Ведьма
     
     —  Везут! Смотрите, везут!
     Толпа на площади разом затихла, глядя в сторону едущей к помосту повозки, на которой прикрученная колючей проволокой к деревянному кресту стояла женщина. Лицо её было в следах от жестоких побоев, левый глаз опух и не открывался, из рассечённой губы стекала струйка крови, когда-то роскошные иссиня-чёрные волосы висели сейчас слипшимися от засохшей крови прядями… Инквизиторы не жалели сил, выбивая из неё признание. Взгляд её был замутнён, казалось, что она не реагирует на происходящее, но, когда крест с женщиной выносили на помост, где должна была свершиться казнь, чей-то метко пущенный камень вырвал её из оцепенения. Она с трудом приподняла голову, обвела взглядом толпу и, когда её взгляд наткнулся на людей, спешащих к ней с вязанками хвороста, предусмотрительно облитых горючей смесью, её зрачки расширились от ужаса. Она попыталась закричать, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Она вспомнила, зачем она здесь…
     «Дёргайся, ведьма, дёргайся!! Сейчас ты получишь по заслугам!» Эта мысль вызывала у меня непонятное чувство удовлетворения. Я стоял почти возле самого помоста, по центру. Толпа вокруг меня нетерпеливо гомонила, в предвкушении захватывающего зрелища. Я огляделся вокруг. Какой-то мужчина поднял повыше своего сына, чтобы ему лучше было видно, что происходит на помосте.
     К кресту спешила бабулька, таща на спине ещё одну вязанку хвороста, оторванную от сердца, лишь бы проклятая ведьма получила по заслугам…
     —  За всех принесённых тобой в жертву младенцев! За всех матерей, просыпающихся с криком по ночам! За всё то зло, что ты причинила невинным людям! Получи, шлюха!!! — последнее слово я выкрикнул с надрывом, почти в истерике, и, схватив с земли камень, что было сил, кинул его, целясь прямо в голову ненавистной твари. Толпа одобрительно взревела, видя, как дёрнулась девушка от удара, как сплюнула на землю тёмный сгусток крови.
     Тем временем крест уже обложили хворостом. Справа от ведьмы встал палач с готовым зажжённым факелом в руке. Отчаяние в глазах девушки стало невыносимым. Она, казалось, искала кого-то взглядом в толпе. «Ищи, тварь, ищи! Тешь себя надеждой на спасение! Тебе ничто и никто не поможет! Сам Господь отвернулся от тебя, и нет тебе прощенья, и не будет!!!» Последние слова я видно выкрикнул вслух, потому что люди вокруг меня разразились криками злобы и ненависти.
     На помост вышел верховный отец-инквизитор, заставив людей немного притихнуть. Сперва он повернулся лицом к толпе, благословляя всех присутствующих. Люди покорно склонили головы, остервенело крестясь. Затем он обратился к ведьме.
     —  Ты обвиняешься в ереси и занятии чёрной магией! Признаёшься ли ты в пособничестве сатане? Признаёшься ли ты в учинении лиходеяний? Признаёшься ли ты в кровавых жертвоприношениях? Отвечай!!
     Девушка тряслась, словно в лихорадке, её взгляд метался, словно в поисках поддержки, она пыталась что-то сказать, но одеревеневшие от ужаса губы не слушались её. Отец-инквизитор приблизился к ней и, широко размахнувшись, ударил её по лицу. Голова осуждённой дёрнулась, на помост брызнули капли свежей крови.
     —  Отвечай, сатанинское отродье!! — всё это было лишь спектаклем, все на площади знали, что она виновна и что кары ей не избежать. Его вопрос был лишь данью сложившейся традиции, чтобы достичь хоть какого-то подобия суда.
     Ведьма словно обезумела от ужаса. Она, словно рыба, выброшенная на берег, судорожно хватала ртом воздух, не реагируя на творящееся вокруг неё.
     —  Молчишь, сука!!! Ну что ж, тебе же хуже. Гореть тебе в адском пламени!!! — он выхватил у палача факел и уже собирался бросить его на хворост, сложенный под ногами ведьмы, как вдруг она вырвалась из своего кошмарного оцепенения и закричала. Это был даже не крик, а вой ужаса.
     —  Нет!!!! НЕТ!!! Я ничего этого не делала! Я не ведьма, поверьте. Прошу, прошу не надо! Не надо!! Не надо!
     Инквизитор лишь улыбнулся довольной улыбкой садиста и ткнул факелом в приготовленный хворост. Тот загорелся сразу же. Пламя весело, с гудением
     Инквизитор лишь улыбнулся довольной улыбкой садиста и ткнул факелом в приготовленный хворост. Тот загорелся сразу же. Пламя весело, с гудением побежало по веткам, а заодно и по ногам ведьмы, пробираясь всё выше.
     Несколько мгновений она стояла молча, словно пытаясь проснуться от слишком затянувшегося кошмара, который никак не хотел кончаться. Затем она истошно, душераздирающе завопила, дёргаясь всем телом, пытаясь освободиться, но проволока лишь глубже врезалась в нежную кожу её запястий.
     Толпа на площади просто сходила с ума, но даже эти крики не были способны заглушить безумный вой ведьмы. Вдруг я понял, что её боль доставляет мне удовольствие, но, как ни странно, удивления я не почувствовал. Мне тогда было совсем не до удивления.
     Огонь тем временем уже добрался до лица, а она всё искала кого-то взглядом в толпе. Внезапно её глаза остановились на мне, она что-то кричала, но мне было плевать, пусть даже это были проклятия. Люди вокруг меня бесновались, вопили, проклинали ведьму. Рядом какой-то паренёк бился в конвульсиях, на его штанах расплывалось пятно. Женщина справа от меня ногтями царапала себе до крови грудь, её глаза закатились, остались одни лишь белки. Толпа сходила с ума под аккомпанемент криков умирающей ведьмы, и я ничем из неё не выделялся…
     Это продолжалось довольно долго. Я не помню столь длинной казни. Ведьма оказалась очень живучей. Уже лопнули, не выдержав страшного жара глазные яблоки, уже плоть соскальзывала вниз горящими ошмётками, а она всё кричала. Что ж, ей же хуже!
     Мало-помалу всё стихло. Люди стали расходиться по своим делам, даже не смотря в сторону того, что осталось от девушки. День только начинался, и у всех были свои заботы. Никому не было дела, что с ней будет дальше. Это не их проблема.
     
     …Я вернулся домой с поля почти ночью, уставший и страшно голодный.
     —  Любовь моя, я дома! Накрывай на стол!
     Тишина. Наверно она спит. Я стянул сапоги, бросил на стул куртку и пошёл в комнату, чтобы разбудить её.
     —  Дорогая!!
     Никого. Ни в комнате, ни на кухне, ни во дворе.
     —  Любовь моя, ты где?
     Ах да!! Совсем забыл! Тебя же утром сожгли…