Он перешагнет через подоконник своей невидимой мягкой поступью, раздвигая легкие занавески из сатина цвета морской волны. Они, наполненные ветром как жизнью, словно паруса корабля, раскроют свою широкую грудную клетку в сторону комнаты, готовые в любой момент сорваться в ее пространство как в открытое море.
Им ответят пальчики золотистой бахромы скатерти, скрывшей от глаз журнальный столик, что как мягкие волны, податливо повторяют изгибы движения ветра.
Полный ночным дыханием и сонной свежестью он будет лениво перебирать засохшие лепестки цветов, что как забытые скомканные письма небрежно разбросанные по полу. Их старинный аромат, смешанный с уставшей сладостью уходящего лета и забытых воспоминаний - единственное, что навсегда останется неизменным здесь. И всегда можно будет ощутить легкий аромат надежды, которая не успела еще родиться, но уже очень не хочет умирать.
Если ему станет скучно, он дыхнет на листы нот, оставленных когда-то на крышке фортепьяно, и заставит их разлететься в разные стороны. И как стая вспугнутых чаек, что с пронзительными криками срывается с места, забавляет воображение некоторых наблюдателей, так и ветер, наблюдая за знаками скрипичных ключей, терций, четвертных пауз и бог весть чего еще позабавит себя, если ему вдруг станет скучно.
Едва ли ветер сможет сыграть Гершвина, переступая по пыльным клавишам в ритме 'Рапсодии в блюзовых тонах', хотя он прекрасно знает что Гершвин писал ее в комнате, наполненной его дыханием, и нотные листы периодически слетали на пол из-за того, что ему вдруг становилось скучно. Но зато в толщу ночной тишины проникнут полупрозрачной паутиной хрустальные звуки. Постепенно, или сразу, друг за дружкой или партиями, не нарушая при этом ее царственного молчания, послышится голос небольшой кельтской арфы, оставленной храниться в углу без чехла. Это ветер перебирает ее золотистые струны, как волосы белокурой красавицы, что рассыпаются, оставляя после себя следы еле уловимых гармоний. Он полюбит эту бесшумную музыку и иногда будет исполнять ее в одной гармонии с тишиной комнаты, без малейших диссонансов и точь в точь в том же ритме, в каком привыкла жить тишина.
Если здесь поселиться ветер, в домохозяйке отпадет всякая необходимость он сам приберется так, как посчитает нужным. Он украсит комнату мерцающими частичками пылинок, напоминающих далекие звезды, что расположились в ее космическом пространстве и здесь можно будет увидеть множество красивейших созвездий и звездных туманностей всех цветов радуги. А его прохладное дыхание оставит еле заметную паутину прохлады на поверхности полированных предметов интерьера. И каждый его выдох пронесетя по комнате невидимым потоком и оставит за собой настолько опьяняющее, дерзкое своим холодом, ощущение кристальной прозрачности и чистоты, что кажется все предметы здесь потеряли свой вес, став частью ветра, потеряли свой облик , став чем то таким, что всегда принадлежало ему, потеряли свою сущность, сделавшись лишь изменчивыми очертаниям ветра и сила его заставит трепетать даже тебя, хотя ты находишься далеко. Он пройдет сквозь твое тело словно оно соткано из тончайшей материи, которая только может существовать в мире. Он заставит тебя почувствовать себя таким невесомым и пронизывающе холодным, словно ты сам стал им на несколько мгновений. Его спокойствие и безмятежность разольются в тебе и вытеснят все мысли из твоей головы, в которых ты, оказывается, и не нуждался.
Если здесь поселится ветер он будет приносить с собой новости того, что когда то было.
А по их аромату, вкусу, настроению или то, с какой быстротой они были доставлены можно будет определить плохие они или хорошие. Словно пепел они лягут на пол ровным слоем, удобно устроятся на прохладном диване, заберутся в высохшую чернильницу из пожелтевшей слоновой кости, захотят побеседовать с книгами на уставших от их тяжести полках ( чего никогда не сделает ветер) и заменят собою тысячи несказанных слов и не рассказанных историй, множество потерянных улыбок, которые никогда не получит адресат и пестрых эмоций, которые могли бы быть, но остались нерожденными.
Взамен новостям, которые он принесет уставшей от времени комнате, он узнает, много интересностей для себя. Он узнает, если заглянет под фортепьяно, что там когда-то давно затерялась небольшая бусина жемчуга, принадлежавшая сережке из серебра, принадлежавшей, в свою очередь пожилой даме, которая любила повторять: ' Если время вывернуть наизнанку можно узнать то, что было когда-то давным-давно'. Он узнает, если заглянет в образовавшуюся трещину позолоченной картинной рамы, что дерево, из которой была сделана эта рама, умерло восемьдесят шесть лет назад и что она (эта трещина) понятие не имеет о том, что сильно портит вид портрета господина, очень представительной наружности. Он узнает, или скорее унюхает, если облокотится на подушки, запах давно оставленных кем-то слез, а по их солености он определит отчего плакали - от горя или от радости, а по их химическому составу можно будет узнать, кому они принадлежали - мужчине или женщине. Он узнает, если заглянет в щель между дверками платяного шкафа, что там висит костюм, который был куплен к свадьбе, но так и остался нетронутым, и что рядом висит еще один костюм, затасканный и старый, пропитанный запахом индийских благовоний и давно забытых снов, что когда-то имели хозяина, но теперь остались не у дел. Он узнает, если заглянет в высохшую чернильницу из слоновой кости, что когда-то ей пользовались каждый день, поэтому чернила, постоянно пополняемые, никогда не успевали заканчиваться и внутри можно было заметить только одно кольцо синего цвета, обручившее эту чернильницу с тем, кто ею пользовался. А тонкие полоски синевы, избороздившие ободок чернильницы, давали понять, что писали очень быстро, не думая о том, что следовало бы аккуратно потрясти перо внутри баночки, чтобы избавиться от избытка чернил....
'Я хотел бы, чтобы здесь поселился ветер, когда я уйду....да, непременно, мне будет легче знать то, что она не останется брошенной' - думал я, когда окидывал последним взором комнату, где провел большую часть своей жизни, и которую собирался теперь оставить с тем, чтобы никогда больше не вернуться сюда.
Я думал, уже уходя, что никак не могу найти свое место в жизни. Где бы я не приткнулся, мне казалось, что я не там где нужно. Когда я сидел на диване, то думал, что должен быть на улице, когда я находился в Индии, я чувствовал, что мне надо было бы быть в Америке, когда я дышал воздухом полей, мне казалось, что мне необходим именно воздух Альп.
Я знал, что душа моя пуста как неоплодотворенное женское лоно, которое никогда не знало мужского семени. И эта пустота, казалось, жила во мне с самого моего рождения, она родилась одновременно со мной. Я чувствовал ее каждый раз в своей душе, когда обращал взор вглубь себя. Посторонние люди, которые обладали чуткостью, хотя бы в малых ее количествах, замечали мне, что мои глаза - как два уставших странника в долгом пути, которому еще не было начала. И еще, что они смотрят сквозь время, не запоминают имен и иногда, неизвестно по какой причине, меняют свой цвет на цвет талой воды. С детства я осознал, что мне чего-то не хватает, в отрочестве я понял - что мне не хватает воспоминаний и моей личной индивидуальности, в юношестве заключил, что все это мне не нужно и совершенно бесполезно для меня, кроме того мне совершенно не хотелось быть беременным собой и носить свое бремя днями и ночами как бесполезный груз, который, к тому же, отягощает еще больше своей бесполезностью. Все, что мне в итоге оказалось необходимо, это собирать воспоминания, улыбки, выражения лиц и мысли чужих людей, чтобы заполнить ими пустой сосуд находившейся у меня внутри. Возможно, таким образом я смог бы обрести свою полноценность и кормиться полученным эфиром из неиссякаемого источника глобального разума. И , в конце концов, мы все были созданы кем-то, так почему бы мне не быть созданным второй раз людьми?
Я одел свой зеленый пиджак с большими карманами, специально, чтобы туда мог поместиться томик очень ценной для меня книги. Эта книга досталась мне от бабушки, которая всегда, помнится мне, носила тяжелые серьги с жемчугом и была гораздо мудрее, чем полагала сама. Она эмигрировала из Сербии тогда, когда на Белград впервые упали бомбы. В промежутке между первой и второй бомбой она быстро собрала вещи, сказав себе что не стоит дожидаться у моря погоды и что, в Белграде время на изнанку теперь не вывернешь по известным причинам, и отправилась куда глаза глядят. Она всегда носила с собой записную книжку, куда записывала некоторые свои мысли, которые считала наиболее удачными. А мне она сказала, отдавая свой 'дневник', что все ее мысли теперь принадлежат мне, но это не значит, что надо их теперь бесцеремонно расходовать.
- ' Открывай мою книжечку, когда ты поймешь, что мысли твои все разбежались от тебя, как мыши от света'
Сейчас эта книга лежала в моем кармане, а я подумал о том, что ни разу еще не читал ее как следует. Всегда либо вскользь, вырывая отдельные фразы, словно отбирал кость у голодной собаки, либо просто открывал, зачитывал фразу и закрывал книжку, с тем, чтобы ближайшее время забыть про нее как следует.
СНЫ, КОТОРЫЕ СЛЕДУЕТ ТОЛКОВАТЬ НАОБОРОТ
Ленивое полуденное солнце распространяло свои лучи на правую половину моего тела, а левая оставалась в совершенной тени, так уж я устроился на скамейке (нашел единственную свободную в небольшом парке). Незаметно для себя я очутился в Праге в самый разгар весны. Я расположился в небольшом парке, возле здания Люцерны, где с помощью высокого палисада был создан зеленый лабиринт, а в его закаулках ютились небольшие скамейки, сплошь занятые молодыми парочками. До меня отовсюду доносились их звонкие голоса, которые они нарочно старались заглушить, в результате у меня создавалось впечатление, что со мной играют в прятки.
На небольшом пятачке посреди парка игриво журчали струи воды, бившие из маленького фонтанчика, подражая парочкам своей гармоничностью, а в Люцерне, в здании по левую сторону от меня, висела огромная статуя Святого Вацлава на мертвом коне .
Рядом со мной дремал пожилой господин спрятавшись от мира за бортиком старомодной клетчатой шляпы. Он уже находился здесь, когда я подсел к нему. Руки его покоились на набалдашнике трости, да с такой уверенностью, что казалось он всегда спит в таком положении. Дыхание его напоминало мне мелодию чешской колыбельной ' Hajej m;j and;lku '. Я прислушивался к ней некоторое время, но, когда понял, что сам засыпаю, встряхнулся и вынул бабушкин дневник из кармана, открыл его наугад, и принялся читать с первой же фразы, которую поймал мой взор.
' Сны - имеют природу такую же, как и Луна. Как и у Луны у них есть две стороны: внешняя и обратная или внутренняя. Если заглянуть за обратную сторону сна, то есть большая вероятность встретиться с самим собой....'
Я остановился, подумав, что не понимаю написанного. Вздохнул и принялся читать заново, но уже вслух. Так, я создавал видимость того, будто мне читает кто-то другой, что обязывало меня слушать внимательнее, а следовательно и запоминать.
' Сны - имеют природу такую же, как и Луна. Как и у Луны у них есть две стороны: внешняя и обратная или внутренняя. Если заглянуть за обратную сторону сна, то есть большая вероятность встретиться с самим собой. Важно не то, видите Вы их или нет, важно то, обращаете ли вы на них внимание.... '
Вдруг возле меня послышалось кряхтение. Оторвавшись от чтения я посмотрел туда, откуда оно исходило и где дремал пожилой господин в своей клетчатой шляпе. Похоже, я разбудил его чтением вслух, он смотрел на меня со всей внимательностью глазами, напоминающими два маленьких стеклянных осколка зеленоватого цвета, а морщины, избороздившие все лицо, походили на одну большую улыбку.
'Наверняка в нем живет его полуденное солнце, в лучах которого так приятно греться' - подумалось мне, при первом взгляде на него.
-'Юность от старости отличается тем, что первая всегда смотрит вперед, вторая постоянно оглядывается назад. Люди могут стареть в любом возрасте.' - выдохнул свою фразу старик с неким намеком грусти, - вы сами-то сны видите?'
Я смотрел на него так, как смотрят на старого знакомого, которого не видели по меньшей мере сто лет и теперь мучительно пытаются вспомнить его лицо.
- Вижу, конечно
- А представьте себе, есть люди которые утверждают, что не видят снов. Они напоминают мне пассажиров, опаздывающих на поезд: в погоне за очередной целью, они не могут остановиться и подумать о том, что может быть было бы лучше дать ему уйти, у них нет времени понять, что они теряют нечто более ценное. Позвольте, а что это вы читаете?
Старичок тут же принял деловатый вид и с любопытством поддвинулся ко мне.
- Это дневник моей бабушки, она писала здесь свои мысли, которые боялась забыть.
- Интересные у нее замечания, полагаю, она была гораздо мудрее , чем считала сама. Кстати, меня зовут Йозеф Чапек, я ректор Пражского университета, преподаю психологию. Я родился в Праге и, представьте себе, никогда не покидал пределов своей страны, но это не значит, что я не знаю о том, что люди в зависимости от страны их пребывания и национальности видят 'свои' сны. И мне, кстати, повезло, я никогда не спешил и уж тем более не опаздывал. Я любил остановиться и посмотреть вокруг себя. И знаете что мне пришло в голову, когда я был в таком же возрасте как и вы примерно? Я понял, что наше подсознание гораздо мудрее, чем мы его считаем, а мы - гораздо глупее, чем полагаем сами себя. Я бы даже рискнул предположить, что оно знает наперед ответы на вопросы, которые мы задаем себе ежечасно и знает то, о чем мы и не догадываемся. Почему бы ему не сжалиться над нами, и не послать уставшему мозгу, в периоды отсутствия бдительности разума, что управляет нами чаще, чем мы сами считаем, несколько 'писем' называемых снами.
- Как же те, что не получают эти письма? - осведомился я, заинтересовавшись своим собеседником.
Йозеф рассмеялся приглушенным смехом, больно напоминавшем хруст новогодней мишуры в руках, и ответил:
- Вопрос не в том получают их или нет, а в том обращают ли на них внимание или нет. Вы не видите предмета, не важно какого, до той пары, до которой он вдруг становится вам надобен. А если вы не готовы его увидеть или вам нет до этого ровно никакого дела, так вы никогда его не заметите. Есть люди, которым нет дела до их снов, по разным причинам, так оставьте их в покое. Значит, это им не нужно, это не их и если они когда-нибудь захотят их заметить, то это будете точно не вы, кто решит им открыть таинство подсознания. Я бы еще добавил так: ясность и запоминаемость картинок снов зависит от того, какую важность вы им придаете. А если вы еще и будете себя хорошо вести и пройдете тест на проф пригодность, то ваши сны могут из советника и корректора превратиться в пророка....
- советник и корректор? Это как так?
- Что там у вас было за высказывание с Луной? Видите ли, все сны, что мы видим, касаются только нас и нашей жизни, за исключением отдельных случаев. Если вы думаете, что знаете о себе все, то вы глубоко ошибаетесь. Вы - как Луна, что имеет две стороны, внешнюю - то, что вы замечаете или то, что вы хотите заметить, и внутреннею - о чем вы и не догадываетесь и то, что имеет место быть или грозит возникнуть по вашей инициативе. Стоит ли говорить, что внутренняя сторона совершенно ускользает от нашего контроля? Порой, встретившись во сне с самим собой, вы совершенно не узнаете себя и уж тем более одно из своих качеств, отраженных каким-нибудь символом, и продолжаете свой путь, едва обратив внимание.
- Как же я могу не узнать себя во сне? Ведь я - это я, и кому как не мне надлежит узнать себя?
- О, очень просто, юноша! Вы можете заблудиться в своих снах так же легко, как и в лесу.
Мы привыкли к себе такими, какие мы есть и едва ли позволим своему же самолюбию задеть себя. Посторонние порой знают о нас больше, чем мы сами о себе или же, если такой расклад вас не устраивает, то скажу иначе. Посторонние порой замечают еще и более того, что видим мы сами. Вот, кстати, еще почему полезно общаться именно с врагами, а не с друзьями. Друзья принимают нас такими, какие мы есть, не меняя нас, а вот враги не принимают нас такими какие мы есть, на то они и враги, они здорово способствуют изменениям внутри нас, ну или позволяют нам заметить то, что не заметят друзья. Конечно, не стоит забывать, о субъективности людского мнения, принимая его в расчет. Вот так вот' - Йозеф подытожил свою фразу и стих на мгновение.
'Порой мы просто не отдаем отчет тому, что нами движет, - снова продолжил он, едва ли позволив мне опомниться,- и часто наши действия, мысли и прочие плоды сознания несут на себе по нескольку масок. Это все вы, юноша. А что вы ответите на то, если я вам скажу, что старик, маленькая девочка, планета Марс, непонятное существо это тоже вы или какие либо из ваших качеств?
Подсознание, не умея изъясняться нашим человеческим языком, изъясняется абстрактно, образами и символами, звуками и цветами, но предельно четко, между прочим. Объявляя вас тем или иным, оно присваивает тому или иному четкую характеристику, которую трудно понять закостенелому мозгу, и достаточно просто, если вы мыслите более образами и ассоциациями. Только в материальном мире язык таков, как вы его слышите и воспринимаете сейчас. Сны- это порождения нематериального мира и воспринимать их нужно так же.
Вы спросили еще про корректора. Будет хорошей привычкой вспоминать иногда о том, что у вас есть личный психолог, который никогда вас не покидает. И, в отличие от тех докторов, которым вы платите, чтобы получить консультацию и они уже забудут за вас на следующий день, ваш личный психолог будет всегда при вас и не забудет за вас ни завтра ни через год. Напротив, он по крупицам соберет вашу историю болезни и сделает это так искусно, что излечение произойдет очень мягко для вас...вы его скорее всего и не заметите. Он часто видит то, что осталось сокрытым для нас, но существует где-то в отдаленном уголке подсознания. Наше подсознание осведомляется о событиях или состояниях нас ожидающих гораздо раньше разума.
Мне вспомнился один рассказ, который мне рассказал мой приятель как бы невзначай, рассчитывая удивить меня происходящим в его снах, а услышал в итоге то, чего не ожидал. Сны, что снились моему приятелю тоже можно было бы назвать деятельностью корректора, только здесь уже он сам выполнял коррекцию, но гораздо позже, чем было бы предпочтительней начать.
Итак, как-то разговорившись с приятелем о снах, он заметил мне, что ему сняться целые эпопеи в виде природных катаклизмов, от которых он не только успешно спасается сам, но и спасает людей, рядом с ним. 'И вообще,- подытожил он мне,- постоянно, какая бы неприятность со мной во сне не приключилась, я всегда очень удачно спасаюсь, помощь приходит даже, бывает, из неоткуда....' .
Помню, какая гордость была в его глазах от такого умения спасаться. Каково же было его удивление и разочарование, когда я сказал ему, что в своих снах он скорее не спасается, а убегает поджав хвост, убегает от проблем, неурядиц, трудных дел, каких-то пугающих его отношений или эмоций, унося с собой к тому же все составляющие своей личности, тех 'людей' во снах, что вокруг него. Не желая, таким образом, оставить проблеме ничего из себя. Вместо того, чтобы сражаться, смотреть врагу в лицо, он поворачивается к нему спиной, собирает всего себя в кулек и бежать.
Нам даются проблемы, юноша, не для того, чтобы мы мастерски от них убегали, а для того, чтобы мы их мастерски решали. Если проблема есть, значит мы ее заслужили, вызвали сами. И кроме нас самих ее никому не решить. А если ее оставить, то она так и будет кружиться вокруг нас как надоедливая муха. Я посоветовал ему не убегать больше в своих снах, а настроить себя на то, чтобы остаться лицом к лицу с тем, от чего он обычно спасался. Я добавил еще, что так он позже заметит как изменится его повседневная жизнь.
Когда же мы с ним встретились через некоторое время, он заметил мне, что действительно, перестав убегать в своих снах, он как-то автоматически перестал убегать и в жизни. 'Я даже не представляю как так происходит, -заметил он мне,- я действительно начал решать то, что тяготит меня, так легко и естественно, словно делал это всегда. Только сейчас осознал, что раньше в жизни действительно убегал, а не спасался'. Ну и вот, вуаль спала и все встало на свои места.
Порой, наши сны играют с нами являя свои образы совершенно не в том свете, в каком мы привыкли видеть их в жизни. И все из-за того, что люди зачастую рассматривают символы сна через призму привычную для них, призму метариальности. А потом говорят, что сны - это такая ерунда! Это то же самое как, например, непосвященному заглянуть в книгу по каббале. Все цифры и буквы для него останутся только цифрами и буквами, а для каббалиста это будет настоящим сокровищем, источником знания и бог весть еще какой радостью.
Старичок вдруг стих на мгновение, захихикал своим шершавым смехом и продолжил:
- этот пример заставил меня вспомнить пару любопытных историй. У меня был друг, знакомый профессор чешской литературы в одном из пражских университетов. Он пол жизни проработал профессором чешской литературы и так и собирался состарится за кафедрой, которую изучил уже наизусть. однажды ему стал сниться сон, что он лежит в гробу и вокруг него много народу и все скорбят. Этот сон не раз повторялся и кроме того, он готов был даже поклясться, что видел во сне дату своей смерти. Были сны, так же, где он видел кладбище и среди прочих надгробий, надгробие со своим именем. Ну, а так как он был уже не молод, то конечно же перепугался и не мог даже нормально спать. Он перепугался сам и напугал всех своих родных. Однако, примерно в то время, когда должен был 'сбыться' сон, его вдруг неожиданно переводят в другой университет, где нужен был преподаватель чешской литературы. Для него это событие было полнейшей неожиданностью, кроме того, он настолько сросся душой со старым рабочим местом, что едва ли представлял для себя другую жизнь. Он не мог отказаться, так как его просил его очень хороший друг, и жалованье там было выше и многие его знакомые преподаватели перешли в тот университет. Только спустя некоторое время мой знакомый понял, о чем его так настоятельно предупреждали подобными пугающими бодрствующее сознание снами. Я думаю, вы догадаетесь сами, молодой человек, что это были за символы во сне.
А другую историю рассказал мне один из моих студентов. Это был сухощавый молодой человек, настолько робкий и пугливый, что казалось, он смущался даже собственной тени. Латыш по национальности, он ранее учился в университете в Латвии, но позже перевелся в Прагу по неизвестным мне причинам.
Так вот, когда он поступил в университет в Риге, то был вынужден подыскать для себя недорогое жилье рядом с местом учебы. После недолгих поисков ему посчастливилось найти приемлемую по цене комнатку, что находилась в старом городе в обветшалом 3ехэтажном доме с тесными комнатушками, напоминающими ульи. Комнатка была маленькая, только для одного человека, но достаточно приятная. Поэтому он решил там остаться, да к тому же, что нужно молодому человеку, который большую часть времени проводит за учебой. Первая неделя в его новом жилье прошла вполне хорошо. Он привыкал и старался сжиться с новым ритмом жизни и новыми соседями. Однако вскоре его стали беспокоить странные сны, которые он никогда не видел ранее. Он стал бывать в местах, где ранее не был, видеть людей, которых раньше не встречал. Юноша начал говорить по-русски и видел постоянно темноволосого мужчину с усами, напоминающими гусарские. Этот мужчина в снах юноши вел жизнь, совершенно отличную от его жизни и привычек. Он часто курил кубинскую сигару, которую доставал из деревянного пенала и постоянно жаловался, что их так трудно достать в СССР. Этот навязчивый незнакомец частенько любил выделывать фокусы, когда находясь в одном месте, он вдруг перемещался в другое и часто, одно и то же. Юноша запомнил это место. К тому же его не трудно было запомнить, так как этот господин появлялся в нем почти каждую ночь. Незнакомец оказывался в небольшой затемненной комнатке, обставленной по вкусу советской интеллигенции. сидя за небольшим круглым столом, покрытым льняной кружевной скатертью кремового цвета с выцветшими узорам, он прислушивался к женским голосам в другой комнате за закрытой дверью. Каждый раз в его сне присутствовало два женских голоса: один молодой и уставший, и надтреснутый как старый кувшин, другой пожилой и мягкий, но слишком тихий. Были еще и детские голоса. Юноша знал, кому именно они принадлежат, так как часто дверь неизвестно комнатки распахивалась и оттуда выбегали двое премиленьких ребятишек: светловолосая девочка лет 7 и мальчик, тоже светловолосый, лет 5ти. Оба дитя всегда либо бросались обнимать темноволосого мужчину, называя его папой, либо подолгу кружили вокруг него, играя друг с другом. В такие моменты юноша чувствовал как его сердце наполняется доселе неизвестным ему жгучим горячим чувством, он даже кажется чувствовал сквозь сон как слезы проступают на его глазах и тут же высыхают. Однако он никогда не знал, кому принадлежат другие голоса за дверью. Эти две дамы предпочитали оставаться невидимыми. Когда во сне, мужчина думал о них, его сердце всегда холодело и болело.
Незнакомец еще часто виделся с женщиной по имени Вера, на которую всегда смотрел с нежной заботой и некоторым сожалением. А она всегда уходила от него в его снах, либо загадочно улыбаясь, либо просто глядя на него серыми спокойными глазами. Иногда она говорила что-то, но ее слова оставались неуслышанными, а иногда она говорила лишь одну фразу: ' Не могу я, яхонт мой, ссыльная я, за судьбой своей должна ехать, в Сибирь'. Сквозь сон юноша чувствовал, как сжимается его сердце, при виде этой загадочной дамы, а когда просыпался, то удивлялся, с чего бы ему вдруг так переживать по поводу незнакомки.
Вот такие сны он начал видеть каждый день и пересматривать их по многу раз, как кассету с записью. Поначалу ему они казались забавными, но вскоре стали надоедать. Особенно, когда на носу оказалась сессия и студент едва ли мог отдохнуть ночью как следует, а тут эти сны, не дававшие уже покоя. сначала он пробовал прогуливаться перед сном, чтобы проветрить голову от ненужных мыслей и пить молоко с маковым семенем. Это не помогло. Он попробовал переставить кровать. Потом поместил в изголовье распятие, доставшееся ему от бабушки. Потом он где-то вычитал, что, чтобы избавиться от кошмаров надо положить под подушку веточку розмарина, перевязанную красной лентой. Он решил попробовать. Как вы думаете, ничего не помогало. Дошло до того, что бедняга боялся даже просто закрыть глаза. Он пробовал спать на подоконнике, на полу, он даже потратил половину своей стипендии, чтобы купить новую кровать.
В конце концов он догадался пойти к хозяйке апартаментов и спросить, кто ранее проживал в этой комнате. От нее он узнал, что в ней до него проживал некий русский эмигрант, видный и статный мужчина. Скорее всего военный. Она рассказала, что он всегда жил один и никого к себе не водил, только сам постоянно отлучался куда-то. Он часто курил сигары, от которых, как она сказала, провонял весь матрас и его пришлось заменить после того, как ее жилец соизволил съехать. Больше студенту узнать ничего не удалось, но даже этого было достаточно, чтобы понять кое-что. Стоит здесь заметить, что студент наш по части снов был совсем недалек и никогда не обращал на них внимания. Поэтому он не сразу понял, что все это время видел чужие сны, которые прошлый жилец оставил в той комнате, как забытые вещи. Только когда выносить этот бедлам было уже невозможно, юноша нашел другую комнатушку и немедля съехал. И там уже, как вы понимаете, он смог наконец-то избавиться от чужих снов и начал спокойно спать по ночам.
Вот так вот. Вы знаете, вообще я коллекционирую сны, так как это довольно забавная и полезная штука. Иногда я рассказываю их своим внукам, вместо сказок на ночь, иногда своим знакомым, как вот вам сейчас.
Он замолчал, задумавшись о чем-то. Я тоже молчал, стараясь запечатлеть в голове то, что он мне рассказал. Однако едва ли прошло пять минут, как он принялся покряхтывая подниматься со своего места, произнося медленно и с паузами слова, которые казалось, были такие же старые как и он сам и страдали от тех же заболеваний, что и он:
- Укрываясь снами как одеялом, доверительно свернувшись клубочком, мы вполне можем проспать крепко и спокойно много-много ночей подряд, не сотрясаемые никакими бедствиями извне или находясь уже под надежной защитой, смягчающей удары, мы будем знать, чего нам стоит остерегаться и к чему быть готовыми, на что обратить внимание и что не стоит упускать'
Пока он произносил свою длинную фразу то успел подойти ко мне и протянуть руку. Моя ладонь неспешно потянулась к его, в то время как я разглядывал его самого, стараясь рассмотреть то, что он мог бы еще утаить от меня:
'едва ли я мог бы представить, что те неясные картинки, что я вижу по ночам, могут принести какую-нибудь пользу' - вдруг вырвалось автоматически у меня.
Глаза старика заискрились, а губы дрогнули в теплой улыбке.
' важно не то, видим ли мы сны или нет, важно то, обращаем ли мы на них внимание.
Закончив фразу, он приподнял свою шляпу в знак прощания и неспешно зашагал от меня в одно из ответвлений зеленого лабиринта. А я остался сидеть на своей скамейке, думая о том, что сделал для себя на сегодняшний день одно замечательное открытие.