По всей планете на бетонных стартовых площадках гигантских космопортов выстроились ровными рядами готовые в дальний путь мощные звездолёты, и в них находилась сейчас вся - от мала до велика - раса карминитов. Великая цивилизация покидала родную планету...
В просторной кают-компании головного корабля, отведённой для собраний Высшего Совета, за длинным лакированным столом с округлёнными, как у всего на звездолётах, углами сидели на своих привычных местах двенадцать - по числу регионов Карминии - старейшин. Тринадцатый - Пракс, Председатель Высшего Совета,- встав со своего кресла во главе стола и обратив взгляд на бирюзовый объектив автоматической телекамеры, медленно и с расстановкой озвучивал своё последнее на этой планете обращение к нации:
-... Скоро, очень скоро произойдёт неминуемый катаклизм, заложенный в самой природе нашей родной планеты, неизбежно случающийся с периодичностью в миллионы лет, каждый раз практически до основания сметающий всё живое с лица Карминии, оставляя невспаханное поле для возникновения и развития новых форм жизни. В самое ближайшее время постоянно плавно блуждающие магнитные полюсы планеты совпадут с карминографическими, в результате произойдёт резкое смещение полюсов, и океанские воды, захлестнув гигантской волною сушу, сметут всё на своём пути, оставив лишь груды обломков нашей цивилизации и разрозненные островки прежней жизни.
- Да,- задумчиво произнёс Пракс после минутной паузы,- сбылись эсхатологические предсказания пророков, наступил последний день нашей жизни на Карминии. Да, это - конец света,- но на то мы и цивилизованная раса, чтобы прислушиваться к предостережениям Древних, и сегодня мы улетаем не в чёрную неизвестность бескрайнего космоса, а на заранее разведанную, подготовленную и обжитую планету...
Прежде чем закончить речь, Пракс вновь выдержал небольшую паузу, переводя дыхание и вспоминая, не упустил ли он чего-нибудь важного в своём обращении к согражданам. Подумав и оставшись довольным сказанным, он молитвенно поднял взгляд вверх, воздел руки горе' и произнёс с душевным подъёмом:
- Верю и надеюсь, что Фартиния примет нас, детей Карминии, с любовью и радушием и наша жизнь на ней будет такой же счастливой и плодотворной, какой была здесь, на нашей общей родине... А теперь - в дорогу! И счастливого нам всем пути!
Щёлкнула, отключаясь, телекамера, и Пракс, поникнув печально седовласой головой, тяжело опустился в скрипнувшее искусственной кожей мягкое кресло. В кают-компании, как и во всех пассажирских помещениях, воцарилась ничем не нарушаемая тишина, в которой каждый мысленно прощался с любимой родиной, вспоминая лучшие свои мгновения на этой планете. Зато штаб управления, командирские посты и пилотские кабины забурлили волнующей и на первый взгляд лихорадочной, но на самом деле строго размеренной и упорядоченной, выверенной до мельчайших деталей предстартовой жизнью.
Пракс поднял голову, взглянув на вмонтированные в стену кают-компании двенадцать - по числу космодромов - телеэкранов, на которые дистанционно управляемые камеры передавали картины стартующих в строгом порядке звездолётов, гигантскими стрелами устремлённых ввысь. Примеру Председателя последовали, повернув головы - кто вправо, кто влево,- в сторону мониторов, старейшины, все, кроме вещего старца Нерла, сидевшего погружённым в свои мысли в противоположном от Пракса конце стола, спиной к экранам, ему не нужно было смотреть на них, чтобы видеть всё, там происходящее,- и даже более того. В напряжённом молчании старейшины наблюдали за тем, как их народ навсегда покидает родную планету. Когда оторвутся от стартов все разведывательные, пассажирские и вспомогательные корабли, включит свои двигатели их флагманский крейсер, последним покидая обречённую Карминию.
Первый космопорт опустел, и оставшаяся неуправляемой телекамера отъехала в сторону, развернулась и безжизненно замерла, уставившись объективом в беспорядочную толпу лохматых сморгов, с открытыми ртами наблюдающих сквозь прозрачную ограду порта за исходом былых господ Карминии. Вид этих мерзких скотов вызвал привычные возгласы негодования у сидящих в кают-компании, но Пракс не спешил отключать ненужный уже монитор.
Да, эти твари немало крови попортили карминитам. Они, обычные в общем обезьяны, в отличие от прочих приматов уродились хищниками и весьма успешно пожирают не только богатую на этой планете фауну, но и друг друга. Они неимоверно любопытны и до крайности наглы, если, конечно, подобные эпитеты применимы к примитивным безмозглым скотам. В первое время карминиты уничтожали их, но впоследствии Высший Совет запретил охоту на сморгов, и их поголовье заметно выросло, они, возможно, заполонили бы всю планету, если бы не убивали друг друга с таким завидным усердием. Эти глупые твари лезли всюду, словно мухи, мешали жить карминитам, устраивая невольные диверсии везде, куда только могли забраться. Общество вынуждено было тратить громадные средства, уйму сил и времени на установку всевозможных решёток, ограждений и прочих изолирующих приспособлений - и всё это было малоэффективным и по существу бесполезным, ибо сморги преодолевали любые преграды, сами, как правило, гибли под колёсами машин или в шестернях механизмов, но при этом сбивали с размеренного ритма жизнь карминитов.
Но теперь всё это осталось в прошлом, мучения их кончились, поскольку на Фартинии нет ни сморгов, ни подобных им вредителей, и столпившиеся за пластиковой оградой косматые зверюги не могут уже напакостить карминитам, а потому негодование старейшин было недолгим, и вот Фетурий, представитель в Высшем Совете региона Мерсии, балагур и весельчак, всеобщий любимец, вдруг затрясся в обычном для него приступе беззвучного смеха, открыв рот и тыча толстым пальцем в экран, на котором грязные сморги, поражённые величественным зрелищем уходящих в небо сотен лоснящихся металлом искусственных рыбин, корчили рожи, выпячивая губы, и закатывая глаза, исступлённо визжали, размахивая волосатыми верхними конечностями, притопывая нижними, толкая друг друга...
Смех Фетурия заразителен, и другие старейшины заулыбались, глядя то на него, то на экран со сморгами, и только Нерл сидел в неизменной своей позе, внешне безразличный ко всему происходящему вокруг.
Наконец горячечное возбуждение сморгов принесло свои обычные плоды: один детёныш-самец, доведённый до экстаза всеобщим гвалтом и неразберихой, схватил ни с того ни с сего стоявшего рядом детёныша помельче и принялся самозабвенно тормошить и колошматить его. Тут же подоспела мамаша пострадавшего недоростка и со всем пылом взбешённой самки стала дубасить малолетнего хулигана. Но и тот не был, оказывается, сироткой, и его дебёлая родительница остервенело набросилась на противницу, повалила её, с диким визгом царапая морду, вырывая клочьями густую грязную шерсть. Тут настал черёд самцов. Один подбежал к дерущимся самкам, стащил верхнюю, придавил её коленом к утоптанному грунту и пустился молотить её кулаками, выбивая из неё клубы пыли. Подбежавший с другой стороны сморг держал в руках увесистую сучковатую дубину - именно ею он сбил противника со своей полудохлой подружки,- это послужило сигналом для остальных обезьян: они, ещё минуту назад толкавшиеся в единой толпе, вдруг набросились один на другого, стали без разбоќра лупцевать кого попало кулаками, ногами и всем, что в лапы попадало, причём детёныши и самки ни в чём не уступали "отцам семейств" пуская в ход острые когти и крепкие клыки.
Фетурий стонал и хрипел, задыхаясь от смеха, Пракс смотрел на него с опаской, волнуясь, как бы этого толстяка не хватил удар. Он бы и рад был отключить монитор с дерущимися сморгами, будь у него хоть малейшая уверенность в том, что это поможет, ибо весельчак мерсиец уже не смотрел на экран, а, опустив голову, трясясь массивным телом, сползал с кресла, цепляясь всеми четырьмя руками за скользкую поверхность стола, заходясь от хохота. Старейшины по-доброму смеялись, глядя на него.
На других экранах через равные промежутки времени поднимались в небо изящные звездолёты, а этот заволокло облако густой пыли, из общей суматохи, мелькания конечностей и дубинок выпадали то и дело нокаутированные сморги, причём толпа дралась не на одном месте, а дружно дрейфовала то в одну, то в другую сторону, иногда выходя из поля зрения неподвижной камеры,- и этот мельтешащий комок, окутанный, словно ватой, серой пылью, постепенно уменьшался, что было совершенно естественно, ибо уже всё поле битвы было усеяно валявшимися без движения и в самых замысловатых позах лохматыми тушами и тушками.
В эти минуты не улыбался один лишь Нерл. Он вообще никогда не улыбался и не смеялся - может быть, потому, что ему как пророку открыты были дни грядущие.
Пракс обратился к нему через длинный стол:
- Что ждёт нашу Карминию в будущем, о почтеннейший Нерл?
Старец молча смотрел на зеркальную поверхность стола, все старейшины выжидательно взглянули на него, и лишь Фетурий по-прежнему покатывался со смеху, сполз с кресла, упёрся коленями в пол, а руками цеплялся за крышку стола, безуспешно пытаясь поднять свои тучные телеса.
- Жизнь на планете не погибнет,- лаконично, как всегда, заговорил Нерл.- Я не вижу её конца... Наше место займут выжившие после потопа сморги. Они создадут некое подобие цивилизации, построят города...
Тут в кают-компании поднялся шумной волной негодующий ропот. Конечно, ни у кого не возникало и тени сомнения в истинности слов старца, но возмущала старейшин одна лишь мысль о том, что эти косматые твари смогут когда-нибудь стать разумными и цивилизованными.
- Этого быть не может!- воскликнул один старейшина.- У них ведь только две руки!
- Они же просто безмозглые обезьяны!- сказал второй.- И умеют только воровать и драться...
- Да,- вновь заговорил Нерл,- они поделятся на племена и будут вечно воевать между собой.
- Представляю, во что они превратят нашу Карминию!- с болью в голосе промолвил Пракс.
- Сморги будут называть эту планету Землёй,- сказал невозмутимо Нерл.- А себя - людьми.
Эти слова вызвали новый всплеск бурного негодования старейшин, а Фетурий наконец поднялся с пола.
- УФ, УФ,- стонал он, стараясь отдышаться, вытирая пот с лица и с трудом сдерживая вновь накатывающий приступ смеха.- Земля... Люди... Уф, уф... Светопреставление!