Сашка Брель последний раз прошелся специальной миниатюрной щеточкой по своим пышным усам с лихо, по-буденновски, закрученными вверх кончиками, полюбовался полученным результатом и, оставшись весьма доволен своей внешностью, отвернулся от большого, во весь рост, зеркала - надеть китель. Китель был как новенький, с иголочки. За два года Сашка надевал его всего лишь в четвертый раз.
Первый - на присвоение очередного звания (собственно, новый мундир и был пошит по этому случаю), второй - на прием в Кремле по случаю вручения наград работникам силовых структур (лично президент прикрепил тогда к этому самому кителю орден "За службу Отечеству" второй степени), третий - на ежегодный праздничный концерт, посвященный Дню милиции, от посещения которого Сашке так и не удалось отвертеться, несмотря на все его старания, а в четвертый раз - сегодня.
Награды на китель Сашка цеплять не стал (хотя очень хотелось), ограничившись соответствующими орденскими планками. Трясти перед окружающими своими побрякушками в будний день показалось ему неприличным. Не дай Бог, подумают, что он решил похвастаться, выпячивая таким образом свою доблесть и заслуги, столь высоко оцененные государством. А с другой стороны - зачем же даются тогда ордена и медали, как не для того, чтобы все видели, что перед ними заслуженный, геройский человек? Но как бы то ни было, решение принято - только планки. Скромность - одна из добродетелей, присущих настоящему мужчине.
Вообще-то, никакой он был не Сашка, а самый, что ни на есть, Александр Анатольевич. Обратиться столь фамильярно к полковнику Брелю, ответственному чиновнику министерства внутренних дел, вряд ли пришло бы в голову кому-нибудь из его нынешних знакомых. Те, кто мог его так назвать, остались далеко-далеко, за туманною дымкою прожитых лет, в другом времени, в другом пространстве, в другом измерении. Но сам, наедине с собой, вот так вот, стоя перед зеркалом и подкручивая свои гренадерские усищи, он ощущал себя именно Сашкой, удалым молодцом лет эдак двадцати двух от роду, любимцем всех женщин вне зависимости от их возраста, национальности, происхождения и социального положения, полным сил, неизбывной энергии и страстного желания жить и радоваться жизни.
Полковник был четырежды женат и столько же раз разведен. В последний раз совсем недавно - месяца три назад. Женился он каждый раз по большой и искренней любви и по этой же причине разводился. Все его браки, как правило, длились не более двух лет. Исключение составляла четвертая жена. С ней он прожил более пяти лет. Наверное, возраст все-таки сказался. Каким бы молодым ни чувствовал себя человек, но после сорока появляется эдакая неопределенной природы инерционность в мыслях, чувствах, поступках... Именно она, эта инерционность, и заставляет человека семь раз отмерить, прежде чем отрезать. Может быть, это и есть мудрость? Или, по крайней мере, ее предвестница?
Эка позвонила поздно вечером во вторник на домашний телефон. Сашка услышал телефонную трель еще когда отпирал дверь своей холостяцкой квартирки.
- Слушаю вас, - усталым голосом процедил он в трубку.
- Привет, Саша. Я тебе названиваю целый день. Поздно же ты домой возвращаешься... Это Эка Беридзе. Помнишь такую?
Еще бы он не помнил! Пять лет за одной партой, можно сказать. Ну... Не совсем за одной и даже не за соседней... Но имена людей, вместе с которыми прожил свои студенческие годы, не забываются; а если и забываются, то всплывают в памяти при первом же напоминании.
Институт Сашка заканчивал в Тбилиси. Специальность (инженер-экономист) считалась девчоночьей, и кроме него в группе был только один парень. Сашка, окруженный женским вниманием, блаженствовал. Наверное, с тех самых пор и на всю оставшуюся жизнь у него возникла, сформировалась и закоснела железобетонная убежденность в том, что любая женщина при виде его, Сашкиных, усов испытывает необъяснимую слабость во всем теле и неудержимую дрожь в коленках. Нет, бывали, конечно, исключения, не без того. И начались эти исключения еще тогда, в студенческие годы.
Были в их группе три подружки-зубрилы, ничем кроме учебы не интересовавшиеся. Уж Сашка-то их точно не интересовал. Поначалу он их просто не замечал, потом его стало раздражать такое положение вещей, и он начал прикладывать, скажем так, определенные усилия. Но все тщетно. Вежливые, корректные девушки. Эка, Мака и Ирка. "Здравствуй, до свидания", - и не более того. Обозлившийся Сашка тогда приклеил им прозвище "девочки-одуванчики". С досады, надо полагать.
А потом было распределение, занудная, неинтересная работа в какой-то скучной конторе, а дальше началось такое...Национально-освободительные движения, революции,
войны... Поднявшийся вихрь перемен, игравший судьбами людей, как опавшими сухими листьями, сдернул с насиженного места и Сашку. Поднял, покружил, погонял из конца в конец по всей стране и уронил, наконец, на многогрешный московский асфальт. Москва, конечно, не резиновая, но, чтобы дать жизненное пространство Александру Анатольевичу Брелю, ничего, растянулась.
Сашка попробовал и то, и сК - ни к чему душа не лежит. А тут еще и браки эти недолговечные...И вот однажды (о, мистическое, непредсказуемо-прекрасное "однажды"! Тот, в чьей судьбе его не было, можно сказать и не жил вовсе, а так...Влачил жалкое существование) он увидел объявление, по которому до того глаза его проскальзывали не одну тысячу раз: "...молодые люди до 35 лет, отслужившие в рядах Вооруженных Сил..." Тридцати пяти лет на тот момент Сашке, Слава Богу, еще не было, военный билет, в котором черной тушью по гербовой бумаге было написано, что Александр Анатольевич Брель является лейтенантом запаса, лежал у него в кармане.
Так он и оказался в милиции. Сашка сразу же почувствовал, что это дело - его, что только теперь и начинается настоящая жизнь, а все, что было до этого, это - то ли цепь бессмысленностей и фатальных ошибок, то ли испытание, посланное свыше. Сашкина карьера была успешна и стремительна. За тринадцать лет от лейтенанта на "земле" до полковника, занимающего важный пост в министерстве. Да что там "до полковника"! Со дня на день Сашка ожидал свою первую генеральскую звезду, и знающие люди говорили, что все идет своим чередом, бумаги движутся штатным порядком, и осталась-то всего-навсего одна подпись - самая главная.
Пару месяцев назад МВД совместно с ФСБ триумфально завершило беспрецедентную по размаху и важности операцию по выявлению и ликвидации глобальной сети фальшивомонетчиков, раскинувшейся от Калининграда до Владивостока. Это была уже не простая уголовщина, а подрыв экономической безопасности страны. Фээсбэшники - те больше пиарились перед высшим руководством, а после завершения операции - и в прессе, а делал всю черную работу, готовил операцию и возглавлял ее он, Сашка, то есть полковник Брель. За что и воспоследствовало внеочередное представление к очередному званию.
И все-то у Сашки было в жизни, скажем так, неплохо. Не хватало малости - человека, который искренне и бескорыстно порадовался бы его успехам. Последний его роман был столь же непродолжительным, сколь и бурным и лишь послужил причиной очередного развода.
Поэтому стоит ли удивляться тому, что Сашка был рад этому нежданному звонку. Звонку из его юности.
- Эка? Ты откуда? Из Тбилиси?
- Нет, Саша, я в Москве. Ашот Адамян дал мне твой домашний номер...
- А... Да, Ашот... Слушай, нам надо обязательно встретиться. Приезжай сейчас же ко мне. Записывай адрес...
- Что ты, Саша, одиннадцатый час ночи... Давай завтра.
- Э-э... Черт! Завтра я опять занят весь день, освобожусь еще позже, чем сегодня. Э-э... Все! Решено! Послезавтра ты еще будешь здесь?
- Да.
- Отлично. В семь, нет, в восемнадцать тридцать у памятника Пушкину. Знаешь, где он находится?
- Ф-ф-ф...
- Отлично. Посидим, вспомним нашу молодость, перемоем косточки всем знакомым...
- Кстати, о знакомых. Мака Гогуа тоже сейчас в Москве. Я с ней созвонюсь, узнаю, сможет ли она прийти послезавтра.
- Черт! Так это же замечательно! Собирай всех, кого только сможешь. Может быть, кто-то здесь, в Москве, обитает?
- Ира Бокий живет в Москве. А ты не знал?
- Н-нет...
- Я намеревалась с ней завтра увидеться...
- Вот и чудненько. Давай послезавтра все вместе и соберемся. Итак, не забудь - в восемнадцать тридцать у Пушкина.
Сашка повесил трубку и рассмеялся: "Черт, столько лет прошло, а она все такая же. Как же я мог предложить приличной даме приехать к себе домой на ночь глядя? Цирк... Н-да, занятно будет на них поглядеть. Одуванчики... А эта Бокий...Живет в Москве. Надо будет завтра пробить ее по своим каналам, разузнать координаты. Какая она сейчас? - Перед
Сашкиным мысленным взором предстал смутный девичий образ. Сашка напряг память, пытаясь воссоздать его детали и подробности, но тщетно. Огромные, широко открытые то ли от удивления, то ли от испуга голубые глазищи и презрительно вздернутый кверху остренький подбородок заслоняли собой все остальное. А уж представить ее сорокапятилетней заматерелой, пожившей бабой было вообще невозможно. - Они ведь не
знают, кто я сейчас и чем занимаюсь, - сообразил он. - Небось, думают, что я такая же бумажная крыса, как они сами. Надо будет прийти на встречу в форме. То-то они удивятся... Жаль, генеральская звездочка еще не приспела..."
Возможно, кто-то и подивится столь по-детски несерьезным мыслям солидного человека. Но, возвращаясь туда, где прошло наше детство, не стремимся ли мы, тем самым, (хоть на мгновение) вновь стать детьми? Войти повторно в ту пресловутую реку времени? Хотя бы намочить в ней свои ступни? А встреча со старыми знакомыми, с которыми нас связывают лишь общие краткие мгновения и десятилетия разлуки? Не есть ли это подсознательная попытка воссоздать себя такого, каким ты был двадцать, тридцать, сорок лет назад, когда деревья были выше, хлеб белее, а сахар слаще?
Готовиться к встрече Сашка начал загодя. Он позвонил Шмигельскому и попросил забронировать отдельный кабинет. Шмигельский (владелец ресторанчика на Большой Дмитровке) в порыве услужливой готовности предложил было закрыть для посетителей весь ресторан, лишь бы было комфортно Александру Анатольевичу, но Сашка умерил его пыл и настоял на отдельном кабинете. Следующим пунктом подготовительных мероприятий стал звонок приятелю, генерал-майору ФСБ Решетову (именно с ним взаимодействовал полковник Брель, проводя операцию против фальшивомонетчиков).
- Здравствуй, Андрей Иванович.
- А-а, привет, привет. Опять проблемы?
- Да уж... Хочу пригласить тебя на ужин. К Шмигельскому. У тебя как завтрашний вечер?
- Тебя можно уже поздравлять? Что, генеральские погоны обмываем?
- Да нет, по другому поводу... Встреча однокурсников. Будут три дамы.
- А я то здесь причем? - удивился генерал. - Нет, ты не подумай... Я всегда рад опрокинуть с тобой рюмку - другую, но... В данном положении я попросту буду лишним. Нет?
- Понимаешь, Андрей... Мы, черт знает сколько лет, не виделись, практически, чужие, малознакомые люди. В этой ситуации мне хотелось бы опереться на твое надежное союзническое плечо. И потом... А если никто из них не пьет? Мне что там... В одиночку, что ли?
- А-а, ну если так...
- К тому же, есть еще один аспект, - полковник смущенно кашлянул. - А если общество пожелает разделиться? Не оставлять же двух других на произвол судьбы. Вот тут-то ты и поддержишь оставшихся.
- Ну, ты даешь, полковник. С каких это пор тебя на старух потянуло? Да ты только шепни своему Шмигельскому, он тебе таких телочек подгонит... Не будем говорить о несовершеннолетних, мы люди законопослушные. Но от восемнадцати до двадцати восьми - только выбирай...
- Нет, - тяжело вздохнул Сашка, - двадцать восемь - это уже некрофилия.
- А сорок восемь - это не некрофилия? - съязвил генерал.
- Ничего ты не понял, здесь другое...
- Ладно, ладно, приду. Мне даже стало интересно...
- Тогда завтра в полседьмого у Шмигельского.
II
Первые минуты встречи прошли, как это обычно водится в подобных случаях, во взаимных охах да ахах, объятиях и поцелуях. Общее мнение женской части общества выразила Эка:
- Саша, ты ничуть не изменился. Все такой же красавчик, что и двадцать пять лет назад. Твои усы лишают женщину одновременно и сна, и дара речи. Мы сразу же в тебя влюбились.
- Хм-м, - самодовольно промурлыкал Сашка, - поздно уже. Укатали Сивку крутые горки. Тогда, тридцать лет назад надо было влюбляться. А вы в мою сторону даже и не глядели, - попрекнул он.
- Милый Саша, так ведь у тебя тогда не было такой красивой формы, как сейчас, и такого количества больших звездочек, - грустно улыбаясь, отпарировала Мака.
В молодости она была пухленькой, похожей на резинового пупса домашней девочкой, можно даже сказать, толстушкой. А теперь походила на сушеную воблу, на постную физиономию которой кто-то нацепил большущие очки. "Она и на грузинку-то не похожа, - подумал Сашка. - Так, иностранка какая-то. Кембриджская профессорша". Он никогда не
видал не только кембриджских, но и оксфордских профессорш. Но в его представлении они были именно такие: тощие - все из углов, с брезгливо-недовольной миной на длинном очкастом лице.
Эка же, напротив, была в молодости чудо, как хороша. Ее даже не портила, если позволено будет так выразиться, несколько великоватая горбинка на носу. Нынче горбинки уже не было (слава пластической хирургии!), а прежняя красавица превратилась в дородную мать семейства (а, скорее всего, уже и в бабушку).
А кто уж действительно почти не изменился, так это Ирка. Нет, фигура ее, конечно, потеряла девичью хрупкость, но не настолько, чтобы ее зрелые формы вызывали у Сашки неприятие, да и морщин на лице, наверное, поприбавилось, но, чтобы их разглядеть, пришлось бы воспользоваться очками, а это было бы - ну, полное разрушение молодеческого имиджа.
Дорога к Шмигельскому была недолгой, и уже вскоре все расселись за накрытым столом, продолжая вести беседу, начатую еще на улице. Вспоминали родной институт, годы совместной учебы; делились сведениями о том, как сложилась судьба у сокурсников и общих знакомых. О себе не говорили, просто, очередь не дошла, а Сашке, страсть как хотелось, немножко побахвалиться... Генерал молчал, лишь изредка прерывая оживленную беседу короткими, но Кмкими тостами типа:
- Ну, за встречу! - И опрокидывал в себя рюмку.
"Одуванчики", не кривляясь, следовали его примеру, лишь Мака каждый раз оставляла чуть-чуть на донышке. Пили все разное: генерал - виски, Сашка - коньяк, Мака - какую-то сладкую немецкую настойку, Эка - сливочный ликер, а Ирка - водку.
- Ум-м, - подал голос Сашка, торопливо прожевывая закуску после очередного тоста, - что это мы все о других, да о других? Расскажите о себе. - Ему не терпелось свернуть на интересующую его тему, но начинать сразу с себя было как-то неприлично. - Эка, давай начнем с тебя. Кто, где, как, зачем и почему?
- Формулируешь как истинный мент, - с нехорошей усмешкой заметила Ирка.
- Так я мент и есть, - начал было обрадованный Сашка.
- Эка у нас кандидат экономических наук, - сказала Мака.
- Преподаете? - неожиданно поинтересовался дотоле не участвовавший в беседе генерал.
- Нужны мне их копейки... - слегка повеселевшая то ли от выпитого, то ли от теплой дружеской атмосферы, Эка пренебрежительно махнула пухлой, голой по локоть рукой. Она раскрыла сумку, достала оттуда пачку визиток и раздала по одной всем присутствующим. - Вот. Я для Москвы специально русско-английский вариант заказала. Я сюда на международную конференцию приехала, - пояснила она. - А дома я, естественно, пользуюсь англо-грузинским вариантом.
- Фонд поддержки интеллигенции Марнеульского района. Директор-распорядитель, - вслух прочитал генерал.
Девочки заулыбались, Сашка захохотал, генерал с недоумением глядел на них.
- Марнеульский район - сельскохозяйственный, очень, мягко говоря, сельскохозяйственный, - пояснила Ирка генералу. - А вы, товарищ полковник, зря смеетесь. Это очень уважаемая и высокооплачиваемая работа. Эка в Тбилиси уже шесть квартир купила. И все, заметь, в приличных районах.
Сашка только теперь заметил, что Эка обвешана золотом и бриллиантами, как новогодняя елка игрушками. В носу только кольца не хватает.
- Так я ж не по поводу Эки, я по поводу марнеульской интеллигенции... - начал оправдываться он. - Эка, а ты что же, в Марнеули теперь живешь?
- Зачем в Марнеули? Нет, в Тбилиси. Просто, понимаешь, все хорошие места по блатным разошлись. Слава Богу, удалось Марнеули ухватить. Мой фонд - филиал общегрузинского фонда. А учредитель общегрузинского фонда - "Heritage foundation". Американцы деньги дают.
- Хэритедж фаундейшн? Что вы говорите? - неожиданно возбудился генерал. - Как интересно! И чем же вы занимаетесь?
- Отчеты пишу. Раз в месяц. О положении дел в районе. Что да как... Объемы производства, состояние сельского хозяйства, чем районные власти занимаются, есть ли оппозиция, какая она. Вот... Что еще? Есть ли правозащитники? Кто они? Что они? Достойны ли помощи? В общем, все такое. Чем больше информации, чем она разнообразнее, тем лучше.
В голове у полковника Бреля как будто кто-то зажег двухсотваттную лампочку. "Да ведь это чистой воды шпионаж!" - вдруг сообразил он.
- Наверное, много ездить приходится по району, с людьми встречаться?.. - участливо спросил генерал.
- Ф-ф-ф, - фыркнула Эка, - еще не хватало...
- Ну, а как же иначе? - с искренним недоумением в голосе продолжал настаивать генерал.
Эка глянула на него взглядом, каким обычно заботливые бабушки смотрят на бестолковых внуков, и пояснила:
- Газету марнеульскую выписываю. Они там всК про урожай пишут. Каких цифр не хватает - выдумываю. Главным оппозиционером троюродного брата назначила. Он там, в районе, живет. А правозащитник - мой старший сын. Я на девичьей фамилии. - И улыбнулась.
- Так вы, стало быть, дурите своих работодателей? - поинтересовался генерал.
Эка только пренебрежительно отмахнулась унизанной перстнями пятерней. Генерал засуетился, разливая выпивку по бокалам.
- Ну, за успех! - провозгласил он.
Следующие полчаса он никому и рта не дал раскрыть, чрезвычайно многоречиво рассказывая о себе, своей работе и прочая, прочая, прочая. "Что за чушь Андрюха несет..." - искренне недоумевал Сашка, но, сколько ни пытался, так и не сумел вклинить в генеральское многословие ни единой реплики. А из генеральских речей можно было сделать уд-дивительные заключения. Во-первых, ФСБ - это насквозь прогнившая, суперпродажная организация, во-вторых, генерал Решетов - чуть ли не главный коррупционер в стране, а в-третьих, генерал спит и видит, кому бы продать подороже имеющиеся у него секреты, ибо вилла в Испании ему надоела (местные власти русских не любят, ведут себя по хамски, все лопочут что-то про русскую мафию), а на строительство дворца в Малайзии денег не хватает.
Стоило генералу замолкнуть на пару секунд, чтобы перевести дух, как Эка тут же переключила общее внимание на себя.
- Вы меня простите, Андрей. Хочу своего внука показать.
Только теперь Сашка заметил, что на столе стоят два портативных компьютера. "К чему бы это? - подумалось ему. - Надеюсь, здесь нет злого умысла. Но лучше держать язык за зубами". Один из компьютеров Эка повернула так, чтобы всем был виден экран.
- Вот, видите, какой у меня красавец растет. Это мы дома, это мы на даче в Манглиси, это мы на море...
Замечательный карапуз был почти точной бабушкиной копией.
- Мака, ты тоже хочешь показать нам своих внуков? - поинтересовался Сашка, кивнув на ее компьютер.
- А?.. Нет, это я просто так достала... У меня нет внуков, и детей нет, и замужем я не была. Старая дева, - ответила она, виновато улыбаясь.
- Ну и правильно, - решительно заявила Ирка. - У меня трое мужиков, и все на моей шее сидят. Слава Богу, не так давно мужа с себя спихнула.
- Да что вы такое говорите... - попытался было вновь влезть в беседу генерал, но Сашка, продемонстрировав отменную реакцию, не дал ему развернуться.
- Ир, развелась, что ли?
- Да, уж полгода как. Так что, ты, Мака, молодец. Время сейчас такое, что надо в первую очередь о себе подумать. Ты, вообще-то, чем сейчас занимаешься?
- Социологией. После института я пару лет поработала в одном НИИ, а потом появилась возможность поехать в Германию. В аспирантуру. А в процессе работы над диссертацией получилось так, что я потихоньку съехала с экономики на социологию. И защищалась уже на степень доктора социологии. Потом получила интересное предложение поработать там же в университете... В общей сложности я прожила в Германии около десяти лет, так что все наши революционные пертурбации наблюдала со стороны. А в Тбилиси вернулась в 97-м. Папа умер, мама осталась одна... Сейчас работаю в филиале фонда Ноймайера, занимаюсь социологическими исследованиями для германских заказчиков. Знаете, бизнесмены интересуются инвестиционным климатом в стране, политической обстановкой, стабильностью режима... Опросы, анализ... Ничего особенного. Рутина.
- Замечательно! Это же так интересно! - воскликнул генерал.
- Вы находите? - кокетливо улыбаясь, спросила Мака.
"Черт возьми, и эта, похоже, тоже шпионка! - Сашке сделалось так тоскливо и мерзко, что он, пошарив глазами по столу, выбрал самый большой фужер, наполнил его доверху коньяком и залпом хлопнул его, шумно выдохнув после этого. - Вот тебе и девочки-одуванчики!"
Ирка подсела к нему поближе.
- Что ж ты в одиночку-то, полковник? Давай со мной... - И подняла свою рюмку. Сашка выпил и с ней. Вместо закуски достал сигарету, прикурил.
- Слушай Ир, - зашептал он ей в ухо, - вон девчонки, - он кивнул в сторону Маки и Эки, - смотри, как спелись с генералом. Компашка - водой не разольешь. Сидят, щебечут, про нас забыли совсем... А что, если мы тоже свою компашку организуем? Рванули ко мне домой?..
- А чего ж не рвануть? - согласилась Ирка. - Рванем. Только попозже. Веселье еще не достигло апогея. - И ухмыльнулась.
- Ладно. Попозже, - пьяно мотнул башкой Сашка. - Расскажи тогда, как ты жила все эти годы.
- Просто жила. Как все. После института вышла замуж, родила двух сыновей. Работала. В 92-м перебрались в Краснодарский край. Городишко - дыра дырой, похлеще твоего Марнеули. Работы никакой, только на своем огороде. А мы и этого толком не умеем. Муж запил поначалу, а потом сбежал от меня в первый раз.
- А что, был и второй?
- Бы-ыл. - Ирка брезгливо дернула губами. - А мне двоих пацанов кормить надо. Чего я только ни делала, чем только ни занималась... Разве что только на панель не вышла, и то, по причине отсутствия таковой. Соседка сжалилась, помогла. Отвела меня в УВЦ. Она там уборщицей работала.
- УВЦ - это что? Вычислительный центр какой-то?
- А-га. Центр. УВЦ - это управление внеземных цивилизаций.
- Чег-го? - Сашка поперхнулся дымом и закашлялся.
- Что ты, что ты... - Ирка заботливо похлопала его по спине. - На, выпей. - Она подлила в Сашкину рюмку коньяку. - Так я начала работать в УВЦ. Сидишь за приборами, объекты регистрируешь. Главное - внимание и аккуратность. А я всегда прилежной девочкой была, помнишь? - Сашка кивнул. - Через день ночные дежурства, днем я с мальчишками. Удобно. Зарплата неплохая. И все было распрекрасно до тех пор, пока я, дура, не купилась на посулы нашего полковника. "Работник ты, Ирина, толковый. Высшее образование, - говорит, - у тебя есть. Давай-ка, Ирина, подписывай контракт и иди в кадры. Дадут тебе сначала прапорщика. Через год получишь лейтенанта...И денежное довольствие больше, и опять же пенсия..." Вот я и купилась. Дура.
- А почему дура-то? - Сашка уже справился с приступом кашля и закурил новую сигарету.
- А потому, что только дура, имея двух маленьких детей, на четвертом десятке лет согласится стать кадровым офицером ГРУ.
- ГРУ-у? - Сашка вновь поперхнулся дымом и закашлялся так, что из глаз брызнули слезы.
- Я тебе не говорила? УВЦ - это подразделение ГРУ. Да... Подписала я контракт, и тут началось... Работа каждый день. И день, и ночь... Мальчишки мои неухоженные дома одни... Муженек, правда, вернулся. И работенка стала посложнее, и опаснее. Гораздо опаснее. Смотрел, наверное, "Люди в черном"? Ну, фильм такой есть, американский.
- М - да, что-то припоминаю, - пробормотал Сашка.
- В нем, конечно, много вранья, в фильме-то, но, в общем и целом... рациональное зерно имеется. Вот и мне пришлось так же... Ты извини, подробнее я говорить не могу. Я хоть с конторой и расплевалась, но... Сам понимаешь. Все-таки у меня двое детей. Хотя уже и взрослых. Короче говоря, дослужилась я до майора. Пацаны мои уехали в Москву учиться, я тоже умудрилась поближе к ним окопаться. В Наро-Фоминске... И тут мне говорят: "Поезжай на Байкал начальником станции. Полковничья должность".
- А чего там, на Байкале-то? - спросил Сашка лишь для того, чтобы что-нибудь сказать.
- Еще в начале восьмидесятых там наших ребят порезали... Привычное словосочетание мгновенно взбодрило Сашку, дав почувствовать, что
сидит он на твердом стуле и ногами упирается во вполне реальный паркетный пол, а не витает в облаках всей этой увэцэвщины.
- Кто порезал-то? - сурово спросил он.
- Ихтиандры, - на полном серьезе ответила Ирка. - Это охламоны такие трехметровые в гидрокостюмах, но без аквалангов. Наш подводный спецназ на Байкале тренировался, а ихтиандры на них наехали. Наши еле отмахались. Потерь у нас было много. А у ихтиандров там, похоже, портал... И тарелочек там не меряно. Вот с тех пор наши на Байкале станцию и организовали. Ее-то мне и предложили возглавить пару лет назад. Я возмутилась. Опять в Тьмутаракань! У меня семья в Москве. Дайте до пенсии спокойно дослужить. Нет, поезжай на Байкал. Ну и черт с вами! Минимальные сроки у меня выслужены. У нас год за полтора идет. Я плюнула и уволилась. Теперь свободный человек. В Индию езжу, йогой увлеклась, еще парой духовных практик...
- Понятно, - выдавил из себя Сашка. Ему никогда не нравились женщины в погонах, и, уж тем более, у него не было ни малейшего желания иметь какие-либо дела с ГРУ.
- Ну что, - Ирка глянула на девчонок, на генерала, - убежим? По-моему, уже пора.
- Да что ты, неудобно, - замямлил он. - Вместе пришли, вместе уйдем... Да и поздно уже, у меня завтра тяжелый день...
- Давай выпьем. - Она налила ему, себе, чокнулась с ним и, глядя прямо в глаза немигающим взглядом, проследила, чтобы он выпил до дна.
Сашка почувствовал, как коньяк сладкой волной разливается по всему телу, ему стало тепло, хорошо, очень хорошо. Веки потяжелели и закрылись, в голове возник туман, все мысли до последних коротеньких обрывочков постепенно испарились и... ВсК.
III
Очнулся Сашка от безумной головной боли. Боль была такая, что он не смог даже открыть глаза.
- Ничего, - успокоила Ирка. - Это от гипноза, сейчас пройдет. Она положила ему на голову свою ладонь, и боль действительно ушла.
Сашка осторожно открыл глаза.
- Куда мы едем?
- Ко мне домой.
- Зачем? Я не хочу...
Она провела ладонью по его лбу, и он сразу же обмяк, сонно засопев.
- Дурачок, - промолвила Ирка голосом, насыщенным сливочными материнскими интонациями, - сам не знаешь своего счастья. - В Индию вместе поедем, в ашраме у Кулайбабы поживем... Я тебе такое покажу... Я тебя такому научу... Думаешь, ты все о любви знаешь? А как тебе такое - слившись телами, покинуть их и слиться душами, и оттуда, сверху, поглядеть на свои слившиеся тела? А? То-то же...
Сашка сладко всхрапнул, зачмокал губами и надул пузырь, как младенец.