеевич спрятал лицо в ладонях, стыдясь скупых мужских слез. - Ведь она такой человек, такая...говорила, бывало:
   - " Ребята! Мы этим буржуям докажем, что можно и в буржуйском государстве жить честно, и жить хорошо!"
   - Всегда за людей думает, к каждому свой подход имеет. Контингент-то какой приходил, в основном; беспризорники, босота разная, детдомовские.... А видишь, что они здесь создали своими руками? - он повел рукой по кругу и я, невольно следя за ее движением, будто только сейчас увидел зеркальный паркет, с отражавшимся в нем Алексом, скользившего в танго с немолодой блондинкой. Позолоченные деревянные колонны, увитыми цветущими лианами. Голубую лазурь восточного орнамента стен, стрельчатые окна, куполом завершающих потолок. В простенках, высокие напольные светильники давали рассеянный свет, оставляя диванчики в уютной полутьме.
  Две девушки, в прозрачных шальвары и сверкающих блузочках, обносили гостей напитками. Импозантный бармен, в свободных белых одеждах, виртуозно работал шейкером. В нем не без труда, я узнал Андрея, парня, ставшего вторым сыном несчастной матери.
   - Ну и ну! - изумился я. - Похоже, здесь и впрямь каждый семи пядей!
  Уставшая Ася, по завершению приема, прояснила и этот факт:
   -Ну да! И Андрей, и девочки учатся в институте сервиса. Есть ребята на других факультетах. Все они - стипендиаты Елены Николаевны. Но Андрей перевелся на заочное, его помощь нужна постоянно, а девочки приезжают на выходные.
  Но этот диалог состоялся позже, а пока управляющий продолжал:
   -В каждом гвоздике частица души хозяйки. Ну, к примеру; когда мы влетели с проектом "фазенды" и стал вопрос о банкротстве, то все мы собрали до копейки, у кого что было и ей принесли. А что сделала она? Взамен оформила куплей-продажей нам все самые доходные цеха и дома, и землю, кто на ней работать будет....
   "Не могу оставить вас без средств существования". Себе только пасеку оставила, и то потому, что Васильевич ею живет. Да отработали бы мы эти долги, будь они неладны, отработали да и забыли бы уже! Правильно Олежка наказал этого поганца, Упыря. Насквозь бандитская рожа был. Жаль, что сам не уберегся. Док, как там Николаевна с Васильевичем?
   -Что там может быть хорошего? - вопросом на вопрос ответил док.
   - Да-а-а! - тяжко вздохнул управляющий. - Гады, мы все-таки мужики! Веришь, док, я часто себя спрашиваю: " А если бы меня жизнь так прижала? Да я не только запил бы, но без камня в озере утопился бы! Я Петра не осуждаю, я понимаю его всей душой. Только Елене куда хуже! Помнишь, Андрей, как она Дашку по моргам искала? Приедет; бледная, губы искусанные, а в глаза глядеть невозможно - такая в них боль бездонная! Умом тронуться можно было. Ведь только-только ребят с войны вернула, и тут снова... А она выстояла, прошла и через это, хотя крылья подбили ей здорово; иначе не попалась бы она в сети этих уродов.
   Да что мы! Вон сколько за эти годы разорились, сгорели дочиста - куда круче нас! Сколь их зарыто-захоронено "бойцов строительства светлого капитализма"! Сотни километров обелисков по всей России-матушке, а конца беспредела и не видать...
   Разошлись под утро. Заглянувшая Ася предупредила, что завтрак в десять утра, шутливо пригрозив опоздавших не кормить.
  Я с удовольствием растянулся на душистых простынях. Дом затихал, погружаясь в сон. Поселок уже спал тоже, а ко мне сон не шел; обилие информации, впечатление от увиденного, ЧП с главой....
   - "Ему не оставили ни одного шанса выжить..."- всплыли слова дока. Интересно, имел ли погибший отношение, хотя по должности в любом случае иметь должен, к банкротству фермерства? Точнее, был ли причастен к намеренному банкротству, и в какой степени? Где-то, в глубине души, у меня появилась уверенность, что он принадлежал к числу "Деревянных"! Но...кто? Олега нет! Тогда остается - Даша? Судя по всему, никто здесь не знал, где она и чем занимается "Сотрудница Красного Креста"...Только кто ж не знает, что белый флаг часто прикрывает не только госпиталя! Выстраивалась интересная цепочка: - Олег - плен - таинственное возвращение, да еще вдвоем! Кто помог? Из своей практики знал, каких усилий стоит каждое освобождение пленных, и кто чаще всего выступает посредниками, и сколько это удовольствие стоит!
  Далее: Даша- Югославия - зона войны, звонки из Европы...есть ли тут взаимосвязь? Или все только моя больная фантазия?
  Да-а-а, многие мои вопросы тогда остались без ответа! Ответ я узнал гораздо позднее...
   Незаметно для себя, я все-таки уснул. К завтраку я не опоздал. С удивлением увидел за столом вчерашних гостей в полном составе, за исключением управляющего. Он жил в соседнем доме. Не было и дока, уехавшего навестить больную хозяйку.
  При моем появлении, все встали и дружно завопили "...ту-у-ю..", а из кухни выплыла Ася с тортом. Бедным свечам на нем было тесно:
   - Увы, стареем потихоньку, Тимур Сеидович, стареем! Свечи уж не помещаются от количества годков, - так успел я себя мысленно поздравить до момента, когда, набрав полные легкие воздуха, дунул на мерцающий хоровод огоньков. Все дружно захлопали, заулюлюкали и вручили громадный нож, доверив священнодействовать над кулинарным произведением.
   После завтрака загрузились на катер и водой отправились к местам кормежки уток. Стаи были уже не так многочисленны, как в начале лета, но с пустыми руками не возвращались. На моем рюкзаке гордо висели две тушки, из которых я решил заказать чучела, чтобы зимой хвалиться охотничьими трофеями перед бэби....
   А вечером была баня, и были цыгане, и танцы до упаду, и шампанское лилось рекой.... Надо было видеть вчерашних леди, сменивших вечерние туалеты на полотенца и яро выплясывавших цыганочку с выходом от "печки"! Джельтмены же с лихим присвистом притоптывали и такие выкидывали коленца! Потом, кажется, менялись одеждами с цыганками, ходили по гостям, купались в озере....
  Кончилось тем, что я проснулся с двумя молоденькими девчонками в обнимку, и долго таращился на себя в зеркало, пытаясь понять, кто из него на меня смотрит! Вид был еще тот - измазанный всеми видами косметики, всколоченные волосы "а-ля панк".... Короче, полный мрак! Успокаивало наличие кой-какой одежды на них и на себе....
  В двери постучали. Я с трудом доковылял до нее и открыл - за ней стоял бармен с подносом:
   - Ваш завтрак! Дамам подать сюда?
  Я оглянулся; девчонки, сверкая из-под одеяла черными глазками, в один голос воскликнули:
   - Мы что, остались без завтрака? И это за то, что мы этого парня притащили на себе? - расхохотавшись, зарылись в подушки.
   - Девушки, вы спуститесь вниз, к столу, хорошо? В одиннадцать часов верховая прогулка до охотничьей заимки и барбекю, просят не опаздывать!
  Девчонки, подхватив свои одежды, с хохотом выбежали из комнаты, а я лихорадочно стал втискиваться в костюм для верховой езды, путаясь в пуговицах. Под чашкой кофе лежал счет, сумма была немаленькой, но в сравнении с услугами подобных отелей, все-таки намного меньше. Отдельно, я положил пару банкнот девушкам на подарки, и помчался вниз.
   У ворот меня ждала только Ася, на своем вороном, держа поводья уже знакомой пестрой кобылки.
   - Ждать себя заставляете, господин журналист! - вроде бы шутя, воскликнула она, отдавая поводья, но в ее глазах мелькнуло то ли осуждение, то ли грусть, а может, мне показалось....
  Мы быстро догнали длинную кавалькаду всадников:
   - Откуда столько лошадей?
   - Взаимовыручка!
  Тяжесть в голове потихоньку проходила: легкий морозец и ложившиеся на разгоряченное лицо снежинки, приятно холодили кожу. К моменту приезда на заимку, я был уже в полной форме. Мы походили по загонам, полюбовались на двух лосих, ожидавших потомство, молодого олененка, нескольких кабанчиков, угрожающе поднявших загривки на непрошенных гостей. А главное действо проходило в стеклянном павильоне, на крутом берегу реки. Круговой обзор позволял любоваться природой и при этом наслаждаться шашлычком и обалденными стейками. На улице было холодновато, но здесь, у огромного гриля, на решетках которого истекали соком ароматнейшие куски мяса на вертелах, было тепло и уютно, а обильную слюну от умопомрачительных запахов, запивали терпким грузинским вином, под раздольные цыганские песни. Мои соблазнительницы кружились в вихре огненного танца. И когда только успели добраться?
  Над мангалом священнодействовал Джад, сверкая белоснежной улыбкой на смуглом лице. Под поварской курткой бугрились мышцы тренированного торса. Женщинам он явно импонировал, и они охотно поддавались на его добавки. Впрочем, я тоже не отказался от порции острейшего бифштекса.
  Мне захотелось остаться на заимке, и я напросился к Джаду в гости, совмещавшего талант повара с обязанностями лесника, как и все обитатели "Медков". Он даже обрадовался и предложил отправиться на объезд, едва гости скрылись из вида. На прощание, Ася наказала хорошенько заботиться о лошади.
   Вовсю закружилась метелица, но Джад заменил мое пижонское пальто на потертую "аляску" и лисий треух. Мы въехали на холм, снизу доверху засаженный маленькими елочками, с радиально расходящими прогалинами.
   - Как странно! - удивился я.
  Джад снисходительно улыбнулся:
   - Посадки выполнены с учетом лыжных трасс. Здесь было давнее пожарище, вон, у подножия, еще штабеля бревен не убрали. Дальше целый распадок остался. Сергеевич санитарную зачистку делает и следом - новые посадки. По серьезному браконьеры сюда не сунутся, а всякая пьянь много хлопот доставляет. Халтурят за бутылку, и им все - равно что срубить; сухостой или красавицу ель. Хотя Сергеевич бесплатно отдает тонкомер на дрова, да еще с доставкой. Серьезные мужики со всей округи так дровами запасаются, да еще стараются день-другой на делянке или в цеху отработать, вроде совестно им нахаляву брать. А эти отморозки мать родную грабят, что уж тут за лес говорить....
   Не переставая рассказывать, он внимательно осматривал округу в бинокль. Мое внимание привлекли строения на краю луга:
   -А что там?
   - Это " Фазенда"! Последнее, что построить успели, и то первую часть. Хочешь посмотреть? - он протянул мне бинокль.
  Окуляры приблизили просторный дом со строениями под красной черепичной крышей. По уровню второго этажа, тянулась открытая галерея. И ограда, и ворота, и загоны для скота из жердей выкрашены белой краской. Прямо "асиенда латиноамериканос"....
   Из трубы вился дымок.
   - Там что, живут?
   - Конечно! Нинуля с Михасем! Луг и поле здесь, и вон там, у озера им принадлежит. Эта фазенда задумана для разведения скота: бычков, лошадей и оленей. Да-да, не смейся, ты не ослышался: самых настоящих северных оленей. Вот этот луг был болотом. Вон там, по краю у леса, видишь, справа гряда камыша? Там канал прорыли, за ним часть болота осталась. Канал зарыбили всякой сорной рыбой, и птице это очень понравилось, она с удовольствием в камыше гнездиться. Луг летом должен был играть роль прерий, а зимой - тундры. Пейзаж позволяет, правда? А там - слева от холма и до косы, планировали строить Берендеевку, ну царство Берендея помнишь? Как деревня Санта Клауса у финнов, только на русский лад, для зимнего туризма. Потому и лыжня, и олени. Подъемник хотели поставить на главной трассе.
   -А электричество?
   - На той стороне озера - деревня. Оттуда думали подтянуть линию. Хорошие планы были, да жаль, что осуществить не успели. Как здорово было бы - наши дети тоже приезжали бы в гости к Деду Морозу!
  У Джада азартно блестели глаза, словно он уже воочию видел сверкающие огнями лыжные трассы, подсвеченные ели, оленьи упряжки с веселыми скоморохами и визжащими, от восторга, детишками....
   Мне выпало счастье посетить Лапландию и скажу, что все, кто может себе позволить такое удовольствие, получают огромное наслаждение от общения с миром Санта Клауса. Финны смогли из снега сотворить сказочное царство, в которое верят даже взрослые. Я вполне понимал огорчение Джада.
  - Ладно! Давай возвращаться. На ту сторону поедем завтра.
  Вернувшись, до одури напарились в сауне и неспешно ужинали, потягивая пиво, из кружек с хитрой мордочкой кота и монограммой "Б".
   - Кружки из салуна, взял на память. Ну, будем! - он коснулся моего бокала. Ловко почистил сушеную рыбину, поделил пополам и, отправив кусочек в рот, задумчиво пожевал:
   - А о банкротстве что говорить? Кинули элементарно! Правда, тонко было сработано! Люди с большим опытом, не одну аферу провернуть успели. Все у них схвачено, за все приплачено. Разве только наше хозяйство лопнуло? Ты посмотри, сколько фермеров начинали и сколько еще как-то выживают, уродуются за гроши? А влетели мы как раз на второй очереди фазенды, про которую я тебе говорил. " Баюнград" сезон прокатали, хорошо получилось, да для серьезного туризма маловато, особенно для детей и зимнего отдыха. Основную ставку ведь на турбизнес делали; на молоке да овощах далеко не уедешь....
   Елена Николаевна просто чудо-человек; высокую фантазию идеально сочетает с практичностью. Как увидит, услышит или прочитает что-то новое, тут же нас собирает и начинается мозговая атака - а что, а как, во что обойдется, какова будет отдача, ну и так далее.
  Так по "Фазенде" идея появилась. Земли вокруг до одури: совхозы развалились, технику по дворам растащили, а поля по пять лет не сеяны, не паханы. Травы по грудь стоят, никому не нужные. Вот и решили скот разводить, а для экзотики белых быков завести, породы "шароле", ну видел по мексиканским сериалам? Главная их ценность в том, что они быстро растут, а нам и надо, чтобы на барбекю было мясо, молодое и упитанное. Ну, хозяйка в Америку съездила, потом в Англию, Францию и остановилась на "Лимузин", им наш климат привычнее.
  Своих средств не хватало, все деньги шли на развитие производства. Короче, взяли крупный кредит в банке. Олег нашел поручителей. Он в последнее время занимался финансовыми проблемами. У него много было знакомых среди "новых русских". К тому же он дружил с девочкой, а папа ее очень крутым среди братвы считался. Это уж потом узнали. Вот он и выступил главным поручителем под....под залог " Баюнграда". Программа шла через международную помощь развитию фермерства. Солидно так, по-европейски; ветеринарное обеспечение, доставка. А потом, хоп; банк - банкрот, денежки вроде бы перевели, а поставщики их не получили.... Все! Взятки-гладки! Но деньги возвращать надо, а главное, за что? Потом включился счетчик, и пошло-поехало!
  Разговор продолжился после полуночи. Мы успели посмотреть футбольный матч, поболели за любимый " Зенит" и, заварив крепчайший чай, уселись на низкую тахту, заменявшую Джаду половину мебели.
   - Елена Николаевна в справедливость верила; начала хождение по инстанциям, на закон надеялась, и ты знаешь, ведь добилась все-таки отсрочки платежа, но воспользоваться не успела... да ты в курсе, наверное?
   Я кивнул.
   - Да, после Олега, Елена поменяла материальные ценности на духовные. Храм не только в память о сыне строит, а чтобы люди за себя и других молились. Ведь вера для каждого человека значит больше, чем он сам думает. Вот идет гражданская война, да-да, я всегда называю перестройку войной, только с точностью, наоборот; в семнадцатом воевали за равенство, а в девяносто первом за господ, с единственной разницей, что на окраинах страны открытая, а здесь, в России, тайная.
  Я из Таджикистана сюда приехал, там артистом был, танцевал в кордебалете - я же профессиональный танцовщик!
  Я с таким изумлением уставился на него, что он негодующе подскочил:
   - Что, не веришь? - достал с полки альбом, разложил фотографии: Джад в феерии танца, Джад в сценических костюмах, Джад в гримерке.... А вот уже не сцена - это татами и Джад в бойцовском кимоно, в схватке. Вот и финал - разбитое лицо, рукой прикрывает заплывший глаз.
   - Это уже не интересно! - мрачно сказал он, закрывая альбом.
   - Ты еще и боец?
   - Нет, я не профи. Так, для себя, а это, - он кивнул на альбом, - на хлеб зарабатывал. Когда там война началась, меня разные кланы тянули на свою сторону. Я им сказал:
   - Ребята! Я вас глубоко уважаю, здесь моя родина. Я тут родился и вырос, вы все для меня равны, я в ваших разборках не участник! И я уехал в Ленинград. Снова танцевал, но жить на зарплату артиста стало невозможно. По совместительству работал тренером в одном закрытом клубе, в то время они вошли в моду и плодились, как грибы после дождя. Ну... и принимал участие в боях без правил.... Однажды подписался на крупный контракт, - он вздохнул, налил в пиалы остывший чай, отпил:
   -Поединок я выиграл, но из зала меня вынесли на носилках. К счастью, в зале в тот вечер был Олег. Он привез сюда меня и моего младшего братишку, Чена. Док меня выходил, даже танцевать могу, - и он закрутился в сумасшедшем пируэте.
   - Но в город мы больше не вернулись, Чен всегда был заядлым лошадником, теперь он у Михася живет, там основная конюшня. А я стал в крепости начальником охраны, тренером, ну трюки ставил, бои гладиаторские для гостей. Короче, развлекалкой занимался.
   - А в тот день, тоже в крепости был?
   - Был! - он мрачно кивнул. - Мы-то рассчитывали отсидеться до приезда прокурора, Елену ждали. Кто ж думал, что эти ублюдки на штурм со стволами полезут! Первой очередью Кузьмича зацепило, пастуха нашего. Мы же как придурки, наверх повылазили, рты раскрыли...тьфу! - противно вспомнить. - Он сплюнул. - До сих пор тошно, какими мы безголовыми оказались! Подставились, как дешевки! - он закрыл глаза, сморщился в усилии сдержать слезы. Полувздох, полувсхлип вырвался у него из груди:
   - Мы с Лехой, вторым охранником, потащили Кузьмича вниз. Пока я жгут, повязку накладывал, наверху такой тарарам поднялся... вернулся, а на дороге "джип" догорает, у обочины хозяйка в крови лежит, а штурмовщики как зайцы попрятались, так и сидели, пока вертолет не прилетел, и прокурор со следоками не появились. Олег тем временем куда-то исчез! Мы начали искать его. Уже стало известно, что Елена под взрыв попала, но еще была жива... Андрей первым догадался, где он может быть, к холму бросился, мы за ним, да не успели! Едва вертолет с раненой в воздух поднялся, как в доме рвануло. Прибежали; дом догорает, Андрей волком воет, по земле катается - они роднее родных братьев были. "Боевое братство" - есть такое понятие!
  После гибели Олега, Андрей из консерватории в духовную семинарию ушел. У него такой голос, так поет! - Джад восторженно цокнул языком, поднял большой палец.
   - А мне Ася говорила, что он на заочном в институте сервиса!
   - Да, и в сервисе тоже. Кадры нужны!
  Мы так и не уснули, не заметив за разговорами, как забрезжил рассвет. После хорошей разминки, причем, в то время как я ежился от ледяного ветра, Джад - босиком, голый до пояса, вовсю молотил руками и ногами по резиновым грушам, деревянным болванкам, кувыркался на батуте, плотно позавтракали и собрались на объезд. Но едва я взялся за поводья, как меня нашла наша Челита Кондратьевна, или "ЧК" на сленге журналисткой братвы. И, будьте уверены: она вполне соответствовала столь высокому званию; укрыться от ее всевидящего ока было невозможно нигде и никогда.
   - Голубчик, ты где? - грозно вопросила она в трубку, - шеф до обеда требует подробный материал по делу погибшего главы. Так, что руки в ноги и вперед...
  Спорить с " Ч К " было бесполезно, и моя мечта о недельном отдыхе растаяла утренним туманом. Пришлось срочно покинуть гостеприимную хижину лесника, мчаться галопом в деревеньку под названием " Медок", и передав своего четвероного друга в заботливые руки конюха, пересесть в свой потрепанный и побитый " Фордик". Аси с Алексом дома не оказалось и я выехал без долгих прощаний, рассчитывая вернуться через пару недель на лисью охоту но, увы, журналистская судьба распорядилась иначе....
  
  Глава четвертая
  
  МОЛИТВА ВО СПАСЕНИЕ.
  
   Помотавшись, по ближним и дальним зарубежьям, встретив Новый Год в отдаленном гарнизоне ограниченного контингента пограничных войск, в первых числах января, я вернулся в любимый город. Среди вороха корреспонденции, меня ждало приглашение от хозяйки " Баюнграда", на освещение храма в канун Рождества....
   Такое событие я пропустить не мог!
  Выехал задолго до рассвета, но пока пробивался по плохо чищеным дорогам райцентра, пока искал место для парковки на узкой лесной дороге, заставленной транспортом на сотни метров, пока проталкивался через толпу народа, основное действо подошло к концу.
  В центре храма, у аналоя увидел Елену Николаевну и группку знакомцев из поселка, но никого, кто напоминал бы неуловимого владельца пасеки, среди них не было:
   - Неужели, и в такой день он в штопоре? - изумленно ахнул я про себя.
  При моем появлении, люди потеснились, освободив место, а Сергей Сергеевич протянул мне зажженную свечу.
   От жаркого горения сплошного моря свечей, запаха ладана было неимоверно душно, но проникновенное пение хора мальчиков, ангельские голоса которых поднимаясь к куполу, сливались с торжественным перезвоном колоколов, блеск риз духовных отцов, торжественность службы зачаровывали, заставляя не замечать ни тесноты, ни жары.....
   Я вглядывался в лицо фермерши, привычно спрятанное за черными стеклами очков, пытаясь понять, ЧТО она чувствует в эти минуты - радость? Гордость? Удовлетворение от выполненной задачи? И главное, слышит ли она голос сына по-прежнему, или его заглушили колокола?
  Но ее лицо было неподвижно: только по щекам катились и катились слезинки, посверкивая крохотными светлячками в мерцании свечи, дрожащей в ее пальцах, словно искорки души. А глаза Спасителя жгли по-прежнему, но не гнев был в них сейчас, а скорбь и сострадание и готовность к прощению!
  Заутреня плавно перешла в обедню, а обедня в вечерню, и когда, наконец, мы вышли на храмовый двор, на зеленом вечернем небе сверкала первая звезда. Гостей принимали всем поселком, но самых почетных угощал Сергей Сергеевич. Его замок, как и положено рыцарю, сочетал в себе благородство натурального дерева и кованого железа.
   Елена Николаевна, посидев немного за парадным столом, обратилась к присутствующим гостям с благодарственной речью ко всем, кто жил и работал рядом с ней все эти годы; за честь, оказанную приездом на праздник, за помощь в строительстве храма......Ее задыхающаяся речь звучала как прощание и когда, опираясь на руку хозяина дома, она покинула банкетный зал, тягостная тишина еще какое-то время висела над столами.
   Утром, едва розовый рассвет чуть обозначил горизонт, а вмороженные в небо краюха луны и изумрудные звезды, не торопились растаять в пурпуре зари, с холма поплыл призывный колокольный набат. Было раннее рождественское утро и колокола звали на первую праздничную службу в храм. Послушные этому зову, из поселка и окружающих деревень по дороге, а то прямо через лес, потекли огоньки и слившись, стали частью сказочной феерии праздника. Окруженный снизу до верха многоярусной гирляндой мерцающих огоньков, подсвеченный розово-голубым светом, в воздухе парил храм, гостеприимно распахнув двери. Благовест растекался по долине, сливаясь с хрустальным перезвоном озябших елей....
  И люди, затаив дыхание, заворожено любуясь сверкающим чудом, может быть только сейчас, в эту минуту, стали понимать, какой божий дар они получили через скромную семью фермеров! Дар, которому суждено отныне стать и последней надеждой истосковавшейся, настрадавшейся души, и последним приютом уставшего от земного пути, бренного тела....
   Елены на службе не было; док еще ночью отправил ее в больницу, зато среди гостей оказался новый владелец крепости, и по окончанию праздничного действа, он стал настойчиво уговаривать гостей отобедать в его владениях. Мне было любопытно взглянуть изнутри на новых обитателей сказочного города, и я охотно поддался на приглашение. Большинство народа предпочли вернуться в поселок, но духовные отцы с многочисленными служками разного ранга и часть высоких гостей, завернули на дорогу к крепости.
  Столы теснились в боярском тереме: двухсветная крыша, расписные стены, венецианского стекла люстры с множеством свечей, камчатные скатерти на столах и ковры на дубовых скамьях - все было так, все сходилось с описанием историков пиршественной залы времен Иоанна Васильевича.... Хозяин расстарался, и столы ломились от изобилия еды и напитков. Пир затянулся до позднего вечера, а поскольку прием был не светским, и музыки не полагалось, то очень скоро гости образовали кружки по интересам. Лавируя между ними, услышал и узнал много нового для себя. Довелось побеседовать даже какое-то время с хозяином крепости, Валерианом Максимилиановичем, милейшим и совсем не злодейского вида, господином, а также с его супругой, Миленой, суррогатной француженкой, в чьих жилах явно текла африканская кровь. И хозяин, и хозяйка оказались владельцами ряда туристических фирм, разбросанных по всему миру. Их брак явился результатом слияния компаний. Милена любезно согласилась ознакомить меня с достопримечательностями своей виллы, как она выразилась, и, подав мне ручку в черной бархатной перчатке, провела по анфиладам комнат, коридоров и переходов. Мы позаглядывали в "Летающую тарелку", там было тихо и гулко; "Рыцарский замок" тоже мрачно смотрел темными окнами, зато со стороны ярко освещенного "Колизея" доносились взрывы смеха, визга, восторженные крики....
   - Не обращайте внимания! - сморщила носик Милена, - это Вальдемар, сын Валери от какого-то брака, резвится. Он приезжает всегда со своими...- она пощелкала пальцами в поисках подходящего слова.
   - Девушками! - подсказал я.
   - О, нет! Не девушками. Девушки у них сегодня не в моде! - она засмеялась, заглядывая мне в глаза. - О, вспомнила! Он называет их патрициями!
   - Да, а себя Цезарем! - пробормотал я.
   - О, нет, он далеко не Цезарь, он такой... ну никакой! Я рада только, что он выбрал себе эти римские бани. Я их терпеть не могу, мрачные стены давят на меня. Я люблю светлицы терема! Это настоящее русское зодчество.... О, знаете, я с первого мгновения влюбилась в этот городок, и эту природу, и сразу же сказала Валери: "Я хочу эту крепость!". И вы знаете, он оказался настолько мил, что подарил ее мне на нашу свадьбу! Мы проводим сейчас здесь свой медовый месяц. Нет, не месяц, а всю зиму. Я люблю русскую зиму: и тройки, и каток, и подледный лов. Я очень-очень люблю ловить рыбу! Если вы сегодня останетесь, то завтра мы отправимся на озеро, и она многообещающе сжала мои пальцы....
   - Ого! Это уже серьезно! - не слушая больше ее щебетания, я думал с горечью:
   - Вот оказывается, кто оказался у истоков бед, обрушившихся на фермерскую семью. Мимолетный каприз этой мадам стронул с места маховик, и он безжалостно перемолотил всех, кто попался ему на пути....
   - А вы знали, что прежние владельцы не хотели продавать городок, и их силой принудили, специально доведя до банкротства?
   - Ну! - она пожала плечами, - это всего лишь бизнес; кто больше платит, тот и больше имеет!
   - А что семья практически истреблена и люди, здесь живущие, оказались без средств существования, вам тоже известно?
   - Ну, что такое я слышала! Но если ваша фермерша смогла построить такой храм, значит, она не сломалась! А давайте не будем о грустном! - она снова заглянула мне в лицо, - давайте возьмем лошадей и поедем кататься, это так здорово!
   - Не-е-ет! - Я с трудом удержался, чтобы не вырвать руку из ее лягушачьей лапки. - Мне пора возвращаться, неотложные дела ждут меня, к сожалению!- и, оставив ее среди двора, пошел к воротам.
   - Куда же вы? Вас отвезут! - крикнула она вслед.
  Я только махнул рукой и, выйдя на мост, вздохнул полной грудью чистого морозного воздуха. Дорогу до поселка я помнил и надеялся не совсем замерзнуть. До поселка я дошел быстрее, чем надеялся; бушевавший во мне праведный гнев на неправедность судьбы, давившей под своими колесами лучших из человеков, а еще больше крепкий морозец, подгоняли меня быстрее ветра....
   Ася изумленно всплеснула руками, завидев мою заиндевевшую физиономию:
   - Тим! Вы не сносны! Почему не остались в крепости до утра? Или вас выставили за двери?
   - Нет, наоборот, уговаривали, - при воспоминании о жарком шепоте дочери африканских джунглей, холодок омерзения пополз по моей спине.
   - Разве моя комната занята?
   - Нет, конечно, но ходить в зимнем лесу, в одиночку, да еще глубокой ночью - верх легкомыслия! Позвонил бы, я кого-нибудь за тобой послала...
   - Не беспокойся! - я легонько прикоснулся губами к пальчикам "огненной принцессы", и уже другой озноб ожег мою кожу.
   - Да, знаю, что нельзя, невозможно! - казнил я себя, вспоминая давнее обещание вести себя прилично, но...до чего же была хороша фея леса, даже в спальном халате, с выглядывающими кружевами пеньюара....
  Чтобы не травить себе больше душу, я наскоро распрощался, отказавшись даже от чая, и поднялся к себе. Горячий душ и стакан пунша оказались прекрасным снотворным. Спустившись на обед, застал в столовой только одну из девушек, помогавших Асе принимать гостей:
   - Все на озере, на рыбалке! Мне приказано вас накормить и привезти к ним, если пожелаете! - информировала меня Тонечка, шустро летая между столом и кухней.
   - Специально что ли подбирают сюда таких красивых девчонок? Тонечка, а ты давно здесь работаешь?
   - Ну, не совсем. Я местная, из Сельца, что за рекой. После школы Елена Николаевна в институт меня послала, и здесь платит хорошо. У меня еще братик маленький есть, а сестра замуж вышла, ребеночка завели, а живут жуть как плохо!
   - Что, бедно?
   - И бедно, и пьют! У нас же мамка с батей пьют, всю семью тяну одна! - девушка пригорюнилась, вытерла ладошкой слезы.
   - Когда в колхозе работали, мамка первой дояркой считалась, а отец в лесхозе работал. Ну, выпивали там по праздникам, на свадьбах когда. А как колхозы развалились, все с катушек и съехали. Теперь, и стар и млад, только и думают, как с утра похмелиться, а к вечеру добавить! В летний сезон по лесу шныряют, грибы и ягоды собирают да под дорогу, или на станцию несут. Продадут и тут же на хату за "льдинкой".
   - За чем, за чем?
   - Ну, спирт такой технический, "льдинкой" называют, двадцать рублей за мерзавчик, а потом дуреют: дерутся, режутся, а сгорают по пьянке сколько! Вы только посмотрите, сколько по деревням пожарищ? - девушка опять всхлипнула:
   -Боюсь, как бы мои тож,... Мишаню жалко, пропадет, а вырастет, так пить станет, и все равно сгинет! А знаете, - Тоня улыбнулась сквозь слезы, - мы с хозяйкой мечтали построить еще такие поселки, как "Медок" для молодежи, чтобы из гнилой деревни вытянуть, а старикам помогать, чтобы жили хорошо, да не пили. Для одиноких приют строят, при монастыре, видели? Да не какой-нибудь стардом, где пожилым стыдно находиться. -
  Я покачал головой; за монастырь и приют как-то темы еще не возникало. Глядя на залитое слезами юное личико, думал с глухим отчаянием:
   - Доколе? Матушка - Россия, доколе! Что же мы, не жившие в лихие годины, переживаем ныне тлен, и страх, и разрушение? Во имя чего? Во имя кого? Неужто только для того, чтобы наполнить прилавки импортными закусками, а витрины - валютным секонд-хэндом?
   Пообедав и одевшись потеплее, уселись на снегоход и Тонечка в одну минуту домчала меня до зеркальной глади озера, с россыпью разноцветных домиков. На берегу, у вагончика, приткнулось с десяток снегоходов и пара внедорожников.... Из трубы приветливо вился дымок. Девушка прощально вскинула руку, и с места сорвалась в лихом развороте.
   - Отчаянная! - крикнул мне незнакомый парень, выглядывая из дверей.
   - Заходите, погрейтесь!
  Я зашел, присел на стульчик к "буржуйке".
   - Чайку попьете? - парень вопросительно подержал в руке чайник.
   - Пожалуй, погреюсь. А где все?
   - На проруби сидят. Клев здоровский сегодня. Лед глубокий, а как свежак потянет, да еще чуток прикорма бросишь, кидается как бешенная. Сан Саныч запрет наложил - не более трех килограмм в руки. И то верно: на жареху или уху сварить хватит, а больше зачем?
  Парнишка подкинул дров, поставил казанок:
   -Вот сейчас я тоже уху варить буду. Мужики скоро сниматься станут, самый будет то! А вас подбросить на лед? Одна лунка специально для вас оставлена.
   - Ладно, вези!
  Мы подъехали к домику. Мой провожатый открыл дверь специальной отмычкой, насыпал в жаровню углей из фирменного пакета, сколол наледь, ловко разложил рыбацкие снасти, бросил в прорубь приманку.
   - Ну, с богом! Когда приехать?
   - Часа через три!
   - О, кей! - паренек прикрыл дверь, взревел движок, по льду завихрилась поземка.
   -Распугает всю рыбу! - пробормотал я недовольно, усаживаясь поудобнее на меховую скамеечку. Но расстраивался я зря; рыба и впрямь лезла из проруби как полоумная. Не прошло и часа, как положенные три кило уже мерзли в ванне.
   - И что я буду делать еще два часа? - недоумевал я, а потом решив, что в доме Алекса рыба лишней не будет, стал тащить все, что попадалось и войдя в азарт, не заметил как пролетело время, пока паренек не заглянул в дверь снова:
   - Вы не замерзли? Ого! Вот это улов! - восхищенно присвистнул он. - Давайте ванну сюда подтащим, зацепим за крюк и волоком вытащим на берег.
   - А эти домики вы сами установили?
   - Ну да, по всем европейским правилам! - он с такой гордостью произнес такие необычные для него слова, что я невольно рассмеялся.
   - Елена Николаевна говорила, что так в Скандинавии зимой ловят рыбу. Удобно, правда?
  Я кивнул.
   - Да! - Уважительно протянул он.
   - Эти европейцы умеют создавать себе удобства. Когда и мы научимся о себе думать? Вон, в деревне: нужник в огороде, один колодец на всю улицу, дрова таскаешь всю зиму. А вот хозяйка говорила, что, к примеру, в Австралии стоит фазенда в степи одна, на сотню километров, а у фермера все при доме; и ванная, и отхожее место, отопление электрическое.... Даже мясо сам не режет, а все продукты в магазине покупает готовые, чтобы значит, жене жизнь облегчить. Да что там, в Австралии! Вон, в поселке, все удобства в доме. Я тоже хочу такой дом, вот денег заработаю....- рассказывая, парень ловко прицепил ванну с уловом, зашторил ее брезентом, запер дверь.
  Наш поезд на берегу встретили восторженными криками, но Алекс, нешуточно хмуря брови, строго спросил:
   -Тимур Сеидович! Разве вам Анатолий не сказал о норме отлова?
   - Сказал, - виновато ответил я, - но что было делать три часа, когда она сама прыгала из проруби?
  Все засмеялись и я был прощен. Алекс дал указания мальчишкам развести улов по адресам, а мы завалились в вагончик. Сидели тесно, но было шумно, весело. Наваристая уха с морозца, да под стопку водки шла в лет. Как водится, хвастались уловами, перебивая друг друга. Разъехались в сумерки, довольные и сытые.
  Не заходя в дом, Алекс попросил Андрея запрячь жеребца в сани.
   -Управлюсь, и доеду до заимки. Нужно Джада проведать, а то совсем с праздниками закрутились. Тимур, ты со мной поедешь?
   - Конечно! -
   - Ладненько, тогда по - быстрому хозяйство накормим, и в путь. Асек, ты не жди, мы поздно вернемся. Там и перекусим.
  Еще через полчаса легкие санки взрывали сугробы, осыпая нас серебристым пухом. Жеребец шел легкой иноходью, с удовольствием подчиняясь извилистой дороге. На подъезде к заимке, перед нами открылась прямо- таки рождественская картина; вековые сосны под снежными шубами, домик на поляне с желтым светом в окошках. Из трубы вьется дымок, а в небе нестерпимо сияют круглая луна и невероятной величины, звезды. Громадный волкодав, очевидно успев нас унюхать до нашего появления, даже не пошевелил и ухом. Джад же выглянул на крыльцо с ружьишком.
   - Не ждал что ли? - Буркнул Алекс, поднимаясь на крыльцо.
   - Сегодня не ждал. А случилось что?
   - Елена заболела, в больнице. Но еще тема есть, помозговать надо.
  В доме было тепло, вкусно пахло жареной картошкой.
   - Покормишь? А то мы не ужинали.
   - Нет проблем. Пиво будите, или винца налить?
   - Не надо! - Алекс устало опустился на тахту. - Пивка можно, а как ты, Тимур?
   - Я не буду. Завтра за руль.
  К картошке, Джад достал громадный кусок вяленого окорока.
   - Лосятина! Ребята подарили с открытия сезона.
   - Так что случилось? - не переставая жевать, спросил Джад
  Алекс помолчал, привычно пошарил по карманам в поисках сигарет, но вспомнив, что отчаянно пытается бросить курить, опустил руки на колени:
   -Опять "Лес-Транзит" лезет в драку.
   -Да? - Джад положил вилку, задумался. - Вот хапуги! Ну, если я поймаю их на верховиках, мало им не покажется.
   - А как поймать? В прошлом году мы так и не доказали, что они лес жгли.
   - Докажем! Ни спать, ни есть не буду, а гадов выведу на чистую воду. Куда теперь они глаз положили?
   -На кедрач и дубовую рощу.
   -Ого! - Джад присвистнул. - Разрешение им дали?
   - Ну, ты придумал! Кто же себя подставлять будет? Это же заказник! Вот пожар - другое дело!
   - А ты Адамовичу не говорил за Лосиный Лог?
   - Говорил. И предупредил, что санитарную зачистку сами сделаем. Но что-то его сговорчивость не нравится....- и, подумав несколько минут, Алекс убежденно сказал:
   -Нет, не нравится мне, что эти рвачи снова здесь объявились. Вот увидишь - быть новым пожарам!
   - А в чем проблема? - не выдержал я глядя, как Джад стал в в волнении ходить по тесной комнате, натыкаясь на табуретки и наши ноги.
   - Понимаешь! - он навис надо мной. - Есть такие козлы, что специально посылают подонков жечь лес, да не какой-нибудь, а где хороший стояк, удобные подъездные пути. И так умело пустят огонь по низу, что он пробежит, корни и низ погложет, а основной ствол целым остается. Деревья гибнут и подлежат вырубке. Вот такие участки они и берут чуть ли не за спасибо, и делают бешенные бабки. Благодетели, тьфу! - Джад сердито сплюнул.
   -Я прошлой весной двух таких джельтменов удачи поймал, чуть ли не на месте преступления, но они отперлись, а милиция дело закрыла. Но я же точно знаю, что они жгли - там место такое, что ни рыбакам, ни охотникам делать нечего, а грибникам далеко.
   - Вокруг этого " Транзита" давно темные истории ходят! - мрачно сказал Алекс. - Надо смотреть нам в оба! Ребят подключи из местных, пускай к чужакам приглядываются.
  Еще часа два шло обсуждение плана неотложных мероприятий, на том и расстались.
   Выбираясь на следующее утро с лесной дороги на трассу, думал ли я, что надвигающиеся трагические события, дадут ответ на многие мои вопросы, породив новые....
  
   Глава пятая
  
   ПОСЫЛКА ИЗ АДА
  
   Дней через десять, после похорон семьи фермеров Логан из поселка
  "Медок", на мое имя в редакцию, пришла увесистая посылка. В ней оказалось несколько видео и аудиокассет, дискеты, объемная папка с рукописью. В конверте лежал измятый, в чернильных подтеках листок, написанный человеком то ли с большого будуна, то ли в состоянии сильнейшего стресса, и долго не решавшегося доверить свои чувства постороннему.... Отправителем оказался....Петр Васильевич Логан, "хозяин-невидимка" лучшей пасеки в округе.
   Он погиб в ту же ночь, когда на вокзале были убиты его жена и дочь. Пожар уничтожил все, не нашли даже собак. Судя по всему - это был поджег, так как ветер дул в другую сторону. Но сам ли хозяин решил таким страшным образом покончить счеты с жизнью, или руки, стрелявшие в фермершу и ее дочь, достали и сюда, никто толком сказать не мог. Странным только было то, что почти одновременно, в бывших их поместье и крепости, прогремели взрывы, нанесшие владельцам большой ущерб. Хозяин поместья, тот самый дядька в пуховике, названный водителем "Деревянным" погиб в огне, спасая свое добро.
   И вот в моих руках было письмо, открывающее тайны смертей "Деревянных", самого автора послания и членов его семьи..... Привожу его дословно, не меняя ни стиля, ни содержания:
   " Тимур! Когда вы получите это письмо, то знайте - оно пришло к вам из ада, потому что нет отныне мне другого места ни на небе, ни на земле...
  Свою смерть я выбрал сам; никто и ничто больше не держит меня в этом мире! Жаль только, что не успел я до конца рассчитаться со всеми гадами, порушивших мою семью, но радует, что многих из них все-таки уже нет!
  Я знаю - ты был сегодня там, на вокзале, и мои девочки умерли на твоих глазах,...я тоже там был, да не уберег их, не закрыл собой! Жена моя не догадывалась, что я всюду ездил за ней, ходил из вагона в вагон, даже когда она милостыню собирала. Она скрывала это от меня, и я оберегал ее издали, а дома притворялся смертельно пьяным, чтобы за дела не спрашивала, и не догадывалась о моих отлучках из дома...Господи! Нет, и не будет мне прощения; ни от людей, ни от бога - я ведь и Дашеньку сгубил! Это я же ей позвонил, что к нам опять бандюки ездят, грозятся, все требуют от Елены какие-то бумаги отказные на землю и поселок подписать. Последний раз они приезжали утром, в день освещения храма. Я сам слышал, как Слим, это бригадир у них, тот самый, кто убил моих девочек сегодня, говорил жене, что если она добровольно не подпишет документы, то они опять найдут Дашу! Они точно, скоты, знали, что она жива и где находится, и дали срок до сегодняшнего дня на раздумье.... Вот я и позвонил доченьке, чтобы она уехала куда подальше, а она наоборот - мать спасать прилетела! Утром мне позвонила уже из самолета, чтобы я в аэропорту ее встретил. Я на машине рванул, хотели с дочерью Елену на вокзале подхватить, а потом в генпрокуратуру. Даша какую-то компру на этих дельцов везла. Пока я парковал машину, дочь вперед побежала, а потом я увидел Дашу с пистолетом и убегавших от нее бандитов. Мне бы подхватить жену и дочь, да делать побыстрее ноги, а я вместо этого бросился за уродами, успел им на багажник приклеить "липучку"! Вот, они прямо к богу и отправились на разборки, а Слима, бригадира ихнего не заметил! Моя ошибка стоила жизни моим самым дорогим в этом мире, людям.... Кинулся назад, как выстрелы захукали, да народ попер в панике, к стене прижали так, что едва душа не вылетела, а потом менты вход перекрыли! Я вас на платформе видел, надеялся, что все обойдется!
   Получается, что они меня снова собой закрыли,...всю жизнь я укрывался за спиной жены от житейских невзгод; в колхозе работали - на ней весь дом и дети, и производство держались. В фермеры вышли - опять весь воз она тащила, а я знал только свою работу; мне в поле спокойнее и привычней было. За сыном опять же не я, как положено мужику, а она ездила, и дочь по моргам, психушкам искала, потом по заграницам моталась опять же она. Я не мог; у меня сердце слабое - я пропьюсь, отплачу, мне и легче, а каково было ей? А ведь никогда не жаловалась, и не рассказывала о пережитом, все держала в себе.
   Правда, я всегда был против затеи с " Баюнградом" и "Фазендой"! Говорил Елене и Олежке - зачем нам вся эта лабуда нужна? Ну, наладили хозяйство; на хлеб, одежку-обувку хватает, машину купили, дом отстроили - и хватит! Так, по-моему, и вышло: пока сами работали, на свои доходы крутились - жили нормально. А как с акулами связались, они тут же нас и проглотили! И кто - сваток! Думали; вот молодые поженятся, внуками радовать станут. Я поначалу очень на Олежку сердился, что мать подставил и себя не уберег. Я не про взрыв говорю, взрыв - это страшное стечение обстоятельств, и тут его вины не было. Это жена все себя казнила, считала, что сын с собой покончил из-за нее! А фактически, Олег за оружием на заимку побежал, да впопыхах растяжку с тайника неправильно снял.... Елена о многом не знала, а рассказать ей правду у меня не было сил.
  После смерти сына, жена больше о духовном думать стала: раздала, что успела людям, а я и не возражал... Глядя на ее страдания, стал как зомби: ни пить, ни есть не мог, ходил за ней, а чем мог помочь? Чем утешить, чем согреть ей душу? Еще мерзостнее становилось на сердце от сознания, что гады, разрушившие нашу жизнь, как и судьбы тысяч других, спивавшихся от безнадеги и неверия в завтрашний день, или надрывавшихся за гроши на новых хозяев, считавших их быдлом - живут себе припеваючи!
   Взять того же главу района; за время его руководства, практически все совхозы-колхозы развалились, и делалось все специально, чтобы освободить земли под загородные виллы....В деревнях хлеба не купить - магазины, школы, аптеки позакрывались. Детишки за тридцать километров в школу, на рейсовых автобусах, ездят. Зимой, в двадцатиградусные морозы, пешком по нескольку километров, к семи утра, на дорогу выходят. Все жители в город за продуктами ездят и на работу, кто еще способен, а вот отраву, водку паленую или "льдинку" по-местному, прямо по домам развозят. Травят народ, чтобы территории очистить. На деревенских кладбищах тесно от новых крестов, а кто под ними лежит? Тридцати - сорокалетние мужики, те самые, кого из старой жизни вышвырнули, а в новой они себя не нашли! Елена вот умела с такими находить общий язык, нянчилась с каждым, и глядишь - короста с него спадет, а под ней человек окажется, да какой! Ребята - сплошь мастеровые... Ее хозяйкой считали, по всем вопросам к ней обращались, а я не обижался. У меня терпения не хватало ублажать каждого. Я свою долю работы делал: с кормами, скотинкой, пахотой, а в остальное не влезал. Вот Андрей - хорошим помощником мне был, с ним было легко.
   Вторым кровопийцей стал никто другой, как Шарков, председатель областного АККОРА, тот самый, кто по должности и по призванию, обязан был поддерживать фермеров. А что он делает? Всю технику, все льготные кредиты, что государство выделяет на развитие крестьянства, особенно в первые годы создания фермерских хозяйств, распределяет среди узкого круга своих, а не тем, кто в них нуждается. Сколько фермеров надорвалось от непосильной работы, сколько разорилось от безденежья! И не потому, что ленивы или хозяйничают плохо, а потому что руками поле не вскопать; без удобрения и гербицидов урожай не получить! Да и урожай за копейки скупщикам отдают, до города не свезти - не на чем, и не за что. А вот бывшие начальники и ныне действующие, пооформили хозяевами тещ своих или подставных лиц, да лучшие земли, да новенькую технику бесплатно взяли, и сейчас берут. А кредиты с них посписывали, за счет таких же бедолаг, что последнее с подворья продали, чтобы проценты банкам и тому же АККОРу погасить. Сам же председатель и его команда жируют, по дешевке враз все и схватывают, как, к примеру, нашу усадьбу. Он давно ее приглядел и сделал все, чтобы заполучить. Немало пришлось ему посуетиться, пока его допустили к дележу.....
   А потом я нашел в сарае оборванную петлю и понял, что с собой собиралась жена сделать! И все - во мне все выгорело в одну секунду: ни любви, ни жалости - только ненависть осталась к разрушителям нашей жизни, ненависть и яростная жажда мести!.. Но как? Чем? И главное, как узнать тех, кто стоит за всем этим? Ну да кто ищет, тот найдет - нашел я нужных людей, пришел к ним, говорю: " Научите меня убивать!". Они надо мной, как над малохольным посмеялись, но когда я пришел в пятый раз, согласились, но с условием, что за каждого "моего", я буду выполнять их заказ.
  И научили! К удивлению, мои руки могли держать не только гаечные ключи.... Так началась моя двойная жизнь - за свои заказы они еще и приплачивали! Да что пользы было в тех деньгах; я не мог отдавать их Елене, когда она так в них нуждалась - иначе как бы я объяснил их происхождение? Утешал себя, что дочери останутся, а теперь им один путь - вместе со мной в преисподнюю, там им и место, окаянным!
   Все содержимое сейфа пересылаю вам; думаю, жена не захотела бы, чтобы ее рукописи и документы исчезли. Она мечтала отойти от дел, стать писательницей, написать большую книгу о нашем времени. Не знаю, показывала ли она кому черновики, или нет, но вам она доверяла. Распорядитесь всеми материалами по вашему усмотрению.
   Прощайте! Петр Логан! ....января ....года.
  
   Вот так! Теперь стало понятным и смущение Аси на пасеке в день гибели главы района и позже пришедших работников. Хозяина просто не было дома - он был на болотах! А чем был занят таинственный народный мститель в день освещения храма? Теперь об этом можно только догадываться....
   Целую неделю я сидел над изучением личного архива Елены Николаевны. Потом, помучавшись между желанием предать его гласности и гражданским долгом приобщить к материалам правосудия, уступил второму и записался на прием к недавно назначенному генеральному прокурору, к кому так и не доехала фермерша..... Но что стало с компроматом, который везла погибшая дочь? Ответа на этот вопрос я так и не получил.
  
  
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
  ПЛОДЫ УБИТОГО ДЕРЕВА
  
  Глава первая
  
   "Мы за Россию, а кто же за нас?.."
  
   Конец мая был уже по - летнему солнечным и жарким. Мы с Асей сидели на открытой веранде и вели неспешную беседу, любуясь резвившимися на лужку, жеребятами. Сегодня мы гостили у Михася, на "Фазенде". Все мужчины уехали на рыбалку, оставив меня сиделкой при "огненной принцессе", находившейся в весьма интересном положении. В первые минуты, узнав об этом, я испытал что-то вроде легкой ревности но, глядя на располневшую и до безумия похорошевшую, в джинсовом комбинезончике Асю, покачивавшуюся в плетеном кресле, успокоился и только был рад за Алекса. Ее пальчики еще неумело держали стальные спицы, но она очень старательно, петлю за петлей, вязала пинетки из пушистой розовой пряжи. Один крошечный тапочек уже висел медальоном на ее шейке.
   Поминутно прислушивалась к тому, что творилось внутри ее, она счастливо улыбалась. Наше внимание привлек всадник, мчавшийся во весь опор прямо через луг. У ворот он спрыгнул и оказался до невероятности рыжим, в веснушках, подростком лет десяти. Из открытого окна кухни раздался негодующий женский голос:
   - Федька, паразит, коня загнал!
   - Нет, мамо! Конь добрый! - мальчишка любовно погладил звездчатую морду гнедого.
   Через несколько минут мальчишка вошел на веранду, с увесистым подносом, в руках. Он уже успел сменить, выгоревшую до бела майку и рваные джинсы, на красочный спортивный костюм, был умыт и причесан.
   - Ваш ланч, тетя Ася! - строго сказал он, забавно морща брови. - И пора отдыхать!
   - Ох, узурпатор ты, Хфедор! - вздохнула Ася. - А можно я здесь подремлю?
  Мальчишка вышел и вернулся с уютным пледом цыплячьего цвета, осторожно укрыл Асины ноги, повернулся ко мне:
   - Вам лучше погулять пока. А хотите, я вам нашего Эдда Мак - Кэна покажу?
  Во дворе нас ждало прелестное существо, лет четырех, в образе живой "кудряшки Сью":
   - Меня зовут Анастасия Михайловна! - старательно выговаривая буквы, произнесла девочка. Она являла собой полную противоположность брату: распахнутые сливки глаз, черные кудряшки в многочисленных бантиках.
   Вложив крохотную ручку в мою ладонь, потопала рядом. В конюшне царила идеальная чистота и мои опасения за белоснежные туфельки маленькой хозяйки, оказались напрасными.
   -Вот, смотрите, каков красавец! - Федор остановился у денника, открыл ворота, смело шагнул внутрь.
  Жеребенок вскочил и потянулся к руке мальчишки. Тот присел, раскрыл ладонь с лакомством, что-то любовно приговаривая, гладил маленькую головку нескладеныша.
   - Вы знаете, дядя Тимур, какой он скакун будет! Папка мне его подарил, я сам растить и тренировать его буду. Он станет таким же знаменитым, как его ирландские дед и отец! - у мальчика азартно горели глаза. А еще...- но тут донесся голос матери:
   -Федька, иди сюда!
   - Мужики с рыбой вернулись, нужно помогать! Настя, покажи гостю все остальное, - он стремглав помчался к дому.
   - Пойдемте, я вам кое-что покажу! - заговорщицки прошептала Анастасия, и повела меня за ангар. В просторном загоне, на изумрудной траве, паслась...пара оленей, самых настоящих, северных!
   - Ух, ты! - восхитился я. - Откуда они здесь?
   - Дядя Джад привез нам на Новый год!
   - Значит, будем строить Берендеевку?
  Девочка серьезно кивнула головкой:
   - Да, и дедушке Морозу красивый-красивый дом. Тогда он станет к нам приезжать, правда? - девчушка заглянула мне в лицо. - Когда я вырасту, я стану хозяйкой здесь, как тетя Лена была. А Феде будет некогда, он же выступать на скачках станет, а я буду хозяйство вести!
   В устах такой крохи слышать серьезные речи было забавно. А разве мы в детстве не мечтали, все поголовно, стать космонавтами, а на деле?
  На дорожке показалась Нина, хозяйка "Фазенды", и мать двух очаровательных детишек от земли.
   - Тимур, Настя! Пора обедать, все уже за столом.
  Наскоро перекусив, взялись за разделку рыбы. Ей было не так много - самую вкусную откладывали на жареху. На следующий день поминали годовщину гибели Олега, а поскольку день, по церковным канонам, был постным и мяса не полагалось, то готовили рыбу. Между делом, перекинулись парой слов с Алексом. Он похудел, осунулся: в глазах появился какой - то тревожный огонек.
   - Ну, как, разобрались с землей?
   - Да, Михаил может теперь спокойно работать, и монастырские поля тоже остались, а те, что в аренду у людей брали, пришлось вернуть. Народ, конечно, в панике - они уже успели привыкнуть к стабильному доходу от нее. Но что делать - с законниками спорить, себе дороже.
   - А что с лесными пожарами? -
   - Тьфу-тьфу! В нашем заказнике пока не было. Мы всю местную пацанву на уши поставили, мужиков на дальние кордоны, с круглосуточным дежурством, организовали! Короче, военное положение по всей форме.
   - И каков результат?
   - Да задержали трех биндюжников, в ментовку сдали. Их конечно за недоказанностью выпустили, ну а мы опять с носом.... А мы точно знаем, что жечь шли - при них бутылка с зажигательной смесью была, да из протокола она выпала!
  Потом Алекс заторопился домой. Усаживая Асю в машину, повернулся ко мне:
   - С нами поедешь?
   - Увы! Федор взял меня подпаском в ночное!
   - Ну, тогда всех благ! Увидимся завтра. Да, кстати, москитную сетку не забудь, а то комары съедят....
   - У меня эмульсия есть.
   И вот лежим с мальчишками у костра: громко трещат цикады, ухает в распадке филин. Кони похрустывают сочной травой, плавая в призрачном тумане. Нарождавшаяся луна серебрит зеркальную гладь озера.
   - Хорошо! Сто лет не сидел у ночного костра! - я сладко потянулся.
   - А вы идите подпаском на все лето к дяде Мише! Подышите свежим воздухом, да еще и подработаете! - засмеялся один из парней.
   - А что, хорошо платит?
   - Нам хватает, да еще к школе одевает-обувает полностью. Да ни в какой-то китайский ширпотреб, а в настоящую "фирму". Вот, - паренек вытянул ногу в добротном ботинке. - Второй год ношу, и хоть бы что. А осенью новые еще купит. Нашим с Гошей прикидам, даже Ленька Пантелейчик со своими блатарями завидуют, правда, Гош?
   - Угу! - промычал щупленький черноглазый мальчишка, затягивая зубами петлю на длинной кожаной змейке. - Завидуют, что все равно не мешает им откупные с нас брать!
  Я заинтересованно придвинулся:
   - Что за откупные?
   - Да местные там обложили всю школу данью: с городских по полтиннику в месяц, а с сельских, ну значит с нас, по стольнику. Раньше было наоборот. - Гоша приладил сплетенный кнут на отполированное, потемневшее от времени, кнутовище и погрозил, лежавшему поодаль от костра, серому волкодаву:
   - Вот, побалуй у меня еще! Прошлую ночь стащил кнут и изодрал! Все играется, придурок здоровый! - мальчишка ворчал, а пес, показывая пренебрежение к его воркотне, поднялся и растворился в темноте.
   - Вот, он так всегда; понимает ведь, что его ругают. Как человек, только - что не разговаривает! - в голосе мальчишки звучали любовь и восхищение.
   - А вы, что же, за себя не постоите? Наверняка, вас в школе большинство?
   - Да пробовали в прошлом году! Витька Пугач с ребятами платить отказались сами, и всех за собой сагитировали. Витька спортом занимался, брат его самбо научил, мы его уважали. А потом, на выходных, накатили в деревню Ленчик со своими. Им что, они на колесах, у них папашки крутые.... Метелили всю деревню, потому что в драку полезли и стар, и мал. Хорошо, что рядом ментовские дачи находятся, и там, у важняка юбилей был. Так вся охрана сбежалась потасовку разнимать! Витька из больницы как выписался, так в школу больше не вернулся. Уехал к родственникам, в Хохляндию, - он подбросил в костер дров, обхватил колени руками. - Нам пришлось пойти на мировую, но ставка увеличилась в два раза. А откуда у деревенских деньги? На один автобус скоко надо, а пожрать? Цельный день, считай, дома не бываем. Ладно, мы хоть подрабатываем, и так дядя Миша к праздникам деньжат подкидывает, а где пацанам взять?
   - И где берут?
  Гоша помолчал, ответил нехотя:
   - По - разному; кто по дачам шарится, кто щипачами заделался. Девчонкам по любому труднее.... Ох, закончить бы школу побыстрее!
   - А куда дальше?
   - Я в "маханку" пойду, на механизатора широкого профиля учиться. Слышали о такой специальности? Там все вместе; тракторист, комбайнер, слесарь, даже водительские права дают! Здорово, правда? Я отучусь, и к дяде Мише приду. Заработаю денег, дом поставлю хороший, а может и машину куплю, а что, вполне реально! Хозяйство свое еще держать можно, тоже копейка. Димка вот не хочет в лицей, а зря!
   - Я машинистом в метро хочу работать. Мне метро нравится: чисто, красиво, и никаких пробок на светофорах, - он встал. - Пойду коней гляну, а то Маруська с жеребенком опять заблудит.
  Федор за всю беседу не вставил ни слова по той простой причине, что спал в гамаке, закутавшись москитной сеткой. Комары и вправду начали донимать, а мой хваленый спрей, похоже, был им до лампочки.
  Гоша срезал несколько веток, и мы стали похожи на японских гейш с опахалами.
  Между тем, ночь перевалила на вторую половину; небо вызвездило так, что слезились глаза, и от неумеренного восторга перед его божественной красотой, сладко болело сердце....
  Где-то у дороги, коротко взлаял наш лохматый сторож, послышался стук копыт, мягкое поскрипывание рессор, и из тумана проявилось ландо, запряженное парой лошадей.
   - Ребятки! Я привез вам перекусить! - Михась ловко спрыгнул с места кучера, вытащил увесистый рюкзак из передка. - Вот, тут еще теплые пироги, жареная курочка, овощи. Где Дима - то, а Федька, спит? Немудрено - за день наскакался! - в голосе отца слышалась затаенная нежность. - Федор! Подъем, пора на вахту!
  В гамаке пошуршало, и в свете костра показалась заспанная рожица. Подошел вернувшийся Дима:
   - Ого, вот это вкуснятина! Коней выпрячь, дядь Миш?
  Михась разложил на скатерке еду:
   - Присаживайтесь, ребятки, жуйте и отдыхайте. Выпрягай, Дима, пару часиков я попасу.
   - Да нет, дядь Миш! Вы отдыхайте, у вас завтра тяжелый день! Мы по очереди сами справимся!
   - Да подышать ночной прохладой мне хочется, на небо полюбоваться, ишь, как вызвездило! Погодка установилась, слава богу, скоро сенокос! Подсобите, ребятки?
   - А то, как же, без проблем, пацанов еще позовем, если надо будет!
   - Надо будет! Работы - невпроворот. Кстати, Гош, сгоняй завтра в Ломахино, к Никитиным, знаешь, где живут? Хорошо! Привезешь деда Юрка на пасеку, а то Ерофеевичу аппендицит вырезали, о, кэй?
   - Ладнушки, тогда пойду вздремну.
   Ребята разошлись отдыхать, Федя забрался снова в гамак. Молчаливый пес растянулся у ног хозяина.
   - Что, Полкан, досталось тебе от Гоши? А ты не озоруй, зачем кнуты рвешь? Больше зубы точить нечем?
  Пес только вздохнул на выговор хозяина и повернулся на другой бок.
   - Смотри, он еще и обижается! - притворно сердито сказал Михась, - вот посажу тебя на цепь, то-то взвоешь! С самого детства не выносит привязи. Однажды задрал индюшку. Нина его на цепь посадила, так он целую неделю к еде не прикасался, чуть не сдох. Пришлось вот к табуну отправить, чтобы не шкодил.
   - С землей вопрос уладили?
   - Ну да, отбились с трудом! Чиновнички наши, мать иху, так любят кисели на бумаге размазывать, что выть хочется. Ну, казалось бы, что надо еще: все необходимые формальности Елена Николаевна выполнила, в тех же самых кабинетах, и те же люди их делали? А после смерти хозяйки такое началось - все враз стало незаконно и неправильно: сколько нервов, а главное времени потребовалось, что бы доказать, что ты не верблюд! Иной раз руки опускались, хотелось плюнуть, сказать - подавитесь! Но хозяйка жизнь свою и детей положила за земли эти, а мы что же, предать ее должны? Труда, денег сколько вложено в поселок, в фазенду, а главное, надежда у людей появилась, что можно жить по - человечески, не воруя и не убивая. Короче, теперь мы тут хозяева по закону, можно спокойно строить планы на будущее.
   - Да, Анастасия заявила, что хозяйкой она будет!
   - И будет! Такая малая, а соображает уже по- взрослому! Да и мы с Ниной приучаем детей к земле, к животным с малечку. Кто же приемником станет, как не они?
   - А не жалко детей? Ведь крестьянский труд тяжелый, сам говоришь. В глуши, в навозе? А если в город захотят, разве не отпустишь?
   - Отпущу, конечно, только вряд ли захотят. У них талант крестьянский, в городе скучно им будет. В город на прогулку, в магазины, на развлечения хорошо съездить, а жить? Город - это большая ночлежка! Домой только спать приходите, разве это дом? Я ведь тоже раньше в городе жил, и родился городским, а понял, что такое дом только здесь, когда на земле работать начал.
   - А как получилось, что ты стал наследником у Елены?
   - Скорее, продолжателем. Я ведь у них первым работником был. Я, как бы считаюсь, беженцем из Грозного. Когда война началась, моя жена с сынишкой, матерью и тещей, уехали в станицу, в безопасное место, как мы считали. А я на промыслах, ну на нефтяных вышках работал, остался. Жить надо было же на что - то. Мы то думали, что бои Грозным и закончатся, а на деле оказалось, что безопасного места на Кавказе больше не было. Станицу обстреляли, много домов разрушили, много народу погибло. Из моей семьи выжила только мама... - Михаил горестно вздохнул. - Когда я узнал о случившимся, угнал " Волгу" начальника из гаража. Другого способа передвижения уже не было. Город лежал в руинах, автобусы не ходили. В станице от дома остались обгоревшие развалины: от моей жены и сына - холмик на кладбище. Я забрал мать, и мы решили перебраться к тетке, под Тамбов. В Кисловодске сели на поезд. Встретила нас в деревне полная нищета: у тетки было пятеро внуков, мал - мала меньше, а брат, отец их, пил по - черному. Работы в селе не было. Вся семья жила на крохотную пенсию деда с бабкой. Я пошел было в местный колхоз, но за три месяца не дали ни копейки денег, а мои уже закончились. Поехал в райцентр искать работу, там такая же песня - половина народа безработная, половина на рынке торгует... Мужики подсказали - надо в Питер ехать, работу искать. Я с двумя такими же беженцами, на товарняк пристроились, кое-как до города добрались. Правда, на оптовой базе хачики нас взяли без разговора. Жить стали мы прямо на складах, паспорта забрали. Кормили нормально, но денег платили меньше, чем договаривались, а пахали днем и ночью. Фуры бесконечной чередой стояли на разгрузке. В город нас не пускали, да и ходить мы не могли, без документов и без регистрации. По сути, мы стали людьми вне закона, нелегалами. Ну, и отношение со стороны работодателей было соответственным. С Петром Васильевичем, царство ему небесное, - Михаил коротко перекрестился, - познакомились тоже на базе. Однажды смотрю, мужик один корячится, овощи с машины разгружает. Ну, подошел, помог ему. Он мне полтинник в руки. В следующий раз опять помог. Потом, он мне уже курочку вареную, яичек, пирогов привез, приплатил опять же. Короче, познакомились, за жизнь поговорили. Однажды говорит: "Поедем ко мне жить. Мы хоть небогато живем, но все не в рабах...".
   - А у меня и мамы уже не стало, во сне ушла на тот свет - сердце не выдержало.... Я подумал - подумал и решился, а хачики паспорт не отдают, за долги твердить стали, что мол, проел больше, чем заработал. Тут я как психанул; разнес им всю богадельню, кой-кому в морду заехал и сбежал. Потом два дня в заводских развалинах мерз, Петра ждал.
   Стал я у них как член семьи, в доме жил, комнату специально мне освободили - Дашу к Олежке переселили, хоть я и протестовал. Короче; пил, ел, как говорится, за одним столом. Приодели меня, новые документы выправили, и даже статус беженца. Работы было много, но эта работа мне и сейчас в радость. Скоро с Нинулей познакомились. Она тоже из городских, в райцентре, в магазине работала завотделом. Но я ее в деревню сманул! - он засмеялся. - Видел бы ты, как она жеманно носик затыкала, когда в хлев входила, а как корову училась доить! А посмотри теперь, какая хозяйка - все в руках горит.... А потом, я получил компенсацию как беженец и еще льготный кредит на строительство дома. Деньги мы вложили в фермерство к Елене, и стали членами, хотя она и так щедро делилась дивидендами, а на кредит построили дом в деревне, напротив усадьбы, за рекой. Там сейчас теща живет. И когда возникла тема фазенды, Петр с Еленой предложили мне здесь хозяйничать. О! Смотри, уже и утро, а вот и Артем идет, пора ребяток будить.
  Действительно, без всякого видимого перехода, как это бывает при белых ночах, горизонт вдруг залился всеми цветами радуги, и не дав времени блеклому серпику луны вместе с зелеными звездами, уйти в глубины космоса, на небосвод выкатился желток дневного светила. Но сейчас он мало походил на жаркое полуденной солнце, наоборот - при его появлении ощутимо потянуло холодом; призрачный туман материализовался такой обильной росой, что даже лошади, пофыркивая, стали нехотя подниматься, не желая лежать на мокрой траве. Зеркало озера поморщилось от озноба, ветерок зашуршал листвой ив. Вырисовав красивую "восьмерку" на ребристой воде, в берег ткнулась моторка. Рослый, ладно сложенный паренек, выпрыгнул из лодки, зацепил трос за камень, пугнул стоявшую у самой воды, лошадь с жеребенком. Из неприметного, в зарослях ивняка, шалаша показался Дима, протирая глаза.
   - Дим, ты зачем спутал Маньку? - грозно спросил приплывший конюх.
   - Да она, зараза, все время норовит в озеро скакнуть. Хорошо, что жеребчик еще воды боится, он ее и держит на берегу, а если полезет за ней, тогда что? Вон, видишь, опять повернула!
   Конюх пронзительно свистнул, лошадка послушно побрела к табуну.
   - Вот как надо воспитывать! - снисходительным тоном объявил он.- Михаил, забирай ораву, там все уже в делах.
   - Ладно, Артюш, мы поехали, а ты к десяти часам коней на табор. После поминок на кладбище поедем, благоустраивать.
   - Я помню!
  Мы загрузились в необычную повозку и мягко покачиваясь, запылили по лесной дороге. На фазенде, несмотря на такой ранний час, суетилось много народа. Прямо на газоне перед домом, стоял длинный ряд столов. Из распахнутых окон кухни доносились умопомрачительные запахи.
   - Пойдемте, ребятки, подзавтракаем, и можно пару часиков покимарить!
  Для нас стол накрыли на веранде. Несмотря на объявленный постный день, подали омлет с ветчиной, блинчики с мясом, горшочек с такой густой сметаной, что в ней стояла ложка.
   - А как же пост? - не удержавшись, съязвил я.
   - Так то по церковным канонам, для поминовения нельзя употреблять скоромную пищу, а в обыденной жизни мы не соблюдаем разницы в еде. Тяжелая работа требует хорошего питания, а с язвой желудка много не сделаешь! Бог простит нас, грешных. Вообще, говорят, в еде греха нет, языком больше грешим.
   Поминальный обед прошел быстро: съехались, в основном, друзья, сослуживцы, однокурсники Олега. Потом - кто на машинах, кто озером, на катере, отправились к холму, откуда с самого раннего утра доносился колокольный звон. В храме шла поминальная служба. На дороге уже стоял бетоновоз, несколько машин с песком и щебнем. Работа закипела. Я воочию смог убедиться, что значит термин "на все руки мастера".
   Не успело солнце скатиться к горизонту, как маленькое семейное кладбище неузнаваемо преобразилось; невысокая каменная кладка, с высаженной в два ряда пирамидальной туей, отгородила площадку от леса. Все пространство между могилами, выложили мозаичной плиткой. У обелисков подняли головки" анютины глазки"; оранжевыми солнышками зацвели бархатцы. У самой лестницы, из скалы проступил силуэт Святой Матери, прижавшей к груди свиток и крест. У ее ног преклонил колени ангел, скорбно опустив голову и прикрыв ее крыльями. На гранитной плите золотом проступали слова:
   "....Приди и помолись за меня, и да простятся тебе грехи твои...".
  В таком вот памятнике увековечили ученики ту, кто "в сметенном бурей, быте" показал им путь в настоящую жизнь, научил терпению и любви....
   А потом в лесу горел костер, жарились шашлыки, пелись "страшные песни о страшной войне".... Я впервые услышал песни Андрея, и в полной мере оценил восхищение Джада его талантом.
   Допев очередную, он немного помолчал и сказал:
   - Друзья! Сейчас я спою нашу любимую с Олегом песню, и больше мирских песен петь никогда не буду! Сегодня я с вами прощаюсь! Через неделю уезжаю, буду послушником в одном из северных монастырей.
   Андрей пел, как никогда, наверное, не пел до этого, а на поляне стояла такая тишина, и мурашки пробегали по спине от бури чувств, которые невозможно выразить словами! Слишком беден человеческий язык!
   ".... А нам нужна одна награда,
   Нам бы жить, нам бы жить...
   А мы плывем все, рядом..."
  Я долго не мог решиться подойти к Андрею, отрешенно сидевшему у костра. Он как бы и правда, больше не принадлежал к этому миру, но я должен был узнать хоть что - то о его прошлом, о пребывании в плену. Без этого я не мог дописать книгу Елены, а дописать я был обязан.
  Ближе к полуночи, я все-таки подсел к нему:
   - Андрей, я решил дописать книгу Елены Николаевны, но она ничего не пишет о вас с Олегом, наверное, не успела. Рассказала только о том, как вытащила вас из плена....
   - Мать писала книгу? Но...нам она ничего не рассказывала, а откуда ты взял рукопись?
   - Петр Васильевич переслал! Вместе с архивом!
   - Теперь понятно. Но я не хочу говорить о прошлом, ничего не хочу вспоминать...- он резко поднялся и растворился в темноте. Я смотрел ему в след и жалел о своем поступке. Костер погас, кампания незаметно рассосалась. В одиночестве я побрел в поселок, машинально напевая только что услышанную песню:
   "... Налево - Россия, направо - война!
   Да нас не спросили - зачем нам она?
   Но, в бой, опять звучит приказ,
   Мы - за Россию!
   А кто же - за нас? ..."
   А на рассвете в двери тихонько поскреблись. На пороге стоял....Андрей. Бледный, дрожащий от холода, в мокрой одежде. Сейчас он походил на лик Спасителя с главной иконы храма; измученные собственными сомнениями, глаза, спутанные волосы, слипшаяся бородка.....
  Стуча зубами, сказал:
   - Я пришел поговорить!
  Я молча включил душ, достал спортивный костюм, и пока Андрей плескался, растопил камин, сварил глинтвейн.
   Через полчаса, порозовевший от горячей воды, он сидел у камина на ковре, прихлебывая вино:
   - Я могу посмотреть рукопись матери?
   - Конечно! Приезжай в любое время.
   - Хорошо! ........ С Олегом мы встретились еще на сборном пункте: как - то выделили друг друга из толпы, подружились. С нами еще Аслан был. Мы вместе попали в учебку, а потом в Пермь, в одну часть, в одну автороту. Служба шла нормально; мы получили новенькие "Уралы", радовались им как дети! Ползали вокруг, холили, как свои детские игрушки. Но однажды наш батальон погрузили на платформы, и мы поехали на Кавказ. Батальонный говорил, что мы отвезем пополнение и вернемся.... Только до места назначения никто из нас не доехал! В районе, куда шла наша колонна, вроде бы духов не было, но они напали на нас из засады, у моста. Бронники сопровождения взорвались первыми, отрезав пути отступления. Потом ударили пулеметы, загорелись машины. Ребята выпрыгивали и попадали под расстрельный огонь. Я из кабины вывалился, смотрю, Олег ко мне ползет, а у Аслана машина горит. Мы его выдернули, и в кусты - сидим, как зайцы, головы не поднять....Через несколько минут духи пошли - раненых добивали, собирали оружие. Мы надеялись отсидеться, только нюх у них собачий; из кустов нас вытащили. Один араб на Аслана ствол направил, но Олег его собой закрыл, закричал:
   - Он же правоверный! Что же вы в своих стреляете?
  В общем, дали нам по ребрам, связали как баранов, и повели в лес. Человек девять нас только и уцелело. Наши "вертушки" прилетели через час, а духи уже под скалами сидели, ржали над ними. Ночью нас загрузили в
  "Уазики" и увезли в горы. Держали в башне, кормили нормально, даже врач приходил, перевязки делал. Аслана и Олега серьезно зацепило. Мы приободрились, считали, что нас на обмен готовят. Слышали, что иногда такое бывает. Но однажды, под вечер, за нами пришли и привели в спортивный зал местной школы. Нормальный такой спортзал, даже кольца баскетбольные и сетки на окнах уцелели. Народу набилось - не продохнуть, а посредине зала канат натянули - ринг, значит, и выходит крепыш такой, молодой еще, с виду совсем не страшный. Кличка у него "Эфа" была, это мы узнали позже. Мало кто мог похвастаться победой над ним по эту и по ту сторону границы. Его жестокость не имела предела! Вот ему на потеху нас и привели. Демонстрировал он свои приемы на нас знатно - духи получили незабываемое зрелище! Из нас только Аслан борьбой занимался, он и сказал нам:
   - Давайте не дадим забить себя, как баранов!
   - Мы падали и вставали снова и снова. Под конец уже ничего не видели и не соображали - только тупое чувство ненависти....
  Наутро нас проснулось только пятеро. Пришел врач, опять лечил, а как встали на ноги - загрузили в вертолет. Мы опять обрадовались - на обмен летим! А оказались на базе духов: что-то среднее между учебным лагерем, санаторием и госпиталем, для уставших от крови, азеров. Ну и полный комплект развлечений для них - от садо, гомо до наркопритона. Были там и бои без правил, и живые мишени, и живые тренажеры для снятия напряжения высоких гостей. А их там десятками прибывало, и как мы подозревали, не только из экстремистов. По сути, это был самый настоящий низкопробный притон, для сексуально озабоченных уродов. К их услугам предлагались военнопленные, девушки, и даже подростки....- Андрей шумно выдохнул, словно перед прыжком, закрыл рукой глаза. - Нас разъединили: Аслана и Олега, как более физически развитых, в гладиаторы определили, а меня в "террариум", стеклянные клетки, где ты всегда на виду. Нас еще гейшами называли, - голос его дрогнул, и он тихо добавил, - правда, я недолго исполнял...был в роли..., короче, меня выручил голос. Я стал петь на банкетах. Быстро выучил популярные песни на разных языках, а танцевать я всегда умел. Но угнетало даже не то, что мы служили предметами развлечений, а полнейшая безнадега на освобождение. Там у всех был один конец - бежать никому не удавалось! Олег, правда, твердил, что мама будет искать его, и найдет непременно, но надежда уходила с каждым днем.... И мы попробовали бежать.... На Аслана запала турчанка, инструкторша по выживанию. Звали ее Энэм, она и организовала нам побег. Один из охранников был ею подкуплен. Он провел нас штольнями к ущелью. Нам нужно было перебраться через перевал, на другую сторону, и пройти двенадцать километров до границы. База находилась где-то в приграничной зоне, за бугром. Аслан отстрелил трос, забросил карабин. Он шел первым, потому что вырос в горах, ходил с альпинистами проводником. Он должен был нас страховать на той стороне. Но едва он оттолкнулся от берега, как на нас набросились духи.... Аслан мог бы попытаться уйти один, но он...отцепил карабин! Он предпочел остаться свободным, а для нас начался ад.
   Андрей откинулся к стене, помотал головой, словно отгоняя страшные видения прошлого:
   - Ты слышал когда-нибудь о казни "сладкая смерть"? Это все на Востоке придумывают - восточные натуры тонкие, и такие чувствительные! - саркастическая усмешка проскользнула по его измученному лицу.
   - Жертве вводят стимулятор, вызывающий оргазм, а потом добавляют небольшими дозами до тех пор, пока не остановится сердце.... Ты не представляешь, как отвратительно выглядит человек при этом, особенно женщина!
  Энэм казнили именно так, нас тоже заставили смотреть! - судорога боли исказила его лицо. Он застонал:
   - Не хочу, не хочу вспоминать эту мерзость! Мы с Олегом клялись забыть, забыть все, иначе не возможно было жить....
   - Энэм казнили, охранника затравили собаками, нас превратили в подопытных мышей. На базе существовала собственная лаборатория, вернее, целый завод, где гнали всякую синтетическую психоторопную дрянь, типа "ЛД", " Услада" и т. п., а дозы отрабатывали опять же на пленных. Оттуда точно дорога была одна - в подземную реку. Говорили, что ее воды унесли немереное количество жертв. Из того периода, я помню только боль, разрывающую мозг, жестокую и непроходящую; судороги, ломающие суставы, стягивающие мышцы, Олегу досталось еще больше - его использовали в съемках фильмов, и там не работали каскадеры.... Фильмы были разного содержания: героические про освободительные войны, где в массовках умирали десятки ребят; исторические - опять же про победоносные подвиги азеров, но основу составляло порно, и там уже во всю процветали наркота, жестокость, насилие, истязания и убийства.... В том "Голливуде" порой, жизнь артистов, измерялась одной съемкой.
  Но нам с Олегом дико повезло - нам удалось выжить, продержаться! Наверное, Создатель услышал молитвы наших матерей, а молитва матери имеет исцеляющую силу!
   Каждый раз, проваливаясь в забытье, я хотел только одного - чтобы не просыпаться больше! Однажды очнувшись, увидел у кровати Олега. Мы с ним не виделись с того самого момента, как нас разлучили после побега. Я решил, что у меня начались глюки, а он припал мне на грудь, шепчет:
  - "Андрюха! Мы с тобой уходим на свободу!" Куда идти, когда я уже не мог двигаться - стал куском говядины: мясо от костей отставать начало! Тут наклоняется кто-то в белом и сует что-то в рот: "Раздави зубами капсулы, иначе не проснешься!". Капсулы я все-таки раздавил - первое пробуждение помню плохо: лежал в стеклянном кубе, опоясанный трубками гнавшие мою кровь. Так понимаю, очищали от той дряни, да только ей было столько, что понадобился не один год, чтобы как-то выйти из того состояния....
   Второй раз проснулся ночью - через стеклянный купол надо мной сияли невероятной величины, луна и звезды. Пахло морем, где-то внизу, слышался плеск волн. Я по-прежнему лежал опутанный проводами, но чувство необычной легкости, какого-то неземного покоя царили в душе. А утром пришла целая толпа медиков - меня долго крутили, вертели, обмениваясь мнениями на разных языках. Когда они ушли, санитары завезли кровать с Олежкой, завязанного и забинтованного так, что выглядывал только его нос. Ему делали операции одну за другой, без объяснения причин. И вообще, персонал относился к нам, как к особам царских кровей, но разговаривали с нами крайне мало, а еще меньше отвечали на наши вопросы....Через несколько дней пеленки с Олега сняли, и первое, что он сказал, увидев меня:
  - "Андрюха, брат! Мы живы!".
  Андрей откинул голову к стене, на шее, под короткой бородкой, задергался кадык...
   - Выздоравливали мы на удивление быстро: я обрастал новой кожей, а Олег встал на свои ноги, и даже ухаживал за девушками, проводившими с нами долгие часы на прогулках. Мы не знали где мы, и сколько времени прошло с момента нашего спасения. Вообще, было такое ощущение, что мы жили вне пространства и вне времени - там не было часов, не было телевидения и радио, не было газет и книг....то есть, не было, наверное, для нас. Но однажды, Олежка примчался счастливый, как никогда:
  - "Андрей! За нами едет мама!". Он схватил меня, затряс, запрыгал по комнате, а потом опустился в углу и зарыдал, как маленький....
   Через два дня мы пришли в столовую и увидели за столом красивую, элегантно одетую даму.
  Смертельно побледневший Олег крикнул: - Мама!
  Обнявшись, они долго молча плакали, а я и плакать не мог....
  Я смотрел на них, и мне никак не верилось, что эта красивая, молодая женщина, может быть матерью таких взрослых детей. Успокоившись, Олег повернулся ко мне и сказал:
   - Мама! Знакомься - это мой брат, Андрей!
  Я стоял, не в силах сдвинуться с места, а она, печально улыбнувшись, подошла ко мне, обняла и тихо сказала:
   - С возвращением, сынок!
   То ли от воспоминаний, то ли тепло горячей воды уже прошло, но его стала бить мелкая дрожь. Я подбросил в угасающий камин дров, снял с кровати теплый плед. Он благодарно кивнул, перебрался в кресло, укутался в пушистую ткань.
   - В ту же ночь за нами прилетел вертолет, а уже на следующий вечер мы ужинали дома!
   - А кто вас провожал до самолета?
   - Один миротворец по имени Артур. Классный такой парень. Он из бывший русских, вернее, горцев. Он к нам сюда два раза потом приезжал.
   - Приезжал, зачем?
   - Первый раз привозил на опознание фотографии пропавшей Даши, а второй после гибели Олега, зачем - не знаю!
   - Андрей, ты извини, если вопрос покажется тебе не совсем этичным, но Елена Николаевна писала, что после возвращения, вы какое-то время вели себя не адекватно: уходили в лес, пили, устраивали какие-то половецкие пляски у костра? С чем это было связано?
  Андрей смотрел в огонь, теребил бородку, и явно не хотел отвечать. Я уже почти смирился с тем, что продолжения разговора не будет, как он, глубоко вздохнув, ответил:
   - Мне сложно объяснить то состояние: в первые дни нами владела эйфория от того, что мы живы, что мы вернулись, что все вокруг были счастливы вместе с нами.... Но по мере того, как эйфория уходила, на смену пришли воспоминания о пережитом, вина перед погибшими и оставшимся там, в "террариуме", кому не повезло так, как нам, и теми, кто попадает туда каждый день! Теми, кто гниет в зинданах, без надежды на жизнь и молится только о том, чтобы не проснуться утром.... Мы общались со своими сверстниками, с родственниками, другими людьми, жившими своими повседневными делами и заботами, короче, обычной, человеческой жизнью, как и должен жить человек, пришедший в этот мир. Смотрели на них, слушали разговоры и понимали, что мы не такие - мы стали изгоями: униженными, оскверненными.... Так, наверное, чувствует себя прокаженный, зная, что в своей болезни он не виноват, но не понимая, почему люди его за это презирают и боятся.... И мы сорвались, пытаясь найти забвение на дне стакана! Но, спасибо матери! Она боролась за нас так, как боролась раньше за наше освобождение. И она снова выиграла эту битву, а мы с Олегом поклялись забыть прошлое....
   Только зря мы надеялись - прошлое никого не отпускает и ничего не прощает!
  Он встал, потянулся, взял просохшую одежду:
   - Ладно, мне пора. Я заеду к тебе в городе попрощаться и посмотреть рукопись, тогда и продолжим разговор.
   Через несколько минут его голос уже слышался во дворе, а дом проснулся и зажил обычной, размеренной жизнью обычных хороших людей.
  
  
   Глава вторая.
  
   ПЛОДЫ УБИТОГО ДЕРЕВА.
  
   Лето катилось в зенит, когда в редакции снова появился Андрей. Нет, уже не Андрей, а иеромонах Георгий, изменившийся за столь недолгий срок до неузнаваемости. И не только одежда и осунувшееся лицо изменило его, но сам он стал будто другим человеком; и главное, в его глазах не было больше сомнения в правильности выбранного пути.
   В редакции давно погасили свет. В короткой предрассветной передышке, на улицах затих гул машин, а Андрей все читал, бережно перелистывая страницы, и я снова наяву слышал задыхающийся голос матери, наполненный болью и страданием:
   " .... Проводив сына в Армию, мы больше всего боялись, что он попадет на Кавказ! Но наши страхи оказались напрасными - Олежека отправили в Пермь, и мы были счастливы. Письма от него приходили каждую неделю веселыми, полными оптимизма и юмора; никаких жалоб, никакого нытья...
  Я не удивлялась такой выдержки - с раннего детства мои дети росли самостоятельными. Меня иногда даже мучает совесть, что из-за вечной занятости на работе и дома, я не отдала им столько своего внимания и любви! Даже не заметила, как быстро они выросли! Сядут они с Дашей бывало за уроки, или у компьютера спорят, а я на них украдкой любуюсь - такие они разные, и в тоже время, в них столько общего!
   А потом письма приходить перестали. В последнем из них, он писал, что начинаются учения....
   Пошел третий месяц глухого молчания, и я сходила с ума от неизвестности и тревоги за сына! На запросы в военкомат, в часть ответа не было...и вдруг - вызов в военкомат! Надо ли говорить, что мы с мужем пережили, пока добирались до города?
   В коротком извещении, сухим официальным языком, значилось:
   "Ваш сын...при нападении на автоколонну по пути следования к месту назначения....считается без вести пропавшим....по неофициальным данным, может находиться в плену".
  Сознание отказывалось верить: "Кавказ, плен! Но ведь только полгода в Армии, дети еще!"
   Не помню, как вернулись домой, как прожила следующую неделю. Кое-как оклемавшись, начала действовать: снова запросы, снова военкомат, снова мучительное ожидание и ...никакой ясности. Решившись, поехала в Москву, в Комитет солдатских матерей. Только, кроме общих сведений о порядке выкупов, обмена пленных, никакой практической помощи, хотя бедные женщины и пытаются добиться действенных методов от высокого военного начальства. Но сколько там таких безутешных матерей, как я! Зато наслушалась такого, что мороз жег кожу от ужаса.... А время неумолимо мчалось, все меньше оставляя моему сыну шансов на жизнь...
  И вот тогда, я впервые переступила порог храма! Обливаясь горючими слезами, я просила и просила Святую Богородицу спасти, уберечь моего мальчика от беды, дать ему силы и надежду ждать спасения....
   Мы все выросли в обществе неверия, но когда жизнь ставит нас на край, мы обращаемся душой к Нему, к Вечному!
  Путь к спасению сына нашелся неожиданно - буквально через два дня, ко мне подошел Миша и, конфузясь, рассказал, что от знакомых грузчиков узнал о человеке по имени Сэм, выступавшего посредником при выкупах и обменах пленных. Но, кроме того, что он обретается на оптовом рынке и любит шоколад " Киндер- сюрприз", о нем ничего не известно.
   На следующий же день, я отправилась на этот рынок, собрав всю наличность, дома и в банке. После обмена на доллары, сумма оказалась совсем незначительной, но где взять больше?
  Решила: если что - пущу под нож скот, возьму кредит в банке.... Разве вопрос стоял о деньгах, когда решалась судьба сына!
   Полдня пробродив, под мелким нудным дождем, среди нелепого нагромождения каких-то киосков, павильончиков, ангаров, стоявших прямо среди луж, я поняла тщетность своих поисков. Где и кого здесь искать, если над всей территорией звучала гортанная речь, и лица хозяев этого бедлама, являли собой довольных собой и своей жизнью, людей? Я смотрела на них и думала с горечью:
   - Ну почему вы здесь, а не там, где умирают наши сыновья? - и тут же устыдилась своих мыслей: они же купцы! А торговые люди во все времена были вне политики.
  На мои расспросы, они качали головой и говорили:
   - Иди, дальше, женщина!
  Устав и замерзнув, я зашла под брезентовый полог кафешки. Молоденький бармен, подав крохотную чашечку коричневой бурды, мрачно произнес:
   - Сэм рублей!
  Я стремглав выскочила на площадь и уже осознанно искала нужный ряд. Он оказался рядом, а потом нашелся и павильончик под номером "Семь".
   На крытой терраске трое играли в нарды, сопровождая каждый бросок взрывами хохота. Проигравший, побежал куда-то по рядам и вернулся с упаковкой "Киндер-сюрприз", протянув ее человеку, сидевшему ко мне спиной. Перед ним уже лежала гора пластиковых игрушек, а под столом валялись осколки шоколадных яиц.
  Не прерывая занятия и не поворачивая головы, он вдруг спросил:
   - Зачем ты меня ищешь, женщина?
   Я зашла под навес, села на предложенный стул.
   - Мой сын попал в плен! Я пришла просить вас о помощи.- Я положила газетный сверток на стол.
  Мой собеседник совсем не был похож на своих соплеменников, ни видом, ни одеждой. Гладко выбрит, модная стрижка медью отливающих волос,
  насмешливый взгляд серых глаз под широким разлетом бровей. На вид, ему не было и тридцати лет....
   - Шоколад любите? - вдруг неожиданно спросил он.
   - Да! Белый, пористый, - машинально ответила я.
  Он придвинул мне плитку в золотистой обертке. Мальчишка принес пиалу душистого чая....
   Его сотоварищи нас оставили и пока я пила чай, Сэм молча, увлеченно сортировал пластиковые фигурки, словно забыв о моем присутствии, но едва я поставила пиалу на стол, он процедил:
   - Приходи через неделю!
   - Ждать целую неделю?
   - Надо искать нужных людей, туда - сюда. А горы, они высокие и телефонов там нет! Деньги забери! Потом будем говорить, как сына твоего найдут!
   Неделя тянулась как смерть. В назначенный день, рано утром я уже стояла на месте, но казалось, будто я и не уезжала - так же сыпал мелкий дождь, так же гудел рынок; продавцы и покупатели, грузчики с тележками, все сновали, что-то тащили в авоськах, ящиках, коробках. В этой суете, каким-то чудом умудрялись лавировать огромные стальные гусеницы фур. А на терраске по-прежнему играли в нарды, и даже проигравший был тот же. Но при моем появлении, "Киндер-сюрприз" встал и лаконично сказал: "Пойдем!". Пройдя лабиринтом коридоров, оказались в довольно уютном кабинете: стены обшиты вагонкой, груды папок, факс, компьютер, сейф - типичный офис! Вот только на стене развешаны странные картины, словно иллюстрации к фантастическому боевику: зловещие закаты над остовами сгоревших танков, взорванные фермы мостов.... Они как-то не вписывались в интерьер кабинета.
   Усадив меня в кресло, Сэм остался стоять у стены, вдумчиво посмотрел на меня.
   - В общем, твоего сына нашли!
   - Жив? - я со страхом ждала ответа.
   - Жив - жив, да все мы ходим под Аллахом. Но не ездила бы ты туда, мать! Жди сына дома.
   - Нет! Я не могу больше жить в неизвестности! Я поеду! Все равно, с вашей помощью или нет! Разве ваша мать бросила бы вас в беде?
  Сэм отвернулся к стене, долго смотрел на картины, потом глухо, с нескрываемой болью, ответил:
   - Мать не бросила бы! Это я их оставил там! - он ткнул пальцем в одну из картин.
  То, что я приняла за абстрактные иллюстрации, оказались фотографиями, выполненными искусным мастером, и оттого содержание их было еще более зловещим. Горящий город, развалины многоэтажек, обрушенные пролеты цехов...За спиной же Сэма, у разобранного завала дома, накрытые простыней тела... Из-под простыни выглядывала....детская ручонка!
   - Мы с женой ждали второго ребенка! Они все остались там: и жена, и мать, и маленький Рустамчик...
   - Зачем вы держите эти фотографии на глазах, травите себе душу?
   - Они дают мне силы жить! - он полоснул меня ненавидящим взглядом.
   - Мой сын не по своей воле пошел на эту войну! И не мы ее начали! -
  После долгого молчания, наконец, он сказал:
   - Хорошо! Через два дня моя машина идет в Грузию, довезет, куда сможет. Но ваших денег мало! - саркастическая улыбка тронула его красивые губы. - Договор подпишешь на два года, по десять процентов от всех доходов платить станешь! И учти - вернешься ты оттуда сама или нет, каким привезешь сына: живым или грузом двести, платить будешь сама или твоя семья, понятно?- его голос зазвучал жестко и непререкаемо.
   - Деньги возьми с собой, только подумай, как провезешь их. А вот это передашь человеку, к которому я тебя направлю! - он вытащил из уха серьгу, отцепил от нее подвеску - колечко с крохотным зеленым камешком, и протянул мне:
   - Не потеряй! - и неожиданно, широко улыбнулся.
   Мужу я не сказала о подписанном мной договоре. Ему и так было нелегко; подошло время уборки овощей, картофель был на подходе, а это был основной наш доход.... К зиме нужно было готовить скотные дворы, а что я уезжала ни на одну неделю, было всем ясно. Дарья выла так, словно и впрямь меня уже потеряла.
   Не выразить словами бурю чувств в моей душе, когда я катила сквозь ночь, через всю страну, туда, на юг, в кабине дальнобойщика по имени Коля. Он оказался разбитным, словоохотливым парнем, с ясным взором голубых глаз и ...седыми висками!
  Перед отъездом, Сэм вручил мне плоский, с ладошку, пакет с белым порошком внутри.
   - Вот твой выкуп за сына! Постарайся довезти! Серьгу надежно спрятала?
   - Да! - ответила я , ощущая легкое жжение на животе. После долгих раздумий, я решилась на персинг. Это в моем - то возрасте? Но с другой стороны, при возможном обыске, колечко не должно было вызвать подозрение - мало ли как люди с ума сходят: кто - то татушки на все тело рисует, кто - то язык прокалывает....
  Будущие события доказали, что мой выбор оказался правильным!
   Водитель, стараясь отвлечь меня от грустных мыслей, всю дорогу что-то рассказывал, знакомил с достопримечательностями городов, через которые мы проезжали. Спать я не могла и ложилась отдыхать на пару часов, экономя силы. Когда же ранним утром, на горизонте из дымки прорисовались вершины еще далеких гор, во мне задрожала каждая жилка! Страх и нетерпение охватили меня, в голове билась одна мысль:
   - Быстрее! Быстрее! Вдруг я не успела!
  Коля, чувствуя, что я на взводе, успокаивал:
   - Не переживайте! Если за дело взялся Сэм, то ничего больше с вашим сыном не произойдет! Можете мне поверить. Я ведь тоже в плену был, еще в ту первую, попал, да так у хозяина и остался,...хорошие люди есть у каждого народа, как и подлецы, и убийцы! Ко мне хорошо относились - спал в тепле, кормили, одевали, работой особенно не морили. Потом, вот на машине работать стал. Домой мне некуда было возвращаться - мать сильно пила, замуж выходила за таких же алкоголиков. Мне еще в армию, из сельского совета письмо пришло, что мать сгорела вместе с домом и очередным сожителем...- голос его задрожал, зазвучал слезами, и он закашлялся, скрывая выступившие слезы.
   Я смотрела на ранние морщинки у глаз, горькую складку у рта, седину, так не вязавшуюся с почти мальчишеским лицом.
   - Господи! Ну за что? За что калечим мы души и тела наших мальчишек? Разве мы их не для космоса рожали, не для полярных льдин, ни для вершин горных, или мирной жизни и мирного труда? Почему же именно они оказались на переднем плане нашего разрушенного бытия? Почему мы, именно мы, развели наших детей, выросших за одними партами, по разные стороны баррикады, названной " Перестройкой", превративших одних в нечистоплотных барыг, рэкитеров, путан, другие же гибнут за Отечество, воюют с этими же " бизнесменами" и умирают от рук киллеров?
   И этот симпатичный паренек Коля, в сущности своей став рабом, счастлив оттого что сыт, одет, пристроен в этой жизни.... Что же должно было произойти с нами за все годы разрухи, нищеты, безнадеги, без веры в будущее и обиды за прошлое, что сделало нас всех рабами; одних - своих грязных денег, других - своих непомерных амбиций, третьих - рабами случая, обстоятельств?
   И до каких пор все это еще продлится?
  Притормозив у придорожного духана, Коля поручил духанщику довезти меня до нужного адресата, и укатил. Я уселась на скамейку в тени громадного ореха, прикрывавшего своей вековой кроной всю площадь, и с тоской смотрела на разбитую дорогу, пологие склоны невысоких гор. Они оказались не такими страшными с виду, как мне раньше виделось.
  Духанщик принес тарелку с кусками сочного мяса, ароматную горячую лепешку, пиалу с молоком. Часа через три выехали. В город приехали на закате, и город был точно таким, как на фотографиях Сэма. Духанщик, остановившись у калитки дома, предупредил:
   - С наступлением темноты ходить по городу нельзя - опасно! - и уехал.
  Я долго стучала в запертую калитку. Наконец, зашаркали шаги, вышел старик. Никак, не отреагировав на мою условную фразу, молча ушел в дом. В растерянности, я простояла еще с полчаса. Наконец, появившись снова, прошамкал:
   - Прыходы завтра! - и запер за собой калитку.
  Обалдев от неожиданности, я осмотрелась; улочка находилась в пригороде, и до города, точнее, до его развалин, пешком было более, чем прилично. Солнце же стремительно неслось к горизонту и уже пряталось в черную тучу. А у меня неподъемные сумки... Я же, наивная, думала, что меня доставят прямо к месту и, мечтая, как я накормлю сыночка и его возможных товарищей, домашними вкусностями, набила саквояжи до предела!
  Но делать было нечего - проситься здесь на ночлег, очевидно, было напрасной тратой времени. Волоча сумки, с трудом потащилась к видневшимся пока, развалинам.
  В сгустивших сумерках, у крайнего дома столкнулась с женщиной, идущей за водой. Она была явно русской, что меня несколько взбодрило, и я бросилась к ней:
   - Не подскажите, где можно ночь скоротать?
  Женщина, ничуть не удивившись, устало ответила:
   - А вот подождите меня чуток, ко мне и пойдем. Мы тут все в подвалах живем! - она махнула рукой куда-то в темноту и ушла.
  Ночь полностью поглотила землю, и только горизонт отсвечивал последними всполохами закатного зарева. Стояла мертвая, давящая душу, тишина. Я не двигалась с места напряженно прислушиваясь, боясь что женщина может пройти мимо. Но вот послышалось поскрипывание ведер, и тот же усталый голос позвал:
   -Где вы? Пойдемте!
  Она уверенно лавировала между грудами развалин и, остановившись, постучала в дверь. Ее тотчас открыл подросток с керосиновой лампой " летучая мышь", и пошел вперед, подсвечивая нам дорогу. Мы вошли в просторную комнату, оказавшейся на диво тепло натопленной и уютной; пол и стены плотно закрыты коврами, а мебель заменяли помосты вдоль стен. Дальнюю стену занимали самодельные полки, забитые книгами. Многие из них имели обгоревшие края, вместо обложки, серели куски упаковочного картона... За столом, у лампы сидел черноволосый мальчик и заглядывая в раскрытую книгу, старательно переписывал текст в самодельную тетрадь. Я удивилась - учит уроки?
  При нашем появлении, он встал, тихо поздоровался, и вернулся к своим занятиям.
   Хозяйка оказалась средних лет, с бледным изможденным лицом и нездоровой синевой у рта. Поставив ведра, присела и долго хватая горячий воздух, никак не могла отдышаться!
   - Меня Райзой зовут, Раиса значит! Это мой сын - Алик, а это - Дамир, он сын соседки был. Теперь живет с нами. Ученым будет, видишь, сколько книг собрал? Уроки сам себе задает, сам делает. Все о школе мечтает. Да уж скоро и школы откроются, думаю. Вроде немного замирилось; не бомбят и почти не стреляют...
  Женщина рассказывала так обычно, словно речь шла об урожае на грядке.
   - Вы извините, мы уже поужинали! Могу предложить только чай. - она виновато развела руками.
  Я спохватилась; оказывается, пока хозяйка знакомила меня с членами своей семьи, я столбом стояла посредине комнаты с сумками в руках.
   - А вы тут, за занавеской располагайтесь! Наша жиличка сегодня в ночь работает, в госпитале дежурит, место свободное. А завтра можно и тут спать, я уйду в смену. -
  Алик подбросил в печь дров, поставил сверкающий никелем, чайник.
   Бормоча извинения, я принялась вытаскивать свертки из саквояжей, выкладывая горой на низкий столик. Мальчики завороженно замерли, глядя на румяные пироги, коричневый бок окорока, розовую мякоть буженины...
   - Вот, угощайтесь! - бормотала я, доставая конфеты, мятные пряники, так любимые Олежкой. Но, походив по безлюдному городу, поняла, что не смогу тащиться с ними назад. Еще не известно, куда ехать придется.... Я смирилась с мыслью, что лакомиться сыну придется дома, был бы только жив!
  Раиса всплеснула руками:
   - Господи! Богатство - то какое! Ну, а как же вы? - и взяв нож, деловито принялась делить на крохотные кусочки, откладывая в сторону солидные ломти.
   - Вот, возьмите назад! Вам еще питаться неизвестно сколько придется. Здесь вам не Россия, и магазинов нет на каждом углу. А это, - она завернула кусочки в бумажки, обратилась к мальчикам, - отнесите Азизе, тете Фаине, - и назвала еще с десяток имен. После ухода мальчишек, сказала, оправдываясь:
   - Вы уж не взыщите, что я вашим угощением распоряжаюсь! Мы тут одной семьей живем, последним делимся, иначе не выстоять.
   - Как же вы тут живете? А почему не уехали?
  Раиса села, тяжело вздохнула:
   - Ехать - то куда? Мы тут в пятом поколении живем. У нас в России ни родных, ни знакомых. Да и многие из наших, кто уезжал, назад вернулись - не прижились! А у меня тогда муж тяжело болел, почти не ходил. Во время не смогли, а потом невозможно стало выехать. Да и дети! Их тут много, сирот: родители - кто умер, кто погиб под развалинами. Детей не бросить! Приспособились; то гуманитарку подвезут, то военные делятся - мука, спички, керосин. А вы сюда зачем приехали?
  Я сказала.
   - Так я и думала. Тут много таких тоже. Иные по полгода и более живут! Где захоронения найдут или пленных освободят - на опознания ездят, в раскопках участвуют... некоторые, отчаявшись найти своего, чужих забирают, чтобы предать земле с честью, по- человечески. Да вот скоро бабоньки придут, понарасскажут!
  Я слушала ее, смотрела на пляшущие в руках спицы, с фантастической скоростью превращающие серый лохматый клубок пряжи, в теплые уютные перчатки.
   - Вот, вяжем шарфы, подшлемники, носки да меняем на мыло, продукты. Работы мало и здоровье уже не важное - она тяжело вздохнула. - Скорей бы замирилось! Хочется хоть немного пожить как прежде! Говорят, город новый строить будут! Да разворуют опять деньги и все, - она горестно покачала головой.
  В коридоре затопали, застучали шаги и в комнату вошли несколько женщин, разного возраста и национальностей. Познакомились, присели на помост. Пили чай из трав в прикуску с конфетой; пряники попрятали в карманы - детям! Проговорили до утра. Меня жадно расспрашивали про жизнь там, в большом мире, а меня интересовала судьба пленных: кто и где их держит, порядок выкупа, обмена.... К моему изумлению, никто тайны из таких сведений не делал; и имена посредников, и имена полевых командиров, и цена выкупа - всем были известны!
   - А что же тогда командование? Не знают или...не хотят? Почему даже информацию получить не возможно? Господи! Сколько же я потеряла драгоценного времени! Ну почему я не бросилась сразу искать сына, как перестали приходить письма от него? Обманывала себя, утешала: может и вправду, учения идут?
  Я слушала и смотрела на таких же несчастных матерей, как и я, оставивших где-то там, в другой жизни, дом, работу, других детей и, войдя в войну, посвятивших себя одной цели - найти, отыскать своего ребенка, спасти, укрыть, отогреть его от смерти, от крови, от ненависти, от мерзости убийства....
   Мы задыхаемся от слез, глядя на экраны телевизоров, где ежедневно показывают взорванные дома, сотни погибших.... Стонали от ярости и боли, когда танками хоронили наших ребят, чтобы не оставить их на поругание! Но сколь неизмеримо страшнее реальность существования этих женщин, сидевших передо мной, прошедших через ад бомбежек, обстрелов, голода, болезней и смерти! Когда на пустырях, в воронках, прямо за развалинами, хоронили убитых и умерших, не разбирая, кто какому богу молился. Перед смертью равны все! И они уже устали спрашивать в недоумении - кто и за что их убивает? Они молчат и стараются выжить, продержаться... и пригревают бездомных, одиноких, осиротевших....
  Едва взошло солнце, женщины дружно проводили меня до моста и прощаясь, советовали не открывать истинной цели своего пребывания на этой земле; за такими охотятся и свои и чужие - знают, что не с пустыми руками сюда едут.
   Меньше, чем через час, я снова стучала в знакомую калитку. На этот раз открылась она быстро, словно меня уже ждали. Тот же старик, сунув в руку записку с адресом, прошамкал:
   - Иди автобус. Иди быстро! Там скажут!
  И опять я осталась на улочке одна. В записке значился поселок и улица. Прикинув примерно, где может находиться автостанция, я бодро зашагала к чернеющему в сизой дымке, городу.
   Автостанция, вернее, то, что от нее осталось, нашлась быстро, и нужный мне автобус уже стоял на посадке, до предела набитый народом. Старенький " Пазик" дребезжа и натужно воя на подъемах, подпрыгивая и заваливаясь на разбитой дороге, прытко бежал, наматывая километры на истертую резину. Временами он останавливался у развилок дорог или просто у какой-нибудь тропы, и тогда весь автобус приходил в движении - пассажиры, проталкиваясь, тащили за собой короба, корзинки, сумки, потом все затихали до следующей остановки... Моя остановка оказалась предпоследней и водитель пояснил, что рейс единственный, и если я хочу вернуться в город, мне нужно поторопиться!
  Аул, как я его себе представляла, скорее походил на большую казачью станицу, где-нибудь на Дону. Здесь войны не было, и она ни в чем здесь не ощущалась; добротные дома, ухоженные сады, беседки над воротами увиты виноградом, разноцветие астр у скамеек... Улицы чистые, спокойный доброжелательный взгляд прохожих.
  Нужная улица начиналась у моста, круто уходя вниз, к реке. И не нужно было бы адреса, чтобы найти нужный дом: две " семерки" сверкали эмалью на почтовом ящике. На стук выглянула молоденькая женщина и, взглянув на записку, провела в беседку. Янтарно-синие гроздья винограда, сладострастно просвечиваясь, играли бликами полуденного солнца. Кашлянув, в беседку вошел мужчина - вылитый Сэм -2, только постарше возрастом и заросший бородой. Повертев бумажку с адресом, глухо сказал:
   -Вы должны были привезти мне подарок! -
   - Да - да! - торопясь, из сумочки достала плоский пакет.
   - Нет! Не то! -
  И тогда я оголила живот, залившись краской. Дома меня заботила только проблема сохранения пароля, и я не подозревала, что будет совсем непросто обнажаться перед посторонним человеком! Но что сделано, то сделано, и ничего с этим не поделать!
  Но хозяина мой тайник ничуть не удивил, и он пригласил меня за стол. Та же девушка, сменившая домашний халат на прозрачное платье и такие же штанишки,. принесла поднос с горкой румяных лепешек, пиалу с медом и разлив терпкий чай в хрупкие чашечки, ушла, стрельнув глазками.
  Неспеша потягивая чай, хозяин дома, словно невзначай, поинтересовался:
   - Что любит мой брат? -
  Не задумываясь, я ответила:
   - Шоколад " Киндерсюрприз", - вспомнив горы сломанной шоколадной скорлупы.
   - А чего у него не хватает?
   - Одного зуба, сбоку! -
  Похоже, мои ответы его удовлетворили и, достав сотовый телефон, набрал номер. Я же замерла от волнения. На несколько минут зависла мертвая тишина. Наконец, телефон заурчал и неведомый собеседник что-то коротко сказал. Хозяин дома бросил на меня цепкий взгляд, в раздумье, побарабанил пальцами по столу. Пройдясь по дорожке, вернулся и наклонившись ко мне, бросил:
   - Зря ты, мать, приехала сюда! -
  Сердце ухнуло и провалилось в темноту. Похоже, от страха, я потеряла сознание, потому что очнулась от легкого похлопывания по щекам. Над собой увидела озабоченные глаза:
   - Ну вот, так то лучше! Что ты испугалась? Твой сын жив! Скоро с ним увидитесь! Только зачем вы сюда все едите и едите? Не понимаете, что нельзя нам туда, вниз! Ни им, ни нам.... мы все прокаженные войны, и мы должны остаться здесь - все; и побежденные и победители!
  Звучавшее в его голосе раздражение, сменилось тайной мукой. Он взял в руку румяное, душистое яблоко из корзины:
   - Смотри! Красивое яблоко, правда? И на вид вроде бы здоровое, но хранить его нельзя. Оно само оторвалось с дерева, а значит, будет гнить и заражать гнилью другие, здоровые яблоки. Оно уже несет в себе смерть, разрушение! Посмотри, кем стали солдаты, прошедшие через войны! Я сам "афганец", - он устало откинулся на спинку стула, закрыл глаза и, не открывая их, продолжал:
   - Есть старинная притча: через безводную каменистую местность, шли старик с маленьким мальчиком, и их сильно мучили голод и жажда, и нашли они срубленное дерево с увядшими плодами. Кто - то, кто прошел раньше их срубил дерево, чтобы сорвать несколько плодов! Мальчик жадно набросился на еду, но мудрый старик остановил его:
   "Нельзя трогать плоды убитого дерева! Они несут в себе разрушение. Человек погубил его и, умирая, оно мстит ему, посылая в ответ смерть...".
  И после недолгого молчания, продолжил:
   - Все мы, живущие ныне, плоды убитого дерева! Срубив корень древа и посеяв зло, мы взрастили ненависть. А это чудовище ненасытно, поверьте мне! Ладно! Вам пора. Возвращайтесь в город. Через два дня придете по знакомому адресу. Прощайте!
   На дрожащих, от пережитого волнения, ногах я вышла на улицу.
   - Кто он? - терялась я в догадках, спеша к мосту. - Просто посредник или местный авторитет? А кем он был в прошлой жизни? Учителем? Пожалуй, у школьной доски он смотрится! А может, сельским специалистом работал? -
  Мои размышления прервал пропыливший автобус. Не притормаживая, он проскочил мост и скрылся за поворотом. Я обомлела - как же я теперь попаду в город? Может, попроситься на ночлег? Осмотрелась по сторонам; но улицы уже опустели, и сразу показались какими-то враждебными. Ах, как впоследствии, я ругала себя, как проклинала себя за легкомыслие.... Лучше было бы остаться под забором, на улице до утра! Похоже, в тот момент я забыла, где нахожусь и, выбравшись на дорогу, решила добираться до города на попутках. На развилке стояли два местных милиционера и молодой человек, внешностью и одеждой, похожего на ученика медрессе, так же опоздавших на автобус. Милиционеры предложили поймать попутку, разумеется, за деньги. Деньги у меня были, а присутствие представителей закона успокаивало, и я с легкостью согласилась....
   Позже, сидя в вонючем подвале, я тысячу раз жалела, что не вернулась к странному хозяину дома, с таким ненавязчивым номером - паролем. Все просто и все так сложно, одновременно!
  А пока мы тряслись в ржавой " копейке" в сторону города, боясь до конца поверить в удачу и тая в душе тревогу. И как оказалось - не зря!
   За очередным поворотом, машину остановили бородачи в камуфляже. Судя по писку студента, они не были народной милицией.... Студенту дали в зубы, представителей закона отвели к обрыву! Отказываясь верить в происходящее, я смотрела, как здоровые мужики безропотно шли под дулами автоматов и молча упали в ущелье. Дошла очередь и до меня - волосатые руки бесцеремонно выдернули из машины. Моя сумочка выпала на дорогу, рассыпав содержимое. Я бросилась собирать косметику, первым делом схватив гигиенический пакет с заклеенными в нем долларами, мой "нз" на обратную дорогу и сунув его в карман куртки, прошипела, что мне это нужно. Кто-то нехорошо захохотал, но стоило мне протянуть руку за сумкой, как на затылок обрушился удар прикладом, и придорожная трава больно стегнула в лицо....
   Из забытья я выныривала долго и мучительно: адски болела голова, в ушах стоял звон и какое-то время, я ничего не слышала. Легкие разрывал сухой кашель. С первых минут моего пребывания в плену, надо мной хлопотали две сестры-осетинки. В тесном и сыром подвале находилось десятка полтора женщин разного возраста и вероисповедования. Было и несколько детей. Кто и зачем их тут держит, они не знали. Никто и никогда ни о чем их не спрашивал. Через крохотное оконце под потолком, с трудом можно было понять - день ли на дворе или ночь. Два раза в сутки приходили охранники в засаленных ватниках, приносили ведра с водой, тазы с кашей и лепешками. Иногда одеяла или лекарство, по просьбе несчастных узниц.
   В первые часы, когда сознание вернуло меня из небытия, боль, страх, отчаяние заполнили меня без остатка. Время остановилось! Не замечая холода, смены дня и ночи, не обращая внимания на стоны и жалобы соседок, я сидела в углу, то и дело, подтягивая под себя ноги, чтобы на них не наступили. Вся моя сущность рвалась на свободу - бежать! Бежать и выжить, во что бы - то не стало! Там мой сын! Он ждет меня, он надеется на мою помощь, он ждет спасения! А еще нас ждали муж и дочь - мы были обязаны вернуться!
  Я просто сгибалась от отчаяния и ощущения своей беспомощности, но сбежать было невозможно: охранники приходили всегда втроем - двое оставались у двери, закрывая проем, куда я постоянно заглядывала, пытаясь понять, что за дверью!
  Тогда мне и в голову не приходило, что меня будут искать.....
   После того, как я не пришла по адресу в назначенный срок, посредники подняли тревогу. Сэм коротко приказал:
   - Ищите! Сама она не могла исчезнуть. Проверьте, как и с кем добиралась до города. Прошерстите "колхозников". Нашим в этом районе появляться запрещено! Я не люблю, когда пропадают мои вещи, ты же знаешь, брат! Выкуп отправьте в точку назначения. Ее тоже туда!
  Собеседник мрачно ответил:
   - Там еще один доходяга! Без него он идти отказывается!
   - Забери обоих, не вопрос. По ней же свяжись со Сталкером, он ее вытащит!
   - Но ты же знаешь, сколько стоят его услуги?
   - Мое слово стоит дороже!
  Я же потеряла счет времени, и не выла и не билась головой только потому, что сиделки нянчились со мной, как с неразумным ребенком. Сами они уже не роптали и не спрашивали, когда их отпустят, посоветовав мне больше молчать, что я и делала, погрузившись в свои переживания.
   Но однажды двери открылись в неурочный час и вошли охранники. Один из них, как-то щегольски одетый, в черно-зеленой повязке, стал медленно переходить от одной группы пленниц к другой, высвечивая мощным фонарем лица, мертвеющие от страха при его приближении. Ослепив светом, он вдруг взял меня за руку и сильным, властным движение поднял на ноги. Не отпуская руки, фонарем поднял подол моей рубашки, оголив живот.
   Задохнувшись от бешенства, чувствуя, как горячей волной к горлу подступает ненависть, я уже готова была вцепиться ему в глаза, но он посмотрел на колечко и удовлетворенно что-то пробормотав, убрал фонарь. Не отпуская руки, повел меня к выходу. По осклизлым ступеням, мы поднялись наверх и оказались в просторном каменном сарае, где мирно соседствовали две легковушки, " БТР", бричка с парой серых лошадей, мерно жующих сено и как-то, очень нелепо смотревшихся в этой кампании, тракторишки "Т -40", измятого и изорванного, словно с поля боя. Выйдя на чисто подметенный двор, прошли через узкую калитку в глухом заборе из дикого камня, и по узкой же улочке двинулись вниз, не встретив ни души. Было тихо и сумрачно. Через несколько домов, вернее таких же калиток, снова вошли во двор: через крытую террасу поднялись на второй этаж большого каменного дома, казавшегося необитаемым. Но внутри оказалось тепло и красиво - просторная веранда с цветными витражами и искусной резьбой на деревянных панелях стен, была заставлена мягкими диванами, пол закрывал узорный палас. Из дверей вышла женщина в черном. Бородач, что-то коротко и повелительно сказав, ушел, а женщина сделала приглашающий жест в глубину дома. По узкому коридору мы попали в ванную, где в полу было что-то среднее между каменным корытом и бассейном, наполненным душистой вспененной водой. Женщина рукой показала на воду, и я поняла, что мне предлагают вымыться! Меньше мгновения мне потребовалось на то, чтобы погрузиться в теплую благоухающую воду. Женщина вышла, я же не терзая себя сомнениями, стала соскребать с себя всю вонь и грязь, обливаясь шампунями, дезодорантами и всем, что было в цветных флаконах. Только теперь я почувствовала, как же намерзлась на каменном полу, как смертельно устала! Какое отчаяние во мне накопилось....
  От озноба застучали зубы, горькие слезы хлынули рекой! Сколько я так сидела и тряслась, не помню; только почувствовав на голове струю теплой воды, открыла глаза. Женщина, тихо и печально что-то сказав, подала нагретую простыню, провела в спальню. На столике стоял поднос с фруктами, печеньем и еще чем-то, на что смотреть уже не было сил. Не допив чай, провалилась в беспамятство.
   Проснулась от ощущения чьего - то присутствия. В свете нарождающегося дня увидела высокого мужчину в маске, спокойно стоявшего у моей постели:
   - Одевайтесь! Тихо, с едва уловимым акцентом, сказал он и вышел. На полу лежала груда вещей. Торопливо выбравшись из-под одеяла, не обращая внимания на дрожь и слабость в ногах, я стала разбирать принесенные вещи и была более, чем удивлена: изящное белье ласкало кожу, оттеняя ее тонким кружевом. Шерстяные колготы, спортивный костюм, объемный свитер из пуха, такие же носки, кроссовки на толстой рифленой подошве... натянув все на себя, в нерешительности смотрела на камуфляж. Незнакомец вошел и коротко бросил:
   - Надевайте все! - и подал мне брюки. Сверху натянул бронежилет, повозился с ремнями, подтягивая и подгоняя их на мне.
   - Внизу застегнете сами или мне помочь?
  До меня не сразу дошел смысл сказанного.... Потом, вспыхнув так, что сразу стало жарко и душно в этом громоздком сооружении, торопливо и неумело завозилась с неподдающимися пряжками. Надев куртку и решив, что экзекуция с одеванием закончена, пошла к выходу.
  Во дворе незнакомец спросил:
   - Стреляли когда-нибудь? - не дожидаясь ответа, повел меня за угол дома, где оказался гараж. Вскоре он вернулся оттуда, держа в руках короткий, какой-то киношный автомат и пояс с кобурой.
   - Показываю! - он вложил автомат мне в руки и, не снимая своих ладоней, сказал:
   -Этот рычажок снимается так, жмете сюда пальчиком, - и автомат, вскинувшись по-живому, прошелся по стене градом стальных игл. От неожиданности я просто оторопела, он же достал из кобуры пистолет, с хищной грацией легший в мои ладони, сделал несколько быстрых выстрелов.
   - Вот теперь вы готовы к бою! - удовлетворительно сказал он, - главное, не забывайте снимать предохранитель. Но не пытайтесь стрелять в меня - в горах водятся волки, а я за вас отвечаю! - и добавил:
   - Люди здесь тоже волки! -
  Застегнул на моем поясе кобуру, повесил на грудь автомат.
   - Наденьте маску и перчатки, и запомните; никто, ни по какому поводу не должен видеть ваше лицо или слышать вашего голоса, понятно я говорю? -
  Я только кивнула головой. Мне так хотелось узнать куда он меня поведет, и ведет ли эта дорога к сыну, но уже чувствовала, что ответа не будет...
  Мой конвоир, между тем, придирчиво меня оглядывал, поправляя то маску, то ремни, то оружие, располагая его удобнее. Под таким слоем одежды стало жарко и неудобно, но в тоже время, я почувствовала себя гораздо увереннее, словно бронежилет и маска, отгородили меня от внешнего мира., сделав менее уязвимой.
   И пошли часы и километры подъемов и спусков - то по едва заметной тропинке, то по разбитой дороге. Несколько раз нас подвозили бородачи , один раз даже на роскошном " Мерсе". Я молчала и старалась запомнить дорогу и окрестности.
   Наступала ночь, когда мы въехали с очередной группой боевиков, в аул. За весь день, мы сделали только один короткий привал у ручья. Мой охранник или проводник, снял маску и оказался молодым и симпатичным, с удивительной синевой глаз и тщательно выбритой кожей загорелого лица.
  Вскипятив воду на спиртовке и соорудив громадный гамбургер, подал мне кружку крепчайшего кофе.
   - Съешьте как можно больше, на остановки больше времени не будет. -
  И вот ночь, и мы в ауле; в полной темноте вошли в длинное здание, то ли колхозной конторы, то ли клуба. Внутри было светло, толпилось много народа. Дым стоял что называется, столбом, пахло водочным перегаром и каким-то специфическим, присущим только скоплению мужчин, запахом. Много обкуренных; вдоль стен, прямо на заплеванном полу. В углу, на колченогом столе, для надежности подпертом автоматом, сгрудилась молодежь. Оттуда слышались взрывы смеха и гортанных возгласов. Видно, шла игра по крупному....
  Я шла через зал, прикрываясь спиной моего проводника, стараясь не привлекать к себе внимания. Его же здесь, похоже, хорошо знали: многие громко приветствовали, хлопали по плечу, обнимали, а он как таран, кратко отвечая, пробивался вперед, и я тащилась следом. Наконец отыскались свободные места в боковой комнатке, примыкавшей к зрительному залу. В хаосе сваленного хлама, трудно было определить ее назначение. Тут так же было задымлено, жарко и душно. Ни слова не говоря, мой спутник махнул рукой на широкий деревянный помост и лег рядом, не снимая оружия и закрыв спиной от зала.
  Я отключилась сразу, едва голова опустилась на рюкзак: мне снились кошмары, и как их продолжение, сквозь сон я услышала стоны, всхлипы, жалобный мальчишеский голос, моливший о пощаде, пробивавшийся сквозь хохот и громкое подбадривание. Приподняв голову, увидела в зале что-то невообразимо-мерзкое, смысл которого до меня дошел не сразу; несколько грузных бородачей со спущенными штанами, окружили худенького парнишку, почти подростка, перебрасывая его друг другу, когда он пытался вырваться, выползти из адова круга....
   Ладонь осторожно, но настойчиво легла мне на голову, заставив вернуться на место, палец прижался к моим губам. Я думала, что не дождусь конца этого кошмара; меня сотрясала крупная дрожь, хотелось вскочить и стрелять, стрелять в эти мерзкие рожи, в сытые животы нечеловеков.... А всхлипы и стоны то затихали, превращаясь в глухие задыхающиеся звуки, то возобновлялись снова.
  Наконец изуверы натешились, парнишку вытащили - наступила относительная тишина. Злость и ненависть душили меня; я ненавидела и бородатые хамские рожи, и спину, удерживающую меня от безумного желания завыть, дико закричать так, чтобы кровь застыла в их черных жилах! Но я успела понять одну простую истину - можно сто раз умереть, но ничего из происходящего не изменить: что-то перемкнуло в сознании этих, когда-то простых, может, даже добрых человеков, превратившихся в "чужих"....
   - "Мы прокаженные войной! Нам нельзя туда, вниз..." - вспомнились слова хозяина дома под номером 7/7.- "Эта война никогда не кончится! Кто хоть как-то прикоснулся к ней, тот отравлен ею навсегда...".
   На рассвете мы вышли на улицу и окунулись в густую пелену тумана. Этот день дался мне особенно трудно - после бессонной ночи, голодная, я быстро устала, и тысячу раз была готова опуститься на камень, и больше не двигаться....
  Но проводник, словно чувствуя момент, когда я выбивалась из сил, устраивал короткий привал, и я снова медленно тащилась за ним. В ушах постоянно звучали стоны и плач ночного мученика, хохот его изуверов....
   Внезапно туман ушел, открыв необъятную красоту горного ущелья, пламенеющего багрянцем ранней осени. Высились вершины в вуалях облаков и тумана. Мы оказались так высоко над ущельем, что они казались совсем рядом, вровень с нами. Едва передвигая ногами, не обращая внимания на царившую красоту, я упрямо шла и шла по тропинке, уже не соображая, куда она ведет - вверх или вниз. Наконец мы остановились под скалой, по которой падал небольшой водопад, рассыпая радужное сияние.
   - Будем отдыхать! - снимая рюкзак, сказал мой спутник, занявшись распаковкой его содержимого.
  Я же, сбросив свой, грохнулась прямо на камни. Было жарко, хотелось снять надоевшую экипировку, но разговаривать мне не хотелось еще больше. За полтора дня пути, я еще ни разу не раскрыла рта. Проснулась от прикосновения прохладной руки. Вздрогнув, отстранилась:
   - Вы можете раздеться и освежиться. Но сначала мне, наверное, давно следовало представиться - меня зовут Артур, но всем я больше известен как Сталкер. Вы знаете, кого называют сталкерами? -
   - Да! - машинально ответила я , хотя минуту назад разговаривать еще не собиралась. Но он стоял передо мной с таким простым, безмятежным видом; с влажных волос стекала вода, падая на смуглую кожу, иссеченную белыми полосками шрамов. А подкатанные до колен, спортивные брюки, придавали ему вид свойского парня.
   - Захватите котелок с горячей водой, а то простынете, я нагрел уже! - Артур протянул мне пакет. Я мигом стянула с себя шапку, маску, куртку и спустилась к водопаду. От него веяло холодом, но я с удовольствием подставляла под ледяную радугу лицо, руки, ноги и скоро замерзла. Содержимое пакета меня удивило в очередной раз - среди пары белья, мыла, полотенца и даже маленького зеркальца в пластмассовой оправе, лежал...мой пакет с "заначкой".
  В череде случившихся несчастий, как плен, путешествия в неизвестность, я совсем о нем забыла. Все оказалось в полной сохранности - паспорт, доллары. Кто все сохранил? Теплая волна благодарности накрыла меня. Только бы добраться до сына! Сын! Быстро переодевшись и затолкав пакет с использованными предметами гигиены в расщелину, вернулась к костру. Там что-то вовсю булькало в котелке, лежали громадные бутерброды. Торопливо съела обжигающий суп, выпила крепчайший сладкий чай.
   - Спасибо, было очень вкусно!
   - Рад, что вам понравилось!
  Я отметила его обращение со мной на "Вы", его почтительный тон, и это обстоятельство меня немного взбодрило:
   - Почему вы не спрашиваете, как зовут меня?
   - Я знаю! - Но зовите меня по имени, хорошо? Вам хочется знать, куда мы идем, и как скоро вы встретитесь с сыном?
  Я кивнула, жадно вслушиваясь в его слова. Он задумчиво посмотрел на меня:
   - Не всякая короткая дорога бывает самой быстрой! Но домой она вас приведет все равно, может быть не так скоро, как вам хочется!
  Все мои чувства, притупленные изнурительной дорогой, вспыхнули с новой силой! Нестерпимая тревога охватила душу, как тогда, при виде далеких гор:
   - Если я не успею? Если я уже опоздала?
   - Что с вами? Вам плохо? - обеспокоено склонился надо мной, Артур.
   - Сын! Я ничего о нем не знаю! Может его... - слезы душили меня.
   - Не волнуйтесь! С ним все будет в порядке, я очень на это надеюсь. Там, куда мы идем, вы с ним встретитесь. Наберитесь терпения и не теряйте надежды!
   - Но куда мы идем?
  Мой вопрос повис в воздухе.
   - Поспите немного, дальше опасный спуск.
  Превратив мой рюкзак в спальный мешок, набросил сверху куртки, отошел к скале.
   На тропу мы вышли на закате. Я чувствовала себя намного лучше; отдых, горячая еда, но главное - надежда! Надежда и вера в скорую встречу с сыном, возвращение домой, словно волшебный элексир, дали мне энергию и силы.
  Прежде чем отправиться в путь, Артур уничтожил все следы нашего пребывания, опутал меня веревками, провел короткий инструктаж. В завершение, нацепил на мою голову шлем, пробковый жилет, на подошвы игольчатые металлические пластины. Наверное, со стороны видок у меня был еще тот!
   - Такими скребками в деревнях коров чистят! - не выдержав, съязвила я
   - Да! - слабо улыбнулся он, - похожи, но нам они помогут крепче держаться на тропе. И запомните: если сорветесь, не паникуйте! Я вас вытащу, главное - закрепитесь на веревке руками, запомнили?
   - Веревка! Падение! О чем он? - эйфория не покидала меня, и очень скоро я снова была жестоко за это наказана!
  Спуск оказался в действительности много хуже, чем я думала. Тропа все круче прижималась к обрыву; спину давили скалы и колючий кустарник. Вниз старалась не смотреть, голова и без того кружилась.
  Часа через два, у меня начали дрожать ноги, к тому же небо затянули серые тучи, посыпал нудный мелкий дождик. Стало промозгло и скользко. Из ущелья поднялся туман, поглотив в себя тучи, и непонятно было где небо, где камни. Ватная тишина давила на уши. Наконец стемнело окончательно.
   - Будем ждать рассвет, идти дальше опасно! - Артур опустил рюкзак. - Будет холодновато, но я не имею права вами рисковать. Придется потерпеть! - извиняющим тоном продолжал он, ловко сооружая место для ночевки. Я смотрела, как он вбивает в скалу крюки, натягивает веревки и, подсвечивая ему фонарем, только радовалась, что не придется вновь встречаться с чернобородыми... Лучше мерзнуть на скалах!
   Вскоре мы перебрались в импровизированный гамак. Мой рюкзак стал сиденьем, вторым Артур завесил вход от дождя. Молча, наскоро перекусили. Немного подремав, проснулась от холода; затекли ноги и спина. Ни о каком сне речи уже не шло. Как-то, незаметно, завязался разговор:
   - Артур! Вы давно в этих горах?
   - С самого рождения! Я здесь родился, но с семи лет жил в Канаде, куда родители перебрались. Они были известными альпинистами. Так я стал русским канадцем.
   - Почему русским? Вы же горец?
   - Ну да! Но там, за бугром, нас не делят по национальному признаку; раз из России, значит - русский! Смешно, да? - он тихонько рассмеялся. - Родители мои имели небольшую туристическую базу, водили группы в горы....
   ...Артур учился в самом престижном колледже. На каникулах, помогая родителям, попутно осваивал азы альпинизма, подводного плавания, готовясь продолжить дела фирмы. Основное правило, усвоенное им с детства, сводилось к тому, что успех приходит только к фанатично упорным в достижении цели!
  У родителей главной целью был он - Артур! Дать сыну то образование, что позволило бы войти ему в большой бизнес, ибо в том мире, где жили они, блестящее образование становилось тем самым, золотым ключиком, в высшее общество, а значит и жизненного успеха, и безбедного существования.
  Ради этой цели они вкалывали, как проклятые, экономя на чем только можно: они и погибли в одной связке, спасая своих клиентов. Снаряжение давно требовало замены.... В один страшный час, оставшись один в целом мире и без всяких средств к существованию, пятнадцатилетний паренек остался верным родительскому желанию.
  Привлекательный внешне, прекрасно тренированный, прежде он всегда находился в центре внимания своих сокурсниц, являясь к тому же спортивной гордостью колледжа. Теперь же, вынужденный зарабатывать на оплату за учебу и себе на жизнь, все вечера и выходные проводил в бистро, а на каникулах уезжал к себе, на базу. Водил туристов в горы: работал спасателем на пляжах и мужественно сносил снисходительные взгляды прежних поклонниц, и свою потертую одежду. Но никогда больше не экономил на своей безопасности, покупая самое лучшее снаряжение, а позднее автомобили и оружие.
  Окончив колледж с золотой медалью, он вернулся на свое ранчо, но бизнес не развивался, и, поняв, что это путь в никуда, добровольцем ушел в Армию.
   Из армии он больше не вернулся: мотало его по всем горячим точкам планеты! В очередной раз возвращаясь с раной или без, он клялся себе, что никогда и ни за что не вернется, но... но проходило время и ему становилось скучно.
   - Понимаете, убивать и быть убитым, бывает страшно только в первое время. Но никому не верьте, что убивать себе подобных - так просто! К убийству привыкнуть нельзя! Только в кино показывают этаких суперменов - вранье все это! Не может человек, с нормальной психикой, просто убивать и не страдать от этого, не спрашивать себя постоянно - так ли это было необходимо и, находя очень слабое утешение в том, что если не ты, значит тебя...
  Когда ты балансируешь на тонкой грани между добром и злом, жизнью и смертью, чувство опасности входит в тебя, становится потребностью как наркотик, и ты уже бессилен с этим бороться! И ты снова идешь на войну: в кровь, в смерть, всех ненавидя и все проклиная. Но в любой войне, под какой бы высокой идеей она не велась, всегда есть невинные жертвы, прежде всего - дети! Так я стал "Сталкером".
   Между тем забрезжил рассвет. Дождь не прекращался; туман лежал плотной пеленой, скрывая тропу, но ждать, пока распогодится, не имело смысла - была ранняя осень, и дождь мог идти неделями....
  Тропа совсем раскисла - идти стало еще труднее. Тем не менее, мы несколько часов, оскальзываясь, сползали вниз. Мой рюкзак и автомат, Артур давно нес сам. На одном из поворотов, из - под моей ноги выскользнул камень, и я мгновенно почувствовала пустоту.... Еще не веря в реальность происходящего, я уже с воплем летела в пропасть. Мой отчаянный крик заглушили туман и рев горного потока. Ледяная вода, подхватив меня, поволокла по валунам, не давая встать на ноги, ослепляла, била о камни....
   В эти минуты, мне казалось, что огромный мир исчез, и я оставлена всеми, отрезанная туманом, стенами ущелья: отданная на растерзание ледяному чудовищу, в образе горной реки. Никогда прежде не испытанное, даже когда сидела в подвале у боевиков, чувство смертельного одиночества охватило меня, парализуя волю и наполняя каждую клеточку жутким страхом. Я забыла обо всем, кроме ужаса остаться в этом потоке навсегда....
   Я кричала, вопила, рвалась из воды, но слышала меня только туман! И вдруг, меня чем-то зацепило за камни! Из последних сил, я попробовала заползти на валун и тут, вдруг, вспомнила про страховочный канат! Кое-как дотянувшись до него, ухватилась из всех сил, и тут же почувствовала, что я поднимаюсь вверх! Сквозь грохот воды пробивалось "е-е-на-а" Еще рывок, и из тумана показалась рука, ухватившая меня за воротник. Не отпуская, мой спаситель отвел меня подальше, к нише под скалой, где было сухо и безветренно, озабоченно спросил:
   - Сильно испугались? - со знанием дела осмотрел меня и огорченно покачал головой. Боли не было, но меня трясло от холода и пережитого шока. Из разбитой губы и глубокой царапины на скуле по подбородку стекала кровь.
   - Мы почти спустились. Здесь недалеко кошара, там можно согреться и высушить одежду. Там же я осмотрю вас. К сожалению, я уронил свой рюкзак, у нас нет провианта, но ничего, скоро конец нашего пути.
  Через сотню метров, на тропе выросли два громадных серых волкодава, и тут меня поразили действия Сталкера - выставив вперед ладони, он что-то коротко повелительно произнес. Собаки остановились как вкопанные! Из тумана проявилась фигура пожилого худощавого горца в дождевике. Перекинувшись несколькими словами , чабан пошел вперед.
   Маленькая хижина прилепилась к горному склону. Под навесом, в мангале, горел огонь, и сидело несколько мужчин разного возраста. Пахло сыростью и жареным мясом. Вышла девочка, повела меня в хижину. Узкая комнатка была жарко натоплена. Девочка принесла чашку с горячей водой, помогла снять мокрую одежду. Следом вошел Артур с аптечкой в руках. И пришла боль - я чувствовала себя ободранной овцой; так саднили раны на ногах, руках, ребрах. Ныла челюсть, под глазом растекался синяк... Артур обрабатывал раны какой-то пряно пахнувшей, медового цвета, мазью, холодившей кожу и мгновенно снимавшей боль.
   - Это бальзам! - сказал Артур, - им лечили раны еще воины Александра Македонского. Я сейчас введу обезболивающее, и вы немного спокойно поспите. Мне нужно осмотреть одного из сыновей хозяина, у него осколочное ранение, а ребенку всего шесть лет. Какая - то мразь бросила гранату, когда он гнал овец с пастбища. Погибло много животных, досталось и ему. -
   Наверное, сказалась и бессонная ночь, и пережитый страх, а может и лекарство, но я уснула, как убитая и Артуру стоило большого труда меня растолкать:
   - Собирайтесь, уходим! - в его голосе звучали тревожные нотки, а я полусонная, кое-как натянув еще влажную одежду, спотыкаясь, шла куда-то следом. Смутно помню, как ехала верхом, свитая веревками в кокон, и сидела в седле как большой мешок. Проводником нам служил несмышленыш лет десяти, в лохматой шапке и огромном нагольном тулупе. Дождь прекратился - воздух стал прозрачно-стылым; меня стало знобить. Мы ехали уже достаточно долго, все тело так застыло и онемело, что я не чувствовала повод, за который старалась держаться.
  В сумерках, наконец, спустились в глухое, заросшее кустарником, ущелье, перешедшее в огромную пещеру.
   - Всэ! - блеснул зубами в полумраке наш проводник. - Будем мясо жарить, чай пить.
   Меня долго развязывали, а еще дольше я лежала, оттаивая и обретая чувствительность отдельных частей тела. Не было сил даже поднять голову. Я погрузилась в забытье то, проваливаясь в беспамятство, то снова выныривая на короткие мгновения и видя своих спутников у костра.
  Артур часто подходил, вкалывал прямо через одежду лекарство из тюбиков, укладывал поудобнее. Под утро я проснулась. У костра одиноко сидел Артур.
   - Мальчик вернулся домой, а нам нужно сделать небольшое усилие и подняться вверх, - говорил он, подавая мне чашку ароматного наваристого бульона. - Я знаю, вам очень больно, но мы не можем здесь оставаться больше.
   Опять идти? Снова карабкаться по этой, постоянно ускользающей из-под ног, тропе? Да после пережитого ужаса падения, во мне каждая жилочка отчаянно отказывалась повиноваться!
   Но Артур уже поднял меня на ноги, натянул бронежилет, поверх обмотал веревками, однажды уже спасшими мне жизнь, и я больше не возражала. Шаг за шагом, склон за склоном, борясь с накатывающими волнами боли, я брела, видя только спину моего спасателя. Несколько раз он останавливался, оглядывал окрестности в бинокль, и я надеялась, что это был конец нашего пути. Но он снова шел вверх, и я обреченно шла за ним.
  Наконец он нашел то, что его интересовало, и стал под скалой разбивать лагерь.
  Я рухнула на колени, вползла в спальник, но спать не хотелось, и я бездумно смотрела, как Артур разводил костер, ставил котелок с водой, и когда только успел сходить на ручей? Скоро обед был готов, и он подсел ко мне с имитированным подносом:
   - Постарайтесь поесть, - тихо попросил он. К сожалению, боль придется терпеть. У нас нет обезболивающих. Мальчик был очень плох и часть лекарств я оставил ему. Вряд ли кто окажет ему здесь другую помощь.
   - Не беспокойтесь, я потерплю! Но что случилось, почему мы в такой спешке уезжали?
  Помолчав несколько минут, он неохотно ответил:
   - Это Филин со своими койотами. Они идут по нашему следу.
  Я уже сталкивался с ними в разных условиях, но сейчас новая встреча меня совсем не радует.
   - Волки?
   - А? Что? Нет, не волки - койоты! Волк - благородное животное, он не убивает своих, кроме слабых, прекращая их страдания. А эти идут на запах крови, независимо оттого, какому богу она поклоняется.
   - Ты боишься, что они накажут семью за то, что нас приютили?
   - Возможно! Поэтому мы так и ушли в спешке. Здесь наша тропа заканчивается. Мы опоздали из-за непредвиденных обстоятельств, и теперь за нами прилетит вертолет только через шестнадцать часов, но дальнейшее путешествие будет более комфортным!
   Тем временем, в одном из частей света, в огромный кабинет, сандаловые стены-шкафы которого были набиты драгоценными фолиантами, вошел маленький человечек, с гладко прилизанными жидкими волосиками, и склонил голову в почтительном поклоне:
   - Слушаю, сэр! -
  Сидевший, в большом бархатном кресле, спросил:
   - Какие новости от Хиллера?
   - Он просит транспорт на два пункта дальше, чем предусмотрено контрактом! К тому же существует опасность быть сбитыми.
  Сидевший нетерпеливо вскинул руку:
   - Я знаю Артура! Без причины он не стал бы просить помощи. Что из того, что стоимость операции возрастет? Да если бы он запросил парочку межконтиненталок или эскадрилью бомбардировщиков, я бы без колебания, их ему отправил.... Вы меня поняли? - вкрадчиво закончил он.
   - Да, сэр! Можно идти?
   - Идите. Кстати, как груз?
   - Груз при нем но, похоже, что-то произошло!
   - Пошлите Динозавров, они справятся, а Хиллеру передайте приказ: "Груз доставить по назначению и вернуться этим же бортом!". Пора ему отдохнуть, мальчик устал!
   А к чабанской сакле, покинутой нами в спешке, спустя час подъехала группа всадников, по-видимому, долгое время не знавшая отдыха; такими уставшими были лошади, и не менее измученными и обтрепанными, выглядели их хозяева.
  Навстречу вышли все мужчины - впереди стал самый старый, седобородый глава семьи. Чуть склонившись, сделал пригласительный жест к огню. Там уже хлопотал один из сыновей, подкладывая дрова в очаг, и ставя казан с водой.
   - Кто был у тебя? - грубо спросил высокий, худощавый бородач, с каким-то узким, птичьим лицом. Бегающие глаза и привычка дергать в сторону головой, делали его еще больше похожими на хищную птицу. Это и был Филин! Именно он со своей бандой, наводил ужас на жителей по ту и другую сторону перевала.
   - Два американца. Один сорвался в реку, поранился. Ему нужна была помощь, вот они и зашли!
   - Куда же они делись?
   - Уехали вниз, они спешили.
   - Ты дал им лошадей?
   - Нет, продал! - старик вытащил из нагрудного кармана несколько стодолларовых купюр.
   - Что-то ты слишком любезно привечаешь неверных! - глаза главаря потемнели от гнева, лицо перекосилось.
   - Американец лечил моего младшего сына, оставил ему лекарство -
  Филин сделал знак рукой одному из своих людей. Тот спешился и зашел в хижину. Вернувшись, сказал:
   - Старик говорит правду - перевязку делал иностранец. Лекарство и перевязочный материал из аптечки " командос".
   - Как выглядел американец? Блондин с синими глазами?
  Старик кивнул.
   - Так! Значит, все-таки Сталкер! Добыча сама идет нам в руки. Этот американец пустым не ходит. Отдохнем, а потом догоним - посмотрим, как выкрутится на этот раз! - и главарь спрыгнул с коня, бросив повод в руки подбежавшего мальчика.....
   Заставив себя немного съесть мяса с лепешкой, я плотнее закуталась в одеяло, взятое у чабанов. Голова гудела и раскалывалась, дико болело горло и ныла скула. Купание в горной реке и ночевка на скалах, помимо ран, обернулось обострением моей старой болячки - ангины.
  Артур подал мне какой-то отвар:
   - Пейте! Это снизит температуру и снимет боль!
  С трудом я сделала несколько глотков густого, горько-вяжущего напитка, похожего на забытый вкус пенициллина:
   - Похож на пенициллин! - прохрипела я.
   - Да, это отвар из лишайников. Они обладают противобактериальным действием. А теперь спите, чтобы спал жар - он набросил сверху свою куртку, поправил на моей голове капюшон.
   В горячечном бреду мне казалось, что я стою на отвесной скале, а далеко внизу расстилалась цветущая долина, ярко освещенная солнцем и согретая её теплом. Там были люди, много людей! Я звала их на помощь, кричала, но они не слышали меня и не смотрели вверх! Ужас одиночества вползал в мою душу, заставив содрогаться от отчаяния. Синий туман поднимался от земли, постепенно закрывая её своим покрывалом, пряча от моих глаз, словно стараясь лишить меня возможности даже издали смотреть на неё... И вдруг, на тропе внизу я вижу Олежку и Дашу! Дети спешили мне на помощь! Неимоверный восторг и радость охватили меня! И вот они уже на мостике, ещё один шаг - и мы вместе, но вдруг налетел страшный смерч, и мои дети исчезли в его смертоносном водовороте....
   Проснулась я в слезах, испытывая невыразимую душевную муку. В памяти отчетливо мелькали обрывки кошмарного сна.... Открыв глаза, увидела рядом Артура, с тревогой смотревшего на меня:
   - Вы плачете? Вам плохо? Что-то приснилось страшное?
  Слезы еще душили меня и я отвернулась. Пришло ощущение неотвратимости потерь и понимание того, что возврата в ту жизнь, которой я еще недавно жила, больше не будет....
   Я плакала и плакала, а Артур молча сидел рядом и когда, обессилев от слез и отчаяния, затихла, тихо спросил:
   - Вам снились ваши дети?
   - Да!
   - Не отчаивайтесь - вы скоро встретитесь с ними и еще будете счастливы, наберитесь только терпения. -
   - Артур, скажи, куда мы летим? Что значит это похищение и такое странное освобождение? Кто за этим стоит? Я ничего не знаю о судьбе сына, о своих близких. Страшно даже подумать, что они переживают, не получая от меня никаких известий. Скажи мне, иначе я сойду с ума!
   Он долго молчал, глядя на горы. Погода установилась ясная и теплая, хотя от травы и камней уже пахло сыростью, а из ущелья тянуло холодом. Ледники пылали бриллиантовыми всполохами на ярком солнце и слепили глаза: легкий дымок курился над жемчужинами водопадов, по склонам ущелья багрянцем золотились леса и темнели вечнозеленые ели. Было почти жарко; синева неба дополняла эту, почти неземную, красоту. ....
   - Ну что же, - наконец сказал Артур, - думаю, что кое-что я могу вам сказать, но знаю я совсем немного. Наше путешествие скоро закончится. Это недалеко отсюда, всего три часа лета на остров. Там вас ждут, туда же должны доставить вашего сына. Им занимаются другие люди. Вашим близким сообщили, что вы скоро вернетесь, так что все в порядке! Мне же приказано из точки "А" доставить вас в точку "Б", и это все.
   Он достал маленький, почти с зажигалку, пистолет, вложил в кобуру, похожую на браслет:
   - Давайте, я закреплю вам на ноге. Несмотря на несерьезный вид, он мне не один раз спасал жизнь. Ваш пистолет я отдал нашему маленькому проводнику за работу.
  Я машинально вытянула ногу.
   - Постарайтесь его не потерять. Не думаю, что он вам пригодиться когда-нибудь, но мне будет спокойнее. Постарайтесь спрятать его сразу, как прибудем на место.
  Понемногу Артур втянул меня в беседу и как-то незаметно для себя, я стала рассказывать ему о себе, о детях, о проблемах последних лет нашей перестроечной жизни. Горло саднило, говорить было трудно, но мне хотелось снова и снова вспоминать всякие, смешные и не очень, истории о своих детях. Мне особенно трудно давалась разлука с ними; несмотря на то, что они с детства росли самостоятельными, я привыкла быть в курсе всех их проблем, принимать участие во всех их делах.
   Наверное, оттого что я наплакалась и выговорилась, мне стало легче, к тому же спала температура. Я даже поела с большим аппетитом, но вот Артур! Он как-то забеспокоился: все чаще замирая, вглядывался и вслушивался в горы, а затем поднялся, натянул снаряжение, взял автомат:
   - Пойду, посмотрю тропу, а вы отдыхайте! - и скрылся за скалой.
  Вернулся довольно быстро и по его озабоченному виду, я поняла, что что-то нарушило его планы:
   - Не выходите из укрытия, ни под каким предлогом! - и снова ушел. На этот раз его не было так долго, что я уже всерьез начала беспокоиться.
   Но вот он появился так же бесшумно, как и уходил. Опустился на камень, в задумчивости потирая заросший подбородок. Потом снял с руки часы, на необычном браслете, и застегнул на моей руке:
   - Там, внизу нас догоняет банда Филина. Они еще далеко, но боюсь, что времени улететь у нас не будет. Слушайте и запоминайте: ровно в девятнадцать часов прилетит вертолет. Вы должны за пять минут до входа его в зону, нажать на эту кнопку, - он показал на ограненный под самоцвет, камень. - Это маяк. Из укрытия выходите не раньше, чем вертолет зависнет над площадкой. Подготовьтесь заранее, с собой забирайте все!
   - А как же ты? - спросила я в панике. Остаться одной в этих враждебных горах? Мне стало по настоящему страшно!
   - Не волнуйтесь, со мной все будет в порядке. Если я даже не успею к вертолету, ни ждите, ни минуты - один я выберусь, и найду вас, обещаю! Итак, запомните - нажмете кнопку за пять минут. И подхватив мой автомат, вышел.
   Время тянулось мучительно долго. Я постоянно смотрела на часы, подсчитывая минуты и вслушиваясь в тишину. Солнце тем временем зашло за вершины, стало смеркаться. И вдруг издали эхо донесло звуки яростного боя. Стрелки неумолимо неслись к семи часам, и я лихорадочно стала в беспорядке запихивать вещи в рюкзак, но еду и одеяло оставила в нише. Ровно за пять минут, согласно инструкции, нажала на кнопку...и кнопка не сдвинулась с места! Паника охватила меня снова - может, я что-то не так сделала? Я снова и снова давила на кнопку.... Вдруг до меня дошло, что в звуки боя вплелся рокот приближающего вертолета! Вот он загрохотал где-то рядом и завис над головой. Я с трудом выбралась из укрытия, волоча по камням тяжелый рюкзак. Дикая боль тысячами игл пронзила с ног до головы, заставив замереть на месте. Огромный, какой-то бесформенно-устрашающий аппарат, висел метрах в трех от меня, и в открывшийся зев двери выглянул пилот, махая руками и что-то крича. Я с трудом доковыляла до двери и сильные руки подхватили, втиснули в узкое кресло, а вертолет, завалившись боком, рванул вверх.
   - Где Хиллер?
   - Он внизу! Отбивается от бандитов. Его нужно забрать - у него нет даже аптечки и мало оружия! Мы потеряли его в реке.
  Пилот кивнул и ушел в кабину. Почти тотчас появились три вооруженных, что называется, до зубов, великана. Зацепившись карабинами за страховочный трос, стали у двери. Вертолет продолжал скользить и от кажущегося падения, у меня кружилась голова и сосало под ложечкой.... В соседнее кресло подсел пилот:
   - Мы вытащим Артура, вот подкинем ему на помощь ребят.
  Вертолет прекратил падение и задрожал на месте. Дверь чуть сдвинулась, и все трое мгновенно исчезли в темноте: лишь свист тросов показывал, что они продолжают спуск. Вертолет снова ринулся вперед, и пилот пригласил меня в кабину:
   - Вам там будет интереснее.
  Я вошла и ошеломленно остановилась: горные вершины белели совсем рядом и, казалось, что машина неотвратимо несется прямо на каменные гряды.... Пилот осторожно подтолкнул к креслу:
   - Снимите куртку и наденьте шлем!
  С его помощью стянула куртку, шапку, маску и села в кресло. На мне застегнули ремни, надели шлем. Гул сразу стих, в наушниках слегка потрескивало, но вот раздался голос на незнакомом языке, говоривший просто и буднично, словно он сидел за дружеским столом.
  Пилот обратился к штурману:
   - Запросите разрешение оказать помощь спасателю!
   - Это Динозавры! Сталкер подвергся нападению банды Филина. Просим разрешения оказать ему помощь.
  Эфир помолчал, затем голосом робота произнес:
   -Банда Филина за многочисленные преступления против мирного населения, подлежит уничтожению. Разрешаем оказать огневую поддержку Сталкеру.
  Эфир замолчал, а пилот удовлетворенно потер руки и пробормотал под нос что-то, типа "Мы им сейчас покажем, где раки зимуют!".
  На мерцающем экране, словно на игровом компьютере, вспыхивали и пробегали трассирующие огоньки. Вглядевшись, я поняла, что экран показывает ход боя.
   - Сейчас спрячемся за эту горку и врежем этим птицеголовым!
   Вертолет выровнялся и завис, вздрагивая, будто ему стало холодно, а по бокам потекли огненные всполохи.... Темнота сгустилась вокруг кабины сплошным чернилом, но на экране все меньше появлялось огоньков, пока не погас последний.
  Снова ожил эфир. Тот же невозмутимый голос что-то коротко доложил. Вертолет подпрыгнул и упал вбок. Тут же к горлу подступила тошнота. Я уцепилась в подлокотник и закрыла глаза. Скоро машина зависла снова, почувствовалось какое-то движение: в открытую дверь мне было видно, как спасатели втащили носилки с Артуром. Пилот, вернувшись, успокоил:
   - С Артуром все в порядке - он ранен, но опасности для жизни нет. Можно возвращаться! А пока расслабьтесь и отдыхайте.
   Мы неслись в сплошной темноте: от гула и вибрации, меня потянуло в сон, и когда я снова открыла глаза, впереди мерцала гряда огней, четко проглядывала бухта, сгрудившие у пирса катера.... Но огни остались в стороне и мы неслись теперь над водой. Наконец, прямо под нами появились новые огни, и вертолет стал снижаться.
   Показался настоящий дворец, подсвеченный прожекторами. Его башни казались прозрачными и парили в воздухе. За деревьями мелькнуло зеркало бассейна, и вертолет мягко опустился прямо на лужайку, рядом с громадным строением. От входа отделилось несколько охранников, и бегом направились к машине.
  Двигатель замолчал и от тишины заложило уши. Пилот обратился ко мне, радостно улыбаясь:
   - С прибытием, сеньора! Прошу на выход - вас встречают! - он показал в иллюминатор, затем помог выбраться из кресла, и, поддерживая под руки, повел на выход. В салоне, с носилок, Артур пытался улыбнуться мне синими губами:
   - Спасибо, что позаботились обо мне!
   - Вас все равно бы не бросили!
   - Да, конечно. Но все равно, спасибо. Не волнуйтесь больше ни о чем, теперь все будет хорошо! Я скоро вернусь за вами, обещаю!
  Пилот ему что-то сказал.
   - Вам пора. До скорой встречи!
  Сдерживая слезы, я подала ему руку. Он осторожно прикоснулся губами к ладони, и немного ее подержав, со вздохом отпустил.
   - Идите, ждут вас.
  У дверей стояло кресло-каталка. Мне помогли перебраться в него и покатили по аллеи к главному входу. В полутемном холле уже ждали врачи. Первым представился высокий атлет, судя по всему, сириец или кто-то в этом, роде:
   - Я доктор Рушарди, а это моя ассистентка Соня. Позвольте осмотреть вас?
  Я только кивнула. Боль, приглушенная разыгравшимися событиями, теперь с невероятной яростью, вгрызлась во все уголки тела, заглушала сознание. Я едва сдерживала стоны.
  Мы поднялись на лифте высоко вверх, и оказались в операционной. Яркий свет бестеневой лампы резанул по глазам. Я провалилась куда-то в тягучий зеленый глицерин,...последней мыслью было:
   - Я не спрятала подарок Сталкера!
   Прошло больше двух недель, а точнее пятнадцать дней и четырнадцать часов, с момента приземления вертолета на этот таинственный остров, с не менее таинственными обитателями. Мой постельный режим сменился длительными прогулками, вначале на каталке, а вот уже два дня как хожу своими ногами. И хотя еще устаю и боль достаточно чувствительная, я почти счастлива, что, наконец, я выздоравливаю! А ведь временами меня охватывала паника, что могу навсегда остаться в инвалидном кресле, учитывая диагноз доктора, высказанный им вскоре после моего пробуждения. Он вошел ранним утром:
   - Доброе утро, госпожа, очень рад вашему пробуждению! - говоря, он одновременно пробегал глазами многочисленные датчики, которыми я была увешана. - Должен вас, с великим сожалением, огорчить - во время вашего путешествия, вы получили большое количество травм. Организм очень-очень болен, и понадобится определенное время для лечения. Но очень надеюсь, что скоро вы станете на ноги. Ночью мы провели операцию и все, что нужно, поставили на место. В частности, у вас был задет позвоночник при падении, и просто удивительно, как вы продержались столько времени! - он сокрушенно покачал головой, а его мягкие теплые руки тем временем, бережно и умело скользили по моим повязкам, проводам, коснулись лба.
  Я все порывалась спросить его о сыне, но почему-то не могла открыть рта. Догадавшись, он воскликнул:
   - Нет, нет! Не надо говорить! У вас сломана челюсть с левой стороны, я наложил шины.
  И потекли долгие минуты борьбы с болезнью. Но эти часы мне скрашивал доктор Радж Синг, профессор исторических наук. Он приносил мне кассеты с фильмами, в большинстве исторического содержания: видеоматериалами, отснятыми им во время его многочисленных путешествий, и это было так захватывающе! Я буквально перемещалась из страны в страну, заглядывала в узкие улочки, всматривалась в лица прохожих, любовалась красотами пейзажей.... При этом, многие места и города казались такими знакомыми, словно я уже когда-то в них побывала. Радж Синг этот факт объяснил тем, что каждый человек проживает в этом мире несколько жизней, в разную эпоху, в разных образах. Возможно, в прошлом, я была купцом или путешественником, много ездила по миру - оттого, так много узнаваемых мест. Даже научно имеются косвенные свидетельства таким явлениям. Занятная теория но, честно, мне не очень в это верится!
  Профессор был еще и незаурядным рассказчиком, и в его изложении История Земли, жизнь ее народов, религия и искусство, войны и политика приобретали взаимосвязанный логический смысл. Я, как-то по - другому стала смотреть на мир, и с нетерпением ждала продолжение наших бесед. В первые же дни, меня порадовали известием о том, что с Олежкой все в порядке, и что его тоже скоро доставят на базу.
   И наступил счастливый миг! Он совпал с моим днем рождения. Еще утром я погрустила о том, что в нашей семье дни рождения были обязательными праздниками: с подарками, сюрпризами, тортами и свечами.... По такому случаю, я приоделась к обеду и даже, впервые за последнее, не помню уже какое время, подкрасилась и сделала маникюр с помощью незаменимой Амины, моей бессменной сиделки. В столовой меня ожидал целый благоухающий цветник, громадный торт и парадные поздравления от всего немногочисленного персонала. Но главный подарок был впереди - едва мы сели за стол, как в зал вошли двое. Коротко стриженные, в модных спортивных костюмах... сын...Олежка, худой, изможденный, но живой, стоял передо мной! Страстно ожидая долгожданной встречи с моим ненаглядным сыночком, я все-таки растерялась и, не веря в свое счастье, жадно вглядывалась в изменившиеся, но такие родные черты.... Мы надолго припали друг к другу, забыв о времени! Наконец, он отстранился, вытер слезы и повернулся к своему спутнику:
   - Мам, это Андрюха! Он мой брат!
   Так я обрела сразу двух сыновей. После выяснилось, что на базе они оказались раньше меня, но от меня скрывали их присутствие, очевидно пытаясь привести их, в более-менее, человеческий вид. Бедные дети! Что же пришлось выдержать вам, если понадобилось столько времени на ваше лечение?
  Мне так и не удалось этого узнать: ни Олег, ни Андрей не сказали ни одного слова - они либо отшучивались, либо отмалчивались, и я могла только догадываться обо всем, что пережили они....
  В ту же ночь прилетел знакомый вертолет, потом Артур проводил нас на самолет. И через несколько часов, мы перенеслись из тропического лета, в снега северной столицы. Я была безмерно счастлива, обнимая в такси своих выстраданных сыновей.
   Но...оказалось, что трудности еще не закончились! Оказалось - что главное еще впереди!
  Первые дни все было хорошо: все радовались возвращению ребят, они тоже вроде бы были счастливы, а потом...запили! Причем, по-черному, до полной отключки! Уходили из дома в лес, и там проводили целые дни, среди снегов. Они перестали общаться с друзьями, родственниками, даже с Дашей, хотя раньше Олег в ней души не чаял.
   Только мне как-то удавалось заставлять их есть, мыться, спать! Они стали какими-то потерянными! Словно что-то или некто опустошило их, погасило всякое желание вернуться в нормальную жизнь. Как будто они...забыли про эту - простую, человеческую жизнь!
   Я таила надежду, что пройдет время и ребята станут прежними. Но уже и зима была на исходе, а они только спали в доме, вряд ли осознавая, где они, что пьют, что едят. Они уходили в лес: у костра пели страшные песни, про страшную войну.... А иногда пускались в дикие половецкие пляски и падали в снег и рыдали, а я пряталась под заснеженными елями, и тоже рыдала в голос!
   И вот тогда в нашей жизни появился доктор Андрей. Именно ему я обязана тем, что мои мальчики вернулись с той, страшной войны.... Он возился с ними как с маленькими. Возил их в город по специалистам, и пил с ними, и пел, и плакал. Он тоже был из войны.
  Понемногу ребята стали оттаивать. А как снег сошел, построили домик на холме, и большую часть времени проводили там. От участия в делах семьи не отказывались, но и энтузиазма особенного не проявляли.
  Ребят нужно было заинтересовать каким-то серьезным делом, вырвать из плена кошмаров, и я придумала строительство " Баюнграда", а так же затеяла благоустройство усадьбы и строительство коттеджей для членов фермерства. И моя надежда оправдалась - ребята были на ногах целыми сутками: нередко я находила их спящими в столярке, на стружке; в бытовке на делянке в лесу или в поле. Но в их глазах появился блеск, на лицах - улыбки. Забылись дикие вакханалии у костра.
  Осенью они поступили в институты, а я получила отличных помощников, и наши дела пошли в гору. У нас добавлялись люди, расширились посевы, увеличилось поголовье скота. Поставили лесопилку, столярный цех. А второе, и как оказалось впоследствии, основное, направление нашей деятельности, пришло само собой: охотники и рыбаки, оценив наше гостеприимство, стали приезжать целыми семьями на выходные и даже в отпуск. Потребовались более комфортные условия для проживания, хорошее питание, развлечения...."
   Рассказ прерывался на полуслове, словно кто-то или что-то отвлекло хозяйку от компьютера, и выйдя, она так больше к столу не вернулась....
   Рукопись выпала из рук Андрея и упав на колени, он со слезами воскликнул:
   - " Господи! Прости нас, грешных! Не ведаем, что творим...." - и что-то зашептал, горячо и истово крестясь и кланяясь до пола. Наконец, успокоившись, вытер глаза.
   - Как, как же Петр Васильевич мог? Как...отец позволил себе так подставить маму? Опуститься до киллера? Значит и Олег... Мы-то думали, что Олежка действительно решил, что мама погибла из-за него, потому и приговорил себя! Он ведь мог просто уйти и от бандитов, и от милиции. Он мог просто исчезнуть, у него ведь был другой путь - путь воина Света!
   - Воин Света?
   - Да! И Даша, и Олег были членами тайного ордена. Не знаю, кто кого туда втянул. Скорее всего, Даша, потому что именно после поездки Олега в Испанию, я стал замечать в поведении Олега некоторые странности. Он стал часто, беспричинно исчезать на пару дней, а несколько раз уезжал на неделю и больше. Нет, причины конечно у него были, например - поездки то с подружкой на природу, то с друзьями на байдарках. Как-то раз, в таком походе он получил травму, и несколько дней отлеживался где-то в поселке на Байкале. Но после я понял, какого рода у него было ранение!
   - И какого?
   - Осколочное! От боевой гранаты. Но окончательно понял характер его исчезновений когда однажды, по ошибке, надел его куртку и в кармане нашел загранпаспорт на имя гражданина весьма отдаленной страны, но с фотографией ...Олега, и множеством открытых виз в разные страны. Честно, первой мыслью, конечно, было, что он стал киллером, и я потребовал у него объяснения.
   - И что, он посвятил тебя в свои тайны?
  Андрей помолчав, со вздохом ответил:
   - Лишь в общих чертах, только для того, чтобы я понял, каким высоким целям он служит, и чем отличается его роль от обычного киллера. Я расскажу тебе то, что знаю сам, но ты должен дать мне слово, что не станешь упоминать в книге об этом периоде жизни ни Олега, ни Даши.
  Увидев, с какой готовностью я выключил диктофон, он удовлетворенно кивнув, погладил бородку:
   - Наш разговор состоялся, когда он собирался в новую поездку и зайдя в мою комнату, как обычно, попросил помочь матери с некоторыми проблемами, которыми всегда он занимался сам. И опять понес какую-то ахинею:
   - Братан! Я тут собираюсь с Настюхой на море сгонять, на выходные. Прикрой меня перед мамулей, а? Ты же знаешь, она башку мне сорвет, если я потеряю этот контракт. Но мне перед девушкой как-то неудобняк ссылаться на дела, если ей на солнце хочется. Она же привыкла, что ее папа все бросает и катает их с мамиком по планете. Не могу же я себя так ронять в ее глазах? Ну, так как, договорились?
   - Нет! Садись, брат, поговорим! Я давно жду, когда тебе врать надоест, да видно, ты вошел во вкус.
   - Ты о чем, Андрюха?
   - О тебе!
  Обычная беззаботная улыбка, почти никогда не сходившая с лица Олега, сменилась вдруг смертельной бледностью. Его руки непроизвольно потянулись к горлу, словно ему нечем стало дышать:
   - Ты! Ты о чем подумал, брат?
   В комнате повисла глубокая осязаемая тишина. Андрей сидел у двери, непримиримо насупившись, и вглядевшись в него, Олег вдруг легко сказал:
   - Хорошо! Ты хочешь знать правду? Ты ее узнаешь!
  Он вышел в свою комнату и тут же вернулся:
   - Узнаешь? - В руках Олега развернулась лента: обогревшаяся по краям, скрученная, истертая, но арабскую вязь по зеленому полю еще можно было прочитать.
  Теперь побледнел Андрей:
   - Откуда у тебя эта....
   - Узнал, значит! - злая ухмылка искривила губы брата. - А вот оттуда и есть. Сам сорвал со стены. Помнишь, как мы мучились из-за того, что ничем не могли помочь ребятам, оставшимся там?... Но оказалось, что есть люди способные действенно помогать страдающим, и способные наказывать подонков! Мы с тобой встречались с такими, помнишь? Они называют себя воинами Света.
  Орден существует со времен Аркаима, много древнее, чем пришествие Спасителя. Практически, с того самого момента, когда люди стали использовать в корыстных целях себе подобных. И то, что мир еще существует, даже в такой заднице, как сейчас, он в большей мере обязан Мегакварту. Сейчас все писатели, кому не лень, пишут фантазии на тему вечноживущих, ведущих борьбу с силами Зла. Это все фантастика, реальность намного страшнее! И нет среди них вечных - такие же люди из крови и плоти, но несущие в своих генах высочайшую ответственность за продолжение жизни на земле. Они разные по цвету кожи, социальному уровню, положению в обществе и образованию, но они - воины нескончаемой войны Света и Тьмы. И не призраки преисподней, или пришельцы из параллельных миров, являются сегодня силами Зла, а мы сами - люди! Посмотри, что творится сегодня в нашем мире! Люди как сошли с ума - придумывают все больше оружия самоуничтожения! В погоне за сиюминутной выгодой испохабили природу, уничтожили животный и, практически, растительный пояс планеты, а все из-за денег. Кто их имеет, тот хочет иметь еще больше, а кто не имеет - хочет иметь, и тут все средства хороши. Продается и покупается все и вся. Раньше, хотя бы относительно, берегли честь, а сегодня кто помнит о ней?
   - В чем же конкретно заключается деятельность Ордена?
   - Прости, брат! Но это не моя тайна. Я скажу только, что легионеры всегда там, где гибнут люди; в войнах ли, катастрофах, природных катаклизмах. А еще ведут непримиримую войну с теми, кто распространяет смерть - все виды оружия; наркотики, работорговцы. Теми, кто использует науку против жизни на земле. Только не смешивай легионы наемников всякого пошиба с истинными воинами! Мегакварт не вмешивается в дела государств, не преследует за мировоззрение - всякий, приходящий в этот мир, свободен в своих действиях до тех пор, пока не несет угрозы жизни другим! В каждом веке воинов называли по - разному. Мы зовем себя поколением" НЕКС". Еще нас называют дебагерры....
   - В переводе с компьютерного языка, что-то вроде настройщиков, а еще проще - чистильщики?
   Андрей тяжело вздохнул:
   - Тогда я спросил, почему он стал этим заниматься без меня? А он ответил, что я слишком талантлив, а кодекс Ордена запрещает подвергать опасности людей, наделенных способностями, независимо от того, кто они: художники, поэты, ученые или музыканты.... Они считают, что талант дается свыше! И, кроме того, должен же хотя бы один из сыновей, быть матери помощником!
   Мы больше никогда не говорили на эту тему. Олег продолжал исчезать, а я его всегда прикрывал. В то утро, в крепости, Олег нарушил кодекс, уничтожив Ревегука, но этим выстрелом он разрегулировал ситуацию, предотвратив еще большее кровопролитие. В тот момент, он принял единственно правильное решение, и если бы не это роковое стечение обстоятельств с ним и мамой, все могло быть по - другому....
   - А как же обвинение в убийстве охранника?
   - Грязная подстава! Ему не нужно было убивать при его способностях... Этот, прости господи, - Андрей перекрестился, - оборотень, Ревегук в своем бандитском мирке, имел большие долги, и от него потребовали содействия в приобретении "Баюнграда" этой параличной дамочкой. Уж где и на чем пересекались интересы столь разных кругов, трудно сказать! Скорее всего - обычное отмывание денег....
   В двери стали заглядывать удивленные сотрудники, даже Челита не удержалась:
   - Тимур! Вы что, еще и не уходили? - и, пожав плечиком, царственно удалилась.
  Попив кофейку, мы с Андреем наконец распрощались, не подозревая, что судьба больше не подарит нам новой встречи.
   Закрыв двери на ключ, я скрючился, в позе эмбриона, на своем походном диванчике и мгновенно вырубился.
   И снился мне иеромонах Георгий, несший на плечах тяжелый резной крест к заснеженной вершине. Тяжким был путь по каменистой, почти отвесной тропе, каждый шаг давался с огромным трудом, а из толпы сыпались на него камни и палки били по окровавленной спине....
  Я проснулся от громкого стука и находясь под впечатлением, как окажется впоследствии пророческого сна, не сразу понял, что в двери стучит охранник.
   А через несколько дней, позвонил Андрей и сообщил, что вместо северного монастыря, выпросил место помощника к занемогшему настоятелю православного храма, в одном из горных селений.
  Да, сон в руку, как говорится в народе....
  
   Заключительная глава
  
   Тихий колокольный звон плывет над лесом, над ледяным панцирем озера, над заснеженными распадками. Как больное животное, тяжко вздыхает большой колокол, жалобно тренькают колокольца....
   Сегодня грустный день: сегодня поминают годовщину гибели семьи Логан, скромной фермерской семьи, ставшей еще одной жертвой нашего смутного времени.... Поминальный обед давно закончен, но собравшийся народ не спешит разъезжаться. Группами и поодиночке, они сидят в трапезной монастыря, где еще пахнет свежеструганной доской и сырой штукатуркой. Стоят на храмовом дворе, на дороге, плотно заставленной транспортом всякого рода. Люди говорят о погоде, о видах на будущий урожай; о процентных ставках по кредитам в банках, о биржевых фондах и еще много о чем, что казалось, совсем не имеет отношения к тому, ради чего они оставили подворья с новотельными коровами; крутые офисы и вороха не подписанных бумаг и нерешенных вопросов, но всех объединяло одно - они приехали отдать дань уважения Фермерше....
   Хозяйке, ставшей олицетворением Великой Надежды на лучшее, в хаосе разрушенного государства и привычного образа жизни....
   Я сижу на терраске часовни, построенной специально для Елены Николаевны, при жизни проводившей у могилы сына долгие часы. На маленьком семейном кладбище вырос еще один холмик: он стоит чуть в стороне, у самой каменной стены. На розовом граните высечено имя "Джад" и стрела, пронзившее сердце. Та самая.... Лучший следопыт, лучший охотник округа, лучший боец был убит из самострела на лесной тропе, солнечным августовским днем. Следствие показало, что произошел несчастный случай - самострел был оставлен браконьерами на кабанов.... Но кто в это поверил?
  И вообще, за прошедший год много чего произошло на бывших и настоящих землях фермерского хозяйства "Медок".
   Сразу после похорон Джада, Алекс загрузил в "Газельку" самое необходимое, усадил в кабину Асю, которой до родов оставалось несколько дней, и уехал в неизвестном направлении. Совсем недавно, я получил от него коротенькую записку, в которой он просил поставить в храме свечи и возложить цветы на семейном кладбище. К записке прилагалось фото, где счастливый Алекс прижимал к могучей груди крохотного Александра - младшего! На ступеньках чистенького домика сидела Ася. Счастливой она мне не показалась.... На горизонте виднелись свинцовые волны не нашего моря и закатные облака не нашего неба....
   В посткриптуме Алекс добавил, что снова ходит в море, и ничего, что это всего лишь баркасы местных рыбаков. Главное - море!
   Монастырь открыл первый корпус гостиницы - пансионата, для престарелых и неимущих жителей окрестных деревень. Осенью случилось несколько лесных пожаров, один из них вылизал корни дубовой рощи. Той самой, ставшей яблоком раздора между лесничеством и компанией-олигархом. Теперь уж наверняка рощу выпилят, как санитарную зачистку, в виде благотворительной помощи родине....
   К бывшей крепости "Баюнград", хозяева разобрали единственный мост, соединяющий берега озера, и местным жителям вход теперь на ту сторону запрещен.
  Фермерское же хозяйство "Медок" справилось с работами летне-осеннего сезона, и теперь все в заботах о телячье-жеребячьем поколении, наполнившем денники. Михась с гордостью показывал отстроенный новый телятник, крытый ток для хранения кормов, а в заключении провел в гараж.
   - Вот, смотри, каких красавцев приобрел у финского кооператива. Недешево, конечно, но за пару лет расплатимся. Зато сколько времени и горючего экономят!
  Я непонимающе смотрел на сверкающие яркой краской, какие-то агрегаты.
   - Смотри! Это комбинированный агрегат многооперационного назначения - за один проход пашет, культивирует, сеет и сразу же боронует, представляешь? Чтобы разделать поле, раньше нужно было ерзать на нем целую неделю. А я осенью за неделю все поля засеял. А вот это пресс - сразу рулоны в пленку заматывает! По нашему лету незаменимый помощник. Сенаж какой из бобовых, видел? Сам бы ел, честное слово. А сено! Настоящий чай! - глаза Михаила азартно горели. На кормовой площадке высились скирды белых пленочных коконов.
  А еще Федор прокатил меня на самых настоящих нартах, с самыми настоящими оленями. Теми самыми, привезенными Джадом детям будущей Берендеевки, о строительстве которой, семья задумывается все больше.
   В поселке не только коттедж Алекса сменил хозяев, но и рыцарский замок перешел новым владельцам.
  На лесопилке осенью огнем уничтожило большую часть оборудования. Сергей Сергеевич продал свой дом, чтобы снова запустить производство. К нему я заехал ближе к вечеру, на лесопилку, где он обитал в крохотном кубике из толстых бревен.
   - Не могу оставить людей без работы и средств существования, - повторил он слова, сказанные когда-то Фермершей. - Да и сам душой прирос к делу. А дом! Ну, на дом заработаю, до пенсии успею, надеюсь. А нет, так в монастырский пансионат пойду. Небось, отец Сергий, тезка мой, не откажет! - он тихонько засмеялся. - А все-таки без Елены пусто стало, будто душу из земли вынули. А тут еще Джад! Алекс уехал! За Андрея слышал?
  Я кивнул.
   - Да, всю семью под корень вырубило, а дело осталось! И память - видал сколько народа почтить приехало! Так что мы будем жить на этой земле, и никакие перевертыши нас отсюда не выживут - пусть даже не надеются! - Сергей Сергеевич сердито пристукнул кружкой.
   - А где док? Что-то его не было на поминках, да не звонил мне давно?
   - А ты не знаешь? Он в военную медицину вернулся, где-то в горячих точках мотается, не до писем, видать!
  Уходя, я оглянулся - хозяин завода стоял в дверях бытовки, мощно заслоняя проем.
   - Не перевелись на Руси богатыри еще! - подумалось мне, имея в виду, не только физический рост и силу....
  Задумавшись, не сразу заметил, как народ стал разъезжаться.
   Не торопясь, спускались по ступеням, на минуту останавливались у статуи Святой Матери, шевеля губами, вчитывались в слова молитвы, кратко крестясь, уступали место другим. Трактора, снегоходы, крутые иномарки разъезжались, а из низких облаков посыпались густые хлопья снега, спешившего укрыть яркую непристойность, на его взгляд, живого цветника на гранитных плитах.
  Колокола продолжали вздыхать, словно стараясь донести свою скорбь до далекого горского селения, где на тесном храмовом дворике, под резным крестом, увитом виноградной лозой, нашел вечное успокоение иеромонах Георгий. Недолгим было его подвижничество - когда два аула пошли стеной друг на друга, старый священник и монах Георгий, со священными знаменами и крестом в руках, стали между разъяренной толпой.... Их забили камнями, но войну они остановили!
   На щеке ангела, склонившего у ног Матери, застыла слеза сострадания....
   Я уезжал последним. Зачем-то смахнул с гранитной плиты снежный саван - проступили слова молитвы, увековеченные в камне...той самой, что раздавала в электричке слепая монашка....
   "Исповедую тебе, Господу Богу моему и Творцу, во всякой троице единому, славимому и поклоняемому, Отцу и Сыну и Святому Духу, все мои грехи, которые я содеял во все дни жизни моей:
   и на всякий час, и в настоящее время, и в предыдущие дни и ночи делом, словом, помышлением, объядением, пьянством, празднословием, унынием, леностью, прекословием, непослушанием, оклеветанием, небрежением, самолюбием, хищением, сквернословием, мщением, ревностью, завистью, гневом, неблагодарностью и всеми моими чувствами:
   зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием и прочими моими грехами, душевными вкупе с телесными, которыми я тебя прогневал.
   Жалея обо всем, вину мою тебе представляю и имею волю каяться.
  Господи, Боже мой! Помоги мне! Со слезами смиренно молю Тебя - совершенные мной прегрешения, милосердием Твоим прости мне, и освободи от них. Господи, помилуй меня!".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"