Аннотация: В одном маленьком и очень уютном городке, затерянном между лесом и горами, жил-был мальчик, и звали его Лежебока. Конечно, когда-то у него было и настоящее имя, такое, как у всех нормальных мальчиков и девочек, но оно давно потерялось...
ЛЕЖЕБОКА, РАГАНДУК И ДРУГИЕ
Часть первая, ознакомительно-пожаротушительная
В одном маленьком и очень уютном городке, затерянном между лесом и горами, жил-был мальчик, и звали его Лежебока. Конечно, когда-то у него было и настоящее имя, такое, как у всех нормальных мальчиков и девочек, но оно давно потерялось. "Как может имя потеряться?" - спросите вы. Это неправильный вопрос. Правильный вопрос звучит так: может ли настоящее имя не потеряться, если всем вокруг приходится то и дело говорить: "Вставай, лежебока!" "Сколько можно спать, лежебока?", "Лежебока, ты в школу опоздаешь!" и "Лежебока, ты зачем опять улегся в постель в одежде и с портфелем?" Правильный ответ на этот правильный вопрос: не может.
Итак, Лежебока жил в небольшом двухэтажном доме на окраине небольшого уютного города вместе с папой и мамой. И жил, надо сказать, без всяких проблем. Проблемы регулярно случались у его родителей, которым по утрам приходилось будить Лежебоку, а это гораздо более сложное и утомительное занятие, чем уборка дома, общегородской субботник, стирка с глажкой, мытье посуды после визита толпы гостей, приготовление обедов на неделю вперед и вытаскивание из болота бегемота, вместе взятые.
Честно говоря, случались проблемы в основном у Лежебокинской мамы, потому что Лежебокинский папа и сам любил поспать до обеда (хотя тщательно это скрывал), а потому в утренних побудках сына участия обычно не принимал. А вот мама... Чего только не приходилось вынести бедной маме, чтобы отодрать от постели упрямого Лежебоку! Тут надо заметить, что виноват во всем был не один только Лежебока: во-первых, у него были специфические гены, но об этом мы расскажем позднее; во-вторых, всем на свете известно, что спать гораздо приятнее, чем ходить в школу; а в-третьих, Лежебокинская кровать обладала очень коварным свойством: она была засасывающая и усыпительная, и самостоятельно вырваться из ее сонных, мягких и обволакивающе-цепких объятий было бы не под силу даже Геркулесу.
Но мы хотели рассказать вам вовсе не о кровати (потому что коварство кроватей - это отдельная, очень длинная и страшная история), а о страданиях Лежебокинской мамы. Страдания эти были ужасны. Каждый день маме приходилось изобретать новое средство для подъема Лежебоки, и ни один, даже самый-пресамый проницательный оракул в мире не мог предсказать, подействует это новое средство или нет.
Мама целовала сына в макушку и ерошила ему волосы, пела песни и рассказывала сказки, изображала в лицах буйвола, тигра, носорога и тушканчика, разыгрывала спектакли и декламировала стихи, отбивала чечетку и играла на губной гармошке, приносила Лежебоке горячий шоколад и восхитительно пахнущие пирожки, а в наиболее тяжелые дни для пробуждения призывала на помощь пса, чтобы тот полизал Лежебоке нос, и кота, который щекотал мальчику пятки пушистым хвостом. Совершая все эти героические побудочные мероприятия, мама не забывала и о других своих обязанностях: она убирала в доме, гладила вещи, собирала учебники в Лежебокинский портфель, готовила завтрак, кормила дворовых синиц и домашних животных, поливала цветы в палисаднике, красила губы, укладывала волосы и делала еще тысячу мамских дел, которые папы и дети обычно считают не стоящими выеденного яйца и сломанного шурупа.
К счастью, будить папу маме не приходилось: детская комната находилась на втором этаже, как раз над спальней родителей, и когда стараниями мамы Лежебока наконец просыпался, он начинал бродить по комнате, как привидение, и ронять тяжелые предметы на пол, так что папа просыпался сам - от грохота.
После этого семья Лежебок превращалась в обычную, ничем не примечательную семью: они умывались, одевались, завтракали и расходились кто куда, то есть на работу и в школу (мы совсем забыли вам сообщить, что Лежебоке недавно исполнилось девять лет, и учился он в третьем классе).
И все шло хорошо, пока однажды режим маминой работы (а Лежебокинская мама работала на фабрике детских игрушек) не изменился, и маме пришлось выходить из дома раньше всех на целых два часа. "Теперь будить сына придется тебе", - сообщила мама папе замечательную новость. Новость произвела на папу такое неизгладимое впечатление, что он даже забыл посмотреть по телевизору финал футбольного чемпионата мира, чего с папой не случалось уже лет тридцать. "А помнишь, ты говорил, что можешь справиться с чем угодно?" - напомнила мама папе, когда заметила, что он начинает впадать в депрессию (впадающие в депрессию папы опасны тем, что они начинают болеть и не только не будят по утрам детей, но и сами не ходят на работу, а лишь лежат на диване и печально вздыхают, примерно раз в две минуты). "Конечно, помню!" - папа гордо выпятил грудь колесом, хотя ничего такого он не помнил, но точно знал, что в период ухаживания за мамой (что было очень давно, еще до появления на свет Лежебоки) мог рассказать ей любую, даже самую нелепую сказку.
И со следующего утра папа начал доказывать, что может справиться с чем угодно - в роли чего угодно, как вы понимаете, нечаянно оказался Лежебока. Папа был не столь мягкотел, как мама, и развлекать сына не собирался. Он отбирал у Лежебоки одеяло с подушкой, раскатисто бил в старый дедушкин барабан, кричал: "Рота, подъем!", стаскивал соню на пол (на полу был толстый мягкий ковер, поэтому Лежебока продолжал спать дальше, как ни в чем не бывало), а однажды даже вылил на сына ведро воды - заметьте, довольно холодной. Обливание подействовало на Лежебоку положительно (он тут же вскочил с кровати и побежал в ванную - вытираться), а на папу - отрицательно: вечером ему здорово досталось от мамы за насквозь промокшую постель и за "издевательства над несчастным ребенком".
Как известно, в гневе мама страшна: в этом состоянии ее боятся не только Лежебока, кот с псом и болтливые соседки, но даже директор игрушечной фабрики и мэр города. И хотя папа - ужасно отважный мужчина, а по некоторым его рассказам так и просто герой, ему пришлось пообещать маме, что он больше никогда-никогда, ни за что - ни за что не станет выливать холодную, теплую, горячую и вообще любую мокрую воду на спящего Лежебоку. Кроме того, папе было строго-настрого запрещено: отбирать у сына постельные принадлежности, ронять его на пол, намазывать зубной пастой, мастикой, обувным кремом, горчицей и кетчупом, посыпать солью и перцем, засовывать прямо в пижаме в ванну, холодильник и духовой шкаф, трясти за ухо, цеплять на нос бельевые прищепки, а также кричать, рычать, стучать, топать и громко барабанить, травмируя нежную детскую психику.
Папа совсем приуныл: во-первых, его с детства приучили, что ябедничать (особенно на собственных родителей) нехорошо, но он не успел внушить столь важное правило Лежебоке, и теперь сильно об этом жалел. Во-вторых, обязанности за пробуждение сына с папы никто не снимал - а как, скажите, будить Лежебоку, если все действенные приемы запрещены?
Унывал папа до самого утра, а наутро его осенило. Дождавшись, пока мама уйдет на работу, папа пошел в кладовку, достал оттуда моток веревки и ножницы, и на цыпочках отправился в комнату Лежебоки. Добравшись до кровати сына, папа аккуратно разрезал веревку на десять частей и привязал полученные будительные приспособления к пальцам ног Лежебоки. Затем он поставил в коридоре под дверью Лежебокинской комнаты стул, удобно уселся на нем и, мурлыча под нос военный марш, принялся в такт мелодии дергать за веревочки. Лежебока заворочался и попытался отбросить ногой непонятную помеху, но у него ничего не вышло - веревочки продолжали дергаться, как нитки в руках кукловода, а вместе с ними от щекотки подергивались Лежебокинские пальцы. Лежебока открыл один глаз и осмотрел комнату, но никого не обнаружил. Сидящий в коридоре папа предусмотрительно притих, а веревочки замерли и сделали вид, что их вовсе нет. "Странно", - пробурчал Лежебока и собрался обратно уснуть, но тут большой палец на правой ноге предательски дернулся - раз, потом другой. Затем принялся пританцовывать указательный палец на левой ноге - и вскоре все пальцы вели себя так, как будто попали на школьную дискотеку. Лежебока рассердился (спать на дискотеке, если кто не в курсе, очень сложно) и сдернул с себя одеяло. И, конечно, обнаружил подергивающиеся веревочки. Тут он быстро сообразил, что к чему, на четвереньках дополз до коридора (почему на четвереньках? - а вы попробуйте сами ходить на двух ногах с дергающимися пальцами!) и обнаружил папу, увлеченно играющего на веревочках, как на струнах арфы.
Вечером в семье Лежебоки случился первый серьезный конфликт. Папа считал, что все претензии к нему беспочвенны и нелепы, ведь свою задачу он выполнил и сына разбудил, при этом маминых запретов не нарушил и никаких издевательств над ребенком не произвел. Лежебока же утверждал, что еще немного - и у него оторвались бы пальцы, так что папа совершил очередное преступление против человечества. И хотя даже несмышленому ребенку ясно, что пальцы - это вам не какой-нибудь хлипкий клочок бумаги, и оторвать их не так уж просто, мама почему-то оказалась на стороне Лежебоки, и экспериментировать с веревочками, ленточками, бечевками, канатами и тросами, а также полотенцами, галстуками и брючными ремнями папе запретила.
А папа взял и обиделся - потому что нет ничего хуже, чем лишить человека возможности творческого самовыражения, а врать и преувеличивать вообще некрасиво. И решил проучить Лежебоку. И на следующее утро взял свой большой полицейский свисток, подошел к Лежебоке и свистнул ему прямо в ухо. Лежебока, конечно, испугался (вы же знаете, что полицейские свистки работают по принципу Соловья-Разбойника и издают специальный устрашающий-с-ног-сбивающий-все-с-пути-сметающий свист), и быстро-быстро вскочил с кровати. И быстро-быстро умылся, быстро-быстро оделся, быстро-быстро позавтракал и быстро-быстро ушел в школу.
Но напрасно папа торжествовал. Ведь Лежебока тоже обиделся, потому что нет ничего хуже, чем просыпаться по утрам от полицейского свистка, а обижать маленьких вообще запрещено уголовным кодексом. И решил проучить папу. Весь день Лежебока только и делал, что изо всех сил дергал себя за ухо, в которое утром дунул папа, и к вечеру ухо стало большим и красным, как спелый помидор. А мама, понятное дело, таким овощным превращениям не обрадовалась, и сказала папе много обидных слов. А папа сказал много обидных слов Лежебоке, и заявил, что больше будить его не будет.
Лежебока, как вы понимаете, именно этого и добивался. Он очень обрадовался (хотя и не показал виду) и принялся строить планы, как он завтра пол дня будет валяться в постели, а еще пол дня - валять дурака. Но не тут-то было: мама, собираясь ни свет, ни заря на работу, взяла и разбудила сына. А потом с чувством выполненного долга ушла на игрушечную фабрику. А Лежебока - умытый, причесанный, одетый и накормленный - остался один в пустом доме со спящим папой (кот и пес - не в счет). До начала занятий в школе было еще почти два часа. А папин свисток лежал прямо в гостиной на самом видном месте...
Сами понимаете: выбора у Лежебоки не было. Свисток дерзко подмигивал ему глянцевым боком, настойчиво предлагая взять себя в руки. А пес и кот сделали вид, что они ничего не замечают, и не напомнили мальчику о том, что брать папины полицейские принадлежности всем домочадцам (включая маму!) категорически и пожизненно запрещено. И Лежебока поддался соблазну (а кто бы не поддался?). Он взял свисток, поднес его к губам... и тут ему в голову пришла замечательная мысль. Зачем же свистеть в гостиной, если папа спит в спальне?
Кот и пес проследовали за нашим героем в родительскую комнату вовсе не из альтруизма: им было очень интересно, отлупит Лежебоку рассерженный папа, или все же воздержится от нанесения ребенку легких телесных повреждений. Папа воздержался. Он просто быстро-быстро встал, быстро-быстро оделся и быстро-быстро ушел из дома. Даже не позавтракал, чего с ним вообще ни разу в жизни не случалось.
Но напрасно Лежебока хихикал ему вслед: папы, особенно полицейские, так просто не сдаются. Весь день папа, стоя на посту на центральной площади города и регулируя одной рукой дорожное движение, второй рукой изо всех сил дергал ухо, в которое утром дунул Лежебока. И к вечеру ухо стало точь-в-точь как красный сигнал светофора - и даже очень похоже светилось в сумерках. А тут, на беду, на площадь из одной улицы выехал кортеж городского мэра, а из другой - лимузин важного заморского гостя. Ну, и еще много разных простых машин понаехало, как это обычно бывает. Из-за того, что ухо Лежебокинского папы ничем не отличалось от светофора, но при этом перемещалось в пространстве вместе с папой туда-сюда, водители транспортных средств дезориентировались, куда можно ехать, а куда нельзя, и устроили ужасное машиностолпотворение. И бампер автомобиля мэра города разбил фару важного заморского лимузина, и вышел ужасный международный скандал.
А вечером мама сказала папе, что он сам виноват, потому что Лежебока брал пример не с какого-нибудь тупого киногероя или с вредного соседа, а с родного, между прочим, отца, и результат теперь налицо, точнее - на два лица, а еще точнее - на два уха. А папа на это сказал маме... Ну, вы и сами отлично знаете, что в таком случае говорят родители друг другу. А Лежебока под шумок заявил, что он вообще жертва родительского произвола, и больше в школу не пойдет. А папа услышал (хотя Лежебока сделал свое принципиальное заявление очень тихо и почти незаметно) и сказал, что ну и пожалуйста - он теперь тоже на работу не пойдет. И встал посреди комнаты, насупившись, скрестив руки на груди и демонстративно отставив одну ногу в сторону. О том, что начальник и так запретил ему выходить на работу, пока не сойдет краснота с уха и не схлынет международный скандал, папа рассказывать почему-то не стал. А мама сказала: "Ах, так?! Тогда я тоже больше никуда не пойду! И вообще с постели вставать не буду!" И ушла в спальню, предварительно громко хлопнув дверью.
А папа с Лежебокой переглянулись, как два непобежденных богатыря, гордо фыркнули друг на друга, и пошли каждый в свою комнату - предаваться безделью. Ведь если вам не надо завтра идти в школу и на работу, то ни к чему делать уроки и повторять правила дорожного движения. И они с удовольствием предавались безделью весь остаток вечера, и всю ночь, и все утро, и часть следующего дня... А потом им надоело предаваться, потому что надо ведь когда-то и поесть!
А есть было нечего, потому что мама сдержала свое обещание и как легла вечером в свою постель, так и лежала в ней до сих пор, непоколебимая как стена и готовая идти до конца, как древние герои Павка Корчагин и Зоя Космодемьянская. И ни душистого рагу с морковью и цветной капустой, ни нежнейшего картофельного пюре, ни золотистого супа с фрикадельками, ни сырников с румяной корочкой, представьте себе, не готовила - не говоря уже том, что и своих знаменитых пирогов с яблоками и корицей она тоже не пекла. Папа с Лежебокой мрачно обследовали холодильник. И кухонные полки. И кастрюли-сковородки-миски-супницы-гусятницы-судочки-бидончики-жестяные-банки-из-под-печенья. И ничего съедобного не нашли. То есть абсолютно (ведь крупа, мука, сахар с уксусом, сухая фасоль и прочие дары природы, как известно, едой не считаются).
Вывод напрашивался неутешительный: надо было немедленно идти в супермаркет. "Тоже мне, проблема", - скажете вы, и мы ответим: "Проблема, да еще и какая!" Ведь раньше такими пустяками занималась исключительно мама, поэтому папа с Лежебокой очень смутно представляли, где находится супермаркет и как в нем себя вести. Конечно, в магазине игрушек и в магазине рыболовных снастей они чувствовали себя как верблюды в пустыне и пингвины в Антарктиде, но продуктовый супермаркет - это совсем другое дело.
Папа - по праву старшего члена семьи - попытался решить задачу с наскока и послать за едой Лежебоку, но Лежебока из вредности не послался. А папа - тоже из вредности - отказался посылаться сам. И так они спорили до самого вечера, пока их животы громко и требовательно не заурчали от голода, а потом пошли в супермаркет вместе. И со сложной задачей ориентирования на местности они, можно сказать, справились. Немного заблудились между бесконечных полок с консервами, немного напугали продавщиц в рыбном отделе, опрокинули пару стеллажей с соусами, довели до белого каления кассира и потратили огромную кучу денег, но все же накупили много очень красивых пакетиков, сверточков и коробочек, которые - как оказалось дома - содержали совершенно невкусную пищу. Что? Вам кажется, что продукты в супермаркетах очень даже вкусные? Мы вам сочувствуем: наверное, вы просто никогда не пробовали, как готовит Лежебокинская мама, и не знаете, что такое по-настоящему вкусная еда...
В общем, папа с Лежебокой изрядно намучились, давясь разогретыми в микроволновке полуфабрикатами, а потом взгрустнули по маминому яблочному пирогу и попытались испечь его сами. С пирогом вышла незадача. Впрочем, с плитой, в которой они пытались его испечь, и с кухней, в которой стояла плита - тоже. Но кухню и плиту потушили пожарные, которых вызвали увидевшие густые клубы дыма соседи, а вот пирогу они помочь так и не смогли...
Остаток ночи папа с Лежебокой отмывали кухню от копоти, а под утро решили, что пора будить маму и прекращать ее лежачую забастовку всякими несбыточными обещаниями. Папа с Лежебокой приняли душ, переоделись в чистую одежду, причесались, почистили зубы, сделали маме жасминовый чай и бутерброд с сыром - и пошли каяться в совершенных грехах. Конечно же, мама их простила - хоть и понимала, что клятвы вставать вовремя и вести себя прилично и Лежебока, и папа очень скоро нарушат. Может быть, мама была очень добрая и отходчивая. А может быть, ей просто надоело лежать в постели, к тому же не терпелось посмотреть, что домочадцы сделали с ее любимой кухней.
И жизнь в семействе Лежебок снова наладилась. Но ненадолго...
Часть вторая, медвежье-пробудительная
Жизнь устроена очень странным образом: едва наладившись, она тут же норовит снова разладиться, причем не в прежнюю сторону, а в каком-нибудь новом, еще неизведанном направлении. Этим жизнь очень напоминала Лежебоке старинный будильник, который он однажды разобрал из исследовательских соображений, а потом долго и безуспешно пытался собрать обратно, чтобы не получить взбучку от папы. Но будильник, уже практически собранный, коварно выстреливал в сторону то болтиком, то пружиной, то еще какой-нибудь непонятной загогулиной каждый раз, когда Лежебока уже собирался завинтить крышку и поставить древний прибор назад в шкаф.
Так же повела себя жизнь и сейчас, когда Лежебока наконец научился вовремя вставать (и раз в неделю даже демонстрировал это умение родителям), начал сам собирать портфель в школу, а однажды вообще совершил подвиг и самостоятельно застелил свою кровать. По мнению Лежебоки, такие выдающиеся изменения в его поведении заслуживали какой-нибудь не менее выдающейся награды - например, в виде нового велосипеда или детского телескопа, но жизнь почему-то так не считала. Вместо этого она преподнесла ему большой и неприятный сюрприз: у мамы неожиданно появился новый ребенок.
Незадолго до этого события Лежебока решил пошутить над мамой и сказал, придя из школы: "А мы сегодня с Мартой ребенка в капусте нашли!" Марта - это одноклассница Лежебоки, рыжеволосая красотка с зелеными конопушками и вообще замечательная девчонка, но сейчас речь вовсе не о ней. Мама шутки не поняла, побледнела и начала оседать на стул - наверное, испугалась, что речь идет о ее любимой цветной капусте, и теперь нечего будет добавлять в рагу. А папа побагровел, посмотрел на Лежебоку пронзительным взглядом, каким он обычно смотрит на нарушителей правил дорожного движения, и строго спросил: "Какого еще ребенка?!" "Бабочкиного", - ответил Лежебока, и папа с мамой как-то странно переглянулись. Лежебока вздохнул (он давно заметил, что взрослые соображают куда медленнее детей) и пояснил для особо одаренных: "Да гусеницу мы нашли, гусеницу!" Мама с облечением вздохнула и даже улыбнулась, а папа сказал Лежебоке: "Я тебе сейчас такую гусеницу устрою - будешь знать, как мать нервировать!"
Лежебока тогда не понял, почему мама так расстроилась из-за капусты - ведь гусеница хоть и прожорливая, но целый кочан в одиночку съесть никак не сможет, так что на обед все равно останется. А через неделю у мамы появился новый ребенок (который заодно оказался Лежебокинской сестрой), и тогда Лежебока догадался: вот в чем дело! Мама просто беспокоилась, что эта самая сестра будет прожорливой, как гусеница, и у них в семье настанут голодные времена. Про голодные времена мальчик знал из рассказов бабушки - когда-то в древности, когда бабушка была еще маленькой девочкой (в это Лежебока, честно говоря, не очень верил), не было ни компьютеров, ни телевизоров, ни супермаркетов, и поэтому от скуки всем постоянно хотелось есть. Лежебока представил, что из-за прожорливости новой сестры может остаться без компьютера, телевизора и маминых пирогов - и тоже расстроился. Правда, сейчас сестра была маленькая и беззубая, но кто знает, что из нее вырастет со временем? Говорят, что некоторые дети могут выпить из родителей все соки, а потом сесть им на шею и даже стать на голову. Насчет последней возможности Лежебока сильно сомневался (ведь голова круглая, и стоять на ней неудобно), но громкие вопли сестры, от которых закладывало уши, убеждали его, что от этой девчонки можно ожидать еще и не таких безобразий.
Предчувствия Лежебоку не обманули: бытовые приборы пока оставались нетронутыми, но вот мамины пироги действительно исчезли. Вместе с ними исчезли и прочие вкусности, а также сама мама - большую часть времени она теперь проводила со своим новым орущим ребенком, из чего Лежебока сделал вывод, что родители относятся к детям так же, как сами дети - к игрушкам: носятся с ними, пока они новые, а стоит им немного постареть, поцарапаться, сломаться или утратить колесо - забрасывают их на антресоли и там забывают.
Быть забытым ребенком очень обидно, и Лежебока снова перестал вставать по утрам, застилать постель и собирать портфель. Да что там портфель с постелью! Он даже домашние задания выполнять перестал, чтобы привлечь внимание мамы к своему бедственному состоянию - но это не помогло. Папа на испортившееся поведение сына не обращал никакого внимания: может быть, он тоже скучал по вкусной и здоровой пище, а может быть - обижался на маму за то, что она сама постоянно играла с новым ребенком, а папе позволяла только менять ему подгузники.
К счастью для папы и Лежебоки, к ним на время переехала бабушка - помогать маме по хозяйству, поэтому с голоду они не умерли. Но у любого счастья бывает оборотная сторона, и заключалась она в том, что на помощь бабушке приехал дедушка. Не подумайте, что Лежебока не любил дедушку - очень даже любил, но на расстоянии. Дело в том, что дедушка был глуховат, и разговаривал ну очень громким голосом - перекричать его могла разве что новая сестра, да и то не всегда. А разговаривать дедушка очень любил - если это, конечно, можно назвать разговорами. Ведь в обычном разговоре на равных участвуют как минимум два человека, а дедушка любил ораторствовать сам по себе. Неважно, кто попадался дедушке под руку - Лежебока или папа, мама с ребенком или бабушка (впрочем, бабушка, как человек опытный, старалась не попадаться) - дедушка тут же начинал рассказывать какой-нибудь случай, происшедший с ним на охоте. Вы правильно догадались: дедушка был охотником. Но не тем страшным охотником, который только и знает, что ходить по лесу, высматривая, кого бы пристрелить. У Лежебокинских родителей, кстати, был один такой знакомый охотник: он работал дизайнером в женском журнале и очень нервничал, если долго не ходил на охоту. Когда он говорил страшным голосом: "Я уже целый месяц никого не убивал!", все тут же понимали, что дело плохо, и разбегались кто куда.
Но мы отвлеклись от дедушки. Дедушка, в отличие от злых дизайнеров, очень любил животных и никогда их не убивал. И не потому, что у него не было ружья или там патронов - ружье как раз было, и очень даже устрашающее - а из принципа. Бабушка ругалась, что от дедушкиных принципов одни убытки, и лучше бы он дома сидел, чем попусту по лесу ходить, в ямы проваливаться, в болотах мокнуть и в капканы попадать - но ведь бабушки всегда ругают дедушек, на то они и бабушки, и на это можно не обращать внимания. Зато в дедушкиной жизни было много приключений, а рассказов об этих приключениях было еще больше: "Как дедушка сел на ежа и почему он с тех пор не любит кактусы", "Как дедушка бегал наперегонки с разъяренным диким кабаном и установил новый мировой рекорд в стометровке", "Как дедушка съездил на сафари в Африку и чуть не стал обедом крокодила", "Как дедушка бодался с лосем и нечаянно завалил сосну", "Как дедушка спутал ужа с гадюкой и чуть не научился летать", "Как дедушка плавал топориком в озере и был спасен отважными утками" и много-много других. Отвлечь дедушку от громкого рассказывания этих бесконечных рассказов можно было только одним способом: дать ему какое-нибудь опасное и по возможности невыполнимое поручение.
Мама с бабушкой долго думали, чем бы им занять дедушку, и в конце концов решили, что есть только одно дело, достойное великого охотника - ежедневная побудка Лежебоки и его папы. Да-да, папа после появления в доме нового ребенка тоже стал по утрам совершенно неподъемным - и объяснял это тем, что детский плач мешает ему нормально выспаться (совсем как горошина, спрятанная под двенадцатью перинами и тюфяками, мешала выспаться изнеженной принцессе).
Если бы мама и бабушка знали, к чему приведет их прекрасная затея, они отказались бы от нее до того, как успели озвучить. Но, увы: в момент принятия решения женская интуиция крепко спала, поэтому дедушка был назначен главным побудщиком дома и вооружен будильником, колокольчиком, пирогами и пакетиками горячего шоколада. Дедушка честно сказал, что в таком нелепом оружии не нуждается, ведь у него есть средства посерьезнее - но в тот вечер его никто не услышал. А наутро дедушку услышали все-все-все, но было уже поздно.
Вы не поверите, но на свете есть прибор звукового поражения страшнее, чем папин полицейский свисток. Это исчадие ада называется "дедушкин охотничий рожок". Именно рожок, а не ружье с патронами, не охотничья смекалка и даже не скоростной бег по пересеченной местности, спас дедушку от крокодила, кабана, лося, ежа, ужа, уток и всех остальных свирепых животных, встретившихся на его пути. Если взять немного воя пожарной сирены, немного ослиных воплей, немного визга бензопилы, немного гнусавых стонов волынки, добавить рев турбин взлетающего реактивного самолета, тщательно взболтать все ингредиенты и увеличить громкость полученного коктейля раз в десять - как раз получится звук дедушкиного рожка.
Собственно, и глуховат дедушка был именно из-за своего замечательно акустического устройства: от рожковского трубного гласа уши у всех сворачивались в трубочку, а поскольку дедушка слушал этот глас чаще всех, то его уши устали постоянно сворачиваться-разворачиваться, да так и остались свернутыми. Существует семейная легенда, что дедушкиному рожку не меньше трехсот лет, а своей необычайной силе и громкости он обязан тому, что был изготовлен древними волхвами. Проверить эту легенду не было никакой возможности: рожок достался дедушке от его отца, а тому - от его дедушки, а тому - и вовсе от прадедушки, а прадедушка дедушки дедушкиного отца забыл сфотографироваться на память с волхвами, вот его потомки и остались без документальных подтверждений мистического происхождения убойного охотничьего орудия...
В общем, вы уже давно поняли, что случилось следующим утром: дедушка затрубил в рожок и возложенную на него задачу по разбуживанию Лежебоки и папы немедленно выполнил. Заодно он выполнил задачу, которую на него никто не возлагал: разбудил бабушку, маму с новым ребенком, кота с псом, соседей, мэра, директора игрушечной фабрики, отсыпавшихся после ночного дежурства пожарных и вообще всех жителей небольшого и некогда тихого городка. Но это, прямо скажем, были сущие пустяки - по сравнению с тем, что от звука дедушкиного рожка проснулся мирно спавший в берлоге медведь. Как вы, наверное, знаете, медведи обычно спят в берлогах зимой, когда медвежьи супермаркеты закрываются на трехмесячный переучет, а птицы улетают отдыхать в Турцию и Египет, и в лесу наступают те самые скучные и голодные времена, о которых так любит вспоминать бабушка. Если разбудить медведя в этот суровый зимний период, он теряет присущее ему чувство юмора, может обидеться и потребовать в качестве компенсации за нарушенный режим жизнедеятельности хлеба и зрелищ - поэтому мы не советуем вам проводить подобные эксперименты, если у вас нет с собой двух-трех ящиков хлебобулочных изделий и видеомагнитофона с видеокассетами.
Проснувшись, медведь обнаружил, что никто не собирается его кормить, а тем более - развлекать, и очень рассердился. Он повел ухом - и тут же услышал, откуда доносится противный звук рожка, который дедушка решил повторить в качестве контрольного выстрела по барабанным перепонкам папы и Лежебоки. На этот звук медведь и пошел по лесу, не разбирая дороги (потому что дороги в лесу, особенно зимой, совершенно неразборчивые - примерно как каракули Лежебоки в тетрадке по английскому языку).
А поскольку лес примыкал к Лежебокинскому городу почти вплотную, то дошел до городских стен медведь довольно быстро. И отправился прямо по первой попавшейся улице - искать виновника своего несчастья. Но дедушка больше не дудел в рожок, потому что папа с бабушкой успели его обезоружить, и медведь от нечего делать начал осматриваться по сторонам. Сначала осматриваться было сложно, потому что повсюду мелькали бросившиеся врассыпную люди, но потом улица опустела, и медведь смог совершить нормальную неторопливую экскурсию по местным достопримечательностям. В первой же достопримечательности, которой оказалась колбасная лавка, он застрял надолго. Медведя очень впечатлило количество экспонатов, а особенно - исходивший от них запах, и он решил ознакомиться с ними поближе. А как начал знакомиться - уже не мог остановиться и обойти какой-нибудь сосично-колбасно-балычный экспонат своим вниманием. Медведь не знал, что подобные экстремальные экскурсионно-пищевые нагрузки на организм оказывать вредно, что из длительного голодания в берлоге надо выходить постепенно, а для запуска пищеварительного тракта положено сначала пить свежевыжатые морковные соки и есть салат из белокочанной капусты без соли и сахара, и только потом переходить на грубую мясную пищу.
Незнание правил поведения за и под столом медведя и погубило - он так и заснул с охапкой сосисок в обнимку, сраженный внезапно подкравшейся из-за угла и подмявшей его под себя сонливостью. А испуганные жители города (и особенно - владелец колбасной лавки) о таком счастливом для них и несчастном для медведя стечении кулинарных обстоятельств ничего не знали, поэтому заходить в оккупированное помещение и даже приближаться к нему не отваживались. Прибывший на место происшествия шеф полиции (тот самый, который временно отстранил от работы бесстрашного Лежебокинского папу) попытался рассмотреть окопавшегося в колбасной лавке зверя в бинокль, но до блеска вымытая витрина пускала ему в глаза солнечных зайчиков вместо изображения придавленного сонливостью медведя. Шеф полиции пошевелил усами, что означало напряженную умственную деятельность, окинул затаивших дыхание горожан добрым взглядом и отложил рассмотрение вопроса о штурме помещения на послеобеденное время, когда солнце спрячется за верхушку ратуши.
Обед растянулся до самого заката, поэтому беззащитное положение медведя было обнаружено только вечером. Приглашенный для консультаций главный городской ветеринар осмотрел спящего в лавке преступника через подзорную трубу, высказал предположение, что зверь снова впал в зимнюю спячку, и порекомендовал не беспокоить его до весны. Шефу полиции такие рекомендации очень понравились, а вот хозяину колбасной лавки - почему-то нет. Он закричал, что регулярно платит налоги в городскую казну, а потому требует немедленно освободить принадлежащую ему собственность от наглого агрессора. В связи с возникшими беспорядками на запруженную народом улицу прискакал на белой лошади мэр города (поскольку его пострадавший от папиного красного уха автомобиль временно находился в ремонтной мастерской), и после длительных консультаций со всеми заинтересованными лицами было принято решение об эвакуации медведя обратно в лес.
Эвакуация - дело хлопотное, и проводить ее без серьезной подготовки, да еще и на ночь глядя никак нельзя, поэтому все решили возобновить совещание рано утром и разошлись по домам - ужинать и обдумывать способы транспортировки спящего медведя. На месте остался только безутешный хозяин колбасной лавки, силившийся рассмотреть в любезно оставленную главным ветеринаром подзорную трубу, осталось ли в помещении хоть что-нибудь съедобное (не считая медведя) и горестно подсчитывавший свои убытки.
Но вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что городские власти безответственно относились к своим обязанностям и вообще не собирались разбираться с медвежьей проблемой. Рано утром, практически на рассвете, они вновь собрались возле пострадавшей лавки, и принялись строить планы и рисовать чертежи выноса медведя на улицу. Когда план был почти готов, сверен с местной хартией о правах людей, медведей и других млекопитающих, а также подписан во всех инстанциях, и оставалась самая малость - осуществить его, проснулся Лежебокин дедушка.
Дедушка проснулся не просто так, а движимый чувством долга. И хотя злосчастный рожок мама с бабушкой вчера запрятали, дедушка как настоящий охотник и следопыт быстро его нашел и... правильно. Весь город, который, за исключением занимавшихся эвакуацией медведя мэра, главного ветеринара, шефа полиции и других ответственных лиц, еще спал, тут же проснулся. И медведь, хоть и впал повторно в зимнюю спячку, проснулся тоже. Он зевнул, потянулся, огляделся, принюхался, осознал, что наелся колбасы и прочих сосисок на год вперед, да и вышел на улицу - лапы размять. Ответственные лица проявили смекалку и попрятались кто куда, так что медведь беспрепятственно проследовал по улице, мучимый жаждой и желанием поесть чего-нибудь сладенького. И очень быстро нашел, где удовлетворить свои потребности - на противоположной стороне улицы ему попался кондитерский магазинчик, где было много пирожных, тортов, печенья, конфет, шоколадок, соков, лимонадов, и даже минеральная вода без газа.
Мэр города очень разнервничался, ведь приближались выборы, и он хотел остаться на своем посту еще на четыре года, а тут - скандал за скандалом. Он покраснел, почти как ухо Лежебокинского папы, затопал ногами и заявил шефу полиции, что если тот немедленно не наведет порядок в городе, то будет тут же уволен. Шеф полиции очень разнервничался, побледнел, как взбитые сливки на торте, который как раз в это время доедал медведь, и зашипел на своих заместителей, чтобы те сию секунду нашли баламута, который оглушительными звуками неизвестного происхождения мешает спать честным гражданам города и лесным медведям с непроверенной репутацией.
И заместители шефа полиции бросились во все концы города, попутно накричав на своих заместителей, а те накричали на своих заместителей, а те - на заместителей своих заместителей, и поднялась такая суматоха, что через пару часов были опрошены все городские жители, а источник неприятностей в дедушкином лице - локализован. Полиция окружила Лежебокинский дом и собралась брать его штурмом, но тут на улицу вышел папа, которого мама с бабушкой отправили в аптеку - за присыпкой и подгузниками для нового ребенка. Штурм пришлось отменить, потому что папа как настоящий отважный полицейский сказал, что держит все под контролем и сам добудет дедушкин рожок.
Папа своих коллег не обманул. Правда, для этого ему пришлось слегка связать дедушку, но чего не сделаешь, когда город захвачен медведем, а стратегические запасы пирожных, тортов и конфет находятся под угрозой уничтожения. Совершив этот героический поступок, папа совсем расхрабрился и заявил, что с медведем тоже справится. Вот прямо сейчас - только сбегает в аптеку, а потом пообедает.
Коллеги похвалили папу за храбрость, похлопали по плечу и тоже пошли обедать (в Лежебокинском городке обед - это самый важный ритуал, который не отменяется даже во время военных действий). А пока все обедали, из школы вернулся Лежебока, и решил идти на опасное задание вместе с папой. Маме с бабушкой они об этом не сказали - ведь женщины все равно ничего не смыслят в аресте медведей, и связанного дедушку с собой тоже решили не брать - чтобы не путался под ногами и не кричал: "Где мой рожок?!"
Сумерки как раз начали красить город в серо-буро-малиновые цвета, когда папа с Лежебокой и большим мотком веревки появились возле кондитерского магазина. Их уже ждали, и толпа начала рукоплескать героям, но шеф полиции сделал всем знак соблюдать тишину, ведь медведь только начал засыпать, доев последнее пирожное, а тут - такие звуковые эффекты...
Аплодисменты смолкли. Папа подошел к шефу полиции и мэру города и взял под козырек фуражки, которую специально надел по такому торжественному случаю. "Справитесь?" - спросил мэр, глядя почему-то не в глаза папе, а на его все еще распухшее ухо. "Не вопрос! Я кого угодно за три секунды связать могу, - бодро отрапортовал папа и добавил для повышенной достоверности: - На сыне тренировался". Мэр с шефом полиции посмотрели на красное ухо Лежебоки и сразу же поняли: эти люди точно справятся. И по очереди пожали папину мужественную руку, а на Лежебоку посмотрели уважительно и с некоторой опаской.
Когда папа с Лежебокой входили в оккупированный магазинчик, на улице стало так тихо, что храп объевшегося пирожных медведя показался собравшимся оглушительно громким...
Часть третья, сонно-героическая
История умалчивает, дрожали ли коленки у Лежебоки и его папы, когда они входили в кондитерское логово спящего медведя. Скажем вам по секрету, что даже у самых героических героев в подобных ситуациях обычно трясутся верхние или нижние конечности, а зубы лихорадочно выстукивают сигналы "SOS", и ничего зазорного в этом нет. Более того: герой, который ничего не боится - никакой вовсе не герой, а бесчувственный деревянный чурбан или, в лучшем случае, оснащенный сенсорными датчиками робот из нержавейки. Настоящий же героизм заключается именно в том, чтобы идти навстречу опасности, наступив на горло собственному страху.
Папа с Лежебокой так и сделали. Правда, вместо страха они нечаянно наступили на длинный шарф, которым бабушка укутала Лежебоку поверх куртки - чтобы не простудился на улице. Шарф дернулся, как полузадушенный удав, и вместе с Лежебокой свалился на пол. Папа, в целях противомедвежьей безопасности крепко державший сына за руку, от неожиданности потерял равновесие и упал сверху на путаницу из шарфа и Лежебоки.
Лежебока сдавленно пискнул от радости (все-таки не каждый день на вас выпадает удача в виде стодвадцатитрехкилограммового папы), папа (видимо, тоже от радости) сдавленно чертыхнулся, и только шарф никак не отреагировал, потому что был слишком длинным, и соображал медленно, как жираф. Но молчание шарфа ситуацию не спасло: медведь приоткрыл один глаз и сонно воззрился на копошащуюся в трех метрах от него папо-шарфо-Лежебокинскую кучу. "Замри!" - просипел папа, и куча тут же замерла, только продолжала громко сопеть и подергивать чьей-то ногой.
"Надо бы подойти и понюхать", - вяло подумал медведь, масса пирожных и тортов в животе которого уже давно превысила массу самого живота, а также спины, лап и хвоста. "Ага, щас, - мысленно ответил он сам себе, закрывая приоткрытый глаз обратно, - только шнурки поглажу". Тут медведь с чисто медвежьей логикой посетовал на коварную судьбу, лишившую его шнурков, ботинок, утюга, гладильной доски и прочих достижений цивилизации. Потом он вспомнил об отсутствии в лесу электричества, газа и горячей воды. И о том, что в его холодной холостяцкой берлоге нет ни колбасы с окороками, ни халвы с конфетами, ни даже медведицы с медвежатами. И совсем загрустил.
Дело в том, что когда-то давным-давно (а точнее - полтора года назад) наш медведь был вовсе не таким антисоциальным типом, как сейчас, и на чужие сосиски с пирожные не заглядывался. В те незапамятные времена у него была любимая жена-медведица, два хорошеньких сына-медвежонка, берлога - полная чаша, покладистый характер и отличная характеристика с места работы (он трудился старшим инспектором по делам несовершеннолетних диких пчел). И вот как-то раз отправился наш медведь в дальний лес обмениваться опытом с тамошними коллегами, вернулся через три дня домой - а дома-то и нет. Вход в берлогу поваленной сосной перекрыт, а медведицы с медвежатами и след простыл.
Бросился медведь с расспросами по друзьям и знакомым - а те глаза отводят. Дескать, не то буря в лесу случилась, не то землетрясение, не то тайфун с цунами, не то инопланетяне прилетали и метеорит свой Тунгусский обронили, только грохот такой стоял, что все со страху по норам попрятались, а куда медведица с детьми подевалась - о том знать не знают и ведать не ведают. Одна только лиса, известная своей повышенной зловредностью, иную версию случившегося выдвинула. Медведице, говорит, надоело твои постоянные отлучки терпеть, кедровые шишки от зарплаты до зарплаты считать и лучшие свои годы в берлоге без евроремонта проводить - вот она и осерчала не на шутку, вещи собрала да к другому медведю, бывшему своему однокласснику, с детишками и уехала. У медведя того бизнес крутой, яхта своя, лимузин десятиметровый, пасека в Альпах, малинник на Рублевке, дача на Багамах - не то, что у некоторых. А что сосна повалена и в лесу беспорядок страшный - так это медведица на прощание дверью берлоги слишком сильно хлопнула, с разгневанными женами такое сплошь и рядом бывает.
Наш медведь, конечно, расстроился, хотя лисе и не поверил. Он долго искал следы своего пропавшего семейства вокруг берлоги и по всем окрестностям, но никого и ничего не нашел. Следов не то чтобы не было - их как раз было множество, но все какие-то странные, с непривычным, не лесным запахом. Поневоле задумаешься: кто их знает, этих бывших одноклассников, как они выглядят и чем пахнут? Дни напролет бродил медведь по лесу, надеясь встретить жену-беглянку, а вечерами взбирался на высокий холм у самого края леса и тоскливо смотрел вдаль, пытаясь сориентироваться, где находятся Альпы и Багамы, и сожалея, что в школьные годы плохо учил географию. Он похудел, осунулся, перестал ходить на корпоративные вечеринки, рассорился с друзьями, начал прогуливать работу и вскоре был переведен из старших инструкторов в младшие, а потом и вовсе разжалован в рядовые сборщики меда. Через полгода после случившегося несчастья медведь поскандалил с начальником, уволился с работы, нашел на другом краю леса заброшенную берлогу, переехал в нее и зажил там один-одинешенек...
Пока медведь предавался тягостным воспоминаниям, Лежебока и папа кое-как распутали шарф, разобрались, где чьи руки и ноги, заговорщически перемигнулись и по-пластунски тронулись в сторону оккупанта кондитерского магазинчика. Оккупант меж тем начал понемногу засыпать, поскольку у всех медведей есть такое правило: чем больше они расстраиваются, тем сильнее жалеют себя, а чем сильнее себя жалеют, тем больше им хочется спать. Собственно, они и в зимнюю спячку впадают именно из-за расстроенных чувств: очень сложно сохранять бодрое расположение духа, когда вам перестают приносить завтрак в постель, а фигура испорчена накопленным впрок жиром.
И если бы нашему медведю никто не мешал, он преспокойно проспал бы в тоске и печали до конца зимы, ведь на полный желудок спится гораздо крепче, чем на голодный, - но папа очень некстати дополз до задних медвежьих лап и собрался связывать их веревкой. Это была стратегическая ошибка: во-первых, медведи боятся щекотки еще больше, чем Лежебоки, а во-вторых, веревки умеют запутываться гораздо лучше, чем шарфы. Медведь снова приоткрыл глаз и увидел, что кто-то копошится прямо у него под носом. Этим кем-то был Лежебока, который решил не отставать от папы и как раз пытался накинуть второй конец и без того запутавшейся веревки на переднюю медвежью лапу.
Спросонья медведи близоруки - но не настолько, чтобы не заметить, что кто-то покушается на их родную лапу. "Ложись!" - громким шепотом просипел папа, заметив, что медведь приподнимает голову. Лежебока никогда не был послушным мальчиком, но в этот раз папино распоряжение выполнил молниеносно. Петля веревки, которую папа за мгновение перед этим собирался набросить на задние лапы медведя, от рывка Лежебоки таинственным образом накинулась вместо медвежьих лап на папины руки и затянулась на ней морским узлом. Отвратительное поведение веревки объяснялось тем, что в молодости она плавала на рыбацком корабле, да так и не избавилась с тех пор от вредной привычки завязываться узлами в самое неподходящее время.
Впрочем, в другом конце веревки Лежебока, падая, запутался по собственной инициативе. Вот так и вышло, что папа с Лежебокой, вместо того чтобы связать медведя, оказались стреноженными сами и, закрыв глаза, приготовились к любым неприятным неожиданностям. Поскольку медведи берут заложников очень редко, никто не знает толком, что они с ними делают - съедают сразу, держат в берлоге на случай голодной весны или засушивают на долгую память. И мы не знаем, что сделал бы медведь, нащупав лапой сопящего возле своей груди Лежебоку, если бы не пирожные. Пирожные - от которых, увы, теперь остались одни воспоминания - были наполнены нежнейшим кремом со взбитыми сливками. И эта сливочная нежность, заполнившая до краев медвежий живот, как-то незаметно переместилась в грудную клетку и захлестнула душу мохнатого зверя странной смесью любви и печали. Печалился медведь, как вы помните, не о пирожных, а о своих медвежатах, и взлохмаченная голова Лежебоки, который ужасно не любил расчесываться, показалась зверю очень похожей на голову его младшего сыночка.
Связанный папа бесстрашно рванул на помощь Лежебоке, которого медведь принялся с трогательным рычанием прижимать к груди. Медведь решил, что его старший сынок тоже нашелся, и радостно прижал к груди заодно и папу (размеры груди вполне позволяли). Лежебока и папа попробовали слегка подрыгаться, но быстро поняли, что это бесполезно: чем больше они дергались, тем сильнее медведь прижимал вновь обретенных родственников к себе. Оставалось покориться судьбе и расслабиться, что они и сделали. Преисполненный отеческих чувств медведь облизал сначала Лежебоку, а затем папу - и, совершенно счастливый, задремал.
Папа с Лежебокой полежали в медвежьих объятиях пятнадцать минут, переглянулись и решили, что можно выбираться. Но не тут-то было! Стоило им шевельнуться, как медведь снова проснулся, снова обрадовался находке детишек и снова вылизал их, обдавая приторно-сладким кремовым дыханием. Папа с Лежебокой кривились, уворачивались как могли, но мужественно терпели. Через некоторое время медведь утомился от счастья и опять уснул, а папа с Лежебокой опять попытались освободиться, но медведь спал чутко, и у них опять ничего не вышло. Предприняв еще несколько безуспешных попыток, папа с Лежебокой устали не меньше медведя и решили немного передохнуть...
Когда на улице совсем стемнело, мэру, шефу полиции и прочим официальным лицам надоело ждать, пока наши отважные герои наконец соизволят вынести поверженного правонарушителя из кондитерского магазинчика, и они, на цыпочках прокравшись к двери, заглянули внутрь. Дивная картина открылась их глазам: посреди помещения, свободный и счастливый, весь в шоколадных крошках, сахарной пудре и каплях клубничного сиропа, сладко посапывал медведь. Рядом с ним, нежно прижатые к широкой медвежьей груди широкими медвежьими же лапами, безмятежно спали связанные собственной веревкой папа и Лежебока.
Официальные лица в ужасе попятились обратно, собрались в кучу под очень своевременно включившимся фонарем и принялись искать виноватого. Поиски продолжались недолго: мэр города, помня о надвигающихся выборах, грозно посмотрел на шефа полиции. Шеф полиции, помня о разбитой из-за уха своего подчиненного фаре заморского лимузина, грозно посмотрел на главного ветеринара. Главный ветеринар оглянулся по сторонам и попробовал грозно посмотреть на владельца кондитерского магазина, но пострадавший владелец подарил ему полный возмущения ответный взгляд, и круг замкнулся.
Все тут же потребовали от главного ветеринара объяснения вопиющего поведения медведя, папы и Лежебоки. Никаких объяснений у главного ветеринара не было, поэтому он прокашлялся и принялся нести околесицу про мир во всем мире, позитивное влияние молочных продуктов на характер правонарушителей и налаживание взаимопонимания между человеком и животными. "А делать-то теперь что?" - прервал его цветистую речь мэр. Главный ветеринар хотел бы предложить оставить все как есть, чтобы не нарушать чистоту уникального человеко-медвежьего эксперимента, но покосился на хозяина кондитерского магазинчика и передумал.
Тут к шефу полиции подбежал один из его заместителей и что-то взволнованно прошептал прямо в шефское ухо, отчего шефское лицо сразу приобрело мрачное выражение. "Между прочим, шептаться в присутствии городских властей невежливо!" - недовольно заметил мэр. "Да! Прекратите скрывать правду от народа!" - поддержали мэра столпившиеся вокруг официальных лиц зеваки. Шеф полиции строго оглядел толпу, помолчал, дожидаясь, пока наступит тишина, а потом трагически голосом сообщил, что нужно приступать к немедленной эвакуации.
Все сразу очень испугались, решили, что началась война, и что эвакуировать придется весь город. Шеф зловеще усмехнулся и заявил, что ситуация гораздо критичнее: дедушка ищет папу с Лежебокой и не исключено, что вот-вот найдет! Тут началась настоящая паника: зеваки попытались броситься врассыпную, но на узенькой улочке не очень-то рассыплешься, и вместо того чтобы мирно разойтись в стороны, все еще больше сгрудились и принялись наступать друг на ноги, ругаться и размахивать руками. Мэр требовал выяснить, кто разболтал дедушке стратегическую информацию о пропаже папы и Лежебоки. Заместитель шефа полиции дрожащим голосом отвечал, что по непроверенным данным дедушку послала на поиски бабушка, а источники бабушкиной информированности в данный момент изучаются. Шеф полиции судорожно искал пистолет в своей кобуре, но не находил, потому что пистолет утром взяла поиграть его средняя дочка и забыла положить на место. Главный ветеринар твердил, что у него дома неотложные дела, и пытался прорваться сквозь толпу людей наружу, но застрял между двумя толстяками и теперь не мог выбраться ни назад, ни вперед. Воспользовавшийся суматохой владелец кондитерского магазинчика похитил свисток у заместителя полицейского шефа, громко свистнул в него и стал зычным голосом отдавать приказы о начале операции вывоза медведя в лес.
В это время дедушка, тщательно обыскавший все прилегавшие к Лежебокинскому дому улицы и даже побывавший в полицейском участке, вернулся к бабушке и с виноватым вздохом доложил, что найти пропавших членов семьи не удалось. Бабушка рассердилась и сказала, что дедушке вообще ничего нельзя поручить, и решила после ужина и купания нового ребенка отправиться на поиски лично.
Бабушка все свои обещания всегда сдерживает, все проблемы всегда устраняет, а все пропажи всегда обнаруживает (даже потерявшегося на охоте дедушку она много раз находила, вытаскивала из болота, снимала с дерева, извлекала из тернового куста и возвращала домой). Но кормление домочадцев и полоскание в специальной детской ванночке внучки заняло у нее довольно много времени - поэтому, когда бабушка добралась до разграбленного медведем кондитерского магазина, там уже никого не было.
А возглавляемая владельцем кондитерского магазина процессия, освещенная полной луной, неотвратимо приближалась к лесу. Мэр и шеф полиции шли сразу следом за хозяином магазинчика, чтобы он не раскомандовался и не захватил кроме руководства операцией по эвакуации еще и власть в городе. За ними с недовольным видом ступала парадная белая лошадь мэра, тащившая вместо мэра большую телегу с медведем, папой и Лежебокой. Время от времени лошадь возмущенно фыркала, намекая на то, что она - дама городская и утонченная - нанималась гарцевать на парадах, а не возить кого попало, как какой-нибудь деревенский тяжеловоз, и что в качестве моральной компенсации ей нужно немедленно выдать ведро отборного овса. Замыкавшие шествие зеваки вместе с главным ветеринаром и разными полицейскими чинами тут же принимались шикать на парадную лошадь, чтобы она ненароком не разбудила папу или Лежебоку.
Потом грунтовая дорога закончилась, и всем участникам самовывоза медведя к месту базовой дислокации пришлось дружно вытаскивать телегу из глубоких лесных сугробов, в которые она то и дело проваливалась - даже мэр с шефом полиции, напрягаясь и кряхтя, толкали упирающуюся лошадь и освобождали от корки наста буксующие колеса. До медвежьей берлоги добрались только на рассвете, усталые и несчастные (не считая возлежавших на телеге в обнимку с медведем папы с Лежебокой, которые выглядели вполне счастливыми, из-за чего все остальные участники экспедиции им сильно завидовали).
На месте выяснилось, что перетащить храпящую троицу в берлогу нет никакой возможности (вход был слишком узким, отъевшийся в городе медведь - слишком тяжелым, а руки доблестных эвакуаторов - слишком слабыми), поэтому было принято решение сгрузить преступника с заложниками прямо в снег, предварительно подстелив под них брезент. Покончив таким образом с нависшей над городом угрозой, официальные и неофициальные лица дружно отряхнулись, вытерли пот со лба и собрались трогаться в обратный путь. Но этот самый путь им преградила бабушка, которая, как и подобает многоопытной охотничьей жене, способна в кратчайшие сроки найти иголку в стогу сена и, а уж толпу людей в лесу - и подавно.
Мы уже рассказывали вам, что мама Лежебоки в гневе страшна - но бабушка опаснее ее в тысячу раз, особенно когда речь идет о безопасности ненаглядных родственников. Ведь бабушка была не просто бабушкой и охотничьей женой - до выхода на пенсию она работала учительницей в школе и могла в мгновение ока призвать к порядку любого двоечника и укротить любого хулигана.
Бабушка уперла руки в боки, сверкнула устрашающим взглядом из-под нахмуренных бровей, а потом ужасным учительским голосом пригрозила наломать ольховых веток и прилюдно высечь мэра, шефа полиции, главного ветеринара и прочих безответственных товарищей, если они немедленно не вернут ей сына и внука.
Безответственные товарищи, осторожно пятясь от разгневанной бабушки, лепетали, что папа с Лежебокой вызвались исполнить благородную миссию по налаживанию контактов с лесными медведями без всякого принуждения, то есть практически добровольно, и что отнять у медведя недавно захваченных заложников - значит сильно расстроить и без того несчастного зверя. Бабушка лепетанию не поверила, от шефа полиции с главным ветеринаром отмахнулась и попыталась в одиночку вызволить папу с Лежебокой из медвежьих лап. Но медведь не собирался расставаться со своими "медвежатами", поэтому бабушке удалось вызволить из плена только папин сапог.
Тут бабашка совсем осерчала, прикрикнула на мэра, и потребовала обеспечить папе и Лежебоке нормальные условия работы, раз уж они заняты всемирно важным делом по наведению мостов между людьми и медведями, и никак не успеют вернуться домой к завтраку.
Мэр не посмел ослушаться свою бывшую учительницу, и в тот же день над папой с медведем и Лежебокой соорудили большой снегонепроницаемый навес с балдахином. Холодную подстилку из брезента заменили роскошными персидскими коврами из дома главного ветеринара. Для защиты от морозов установили систему климат-контроля, ранее предназначавшуюся для нового здания мэрии. Для создания гармоничного музыкального фона привезли домашний кинотеатр шефа полиции. А по периметру поляны выставили почетный караул из одной парадной лошади и трех парадных полицейских.
"Маловато будет!" - сказала бескомпромиссная бабушка и потребовала организовать бесперебойное питание пребывавших в спячке героев. Если вы хоть раз пробовали накормить какое-нибудь спящее существо, то знаете, что это задача не из легких, ведь во сне неудобно ворочать челюстями, а подавиться или поперхнуться проще простого. Главному ветеринару пришлось связаться со своим двоюродным братом, который работал в центре управления космическими полетами, и заказать ужасно дорогую, но зато совершенно безопасную космонавтскую еду в тюбиках.
Мэр города очень надеялся, что в сонном состоянии папа с Лежебокой утратят большую часть своего отменного аппетита, но просчитался. Каждый из наших героев теперь, не просыпаясь, ел за троих, - да еще и медведь, почуяв вкусный запах выдавливаемого из тюбика творожного пудинга, открыл пасть и требовательно заурчал. На состоявшемся прямо в лесу совещании официальных лиц было принято трудное, но неотвратимое решение поставить на довольствие и медведя, так что через неделю все средства городской казны окончательно и бесповоротно истратились.
От надвигавшегося финансового кризиса, дефолта и народных волнений город спасла бабушка, додумавшаяся кормить героев молочной смесью из бутылки с соской (совсем как нового маминого ребенка). Больше всех бабушкино изобретение пришлось по душе медведю, и он на радостях стал выпивать три ведра смеси в день, (стоявшие в почетном карауле парадные полицейские едва успевали менять ему памперсы).
Так прошло два месяца... "Как?! Неужели Лежебока целых два месяца не ходил в школу и не получил ни одной двойки за прогулы?" - спросите вы. "Лежебоке повезло, - ответим мы: - директор школы, тайный поклонник бабушки, велел учителям записать в Лежебокинском дневнике, что мальчик проходит практику по природоведению непосредственно на природе, а потому от остальных занятий временно освобождается". А папе повезло еще больше: он не только не ходил на работу, но и получал зарплату, как находящийся на важном спецзадании важный спецагент.
Но потом зима все же закончилась, и мэр стал с нетерпением поджидать пробуждения медведя. А медведь все не просыпался и не просыпался - действительно, зачем просыпаться, если вас и так неплохо кормят? Ситуация вновь стала угрожающей: запасы молочной смеси в городе и окрестностях подходили к концу, в домашнем кинотеатре шефа полиции от лесной сырости испортился динамик, парадные полицейские устали менять памперсы и грозились подать в отставку, а белая парадная лошадь с горя сжевала кусок главноветеринарского персидского ковра.
Но тут, к счастью, на поляне появился дедушка, от которого бабушка всю зиму скрывала правду. Дедушка не то чтобы не верил, что папа с Лежебокой отбыли в заграничную командировку, но томился от охотничьего инстинкта и периодически совершал вылазки в лес, сам не понимая, что именно он ищет. Впрочем, это было очень характерное для дедушки состояние: он всю свою охотничью карьеру ходил туда, не знаю куда, и приносил оттуда то, не знаю что. А бабушка потом потихоньку относила дедушкины неопознанные трофеи в местный природоведческий музей, потому что дома они давно не помещались.
И вот однажды, когда снег растаял, а на пригорках расцвели цветы мать-и-мачехи, дедушка забрался особенно далеко в лесную чащу, удивляясь тому, что все буреломы и завалы валежника расчищены, все тропинки подметены, а трава - тщательно причесана. Он вышел на смутно знакомую поляну с поваленной сосной и увидел сначала белую лошадь, с непонятной тоской глядящей в сторону города, потом трех полицейских в помятых мундирах, игравших в крестики-нолики, и наконец - спавших под балдахином папу с Лежебокой. "Сынок! - радостно завопил дедушка, бросаясь к балдахину. - Внучок!"
Медведь, которому как раз снилось, что они с медвежатами нашли медведицу, дернулся от дедушкиного вопля, открыл глаза и увидел, что прямо на него несется странный худой зверь на двух лапах, с совершенно безволосой головой, белым клювом и ослепительно сверкающими круглыми глазами в тонких золотых ободках. Медведь вскочил, недоуменно потряс головой, перевел взгляд вниз и увидел еще парочку странных существ, мирно спавших у его ног. Никаких медвежат не было и в помине.
Дедушка с разбегу запрыгнул на персидские ковры и, не обращая на медведя никакого внимания, принялся тормошить папу с Лежебокой. Смутно знакомый запах ударил медведю в нос - это был один из тех запахов, которые он унюхал в далекий злосчастный день исчезновения медведицы и медвежат.
Страшная правда обрушилась на медведя и заставила его зареветь от обиды. "Так вот ты какой, бывший одноклассник!" - проревел он оцепеневшему дедушке. "А вы?! - обратился медведь к папе с Лежебокой, с трудом продиравшим глаза. - Я к вам, как к родным, а вы..." Оправдаться ни дедушка, ни папа с Лежебокой не успели: оскорбленный человеческим коварством медведь развернулся, и что есть мочи рванул в глубь леса, едва не сбив с ног продолжавшую тосковать парадную лошадь...
Часть четвертая, землянично-телепатическая
"Подобные экстремальные происшествия, - говорила Лежебокинская учительница Лежебокинским папе и маме, - даже если они закончились внешне благополучно, могут иметь опасные и непредсказуемые последствия в отдаленной перспективе, поэтому я настоятельно рекомендую вам показать ребенка компетентным специалистам..." Папа и мама стояли по стойке "смирно" перед учительским столом и с растерянным видом кивали головами. Поджидавший их в дверях учебного класса Лежебока от скуки представлял, что экстремальные происшествия - это такие толстые неповоротливые тролли, которые тяжелой поступью разгуливают по дому, разыскивая в конце коридора отдаленную перспективу, а когда находят, то оставляют на ней глубокие, как ямы, отпечатки шагов. Эти отпечатки и называют непредсказуемыми последствиями, потому что никто не может предсказать, куда наступит неуклюжий тролль в следующее мгновение, а опасны они тем, что в них можно провалиться по колено или даже по пояс - в зависимости от веса экстремального происшествия. При чем тут ребенок и зачем его показывать каким-то специалистам, Лежебока решительно не понимал.
Дома выяснилось, что папа с мамой тоже этого не понимали, и решили посоветоваться с бабушкой. Поскольку бабушка сама много лет была учительницей, и прислушиваться к чужим авторитетам ей было необязательно, она отмахнулась и велела родителям не забивать голову всякой ерундой. "С нашим мальчиком все в порядке, - сказала бабушка, снимая со сковородки очередной румяный дырчатый блин. - Подумаешь, пару месяцев в лесу провел! Он же там не один был, а с отцом". Папа с мамой переглянулись и как-то сразу успокоились. А Лежебока не успокоился, пошел в свою комнату и принялся размышлять о последствиях своих нечаянных лесных каникул.
Толстые тролли от этих Лежебокинских размышлений занервничали и разбились на три группы. В левой группе стояли причесанные и умытые положительные последствия, в правой - грязные и лохматые отрицательные последствия, а посредине мялся молодой застенчивый тролль, который не знал, положительный он или отрицательный.
Положительных последствий было пять:
• проведя два месяца в медвежьей спячке, Лежебока наконец-то выспался, и теперь с легкостью вставал по утрам;
• мама за это же время очень соскучилась по сыну и стала уделять ему не меньше внимания, чем маленькой сестренке;
• сестренка за время Лежебокинского отсутствия подросла, прекратила орать по ночам, научилась улыбаться и вообще стала вести себя гораздо приличнее;
• дедушка сильно зауважал внука и обещал когда-нибудь взять его на охоту;
• Лежебока и папа стали местными знаменитостями, и теперь их все узнавали и даже здоровались.
Отрицательных последствий было тоже пять:
• мальчишки, завидев Лежебоку на улице, издевательски хихикали и кричали: "Привет, медвед!"
• Лежебока здорово отстал от школьной программы, и теперь ему приходилось делать в два раза больше домашних заданий, чем остальным детям;
• организм Лежебоки привык к морозному лесному воздуху, так что в любом помещении ему было душно, жарко и противно;
• Лежебока раз и навсегда разлюбил молоко и все молочные продукты, а при виде бутылочки с соской у него и вовсе портилось настроение;
• а главное - Марта, рыжая красотка Марта с зелеными конопушками, успела подружиться с новым мальчиком Генрихом, который появился в Лежебокинском классе, воспользовавшись его отсутствием.
Последнее, неопределенное последствие заключалось в том, что Лежебоку стало неудержимо тянуть в лес, а хорошо это или плохо, он пока не разобрался. С одной стороны, прогулки по лесу полезны для здоровья, улучшают цвет лица вместе с аппетитом и помогают понять природу, мать нашу. С другой стороны, человек - животное городское, а потому должен жить в своей естественной среде обитания, то есть среди каменных коробок, соединенных асфальтовыми дорожками, и питаться естественными продуктами, то есть чипсами, чупа-чупсами, кока-колами и жевательными резинками. К тому же в лесу неудобно делать уроки - не говоря уже о том, что очень сложно вернуть расположение Марты, если все время пропадаешь неизвестно где. А новый мальчик, в отличие от Лежебоки, нигде не пропадал, а постоянно крутился у Марты под носом - как пропеллер под лопатками у Карлсона.
Тем не менее, невзирая на Марту, асфальт и чупа-чупсы, Лежебока каждый день уходил в лес. То есть с утра он, конечно, ходил в школу для отвода глаз, потом возвращался домой, торопливо обедал, со спринтерской скоростью выполнял домашние задания и исчезал до самого вечера. Папа с мамой и бабушка с дедушкой думали, что Лежебока играет на улице с мальчишками, и потому ничего не заподозрили. А Лежебокинская учительница заподозрила неладное (поскольку мальчик стал слишком уж спокойным, тихим и миролюбивым), но поскольку разговаривать простым человеческим языком она не умела, то поделиться своими подозрениями ни с кем не смогла.
Лежебока и сам не знал, что он ищет в лесу. Догадки-то у него, конечно, были, но он предпочитал даже себе в этом не признаваться. Ведь согласитесь, смешно предположить, что взрослый многоопытный третьеклассник ходит по лесу, надеясь встретить свои зимние сны!
Какие еще сны? Ну, вы же не думали, что два месяца под боком у медведя Лежебока только и делал, что сопел, ворочался и питался молочными смесями из бутылочки! Зимняя спячка, если кто не в курсе, больше всего похожа на поход в кинотеатр, только вместо кино и мультиков вам безостановочно демонстрируют красочные сны. Сначала Лежебоке снились инопланетяне с динозаврами, Буратино с Карабасом-Барабасом, Шрэк, драконы, пираты и много других обычных мальчишечьих снов, но от них он быстро отказался, потому что такое добро каждую ночь показывают и дома, в Лежебокинской постели.
И тогда начались настоящие волшебные сны, в которых Лежебока был не девятилетним мальчиком, а годовалым медвежонком, мохнатым и косолапым. Помимо мохнатости с косолапостью, из-за которой мир под ногами то и дело покачивался и пружинил, как огромный батут, в этих снах обнаружилось много других необыкновенностей: вместо папы с мамой там были медведь с медведицей, вместо маленькой сестренки - двухлетний старший брат (тоже медвежьей национальности), вместо двухэтажного кирпичного дома - уютная подземная берлога, вместо школьных уроков - увлекательное наблюдение за повадками больших рыжих муравьев и вынюхивание запутанных звериных следов на лесных тропинках, а вместо чипсов с жевательными резинками - сочные ягоды малины, взрывающиеся на языке фонтанчиками кисло-сладкого вкуса, и головокружительно душистый мед, который папа-медведь раз в неделю приносил с работы...
Блуждая между деревьями в весеннем лесу, Лежебока то и дело узнавал места, где он бегал в теле медвежонка, боролся с братом, с разбегу утыкался в теплый живот мамы-медведицы, зачарованно следил за купающимся в шалфейной пыльце полосатым шмелем, уворачивался от щекочущих нос ветвей папоротника или осторожно пробовал лапой холодную воду озера. И думал о том, как здорово быть не мальчиком, а медвежонком, и опрометью носиться по лесу, подгребая под себя четырьмя лапами сразу и подрагивая смешными торчащими ушами - хотя, в общем, и мальчиком быть не так уж плохо, но бегать на человеческих четвереньках неудобно, а шевелить человеческими ушами - и подавно.
В один из таких теплых, прогретых до самых тенистых уголков дней Лежебока и встретил медведя. Точнее, это медведь его встретил. Или они встретили друг друга - какая, в конце концов, разница? Медведь показался вдалеке между деревьями, постоял, подумал и вдруг поманил мальчика лапой. Лежебока, не зная толком, радоваться ему или пугаться, пошел за медведем, который, в свою очередь, пошел куда-то вглубь леса - и так они шли гуськом некоторое время, пока не пришли на земляничную поляну. Земляники там было столько, как будто ее свезли из всех плодово-ягодных супермаркетов мира. И воздух над поляной был такой густой и пахучий, словно это был вовсе не воздух, а прозрачный земляничный кисель (хотя кому может взбрести в голову переводить землянику на кисель?).
Лежебока удивленно посмотрел на медведя, который выжидательно смотрел на Лежебоку. Медведь что-то проурчал и сделал приглашающий жест передней лапой - мол, угощайся. "Это вы мне?" - удивился мальчик, но все-таки наклонился, сорвал красно-оранжевую ягодку, усыпанную крошечными зернышками, похожими на веснушки Марты, положил ее в рот и осторожно покатал на языке. И на секунду ему почудилось, что медвежоночьи сны вернулись. Захотелось стать на четвереньки и брать спелые ягоды губами. Или почесать за ухом задней лапой. Или кувыркнуться в высокой траве. Лежебока решил на всякий случай съесть еще одну ягоду, чтобы разобраться, что к чему. И еще одну. И еще. И с каждой ягодой ему все сильнее казалось, что он все-таки не мальчик, которому приснилось, что он был медвежонком, а медвежонок, которому приснилось, что он был мальчиком.
А медведю ничего такого не показалось - ведь он давно не ел вводящих в заблуждение пирожных со сливочным кремом, и поэтому отлично понимал, что перед ним находится не медвежонок, а одно из тех странных существ, в обнимку с которыми он почему-то провел большую часть зимы. "Смешные они все-таки, эти двулапые, - подумал медведь, глядя на поедавшего землянику Лежебоку, - ходят по-птичьи, нормальную шерсть отрастить не могут, и разговаривать не умеют, только курлычут, как журавли. А едят то же, что и мы. Наверное, это тупиковая ветвь медвежьей эволюции..."
"Вовсе мы тупиковая ветвь!" - раздался в ушах у медведя голос Лежебоки, снова почувствовавшего себя человеком, и медведь от неожиданности сел на попу. "Мамочки, - подумал медведь, - оно разговаривает?! Или у меня солнечный удар?" "Мамочки, - подумал услышавший эти мысли Лежебока, - я земляникой объелся, или действительно слышу медведя?" "Кого это ты медведем назвал?!" - возмущенно подумал медведь, услышавший мысли Лежебоки. К этому моменту Лежебока уже понял, что не так уж важно, на самом деле медведь разговорился или это только галлюцинации - поддерживать беседу все равно нужно из соображений вежливости. "Простите, пожалуйста, - учтиво подумал Лежебока, - но разве вы не медведь?" "Нет, - подумал в ответ медведь, - я рагандук!" "Ого-го!" - уважительно подумал Лежебока, и на всякий случай не стал спрашивать, всех ли медведей на медвежьем языке называют рагандуками, или это имя общавшегося с ним конкретного медведя. Вместо этого он сообщил: "А я - Лежебока". "Ого-го", - мысленно восхитился медведь, и на всякий случай не стал спрашивать, всех ли двулапых существ без шерсти, но с пирожными называют Лежебоками.
Но Лежебока успел уловить промелькнувшую мысль медведя и спросил: "Вам нравятся наши пирожные?" "Спрашиваешь! - обиделся медведь. - Это с детства моя самая любимая пища". "Так я могу вас угостить", - предложил Лежебока, которому хотелось как-нибудь отблагодарить медведя за волшебную землянику, пробуждающую телепатические способности. "Нет уж, спасибо, - покачал головой медведь, - однажды я уже ходил в ваш каменный лес. Там не слишком гостеприимно!" Лежебока подумал, что ему бы, наверное, тоже не понравилось, если бы он пришел в гости, а его связали и выдворили на телеге, и не стал ни заступаться за своих соплеменников, ни напоминать о разграбленной колбасной лавке и кондитерском магазинчике. "Тогда я сам принесу вам пирожных", - дипломатично подумал он. "Спасибо, - с достоинством подумал в ответ медведь. - Но не стоит утруждаться". Он ведь был очень воспитанным медведем, хоть и жил последние полтора года как махнувший на себя лапой лесной бродяга. "Что вы, что вы, - заверил его Лежебока, - это меня совсем не затруднит". "Мне право, неловко", - упорствовал медведь. "Какие тут неловкости? Мне будет приятно доставить вам удовольствие", - не отступал Лежебока... Они долго состязались в обходительности и предупредительности, но в конце концов желание снова отведать кондитерских шедевров победило, и медведь согласился встретиться с мальчиком завтра на том же месте. На этом они и расстались.
На следующий день, вернувшись домой из школы, Лежебока разбил свою копилку, сгреб монетки, которые давно собирал на детский телескоп, и побежал в кондитерский магазин - даже домашние задания выполнять не стал. Там ему пришлось некоторое время постоять в очереди: после зимнего нашествия медведя магазинчик стал очень популярным, и в нем с утра до вечера толпились покупатели. Дожидаясь, пока до него дойдет очередь, мальчик рассматривал картины на стенах - там были изображены сам Лежебока с папой и длинной веревкой, лакомящийся огромным тортом медведь, и важный кондитер с полицейским свистком в руке, руководящий погрузкой спящей троицы на телегу. Лежебоке не понравилось, что они с папой были нарисованы маленькими, как гномы, а медведь с кондитером - огромными, как великаны, но не стал указывать на это несоответствие, ведь у него было более важное дело. Он высыпал на прилавок перед кондитером гору монеток и попросил на все деньги выдать ему сливочных пирожных. Кондитер подозрительно посмотрел на Лежебоку, пересчитал монетки, положил в большой бумажный пакет тридцать продолговатых воздушных пирожных в шоколадной глазури и спросил: "А зачем тебе столько?". "Решил сесть на сладкую диету", - с честным видом ответил Лежебока, поблагодарил кондитера, взял пакет и вышел на улицу. "Надо же, какая сознательная молодежь пошла, - удивленно подумал кондитер, глядя вслед Лежебоке. - О здоровом образе жизни заботятся. Может, и мне на такую диету сесть?" И погладил свой толстый, выпиравший из белого халата живот.
Путь от кондитерского магазина до опушки леса совсем не близкий, а от опушки до земляничной поляны - еще и запутанный, потому шел Лежебока больше часа. Тяжелый пакет с пирожными оттягивал ему руки, а нос щекотал аромат ванили, шоколада и нежного теста с хрустящей корочкой. "Съешь меня, съешь меня", - заговорщически шептали пирожные. Лежебока вздыхал, облизывался, но терпел: нехорошо съедать лакомство, которое ты пообещал медведю... то есть, извините, рагандуку.
Медведь уже поджидал мальчика: он хоть и был очень благовоспитанным, но вытерпеть целые сутки без пирожных - это вам не шутки! Лежебока положил благоухающий пакет возле медведя и отошел подальше: он ведь еще не знал, как себя ведут медведи, поедающие сладости. А ведут они себя очень просто: разворачивают пакет и проглатывают тридцать пирожных одним махом. Лежебока даже глазом моргнуть не успел, но все же постарался скрыть свое изумление и подумал: "Приятного аппетита". "Что, это все?! - разочарованно подумал в ответ медведь, но тут же поправился: - То есть, спасибо. Было вкусно". И с печалью посмотрел на пустой пакет. Лежебока с печалью посмотрел туда же: по дороге он все-таки надеялся, что рагандук угостит его хотя бы одним пирожным. И оба они синхронно вздохнули. Спрашивается, почему все на свете вкусности всегда так быстро заканчиваются? Должно быть, это всемирный кондитерский заговор.
Поскольку обсуждать отсутствующие лакомства было слишком безотрадно, Лежебока с медведем мысленно поговорили о погоде, о расплодившихся комарах, о температуре воды в озере, о нересте рыбы и лягушек, о безответственном поведении лесных бурундуков и городских собак, о прогнозах на урожай малины и о прочих архиважных вещах. "Ты извини, - подумал Лежебока, чувствуя, что беседа не в силах разогнать затаенную грусть рагандука, и незаметно переходят на "ты", - я бы больше пирожных принес, но денег не хватило". Медведь, естественно, тотчас заинтересовался, что это за чародейственные деньги, мешающие приносить пирожные, и Лежебоке пришлось прочесть ему лекцию о товарно-денежных отношениях, капитализме и обществе потребления. "Как у вас все запущено, - покачал головой медведь. - А у нас можно все бесплатно брать, даже мед. Если, конечно, пчел поблизости нет..." "Везет вам, - согласился Лежебока, отправляя в рот очередную ягоду земляники. - И земляники - завались. Слушай, а ты не сильно расстроишься, если я... Ну, немного ягод в свой каменный лес заберу?" "Хоть все забирай, - отмахнулся медведь, - у меня от них уже челюсти сводит".
И у Лежебоки под воздействием земляники и собственной просветительской лекции тут же созрел отличный бизнес-план. Он придумал носить ягоды в город и продавать их на рынке, а на вырученные деньги покупать лакомства рагандуку. На этот раз медведь не стал вежливо отнекиваться, и Лежебокинский план немедленно одобрил. Они безотлагательно организовали бригаду по сбору земляники и принялись конвертировать дары лесов в товары кондитерского магазина. А поскольку заниматься только собирательством земляники было скучно, параллельно медведь с Лежебокой развлекались как могли: мальчик учил рагандука человеческому языку, чтобы они могли общаться не только телепатически, а рагандук учил мальчика дрессировать пчел, ловить лапами рыбу и ориентироваться в лесу.
Земляника, которую приносил из лесу Лежебока, пользовалась бешеным спросом: покупатели быстро заметили, что достаточно съесть две-три столовых ложки ягод, чтобы начать понимать домашних животных, а порция земляничного мороженого с кедровыми орешками помогала найти общий язык даже с давними врагами. Правда, эффект держался недолго - всего три-четыре часа, после чего прием волшебной земляники следовало повторить, поэтому за чудо-ягодами началась настоящая охота. Нашлось немало желающих разведать потаенные полянки, откуда приносил свои земляничные лукошки Лежебока, но мальчик с медведем оставили всех шпионов с носом. Рагандук научил Лежебоку за километр определять, крадется за ним кто-нибудь или нет, путать следы, маскироваться под куст орешника, напускать на следопытов туман, сбивать их с толку голосами разных животных и заставлять блуждать в трех соснах.
Генриху, который появился в Лежебокинском классе во время его зимнего отсутствия, подружился с Мартой, заработал кучу "пятерок" и вообще успел почувствовать себя самый крутым третьеклассником в мире, растущая популярность Лежебоки сильно не нравилась, и он решил проучить нашего героя. Вооружился биноклем, прибором ночного видения, металлоискателем, фонарем, подслушивающим устройством, сачком для ловли бабочек и огромной корзиной для земляники - и отправился в лес выслеживать Лежебоку.
Вместо Лежебоки Генрих выследил дикого кабана, побил дедушкин рекорд в беге по пересеченной местности, набил себе шишку об мирно стоящего в орешнике лося, утопил в болоте ботинок, изжалился крапивой, получил оплеуху от ежика, которого он чуть не задавил, катясь кубарем с пригорка, после чего залез на дерево и просидел там до поздней ночи, стуча зубами и жалобно постанывая. Лежебоке с медведем пришлось спасать неудачливого конкурента его и транспортировать его до самого города.
Оказавшись в безопасности, неблагодарный Генрих разболтал всем, что Лежебока состоит в заговоре с медведем, и даже присочинил, что в Лежебокинско-медвежью банду входят ежи, кабаны, лоси и крапива, и что вся эта преступная группировка целый день пыталась его уничтожить. Но ему никто не поверил, а Марта снова начала с интересом поглядывать в сторону Лежебоки. А шеф полиции с мэром города вообще издали постановление, в котором объявляли лес заколдованным и не рекомендовали без крайней необходимости посещать его всем, кроме Лежебоки. Как вы понимаете, от такого постановления мистический ореол вокруг Лежебоки стал еще больше, а цена на землянику - еще выше, что нашим друзьям было только на руку и на лапу...
К тому времени, когда земляничный сезон закончился, медведь успел перепробовать все имевшиеся в городе пирожные, торты, бисквиты, печенье, пастилу, халву, козинаки и мармелад, а Лежебока - купить на заработанные деньги телескоп себе, модную коляску сестренке, любимые духи маме, новый полицейский мундир папе, кастрюлю-скороварку бабушке и слуховой аппарат дедушке. Тут даже вредная учительница вынуждена была признать, что экстремальное происшествие вместо непредсказуемых последствий пошло Лежебоке на пользу, и написала книгу о пользе зимней спячки для развития творческих способностей у детей младшего школьного возраста.
Но на этом дружба мальчика с медведем не закончилась, ведь летом в лесу всегда можно найти что-нибудь съедобно-волшебное. Землянику сменила малина, а малину - грибы. Грибы оказались гораздо волшебнее ягод, к тому же их можно было сушить и отправлять за границу, так что Лежебокинский городок превратился в центр мирового производства магических продуктов питания и прославился даже за пределами солнечной системы. Лежебока привлек к грибодобыче родственников, поскольку сам носить корзины уже не успевал. Родственники на лесной работе оздоровились и стали гораздо дружнее, а сестра даже научилась ходить на три месяца раньше срока.
Словом, все шло настолько прекрасно, что лучше и придумать нельзя. Но тут Марта пригласила Лежебоку на день рождения...
Часть пятая, празднично-издевательская
Осень, конечно, - прекрасная пора, очей очарованье и все такое. Но это с одной стороны. А с другой - из-за лесов, непонятно зачем одевшихся в багрец и золото, природы увяданья и других катаклизмов заканчиваются летние каникулы, и приходится снова ходить в школу. А ведь медведя с собой в школу не возьмешь - это даже первокласснику понятно. И родителям не объяснишь, что рагандуку без Лежебоки будет одиноко и тоскливо - они ведь ни о каких рагандуках ничего не знают.
Как-то раз, в самом разгаре грибного сезона, Лежебока собрался с духом и решил познакомить своего четырехлапого друга со своими же двуногими родственниками. Но первым из родственников попался дедушка, и знакомство не случилось. Медведь издали мрачно глянул на старика, развернулся и молча ушел в заросли папоротника. И целый день потом с Лежебокой не разговаривал. К счастью, Лежебока был сообразительным мальчиком, и к вечеру догадался, что испортившееся настроение рагандука как-то связано с дедушкиными охотничьими наклонностями. И прямо спросил друга: "Тебе что, дедушка на ухо наступил?", намекая на акустические свойства дедушкиного рожка, из-за которых вполне можно было лишиться музыкального слуха, а то и вовсе оглохнуть. Медведь долго молчал, насупившись, но потом все же ответил: "Не на ухо. Он мне на всю жизнь наступил. И раздавил ее в труху, как старый гриб".
Насколько помнил Лежебока, в длинном списке дедушкиных охотничьих подвигов издевательства над медведями не значились, поэтому он потребовал от рагандука объяснений. И медведь нехотя рассказал ему историю трагического исчезновения своей семьи. "Ладно, я еще понимаю, - жену-красавицу увел, - ревел медведь. - Но дети мои ему зачем?!" Лежебока озадачился: "Дети-то ладно, с ними хоть поиграть можно. Но зачем дедушке твоя жена? У него своя имеется..." И показал другу фотографию бабушки. Медведь покосился на фото, потом на Лежебоку, почесал лапой в затылке и не стал сообщать мальчику, что бабушка не выдерживает никакого сравнения с рагандучицей - мелкая какая-то, сморщенная, и нос у нее не большим влажным черным пятаком, а невнятной белесой загогулиной. А ушей-то и вовсе нет (на самом деле, конечно, Лежебокинская бабушка была вполне ушастая, но на фотографии это было не видно из-за прически). "Все равно дедушка никак не может быть коварным бывшим одноклассником твоей жены, - сказал подслушавший медвежьи мысли Лежебока. - У него ни яхты нет, ни дачи, ни пасеки. Один только рожок, от которого все разбегаются. А бабушка моя очень даже симпатичная! И пироги, знаешь, какие печет? Почти как мама!" "Пироги - это вещь", - согласился медведь, которого Лежебока однажды угощал домашней кулебякой. Ради таких пирогов можно признать симпатичной не только бабушку, но и болотную жабу.
"Прекрати обижать бабашку!" - рассердился Лежебока, который помимо воли слышал громкие мысли медведя (вот они, издержки телепатии!). "Извини, - сказал медведь. - Я не хотел. У меня просто душевная травма, периодически вызывающая приступы мизантропии и неадекватного поведения. Ведь не могла же моя семья сама по себе сквозь землю провалиться!" Лежебока великодушно простил рагандука, согласился, что провалиться под землю очень непросто (он сам раз пять пробовал, с неизменным отрицательным результатом), но предложил на всякий случай осмотреть место происшествия.
Возле заваленной сосной берлоги настала очередь Лежебоки чесать в затылке: он стал смутно припоминать историю про то, как дедушка бодался с лосем, и про пострадавшие при этом лесные насаждения. Но допрошенный тем же вечером дедушка отрицал все, кроме лося и сосны: никаких медведиц с медвежатами он во время схватки с рогатым чудищем не видел, ничьей косолапо-лохмато-ушастой красотой не соблазнялся, и ни на какие Багамы никого не сманивал. Лежебока понял, что за исчезновением медвежьей семьи скрывается какая-то ужасная тайна, и предложил рагандуку начать расследование, кто еще находился в окрестностях берлоги в тот злосчастный день. Медведь с радостью откликнулся на предложение мальчика, но в поисках они никуда не продвинулись. Ведь любой криминалист скажет вам, что чем больше времени прошло со времени совершения преступления, тем сложнее разнюхать следы злоумышленников, а за два года звери успевают натоптать в лесу столько новых дорожек, что в них запутается даже Шерлок Холмс.
И не то чтобы наши герои решили так быстро сдаться - нет, они бы вынюхивали и вынюхивали, высматривали и высматривали, расследовали и расследовали, с удовольствием забираясь все глубже в манящую чащу леса. Но тут случилась осень, школа и прочие сезонные неприятности.
В число таких неприятностей попал и выдавшийся через месяц после начала учебного года день рождения Марты. То есть для самой Марты, ее родителей, друзей, учителей, Лежебоки и даже для Генриха предстоящий праздник был очевидной приятностью, а вот для медведя - совсем наоборот. Ведь из-за уроков Лежебока стал проводить с рагандуком в три раза меньше времени, чем раньше, а тут вдобавок выяснилось, что в воскресенье он вообще в лесу не появится. Медведь, успевший за лето привязаться к мальчику, сильно расстроился, но не подал виду. Ведь рагандуки не канючат, как маленькие капризные девчонки, и не вытирают тайком нечаянную слезинку, как подравшиеся мальчишки, и не вздыхают, как уставшие бабушки - они берут себя в лапы и делают вид, что полностью довольны жизнью. И нос задирают повыше, чтобы никто ненароком не заглянул им в глаза и не увидел тающуюся в них печаль.
"Отлично! - сказал медведь преувеличенно бодрым голосом. - Хоть отдохну от тебя немного, а то ходишь и ходишь сюда каждый день, как будто тебе тут все пни медом намазаны. И потом, мне пора запасы на зиму делать. И берлогу надо утеплять, не то опять спину просквозит и радикулит прихватит... И в лесу порядок не мешало бы навести - вон сколько шишек белки набросали... Да, чуть не забыл: меня же бурундуки в гости приглашали. Как раз в воскресенье!" А Лежебока ничего не сказал. Он просто подошел к рагандуку, обнял его за шею, зарылся носом в густую коричневую шерсть, постоял так какое-то время, а потом повернулся и ушел. Потому что мальчикам не положено плакать при расставании, да и что это за расставание - всего-то одно воскресенье?
Хотя, по правде сказать, воскресенья бывают разные. Генеральноуборочное воскресенье, к примеру, длинное и очень противное (особенно если надо навести порядок в своем шкафу, расставить на этажерке книжки и учебники, заточить карандаши, начистить ботинки, вытащить из-под кровати неизвестно как там оказавшиеся чайную кружку, водяной пистолет, зубную щетку, три бруска пластилина, руль от старого велосипеда, осколок бутылочного стекла и бумажный самолетик, подмести пол, да еще и собрать все разбросанные сестренкой игрушки). Такое мальчикомучительское воскресенье тянется и тянется, как прилипшая к подошве башмака жевательная резинка, и никак не хочет отставать. А телевизорсмотрительное воскресенье, наоборот, - подозрительно короткое. Не успеешь досмотреть шестой фильм и тринадцатый мультик, как за окном обнаруживается поздний вечер, и приходится ложиться спать, недоумевая, куда запропастился целый день. А гостеприходительное воскресенье - тесное и жесткое, как воротничок накрахмаленной рубашки, и надоедливое, как стишок, который приходится вновь и вновь декламировать маминым друзьям, а потом папиным сослуживцам, а потом дедушкиным охотничьим одноклубникам, а потом бабушкиным бывшим ученикам и ученицам, а потом еще и семейному врачу, который лечил сестринский насморк и зачем-то остался на ужин. А влесугулятельное воскресенье - оно каждый раз разное: то пахнущее нагретой солнцем хвоей, то брызгающееся холодной озерной водой, то фырчащее от удовольствия в зарослях малины, то ловящее языком щекотные капли дождя, то бегущее вприпрыжку по тропинке, то лежащее на поляне среди высокого разнотравья и глядящее на важно проплывающие по небу облака, то рассказывающее что-нибудь взахлеб, то задумчиво молчащее...
Воскресенье, которое Лежебока провел на дне рождения у Марты, конечно, немного уступало влесугулятельному, но было гораздо интереснее, чем гостеприходительное и телевизорсмотрительное, не говоря уже о генеральноуборочном. Там было много игр и конкурсов, вручение подарков и зачитывание поздравлений имениннице, сладкий стол, несладкий стол, выступление клоуна, представление фокусника, песни и даже бальные танцы. А еще там был Генрих, которому очень не понравилось, что Марта танцует не с ним, а с Лежебокой.
И Генрих немедленно принялся размышлять, как бы опозорить Лежебоку в глазах Марты. И, к сожалению, быстро придумал, ведь он был очень коварный мальчик, хоть и вполне приличный на вид.
"Слушай, Лежебока, - обратился он к сопернику, как только танец закончился, - а почему тебя называют Лежебокой?" И улыбнулся - добренькой такой улыбочкой, как будто его на самом деле очень интересовал этот вопрос. А у Лежебоки после танца с Мартой слегка кружилась голова от счастья, и бдительность в связи с этим была пониженной. "Потому что я очень люблю спать, и могу заснуть в любом положении", - беззаботно ответил он. "Врешь! - обрадовано закричал Генрих, и все сразу обернулись и посмотрели на них. - Стоя, к примеру, только слоны спать умеют". "А вот и не вру!" - обиделся Лежебока, потому что это ужасно противно, когда тебя несправедливо обвиняют, а тем более - в присутствии Марты. Он ведь действительно умел спать не только лежа дома в постели или в лесу рядом с медведем, но и сидя за партой, стоя в углу и даже вися на физкультурной перекладине! А кроме слонов стоя спит множество других животных - взять хотя бы парадную лошадь мэра.
"Спорим, что ты ни за что не заснешь, стоя на одной ноге, как цапля?" - торжествующе ухмыльнулся Генрих. "Спорим", - ответил Лежебока и понял, что угодил в ловушку, но было уже поздно. Марта смотрела на Лежебоку своими огромными, зелеными, как молодая трава, чуть насмешливыми глазами, и под этим взглядом взять свои слова обратно было решительно невозможно.
И Лежебока с Генрихом поспорили на щелбан в лоб, и ударили по рукам, и все гости Марты (не считая взрослых, которые давно ушли в гостиную обсуждать свои взрослые проблемы) столпились вокруг мальчиков и принялись делать ставки, кто победит. Лежебока вздохнул, согнул в колене одну ногу, покачался на оставшейся ноге, выбирая устойчивое положение, закрыл глаза и приготовился спать. Но тут Генрих закричал ему в самое ухо: "И руки растопырь, как цапля!" - так что Лежебока дернулся и чуть не упал, но все же удержался. И руки растопырил, как положено - спорить, так спорить. А Генрих принялся ходить вокруг него и хихикать, и ехидно комментировать, что Лежебока выглядит не как цапля, а как пьяный пингвин, и мешал ему сосредоточиться на сне. Наконец Марта не выдержала и строгим голосом велела Генриху перестать дразнить Лежебоку, и увела всех детей из детской в столовую - есть Главный Именинный Торт и пить Главный Деньрожденьский лимонад. "Надеюсь, ты выиграешь", - шепнула она Лежебоке, выходя из комнаты, и он сонно улыбнулся ей, погружаясь в дрему.
Генриху такое развитие событий снова не понравилось, поэтому он сделал вид, что идет со всеми в столовую, а сам незаметно улизнул и на цыпочках вернулся в детскую. Лежебока к тому времени уже крепко спал - ведь он был знаменит не только тем, что мог заснуть в любом положении и проспать сколько угодно, но еще и рекордной скоростью засыпания (опередить его в этом деле могли только папа и дедушка). А Генрих злорадно потер руки, прокрался к столу Марты, и тихо-претихо вытащил краски, кисточку, клей, ножницы, цветную бумагу и прочие канцелярские принадлежности. И пока другие дети лакомились высоченным, почти под потолок, тортом, измазывались шоколадом и желали Марте исполнения самых заветных желаний, Генрих успел приделать Лежебоке длинный красный нос из бумаги, и серебристые крылья из гофрированного картона, и черный хвост из собственного галстука, а главное - раскрасил нашего героя густыми, как сметана, гуашевыми красками. Темные волосы Лежебоки Генрих измазал белой краской, вокруг глаз нарисовал большие коричневые круги, пальцы рук закрасил черным, чтобы они походили на кончики крыльев цапли, а Лежебокинские брюки и ботинки покрыл ярко-красными разводами - это, по задумке Генриха, были цаплинские ноги.
Когда Марта с ребятами вернулись в детскую, им пришлось замереть на пороге и ахнуть: все вокруг, начиная от паркета и заканчивая письменным столом, книжными полками и клеткой с канарейкой, было заляпано яркими пятнами краски. В центре разноцветного безобразия стояло пугало, отдаленно смахивающее на цаплю и еще отдаленнее - на Лежебоку. А рядом стоял гордый своим произведением Генрих - без галстука и с измазанными краской рукавами рубашки. "Ты что это наделал?!" - возмутилась Марта, шагнула в комнату, поскользнулась в лужице разлитой краски и шлепнулась на пол прямо в своем великолепном золотистом деньрожденьском платье. Тут именинница окончательно рассердилась, и на ее громкие крики из гостиной прибежали родители, родственники, гости и прочие взрослые граждане, которые почему-то решили, что в доме пожар, и детей надо срочно спасать. Началась паника, в дверях детской возникло небольшое столпотворение, давка, толчея и неразбериха, в результате которых на пятнистом полу возле Марты оказалось довольно много народу, и все они, пытаясь выбраться, извозились в красочных пятнах по уши, и стали похожи на разноцветных южноамериканских лягушек. Только спящий Лежебока продолжал стоять возле стола, как памятник цапле-мутанту, да Генрих успел спрятаться под стол.
Взрослые не сразу поняли, что Лежебока - вовсе не памятник, потому что сначала долго охали и ахали над своими испорченными нарядами, потом - долго отмывались и приводили себя и детей в порядок, а потом - искали виновника происшедшего, извлекали его из-под стола (Генрих брыкался и кричал, что он тут не при чем) и ставили в угол. "А что с Лежебокой-то делать будем?" - спросила Марта, переодетая из великолепного золотистого платья в замечательное зеленое, когда суматоха наконец улеглась.
"Бедный мальчик!" - всплеснула руками мама Марты, с трудом разглядев в застывшей цапле знакомые черты. И скомандовала родственникам немедленно тащить памятник в ванную комнату и превращать его обратно в Лежебоку. Родственники оказались людьми покладистыми, поэтому памятник оттащили в указанное место, освободили от клюва, крыльев и хвоста, отмыли от краски, вытерли насухо полотенцем, высушили волосы феном и даже переодели в подходящую мальчиковую одежду, из которой давно вырос старший брат Марты. Но в Лежебоку памятник так и не превратился - он продолжал стоять, как истукан, растопырив руки в стороны, поджав одну ногу, закрыв глаза и едва слышно посапывая.
Тормошение, щекотание, поднесение к уху звенящего будильника и другие пробудительные приемы результата не дали. "Наверное, он парами краски надышался и потерял сознание", - испугалась мама Марты. "Где ты видела, чтобы потерявшие сознание стояли в таких позах?" - философски заметил папа Марты, и мама не нашлась, что ответить: действительно, все известные ей люди искали потерянное сознание, лежа на полу или, в крайнем случае, на диване, и руки как крылья при этом не растопыривали. "Может, у него шок?" - предположила тетя Марты, которая обладала очень тонкой нервной системой, поэтому шокировало ее буквально все на свете. "Или коматозное состояние", - фыркнул дядя Марты, который работал главврачом и поэтому любил специфические шутки. "Что я скажу его родителям?!" - еще больше испугалась мама Марты и, поскольку сама в таком испуганном состоянии идти никуда не могла, отправила за родителями Лежебоки папу Марты.
Родители примчались очень быстро, и не одни, а с сестренкой, бабушкой и дедушкой. Но разбудить Лежебоку тоже не смогли, хотя и использовали все известные им приемы, включая некогда запрещенные мамой. "Надо вызывать "Скорую помощь"", - бледнея, прошептала Лежебокинская мама, и приготовилась падать в обморок. "Зачем такие крайности? - возразил Лежебокинский дедушка. - Мы ведь еще самое радикальное средство не применяли..." Мама передумала падать в обморок и вопросительно посмотрела на бабушку, которая вопросительно посмотрела на папу, который вопросительно посмотрел на дедушку, задумчиво поскреб подбородок, пожал плечами, кивнул и куда-то ушел.
Вернулся папа через полчаса, и не один, а с дедушкиным рожком, который он в виду чрезвычайной ситуации освободил из-под многомесячного ареста в полицейском участке. И дедушка с радостью схватил свой любимый рожок, и прижал его к груди, и поднес к губам и, мечтательно прикрыв глаза, ка-а-ак дунул!
Марта вздрогнула и пролила на свое только что надетое замечательное зеленое платье чашку горячего шоколада. Стоявший в углу детской комнаты Генрих сжался и закричал, что он больше не будет. Сидевшая на руках у мамы Лежебокинская сестренка скривилась и громко заплакала. Родители Марты переглянулись и мысленно решили, что следующий день рождения дочери будут отмечать в бомбоубежище. Лежебокинские папа и бабушка переглянулись и подумали, что давать дедушке рожок все-таки не следовало. Доедавшая кусок торта тетя Марты поперхнулась и упала в обморок вместо Лежебокинской мамы. Сидевший в кресле-качалке дядя Марты одобрительно посмотрел на дедушку и подумал, что надо устроить его на "Скорую помощь" - подавать сигналы вместо сирены. Остальные гости зажали уши руками и бросились вон из дома.
А Лежебока потянулся, разогнул поджатую ногу, опустил руки, моргнул, зевнул и проснулся. И очень удивился, обнаружив себя в чужой одежде, а рядом с собой - целую толпу народу. "Ура!" - закричали все, кто не успел убежать на улицу, и принялись обнимать, целовать, тискать и побрасывать Лежебоку. А потом спросили, почему он никак не просыпался. "Ну, вы даете! - удивился Лежебока. - Мы ж с Генрихом поспорили, и я не мог проснуться, пока он не скажет "Отомри!", чтобы не проиграть". "И тут я виноват?!" - возмущенно пискнул Генрих из угла, но вид у него был настолько жалкий, что Лежебока не стал давать ему щелбан, хотя, согласитесь, Генрих вполне его заслужил.
Потом Лежебокинский и Мартовский папы отобрали у дедушки рожок, Марта снова переоделась - теперь уже в роскошное белое платье, тетя очнулась и доела торт, Лежебокинская сестренка успокоилась, Генриха выпустили из угла, а убежавшие гости вернулись в дом. Взрослые и дети решили, что все плохое уже позади, и уселись за стол, и принялись праздновать день рождения Марты, пробуждение Лежебоки и раскаяние Генриха. А между тем к городу, привлеченный сигналом рожка, во весь опор несся встревоженный рагандук...
Часть шестая, галантно-мстительная
Многие люди почему-то думают, что медведи неповоротливы, ленивы и туповаты. Скажем вам честно и прямо: это совершенно не соответствует действительности. На самом деле медведи проворны, местами грациозны, определенно умны, а главное - ужасно отважны. Во всяком случае, уже знакомый вам Лежебокинский рагандук был гораздо умнее и отважнее лося, кабана, ежей, ужей и даже крокодила. Заслышав, что из города доносится страшный звук дедушкиного рожка, рагандук встрепенулся, подумал ровно две секунды - и бросился на помощь другу.
Рагандук рассудил так: если дедушка трубит в свой рожок - значит, что-то случилось. Причем это что-то не связано с дедушкиными охотничьими приключениями (ведь Лежебока говорил, что охотиться в городе, особенно на людей, особенно с такими убийственно громкими рожками, строго запрещено). А если что-то не связано с дедушкиными охотничьими приключениями - значит, оно связано либо с дедушкиным внуком, то есть Лежебокой, либо с безухой и сморщенной дедушкиной женой по имени бабушка. Но ради бабушки дедушка не стал бы трубить в рожок, ведь из-за отсутствия ушей все равно ничего не услышит. Значит, дедушка трубил из-за Лежебоки. Значит, Лежебока в опасности, понял рагандук (согласитесь, в логике ему не откажешь).
И он понесся в город, подрагивая ушами и подгребая под себя большими когтистыми лапами с мягкими подушечками на подошвах. Медвежье тело - в отличие, скажем, от лошадиного, - больше приспособлено к кувырканию в траве и лазанию по деревьям, чем к быстрому бегу по лесным тропинкам, а тем более - по вымощенным булыжником городским улицам. Поэтому пока рагандук добрался до дома Марты, он совсем выдохся, а мягкие подушечки на его лапах болели от ударов об острые камни мостовой.
Вид медведя, вваливающегося без приглашения прямо к вам в гостиную, страшен сам по себе. А если этот медведь к тому же тяжело хрипит от усталости, сверкает глазами от благородной злости на обидчиков Лежебоки, прихрамывает на левую переднюю лапу, а из пасти у него капает слюна - найдется совсем немного смельчаков, которые при виде подобного чудища не бросятся прятаться под диванами, столами и стульями.
Собственно, смельчаков нашлось только два - первым был сам Лежебока, а вторым - дядя Марты, который как раз набивал табаком свою трубку, и появления медведя просто не заметил.
"Что ты здесь делаешь?!" - встревожено вскричал Лежебока, бросаясь к другу. "Что с тобой случилось?!" - одновременно с ним встревожено вскричал медведь. Прибавьте к этому доносившийся из-под диванов, столов и стульев испуганный визг попрятавшихся гостей и родственников Марты - и вы поймете, что разобрать что-нибудь в таком галдеже было очень непросто. "Кто тебя обидел?" - надрывался медведь, пытаясь перекричать оглушительно верещавшую тетю Марты. "На тебя кто-то напал в лесу?" - громко переспрашивал Лежебока, прикрывая правое ухо от голосившей подруги Мартиной мамы. "Я им сейчас всем устрою!" - громогласно грозился медведь. "Я тебя в обиду не дам!" - не отставал от него Лежебока...
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы дедушка из-под дивана не дотянулся до своего рожка, который он обронил во время бегства, и не дунул в него. Позднее дедушка заявлял, что таким образом он героически спас всех собравшихся от бесконечного кричания, визжания и верещания - но мы подозреваем, что он просто воспользовался возможностью еще раз подудеть в свой ненаглядный рожок. Все ненадолго оглохли и замолчали. И наступила звенящая тишина (на самом деле, конечно, звенела вовсе не тишина, а бокалы на столе, потому что под столом тряслась от страха тетя Марты).
А когда уши у всех немного пришли в себя, собравшиеся услышали, как Лежебока тихо разговаривает с медведем. А медведь отвечает ему. Человеческим голосом.
"Говорящий медведь!" - воскликнула тетя Марты и все-таки упала в обморок. Стол, под которым она сидела до этой непреднамеренной акции протеста, содрогнулся и подпрыгнул. Сильно недоеденный Главный Деньрожденьский торт, не ожидавший от стола подобного коварства, не удержался на скользком фарфором блюде, совершил головокружительный полет над стулом, под которым прятался Генрих, чуть не зацепил сидящего в кресле-качалке дядю Марты и плюхнулся прямо перед сидящим возле Лежебоки медведем.
Лежебока к тому времени как раз успел объяснить рагандуку, что никакая смертельная опасность ему не грозила, а рожок дедушка использовал в качестве будильника. Медведь осознал, что его героический марш-бросок из леса был напрасным, расстроился и принялся утешаться очень своевременно прилетевшим тортом. А гости и родственники Марты, воспользовавшись занятостью медведя, принялись обсуждать (не вылезая из-под диванов, столов и стульев), что происходит, и не сошли ли они с ума.
Папа Марты предлагал вызвать главного ветеринара, папа Лежебоки - полицию, дедушка - мэра, а тетя Марты прямо из обморока страдальческим голосом уверяла, что у них коллективная галлюцинация, и поэтому их всех (включая якобы говорящего медведя) надо немедленно госпитализировать. К счастью, дядя Марты (в отличие от тети) был человеком весьма здравомыслящим, и в галлюцинации не верил. "А что за грибочки мы ели сегодня? - проницательно спросил он у Мартиной мамы. - Уж не из волшебного ли леса?" Ошарашенная мама, не сводя глаз с поедающего торт медведя, пожала плечами и прошептала, что все может быть. "Так я и знал! - торжествующе провозгласил дядя. - Это грибы подействовали. Не волнуйтесь, минут через сорок наваждение кончится, и мы все убедимся, что медведи разговаривать не могут".
"Попрошу без оскорблений", - проворчал рагандук: набитая тортом пасть мешала ему вступить в полноценную дискуссию. Дядя Марты на эту петицию не отреагировал: во-первых, он не понимал, в чем заключается оскорбление, а во-вторых, считал, что общаться с наваждениями неприлично. А Лежебока не стал ничего доказывать, потому что решил, что рагандуку безопаснее числиться галлюцинацией, чем попасть в руки главного ветеринара и шефа полиции.
Сорок минут тянулись очень долго. Медведь ел, ел и ел огромный торт. Лежебока тревожно шептал ему в ухо: "Брось этот торт и пошли отсюда, я тебе десять таких куплю!", но рагандук только отмахивался с урчанием: бросить вкуснотищу, которая сама прилетела к тебе прямо под нос, было по медвежьим понятиям очень невежливо. Дядя Марты покачивался в кресле-качалке, позабыв раскурить свою трубку, и нетерпеливо поглядывал на часы. Гости и родственники Марты устали сидеть под диванами, столами и стульями, и начали потихоньку выбираться на волю и разминать затекшие руки, ноги и спины.
"Ну вот! - удовлетворенно констатировал дядя, когда минутная стрелка часов наконец добралась до нужного места. - Время истекло, грибные чары разрушены, и вы все можете убедиться, что говорящий медведь нам только померещился". При этом он протянул руку с трубкой в сторону рагандука и указал на него, как на музейный экспонат. Экспонат доел последний кусок украшенного кремовой розочкой бисквита, икнул и спросил: "Извините за нескромный вопрос, а у вас не найдется еще чуть-чуть этого замечательного, бесподобного торта?"
Сидевшие на диване тетя Марты вместе с мамой Лежебоки попытались снова упасть в обморок, но слева их подпирали два папы, а справа - дедушка с бабушкой, поэтому маневр не удался. По той же тесной причине не прошла и дедушкина попытка снова дотянуться до рожка. А мама Марты смущенно покраснела и спросила у медведя: "Вам, правда, понравился мой торт?" "К сожалению, я учусь говорить по-человечески всего лишь три месяца, - галантно ответил рагандук. - И еще не успел освоить подходящие слова, для того чтобы выразить всю глубину моего восхищения этим покинувшим нас кулинарным шедевром. Но смею вас заверить, что в сравнении с ним меркнут все краски, звуки и ароматы мира, а его исчезновение из поля зрения для меня столь же трагично, как безвременная гибель прекрасной дамы - для ее верного рыцаря". Мама Марты еще больше покраснела от удовольствия и сообщила, что сама готовила только что съеденный шедевр. А бабушка Лежебоки удивленно заметила по медвежьему поводу, что такой изысканной речи не встречала даже у преподавателей местного университета.
"Это я его научил!" - гордо сообщил Лежебока, и мама с папой, бабушка с дедушкой, а также все остальные взрослые и дети посмотрели на него с большим недоверием. Ни для кого не было секретом, что пишет Лежебока с ошибками, читает из-под палки, а говорит - и вовсе как попало, регулярно забывая произнести "спасибо", "пожалуйста" и другие полезно-волшебные слова. Пока все переглядывались и молча думали о том, что Лежебока - бессовестный врунишка и хвастунишка, мама Марты сказала медведю: "Торта, увы, больше нет... Но, может быть, вы не откажетесь отведать других угощений?" "Как я могу отказать такой несравненной хозяйке?!" - возмутился медведь. "Тогда пожалуйте к столу!" - обрадовалась Мартина мама.
И медведь пожаловал. И отведал утку с яблоками, запеченных в сметане карасей, куриные котлетки с грибами, нежные сырные крокеты, ароматную буженину, брусничное варенье, медовые пряники, абрикосовую шарлотку и много других шедевров - мама Марты действительно отлично готовила, всего лишь чуть-чуть хуже, чем мама Лежебоки. Сначала гости и родственники вели себя очень настороженно (все-таки не каждый день приходится сидеть с огромным зверем за одним столом), но потом убедились, что рагандук отлично воспитан и совсем неагрессивен, расслабились и бросились отведывать то, что еще не успел проглотить медведь.
А затем все вспомнили, по какому поводу собрались, и принялись снова поздравлять Марту, и зачем-то желать ей послушания и хороших оценок (как будто нет на свете более приятных вещей!), и пить за здоровье именинницы, и петь песни, и даже танцевать.
В промежутках между этими важными делами Лежебока успел рассказать историю своей дружбы с рагандуком, а сам рагандук - историю своей печальной жизни, которая всех очень расстроила, а мама Марты даже всплакнула от жалости к несчастному медведю и его семье, исчезнувшей бесследно, совсем как ее шедевральный торт. И решила взять над рагандуком шефство, ведь нет ничего страдательнее и душещипательнее, чем бедный, несчастный, голодный, неухоженный, но благородный медведь, одиноко и бесприютно живущий прямо в лесу. И Мартинская мама даже взяла с Лежебоки обещание, что раз в неделю он будет носить от нее медведю передачи со всякими вкусностями. Лежебока с радостью согласился, Марта вызвалась ходить в лес вместе с ним, а Генрих надулся, но никто не обратил на него внимания (а зря).
Тем временем солнце начало стремительно краснеть и катиться по небосклону в сторону леса, и медведь засобирался домой, в самых изысканных выражениях поблагодарив хозяев дома за гостеприимство и выразив сожаление, что ему пора возвращаться обратно. Рагандук побаивался ходить по лесу в темноте, но признаваться в этом не хотел, поэтому сделал вид, что в берлоге его ждет множество неоконченных дел. Взрослые и дети были настолько очарованы медведем, что вызвались его проводить. И Генрих тоже вызвался, хотя никаких теплых чувств к рагандуку не испытывал, ведь именно из-за этого так не вовремя ввалившегося на праздник медведя Марта теперь не сводила глаз со своего бывшего дружка Лежебоки. Еще бы! Лежебока так захватывающе рассказывал о своих лесных приключениях, так смешно изображал, как чуть было не поверил, что стал медвежонком, так громко, фальшиво и задорно пел с рагандуком дуэтом "Happy birthday, dear Марта", что стал настоящей звездой деньрожденьского воскресенья...
На улицу высыпали шумной, веселой толпой, в центре которой, как вы понимаете, шли Лежебока, Марта и медведь. Никто не заметил, что Генрих, такой симпатичный, причесанный и приличный на вид мальчик, прихватил с собой рогатку, оброненную во дворе старшим братом Марты...
На лесной опушке все долго прощались с рагандуком и приглашали его в гости на следующих выходных. А мама Марты вручила медведю презент: три банки полюбившегося ему брусничного варенья и две банки густого гречишного меда. И медведь, нагруженный первыми в жизни подарками, торопливо направился в лес, ведь сумерки уже начинали превращать прозрачный воздух между деревьями в тревожный сиреневый кисель. А провожатые отправились по домам - все, кроме Генриха, который притаился в лесном кустарнике, а потом осторожно двинулся вслед за медведем.
Медведь был слишком переполнен события прошедшего дня, чтобы расслышать вражеские шаги за спиной. Он шел и думал о том, что если мама Марты и дальше будет так его баловать, то к зиме в берлоге накопится столько меда и варенья, что можно будет вовсе не впадать в спячку. И о том, что теперь им с Лежебокой не надо скрываться от родственников, и мальчик станет чаще приходить в лес. И о том, что у Лежебоки хороший вкус, поскольку Марта красива даже по медвежьим меркам. И о том, что...
Две сосновые шишки одна за другой просвистели в воздухе. Первая попала в правую заднюю лапу рагандука, вторая пролетела над его головой, срикошетила от удара об одно дерево и влетела в дупло другого - там как раз жили дикие пчелы. Рагандук ойкнул, споткнулся об корень, зацепился правой лапой за левую и рухнул плашмя прямо на банки с вареньем и медом. Собиравшиеся укладываться спать пчелы подпрыгнули, настороженно зашевелили усиками, обследовали вломившуюся в гнездо шишку - и роем вылетели из дупла, чтобы наказать обидчика.
Но настоящий обидчик коварно прятался за кустами орешника в отдалении, а прямо под пчелиным деревом оплакивал свои медово-вареньевые потери рагандук. Дикие пчелы, в отличие от домашних, очень обидчивы и гневливы. А закиданные шишками дикие пчелы к тому же склонны к принятию необдуманных скоропалительных решений. Их головы переполняло яростное гудение, прозрачные крылышки трепетали от нанесенного оскорбления, а острые жала так и зудели, мечтая мстительно вонзиться в чье-нибудь беззащитное тело. К тому же, принюхавшись, пчелы немедленно уловили аромат гречишного меда, и в головах у них от возмущения совсем помутилось. А потом они принюхались еще сильнее - и узнали медведя, который когда-то работал инструктором по делам несовершеннолетних диких пчел и успел обзавестись немалым количеством врагов среди особо несознательных и хулиганистых пчелиных отпрысков. "Наш мед! - завопили пчелы. - Украл! Этот подлец! Который арестовывал! Наших ни в чем не повинных пчелят! За всякую ерунду! А сам! Как не стыдно! Отомстим негодяю!"
И десятки пчелиных жал тут же вонзились медведю куда попало. Рагандук, и без того в мгновение ока превратившийся из счастливого обладателя пяти банок сладких сокровищ в измазанного медом и вареньем неудачника, заревел от боли и бросился бежать. Пчелы бросились за ним, хотя совсем не умели бегать.
Медведь бежал, ревел и пытался отбиваться лапой от безжалостных мстителей. Пчелы летели, гудели и безостановочно жалили врага. Генрих сидел в кустах и, прикрыв рот ладошкой, злорадно хихикал. И чуть не дохихикался до дорожно-транспортного происшествия: обезумевший от боли медведь ломанулся через кусты орешника прямо на Генриха. К счастью, за секунду до столкновения Генрих успел отскочить в сторону, наломав немало ореховых веток и заполучив немало легких телесных повреждений в виде двенадцати царапин, трех шишек на голове и одной разбитой коленки. Впрочем, в этих травмах рагандук был совершенно не виноват: всем известно, что за плохие и подлые поступки обязательно полагается наказание, так что можно считать, что Генрих наказал себя сам.
"Ой-ёй-ёй!" - заверещал Генрих, обнаруживая свое присутствие. И выскочил из кустов, и побежал к выходу из леса. Но ни медведь, ни пчелы Генриха не заметили, потому что были слишком заняты друг другом. Домой мальчик добрался без приключений - если не считать еще одной разбитой по вине самого Генриха коленки (пробегая мимо колбасной лавки, он зачем-то решил пнуть мирно спавшего на улице пса, но промахнулся, потерял равновесие и грохнулся на четвереньки).
А вот рагандуку приключений хватило на всю ночь. Пчелы неутомимо и безжалостно гоняли его по лесу до самого рассвета, не давая приблизиться к спасительному озеру. Когда огромный солнечный диск показался из-за горизонта, и потоки алого света хлынули на крыши городских домов, окруженный пчелами медведь как раз стоял на опушке леса, с трудом переводя дух. "Все. Ни сил, ни шансов на спасение больше нет", - обреченно подумал рагандук - и тут один из солнечных лучей, отразившись от витражного стекла ратуши, попал ему прямо в глаз. "Как же я сразу не додумался! - зажмуриваясь, подумал медведь. - Надо звать на помощь Лежебоку". И с трудом потрусил в сторону города. А пчелы, которых затянувшееся ночное сражение тоже порядком вымотало, упрямо полетели следом. И преследовали несчастного медведя до самого фонтана на главной городской площади, в который рагандук с облегчением плюхнулся.
Пчелы (даже самые злые и кровожадные) не умеют плавать, поэтому лучший способ спастись от их преследования - это спрятать под водой как можно больше частей своего тела. Медведь так и сделал, погрузившись в фонтан с головой и высунув наружу только нос, чтобы чем-нибудь дышать. Под воздействием холодной воды многочисленные укусы на теле рагандука перестали болеть и чесаться, а сам медведь начал дрожать, стучать зубами и едва не захлебнулся. Пчелы наблюдали за медведем, зависнув в воздухе на безопасном расстоянии от фонтана. Но стоило ему попытаться выбраться из воды, как они устремились к нему с угрожающим гудением, и медведю снова пришлось погрузиться в стылую осеннюю воду. "Не погибну от пчелиного яда - так умру от переохлаждения", - печально подумал медведь и приготовился коченеть.
Но тут, к счастью, появился Лежебокинский папа в полицейском мундире и с полицейским свистком. После зимних приключений папу восстановили на работе, и он снова стал регулировщиком на главной площади города. "Непорядок", - подумал папа, увидев зависший над фонтаном рой пчел. "Безобразие", - решил папа, заглянув в фонтан и обнаружив, что там кто-то лежит. "Чрезвычайная ситуация!" - вскричал папа, разглядев собиравшегося захлебнуться медведя. И свистнул в свой полицейский свисток. Медведь ничуть не испугался, потому что по сравнению с дедушкиным рожком папин свисток был тихим и вполне мелодичным музыкальным инструментом, к тому же из-под воды плохо слышно. А вот пчелы очень испугались, потому что они никогда не слышали таких кошмарных звуков, и отлетели от страшного папы на двадцать метров.
"Вылезай!" - знаками показал папа медведю, и рагандук вылез из фонтана, стуча зубами и трясясь от холода. Пчелы немедленно выстроились острым клином и приготовились к атаке. Медведь немедленно сжался и приготовился нырять обратно. А папа немедленно воодушевился (потому что соскучился по подвигам), поднес свисток ко рту и приготовился свистнуть. Пчелы замерли, не сводя глаз со свистка. Медведь замер, не сводя глаз с пчел. А папа свободной от свистка рукой осторожно достал из кармана мобильный телефон и вызвал подкрепление.
Не прошло и трех минут, как на площадь прибыли восемь вооруженных до зубов отрядов полиции, мэр с парадной лошадью, пожарные с брандспойтами и главный ветеринар со своей любимой подзорной трубой (как вы помните, он предпочитал знакомиться с животными на расстоянии).
Изучив в трубу намерения пчел, главный ветеринар потребовал у полицейских выдать ему дымовую шашку и героически справился с медвежьими преследователями. Дыма пчелы боятся еще больше, чем воды и полицейских свистков, поэтому они решили отложить страшную месть рагандуку на более подходящее время и улетели обратно в лес. А люди, медведь и лошадь еще долго кашляли, разгоняя руками, лапами и хвостом едкий дым от полицейской шашки.
Потом главный ветеринар пощупал лоб рагандука, измерил ему температуру и прописал постельный режим, горячий чай с малиной и капли от насморка. "Но у меня нет ни постели, ни чайных чашек, - сообщил дрожащий медведь. - И малина в лесу давно кончилась..." "Мда... - почесал в затылке главный ветеринар. - Тогда, скорее всего, вы умрете от воспаления легких... дня примерно через три".
"Лучше бы я утонул в фонтане", - содрогнулся от такой перспективы рагандук. Но тут Лежебокинский папа проявил себя как лучший в мире друг медведей, отзывчивый человек и прекрасный пример для подражания. Он предложил рагандуку отправиться на лечение к ним домой, ведь там имелись и чашки, и постели, и даже малиновое варенье. "А главное - там имеется Лежебока", - подумал медведь и согласился с папиным предложением.
А Лежебока в это время сидел в школе, пытался решить задачку по математике и мечтал поскорее выбраться в лес, еще не зная, какой сюрприз его ждет...
Часть седьмая, выздоровительно-крокодильская
Замечали ли вы, что день, начинающийся с какой-нибудь необыкновенной приятности, непременно готовит вам кучу последующих неприятностей, совсем как горькая пилюля в сладкой облатке? Лежебока определенно замечал. Когда утром перед школой Марта показала ему большой сверток с мамиными пирогами и сообщила, что оправится вместе с ним в лес навещать медведя, Лежебока, конечно, страшно обрадовался. Но одновременно и страшно насторожился. И не зря: сначала на математике нежданно-негаданно объявили контрольную, задачки и примеры в которой напрочь отказывались решаться. Справедливости ради надо заметить, что отношения со всякими там сложениями-вычитаниями-умножениями-делениями у Лежебоки вообще были недружественными, не то, что с медведями. Мама даже ехидно замечала, что математическими способностями сын пошел в папу, который ненавидел все на свете формулы до глубины души, а стоимость двухсот граммов сыра или длину ковровой дорожки для прихожей вычислял исключительно с помощью калькулятора. Но сегодняшние контрольные задания превзошли запутанностью и коварством все прежние, так что Лежебока сидел, грустно глядя в тетрадку, и обреченно представлял, что скажут родственники, когда увидят жирную "двойку" в его дневнике. Чего доброго, запретят ходить в лес, а то и вовсе посадят на три дня под домашний арест!
На следующем уроке оказалось, что "двойку" родственники увидят не одну: в школу явилась комиссия по проверке грамотности и чистописания, и всех заставили строчить трудный-претрудный, да к тому же длинный-предлинный диктант. Лежебокинская синяя ручка не выдержала такого издевательства и принялась делать повсюду помарки, искривлять линии и ставить развесистые кляксы. А сам Лежебока от предательского поведения ручки так разнервничался, что допустил ошибки даже в тех немногих словах, которые раньше умудрялся писать правильно.
Третьим уроком было любимое Лежебокой природоведение, но даже тут судьба повернулась к нему спиной. Мальчик перепутал пресмыкающихся с земноводными, по ошибке назвал вегетарианкой хищную божью коровку и забыл пятое отличие живой природы от неживой. Так он и отправился в лес: с тремя "двойками" в дневнике, с отяжелевшим от горя портфелем, с напрочь испорченным настроением и с Мартой с пирогами. К счастью, Генрих помешать прогулке не смог, потому что лежал дома с примочками на лбу, компрессами на коленках и зеленкой на царапинах, но Лежебока этого счастья не заметил.
В лесу обнаружилась главная неприятность дня: рагандука нигде не было. Зато были следы ночного побоища: то там, то сям Лежебока и Марта натыкались на сломанные ветви кустарника, покосившиеся молодые деревца, измятую траву, раскиданные шишки и разбросанный валежник. Лежебока понял, что с рагандуком что-то случилось, немедленно встревожился и принялся бегать взад-вперед по огромному лесу, выкрикивая рагандучье имя то по-медвежьи, то по-человечески. А Марта встревожилась за компанию с Лежебокой, да так сильно, что незаметно сжевала один за другим все мамины пироги. Все эти мероприятия заняли довольно много времени, поэтому родственники Марты и Лежебоки успели обнаружить исчезновение детей, и тоже встревожиться.
Происходило это так. Сначала взрослые были заняты совсем другими проблемами: мама и папа Марты устраняли в доме деньрожденьский кавардак, а мама, папа, дедушка и бабушка Лежебоки толпились вокруг медведя и спорили, чем его лучше лечить. Дедушка выступал за касторку, папа - за аспирин, мама - за детские жаропонижающие капли (которые не успела выпить за время своей болезни Лежебокинская сестренка), а бабушка - за чай с малиновым вареньем. Рагандук был всецело на стороне бабушки и совсем не хотел пить ни капли, ни аспирин, ни тем более касторку. Но ревнивому дедушке не нравилось, что бабушкин рецепт подозрительно совпадал с рекомендациями главного ветеринара, поэтому он с видом лучшего знатока животных доказывал, что бесконтрольное потребление малины может ухудшить и без того плачевное состояние больного. В качестве весомого аргумента дедушка ссылался на печальный опыт прадедушки дедушки своего отца - того самого, которому волхвы подарили ужасный охотничий рожок и который, если верить семейным преданиям, скоропостижно скончался в возрасте ста тридцати пяти лет после неосторожного поедания бочонка малинового варенья. Кот и пес в обсуждении никак не участвовали: они забились под стол на кухне и сидели там с вытаращенными глазами, с ужасом втягивая носами плывущий по дому запах медведя и отчаянно надеясь, что этот кошмар им только снится.
Тем временем Мартины папа и мама перемыли гору посуды, выбросили гору конфетных оберток, отмыли кремовые отпечатки медвежьих лап с пола, дивана и кресел, облегченно вздохнули, вытерли вспотевшие лбы, посмотрели на часы и подумали, что пора бы Марте вернуться домой. Но Марта на их мысли почему-то не откликнулась. Тогда они походили по гостиной, попили чаю, выглянули в окно, снова вздохнули, снова посмотрели на часы и покачали головами.
- Говорил я тебе: нельзя посылать ее в лес одну! - укоризненно сказал папа. - Помнишь, что случилось с Красной шапочкой, которую легкомысленная мать вот так же безответственно отправила с гуманитарной помощью к бабушке-отшельнице? А с Белоснежкой, которую завела в глухую чащу злокозненная служанка, загипнотизированная еще более злокозненной королевой? А с Машенькой, которая по собственной глупости влезла в логово трех неокультуренных медведей?..
Мартин папа был филологом, знал великое множество сказок (а может быть, даже все), и мог беседовать о них часами.
- Но она отправилась в лес не одна! - не выдержала Мартина мама. - А с Лежебокой. Наверное, на обратном пути он пригласил ее в гости...
Тут Мартины родители посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, принялись одеваться. А потом, не сговариваясь, вышли из дома и направились к дому Лежебоки.
Между тем медведь, утомленный воплями дедушки (который, как вы помните, был глуховат на оба уха, поэтому разговаривал как главнокомандующий на военном параде), капитулировал и согласился выпить касторку, а заодно аспирин, детские жаропонижающие капли и чай с вареньем. В результате температура у рагандука резко подскочила, и он принялся бредить, требуя, чтобы дедушка немедленно вернул с Багамских островов пропавшее медвежье семейство, а также принес всем глубочайшие извинения - особенно безухой, но доброй и отзывчивой малиновой бабушке.
В этом состоянии медведя и застали Мартины родители. И слегка изумились, как это обычно бывает, когда рассчитываешь найти кого-то сидящим в лесу, а вместо этого обнаруживаешь его лежащим в чужой постели.
- А где же Марта и Лежебока? - простонала Мартина мама, предусмотрительно хватаясь за бок со стороны сердца.
- В школе, наверное, - беззаботно ответил Лежебокинский папа, за что был тут же наказан строгим взглядом Мартиного папы, который продемонстрировал ему свои часы на цепочке и требовательно спросил:
- Видите, который час?!
Со зрением у Лежебокинского папы дела обстояли отлично (в отличие от математики), поэтому он присмотрелся к циферблату и с важностью ответил:
- А ребенок до сих пор не обедал! - ужаснулась бабушка.
- И не ужинал, - зачем-то добавил дедушка, чем расстроил всех женщин почти до слез.
Расстроенные женщины - страшное явление природы. Они тут же набросились на мужчин и потребовали немедленно, срочно, сию секунду что-нибудь предпринять. Два папы и один дедушка нахмурились, ощетинились усами и принялись держать военный совет. Несомненно, они бы очень быстро что-нибудь придумали, но две мамы и одна бабушка то и дело лезли в мужскую беседу, задавали вопросы, делали замечания и вносили предложения, поэтому совещание затянулось почти на час.
В конце концов, было принято эпохальное решение: мужчинам - вооружиться фонариками, веревками, ружьем, охотничьим рожком и трехдневным запасом продовольствия и отправиться в лес на поиски пропавших детей, а женщинам - сидеть в штабе (каковым объявлялся дом Лежебоки), ждать известий и организовывать городскую общественность для масштабной спасательной операции. Но стоило поисковой группе экипироваться по всем правилам турпоходной подготовки и, закусив супом с фрикадельками, гуляшом и блинами, отправиться к входной двери, как дверь сама собой распахнулась, и в нее ввалились исчезнувшие дети в количестве двух штук.
- Рагандук пропал! Совсем! - отчаянно закричали растрепанные, испачканные и испуганные Лежебока и Марта, забыв поздороваться и сообщить, где пропадали до самого вечера.
Папы и мамы, бабушка и дедушка переглянулись, побледнели и бросились из прихожей обратно в большую гостевую комнату, где в большой гостевой постели забылся тяжелым высокотемпературным сном большой гостевой медведь. Шесть пар рук принялись трогать медвежий лоб, нащупывать пульс на медвежьих лапах, щекотать медвежьи пятки и дергать за медвежьи уши, пытаясь определить, совсем пропал пациент или не совсем. От этих зверских манипуляций рагандук проснулся и заревел страшным рагандучьим ревом.
Мощная звуковая волна прокатилась по дому, городу и окрестным селам. На Лежебокинской кухне сработала противопожарная сигнализация, поэтому кот и пес пулей вылетели из-под стола, бросились вон из дома и скрылись в неизвестном направлении. Больше их никто не видел. В детской проснулась и заплакала Лежебокинская сестренка. Собаки на всех соседних улицах слегка сошли с ума и лаяли потом три дня, не переставая. Главный ветеринар с перепугу разбил свою подзорную трубу, без которой он был, как без рук. Куры в соседних деревнях от неожиданности снесли страусиные яйца. На единственной колокольне города задергались и зазвонили колокола. Шеф полиции решил, что началась война, и объявил всеобщую мобилизацию. А парадная лошадь мэра заявила, что работать в условиях постоянного стресса отказывается, и подала в отставку.
За исключением этих мелочей, все остальные последствия рагандучьего рева были положительными. Марта с Лежебокой прибежали в большую гостевую комнату, обнаружили медведя и стали его обнимать, что весьма поспособствовало снижению медвежьей температуры и улучшению медвежьего настроения. Папы совместными усилиями доказали дедушке, что медведь (раз уж он в состоянии издавать такой оглушительный рев) определенно жив, и потому не подлежит транспортировке в музей природы в качестве экспоната. А мамы с бабушкой бросились утешать сестренку, и впопыхах забыли отругать Лежебоку и Марту за причиненные треволнения. И день, начавшийся столь каверзно, закончился вполне замечательно: большим ужином на две семьи и одного медведя. И - вы не поверите! - Лежебока даже не получил взбучку за свои "двойки". Впрочем, теперь он охотно согласился бы на пару-тройку суток домашнего ареста - при условии, что его арестовали бы вместе с Мартой и поселили в комнате рагандука. Но папы, мамы, бабушка и дедушка заверили детей, что с уходом за больным медведем они отлично справятся и сами, поэтому ходить в школу Марте и Лежебоке все же пришлось.
Рагандук выздоравливал целых десять дней. Возможно, сказалось длительное пребывание в холодном фонтане и интоксикация организма пчелиным ядом - но дедушка доказывал домочадцам, что наглый медведь просто злоупотреблял оказанным ему гостеприимством, стремился как можно дольше наслаждаться бабушкиной стряпней и вообще втайне подумывал о переезде в город на ПМЖ. Надо сказать, что отношения у дедушки с рагандуком складывались примерно так же, как у Лежебоки с Генрихом, то есть отвратительно. Коленки у Генриха давно зажили, шишки рассосались, от ссадин и царапин не осталось и следа - но раны, нанесенные генриховскому самолюбию, продолжали кровоточить. "Подумаешь, ручной медведь!" - презрительно фыркнул Генрих, когда в школьной стенгазете вышла большая статья о трогательной дружбе Лежебоки с рагандуком, и потребовал, чтобы родители немедленно подарили ему ручного крокодила. А лучше - двух. Родители Генриха долго отговаривали сына от этой сумасбродной затеи, но мальчик пригрозил, что уйдет из дома, и в результате бессовестного шантажа один небольшой крокодил таки был куплен.
Очень скоро выяснилось, что разговаривать по-человечески крокодил категорически отказывался (не помогли даже грибы и земляника из волшебного леса), ручным мог считаться только постольку, поскольку то и дело норовил цапнуть кого-нибудь за руку, а на Марту вообще не производил никакого впечатления. Зато дома у Генриха стало очень весело: поселился крокодил в ванной комнате, ведь бассейн во дворе показался ему недостаточно комфортным, а потому процесс утреннего умывания немедленно стал опасным для жизни. Вечерами было еще хуже: для того чтобы принять ванну, приходилось вступать в длительные и далеко не всегда успешные переговоры с новым хвостатым членом семьи. По ночам несносная рептилия повадилась вылезать из своего убежища, ползать по дому и жевать что под лапу попадется - так генриховская семья лишилась двух ковров, трех халатов, пяти кухонных полотенец, восьми пар обуви, бильярдного кия, удилища, футбольного мяча, роликовых коньков и одной морской свинки. А резные ножки большого инкрустированного стола в гостиной, семейной реликвии и предмета особой гордости генриховского папы, украсились отличными отметинами крокодильих зубов.
Одно несомненное преимущество перед рагандуком у крокодила все же имелось: его можно было - пусть в строгом ошейнике, прочном наморднике и на коротком поводке - выгуливать по улицам города, а медведь по причине кашля с насморком безвылазно сидел дома у Лежебоки. И Генрих использовал это преимущество на полную катушку. Цепные собаки сопровождали странную парочку отчаянным лаем, местные мальчишки шли следом и улюлюкали, девчонки испуганно повизгивали, глядя на приближавшую к ним зеленую уродину, грозно молотящую хвостом, старушки прятались за деревьями, а мамы с колясками переходили на другую сторону улицы - словом, Генрих тоже стал местной знаменитостью, и почувствовал, что почти отомщен.
Но тут, к несчастью, рагандук выздоровел, и Марта с Лежебокой вызвались провести ему культурную экскурсию по родным окрестностям. Рагандук, если вы помните, всегда отличался повышенной медвежьей благовоспитанностью, а за время возлежания в большой гостевой комнате освоил немало человеческих правил вежливости, поэтому экскурсия оказалась культурной с обеих сторон. Марта и Лежебока рассказывали медведю о городских достопримечательностях, а медведь внимательно слушал и задавал уместные вопросы, не забывая попутно здороваться с горожанами, интересоваться их здоровьем и делами, а также отпускать комплименты женщинам и детям. Жене мэра он сказал, что ей очень к лицу зеленая шляпка, бабушку молочника похвалил за здоровый румянец, перед дочками аптекаря присел в реверансе, а Мартиной маме галантно поцеловал руку. Надо ли удивляться, что жители города, утомленные злобным генриховским крокодилом, немедленно прониклись к рагандуку теплыми чувствами, а кондитер, главный ветеринар и владелец колбасной лавки даже пригласили его в гости?
Раздосадованный Генрих попытался взять реванш и позвал к себе домой весь класс (за исключением Лежебоки, конечно) на специальную крокодильскую вечеринку. Он собственноручно написал девятнадцать приглашений на "Крокодайл пати", разработал увеселительную программу и заставил свою маму испечь десять больших пицц, а папу - купить два ящика кока-колы и три упаковки соломинок для коктейля. Но перспектива близкого общения с крокодилом прельстила лишь одного человека - и, к великому огорчению Генриха, этим человеком оказалась не Марта, а один из школьных юннатов, который как раз писал реферат про рептилий. Вечеринка получилась ужасно скучная. Пицца засохла, кока-кола выдохлась, к тому же крокодил укусил незадачливого натуралиста за палец, за что Генрих получил строгий выговор от родителей. Генриховская мама даже неосторожно поставила в пример сыну Лежебоку и его обворожительного медведя, который никого не кусал, не тянул в пасть предметы домашнего обихода и не позорил семью перед соседями (а даже совсем наоборот). Этого маме говорить не следовало: Генрих замкнулся в себе и начал всерьез подумывать о том, чтобы поставить на Лежебокинского друга капкан, подсыпать ему яду в котлету или угостить пирожными с толченым стеклом.
Воплотить свой ужасный план в жизнь мальчик не успел: рагандук очень своевременно решил, что загостился у Лежебоки, и засобирался обратно в лес. Счастью дедушки не было предела, ведь последние две недели ему приходилось постоянно подавлять свой охотничий инстинкт, проходя мимо большой гостевой комнаты, а это очень вредно для пожилой нервной системы. Да и бабушка уделяла медведю слишком уж много внимания: на дедушкину долю почти ничего не оставалось...
Погожим осенним днем, в аккурат в воскресенье, к лесу приблизились рагандук с Лежебокой и Мартой, родственники с обеих сторон и большая телега, уставленная банками с вареньем и медом. Телегу, вздыхая, везла белая парадная лошадь, которую очарованная медведем жена мэра выделила для сопровождения дорогого гостя от города до самой берлоги. Решительно, парадной лошади не везло в жизни: унижения следовали за унижениями, и она тщетно мечтала о какой-нибудь лошадиной фее, которая явится, избавит ее от необходимости обслуживать медведей и вернет к дипломатической работе. Но вместо феи на лесной опушке процессию поджидало угрожающее пчелиное гудение. К гудению прилагались дикие пчелы в совершенно невероятных количествах: рой, превышавший размерами отнюдь не маленького рагандука, висел прямо над центральной лесной тропинкой, и уступать дорогу не собирался. Рагандук и сопровождающие его лица постояли, подумали и пошли в обход, к западной тропинке. Но там картина повторилась: вход в лесную чащу преграждал надежный пчелиный заслон. Попытки вступить с полосатыми партизанами в переговоры не увенчались успехом: пчелы лишь начали гудеть еще страшнее, а рой как будто увеличился в размерах.
Битый час медведь и прочие члены его команды пробовали войти в лес то с востока, то с севера, то с юга. Пчелы неизменно оказывались проворнее, и заблокировали решительно все пути, ведущие к медвежьей берлоге. Наконец парадная лошадь ушибла копыто и встала как вкопанная, всем своим видом демонстрируя, что больше с места не сдвинется никогда. Пришлось сделать привал и отправить папу с дедушкой обратно в город - за подмогой. Через час они вернулись в сопровождении одной пожарной машины с брандспойтами и трех конных полицейских с дымовыми шашками. Но повторить операцию "Пчелы, гоу хоум!", так удачно проведенную пару недель назад у фонтана, не удалось. К месту предполагаемых боевых действий примчался запыхавшийся главный ветеринар и строго заявил, что дикие пчелы находятся под охраной ЮНЕСКО, поэтому вторгаться в их естественную среду обитания, а тем более - поливать из брандспойтов или окуривать дымовыми шашками за пределами города категорически запрещено. Рагандук возразил, что он тоже находится под охраной ЮНЕСКО и не может попасть в собственную среду обитания под названием берлога, а дедушка закричал, что происходящее - вопиющее нарушение прав человека (неизвестно, кого он имел в виду, себя или медведя), но ветеринар остался непреклонным. "Операция усмирения пчел начнется только после разрешения соответствующих международных организаций, - торжественно заявил он, - или через мой труп".
Переступать через труп еще живого ветеринара рагандук и лежебоко-мартинские родственники не решились, поэтому к вечеру все вернулись в город. По дороге ветеринар, который очень любил всякие научные теории, сочинил свою собственную: объяснил неожиданную агрессивность пчел полнолунием и провозгласил, что через два-три дня насекомые успокоятся и разблокируют подступы к медвежьему жилищу. Но ни через три дня, ни через неделю воинственные намерения пчел не изменились. Медведь начал терять надежду и впадать в депрессию.
- Не стоит так расстраиваться, - Лежебока, как и положено верному другу, принялся утешать бездомного рагандука. - Оставайся жить у нас. С родителями я уже поговорил, они согласны...
О том, что дедушка принял эту идею в штыки и громогласно заявил: "Или медведь, или я!", Лежебока тактично умолчал. Ведь у дедушки, в отличие от рагандука, был никем не оккупированный собственный дом, в который ему давно не мешало бы вернуться.
Медведь принял приглашение мальчика не сразу. Он долго ворчал, что не привык стеснять друзей своим присутствием, что не хочет быть нахлебником, и что можно сделать другую берлогу в другом лесу, но Лежебока об этом и слышать не хотел. Ближайший другой лес находился в тридцати километрах от города, а это означало, что видеться каждый день друзья больше не смогут. Рагандук и сам не хотел расставаться с Лежебокой, поэтому в конце концов уговорился и принялся обустраивать берлогу в большой гостевой комнате.
И все сложилось бы отлично, если бы не Генрих. Точнее, не его крокодил. Это зеленое чудовище обмануло бдительность хозяина, выполнив несколько команд и притворившись милым, добрым, почти дрессированным крокодильчиком, а потом тайком добралось до клетки с любимым папиным кенарем... Когда Генриховский папа вернулся с работы домой и зашел в свой кабинет, он увидел на полу лишь три крохотных желтых перышка - все, что осталось от голосистой птички. Обратно в гостиную папа вышел с нечеловеческим выражением лица и чужим, совершенно не папиным голосом объявил, что крокодил немедленно возвращается обратно на крокодилью ферму. Генрих как-то сразу догадался, что возражать папе в данный момент не стоит. В тот же вечер крокодил отправился восвояси в специально вызванном фургоне. Мама Генриха вздохнула с облечением, ведь она никак не решалась купить новые сапоги, опасаясь, что они станут очередной жертвой непомерного крокодильего аппетита. Папа Генриха погоревал недельку, и купил себе большого говорящего попугая. А сам Генрих не нашел, чем утешиться, и затаил обиду - на кого бы вы думали? - правильно, на ни в чем не повинных Лежебоку и рагандука.
Нет, на сей раз Генрих не стал раздумывать над физическим устранением медведя. Он поступил куда коварнее: решил уничтожить его морально. Одев свой самый приличный и костюмчик и причесавшись под пай-мальчика, Генрих отправился в редакцию школьной стенгазеты и, доверчиво хлопая глазками, признался, что больше всего на свете мечтает работать корреспондентом этого рупора школьной общественности. Главный редактор изучающе посмотрел на Генриха и спросил:
- А что ты умеешь делать?
- Все, что угодно, - скромно ответил Генрих. - Писать, рисовать, фотографировать, а особенно - брать интервью.
- Вот принесешь интересное интервью с интересным человеком - тогда и поговорим, - сурово сказал главный редактор.
А Генриху только того и надо было. Ведь у него, как вы уже наверняка догадались, созрел ужасный план. На следующее утро Генрих притворился больным и не пошел в школу. Поскольку его родители были заняты новыми сапогами и говорящими попугаями, на отсутствие у сына температуры и других признаков болезни они не обратили никакого внимания. Генрих провалялся в постели до самого ухода родителей на работу, а потом резво вскочил, оделся, взял свой самый большой блокнот, три ручки и два карандаша, и потихоньку, чтобы не заметили соседи, улизнул из дома.
Путь его лежал прямо к жилищу Лежебоки. Нет-нет, Генрих вовсе не собирался вызывать соперника на дуэль или забрасывать его блокнотами и ручками. Он прекрасно знал, что Лежебока сейчас в школе. Генрих искал встречи совсем с другим человеком - с Лежебокинским дедушкой. Они встретились возле лежебокинского крыльца, конспиративно отошли к соседнему дому и о чем-то долго шептались. Затем парочка заговорщиков отправилась в маленькое кафе на соседней улице. Они провели за столиком целых три часа, но ничего не заказали - даже чаю с эклерами. Генрих с сочувственным видом о чем-то спрашивал у дедушки и тщательно записывал все его ответы в свой большой блокнот. А дедушка к концу беседы совсем распалился, и даже начал громко выкрикивать что-то об издевательстве над заслуженными охотниками, так что владелец кафе чуть было не попросил его удалиться. Но не успел: странная беседа неожиданно закончилась, Генрих и дедушка встали, пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.
А через три дня грянул гром. Лежебока вернулся домой сам не свой и рассказал маме и бабушке о новом выпуске стенгазеты. Главная статья называлась "Небывалое разоблачение, или в плену у медведя" и рассказывала о кошмарных издевательствах, которым рагандук якобы подвергал дедушку и прочих членов лежебокинского семейства. Автор материала нарисовал страшную картину: оккупировавший дом медведь не давал никому прохода, поедал всю имевшуюся в холодильнике еду, обрекая семью на голодную смерть, бил домочадцев лапой и под страхом смерти заставлял их притворяться перед соседями, что они вполне довольны жизнью. Не менее отвратительно выглядел в этой статье и Лежебока, который, по мнению автора материала, состоял в сговоре с медведем и пожертвовал собственными родственниками, чтобы прославиться, а попутно ввел в заблуждение весь город.
- Кто рассказал им такие глупости?! - ужаснулась Лежебокинская мама (она тут же заподозрила козни завистливой соседки слева, которая давно мечтала о медвежьей шубе).