Герострадт Я : другие произведения.

Солдат большой воды.

Голод, холод, норд норд-вест. Ветер, вьюга. Холод, ужас. Ждать.

От меня ничего не зависит. Я марионетка, черт в табакерке, солдат в окопе.

Таблоид считывал часы, разменивал цифры. Только ждать, промокая от сочившейся через тройную прослойку броне кирасы влаги. Растаявший снег проникал под маскхалат, затвердевал в металлических спайках защитного комбинезона. Укрепитель не мог противостоять надвигающемуся сугробу. Я вмерз в уплотненную дыру белой поверхности. Она везде, много миль одного цвета, морозного, сменившего собой воздух и носит кристаллы воды. Под и на. Коченеть, ожидая приказа. Думать об одном, долой посторонние мысли, дабы не попасть в ловушку телепата-снайпера. Медитация, психологическая мастурбация. Захолодевая, покрываясь коркой инея, утопая в снегу. Я был инеем, снегом, холодом Великой Постядерной зимы. Подвывал метели, не смея пошевелиться. Знал, движение вызовет ненужный скрип суставов, будет ответ из-за линии врага. Стал бы отличной мишенью. Пока я белая гладь, средь белого искрящегося от минусовой температуры наста. Думать как все, быть как все. Как вся рота, залегшая в километре от непонятной нам простым пехотинцам кривой фронта. Не видим ее, но знаем, она есть. И за ней, такие как мы. Те, кого должны убить, или они нас. Ненависти нет, третьего не дано - война. Там вдалеке те, кто должен умереть. Здесь рядом, в метре от меня, в укреп окопе, те, кто обязан умереть. Я обязан умереть. Всего лишь разменная монета, делающая игру в игре в солдатики. Посасывая жидко кислую спиртовую массу, из питательной трубки. Зрачками в линзы опт прицела. Быть наготове, даже если замерзнешь, если сдохнешь тут так просто, не успев сделать и выстрела. Занемевший палец на кнопке спуска. Ждать. И начать выжигать впереди себя все, не думая о ненужном. Я стану плазменным зарядом, уходящим во врага, бездумно. Libense raum? На этой маленькой планетке слишком много людей. Жизненных ресурсов никогда не хватало. Соц. и нац. Разделения не спасали. Борьба за свободу, против апартеида смывала обусловленные рамки. Болезни, кажется, сама госпожа гибель должна быть побеждена. Так люди стремились к равенству и братству. Они недопонимали, что самое естественное и банальное: СМЕРТЬ. Противостояние ей порождало еще более отвратительные последствия. Жизнь отвратилась. Природа сама боролась за себя. Она растопила полюса, решила убить человека, утопив в арктических водах. Как когда то вывела жалкого лягушонка из своей колыбели. ХА! Мы оказались живучи, единственное, что нам оставалось. Трёп про Ноя - чушь. Люди грызлись за остатки земли, за клочки плоти планеты. Обрушили на себя весь ядерный потенциал. Мирный атом разметал мир. Но! Бомбы опасны мега полисам. Сгорели клерки, кухарки, попы, актеры, банкиры. Шваль, что сидела по домам и молилась: может все обойдется. НЕ ОБОШЛОСЬ! Началось по новой. Мы взялись за оружие массового уничтожения, за брандельмаеры, плазменные винтовки , лазерные резаки, карабины, автоматы, пулеметы, танки, ружья, ножи, палки, камни, зубы. Пальцами выдавливали глаза. Мы хотели жить. И чтоб выжить, надо убить. Пожрать - сожрать - победить. Я здесь, я тут. Сжимаю металлического убийцу и жду приказа. Погруженный в снег, загибаюсь от холода. Ветер в лицо, по телу мокрым морозом. Наперерез кровеносным сосудам тромбы кристаллов, стужа. Здесь рядом, такие как я. По мою сторону, вместе со мной, свои. Там где-то, против меня. По другую линию фронта, - такие как я - чужие. Вердикт: обязаны сдохнуть. Подчиняясь телепатическому коду офицера, что спит в теплоте блиндажа далеко под поверхностью сугробов. Или подо льдом, в батискафе, на глубине мирового водоема, на дне великого океана, средь ила заброшенного города, в waterстанции. Дрыхнет и не видит мою фрустрацию, обреченного замерзнуть солдата, рядового, пехотинца. Ему плевать, смерть одного или сотни, что могла значить, когда каждый день гибнут тысячи. Некая суицидальная карма. Быть готовым к прыжку, ждать его, бежать, стрелять, умирать убивая. Сея гибель, ради высшей идеи - тайны - секрета, которого не знаешь, не должен знать. Моя обязанность уйти в расход. Я рождающий вдов! Прародитель сирот! Жил, знал, застал тот момент изменения мира. Доживал и верил, что сдохну в последней бойне. Человеку не знать войны - горе. Плод, в утробе ведающий о предродовой эвтаназии насильственной выемки кусков человеческой плоти из раздувшейся матки матери природы. Последняя война - необходимый аборт. Шлюха жизнь избавляется от собственных выблюдков, которых же и зачинала в оргазме бытия. Жизнь несовершенна т.к. создавалась без моего участия. Это неприемлемо! Хоть раз бы увидеть солнышко. Не тот размытый в манной каше снежной метели огрызок сгнившего свиного сала. А яркое, теплое, красное. Я слишком много чувствовал холод. С незапамятных времен человек с удовольствием проливал кровь своих собратьев. И только иногда скрывал эту страсть за маской правосудия или религиозности. Однако - не сомневаюсь в этом - его единственной целью всегда было получить удовольствие... Ты прав Маркиз! Лучше бы ошибался, но ты прав. Мы все убийцы, все. И это нам нравилось, нравится. Делать злое из удовлетворения делать его. У всех руки по локоть в крови, своей и чужой. Вскрытые вены, аорты на запястьях собратьев. Человек сама хищность. Уже плевать на все столпы морали. Мы выдумали совесть, чтоб махать этим замызганным пододеяльником оправдывая свою низость и скуку. Долой ложь! Признайтесь МЫ НЕНАВИДИМ. Это слепило нас, скомкало, скучковало в два воющих воюющих меж собой концлагеря, в два осколка стекла. Об него порезалась пуповина соединявшая ребенка с матерью, человека с природой. Fuck! Мне страшно. Я трус. Я восхищаюсь своим страхом. Это то, что связывает меня с животным. Нет прямых доказательств существования смерти на земле. То что вы померли, ваша проблема. Частые повторения есть норма. Просто возвращение в процесс умирания и живешь вновь. Новый шанс испортить свое существование к ебени матери. Это есть норма. Прервалось, порвалось, прорвалось. Взорвалось, вскрикнуло. Окрасило небо кровавыми лучами, пурпурным северным сиянием атомных разрядов. Синим, красным, желтым, каким там еще, заревом заревело, заухало. И так в голове моей, в головах соратников, что сравнялись со льдом, неуловимое, непостижимое убей!. Оттолкнулся ногами от снежного наста, выкинул себя из окопа. Бряцая, потрясая орудиями смерти, которой нет. ВПЕРЕД! Не видя, ненавидя себя и всех тех, кто втянул меня в эту дурную игру жизнь, ради которой умирают, убивают. Дергались, падали, вытаскивали внутренности, бегущие рядом. Оставляя тела как добычу голодной волчице зиме. Их сцапали, попали метким выстрелом, не метясь. Нажимал на пуск. Уходило вдаль, искрясь, растапливая иней и застывшую кровь. Разрядом лазера, или что там, мне плевать, никогда не разбирался в технике, пользовался, неся гибель. Под ногами хрустел снег, и кости тех, кто был раньше. Корка крови, белой. Сознание - под (потц?) сознание, что мы знаем о нем, когда вокруг происходит неосмысленное. Животным инстинктом проповедовали человечность. Меня вел компьютер в шлеме. Давал нужную информацию: что видеть, - что слышать - что знать. Я большой палец машины, на машине убийства. Только когда то рожденный способен окончить волей с волей к существованию. Если б... Что за на! Это противоречит приказу. Если б я только смог смотреть сам, слышать сам, знать сам.... Я б.... (б? - блять?) Зелено, зелень. Шуршат под ногами продолговатые, вытянутые ростки. Шевелятся и тянутся к небу. Синему с ярким светилом, желтым огненным.

- Траааавввввввввввваааааааааааааааааааа..............

Остаточные знания из подготовительных курсов снайперов. Я не смог стать хорошим телепатом. Не умел на многие расстояния отыскивать заскучавшую, отвлекшуюся жертву и вынуть из черепной коробки просаленный мозг. Убивать мыслью, целое искусство мною не обладаемое.

- Трррррррраааааааааааааавввввввввввввааааааааааааа.....................

В ней прятались стрелки прошлого, еще тогда когда не было снега. И прятали мины саперы. Вот все, что помню. Лес, пушистый мох за рекой. Река? Влага, поток теплый, жидкий до безумия. Где я? Дышал воздухом, не мерзлым, даже через фильтры, без едкого запаха сгоревших городов. А прозрачный, чистый. Гол, обнажен. Я без бронекирассы. На холме или коме зеленой травы. Смотрю вдаль глазами, без оптики. Страха нет, как нет опасности. Я не опасен, не опасаюсь. Ветерок, а не снежная буря. Мягкая почва, с ласковым покалыванием сухих соломинок по босым ступням. А не спрессованный лед под стальными ботинками. Я спокоен. Нет ничего, что тревожило б меня. Пространство покоя и рая. Того самого, откуда, когда то выкинули двух человечков. Воспринимаю как должное. Бесцельно, мне не куда целиться. Ни кто не наведет на меня оружие . Прах от праха я этот мир. Здесь теперь мой дом. Что любовь, что ненависть? Я ненавидел снег, и свет от прожекторных ламп на вышках военных частей, где был расквартирован полк. Мне претил клич боя в голове перед атакой. Каждый раз умирать убивая. Я презирал холод и вьюгу т.к. не мог понять ее и осмыслить. Мне нужен покой, взаимность с первого взгляда. Я влюблен в мир солнечного дня. Лишь раз его, увидев, и не хочу задаваться тупыми вопросами откуда он? как тут оказался?. Это мой подарок самому себе.

Я развел в стороны руки, словно летел на мягком бризе. Шелест речных волн, пение лесных птиц. Не вдаваясь в планирование дальнейших действий, жил этой секундой. Сразу же и бесповоротно отвыкнуть от того что дала мне война: просчет предыдущего и последующего, каждый шаг с оглядкой на показания бортового компьютера, все кто не с нами - тот враг, убей!. Я с облегчением изменю той жизни, променяю как рванный армейский ботинок. На свободу собственного выбора, на свою личность. На красоту окружающего, которая будет принадлежать лишь мне. Я Хозяин - Человек. Этот мир мой. Безоблачное небо, зеленое поле, тихий лес, вечный мир который установлю силой воли. Это мое! Прочь руки чужаки! Я заслужил его годами служению, чьих то интересов. Теперь меня волнует только Я. Я здесь бог, и сам решаю рождаться или умирать. В прошлом, взяв инициативу на себя, оставшись ТЕТ А ТЕТ с убийственной силой врага, что - по - ту - сторону... Если б я только услышал сам, увидел сам, узнал сам.... Я бы умер. Точка - тире. Меня поймали, сцапали. Ловушка снайпера телепата. Мир это психоз, которым одаривает профи сидящий за линией фронта. Он целится и ждет, когда отвлечешься от важной задачи солдата на самой последней войне, под именем жизнь. Здесь надо убить, правило, которое я преступил. Смерть преступнику!

Исторгнул мозг на пост ядерный покров планеты земля. Упал мертвым телом в растопленную ложу снега и крови. Лишь пальцем тянулся к оружию. Оно мне больше не понадобится...

Жизнь как послеродовая ассимиляция.