- Деда, а деда! Ты что, спишь, что ль? Ну проснись, наконец! Де-да-а!
Старик открыл глаза и непонимающе взглянул вперёд себя.Мальчик, лет семи, стоял рядом и дёргал его за рукав.
- А, пострел, это ты. Что, опять мамка с батькой ушли на покос?..
- Да, деда.
- И ты опять один сидишь?
- Опять, деда.
- А что на улицу не бежишь? Там, поди, уж и друзья тебя заждались.
- Да ну их! С ними не интересно. Они маленькие. Всё в лапту играют али в салочка. Вот с тобой, деда, другое дело.
- А что же такого ты со мною видишь?
- Как "что? - вспыхнул мальчик, - Ты столько повидал! Вон, какой седой, а бородища-то - аж до пояса! Я, когда состарюсь, тоже таким стану!
Старик улыбнулся:
- Ну-ну! Рано тебе ещё о старости думать. Ты мне лучше вот что скажи: ты зачем меня разбудил?
Мальчик смотрел на старика широко раскрытыми преданными глазами.
- Как "зачем"? - ответил он, не задумываясь ни на минуту, - А то ты не знаешь? Расскажи мне какую-нибудь историю, только взаправдашнюю. Батя говорит, что ты святой человек. Счастье многим людям принёс.
- Да что в ней интересного-то, в жизни моей? Вроде, как у всех? Ну, да ладно, расскажу тебе об одном своём дне. Случилось это... Когда ж это было?.. Ох, забыл. Ну, ладно. Слушай. Однажды... - и старик рассказал мальчику эту историю.
"Всю ночь за стенами избы стоял треск. Это вековые дубы сопротивлялись непогоде и, не выдержав её натиска, теряли свои ветви, а то и вовсе погибали, сломанные или вывороченные с корнем. Ветер пытался вырвать дверь, но, видя, что эта затея безуспешна, начал швырять в неё мусор, чтобы хоть чем-то отомстить хозяину, который сделал её на совесть. По крыше стучало так, будто это был не дождь, а стадо быстроногих оленей неслось от стаи оголодавших, готовых съесть их с рогами и копытами, волков.
Наступило утро. Павел отворил дверь и застыл на пороге избы. Картина, которую он увидел, была ужасающей - окрестность, да и само жилище, было не узнать. Ураган проредил дубраву, уничтожив больные деревья. На крыше дома не осталось ни одной соломинки. Тропу к лодке замыло, превратило в глиняную канаву, которую окаймляли длинные грязные лохмотья осоки.
Павел вздохнул и пошёл к реке. Не доходя нескольких шагов, он остановился и взглянул на то место, где, не далее как вчера, был берег. Сегодня картина резко изменилась: за ночь река вышла из берегов, как будто непогода дала ей живительные сила, пожертвовав, тем самым, своей жизнью. Свою лодку Павел обычно оставлял на небольшом холмике у воды. Это было всегда очень удобно: и река не доберётся, и спускать недалеко. Но сегодня он пожалел об этом. Вода отделила лодку от берега, да, вдобавок, ночью, во время бури, огромный сук, отломившийся от древнего дуба, проломил при падении днище судна.
Павел передёрнул плечами - погода за ночь резко переменилась и стала по-осеннему холодной. С запада дул пронизывающий ветер. С серого непроницаемого неба неприятно моросило. По воде шла крупная рябь. "Да, - подумал он - погода не для купания.
Павел глубоко вздохнул и вошёл в воду. Тело обожгло сентябрьским холодом, и сразу дал о себе знать старый недуг - свело правую ногу, а от неё, по позвоночнику, промчался выстрел и ударил в заднюю часть мозга. Перед глазами поплыли красные пятна. Мужик покачнулся, но возвращаться на берег не стал. Он медленно стянул сорочку и побрёл к лодке. Сотни игл вонзились в его тело, в голове стучали молоты, от которых в глазах летали искры. Единственное, о чём думал Павел теперь - это добраться как можно скорее до заветного холмика.
Когда Павел выполз из воды, сознание изменило ему.
Сколько времени лежал в забытьи,он не знал, но когда пришёл в себя, сразу же вспомнил, что надо ещё и переправить лодку на берег, а у неё брешь на днище с кулак кузнеца Вавилы. Придётся конопатить.
Павел встал, его качнуло, но, ухватившись за край лодки, он удержался на ногах. Когда силы стали возвращаться, мужик упёрся в борт плечом и толкнул судно. Оно нехотя двинулось в воду.
Дальше всё было как в тумане. Снова холод сковывал тело, ноги не слушались, в глазах всё плыло, но руки знали своё дело - они работали.Руки тащили лодку к берегу, несмотря на то, что её, залитую водой, неумолимо тянуло ко дну, выволакивали её на траву, умело заделывали дыру.
Немного очухавшись, Павел обнаружил лодку с уже залатанным днищем. Руки и теперь, когда здоровье оставило его, не подвели - сделали сами всю работу на славу. Он усмехнулся : "Голова хорошо, а учёные руки - тоже неплохо".
Был вечер. Тучи рассеялись. Солнечный диск был над самым горизонтом, а вода горела красным под его лучами. От исполинских дубов потянулись чёрные тени. Где-то в кустах бузины начал выводить свои трели соловушка. Яркие бабочки, радуясь возвращению Ярила, исполняли для него воздушный танец-здравницу под дружное стрекотание кузнечиков.
Воздух потеплел. И хотя тело ещё постанывало, помня недавнюю боль, но голова была ясная, а руки налились прежней силой.
Павел спустил лодку на воду и поплыл к переправе.
После бури народу на берегу было мало - всего три человека. Все они оказались на другой стороне реки ещё до наступления темноты".
Старик вдруг закрыл глаза и замолчал. Мальчик подождал немного, но, не слыша продолжения, начал снова трясти деда:
- Деда, а что было дальше?
Старик открыл глаза:
- Ты что, всё ещё здесь?
- Так ты ещё не до конца рассказал свою историю.
- А дальше...вернулся я к ночи домой и лёг спать.
Мальчик с недоумением взглянул на старика, несколько минут молчал, а потом лицо его просветлело, но тут же в глазах появился вопрос:
- А почему ты, деда, не дождался, когда вода спадёт? Зачем полез в ледяную воду, если ноги болят?
- Эх, малец, да как же я мог поступить иначе? А как же эти трое, которым бы пришлось провести без крова и пищи ночь, а то и несколько дней? Да и твой батя с мамкой бы не встретился - он тоже дожидался меня в тот вечер. А ведь мог развернуться и другим путём пойти. А? Так-то вот, пострел. Ну, всё, беги на улицу. Устал я. Спать буду. А ты к сверстникам ступай - тебе ещё расти надо.
На завалине, весь залитый лучами полуденного солнца, сидел старец. Глаза его были закрыты. Лицо выражало умиротворение и гармонию с миром и самим собой.
Старец спал, и снилось ему, как в очередной раз он спускает на воду лодку и перевозит людей на противоположный берег. А там, на другой стороне реки, небольшая деревушка превращается в острог. Но вот, это уже село, со своим торгом, со златоглавыми церквями. Из труб огромных заводов тянется дым; по улицам, в разноцветье одежды, ходят тысячи взрослых и детей - это город. И слышен чей-то ясный голос: "За любовь к людям и тяжкий труд во имя их жизни и счастья да не забудется имя твоё во веки веком, да будет названо место сие Павловым".