Измеров Олег Васильевич. Троны Империи. Часть 1 полностью, ч. 2, гл. 1-11

Измеров Олег Васильевич : другие произведения.

Троны Империи. Часть 1 полностью, ч. 2, гл. 1-11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Комментарии: 173, последний от 14/11/2024. © Copyright Измеров Олег Васильевич (izmerov@yandex.ru) Размещен: 07/08/2022, изменен: 14/11/2024. 776k. Статистика. Роман: Юмор Пародийная фантастика - продолжения Скачать FB2		Оценка: *7.7911** Ваша оценка:
Аннотация: Мы живем в мире попаданцев. Они везде, даже в конгрессе великой державы, которую пытаются сделать снова великой. Там они иногда выдают себя фразами, ну вроде "Никогда не забывайте, что 7 декабря 1941 года немцы сбросили атомную бомбу на Пёрл-Харбор". Из этой фразы можно сочинить целый роман. При желании. Мы живем в мире, из которого сами можем попасть куда угодно. Мы все - попаданцы. В конце 1991 года сразу четверть миллиарда людей попало в другие страны. С другой общественной системой, законами, а как вскоре оказалось, и историей. И в этой новой реальности миллионам надо было искать средства к существованию, менять образ жизни и профессии. И после того, как удалось приспособиться к этой новой реальности, вдруг выясняется, что над ней нависла угроза. А предзнания у нас всех никакого нет и роялей в кустах не предвидится. Более того, выясняется, что альтернативная реальность - рядом, в сотне километров. И в один прекрасный день нового века мы вечером узнаем, что снова все мы уже в другой реальности с другой общественной средой и законами, в стране по сути с другими границами, и, как читатель уже догадывается, над миром опять нависла тень катастрофы. Когда каждый из нас должен использовать свои знания и опыт, чтобы спасти планету. Потому что выбор, сделанный тридцать лет назад и казавшийся тогда естественным... но об этом потом. Так что на сей раз главный герой отправится в самое спокойное время в нашей истории. В разгар брежневского застоя, когда вроде как бы страну спасать не надо. Правда, выяснится, что это не совсем застой, и не совсем брежневский, да и вообще герою прежде надо спасти себя.

Олег Измеров.
ТРОНЫ ИМПЕРИИ

ироническая пародия

От автора.

Мы живем в мире попаданцев. Они везде, даже в конгрессе великой державы, которую пытаются сделать снова великой. Там они иногда выдают себя фразами, ну вроде "Никогда не забывайте, что 7 декабря 1941 года немцы сбросили атомную бомбу на Пёрл-Харбор". Из этой фразы можно сочинить целый роман. При желании.

Мы живем в мире, из которого сами можем попасть куда угодно. Мы все - попаданцы. В конце 1991 года сразу четверть миллиарда людей попало в другие страны. С другой общественной системой, законами, а как вскоре оказалось, и историей. И в этой новой реальности миллионам надо было искать средства к существованию, менять образ жизни и профессии. И после того, как удалось приспособиться к этой новой реальности, вдруг выясняется, что над ней нависла угроза. А предзнания у нас всех никакого нет и роялей в кустах не предвидится.
Более того, выясняется, что альтернативная реальность - рядом, в сотне километров. И в один прекрасный день нового века мы вечером узнаем, что снова все мы уже в другой реальности с другой общественной средой и законами, в стране по сути с другими границами, и, как читатель уже догадывается, над миром опять нависла тень катастрофы. Когда каждый из нас должен использовать свои знания и опыт, чтобы спасти планету. Потому что выбор, сделанный тридцать лет назад и казавшийся тогда естественным... но об этом потом.
Так что на сей раз главный герой отправится в самое спокойное время в нашей истории. В разгар брежневского застоя, когда вроде как бы страну спасать не надо. Правда, выяснится, что это не совсем застой, и не совсем брежневский, да и вообще герою прежде надо спасти себя.

Часть I. Гулливер почти не виден.

"- Ваш последний роман посвящен "попаданцам". Это попытка отдать дань модному направлению в литературе, или...
- Или. Мне кажется, этот жанр, вернее, поджанр, далеко не раскрыл своих возможностей. Большую часть произведений современные авторы пишут в героико-приключенческом ключе. Это, конечно, хорошо для воспитания молодежи, но меня больше интересовала возможность обратиться в новой плоскости к традиционной для русской литературы теме "маленького человека". Кто они, тихие, незаметные представители нашего общества, о которых мы ничего не знаем до тех пор, пока судьба не забросит их в неожиданные обстоятельства? К тому же, признаюсь, были творческие планы еще с конца шестидесятых, но об этом подробно не будем."
Б.Н. Стругацкий. Из интервью журналу "Филателия СССР", номер 9, 2005 г.

1. Роковой корпус.

- Виктор Сергеевич, к вам пришли из милиции.
Александра Васильевна, или просто Санечка, полноватая дама с прической кудряшками, новый помощник и правая рука нового шефа, зашла в их комнату под конец рабочего дня.
- А по какому вопросу, не сказали?
Эти слова Виктор произнес безразличным голосом, окинув взглядом стеллаж с отданными в ремонт системными блоками. Железкам было пофиг, их судьба была предрешена.
Он чувствовал, что его могут вызвать. Случайный левый заказ в фирме "Нарон" пару недель назад. Три комнаты среди офисных центров по дороге от "Полтинника" к телецентру. Боссу надо было спасти информацию на винте ноута, до зарезу. Мутный мужик лет сорока, из штата пара девочек, одна после школы, в мини, с трудом прикрывающем округлые ягодицы, другая в брюках, постарше, и по виду такая же мутная, как и мужик. Какая-то левая контора, сразу решил Виктор. Но расплатились нормально. А через пару дней Виктор услышал от приятеля, что "Нарон" шмонают органы правопорядка.

Над городом плыла тридцатиградусная жара. На Красноармейской асфальт плавился и проминался в гармошку под колесами фур. Зной заплывал через старые, запыленные стекла окон, висел под потолком и растекался по коридорам здания, как по дымоходам печи. Случайное облачко накануне пролилось коротким ливнем, который лишь добавил влаги и духоты. Были они как-то в Средней Азии.. Лучше не вспоминать о Средней Азии.

- Здравствуйте. Гражданин Еремин - это вы?
На пороге показалась невысокая брюнетка в лейтенантской форме, в самом соку, с приятной, но довольно обычной внешностью. На правой руке - кольцо. Черная офисная папка как бы подсказывала, что речь идет не о задержании.
- Колобок Алина Ивановна, - произнесла она, чуть смутившись. - Виктор Сергеевич, вы можете нам помочь. Простите, тут не найдется помещения поговорить?
- В приемной руководителя, - проворковала чуть смутившаяся Санечка. - Михаил Васильевич сегодня не будет.

Мягко шелестел кондиционер - один из двух работающих в фирме. За окном бессильно колыхался июльский день две тысячи десятого года. Тринадцатое число - несчастливое.
- Кофе не хотите? - дежурно и совсем не к месту спросила Санечка. Ее тревожило, не будет ли вопросов по фирме. В любой фирме можно что-нибудь найти.
- Нет, спасибо, - ответила Алина Колобок и предложила Виктору присесть за Санечкин стол.

- Виктор Сергеевич, вы знаете этого человека?

С цветного фото на Виктора глядел улыбающийся Альтеншлоссер.
Конечно, знаю, подумал Виктор. Штандартенфюрер СС из путешествия в пятьдесят восьмой. Когда войны не было, и Гитлер дожил до дня рождения Виктора, чуть не устроив человечеству ядерный трандец. Все кончилось вроде хорошо... Только вот Альтеншлоссер проник в наше время. А потом было несколько путешествий в разные времена. Как у Гулливера. И этот штандартенфюрер столкнулся с ним в последнем, в шестьдесят восьмой, и ускользнул в неизвестном направлении...
"Что же он натворил здесь? Прошел почти год. Стал шпионом? Возглавил нацистскую секту?"

- Вы его припоминаете?
Виктор понял, что улыбается.
- Одну минуточку... Ну да, конечно. Это такой странный немец. Альтеншлоссер его фамилия.
- Когда и при каких обстоятельствах вы его видели?
- В феврале восьмого. При странных обстоятельствах. Он окликнул меня у подъезда нашего дома.
- Он знал вас?
- Он мог знать из Инета, у меня свой "хомяк" есть.
- Домашняя страница?
- Да, это так называется.
- Он вам представился?
- Нет. Через год он прислал бандероль, на ней была его фамилия.
- Что он от вас хотел?
- Ничего. Рассказал, что он на легальном положении в Германии, работает в фирме, в России по каким-то делам бизнеса. Вы знаете, он прекрасно владел русским языком.
- Мы знаем. Он так и сказал - "на легальном положении"?
- Не скажу дословно, смысл был такой. Что он на законном основании.
- Почему он так сказал?
- Понятия не имею. Как и вообще, почему он хотел со мной поговорить.
- Что было дальше?
- Мы поговорили и разошлись. Через год он прислал бандероль. Больше никаких контактов с ним не было.
- О чем был разговор?
- Ни о чем. Он хотел выговориться, рассказать о жизни, то-есть, взглядах на политику. Говорил, что будет кризис, что наши обыватели построят у нас третий рейх, в общем, чушь какая-то. Я ответил - типа не дождетесь.
- И что дальше?
- Ничего. Разошлись каждый со своим мнением.
- От господина Альтеншлоссера не чувствовался запах спиртного? Или какие-то другие необычные признаки, красные глаза?
- Нет-нет. Был трезвый, и не под наркотой. Просто странный.
- Что было в бандероли, которую он вам прислал?
- Старая советская открытка, звуковое письмо. Песня про глобус. Вроде как с намеком на встречу. Ну и в письме так и было - встретиться не предлагаю, но судьба где-нибудь сведет, и будет о чем поговорить. Но больше о нем не видел и не слышал.
- Он не проявлял интереса сексуального характера?
- Нет, явно не похож... А что случилось? Он в розыске?

- Это гражданин Германии, исчез в конце октября прошлого года, - равнодушным тоном произнесла Алина. - Его разыскивает фирма, в которой он работал, мотивы не сообщает. Немецкие коллеги запросили нас, потому что он несколько раз был в России, один раз в Брянске, как раз зимой восьмого. У вас есть какие-то соображения, может, какие-то детали вспомните?

"Значит, Альтеншлоссер вернулся не в наше время. Или вернулся, но решил скрыться от тех, кто засылает. Ничего, ни малейшего намека на то, кто нас закидывает в другие времена и реальности. Пока ничего..."
- У меня есть предположение...
- Говорите.
- Возможно, у него кто-то из родственников воевал под Брянском или даже похоронен. Может, был на постое на Орловской, письмо оттуда прислал или фотку. Вот и заехал, а дома уже нет.
- А почему тогда он узнал про вас?
- Кто его знает, может он про всех, кто тут живет, данные собирал. А домашняя страница, наверное, только у меня... Поискать открытку?

- Пока не надо, - равнодушно произнесла Алина, закрыв блокнот. - Спасибо вам за информацию, если понадобится, мы вас вызовем повесткой. Если узнаете что-то новое или вспомните, звоните нам.
Она протянула Виктору визитку с телефонами.
- Ясно. Если увижу, сразу же сообщу. Он странный тип.

...Чекит закончил проверку диска, и ремонтируемый системник выдал на экран загрузку старой доброй XP. Пароля не оказалось - домашние юзеры редко думают о защите. На появившийся рабочий стол без спроса вылезло окно, навроде стикера:
"Недельный гороскоп. 12-18 июля 2010 года.
Овен.
На этой неделе вас могут ожидать не совсем желательные для вас разговоры и воспоминания. Ваше материальное положение улучшится, но не настолько, как хотелось бы. В субботу вам следует избегать путешествий. Помните, что путешествие в это время может оказаться последним.
Закажите персональный бизнес-гороскоп по телефону..."
"Адварь", подумал Виктор, "рекламная приблуда". Он нашел в автозагрузке программу, удалил ее и почистил реестр.

2. Зонтик без укола.

...Несколько дней до выходных прошли нарастающей тревогой. Под Москвой загорелись леса и торфяники. Теледикторы, сухо сообщая об очагах возгораний, сперва напоминали о возросшей пожароопасности и запрете посещать леса. Вскоре число очагов дошло до десятков, сотен, а затем перевалило за тысячу; экраны заполняли кадры горящего леса и домов, пожарные машины и самолеты, вываливающие из своего чрева десятки тонн спасительной воды. Вспомнили о лете семьдесят второго года, когда все Подмосковье было окутано дымом; вспомнили о ликвидации Гослесохраны три года назад, о мальчике Мите Токареве из Лосиного острова, который в прошлом месяце попросил премьера вернуть в лес лесников, и даже про Гринпис, который, казалось, давно уже канул в лету.
Все это странным образом напоминало начало какого-то старого апокалиптического фильма с видеокассеты, когда незаметные мелочи складываются в одну общую картину надвигающегося ужаса. Средства массовой информации перестали перемывать гибель Качиньского, поимку банды "приморских партизан" и провал десяти агентов в США. Еще раньше президентом Украины стал Янукович, и это породило у Виктора тайную надежду, что пророчество трагедии в год Сочинской Олимпиады уже исправил какой-то попаданец.
Наступившая суббота не принесла облегчения. Земля словно приближалась к Солнцу; пожухлые трава и деревья, казалось, уже никогда не возродятся. Миловидная блондинка с Первого канала в темно-синем платье сообщила, что от рекордной жары обесточено Шереметьево - на подстанциях пошли короткие замыкания. В Москве хоронили пожарных. В Венесуэле выкопали останки Симона Боливара, чтобы узнать, от чего он умер. Мир словно погрузился в тяжелый неприятный сон и никак не мог пробудиться.

Вчера, в пятницу, им перечислили зарплату. Часть денег Виктор тут же снял - на продукты и прочее для домашних.
- Сходил бы ты посмотрел на базаре летнюю куртку, - сказала жена, пересчитав купюры. - На старой воротник протирается.
- Так еще не холодно...
- Неизвестно, сколько они на будущий год будут стоить. Пока деньги есть.
Она вернула Виктору пару купюр цвета крепкого зеленого чая: - Чтоб не мотаться, не искать банкомат.

На улице Виктор почувствовал в воздухе легкий запах гари. Может, это в каком-то дворе жгли мусор или топили плиту - он шел на рынок по Кремлевской, мимо "Магнита", и четыре квартала путь его лежал мимо частных домиков, некоторые из них доживали свой век с губонинских времен - а, может, это ему просто показалось. С вымахавших в небо елок на потрескавшийся асфальт осыпалась порыжевшая хвоя, собаки лениво валялись во дворах, и из раскрытых окон слышались звуки какого-то надоевшего утреннего телешоу. Бред, кто будет топить плиту в такую жару, когда везде есть газ... Может, ночью в частном секторе был пожар?
Он вспомнил, что не захватил мобильник.
"Возвращаться - плохая примета. Тем более, по такой жаре..."

На рынке разомлевшие продавцы пытались укрыться в тени полосатых, как арестантская роба в заграничном кино, навесов. Под ногами, прижавшись к асфальту, валялись полубродячие собаки, коротавшие жизнь в ожидании трех часов и появления мясных отбросов. За бревенчатой избушкой колхозной гостиницы, непонятно как пережившей девяностые, начинались одежные ряды.
- Мужчина, куртка ищем? Посмотрите сюда, есть хороший куртка, на вас подберем.

Невысокий курчавый продавец лет шестидесяти, с трехдневной щетиной с проседью на подбородке и темно-синей рубашке окинул рукой свой товар на плечиках.
- Какой хотите? Светлый, темный, подлиннее?
- Чуть подлиннее, прямая, светлая. Мне летнюю, полегче.
- Ай, как хорошо! - воскликнул продавец. - Как раз ваш размер есть.
Жестом фокусника он моментально вытащил серую ветровку, протянул ее Виктору и тут же схватил руками зеркало с отбитым краем.
- Вот, смотри! Не китайский, турэцкий! Хлопок, манжеты-резиночка, капюшон есть. В дождь непромокаемая. Сидит, как будто пошит специально.

- Вроде ничего, - хмыкнул Виктор, оглядывая себя в зеркале. - И почем она?
- Куртка стоит две тыщи... Я уступлю, - спешно добавив он, уловив разочарование в глазах Виктора. - Тыща восемьсот.
- Да, вроде ничего. Я еще посмотрю.
- Нэ нада ничего смотрет! - почему-то испуганно зашептал продавец. - Хозяин нада хоть одна куртка продал. Совсэм в убыток. Я уступлю, тысяча и чэтырест. Мэньше только в праздник быват.
- Так сегодня праздник?
- Какой праздник, нэ слышал праздник.
- Ну как же! Традиционный праздник, зажин первого снопа. Даже в "Брянском перекрестке" пишут.
Продавец пошел спрашивать у соседа - вернее, соседки, немолодой женщины в майке а-ля Сара Коннор. "Перекрестка" у ней, понятное дело, не было, но брянское радио она, похоже, слышала каждое утро в ожидания спада жары.
- Тыща двест! - шепнул торговец, вернувшись. - Уговор ест уговор. Но ныкому не говори, что за такой цена.
- Естессно...

Виктор еще раз осмотрел куртку, ожидая какого-нибудь подвоха. Но продавец только повторял "Гляди! Сам гляди, какой куртка! Где дефект, заменим!". В конце концов Виктор решил рискнуть, эксчейндж состоялся, и деньги перекочевали в карман продавца, а куртка - в тонкий пакет, который вручили Виктору.
Удача казалась немного странной, и Виктор решил изучить куртку дома повнимательней. Если что не так, у торговцев обычно можно было без напряга обменять. Можно было возвращаться к боковому выходу - так было ближе, если живешь на Орловской за аптекой, - но ему стукнуло в голову посмотреть на книжном прилавке возле старого павильона новую книгу Конюшевского. Бестселлера с попаданцем он не достал, но по пути соблазнился на карманный китайский зонтик рублей за триста. Хорошо в сумку влезать будет...

И тут он увидел того мутного мужика из "Нарона". За пять прилавков, в сторону Молодежки. Тот о чем-то горячо спорил с чуваком с габаритами шкафа, похоже, из местных базарных.

"Помните, что путешествие в это время может оказаться последним..." - вспомнились слова из гороскопа.

Когда не знаешь, зачем искать приключений, лучше на всякий случай их не искать. Виктор двинулся к центральному входу рынка. Палило солнце, возле арки из труб, сменившей помпезные сталинские ворота, пиликала под пляжным зонтом скрипачка, степенно бродили мужики с табличками "Куплю золото", и молодые пацаны совали в нос прохожим рекламу железных дверей. Виктор решил сделать крюк; перейдя дорогу, он дошел до входа в парк и проследовал по старой, знакомой с детства аллее до облупленного и завешенного снизу вывесками Дворца БМЗ. За площадью он свернул в сквер Морозова и неторопливо зашагал по разморенной тенистой улице к институту. Он любил это место. Деревья, знакомые с детства, выросли вместе с ним, и превратили этот небольшой бульвар в тенистую парковую аллею. Здесь не так чувствовалась вездесущая жара, и даже желтый довоенный дом, казалось, нырнул в этот зеленый бассейн, ища на дне спасительной прохлады.

У ворот между этим самым желтым довоенным домом и серой пятиэтажкой на Куйбышева, с которой хрущевское упрощение стерло еще не все черты сталинского большого стиля, Виктор столкнулся с сослуживцем, у которого на позапрошлой неделе брал полкуска на юбилей... впрочем, к тому, что случилось дальше, эти подробности отношения не имеют. Короче: пять бумажек с конями перекочевали из одного кармана с другой.
Когда у человека остается одна мелочь, а квартира, где деньги лежат - меньше, чем в километре, этой мелочью обычно не дорожат. Виктор завернул за угол, выбрал в продмаге рожок пломбира аккурат на все монеты и с наслаждением съел на улице у выхода. Есть мороженое на улице не является верхом приличия, и, кроме того, на него садится пыль. Но Виктору было все равно. Он хотел бросить вызов этому палящему солнцу, этой курортной жаре, испепеляющей город, этим дрожащим струйкам воздуха над асфальтом. Несколько минут он чувствовал себя повелителем природы, затем бросил скомканную бумажку в урну и продолжил путь. На душе было легко и приятно. На переходе он глянул по сторонам и ненадолго обернулся назад. Мутного мужика не заметил. Вздохнув с облегчением, Виктор спокойно зашагал по "зебре".

...Он почувствовал мягкий, но сильный толчок где-то на уровне колен, бросивший его на асфальт, и вытянул перед собой руки, но не совсем удачно - его перекатило на бок и он слегка стукнулся виском о бордюр. В ушах стоял визг тормозов. И еще - в глазах немного потемнело и стало холодно.
"Черт! Откуда? Там от Аптеки машин не было!"
Виктор поджал под себя ноги и вскочил - не раздумывая, инстинктивно. При внезапной опасности лучше быть на ногах.
Прямо перед ним стояла машинка цвета папоротника, размером примерно с "Оку", но аккуратными очертаниями напоминавшая "Жигули-копейку". Из машины выскочила платиновая блондинка эффектной внешности, в классическом сером английском костюме в мелкую клетку, с юбкой до середины икр, и в квадратных очках с тонкой желтой оправой.
- Вы живы? - воскликнула она громким грудным голосом. - Что с вами? Вы можете говорить?
- Да вроде ничего... - Виктор пощупал шишку на лбу и опустил взгляд на номер машины. Попадая в ДТП, надо в первую очередь смотреть номер.

И тут он остолбенел.
На черной табличке белыми буквами было выведено "63-05 БРО".

3. По старой легенде.

Виктор огляделся.
Вдоль Куйбышева стояли стройные голубые ели высотой метра три, в хвое от макушки до пят. Проезжая часть была немного уже - он упал почти рядом с бордюром, оттого и ударился. А самое главное...
На месте нынешнего универмага виднелся пятиэтажный стеклянный куб, на вершине которого газосветными трубками были выведены огромные буквы "Десна". И еще - не чувствовалось никакой жары, небо затянуто тучами, было холодно и сыро. В ямке на асфальте метра три спереди, заложенной старым шамотным кирпичом, еще не высохла вода от вчерашнего дождя.
И не было троллейбусных проводов. Точнее, когда-то они висели. На знакомых бетонных столбах остались хомуты для "конташки". Только меж ними теперь болтались гирлянды с лампочками.
- Вы можете говорить? - повторила дама, обежав Виктора вокруг. - Слушайте, почему вы так похожи на моего бывшего мужа?
На тротуаре начала собираться толпа зевак.
- Я понятия не имею о вашем бывшем муже... - начал Виктор и осекся.
Это была Вэлла. Студентка из пятьдесят восьмого, превратившаяся в светскую даму. Тогда его забросило во времени в первый раз.
Из машины доносилась музыка. Оркестр Бенни Гудмена торжествующе пилил "We'll meet again". "Встретимся вновь, где-нибудь, когда-нибудь, но я знаю, это будет солнечным днем..." День не был солнечным.

- Вас, случайно, зовут не Валентина? - вырвалось у Виктора.
- Да... - растерянно произнесла дама. - Валентина Николаевна. Откуда вы знаете?
- Случайно. Знаете, у меня все в порядке, никаких претензий. Даже часы не поцарапались, вот, видите...
- Так нельзя! - твердо сказала Валентина. - Немедленно садитесь в машину, я доставлю вас в травмпункт!
- Правильно! - подтвердила пожилая женщина из кучки зевак на тротуаре. - Так все хорошо, а потом осложнение!

Виктор отряхнулся и полез в машину. По счастью, брюки и рубашка практически не пострадали.
- Пристегнитесь, - сказала Валентина. - Еще не хватало и этого нарушения. А вы что, просто так в одной рубашке?
Виктор хотел ответить, но блондинка перескочила на другую мысль.
- Вадим Семеныч мой знакомый, он вас быстро поставит на ноги. Сейчас такая медицина! Из Европы едут лечиться в Союз. Говорят, что это все эксперименты на космической станции. Космическая станция - это так прогрессивно!..

"...Путешествие в это время может оказаться последним..." - снова всплыло в памяти.
Вряд ли этой игрушкой хотели меня убить, думал Виктор. Шестое попадание. По виду, семидесятые или восьмидесятые. Просто спешили? Тут что-то страшное будет? Распад Союза? Невозможно понять логику тех, кто устраивает эти попадания, потому что о них так и не удалось ничего узнать...
На автомобильных часах виднелась надпись "Made in USSR", на руле - логотип завода, похожий на букву "G" с крылышком. Виктор перевел взгляд на Валентину. Ей был явно не полтинник, и, если это та самая Вэлла... В той измененной реальности пятьдесят восьмого она родилась в конце тридцатых. Его, Виктора, всегда закидывало в года, кончающиеся на восьмерку. Восемнадцатый, тридцать восьмой, пятьдесят восьмой... Лет за двадцать до него кто-то менял историю. Тогда - поменяли в сорок первом. Вэлла родилась раньше. Значит, она появилась и здесь, сейчас семьдесят восьмой и ей сорок. Молодо выглядит...
Судя по внешности, Валентина была женщиной успешной, из руководителей, одевалась строго, но элегантно и со вкусом. Модельная ретро-стрижка с легкими кудрями "под тридцатые", акварельный макияж с розовой перламутровой помадой, светло-серый костюм бизнес-леди с карманами, белое кашне, икры затянуты в терракотовый капрон, на котором выделялись белые туфли на высоком массивном каблуке. Похоже, у нее приличные связи, а для попаданца это может быть полезно. Не было бы счастья...

До поликлиники - новой, такой же, как в реальности Виктора, было всего несколько кварталов.
Первым делом Валентина бросилась в вестибюле к пластиковой ракушке телефона.
- Света! Передай Бруковскому, что я задержусь. Я сбила человека. Нет, он живой, мы в поликлинике...
Телефон был кнопочный - оранжевый ящик с черной трубкой и большими никелированными кнопками. Стоя рядом, Виктор отчетливо слышал - в трубке не трещало, а пикало на разные голоса. Тональный набор? На десять лет раньше?
В травмпункте сидело всего пара человек; Валентина побегала по кабинетам, и буквально через полминуты без всяких вопросов Виктора посадили на койку. Сестра смазала зеленкой царапину на ладони и сделала прививку от столбняка, а доктор лет пятидесяти с проседью в волосах, видимо тот самый Вадим Семенович, осмотрел ногу, руку и шишку на голове Виктора и отправил на рентген.
- Ну, что я скажу, - произнес Вадим Семенович, глядя на снимок - сотрясения мозга нет, серьезных ушибов, других травм тоже. Вы, Валентина Николаевна, похоже, успели затормозить.
- Да, у меня хорошая реакция. Лет двадцать назад я чуть не попала на том же месте под старый "Москвич", с тех пор развиваю внимательность. Понимаете, товарищ как с неба свалился перед капотом!
- Ладно. Как гражданина имя-отчество?
- Еремин Виктор Сергеевич.
- Место работы, адрес?
- А может, не надо? - робко спросил Виктор. - Вы уж простите, что зря побеспокоили.
- Ну как это не надо? - пробасил Вадим Сергеевич. - Вдруг потом последствия. И сыворотку надо списать.
- Дело в том, что я это... забыл. От волнения, наверное.
- И документов нет? Записной книжки, блокнота?
- Совершенно ничего.
- Так, - задумчиво произнес Вадим Семенович. Он подошел к столу, начеркал бумажку и подал Валентине.
- Зайдете к Миркиной, она примет без очереди.

Табличка на дверях кабинета на третьем этаже гласила "Психиатр". Валентина вцепилась Виктору в рукав, вырываться и бежать - значит вызвать подозрения.

Миркина оказалась ровесницей революции, с комиссарскими чертами лица. Седые волосы были аккуратно убраны под белую шапочку. Она поводила перед Виктором молоточком, постучала по коленкам и спокойно побеседовала четверть часа на разные темы, не затрагивающие текущую политику - от дождливой погоды до творчества Луи де Фюнеса. Заодно выяснилось, что с семьдесят восьмым Виктор попал в точку.
- Скажите, - спросила она Виктора, когда, казалось, разговор уже подходил к концу, - вам никогда не доводилось читать книгу, где человек, похожий на вас, попадает в другое время?
- Конечно. "Голубой человек" Лагина, "Глаза века" Абрамовых, потом еще Финней, это американский писатель...
- Зарубежных не надо. А будущее вам никогда не снилось?
- Иногда. Но не такое, как в "Туманности Андромеды". Проблем там много.
- Какие проблемы?
- Войны, нищета, преступность, террористы... Наверное, международных обозревателей смотрел, вот и приснилось.
- Вы воевали?
"Двадцать шестой год рождения. Могли призвать в конце".
- Я не помню войны. Совсем. Только хронику и фильмы.
- Достаточно... Ну, что я вам сообщу, - изрекла она, положив молоточек на стол. - Думаю, это не связано с происшествием. Вы, Виктор Сергеевич, можете не волноваться, пока вам требуется в основном психотерапевтическое лечение. Найти работу по душе, какое-нибудь полезное хобби, чаще бывать на людях... Спортом занимаетесь?
- Если надо, то конечно.
- Ну, это потом. А сейчас вам обоим надо обязательно обратиться в милицию, чтобы установили личность. Я напишу заключение, отдадите там. Петражевский вам написал?
- Он к вам направил.
- Я ему черкану, что состояние пациента пока не позволяет выяснить адрес и место жительства, пусть так оформляет.

4. Пропажа лета установлена.

"Может, сразу и сдаться?"
Артефактов, кроме одежды, нет, и это паршиво, подумал Виктор. Начать, как в прошлый раз, с бомбы у детсада и в овраге - на Новом Городке наверняка уже выкопали. Показать сверхспособности, потом часы и одежда, потом попросить, чтобы Дадашев мысли прочитал... Фигово. Ну прочитают мысли, скажут, что специально так думал. Шмутки, часы... В семьдесят восьмом импортным не удивишь.

...Малолитражка свернула влево на Ульянова, в сторону Типографии. Здесь, у завода, почти ничего не изменилось. Двухэтажные особняки на углах, унылая безликая пятиэтажка... Знакомое новое здание техникума на месте сгоревшей в войну поликлиники. Высокие, смыкающиеся аркой деревья, посаженные в начале века. Огромные окна одноэтажки Филиала Универмага, где теперь разместились "Детский Мир и Юный Техник".
Вот машины немного другие. Навстречу промелькнула красная тачка, похожая на "Ниву", но пониже, с колесами от "копейки", странный кургузый "пазик" с табличкой "Служебный", и еще они обогнали трехтонку с голубой кабиной, которую Виктор сначала принял за чешскую копию "Савьема", но затем прочел на кабине буквы "ЗиС". На обочине он заметил нечто, похожее на "Жигули", но размерами чуть меньше нового "Запорожца" и без решетки радиатора; Виктору уже показалось, что похожую он видел во французском кино, когда подъехали ближе, и удалось рассмотреть надпись "ЗАЗ-1000". Смотрелось как "почти как настоящий автомобиль за скромные деньги", однако все же не так выбивалось из понятия "нормальной машины", как 968-я "Чебурашка" из его реальности. Если нет возможности сотворить шедевр, способный изменить вкус, надо потакать вкусу.
Валентина продолжала тараторить, впрочем не отрывая внимания от дороги. Похоже, что она профессионально владела искусством делать несколько дел одновременно.
- Представляете, - говорила она, - опять хотят ограничить радиотелефоны для частных лиц. Я это слышала от надежного человека. Не заводите карманный телефон, замучаетесь по инстанциям бегать. Их и так сейчас мало кто заводит. Зачем карманный телефон, если везде автоматы?
- А чего их ограничивают?
- Исчерпан диапазон. В Москве уже перешли на сотовую связь. Сотовый радиотелефон - это так прогрессивно! Но он тяжелый и стоит бешеные деньги...
Впереди, у переезда, поперек дороги стояла шеренга солдат с флажками, и милиционер с жезлом разворачивал прибывавшие машины обратно.
"Кто-то из шишек, что ли, приехал?"

Валентина развернула малолитражку и поставила ее на стоянку напротив милиции. За оградой Пушкинского парка еще виднелась старая парашютная вышка, на вершине которой закрепили антенну; несмотря на хмурый день, из-за кустов слышалось журчание фонтана и крики детей.
В вестибюле Валентина снова бросилась с автомату с кнопками.
- Вадим Олегович! Это Валентина Николаевна. Спасибо, прекрасно. Помогите мне, я сбила человека... Нет, он живой, мы в вашем здании, внизу... Хорошо... Хорошо...

- Это Серебровский, он капитан милиции и чинил у нас японский магнитофон, - объяснила она, таща Виктора по лестнице. - То-есть, у нас ему чинили его магнитофон. Он хороший человек и обязательно поможет.
Серебровский оказался рослым, плечистым человеком в возрасте Иисуса Христа, с чуть вытянутым лицом, волевым подбородком и прической английского джентльмена с небольшими узкими бакенбардами. Высокий лоб интеллектуала подчеркивали аккуратные стрелки низких бровей. Вместо формы на нем был штатский костюм цвета мокрого тропического леса с брутально широкими лацканами и белая рубашка без галстука. Довершали прикид стильные очки-авиатор с желтой оправой и бесцветными стеклами, и квадратный "Полет" с календарем и на браслете. Облик успешного человека брежневских времен: то ли старшего научного сотрудника в оборонном институте, то ли перспективного столичного партвыдвиженца.
- Здравствуйте. А вы и есть потерпевший? - обратился он к Виктору.
- Да, это он, - поспешила ответить Валентина. - Вот заключения из поликлиники.
- Ну хорошо. Присаживайтесь. Как добрались? У нас тут у переезда перегородили - телефонисты кабель прокладывали, бомбу в детсаду нашли.
- Как, в детсаду?
- Да вот так... А весной на Первомайке садовод нашел, канаву рыл, в овраге у них участки. Прошлый год студент БИТМа на снаряде подорвался, картофельный комбайн выкопал. Он оттащил в сторону, других спас, сам погиб. Еще долго осколки войны на нас будут падать.
"С бомбой облом. Хотя хорошо, что нашли..."

От кабинета веяло провинциальным офисом. Дверь, аккуратно обитая черной винилискожей, с блестящими нитями стального корда между гвоздиками. Строгая мебель цвета березы - под фанерным шпоном скрывалась обычная ДСП. На стене висел трехпрограммник, обозначая некоторый статус, и два казенных портрета - Брежнева и Щелокова. В шкафу пылились книги и потрепанные папки, а на подоконнике сквозь старую решетку с толстыми прутьями, бугристыми от многих слоев краски, тоскливо глядели на волю пухлый кактус и стыдливая традесканция. Безальтернативный кабинет с безальтернативным хозяином.

Серебровский тоже сел за стол и бегло перелистал бумаги, держа их в обеих руках, затем нажал кнопку коммутатора.
- Света! Зайди ко мне, пожалуйста, и принеси синюю папку, вторая полка третья слева.
Положив трубку, он снова пощелкал по кнопкам.
- Софья Борисовна! Это Вадим Олегович Серебровский. Да, да, он самый. Вы тут направили к нам гражданку Камолину с заключением... Да... Да... Понятно. Понятно. Спасибо. Обязательно сделаем. Непременно!

Света оказалась двадцатилетней пшеничной блондинкой со слегка округлым лицом, зачесанными на пробор чуть растрепанными волосами, удивленно-скучающим выражением глаз и с однозвездными погонами младшего лейтенанта. Серебровский поблагодарил ее и кивнул на стол с пишущей машинкой - посиди, мол, пока. Сам он раскрыл скоросшиватель и внимательно пересмотрел широкие листки с перфорацией по обоим краям - видимо, ориентировки на разыскиваемых. Не обнаружив похожих лиц, он закрыл папку, и обратился в Виктору.
- Виктор Сергеевич, вы собираетесь писать заявление по поводу нанесения вам ущерба гражданкой Камолиной?
- Собственно, нет, - ответил Виктор. - Валентина Николаевна в происшествии совершенно не виновата. И ущерба никакого.
- Хорошо... Валентина Николаевна, а у вас есть претензии к гражданину Еремину?
- Нет, как же... Нет, конечно. Я уже сообщила в фирму, там справятся, надо же помочь человеку!
- Прекрасно. Тогда у меня вопрос к Виктору Сергеевичу: страдаете ли вы рассеянностью?
- Да вроде нет.
- Тогда непонятно, почему у вас на куртке не оторвана фабричная бирка.
- Я ее одел возле поликлиники. Спешили в травму, видимо, не обратил внимания.
- Валентина Николаевна, вы можете это подтвердить?
- Ну конечно! Когда он внезапно возник перед капотом, он был в одной рубашке. А куртка была в пакете.
- Светлана, помогите, пожалуйста, гражданину снять бирку. Если вы, Виктор Сергеевич, не против.
- Конечно, не против. Не с биркой же ходить.

Света достала из кармана маникюрные ножницы в зеленом полиэтиленовом чехле, перерезала леску и подала кусочек картона Серебровскому.
- С рук покупали? - улыбаясь, спросил он.
- Я не помню, - осторожно ответил Виктор.
- Понятно. Тогда мы с вами пройдем в лабораторию, там вас сфотографируют, запишут приметы, ну и придется снять отпечатки пальцев. Вы не возражаете?
"Здесь только у одного человека те же отпечатки. У меня самого. Конечно, я мог здесь чего-нибудь натворить. Но это маловероятно."
- Конечно, не возражаю. Даже надеюсь, что это поможет.
- Валентина Николаевна, вы пока подождите в коридоре. Мы напишем вам на работу бумагу, что вы исполняли гособязанность, оказали помощь органам внутренних дел в розыске пропавшего человека.
- А зачем? - удивилась Вэлла. - Все и так поймут.
- Вы уж простите, я все, конечно, понимаю, но у нас такая обязанность.
- Ну, как хотите.
- Светлана, а вы зайдите в компьютерный зал и направьте запрос по "Букету", нет ли в электронной картотеке пропавших граждан с приметами Виктора Сергеевича. Вы ведь успели записать приметы?
- Конечно, Вадим Олегович, - Света захлопала ресницами, - у меня со школы фотографическая память.

...Когда Серебровский с Виктором вернулись из лаборатории в кабинет, у двери их ждал улыбающийся крепкий шатен с усиками и с папкой в руках.
- Трофимов Михаил Валерьевич, - представил его Серебровский, - наш коллега.
"Наш коллега" сел чуть поодаль. Серебровский достал из стола брутальный серый кассетник размером с полкирпича, расколотого вдоль. Радиусы закруглений корпуса в полсантиметра и полное отсутствие ярких деталей оформления говорили о том, что девайс делали для армии.
- Пока идет оформление бумаг, у меня к вам, Виктор Сергеевич, несколько вопросов. Где ваша старая куртка?
- Дома, - спокойно ответил Виктор. - Я так полагаю.
- Где дома?
- Этого я не помню. Но раз должен быть дом, значит, где-то дома.
- То-есть, вы полагаете, что вышли из дома без куртки. Но этого не могло быть. Софья Борисовна сказала, что у вас "фугическое расстройство". Это расстройство лежит в основе многих американских боевиков и фильмов ужасов. Собственно, в самом явлении ничего страшного нет. Такой защитный механизм, который оберегает человека от невыносимых переживаний. Человек из-за каких-то конфликтов на работе или в семье неосознанно пытается убежать от ситуации, и он это делает. Однажды утром он просыпается, собирает необходимые вещи и уезжает. Поскольку он делает все это совершенно рассудительно, то окружающие не обращают внимания. Очутившись в новом месте, человек полностью забывает о своей прошлой жизни, но остается спокойным, адекватным, и помнит профессиональные знания и навыки. Так вот, Виктор Сергеевич, в этом году июль холодный. Пятнадцать градусов, а вчера у нас весь день шел дождь. Народ уже говорит - "Пропало лето". Вы чувствовали холод?
- Да, разумеется.
- Вы должны были одеть куртку, костюм, может быть, какой-нибудь плащ. Зонтик, я смотрю, у вас тоже куплен только что. Документы, деньги при себе?
"Скажешь "Да" - попросит показать..."
- Ни советских, ни иностранной валюты... Документов тоже нет. Ключи есть. Предположений пока никаких не имею.
- Почему вы упомянули об иностранной валюте?
- Деньги бывают советские и инвалюта, - пожал плечами Виктор.
- Итак, у вас пропала старая одежда, документы и деньги и появляется новая куртка и зонтик... Вы не похожи на человека, у которого неблагополучно в семье или на работе. Еще утром вы жили очень спокойной жизнью, побрились, позавтракали. Потом произошло что-то такое, в результате чего вы лишились вещей и спешно купили новую куртку и зонт. Заметьте, спешно.

Отодвинув ящик стола, Серебровский вынул бирку в полиэтиленовом пакетике.

- Вы не могли купить куртку этой фирмы в магазине, - продолжал он. Такие в госторговлю не поступают. И в комиссионке тоже не могли, это не "лейблы". То-есть, не товары известных фирм, которые везут из-за границы, и сбывают втридорога под предлогом "купил, а она почему-то не подошла". Такие вещи делают умельцы из материалов опытных партий новых тканей, списываемых по дефектам, с пошивом во внеурочное время в артелях под видом борьбы за спасение плана, и лепят бирки малоизвестных фирм. Стоят такие куртки недорого, их сбывают из-под полы на рынке. Поэтому, если мы пройдемся по лавкам промартелей и магазинам, мы продавца не найдем. Верно?
- Возможно. Просто я не помню.
- Допускаю.
- Значит, мы не сможем быстро установить, когда вы покупали куртку, и что на вас было.

"Что он к шмуткам прицепился? Кампания борьбы со спекуляцией?"

- Я могу по выходным ходить на рынок, - добродушным тоном заявил Виктор. - Вдруг что-нибудь еще из-под полы предложат. Заодно борьба с теневой экономикой. И нетрудовыми доходами.
- Хорошая идея, - согласился Серебровский. - Только у нас сейчас голова болит совсем по другому поводу. В Бежице обнаружили сегодня машину. Такси. Частное. В ней труп человека с отрезанной головой, владельца машины гражданина Голдомского. Причем ничего не украдено. Где вы были в момент преступления?

"Опа... Тут частные такси... А, значит, доморощенные ОПГ в городе партизанской славы нарождаются, пусть и медленнее, чем в девяностые... Фигово..."

- Если бы я знал, где был во время здешних преступлений... Стоп. Пусть психиатры внимательно проверят гражданина Чикатило Андрея Романовича, сорок третьего года рождения, уроженца села Яблочное Сумской области. Подозреваю, он склонен к растлению малолетних, не исключено в ближайшие месяцы совершение преступления. Возможно, проживает в Шахтах, хотя не исключено. что в другом городе, скорее всего на Дону или на Украине. Я понимаю, что выгляжу как ненормальный...
- Ну, почему же... - Серебровский пожал плечами. - Если Софья Борисовна не считает, что это болезнь, значит, вы здоровы. Вы знакомы с гражданином Чикатило?
- Нет. Но эта инфа - я не знаю, то ли просветление какое, то ли вообще ясновидение какое, я не знаю, я не специалист. Просто я почему-то знаю, что это может спасти десятки человек.
- Вы не волнуйтесь. Ваше устное заявление мы тщательно проверим. Всякое бывает. Но с другой стороны, получается, что у вас по делу с убийством Голдомского нет алиби.

Плохая фантастика отличается от соцреализма тем, что в плохой фантастике герой всегда действует безошибочно. А в соцреализме герой делает ошибки. Это позволяет ему работать над собой и развивать характер. Герой может триста страниц не замечать положительную и сознательную девушку, а на триста первой обратить внимание, и это поможет ему прогрессировать скоростную обработку черных и цветных металлов резанием. Тем более, что все прогрессоры вышли из соцреализма. Фантастика о прогрессорах просто восполнила дефицит возможности что-то улучшить в жизни.
Здесь же Виктор Сергеевич не мог действовать ни ошибочно, ни безошибочно. С момента попадания за него решали обстоятельства. Что нетипично для соцреализма, но в жизни встречается чаще, чем хотелось бы.

Серебровский вынул из темно-вишневой папки пачку каких-то фотографий, держа их рукой лицом к столу.
- Что же у нас выходит? - продолжал он несколько небрежным и скучающим тоном. - Допустим, паспорт вы бессознательно не взяли, потому что он будет напоминать вам о прошлой жизни. Но что-то вас заставило избавиться от верхней одежды и спешно истратить все деньги на новую куртку и дефицитный зонтик. А в это время происходит нечто такое, что может действительно вызвать потрясение.

Он перевернул фотографии и веером разложил их перед Виктором. На снимках была забрызганная кровью машина и обезображенный труп.
"А ведь он запросто может повесить расчлененку на меня. Так же, как за первый труп Чикатило расстреляли другого... Без паники".
- Можно взглянуть поближе?
Серебровский кивнул. Виктор спокойно взял одну из фоток, присмотрелся.
- В городе много частных такси?
- Кооперативных. Большинство. Многие частные владельцы подрабатывают.
- Ну, я не следователь, но по мне, все это похоже на криминальную месть. Банда вымогателей... либо организуют утаивание выручки с подкупом должностных лиц из фининспекции. Видимо, хотел сдать, и организовали показное убийство, чтобы запугать остальных.
- Рэкет, настоящий рэкет, - усмехнулся Серебровский. - А я думал, мы живем не в Чикаго.
- Я тоже читал Дика Френсиса. Раз появился частный бизнес, появятся и пороки капитализма.
- И все знают и молчат, никто не заявляет в милицию, никто не пишет в ЦК и даже в дом на улице Горького... Ах да, повязаны мэр, судья и шериф. А может, все проще, может, просто один человек совершил убийство, например, в драке, пришел в шоковое состояние, начал расчленять труп, как в западных детективах... Кстати, у нас есть право временно задержать вас для установления личности.

"Так вроде уже должны знать про ОПГ... В Казани вовсю орудует "Тяп-ляп", то ли триста, то ли пятьсот кентов, 31 августа у них погром в районе новотатарских... Или здесь этого нет? Или есть, но запрещено говорить? Стоп.. А кто сказал, что этот капитан сам не оборотень? Удобный случай закрыть дело. Отведут в обезьянник, выбьют признание. Все, это кранты".

5. "Вы не все сказали, Ферран".

Запищал телефон. Именно запищал, а не зазвонил. В этом мире зачем-то бросились прогрессировать проводную телефонию.
Капитан поморщился и поднял трубку.
- Серебровский у аппарата! Да, Кондратий Николаевич.... Тут вот как раз у меня в кабинете... Вас понял, сейчас иду.
- Я отлучусь ненадолго, - продолжил он. - Постарайтесь вспомнить что-нибудь, что могут подтвердить другие свидетели, а пока Михаил Валерьич покажет вам фотографии, может, кого-то на них узнаете.

...Человек на одной из фотографий оказался немного похож на артиста Жженова, о чем Виктор тут же сообщил. Остальных лиц он не помнил.
"Так, что же придумать... Например, я могу быть родственником какой-то шишки. Они же не знают, кто я. Пройдет время, пока выяснят, что меня никто не ищет. Я же явно не бомж. Потом оправдывайся, что осужденный назвался Ереминым, а на самом деле... В номенклатурном произволе иногда может быть что-то хорошее. Ну, если кэп не фанатик, которому наплевать на чины. А если фанатик - не будет вешать на первого встречного. Как говорил Штирлиц, есть тайм-аут..."

Капитан вернулся через семь минут.
- Ну как, удалось что-нибудь вспомнить? - спросил он, глядя в упор на Виктора.
- Да рад бы. Например, что я пришел из будущего, но доктор сказала, что это фантазии, замещение памяти, и это скоро само пройдет.
- У нас сложилось впечатление, что вы, Виктор Сергеевич, нам что-то недоговариваете...
"Копец. Как там в фильме - "Вы не все сказали, Ферран". Вряд ли местные СИЗО так же благоустроены, как в восемнадцатом..."
- ...Однако, у нас нет оснований задерживать вас. С другой стороны, быстро установить вашу личность не удастся. Откроем розыскное дело, но поскольку вы не числитесь в розыске, это может тянуться годами, и в это время мы не можем выдать вам паспорт. При этом штрафовать за небрежное хранение паспорта у нас тоже нет оснований, потому что нет свидетельств утери вами паспорта. Нет основания пока исключать и утрату паспорта в результате стихийных бедствий... Да, мы сообщили о вас в КГБ, так положено, так что не пугайтесь, если вас вызовут или придут, это штатные мероприятия. Если вдруг что-то вспомните, что может иметь прямое или косвенное отношение к убийству Голдомского, огромная просьба немедленно сообщить в прокуратуру. Что дальше собираетесь делать?

Что-то они наверху переиграли, подумал Виктор. Проще всего, конечно, объясняется, если прокурорский следователь напал на след убийцы. Но это слишком хорошо и слишком быстро. Что еще из простых объяснений? Например, идея ретивого молодого сотрудника не понравилось начальству. Может, даже в служебном усердии усмотрели желание подсидеть. Раз вторая половина семидесятых, значит, начальник старый, из ветеранов, тут и к бабке не ходи.

- Зарабатывать деньги честным трудом - быстро ответил Виктор. - Профессиональные навыки прекрасно помню.
- Да-да, биографическая амнистия... простите, амнезия. Софья Борисовна упоминала... А какая у вас профессия?
- Инженер-механик, опыт в машиностроении, бытовой технике, конструкторская и научно-исследовательская работа, работал с вычтехникой, измерительные приборы, технические переводы с английского, могу писать статьи, фантастические рассказы...
- Интеллигентная сфера... Прекрасно, но там же паспорт нужен.

"Вымогает взятку? Нет, пусть явно скажет. Закосим под недогадливого интеллигента."

- Ну, наверное ж существуют какие-то справки в таких случаях, ведомственные акты регламентируют...
- Знаете, Виктор Сергеевич, законодательство в вашем случае слабо проработано - на лице Серебровского проступила печать задумчивости. - Взяли бы вас в ходе облавы, как бомжа - тут понятно, приемник-распределитель, затем по двести девятой. Но вы же не уклоняетесь.
- Я не привык паразитически существовать. Хочу выполнить решение о трудоустройстве.
- Но личность-то пока не установлена... Знаете, вот всего пять лет назад не все граждане старше шестнадцати лет были обязаны иметь паспорта, вот тогда... А, впрочем... Говорите, бытовая техника?

Вэлла сидела в коридоре и поправляла прическу, глядя в вынутое из сумочки маленькое зеркало. Увидев Виктора с Серебровским, она порывисто вскочила и быстро подошла навстречу.
- Все в порядке? - спросила она чуть с придыханием.
- Почти, - ответил Серебровский. Валентина Николаевна, у вас там люди не требуются?
- Мне? Если молодежь, то срочно требуется! Программист сбежал на радиозавод в отдел САПР, автоматизировать разводку плат. Представляете, ему надо развиваться, как специалисту, там ремонтируют новое, у нас создают старое... То есть, наоборот, извините, я волнуюсь. Это поколение просто не знает, что такое одна пара выходных туфель на комнату в общежитии! Вот вы, Виктор Сергеевич, вы же помните? Ах да... еще раз простите. У нас программу надо срочно править, некому. А срочно, сегодня!
- На Фортране программа? - Виктор вдруг почувствовал, что судьба дарит ему сегодня еще один шанс.
- На Аналитике! Ее столько правили, там не понять, чего написано.
- Может, я посмотрю?
Вэлла растерянно пожала плечами.
- А вы точно не забыли Аналитик?
Аналитик Виктор вообще не помнил. Но из статей по истории вычтехники знал, что это язык простой, программы на нем хорошо читаются и вообще студенты его за час осваивают.
- Валентина Николаевна, - вкрадчивым голосом произнес Серебровский, - Миркина мне рассказала, что в подобных случаях у человека могут открываться новые способности. Давайте попробуем. Вы же ничего не теряете.
- Попробуем... Паспорт есть?
- А без паспорта, - Серебровский сделал наивные глаза, - никак нельзя?
- У нас же не черный бизнес! Даже разовая работа должна быть проведена по бухгалтерии, оплата по предъявлению документа, удостоверяющего личность. Скажите, где у вас телефон?
- По коридору раковина, - кивнул Серебровский.
- Подождите секундочку, мне надо посоветоваться...

- Иногда делают так, - сказал Вадим Олегович, - сдельную работу оформляют на другого сотрудника, а тот отдает тому, кто делает. Но Валентина Николаевна - человек нового времени, борец с недостатками. Просто образец для нынешней линии партии на искоренение взяточничества и злоупотреблений служебным положением. Хотя, если исходить из интересов дела...
Он не договорил. К ним подскочила Света.
- Вас срочно ищут... Э-ээ, лучше из кабинета перезвонить, - и она чуть ли не потащила шефа к дверям.
Виктор остался один. Была самая удобная ситуация, чтобы смыться. Но тогда его объявят уже в настоящий розыск, а адресов, где можно залечь на дно, Виктор в этой реальности не имел.
Они появились с двух сторон сразу. Вэлла и Серебровский.
- Валентина Николаевна, вы не могли бы с... Виктором Сергеевичем немного обождать в коридоре? Не более четверти часа.

Полумягкий диванчик из труб с серыми сиденьями из винилискожи, разделенный на отдельные сиденья, казался весьма уютным. Вэлла достала из сумочки круглую пудреницу, раскрыла ее и осмотрела себя с разных сторон. Не найдя проблем, она отправила девайс обратно.
- Виктор Сергеевич, не волнуйтесь. Я позвонила одному своему бывшему однокурснику - точнее, мы учились на параллельных курсах. Возможно, он придумает, что можно сделать. Мы же не в какой-нибудь капстране живем, где важны только деньги, а не судьба человека - это он так сказал. Вы согласны?
- Несомненно, - поспешил ответить Виктор, подумав при этом "Вот сейчас и увидим". - В нашей стране везде можно встретить хороших людей. В любые времена.
Серебровский появился минут через десять, вместе со Светой - она несла в руках папку, похожую на ту, с которой ходят студенты - и пригласил в кабинет.

- Должен вам сообщить, что в рамках открываемого розыскного дела, - с дежурной улыбкой произнес он, сев в кресло, - отрабатывается версия, не был ли гражданин, назвавший себя Ереминым Виктором Сергеевичем, отравлен преступниками или подвергнут иным методам воздействия, приведшим к амнезии. Для этого мы хотели бы просить принять данного гражданина на работу на ваше предприятие, и для этого паспортный стол сейчас подготовит временное удостоверение на два месяца, служащее основанием для принятия и прописки до выдачи нового паспорта. Как вы понимаете, все это только в рамках оперативно-розыскных мероприятий. Если гражданин не сможет выполнять работу, требуемую вашему предприятию, не будут соответствовать квалификационным требованием, мы удостоверение аннулируем, потому что Виктор Сергеевич не смог справиться. Если сможет, то через два месяца будем решать. Валентина Николаевна, как вы на это смотрите?
- Положительно. И в интересах следствия, и нам товарищ поможет, и все официально.
- Но надо будет подписать документ о неразглашении оперативной информации.
- Нет проблем. Я уже столько таких бумаг за свою жизнь подписывала...
- А вы, Виктор Сергеевич?
- Конечно. Я тоже... то-есть, у меня такие впечатления, что раньше подписывал.
- Вы мне об этом не говорили.
- Вопроса не было. Ну и к тому же это просто субъективные ощущения.
Помимо неразглашения, Виктору пришлось еще дать подписку о невыезде. Но это его пока более чем устраивало.

...Зеленая машина развернулась в общем потоке у оцепления и неторопливо покатила мимо машиностроительного техникума в сторону Куйбышева.
- Почему вы так похожи на моего бывшего мужа? - снова спросила Вэлла.
- Вы разошлись? - осторожно спросил Виктор. Лучшего он не смог придумать.
- Он умер в прошлом году.
"Осторожно. Она называет умершего "бывшим". Не сдвиг ли у нее какой..."
- Ужасно! Искренне соболезную. Так безвременно...
- Ему было почти семьдесят. На тридцать лет старше меня. Мы познакомились двадцать лет назад, тогда я была студенткой. Он появился в институте ниоткуда, без документов, ему выдали новые, так и не нашли, откуда он родом. Он потерял память, точно как вы. Но он был такой умный! Я сразу в него влюбилась. Он помог мне сделать кандидатскую, и мы купили "Москвич", еще старый. Потом я продала "Москвич", и купила вот это, хотя очень привыкла к "Москвичу". Вы похожи на него.
- На "Москвич"?
- На мужа! Когда я его встретила.

Машина свернула на III Интернационала. Напротив Почты высилась семиэтажная "китайская стена", не похожая на те, которые он привык видеть в семидесятые - монотонные, утомляющие своим холодным однообразием фасадов. Казалось, что между граненой довоенной четырехэтажкой и универмагом кто-то попытался собрать робота из гигантских деталек "Лего". Посередине фасада из серо-коричневой мозаики панелей выступало что-то вроде головы, увенчанной двумя квадратными, выпирающими над крышей глазами. Два нижних этажа превратились в широкую стеклянную ленту с огромными неоновыми буквами модного шрифта "Диско", из которых складывалась надпись "ДОМ БЫТА".
- Экспериментальный дом, - произнесла Вэлла, заметив его удивление. - Экспериментальные дома - это так прогрессивно!
"Лишь бы она следила за дорогой", - подумал Виктор и посмотрел налево. К голому торцу Почты была приделана пристройка в том же стиле конструктивизм, и на ней, завершая тянувшуюся из-за угла череду известных с детства надписей "Почта-Радио-Телеграф-Телефон" гордо красовалось непонятное "Текстел". Угловую башню почтамта, словно корона, венчала забытая надпись "Слава КПСС!", а на крыше серого длинного дома с хозтоварами милиционер из неоновых трубок еще призывал соблюдать правила уличного движения. Это немного успокоило Виктора - сюрпризов политической системы не ожидалось, а к домам с мордой робота можно привыкнуть.

- Только не ждите, что у нас будет, как в старом КБО, - продолжала Вэлла. - Вы видели, как работают в сервисе в капстране?
- Видел, - машинально выпалил Виктор. - То-есть... э-э... мне кажется, что видел. Все для клиента.
- Вы были за границей?
- Нет.
- Значит, вы видели новый сервис в другом городе. Сейчас везде экономические эксперименты, это так прогрессивно...
У Рынка они повернули налево и, проехав хлебозавод, остановились у двухэтажного дома, который Виктор помнил чуть не с рождения. Назывался он тогда "артель "Победа"", и в него были впихнуты разные бытовые службы. Здесь же это простенькое здание было трудно узнать: деревянный магазинчик стройматериалов между "Победой" и хлебозаводом исчез, и на его месте высилась пристройка, превратившая бывшую артель в часть буквы "С". На крыше красовались огромные буквы "Гарант".

Зеленый автомобильчик припарковался на стоянке у главного входа, возле тачки, напоминавшей оранжевого крокодила - этакая помесь "Рено Логан" и пятьсот четвертого "Пежо". Похоже, что создателей влекли идеи Пининфарины. "Директорская, видать" - подумал Виктор.
На первом этаже был большой магазин электроники, и Элтон Джон с магнитофонной бобины умолял Кики Ди не разбивать его сердце. Виктор не успел осмотреться; Вэлла указала на дверь с надписью "Служебный вход". За дверью оказался длинный коридор, где подоконники на окнах были заставлены геранями и традесканциями; прямо навстречу им вылетела курносая девушка в вельветовой юбке и жилете и с папками в руках.
- Валентина Николаевна, с вами все в порядке? - защебетала она. - Мы всем коллективом так переволновались...
- Со мной все в порядке, - холодноватым тоном ответила Вэлла, - а вот у кого-то не очень. Я звонила на заочное.
- Валентина Николаевна, я обязательно до осени пересдам! Я договорилась.
- Кристина, - вздохнув, продолжила Вэлла, - в твои годы я пропускала лекции, бегала в кино и на танцы и до утра гуляла с парнями. Но сейчас другое время! Мужчин становится мало! Ты должна думать о себе, как о будущем руководителе. Только так в наши дни можно быть независимой личностью и решить вопросы личной жизни. А крепкий быт - это основа плодотворной работы всего нашего коллектива.
- Я поняла, Валентина Николаевна, - нарочито кротко ответила Кристина. - я буду стараться. Бумаги на подпись я оставила Снежане Станиславовне... А тот человек, что под машину попал, он жив?
- Вот этот человек, - Вэлла кивнула в сторону Виктора. - Я чуть позже зайду в кабинет.
И она толкнула ручку ближайшей двери.

6. Братья по разуму.

Стены и потолок кабинета были отделаны квадратными картонными панелями с дырками. В окне торчала коробка кондиционера размером со старый телевизор, в углу - батарея огнетушителей с черными раструбами. Вполне себе компьютерный зал, только гермозоны нет.
Компьютерный столик был у стены справа от входа. При словах "компьютерный столик" читатель представит себе стол, на котором стоит что-то в теплом ламповом духе девяностых - ну, скажем, "двоечку" с кремовым монитором верхом на массивном железном ящике системного блока. И он не угадает. Это был не стол для компьютера. Это был компьютер в форме стола.
Представьте себе верстак с черной металлической тумбой, на которой, словно крышки почтовых ящиков, виднелись вертикальные щели для восьмидюймовых дискет. На столешнице, покрытым пластиком цвета известковой глины с разводами под дерево, утвердился монитор - серый пластмассовый куб с закругленными углами и большой черной маской экрана, чем-то напомнившей Виктору шлем Дарта Вейдера; подле него лежала клавиатура, почти как современная, только вдвое толще, а кейпад был поделен пополам и располагался по обеим сторонам привычных пяти рядов кнопок. К столу был боком пристроен монументальный матричный принтер на ножках с широкой, как лист чертежа, бумажной лентой. Вдоль левой стены стояли четыре столика с желто-черными программируемыми калькуляторами, каждый размером с пару ноутбуков и толщиной с дипломат; за двумя из них сидели увлеченные работой длинноволосые молодые парни.
Но Виктора удивила не техника, и не то, что инженеры предпочли "Пэ-ЭМ-Ка" настоящей по виду машине, а то, что он увидел над столом большого компа.

Это была распечатка в виде картины, приколотая булавками к картонным панелям стены - на такие была мода в семидесятых. Только вот на распечатке была не Мона Лиза, и не битлы, а то, что Виктор никак не ожидал увидеть: портрет Брежнева. Леонид Ильич был в вышитой рубашке и окруженный цветущими яблоневыми ветвями; внизу креатива виднелась надпись "Живи сам и давай жить другим".
"Голубые гитары" из трехпрограммного "Маяка" на стене задорно выводили: "Города-а, в которых я не побывал, девушки, которых я не целовал.." Именно "которых я не целовал"; Виктор помнил, что в этой песне было "с которыми не танцевал". Казалось, что распечатанный Брежнев на стене хитро улыбается этой мелочи.
Либо это народное творчество, подумал Виктор, либо партийные идеологи добрались до компьютерной псевдографики...

Дальнейший ход мыслей прервал голос Вэллы:
- Знакомьтесь, это Виктор Сергеевич, его будем пробовать на инженера ВЦ. А это наши коллеги Валерий Петрович и Николай Алексеевич.
Валентин Петрович и Николай Алексеевич смущенно встали и подали руки. Вэлла руководящим жестом указала Виктору на компьютерный столик.
- Недавно получили "Искру-77-М". Работали на таких?
- Посмотрим, - дипломатично ответил Виктор. - Мануалы... то-есть, инструкции есть?
- Техдокументация в шкафу. Это новая модель, призер Лейпцигской выставки, экспортный вариант, - произнесла Вэлла голосом диктора из советской кинохроники. - На "Искре" установлен отечественный шестнадцатиразрядный процессор вместо восьмиразрядного на первых выпусках. Если у широко рекламируемых за рубежом настольных машинах фирмы "Эппл компьютер инкорпорэйтед" память расширяется до сорока восьми килобайт, то здесь - целых шестьдесят четыре. Как в настоящем ВЦ недавнего прошлого. Главное, ничего не сломайте, она стоит, как "Волга".
- Так дешево? - невольно вырвалось у Виктора.
- Не зря же наши отказались от лунной программы. За рубежом есть микрокомпьютеры, которые стоят, как мотороллер, но на них ничего серьезного не сделать. В четвертом квартале для нее поступит модем для связи. Информатизация должна быть комплексной. Кстати, в министерстве сказали, что Зеленоград скоро доведет до ума модель домашнего компьютера, наша фирма должна быть готова к их обслуживанию и ремонту... Можете приступать, ребята вам помогут.
Она повернулась к Валерию Петровичу.
- Да, что там с отчетом по изучению спроса в сельских районах? Вы обещали на этой неделе.
- Подбиваю статистику. Основные выводы уже сделаны. На селе покупают либо товар по самой последней моде, чтобы выглядеть не хуже городских, либо не самую новую модель, но такую, которая зарекомендовала себя неубиваемой и долговечной. Отсюда идея линейки бытовых приборов под "общую технику". Лампочки там, ручки от комплектации "изделий", шильдики лапидарные...

...Дверь, оклеенная пленкой под дерево тона "светлый клен" бесшумно закрылась за вышедшей Валентиной. Виктор перевел взгляд на вероятных коллег.
Тот, которого назвали Николаем Алексеевичем, выглядел лет на двадцать пять, но хотел казаться постарше, и для солидности носил пшеничные усы а-ля доктор Ватсон. Одет он был в летний прозаично-серый костюм в мелкую клетку и темную водолазку. Валерий Петрович был года на три моложе и франтоватее. Его костюм цвета перекати-поля был тщательно отутюжен, и на широкие лацканы пиджака, словно крылья, опускались концы накрахмаленного воротника рубашки цвета бедра испуганной нимфы. Округлое лицо, густые темные брови и стрижка в стиле "Орфей" от местного салона красоты делала Валерия Петровича чем-то похожим на юного Ширвиндта.
"А джинсы-то у них не в почете", подумал Виктор. "Дресс-код такой в фирме, что ли? Ладно, я вроде в струю попадаю. Хотя и без пенжича. А что пенжич, все равно с узкими лацканами дураком бы смотрелся."
- Ну как? - спросил Николай, заметив, что Виктор разглядывает гламурного Леонида Ильича.
- Не ругают? - уклонился от ответа Виктор.
- За что? - на лице Николая отразилось искреннее удивление.
Виктор, не найдя что ответить, пожал плечами. Мол, всяко бывает.
- Эволюционный период развития социализма, - пояснил Валера. - Идеи научного коммунизма, воплощенные в интуитивно понятных образах. Теперь так.

- Быстро время бежит, - заметил Виктор, пытаясь уйти от темы. Он подошел к полке, ища документацию на чудо техники. В глаза бросилось культовое издание "Программирования на алгоритмических языках" автора с загадочным именем Аарне Пярнпуу.
- Это точно, - согласился Николай, продолжая щелкать клавишами своего мега-калькулятора. - Новое поколение не слышало "Ти-Рекс" и "Манго Джерри", это вааще.
В его голосе мелькнуло снисхождение.
Это уже не наивное удивление молодежного коллектива шестидесятых, подумал Виктор. Это поколение, привыкшее видеть в старших барьер для развития. Дескать, мы вот такие прогрессивные, а нас держат... Интересно, как здесь с этим? Ладно, примем вызов. Не будет отличий поколений - не будет и возрастной ксенофобии...

- Они "Юру Хиппа" слушают. И "Назарет". - Виктор отодвинул стул на роликах и сел перед экраном, готовясь к укрощению железного разума. - Это дело вкуса. Кому-то "Блэк Саббат" в кайф, кому-то "Сьюзи Кватро", а кто-то тащится от "Свит", "Зе Энималз" или "Джетро Талл".
В воздухе повисла пауза. Виктор щелкнул черным рычажком выключателя на тумбе стола. Компьютер пискнул и издал звук считающего деньги банкомата; казалось, сейчас из широких щелей дисководов вывалятся советские купюры, но вместо этого посреди экрана появилась заставка - большие буквы "USSR" цвета лягушки в обмороке. Подержавшись секунды три, они исчезли, и внизу замигал курсор.
"И вправду экспортный."

- А вы от... - Валера стеснительно сбился на полуслове, - вам что нравится?
- Сейчас - "Смоки". У них есть забойные вещи. Или Крис Норман. Для настроения.
- Похоже, я постарел, - вздохнул Николай. - Недавно открыл для себя рок-оперы.
- "Джизис Крайст-суперстар" или "Волосы"?
- "Песня про долю". Борткевич с Мулявиным - это супер.
- Да это крутизна! - согласился Виктор. - Через сорок лет от них фанатеть будут. Когда на эстраде таких голосов не останется.
- Может и останутся... Просто у нас слишком клюют на лейблы. А с "Песнярами" по голосам сравнится разве что "Куин". Но там электроникой тянут.
- Ну, у "Куин", если не ошибаюсь, десяти человек в составе никогда не было.
- Извините, я вас, наверное, заговорил, - произнес Николай уже с явным оттенком смущения.
- Не вопрос. Будет свободное время - обсудим... Машина-то нормально работает?
- Как танк. Надежно, выгодно, удобно.
- А чего ж тогда на калькуляторах?
Молодые кадры снисходительно улыбнулись.
- На микрашки готовые программы есть, на кассетах. Поставил кассету, только цифры вводи. А на эту писать надо. Камолина выбила чуть ли не с выставки, еще без Пэ-О, чтобы показывать начальству и перетягивать финансы на филиал. Поэтому надо показать, что машина не стоит. Через полгода придут прикладные пакеты, к этой керосинке будет очередь.

...Программа, распечатанная на пожелтевших листах бумаги с перфорацией по краям, оказалась не на Аналитике под винды, а на АЛМИР-65. То-есть, на том, от чего Аналитик произошел. Перед Виктором лежала каша из не разделенных на строки операторов и математических формул, всяких загадочных "ДЛ", "ДОП", "ВЫВ", "ГДЕ", перемежаемых знаками препинания. Больше всего эта абракадабра напоминала программы для калькуляторов; найти в ней концы мог лишь тот, кто ее сам когда-то писал.
"Вот тебе и интуитивно понятный язык. Новаторы хреновы. Похоже, компьютерщика тут из меня не выйдет..."

7. Укрощение Дарта Вейдера и рояли. Много роялей.

- Что-нибудь выходит?
На лице вернувшейся Валентины отражалось искреннее сочувствие. Время приближалось к обеду. Пацаны уже закончили свою работу, и за одним из освободившихся калькуляторов сидела круглолицая девушка из ПЭО - планово-экономического отдела. Звали ее Машей и она гоняла статистику потребности в запчастях для ремонта. Филиал отчаянно пытались поставить на научную основу.
- Может, попросить кого-нибудь вам помочь?
Псевдографический Брежнев на стене излучал благодушие. Странно, подумал Виктор, Генсек вместо Моны Лизы и битлов. Чем-то он здесь приглянулся молодым...

- Нет, все в порядке, Валентина Николаевна, - поспешил ответить Виктор. - Были небольшие трудности, но сейчас заработает.
Его пальцы быстро и привычно побежали по клавиатуре - тяжелой, щелкающей, но все же это была "qwerty-клавиатура", почти как нынешние.
"Ну прочухивайся же..."

- А зачем вы изменили меню? Я же не просила.
- Понимаете, Валентина Николаевна.... Я действительно не разобрался в программе и просто переписал ее на Паскале. Я нашел алгоритм, тут стоит транслятор... Теперь, если вы меняете лишь часть данных, не надо все набирать заново для пересчета. Предыдущие данные сохраняются в файле в виде массива. Удобно.
- Да, но Паскаль, это же это же... - удивленно протянула Вэлла, - там же не русский синтаксис. У нас разрабатывается подобный - "Глагол". А виртовский компилятор сделали для "Искры" под загранпоставки в университеты. Конкурируем с дековскими и вангом.
"Явно не тот "Глагол", что был у нас..."
- Ну, он был мне просто знаком, а надо было проще и быстрее.
- Обычно бывает наоборот...
- Тут бы вообще для таких расчетов электронную таблицу использовать.
Вэлла окинула Виктора пристальным взглядом.
- Какую таблицу?

Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу, подумал Виктор. Студент Дэн Бриклин должен представить свою несовершенную VisiCalc в семьдесят девятом году. А сейчас семьдесят восьмой...
- А это... читал про такую идею, то ли в "Науке и жизни", то ли... нет, точно не помню где. Короче: представим себе программу, которая делает таблицу, колонки обозначаются буквами, а ряды - цифрами. Как в шахматах. В ячейки таблицы можно заносить цифры, а также формулы, которые считают по данным из других ячеек.
Он взял листок и наспех его разлинеил.
- Ну, вот сюда и сюда занесли данные, а здесь покажет результат. Изменили, скажем, вот тут данные, таблица сразу сама пересчитала. Можно привязать стандартные подпрограммы статистики, решения дифуравнений и так далее.
Вэлла взяла листок в руки.
- Подождите... то, есть, чтобы считать на машине, не надо программировать? ПЭО, бухгалтерия, разные инженерные расчеты?
- Если просто пользователь, то - не надо.
- А вы смогли бы для нас написать такую программу?
- Ну, если в одиночку, это надо несколько месяцев ее делать. И то, если человек профессиональный программист.

- Понятно, - с каким-то облегчением произнесла Вэлла. - Большое вам спасибо, но, к сожалению, на ВЦ я вас взять не могу. Час назад договорилась со специалистом со "Строммашины", у него профильный диплом...
Все ясно, подумал Виктор. Проблему решил, теперь можно и кидать.
- ...но могу предложить временно на два месяца старшим инженером в ГЗА. Группу зарубежной аппаратуры. Зарплата тысяча восемьсот, квартальных и тринадцатой нет. На сверхурочные не рассчитывайте, но есть целевое за особую важность. Бесплатное общежитие, бесплатный месячный проездной на все виды транспорта, кроме такси.
- Неплохо... Может, за это время личность установят.
- Только там и работать придется.
- Постараюсь оправдать.
- То, что вы стараетесь, я заметила. Будем вас оформлять.
- А... а что там за работа? Чтобы знать, смогу или...
- Сможете. Я это точно знаю, - она кинула взгляд на маленькие часики на запястье. - Идемте.

Дойдя до угла, они поднялись на второй этаж, и вскоре оказались у лакированных двустворчатых дверей с черной табличкой - "Приемная".
В приемной сидело несколько человек; центром внимания публики была секретарша, сидевшая за широкой и низкой, ярко-желтой пишущей машинкой, похожей на матричный принтер с приделанной клавиатурой. Она - то-есть, секретарша, а не ее машинка - была очаровательным существом лет девятнадцати с овальным личиком, окаймленном локонами цвета хны и мечтательным взглядом из-под длинных, вскинутых кверху ресниц. Весь ее облик, казалось, был специально создан стилистом для этой приемной. Нарядную шелковую блузку цвета абрикосового румянца, с мелкими складочками в стиле ушедшей эпохи увенчивал пурпурный бант, прекрасно сочетавшийся с губками бантиком, алеющими от помады. Серый открытый жилет с баской, перехваченный глянцевым кожаным пояском кирпичного цвета и серая юбка миди с подчеркивавшими стройность фигуры рядами складок создавали впечатление внутренней скромности и деловитости. Секретарша была создана для смягчения нравов посетителей, пришедших с претензиями по поводу ремонта или по каким-нибудь иным вопросам, предполагавшим расхождение позиций, но, вместе с тем, не создавала к себе притяжения, которое было бы излишним в дальнейшем разговоре с директором. Ее задачей было морально разоружать.
Увидя Вэллу с Виктором, девушка привстала со своего места, но вместо фразы вроде "Иван Иваныч занят" сделала знак посетителям, прося подождать.
- Снежана Станиславовна, - ласковым тоном произнесла Вэлла, - вызовите мне Кумарину и Зарипову и зайдите.
Девушка схватилась за трубку коммутатора; Вэлла, не давая Виктору опомниться, открыла дверь кабинета и чуть ли не силой втянула его внутрь.
"Значит, Вэлла директор! Надо было сразу догадаться. И, похоже, ее приятель студенческих лет большая шишка. Поэтому Серебровский исхитрился и организовал фиктивную, но законную бумажку... У меня много знакомых, могут помочь устроить - это она еще двадцать лет назад во второй реальности говорила. Вот и устроила."

Кабинет был стандартно-респектабельным: стеллажи с папками, отделка стен понизу лакированными дощечками - похоже, некондиция от акустических систем - стол с конференц - приставкой, массивный хрустальный стакан с карандашами... Бросались в глаза только два предмета: желто-черный миниатюрный телевизор на левом конце стола, похожий на нынешний небольшой проектор, и большой белый пластиковый клин с клавиатурой на конце и торчащим из него телевизорным экраном - справа.
Видимо, простейший персональный компьютер, подумал Виктор, и спустя пару секунд предположил: "Восьмиразрядный".
Он поискал глазами официальный портрет, и не нашел. Вернее, на видном месте висела рамка с цветной фотографией Гагарина. C проседью, в погонах полковника и с двумя звездами Героя. Двумя.
"Он что, в правительстве?" - мелькнуло в голове у Виктора. И, через мгновение - "Он живой???"

- Валентина Николаевна! Вызывали?
Кумарина, завотделом кадров, оказалась блондинкой за сорок, чуть полноватой и с широким золотым кольцом на безымянном пальце. Платье из шелковой ткани в горошек с воротником апаш, которое вполне бы смотрелось и в наше время, розовый перламутр помады и чуть небрежная короткая прическа не придавала ей легкомысленности; в ее взгляде, чуть опущенных уголках рта и чуть расслабленных движениях чувствовалось, что жизнь ее давно вошла в удобную колею, и любая, даже приятная неожиданность начинала вызывать скрытое раздражение. Впрочем, Виктора это даже обрадовало: шпионской интриги с ее стороны можно было не ждать, в отличие от предыдущего путешествия.
- Надежда Ильинична, - произнесла Вэлла чуть равнодушным тоном, - на вакансию в РС-5 на два месяца надо оформить товарища... - она взглянула в удостоверение, - Еремина Виктора Сергеевича. Паспорта, трудовой, документов об образовании пока нет, так что надо как-то...
- С испытательным сроком? - Кумарина подозрительно скосила глаза на Виктора.
- Он для ВЦ программу сделал, оформите как квалификационный экзамен в связи с утерей. Приказ министра двести восемь позволяет. Подписи членов комиссии и так далее.
- Ковенский и Павликова в отпуске.
- Так они не на югах, у них тут дачи. Сейчас звякну Володе, он на электричке скатанет для визы.
- Так срочно?
- С сегодняшнего оформляем.
- А как же?.. - на круглом лице кадровички отразилось недоумение. - Медкомиссия, прописка, туда-сюда... Дубликат книжки оформить! Несколько дней.
- Надежда Ильинична, - в голосе Вэллы почувствовалась усталость, - у нас нет нескольких дней.
Она придвинула к себе серый городской телефон и потыкала пальцами в клавиши.
- Вадим Олегович! Это снова я... Да, берем. А Семен Кузьмич уже вернулся из Лазаревского? Да... Да... Благодарил? "Сони" прекрасно работает? Стараемся. А у меня к вам просьба, не за себя, за товарища... Да, за него. Да, хотим сегодняшним. Я перезвоню, продиктую.
Вэлла положила трубку.
- Будет прописка.
- Анкета... - машинально продолжала Кумарина.
- Какая анкета? Он ничего не помнит. Свяжитесь от моего имени с юрисконсультом, ну зачем мы его держим, если у покупателей нет причин судиться с нами. У нас не запад, у нас качество и уровень сервиса!

Скрипнула дверь и в двери показалось лицо Снежаны.
- Валентина Николаевна, Зарипова не отвечала, с ней свяжутся.
- Очень хорошо. Подготовьте приказ на прием на работу и назначение Еремина Виктора Сергеевича. В РС-5. Все детали у Надежды Ильиничны...

Слова Вэллы прервал зуммер внутреннего коммутатора. Она сделала Снежане жест рукой - все мол, приступайте, - и нажала клавишу громкой связи.
- Валентина Николаевна, Снежана мне звонила. Что-нибудь случилось? - зазвенел в динамике высокий игривый женский голос.
- Марина Евгеньевна, туфли подошли?
- Да, я как раз видела именно для вас...
- Попозже, у меня люди. Слушайте, сегодняшним числом берем человека в группу Костромина, временно. Товарищ приезжий, так получилось, что денег у него нет. Что можем сделать, чтобы уже сегодня что-то получил?
- По направлению?
- Да нет у него направления. Справка из МВД есть.
- Разве что с кассы взаимопомощи... Я у Ложкаревой спрошу,
- Примите его в кассу, выпишите рублей пятьсот, потом вычтете из зарплаты.

Вэлла надавила клавишу и дала отбой.
- Виктор Сергеевич! Сейчас идете отсюда по коридору, третья дверь налево. Распишетесь за пятьсот рублей, получаете деньги. Спускаетесь на первый этаж в торговый зал, там вам покажут без очереди к фотографу на временный пропуск - у нас временный пропуск с фотографией! Едете в радиозаводскую на Новый Городок, выходите у Мечты, от остановки через перекресток налево к Металлургу...
"Знаем-знаем. Такое трехэтажное буквой "С". Там еще на фасаде "1972" выложено..."
- На полпути заходите или в "Рыбное", или напротив в "Кулинарию", обедаете, все равно в радиозаводской обед. Слева видите "Металлург", от него направо к Фасонке, там в регистратуру, вас проведут, я позвоню. Получите документы и в кадры, это здесь внизу возле канцелярии. Да, удостоверение сейчас Надежде Ильиничне, она после оформления вернет. Запишите, чтобы не перепутать.
- Спасибо... я понял, где это. А в поликлинике надо ж какой-то документ показать? И бланк направления...
- Виктор Сергеевич, мы живем в век техники! Вот проездной получите завтра, когда доставят номерной типографский бланк. Вы, кстати, слышали про ленинградский эксперимент с магнитными картами?..

Он не успел ответить. На столе затрещал бежевый телефон. Вэлла вихрем подхватила трубку.
- Эльвира Геннадьевна? Да... Да... Японский? Ну конечно, не у частника же. Это технология. Наши специалисты разберутся...
Она замахала рукой - мол, товарищи, все свободны, приступайте.
"Третья дверь налево..."

Деньги оказались дореформенными. Как и в прошлом альтернативном шестьдесят восьмом. Последнюю сотню кассирша набрала потертыми рублями, рыжеватыми и несолидными, похожими на газетные фантики. Все же это были деньги; Виктор свернул их в тугую пачку и сунул в другой карман куртки, отдельно от солидных купюр с портретом вождя мирового пролетариата.
На первом этаже в фотографии на Виктора нацелились объективом потертой видеокамеры, размером с небольшой "дипломат", только на ребре.
- Подождите, меня ж не на видео... Мне это... карточку на пропуск, - попробовал возразить он, но женщина-фотограф тут же его остановила.
- Это и есть фотография на документы! Экспериментальная! Первая в Союзе электронная фотография! Вы разве не слышали? Про нас даже в программе "Время" показывали!
За занавеской что-то гудело, как стиральная машина. Виктора попросили подождать пять минут. Пользуясь случаем, он решил воспользоваться служебным туалетом. Кто знает, чего там ждать на Новом Городке.
Тема удовлетворения главным героем естественных нужд слабо развита в попаданческой литературе. Особенно в фэнтези, где господствует правило "Принцы пешком не ходят". А зря.

Дверь хлопнула. Судя по шагам, двое. Покурить.
- "Мальборо" погарские?
- Не елецкие же... Одни буржуи ракеты строят, другие в очереди в Кремле за разрешением на совместное производство. Страна контрастов.
- Говорят, Николавна кого-то все-таки нашла в смертники?
- Да. Мутное дело и чувак мутный. Воспользовалась ситуацией. Говорят, таксиста зарезали, а у чувака алиби нет.
- Она умеет воспользоваться.
- В конце концов, это не наше дело...

8. Застой отменили.

Что это все значит, думал Виктор, стоя у новенькой остановки возле трехэтажного корпуса хлебозавода и вдыхая доносившийся из труб вентиляторов аромат свежевыпеченных буханок.
Новенький павильончик был произведен от терем-теремка и гармошки и украшен резными досками цвета корки ржаного хлеба. Пять двускатных крыш были поставлены в шеренгу и связаны лозунгом, выведенным древнеславянской вязью. "Хлеб - всему голова!" - прочел Виктор. Внутри стояли лавочки и висела пара ракушек для телефонов с кнопками. Под пятым скатом был киоск автобусных талонов. На закрытом окошке виднелась надпись "Продавец на бюллетене". Мелкие недостатки у здешнего социализма все-таки были.
Двухполосная, утопавшая в зелени осин и лип улица казалась забитой легковушками. Поток разноцветных малолитражек, как та, что была у Вэллы, разбавляли апельсинового цвета такси, короткие, угловатые и верткие в дорожном потоке; в отличие от встреченных им в косыгинском шестьдесят восьмом, у этих впереди клином торчал капот, и прямоугольные фары делали авто похожим на "Ладу-Спутник", только линии кузова были прямые, рубленые; впрочем, фонарь с шашечками на крыше можно было заметить на самых разных машинах. Со стороны Молодежной мимо проехала самая натуральная "тридцать первая Волга" вишневого цвета, которая должна была явиться миру лишь в восьмидесятые, а навстречу ей - белая машинка, ну очень похожая на "Шевроле-Нова" третьего поколения, но с квадратными фарами и решеткой радиатора, как у "тридцать первой". Была она короче "Волги" почти на полметра.
Добавим к этому великолепию сверкающие металликом красавцы с эмблемой "Москвича" на радиаторе, похожие по силуэту на Saab 99 и резко выделявшиеся среди выживших здесь "четыреста двенадцатых" и уже виденные Виктором "крокодилы". Похоже, что ориентация на частный спрос удерживала дизайнеров от оригинальности: покупателю старались предложить то, к чему люди привыкли по западным фильмам. Но Брежнев в этой реальности явно любил не только коллекционировать, но и выпускать легковые авто. На фоне этого разнообразия машина Вэллы выглядела более чем скромно.

Вэлла... Кем она могла стать за эти двадцать лет? Выскочила за человека, который не Ален Делон, зато помог сделать карьеру. Завела кучу выгодных связей на ремонте бытовой техники. Как там в "Блондинке за углом" - "Крокодил механик в автосервисе". Плюс имидж передового руководителя, куча новинок для имиджа, реклама "на первом". Наверняка метит в Москву...
"Где же все-таки талоны взять? А вдруг их в троллейбусе... то-есть, в автобусе, не продают?"

В полуметре от него стоял крепкий мужик лет за шестьдесят. Двубортный костюм в елочку, приличный, но старого фасона, с узкими лацканами. Высокий гладкий лоб, остатки седых волос зачесаны назад. Выпуклый профиль лица с небольшим прямым носом и мясистым двойным подбородком, морщины в уголках глаз. Хозяйственный работник невысокого ранга и, судя по выправке, из отставных. На груди полоска орденских колодок - ветеран. И, похоже, из местных.
- Простите, вы не в курсе, в "Союзпечати" можно взять талоны на проезд?
Мужик, обернувшись уперся в Виктора оловянным взглядом.
- Нездешний будете?
- По делам.
- Кассы стоят, можно мелочь и талоны. Кому как удобнее. Если надолго, лучше проездной на месяц.
- Спасибо. Мне завтра служебный дадут.
- Да не за что... Видели, чоновцы стоят? - он кивнул в сторону стоянки такси.
Возле будки диспетчерской прохаживались три милиционера. В серых стальных шлемах, похожих на мотоциклетные, серых бронежилетах и с "Кедрами". Перехват. Похоже, разыскиваемый убийца таксиста был нехило вооружен.
"Почему я сразу не обратил на них внимания? Насмотрелся за девяностые. Чоновцы - тут видимо типа омоновцы. И откуда у них "Кедр"? Ах да, попаданец..."
- Так надо, - безразличным голосом ответил Виктор.
- Понимаю, - многозначительным тоном произнес мужик, - Сейчас "пароход" будет. Вам на тройку?
- Мне в ту сторону, - уклончиво ответил Виктор.
Мужик смолчал, отошел на пару шагов и равнодушно уставился в перспективу Куйбышева, мимо прячущейся за зеленой стеной деревьев голубой крышей церкви Петра и Павла.
Церковь и здесь на месте, подумал Виктор. Значит, Хрущева сняли раньше. Не должно было быть здесь этой церкви.

"И мужика этого не должно быть" - внезапно проскочила мысль.

Виктор осторожно оглянулся. Мужик показался каким-то подозрительно знакомым. Как будто Виктор видел его лет на десять раньше. И еще- его не отпускала мысль, что человек с этим подозрительно знакомым лицом здесь и в это время быть никак не должен. Чем-то тревожным от него веяло. "Понимаю..." Что именно он понимает?
"Если ответ не находится, значит, мало данных. Надо подождать, когда они появятся..."
Виктор повернул голову в сторону мебельного за хлебозаводом. В поле зрения попал стенд с рекламой.
Первой бросилась в глаза афиша Красного Зала кинотеатра "Победа". Такое впечатление, что рисовавший ее художник или основательно укурился марихуаны, или изображал творчество укуренных. Единственное, что можно было разобрать на ней - это пляшущие буквы, с трудом складывающиеся в слова:

КЛОП РАЗБУШЕВАЛСЯ
Prisypkin in Rock
Наш ответ "Желтой подводной лодке".
Маяковский этого не видел!

На афише Зеленого Зала был зеленый лес. Лес украшали современные для семидесятых волосатые парни в джинсах и с охотничьими ружьями и машина с черными эсесовцами. Все это называлось "БОЕВАЯ ТРЕВОГА"; в списке артистов Виктор заметил фамилии знакомые и не очень знакомые - Ростоцкий, Жиганов, Харатьян...
"Про попаданцев, что ли?"
С афиши Синего Зала на Виктора пялился Бельмондо с огромным револьвером в руке. Там шел "Частный детектив", это было знакомо и понятно.Широкоформатная "Россия" радовала зрителей пародийными "Четырьмя мушкетерами" с "Шарло" - большой зал и в этой реальности надо было наполнять. Последний рекламный щит был от "Металлурга" - утром мультики "Ну, погоди!", днем почему-то "Золотой те-ленок".

Почему в афише фильм 1968 года, Виктор не успел понять.
В это время со стороны III Интернационала появилось нечто.
Это был автобус цвета морской волны, с шестью колесами - причем сдвоенные располагались не сзади, а сразу за передними дверьми. Над лобовым стеклом торчала рубка, где и сидел водитель. На крыше виднелась длинная нашлепка с батареей газовых баллонов. Казалось, что у Рынка разворачивается речной трамвайчик. На угловатом табло ниже рубки горела рыжая неоновая надпись "9Т".
С шипением распахнулись двери, и наружу вывалилась разношерстная толпа людей, торопящихся на электричку. Ноги сами внесли Виктора в первую дверь; красный ящик кассы, непривычный, с рулончиком наверху, возвещал надписью, что проезд стоит полтинник.
"Блин, так тут еще и менять надо..."
- Погодите, не кидайте!

Он сразу ощутил пользу от мелкой рублевой купюры, тут же, как будто по взмаху палочки фокусника, обратившийся в билетик и три потертых белых монетки тридцать шестого года.
- Осторожно, двери закрываются! - раздался четкий голос дикторши. - Следующая остановка Петровская! Граждане пассажиры, своевременно передавайте за проезд!
Зажужжал электропривод. Проходя в середину, Виктор взглянул в окно, и увидел подозрительного мужика в раковине телефона с трубкой в левой руке. Правой он шарил по карманам, словно пытаясь найти монеты.

С правой стороны от автобуса действительность, данная Виктору в ощущениях, мало отличалась от его голимого реала. Частные домики, тянувшиеся рядами улиц и переулков до станционных путей, массово перестраивались своими хозяевами. Крыши оделись в новенький, пепельного цвета шифер. Старые бревенчатые стены исчезли, обложенные силикатным кирпичом с узорами красного, отчего часть зданий стала походить на вышитые рубашки.
- Простите, вы где куртку брали?
Мужик лет тридцати, с филатовскими усиками, хитрой усмешкой и бежевом вельветовом пиджаке внимательно разглядывал прикид Виктора. Для середины семидесятых, когда хорошую вещь приходилось выслеживать, как дичь - вопрос естественный.
- Не я ее покупал. Вроде кооператоры, промартель или как их там.
- Там лейбл турецкий. Был. А фирма, простите, мне незнакома.
- Ну, при нынешних технологиях хоть швейцарскую прилепят.
- Полагаете, самострочная? Знаете, не похожа.
- Да мне как-то без разницы.
- Понимаете, - незнакомец обезоруживающе улыбнулся, - я Широков Геннадий Михайлович. Объединение "Силуэт", начальник отдела изучения структуры сбыта. У меня глаз наметан и на нашу продукцию, и на импорт. И я еще не видел такого фасона. Очень оригинальный. Будет иметь успех, обязательно.
- Спасибо. Значит, удачно купили.
- Простите за несколько дерзкую просьбу... Не хотите ли вы мне ее продать?
- А она вам пойдет?
- Я не себе. Ее у вас купит наше объединение. У нас есть фонды для закупки образцов оригинального индпошива по договорной цене. Оформим документы, никакой спекуляции.
- Очень заманчиво. Только у меня сейчас нет другой куртки, а лето прохладное. И я устраиваюсь на работу, мне в поликлинику у "Металлурга".
- В "Гарант" устроились? Нет проблем. Я подъеду к вам с документами и курткой нашего объединения. Вы не думайте, мы подберем вам не хуже, и проведем уценку. Ну, какой-нибудь брачок незначительный. Сейчас же строгие ГОСТы. Подгоним по фигуре. И еще деньги будут. Нам выгодно, вам выгодно, а в наше время, если выгодно, грех упускать.
Геннадий Михайлович достал бумажник и вытянул оттуда желтоватый кусочек картона.
- Моя визитная карточка, тут телефон. Подумаете, звякнете. Супруга ваша будет в восторге.
- Да я здесь пока один.
- На новое место? Значит, деньги не лишние. Вам выходить, сейчас "Мечта". А я, с вашего позволения, на Камвольный. Дела. Не забудьте позвонить, жду.

- Вы сходите? - за спиной Виктора послышался женский голос.
- Да, на "Мечте"...
Двери зажужжали и открылись.
И тут Виктор внезапно вспомнил, где он видел мужика с остановки.
Это был Пеньковский.
Тот самый Пеньковский, предатель, которого расстреляли при Хрущеве. Только постарел заметно. И должно ему быть сейчас пятьдесят девять.
- Мужчина! Вы сходите или нет?!
Раздумывать было некогда. Виктор шагнул вперед, на серый асфальт остановки.

9. Розовое будущее.

На остановке первым делом Виктор огляделся по сторонам.
Отличий от его реальности оказалось немного побольше.

Прямо перед ним, за легким навесом остановки, лежал небольшой сквер, окаймленный парой серо-розоватых пятиэтажек - почти как "у нас", только сквер аккуратный, с массивными ложами деревянных скамеек и фонтанчиком в центре в виде первого спутника, парящего над струями воды. Справа, через Ново-Советскую, совершенно симметрично, красовались точно такие же пятиэтажки вместо знакомых с детства, но более унылых зданий в четыре и три этажа. Вместо фонтанчика в центре второго скверика стоял комсомольский значок на стальных трубах, с цифрой "60". Несколько однообразно, но уютно.
Послевоенный квартал в сторону кинотеатра "Металлург", из двухэтажек горчичного цвета, построенных пленными немцами, изменений не претерпел. Зато напротив, через Ново-Советскую, вместо разношерстных панельных и кирпичных пятиэтажек, налепленных на пустыре городскими властями и заводами, выстроился бодрый ряд девятиэтажных башен со светло-морковными кирпичными стенами. На фоне монотонно-серого небосвода они особо не впечатляли, но и не отталкивали.
И еще Виктор не заметил здесь обычной неустроенности Нового Городка. Не было луж, годами перегораживавших тротуары при каждом дожде, грязи на асфальте, мусора на траве. Все было выметено, на аккуратных газонах цвели "каменные цветы", ноготки и каллы, синие скамейки были выкрашены к сезону, и на перекрестке уже мигал светофор.

"Вот и еще загадки", думал Виктор, шагая мимо хозяйственного на углу. "Почему тут все так ухожено? Это же не центр. Почему здесь Пеньковский? Почему он жив, черт возьми? Не разоблачили? И что он делает здесь? Программист сбежал на завод на разводку плат, значит, объектов, интересующих западные спецслужбы, здесь не меньше, а может быть, даже и..."
Привычный с детства кислый запах окалины со стальзавода перебивал сладковатый аромат прелого сена с выкошенных полос у проезжей части. Как-то часто на глаза попадались вывески - аккуратные, не крикливые: "Ремонт в квартире", "Садовые домики "Шалаш"" и даже "Прокат мотоплугов и снегоходов". На одной из вывесок через дорогу Виктор заметил необычную надпись:
"Мини-кинотеатр. Сегодня: Кабачок "13 стульев", юмористы Карцев, Ильченко, Иванов, Хазанов и др."
В этой вывеске было что-то не так; он почувствовал это подсознанием, но постарался не зацикливаться, ожидая от окружающего какой-то более явной подсказки.

...Кафе "Рыбное", втиснутое между парой желтых двухэтажек, построенных пленными немцами, вовсе не походило на привычную Виктору типовую "стекляшку". Темно-синий квадрат здания с бело-голубым поясом наверху был прорезан полутораметровыми кругами иллюминаторов, а у входа стояли чугунные якоря, отлитые на БМЗ, как украшение. Виктор толкнул лакированную дверь; внутри царил полумрак, с потолка в живописном беспорядке свисали сети, канаты и куски парусины, а вместо люстр над головой качались четыре покрытые морилкой штурвала с лампочками.
За легкими фанерными экранами, разукрашенными все в той же гриновской теме - "волны и эскадрильи, бури и шквалы, брасы и контрабасы, тучи и циклоны, цейлоны, абордаж, бриз, муссон, Смит и Вессон" скрывалась обычная советская раздача. Оставив без внимания сельдь с луком и сайру, Виктор чуть ли не машинально поставил на поднос салат из кальмаров, обязательное блюдо студенческой столовой. Остальной выбор составили уха рыбацкая, жареная треска с картофельным пюре (рыбные котлеты и рулет с пастой "Океан" Виктор из осторожности отверг), а также компот из сухофруктов и свежеиспеченный расстегай с рыбой, казавшийся ну очень аппетитным. Хотелось вспомнить молодость и взять полстакана сметаны и стакан томатного; но, поразмыслив, Виктор решил удержаться.
"Мало ли чего - сперва позырим, как у них с качеством".
- Не хотите ли новинку - брянский бутылочный квас? С изюминкой. - медовым голосом пропела ему девушка на кассе, подсчитав сумму.
- Не сейчас, пожалуйста, - пробормотал Виктор. Нутром он чувствовал, что квас с изюминкой должен быть очень хорошей вещью, но решил не тратиться.
На вкус взятое оказалось вполне аппетитным и сытным. Похоже, недовложения здесь не практиковались.

Площадь перед "Металлургом" была окаймлена привычными силикатными коробками.
"Стоп... А ведь на фасаде было написано "1982"... Поликлиники не должно быть!"
Виктор на мгновение остановился. Вдали, на углу Ново-Советской, маячил бело-красный газетный киоск. Подойти и спросить?
"Вэлла же четко сказала - "Металлург", от него в сторону Фасонки!.. Как там у Бена Бенцианова? "Товарищ Черномырдин сказал, что будет хек!""
Поликлиника действительно оказалась на том же месте. Между силикатным домом с "Книжным" и мощной подстанцией промзоны, к которой со всей округе шагали решетчатые вышки ЛЭП. На Металлургов выходил только торец - четырехэтажный корпус пароходом вытянулся вдоль забора подстанции. К стеклянным дверям вестибюля вела асфальтированная дорожка с шарами-светильниками.
"Так... судя по размерам, работает на заводе намного больше? Нет, скорее, приписан весь брянский фирменный сервис... да и бытовка, похоже, поднялась на десять лет раньше..."
Просторное фойе с длинным рядом стеклянных окон регистратуры и аптекой в торце казалось пустынным. В нос ударил кисловатый запах лекарств и дезинфекции.
- Еремин Виктор Сергеевич! Вас просят пройти к третьему окну регистратуры! Повторяю - Еремин Виктор Сергеевич...
В углу под потолком Виктор заметил лазурно-серую коробку видеокамеры.
- Медицинская справка о приеме на работу? Вот ваша карточка, зайдите в кабинет двести шестнадцать.
Молодая девушка в высокой белой шапочке старалась выглядеть серьезной. На медкарту уже была приклеена фотография Виктора. Похоже, завод обставил поликлинику на космическом уровне.
На втором этаже было пустынно, на лавочках в коридоре сидело несколько пациентов. В двести шестнадцатый очереди не было. Суховатая врачиха лет тридцати посмотрела на Виктора суровым взглядом. На столе валялись распечатки с ЭВМ и пресловутый бланк направления его на медкомиссию.
- Присаживайтесь... Психиатр, невропатолог, хирург - это не надо, результаты уже пришли по "медведу". Окулиста и ухо-горло-нос пройдете потом на плановом профосмотре. Рентген грудной клетки у хирурга делали?
- Вроде только головы.
- Тогда быстро пройдете ЭКГ, флюорографию, там нет очереди, анализы и к кожнику и терапевту. За границей были? Попытайтесь вспомнить, это важно.
- Не был. Уверен.
- Республики Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан посещали?
- Когда-то был в Узбекистане.
- "Когда-то" - это когда?
- Четверть века назад.
- Вот бланк заявления. Что посещали эти республики давно. Учтите, данные будут проверять в КГБ.
"Что там было такое страшное? Эпидемия? Говорят, в Союзе в шестидесятом из Китая менингит завезли..."
- Заполнили? На первый этаж флюорография, далее по списку, карта у меня, справку вышлем вечером в "Гарант" по заводской ЭВС.
- И анализы?
- С "Гиацинтом" общий анализ крови через час. Видели новые корпуса цехов медтехники через дорогу на Отрадное?
- Н-нет...
- Ну, это неважно. Сейчас - на первый этаж...

10. ...И чужое прошлое.

Он вышел из поликлиники слегка ошеломленный. Перечислять увиденное было бы слишком долгим рассказом - в общем, это напоминало ему какой-то центр подготовки космонавтов. Флюорография записывалась на магнитную ленту, возле привычных приборов торчали солидные зеленые шкафы с лампочками и клавишами. Очереди ни в один кабинет не было. И еще - везде торчали плакаты по личной гигиене.

Свежий ветер смахнул с него прилипший в длинных кафельных коридорах запах лекарств и хлорки. От Фасонки послышался гудок - невидимый за деревьями грузовой состав, грохоча, вьезжал на станционные пути Орджоникидзеграда. В сторону станции с фырканьем проехал "Камаз" с желтой кабиной. Обычный советский "Камаз", новенький. Пахнуло соляровым дымком.
"Ну вот, я и дома" - мелькнуло в голове у Виктора. Он пересек дорогу и пошел к остановке по прямой, дворами, где среди молоденьких акаций и лип желтели детские качельки и песочницы.
- Эй! А ну давай вали сюда! - раздалось внезапно справа.
Боковым зрением Виктор увидел краснорожего здоровяка чуть за тридцать.
"Фигасе... Че, типа подростковое кодло? Или тут гопота грабит средь бела дня? Еще одни охотники за куртками? А может, разговор в автобусе подслушал?"
Ни в чем не бывало, он продолжал идти дальше. Может, нажрался мужик и что-то в голову вдарило.
- Э! Тебе говорят! Че, оглох?
Мужик поспешил наперерез и пересек дорогу Виктору. В этот момент Виктор пожалел, что не взял квас в кафе. "Розочкой" можно было бы отмахнуться. Но бутылки не было, и он просто встал, сунув руки в карманы.
Мужик приблизился и подал руку Виктору.
Виктор улыбнулся нагловатой ухмылкой пацана 70-х с Орловской, продолжая держать руки в карманах. Помнить детство иногда полезно, включая и не безмятежное.
- Чем могу помочь? - спросил он.
- Ты кто?
- А ты кто?
- Я м-местный! - процедил мужик с нотками превосходства.
- Я тебя не знаю, - спокойно ответил Виктор.
- Че, не уважаешь, что ли?
- Хочешь на меня по беспределу наехать?
- Ты че, меня в чем-то обвиняешь?
- Нет. Интересуюсь.
- Че, блатной, что ли? - в голосе мужика почувствовались нотки истерики. - На зоне побывал? По фене ботаешь?
- С какой целью интересуешься?
- Для себя интересуюсь.
- Я тебя не знаю.

- Отзынь, Санек, - послышалось слева. - Хочу с человеком поговорить.
Санек спокойно повернулся и пошел прочь. Из-за куста сирени появился второй - мужик лет сорока, худощавый, на лице морщины. Его можно было бы принять за сидельца, но тюремных наколок на руках видно не было. Вообще никаких наколок. Как и у первого.
"Проверка на вшивость? Какая-то детская. И дальше что?"

Второй остановился за метр. Руки не подал.
Четверть минуты они смотрели друг на друга.
- Ну, здравствуй, Гуливер, - наконец вымолвил мужик.
- Извини, - ответил Виктор. - Не знаю Гулливера.

- Чего так, - с ноткой иронии и деланного сочувствия произнес мужик. - Что-то с памятью стало?
- Имею справку от Миркиной, - спокойно ответил Виктор. - Потеря памяти после ДТП. Подпись, печать, все по форме.
- Вона как... - задумчиво произнес мужик. - Хитро... Только видели тебя за переездом в ментовке. Кореша интересуются. Объясни.
- У вас тут таксиста порезали, а органы почему-то у меня интересуются. А я не при здешних делах. Так и сказал.
- Значит, не при делах...
- Может, меня кто подставить хочет? Под сто вторую?
- Не кипишуй, - ответил мужик спокойным тоном. - Короче. Появится дело, зайдешь в буфет на Фасонке. Буфетчице Нюре скажешь, что хочешь видеть Сиплого. Не прощаюсь...
Он повернулся и исчез за кустами.

"Так. В предыдущей реальности меня приняли за государственного преступника. Быстро разобрались. Здесь гопники приняли за кого-то из своих. Эти могут и не разобраться. Особенно, если слили контакт с каким-то Сиплым... Местный авторитет?"

Впереди замаячил цилиндр канализационной насосной. Там была остановка. Сколько Виктор помнил, из-за этой насосной на остановке всегда несло нечистотами. Со стороны Сквера Металлургов доносились бодрые звуки чарльстона царя Ирода из нетленного творения Эндрю Ллойд Уэббера.
Судя по базару, эти чуваки, похоже, не с зоны откинулись, подумал Виктор. Непрофессиональная преступная среда из рабочих, вчерашних мигрантов из деревни. Косят под блатных. И этот чертов Гулливер видно тоже срок не мотал. У Гулливера тоже не было наколок, иначе бы не спутали. Подельник им нужен. А не эти ли, случаем, таксиста? Иные "непрофессионалы", они в семидесятые и за трояк прирезать могли...

Эту остановку, видимо, делали шефы с производства медтехники. Три высоких металлических скобы, похожих на тощие буквы "С", держали длинную лавку, и одновременно - плоскую крышу. Сбоку казалось, что создатели хотели написать "СССР", но последняя буква ушла прогуляться. Тут уже скопилось с дюжину пассажиров; на "Мечте", как на клетке кроссворда, пересекались пути людей от "Металлурга" и Фасонки до "цыганского гастронома" на бывшем пробном хуторе по Ново-Советской, и от школы до парка с памятником - по Литейной...
Виктор остановился на самом краю асфальтовой площадки, обрамленной уже побитым бетонным бордюром.
"А если это милицейская провокация? Не, они бы уж правильные татушки нарисовали. Ну, допустим даже. Что они могли узнать из разговора? Двадцать шестой год рождения, подростком мало ли у кого мог нахвататься. Мог быть внештатником, бригадмилом, комсомольская путевка на Дальстрой, в конце концов."

Фыркая, подрулил "пароход". Оторвав билетик, Виктор поспешил протиснуться в середину, кинув косой взгляд в сторону передней и задней площадок.
Вроде из гопоты никого не видно. Вообще народ какой-то более прилизанный - на мужиках костюмчики в английском стиле, джинсов практически не носят; облик дам носил явный отпечаток если не коллекций Ива Сен-Лорана, то уж точно французского кино. Вместо сумок и авосек в руках виднелись разукрашенные полиэтиленовые пакеты - мощные, многослойные, с бумажными вставками, демонстрировавшими возросшую мощь отечественной полиграфии. Из хипповых атрибутов виднелись только сумки из мешковины с профилем Че Гевары.

...На остановке у рынка Виктор заметил возле газетного киоска знакомую фигуру Широкова с портфелем в одной руке и свертком в другой.

11. Лицо по поручению.

- Я же обещал, - улыбнулся Геннадий Михайлович, - здесь наша, то-есть, уже ваша куртка и разница в стоимости триста восемьдесят два шестьдесят. Если вы не передумали.
- Не вижу смысла отказываться.
- Я сразу увидел в вас человека практичного. Давайте примерим...
- Граждане, за территорией рынка торговля запрещена!
Молодой белобрысый сержант милиции с наивными глазами, идеально отутюженный, как с картинки, возник словно из воздуха. "Сейчас еще заберет за спекуляцию" - мелькнуло у Виктора. Но Широков лишь непринужденно рассмеялся и достал из портфеля бумаги.
- Какая торговля? Все куплено в нашем бежицком филиале, через кассу, вот чек. Понимаете, обнаружился дефект. Новая модель, на такую же заменить не можем, поэтому даем гражданину эту. Нельзя же допустить, чтобы у нашего клиента испортилось настроение! Обмен товара.
- А, обмен товара! - обрадовался знакомому слову сержант. - Скажите, а когда освоят? Фасон какой-то новый, смотрю.
- Скоро. Наш коллектив идет навстречу пожеланиям трудящихся. Мы просто обязаны выбить почву у подпольных производств. Так сказать, вы боретесь с одной стороны, мы - со своей... А вы, товарищ покупатель, оденьте, осмотритесь...
"Изделие легонькой промышленности" оказалось из чистого хлопка. Прямой силуэт, на больших пуговицах, четыре здоровых накладных кармана, с погончиками. Было в ней нечто брутальное: сами собой в качестве дополнения просились темные очки. По фигуре подошла идеально.
- Видите! - воскликнул Геннадий Михайлович. - Будто на вас шита. Товарищ милиционер, как ваше мнение?
- Здорово! - губы сержанта растянулись в гагаринскую улыбку. - Как раз по последней моде.
"Ну вот, не будем отличаться от аборигенов... Да, точно надо темные очки - сейчас это в тему, и меньше будут с блататой путать".

Подходя к перекрестку, Виктор оглянулся.
Широков сел в оранжевую машину, похожую на крокодила, развернулся и поехал в сторону Молодежной. В ту самую, что Виктор видел на стоянке у "Гаранта".
"Значит, в троллейбус он сел из-за куртки. Выслеживал. А может, это милиции потребовалось? Зачем? Если они подозревают, что ее купили после убийства, то какая улика? Или все-таки решили найти тех, кто меня в ней видел? Тады почему бы просто фотку не показывать?"
За хлебозаводом, на станции, свистнул маневровый. В воздухе висел запах свежих булочек. У стоянки такси милиция с автоматами уже не стояла.
На служебном входе у турникета сидел, судя по выправке, военный пенсионер. Увидев Виктора, он привстал и со словами "Проходите!" протянул невзрачную зеленую книжечку - постоянный пропуск с фотографией. С памятью на лица у него, похоже, было все прекрасно.
Не успел Виктор сделать пару шагов по коридору, как до него донесся странный шум. Ближайшая дверь распахнулась, из нее выскочили две женщины, и бросились в сторону торгового зала. Виктор отпрянул к окну: мимо него неслись сотрудники, слышались возгласы "Скорее! Скорее!", словно объявили пожарную тревогу.
- Товарищ Еремин? - Виктора ухватил за руку молодой человек в белом лабораторном халате поверх пиджака и в экзотических никербокерах. "Не попаданец ли он из тридцать восьмого?" - подумал Виктор, но, на всякий случай, кивнул.
- Костромин Степан Ильич, начальник РС-5! У нас будете работать! Сейчас идемте, идемте скорее!

В торговом зале уже толпился народ. С потолка был опущен жемчужный экран, и на него, отраженные зеркалом за прилавком, шли три луча из тумбы - красный, желтый и синий.
-...Семнадцатого июля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года в Советском Союзе впервые в мире произведен вывод на орбиту космического самолета "Тайфун" с человеком на борту! - вещал с экрана молодой Игорь Кириллов. - Корабль пилотирует летчик-космонавт, подполковник Николай Федорович Долгополов! Самочувствие космонавта отличное, все бортовые системы работают нормально!
На экране появилось незнакомое лицо космонавта в форме.
- Одноместный пилотируемый космический самолет "Тайфун" предназначен для выполнения ряда научно-исследовательских программ по созданию и проверке в условиях околоземного пространства технических решений, направленных на создание космических аппаратов многоразового использования, открывающих новый этап в освоении ближнего космоса для нужд народного хозяйства и международного сотрудничества в решении важнейших проблем человечества. Вывод космического аппарата нового типа на орбиту осуществлен с помощью экспериментального тяжелого гиперзвукового самолета-носителя "Енисей". Космический самолет выведен на орбиту с параметрами...
- Не покажут. - вздохнул Костромин, когда камера переключилась на зал ЦУПа, где Ярослав Голованов брал интервью у Феоктистова. - Секретят.
- Классный проектор - Виктор решил соскочить со скользкой темы.
- Дорого и ненадежно. Откачка паров, расход масла, срок службы всего три тысячи часов. Это для массового не доведут. Вот лазерный...
- А что, уже есть лазерный?
- В третьем павильоне ВДНХ и в Центре Управления Полетом, - несколько удивленно произнес Костромин, как будто речь шла о чем-то общеизвестном. - Пока там. Но перспективно. Некоторые считают, что заменит обычный телевизор.
- Не заменит. Есть еще плазменные панели... индикаторы, и на жидких кристаллах. В будущем. А проектор - для большой аудитории...
- А, вот, кстати, и вы, и как раз вместе! - раздался голос, показавшийся Виктору странно знакомым.
Он обернулся и обомлел.
Перед ним стоял все тот же продавец радиотоваров, с котором сталкивался в 1958 и 1968 годах. Теперь ему было за сорок, он начал полнеть и вместо кока на лбу появилась залысина.
- Пыжиков, Константин Вениаминович, - отрекомендовался экс - продавец. - Степан Ильич, вы в курсе?
- Я в курсе, но я удивлен. Это не по профилю нашего сектора.
- Вы удивитесь еще больше, когда узнаете детали. На фирме проводился видеоселектор с участием представителя главка, и кому-то пришло в голову включить и руководство "Гаранта". Буквально полчаса назад. Хотя селектор по другому профилю - вы меня понимаете. Валентина Николаевна выступила и подняла перед товарищем из главка вопрос о некомплексности осучивания...
- Чего? - вырвалось у Виктора. - Простите, что перебиваю, я недослышал.
- Асучивания - четко произнес Пыжиков. - Внедрения АСУ везде. Валентина Николаевна заострила вопрос, что развитие электронной части у нас, то-есть, в сервисе, намного опережает развитие программной. Приходится писать кустарные программы, необходимы программные комплексы для круглосуточной работы дорогой техники. Причем удобные для непрограммистов, с развитием субэкранного интерфейса, по образцу Ксерокс Альто или более совершенного. Причем в качестве примера привела Виктора Сергеевича. Вы ведь подали идею табличного вычислителя?
- Да, я прочитал... уже не помню, где...
- Ну вот, а теперь наше объединение обратилось в БИТМ и БГПИ создать временный творческий коллектив из математиков для создания такой программы к первому кварталу будущего года.
- Ого!
- Ну так.. Американцы ж они тоже читают, надо опередить. Короче, "Гаранту" дают программный комплекс, которое еще отрабатывают в "Гринтауне", сиречь Зеленограде, и в придачу к нему переводят специалиста для ВЦ, который участвовал в отработке этой программы на фирме и будет у нас внедрять. Я не специалист по ЭВМ, но как-то так. Кстати, надо учиться - говорят, через пятилетку эти ЭВМ будем продавать населению.

Очень интересно, подумал Виктор. Когда Вэлла говорила, что берет другого программиста, никакого программиста не было. Был замысел ведомственной игры. Вот что значит сделать более удобный интерфейс. И участие ее в селекторе не планировали... Наверняка включилась по блату. По телефону был разговор за японский магнитофон... Ну да, "Гарант" монополизировал сервис и задавил частников. Или переманил. А поскольку у руководящих наверняка дома бытовка... Только вот вопрос, не стоит ли здесь за цеховиками криминал и не начнет ли он мочить тех, кто ему мешает. Случай с таксистом как бы на это намекает.

- Ну, что мы здесь стоять будем, - вздохнул Костромин. - Подымаемся к нам на второй. Тем более, я не пока не вижу связи с тем, почему нашему работнику дали задание вашего подразделения. Если вам не хватает штатов, почему бы не расширить вас? А то двойное подчинение выходит.
- Волноваться абсолютно не о чем. Это разовое. Пока товарищ войдет в курс дела, освоится.
- И пройдут два месяца.
- Степан Ильич... - Пыжиков расплылся в улыбке. - Вы же знаете, что в России нет ничего более постоянного, чем временное. Товарищ... эээ... Еремин, вы когда-нибудь сталкивались с механической частью современной бытовой электроники? Ну, магнитофоны там?
- Так это... лентотяги ремонтировать? Конечно! - воскликнул Виктор. - Я просто не знал. Меня спросили, могу ли я программировать, а про это не спрашивали.
- Ну вот, Степан Ильич. А вы говорите.
- Ну у нас не только ремонтировать... и даже не совсем ремонтировать...
- И это освоит. Валентину Николаевну ее женская интуиция до сих пор не подводила. Да, Степан Ильич, вы в курсе, что за задание?
- Пока нет.
- Это на пару-тройку дней. Короче. Все знают, что мы в свое время проморгали услуги продажи аудиозаписей, не разработали системы, и здесь чуть все не захватил частник. С видео мы уже не проморгали, и, как только видеомагнитофоны станут дешевым массовым товаром, мы развернем прокат видеокассет. А вот теперь министерство срочно просит дать предложения на перспективу.
- Лазерные видеодиски? - Степан Ильич произнес это таким безразличным голосом, как будто речь шла о крышках для закатки огурцов.
- У, берите выше... - Пыжиков выдержал многозначительную паузу. - Программы для ЭВМ как ширпотреб или услуга.
- Но для этого нужны бытовые, эти... ЭВМ! - вырвалось у Виктора.
- Чудненько! Чудненько. Вот вы и изложите мысли по бытовым этим ЭВМ. На будущее, как ширпотреб, и программы для них. Уверен, что везде на предприятиях напишут про возможность расчетов и программирования. Инерция мысли, так сказать. А вот Валентина Николаевна считает, что у вас, товарищ Еремин, есть собственный взгляд на эту область, как на товар для неподготовленного населения. И мы, то-есть, "Гарант", по министерству будем хорошо выглядеть, потому что у нас что? Новые передовые идеи. А что такое хорошо выглядеть по министерству? Оборудование, фонды, лимиты. Начальник главка, министр тоже хотят хорошо выглядеть перед своим руководством. Значит, выделять в первую очередь будут кому? Тем, кто позволят должностным лицам прекрасно отрапортоваться. Степан Ильич, вы хотели бы получить цифровой анализатор реального времени из опытной партии НЗИИП?
- Это мечта, - вздохнул Костромин. - Недоступная.
- Мечты сбываются. В нашей стране нет невозможного. Но для этого в нашей стране надо хорошо выглядеть. Иметь лицо. Теперь понятно, почему это не поручили другому?

12. Гибель последней мухи.

- Анастасия Никитична, вам до отъезда придется делить стол с товарищем Ереминым... Вы не возражаете?

Анастасия Никитична была миловидной дамой слегка за тридцать, с овальным лицом, обрамленным беспорядочными короткими локонами - видимо, такие прически здесь были приняты. Слегка вздернутый носик, широко раскрытые глаза олененка и чуть опущенные уголки губ придавали лицу выражение трогательной беззащитности и легкой грусти. Простое льняное платье свободных, мягких форм вполне смотрелось бы и сегодня.
- Ну какие возражения? - улыбнулась она, слегка наклонив голову влево. - Командировка подходит к концу, скоро обратно в родное Запорожье, на "Искру". Семья ждет.
"Прекрасно, и здесь интрига исключена", подумал Виктор. От этой мысли Анастасия Никитична стала казаться ему очень симпатичной. Как человек.

А вообще коллектив встретил Виктора как-то настороженно. Представились, с улыбочками, но дежурными, деловыми. Корпоративная вежливость. Пять парней комсомольского возраста, все какого-то одинакового стиля - пиджачные двойки, тройки под белыми рабочими халатами. У всех галстуки, и только Глеб, парень с видом испанского мачо, с чуть курчавыми волосами, строгими бровями и двумя темными линиями усов, подчеркивавшими строгий и волевой подбородок, носил водолазку под пиджаком цвета беж в едва заметную частую полоску. Прикид Виктора интереса не вызвал, так что причина прохладного отношения была вовсе не в одежде.
"В конце концов, это советская сфера обслуживания," - подумал он, усаживаясь за стол и придвигая к себе уже заготовленные к его приходу листы бумаги. "здесь могут быть свои заморочки. Левые клиенты, калым, деньги сверху. Поэтому и опасаются. Ладно, как-нибудь вживемся."
- Я вас не буду отвлекать? - улыбнулась Анастасия Никитична. - Знаете, в школе на меня отвлекались соседи по парте. Это мешало им решать задачи и примеры.
- Вы будете меня вдохновлять. Мне нужно срочно выполнить непрофильное задание.
- А, так я буду вашей музой? Необычно. Значит, смогу спокойно заняться своими командировочными делами.
- Подойдите, пожалуйста, сюда, - кивнул Виктору Костромин. Он отпер стоявший за его креслом бурый железный шкаф, достал из него серый чемодан и протянул Виктору. Чемодан был нетяжелый - кило под пять.
- Распишитесь, пожалуйста. В конце рабочего дня сдаете.

В чемодане оказалась "Эрика" - излюбленная пишущая машинка советских писателей и журналистов. Перехода на латинский шрифт на ней, разумеется, не было.
Значит, Костромин ждет, чтобы с этим непрофильным поручением покончили как можно скорее, подумал Виктор. Раз выделили такую матчасть.

"Стоп, а что же я там буду писать? То, что реально смогли реализовать в восьмидесятых? Допустим, свои восьмибитные процессоры, типа "Зилога", у них есть, и "бэкашку" или что-то вроде "Спектрума" или "Коммодора" запустят на пять лет раньше... на пять лет, значит, в этом году. Потому и подняли вопрос. А что же там продавать? Игры на кассетах? Их копировать было легко. Нужна бизнес-модель продажи. И прог и железа. Сколько железо по самым оптимистичным в пересчете на местные? Тысяч пять-десять. Дорого. А просто фантазии никому не нужны... Картриджи забацать? Как у игровой приставки "Денди"? У нее бизнес - модель была, даже в нищету девяностых два миллиона продали... Так пиратки и там были. Может, стоимость софта в цену железа загнать?"

- Степан Ильич, а сколько экземпляров печатать?
- Один, - удивленно пожал плечами Костромин. - Если надо, отэрим.

"Если надо... А что, может быть и не надо? А если это все просто милицейская проверка? Реально чувак с потерей памяти или симулирует? Может, бред накатать? Но связный, с понтом статья в "Технике-молодежи". А чего тогда будет? Выгонят? Или в секторе оставят, лентотяги чинить?"

Виктор закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Не получалось - усыпляюще гудели трансформаторы приборов, щелкали клавиши лентотяг, из колонок чьей-то техники приглушенно доносились звуки "Би Джиз".
-...Глеб, ты закончил?
- Практически.
- А гнездо наушников?
- Тс-с...
- А чего такого? Разве не записано, что трещит?
- Да-да, записано... Я контакт проверю.

"А ведь дело не в контакте, судя по тому, как это было сказано... Стопудово, ничего не трещит и ничего не записано. Там с гнездом что-то такое, что при мне говорить нельзя. Пока нельзя или вообще нельзя?"

- Есть какие-то трудности? - Костромин произнес эти слова так, что в них явно чувствовалось "Навязали тут..."
- По этому? Да нет... Другое. Хотел спросить, как здесь положено проставляться, но не знаю, как спросить.
- Сегодня не надо. Сегодня как раз клиент проставляется. А вы - как зарплату дадут.
- А что, у вас клиенты проставляются?
- Это особый клиент.
- Понял.
- Да, и если какой-нибудь клиент предложит что-то сверху, или услуги - ни в коем случае. Мне скажете.
- Понял. А как я отличу клиента от особого клиента?
- Никак. Это я буду знать.

"Что нужно? Нужно, чтобы все укладывалось в легенду. Как там называется? Фугическое расстройство? Проще - попытка убежать от ситуации. От какой именно ситуации, если это не убийство по неосторожности? Какой? Тяжелые проблемы в семье, на работе... Так. На работе. Доставал всех своими идеями будущего, никакого продвижения, низкая зарплата, отсюда конфликты в семье и комплекс неудачника. Это ж все в советском кино сто раз показывали. Ну вот, все это годами накапливалось, накапливалось... кончило накапливаться... И это все объясняет! Да, надо описать то, что будет лет через двадцать, но глазами специалиста, который сейчас все это предлагает. Проще, самую суть, словами, привычными для грамотных людей конца семидесятых..."

Он уже не замечал ни гудения трансформаторов, ни разговоров новых коллег, ни пиликания кнопочного телефона - интересно, сохранились ли у них старые, с диском? - ни музыки из проверяемых магнитол. Он не замечал даже большой синей мухи, нагло разгуливавшей по столу возле "Эрики", которая послушно и аккуратно шлепала буквы на лист, словно офисная сотрудница из гэдеэровского детектива.
"Почему в предыдущих реальностях все время немки-шпионки? Инга, Габи, Эмма... Анни, правда, венгерка. "Ночью снились мне венгерки с бородами и с ружьем", как поет Высоцкий. Не все немки. Не все."
Синяя муха не была отсылкой к творчеству Валерия Тарсиса. Иногда муха - это просто муха.

И лишь под конец работы, когда усталые литеры оставили на чуть пожелтевшей бумаге подпись "В.С. Еремин", Виктор, помедлив мгновение, точным движением опустил на муху ладонь. Безо всяких философских метаний души. Мухи разносят заразу, и кто-то из двоих должен был умереть. Виктор решил, что это будет не он.

13. Хитрый кабак Штирлица.

- Знаете, куда идти?

Школьный звонок уже разнес по коридорам "Гаранта" завершение рабочего дня. Костромин уже лично занес в приемную Вэллы листки Виктора, зажатые в сером картонном файле брутальной скрепкой. И этот вопрос из уст шефа прозвучал для Виктора совершенно неожиданно.
- Так это... Мне в общежитие надо устроиться. На Дружбе.
- В высотке? Она не уйдет. Сегодня же клиент проставляется. В кабаке "Элефант", это рядом.
- Так я первый день...
- Ничего. Это даже лучше. Представим.
- Ну и надо успеть в магазин... У меня ж из вещей совсем ничего.
- Сейчас не при Хрущеве. В эту общагу устроитесь в любое время дня и ночи, туда уже сообщили. "Мечта" на Новом Городке - тоже дежурный, и промтовары тоже. Эволюционный период...
"И этот - про "эволюционный период". Надо запомнить. "Живи сам и давай жить другим". На сервис, похоже, тут налегают, как на возрождение целины..."

Пивной бар "Слон", он же в просторечии "Элефант", и вправду оказался недалеко - в цоколе трехэтажного довоенного дома у Рынка. Внутри все было отделано, как в любимой пивнушке Штирлица, вплоть до напескоструенных слонов на стеклах дверей и фальшивых фанерных колонн с обшивкой досками. Магнитофон "Снежеть", стилизованный под аппаратуру Мюллера, мягко мурлыкал фокстрот, и Хорст Винтер вкрадчивым голосом что-то напевал на вечную тему любви. На столике у стойки стояли машинка Габи и шахматы фрау Заурих. Рядом на стене красовался портрет самого Штирлица. В штатском.
Анастасия Никитична в бар не пошла - отговорилась, что ей на "междугородку" поговорить с семьей. Шеф не настаивал, да и предложил, похоже, из вежливости. Командировочная - не свой человек. Положено было формально предложить, положено было отказаться.
А вот он, Виктор, должен стать своим.
Заказчиком был невзрачный лысоватый человек, которого все именовали Денисом Ивановичем. Почти как Иван Денисович, только наоборот.
- Что будете? - спросил он, после того, как Виктора ему представили.
- Все равно. Что не обременит.
- Красный эль хотите? Шотландское пиво с Володарки.
- Если не дорого.
- Не хотите быть в долгу? Правильно. Но это на карман не давит, - улыбнулся Денис Иванович. - А на закуску, как все, сосиски с капустой?
- Как все. Большое спасибо.

Местный эль оказался мягким, с легким карамельным привкусом. Виктор неторопливо отхлебывал из бокала, слушая разговор за столом. Он ждал, что начнут расспрашивать его - не о прошлом, конечно, а что-нибудь такое, из чего можно узнать его характер. Но вопросов никто не задавал. Не затрагивали и излюбленную тему советского человека семидесятых - о работе. Все вертелось вокруг сегодняшней сенсации - космического самолета, который, по очередному сообщению ТАСС, успешно сел в заданном районе, программа испытаний полностью выполнена, самочувствие космонавта отличное.
- Огорчает лишь одно, - заметил Денис Иванович после того, как восторженные комменты выдали все, кроме Виктора, - американцы, как и с Луной, сейчас задавят большими деньгами. На Луну уже какое время не летают, планы супер-станции на орбите прикрыли. Программу "Россия-Аполлон" затягивают. Все доллары брошены на "Спейс-Шаттл". Строят два корабля, один макет, второй обещают скоро запустить.
- Ну, как всегда, много рекламы, а результаты... - заметил Паша, молодой парень в больших квадратных очках.
- Не скажите. Они хотят снизить стоимость вывода килограмма груза с двух тысяч долларов на "Сатурнах" до сорока-ста долларов. Ну, наши ученые говорят, что у них выйдет подороже, долларов триста. Но могут снизить втрое на следующем поколении аппаратов. А что такое "Спейс-Шаттл"? Это тридцать тонн груза. Обещают летать каждую неделю, спутники на ремонт возить. А у нас модульная станция "Россия" и опытный одноместный "Тайфун".
- Печально...
- Дырку от бублика им, а не триста долларов за килограмм...
Все посмотрели на Виктора. Эти слова вырвались у него совершенно непроизвольно. Точнее, это были его мысли вслух.
- У вас есть другие расчеты? - иронично произнес Денис Иванович. - Пуск американцы оценивают от одного до двух с половиной миллионов. Посчитать несложно.
- А миллиард в среднем за каждый запуск НАСА не хочет?
- Ого! И с чего бы это?
- Так это, как его... возить спутники на ремонт окажется невыгодным. Это все равно, что ремонтировать проржавевшую машину, проще новую купить. По крайней мере, ближайшие тридцать так будет...
Виктор еще пригубил эля. Пожалуй, даже слишком сладко, подумал он.

- Так что никаких десятков полетов в год у них не выйдет, - продолжил он свою мысль, - максимум восемь, в среднем четыре-пять. Ну, когда достаточно груза наберется. С ремонтами, со всем надо всего четыре корабля. Что это значит? Вместо фордовского конвейера - мастерская дорогих лимузинов. В общем, надо считать всю программу, затраты на исследования, создание новой техники, оборудование, стартовых сооружений - все это раскладывается на каждый пуск. А не только текущие затраты.
- Думаете, американцы не оценили рынок услуг? - улыбнулся Костромин.
- И не только его! Это не самолет. Здесь корабль надо полностью, весь проверять после полета. Заново разбирать и собирать заново. И еще плюс остановки полетов из-за катастроф. У шаттлов два серьезных источника аварий. Во-первых, это повреждение уплотнителей твердотопливных ступеней. Если раскаленные газы прорвутся в сторону бака, все рванет к черту, а спасательной системы у американцев никакой...
На секунду Виктор прервался, прожевывая очередной кусок сосиски - ароматный и отдающий дымком ольховой коптильни.
- Во-вторых, при запуске может сорваться фрагмент обшивки или ускорителя, или кусок льда, и повредить тепловую защиту крыла. Если повреждение не обнаружено в космосе, то при вхождении в плотные слои атмосферы раскаленные газы могут повредить в этом месте обшивку, и, проникнув внутрь, разрушить крыло. А это разрушение всего корабля от температуры и перегрузок. Системы спасения на этот случай тоже нет.

Он вдруг почувствовал, что за столом установилась тишина, и только мечтательные звуки слоуфокса "Так никогда больше не будет" смягчали напряженную тишину.
- А здесь хорошо, - произнес Виктор. - изобретательно сделано. И Тихонов в этой роли великолепен.
- А наш корабль, получается, без этих недостатков... - задумчиво произнес Денис Иванович. - И газы бак не прожгут, и при повреждении на старте можно просто вернуться. В крайнем случае, аварийный сброс.... Ну что же мы о пиве забыли-то?

Они посидели минут десять, поговорив на небольшие местные темы - в голове Виктора они не отпечатывались. Потом пошли анекдоты про армянское радио.
- Виктор Сергеевич, а вы какой анекдот знаете? - Денис Иванович глядел на Виктора слегка прищурившись, прямо по-ленински.
"Так, надо рассказывать, а то за стукача примут. Что рассказывать? Тоже про армянское радио? Да я и старые подзабыл. Про евреев? Про ВасильИваныча? Их и антисоветчиной сочтут, не посмотрят на эволюционный период..."
Взгляд Виктора упал на портрет.
"Про Штирлица? Нет, только не это. Господи, как хорошо было в романовском девяносто восьмом. Обратно бы туда. К Веронике. "А еще говорят, что в СССР нет секса"..."

- Я политический знаю, - с наивной улыбкой произнес Виктор.
- Какой?
- В СССР нет секса. В США секс есть. Нет потенции.
Вся компания грохнула. Особенно смеялся Денис Иванович.
- Здорово! Нет, честно, здорово! Политический... В точку. Вы раньше не журналистом были?
- Да вроде не был. В "Комсомольском прожекторе" был.
- Ну так "Комсомольцы- все доводят до конца..." - нараспев произнес клиент. - Кстати, когда я был в комсомоле, жили тогда под Ленинградом...

14. Общество цветовой дифференциации часов.

...Вечерний холодок гулял по улице Медведева. Градусов двенадцать, не больше. С руководителем подразделения до остановки Виктору оказалось по пути.
- Прямо сентябрь... - Костромин застегнул свой светлый плащ. - Ну, как наш хитрый кабак Мюллера?
- Здорово. И пиво для нашего нормальное. Градусов шесть.
На лице Костромина отразилось изумление.
- Оно здесь безалкогольное! Потому так дешево. Безалкогольное пиво дотируют за счет алкогольного. Это, наверное, самовнушение.
- Сосиски, наверное, тоже?
- Да, соевые. Низкокалорийный бар. Но по вкусу не отличить. Подъем Нечерноземья. агрофирмы, новые технологии в пищевой промышленности... Да, и Степанову очень понравился анекдот про секс. Говорит, в отдел психологической борьбы подкинет.
- Из политпроса товарищ?
- Из КГБ, конечно. Психовойна по их части. Забыли? Ну, тоже забыли, как и...
- Нет, я отвлекся просто. Подумал, что там в "Мечте" можно взять не из продуктов. Может, мне лучше здесь в "Десну"? Это в двух шагах и от Почты прямо ехать. А то от "Мечты" до Дружбы дальше.

Они дошли до угла довоенной трехэтажки. За старыми двухэтажками на другой стороне улицы ветер качал деревья у старой цепочной карусели в парке.
- Можно и в "Десне"... Ну, тогда всего доброго, - улыбнулся Костромин. - Я в Городище живу, мне проще от Рынка садиться.
... Виктор вспомнил, как он шел по этой улице во время своего первого попадания - в бериевский СССР, в год своего рождения. Теперь было лето, и дома почти не отличались от времен его юности. В парикмахерской с большими сводчатыми окнами все так же жужжали машинки и стояли высокие серые колпаки для сушки причесок. Бросилось в глаза, как в мужском зале седой кучерявый мастер правил на ремне опасную бритву. А ведь бритье скоро перестанут заказывать, подумал он.
"Что-то непохоже, чтобы градусы были просто внушением. Хитрый кабак... кабак Штирлица... А если там действительно, как у Рязанова, "фирменное пиво"? Хотели проверить или подставить? Судя по реакции Костромина, не факт, что тупо подставить. Вообще такие приглашения похожи на подготовку вербовки. Может, в КГБ хотят в этом коллективе завербовать осведомителя, и под это подставляют случайного человека? А зачем? Служба быта - это скорее, интерес для ОБХСС. Хотя импорт... Выискивают валюту, контрабанду, спекулянтов, которых могут завербовать там? Через бытовку это слишком сложно..."

На косом перекрестке с Комсомольской бросилась в глаза табличка со стрелкой у дерева.
РУМЫНСКАЯ КОФЕЙНЯ
Кофе по-турецки и по-румынски.
Пироги, булочки.
Играет скрипка, фильмы с Миклованом.

"Давно я не смотрел фильмы с Миклованом", подумал Виктор. "Вот этот бы с гопниками разобрался... А был еще странный разговор за "гнездо трещит". Надо вспомнить... Что же там за аппарат такой был? Японская магнитола? Нет, транзистор размером поменьше "ВЭФ". Черный такой, необычный, ручки по всей передней панели разбросаны, как у связного приемника. Индикатор настройки брутальный, шкала всеволновая, и почему-то в кругу... Стоп. Вспомнил. Это приемник "Санье", фирма тогда, то-бишь, сейчас, увлекалась выпуском всеволновых приемников с наворотами. В Союзе очень редкая вещь. Если брали за границей "Санье", то магнитолу. Да и с наушниками транзисторы мало кто слушал... Стоп. Стоп. Все складывается. Всеволновой приемник, изношенное гнездо наушников, КГБ. Приемник слушать шифровки с Запада. То ли "Сони", то ли "Санье" был у Пеньковского... У Пеньковского!"
Виктор остановился, пораженный неожиданной мыслью.

"Вот что такое особый клиент. Это не заказ по блату. Это участие в оперативных мероприятиях, экспертиза. Короче, те, кто перекидывает меня во времени, хотят, чтобы я быстрее попал в поле зрения компетентных органов - если прибытия человека со сверхспособностями или еще чем заранее не ожидают. Следующий шаг - ко мне должны проявить интерес агенты западных спецслужб, тогда наша госбезопасность всерьез заинтересуется, кто же такой Виктор Еремин, и откуда он возник... А первый из кандидатуры в шпионы - Пеньковский. Только не учли, что его у нас расшифровали... Или здесь он не продался? Почему он вместо загранки оказался в нашем захолустье? Допустим, Пеньковский работает на ЦРУ. А что ему прикажут со мной сделать? Вербовать или ликвидировать? Используя тех же уголовников? Или подставить, как убийцу таксиста? Черт, как все погано..."

Термометр с лампочками на фасаде универмага показывал двенадцать градусов. Это, черт возьми, семнадцатое июля, а холодрыга, как в конце сентября. Тут демисезонное пальто впору...
Одежная секция повергла Виктора в уныние. Нет, ассортимент там был. Но добротный плащ защитного цвета с отстегивающейся подкладкой тянул на семьсот.
Вторым вариантом "обвеса персонажа" был болоньевый пыльник и дешевенький синтетический пуловер. Здесь можно было уложиться в пятьсот, но выглядело как-то не статусно. Типичный образ инженера-неудачника из семидесятых. А кем покажешь себя в семидесятых, за того и будут держать.
В компьютерных играх персонаж берет какой-нибудь квест и добывает валюту. Но квеста не вырисовывалось, а холодало сейчас. Или был другой вариант - когда попаданец просто терпила. Например, когда его тащат в застенки ОГПУ, и там его должна спасти таблетка антибиотика, которую обыскивающие лохи не находят, и которой он спасает жизнь вору в законе, чтобы потом этот вор ему покровительствовал. Хотя неясно, зачем реальному вору 20-х какой-то фраер, если того уже не на что развести. Короче, литературные варианты были утопией.
Поразмыслив, Виктор решил пойти на риск и выбрал приличный теплый смесовый пуловер кремового цвета за три с половиной сотни. Еще полторы сотни ушли на смену белья, тренинги и разные предметы гигиены, пятнадцать рублей пятнадцать копеек - на уцененную логарифмическую линейку Ленинградского завода счетных приборов, безотказный гаджет, который явно мог здесь понадобиться. Виктор уже собирался уходить, как вдруг вспомнил, что ему нужен будильник. Проспать во второй день будет непростительной ошибкой.
В отделе под вывеской "Продажа и ремонт часов" он внезапно наткнулся на еще одного старого знакомого. Это был часовщик из 1958 года, второй реальности, но даже несколько помолодевший, и фигура его немного поплотнела. Бородку сменили усы; вместо курчавой шевелюры на лбу проглядывали залысины.
- Здравствуйте, товарищ, - сказал он узнаваемым голосом, заметив, что Виктор на него смотрит. - Вы зашли очень удачно. К нам только что поступили новейшие мужские электронные часы на жидких кристаллах и с календарем. Идеальная точность, корпус и браслет из нержавеющей стали, стекло не трется.
- Спасибо. Скажите, Вы не знакомы с Ефимом Борисовичем?
- Ефим Борисович - так зовут моего папу. Вы его знали? Или Вы, так, сказать, по службе? Знаете, папа рассказывал, что лет двадцать назад ему пришлось оказывать помощь органам в одном деле, и он всегда говорил, что в нашей профессии такой момент рано или поздно наступит...
- Нет-нет, что вы. Просто когда-то слышал очень хорошие отзывы.
- Не удивлен. Совсем не удивлен. Знаете, если вам нужны дамские часы, то-есть, не вам, а вы хотите их подарить...
- Я не хочу дамские часы.
- Ну, если вы не хотите дамские часы, то...
- Я хочу посоветоваться. Могли бы вы сказать, сколько могут стоить мои часы?

- У вас интересный вкус, - сказал сын Ефима Борисовича, откручивая крышку. - Обычно те, кто носит импортные часы, берут "Сейко". Правда, я знаю нескольких людей, доставших "Ориент", и это "Ориент Колледж". Но это не "Колледж", это называется "Титаниум Автоматик", и не новые. Я такой марки не видел. Все сейчас бросились делать кварцевые часы. Считается, что это точно и удобно. А "Ориент" не бросилась. И я не могу определить по серийному номеру, когда ее сделали.
- Думаете, китайская подделка?
- Вы смеетесь. В Китае такого никто не сделает. Там на железной дороге шпалы вручную таскают. В общем, мне ваш вкус нравится. В этом что-то есть.
- Так сколько они все-таки могут стоить?
- Скажите, вы сильно нуждаетесь в деньгах?
- Я что-то говорил за то, что я нуждаюсь? Я говорил за посоветоваться. Сколько могут стоить.
Часовщик вздохнул и снисходительно посмотрел на Виктора.
- Товарищ, это очень сложный вопрос, сколько могут стоить такие часы. Это зависит от того, кто их покупает и когда покупает. Я вам советую вообще не продавать эти часы.
Он поставил крышку на место и вернул вещь обратно владельцу. Виктор поспешил водрузить "Ориент" обратно на руку.
- Обоснуйте.
- Нет проблем. Большинство людей пока просто покупает часы, которые им нравятся или которые им посоветовали. Но есть и те, кто знает, что часы говорят о человеке. Вот если он носит "ЗиМ" или "Победа"... Вы не сильно спешите?
- Вообще да. И я понимаю, чем отличаются "Победа", "Восток", "Ракета" и "Полет".
- Тогда будем брать быка за самую суть. Такие часы говорят, что вы не любите внешнюю роскошь. Тогда было бы проще взять золотую "Ракету" или "Полет-Люкс", экспортный. Все знают, что сами понимаете кто носит золотую "Ракету", подарочную, по спецзаказу. Но "Полет-Люкс" означает, что человек не просто где то-то там заработал, накалымил или на хорошей должности. Это знак хорошего вкуса. "Сейко" - это когда не просто есть деньги, и не всегда вкус, это когда человек показывает, что он может достать "Сейко".
- По блату.
- Вы упрощаете. Вы сильно упрощаете. Но оставим мелочи. "Ориент", тем более, если это не "Ориент Колледж", а похожий на некоторые из советских моделей, означает, что у человека есть или были большие возможности - должность, связи - но человек старается это не показывать большинству. В определенных кругах это все равно что ваш паспорт. Но абсолютное большинство на это не обратят внимания и даже не знают эту японскую фирму.
"Хорошо бы спросить у него, что это за "определенные круги". Но не будем. Не надо светить себя лохом. Похоже, тут строят потребительское общество... но не совсем, не в том смысле, как это понимали у нас."
- Вы, конечно, правы. Извините, я просто полюбопытствовал, такая мысль пришла в голову - вот человек, который знает, сколько это стоит.
- Не извиняйтесь. Я впервые вижу эту модель, это как у коллекционера побывать. У меня есть маленькая слабость говорить за часы, особенно за редкие часы. Но вы пришли не показать редкие часы, вы собирались что-то купить.
- Да. Будильник, но подешевле.
- Значит, все-таки нуждаетесь в деньгах. В наше время никто не берет будильники подешевле. Берут без излишеств, но добротный.
- Просто не люблю лишних трат. Я вселяюсь в общагу, временно, как пойдут дела дальше, не знаю, не знаю, будет ли нужен будильник. Сейчас просто хочу не проспать на работу, от этого многое зависит.
- Простите, а в какую общагу вы вселяетесь?
- Это имеет значение?
- Разумеется. Сейчас такие вещи имеют значение, какие никогда значения не имели.
- На "Дружбе", высотка. У самой остановки.
- Ой, как удачно! - часовщик расплылся в искренней улыбке. - Так вам не надо беспокоиться за будильник. Там есть будильник и много чего. Ну и со временем вам могут понадобиться настольные часы с письменным прибором, настенные часы, изящные часы в сервант. Настольные лучше не электронные от сети, а "Молния" с недельным заводом. Я помогу подобрать.

- Большое спасибо - ответил Виктор. Ненавязчивый сервис начал его утомлять.
"В пятьдесят восьмом часовщики были колоритнее... Интересно, он предсказывает мне карьеру по шмуткам или по чему-то еще?"

15. Приют без комедиантов.

А ведь я показывал Вэлле часы, думал Виктор, держась за поручень в "пароходе" девятого маршрута, того самого, что вез на кольцо на "Дружбе". "Даже часы не пострадали". Вэлла явно из тех людей, которые здесь умеют доставать, решать и устраивать. И скандал с наездом на человека "из определенных кругов" ей очень невыгоден, поэтому она сразу постаралась его замять.
Серебровскому надо выгородить Вэллу. Вэлла нужный человек, если что-то с бытовой электроникой, она поможет. Нет-нет, никакого мздоимства, просто "помочь хорошему человеку". И потом, у нее есть некий студенческий приятель, который выше по статусу, и можно что-то попросить через нее. Не спрашивал Серебровский о часах, не обратил внимания, отвлекся на куртку... А, может, обратил, но смолчал? Какие у него отношения с этими "определенными кругами"?
Почему Вэлла сунула неизвестного человека именно в ремсектор, который под колпаком у КГБ? Формально да, здесь допуска не требуют. Но Вэлла же понимает неформальную сторону. Чем ее программер-то не устраивал? А если именно затем, чтобы новый человек был под колпаком? Может, она решила пробить по базе КГБ, что это за человек с часами определенного круга? И, главное, какие у него, то-есть, у меня, связи? Новые связи - новые возможности...

Три круглых башни общежития, выкрашенных угасающим солнцем в цвет светло-красного коралла, сияли на пустом кобальтовом экране вечернего неба.
Когда-то, во времена детства Виктора, здесь был Почти Край Земли. На Северной стояла последняя хрущевка с мозаикой на торце - "Слава покорителям космоса!". Дальше был кусок другой истории - остаток Пробного Поля, на котором паслись лошади, и колхозная конюшня у дороги. Вскоре конюшню снесли и типовые панельки выросли до самого леса; можно было прямо из подъезда шагнуть к тропкам между посеченных осколками дубов и берез, через заросшие траншеи; там лежала третья эпоха, эпоха войны, трагическая и настороженно дремлющая в густом подлеске. От края леса шла дорога на Фокино; казалось, что она уходит на самое небо, а, может, ведет к тому самому будущему, которое должно было стать светлым и прекрасным. Вдоль придорожного леса шли лыжни, и, если пройти дальше Камвольного и мощных, уходивших куда-то в поля линий электропередач, можно было дойти до мелового карьера, где зимой катались с крутых, высоких горок.
Виктор толкнул стеклянную дверь вестибюля. Бросилась в глаза стойка с неожиданной для советской общаги надписью "Портье". Дама за стойкой вязала шапочку и смотрела телевизор - из-за стойки слышалась музыка и мерцали бело-голубоватые отблески. Виктор неторопливо подошел к стойке, выуживая из нагрудного кармана рубашки сложенную справку. На всякий случай глянул на часы дамы. Желтая квадратная "Чайка 50 лет Великому Октябрю" с браслетом. Четкие арабские цифры. Видимо, из-за дальнозоркости.
- Еремин Виктор Сергеевич? - хранительница очагов подняла на него равнодушные глаза. Перед ней лежал его снимок.
- Да. Вот тут справка...
- Меня зовут Кира Матвеевна. Пройдемте, сейчас распишетесь, примете имущество и получите ключи. У нас ключи не сдают, убираете комнату самостоятельно.

Комната, оклеенная кремовыми обоями, оказалась примерно размером с хрущевскую кухню и расширялась клином к широкому четырехстворчатому окну, у которого стоял маленький красный телевизор с ручкой настройки вместо переключателя и под ней - надписью "Снежеть-402К".
- Простите, это за отдельную плату? - робко спросил Виктор, указывая на девайс.
- Входит в оплату предприятием. Здесь кабельное телевидение в дециметровом. Восемь программ - шесть московских, ленинградское и брянское.
- Классно.
- Эволюционный период, - равнодушно констатировала Кира Матвеевна. - Наши люди должны духовно развиваться. Переключается на расширенный УКВ и работает как приемник. Там тоже восемь программ по вкусам.
- Брянский?
- Да. Нам дают "технологические", по уцененке.
- Нормально работают?
- Их же "Гарант" обслуживает.
- Тады да... А говорят, будильник тоже здесь есть.
- Будильник на тумбочке. Динамик у двери. На случай, если война и свет отключат.
- А это здесь часто?
- Война?
- Нет, со светом.
- Сейчас же эволюционный период. Как граждане без света будут телевизор смотреть? И холодильник потечет.
- А здесь еще и холодильник есть?
Кира Матвеевна приоткрыла дверку того, что Виктор вначале принял за тумбу книжного стола.
- А кухня общая?
- Кухни здесь нет. Есть кафе внизу. Круглосуточно работает, со второй - третьей смены можно пойти.
- Наверное, дороговато в кафе...
- Проживающим от предприятия скидка, как в рабочих столовых. Кроме спиртного и деликатесов, там в меню помечено. Я вам выпишу жетон. А здесь только электрочайник автоматический, один.
Электрочайник оказался похож на гибрид чайника с утюгом. Хромированный, с длинным, вытянутым, вперед, как у Буратино, носиком, а на черной карболитовой ручке стоял терморегулятор.
- Можно поставить так, что вскипит и выключится, а можно, чтобы держал горячим. А холодильник - чтобы можно было пить чай с бутербродами. Торт поставить, колбасу, масло, кефир, молоко, соки, пиво.
- Я где-то читал, что на Западе в холодильник в гостинице сразу ставят продукты и пиво.
- Это на Западе! Чтобы жилец больше денег потратил. А у вас проживание бесплатное. Хотите - покупаете, хотите-нет.
- Эволюционный период...

...Санузел с душем тоже оказался вполне нормальным; в нем разместилась даже мини-стиралка на два кило белья, вроде "Феи".

Покончив с формальностями, Виктор щелкнул выключателем телевизора. Кинескоп нагревался; Виктор еще раз окинул глазами пристанище. Неплохо для того, чтобы в конце дня прийти сюда, завалиться на кровать и смотреть телевизор. Собираться компанией и выпивать здесь тесновато. Видимо, это здесь делают в барах. Тоже форма борьбы с пьянством.
- Сосредоточение большого числа людей в крупных мегаполисах и рост подвижности людей, как в результате развития транспортных средств, так и за счет реализации свободы передвижения ведет к тому, что новые инфекционные заболевания, быстро распространяясь с носителями инфекций, будут вызывать уже не крупные эпидемии, а глобальные пандемии, как это произошло с так называемой "испанкой"...
Экране в девять с половиной дюймов засветился и Виктор обмер. Крупным планом на него смотрело лицо академика Сахарова, стоящего на трибуне. Ну, помоложе, чем в конце восьмидесятых, но именно его.
- Далее Андрей Дмитриевич Сахаров, - продолжил женский голос при онемевшей картинке, - отметил насущную необходимость увеличения плановости экономического развития ведущих промышленных стран при сохранении плюрализма форм политических и экономических систем и полицентричность мира, как гарантии стабильного общественного развития человеческого общества в целом...

Так, подумал Виктор. В прошлых попаданиях был альтернативный Солженицын, здесь - альтернативный Сахаров. Да, чего-то там было и с Сахаровым в романовском СССР девяносто восьмого, вроде жену ему сменили. А здесь сменили пластинку. У нас он был за конвергенцию, здесь - за многополярный мир. Черта с два эта конвергенция миру помогла, как войны были, так и остались. А кто же это подсказал? Предыдущий попаданец?

- ...К событиям в Афганистане. Председатель Революционного Совета Афганистана и Премьер-министр Афганистана Нур Мухаммед Тараки направил официальное обращение в адрес Советского Правительства с просьбой оказания военной помощи согласно Договора о дружбе и взаимопомощи от восемнадцатого ноября семьдесят седьмого года...

"Ну вот и катастрофа нарисовалась. Союз ввяжется в войну, неудачи, распад и неизвестно еще как это пойдет. Не факт, что во время крушения страны кто-нибудь не нажмет кнопку. Революция в Афгане созрела на год раньше. Ну, Союз тут в бытовом отношении покруче - почему, это по ходу выясним - значит, социализм привлекательнее. Особенно для страны, где масса народу живет, как в средние века. Логично думать, что и исламская революция в Иране тоже на год раньше - пример Кабула подтолкнул. Американцы теряют свои базы в Иране и поэтому начинают готовить переворот в соседней стране, чтобы переместиться туда. И Брежнев совершенно правильно думал, что если из Афгана уйдут наши, туда войдут америкосы. Вот только войну продули. Готовились к масштабному конфликту ОВД и НАТО в Европе, а тут, думали, мелочи. Не готовились к малым войнам, от слова никак. И чего я тут сделаю? Тут кадровый офицер нужен, ветеран Афгана или Чечни..."

На экране появился Фарид Сейфуль-Мулюков, знаменитый международный обозреватель по странам Востока, и пояснил, что вооруженные отряды моджахедов проникают на афганскую территорию со стороны Пакистана, и что советская делегация поднимала в ООН вопрос о том, чтобы приравнять засылку бандформирований к вооруженной агрессии, но пока безуспешно. Подробности про сложное и неоднозначное положение и репрессии афганских военачальников Виктору были менее интересны.

"Даже если Тараки не скинет и не убьет какой-нибудь Амин, до решения вопроса ввода войск - несколько месяцев. Как раз срок вмешательства попаданца. Но почему я? Или у меня другая задача? Что-то более хреновое назревает, но про это молчат?"
Он почувствовал, что ему просто хочется есть.

16. Наш человек в гавани.

Коричнево-бордовые стены общежитского кафе - точнее, то, что оставалось в промежутках широких окон с толстыми плоскостями стекол в черных крашеных железных рамах - были украшены резными досками с изображениями мифических зверей с миниатюр старинных книг. Под слоями морилки и лака барельефы зверей выглядели закопчеными и обгорелыми. На ближайшей доске был изображен зубастый зверь с оскаленной пастью и длинными, похожими на листья ушами; для ясности рядом неровным полууставом было выведено "Заецъ".
С потолка на черных цепях свисали люстры из досок, уставленные люминисцентными свечами, похожими на обрезанные жезлы регулировщика. Массивные квадратные столики Дубровской мебельной фабрики вполне вписывались в этот колорит времен новгородского веча. В углу на пустом возвышении стояли альпинистским туром концертные колонки: кафе подрабатывало на свадьбах, поминках и дискотеках.
С ценами не обманули. Для жильцов было прямо как в деповской столовке в Полтаве, только старыми. Но Виктор не стал разгоняться и взял блинчики с мясом.

- У вас свободно?
Это была женщина лет под тридцать, крашеная блондинка. Виктор подметил, что женщины здесь красились редко - или же очень тщательно, как Вэлла. Здесь же под крупными обесцвеченными локонами виднелись темнокаштановые корни волос, как будто быть блондинкой означало лишь дань профессии. Высокие брови над большими глазами и тонкие губы придавали лицу чуть удивленное выражение. На даме был изящный терракотовый жакет в стиле начала века и миди песочного цвета, скрывавшее ноги стройные, но не худощавые; шею обвивала кокетливая косынка коралловых тонов. "Учительница или актриса" - мелькнуло в голове Виктора.
- Разумеется, - несколько растерянно ответил он; кроме них двоих, в этот час в зале никого не было. - Это, наверное, ваш любимый столик? Извините, я не знал, я только сегодня вселился.
- О нет, что вы, - улыбнулась женщина. - Я просто хотела спросить время. Забыла завести часы.
- Пожалуйста, смотрите.
У нее были желтые часы "Луч", большие и квадратные, но с плохо читаемыми римскими цифрами, совершенно нефункциональные. На подносе стоял салатик, творог со сметаной и компот. "Бережет фигуру", подумал Виктор.
- Вы тоже здесь живете? - спросил он. "Если часы - это был повод заговорить, интересно, зачем..."
- Да, второй корпус на шестом этаже. А вы, случайно, не новый жилец из "Гаранта"? Я разговорилась с вахтершей... то-есть, это здесь называют "портье".
- Случайно да.
- Слушайте, вы в телевизорах разбираетесь?
- Смотря какая проблема.
- Понимаете, я недавно купила цветной телевизор. А тут был перерыв в кабельном. Я не знала и начала крутить ручки сзади, и он разрегулировался. Не смогли бы помочь? Сейчас заработок никогда лишним не бывает.
- Ну, если разрегулировался, то, наверное, и супруг сможет поправить, зачем тратиться?
Женщина вздохнула и отправила в рот ложку с творогом.
- У меня нет супруга. Знаете, какая у меня профессия?
- Наверное, что-то творческое. Образование или культура?
- Официантка. Ресторан вокзала Орджоникидзеград.
- А выглядите, как диктор Центрального Телевидения.
- Работа обязывает. И заработок хороший. А вот с личной жизнью сложно.
- Да там кавалеров пол-Бежицы будет. Не считая проезжающих.
- Кавалеров - да. Женихов нет. В Сочи в отпуск поехать предлагают, в Ялту, на взморье. А триста метров до загса пройти - нет.
- Но это ж предрассудки.
- Предрассудки. Никак не изживут, понимаете ли.
- Так сменили бы профессию.
- Сперва на кооператив накопить надо. Первый взнос.
- Ну, так пока будете копить... А устроили бы жизнь, вместе и копили.
- Там немного осталось.

"Одинокая женщина желает познакомиться? Ну, такая бы и помоложе нашла, даром, что официантка. Действительно нужна помощь по хозяйству? Или ловушка? Как в шестьдесят восьмом?"
Женщина снова вздохнула.
- Сегодня по третьей будет кино хорошее. Так хотелось посмотреть...
"Отказаться - это будет выглядеть странным. А если ее гопота подослала, чего доброго, за гея примут."
- Я погляжу, что можно сделать. Вас по имени-отчеству как?
- Клава. Так и зовите.
- А все-таки по отчеству?
- Какой вы любопытный, - улыбнулась она. - Клавдия Петровна. А вы - Виктор Сергеевич. Вы не сердитесь, что я узнала это у вахтерши?
- Ничуть. Женщины всегда любознательны.
- Значит, вы не рассердитесь, если я спрошу, кем именно в "Гаранте" вы работаете?
- В группе ремонта импортной аппаратуры. У вас там знакомые?
- В этой фирме можно иметь много денег. Если, конечно, с умом.

Комната Клавы оказалась в полтора раза больше: три смежные однушки были поделены пополам перегородкой, и в образовавшемся алькове стоял диван-кровать, над которым висела чеканка. В прихожей Виктор заметил электроплитку, а у окна - дверь на небольшую лоджию. Вместо аскетического подвеса с потолка свисала трехрожковая люстра. В общем, все это было куда похоже на маленькую квартирку, чем на гостиничный номер.

Кремовый телик с тринадцатидюймовым экраном и дюжиной кнопок программ стоял на почетном месте в стенке; его можно было наклонять на пластмассовой подставке, как монитор.
- "Тошиба-Блэкстрайп"? Хороший выбор.
- "Рубин-405". Говорят, лучше японского.
- Посмотрим...
Позади телевизора обнаружился здоровый разъем под видак. К счастью, того, что можно было крутить сзади без помощи длинной отвертки, оказалось немного - всего пять ручек. Спустя несколько минут на экране под расслабляющую музыку появились виды Петродворца.
- Вы волшебник! - воскликнула Клава. На столе появилась разглаженная и мало потрепанная зеленоватая бумажка с шестнадцатью лентами на гербе.
- Не нужно, - улыбнулся Виктор. - Работа того не стоит.
- Что же вы, задаром старались?
- За рубежом это называют "промоушен". Вот я сейчас сделал вам демонстрационную услугу бесплатно. А если случится что-то серьезное, вы не к частнику обращаетесь, а в "Гарант".
- Интересно придумано! Ну тогда может быть посидим вместе? Куда вам спешить? - и она достала из стенки графинчик.
- В другой раз. Вы же здесь постоянно живете. Созвонимся, когда будет свободное время. Можно куда-нибудь сходить вместе. А то я тут пока ничего не знаю.
- Ой, только не в ресторан! Это все равно что на место работы.
- Не вопрос. В Брянске есть куда пойти. А вы не могли бы сейчас одну маленькую просьбу выполнить?
- Какую? - на лице Клавы отразилось удивление, и ее брови поднялись до уровня Лолиты Торрес.
- Просто доехать вместе вниз до вестибюля.

- Вы хотите, чтобы вахтерша видела, что вы выходите вместе со мной? - спросила она после некоторой паузы.
- Когда - нибудь я объясню, зачем это мне нужно.
Клава рассмеялась.
- Вы загадочный человек и что-то скрываете, правда?
- Разве от вас что-то можно скрыть? Почувствуете.
- Умеете льстить женщинам? Но раз вы помогли мне, я помогу вам. Мне это тоже ничего не стоит.

"Если меня хотят подставить с этой официанткой, то это не сейчас", подумал он, вернувшись в свою комнату. "Надо как-то навести о ней справки. Хотя Анжелику в косыгинском шестьдесят восьмом знало все КБ, и никто не мог ждать, что ее убьют. Но с Клавой нас увидят, значит, если что... А может, это все просто паранойя. Интересно, как с этим живут профессиональные разведчики? Клава тоже интересовалась часами. Хотя могла и у портье время спросить. Явно есть ко мне интерес. Только одинокой женщины? Поиск приключений от нечего делать? Слишком расчетлива. Намекала, что в фирме можно иметь большие бабки. Или меня тут принимают за ревизора из Петербурга инкогнито? Нет, слишком сложно..."
Он завел будильник, выставил время и лег спать. Сегодняшний день был очень длинным. Понедельник, начавшийся в субботу.

17. Кино из зарубежной жизни.

Виктор проснулся от холода раньше, чем зазвонил будильник.
Кафе действительно было круглосуточным. Тарелка супа с пельменями и чай с булочкой немного согрели. Оставалось сохранить все это до работы.
Новый Городок утопал в густом болотном тумане. Туман накидывался на прохожих и пронизывал легкую одежду; асфальт был мокрый и в небольших лужицах играли капли мелкого дождя.
Какое счастье, что вестибюль почти у самого автобусного кольца! Виктор дождался, когда из тумана начнут выплывать желтые фары "парохода", и, даже не раскрывая зонта. бросился к кучке пассажиров, скопившихся под навесом.
В автобусе терли запотевшие окна, ругали глобальное похолодание и предсказанный учеными новый ледниковый период. Грела мысль, что это последняя поездка, когда надо считать мелочь и передавать в кассу.
- А что вы об этом думаете? - обратился к Виктору степенный пожилой человек в фетровой шляпе, сидевший у окна и только что с трудом закрывший сдвижную форточку, из которой летели холодные брызги.
- Никогда такого не было, и вот опять! - выдал Виктор крылатую фразу.
- Вот видите! А я ведь им тогда всем говорил! А что они?
- Действительно.
- А теперь в "Ньюсуик" пишут: картошка к концу века подорожает!
- Я не читаю "Ньюсуик". Некогда.
- Так это по телевизору говорят, что так пишут.

...В здании "Гаранта" оказалось неожиданно тепло. Войдя в комнату группы и поздоровавшись, Виктор поискал глазами обогреватель, но не нашел.
- А вы что, без плаща? - спросил Костромин. - Занимаетесь моржеванием?
- Ну здесь же вроде не холодно...
- У нас мини-котельная в здании. В старом здании была угольная в подвале, ее перестроили и перевели на газ. По прогнозам еще неделю около десяти будет держаться.
- Пропало лето! - вздохнул только что вошедший парень.
- А вот кстати... Виктор Сергеевич, вы фотографировать умеете? С макросъемкой знакомы?
- А что снимать нужно?
- Вот это хороший ответ. Поможете Пашке. Надо срочно сделать снимки японской лентотяги.

Костромин извлек из несгораемого шкафа две коробки, еще не потертые - на одной из них было написано "Зенит-TTL", на другой было что-то вроде гармошки. Приставка для макросьемки. Классно, подумал Виктор. С выдержкой и диафрагмой не запутаемся - здесь экспонометр меряет освещенность внутри камеры.
Пашка оказался невысоким рыжеватым малым с тонкими усиками под курносым носом. Под белым халатом - дресс-код приличного здешнего мэна: синяя тройка, белая рубашка, темно-синий галстук. Стандартность благосостояния. О чем это говорит? О желании расти, делать карьеру. Значит, здесь у большинства есть возможность расти. В одежде нет протеста против застоя. Нет протеста - нет застоя. Логично.
Лентотяга оказалась от видака "Сони", что весьма удивило Виктора.
- Так это что, под стандарт "Бетамакс", а не VHS?
- Так в Союзе "Бетамакс". Сумели как-то договориться с фирмачами. Их VHS как раз и давит.
- VHS для домашних лучше. Дешевле и кассета длиннее.
- Так у нас кто в основном берет? Частные мини-кинотеатры и организации. А там важно качество. Это раз. Борьба с подпольными кинотеатрами и ввозом порнухи - это два. Ну и в следующей пятилетке число каналов кабельного телевидения вырастет до двадцати. Халявного кина на любой вкус будет, это три...
Виктор глянул в видоискатель собранной им установки для макросъемки. Была темнота. Виктор удивленно взглянул на аппарат и понял, что от волнения и неожиданности услышанного забыл снять крышку с объектива.
- Семен Семеныч! - услышал он чуть насмешливый голос Пашки.
- Хороший фильм - улыбнулся Виктор. Сколько раз смотрю - не надоедает.
- А знаете, в чем там главный юмор?
- По-моему, во всем.
- Там главный юмор в том, что из Союза нельзя вывезти драгоценности без декларации даже на себе. А если там продал, значит, контрабанда. Поэтому они ввозят их из Турции к нам.
- А кто-то говорил, это на детектив пародия. Подпольный бизнес советские деньги шпионам продает, а те привозят золото.
- Никогда не слышал о таком...

"Так, похоже тут прикрыли каналы верхушечной бриллиантовой мафии. А заодно и явных теневиков. То-есть, торговля фальсификатами возможна, а подпольных цехов нет или почти нет. Бизнес-модель сбыта видаков тоже понятна: легальным предпринимателям. Перехватят сеть проката видеокассет. С другой стороны жмет кабельное ТВ. То-есть, планируют удержать контроль над содержанием видео, до появления дешевой цифры. Интересно..."
- Следующий ракурс... Так... Не двигайте, еще один дубль при другом свете. Кстати, как его вскрыли? Слышал байку, что ранние японские видаки взрывались. Правда, сам не видел. Сочиняют, наверное?
- Слышал - правда, было не у нас - что профессиональный японский такой был, с системой самоуничтожения при вскрытии. Механизм, вроде гильотины. Так его отдавали в КГБ, там просветили рентгеном, потом вырезали в корпусе отверстия, где ничего не было и эндоскопом обследовали. Разобрались в механизме и нейтрализовали.
- Здорово.
- Самое смешное, что там у них была скопирована советская схема...
- Как у вас тут? - сзади раздался голос Костромина.
- Да уже кассету перематываю.
- Валентина Николаевна звонила, вызывает вас. Давайте пленку, Паша аппаратуру соберет.

...В кабинете, кроме Вэллы, за конференц-приставкой к столу сидели еще два человека. Точнее, два джентльмена в очках. Один седоватый, немного за сорок, в классической полушерстяной тройке в полоску, второй, около тридцати, рыжий, с пышной шевелюрой и клетчатой куртке-рубашке. Между ними, у блюдца со стаканами, на стол был водружен автосифон, похожий на синий мяч. Казалось, что здесь будут снимать кино из зарубежной жизни. Например, "Мир на проводе" Фассбиндера.
- Товарищи, это и есть Еремин Виктор Сергеевич. А это товарищи с кафедры вычислительной техники БИТМ. Лотман Леонид Семенович, кандидат физико-математических наук - и она кивнула в сторону старшего, - и Новоявленский Виталий Кондратьевич, аспирант, если не ошибаюсь. Они дали заключение по поводу вашей вчерашней записки.

Все ясно, подумал Виктор. Вэлла, чтобы не попастся в малоизвестной области, обратилась к экспертам, и уж те, конечно, не оставили от записки камня на камне. Но зачем их сюда притащили? Значит, есть интересующие их моменты, и они хотели бы их использовать в своем варианте. Не все потеряно.
- Есть замечания? - спросил он. - Я переделаю.
Лотман нервно дернул шеей.
- Он собирается это переделать. Потрясающе!
- Подождите, Леонид Семенович. - Вэлла начала листать лежащие перед ней страницы. - Вот здесь... нет, это ладно. Вот! Вы, Виктор Сергеевич, пишете: "Универсальная компьютерная сеть общего пользования, называемая Интернет"... Нет, не говорите ничего, подойдите, пожалуйста, сюда.
Она порывисто включила устройство, которое Виктор принял за восьмиразрядный компьютер. Через минуту появился курсор и тонкие пальцы Вэллы стремительно забегали по клавишам; Виктор подумал, что она могла бы прекрасно играть на пианино.
- Это телетекст, через Союзтелесвязь. Вот смотрите: я могу войти на машину КБ быттехники на заводе - пальцы снова забегали - и задать запрос, получив данные.
На экране неторопливо поползло что-то вроде таблицы с цифрами.
- Это о сбыте и возвратах по дефектам узлов. Можно зайти на специальные службы и получить разные данные, даже прогноз погоды в городе, куда предстоит командировка. Я могу набрать код и войти на машины стран СЭВ. Я сейчас не буду делать, это очень дорого. Так вот, та часть сети телетекста, которая выходит на страны СЭВ - это Интерсеть, или Интернет. Ну как в телевизоре - снизу написано "Интервидение", сверху, по-английски, "Интервижн".
- Потрясающе. Наука опережает фантастику.
- Благодаря этому и удалось объединить Брянскую и Калужскую области после подключения к ОГАС. Центр, разумеется в Брянске, он ближе к центру. Укрупненные регионы Великого Кольца развиваются по радиусу от Москвы, вдоль железных дорог, чтобы иметь границу сразу с Московской областью... Но это уже другой вопрос. Садитесь, пожалуйста. Короче... короче... Леонид Семенович! Вы, как представитель точных наук, не могли бы ясно сформулировать вот все это? Не надо вставать, тут не совещание.

Лотман откашлялся и взял листок со своими записями.
- В двух словах, по нашей части. Виктор Сергеевич предложил универсальный интерфейс для диалога оператора с компьютерами в сети, основанный на гипертексте. Интерфейс внешне представляет собой документ с простым языком разметки, и содержит текст, ссылки для перехода на другие страницы на том же или другом компьютере, а также подачи команд, и формы для создания запросов. Для синтеза интерфейса и передачи его по сети используется комплекс программ обслуживания, сервиса интерфейса, или, короче, сервер. Визуально интерфейс прост и с помощью клавиатуры и манипулятора "мышь" им может пользоваться любой человек без специального обучения. Более того, можно работать в любой программе. Человек с помощью программы, названной в записке "обозреватель", подключается к узлу сети по условному имени, присвоенному через машину-сервер имен, и работает на другой машине через сгенерированную этой машиной на интерфейсе-странице форму запросов данных и имеющийся комплекс программ их обработки. Для этого можно использовать системы управления базами данных, да и сами страницы также могут формироваться с помощью баз данных. Виктор Сергеевич также пишет о модели данных, к которой применяются операции реляционной алгебры ... Валентина Николаевна, я понятно излагаю?
- Да-да. Я сама умею работать с компьютерами и телетекстом.
- Тогда перейду к выводам. Универсальный интерфейс превращает сеть из инструмента высокообразованных специалистов в систему услуг для каждого, от инженера до пионера и пенсионера. В место труда, ведения домашнего хозяйства и отдыха. Человек может работать с документами или управлять техпроцессами из учреждения, из дома, а в перспективе - даже с рыбалки по радиоканалу. Для этого не надо знать программирования, надо просто знать сферу деятельности. Можно заказывать на дом продукты, выбирать и сразу через машину заказывать товары в электронном каталоге Посылторга. Можно общаться, писать письма и телеграммы, обсуждать разные вопросы. Появляется возможность создать предприятие, в котором цеха разбросаны по всему Союзу, а часть сотрудников сидит дома. Из таких кирпичиков-цехов можно быстро собирать новые заводы и НПО, что резко ускорит развитие нашей экономики, создание и производство новой продукции. Это революция, которая изменит производство и быт уже в следующем веке.

- Вот! - торжествующе воскликнула Вэлла. - Именно так и сформулируем, вкупе с прогнозами удешевления процессоров и компьютерной техники. К тому же покупателю не потребуется дорогой мощный компьютер, чтобы обозревать Интернет и работать с документами на удаленном вычислительном центре. Я обосновываю открытие этой темы в Москве, вы подбираете специалистов и талантливых студентов для выполнения работы. Будем действовать, как американцы, которые значительную часть научных работ делают в университетах. В наших условиях сектор работы университетов, кроме методической работы и математического моделирования - новые инициативные направления, которые могут зависнуть между НПО и НПК. Когда мы сможем представить что-то действующее, что понятно неспециалистам, тогда подтянутся головные НИИ. То-есть, цель нынешнего этапа работы - создать простую действующую модель универсального сетевого интерфейса, сервера и обозревателя, показать, что все непрофессиональные пользователи могут работать через него. Я говорю понятно?
Представители вузовской науки закивали. Вэлла объявила, что у нее через полчаса совещание по телетексту с начальником главка.
- Виктор Сергеевич! Задержитесь на пару минут. - Эти слова долетели до Еремина, когда он уже покидал кабинет вместе со светилами.
- Значит, так, - продолжила Вэлла, когда дверь закрылась. - Вашу идею электронной игры, как ее там... Ну, где кусок торта бегает.
- "Проглот". "Пакман" - это на экспорт.
- Отправила одному приятелю в Новосибирск, он заинтересовался. Зарубежный рынок видеоигр ориентирован в основном на мужчин, а это заинтересует и девушек. Мы можем влезть на экспорт. В Японию.

Виктор заметил, что Вэлла не произносила фразы "Это так прогрессивно!" Наивность - только для вида? За двадцать лет человек сильно меняется...

- В Японию? - спросил он, изобразив удивление. - С их электроникой?
- НПО "Концепт" делает это через подставные совместные фирмы в Швейцарии. Там клеят фирменные марки на нашу комплектацию, а в Японии их ставят в корпуса от фирмы... - и Вэлла назвала одно из известных Виктору брендов.
- Кстати, - продолжала она, - для вас лучше, если вы никому это не будете говорить. Япония - это валюта первой категории, большие сделки. Вопросы стабильных валютных поступлений идут по ведомству КГБ, и... Вы понимаете?
- Нет проблем. Знаете, я как раз отвлекся, когда вы начали про компьютерные игры и пропустил. Да и вообще у меня справка о провале памяти.
- Отлично. Премию я пока вам начислить не могу, вы второй день только работаете... Получите матпомощь, в связи с тяжелым материальным положением. Сейчас идете в бухгалтерию, там скажут, как написать заявление, прикинут сумму для покупки плаща с теплой отстегивающейся подкладкой и шляпы. Не хватало, чтобы вы простыли в ответственный момент. Не вздумайте потратить на что-то другое, считайте целевым выделением средств. Плащ подберите не роскошный, но приличный. Нищие гении из старого кино теперь не внушают, запомните, что вы - инициативный работник передового предприятия, добившийся успехов. Возможно, вас придется показывать наверху.
- Огромное спасибо. Вы знаете...
- Не благодарите. Люди старшего поколения либо что-то умеют, либо понимают, что надо быть нужным. В вас я вижу и то и другое, как в нынешних двадцатилетних.
Она бросила взгляд на свои часы.
- Все. Поспешите, чтобы успеть оформить и подписать. Да, и не забудьте забрать проездной.

18. Без последнего патрона.

- Где бы нам такую идею достать, чтобы тоже матпомощь выписали?
Славик, как его там, Полбенцев. Прическа и усы под Жоржа Милославского из гайдаевской комедии, только каштановые. Один из самых молодых в группе.
- Будешь нуждаться - выпишут, - рассудительно сказал Пашка. - Кстати, все кадры без брака. Как у шпионов.
- А у вас шпионы работали? - с невинным видом поинтересовался Виктор.
- Вряд ли бы они здесь удержались, - губы Пашки сложились в хитрую улыбку.
- Аппаратура просто хорошая. Советская. А насчет идей, - Виктор повернулся к Славику, - я не жадный. Расскажите, какие проблемы, может, что-то придет в голову.
- Пожалуйста. Японские лентотяги становятся все сложнее и сложнее. Когда там использовались детали только из листовой стали, уникальные запчасти было сделать просто. Ну, не совсем, но относительно. Сделать программу для электроискрового станка, он точно вырежет, затем согнуть по месту. А из пластмассы так не сделать. И фрезой тоже - ограничения по инструменту, обработка поднутрений и прочее. Да и заготовку пластмассовую массивную трудно сделать. Оргстекло не везде подходит. Зубопротезная пластмасса по слепку - тоже не везде.

Виктор сделал вид, что глубоко задумался, потер виски. Надо показать, что такие вещи трудно даются, подумал он. Хотя он действительно не знал, что можно предложить.
"Тут нужен 3D-принтер... Да, а почему не 3D-принтер, черт побери?"
- Так... Вы говорите - электроискровой по программе. Он вырезает, а нам надо что? Наоборот, добавлять материал. Есть такой вид искусства - скульптура сваркой. Скульптор наваривает металл. Не отсекает лишнее, а добавляет.
- Предлагаете наваривать?
- Есть такие пластмассы, которые твердеют от ультрафиолета. Представьте себе графопостроитель. Он может делать точные чертежи. А вместо перьев ставим головку с пластмассой и светопроводом в место нанесения. И ко всему этому добавляем механизм, который перемещает этот графопостроитель еще и по вертикали. Вот он и вычерчивает в объеме.
- Как горизонтали на карте? Понятно... А если в данном сечении деталь нависает?
- Проектируем подпорку, как будто литник, потом срезаем.
- А программу можно составлять, оцифровывая чертеж! - воскликнул Пашка. - И делать на компьютере!
Люди повскакали с мест и столпились вокруг Виктора.
- Надо пробовать!
- А где мы графопостроители возьмем?
- У меня приятель на радиозаводе! В центре НТТМ познакомились, Васька Панкратов! Они узлы для графопостроителей сейчас осваивают! Перспективная продукция!
- Так на радиозаводе можно в БРИЗ сразу! Пусть и там рацуху оформят! Это ж внедрение!
- Виктор Сергеевич, а за рубежом такие есть?
- Вряд ли. Микропроцессоры-то недавно появились.
- Опа! Это ж вообще изобретение! Я этому чуваку скажу, пусть БРИЗ с патентным поиском поможет!
- Если заявку оформят, каждому минимум сотня поощрительной... Паш, ты чертишь хорошо, накидай эскизы для заявки. А я кусок текста. За прототип что-нибудь возьмем... а там БРИЗ подберет.
- Тогда сразу патентовать и другой принцип, - Виктора начал переполнять азарт. - Может, премию больше дадут.
- Странный матрас. Изобретательство у нас что? Поощряется. Выкладывайте все.
- Напылять на поверхность порошок и плавить лазером.
- Записываем... А с опытным образцом? Мощные лазеры, однако, дефицит.
- Клеевой пистолет! Который пластмассовый стержень расплавляет. Только сопло потоньше. Читал вроде в "Науке и жизни", в Германии такой изобрели.
- Типа "Вулкана", что в Союзе с прошлого года выпускают? Так это идея. Покажем действующий макет, пробьем комплектацию...
- Мужики, что за кипишь? - вошедший Костромин казался несколько раздраженным. В руках он держал черный пакет от фотобумаги.
- Дык это... Есть возможность рубануться. Изобретение товарищ предлагает. Паш, ты накидал? Покажь!
- Так... так... В общем, Слав, через полчаса будет электричка до радиозавода, как всегда, нам новая продукция, туда - гарантийная техника. Подбросишь фотки японца знаешь кому, там же свяжешься прямо с Сувориным из БРИЗа, он будет ждать на проходной, я позвоню...

...Остаток дня прошел вполне буднично. Вряд ли стоит рассказывать, как Виктор Сергеевич эскизировал детали по Пашкиным замерам. Умение набрасывать рисунки от руки, выработанное тридцать пять лет назад, пригодилось в то же самое время. И даже цанговые карандаши, в которых грифель надо было точить отвинчивающейся кнопочкой, показались ему родными и знакомыми.
Коллеги, как молодые Цезари, занимались сразу двумя делами. Ремонтом импортной техники и одновременно - обсуждением нового пятисерийного сериала по мотивам "Туманности Андромеды". Судя по разговорам, основное действие в сериале развивалось на Земле.
- А я вот не понял, если Дар Ветер работал наладчиком оборудования, как он смог быстро освоиться? Наладчик - профессия ремесленная, ее на простые операции не разбить. Личный опыт нужен.
- Да это что. Зачем ему под землей в приборной дежурить? Какие проблемы вывести показания наверх по телеметрии?
- Ага. И еще у них в светлом будущем не справлялись кондиционеры. Ну, просчет при проектировании, но это же надо исправлять? Сервис у них есть в греческом зале?

Сервис, сервис... Вот он, Виктор, здесь и исправляет ефремовское коммунистическое будущее. Дар Ветер будет сидеть в коттедже на берегу моря и администрировать сервисных роботов с искусственным интеллектом, чтобы спастись от эмоционального выгорания. Кстати, а чего у них там, у совершенных людей в совершенном обществе, выгорание? Да еще и вредные условия труда. Работники внешних станций, лётчики межзвёздного флота, техники заводов звездолетных двигателей - не больше половины нормальной продолжительности жизни. По нашему, значит, в сорок лет откидываются. Если верить книге. Не, такой хоккей в светлом будущем нам не нужен...
Ладно, подумал Виктор, а насколько у нас тут чики-пуки? Вэлла явно пытается его куда-то вовлечь. Как бы говорит лишнее, потом предлагает молчать, убедившись в лояльности, выписывает матпомощь. Объект вербовки должен стать чем-то обязанным вербовщику. Правда суммы-то смешные. Почему бы действительно не войти в положение пострадавшего и нуждающегося и не помочь за счет фирмы, которая вообще-то государственная? Да и результаты выполнения задания поощрения заслуживают. С другой стороны, и надо начинать с малого, чтобы человек не заметил, что становится обязан, не насторожился. Кто этот знакомый, кому она звонила? Что значит эта фраза в сортире - "нашла в смертники"? Хотя в советском производственном жаргоне это может значить что угодно. Например, работу, за которую никто не берется, не выгодно. Черный юмор. "Она умеет воспользоваться..." Похоже, да, но это значит, что можно выбирать роль. Микрометром она гвозди не забивает - на технолога училась. И если она видит, что человеком можно воспользоваться более выгодно, чем подвернувшимся лохом... Не будем спешить.

...На этот раз Виктор зашел в "Мужскую одежду" - магазинчик в двухэтажном особняке на III Интернационала, на полпути к гастроному. Сервис здесь тоже был "несоветский" - продавщица, взглянув на него, тут же подобрала серый плащ с широкими лацканами в стиле "ретро", и, пройдя к отделу головных уборов - классическую фетровую шляпу с темно-коричневой лентой ("Смотрите, как вам прекрасно идет!"). Поглядев на себя в зеркало, Виктор понял, что стал похож на комиссара Миклована - того самого, из румынских боевиков. Плащ делал человека. У лица в зеркале проявился волевой подбородок и прищуренные глаза а-ля Гаррисон Форд.
Миклован так Миклован, подумал Виктор. Похоже, у них это в тренде. Он расплатился и тут же одел обнову, срезав и положив в карман бирки и чек. Что-то подсказывало ему, что обменивать товар не придется, но изменять привычкам не стал.

В двух шагах шумел парк культуры и отдыха. Шелестела листва, жужжали пропеллеры на "Виражных самолетах", доносилась музыка из репродукторов. Хотелось пройтись по этому знакомому с детства парку, посмотреть на знакомые клумбы, фонтан со статуей рыбака, поймавшего двухметрового осетра. Хотелось узнать, сгорела ли в этой реальности старая деревянная раковина эстрады, или стоит, обращенная бордовым полушарием кровельного железа к заборам старинных двухэтажных домов, и что к этому времени стало с летним кинотеатром, который Виктор никогда не застал работающим. Хотелось попробовать вернуться к самому себе, тогдашнему - к человеку, для которого двадцать первый век должен стать эпохой без войн, а может, даже, без опасных болезней.

Поразмыслив, он двинулся вперед, к остановке у Почты. Одно дело обходить окрестности, будучи незнакомым здесь человеком, на которого всем абсолютно наплевать, и другое - сталкиваться с незнакомыми людьми, которые почему-то тебя узнают. Да и внешнего разнообразия народа здесь поубавилось. Массовая культура, телевизор.
У Почты была еще одна афиша кино. Виктор внимательно рассмотрел последний щит - кинотеатра "Металлург".
"Золотой теленок" был не Швейцера, а Гайдая. Новый фильм, цветной, широкоэкранный.
"Пароходы" подходили часто - в салоне оказались свободные сидячие. Показав проездной, Виктор плюхнулся на желто-коричневую ткань кожзаменителя. Сзади сели два говорливых мужика.
- Ну, когда в вокзальный обмывать идем?
- Завтра. Завтра Клава-интеллигентка работает. Обслуживает, как в интуристе. Что сегодня, та похуже. А эта чтобы хоть раз копейки недодала. Скатерти как на свадьбе, приборы. Не иначе, в Москву метит.
- Красивая?
- Хочешь закадрить?
- А чего нет? Или ухажеры ревнивые?
- Да нет... Интуристо, облико морале. Проще говоря, "она ему сказала - за мной, мой мальчик, не гонись". Оттого интеллигенткой и зовут. Ну, разве что сама на кого глаз положит...
...Плащ на вешалке небольшого шкафа выглядел, как парадная форма. Несколько минут назад он понравился кассирше дежурного кафе, она спросила, где он его брал, и сказала, что послезавтра из фабрики-кухни подвезут свежие тортики.
На кольце "Дружбы" вешали большую афишу о состязаниях авиамоделистов в воскресенье на Кургане. Засвистел мотовоз перед переездом, вытягивая порожняк по ветке через лес на Камвольный, трещал звонок на переезде. Жизнь выстраивалась в череду случайных событий, на большую часть которых мы не обращаем внимания; лишь очутившись в иной реальности, мы начинаем понимать, как важна порой для нас каждая мелочь.

19. Его называли Николай Григорьичем.

Костромин с утра запаздывал. В коллективе уже успели обсудить новый прикид Виктора, и сделали вывод, что у него появился вид солидного человека. На настенном календаре была подчеркнута среда. Всего три дня, подумал Виктор, а такое впечатление, что провел тут целых полгода.

Вчера он весь вечер крутил ручку настройки телевизора, выискивая новости и политобозревателей. На советском подобии "России 24" дежурно звучало об эскалации гражданской войны в Афганистане и о зарубежной помощи боевикам. Наконец, сквозь дебри хроникального и художественного позитива на образовательном канале внезапно прорвалось:
- Вы знаете, монархия - это не только самодержавие. В целом ряде стран Европы монархия вполне сочетается с буржуазной демократией. Но ведь точно так же она может сочетаться и с социалистической демократией, как форма правления.
- Там, где не было социалистической революции.
- Но Октябрьская революция свергла не монархию!
- Но она не была и контрреволюцией!
- Коллеги, диалектически история движется по спирали. Что мешает нам рассмотреть возможность монархии на новом уровне?
Это было что-то вроде теледиспута четырех историков, незнакомых Виктору. Интерьер студии был аскетичным - круглый стол с сифоном, стулья и на стене название передачи - "Трибуны смелых гипотез".
- Ну вы представляете, после шестидесяти лет Советской власти, отдать царям Зимний, Петергоф...
- Никто не предлагает отдавать! Монарх может жить на уровне персонального пенсионера, одеваться, как все. Это же новый монарх!
- Тогда зачем? Я вот слушаю и не могу понять, зачем? Для музея - не годится, для дела... какого дела?
- Коллеги, коллеги! У нас одна из основных проблем государства - что при каждой смене руководства предыдущего руководителя начинают э-ээ... критиковать и отменять то, что делалось при предшественнике, поэтому каждый из руководителей старается сидеть на посту как можно дольше и препятствовать продвижению тех, кто потом будет все отменять. Институт монархии, пусть символической монархии, позволит нам сделать смену власти более спокойной. Эволюционный этап социализма...
"Понятно", подумал Виктор. "Потихоньку проталкивают монархию под Брежнева. Застой, но красивый, динамичный, с чувством достоинства, что у нас лучшие в мире компы... Или же наоборот, хотят отправить раньше, тихо и безболезненно, со списком гарантий и привилегий. Как Ельцина - типа я устал, я ухожу... и Указ номер один с царским обеспечением..."
Непроизвольно он крутнул ручку настройки: телевизор зашипел, экран покрылся рябью, и на другом канале в комнату ворвался торжественный бас-баритон Кострицы - "Мы будем, как Ленин, бесстрашны в сраженьях, мы будем народу верны..." Две эпохи перекрещивались в одной точке...

Шум открытой двери, движение в комнате сразу оторвали Виктора от воспоминаний. Вместе с Костроминым вошли двое мужчин в серых плащах такого же фасона, как у Виктора, "под Миклавана". Одному было уже под шестьдесят. Суровое, даже угрюмое лицо с крупными чертами и складками морщин создавало ощущение какой-то тяжести. Темные жесткие волосы с сильной проседью и очень короткие усики делали его похожим на старого рабочего из послевоенных фильмов или парторга "от станка". Второму было лет тридцать, и его простое, добродушное овальное лицо никакого впечатления не оставляло. Приятный, располагающий к себе человек, который исчезнет из памяти через полминуты после встречи в толпе. Большой черный портфель с двумя застежками говорил о том, что это явно не слесарь.
- Утро доброе! - Степан Ильич обвел глазами комнату. - Знакомьтесь, это товарищи из КГБ. Вот это...
- Николай Григорьич, - прервал его старший. - Зовите меня просто Николай Григорьичем. А это мой коллега Геннадий Викторович. У меня, товарищи, к вам один вопрос. Вчера вы обсуждали вопрос одного изобретения, устройства для трехмерной печати с ЧПУ. Вспомните, пожалуйста, каждый, рассказывали ли вы дома, или где-нибудь еще об этом, и если да, то кто мог это слышать? Не спешите, с ответом, вспомните, пожалуйста, каждый, что вы вчера делали, куда ходили, может, в курилке обсуждали.
Он повернул лицо к Еремину.
- Виктор Сергеевич, я не ошибаюсь? Скажите, вы раньше могли кому-нибудь рассказывать об этом изобретении, оформляли какие-то документы, описания?
- Так его только вчера придумали. Экспромтом.
- А может, просто вспомнили вчера? Вы не спешите.
- Стопудово до вчерашнего дня этого никто знать не мог. Сейчас все ищут, как автоматизировать массовое производство. А вот с десяток эксклюзивных ручек для шкафа - это еще лет через десять допетрят. Благосостояние возрастет.

- Ручек для шкафа... - Николай Григорьевич улыбнулся, и Виктор вдруг почувствовал, что неожиданный гость фирмы не такой уж угрюмый, просто человек, который в жизни много повидал. - Короче, товарищи, инженеры на заводе усмотрели возможность изготавливать с помощью этого станка другую продукцию, принято решение возможное изобретение засекретить, а с лиц, которым оно стало известно, взять подписку о неразглашении государственной тайны. Ввиду необычных обстоятельств есть решение провести это мероприятие не в соответствии с установленным порядком, а прямо здесь, на рабочих местах, и этим будет заниматься Геннадий Викторович. Вы не возражаете, Степан Ильич, что мы ненамного отвлечем людей от работы?
- Нисколько.
- Тогда начнем с автора идеи, тем более, что мне бы хотелось с ним отдельно побеседовать...

...Небольшая подсобка со стеллажами сданной на ремонт бытовки пропахла кожзамом, пылью и ацетоном. Стол и два стула, помнившие времена Сталина, были как нельзя кстати.
"Ну что", подумал Виктор, "агентов иностранной разведки никогда в одиночку не берут. Для беседы - вызовут повесткой. Вербовка? Это данный товарищ скорее бы делал в своем кабинете. Значит, опрос свидетеля на месте. Или потерпевшего."
Бросилась в глаза марка магнитофона - "Весна". Запорожье ее делало. Не верится, что с девяносто первого завод "Искра" окажется по ту сторону границы...
"Однако я здесь не уникум. И попаданца они не ждут. Что это значит? Тут уже могут определить, что материал зубных пломб не советский. И артефактов из будущего практически нет..."

- Виктор Сергеевич, - Николай Григорьевич улыбнулся, - курить я вам не предлагаю, вы не курите, я тоже бросил, да и, боюсь, в этом помещении не курят. К нам поступил запрос из МВД по поводу вашего розыскного дела, с нашей стороны мы тоже будем заниматься установлением вашей личности. Тем более, что это связано с работой над вашим предполагаемым изобретением. Изобретение засекречено, а допуска у вас нет, потому что не проходили проверки, поэтому непосредственно принимать участие в работе вы пока не сможете. Но пусть вас это не огорчает, в соавторах вы будете, и на долю вознаграждения - он оперся рукой на стол, сделав паузу - можете смело рассчитывать.
- Большое спасибо, - смущенно улыбнулся Виктор, - но как-то неудобно получать деньги без работы.
- Не волнуйтесь, инженер в нашей стране даром деньги не получает. Вы даже не представляете, насколько нужна и своевременна ваша идея. Двадцать лет назад бытовую технику развивала технология оборонных отраслей. Сейчас все чаще наоборот - идеи, технологии, разработки для бытовой техники оказываются важны для "оборонки". В бытовую технику на Западе вкладывают миллиарды. Вот, смотрите...
Он повернул на левой руке часовой браслет - как и Виктор, он носил часы на внутренней стороне руки.
- Ого! - Виктор не смог сдержать удивленного возгласа. На руке Николая Григорьевича было не что-нибудь, а настоящие "Сейко" с калькулятором и дисплеем на жидких кристаллах. Сколько они могли стоить в это время - долларов триста, пятьсот?
- Не видели таких?
- Читал. Неужели такие продают?
- Пока нет. У нас спрос изучают, стоит выпускать или брать не будут. Впрочем, я их тоже не покупал. Обменялись. Так вот, бытовая техника - это спрос на то, что еще недавно было фантастикой. Причем еще и чтобы дешево и выпуск сотнями тысяч. Вы наверняка уже поняли, что подразделение, в котором вы работаете, не просто ремонтирует зарубежную технику, а ищет новинки. Которые могут иметь значение как для мирной, так и для военной техники. Вы раньше работали в оборонной промышленности?
- Думаю, что нет. А что, там кто-то пропадал без вести?
- Если бы кто-то пропал, мы бы получили ориентировку. А вы очень легко согласились дать подписку о неразглашении. Как будто раньше имели дело с секретными документами.
- Не вижу причины переживать, это все равно ничего не изменит. Потеря памяти, авария, новое место работы, подписка... По-моему, надо просто все принимать, как должное. Приспосабливаться к новой жизни. Так легче.
- Из старой жизни что-то удалось вспомнить?

Виктор сделал вид, что призадумался.
- Вроде как бы такая ерунда: делал зубные пломбы у частного врача - не помню почему, наверное, жена настояла, и запомнилось, что с импортных материалов.
- Слабая наводка, - вздохнул Николай Григорьевич. - Сейчас частная практика развита, многие закупают за рубежом. Патент есть, все законно.
- Жаль, - произнес Виктор. Хотя на самом деле ему было вовсе не жаль.
- Ну ладно, а как вот эта самая новая жизнь? Ну, проблемы, недостатки свежим взглядом... Я понимаю, что вы смотрите свежим взглядом всего несколько дней, но нам же надо знать, с чем бороться?
- Знаете, все потрясающе. Интересная работа, хороший коллектив, общежитие просто великолепное, отдельная комната с телевизором. Кафе дешевое, изобилие товаров, насколько я понял. Инициатива вознаграждается! Возможно, я подсознательно сравниваю с тем, что было лет двадцать назад, возможно, в прошлой жизни я не умел устроиться, но для конца семидесятых - все, что нужно человеку для нормальной жизни.
- Люди нашего возраста, - усмехнулся Николай Григорьевич, - обычно замечают, что как-то меньше стало открытости в лицах, непосредственности. Стандарта стало больше, манекенности. Как вы считаете?
- Это, наверное, мы стареем... Естественные лица, чистая русская речь. Даже молодежный жаргон какой-то... прикольный, в общем. Повзрослеют.
- Ну, есть недостатки объективные. Например, рост преступности. Грабежи, убийства, организация банд. Вам не приходила в голову мысль, что правительство недостаточно работает в этом направлении?

А вот это уже интересно, подумал Виктор. У них тут соперничество между МВД и КГБ? Или просто провокация? Поиск диссидентов? Интересно, а что скажет на моем месте шпион? Тупо проявит лояльность? Или тупо согласится? А может, будет говорить, что он вне политики? Что сказать, чтобы это не выглядело, как штамп мышления иностранца? Нужен штамп мышления советского человека. Но не так, чтобы это выглядело, как ответ, заученный в разведшколе.

- После войны тоже был рост преступности. Справились же.
- Но сейчас нет войны. Нет голода, нищеты. Рост благосостояния.
- Правильно, рост благосостояния. Если раньше крали белье с веревок, теперь появились люди, у которых есть деньги. Есть рост - есть проблемы роста. Мы строим новое общество первые в мире, никто не скажет заранее, какие проблемы будут. Это значит, что у нас есть рост. И вообще, если история изменяется в лучшую сторону, это не значит, что лет через двадцать у нас не появятся от этого другие проблемы. Возьмем, к примеру...
Виктор обвел глазами комнату. Вокруг не было ничего, что могло бы навести на мысль.
- Ну, допустим, Гитлер в сорок первом не напал, одумался. Прекрасно? Да, миллионы людей живы, города не разрушены, люди живут счастливо. Но фашизм-то не разгромлен. И к концу пятидесятых у этого безумного маньяка ядерные ракеты! И он может уничтожить мир.

- Хм, интересно... - Николай Григорьевич полез в карман за портсигаром, вынул его, но, передумав, положил обратно. - Может, надо было самим раньше ударить, когда у нас выгодный момент? Фашисты, рано или поздно войну бы все равно начали...
- Не знаю. Слишком много надо знать.
- А как вы относитесь к современным неофашистам?
В памяти Виктора мгновенно всплыла фигура Альтеншлоссера. "Впрочем, вы обманете..."
Виктор заметил легкое движение глаз собеседника. Видимо, тот прочел на его лице смущение, замешательство... Своего рода полиграф. Надо объяснить.
- А как еще можно относиться к фашистам? - воскликнул Виктор. - После такой войны? Да тут везде, весь город на могилах... могилах жертв. Хацунь - это вторая Хатынь! А на Урицком сорок тысяч пленных замучено, и даже перезахоронить нельзя, потому что завод стоит.
- У вас просто энциклопедические познания о Брянске... Далеко не все местные жители похвастаются.
- Наверное, раньше любил читать про войну. Может, даже рядом был магазин "Военная книга". Кажется, был.
- Видно, на фронте не были? Не всегда хочется о таком вспоминать.
- Да, я говорил, что совершенно не помню войны вживую. Как будто все в очень реалистичном кино, где грязь, кровь, на глазах убивают, но телом разрыва, ударной волны не чувствуешь, не чувствуешь холода, боли, жажды, голода.
- А нет ли у вас воспоминаний или снов, где есть охрана, проволока, какие-то режимные объекты, откуда нельзя выходить?

Кажется, всплывает легенда о бывшем репрессированном, подумал Виктор. Только это не бериевский пятьдесят восьмой с его натурализацией, где косить под репрессированного было проще, чем Хлестакову под ревизора - все сами верят и вопросов не задают. А здесь Хрущева сняли раньше, значит, он тут либо больше натворил, чего пока не видно, либо получили информацию из будущего о последствиях. А, значит, будем исходить из худшего - к репрессированным тут меньше сочувствия.
Либо - немецкий плен, сотрудничество с немцами в лагерями, лагерь освобождают американцы, они же и вербуют и готовят агента. Правда, агенты обычно не дарят стране секретных изобретений.
"Чего говорить? Правду, только правду, ничего, кроме правды."

- Фильмы были про фашистский плен. По Шолохову был... еще этот, где наши на танке сбежали... и еще были. Хорошие фильмы, хоть и тяжелые.
- А про наши лагеря?
- А был же такой фильм, довоенный - "Заключенные". Там еще песня такая, ну, не блатная, но... "Перебиты, поломаны крылья..." - напел он. Потом перестали показывать. Из-за Ягоды, наверное, он врагом оказался.

По лицу Николая Григорьевича скользнула легкая улыбка.
- Вы не ответили на вопрос о неофашистах.
- Разве? Ну, да, на западе, там реваншизм, и империалистические круги в условиях общего кризиса капитализма потворствуют возрождению коричневой чумы. Появляются неонацистские организации, военные лагеря и так далее. Для борьбы с прогрессивными силами и коммунистами.
- Я не о США и Западной Европе. Как вы относитесь к отечественным неофашистам?
"Опа-на, а тут еще и нацики расплодились? На фоне нэпа?"
- Не помню, чтобы общался с бритоголовыми. Да и пока в Брянске их не заметил.
- Они в России не бритоголовые. Культурные люди, рассуждают об эмигрантских философах, вроде Ивана Ильина. Есть сведения, что за такими движениями стоит ЦРУ, которое пытается создать более привлекательные для молодежи подрывные организации, чем одиозный и архаичный НТС, помешанный на культе самого бездарного царя в истории России. Фашизм, он же из антисоветизма вырос. Из страха правящего класса перед грядущей расплатой за нищету и голод народных масс.
- Спасибо, вы меня предупредили. Может, я действительно знал об этом, но забыл. Но, конечно, отношусь резко отрицательно.

- Вам не попадались в Бежице люди, которые показались вам знакомыми?
- Скажите, в Бежице живет или работает гражданин Пеньковский, Олег Владимирович?
- Откуда вы его знаете? - моментально, без нажима, спросил Николай Григорьевич.
- Ниоткуда. В смысле лично не знаком. Но видел на остановке у Рынка человека, внезапно в сознании всплыло, что его зовут Пеньковский, и что с ним связано что-то не совсем хорошее для нас всех. Связанное со служебной деятельностью.
- Такой человек есть... Видеть вы его там могли, он работает на хлебозаводе, пенсионер. Раньше служил в органах госбезопасности, участник войны, лет двадцать назад уволен в отставку по инвалидности, хорошая пенсия.
- Не был склонен к красивой жизни, нарушениям служебных требований?
- Хороший вопрос. Вы в чем-то подозреваете этого гражданина?
- Просто субъективное ощущение. Может быть ложным. Вы спросили о людях, которые казались знакомыми... Больше никто пока не показался. Вот в отношении Валентины Николаевны ощущение, будто знаком лет двадцать, но это, наверное, потому что очень легко общаться и много для меня сделала.
- Скажите, а вот вы любого человека так можете чувствовать?
- Нет, конечно. Видимо, какой-то случайный всплеск из-за нервного напряжения. Нервная система компенсирует.

Они еще немного побеседовали на тему зарубежного кино. Явной ошибкой для Виктора в этой теме было бы демонстрировать эрудицию ("откуда он столько знает?") или наоборот, ограничиться общими фразами из изданий политпроса ("специально готовили?"). Чтобы выйти из положения, Виктор ударился в аналитику и выделил прогрессивный кинематограф, добротный развлекательный, массовую культуру и антисоветский. В конце концов, чтобы узнать имена и жанры, не нужно смотреть сами фильмы. Достаточно "Кинопанорамы". И "Советский экран" почитывать.
Разговор продолжался ровно полчаса. Стандартное время записи на микрокассете "Олимпус".

20. "Гарант" расправил плечи.

- Как там, нормально? О чем интересовались?
Костромин поймал Виктора в коридоре у дверей в ГЗА. Похоже, секрет "Олимпуса" ему был тоже известен.
- Ну, какие-то зацепки искали, чтобы личность установить. Обычная служба. Вы, пожалуйста, простите, что так получилось...
На лице Костромина появилась загадочная улыбка.
- За что простить? Коллектив доволен - за секретность поощрительная выше...
- А, ну а я уж думал, что людей подставил.
- Какой "подставил", сейчас семьдесят восьмой. Война на носу, страна трудовые подвиги не забывает... Да, у меня к вам одна просьба. Нет ли еще какой идеи, пусть не на изобретение, а хотя бы на рацуху. Но - так чтобы не весь коллектив, а вы, я, Валентина Николаевна, ну еще кого-то вписать, чтобы проталкивал... Понимаете?
- Усек. Не вопрос. Только изобретения сейчас нету. Бизнес-идея есть. Ну, организационная.
- Давайте.
- Понимаете, мы смотрим зарубежную аппаратуру, когда она попадает в ремонт. А это приходится ждать долго. Почему бы не открыть при "Гаранте" отдел комиссионной аппаратуры? А у нас смотрят состояние аппаратуры и дают гарантию. Понимаете, просто в комиссионке без гарантии, а у нас с гарантией. Привозит человек с загранки новую технику - и к нам. Новую.
- А фабричная пломба?
- С развитием зубопротезной техники у нас в Союзе... Слепок штампа, с той же мастикой. Только ж, наверное, не разрешат. Это ж Министерства торговли епархия.
Загадочная улыбка на лице шефа переросла в удивление.
- Не разрешат? А вы знаете, что своей запиской дали Валентине Николаевне карт-бланш в министерстве на экономический эксперимент? Плюс эта новая заявка? И как раз кстати новая кампания по борьбе с придерживанием вещей, сданных на комиссию. А у нас контроль, стимулирование добросовестности работников. Ну и конечно, Валентина Николаевна заручится в этом деле содействием конторы. У нас же как? Любое дело движется, когда есть человек, который в нем заинтересован. Фирменное название нужно. Подумайте.
- "Раритет". Специализация - импортная аппаратура, ретро-аппаратура, самодельная оригинальная. Любители подзаработают. При сдаче просто старой серийной предлагать сразу оплатить скидкой на покупку новой.
- То-есть, еще и обьединить с нашей приемкой и разборкой в детской колонии? Можно расширить группу до отдела... Значит, так: мы сработаемся. Постоянную должность в штате новой структуры я вам гарантирую. Никому об этом не говорите.
- Могила. Но у меня же справка на два месяца.

Костромин снисходительно хмыкнул.
- После того, как вами заинтересовалась контора, вы здесь и после двух месяцев будете работать. Найдется семья - убедят переехать, с обменом квартир помогут. Главное в наше время что? Быть перспективным. Что от вас требуется: никаких левых работ или новых идей на стороне. Если что-то придумаете не по нашему профилю - Валентина Николаевна подключит, найдет заинтересованных, нельзя же нам в нашем передовом коллективе душить творческую инициативу? Инициативу надо развивать... развивать так, чтобы это работало на престиж нашей фирмы, и лично... - тут он поднял вверх указательный палец. - Договорились?
- Заметано.

"Что он хотел сказать про войну? Афган? А как вяжется милитаризация с развитием ширпотреба и сервиса? Стоп, так этот же товарищ как раз говорил, что технологии бытовки теперь в ВПК используют. Здесь нет того тормоза, что был у нас в Союзе. Массовые процессоры - дешевизна и окупаемость, значит, выгодно вложить деньги в то, чтобы обгонять американцев, а не копировать то, что у них есть..."
И еще Виктор подумал о том, что беседа больше похожа на изучение человека. Нет, конечно работу на КГБ не предложат. Для этой организации сейчас важны ответы на вопросы "Кто?" и "Почему?". Может, как и в прошлый раз, появится версия о феномене. Пока он, Виктор, ведет себя прямо противоположно тому, как должен вести себя агент иностранной разведки. Обращает на себя внимание, проявляет непонятные странности, которые объяснимы травмой. И, главное, не надо пытаться обманывать - это заметят. Он, Виктор, не знает, кто он. Он не знает, была ли в действительности его прежняя жизнь с путешествиями по времени, или это все это игра фантазии. Точнее, он представляет это очень убедительным, но не уверен. И вряд ли кто-нибудь из должностных лиц здесь будет требовать, чтобы он признал свою настоящую жизнь правдой, потому что в это не поверят.
Даже у себя в России, общаясь в Фейсбуке, он встречал много людей, которые не верили в его реальную жизнь в СССР. Не в попадания, нет - в его, Виктора, реальную жизнь. Не верили, что в Брянске не было талонов до Горбачева, что КГБ не следил за каждым - надо было либо попасть в число носителей гостайны, либо общаться с иностранцами, либо обратить на себя внимание каким - либо явным несоветским поступком, или, наоборот, зарекомендовать себя подходящим кадром для приглашения работать в органы. Не верили, что жизнь была интересной, что по телевизору шли не только выступления Брежнева и песни про партию. И здесь будут считать правдой именно то, чему привыкли верить. Вещдоков из будущего нет. В четырех из пяти раз компетентные органы имели дело с прецедентом и ждали попаданца. Но в пятый, предпоследний раз, этого не было. Точнее, ждали только западные спецслужбы. А здесь может не ждать никто. Точнее, был кто-то первый, кто изменил эту реальность, но был ли он расшифрован? Нельзя исключить, что хроноагент мог действовать скрытно, или легендироваться каким-нибудь ученым - футурологом или ясновидящим. Это проще и понятней...

Неприязни со стороны других новых коллег Виктор тоже не заметил. Наоборот, ему подсказали на обед ходить в кафе, прозванное в народе "У водокачки" - частное заведение на Союзной, сразу за рынком. Официально заведение называлось "Колхозная столовая" и представляло собой павильончик на территории какой-то базы. Внутри на стенах висели деревянные грабли, цепы и разная крестьянская утварь, на массивных деревянных столах - белые скатерти из простого холста. Блюда были дешевы и вполне приличны - щи из свежей капусты, разные каши, на выбор почки и вареная курица с вареной картошкой, чай и пирожки с разной начинкой. Можно было наесться до отвала и уложиться в шесть рублей, то-бишь в брежневские шестьдесят копеек. Народу тоже не так уж было много - в очередь на раздаче пришлось стоять минут пятнадцать.
По залу плавали запахи кухни, и из динамиков потрепанного бобинника выводили свое "Ла-лай-ла-ла-лала" еще малоизвестные "Верасы". Было что-то до странности притягивающее в этой скромной обстановке, которая ничем не напоминала Виктору о его студенческой юности - кроме произведений композитора Олега Иванова, которого, впрочем, Виктор больше помнил по комсомольской песне "Товарищ".
Здесь чувствуется мир, подумал Виктор. Здесь кажется, что будет мир и сегодня и завтра, и через двадцать лет. Точно так же будут летать самолеты в Симферополь через Донецк, люди будут возить с Рижского взморья янтарь и глиняные бутылочки с бальзамом, есть шашлыки в Сухуми, запивая их грузинским вином, и радоваться, как же им повезло родиться в такой огромной и абсолютно мирной стране. "Живи сам и давай жить другим". И даже домашние компьютеры, которые в конце девяностых здесь будет обязан иметь каждый приличный человек, в этом спокойном и комфортном мире ничего не изменят. Хочешь - поезжай строить новые города, хочешь - изобретай трехмерные принтеры, или просто ищи новый фасон мужской летней куртки, потому что завтра будет лучше, чем вчера.

- Не занято?
За столик Виктора присел мужик в старом двубортном костюме с орденскими планками.
Пеньковский.
- Конечно, свободно, - улыбнулся Виктор. - Хорошая столовка. Готовят хорошо, рядом.
- Как бы не прикрыли, - недовольно буркнул Пеньковский.
- Новая линия начальства?
- Все та же. Сеть "Культура" от АПО развивается. На Фокинке уже одно такое заведение прикрылось. Клиентов переманили. Столовка осталась, но теперь уже под АПО. А частных таксистов тоже сначала разрешили, теперь под диспетчерский центр "Ветерок" подгребают. Радиосвязь-то у государства. С одной стороны, машина частная, с другой - вроде пролетариата. И прокат машин такси создали, которые "колуны". Видели?
- Видел. Эволюционный период. Простите, не вы нам в "Гарант" приемничек импортный сдавали? Недавно вас видел.
- У меня нет импортных приемников. Вы меня видели недавно на остановке у рынка.
- Точно! Вот память... А у нас клиентов много, вот и подумалось.

Виктор ждал, что Пеньковский разовьет тему и начнет прощупывать собеседника. Но тот умолк и продолжал неторопливо поглощать щи - вкусные и питательные согласно рекламе у кассы. Не прощаясь, Виктор оставил поднос с грязной посудой у мойки и покинул заведение.

Если Пеньковский работает на хлебозаводе, думал Виктор, то обе встречи с ним могли быть совершенно случайны. А случайно ли то, что он попал в Брянск? В Инете пишут, что он погорел на фарце в Турции в пятьдесят шестом, а потом ему оказал протекцию Серов... Когда его завербовали? В шестьдесят первом. То-есть, если первый хроноагент знал о Пеньковском, того отстранили до вербовки. И что получается? Если для человека странно видеть в Брянске Пеньковского - значит он возможный попаданец? А вот знает ли о попаданце местное УКГБ? И есть ли данные, что второй попаданец должен появиться в Брянске? Неизвестно. И вообще, что натворил здесь первый попаданец? Оказался другом или врагом? Как здесь отнесутся к новым попаданцам?
Пока что Пеньковский ненароком слил информацию о политике хроноаборигенов, продолжал рассуждать Виктор. Похоже, здесь проанализировали ошибки перестройки и не стали развивать кооператоров любой ценой, прикрывшись ленинским лозунгом. Ленин ведь когда писал? Когда была куча мелкого частника, и их надо было как-то объединять. Исторически сложилась куча мелкого частника. А в Союзе было наоборот - частника мало. Поэтому здесь, с одной стороны, развивают малый бизнес, но не дают ему превратиться в политическую силу, причем чисто капиталистическими методами. Как только мелкий собственник находит удачную бизнес-модель, в игру тут же вступают крупные государственные акулы и подминают рынок под себя, заставляя единоличника все время искать новые ниши для дела, открывать стартапы. За акулами присматривает КГБ, выуживая все, что может быть полезно для экономической и военной безопасности государства. Вэлла как раз из таких растущих акул. Вот кто кого подомнет в этом странном симбиозе - силовики бизнесменов или бизнесмены силовиков - большой вопрос. Спорили о царе, значит? Монархия может стать формой абсолютной власти этого симбиоза, устранив сдержки и противовесы со стороны КПСС. И создать ситуацию, когда избавиться от дурака на вершине власти можно лишь четырьмя способами - индивидуальный террор, дворцовый переворот, революция или поражение в войне. Если в России и раньше мог быть царь-дурак, что мешает в случае монархии ему появиться и в будущем?

Во второй половине дня Виктор узнал, что загадочные "электрички" в фирме - пара аккумуляторных фургонов грузоподъемностью на полтонны, которые Вэлла выпросила где-то на выставке для испытаний, очаровав представителя завода фразой "Электромобили - это так прогрессивно!". Предшественник "Теслы" энтузиазма у коллектива не вызвал, потому что один из продвинутых каров должен был стоять и заряжаться, пока другой ездит по заказчикам. Но никто не был против, потому что чудо техники досталось не по хозрасчету, а на халяву, заменив поставленные в гараж грузовые мотороллеры, кустарно оборудованные подобием кабин, а по выработке ресурса тачки должны были просто вернуть на завод. Взамен "Гарант" слал конструкторам подробные отчеты об эксплуатации и режимах вождения.
Реклама эксперимента сделала свое дело: Вэлла договорилась где-то в верхах к концу года купить в ГДР только что поставленный на производство "Мультикар" с дизельным движком и убедила директоров двух брянских "ящиков" спроектировать на этой базе нормальный развозной фургончик с низким полом - оба руководителя как раз искали способ попасть в министерские программы производства техники для сферы услуг и получить под это дело капвложения. Легкий дизель и шарниры переднего привода собирались закупать у восточных немцев. Кузов хотели изготовить из ABC-пластика, о достоинствах которого рассказывал в советских журналах бывший летчик "Нормандии-Неман", Герой Советского Союза, виконт Ролан Польз д'Ивуа де ла Пуап, который также был известен, как изобретатель пакетиков с шампунем, создатель одноместного автомобиля и исследователь дельфинов, а, значит, просто не мог не считаться авторитетным прогрессором. Но фонды на новинку, который расхватывали все отрасли, согласовать не удалось, и конструкторы с автозавода решили делать, как на немецком "Трабанте" - формовать панели из отходов текстильной промышленности с Камвольного и синтетической смолы, которую широко использовали местные мебельщики. Это производство решила у себя разместить Клинцовская исправительная колония: там, кроме кирпича, делали мебель, и для древоплит шла та самая искомая смола.
Вэлла, с ее растущим имиджем здравомыслящего новатора в обоих случаях выступала, как залог успеха. Работник министерства теоретически руководствуется планом, а на практике скорее даст деньги тому, за которого не будут ругать и даже поощрят. Однако как ни крути, а производство новой техники - вещь коварная. Будут вылезать недоделки, брак производства. На этот случай Вэлле были срочно нужны новые инициативы, которыми можно было отвлечь внимание руководства от неизбежных издержек. И вот тут как раз Виктор попадает под ее машину.

Эта история тут же родила у Виктора три мысли.
Первая: "Это я удачно зашел!"
Вторая: "Интересно, а где грань между показухой для дела и превращением дела в показуху?"
Третья: "И что я здесь должен сделать? Продвинуть Вэллу в генсеки или президенты? Так это только к девяносто восьмому будет. Шестьдесят - лучший возраст для политика...".

Затрещал звонок, разнося весть о конце работы. В коридорах послышался топот. Анастасия Никитична поправила прическу, и, улыбаясь, обратилась к Виктору.
- Не могли бы вы помочь донести материалы до гостиницы? Командировка кончилась, вечером у меня поезд в Запорожье.
- Не вопрос. А секретного тут ничего нет?
- Ну что вы! Здесь вообще нет ничего секретного. А если вы насчет... так за это я сорок раз расписывалась об ответственности. Еще на "Искре".

Идти требовалось к автобусной остановке. Виктор заметил, что Анастасии Никитичне очень идет ее свободное льняное бежевое пальто с рукавами реглан, похожее на современное пальто-накидки, но более строгое. Курносый носик и большие удивленные глаза в окружении локонов выглядели в нем еще беззащитнее. Захотелось заговорить о чем-нибудь пустяковом и безобидном, чтобы минуты ожидания автобуса не томили даму.

- Ну как, результаты удачные? - задал он первый пришедший в голову вопрос.
- Необычайно. Помяните мое слово - Камолина далеко пойдет. Вы заметили, что она ездит на машине четвертого "А" класса, хотя могла бы на второго "Б"?
Виктор не разбирался в классах машин, но интуитивно предположил, что вторая "Б" - это вроде давеча виденного подобия "Шевроле-Нова", и должно стоить тысяч пять-шесть на наши брежневские.
- Может, для нее важнее купить квартиру... эээ... кооперативную, - возразил он, - или построить дачу? Или много путешествует? Или у нее есть хобби, требующее много денег?
- Это точный расчет. Вот у нас машина третьего класса "А". Муж наладчиком РЭА. А Камолина показывает, что она, как простые люди, хотя в номенклатуре четвертая группа. Вы видели какого-нибудь директора КБО вообще в группе номенклатуры?
О группах номенклатуры Виктор имел еще меньшее понятие. Но и директоров КБО в четвертой группе ни разу не видел, в чем признался честно и искренне.
- Ну вот видите, - улыбнулась Анастасия Никитична. - Поверьте, когда она будет в Москве, она будет ездить на машине первого класса. На "Чайке" или "Соколе" с персональным шофером.
- Я верю. Она очень много делает для людей. Мне просто повезло попасть в такой коллектив.
- Пожалуй, вам невероятно повезло. Если, конечно, вы сами не помогли своей фортуне. - тут она хитро прищурилась и искоса глянула на Виктора.
"Не думает ли она, что я сам кинулся под машину? Но ведь ее должны были проверять перед поступлением на такое производство. Хотя... Адольф Толкачев тоже работал в радиопроме и был завербован американской разведкой в семьдесят седьмом. А ведь его тоже проверяли..."
- Нет, конечно, я ничуть не сомневаюсь в том, что написано в протоколе, - продолжала она, - но ведь вы наверняка не откажетесь от возможностей, верно? Есть только один момент... Вам товарищи задавали вопрос, как относитесь к неофашистам?
- Задавали. Сказал, что отношусь отрицательно. А как надо отвечать?
- Ну, отрицательно, понятно. Но вы сами видели этих неофашистов?
- Не помню. Это может иметь какое-то отношение к амнезии?
- Нет. Но нас на "Искре" товарищи тоже спрашивают про неофашистов. И никто из наших их не видел.
- Может, просто такая проверка?
- Говорят, что не проверка. Что неофашисты должны быть. Но их нет.
- Значит, так надо, и нам пока не все можно знать.
- Так все говорят. Просто, может вы знаете?
- Я - тем более. Если и знал, то начисто забыл. Вы уж извините.
- Ну что вы, это вы меня извините... Вот и автобус!

Они вышли напротив Бани, неподалеку от заводской гостиницы БМЗ - не той, старинной, которую посетил Виктор в альтернативном восемнадцатом году, а послевоенной, под которую отвели типовое двухэтажное желтое общежитие, из числа тех, которыми после войны на скорую руку застроили пару кварталов на месте обветшалых изб. За остановкой в зелени яблонь и вишен утопали одноэтажные "колонки", недавно выкрашенные пурпурной и белой краской в английском стиле. В вечернем прохладном воздухе веяло запахом гортензий и белых роз из старых палисадников. Узкий тротуар между деревьями не навевал мысли о запустении, а, скорее, вызывал чувство умиротворенности, рядом со снующими по Ульянова бойкими легковушками.
- Почти пришли, - сказала Анастасия Никитична, оглянувшись по сторонам. - Никак не привыкну к этому удивительному сочетанию села, маленького городка и большого города одновременно. Причем в двух плоскостях - он еще сразу и старый, и новый...

Возле Институтской, вместо кирпичного заводского забора между магазином "Дачная мебель" и Инженерным корпусом высилась пятиметровая стена мемориала в честь Человека Труда. Барельефы охватывали всю историю Бежицы - от клепальщика с молотом на постройке первого паровоза, до инженеров и ученых, что сидели за мониторами и, по замыслу художника, создавали поезда на магнитной подушке. Само собой, были отражены революционные события, гражданская, первые пятилетки, Великая Отечественная и восстановление, а также, как эпохальная веха - первый маневровый тепловоз.
- У нас в Запорожье больше похоже на ваш Советский район, - продолжала она. - Все такое масштабное и тоже овраги. До завода трамвай идет.
- Я был в Запорожье. Красивый город...

Они перешли Институтскую. Здесь уже была аккуратно расчерчена "зебра", и торчали новенькие светофоры с сигналами "Стойте", "Идите", но еше не работали. Виктор по привычке взглянул налево и обмер.
Вместо проходных БМЗ возле Инженерного корпуса пароходом высилась четырнадцатиэтажная громада нового заводоуправления, торцом к дороге, и длинный вестибюль соединял его с крылом Инженерного. Перед зданием уже был разбит сквер, где стройными рядами стояли голубые ели, алели клумбы с каллами, изящные перголы оплетали плетистые болгарские розы, шумел водой круглый фонтан, а возле бывшей Мало-Мининской за невысокими липами виднелся детский городок. У входа на постаменте чернел паровоз, проработавший на заводе более полувека и ставший украшением района. Венчал здание силуэтный портрет Ленина.
- Здорово? Здесь, кстати, цветомузыкальный фонтан. Как у нас перед театром имени Щорса... Вот мы и пришли.
Анастасия Никитична бросила на Виктора обезоруживающий взгляд беззащитной женщины.
- Слушайте, давайте я вас чаем напою. Здесь в гостинице хороший краснодарский чай, прямо как в Сочи.
- Не знаю, удобно ли...
- Что неудобно? Я вас эксплуатировала. Это же чай. Кстати, из окна прекрасно виден сквер. Соглашайтесь, а то я обижусь, - и она сделала брови домиком.

В вестибюле гостиницы на диванчике сидела миловидная шатенка лет двадцати пяти, в бежевом брючном костюме и такой же куртке на молнии; на коленях у нее лежала черная сумочка. "Наверное, приехала на соревнования" - подумал Виктор. Но, как только Анастасия Никитична повернулась к стойке, чтобы взять ключи, шатенка подошла к Виктору и достала новенькую красную книжечку с золотым тиснением "Прокуратура Союза ССР"
- Диана Будрикайте, юрист третьего класса прокуратуры Бежицкого района, - произнесла она с легким прибалтийским акцентом. - Виктор Сергеевич, могли бы вы уделить мне некоторое время?
- Виктор Сергеевич, - удивленным голосом произнесла Анастасия Никитична, - если вас ожидают такие молодые дамы, тут уж ничего не поделаешь. Дайте сумку с документами, не волнуйтесь, я донесу, я занимаюсь аэробикой. До свидания, приезжайте к нам в Запорожье!
Юрист третьего класса - это звание, которое в прокуратуре дают выпускнику вуза. То-есть, девушка была молодой специалист. Причем не в форме и в неслужебное время.
- Очень рад. А у вас теперь не повесткой вызывают?
- Можно и повесткой. Но мне показалось, что вы не будете против помочь нам. А вызывать человека повесткой - как ни говорите, это всегда стресс.
- Я думал, это только в детективных фильмах бывает. Что-нибудь новое по розыскному делу?
- Нет, это касается убийства гражданина Голдомского... Почему вы на меня так странно смотрите?

"Значит, следствие еще рассматривает мою возможную причастность к убийству. Пусть даже в качестве свидетеля. Но разве свидетель при отсутствии алиби не может стать подозреваемым?"

21. Девочка Дана, встающая рано.

- Мне кажется, я вас вспомнил, - Виктор сделал паузу, словно задумавшись. - Комсомольская, двенадцать, город Шауляй. Или я ошибаюсь?
Теперь Диана глядела на него с удивлением и растерянностью.
- ...Да, действительно Шяуляй... Улица Комъяунимо... Комсомольская, дом двенадцать... Но я вас не помню. Это ясновидение?
- Это журнал "Пионер". Там была статья по вашему письму, что взрослые против спортплощадки.

Из журнала, где на обложке герой советских комиксов робот Смехотрон, наподобие водного Карлсона, толкал лодку с детьми, Виктор помнил только эту заметку с адресом города и номера дома. Там было фото с девочкой, сидящей во дворе за столом, и подпись: "Дана Будрикайте, встающая рано". Почему она встает рано, так и осталось загадкой. Виктор строил разные гипотезы, и в голове его сложилось четверостишие:

На Комсомольской, двенадцать,
В городе Шауляй,
Живет Будрикайте Дана,
Девочка, встающая рано.

Дальше ничего не придумалось, а стихотворение осталось в памяти.
Конечно, в новой реальности такой статьи могло не быть, но, видимо, за десять лет отношения между детьми, владельцами кур и владельцами огородов не настолько изменились.

- Так это так давно было! У меня целых полжизни прошло! Просто феноменальная память!
- Ну, сейчас она не совсем феноменальная...
- В Брянске вы первый, кто это вспомнил. Вы читаете детские журналы?
Виктор хотел сказать "Читал детям", но прикинул, что дети уже должны были выйти из пионерского возраста.
- Может, случайно попался где-то в ожидании. Где читал, не помню.
- Так может, это действительно ясновидение! Сегодня по электронке пришел ответ, что гражданин Чикатило, о котором вы сообщили в отделении милиции, действительно проживает в Шахтах. Более того, подтвердилась его склонность к развратным действиям в отношении несовершеннолетних.
- Я даже сам не ожидал. Думал, померещилось. А тут так моментально прямо.
- Техника. А насчет вас - ученые говорят, мы мало знаем о собственном организме... Вы сейчас куда собирались?
- В общем, никуда. Можно пройтись в ту сторону, куда вам надо.
- В сторону рынка не возражаете?

На Институтской шумели березы. Желтое здание спортшколы с колоннами наводило мысль о далеких школьных годах. Серое однотонное небо пока не грозило пролиться дождем. На углу Ростовской Виктор заметил вывеску: "Прокат кассет. Эстрада, рок, авторская, юмор. Во дворе."
К вечеру немного потеплело, и мир казался приятным и удобным. Не хватало только звуков "Каникул любви" из окна сталинской трехэтажки с гастрономом.
- Виктор Сергеевич, вы сейчас не носите куртку?
- Ну, поскольку ее не изъяли в качестве вещдока, я ее продал Геннадию Михайловичу Широкову из объединения "Силуэт". Он сам это предложил, заверил меня, что сделка законная, и я получил куртку этого объединения с доплатой. А что, здесь какое-то нарушение?
- Нет, у нас знают Геннадия Михайловича, и то, что на "Силуэте" есть коллекция одежды оригинальных фасонов. Передовое предприятие, у ОБХСС к нему вопросов нет. Наоборот, оно вытесняет подпольный пошив. Это значит лишь то, что художники "Силуэта" к куртке не имеют отношения.
- Я так и не вспомнил, у кого ее покупал.
- Ничего страшного... Виктор Сергеевич, за это время ничего не показалось вам подозрительным? Тем, что вызвало у вас вопросы?
- Вы не могли бы объяснить, кто такой Гулливер, и почему гопники на Новом Городке меня за него принимают? И предлагают встретиться с неким Сиплым, если будет дело, через буфетчицу Нюру на Фасонке?
- Я недавно работаю, в этом году закончила вуз с красным дипломом. Но мне рассказывали. Это гражданин Гулинов, подозревался в организации преступлений в нескольких городах, однако доказать причастность не удавалось. Пару лет назад он умер. Утонул в деревне недалеко от Полтавы, но трупа не нашли. В уголовном мире считают, что он скрылся и изменил внешность. Сиплый - это гражданин Сиплов, был осужден за ограбление кассы, отсидел, сейчас работает на "Стройдетали". Вы не могли бы описать внешность тех, кто с вами говорил и содержание разговора?
- Попробую. Записывайте.
- У меня отличная память. Сначала мечтала стать актрисой, потом журналистом, потом решила восстанавливать справедливость.

...Старые рабочие казармы были достроены до двухэтажек с лоджиями. За стандартными штакетниками росли сирень, жасмин и традиционный неприхотливый шиповник.
- Не предпринимайте никакой самодеятельности. Возможно, они не будут выходить на вас. Воровской кассы гражданин Гулинов не хранил, оружия не держал. Если выйдут - вы понятия не имеете, почему вами интересуются правоохранительные органы. Вы не местный, это установлено. Никто в Брянске ближайшие дни не пропадал вашего возраста.
- А просто зайти в этот буфет можно? Не входя в контакт? В любом случае естественное поведение. Вор сначала будет присматриваться, что за место. Честный человек... Ну, если там рыгаловка и алкаши, то, конечно, не пойдет.
- Я как-то раз там была. Чистенько, хорошее частное пиво, вроде нашего колхозного, вежливое обслуживание. Не для пьяни. По нарушениям тоже не замечено.
- Тогда почему бы обычному человеку не пропустить там кружечку после рабочего дня? По дороге в кинотеатр, изучить, что там идет. От нечего делать.
- Только никому не намекайте на встречу. Просто решили выпить пива. Сослуживцы порекомендовали.
- Заметано.

Свернув на Харьковскую, они пошли вдоль знакомого забора БИТМа, меж рядов молодых лип.
- Меня здесь удивило, - продолжила Диана, - почему не самая главная улица называется улица Сталина - и она кивнула в сторону 22 Съезда. - Потом узнала, что это был отдельный город.
- А какая же в Брянске самая главная улица?
- Проспект Гагарина. Она в центре идет через овраги. Там цирк построили.
- Значит, там, где "Гарант" и гостиница - это улица Ленина?
- Да. Я здесь недавно, но уже знаю. А вы не знали адрес места работы? - Я не посмотрел названия улицы. В Бежице каждый знает, где была артель "Победа".
- Интересно, есть ли то, что вы не ожидали здесь увидеть?
- Никак не ожидал увидеть вас в Брянске. Шауляй - неплохое место.
- Я приехала к жениху. Он работает на заводе. Новая профессия - наладчик станков с числовым программным управлением. Это одновременно рабочий и инженер.
- Поздравляю! Значит, будет крепкая советская семья. А он не будет ревновать?
- Ну что вы... - Диана снисходительно улыбнулась. - Он считает меня очень строгой. Настоящим блюстителем духа и буквы закона.
Виктор внимательно взглянул на нее. Неброский макияж, строгие дуги бровей, высокий лоб, подчеркнутый зачесанными назад волосами. Выступающие скулы говорили о дружелюбии и силе характера. Холодная прибалтийская красота без кокетства.
- Если вы хотели стать журналистом, вы умеете задавать вопросы.
- Да, но... Мне это поручили, потому что нет вопросов. Мощные ВЦ работают круглосуточно, это очень облегчает работу. Но никаких сведений об исчезновении человека, похожего на вас. А вы явно человек со связями... ну, не в этом смысле, но у вас явно недавно были близкие, друзья, сослуживцы, то-есть, люди, которые должны вас хватиться. Сейчас же любой посылает с ближайшего телетекста стандартик.
- Стандартик?
- Вы забыли? Это как в кодах армейской связи. Стандартный условный код с номером регистрации в телетексте, которое расшифруют как "Доехал нормально. Все в порядке. Иванов Иван Иванович". Даже Райкин сказал, что все теперь будем общаться стандартиками. И вы бы наверняка отправили с вокзала стандартик, там терминал есть в кассовом зале в справочной. Значит, вы нормально где-то существовали, и вдруг появились.
- Наверное, это так и есть.
- Но где? Вы осваиваете новейшие компьютеры, как будто всегда на них работали, знаете редкие алгоритмические языки, разбираетесь в рок-музыке, вас не удивляет устройство японской бытовой техники, наконец, изобретаете... Вас не стесняют режимные ограничения. Я знаю, что происшествие могло пробудить в вас новые способности, и что вы могли все эти знания найти в технической литературе. У нас много чего издают. Но вы в своей программе на языке "Паскаль" использовали новейшую западную систему Калифорнийского университета, в которой не надо перечислять файлы в заголовке программы, а можно только указать фактическое имя файла при его открытии. Эту систему и в Штатах мало кто знает, у нас ее поставили на экспортные машины для выставки, в рамках договора о научном сотрудничестве. В распространении этой системы заинтересована американская фирма "Эппл". А быстро научиться писать программы на новом языке без практики на машине невозможно. Так говорят специалисты. Вы бы не рисковали пробовать неизученный синтаксис.

"Вот никогда не знаешь, где проколешься. Но если я яблочный агент, то почему до сих пор не в КГБ?".

22. Митинг затеста.

По улице Сталина спешили веселые разноцветные грузовики - от напоминавших детские пластмассовые игрушки полуторок - как будто к бортовому кузову сверху приделали чуть сплюснутый передок от небесно-голубых "Жигулей" - до тяжелых КамАЗов, которые, как уже Виктор заметил, были точь-в точь, как наши. Легкий ветерок качал ветви берез. Из-за забора военной кафедры виднелась стрела боевой машины разграждения, тихо дремавшей на своем месте в ожидании сентября. На самом заборе плакат приглашал в студенческое кафе в четвертой общаге - обещали безалкогольное пиво, жареные куриные палочки в панировке и дискотеку. Возле перекрестка одиноко торчала водяная колонка, на которую народ уже давно не ходил, но ее все не решались убирать - а вдруг из-за аварии отключат воду? Откуда-то слева, из дворов перестроенных рабочих казарм, доносились звуки "Затмения", и главный разрушитель стен в мировом роке, Роджер Уотерс, пел о том, как все, чем живет человек под солнцем, вдруг закрыла Луна. Которая, как известно, сама светить не может.

- Таким образом, - подвела черту Диана, - круг людей, откуда вы могли исчезнуть, поддается подсчету. И из него вы не исчезали.
- Я тоже не могу объяснить, как и почему здесь оказался.
- Если мы сталкиваемся с вещами, которые пока не можем объяснить, мы должны попытаться как-то использовать. Понимаете, рядом с нами ходит опасный преступник. Или преступная группа. Могут погибнуть другие граждане. И здесь может помочь даже любая случайность. А вдруг?
- Поймите, я ничего не смогу обещать. Это совершенно не от меня зависит.
- Все абсолютно все понимают. Просто если вдруг появится возможность что-то как-то.
"А это уже напоминает просьбу что-то сделать по блату. У кого блат? У господа бога, у Шамбалы, у инопланетян? У этих непонятных, кто кидает между реальностями? Алло, Хьюстон, у нас проблема! Скиньте приметы преступников! Или меня за какого-то ревизора приняли? А что будет, когда разберутся? Или я тут и есть типа ревизор? С паролем в виде часов?"
- Простите, вы не скажете, сколько на ваших?

Это была "Seconda". Женские электронные часы в золоченом корпусе, экспортный вариант. Достать однозначно трудно.
- Ух ты...
- Жених подарил, - кокетливо улыбнулась Диана. - Чтобы вспоминала, как только смотрю время. Идут минута в минуту.
"Это не статус. Личное. Показать, на что готов для любимого человека."
- Спасибо. Что я вообще должен делать?
- Ну, это вы сами... Вам виднее.
"Опять напоминает неслужебную просьбу."
- Я все понял. Ничего обещать, конечно, не могу, но если что... Ведь речь идет о жизни людей.
- Правда? - на лице девушки отразилась неподдельная радость, но через мгновение она уже взяла себя в руки и обрела строгий вид. - Тогда... тогда, скажите, какой вопрос сейчас вас больше всего интересует?
- Больше всего... Как в Шауляе сейчас относятся к русским?
- В смысле? В Шауляе есть литовцы, русские, евреи, украинцы... Много национальностей. Они все живут и работают вместе.
- Я имею в виду, нет ли вражды к русским.
- Вы имеете в виду бытовой национализм? Это мещанский предрассудок, он изживается.
- Разве национализм не идеология?
- Скорее, психология. Как вам объяснить... Ну вот возьмем ту самую заметку, почему я написала письмо в "Пионер". Люди вселились в многоквартирный дом со всеми удобствами. Двор надо благоустраивать, делать клумбы, спортивную площадку, эстраду, чтобы петь хором... Но часть из них еще живет как бы сельской жизнью. Люди начинают устраивать во дворе огороды, разводить кур. Владельцы огородов ненавидят владельцев кур, а владельцы кур - владельцев огородов. И обе стороны ненавидят детей, которые строят спортплощадку. Так вот, русские и есть мы, вот эти дети. Есть люди, которые не понимают, что старой, довоенной Литвы давно нет. Нет еще со времен, когда приходили поляки. Сейчас есть новый многоквартирный дом Литва, где надо жить городской жизнью. У нас в Шауляе огромный завод телевизоров, наши велосипеды ездят по всему Союзу...
"А сейчас там тихий городок и база НАТО на бывшем советском аэродроме."
-...Но мещане не понимают, как жить в новом доме. Как же быть с привычкой разводить кур? Даже если работают агрофирмы? И эти мещане считают, что виноваты русские. Они считают, что без русских была бы демократия, хотя социализм и есть демократия.

- Но есть же и те, чьих родственников арестовывали в советское время.
- Они сами виноваты! - воскликнула девушка. - Многие служили фашистам и помогали уничтожать евреев. Когда Хрущев стал освобождать всех подряд, как жертв репрессий, это многих запутало. Но потом было признано, что Хрущев сделал ошибку. В шестидесятом дела опять пересматривались, кого-то амнистировали, кому-то оформили УДО, кого-то отправили обратно. У нас в газетах тогда много публиковали свидетельств преступлений. Это ужасно.
"То-есть, сформировали комплекс вины у националистов. И это правильно."
- Ой! Ретро-машина! - внезапно закричала Диана.
У двухэтажного магазина "Ткани и домашнее шитье" стоял красный кабриолет "Штейр -200", когда-то попавший в эти земли в качестве трофея, но любовно реставрированный.
- У нас в Литве очень модно устраивать фестивали ретро-машин. Говорят, в Брянске тоже. Мечтаю иметь ретро-машину, но это может разрушить семью. Нужен фанатизм и масса времени. Кстати, в ГДР в этом году перестанут выпускать легковые машины. "Вартбург" и "Трабант" устарели, а разрабатывать новые невыгодно - мал объем выпуска.
- Будут ездить на велосипедах?
- Будут закупать советские. Зато по кооперации они поставляют двигатели и разные узлы. Специализация в рамках СЭВ. Польша пошла по этому пути еще раньше. Зато она продает микроавтобусы. Вот Румыния хочет сохранить свое производство...

"Так вот что мне напомнила машина Вэллы. Польский "Фиат-126". Навроде нашей "Оки". А "Жуков" тут много ездит, как и у нас".

Диану уже трудно было остановить.
- А еще последние годы многие увлекаются авиамоделизмом, наборы и радиоаппаратура для управления стала широко доступна. Говорят, что это важно для укрепления обороны. Наверное, в будущую войну будут воевать одной авиацией. Как вы полагаете?
- Не знаю, меня в планы не посвящали... Наверное, это просто для развития молодежи. Чтобы могли освоить любую технику.
- А еще у нас в Шауляе сделали пешеходную зону. В Брянске тоже хотят сделать две пешеходных зоны. На бульваре Советском и здесь на улице Куйбышева.
"Прекрасная идея! Как жаль, что ее еще не реализовали..."
На серой силикатной пятиэтажке, следом за вывеской парикмахерской, Виктор заметил рекламу "Прокат и продажа кассет. Запишем по вашему заказу. Во дворе."
- А на Ново-Советской я не видел объявлений о прокате кассет.
- Их с главных улиц согнал "Гарант", - улыбнулась Диана. - Он создает отделы в магазинах. Частникам с их палатками сложнее. И нам спокойнее - меньше нарушений.

Довоенный Дом Стахановцев, брат-близнец дома, напротив которого Виктор чуть не угодил под машину, казалось, мечтательно вдыхал аромат юных белых болгарских роз, недавно украсивших угловой палисадник; в окружении роз пламенели канны. Возле послевоенной пятиэтажки Виктор заметил газетный киоск в стиле ретро, с деревянными резными накладками под сталинский ампир. И еще внимание привлекли автоматы по продаже газировки, расписанные для удовольствия детей мультяшными героями. Рядом торчала раковина кнопочного телефона в косую бордово-розовую полоску для заметности; но такие встречались здесь на каждом шагу, и давно примелькались.

- Правда, красиво? - улыбнулась Диана, поймав заинтересованный взгляд Виктора.
- Не хватает летних кафе со столиками прямо на тротуаре.
- Мы можем посидеть в кафе-мороженом в парке. Но за свое мороженое я буду платить сама.
- Так принято за рубежом.
- Я знаю... Но я не имею права быть вам в чем-то должна.
- Нет вопросов. Если не секрет, почему именно в кафе-мороженом? Сейчас не жарко.
- У нас не принято за работой пить спиртное, как Ниро Вульф. И вообще Рекс Стаут - он для развлечения. Его у нас издают, потому что был против маккартизма. А мне нравится, что он прививает хороший вкус к еде и одежде. Вы наверняка это поймете. Вы следите за стилем. В день происшествия у вас был один стиль, а сейчас вы создали несколько другой. Изменили артистический образ на более принятый на месте работы. В той куртке в вас было что-то от бродяги-джентльмена. Обеспеченный человек на отдыхе или ведущий свободный образ жизни. А сейчас... Классический стиль служащего, но в то же время есть что-то от героев Хемфри Богарта. Человек, действующий по логике, известной только ему.
- Мне посоветовали в магазине.
- Значит, увидели в вас такой образ.
- Или просто решили продать одежду, имеющую невысокий спрос.
- Такого уже давно нет. Эволюционный период. Продавец должен раскрыть внутренний мир человека.
- Лишь бы не выглядеть белой вороной.

"А может, это вербовка? Прокуратура хочет знать, что творится внутри фирмы, связанной с КГБ. Юная красивая приличная девочка ищет подходы. Нет, надо рискнуть двумя рублями и посидеть в кафе."

Со стороны площади перед Домом Культуры БМЗ из динамиков доносился чей-то взволнованный голос. Из-за деревьев Сквера Камозина показалась большая толпа у памятника Ленину. У некоторых в руках виднелись самодельные плакаты и транспаранты.
- Сегодня праздник?
- Это митинг протеста.
- Против войны, колониализма, права негров, за свободу узников?
- Это профсоюз. Против пенсионной политики партии.
- А что, такие митинги можно?
- Здесь же дружинники. И милиция.
- Ну и КГБ, конечно.
- А КГБ зачем?
- Они же против политики партии.
- Ну да. Требуют увеличить возраст выхода на пенсию.
- В смысле, против увеличения?
Диана сделала неподдельно удивленные глаза.
- За увеличение! Вы же слышите.

- Что такое шестьдесят лет? - взывал к публике седой оратор на трибуне памятника. - Да, раньше в тридцатые, люди выглядели глубокими стариками. Но Советская власть дала нам все достижения современной медицины! В нашей стране изживается тяжелый ручной труд и вредные условия! Человек может найти работу посильную себе, а его отправляют копать огород и забивать, простите за прямоту, козла. Для многих родной завод, родное учреждение - это целая жизнь, они все знают до последнего гвоздя. Они могут и должны передавать молодым все, чему научились. Поэтому, товарищи, я горячо одобряю и поддерживаю, и призываю поддержать всех присутствующих нашу резолюцию в адрес Верховного Совета Союза ССР, Совета Министров Союза ССР, ЦК КПСС и лично Генерального Секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, за повышение пенсионного возраста до шестидесяти пяти лет, за исключением профессий, отнесенных к вредным!
Толпа дружно зааплодировала, раздались крики "Одобряем!", "Правильно!" и "Голосовать!".

- Хорошо, что сейчас для приличного заработка не обязательно иметь высокую должность, - вздохнула девушка. - А то было бы расти долго и медленно.
Мероприятие подходило к концу. Над площадью разлилась мелодия бодрого марша - "Не стареют душой, не стареют душой ветераны..."

...Кафе-стекляшка было отделано деревянной резьбой. Тренд семидесятых. На стенах висели фотографии цвета сепии - из жизни ЦПКиО в укоротившуюся здесь эпоху Хрущева.
- О, старое колесо обозрения! - воскликнул Виктор.
- Вы что-то узнали?
- В этих старых фотографиях есть что-то трогательное. Вы не находите?
- Да, конечно! Например, эта девушка на краю чаши фонтана с рыбаком. Там позади еще Сталин стоит. Не позади девушки, это белая скульптура. Что-то такое римское во всем этом.
- Все-таки жаль, что вы не пошли в актрисы. Могли сниматься в английских детективах.
- Играть старую мисс Марпл?
- Играть юных леди.
- Комплимент? - она кокетливо вскинула брови.
- Информация.

Двести граммов пломбира с вишневым сиропом в вазочке из нержавейки уходили неспешно и показались Виктору слишком сладкими. Разговор под релаксирующую музыку джаза Игоря Бриля был ни о чем. Диана расспрашивала о событиях десяти-пятнадцатилетней давности, фильмах, книгах, музыке, модах. Часть из названного Виктор помнил, что позволяло непринужденно поддерживать приятную светскую беседу и время от времени шутить. Виктору начало казаться, что девушка просто использует случай, чтобы отвлечься от дел и поговорить с незнакомым, но интересным мужчиной. Напоследок она показала карточку своего жениха: с глянцевого бромпортрета на Виктора глядел длинноволосый красавец - усач в костюме-тройке. Виктор сказал, что не знаком, но надеется, что тот составит Диане хорошую партию.

...Проходя по аллее к остановке у Рынка, Виктор бросил взгляд на главный фонтан парка. Гипсовая статуя вождя народов с поднятой рукой действительно виднелась за фонтаном, между двумя створками иконостаса Доски Почета.

Тучи сгущались. Радио на работе обещало назавтра дождь. Не доезжая до линии, Виктор порывисто встал с автобусного сиденья и вышел у Стальзавода. Порывистый ветер чуть не сорвал с него шляпу: он нахлобучил ее поглубже, и, перейдя через Литейную, пошел по тропе в густой посадке в сторону Фасонки.
Ему захотелось - нет, не сорвать покровы с окруживших его тайн, но хотя бы приблизиться к этим покровам, чтобы понять, как действовать в этом мире дальше.

23. Держись, корова из штата Айова.

Лесополоса вдоль путей всегда пользовалась дурной славой. Впрочем, по заасфальтированной тропе здесь еще спокойно ходили люди, а вдоль стальзаводского забора плотным потоком сновали грузовики. В потоке выделялись здоровенные восьмиосные машины, затянутые брезентом, с угловатыми кабинами, словно режущими воздух, с облаками солярового дыма, плывущими на лесополосу - основная продукция автозавода. Компании алкашей в кустах не виднелись, и вообще было чисто.
Знакомое с детства здание Фасонки - два зала с высокими окнами и колоннадой от дождя, разделенные пополам тройной, как у входа на стадион, аркой, было выкрашено в две краски - песочную и цвета шампанского. В одном крыле была касса, маленький зал ожидания торговали газетами и горячими пирожками. На другом виднелась скромная вывеска:
Б У Ф Е Т
"ПИВОРАКИ"
в с е с в е ж е е

Ниже были нарисованы раки. Креативщик явно прочел "Хоттабыча", как и большинство советских людей семидесятых, и отсылал ко временам нэпа, который к хрущевскому времени воспринимался, как золотая эпоха. Нищета, гопники, безработица, сифилис и поножовщина забылись; в памяти народа остались вывески и то, что в магазинах все есть.
Перед мысленным взором Виктора предстала советская буфетчица из "Крокодила", толстая, прокуренная и хамовитая. Но отступать было некуда, и он толкнул дверь.
Зал с несколькими мраморными круглыми столами был почти пустым. За стойкой в конце зала виднелась дама лет тридцати, в белом халатике и белом колпаке, скрывавшем прическу с пробором посередине, розовощекая, но вполне здоровой полноты. В помещении было чисто и пивного духана не стояло. Единственной деталью, омрачавшей картину, была табличка возле дамы: "Извините, раков сегодня нет."
- Здравствуйте. Сегодня раков нет. - удрученно сказала буфетчица, кивнув на табличку.
- Но что-то есть?
- Ну конечно! - дама оживилась, поняв, что клиент не скажет "Зайду в другой раз". - Есть бархатное, мартовское, чешское двенадцатиградусное, пшеничное, старое...
- Вас, случайно не Нюрой зовут?
- Нюрой зовут знакомые.
- Вас очень хвалили. Как образцовое предприятие советской торговли. Незнакомые же хвалить не будут?
- Ой, тоже скажете! - деланно смутилась Нюра. - Нам из колхозной пивоварни всегда свежее поставляют. Сами видите.
Она отошла к кранам, показывая товар, и Виктор увидел, что Нюра продолжает носить мини. Аппетитные загорелые колени и бедра до середины выглядывали из-под красного платья, частично прикрытого халатом. В вырезе халата виднелась ложбинка в начале бюста, прикрытая медальоном на тонкой цепочке. Все это, похоже, способствовало росту продаж.
- Ассортимент у вас богатый и очень даже привлекательный. Не возражаете, если при таком эстетическом удовольствии буду вас звать Нюрой?
- Не возражаю. А вас как?
- А Виктором. Вот что, Нюра, налейте мне чешского двенадцатиградусного поллитровый бокал. И к нему, вот я тут вижу у вас, набор соленой корейки. Свежее?
- Обижаете девушку! Несвежего не бывает. Понравится, и будете заходить смотреть.
- И даже говорить. Хорошее пиво, оно к разговорам располагает. На юге загорали?
- В Судаке. Ко мне многие приходят поговорить. И так просто и по делу. Где еще в наше время пооткровенничать? А я девушка понятливая. Когда будут раки, тут в это время лучше заранее место заказать. Первый раз, как новому знакомому, бесплатно.
- Воспользуемся.
Нюра наливала не торопясь, отстаивая пену. Даже налила выше черты. Интересно, это бизнес-стратегия или специально для клиента, пришедшего на связь?

Виктор стал за отдаленным столиком. Бумажная одноразовая тарелка вызывала мысли об экологии.
Пиво оказалось очень легким, и напоминало пильзенское. Расставание с шестью рублями сожаления не вызывало, но заставляло задуматься об экономии до зарплаты.
- Свободно?
За столик со стороны стойки подошел мужик в коричневом пиджаке из модной грубой ткани поверх свитера. В руках он держал кружку двухрублевого "Жигулевского" и тарелку салата из сельди с луком. Похоже, он хотел не только выпить, но и поговорить.
- Везде свободно. - ответил Виктор. - Не в капстране, чай, живем.
Мужик поставил драгоценный провиант на серый мрамор стола и оглянулся не наблюдает ли буфетчица. Убедившись, что Нюра протирает что-то за стойкой от пыли, мужик отпил пива, затем вытащил из внутреннего кармана чипурик, отвинтил крышку и залил содержимое в янтарные глубины кружки. Еще раз приложившись, он подцепил вилкой кусок сельди и, очистив от костей, отправил половину в рот. На лице его растворилось блаженство.
- Отдыхаешь или по какому делу? - спросил он Виктора.
- А что, пиво это не дело? Это как раз очень серьезное дело.
- Нну... это как посмотреть.
- А каждый, он ведь по своему смотрит, - в голосе Виктора прорезались шукшинские нотки. - Вот одни ученые доказывают, что пиво - вредно. Исследования приводят, расчеты, графики там разные. Статистику. А другие ученые - наоборот, что полезно. И тоже бумаги и цифры приводят. И нет между ними никакого общего мнения.
- А ты, к примеру, как думаешь? - мужик еще отхлебнул ерша.
- А я, к примеру, думаю, что все зависит от того, с кем пить. С одними - полезно, с другими - вредно.
- От сказал! И не поспоришь...

Третий посетитель - полуинтеллигент в расстегнутом летнем пальто с портфелем - закончил священнодействие, одел клинчатую кепку и вышел. Буфетчица унесла кружку на мойку и вернулась протирать столик.
- Я же говорила - с собой не приносить! - бросила она собеседнику Виктора.
- Нюр, - ответил тот деланно-обиженным голосом, - ну вот чего ж ты так? Вот подошла бы третьей, взяли бы еще, побеседовали. На тебя ж можно любоваться, как на картину. А тут еще и человек пришел, - он кивнул на Виктора - умнейший. Как скажет - ну прямо Валентин Зорин.
- У меня самой глаза есть.
- А вот правда же, он тебе глянется. Правда же?
- Дошутишься ты, Мишка. Ох дошутишься! Твоя-то знает, что ты здесь?
- Она в деревню на неделю поехала. Так что я человек вольнай!
- Допивай, вольнай, пока за нарушение правил общественного питания не привлекли. - и она удалилась к стойке, покачивая бедрами.

- Как сказал граф Толстой, - продолжал Мишка, - все бабы делятся на дам, не дам, и дам, но не вам. Нюрка из третьих. Но с ней надо дружить, на-адо. Потому как знакомств у нея много. На разные случаи. Это вот я как есть говорю...
- Знакомств много, а раков нет.
- Смежник подвел. Бывает. Корейка есть? Есть. А помнишь, за что в пятьдесят восьмом Лысого сняли?
- Мне в пятьдесят восьмом не до того было.
- А я вот пью, а все помню. Лысый издал секретный указ весь частный скот у народа забрать, чтобы обогнать Америку. Держись, значить, корова, из штата Айова. А Леня, значит, пришел и отменил. И сказал, что надо дать селу спокойно поработать лет десять. Ну ты помнишь, помнишь, наверное!
- Может и помню. Двадцать лет, считай, прошло.
- Ну, Леня ж тогда сказал, что если масть пойдеть, то, может, к семьдесят пятому Америку по мясу выйдет обогнать. Главное, не дергать, спокойно. Шо все это - эволюционный период. А шо, неправда? Правда. Корейка ж есть, мясо есть...

...На Металлургов путь Виктора преградил кургузый зеленый тепловоз, который неспешно тянул через переезд товарные вагоны на Камвольный.
Знакомо пахло соляркой и железной окалиной. Вот так же он, Виктор, шел здесь на репетицию Сони... только деревья подросли и дома не так отличаются. Интересно, а кем в этой реальности Соня Ларина? Вышла замуж и оставила сцену? Диана же не исчезла... А кем в нашей реальности Диана? Как она относится к русским? У них же во дворе была детская компания - половина литовцы, половина русские, их объединяло общее дело - построить спортплощадку - и общие недруги в лице владельцев кур и огородов. Что изменится с годами в этой прекрасной девушке, выходящей здесь за русского рабочего парня, если Союз разделят и ей будут говорить, что если бы не русские, то они бы жили, как в Швейцарии?
Интересно, что будет с Швейцарией, если Россия перестанет поставлять в Европу природные ресурсы, или очередная "газовая принцесса" закроет доступ? Что было со здешним и нашим СЭВ без нефтепровода "Дружба", Виктор представлял.

На кинотеатре под вывеской "Сегодня" маячила афиша "Золотого теленка". Он подошел рассмотреть поближе: Остапа в гайдаевской версии играл Гомиашвили, Паниковского - Ролан Быков, напоминавший на афише Чарли Чаплина, но лысого, Балаганова - снимавшийся в других фильмах Гайдая Невинный, а в роли Корейко неожиданно оказался Леонов - на не слишком изысканном творении местного оформителя он представал с бухгалтерскими нарукавничками. Короче, обещало быть смешным. По старой привычке Виктор направился в сторону "Дружбы" по улице Гастелло, вдоль ограды парка Металлургов; справа от него тянулся квартал песочных послевоенных двухэтажек. По этой улице можно было дойти до сквера за КБО на Северной; но шла она малолюдным частным сектором, что было в положении Виктора не слишком желательно. Спохватившись, возле калитки в парк он свернул на Коммунальную.

На углу с Дятьковской он заметил девочку - подростка, примерно, восьмиклассницу, в куртке и платье, не доходившем до середины бедер. Пухлые щеки и короткое каре темных волос создавали впечатление, будто она несколько старше своего возраста.
- У вас закурить не найдется? - спросила она как только Виктор с ней поравнялся. На улице было светло и гопнической компании поблизости не наблюдалось, навстречу шли редкие прохожие. Виктор сказал "Увы!", разведя руками и прошел мимо, но девчонка пошла рядом с ним справа не отставая.
- А вы что сегодня делать будете? - снова спросила она.
- Телевизор смотреть.
- А выпить еше хотите?
- Один не пью.
- Так со мной можно. Возьмем пузырь и пойдем ко мне.
- С родителями пить?
- Их сегодня не будет.
- А с полпузыря не поплохеет?
- Подругу приглашу. Посидим, потом подруга уйдет, а я останусь.
"Вот только малолетних проституток-алкоголичек здесь не хватало после разговора с прокуроршей".
- А если мне твоя подруга понравится? А она уйдет.
- Тогда подруга останется. А я уйду. А следующий раз я останусь.

Впереди уже замаячили пятиэтажки Литейной.
- Передай, чтобы мне больше малолеток не присылали, - отрезал Виктор. - Не люблю.
- Хорошо, дяденька - с деланным послушанием в тоне ответила девчонка и свернула к воротам углового дома. Виктор через некоторое время оглянулся - девчонка шла по тропе к сараям, где держали кроликов.

"И что это было? Случайная попытка снять пьяного дядю? Возможно. Хипес? Тоже запросто. Провокация Сиплого? Почему был в буфете и не пошел на контакт? Ну так любой вор сперва осмотрится, а вдруг ментовская подстава. Или малолетка знала Гулливера? Наконец, а если это опера? Но вроде как не их почерк."

В голову так ничего из новых рационализаторских идей не пришло. Чтобы что-то предлагать, нужна была проблема. А проблем на поверхности не лежало. Переход к фирменному сервису не просто решил проблемы "вызвать мастера". Он связал производителя и потребителя. Здесь уже изучали, что будет нужно и как это сделать. А предложить надо было что-то близкое, реализуемое.
На здании химчистки висела очередная телефонная раковина. Повинуясь внезапной мысли, Виктор подошел снял трубку и набрал бесплатный "09".
В трубке стонали долгие гудки, потом щелкнуло и четкий безразличный женский голос на другом конце произнес "Справочная! После короткого гудка изложите ваш вопрос и нажмите "0" ".
- Телефон ресторана на станции Орджоникидзеград сообщите, пожалуйста!
- Ждите ответа! Ждите ответа! Ждите ответа! - зазвучало в трубке.
"Женщину вынули, автомат поставили", - мелькнула в голове знакомая фраза из "Кин-Дза-Дзы".
Спустя пару минут в трубке щелкнуло, и уже другой голос произнес: "Записывайте номер..."

По номеру ресторана удалось дозвониться минут через пять. Ответил голос тоже женский, но немолодой.
- Простите, - начал Виктор, у вас работает официантка Клавдия Петровна... простите, фамилию забыл...
- Рукавишина? Она сегодня работает, она в зале, занята. Что-то передать или жалобы?
- Нет, что вы! Просто рекомендовали, говорят, прекрасно обслуживает. Ничего передавать не нужно.
- Да, она на хорошем счету. Приходите. У нас и кухня отличная.
- Спасибо, спасибо, сегодня уже не выйдет, извините.
- Тогда послезавтра. Она через день.
- Прекрасно! Большое спасибо, спланирую! - Виктор поспешил повесить трубку.

Итак, гражданка Клавдия Петровна Рукавишина, одинокая соседка по общежитию и случайная знакомая, которой помог наладить телевизор, действительно существовала. Ну, если, конечно, это не операция КГБ, но, чтобы ее проворачивали на таком уровне, в КГБ должны быть серьезные подозрения, что Виктор - шпион и тырит совсекретные сведения. А Виктор расписывался за сведения, которые сам же и дал. Нет, ну если конечно не предположить, что а) американцы уже изобрели 3D-принтер и считают его ничтожным изобретением, что даже не решились патентовать и б) в ЦРУ считают, что русские сразу же за это ухватятся, потому что это принес неизвестный хмырь, попавший под машину.
Диана Будрикайте. Это можно проверить завтра днем, позвонив в прокуратуру. Сообщить, что зашел в буфет и никто не пытался выйти на связь, например.

В кафе уже висел анонс завтрашних свежих тортиков. Виктора это не интересовало - расходы надо было оптимизировать.
По телевизору на первом шел документальный фильм про нейтронные ракеты и снаряды. Пентагон считал, что у русских от них нет защиты, и, по своему обыкновению, угрожал. Вот бы вспомнить, почему эта кампания так быстро сдулась, подумал Виктор. Впрочем, в его реальности, Союз должен был испытать свой нейтронный заряд уже осенью этого года. Проще всего с убежищами - достаточно подсыпать сверху земли...

Покрутив настройку. Виктор нашел брянский канал. В телестудии битмовский СТЭМ ставил "Точку зрения" Шукшина. Было очень смешно, особенно когда артисты с возгласом "И мы тоже! Мы тоже стояли на перронах вокзалов!" изобразили статую "Рабочий и колхозница". Кстати, фраза "перетряхиваю все на свете" прозвучала с местным акцентом - "перетрахиваю все на свете". Эволюционный период, однако.
Внезапно передачу прервали экстренным сообщением.
На лесной дороге за Новым Городком было обнаружено такси с обезглавленным трупом водителя. Всех, кто мог знать что-либо об этом происшествии, просили обратиться в милицию.

Предполагаемое время убийства как раз совпадало с тем, когда Виктор шел пешком с Фасонки до общежития. Подтвердить алиби могла только незнакомая чувиха-малолетка, да и впутываться ей было абсолютно незачем.

24. "Город стоит, а в нем - никого...".

С утра зарядил мелкий, холодный ленинградский дождь. Сырой туман в окно. Лужи на асфальте, на тротуарах, торопящиеся по Литейной машины разметают их в стороны грязными веерами, и они тихо стекают обратно с обочины на дорогу. Поперек тротуаров - ручейки из водосточных труб: здесь не пожалели средств на организацию водостоков. Люди в куртках и плащах спешат под зонтами на автобусное кольцо, сбиваются озябшей птичьей стаей под крышей остановочного павильона. В сыром, пропахшем мокрой кожей салоне автобуса разговоры о глобальном похолодании.

Хорошо, что и общежитие, и "Гарант" у остановок.

Со сложенного зонта, купленного в роковой день 21 века, стекала вода. У дверей в отдел Виктора перехватил Костромин.
- Вы мне сейчас нужны.
- Но пока насчет рацухи ничего в голову...
- Потом с рацухой. С радиозавода пришли с одной просьбой... Давайте отойдем.
В комнате группы шеф отвел Виктора за стеклянную перегородку лаборатории, где размещались миниатюрные станочки.
- Поскольку с вас взяли подписку о неразглашении... То, что я вам сейчас скажу, тоже никому не слова. Формально это вам говорить нельзя, но надо сказать именно вам. Секретчики найдут, как это оформить.
- Понятно.
"Чем больше завяжусь с режимными вопросами, тем меньше вероятности, что прокуратура повесит дохлое дело."
- Короче. Сейчас тенденция использовать в оборонке опыт бытовой техники. В ГО есть дозиметрические приборы дорогие, тяжелые к которым нужны эталонные радиоактивные источники для поверки. Ну, вы знаете.
- Это все знают.
- Заказчику нужен радиометр нового поколения, массовый и дешевый, как ширпотреб. Профильные НИИ не справились. Более того, по неофициальным разговорам, там просто дали ответ, что это невозможно. Тогда по министерствам, в том числе и МРЭП, объявили конкурс. С очень выгодными условиями - капвложения, крупные премии разработчикам и прочее. На радиозаводе ребята возились, но не выходит. Не проходит по всем требованиям. А деньги и прочее терять не хочется. Тут как раз вы с прорывной идеей нового станка. Вот они и решили обратиться. Если поможем, очень не обидят. Тема особой важности.

Костромин побарабанил пальцами по столу. Видно было, что он почти не надеется, но ждет чуда.

- А что там такое, что несколько министерств уперлось? Ну хорошо, в Минприборе нет опыта создания бытовки. А здесь?
- Сейчас сами поймете. Эта хреновина должна быть размером с карманный приемник шестого класса. И простая, как приемник, чтобы разобрался совершенно необученный человек. В основном мерять гамма-фон на местности. При малых уровнях - от естественного до ста миллирентген в час. Плюс наличие бета-излучения. Ну, понимаете - для беты сложная методика, потому лишь бы обнаружил. Примерно как лет двадцать назад делали индикаторы, чтобы туристы могли найти урановую руду. Но на этот раз измерять точно. Ну, как если надо определять места, где было применено нейтронное оружие. Там наведенная радиация быстро исчезает. Стишок такой - "Город стоит, а в нем- никого..."
- Тут явно не нейтронное, - хмыкнул Виктор. - Катастрофа на АЭС?
- Типун вам на язык! - воскликнул Костромин. Слава богу, наши тяжеловодные и водоводяные реакторы самые безопасные в мире. И нам с вами лучше не знать, для чего это потребовалось в таком количестве. Официально это будут наборы для юных техников. Школьные опыты и прочее. Но туда пойдет некондиция, а основное положат на склады ГО.
- Ну, надо так надо... Какие еще требования к прибору?
- Первая трудность - радиометр вообще не должен требовать поверки. Погрешность не более плюс-минус тридцать процентов в диапазоне энергии от шести сотых до один с четвертью мегаэлектронвольт. За эти пределы не должно выходить в течении всего срока службы прибора, при температуре от минус двадцать до плюс сорок, влажности до восьмидесяти процентов. А на всех испытанных образцах показания начинают плыть.
- А погрешность с учетом статистической?
- Нет, статистику при низких уровнях можно набрать повторными замерами. Главное - разброс и плавание самих показаний.
- А вторая трудность?
- Чтобы на показания гамма-фона не влияло бета-излучение, если оно в разы сильнее гамма-фона. С этим тоже полный тупик. Свинцовые фильтры, которые выравнивают характеристику счетчика при гамма-излучении разной энергии, под воздействием бета-частиц дают тормозное излучение, и оно влияет на показания. Пробовали ставить фильтры из дефицитного кадмия, но пока в требования не укладываются.
- Прочность корпуса?
- Как у обычного транзистора. То-есть, в бою ползать с ним не будут. Ну и батарейка чтобы стояла несколько недель. Но при карманных габаритах. Раз уж пошла такая пьянка... Техническая разведка дала сведения, что содрать не у кого. Нет нигде в мире подобного радиометра, даже у японцев.

- Но мы же советские люди.
- Ну, это... - Лицо Костромина внезапно посветлело. - Или вы хотите сказать, что есть какая-то идея.

- Нет, идеи у меня нет... У меня есть решение. Правда, пока не знаю, как удастся все это втиснуть в габариты сто пятьдесят на восемьдесят на сорок, но попробовать надо. Можно этой бумажкой воспользоваться?
- Спрашиваете!
- Значит, погрешность. Счетчик СТС-5 у нас выпускается?
- СБМ-20. СТС - это старый.
- Прекрасно. Если не ошибаюсь, у него заводской разброс показаний плюс-минус двадцать пять процентов безо всякой поверки. То-есть, даже на заводе можно обойтись без всех этих источников радиации, тупо ставить счетчик и все. Просто схема должна давать практически нулевую погрешность.
- Логично. Расскажите, как вы ее обеспечите.
- Берем бытовой часовой кварц от настольных часов, делаем на нем генератор со стандартной частотой и часовую пересчетную схему. Импульс от кнопки...
- Усек... Цифровой таймер на кварце - это железная экспозиция! Тут я понял. И счет импульсов. Поставим дешифратор, светодиодные семисегментные... Вот только если триста шестнадцатые элементы ставить, надолго не хватит... Ну ладно. Как решить проблему с фильтром?
- Элементарно. Гнем трехмилиметровый алюминий в виде буквы "П", изнутри подклеиваем свинец. Сверху плоскую крышку из тех же материалов. Для индикации беты крышку снимаем. Алюминий полностью гасит бету и практически не ослабляет гамму.
- Так просто? А что покажет у всесоюзных светил в лесу у деревни Крюково?
- Это же учебник физики. Материя первична.

Костромин порывисто встал и жестом пригласил Виктора следовать за ним. Схватив трубку на пузатом кнопочнике, он набрал короткий внутренний номер.
- Снежана Станиславовна, Валентина Николаевна у себя? Еще с Ровицким? Срочно соедините, пока тот не вышел. Да она сама просила!...

Спустя минуту они оба были в кабинете директора. Ровицкий из заводского КБ, с пышными усами и хитрым прищуром глаз, напоминал артиста Михая Волонтира в молодости. Костромин энергично излагал идею, черкая сразу на нескольких бумаги.
- Нет! - внезапно отрезал Ровицкий и привстал, опираясь рукой на стол. - Вот это и это не пойдет!
- Почему не пойдет? - саксофонным голосом воскликнула Вэлла. - Идея понятна, и комплектующие самые ходовые! Если вас не устраивает, мы можем сами в инициативном порядке, у нас есть специалисты, я сейчас же свяжусь с главком по телетексту...
- Не пойдет, потому что сто пятьдесят пятая серия ТТЛ устарела! Есть новая на комплементарных МОП-транзисторах. Потребляемый ток в разы ниже!
- Ну, мы же хотели как проще, - удивленно заметил Костромин. - Надежно, отработано, не фондируется. Для ремонта везде можно найти.
- Товарищи, нам под эту штуку дадут все, что попросим! И хватит мыслить эпохой дискретных элементов. Эти микросхемы стоять будут, пока изделие не выбросят. Мало кто их перепаивает. Нам важен потребляемый ток. Исходите из того, что с элементами питания во время и в месте вероятной эксплуатации будет дефицит.

"Наши тяжеловодные и водоводяные реакторы самые безопасные в мире... То-есть, в Союзе знали про аварию на ЧАЭС и решили сделать ставку не на РБМК, несмотря на то, что корпуса ВВЭР делать долго. Ну, сделаем скидку, что тут интенсификация производства выше. Почему же им понадобилось много и сейчас? Если это влияние попаданца, почему он же тему открыли так спешно? Неядерная война с массовым применением снарядов с сердечником из обедненного урана? Грязная бомба? Или... Возможность попадания мобильной энергоустановки или просто малой стационарной в зону боевых действий? Ну, еще ядерный ракетный двигатель... но это уже вряд ли."
- Ну, тогда надо и от светодиодного индикатора отказаться. Только чем заменить? На жидких кристаллах от наручных часов маленький, - флегматично произнес Виктор.
- Есть! - торжествующим голосом произнес Ровицкий. - На восемнадцатом заводе весной запущены линии для производства восьмиразрядного и четырехразрядного жидкокристаллических индикаторов. Восьмиразрядный, наверное, слышали, пошел для калькулятора "Электроника-ЖЦ", нашего ответа фирме "Тексас инстраментс" с индикатором "Шиншу Сейки". Отстаем от лидеров на год-два. А вот четырехразрядный хотели на дорожный электронный будильник, а потом выяснилось, что благосостояние наше выросло меньше прогноза, и спрос пойдет только к середине восьмидесятых. Еще он планировался для приборов, потому там десятичные точки. Но, пока не создадут специализированные микросхемы, цифровой авометр тоже в карман не положишь, там и газоразрядные сойдут. Короче, спасаем производственные мощности.

- И это надо обязательно подчеркнуть, - Вэлла сделала жест правой рукой, как будто придавливала кнопку к столу. - Наше предложение комплексное, оно позволяет обеспечить загрузку технологического оборудования и обеспечить максимальную отдачу от основных фондов отрасли.
"Недаром у нее технологическая специальность", - подумал Виктор...

...Автор чисто волюнтаристским решением пропускает эпизод обсуждения питания индикатора, хотя он был довольно горячим (эпизод, а не индикатор). Для индикатора этот эпизод очень важен, ибо при переменном управляющем сигнале срок его службы возрастает на порядок. На судьбе Еремина этот спор никак не отражался, потому что вели его в основном Ровицкий и Костромин.

- Пошли дальше, - Ровицкий поводил пальцем по чертежу и усмехнулся в усы. - Стабилитрон СГ301 оставляем общей технике и заменяем на полупроводниковый на восемьдесят вольт. Ставим умножитель напряжения. То, что стабилитрон у вас обрезает импульс, а не постоянное, это грамотно... Осталось только придумать, как менять частоту следования импульсов в зависимости от интенсивности излучения, чтобы снизить ток потребления при низком уровне.
- Это элементарно, - ответил Виктор голосом артиста Ливанова. - Вместо импульсного генератора ставим одновибратор и усилитель. Через вход логического элемента "ИЛИ" подаем импульсы с одной из "ног" микросхемы пересчета, несколько раз в секунду. Получаем пакеты из импульсов в равные интервалы. Как только счетчик дал импульс, подаем его не только на счетную декаду, но и на одновибратор, и тот добавляет каждый раз пакет импульсов, то-есть дает дополнительно столько энергии, сколько израсходовано.
- Погодите, погодите... Просто обратная связь? Остроумно, остроумно... Виктор Сергеевич, а как вообще вы видите сам радиометр? Такое впечатление, что вы долго и тщательно продумывали решение. Причем именно на новой серии микросхем.

Виктор взял карандаш из стоящего на конференц-приставке литого стеклянного стакана с узорами, подтянул к себе листок бумаги, и набросал внешний вид и компоновку.
- Значит, будет примерно сто пятьдесят на семьдесят пять на тридцать пять по выступающим. Значит, влезет во внутренний карман пиджака. Поэтому органы управления выносим наверх, чтобы можно было манипулировать, не вынимая из кармана.
- Вы сразу думали о скрытом ношении? - удивился Ровицкий. - Этого в условиях конкурса не было.
- Но это же удобно. Наверху три кнопки заподлицо, чтобы исключить случайное нажатие. Левая - включение. После включения подается питание, и импульсы идут на микросхемы и на сигнал от будильника. Пакет импульсов, имитирующий щелчок.
- Будет щелкать, а не пикать?
- Дозиметр должен быть максимально привычен человеку. Щелчки - это как в фильмах про ядерщиков, это понятно. Можно держать в кармане, и, когда резко участились щелчки, значит, радиоактивное пятно. Тогда можно достать дозиметр и померить. Средняя кнопка - запускается счет, пока идет счет, мигают точки разряда. Индикация окончания счета - точки гаснут. Все просто и понятно.
- А почему дозиметр? Он же не поглощенную дозу измеряет.
- Экспозиционную дозу. Третья кнопка - при нажатии время счета увеличивается в десять раз и перед последним регистром появляется десятичная точка. Можно проверять продукты и воду на загрязнения.
- Этого тоже не было в условиях...
- Но ведь может понадобиться! А вдруг продукты с загрязненной территории!
- Хм, разумно...

Грифель карандаша хрустнул. С трех сторон Виктору протянули заточенные.
- Вот примерная компоновка, - продолжил он. - Здесь счетчик с экраном и крышкой на защелке, здесь отсек на шесть элементов...
- Вы точно раньше не вели тему по таким дозиметрическим приборам? - Ровицкий уже дышал Виктору через плечо. - Я в смысле, может, где-то уже над этим работают?
- Стопудово нет. Иначе вам же было бы известно. Все было в голове.

Он протянул листок Ровицкому. Тот вынул из внутреннего кармана конверт и положил перед Виктором.
- Что это? - спросил Виктор.
- Это вам.
Ровицкий вынул из конверта пять радужных купюр с сине-зелеными барельефами Ленина и Сталина.
После разговора с работником прокуратуры это выглядело как-то двусмысленно.
Виктор посмотрел на Вэллу.
- А это как? Можно?
- Берите! - воскликнула Вэлла. - Это совершенно законно.
- Это дал замдиректора, выписано на поощрение работ радиолюбителей, которые могут быть использованы на производстве, - пояснил Ровицкий. - Вы ведь радиолюбитель?
- Ну... в общем, да.
- Слушайте, а может, вам лучше канистру спирта? Универсальная валюта.
- Нет-нет, спирт не нужно, - пробормотал Виктор и осторожно взял купюры. Нутром он почувствовал, что отказ вызвал бы удивление.
- Насчет спирта мы переговорим позже, - сказала Вэлла. - А с Виктором Сергеевичем мы познакомились во время ДТП, поэтому он немного не привык.
- А-а, понятно, - улыбнулся Ровицкий. - А премиальные по разработке мы перечислим позднее. Тут целый ряд на авторские тянет...

...В ГЗА Виктора никто не спрашивал по поводу вызова. Похоже, здесь это не было принято. Как и интересоваться зарплатами, в отличие от типичного советского предприятия семидесятых.
Народ сгрудился возле стола с только что сданной клиентом в ремонт импортной фотокамерой "Кова Сикс", похожей на здоровый кубик с блестящим, в руку толщиной, объективом.
- И как они умудрились японскую добить? Они же вечные. Как и наши.
- Ручка перемотки проворачивается. Видно, шестерне хана.
- Эта шестерня у них слабая.
- Зачем с загранки это тащат? - удивлялся Коля Казохин, молодой парень в очках и свитере, что делало его похожим на ботана. - Это же профессиональная широкопленочная, "Хассельблат" для бедных. Но есть же советская "Салют", это тот же Хассель один к одному.
- Потому что даже с пошлиной на тысячу рублей дешевле. Тут центральный затвор, а на "Салюте" шторки из нержавейки. И вес на полкило меньше.
- Ну уж и на полкило... Так вот граммов на триста.

- Ну-ка дайте мне посмотреть, - Костромин уже протискивался к экзотике.

Поняв, что до него пока нет дела, Виктор подошел к стеллажу и, взяв телефонный справочник, поискал номер районной прокуратуры.
На первом этаже возле вахты висел прямой городской, без двугривенных.
- Дежурная слушает! - раздался в трубке немолодой женский голос.
- Скажите пожалуйста, как связаться с Дианой Будрикайте? Мне по служебному вопросу сообщить.
- Будрикай... простите, как?
- Будрикайте Диана. У вас в прокуратуре работает.
- Вы ничего не перепутали? - ответила дежурная после небольшой паузы.

"Вот тебе и раз!" - мелькнуло в голове у Виктора. "А я ей про Сиплого рассказал!"

25. 'Пусть чего-то не будет'.

- Погодите, не вешайте трубку! - голос дежурной оборвал слова Виктора "Извините, я уточню". - Это новая такая! Карандашом записана!
"Когда в этом Союзе научатся нормально говорить по телефону? Какая хрен разница, чем она записана?"
- Простите, а как с ней связаться?
- Она на коммутаторе, сейчас соединю!
В трубке защелкало, запикало, и в конце концов на том конце прорезался знакомый голос с легким акцентом - "Слушаю вас!"
- Это Еремин Виктор Сергеевич. Вчера, когда я шел по Коммунальной, ко мне попыталась клеиться несовершеннолетняя старшего школьного возраста, косила под проститутку-алкоголичку, которая ищет пьяного дядю, но вид приличный. Подозрение, что это хипесница.
- Вы были в состоянии опьянения?
- В том-то и дело, что нет, обычная кружка пива. В том самом буфете... Нет, явного выхода на контакт не заметил. А на пути к школе номер тринадцать появилась эта странная девица.
- Мы свяжемся с детской комнатой. Назовите время и опишите приметы... Да, постарайтесь, пожалуйста, ходить по городу вместе с какими-нибудь знакомыми.

"Подозревают, значит, что множественная личность, и мог совершить второе преступление. Самое главное, что никаким прогрессорством тут не отмажешься."

- Но у меня здесь никаких знакомых.
- Ну, постарайтесь быть на людях, чтобы вас могли запомнить. По магазинам ходите...

Временного отсутствия Виктора никто не заметил. Он чуть ли не сам вызвался заэскизировать шестеренку к злосчастной "Кове", размышляя, куда бы потратить неожиданные полтыщи.
Прежде всего были нужны ножницы и недорогой галстук. В этот раз он попал без карманного трансформера, и пора было стричь ногти. Хорошо было в шестьдесят восьмом косыгинском, там ножницы среди столовых приборов на микрокухне. Галстук здесь негласный дресс-код. Никто не требует, но в фирме все носят.
С приемником лучше не связываться. Есть телек и куча программ, зачем человеку приемник? Для музыки возьмут вертушку или кассетник, это дорого.
Фотоаппарат. Хотелось бы пофоткать местное разнообразие машин, и альтернативную архитектуру. Но вывезти в наше время фотоснимки пока не удавалось.
Кроме того, деньги неожиданно могут понадобиться.

К концу работы дождь прекратился, и серое, унылое небо глядело из бесчисленных луж. Сырой, промозглый ветер доносил со стороны железнодорожных казарм знакомый запах угля - похоже, народ топил печки.

...В одежной секции Виктору подобрали темно-синий капроновый галстук, строгий, изысканный и всего за тридцатку - в моду входили гротескно-широкие, но его уговорили, сказав, что люди, не относящиеся к молодежи, более консервативны. Тут же ему предложили светлое капроновое кашне прошлого сезона; он вежливо отказался, вспомнив, что Миклован такого не носил.
В галантерее миловидная продавщица с пышными волосами, длинными ресницами и грудным голосом с армянским акцентом предложила Виктору к ножницам походный набор для шитья. Не в нагрузку, а "Вам ведь нужен, я угадала?" Стараясь быть безразличным к жгучему взгляду черных глаз, Виктор все же согласился. Перекидывая костяшки счет, женщина спросила, здесь ли он брал станок с безопасной бритвой и пачку нержавеющих лезвий.
- А что, в партии оказались бракованные? - осторожно осведомился он.
- Что вы! Все со знаком качества! Но вам нужна недорогая и удобная электробритва. Вы идете на работу, у вас мало времени, а станком долго.
- А какие есть?
- Я вам посоветую харьковскую за сто восемьдесят. Проверенная марка, отличное качество, плавающие ножи по космической технологии. Без машинки для стрижки усов, поэтому дешевле. У вас есть ножницы и станок, поэтому машинкой вы пользоваться не будете...

На всякий случай Виктор, пройдя мимо череды полированных тумб швейных машин, заглянул в электротовары, где девушка с темными локонами, курносым носом и пухлыми щечками предложила ему универсальную кухонную машину, электромясорубку, электронож и электромиксер. Ничего из этого он не взял, но процесс общения показался приятным, причем с обоих сторон.
"Кинофототовары" разочаровали; нет, аппаратурой полки были заставлены чуть ли не до потолка, от биноклей до кинопроектора с синхронизатором для магнитофона, но вот того, что он хотел, не было. "Чайки" сняли с производства; народ, почувствовав рост своего благосостояния, желал иметь то, что считалось солидным и качественным аппаратом, вроде "Зенита", ФЭДа или "Зоркого". Наиболее продвинутые прицеливались к киноаппарату "Кварц", желая запечатлеть лучшие моменты жизни в движении ("теперь же с пленкой возиться не надо, в сервисе все проявят и отпечатают"). Всякие "Вилии", претендовавшие на роль массового фотика для человека, в технике съемки несведующего, пылились на полках. "Смену" брали, как подарок для детей.
На вопрос Виктора, что можно взять, чтобы поместилось в карман, продавец выложил аж три модели. Первая была миниатюрным "Киевом", скопированным с "Минокса" и прозванным в народе "шпионским". Вторая называлась "ФЭД-Компакт" и была похожа на немецкую "Роллей-Б35" с выдвижным объективом, а третья, "Киев-Мини", была один к одному копией "Минокса", но не шпионского, а "Минокса-35", у которого откидывалась крышка, как у старых камер с мехами, и вылезал объектив. Последний фотик не цеплял за подкладку и вполне мог сойти за "мыльницу" времен перестройки. Вот только цена у него была за восемьсот.

Что самое интересное, жаловаться было не на кого. Предложение сформировал массовый рыночный спрос. Массовый спрос основывался на мечте шестидесятых - не столько пользоваться фотоаппаратом каждый день, сколько иметь на торжественный случай или в путешествии на курорт, чтобы пофоткать и вставить в альбом. Фотосервис еще не успел сформировать потребность щелкать все, что понравится по дороге, а для этого постоянно носить "мыльницу" с собой - потребность, которой дали полное и глубокое удовлетворение в эпоху смартфонов. Зарубежный опыт услужливо предлагал либо вариации на тему шпионского "Минокса", которые обеспечивали качество разве что на кодаковской пленке, либо карманные вариации полуавтоматов с ценой "Зоркого" с приличной оптикой. Сэ ля ви.

Выйдя из универмага, Виктор почувствовал желание уцепиться за что-то привычное. Он пошел по Куйбышева, где яркие пятна витрин и вывесок, разноцветные дождевики прохожих и нежные розы на клумбах отвлекали от холода и серо-синеватого неба.
Гастроном на углу напоминал каталоги Внешпосылторга, только без импортных продуктов. Он насчитал дюжину сортов колбасы по цене от двадцати до семидесяти рублей. Шейка "Московская" спокойно почивала на витрине рядом с копченым беконом, карбонадом и балыком. Аромат копченостей пропитывал всю длинную галерею магазина, и старая вентиляция не справлялась. Не было ни давки, ни очереди: граждане прагматично стояли за сырым мясом, неспешно выбирая куски, как на рынке.
- Простите, а колбаса здесь хорошая? - спросил Виктор молодую отоваренную даму.
- Отличная. Брянское производство.
- А отчего ее не берут?
- А вы журналист? Заметку пишете?
- Не совсем, просто имею отношение к потребительским товарам.
- Вы, наверное, холостой?
- Вы угадали.
- Я не угадала. Сейчас все увлекаются кулинарией, чтобы не просто готовить, а попробовать новые блюда. Когда-то за колбасой гонялись. Сейчас колбаса - взять немного на бутерброды, для оливье. А мясо можно приготовить по-разному. Сейчас много разных приспособлений варить, тушить мясо, электромясорубки, очень удобно. Здоровая пища должна быть разнообразной. Если вы имеете к этому отношение, пожалуйста, это отметьте.
- Большое вам спасибо! То, что вы сказали, дает много поводов для размышления!
В рыбном Виктор увидел маленькие баночки черной икры по сотне за штуку, и рекламу брать икру к семейному празднику. Когда товар не исчезнет и не убежит, тратить деньги на него особо не хочется.

На знакомом перекрестке Куйбышева и 50-летия Октября, где Виктора выбросило прямо под машину Вэллы, почти ничего не изменилось. Винник на углу стал "Военной и политической книгой". Чуть подальше, за кафетерием, виднелась "Техническая книга", а жестяная стрела вдоль дорожки, указывая направление, где в нашей реальности был новый "Детский мир", гласила "Художественная, детская и школьная литература". Внизу вывески было дописано мелом "Вершина Бермудского треугольника".
Подумав, он повернул в эту сторону, и, оглядевшись, ступил на мостовую.
Он не почувствовал жары, и под ногами был все тот же потрескавшийся мокрый асфальт.
Чуда не свершилось.
Дойдя до книжного, Виктор заглянул в отдел фантастики.
Первое, что его поразило - это запылившийся "Час Быка" в обложке "рамки", бордового цвета, и торчавший на видном месте роман Стругацких под названием "Стояли звери около двери" с красной буквой "Н" на ценнике. На суперобложке красовался человек в скафандре и существо, похожее на Чубакку. Цена отпугивала.
- А у вас Ефремов, что, свободно? - спросил он продавщицу.
- Давно лежит, - ответил за нее парень в джинсовом тренче с большими накладными карманами и желтой строчкой. - Занудно и прямолинейно. Вот продолжение "Обитаемого острова" неплохо... но это лучше потом, когда индекс снимут и цена спадет. Стругацкие под "Звездные войны" закосили, там Каммерер с Голованом на пару в космосе.
- Братья стали подражать Лукасу?
- Издательство заказало, чтобы были свои, советские "Звездные войны" с нашей, советской моралью. Тиражи, гонорары. Кто ж откажется? Казанцев, говорят, хотел, но не прокатило. А осенью в кино будет премьера боевика "Компьютерная мафия" по сценарию Зиновия Юрьева, а потом выйдет книга, чтобы расхватали тираж. Эволюционный период, полная переделка представлений о творчестве. Писатели делятся на тех, кто пытается встроиться в систему, и тех, кто хочет творить не под заказ. Местные, как правило, среди вторых. Кстати, вы читали роман "Танкострой" Юрия Мытника? После того, как решили переиздавать Шпанова, его рукопись перестали мурыжить, и народ зачитывается...
- Мытника? Я уже где-то слышал эту фамилию.
- А вот же она, перед вами.

"Тая очень любила свою работу. Она была путевой обходчицей, но когда ее спрашивали, кем она работает, она гордо и официально произносила - "обходчик путей". Не деревня, какая-нибудь, а профессия, и пусть кто-то попробует сказать, что не женская..." - в первой же фразе романа Виктор узнал строки из письма, которое получил в альтернативном шестьдесят восьмом. Он перевернул страницы.
"Тая поднесла фонарь поближе, чтобы увидеть лицо. Головы не было. Вместо кистей рук тоже торчали окровавленные обрубки."

"Пожалуй, я уже узнал слишком много про здешнюю литературу", подумал Виктор.
- Еще такие есть? - спросил он продавщицу.
- Штук пять экземпляров.
- В другой раз тогда. Интересно, но я как раз переехал, надо обустраиваться.
- Как хотите. Только смотрите, разберут!

Кусок бульвара до Комсомольской не изменился. Все было свое, родное - и особнячки дирекции в стиле модерн, и довоенная четырехэтажная коробка с бетонным спуском в убежище прямо с улицы, и вид на золотисто желтый Дворец Культуры БМЗ. А вот там, в "Культтоварах", он в косыгинском шестьдесят восьмом покупал битлов... Интересно, что там сейчас?
Войдя в магазин, Виктор наткнулся на очередь, заворачивавшую влево, к музыкальному отделу, и машинально стал в нее.
- Катя, без записки не пробивай! - из-за голов послышался низкий грудной голос продавщицы. - Кончаются!
Что кончается, на кассе, видимо, знали. В очереди стояли люди возраста от школьника до пенсионера. Стояли плотно, иногда раздавались крики "Без очереди не отпускать!".
"Пусть все будет, но чего-то не будет", вспомнил Виктор слова Жванецкого. "Интересно, за чем же люди гоняются здесь? В этом обществе, где все, казалось бы, лежит на прилавке, в обществе, где, подобно японским фирмам, человек не может спокойно сидеть от сих до сих, а обязан отдать всю энергию интеллекта, в обществе постоянной гонки между фирмами, между частником и государством? Чего так хотят в этом обществе, что выстраиваются в очередь?"
Люди двигались довольно быстро. Виктор догадался, что стоят за пластинками - позади кто-то ушел, пробурчав "Да я лучше на магнитофон запишу!".

...Вам тоже?
В руках у продавщицы был большой желтый конверт-гигант с надписью "Джо Дассен в СССР".
Виктор кивнул. Женщина привычным движением вынула диск из полиэтилена, посмотрела, нет ли брака, поставила на уже выходящий из моды "Аккорд" из полированных дощечек и сунула Виктору наушник. Если при такой очереди все на динамики пускать, можно сойти с ума.
Он услышал знакомые звуки "А туа".
"Тост за тебя, за то, как можешь быть прекрасна ты, за то, как можешь быть моею ты, за странность нежных слов, что говорила ты - иногда..."
Виктор вдруг ощутил какую-то утраченную легкость, безмятежность, словно он оказался в семидесятых не нынешним, а тем наивным парнем, перед которым простиралась кажущаяся бесконечность будущей жизни, где будет лететь вечная алая заря над привольной мирной, любимой, вечно молодой страной. Страной где каждый новый день сбывается новая мечта...
Они хотят уйти от ежедневной гонки, подумал Виктор. Расслабиться, забыть о проблемах, об освоении новых технологий, поисках модели сбыта и новых ходах, что позволят обойти конкурентов. Просто побыть самими собой. Как и во Франции.
- Вы берете?
- Да, да, конечно! - машинально выпалил Виктор.
- Двадцать семь в кассу, вот записка!

Драгоценный диск был в его руках, и он не знал, что с ним делать. В капроновой авоське Дассен будет смотреться странно.
Виктор отошел к прилавку с наборами для радиолюбителей, где его не смогли бы толкнуть. Под стеклом витрины дремали паяльники для микросхем, желтые коробочки простых приборов, конструкторы и даже почти собранный маленький телевизор.

- Простите, вы не могли бы мне уступить эту пластинку? Я узнала, что дают, специально подьехала, а они только что закончились...

Виктор повернул голову и замер.
На него смотрели глаза, знакомые со студенческих лет. Глаза, за которые он был когда-то готов отдать жизнь.

26. Двадцать лет тому вперед.

Она была в красном плаще с большими пуговицами и с прической а-ля тридцатые - обесцвеченные локоны выбивались из-под бежевого берета. Худощавая, стройная, невысокого роста, почти подросток. Во взгляде ее теплилась надежда, смущенная улыбка растягивала губы.
- Вас, случайно, зовут не Светлана Андреевна?
- Да... - удивленно промолвила она. - Откуда вы знаете?
- Вы же в БИТМе учитесь на локомотивах? Возможно, я вас там запомнил в читальном зале... или еще где-то.
- Наверное.
- Конечно, возьмите пластинку. Я много раз слышал Джо Дассена, лучше пусть она будет ваша.
Света взяла диск и сунула его в большой многоразовый пакет с рекламой часов "Полет", затем открыла сумочку и начала выуживать из нее желтоватые бумажки с портретом Ленина.
- Нет-нет, не нужно, улыбнулся Виктор. - Я не могу продать музыку, могу только подарить.
- Почему? - большие глаза Светы округлились, и на лице показалось непосредственное удивление.
- Потому что Дассен... Виктор хотел сказать, что через два года великий певец скончается от инфаркта, но тут же спохватился. - Потому что это Дассен. Это можно только дарить. Ну, как это сказать... У него такие песни:

Если б не было тебя,
Зачем тогда на свете жить?
Прозябая во тьме без надежд
Своей пустой души?

Если б не было тебя,
Я б выдумал себе любовь,
Как рисует художник в мечтах
Свет будущего дня,
Который не настал...

- Это чей перевод? - спросила Света. - Я еще не слышала по-русски.
- Мой любительский.
- Вы знаете по французски?
- Очень слабо. Здесь надо понимать слова и написать свои стихи, чтобы передать, что чувствовал поэт.
- Но раз вы такой фанат Дассена, и переводите, как же вы будете без него?
- У меня пока нет даже проигрывателя, так что все нормально.
- Но вы же гигант взяли?
- Наверное, это судьба. Взять, чтобы он был у того, кому очень нужен. Короче, считайте, что судьба так решила.
Света все еще смотрела на Виктора большими растерянными глазами.
- Но как это... подарок от незнакомого...
- У меня сегодня большая удача. Я спас людей... ну, не жизни людей, а коллектив, их работу, надежды... может, эта работа когда-нибудь спасет людей, хотя, конечно, лучше бы это не пригодилось. Поэтому мне просто нужно сегодня подарить что-то незнакомому человеку. Поделиться удачей.
- Кем же вы работаете?
- Мастером по ремонту бытовой техники.
- Постойте... - Света, внезапно посерьезнев, внимательно вгляделась в его лицо. - Вы Виктор Сергеевич? Тот самый гость из будущего, о котором говорит вся кафедра вычтехники?
- Они говорят, что я из будущего?
- Это образно. Ну, у вас написано так, как будто вы там жили и с этим работали. Сто лет тому вперед, как у Булычева. Или хотя бы двадцать.
- Вы меня раскусили.
Света смущенно улыбнулась и спрятала купюры.
- Извините, мне надо было сразу догадаться... Большое спасибо. Слушайте, дождя нет. Давайте пройдемся. Вам куда?
- Мне сейчас все равно. Вам на остановку в Советский?
- Да.

Лужицы еще не высохли, и стройные ноги Светы в открытых летних туфельках-танкетках буквально порхали между ними, то приближая ее к Виктору, то снова отдаляя. Беретик и курносый нос делали ее потрясающе хорошенькой.
- А вы раньше работали на компьютерах? Электронщиком или программистом?
- И на компьютерах тоже. А вообще я локомотивщик. Могу проводить испытания локомотивов за Полярным Кругом и в Средней Азии.
- Наверное, это опасно?
- Ну, как сказать... Несколько раз чуть не разбились. Да, работа тяжелая, грязная. Но мы спасали жизни людей, которые будут ехать в поездах с новыми машинами. Эту работу невозможно делать плохо. Или хорошо, или...
- А мне о себе пока нечего рассказывать. До института год работала. Этим летом надо было ехать в стройотряд, подхватила воспаление легких, поэтому зачислили в стройотряд при БИТМе.
- Стены красить?
- Нет, канцелярию перебирать. Я читала, в будущем в каждой квартире будет компьютер, и он будет управлять домашним хозяйством. И телетекст станет дешевле телефона. Можно будет переписываться со знакомыми из ГДР или Чехословакии, можно за считанные минуты найти любую книгу.
- Это правда. Компьютер объединят с радиотелефоном и он будет размером с большую записную книжку. И по радио можно будет звонить друг другу, писать телеграммы, смотреть новости и разные фильмы. Часть кинотеатров закроется.
- Так можно на зачет взять и читать подсказки? Или зачеты и экзамены будет принимать машина?
- Машина не сможет оценить, умеет ли человек думать. А студент должен не только найти правильные ответы и пересказать учебник. Студент должен научиться сам добывать знания. На тех же испытаниях надо знать практически все вузовские дисциплины. Новый тепловоз задает задачу, условия которой еще надо найти. Или, допустим, вы обрабатываете результаты испытаний на компьютере. Вроде бы все правильно, по учебнику, но результат выходит абсурдный. Значит, методика, которую раньше создали ученые, что-то не учитывает, мы дошли до пределов знаний человечества и надо сделать шаг дальше. Инженеры, создающие новую технику, всегда разведчики.
- Сейчас стало невозможно учиться на тройки, - вздохнула Света. - Часть группы уже отсеялась. Сейчас человек придет на производство, он не будет просто делать изо дня в день одно и то же. Каждый день новое, каждый день надо думать, вспоминать учебники, читать журналы для развития. Курсовой нельзя просто передрать - каждый год составляют новые задания. Все это отнимает уйму времени. Редко удается куда-то сорваться, пойти компанией. Всех интересует только как подготовиться к термеху и правильно ли построен план скоростей и ускорений. Люди отдаляются друг от друга. Даже на дискотеках. Пытаюсь с этим бороться в группе, не всегда получается. А когда вы учились в вузе, тоже так было?
- Не так. Но к термеху я старался подготовиться.

У Почты их встретили все те же киноафиши.
- Свет, а что сейчас нормального из кино идет? Действительно, надо временами отрываться. С "Шарло" я видел.
Света машинально перешла на студенческий жаргон.
- Так, про Присыпкина это мусорное... ну, не совсем, там моменты прикольные есть, а так - пропаганда. Хотя многим нравится. Бельмондо - классное, он всегда клево играет. "Боевая тревога"... Нормальное, там про Брянск, как немцев на машине времени в нынешние дни вытащили, и студенты с ними воевали. Но вам, наверное, не так интересно.
- А "Золотой теленок"?
- Еще не смотрели? Там обсмеешься! Обязательно сходите.
- Думаете, про путешествия во времени не интересно?
- Ну, там просто показать, что наше поколение не хуже. А вообще жаль, что не пишут про то, как человек из будущего попал в наше время и сможет ли он просто реально приспособиться. Или из нашего в прошлое. Или вообще в другую историю, которая пошла по другому. Сложно так написать, наверное.
- Ну, так уж и сложно. Есть одна идея...

...Они стояли полчаса под крышей остановки "Почта" в сторону Брянска, и Виктор пересказывал эпизоды своего первого попадания. Конечно, как фантастику, и обходя трагическую судьбу страны. Света восхищенно глядела на него не перебивая.
- Простите, - спохватился он, - я, кажется, вас заговорил.
- Это же забойная вещь! - воскликнула Света. - Да еще и про Брянск! Вам обязательно надо все записать и послать в Приокское издательство!
Спохватившись, она взглянула на часы. "Слава", в квадратном желтом корпусе и с круглым циферблатом, широкий желтый браслет из мелких звеньев. Часы серьезной студентки. Недорого и изящно.
- Мне действительно надо ехать... постойте, я запишу вам свой номер.
- Вы даете незнакомому человеку свой телефон?
- Да вас на кафедре знают! Мы еще поговорим, как сделать из этого книгу. Извините, мой автобус! Пока! Еще раз спасибо!

Она упорхнула в передние двери и помахала из-за стекла. Красный "теплоход" развернул по Куйбышева.

"Неужели все это попадание только для того, чтобы встретить ее? Как у Звягинцева в "Гамбите бубновой дамы"? Почему у Берестина там не склеилось-то в прошлом с его первой любовью в клетчатой юбке, вившейся вокруг загорелых ног? При конспиративной квартире с невдолбенной кучей ништяков, как-то бабок и импортного дефицита? Со шпионским омолаживателем от неземной цивилизации и сладковатым чешским пивом в холодильнике? Разница в возрасте героя Звягинцева не смущала... А-а, вспомнил. Там герой решил, что ему в прошлом будет скучно. Но в этом прошлом скучно не будет. И пива сколько залейся. Высшая мечта - напитки и закуски из "Березки", видеомагнитофоны, поповские сервизы, богемский хрусталь на каждый день и серебристая "семерка"? Нет, высшая мечта - жить в городе, который никогда не обстреливают. Только эта простая вещь станет в мире героя Звягинцева понятной лет через сорок. "Гамбит бубновой дамы" будет закончен именно в этом, семьдесят восьмом..."

Он пошел назад, к переходу на свою остановку у Почты, но машинально прошел Комсомольскую и двигался дальше, к Рынку.
Виктор понял, почему тогда, в студенческие годы, у них ничего не сложилось. Он был просто еще пацаном, вчерашним школьником. А Света только внешне казалась вчерашним подростком, а на самом деле была самостоятельной взрослой личностью. Разница в психологическом возрасте лет восемь. И надо было пройти сквозь бессонные ночи, сквозь грязь и холод, заглянуть смерти в глаза, чтобы вместо Виктора-пацана появился Виктор - самостоятельный человек. Вот только дороги в прошлое не было.

"А кто я для нее сейчас? Из старшего поколения, самостоятельный, с которым интересно говорить и который ее понимает. Плюс необычный. Из разряда тех, про кого можно сказать: "Еремин? А я с ним знакома. Нормальный чел, очень простой. У меня даже есть пластинка, которую он подарил. Да, он любит французскую эстраду и переводит Джо Дассена." А гражуоле Диана из прокуратуры как раз советует завести знакомство... Просто знакомство, раз есть прекрасный повод - работа над книгой. Посидеть где-нибудь с компанией Светы в летнем кафе или сходить на выставку. Возможность видеть ее такой, какой заполнилась на всю жизнь. Не ради этого ли меня сюда послали? Встретиться с прошлым, а то и попробовать изменить свое прошлое, а не страны или мира?"

Из окна довоенной четырехэтажки в белую и желтую полосу доносился голос Радмилы Караклаич:

- Первая любовь светла и грустна - что там ждет впереди?

Старая песня из фильма "Попутного ветра, "Синяя птица"" - боевика про море, школьников и торговцев наркотиками. Завораживающий грудной голос певицы уносил в юность; шорох волн, разбивающихся о гальку пляжа, дальние горизонты из окна вагона, душевные песни, которые давно уже не пишут и не поют.
Он словно оказался на кромке другой жизни, пронизанной солнцем и свежими ветрами с запахом водорослей, надеждами и грандиозными планами на будущее. Все казалось простым и ясным; счастье снова было на расстоянии вытянутой руки.
"Что там ждет впереди?.."
Что будет здесь через десять лет, думал Виктор. Кризис руководства, распад страны? Где начнутся локальные войны? Не здесь ли? В девяностых между Москвой и "красным поясом" была такая же пропасть, как после "оранжевой революции" две тысячи четвертого между Киевом и Донбассом. И пробудь Ельцин еще пять лет на своем посту - начавшееся разрушение России могло расколоть страну и здесь. Чем бы ликвидировали этот разлом? Войсками? Да, в его реальности это не произошло. А здесь? Если Брежнева сделают царем всея Руси? Караклаич потом пела на митинге, когда Югославию разбили на воюющие страны...

"Ты никогда не сделаешь этого", сказал он себе.
"Ты никогда не втянешь Свету в эту игру, правила которой тебе до конца не известны. Она тебе слишком дорога. Любить - это жертвовать ради другого человека."

Он достал из кармана плаща бумажку с номером. Он был все тот же; он давно помнил его наизусть. Не задумываясь, он скомкал бумажку и кинул ее в урну возле кондитерского, зашагав дальше, туда, где из-за торговых павильонов виднелась рубиновая звезда станции Орджоникидзеград.
За его спиной звучал все тот же пронизывающий душу голос певицы.

- Первая любовь придет и уйдет, как прилив и отлив...

...На углу замаячила телефонная ракушка - не овальная пластиковая, а угловатая, со стальным каркасом.
Виктор сунул два гривенника в приемник наверху.
- Общежитие? Рукавишину Клавдию Петровну можно пригласить?

"Те, кто меня сюда засунул, думали, что я пойду по логике. А я пойду по парадоксу. Посмотрим, что будет."

27. "Не хочу строить социализм".

- Какой вы модный!
Клава подошла к "Металлургу", когда уже начался журнал. Стандартный способ женщин проверять раздражительность кавалера.
На ней был плащ цвета медовой росы и такого же цвета дамское кепи, надвинутое на брови и придававшее лицу игривое выражение. Локоны были уже перекрашены в рыжевато-коричневый цвет - так обычно красятся женщины, желающие выделиться из толпы, но при этом не выглядеть вульгарно. Косынка, в тон волосам, была светлой, терракотово-оранжевой. Из-под плаща виднелись стройные икры, затянутые в капрон с провоцирующей коричневато-черной сеточкой.
- У вас новая прическа? Вам очень идет.
- Прическа - часть моей работы. Как и улыбка.
И она широко улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов; зрачки ее чуть расширились, в уголках глаз показались "гусиные лапки", а на лице заиграл свет искренней радости.
- О, вам бы в Голливуде играть! - искренне восхитился Виктор.
- Проходите, проходите! - ворчливо - снисходительно поторопила их билетерша, которой положительно понравилась пара.

Двухсерийное кино шло меньше стандартных трех часов - похоже, картину порезали. Вообще приключения Остапа чуть ли не отошли на второй план, а на первом у Гайдая были сцены разложения хозяйственных и советских работников в первую пятилетку, воровство и коррупция. Сцена оргий растратчиков из начала романа была снята, как пародия на вечеринку из экранизации "Великого Гэтсби" 1974 года. Вместо дворца были заросшие руины графского имения, вместо бассейна - заросший пруд, в который плюхались пьяные совслужи, вместо оркестра - патефон. С тем же чарльстоном, который потом прозвучит в "Уколе зонтиком". Гайдай зло и ярко высмеивал мечты номенклатуры о западной роскошной жизни.
В эпизодической, но яркой роли Старохамского в сумасшедшем доме выступил Зиновий Высоковский, явно воплощавший образ советского диссидента с пафосными фразами: "Здесь у меня, наконец, есть личная свобода. Свобода совести. Свобода слова." При этом вместо "Да здравствует Учредительное собрание!" герой Высоковского орал "Долой советское правительство!", что, очевидно, было воспринято худсоветом именно как сатира на диссидентов.
Урезаны, как ни странно, были, именно безобидные части романа - например, Воронья слободка и мыкания Остапа уже с деньгами. В фильме, урвав куш, Остап сразу же бросался скупать драгоценности для побега. Роман с Зосей (очаровательная тридцатилетняя Наталья Богунова, известная советскому зрителю как жена Ганжи из сериала "Большая перемена") промелькнул мимолетным увлечением. Впрочем, Лоханкин с его трагедией русского либерализма и пикейные жилеты были выведены ярко и гротескно. Вовсю были расписаны махинации Корейко. Все это было ярко пересыпано эксцентрикой и гэгами, отсылавшими к эпохе немого кино. Короче, жаль, что этого не сможет увидеть зритель нашей реальности.

...На улице было темно и снова моросил дождь. Виктор раскрыл свой зонт, единственный на двоих и поднял его над своей новой спутницей; Клава приблизилась к нему и бескомплексно взяла под руку, чтобы на него тоже не падало. Сквозь плащ Виктор ощутил тепло ее тела.
- Ты не в курсе, когда кончится это глобальное похолодание? - деланно-капризным тоном произнесла она, сразу перейдя на "ты". - Или вправду ученые говорят, что будет новый ледниковый период?
- Будет глобальное потепление. И в Брянске будут расти абрикосы, а не только антоновка.
- Хорошо с тобой, ты веселый... Абрикосы я люблю, но их с юга привозят. А свои будут дешевые.
- Кино-то понравилось?
- Я так смеялась... Люблю комедии. Многие думают, эволюционный этап прикроют, как нэп. И Гайдай так думал, когда снимал. А я слышала от сведущих товарищей - у нас же не только приезжающие-отъезжающие ходят, у нас и кухня прекрасная - частнику скоро разрешат и побольше предприятия брать. Как при шведском социализме. И тот, кто вовремя сообразит, здорово выбьется. У тебя, я смотрю, дела налаживаются?
"Так, уже есть определенные мотивы. Не восемнадцать лет, можно и по расчету выйти, если сойтись характерами."
- В бизнесе важен надежный партнер. Который не кинет, не подставит.
- Так и в жизни тоже. - Клава склонила голову набок и заглянула в глаза. - Который уважает, а не думает, что запудрит мозги кому угодно. И не считает, что за деньги можно все получить. Таким я сразу говорю, что эта дача на лето не сдается. Много у нас таких, желающих... сократить простой станков...
- А я сначала подумал, что ты из театра.
- Ага, из балета, - и она вытянула вперед ногу с туфлей на крепком высоком каблуке. - Тут за смену так находишься изящной походкой, красиво держа поднос... Гимнастика для ног, ванночки, массаж. Хорошо, в эти выходные два дня свободных. Подменяла других, теперь отгуливаю. Вот только погода холодная, на пляж не пойти. Но все равно переносить не буду.

Они шли напрямую по Гастелло, по знакомому частному сектору. На столбах холодным, неестественным светом горели ртутные лампы, и конусы серебряных дождевых нитей накрывали недавно асфальтированную дорогу и глубокие, затянутые нескошенным бурьяном и кустарником, придорожные канавы с темной водой ручьев. Болото есть болото, подумал Виктор. Из-за заборов лаяли собаки.
- Не боишься? - спросил он.
- Привыкла. Если тепло и дождя нет, могу после смены пройти по частному сектору от вокзала до общежития. Если есть, жду ночную электричку до Фасонки. И иду этой дорогой. Тут знаком каждый забор. И каждая собака знает.
- Да... Тоже работа не легкая.
- Со стороны не заметно. Девушка, как актриса, порхает по залу, улыбается, всегда поймет, зачем человек пришел, что надо. Наш сервис самый сервисный среди сервисов...

"Вопрос, кто выпустил в прокат Гайдая с таким явным посылом - "Не хочу строить социализм"? Явно не случайно. В нашей реальности "Золотого теленка" не переснимали. Верхушка хочет отказаться от социализма? Но тихо и осторожно, не так, как Горбачев?"

- Слушай, а правда ты потерял память? Вчера вечером были парень с девушкой, я случайно услышала обрывок разговора с твоим именем. Девушка, похоже, из прокуратуры, когда она из сумочки доставала помаду, она выложила удостоверение оттуда.
- Тебя это сильно напрягает?
- С виду ты вполне нормальный. Я каждый день вижу разных людей. Ты знаешь, кого напомнил? Однажды тут сидели ученые из какого-то института то ли в Москве, то ли под Москвой. Они в вагоне приехали тепловоз испытывать, вагон на станции тут стоял. Я думала, ученые заумные, а они очень простые. Один вроде из Брянска сам.
- Из ВНИТИ?
- Точно! Это слово на их вагоне было. Ты их знаешь?
- Я их не видел, не могу сказать. А девушку не Дианой звали? Такая как литовка.
- Парень Даной ее звал.
- Ну да, из прокуратуры. Проверяют, личность устанавливают. Порядок такой.
- А может, ты действительно из какого-то института? Проводили опыты, и - чик?
- Все может быть. Разберутся. Здесь тоже неплохо.
- Я смотрю, тебя это не слишком огорчает.
- Представь себе: жил человек, и вдруг все меняется. Война там, стихийное бедствие, ну, революция, или еще что-то. То, что человек сразу сам изменить не может. Надо жить. В первую очередь надо жить, устраивать новую жизнь. Потом поймем, что делать.

Через "пятачок", поросший кустами, они перешли с Гастелло на Заводскую. Виктор знал, что она упирается в железнодорожную ветку и сырой, заболоченный лес.
- Там не грязно идти будет?
- Там, как общежитие строили тоже асфальт положили. Ты давно здесь был?
- Не помню. У меня такое впечатление, что мы с тобой знаем друг друга всю жизнь. Тебе необычайно идет этот новый имидж.
- Идет что?
- Идет все. Этот зеленый плащ, этот цвет волос, эта прическа... все идет. Как будто ты из Италии.
- Хотела быть похожей на Орнеллу Мути. Такая молоденькая актриса, видела с ней фильм на кассете. А плащ киевской фабрики, только ты никому это не говори. Все говорят, что итальянский.
- Ну так Орнелла Мути родом из России.
- Неужели? Говорят, она хотела сниматься у Рязанова, в "Операции "Двенадцать львов"", но решили, что она слишком молода для этой роли.

"Для официантки она великолепно умеет вести светские беседы. Явно у нее большие планы на будущее. Только какое место у меня в этих планах?"

...Вдоль насыпи на дороге действительно лежал свежий асфальт, чтобы можно было выехать - у части домов уже стояли свежие, выложенные неумелой рукой коробки гаражей. Вот с освещением было хуже. Самое место целоваться.
"А если это провокация? Пригласил в кино ее, конечно, я. Но подсела за столик она. А если она сейчас закричит, что я попытался ее изнасиловать?"
- А ты в школе ездила на Меловой карьер на лыжах? - спросил Виктор. Он ждал, что Клава скажет "А ты помнишь Меловой карьер?", но она не удивилась и произнесла:
- Я тогда жила на Крахтовке в бараке. Оттуда на Болву ходили. Потом дали в общежитии комнату. Здесь хоть все удобства. А Мелового карьера сейчас нет, там свалка.
- А потом засыплют, сделают озеро и дачные участки.
- Одной неинтересно дачей заниматься. А вообще хочется на природу или куда-нибудь выбраться, где раньше не была. В Брянске я обошла все музеи. Надо готовиться менять круг общения.
- Мечтаешь сменить профессию?
- Быть официанткой - это не навсегда.

Впереди уже маячила Литейная, и ночные машины тормозили перед переездом, неохотно переваливаясь через старые, уложенные еще до рождения Виктора, рельсы.
"Что же она со своими талантами никого не заловила? Или она так - понравится какой-то мужчина, а потом надоедает? Кстати, интересно, а у себя в комнате она будет атаковать?"

...В вестибюле общажного цилиндра было тихо и тепло. В воздухе тихо витали ароматы общажного кафе.
- Тортик хочешь? - спросил Виктор. - Сегодня обещали подвезти.
- Тортик хочу, - призналась Клава. - После такой прогулки обязательно надо горячего чаю. У меня цейлонский!
Они выбрали "Сказку". Для тех читателей, которые не застали это чудо от Фабрики - Кухни по ГОСТ: представьте себе кондитерский рулет из бисквита, пропитанного коньяком, с нежным масляным кремом "Шарлотт", покрытый сверху коричневым шоколадным кремом и украшенным нежно-розовыми цветами с салатно-зеленой листвой. Листва, конечно, тоже была из крема.

От обстановки комнаты веяло уютом. Отрегулированный Виктором "Рубин" добросовестно показывал эстрадный телеконцерт в честь международного дня шахмат. Правда, о шахматах напоминал только съемочный антураж. Мария Пахоменко, с идеальной фигурой в белых брючках, неторопливо выводила "Под курчавые волоски поддувает ветерок..." Для современного зрителя это звучало несколько двусмысленно, но в семьдесят восьмом это была просто русская народная песня советских композиторов.
Клава была в белой блузке, подчеркивающей упругую прелесть груди; ряд мелких пуговиц чуть растягивал петли, как бы подчеркивая таившуюся за ними энергию молодого тела. Но держалась она скромно, и вся была какой-то частью домашнего уюта.
- Знаешь, сейчас на эстраде разделение сфер влияния, - задумчиво произнесла она, кладя в чашку вишневое варенье. - Пахоменко поет о счастливых, сильных, независимых женщинах, которые обязательно устроят жизнь. Пугачева поет о женщинах, которым не повезло. Толкунова - о женщинах, купающихся в тихом семейном счастье, Сенчина - о женщинах, погруженных в светлые мечты. Понаровская поет мюзиклы, Анциферова - про красивую романтическую любовь. У каждой из знаменитостей свои композиторы, они сочиняют для круга зрителей певицы. Теперь главное понять, за чем или за кем будущее, и за это ухватиться. Кто вовремя не поймет, тот останется ни с чем.
- А за мной есть будущее?
- Тебя не держит прошлое. Ты знаешь, что служба быта теперь перспектива. Еще недавно это было ничто, чуть ли не неприличное занятие. А теперь у всех куча техники. И дальше будет еще больше. Посудомоечные машины, видеомагнитофоны, автомобильная сигнализация, телеигры, а потом и домашние компьютеры. А это деньги, большие деньги. Надо просто сориентироваться.
- Главное, это когда есть ради кого сориентироваться, - улыбнулся Виктор и посмотрел на лицо Клавы.
- Чтобы быт не напрягал.

Концерт закончился. На часах была половина двенадцатого.
- Завтра на работу... - вздохнула Клава. - А мы еще половину торта не доели.
- Думаешь, до послезавтра в холодильнике не доживет?
- Сорок восемь часов с заварным кремом. Общепит - моя профессия.
- Вот и причина для встречи. Если ты будешь свободна.
- Я свободна, - улыбнулась она. - Занимай хоть всю субботу.

...Вернувшись к себе и заведя будильник, Виктор на всякий случай включил телевизор на канале новостей. Там вновь было об обстановке в Афганистане и о "прямой угрозе, которую несет всему азиатскому континенту обострение в этой части планеты". На московском заводе ЗиС состоялся митинг в поддержку народной революции. Массы явно психологически готовили к братской помощи. Рука сама потянулась к кнопке "Сеть".

"Странно: тогда я думал, что Света похожа на Джейн Фонду из "Загнанных лошадей пристреливают". Ничего подобного, Фонда смотрится вульгарней. Кого же она напоминает? Людмила... Нильская, кажется. Есть что-то близкое. Но Света более хрупкая. Лариса Кузнецова? Немного. Разве что глаза. Нелли Мышкова? Нет-нет, другой тип человека. Может, все-таки из зарубежных? Нэнси Аллен? А может, я ее сравниваю с ней самой, но в воспоминаниях?"

28. "Пусть чего-то не будет".

- И в чем же эта идея? - спросил Костромин.
- После работы по "Кова сикс" я вчера изучил ассортимент выпускаемых фотоаппаратов. Все внешне хорошо, предложение ориентировано на спрос, но можно предложить товар, который вызовет массовую потребность в фотоаппаратах, в несколько раз больше, чем сейчас. Потому что сейчас в Союзе есть проявочный сервис. Сегодня пятница, потом два дня выходных, как раз время все переварить и оформить.

Они снова сидели с утра в лаборатории за стенкой остекления. На улице потеплело, и серые облака лишь изредка разряжались мелкой изморосью.

- В чем же идея?
- Фотоаппарат размером с пачку сигарет, который сделает фотолюбителями всех. Создаст привычку носить его в кармане или сумочке и щелкать все, что понравится. И вместе с тем абсолютно простой и дешевый.
- Но не все умеют фотографировать. А автоматы по цене не всем доступны.
- Чтобы упростить наводку на резкость, берем полуформат. Половину обычного кадра, самой обычной, ходовой пленки. Фокусное расстояние двадцать восемь милиметров. Увеличивается глубина резкости, так что ошибки при определении расстояния на глаз аппарат прощает. Заодно целых семьдесят два кадра на одной пленке.
- А выдержка, диафрагма?
- Связываем их вместе и делаем экспозицию по шести символам. Это же аппарат для улицы. Синхроконтакт не нужен, никто не будет с собой вспышку таскать.
- Но качество будет не очень.
- Да. Для отпечатков девять на двенадцать. Делать такие альбомчики со страницами из прозрачной пленки, как пакетики, туда вкладываются фотки на тонкой бумаге. Они займут мало места. Листать, показывать друзьям - "Вот здесь я был, здесь". Превратить это в моду. Вставить в фильмы героев, которые ходят с фотиком в кармане и снимают на память. Парень носит аппарат в кармане, фоткает девушку. Рекламный ролик - пенсионеры листают альбомы в доме будущего, вспоминают жизнь, запечатленную благодаря мыльнице...
- Благодаря чему?
- Мыльнице. Он будет похож на мыльницу, как первые транзисторы. Запустить народное прозвище через газеты. Официальное название - "Минька". Многие читали в детстве "Сто затей двух друзей", помнят миниатюрный аппарат из спичечной коробки. Рекламный лозунг - "Иди и снимай".

- "Минька"? - переспросил Костромин. - "Болезнь оказалась прилипчивой и полезной"? Книжку Головина соединить с современными технологиями? А, пожалуй, народ клюнет. И книжку тоже использовать в рекламе. Идея, как это продать, понятна. Как это можно технически сделать?
- Корпус цельнопластмассовый, так что делаем разъемным, как у "Школьника"...

Виктор накидал эскиз "Агат-18", что у него когда-то был. Собственно, в его реальности эта штука появится лет через шесть. Но раз везде есть проявочный сервис, почему бы не ускорить?
Костромин внимательно всмотрелся в рисунок.
- И впрямь мыльница... Округлые углы, за карман цеплять не будет... Смотрится неплохо. Но я бы сделал два варианта. Один вот тот, что вы предложили - со связанной выдержкой и шкалой расстояний. А другой вообще простой, как "Школьник" или "Этюд" и на полный кадр. Кассета вместо приемной катушки, двухлинзовый или вообще однолинзовый объектив на гиперфокальное расстояние, чтобы не крутить, обтюраторный затвор с одной выдержкой, и шесть диафрагм по символам. Вот это назовем "Минькой", и будет для детей. Взрослый карманник назовем... "Конек"!
- Типа "Коника"?
- Да. Ну и конек-горбунок, хобби, любимый конек, пони, наконец. Все это с Валентиной Николаевной обсудим, как это оформить и кто заинтересован. Полагаю, Минск ухватится. И с альбомчиками тоже хорошая идея, а то картонных много понадобится. И не забудьте, пятница, у нас зарплата. Пришли премии с радиозавода, так что у вас за вычетом взятого в кассе взаимопомощи, что-то будет.
- Зарплата у вас двадцать первого?
- Зарплата понедельная, перед выходными. Считается, что у работника при этом больше поводов радоваться, и он лучше работает.

Зарплату принесли на рабочие места в конвертах - люди расписывались в ведомости, не заглядывая внутрь. Похоже, тут не обсчитывали. "Что-то" вылезло в четыреста шестьдесят, намного превышая то, что оговаривали вначале. Виктор внутренне удивился, но, не подав виду, подписал. Обсуждать зарплаты, похоже, здесь также было не принято, но недовольных взглядов он не уловил.

- Гриш, а вот мы тебя в первичке ответственным за идейно-психологическую борьбу назначили, - услышал Виктор голос сзади, - а что у нас на этом фронте?
- Ну как же, - басом отозвался тот, которого звали Гришей. - прошлый месяц в субботу в музей Дятьковского хрусталя ездили. Духовное воспитание советского человека.
- Ну а вот у меня такой, вопрос, идеологический, - не унимался парень. - Вот мы все больше заимствуем опыт капиталистических фирм. А чем тогда социализм от капитализма отличается на эволюционном этапе?
- Элементарно, - флегматично произнес Гриша. - Капитализм - это когда человек как можно больше берет от общества. А социализм - это когда человек как можно больше дает обществу. И от этого он от общества больше имеет.
- Ну ладно, пояснил... А почему у нас нет пропаганды идти в кадровый сержантский состав?
- А зачем? И так ясно, что когда начнется война в Афганистане, у нас многих пошлют на изделия...

Он понизил голос. Виктор привстал, и сделал вид, будто пошел к большому круглому градуснику с надписью "Ленинград", висевшему на перегородке, чтобы услышать конец разговора.

- ...А по-моему, никаких КЖИ на Тормансе не было. Индустриальное общество, население в городах. За двести пятьдесят лет рождаемость должна была просто упасть. И чего им, трудно было настроить Змея за бездетность агитировать?

Виктор понял, что от него что-то скрывают. Что-то он не должен был слышать о здешней политике. То, о чем не говорят по телевизору и не догадываются студентки и официантки. То, о чем краем уха могли слышать только здесь.

...Лужи просохли. Солнце, успевшее ненадолго обогреть продрогшую Бежицу, уже спускалось к водокачке, уступая место ночному холоду.
Виктор уже подходил к вахте, обгоняемый другими сотрудниками, радовавшимися окончанию рабочего дня, когда его окликнул Костромин.
Виктор обернулся. Рядом с Костроминым шел Денис Иванович.
- Товарищ Рыжевский - ну, вы его уже немного знаете, и где он служит, - хотел бы с вами поговорить.
- Ответственный срочный заказ?

"Важна естественная реакция."

- Раз я все равно часто здесь бываю, - пояснил Рыжевский, - мне дали задание побеседовать с вами по теме проверочных мероприятий.
- Что-нибудь удалось обнаружить?
- Нет. Пока нет. Поэтому попробуем уточнить некоторые моменты. Кстати, как вы устроились? Нуждаетесь в средствах, или в чем-то другом?
- Ничуть. Просто великолепно, я не ожидал таких заработков.
- Ничего удивительного. Те, кто приносит пользу стране, у нас хорошо живут. Не хотел отрывать вас в рабочее время. Как вы смотрите, если побеседуем в неофициальной обстановке, в кофейне?
- В румынской?
- Любите кофе по-румынски?
- Безразлично. Я просто другой пока не видел.
- Тогда "Последний дюйм". Бывший двухэтажный барак слева от детсада по Куйбышева. Ну, там еще "Ткани" рядом. Кофе по-турецки. Любители настольных игр туда ходят. Хотя играть не обязательно. Можно читать или смотреть телевизор.
- Понятно.
- Тогда минут через сорок жду там. Надо попутно кое-какие дела.

"Очень интересно", подумал Виктор, проходя через вахту. "Не вербовка ли? Дали денег, значит что-то потребуют... Хотя явно не осведомителем. Это должно быть втайне от руководителя подразделения, иначе знать будут все."

Возле остановки он еще раз оглянулся на плакат "Боевой тревоги", и внезапная догадка озарила его мозг.
"А вдруг это все-таки Матрица? Моделируют разные варианты будущего. А мы все изначально были в Матрице, чтобы там, наверху, поняли пути спасения человечества. В феодализм же не засылают, только в промышленное общество. И факт появления попаданца есть вмешательство в процесс моделирования."
Он резко развернулся и быстрым шагом пошел обратно, повернув за "Гарантом" на Союзную в сторону станции. Частные домишки мирно дремали за крашеными штакетниками. Аккуратно, подумал Виктор. Слишком аккуратно.
Слева показался серый двухэтажный дом - Виктор помнил, что в детстве ходили туда оформлять какие-то бумажки, вроде по ЖКХ, но сейчас это было неважным.

Он нырнул в проход между домами - здесь был служебный станционный переход через пути, и население, пользуясь отсутствием забора, спокойно шлялось напрямую от рынка. Пахло креозотом, соляркой и угольным дымком. Среди вагонов, цистерн и платформ голубели восьмиосные людиновские маневрюки - их пригнали на БМЗ для взвешивания, и Виктор вспомнил, как на введении в специальность их группу вместо лекции привели сюда, показывать необычную ходовую часть.
Здесь был мир железной дороги. Здесь надо было смотреть по сторонам и не наступать ногой на головку рельса. Частный сектор за путями казался пришедшим из далекого забытья. Виктор поискал глазами мазутную яму, но не нашел - похоже, ее уже порезали.
Под ногами захрустел мелкий щебень на тропинке. Бетонный противовес на мачте замер, натягивая провода контактной сети.
Виктор вздрогнул.

Возле старого, почерневшего забора из досок, обрезанных углом на концах, из высокого бурьяна торчали серые квадратные пни бетонных столбов, с торчащими из них ржавыми, когда-то срезанными автогеном железками.
Похоже на остатки довоенного пешеходного моста, подумал Виктор.
"Я принимал это за остатки старых мачт или фундамент будки. А это, наверное, и есть место, где стоял старый пешеходный мост. Его здесь поставили потому, что посреди путей до войны было старое здание станции Бежица, его не могли снести, пока не построят вокзал. Оно торчало как раз там, где сейчас людиновские "тэмки" А после войны старой станции уже не было."
Виктор подошел ближе и оглянулся по сторонам. Никого поблизости не было, чтобы спросить. Да и вряд ли кто здесь, в семидесятых, помнил бы. Даже хозяева дома.
"Если при первом переходе я оказался в СССР, где Великой Отечественной не было, почему же там этот мост не сохранился? И почему все-таки здание вокзала там изменилось на послевоенное? Тогда я грешил на галлюцинации. А если и наш мир был иллюзией? Созданной компьютерным мозгом? Тогда все возможно. Рост числа реальностей, прыжки из одной в другую."

И все-таки в этом мире нет таких нестыковок, как в чисто виртуальных, подумал Виктор. Ничто не появляется из воздуха, ничто не меняется в прошлом, все соответствует реальности до молекул, до атомов. Сложность модели должна стремиться к бесконечности.

"Значит, надо искать, что могло быть причиной изменения реальности. В нашей - подрыв мостика и вокзала, до этого вокзал сожгли. А может ли быть взрыв и пожар на станции? Конечно, может. Как на станции Арзамас-1, например. Но тогда должно было снести и церковь, и хлебозавод. А вот пожар цистерн с бензином на крайнем пути - вполне возможно. Огнем могло повредить металлоконструкции мостика, его разобрали и построили над местом уже снесенной станции, там, где и стоит. И вокзал мог от этого сгореть, с обрушением части стен из силикатного кирпича. Но это же пассажирская платформа. Как здесь могли оказаться цистерны?"
Вдали послышался писклявый гудок ТГМ-ки. Наверное, вытягивали продукцию со Стальзавода.
"А вполне могли. Пути забиты вагонами, могли при маневрах пустить по первому. Мог быть неуправляемый состав. Или вообще диверсия. Ограниченные войны с Финляндией, с Японией. Люди постарались забыть. Люди в горячих точках перестают обращать внимание на руины своего города, на жертвы. Цепляются за хорошее, за то, что позволяет выжить. Психика срабатывает."

- Граждане пассажиры! Электропоезд до станции Брянск-Первый прибывает на второй путь! Будьте осторожны при переходе путей! Не переходите вне установленных мест! - донеслось из репродуктора.
"Это не Матрица. И погибнуть здесь можно всерьез."
Виктор повернулся в сторону вокзала и зашагал к новому переходу. Еще было время успеть в кафе, где его ждала неизвестность.

29. Агент Шредингера.

"Бараком" назывался двухэтажный кооперативный дом двадцатых годов - бревенчатый, облицованный кирпичом, он через полвека смотрелся достаточно свежо и аккуратно. Двойные узкие окна второго этажа печально разглядывали голубые ели на противоположной стороне улицы Куйбышева.
Фасад с подъездом был обращен во двор довоенного дома с двухэтажным, по американскому типу, магазином; между этажей тянулась длинная вывеска. С торца, выходящего к улице, никаких надписей не было, и Виктор, выйдя на Куйбышева из-под арки, - он шел дворами, чтобы сократить время, - на всякий случай спросил прохожего, местного пацана в берете, черной куртке, с окладистой бородой и усами, похожему на Че Гевару: такой-то уж точно будет знать кофейни.
- "Кафе погибших пилотов"? - переспросил пацан. - Вона через дорогу прям. - и махнул рукой в сторону двухэтажки.

Возле входа на скамейке развалился толстый рыжий кот. Он привык здесь валяться годами, и ему было решительно на все наплевать. Даже на то, что из кофейной ему нечего вынести.
В небольшом тамбуре пахло жареными зернами кофе и булочками. Виктор наугад толкнул дверь направо. Человек в непонятной ситуации чаще всего идет направо.
Перегородки квартир были убраны, потолок образовавшегося зала подпирали столбы цвета кофе с молоком, турецкий интерьер обозначали развешанные на стенах тарелки Ташкентского фарфорового завода. На трубчатой стойке у стены возвышался выключенный "Садко", не отвлекая от процесса игры четыре пары - двое в шахматы, по одной в нарды и го.
- Извините, вам наверх и налево - в голосе жгучего брюнета в красном жилете и феске почему-то чувствовался подольский говор.
Поднявшись на второй этаж, Виктор очутился в зальчике, разделенном на небольшие кабинеты. Из невидимого динамика негромко звучал голос Аниты О'Дэй - "Не выбирай этот путь". На миг Виктору показалось, что он опять во второй реальности - пятьдесят восьмого года. А фильм "Последний дюйм" был снят как раз в пятьдесят восьмом...
- Проходите, проходите! - донеслось из конца коридора.

Под потолком кабинета висела лампа с абажуром в виде конуса, сбоку на стене - крючки для плащей и шляпы. Рыжевский приветливо улыбался. Присев, Виктор пододвинул к себе меню.
- Уже заказано, - произнес Денис Иванович. - Кофе с коньяком и взбитыми желтками, оно сытнее после трудового дня. К нему бублики с кунжутом, лукум и цукаты. Вы не смотрите на скромную обстановку. Это единственная кофейня в Брянске, где готовят не в медной, а в глиняной джезве, позволяющей томить кофе. Причем из особой китайской глины - она насыщает кофе кислородом. Сюда идут за вкусом кофе, а не за интерьером.
- Великолепно. А как предполагается оплачивать?

Рыжевский рассмеялся. Это был непринужденный, искренний смех человека, которому рассказали добрую шутку.
- Это мы у вас в долгу. Даже не представляете, в каком. Или представляете? Впрочем, могу сказать сразу - ничего, что противоречило бы вашим представлениям о служебном долге, мы не планируем. Честный и преданный человек на своем посту - это очень важно. Но вот и наш кофе...

Поднос принес все тот же официант, которого Виктор Сергеевич про себя назвал младотурком; правда, кофе был подан не с джезвой, как это было в фильме для Бена и Дэви на аэродроме Эль-Баб, а в стеклянных кружках.
- Можем поменяться кружками, если хотите, - лицо Рыжевского озаряла гагаринская улыбка. - На всякий пожарный.
- Зачем? Рисковать, так рисковать. В конце концов, при нынешней международной обстановке мы оба рискуем.
- Приятно видеть человека, который все понимает.

Кофе оказался похож на тот, что сейчас иногда называют вьетнамским: густой, сладкий, ароматный и вызвал ассоциации с тирамису. Виктор почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Он отказался от коктейльной соломинки, предпочтя привычную чайную ложку. Лукум был тоже не привычный с кондитерской фабрики, а частный - с фисташками и лимоном, дающим освежающий вкус с легкой кислинкой.

- А вы любите кофе, - заметил Рыжевский.
- Когда есть средства, - улыбнулся Виктор. - Неужели массовый фотоаппарат оказался так важен для всего Союза?
- И фотоаппарат в частности. Как сфотографировать человека скрытно? Либо сделать аппарат незаметным - но это сложно - либо человек с "мыльницей" теряется в массе себе подобных. Но это мелочи. Вы говорили про американский космический челнок...
- Говорил, не отрицаю.
- Вы сказали, что программа обанкротится, потому что ремонтировать спутники невыгодно. Знаете, наша академическая наука чуть ли не единогласно отвергает такую точку зрения. Ученые прогнозируют дальнейший рост запусков и числа космических объектов для разных целей, от разведки до глобальной навигации и связи. Собственно, это общепринятая точка зрения во всей научно-популярной литературе и даже специальной. А вы уверены в обратном. И если вы окажетесь правы, это позволит сэкономить колоссальные средства и направить их на другие направления.
- Ну, это только моя точка зрения.
- Собственно, мы уже хотели это списать на желание быть оригинальным. Но сделали запрос по теме в соответствующие организации. Короче: была одна группа специалистов, из остепененных вроде там только один кандидат. Собственно, и не совсем эти ребята из области космоса. Но дали оценку, очень точно совпадающую с вашей. Потребность всего четыре корабля, полетов в год четыре-пять, максимум восемь. Спутники возить на ремонт невыгодно.
- Интересно...
- Нам интересно немного другое. Эта группа, в отличие от других, имела доступ к совсекретным документам, которые нам в Брянск передавать не разрешили. Короче: не могла ли ваша точка зрения сформироваться в результате утечки информации? Мы не собираемся вас обвинять, нам надо понять: могла ли быть утечка, какие каналы утечки могли быть... Нас интересуют только вопросы охраны государственной тайны. В наше время, конечно, сложно представить, к какой трагедии для нашей страны может привести случайная или умышленная передача противнику сведений такой степени секретности. Люди не чувствуют угрозы ядерной катастрофы, привыкли к комфорту, к достатку...
- Ну почему же? Я прекрасно представляю, какая трагедия может произойти, даже если не начнется ядерная война. Полагаю, США и через сорок лет будут ее бояться. Будут пытаться взорвать нас изнутри, привести к власти правительство, которое уничтожит военно-промышленный потенциал. Будут пытаться расколоть страну на части и заставить воевать друг с другом. И людей погибнет не меньше. От недоедания, плохой медицины, водки, наркотиков, бандитов и террористов, от локальных войн. Как сейчас в Африке. Только нас сделают не пробуждающейся, а загнивающей Африкой. Другой способ геноцида.
- Тогда, надеюсь, вы нам поможете.
- Сформулируем так: моя точка зрения совершенно не связана ни с какой охраняемой законом тайной. Это мои и только мои фантазии.

Денис Иванович задумчиво промолчал, неторопливо отпивая кофе маленькими глотками. Невидимый динамик доносил хриплый голос Луиса Армстронга, неторопливо напевавшего "Как чудесен мир". Ностальгия, подумал Виктор.
- Ну что ж, - наконец произнес Рыжевский, - это тоже информация. Тем более, что вы оказались правы насчет Пеньковского. Допускал действия, несовместимые с занимаемой должностью, но - заслуги и прочее. Потому и был с почетом отправлен. Либо вы были до происшествия человеком, имевшим доступ к информации, которую знал весьма ограниченный круг лиц - но это мы проверили - либо это какие-то особые способности. Главное, мы с вами понимаем, что мы вместе делаем одно дело. Вас тревожит судьба страны - и нас тревожит судьба страны. То, что у нас с вами разные места работы, разное руководство, разные обязанности и конкретные обязанности - это не суть важно. Главное - понять, что мы смогли бы еще вместе сделать для нашей Родины.
- Я мог и ошибиться с Пеньковским.
- Это не страшно. Любая информация может быть ошибочной. И мы ее всегда тщательно проверяем, не делая выводов на каком-то одном факте, который может оказаться случайностью. Тем более, когда речь идет о судьбе человека.
- Ну и это не то, что можно вот, как у экстрасенсов, настроиться на любого человека и прочитать его мысли. Это может вообще никогда не повториться.
- Я понимаю. Но у вас же что-то есть, хотя вы сомневаетесь.
- Не знаю, как это рассказать, чтобы было понятно. Это не изложение фактов - "он пришел, она сказала, он передал". Это вероятное поведение человека, и в зависимости от обстоятельств оно может быть разным. Человек может поступить так или иначе. Он может даже работать в другой сфере.
- Ну, это просто. Как кот Шредингера. Пока мы об этом коте ничего не знаем, мы можем считать, что он жив или мертв. На самом деле в нашей работе это обычная ситуация. Она для Шредингера была новая. Говорите прямо все, что считаете нужным.
- Тогда просьба проверить человека - Толкачев Адольф Георгиевич. Возможно, работает в НИИ, связанном с разработкой электронных аэронавигационных систем, либо с иным направлением, связанным с радиолокацией и навигацией. Родители жены репрессированы в тридцатых, что может стать одним из мотивов сотрудничества с западными спецслужбами. Но, повторяю, может не стать. У меня ни одного факта, это все может оказаться чистой фантазией.
- Не волнуйтесь, никто не бросится тут же его арестовывать по вашим сведениям, все тщательно проверят. Откуда вы его знаете?
- Я его не знаю, он меня тоже. Эта фамилия у меня в памяти.
- Говорите. Все, что можете сказать, даже если считаете бессознательной фантазией.
- Возможные признаки работы на спецслужбы - необычно высокий интерес к секретной литературе, не обусловленный служебной деятельностью. Может использовать промахи в секретном делопроизводстве и режиме. Чрезвычайно осторожен, готов уничтожить аппаратуру и деньги при малейшем подозрении, даже сотни тысяч рублей. Мог выйти на американские спецслужбы сам, даже вызывая у них подозрения. Вероятный канал передачи сведений - через тайники, условные знаки в телефонной будке красной губной помадой или мелом. Тайником может быть, к примеру, грязная строительная рукавица. Весьма изобретателен. Пересьемка бумаг дома миниатюрным фотоаппаратом, полученным от западных кураторов. Масштаб предполагаемого ущерба - десятки миллиардов долларов США. Но это, еще раз повторю, если не возникли обстоятельства, которые повлияли на его мировоззрение, поступки и так далее.
- Как с Пеньковским? То-есть, Пеньковский мог оступиться, начать работать на иностранную разведку и, одновременно продвигаясь по служебной должности, иметь допуск ко все большему количеству секретных сведений, но получилось так, что обстоятельства этому помешали? И Толкачеву тоже могут помешать обстоятельства?
- Именно так. Но я не смогу вам объяснить, откуда это все у меня в голове.
- А и пока не надо объяснять. Пока все это надо проверить. Ну и мне не надо вам разъяснять, что наш разговор надо сохранять в тайне. Полагаю, мы хорошо понимаем друг друга. Ну и самое важное, что мы вместе делаем одно общее дело.

"Он снова подчеркнул, что это общее дело, хотя это банальность. Что он имел в виду? Или просто смотрел на меня, как на сумасшедшего? Да и черт с ним. Чего стоит моя судьба здесь по сравнению с тысячами погибших от краха страны? И вообще, кто их считал - сотни тысяч, миллионы? В моей реальности этого никому не надо. Может, здесь это хоть что-то изменит. Иначе зачем я жил? В семьдесят восьмом впереди было прекрасное мирное будущее для всех нас, а все эти бытовые мелочи в конце концов изживаются - здесь же их изжили? Кто украл у нас, в нашей реальности, десятилетия нашей жизни? Смириться, простить им это?"

- Ну так мы не в каком-нибудь там забугорье, - нейтрально ответил Виктор.
- Именно. Важная черта нашего общества - взаимовыручка. Сегодня помогли вы, а завтра можете рассчитывать на нашу помощь, если понадобится... Да, вы давали подписку о невыезде?
- Да, хотя мне не говорили, что я в чем-то подозреваюсь. Это было связано с особенностями устройства на работу.
- От нас сегодня звонили в прокуратуру... В общем, там пришли к выводу, что необходимости в таком ограничении нет. Ну и поскольку я планировал сегодня с вами встречаться, от них прислали факс с решением.
- Факс?
- Когда-то это называли фототелеграммой. Технологии меняются. Теперь не с почтового отделения, а просто аппарат подключают к телефону.
Денис Иванович вынул из внутреннего кармана сложенную бумажку и протянул Виктору.
- Говорят, по телетексту скоро передавать будут. Подпись пока не научились.

...Довоенный Дом Стахановцев здесь еще казался не слишком старым. Виктор неторопливо шел мимо зияющих в асфальте ниш для окон цокольного этажа, похожих на ячейки для стрельбы, прикрытые решетками из толстых железных прутьев, в сторону знакомого гранитного обелиска - памятника Камозину. Вечерней промозглой сырости не чувствовалось; по телу разливалось тепло и чувство сытости.
"Значит - ты мне, я тебе.. Ну, принцип понятный для брежневских времен. Но вот действует, когда лично что-то делаешь. Не стране, не народу, а кому-то лично. Или клану. То-есть, я что-то сделал Рыжевскому лично. Что именно? Он имеет долю с инициатив? Не исключено, конечно, но тогда этот контакт в кофейной лишний. Что-то я ему сделал помимо Вэллы. Что он хотел? Узнать, откуда у меня информация. Кто за мной может стоять..."

Комсомольская была в вечерней дреме. Виктор пересек пустынную проезжую часть и двинулся в сторону Почты; спешить сразу на остановку не хотелось.
Из музыкалки, еще обретавшейся в здании Приюта, слышались звуки фортепиано и детского хора. Знакомый с детства старый гипсовый фонтан у Дворца Культуры БМЗ в виде чаши на вершине колонн уже давно перестал журчать струями и был превращен в клумбу; раскрашенный белой, желтой, фиолетовой и розовой краской, в обрамлении красных, белых и бордовых цветов он напоминал гигантский кремовый торт в окружении подстриженных шарами кустов. Рядом с ним, словно пестрый ковер, покрытый яркими, но незамысловатыми орнаментами, раскинулась клумба однолетних цветов; тон задавал красный львиный зев. Виктор подошел к фонтану; раскрашенная зеленой краской гипсовая лягушка уставилась на него.

"А если услуга Рыжевскому - наоборот, в том, что я что-то не сделал? Или не сделаю? На что-то закрою глаза? Если все-таки эти часы - знак принадлежности к какому-то здешнему клану, или организации, которая может что-то заметить? Не крупное, а так - по мелочам? И меня на всякий случай решили немного подмаслить, под видом этого прогрессорства? Ништяки не так уж велики, никто не придерется, детям помогали, то-бишь, изобретательству. А Рыжевский, значит, пробовал договориться, прощупывал. Исходил из того, что прислали феномена, который может заметить... что? Что я должен не заметить? И что будет, когда выяснят, что я не из какого не из клана?"

Виктор неторопливо пошел по аллее в сторону желтого довоенного дома, на крыше которого все еще виднелись старые слова разного размера, складываясь во фразу "При запахе газа звоните 04". Бюста Морозова, конструктора танка Т-34, еще не было.
"А ведь Морозов еще жив... Вот бы его встретить! Хотя не выйдет - он сейчас в Харькове..."
Еще росла знакомая сосна возле угла дома - Виктор наблюдал всю жизнь, как она поднималась пышная, в стремлении дотянуться до верхних этажей.
Чего-то не хватало на этом доме. Чего-то такого, на что Виктор часто обращал внимание.

- Извините, не скажете, сколько время?
Виктор обернулся. Его окликнул кряжистый невысокий мужчина лет шестидесяти, в темно-синем костюме с орденскими планками. Волосы с проседью, но выглядит еще не пожилым. В его лице Виктору почудилось что-то знакомое. Известный артист?
"Да это же Камозин! Дважды Герой, которому бюст в сквере! Он жил в этом доме... и мемориальной таблички поэтому нет!"
- Да-да, секундочку! - Виктор взглянул на часы.
- Не надо, не надо, - Камозин махнул рукой. - Я чего вас окликнул: мы с вами не встречались после войны? На гражданке?
- Извините, Павел Михайлович, но это вряд ли. Наверное другой кто-то. Это же лет тридцать назад было?
- Так я и помню вас молодого и без седины. И с авиацией связано, но не с военной. Я ж в сорок пятом долго в госпитале лежал, потом списали с истребителя в извозчики. Но вот вас, хоть убейте, запомнил. Вас как звать?
- Еремин, Виктор Сергеевич.
- И фамилия вроде знакомая... Хотя много ж в России Ереминых! Но я по лицу вас помню. Лет двадцать вам тогда было.

"Так, еще одна загадка. У меня был двойник в сороковых? Вряд ли это двойник из другой реальности - изменения пошли десять лет позже... Значит, абориген. И что он мог натворить? Не вправду ли это чистодел Гулин? И если Камозин узнал, то и органы рано или поздно на это выйдут..."

30. Полет над гнездом малиновки.

- Вы извините, - вздохнул Виктор, - у меня потеря памяти. Поэтому я не знаю, то-есть, не помню, где я был в сороковых.
- Контузия? - в голосе Камозина послышалось сочувствие.
- Нет. Автомобильная авария. Недавно. Врачи говорят, это пройдет со временем.
- Врачам надо верить! - убежденно воскликнул Павел Михайлович. - Вот я тогда лежал, а врач говорил, еще будете летать. И летал. Эскадрильей командовал. Только через полтора года в запас отправили. В авиаотряде спецприменений мы с вами не пересекались? Ах да... Работаете где сейчас?
- В 'Гарант' устроился. Ремонт бытовой техники.
- Хорошее место. Кого зря не возьмут. Мне вот от штурвала уходить не хочется. Инструктором тренажера теперь. Новую смену обучаю. Говорят, со временем тренажеры будут, что можно любую программу ввести, хоть воздушного боя в Великой Отечественной. Скажем, Второй Белорусский. Ну, если собьют, то условно, конечно. Молодежи показать, как мы дрались.
- Обязательно такое будет. Не скоро, но будет.
- Поскорей бы хотелось... А то скоро заварушка с Пакистаном начнется, что банды через границу засылают. Американцы хотят Афганистан забрать и базы вдоль наших границ еще сделать. Наверняка ж брянских туда пошлют... Так вы, если вспомните, обязательно позвоните!.. А сейчас, извините, спешу. Ждут дома.

В общаге на второй программе кабельного шла "Командировка" - старый, но милый фильм о недавнем времени, когда жизнь была одновременно и тяжелой, и беззаботной, когда мир подходил к грани ядерной войны и спокойно смотрел в будущее, которое виделось мирным и светлым. Кино о неиспорченных людях, которые надеялись дожить до коммунизма - через три года после снятия Хрущева инерция людского сознания еще стремилась вперед, ошибок с кукурузой и мясом не наделали, вождя из Мавзолея не вынесли, а первый человек - наш человек с ослепительной улыбкой - слетал в космос согласно намеченной программе.
Музыка, знакомая с детства. Село - большое село, похожее на провинциальный райцентр, со старыми довоенными и дореволюционными домами.
"Говорят, что давно к ним потерян единственный путь, но хочу я туда заглянуть..." - звучали из динамика слова песни.
Да не по коммунизму у нас ностальгия, подумал Виктор. По людям. По нормальным людям. Обаятельным, жизнерадостным. Которые живут ощущением, что скоро все будет хорошо, что все наладится. "Говорят, что давно к ним потерян единственный путь..."

Самое время, чтобы герою приснился какой-нибудь вещий сон.
Но сон приснился обычный, и на первое время даже счастливый. Снилось, что они встретились студенческой группой, где-то в середине восьмидесятых, почти не изменившиеся. Приснилась Света, бойкая и деловая, такая же, как он встретил здесь; и они пошли всей группой от Аптеки на Куйбышева, на вокзал, вроде как у кого-то на даче за городом отмечать, и Комсомольская была вся такая широкая и в цветах. И что на вокзал Орджоникидзеград он пришел первым почему-то, и вернулся обратно искать своих, но обнаружил, что пролет пешеходного мостика разрушен, а люди идут внизу по проходу через пути. И Виктор пошел назад, но никого уже не нашел, и стало вечереть, и он почему-то пошел по Комсомольской на Молодежку, и плутал там среди незнакомых старых кирпичных зданий, которые казались ему знакомыми.
Все было как во сне, то-есть, реальность, рисуемая фантазией, менялась по неизвестному, неосознанному произволу, порой неожиданно, но не вызывая удивления.

Проснувшись, Виктор некоторое время лежал с закрытыми глазами. Хотелось, чтобы все оказалось еще одним сном.
За окном сияло утреннее солнце. Туман рассеялся - был уже одиннадцатый час. В комнате все было на своих местах - именно так, как он оставил вчера.

В кафе было пустынно - на завтрак народ уже прошел, для обеда было рановато. Виктор изучал меню, когда его кто-то взял за локоть.
- Девушку вперед не пропустишь?
Клава, свежая, в брючном костюме оранжево-персикового цвета, в жилете с открытыми рукавами и золотистой повязкой на свежевымытой голове, сияла счастьем и здоровьем.
- Проходи, конечно. Какие планы на сегодня? Судя по костюму...
- Никаких планов. Надела, потому что не все же ему висеть.
- А в музее Дятьковского хрустального была?
- Пару лет назад там новое здание построили. Все хотела съездить, но то одно, то другое... Да и одной мотаться неинтересно.
- Как насчет вместе? Сегодня обещали погоду.
- Кстати, около двенадцати туда проходит туристский автобус второй смены. Еще уйма времени.

Автобус был похож на большой огурец с самолетными креслами внутри и трафаретом "Экскурсия" у двери. От Дружбы он шел примерно час, той самой дорогой на Фокино, по которой Виктора в его первом путешествии везли в секретную лабораторию.
Женщина-экскурсовод с микрофоном на переднем сиденье развлекала туристов рассказами об истории Дятьково, а заодно и Фокино и вообще всей Мальцовщины. Автор решительно опускает эти истории, чтобы повествование не начало походить на "Трое в одной лодке".
К полудню потеплело - на улице было, наверное, градусов двадцать - и в салоне, украшенном занавесками с бахромой, царила атмосфера домашнего уюта. Клава скинула летнее полупальто из льняной ткани цвета кремовой розы на торте и, аккуратно пристроив его на крючок, откинула кресло, прикрыв глаза. На ее щеках играл легкий румянец, и Виктор заметил, как она хороша. К тому же у нее был вкус - макияжем она не злоупотребляла. С такой приятно куда-нибудь ходить, подумал Виктор, в том числе и к знакомым. Здесь не тот сервис, который не сходил со страниц "Крокодила" того же времени, и люди в нем другие. Интересно, о чем сейчас пишут в "Крокодиле"?

Не сказать ничего о музее Дятьковского хрусталя невозможно.
Во-первых, это красиво...
Нет, это не то слово. Это потрясающе. Это чудо, которое хоть раз в жизни надо увидеть. Это великолепное, восхитительное собрание произведений искусства, часть которых можно представить себе в собственной квартире. Тем более, что выставка хрусталя, на которую Виктор водил Ингу в третьем путешествии по времени - это лишь незначительная часть музея.
Надо видеть этот двухметровый подсвечник времен Пушкина и Лермонтова, из молочно-белого, похожего на фарфор, стекла с узорами из золотого рубина. В музее много подсвечников, в том числе и в форме Эйфелевой башни, но этот был единственным в мире. Он был сделан в стиле... нет, он вобрал в себя много стилей, чтобы создать непередаваемое ощущение пышной монументальности и одновременно - воздушной легкости. Ни одна фотография не способна передать это впечатление; глаз должен соизмерить уникальное создание человеческих рук с окружающей реальностью и самим посетителем.
Можно до бесконечности любоваться огромными хрустальными вазами советского периода в виде снопов и кремлевских башен, с портретами вождей, силясь представить, какой колоссальный труд был вложен их создание - или колоннами из стекла, прославлявшими прорыв человека в космос и подвиг партизан. Можно замереть от удивления при виде огромной люстры, создававшей чувство полета. Можно просто бродить возле витрин, поражаясь то живостью изображения стайки птиц, то строгостью правительственных сервизов, отобранных самим Сталиным для приема иностранных делегаций, то фантазией авангардных композиций.

По музею ходили часа два. Клава не обсуждала экспонаты, а внимательно слушала экскурсовода; похоже, ей было интересно. В конце им сообщили, что можно заранее записаться на большую экскурсию, где будет еще посещение завода и обед в ресторане, а в этой до отхода автобуса будет еще час и можно посетить фирменный магазин и перекусить в близлежащей пельменной.
- Уфф, потрясающе, - промолвила Клава, оказавшись на улице. - Пошли в стекляшку. Мне надо это все уложить... и, кажется, я проголодалась.
- Я смотрю, все в магазин рванули.
- Сначала надо, чтобы... - она сделала в воздухе жест руками, как будто очерчивала окружность. - Хочу просто понять людей, как они все это делали. А в магазин - надо сначала определиться в жизни. Квартира, стенка... Тогда уже и смотреть, что подойдет. Не хватать, что попало. Понимаешь, надо понять, что нужно, и в обстановке, и в жизни. Они, наверное, что-то в этом находили, как сделать то, что другие не могут, придумывали... Вот скажи, это сложно - придумывать новое?
- Ну, как сказать. Просто не сразу получается. Но если учиться, думать, работать...
- То-есть, вот, как одеваться, это тоже не все представляют, надо искать какой-то образ, чтобы одежда говорила. Кстати, у тебя удачно подобрано. Как в кино.
- У тебя тоже как в итальянском кино.
- А я люблю итальянское кино. Особенно комедии. Хочется думать, что все у них веселые и легкие люди. Хотя это просто кино, а на самом деле у них по разному. Смотрел "Девушку с пистолетом"?
- С Моникой Витти? Конечно.
- А как же потеря памяти?
- Если бы потерял всю память, не смог бы работать.

В стекляшке было мило, скромно и аскетично. Меню тоже отдавало минимализмом: мясной бульон с фрикадельками, куриный бульон с яйцом, пельмени в трех вариантах, блины в трех вариантах, блины с мясом и творогом, кофе, чай, сметана. Для разнообразия Виктор взял на десерт по сто пятьдесят грамм пломбира с клубничным сиропом - после того, как поели, чтобы не растаяло.
Клаву прорвало. Напополам с едой она рассказывала о впечатлениях, о том, что на площади Партизан строится вторая очередь Краеведческого музея, потом снова возвращалась к хрусталю и к тому самому незабываемому стеклянному яблоку внутри графина, на которое обращает внимание каждый посетитель ("Вот как вот это сделано?"), а от яблока ее уносило к размышлениям, для чего человек живет.
- А что ты вчера с товарищем из КГБ в кофейной сидел? - неожиданно спросила она, уже перемешивая сироп с пломбиром в вазочке из нержавейки.
- Так проверка. Не причастен ли к чему-нибудь по их линии. Мне ж в милиции сразу сказали, что и КГБ проверять будет. Может, так быстрее личность установят.
- В "Погибших пилотах"?
- Подход к человеку ищут, наверное. Это их служба. У каждого своя служба, свои особенности. Не парься.

Больше на эту тему Клава вопросов не задавала.
В обратный рейс автобус был заставлен сумками, из которых торчали коробки с хрусталем. В универмаге Виктор тоже видел мощный отдел хрусталя, но в людях еще работала привычка пытаться искать то, чего у других нет, а заодно показать домашним, что не зря ездили.
Под Слободищем, не доезжая Любохны, автобус долго стоял с другими машинами, где-то минут двадцать, и Виктор подумал, не случилось ли аварии, но когда движение открыли, ничего странного на дороге не встретилось.

Остановка со стороны Фокино на Дружбе стояла на краю пруда, или, точнее, наполняемой болотной водой огромной лужи, где плескались утки из домов частного сектора. Желтый светофор мигал у перехода.
- У меня вторая половина торта, - сказала Клава, когда они подходили к башням-близнецам. - если сегодня не доедим, испортится.
- А разве ты его не доела?
- Некогда было. И за фигуру беспокоюсь.

...Желтая, под дерево, портативная гэдееэровская магнитола "Штерн" стояла сбоку диван-кровати - так в Союзе обычно ставили недорогие проигрыватели - и по этой причине не была замечена Виктором во время предыдущих визитов. Клава нажала блестящую кнопку, и из аппарата заструилась мягкая расслабляющая мелодия "Релакс" Стелвио Чиприани, которая напомнила Виктору замедленную лирическую тему Андрея Петрова из "Укрощения огня". Причем Петров написал эту тему в семьдесят втором.
- Новую купила? - поинтересовался Виктор.
- Она уже год. Купила у знакомых подержанную. Как раз для небольшой комнаты. Немцы делают красивые, надежные и тяжелые.
- А чего знакомые ее продали?
- Стерео купили, с колонками и эквалайзером.
Клава вынула из холодильника торт и вазу с конфетами.
- Сейчас как раз будет "Вторая свадьба в Малиновке", телефильм. Артисты Одесского театра.
- Заново экранизовали?
- Это продолжение.

Продолжение нетленного шедевра снял Квинихидзе. Действие происходило во время войны - на этот раз Великой Отечественной, в сорок втором.
Титры несколько разочаровали Виктора - оказалось, что музыку к сиквелу написал не Александров, а композитор Поклад, при этом посреди фильма зазвучали куплеты на мелодию песни Петра Лещенко "Моя Марусечка", которую еще до войны сочинил некто Герд Вильнов. Но не будем забегать вперед.
Картину вытягивал образ Попандопуло, благо его создавал постаревший на десять лет гениальный артист Михаил Водяной. Впрочем, на нем держалась не меньше чем половина успеха первого фильма и его фразы вошли в народ и до сих пор не вышли.
Попандопуло, назначенный немцами старостой, говорил, что двадцать лет сидел на Соловках. В это не слишком верилось, потому как он был вор, а, значит, по меркам двадцатых человек заблудившийся, однако не социально чуждый. Впрочем, он мог заливать немцам, выдавая себя за жертву сталинского террора и несгибаемого врага большевиков. Вместо знаменитых красных галифе на Попандопуло был тирольский расшитый костюм. Впрочем, к середине действия выяснилось, что Попандопуло носит под ним женское шелковое белье с панталонами. Что как бы намекало, и подтверждалось двусмысленными жестами и культовой фразой "И что я в тебе такой влюбленный", обращенной в основном к мужикам.
С немцами пришел Грициан. С нашей стороны были Назар, Ярына, Яшка-артиллерист и новое поколение. В общем, часть персонажей была знакомая, за исключением, конечно, немцев.
Сюжет был простой и понятный. Фашисты решили отгеноцидить Малиновку, чтобы уничтожить даже память о русских. Но хитроумные жители, как и в первом фильме, решили сыграть свадьбу, чтобы затянуть время до подхода наших. В общем, все кончилось хорошо.
Чувствовалось, что оперетта написана в семидесятые - это промелькнуло в словах одной из песен: "А нам хочется совсем немного, а нам сейчас бы просто тишины, дойти до материнского порога - мы так устали от войны."
Песен и красиво поставленных танцев было так много, что фильм напоминал масштабное шоу. В общем, для фанатов первой "Свадьбы в Малиновке" было слабее с юмором, но смотреть даже очень можно. На уровне, скажем, "Небесных ласточек" или других фильмов - оперетт конца семидесятых. Насколько альтернативная "Вторая свадьба в Малиновке" отличалась от нашей, Виктор не знал, потому что ее никогда не смотрел.

Неторопливое уминание торта с чаем заняло минут двадцать, после чего Клава предложила пересесть на диван-кровать. Она откинулась на спинку, заложив ногу на ногу, а обнаженные руки - за голову; треугольное декольте жилета, опускавшееся до груди, было одновременно и скромным и дразнящим. Ее поза выражала расслабленность и подчеркивала стройность талии и упругость бедер. Это был образ женщины, которая хотела выглядеть желанной, но не вульгарной, провоцирующей мужчину, но деликатно, желая, чтобы тот оставался в ее кругу в рамках приличия. Улыбнувшись, Виктор сел рядом.
В голове Виктора внезапно мелькнула мысль. Грициан в приквеле эволюционировал. Если в первой "Свадьбе" это был просто местный "браток", который, пользуясь развалом империи, "решил утворить в нашей волости самостийную державу", явно пародируя националиста Петлюру, то во второй Грициан оказался фашистский прихвостень, готовый служить кому угодно ради возможности безнаказанно измываться над своими соотечественниками.
Вспомнились строки из песни, которую Тимур Шаов в его времени напишет ровно через двадцать лет - в девяносто восьмом. "Самостийные хаты, самостийные лица, незалежный кабан спит в грязи иностранной." Ну да, вот она мечта первого пришествия Грициана. А что дальше у Шаова? "Да вступайте вы в НАТО!" А это уже второй Грициан, лижущий пятки фашистам.
"Да не возьмут их в НАТО", подумал Виктор. "НАТО нужен свой киевский Саакашвили, чтобы воевать с Россией, и не так позорно".
- О чем ты задумался? - поинтересовалась Клава.
- Да так... Все это не так уж от нас далеко.
- Я после войны родилась.
- Я об Украине.
- А что Украина? Там русские.
- В смысле русские?
- Ну, как объяснить... Вот в Брянске много брянского. Кафе "Брянский картофель", Брянский торт, брянские магнитофоны... Но это русское. На Украине много украинского, но это как брянское, потому что русское. Понятно?
- Ну, теперь ясно.

Мюзикл был из двух частей; вторую, по счастью, не отложили на воскресенье, а собирались показать после "Времени". Пользуясь случаем, они вместе убрали остатки скромного пиршества со стола. Да, читатель догадался, что об этом написано именно потому, что Виктор вызвался помыть посуду. Не все знают, какие важные события в жизни людей может повлечь это простое домашнее дело.

- Я знаю, что ты непьющий, но каплю коньяка за знакомство? - спросила Клава, когда они вернулись к дивану. - Грузинский "Варсквлави", из винограда сортов Цицка и Чинури. Он не самый крепкий, имеет хорошо развитый букет и мягкий бархатистый вкус, - профессионально пояснила Клава.
- У тебя есть "Варсквлави"? - удивленно воскликнул Виктор. В новом тысячелетии этот коньяк превратился в коллекционную редкость.
- Твоя любимая марка? Я уж думала, ты меньше чем "Камю Наполеон" не употребляешь.
- Почему?
- Странный вопрос для человека с твоими часами. Я бы удивилась еще больше, если узнала, что ты закусываешь коньяк лимоном, а не шоколадом "Особый".
"Так. И здесь цветовая дифференциация штанов... то-есть, часов..."
- "Варсквлави" нельзя закусывать лимоном, это преступление...
- Я приготовила тарталетки с грибами.
- Ты просто золотая женщина.
- Сейчас это несложно. Корзиночки из песочного теста продают в "Кулинарии" в Фабрике-кухне. Мороженые грибы есть в кооперативном у Почты. Их заготовители скупают у грибников осенью и замораживают на базе у Стадиона.

Темно-золотистая жидкость качалась на дне бокала, конические стенки которого сохраняли аромат с оттенком ванили. Виктор согрел дно ладонями и пригубил.
- Ты был за границей? - улыбнулась Клава.
- Просто насмотрелся западных фильмов.
- Я тоже люблю без тостов и поднятия рюмок, как на банкетах, - она немного отпила из своего. - Это не тот коньяк, чтобы просто... Это символ вечера. Когда мы вот так сидим, я чувствую себя голливудской актрисой.
На экране мелькали кадры с разрушенными хибарами и трупами людей. Голос диктора говорил о росте напряженности вдоль линии Дюранда, агрессивной политике Зия Уль-Хака, поддерживавшего бандформирования, об опасности эскалации конфликта и возможном перерастании его в новую войну и о готовности СССР оказать помощь борющемуся против империализма афганскому народу.
- Слышала, что все это из-за наркоторговцев, - вздохнула Клава.
- У вас там прямо аналитический центр.
- К нам многие заходят.

По телу разливалось приятное тепло. Щечки Клавы порозовели.
- Как у тебя, что-то новое вспомнил? - спросила она.
- Пока ничего, к сожалению. Но работе это не мешает.
- А я хочу, чтобы ты все забыл, - улыбнулась она. - Международное положение, угрозы НАТО, проблемы на работе, ожидание звонков, повесток, вопросов, на которые не знаешь, что отвечать. Чтобы был только этот вечер, эта комната, ты, я, и ничего не мешает.
- У меня нет проблем на работе.
- И у меня нет! - воскликнула она и засмеялась. - Мы очень похожи друг на друга. О, сейчас будет вторая серия после рекламы. Эта реклама уже была. О том, как хорошо работать в сберкассе. А о нас рекламы не снимут, и о вас тоже. А у вас там многое возможно...
- Ты же хотела забыть о работе?
- Ах да, конечно. О работе потом...

...Мюзикл закончился почти хэппи-эндом. Наши пришли, немцев повязали, влюбленные поженились. Но...
- Люди! Это - война! - глаза советского офицера в упор глядели с экрана на зрителей. - Много горя она принесла на нашу землю и много забрала жизней. Впереди еще будут трудные бои. Но мы знаем, что если погибнем, то лучшим памятником нам будет мирное небо над нашей свободной землей!
И вот уже под звуки финальной песни уходят дальше наши бойцы, им машут вслед женщины, и со словами "Малиновка будет свободна!" на востоке восходит солнце, освещая путь.

"Впереди еще будут трудные бои... Малиновка будет свободна! Свободна от коричневой чумы..."

- Ты о чем-то задумался? Еще по чуть-чуть? - Клава повертела в пальцах пустым бокалом.
- Спасибо! Наверное, уже поздно...
- Странно... - Клава поставила бокал на стол. - Мы оба хотим оставаться, и придумываем поводы, как уйти или проводить.
- И какой же был твой повод? - Виктор подсел ближе и обнял ее правой рукой за обнаженные плечи. Клава не отстранилась; она наклонила голову на его плечо и взяла в свою ладонь его левую руку.
- Я его не придумала. Я могла бы придумать тысячу поводов. Но не придумала ни одного. Ты меня загипнотизировал. Или я себя загипнотизировала.
Он наклонился над ней, протянув руку к талии; их губы слились. Дыхание Клавдии стало неровным; она инстинктивно обхватила руками его шею, не отпуская, смотря на него широко открытыми глазами.

- Я выключу телевизор, - прошептала она, переведя дух. - Помоги убрать со столика.
Люстра погасла; они столкнулись прямо под ней. Виктор заключил девушку в объятия, осыпая поцелуями ее шею. Левая нога Клавы непроизвольно откинулась назад, будто она пыталась взлететь, корпус стал мягким и податливым; чтобы не упасть, она ухватилась за его плечи, из ее полуоткрытого рта вырвался легкий стон.
- Мы так... я так простою всю ночь?
Виктор шагнул к дивану; Клава мягко упала на сиденье, прижав руки к груди, словно защищаясь, но только расстегнула крупные пуговицы своего жилета. Аккуратно повесив жилет на спинку стула, она обняла Виктора, и тут же отпрянула; со словами "Ты колешься..." ловко стянула с него вязаный пуловер. Казалось, она увлеклась этой игрой; когда Виктор снова попытался ее обнять, она повернулась спиной и напрягла лопатки, отодвинув от кожи застежку лифа.
- Спасибо... Вот теперь - да! - произнесла она освободившись. Быстро повернувшись к Виктору, ухватив его за плечи, чтобы быть на небольшом расстоянии, она быстро потерлась обнаженной кожей о рубашку.
- Я... я совсем сошла с ума от тебя. Я сейчас взорвусь...
Виктор протянул руку к ее поясу, но ее перехватили жаркие ладони.
- Погоди... Давай постелим...

...С переезда донесся писклявый гудок тепловоза ночной смены. Клава села на краю дивана, спустив обнаженные ноги на коврик и опершись руками сзади; ее силуэт вырисовывался на фоне колышущейся тюли приоткрытого окна. Почти как в шестьдесят восьмом, подумал Виктор; но это было совсем в другом мире и не будем об этом.
- Не спится?
- Нет... - ответила она. - Все было очень хорошо. Не ожидала. Словно разбегаешься и прыгаешь с высокого берега в воду, и все получается. Как во сне.
- Ты всегда такая страстная?
- А мне так нравится. Снаружи культурная и интеллигентная, внутри горячая и страстная. Чтобы никто не думал, что меня можно снять.
- Творческая натура.
- А у меня работа, как на сцене. Мюзик-холл. Берешь поднос и идешь под музыку, как в кордебалете, легкая, стройная и с солнечной улыбкой. Зрители восхищены и вновь просят на выход. Хочу, чтобы и ты был в восторге от моей игры.
- В тебе таился великий талант. Теперь я увидел самое главное.

Клава повернула к нему лицо.
- Самое главное... - задумчиво повторила она. - Самое главное теперь - дождаться, когда закончится твоя проверка. Тогда мы свободны и можем выбирать, что хотим. Можем уехать, например, в Ярославль. Хочешь в Ярославль?
- Думаешь, что семья не найдется.
Клава вздохнула - не печально, скорее с каким - то облегчением, словно теперь она сможет сказать открыто все, что у нее накопилось.
- Есть у тебя семья, есть. И, скорее, дело обычное. Влюбился по молодости, женился, детей завел. Дети выросли, и стало ясно, что больше ничего вас вместе не держит. И вы развелись, и ты уехал, чтобы начать новую жизнь. Ты ведь хотел забыть все. И забыл. Тебя сбила машина, и ты, наконец, забыл. Это и установят. Я чувствую. Я чувствую, что у тебя семья была, долго была, теперь ничего нет. Может, ты и захочешь вернуться, когда возвратят память... Но некуда. Разве что в другое время. Когда ты думал, что есть чем вместе жить. Но в другое время попасть нельзя.
- Ты уверена?
- Ты же смотришь телевизор... Нельзя жить иллюзиями. Я тоже не могу жить иллюзиями, что мне будет снова двадцать, и появится он, который во всем подходит. И что мы в друг друга влюбимся без памяти. Надо жить тем, что есть, тогда будет хорошо.
- Ты восхитительна, - Виктор протянул руку, она скользнула по внутренней стороне бедра девушки. Клава схватила ее обеими ладонями и прижала к ноге. - Ты совершенство. Красивая, умная, удивительно сложена.
- Ты все время говоришь комплименты. Красивые и умные. Не для того, чтобы меня добиться, а просто так... Господи, неужели это возможно...

Отодвинув руки Виктора, она встала и подошла к окну. Ее гибкая фигура чуть качалась, и качалась легкая занавеска, и запоздалая машина театральным прожектором нарисовала в движении ее силуэт на стене.
- Конечно, возможно. - флегматично заметил Виктор. - Нормальные слова, нормальные люди, нормальное время. Разве может быть иначе?

Клава внезапно, порывистым движением закрыла руками лицо; Виктор услышал громкий шепот "Нет, нет!.."
- Что-то случилось?
- Нет, ничего, ничего... Да, да. Я не могу... Я больше так не могу! - последние слова Клава чуть ли выкрикнула с надрывом.
- Что у тебя? Чем я могу помочь? - Виктор поднялся с дивана и попробовал взять Клаву за плечи, но она извернулась и сделала шаг влево.
- Ничем! Можешь меня бить, можешь убить... Я не могу, я должна сказать!
- У тебя будет ребенок?
Клава от неожиданности открыла рот. Ее широко раскрытые глаза в свете фонарей с улицы были полны удивления.
- Как... какой ребенок?
- Ну, от другого. Ты, наверное, позже хотела сказать?

Клава взмахнула руками, не зная, куда их деть, повернулась, машинально опершись руками на подоконник, но тут же резко повернулась к Виктору.
- Ты что, совсем? Какой ребенок? Тебе бежать надо! Понял? Бежать, сейчас, немедленно!

31. Криминальное диво.

- Ты меня ни с кем не путаешь? - спросил Виктор. - Меня тут постоянно принимают за другого. Даже за бывшего мужа.
- Не пудри мозги! Я на ментов работаю! Они сказали познакомиться с тобой, передавать, что ты говоришь! Не понял? Тебя подозревают!

Виктор отошел и спокойно сел на диван.
- Так. Ты сказала, теперь слушай внимательно. Никуда бежать не надо...
- Они на тебя чужое дело повесят! Им это как... А я не хочу! Ты, может, единственный, кому просто я была нужна! Не что-то с меня, а просто я, сама, как человек! Витя, беги, пожалуйста, посадят они тебя...
- Так надо. Не спрашивай, почему.

Обескураженная Клава зябко обхватила руками свои плечи. Наконец, она робко выдавила из себя.
- Господи... Что же теперь будет?..
- Ты выпьешь сто грамм водки, перестанешь дрожать, ляжешь спать.
- Здесь?
- Это самое разумное. Тебе нужны лишние вопросы?

...Лампочка в холодильнике осветила ее не прикрытую ничем фигуру. Наверное, будет видно из окна. Ну и пусть, подумал Виктор. Если кто-то наблюдает, это естественно. Ее задача - что-то узнать или скомпрометировать?
- Я не хочу одна... Я налью тебе?
- Самую каплю.
- Шпроты открывать?
- Я же не столик заказываю. Что проще.
- Тогда колбасу на бутерброды.

Клава подняла граненую рюмку с низкой ножкой, не решаясь садиться, и посмотрела на Виктора, пытаясь найти что-то обыденное в этой странной, нелепой ситуации.
- Ну... за рыбалку! - произнес он, чокнувшись с ней. Чокнувшись в смысле посудой.
- Почему за рыбалку? - удивилась она.
- Есть повод лучше?
- Не знаю. У меня в голове все перепуталось.
Колбаса, судя по вкусу, была одесской.
- Еще? - спросила Клава, дотронувшись до графина.
- Все. А то будешь говорить, что я воспользовался твоей беспомощностью.
- Я и так своей натуре не хозяйка.
- Тем более. Не стану пользоваться тем, что ты не сможешь отказать.
- А мне, может, хочется напиться и все забыть. Что ты теперь обо мне думаешь? Презираешь, ненавидишь?
- Не бери в голову. Можешь считать, что ты вообще мне ничего не говорила. Выброс адреналина. У тебя сказочная возбудимость, и ты очень старалась.
- Да. Я едва сознание не потеряла. - Клава устало опустилась на край дивана. - Как вообще все дальше будет?
- Тебе удалось что-нибудь узнать? То, что их интересует?
- Ничего. Ты не похож на человека, который хотел меня добиться. Ты рассчитывал на долгое знакомство, как будто искал женщину для будущей семьи.
- Ну и расскажи им все это.
- А потом?
- Если на днях у тебя будет свободный вечер, еще куда-нибудь сходим. Будем встречаться.
- После всего этого? Или тебе все равно?
- После этого у тебя есть еще какой-то вариант? Кроме моего бегства? Ты не хочешь, чтобы у меня были неприятности, я не хочу, чтобы они были у тебя.
- И как долго это все?
- Тебе ставили конкретные сроки?
- Нет... Просто познакомиться, и...
- Значит, все отлично. Мы не знаем, как долго, и незачем об этом думать. Ложись, отдыхай.
- Думаешь, сейчас можно лежать и отдыхать? Ты даже не спрашиваешь, как я... как это все произошло.
- Тебе будет легче?
- Не знаю... Нет, наверное. Не хочу об этом думать.
- Тогда считай, что ты тоже потеряла память. Ничего не было.
- Совсем, совсем ничего... - Клава откинулась на спину и уставилась в потолок. - Что ты теперь обо мне думаешь?
- Что я тебе небезразличен, как человек. Что ты смотришь на меня больше чем на средство заработка.
- Ты говоришь, как в нашем фильме про запад.
- А я не знаю, как сказать, чтобы не вышло, как в фильме про запад.
- А наши фильмы смотришь по телевизору? Производственные, с песнями. 'Мой поезд отходит, твой поезд отходит...'
- "А значит, разлука, под окнами бродит..."
- Значит, смотришь? А я когда-то книгу читала, по которой этот фильм сняли. Книга жизненная. Пьют, спят друг с другом, условий бытовых никаких. Как и было при Хрущеве и сразу после него. А в фильме все поменяли на нынешнее время, и... Только песня хорошая. Иногда слушаю, слезы наворачиваются. О том, что можно уехать, все забыть, и жить на новом месте легко и счастливо.
- А может, она, наоборот, про трудное счастье? Про тяжелую работу в грязи, в холоде, когда придется несколько суток не спать, а потом, в изнеможении, увидеть, как прекрасны сосны на кручах в лучах рождающегося рассвета, как чист и прозрачен воздух, словно вода в лесном роднике, и все забываешь.
- Про это кино не снимут. Лет двадцать назад сняли бы. А сейчас на стройку едут не для того, чтобы доказать себе. Едут за деньгами и в нормальных условиях. Вагончики-цилиндры, столовые, общежития, все достижения загнивающего, вот чего хотят.
- А кто сейчас не хочет заработать?
- Я вот сейчас тебя хочу. Возьмешь?..

...За окном лил дождь. Природа словно вспоминала о лете, и красный столбик термометра на окне уже показывал почти летние двадцать, но тяжелые тучи прятали рассвет и покрывали тяжелыми каплями оконные стекла. Дождь стучал за окном, из-за двери слышался шум душа. Можно было спокойно одеться.
Клава вышла из душа в легком домашнем брючном комплекте и с чалмой на голове.
- Ты не видел моего фена? Ах да, ты пока не знаешь.
- Прекрасно выглядишь. Напиши, что взять из продуктов, я схожу в магазин.
Она удивленно оглядела его с ног до головы.
- Какой ты домашний... Спасибо, не нужно. Здесь редко в комнатах готовят. Тебе сделать кофе? С коньяком, с ликером?
- Нет, спасибо... Если только для меня, то не нужно. Какие планы?
- Отдохнуть, заняться хозяйством и уборкой. Дождь на весь день обещали.
- Так я помогу.
- Не надо... Пожалуйста, не надо. Я просто хочу сегодня побыть одна. Слишком много всего.
- А может, одной как раз не нужно?
- Не бойся, я не собираюсь напиваться или делать какие-то глупости, как залетевшая школьница. Ничего трагического не произошло, обычная встреча. Просто в кои-то веки нашла нормального человека.
- А разве мы расстаемся? Думаю, в ближайшее время обстоятельства нам это просто не позволят.
- Мне надо все это обдумать. - Она села верхом на стул, сложив руки на спинку и опустив на него голову. - Впервые мне не все равно, что я не знаю, кто ты. В себе не хочу копаться, пусть все будет, как будет... Да, я же совсем забыла про фен. Ты извини. Только позвони на этой неделе. Я хочу, чтобы ты мне позвонил.
- Я позвоню. Если ничего серьезного не случится.
- Я это понимаю. Если не сможешь - не обижусь...

Виктор сделал шаг к двери. Клава быстро повернула голову.
- Тебе ведь доводилось убивать? Нет, я никому не скажу. Я это чувствую.
- Можешь сказать. Уголовного кодекса я никогда не нарушал. Я это чувствую.
- А меня мог бы убить?
- Ты вооруженный враг? Не говори глупостей.
- Война?
- Можно сказать и так... А ты смелая.
- Я трусиха. Я тебя боюсь. Боюсь и... Все. Хватит. До встречи.

...Было одиннадцать - как раз то время, когда оптимист скажет, что еще завтрак, но уже обед.
Виктор перекусил в кафе, взяв двойные поджаренные говяжьи пельмени с острым соусом, и к ним бутылку "Ячменного колоса" - нового сорта, выпущенного в продажу в этом году. Он понял, почему наши разведчики в Германии все время заходили в разные заведения и заказывали кружку пива. Не просто потому, что так делали все. Чтобы сбросить нервное напряжение и не сорваться.
Пельмени шли хорошо. Здорово прогрессируют, подумал Виктор. Жареные пельмени, причем свежеприготовленные, в его варианте прошлого были редкостью для общепита.

Из головы не выходила мысль, что все складывается очень странно. Во-первых, его не вовлекли в общественную работу и профсоюз - хотя это можно объяснить временным трудоустройством. Во-вторых, при очень ограниченном передвижении в пределах Бежицы нашлось уже несколько человек, для которых он на кого-то похож. В-третьих, непонятно, для чего подкинули Клаву. Либо его считают особо опасным преступником - но тогда нелогичны остальные действия, либо... Либо кем-то вроде проверяющего из Москвы, и тогда вскоре должна всплыть попытка шантажа на компрометирующих материалах. Все из-за часов? Но ведь мастер советовал ему не продавать часы.
"Никогда не снимайте эти часы..." Да, в первое путешествие они его выручили дважды. Но здесь вокруг них вообще какая-то мистика. И тот гопник не сказал - "Снимай котлы".
И еще есть "в-четвертых". В этом путешествии вражеская агентура за ним не охотится. Скорее, он за ней. Хотя какая вероятность, что Толкачев предаст? Если мотив - шмутки и красивая жизнь, то - нет. Здесь с этим неплохо. Но если он сжигал астрономические для советского человека суммы денег, когда чувствовал опасность, не в этом дело.

"Союз он хотел уничтожить" - подумал Виктор. "Чувство мести, ненависть к СССР. Чувство человека, не понимавшего, что СССР - это средство защиты народов от нацизма, грабежа, от геноцида, который готовят ему другие цивилизации. Один из тех долбанутых, который считал, будто разрушить совок - начало хорошей жизни, а не путь к бесконечной войне, к смерти, к убитым детям и беременным женщинам. Ну и книги диссидентов, конечно. Интересно, здесь есть диссиденты? Смешной вопрос. Они были и будут при любом строе."

"Ячменный колос" почти не пенился; здесь, в кафе, за окнами которого висела пелена дождя и шумели потоки воды, извергаемые сточными трубами, этот местный напиток казался десертным. Пожалуй, в нем было лишь маловато солодовой горечи. В какой реальности еще запомнилось пиво? Разве что в тридцать восьмом, это где в беседку в парке зашли немецкие танкисты.

...Стиралка в душе крутила смену белья - знакомый с детства магазин с бытовой химией был в пятиэтажке неподалеку. Любопытствовать и ездить в Брянск не тянуло. Виктор включил телик, подкрутил настройку. На одном из каналов шла постановка "Гравюры на дереве" по Лавреневу.
- Твои якобы пуританские каноны, - взывал с экрана художник Кудрин в исполнении артиста Вельяминова, - ничего общего с большевизмом не имеют. Мы работаем и боремся за то, чтобы создать для всего народа, для всех трудящихся чистую, хорошую, комфортабельную жизнь. в которой все будет красиво. А ты проповедуешь отвратительное кривлянье. Ты не ведешь за собой, а приспособляешься к наиболее косному и отсталому, которое хочет продолжать сидеть в темноте и в грязи, в какой держал трудящихся капитализм...

"Чистую, хорошую, комфортабельную жизнь, в которой все будет красиво", мысленно повторил Виктор. "Вот в чем смысл вот этого самого эволюционного периода. Хорошая жизнь для всех трудящихся. А не аскетизм по Ивану Ефремову. Ефремов боялся, что эта жажда хорошей жизни отодвинет в человеке высшие потребности - в дружбе, в признании обществом, в созидательном труде. Но лечить это аскетизмом - все равно, что глушить аппетит аперитивом."

Пыли в комнате оказалось не так уж много. Убирая под кроватью, Виктор заметил что-то вроде небольшой тетради, подсунутой под большие проволочные ромбы панцирной сетки. Чертыхаясь и проклиная себя за то, что сразу не осмотрел помещение, Виктор поднял матрац и вытащил из-под него находку.
Это была кустарная брошюра, вроде методичек, которые им давали на кафедре в том же конце семидесятых, в половину листа пояснительной, со шрифтом пишущей машинки, уменьшенным на копировальном аппарате. Брошюра была засалена и истрепана; обложки не было, первые страницы оборваны и замяты, и Виктор перевернул их до читаемой.

"...Патриотизм, вера в самобытность германского народа и силу германского гения, чувство чести, готовность к жертвенному служению..." - далее было небольшое пятно - "дисциплина, социальная справедливость и внеклассовое, братски-всенародное единение. Этот дух составляет как бы субстанцию всего движения; у всякого искреннего национал-социалиста он горит в сердце, напрягает его мускулы, звучит в его словах и сверкает в глазах..."
"Что это?" - удивленно подумал Виктор, и словно призрак Альтеншлоссера встал перед умственным взором. Он снова вперился в текст, размазанный в местах жирных пятен. "...Да есть ли на свете народ, который не захотел бы создать у себя движение такого подъема и такого духа?.."
"Героизация нацизма?.. Нет, это у нас. Это, как это в СССР-то... Хранение и распространение антисоветской литературы, вот. Те самые нацисты, которые, как суслики, никто их не видел, а они есть?"

Он гадливо повертел брошюру в руках, не зная, то ли бросить ее в мусорное ведро, то ли все же поискать в ней разгадку тайны.
"А если их действительно нет, этих нацистов? А брошюру сфабриковали и подкинули? И кто же это мог сделать? КГБ, чтобы иметь повод изолировать человека, который подозрительно много знает? МВД, чтобы скомпроментировать перед КГБ, сотрудники которого назначают встречу этому человеку в кофейной? Борьба ведомств за экстрасенса или типа того? Или кто-то третий? По примеру Остапа Бендера - грузите апельсины бочками? Самое главное - зачем подкидывать это дерьмо человеку, которого сбили на машине, поселили в эту общагу и у которого не было в момент ДТП этой брошюры? Вэлла человек известный, сговор исключается..."
Виктор наконец бросил брошюру на столик.
"А чего, собственно, Вэлла-то исключается? У нее тут свои неформальные дела с крышей силовых ведомств, неизвестно какие еще дела. Неизвестно, что еще они тут крутят... А тут подкидывают ей человека с неизвестным прошлым. Кто сказал, что это не похоже на внедрение оперативного сотрудника конкурентного силового ведомства? Типа ОБХСС, к примеру? Кто сказал, что в самом здешнем КГБ нет структур внутренних расследований? Да, выгоды от прогрессорской деятельности... но откуда я знаю, чем она при этом может рисковать? И не подумает ли, что прогрессорство - это приманка? Николавна кого-то нашла в смертники... И Клава - кто сказал, что она расшифровалась не по заданию? Что это не была провокация с целью спровоцировать бегство? И как раз накануне сняли невыезд. Как там в кино со Збруевым было? Убирать физически - это нетипично для махинаторов? Но никто и не говорил, что будет точь-в точь как в кино - пачка денег и общество красивой девушки Ирины Понаровской. Кому же я тут дорогу перешел-то..."

32. В стиле Рекса Стаута.

- Это КГБ?
Черт, фраза, прямо как в старом советском анекдоте, подумал Виктор. "КГБ, дорогой, КГБ". Хорошо, что тут телефонизация, общажный коммутатор на транзисторах и настенная труба на каждом этаже. А рядом затрепанный желтый справочник, который никто тырить не собирается. Прямо как в американских будках. Американцы просто привыкли их не тырить, незачем. И здесь привыкли. И трубки здесь резать незачем - есть дешевые наборы для радиоприемников и всяких плюшек, из некондиции с уценкой пятьдесят процентов. Эволюционный период...
- Дежурный слушает, - ответил ровный мужской голос. - Говорите, пожалуйста.
В трубке щелкнуло - видимо, врубили запись.
- Я нашел у себя в комнате общежития антисоветскую брошюру и хочу ее сдать.
- Кого-нибудь из соседей по комнате подозреваете или гостей?
- Это башня на "Дружбе", комната на одного.
- Простите, ваше имя-отчество...
- Еремин Виктор Сергеевич. Я недавно вселился, убирал комнату, под матрацем обнаружил брошюру, хочу сдать. Предположений, как она оказалась там, не имею.
- Спасибо. Виктор Сергеевич, не волнуйтесь. Кому-нибудь известно, что вы обнаружили брошюру?
- Пока нет. - Виктор покрутил в руках артефакт, свернутый в трубку и замаскированный старой газетой.
- Отлично. Положите пока ее на место. Вряд ли тот, кто ее спрятал, прятал ее у себя. Возможно, он захочет ее забрать... Кстати, а что за брошюра?
- Она без обложки... Там про нацистов, - Виктор осторожно развернул газету, оглядевшись, нет ли посторонних, и процитировал фразу.

Наступила напряженная пауза.

- А, так это методическая брошюра УМЛ! - громко послышалось в трубке. - Практикум по разоблачению идеологии фашизма среди белоэмигрантов. Там же на обложке написано.
- Она без обложки и без начала.
- Ну, если рваная, тогда спокойно выбросьте. Она не ДСП и не нумерована.
- Спасибо. Извините...
- Виктор Сергеевич, вы все правильно сделали. Большое спасибо.

...Принеся брошюру обратно, Виктор перевернул пару страниц.
"Таким образом, основной причиной, побудившей И.А. Ильина выступить в защиту фашистских главарей Гитлера и Муссолини, являлось нахождение его в информационной среде, образованной эмигрантскими газетами, постоянно расписывавшими так называемые "преступления большевизма". Это привело к развитию психологической фобии, принявшей со временем характер паранойи..."
Он внимательно пролистал артефакт и даже посмотрел некоторые листы на свет, надеясь увидеть какую-то тайнопись. Ничего не нашлось, и он спокойно отправил ненужную вещь в трэш.

...Дальше произошло нечто совершенно неожиданное и непонятное.
Хотя "произошло" - это совершенно не то слово. После бурной первой недели пребывания в новой реальности не только остаток воскресенья, но и пять рабочих дней истекли без новостей и событий. Ну, почти без событий.

Все началось с того, что во вторую половину воскресенья он решил отступить от попаданческой традиции, не ехать в Брянск и не обозревать, чем же отличается Советский район от нашей реальности. А посмотреть хотелось, тем более, что в брянских новостях передавали о подготовке к открытию нового стадиона "Соловьи" - на том самом месте, где в следующем веке начали возводить спортцентр "Варяг" - и в сюжете, возле гостиницы "Турист", мелькнуло здание, похожее на летающую тарелку. Но шел дождь - не лучшее время бродить по Соловьям.

Острых проблем, требующих немедленного вмешательства прогрессора, за выходные не нарисовалось, и Виктор решил остановиться на том, без чего в будущем не сможет обойтись значительная часть человечества. А именно - эргономичная, удобная мышь с кнопками заподлицо с корпусом.
Но тут ожидал подвох. Если пытаться делать просто дешевую оптическую мышь, привычную каждому человеку нашей реальности, то при существующей элементной базе ее придется двигать двумя руками. Если же тупо механическую - получится примерно то, что и было: обрезиненный шар, который надо вытаскивать и чистить, а заодно и валики. Как-то особо на технологический прорыв не тянет. Конечно, можно было предложить геймерский утюг - туда можно запихнуть шар побольше. Но большинство современников все равно предпочитают держать мышь под рукой, а не в кулаке.

"Попробуем применить теорию изобретений", подумал Виктор. "Основная наша проблема - устройства внутри мыши либо слишком большие, либо механические и ненадежные. Какая будет идеальная мышь?"
За окном уныло пискнул маневровый тепловоз перед переездом. Через открытую после мытья полов форточку донесся неторопливый перестук вагонов, ползущих по ветке с Камвольного, и ветер сквозь полосу дождя донес запах солярки.
"Идеальная мышь вообще должна быть пассивным устройством. Ничего движущегося, никаких батареек. Как жучок Термена в гербе, что подарили американскому послу... Но это же радиоизлучение."
Писк тепловоза донесся снова, но уже издалека. Переезд на улице 50-й армии. Или она здесь Камвольная?
"Стоп. Так это есть. Графические планшеты, электромагнитные. С мышью даже проще - не нужно отслеживать абсолютное положение, а только перемещение. Все равно компы сейчас дорогие и в форме столиков. В столик планшет и встраивать. И служить все это будет примерно как сам компьютер."

Другим открытием дня стал открывшийся филиал библиотеки на первом этаже - библиотекарша-пенсионерка вышла с бюллетеня. В филиал поступали книжные новинки, которые через несколько месяцев сменялись новыми. Виктору повезло: ему сразу порекомендовали недавно переизданный "Черный передел" Юрьева - "продолжение "Белого снадобья", хотя герои совершенно другие".
Роман он проглотил за несколько вечеров, к четвергу, отвлекшись от телевизора. Это был фантастический, политический, сатирический, антиутопический и вместе с тем выглядевший как совершенно реалистический детектив в стиле Рекса Стаута.

Главный герой - его, кстати, звали, Сэм Роджерс, хотя это ничего не говорит ни нам, ни Виктору - в молодости служил в морской пехоте, участвовал в высадке на некую Баккалу, затем успел в охранном бизнесе, и вот этот Роджерс в один прекрасный день обнаруживает своего давнего друга мертвым, причем подозрение, естественно, падает на него, и, чтобы выпутаться, надо найти настоящего убийцу. В общем, в прочитанном за выходной было все, как в начале добротного западного детектива, где герой думает и рассуждает, как типичный западный житель, а именно американец.

В понедельник его, то-есть Виктора, а не Сэма Роджерса, ждал сюрприз. Костромин предложил остаться после работы, потому что придут товарищи из БИТМа по поводу веб-интерфейса и обещал оплатить сверхурочные.
- А это возможно? - спросил Виктор. - В смысле оплаты. Мне говорили, что на временной без каких-то премий.
- Все возможно, - хмыкнул Костромин. - Мы живем в стране неограниченных возможностей нашего руководства.
- Тогда нет вопросов. Тем более, опять день дождливый.

Вечером, как и ожидал Виктор, пришли Лотман и Новоявленский.
А вот чего Виктор совершенно не ожидал - с ними появилась Света.

33. Кто убийца дворецких.

Света появилась с сумкой, в которой лежал диктофон и блокнот, и была представлена, как студентка, которая будет протоколировать работу. Ее посадили за журнальный столик в углу кабинета, немного поодаль от главного стола с конференц-приставкой. Как раз так, что от Виктора ее никто не заслонял.
- Коллеги начинают работу над гипертекстовым языком разметки, - начал Лотман, - полагаю эту задачу можно решать независимо от создания протокола передачи данных. Мы ведь поначалу можем использовать универсальный интерфейс и без сети, на многопользовательских машинах с терминалами. Надо конкретнее поставить задачу, или у вас, Виктор Сергеевич, уже возможно есть какие-то соображения, как это может выглядеть в деталях. Собственно, мы рассмотрели язык сценариев Джи-Эм-Эл фирмы Ай-Би-Эм, но в существующем виде он вряд ли подойдет.
- Несомненно! Для начала нужен простой и понятный язык, пусть даже не совсем логически стройный. Поэтому команды разметки разместим в самом теле документа, отделив их от текста скобками в виде знаков "больше" и "меньше"... Да, одна важная вещь, которую надо оговорить сразу: программа просмотра должна обработать документ даже при наличии ошибок в синтаксисе. Зачем это нужно: при нарушениях соединения часть информации должна быть получена до завершения загрузки страницы. Правда, потом это создаст определенные проблемы, но у нас есть по крайней мере лет двадцать, чтобы к этому подготовиться...

Света была в джинсовой юбке с разрезом спереди; через полчаса, сменив позу, она положила ногу на ногу и разрез услужливо открыл линии ее стройных и худощавых, как у Лизелотты Пульвер, колен в темно-кремовом капроне. Девушка так была поглощена конспектированием, что не обратила на это внимание.

Виктора понесло. Он постарался выложить все, что знал о синтаксисе HTML 2.0 и даже HTML 3.0 - ну, это сейчас что-то вроде заклинания Патронуса для тех, кто не занимался версткой страниц в девяностых. Вообще все это обсуждение, какие бывают теги, как их используют, как их закрывать, как должно обрабатываться вложение тегов, и почему надо избегать перекрестных тегов (о, это ужасная вещь! Но читателю это либо понятно, либо знать не обязательно), - все это обсуждение напоминало занятия в школе магов.
Вэлла сама принесла чай с печеньем - секретаршу, похоже, она отпустила. Виктор показал приемы верстки с помощью таблиц, и даже с помощью фреймов (хотя фреймы через двадцать лет сочтут дурным тоном, но при медленном соединении это все же лучше, чем пустая страница). Впрочем, он не знал, насколько в ближайшем будущем удастся пойти дальше текстового браузера. Но пусть хотя бы СССР станет страной, подарившей миру веб-страницы.

В семь было пасмурно и снова пошел дождь. Света задержалась на крыльце служебного входа, пытаясь открыть заевший зонтик.
- Держите - Виктор лихо выстрелил в пространство своим автоматическим. - А я пока ваш посмотрю... Вот, все в порядке, держите. Там просто ткань в защелку прижало.
- Вы еще и зонты изобретаете?
- Нет, это китайский.
- Шутите... Китайские другие.
- Давайте я донесу этот аппарат магнитозаписи хотя бы до остановки. Это ваш?
- Нет, просто корпус уже закрыт, и я завезу домой, а утром на кафедру.
Она протянула Виктору сумку, и они пошли к переходу.
- Никак не ожидал вас сегодня увидеть, - смущенно произнес он, глядя на светофор.
- Меня попросили помочь, - улыбнулась девушка. - Сказали, это будет тема курсовой, потом спецчасти диплома... Короче, если дальше работать по этой теме, могут дать распределение на БМЗ, в АСУП. Локомотивщиков на БМЗ сейчас не распределяют, штаты заполнены.
- БМЗ - хорошее место. Народу много, легче устроить личную жизнь.
- Сейчас везде трудно ее устроить. Вот у нас в группе Витька учится, представляете, у него точно такие же имя, фамилия и отчество, как у вас - Еремин Виктор Сергеевич. Даже внешне очень похож на вас. Так вот, у него либо учеба, либо радиоуправляемые модели в ДОСААФ. Угробил кучу времени, чтобы показать свой четырехвинтовой вертолет на весенних соревнованиях на Кургане. Интересно, как он в стройотряде без него будет.
- Ну, так не пьет, не гопничает.
- И ни на кого внимания не обращает. На него Татьяна Головина из вагонниц глаз положила, а для него ничего не существует, кроме вертолета.
- Может, просто она героиня не его романа... Постойте, а на соревнованиях Камозин был?
- Конечно! Он там всегда бывает... Зеленый! Идемте!

"Так, может быть, Камозин меня и видел? Витьку Еремина, пятьдесят восьмого года рождения, на соревнованиях. А подумал, что видел давно. Самый простой ответ. Не надо придумывать никаких других двойников, двойник есть. И это я в молодости. А сейчас меня, то-есть, его, в городе нет."

- А как насчет романа, начали? - спросила Света, когда они остановились под стеклопластиковым навесом остановки.
Виктор не успел ответить. Девушка воскликнула: "Тройка идет!" и упорхнула в двери "парохода". Через секунду она помахала ему через окно. Виктор поднял руку и помахал ей, провожая глазами удалявшийся автобус.
Так, подумал он, Света рассказала о встрече на кафедре и там ее решили использовать, как стимул. Перераспределить по блату на завод в родном городе... Тут должна быть игра по крупному.
"Что они должны были подумать? Что человек работал над темой, возможно, возглавлял коллектив, а потом тему прикрыли. А результаты в голове остались, и я их сейчас выдаю. То, что рассказал сегодня - это же надо было полностью разработать язык HTML, весь синтаксис. Правда, за рубежом разработать. А им-то какая разница? Публикаций нет - значит, приоритет наш."

Перед остановкой пронеслась зеленая машина, напоминавшая "Ниву", но какая-то угловатая, будто военная, едва не обрызгав из лужи стоящих пассажиров. Виктор отступил к краю остановочного павильона, наполовину раскрытого всем ветрам.
"Все-таки они ее втянули в игру. Что же делать? Пойти на "обратный ключ", как в вольной борьбе, поддаться противнику. Сделать вид, что начал проявлять к ней интерес, пока чисто случайный. В конце концов, для этого есть прекрасный безобидный повод помочь девушке с курсовой. За красивые глаза. Лучше, если они меня будут считать наивным и доверчивым."

Чтобы отвлечься от маячившего перед глазами такого знакомого образа, Виктор, вернувшись в общежитие, бросился за чтение бестселлера Зиновия Юрьева.
Все-таки жаль, что читатели нашей реальности лишены возможности насладиться этой блестящей стилизацией под западный криминальный боевик. Правда, если роман написан в СССР, в нем обязательно должна быть критика буржуазного общества, хотя бы на уровне буржуазного опять же писателя, но прогрессивно мыслящего. Разумеется "Черный передел" исключением не стал.
Итак, после целого каскада приключений герою удается выйти на киллера, Франко Марчетти, (как же без этнической мафии?) и узнать, что заказ на убийство поступил от человека из фирмы некоего Гарри Мэнсфилда под названием "Черный передел", бизнес в сфере военной подготовки. Киллер нужен Роджерсу как свидетель, но при попытке Сэма выйти на Мэнсфилда Марчетти тоже убивают, обвиняют в этом, естественно, Роджерса, арестовывают и приговаривают по законам штата к пожизненному заключению.
В американской тюрьме героя ждет полная жесть и домогательства гомосексуалистов, но тут ему предлагают участие в федеральной программе по перевоспитанию опасных преступников, которую исполняет та самая фирма "Черный передел". Роджерс должен вступить в КОСМ - "Корпус охраны свободного мира", отправиться в Данланг (под которым угадывается Вьетнам), и через несколько месяцев вернуться в США, получив помилование и крупную сумму денег, а также награды за боевые заслуги.
Роджерс соглашается, и, как имеющий боевой опыт, попадает в инструкторы учебного центра, готовящего заключенных. Его отправка в Данланг откладывается. Случайно он узнает, что КОСМ на самом деле - "команда смертников", штурмовиков, которые идут впереди вольнонаемных американских солдат, не отличающихся желанием выполнять то, чего нет в контракте. Тех, кому удалось выжить в течение установленного срока, все равно ликвидируют, сочиняют им подвиги и почетно отправляют домой в гробах под американским флагом. Таким образом, Роджерс живет, пока готовит смертников.
Увлекшись чтением, Виктор проглатывал страницу за страницей.

"- Господин сенатор, мы превращаем Америку из страны негодяев в страну героев...
Мэнсфилд небрежно стряхнул пепел сигары в пепельницу с моделью советского истребителя МиГ-15, сувенир, приобретенный им недавно на аукционе в память о корейской войне.
- Вы же видите, Марлоу, - продолжал он, - американский народ не хочет платить большую цену за свободу от коммунистов. Повсюду предательство социалистов, либералов, черных, маоистов, баптистов, всех этих красных ублюдков, которые прикрывают свою трусость словами о гуманизме. Молодежь не может оторвать задницы от лужаек, где курит марихуану, а накурившись, идет устраивать протесты. Наша фирма переплавит Америку - в металлургии это называют черным переделом. Мы берем ненужных людей из мужских и женских тюрем, гангстеров, убийц, и возвращаем их героями, достойными примера.
- В гробах.
- Да, в гробах, Марлоу. Америке нужны не люди! Ей нужен миф, зрелище, и мы даем зрелище погибших героев, которое дает стимул каждому американцу быть патриотом. Мы орошаем древо демократии кровью тех, кто больше ничего дать Америке не способен. И мы, именно мы победим русских с их достижениями, компьютерами и ракетами. Русских сдерживает гуманизм. А мы можем пойти на любое преступление, чтобы спасти американский образ жизни. Кто считает, что это плохо? Хиппи с цветочками? Я всегда могу им сказать - если не умрут эти ублюдки, то придется умирать вам, таким умным и мечтательным. Ученые так считают? Ну пусть посчитают, во что обойдется атомная война. Они ученые, они знают, что такое ядерное оружие. Пусть считают, пусть говорят, а не несут дерьмо!
- Чтобы победить коммунистов таким способом, у нас не хватит заключенных, Гарри. Не так давно их было всего четверть миллиона. Их число росло из-за отмены смертной казни. Но вы же восстановили статус-кво?
- У меня есть план. Бедные тоже лишние люди! Они не платят налогов и получают пособия. Их двадцать пять миллионов. Когда мы от них избавимся, мы оставим коммунистов далеко позади..."

"Шпанова напоминает", подумал Виктор, с сожалением откладывая дальнейшее чтение ввиду позднего часа.
"А, может, это намек?" - задал он себе вопрос спустя минуту. "Фирма смертников. "Говорят, Николавна кого-то все-таки нашла в смертники?" Может, в тексте будет какая-то подсказка, кто убийца дворецких? То-есть, нет, это в английских детективах бывает такая фишка, что убийца - дворецкий. А почему дворецкий? Просто он менеджер всего персонала по дому, ему проще. Ладно, утро вечера мудренее..."

На следующий день он тоже помог донести сумку под дождем до остановки; со среды дождь прекратился, и он два дня провожал Свету до Нового Корпуса, чтобы оставить материальную ценность кафедры на вахте, попутно рассказывая, как выглядел мир в альтернативном пятьдесят восьмом. Переходя к БИТМу на Куйбышева, он всегда ждал, что его случайно выкинет обратно - в конце концов, мог же этот мир быть спасен веб-интерфейсом? Но чуда так и не происходило.

Роман он дочитал и сдал в филиал библиотеки, не взяв ничего взамен. В финале Роджерсу все же удалось бежать в Латинскую Америку, а Мэнсфилда устраняет ЦРУ, чтобы спрятать концы в воду. Но фирма продолжает существовать под другим названием, сменив владельца, потому что она нужна правительству США. Короче, все элегантно, западно и совершенно безвыходно. Полезных подсказок он так и не уловил.
На работе была творческая рутина. Творческая - потому что каждый день в группу приносили что-то новое и интересное. Рутина - потому что с незнакомым оборудованием приходилось совершать одни и те же действия. Виктор завел тетрадь, куда записывал мысли - вот этот рычаг при данном сечении слабоват, вот тут можно было сделать технологичнее, эта твердость резины при данном диаметре ролика маловата - и потом показывал Костромину.
С Клавдией он пару раз сталкивался в кафе. Она сообщила, что на неделе плотный график, но будет свободна в воскресенье во второй половине дня. То ли ее кураторы сделали вывод, что чрезмерная навязчивость может вызвать у Виктора подозрения, то ли напали на след настоящего преступника. Во всяком случае, Виктора это вполне устраивало.

В пятницу Костромин ему сообщил, что с кафедры вычтехники не подъедут.
Виктор воспринял это совершенно естественно. Завтра выходные, товарищи ученые решили отдохнуть. Да и Свете пора было заняться своими делами.
Недельную зарплату дали с учетом сверхурочных - без пятницы естественно. Виктор решил потратиться на какой-нибудь нормальный одеколон вместо бюджетного "Русского леса", который неплохо справлялся с ролью дезинфицирующего средства после бритья и освежителя воздуха, но не более того. Если здесь судят о человеке по часам, то наверняка и по одеколону.
К вечеру потеплело - градусов до двадцати. Он вышел на крыльцо "Гаранта" в расстегнутом плаще, думая, не скинуть ли его вообще.

- Виктор Сергеевич!
Вэлла стояла возле своей зеленой машинки, которая при реальном могуществе этой бизнес-леди казалась смешной и игрушечной - и махала ему рукой. Он улыбнулся и поспешил подойти.
- Чем могу помочь?
- Вы не могли бы помочь в одном моем личном деле, которое для меня необычайно важно?
- Разумеется. Ваш успех - это гарантии благополучия фирмы.
- Вы планировали на вечер какие-то дела?
- Никаких. Точнее, ожидал встречи с программистами. Думаю, чем с пользой провести остаток дня.
- Тогда садитесь в машину. Это недалеко.

Зеленый автомобильчик развернулся в сторону Молодежки. После Четырнадцатой школы Вэлла свернула направо, в узкий и пустынный переулок Металлистов, затормозила у выезда на Болховскую и посмотрела в зеркало.
- За нами никто не едет, - холодно произнесла она, затем пододвинула к себе сумочку, достала из нее револьвер с коротким стволом, блестевший нержавеющей сталью - и протянула его Виктору рукояткой вперед.
- Возьмите. Будьте осторожны, там боевые.

Виктор внимательно посмотрел в глаза Вэллы. Сейчас они ничего не отражали.
- Фраза "Может, лучше позовем на помощь милицию", полагаю, будет лишней?
- Полагаю, я в вас не ошиблась. Берите.
Виктор осмотрел оружие. Это был пятизарядный самовзводный револьвер со скрытым курком, под девятимиллиметровые патроны для "Макарова", очень напоминавший "Смит и Вессон" сороковой модели. Не зацепится за подкладку, мощный, безотказный, готовить к стрельбе не надо. Сам не выстрелит. Второе оружие тайных агентов полиции, или для самообороны. Не дешевое.
"Во всяком случае, она мне доверяет, и считает, что я не воспользуюсь оружием против нее. Или проверяет и патроны не боевые?"
- Кого-то надо замочить?
- Мы не в Сицилии, - спокойно произнесла Вэлла - Я буду говорить, вы будете рядом, и держите оружие в кармане. Если что, действуете по обстановке. У меня руки могут быть заняты.

"Так, значит, какая - то стрелка забита. Вэлла стопудово уверена, что незаконное владение оружием ей не впаяют. Значит, либо есть разрешение, либо тут все повязаны. Судя по ее спокойствию и тому, что не берет с собой целую бригаду, такие разговоры обычно кончаются без трупов. И если в курилке разговор был именно об этом - все это здесь в порядке вещей, знают и говорят открыто. А может, все, что было до этого - спектакль, найти лоха, которого подставят? Слишком сложно. Такие вещи проще обделывают. Отказаться? А почему она так уверена, что я откажусь? Точнее, что у нее заготовлено на случай, если я откажусь? Повесят трупы таксистов? Или... Света?"
- Пострелять бы из него для пробы.
- Он очень простой. Предохранитель выступает из рукоятки. Сильно нажимаете на спусковой крючок для взвода, направляете в цель, и легко нажимаете на спуск.
"Значит, огонь на поражение не исключает."

- Ясно. Едем в гаражный кооператив?
- Нет. Ближе.

34. Тайна старой квартиры.

Вэлла выехала за угол на Болховскую, пересекла улицу Молодой Гвардии, утопавшую в зелени и пыли, высохшей за день, и остановилась в тихом месте возле желтой двухэтажки. Виктор был в этом здании всего один раз, в возрасте лет пяти или шести - ходил с родителями на выборы. Что тогда здесь было, он не знал, помнил что-то вроде сцены в чисто сталинском стиле, правда, без портрета самого вождя. Если стрелка забита здесь, это вряд ли поможет.

Вэлла снова осмотрелась, нет ли подозрительных людей.
- Оружие не потеряйте, - сказала она, - оно на мне числится.
- Макаров уже вышел из моды?
- Это специальное оружие для гражданских, четвертая группы номенклатуры. Простота, минимальный уход, максимальная надежность и безопасность. Считается, что будет передаваться в нескольких поколениях, поскольку применяют редко... Вроде никого нет, выходим.
- Разговор будет с кем-то из этого дома?
- Конечно, нет! - фыркнула Вэлла. - Это через двор.
И она назвала номер дома на Ульянова, где Виктор провел свои ранние детские годы. И номер той самой квартиры, где он жил. И еще в этой квартире довелось ночевать в третьей реальности, в тридцать восьмом, где точно такой же дом был уже построен.
- И кто живет в этой квартире?
- Никто. Дом только что выселен для капремонта.

За домами свистнула электричка, послышался грохот колес.
"Может, здесь точка перехода?"

Вэлла взяла спортивную сумку - похоже, тяжелую, но отдать решительно отказалась и повесила ее на плечо - и полиэтиленовый пакет, черный, с серебристым силуэтом какой-то актрисы. Они прошли через двор помпезного общежития Стальзавода в стиле сталинского ампира - впрочем, как у очень многих зданий - представителей этого стиля, со стороны двора украшений почти не имелось.
Знакомый четырехэтажный довоенный дом со стороны двора был обнесен заборчиком из досок. Виктор бросил взгляд на знакомые окна. Деревья сильно выросли; сам же двор, когда-то казавшийся таким бесконечным, скукожился и только газоны с цветами возле стоящей напротив шлакоблочной двухэтажки казались знакомыми и веселили глаз.
Сторож лет пятидесяти сидел на лавочке возле зеленой бытовки на колесах и неторопливо курил, созерцая голубей, клюющих хлебные корки, брошенные добросердечными жильцами. Мир для него был гармоничен, прост и не требовал лишних сущностей. Они подошли к сторожу, и Вэлла протянула ему пакет.
- Добрый вечер! Мы меняем квартиру в этом доме после ремонта, хотели бы осмотреть. Нельзя ли пройти? А это - сувенир от фирмы.
Сторож заглянул в пакет, и на его лице мелькнул отблеск удовлетворения.
- Почему нельзя? Конечно, можно. Люди вы приличные, сразу видать. Батареи откручивать не будете, в котельню не полезете.
- Еще родственники должны подъехать. Они не проходили?
- Никто не проходил.
- Бомжи там не ночуют? - осведомился Виктор. - А то потревожим.
- Никого там нет, - степенно произнес сторож. - Пустой дом. Не пускаем, чтобы пожар не устроили. Тут же, знаете, перегородки еще старые, деревянные. А мы отвечай потом.

Сторож проводил их до двери черного хода, низкую и узкую, как одна створка квартирной двери и открыл ее. Как только они оказались внутри, Виктор схватил Вэллу за руку и прижал палец к губам.
- Во сколько назначена встреча, и сколько их - произнес он шепотом.
- На семь... должен был один прийти. Такой молодой человек спортивного вида...
- В этой квартире задернуты шторы. Жильцы уехали, а шторы висят. Только в этой. Почему мы пришли на полтора часа раньше?
- Я потом объясню.
- Может, все-таки вызвать?
- Мне просто должны показать одну вещь... именно в этой квартире... Если не сторгуемся, разойдемся.
- Очень дорогая?
- Это не то, что можно кому-то продать.
- Понятно. Не наступайте на уголки на ступенях. Они хлопают.

Виктор достал оружие, и они осторожно прокрались на второй этаж, мимо облупленных деревянных почтовых ящиков на лестничной клетке. В одном из переплетов застекленной двери сохранилось треснувшее армированное стекло; двери в коридор были открыты, и сквозь них виднелось дальнее окно с дверью на балкон и ящик для картошки, выкрашенный красно-коричневой половой краской. К ящику была прислонена сломанная бамбуковая лыжная палка, брошенная за полной ненадобностью.
Двустворчатая дверь одиннадцатой квартиры, обитая старым, потрескавшимся черным дерматином, с дыркой от вынутого глазка, была чуть прикрыта. Верхний, цилиндровый замок, был выкручен жильцами; нижний, не имеющий ценности, оставлен открытым или вскрыт проволокой.
Виктор жестами показал Вэлле, чтобы прошла к ящику и пригнулась. Сам он взял в левую руку лыжную палку и, подойдя к двери, взял оружие наизготовку; затем, укрывшись за перегородкой, толкнул палкой створку и крикнул:
- Все остаются на местах! Уголовный розыск!

Звонкое эхо пронеслось по коридору и отозвалось на широкой лестнице. В квартире было тихо; лишь слышно было, как на кухне в эмалированную раковину капает вода, да за закрытым окном прошумела машина. Движения на этажах не было.
Они осторожно вошли в квартиру. В коридоре у входа кем-то были брошены туристские ботинки, один из которых был с лопнувшей подошвой. Дощатая дверь в гостиную была открыта; было видно облезлую ширму бледного грязно-желтоватого цвета, сложенную и прислоненную к стенке. Вэлла заглянула на кухню и прикрутила кран. В гостиной, на окнах эркера, на небрежно прибитых гардинах, висели грязные и вытертые плюшевые шторы, когда-то имевшие пурпурный цвет. Прямоугольная межкомнатная арка, по углам которой виднелись дырки от гвоздей, вела в спальню, где на узком окне висела на натянутом проводе зеленая, давно выцветшая занавеска. Ободранный послевоенный комод красно-бурого цвета, заброшенный и раскрытый, оставался напоминанием о прежней жизни. Похоже, в него уже заглядывали; осторожно выдвинув ящики дальше, Виктор обнаружил старые и затрепанные школьные учебники, кусок школьного мела и невыветриваемый нафталиновый запах. Все это, в совокупностью с древней витой проводкой на стенах, создавало картину жуткого запустения.
Пол, наскоро настеленный после войны, рассохся и поскрипывал под ногами. Виктор сунул револьвер в карман плаща за неимением цели.
- Вот видите, - сказала Вэлла, брезгливо потрогав штору в гостиной, - такие шторы незачем везти.
- На тряпки, - возразил Виктор. - На тряпки увезли бы. У вас не возникает впечатления, что все это было развешено наспех и уже после жильцов?
- Действительно...

В углу обои пошли пузырями; Виктор последовательно отодрал несколько слоев, до штукатурки с накатом.
- Скажите, - произнесла Вэлла, - где здесь, по-вашему, можно спрятать бумаги? У нас есть полтора часа.
- Что за бумаги? Это и есть та самая вещь? С кем встреча, что должны передать или указать? Иначе я не смогу вам помочь.
- Речь идет о тайне моего бывшего мужа. Со мной связался один молодой человек, Евгений, он сказал, что у него есть сведения об исчезнувшем муже. Якобы у него были бумаги, которые могут мне сильно навредить, их он спрятал в этой квартире, где жили его знакомые, они уехали на юг, а ему оставили ключи и попросили иногда заезжать и поливать цветы.
- В каком году это было?
- В шестьдесят третьем. Я как раз лежала в Бежицком роддоме, и не знала об этом.
- Скажите, у вас есть в сумке нож?
- Есть... А зачем?

...Виктор осторожно отскоблил с наличника межкомнатной арки шелушащуюся краску.
- Вы связывались с бывшими жильцами?
- Не успела. Это так важно?
- Видите метки? Верхняя где-то метр двадцать от пола. Это рост ребенка, родившегося двадцать лет назад. До зимы шестьдесят пятого. Значит, жильцы в шестьдесят третьем отсюда, скорее всего, не уезжали. И вас просто хотят развести на бабки.
- Ничего не понимаю. С чего такие выводы?
- Посветите в туалете. Там с потолка должен свисать обрезок трубы, сантиметр двадцать - тридцать. После восстановления не доделали.

Вэлла отошла. Скрипнула дверь.

- Вы что-то знаете об этой квартире? - сказала она, вернувшись.
- Считайте, что ясновидение. Полагаю, надо уходить. И сообщить об аферисте куда следует. Вы же не случайно захватили ствол и меня. Значит, интуиция и вам подсказывает.
- Я должна узнать, откуда и что он знает. До милиции и прокуратуры.
- Есть какие-то подозрения? О бывшем муже, что на меня похож?
- Слишком много странного. Я ему многим обязана. Диссертацией, карьерой, тем, что из технологов пошла в службу быта... Он как бы предвидел это будущее. Вы не вылитая его копия, но... Меня тогда как током ударило.
- Так может, я и есть разгадка? И могу ответить на ваши вопросы? А этот Женя, или как его на самом деле, просто решил вас ограбить.
- Он сказал, что студент. Приезжал на "Запорожце", сказал, отец-профессор подарил.
- Номер записали? Это может быть не его машина.
- Из частной мастерской по ремонту? Может быть... Виктор Сергеевич, вы можете идти. Я не могу, я не прощу себе, что, может быть, была у края разгадки...
- А я не прощу себе, если оставлю вас здесь.

В полутьме комнаты Вэлла взглянула ему прямо в глаза. Это был не тот взгляд в общежитии, в реальности пятьдесят восьмого. Немного усталый, с грустной усмешкой. Взгляд через двадцать лет и два мира.

- Как вы все-таки похожи на него...

- Попробуем подготовиться к встрече.
Чтобы сдвинуть комод, Виктор просто вынул из него ящики. Он поставил его в гостиной у арки, боком, задней стенкой в сторону двери, небрежно уложил сверху старые учебники, а на задней стенке наискось вывел мелом заглавными буквами "КНИГИ". Выйдя в коридор, он начертил на стенке стрелу к двери, нацарапав сверху кривыми буквами "Магазин". Вторая стрела, с надписью "Овощи", была им начертана у ящика, а на коричневом дерматине закрытой двери напротив, Виктор изобразил череп со скрещенными костями и надпись - "Не входить, убьет". Мел раскрошился; обломки Виктор без сожаления кинул на пол.
- Дети? - догадалась Вэлла, выглянув из двери.
- Это, конечно, глупо выглядит, но с толку собьет.
Они поставили ширму в гостиной у окна; внизу, в простенке, были водружены брошенные ботинки - словно за этой старой рухлядью кто-то прятался. Виктор заметил, как Вэлла взяла с подоконника какой-то предмет; какой именно, он не успел заметить, только услышал, как по старой доске подоконника что-то царапнуло.
Он не помнил, чтобы там что-то лежало, когда осматривал шторы.

- Из этого аквариума прекрасно видна дверь, - сказала Вэлла, осторожно выглядывая в боковое окно эркера.
- Вас оттуда тоже видно. Они могут вести наблюдение. Из общежития, или из дома напротив.
- Вы уверены, что их несколько?
- Кто же разводит в одиночку?
- Ну это просто какое-то западное кино.
- В Брянске на четвертую группу номенклатуры покушений не устраивают? Личное оружие не просто так выдают.
- Не я решаю, что выдают! Страна к войне готовится, четвертая группа - повышенная готовность к переводу, если забыли!.. Ах да, вы же... Извините.
- Все нормально. Тогда тем более все может быть. Идемте тихо.

Они подкрались к входной двери.
- Куда мы? - спросила Вэлла.
- Если что, я прикрою на лестничной клетке, а вы бегите на балкон, там со второго этажа пожарная лестница.

Сухой металлический щелчок донесся из коридора. Виктор помнил такие с детства. Так стучали стальные угольники на краях бетонных, покоцанных в войну ступеней лестницы. Стукнула створка двери в коридор. Эвакуироваться через балкон было поздно.
Виктор было рванулся влево, к нише короткого коридорчика на кухню и в не доделанную после восстановления дома ванную - перегородка в санузел была капитальной, и ее угол мог защитить - но Вэлла шмыгнула в гостиную, и пришлось следовать за ней. Никаких свидетельств, что надо сразу стрелять во входящего, у Виктора не было. Может, просто перетрут и разойдутся.
Вэлла затаилась в спальне, сразу за проемом. Виктор присел за комодом, держа оружие обоими руками. Все это казалось ему невероятно глупым, но кто придет и чего ожидать, он не знал. Вэлла знала больше, но знакомых из МВД или КГБ не подключила. Времени рассуждать не было.

Скрипнула половица у входа.
- Валентина Николаевна? - из прихожей послышался совсем молодой голос. - Валентина Николаевна, вы уже здесь?
Вэлла молчала.
- Валентина Николаевна!.. Есть тут кто?

Скрип двери в гостиную, скрип половиц. Незнакомец сделал шаг в комнату.
Над головой Виктора что-то пролетело в сторону окна, с легким стуком упало на пол и покатилось по полу.

Белая вспышка озарила гостиную. Один за другим, в гостиной резко хлопнули два выстрела; звук их отлетел от стен звенящим эхом.

35. Честными руками.

Третьего выстрела Виктор не стал ждать.
Он понял, что незнакомец стреляет не в комод. Он не доверял стойкости этой тяжелой бандуры, сделанной столяром, может быть, даже до войны. Он видел в нем лишь средство временно обеспечить скрытность.
Ноги словно сами подбросили его тело вверх. Виктор выстрелил в корпус человека, сделавшего шаг к ширме. С трех метров можно попасть даже при пятисантиметровом огрызке ствола.
Хлопок ударил по ушам. Незнакомца развернуло, он упал, скорчившись, прижав оружие к животу. Дикий, животный вой раздался в гостиной.
Выскочив из-за укрытия, Виктор с метра выпустил вторую пулю в белеющее пятно лица. В наступившей тишине он услышал, как на лестнице хлопают угольники по ступеням. К ним бежал еще кто-то.

Вэлла подскочила к трупу, разогнула ослабевшие пальцы, вынув из них пистолет.
- Дайте мой! Я не знаю, как с этим!
Как объяснить отпечатки пальцев на чужом оружии - об этом можно думать, оставшись в живых. В руках у Виктора оказался маузер - не тот, огромный, знакомый по фильмам о гражданской войне, а изящный карманный самовзвод, любимая игрушка пилотов люфтваффе, который не будет мешать при срочном покидании тесной кабины истребителя и не зацепится в кармане летной куртки на земле. Неопытный взгляд мог бы принять его за "Макаров", если бы не желтый орел со свастикой на рукоятке.

Три патрона в барабане у Вэллы и до шести в обойме трофея.
Кто-то уже топал по длинным половицам коридора. Они отошли за комод; Виктор успел кинуть беглый взгляд на врага в растекающейся по полу лужи крови. Убитый был совсем молодым пацаном, лет восемнадцати, в светло-синей спортивной куртке и красном, как кровь, пуловере. Унылое вытянутое лицо, большой, похожий на яйцо, череп, высокий лоб, длинный нос и ощерившийся в смертной гримасе рот. Если бы не модная прическа и баки, за Фантомаса бы сошел. Крепкая спортивная фигура. Ноги в штанах цвета морской волны неестественно вывернуты.
Этот пацан мог бы жить и встретить вместе с Виктором новый век. Он мог бы стать в этой реальности чемпионом, героем будущих войн, партийным боссом, генералом, разведчиком, космонавтом или просто честно зарабатывать нехилые бабки - здесь это возможно. Но он только что, не думая, стрелял в человека, пусть почудившегося, человека за ширмой. Он стрелял первым. Он. Не Виктор, не Вэлла - он. И это тоже война, а на войне главное - не умереть геройски. На войне главное - убить. Убить того, кто хочет убить тебя. Убить, чтобы жить и спасти других.

В комнату буквально влетел еще один молодой парень, в длинной, ярко-желтой, как жилет дорожного рабочего, куртке с огромными накладными карманами, размахивая винтовочным обрезом. Он чуть не налетел на труп.
Два выстрела грянули одновременно.
Грохнулся об пол выпавший из руки обрез. Парня развернуло от выстрелов лицом к ним, он захрипел и упал на спину, ударившись затылком об стену.
Пороховую гарь вытягивало сквозняком в коридор. Барьер из старого комода вдруг напомнил Виктору тир в институте. Только это был не тир. Виктор вдруг удивился своему спокойствию.

- Милиция! Стой! - раздалось со двора. Было слышно, как хлопнула входная дверь. Через пару секунд с улицы донесся выстрел.
- Скажете, в первого тоже стреляла я. - шепнула Вэлла. - Вы брали только пистолет.
- А экспертиза состава следов пороха и отпечатков?
- Я все улажу.
Пригнувшись, она выскочила из-за комода и стала шарить по полу.
- Черт, куда вы?
Виктор бросился следом. Под батареей у окна он заметил продолговатый предмет, и поднял его левой рукой.
- Вы это ищете?
Это был патрон без пороха, с маленьким поперечным отверстием в закраине - видимо, часть кустарного брелка.
- Дайте! - почти вскрикнула Вэлла, и, когда брелок оказался в ее руках, громко прошептала - Вы не видели этого. Вы поняли?
- У меня вообще провал памяти.

По лестнице снова затопали - на этот раз, похоже, двое.
- Валентина Николаевна! Это милиция! Вы живы?
- Анатолий Михалыч? - переспросила Вэлла.
- Да! Что с вами?
- Со мной Виктор Сергеевич, он наш! Мы их убили!

Виктор положил пистолет на пол.

Меньше чем через минуту он, стараясь не сунуться в лужу крови на полу, помогал операм перевязывать еще живого второго бандита. Тот, которого звали Анатолием Михалычем, по уоки-токи вызвал скорую из детской больницы - она была через дорогу, так было больше шансов, что парень с обрезом, точнее, уже без обреза, не откинется по дороге.
У Вэллы в сумке с инструментом оказалась пара перевязочных пакетов - на случай травмы при работе, как она объяснила. Впрочем, если у нее было разрешение на ношение оружия - по поводу револьвера милиция вопросов не задавала - то почему бы не быть перевязочным средствам?
И тут до Виктора дошло, что в квартире Вэлла назвала своего мужа исчезнувшим. А до этого говорила, что он умер в прошлом году. И она бросилась за какими-то неизвестными бумагами от мутного пацана в очень странном месте только потому, что в бумагах должно быть что-то важное о муже. И это не его местонахождение, если он жив.
У Вэллы, похоже, куча знакомых и в МВД, и в прокуратуре и в госбезопасности. Но она взяла с собой Виктора и дала ему свое оружие. Зачем? Сувенирный патрон... Бросив его, она спровоцировала этого чувака открыть огонь в сторону ширмы. Понимая, что он, Виктор, откроет огонь на поражение. А потом скрыла вещдок.
"Получается, она этого чувака просто убрала? Честными руками? Концы в воду?"

На бинтах выступала кровь.
Виктора немного удивило, как они спокойно возятся вокруг свежего трупа и тяжелораненого бандита, стараясь не наступить на расплывающуюся по грязным, ободранным доскам покинутого жилья, кровь. Тем более, Вэлла. Хотя в младенчестве она застала войну.

- Похоже, мы на пороге раскрытия кражи из квартиры ветерана войны летчика Стеклова, - задумчиво промолвил Анатолий Михайлович. - Приподнимите... Так.. Так...
- О чем вы? - переспросила Вэлла.
- О пистолете. Та же модель, что в ориентировке... Почему вы сразу не сообщили нам об этом месте встречи?
- Я подозревала, что речь идет, возможно о мошенничестве, но такого... И в центре Молодежки, тут люди везде... Да, и разве Виктор Сергеевич не ваш сотрудник?
- Не наш. Виктор Сергеевич, вы пытались представиться нашим сотрудником?
- Я еще не сошел с ума.
- Нет, конечно - тут же подтвердила Вэлла. - Я просто так подумала. Это предложение, чтобы он поработал у нас... Думала, может, это проверка?

- Валентина Николаевна! - раздалось из коридора. Голос показался Виктору очень знакомым.
- Заходите, здесь свои!
Спустя пару секунд в дверях появился Рыжевский, за ним - санитары с носилками.
- Добрый вечер, коллеги, - он произнес это так, будто они просто встретились после работы. - Третьего мы взяли. Выскочил со двора гастронома на Клинцовскую, прямо на нас. Отобрали нож.

Раненого вынесли. Капитан Домичев - так представился Анатолий Михайлович - предложил выйти в коридор, чтобы охранять место происшествия до приезда следственно-оперативной группы.
- Скажите, Виктор Сергеевич ваш сотрудник? - спросил он у Рыжевского, прикрывая лверь.
- Нет. Мы вообще-то думали, что товарищ от вас. А вот убитый, он же Михаил Лузгарь, житель города Москвы, вызывал у нас подозрения. Поступил в вуз, как девятибалльник, на хозработы не явился, предъявил справку, что сломана рука, вскоре очутился в Брянске, где познакомился с Валентиной Николаевной, носителем гостайны. Вы же понимаете, какая обстановка, и что такие случаи требуют проверочных мероприятий. И тут из служебных радиопереговоров мы узнаем, что милиция разыскивает машину Валентины Николаевны, и что пустую машину случайно обнаружили на Болховской. Тут же рванули сюда, услышали выстрелы. У вас же тоже была причина разыскивать?
- У нас другая причина. У нас появились срочные вопросы к товарищу Еремину. К сожалению, когда подъехали, рабочий день закончился, у вахтера и сотрудников узнали, что Валентина Николаевна посадила Виктора Сергеевича в машину и поехала в направлении Стальзавода. Срочно сообщили в ГАИ, связались с участковыми, обнаружили пустую машину.
- Ого! Вы установили личность? И что же он натворил?
- Ничего по нашей части. И личность мы и установили и не установили. Нами получены очень необычные данные, имеющие прямое отношение к личности товарища Еремина, требующие переговорить с ним безотлагательно. Подробности я пока раскрыть не могу.
- Ну что ж, - хитро усмехнулся Рыжевский, - мы тоже получили по нашему ведомству, скажем так, весьма необычные сведения относительно Виктора Сергеевича, и хотели бы с ним побеседовать. И у меня такое предчувствие, что и мне и вам имеет смысл согласовать со своим руководством вопрос о взаимодействии и взаимном допуске к информации.
- Не возражаю. Сейчас группа приедет с понятыми для осмотра трупа и места происшествия. Полагаю, Валентина Николаевна может не волноваться, - добавил он, почему-то посмотрев на Виктора. - Действия в пределах необходимой обороны, вооруженное нападение налицо. К тому же на ее стороне будет советская пресса и общественность. Смелый поступок, пора пресекать дерзкие посягательства бандитов на жизнь и достоинства граждан. Особенно в условиях, когда у каждого подъезда выясняют, что делает милиция после двойного убийства таксистов.
- И не за горами выборы народных депутатов, - многозначительно добавил Рыжевский.

"Так, видимо тут общие интересы Вэллы - скрыть, что она доверила личное оружие другому человеку - и силовых структур, поднять престиж МВД. И ее в депутаты метят? А почему нет? Передовое предприятие, а с другой стороны, и свой человек в руководстве. Опять круговая порука. И опять вопрос, где граница, когда закрывание глаз на обход закона из пользы превращается в угрозу для страны..."
- Вый-а-а-уу! Вый-а-а-уу! - раздался с улицы звук советской милицейской сирены. Такой было трудно с чем-то спутать. Но ностальгической радости он у Виктора сейчас не вызывал.
"Что такого необычного нашел Домичев? Клава все-таки сообщила? Странно то, что я не ударился в бега? Специально, значит, чтобы меня посадили... а, получается, в МВД считали, что я агент из КГБ, а в КГБ - что агент из МВД. И думали, что это провокация, типа, подсунули оговорить невиновного. Высокий блондин в серых ботинках, ловушка для дураков... И что будет, когда выяснится... уже практически выяснилось, что я никакая не шишка из проверяющих? И вообще никто? Пришли с ниоткуда, ушли в никуда, как в песне. И не проще ли, чтобы человек, которого посвятили в детали кухни, для него не предназначенной, тоже ушел в никуда? И если этот юный дебил не в Вэллу должен был стрелять, а в меня, но обломилось? Но при круговой поруке это не проблема..."

Снова захлопали уголки на лестнице.
- Ну вот, - вздохнул Домичев, - соблюдем процедуру и можно ехать.
Спустя секунду он добавил в шутливом на вид тоне.
- Вы, Виктор Сергеевич, не думаете бежать? Бежать некуда...

36. Пальцы на чемодане русской радистки.

- Ну что, будем выкладывать все, что знаем?

Они сидели в кабинете у Домичева - до райотдела было на девять километров ближе, чем на Горького. Обстановка была не новой и заурядной - картотека, шкаф для бумаг, пишущая машинка, синий сейф, пара телефонов, зелено-голубоватый шар сифона - кондиционеров-то еще не наставили. Портрет Дзержинского, на почетном месте и замечаемый каждым, и синий настенный календарь "60 лет Советской Армии", на который обращал внимание только хозяин кабинета. Необычным был разве что УКВ приемник на окне - крупный, без ручки, в простеньком пластмассовом корпусе, похожий на трехпрограммный динамик. И еще видавший виды стол с коленкоровой обтяжкой, еще из пятидесятых, наверное; но хозяин кабинета почему-то не спешил его менять на стандартную офисную полировку брежневских времен. Что-то вроде амулета.

В детективах всегда подробно описывается осмотр места преступления. Это дает читателю нужные и ненужные сведения, чтобы гадать, кто же преступник, а также оценить проницательность следователя. Но это - если неясно, кто совершил преступление, и по каким мотивам. Здесь же преступники и жертвы были налицо, и у следствия не возникало вопросов кто из них кто. Групповое нападение с огнестрельным оружием на человека, которому было положено по должности носить оружие. Корыстный мотив преступления выглядел очевидным. Оставалось лишь выяснить детали.
Виктор опасался, что его начнут ловить на противоречиях в показаниях и ему придется сознаться, что он стрелял, а симулировать потерю памяти он на этот раз не решался. Но следствие вполне удовлетворил краткий пересказ событий в версии Вэллы; в числе прочих, ему был задан вопрос, страдает ли он потерей памяти. Видимо, Вэлла об этом сообщила, и было бы странным, если бы человек, ответственный за ношение оружия, вдруг доверил его малознакомому сослуживцу, у которого что-то с головой. Зато Виктор откровенно признался в том, что поставил ширму и сапоги, чтобы отвлечь внимание входящих, на всякий случай, потому что интуитивно почуял что-то неладное, но непонятно что. В конце концов, в органах он известен, как феномен, разоблачивший педофила, значит, чутье у него быть в принципе может.

За окном умирал прохладный летний вечер, но эта смерть уже никого не беспокоила.
- Думаю, это вопрос не пяти минут - задумчиво произнес Рыжевский. - Ваши материалы при себе?
Домичев кивнул, и поднял трубку телефона.
- Зоя Сергеевна! Не могли бы вы занести из буфета для меня и наших гостей три стакана кофе с молоком и большую пиццу? Не знаю, когда удастся поужинать. Нет, этого не нужно. Спасибо.
- У вас пиццерия? - не удержался Виктор.
- Нет, привозят из фабрики-кухни и потом разогревают в СВЧ-печи.
- Тоже "Деснянка" с радиозавода и тоже "технологическая" за полцены? - улыбнулся Рыжевский.
- Вы проницательны. Как тут еще смету согласуешь? Начальство еще не оценило преимущества. Всего сорок кило, цена, как у приличного черно-белого телевизора, и новинки - регулятор мощности, стол вертящийся. И ремонтировать есть где, - тут Домичев хитро взглянул на Виктора. - Цена с производством упадет, себе возьмут, поймут сразу.

Виктор на всякий случай взглянул на часы Домичева. Позолоченный "Полет" с будильником и двумя массивными заводными головками. Что могло это значить для местного визатора - непонятно.

- Ну-с, приступим - Домичев извлек из стола папку с завязками и в коленкоре. - Помните "Семнадцать мгновений весны"? Так тут почище, чем с чемоданом русской радистки.
- По нашему ведомству? - спросил Рыжевский. - Вы нам не сообщали.
- Я не знаю, по какому ведомству, - и Домичев вынул лист бумаги. - Вот увеличенная эракопия, отпечатки пальцев Еремина Виктора Сергеевича, присутствующего здесь. А вот отпечатки пальцев... тоже Еремина Виктора Сергеевича, пятьдесят восьмого года рождения, уроженца города Брянска и студента БИТМа по специальности "Локомотивостроение", увлекается авиамоделизмом, сейчас в стройотряде. Вот копия заключения экспертизы, что это абсолютно одни и те же отпечатки. Виктор Сергеевич, как вы это объясните?
- Поскольку подделать папиллярные линии невозможно, - задумчиво произнес Виктор, значит, это должен быть мой абсолютный двойник, только ему сейчас двадцать.
- Теоретически ученые допускают возможность такой подделки без пересадки кожи, заметил Рыжевский. - Но технология пока неясна. Кстати, ваш, Виктор Сергеевич, станок с ЧПУ для наплавки позволяет изготовлять пластиковые копии отпечатков пальцев. Нельзя исключать, что за рубежом такая технология может существовать, но быть строго засекреченной, и даже не патентоваться. Мы, конечно, этим воспользуемся, чтобы застолбить наш, советский приоритет, но мы не можем на все сто процентов исключать и возможность подделки.
Домичев выложил на стол еще одну бумагу - аккуратно, как козырную карту при выигрышном раскладе.
- Дело не только в пальцах. Вот акт экспертизы сопоставления фотографий двух Ереминых. Вывод - один и тот же человек разного возраста. По черепу, конечно, двойники могут быть, зато подделать череп невозможно. Одна и та же группа крови. Почерк, правда, немного другой, но это не чисто физическое свойство человека. Вы не сохранили каких-то случайных воспоминаний, или, может, вам снилось, что вы были в каких-то медицинских учреждениях, институтах, или что-то вроде того?
- То-есть, не могли ли меня клонировать?
- Ну да, тем более, у нас нет информации о старении человека при клонировании.
- Таких воспоминаний нет. То-есть, я мог лежать в больнице с заболеваниями, но не в исследовательском центре.
- Мы запросили Академию Наук, оттуда сообщили, что у нас и за рубежом ведутся активные работы по клонированию млекопитающих, даже вроде как мышь удалось клонировать, но воспроизводить опыт не получается. Тут в папке тоже есть ответ. Ну и в устном порядке мне по телефону сообщили, что поскольку работы по клонированию человека в Союзе запрещены, то теоретически можно допустить, что кто-то вел эти работы нелегально, и случайно получился результат, который невозможно повторить. Сейчас по профильным учреждениям ведутся негласные проверки, но результатов придется ждать долго.

Его речь прервал звонок; он поднял трубку, и сказал "Да, пожалуйста". Через пару секунд дверь отворилась и вошла та самая Зоя Сергеевна; она оказалась официанткой, степенной дамой за сорок в темно-синем платье без рукавов и белой блузке, с короткой прической и совершенно обыкновенной внешностью. Поставив кофе в стаканах с подстаканниками и большую тарелку с нарезанной на шесть кусков пиццей, она удалилась. В действии романа она уже не появится никогда, как никогда и не узнает, к каким историческим событиям приведет встреча, которую ей совершенно случайно удалось застать.
Пицца была толстой, похожей на открытый пирог с курицей, грибами и острым сыром, и переливалась, как светофор, зеленым, желтым и красным. Но на вкус это творческое переосмысление итальянского фастфуда показалось Виктору великолепным - не хватало только красного игристого вина.

- Я понимаю, почему вы не верите в версию с клонированием - заметил Рыжевский, как только за Зоей Сергеевной закрылась дверь. - А кофе у вас превосходный. Бразильский.
- Я тут же посоветовался с Миркиной, она, правда, не специалист по генетике, но она сразу сказала, что психическое развитие Виктора Сергеевича соответствует его видимому физическому возрасту. Молодой Виктор Сергеевич появился на свет в Брянском роддоме, чему есть свидетели. И еще у нас есть отчет нашего молодого специалиста по психологии товарища Будрикайте. Приложение номер три - стенограмма обсуждения результатов встречи с товарищем Ереминым. "Будрикайте: Я пока сама не понимаю. Пытаюсь понять его логику. Фугическое расстройство - это когда вместо одной личности появляется другая, А в личности Еремина как бы есть два возраста: один соответствует физическому, другой на тридцать-тридцать пять лет моложе. Понимаете, он видит происходящее, как в рассказе Абрамовых "Глаза века" - глазами двух разных поколений. И это не раздвоение личности. Это одна, целостная личность без противоречий в двух возрастах сразу. Я пока не могу этого объяснить."
- Очень интересно, - произнес Рыжевский. Он откусил пиццы, и, пережевывая, отпил кофе. - Представляете, анализ предложений Виктора Сергеевича показал то же самое. Вначале наши специалисты думали, что он использует АРИЗ, консультировались с Альтшуллером. И, действительно, похоже, что АРИЗ он знает, и умеет им пользоваться. Но пользуется довольно интересным способом. Представьте, что инженерная задача решена в будущем, какими-то средствами будущего. Виктор Сергеевич видит эту картину этого фантастического мира как цельный образ, тщательно продуманный до мелочей. И он ищет, какими средствами можно было бы решить эту задачу сейчас. Привычная картина - когда человек живет прошлым и настоящим. Вы, Виктор Сергеевич, видите будущее, как настоящее, а настоящее - как прошлое. Вы знакомы с Токаревой Светланой Андреевной?
- Да, конечно! - воскликнул Виктор. - Это студентка, она протоколирует совещания рабочей группы по веб-интерфейсу. А до этого я случайно встретился с ней у "Культтоваров" на Комсомольской. Знаете, она стояла в очереди за Джо Дассеном, и ей не достался. А я стоял в очереди по такому стадному инстинкту - если очередь, надо стать. И получилось, что я взял Джо Дассена, а у меня пока нет проигрывателя. А у нее есть проигрыватель, но нет Джо Дассена. И я отдал ей своего Джо Дассена, а потом нам было по пути до остановки, и я рассказывал ей сюжет фантастического романа, который сам придумал. Знаете, просто вдруг нашло что-то, это, наверное, из-за музыки Джо Дассена. А потом она с товарищами с кафедры вычтехники пришла. Больше ничего о ней сказать не могу.
- Зато она о вас смогла рассказать много интересного. Что вы угадали ее фамилию, и казалось, что вы давно ее знаете. И что вы можете построить в воображении фантастический мир прошлого, логичный и продуманный до мелочей, ну, скажем, до ассортимента телевизоров. Точно так же, как вы можете построить перед собеседником продуманный до деталей мир будущего, цельный образ его. Вам не кажется, что кто-то пытается создать у нас впечатление, будто вы пришли из будущего?
- Можно честно?
- Нужно.
- Мне, наоборот, кажется, что вот этот мир нарисован моим воображением. Во всем, во всех ощущениях, что не поверить невозможно. Но я понимаю, что это чувство может быть психологической иллюзией.
- Раньше вы об этом не говорили.
- Не хотел, чтобы меня заперли в психушку. Врач говорила, что все это само пройдет.
- Ну что ж, мотив ясен... Вы знаете, что ваши часы, "Ориент Титаниум", фирма "Ориент" не выпускает? Зонт, якобы китайского производства, сделан по технологиям, которых Китай не имеет. Куртка, которую вы продали, сшита по оригинальному фасону, удачному, но находящемуся вне нынешней моды. Такой, по выражению товарища Широкова, который купил у вас куртку, неброский дендизм, но без явной отсылки к тридцатым. Свободный крой, широкий ворот, молнии и заклепки, что больше характерно для джинсовой одежды. В момент, когда вы попали под машину, вы не были в куртке, то-есть, были одеты не по погоде. Обувь, судя по сохранившейся маркировке, произведена неизвестным белорусским предприятием "Марко". Если это подпольный цех, непонятно, почему фасон не соответствует моде, и почему "Беларусь", как трактор. Технологии весьма современные. Анатолий Михайлович! Либо куда-то налево ушло импортное оборудование, либо у цеховиков самородки - кулибины, либо это опять из-за рубежа.

Домичев почесал голову в раздумьях.
- Обувь - не пошив, - произнес он. - Вряд ли там будут лишний раз делать пресс-форму для подошвы.
- Пойдем дальше. Виктор Сергеевич, вы прекрасно знаете западные рок-группы, которыми должен по возрасту интересоваться студент Еремин. Прекрасно разбираетесь в новейшей зарубежной аппаратуре, при этом удивляясь новинкам советской. Все это прямо противоположно тому, что делают западные спецслужбы при подготовке разведывательной или диверсионной агентуры: агент должен быть неприметным, типичным советским человеком. Не просто не соответствует, а прямо противоположно, нарочито не соответствует. Ваш ответ на вопрос о Токаревой изобилует подробностями, которые могут помочь сбить вас с толку, запутать - и это опять прямо противоположно. Наконец, вы объявляетесь именно в городе, где живет Виктор Сергеевич Еремин, с теми же отпечатками пальцев и внешностью. Чтобы на него тут же наткнулись в самом начале розыска. При этом вы не могли пропасть в каком-то глухом поселке, потому что ваши знания не могли возникнуть ниоткуда. Это обстоятельство сильно сужает круг поиска. И в этом кругу никто, похожий на вас, не пропадал. Как вы, Виктор Сергеевич, можете это объяснить? В картину фугического расстройства это не укладывается. И просто на случайные совпадения это списать невозможно. Слишком много их, этих случайных совпадений.

- Вы хотите сказать, что я пытаюсь вас ввести в заблуждение? - спросил Виктор. Благо разговор пока не принял форму допроса.
- Либо, что более вероятно, вас ввели в заблуждение. С помощью гипноза или чего-то подобного. В западной прессе постоянно публикуют сенсации о людях, переместившихся во времени, это бизнес. Иногда такие истории, обычно основанные на рассказах очевидцев, появляются и в нашей прессе. Как правило, их трудно проверить, и установить, не являются ли они плодом фантазии. Но они могут постепенно создать у неспециалистов уверенность, что человек из будущего может как-то прийти и дать об этом будущем какую-то информацию. Вы же говорили Миркиной, что в мире будущего войны, нищета, террористы?
- Но я говорил, что это мне кажется.
- А собранные улики призваны уверить нас, что вам, это не кажется, что вы скрываете, будто вы из будущего, потому что вам не поверят, и это затруднит вам жизнь. Кстати, что вы делали на путях возле вокзала станции Орджоникидзеград? Вас запомнил сотрудник отделения, стоявший на перроне. Там, конечно, много народу ходит напрямую с Молодежки, но вы пошли в сторону Литейной, вскоре остановились и повернули назад.
- Если честно, пытался проверить, что реальность, а что - иллюзия. Там остатки опор пешеходного моста, который до войны был за хлебозаводом. Его взорвали, а тот, что сейчас, построили после войны. Так вот, они там стоят. Слишком много деталей, чтобы быть иллюзией.
- Вот как? - на лице Рыжевского отразилось искреннее изумление. - А я этого и не знал. А вы, Анатолий Михайлович?
- Даже не имел никаких подозрений. Думаю, из жителей мало кто помнит. Многие приехали после войны. Когда вокзал восстановили, может и помнят. Виктор Сергеевич, откуда вы это знаете? Ваш младший двойник этого точно знать не мог, его родители приехали в Бежицу в пятидесятых.

Ответить Виктору снова помешала трель телефонного звонка. Трубку снова поднял Домичев. Интересно, подумал Виктор, у них где-нибудь остался импульсный набор? В райцентрах, к примеру? И почему такое внимание телефонии? Выросла роль связи в управлении?
Они в растерянности, подумал Виктор. В МВД получили невероятные результаты экспертизы, и сразу же решили узнать, где объект. Узнав, что феномен поехал с Вэллой, бросились искать, потому что никто не знал, что за этим невероятным явлением может стоять, а на Вэллу многое завязано. Точнее, она смогла на себя многое завязать. И теперь они без связной версии происходящего.

Домичев отвечал в трубку спокойно, бесстрастно, и в основном междометиями. Лишь однажды промелькнуло удивленное "Да ну?". Наконец, на его лице появилась улыбка, он пожелал неведомому собеседнику на конце удачи и закончил разговор.
- Ну что ж - произнес он с удовлетворенным лицом, - маузер действительно был похищен той же группой преступников из квартиры ветерана Стеклова, вместе с боевыми наградами. Полагаю, процесс попадет в передачу "Человек и закон", в одноименный журнал, а там и Татьяна ТЭСС напишет статью в "Известиях" на тему морали. Новый вид преступности - люди, которые привыкают думать, что им можно то, что нельзя всем. Что люди разделены на обычных, и тех, кто может плевать на государство и закон. Серьезная социальная проблема. Думаю, завтра к Валентине Николаевне придут фотокорреспонденты из "Брянского рабочего". А вот вы, Виктор Сергеевич, полная противоположность преступникам. Вы настолько склонны с самопожертвованию, что некоторые люди под влиянием этого приходят к решению начать новую жизнь.
- Вы о Рукавишиной?
- О ней. Хочет уехать в Ярославль, делать биографию с чистого листа. Полагаю, ей препятствовать не стоит. В моей биографии это первый случай.
- Может, просто дело в том, что раньше ей попадались те, кто от нее просто чего-то хотел?
- Может быть... Мне сообщили еще одну интересную вещь, - продолжал Домичев. - Оказывается, раннее детство студента Еремина прошло знаете где? Ульянова, 126, квартира 11.
- Так это же... - не выдержал Рыжевский.
- Да, вот мы сейчас оттуда. И Камолина показала, что Виктор Сергеевич имел сведения об этой квартире, он показал метки, которыми родители отмечали рост другого Виктора, ну, как это обычно делают. То-есть, источник информации просто должен быть тесно вхож в семью, чтобы хорошо помнить мелкие приметы, которые через пятнадцать лет могут понадобиться. Опять-таки мы имеем дело с феноменальными способностями, если два Еремина не одно и то же лицо. Потому что взрослого человека за тридцать с приметами Еремина родители Еремина среди близких друзей и знакомых тех лет не припоминают. Виктор Сергеевич, вы можете все это объяснить?

Виктор вздохнул. После слов Рыжевского он понял, что в нем видят кого угодно, но не человека из будущего. Версия с простой потерей памяти себя полностью исчерпала. И здесь попаданца просто не ищут, в отличие от большинства других реальностей.

- Буду рассуждать логически, - сказал он. - Есть два варианта ответа. Первый: я из будущего, причем другого будущего, где Хрущева сняли в шестьдесят четвертом, история изменилась, и потому поразить эффектом точного предсказания я не могу. В это вы не поверите. Вариант второй: я отсюда, сейчас вся моя память до мелочей - фантазия в смеси с ранними отрывками реальности, кто-то дал мне часы, куртку и прочее и сделал те же отпечатки пальцев. При всем моем желании не имею ни малейшего представления о том, как это могло произойти, кто этот "кто-то" и чего он хочет. Можно пригласить какого-нибудь телепата и гипнотизера, он подтвердит, что будущее мною воспринимается, как память о реальных событиях. Дадашева, например. И вообще я пришел к выводу, что никакие пророки и Алисы из будущего здесь не нужны, все очень разумно устроено.

Наступило молчание. За окном послышался басовитый гудок: длинный товарняк, грохоча колесами, неторопливо проползал мимо "Красного Профинтерна"; Виктор слышал даже постукивание ползунов на некоторых вагонах, при торможении пошедших юзом.
"Неужели ничего нельзя сделать?" - подумал он.

37. Операция продолжается.

- Ну что же, пора делать выводы...
Рыжевский положил обе ладони на стол. Виктор не усматривал в этом ничего хорошего.
Снова раздалась трель звонка. Домичев снял трубку и посмотрел на Рыжевского:
- Вас...
Рыжевский привстал и не спеша поднес трубку к уху левой рукой, продолжая опираться на стол.
- Слушаю. Да... Да, он здесь... Все отлично. Да... Да, конечно, так можно сказать. Большое спасибо!
Вернув трубку Домичеву, он продолжал смотреть на него:
- Анатолий Михайлович, ваши выводы...

Домичев развел руками.
- В уголовном кодексе РСФСР нет статьи, предусматривающей наказание за совпадение отпечатков пальцев граждан. Задерживать Виктора Сергеевича по делу о нападении на гражданку Камолину я тоже оснований не вижу, как и следственная бригада. Кстати, в отделение звонила Токарева, говорила, что товарищ Еремин не мог совершить преступления, и готова за него поручиться. Так что, Денис Иванович, это вопрос, скорее всего, по вашему ведомству.
- У нас тоже на данный момент нет оснований для обвинения Виктора Сергеевича в сотрудничестве с зарубежными спецслужбами, - ответил Рыжевский. - Есть подозрения, что его могут использовать, помимо его воли, зарубежные спецслужбы или иные влиятельные организации, - и он многозначительно посмотрел на Домичева.
- Какие именно? - удивленно воскликнул тот.
- Мы пока не знаем, но должны выяснить. Виктор Сергеевич, если вы каким - то образом прибыли из будущего, то почему у вас нет ни карманного компьютера, ни карманного телефона сотовой связи, а ваши часы без цифрового телевизора и не электронные? Почему ваша одежда технологически на уровне современной? У вас нет того, что заведомо невозможно создать сейчас или того, чем могут широко пользоваться люди через тридцать лет. Почему, например, при вас нет пластиковой карты, заменяющей деньги и чековую книжку? Или электронного фотоаппарата на приборах с зарядовой связью, ведь вы в фотоделе разбираетесь? Почему?
- По тому будущему две тысячи десятого года, которое я помню, был жаркий день, мобильник стоял на зарядке, деньги я заранее снял в банкомате - это такой автомат, как в банке, наличку с карты выдает, и пошел на Бежицкий рынок, там нет расчетов картой. Купил новую куртку, потом зонт недорого, мелочь потратил на мороженое. Жарко было, куртку не надел. Компьютеров с собой не носят, они встроены в телефоны для цифровой связи. Механические часы тоже носят, если что, они без электричества работать будут.
- Логично. Значит, было жарко?
- Очень жарко. Болота высохли, в лесах пожары, даже в городе чувствовалась гарь.
- И поэтому вы не надели куртку, хотя ее купили?
- Купил,пока деньги есть. Потом будет дороже. Инфляция.
- И безработица?
- Почему безработица?
- Ну, всегда так говорят - "инфляция и безработица".
- Нну.. не так уж чтобы безработица.
- Возможно... Только вот вся зарубежная пресса, Виктор Сергеевич, хором говорит о всемирном похолодании из-за выбрасывания в атмосферу аэрозольных частиц, рассеивающих свет. Как же вы через тридцать лет и у вас жара?
- Значит, ошиблись ученые, - неуверенно произнес Виктор, чувствуя, что доказать это ничем не сможет. - Или это просто желтая пресса раскручивает сенсацию.
- Корпорации и биржевые спекулянты пытаются нагреть руки на лженаучных прогнозах? Не исключаю. Но как могло получиться, что через тридцать лет в Бежице послевоенная барахолка и одновременно цифровая связь? Даже если мелкая частная торговля будет столько развиваться, начали бы магазины открывать, как при нэпе. Была война, разруха?
- Разруха - да, была. Но если я начну это рассказывать, вы решите, что мне противник подсунул в мозг дезинформацию. Проверить-то вы не сможете.

Рыжевский вздохнул, достал авторучку и задумчиво повертел ее в руках.
- Виктор Сергеевич... Я полностью понимаю сложность вашего положения... Если за всем этим скрываются враждебные для нашей страны намерения, то... - он сделал паузу.
Виктор спокойно глядел на табель-календарь на стене. Тут должно быть что-то очень опасное для нашей страны, думал он. Не надо думать о себе, надо думать, что может случиться со всеми. С его родителями, с ним самим, как здешним студентом, со Светой... Что, что же в этой чертовой благополучной реальности пошло не так? "Если за всем этим скрываются враждебные для нашей страны намерения..."
- ...То мы должны вам помочь, как гражданину нашей страны, поскольку иное пока не установлено, - продолжил Рыжевский. - Если западные спецслужбы используют вас для дезинформации, то они не заинтересованы в вашем бегстве, Они захотели бы, чтобы мы проявляли к вам интерес. И не информация о бытовом обслуживании им важна, а то, чтобы вы попали в наше поле зрения, работая в "Гаранте". Поэтому задерживать вас не вижу смысла. Кстати, за вас по нашему ведомству хлопотала Валентина Николаевна. Не сама, а через товарищей из обкома. Полагаю, и Токарева действовала заодно с ней, - тут Рыжевский улыбнулся. - Анатолий Михайлович, сколько людей знает о результатах экспертизы отпечатков пальцев?

- Пока считанные единицы, - немного помолчав, ответил Домичев. - Мы сразу бросились искать, так сказать, оригинал.
- Правильно поступили. Данные надо под гриф "Совершенно секретно". Если все же что-то просочилось - легендируйте технической ошибкой. Отпечатки перепутали, или что-то в этом роде. Например, кто-то подумал, что отпечатки те же, а на самом деле только полное совпадение ФИО. Если за этим кто-то стоит, он должен попытаться обратить на это наше внимание. Или подкинуть новую, более убедительную улику из будущего. И еще, Анатолий Михайлович, не исключено использование уголовных или морально неустойчивых элементов, как посредников. Вы бы могли проработать линию подельников Сиплого, пивбара на Фасонке и несовершеннолетней девицы, обитающей в районе Мечты?
- Займемся, - вздохнул Домичев. - С девицей немного сложнее. неблагополучные семьи, детская комната, участковые... Надо, чтобы Виктор Сергеевич помог составить словесный портрет. Виктор Сергеевич, вы портреты рисовать не умеете?
- Увы... - Виктор развел руками. Он предпочел бы, чтобы какой-нибудь хроноагент подкинул ему артефакт из будущего. Лучше всего ноутбук. Но об этом можно было только мечтать.
- Жаль. Но техника поможет.
- Вот и прекрасно, - улыбнулся Рыжевский. - Вы, Виктор Сергеевич, после этого вернетесь в общежитие, наша машина вас подвезет. Отдохнете выходные и будете продолжать работать, как до этого. Если будут расспросы - открыто розыскное дело, по нашей линии ведутся проверочные мероприятия, естественно, после случившегося были вопросы. У товарищей такая служба. Есть ли какие-нибудь вопросы?

- Вопроса три, - чуть подумав, ответил Виктор. - Первый: мне, наверное, надо расписаться за неразглашение сведений об отпечатках пальцев?
- Не нужно, - произнес Домичев, как показалось Виктору, несколько устало. - Вы же расписывались за неразглашение сведений об оперативных мероприятиях с вашим участием. Операция продолжается.
- Тогда вопрос второй. У меня для этих мероприятий временное удостоверение на два месяца. Если вы мне выдадите паспорт, то это внешне будет выглядеть, как будто вы мне поверили. А если за мной кто-то стоит, они же должны контролировать, как именно идет внедрение, что-то корректировать, и как-то попытаться выйти на контакт со мной.
- Думаете, что... - Рыжевский встал, и прошелся по кабинету. - А, знаете, это интересная мысль. Если вас действительно используют, чтобы передать нам какую-то дезинформацию, то вы ее можете сейчас и не знать. А вдруг у нас есть способ восстановить всю вашу память, и узнать, что именно является дезинформацией? Поэтому сначала надо убедиться, что вам, как необычному явлению, начали доверять, а потом передать дезинформацию, войдя с вами в контакт. Мы над этим подумаем... Ну, а третий вопрос?
- Он, наверное, не ко времени, но все же... Что за интересный револьвер у Валентины Николаевны? Судя по виду, он должен быть дорогой, но явно не наградной.
- Вы никогда РОГ не видели? - удивился Домичев.
- Чей рог?
- Револьвер оборонительный гражданский. Тут целая история с ним. В Совмине поставили задачу о специальном оружии для гражданских номенклатурных работников. Официально - из-за роста преступных сообществ. Сначала думали сделать что-нибудь простенькое, вроде "спецсубботних" - знаете, что это такое?
- Знаю. Saturday Evening Special, или "по цене субботней вечерней распродажи". Русский эквивалент - "товар с барахолки".

"Вот видите, я не скрываю, что знаю некоторые вещи о США, недоступные политобозревателям в нашем Союзе. Разгадывайте, анализируйте..."

- В общем, верно, - невозмутимо подтвердил Домичев. - Но потом пришли к совершенно противоположной идее. Раз из револьвера стреляют редко, он должен быть долговечный, для нескольких поколений. При этом абсолютно безотказный, абсолютно безопасный, и чтобы можно было носить в кармане, не пачкая подкладку и не цепляясь за одежду, но патроны можно было найти всегда. Причем владелец может забывать его чистить и смазывать. Поэтому взяли за основу самовзводный "Смит и Вессон" со скрытым курком для агентов полиции и телохранителей, сделали его из нержавейки, со специальной твердой смазкой, но под патроны от "Макарова" со специальной обоймой. Видимо, придумывал талант вроде вас.
- В смысле вроде меня?
- Смотрел на оружие, как на ТНП - товар народного потребления...

...На Ульянова было оживленно - частники на машинах еще возвращались домой. Необычно много для конца семидесятых, и в основном выпуска этого десятилетия, вновь подумал Виктор. Странно было видеть в этом потоке старый послевоенный "Москвич", словно пришедший из другого столетия, или даже старую "Волгу", не говоря о "Победах", неторопливо доживавших свой век, и заботливо отхромированных. Желтая переднеприводная служебная "Энга" ижевского завода, хетчбек с овальными очертаниями и форсированным мотором, напротив, выглядела в этом автосообществе вполне своей. Водитель не рвал вперед и строго соблюдал дистанцию, как это делал бы состоятельный, но аккуратный автолюбитель.
Из приемника неслись ностальгически знакомые залихватские аккорды. "Не о-бе-щай меня лю-бить, а пос-мо-три в глаза мо-и!" - старательно выводил голос Зверовича из "Синей птицы". Вполне себе стиль западной эстрады. Под диск с этой песней прошла когда-то вся практика в Полтавском депо. И сейчас там лето, красные домики утопают в цветах и зелени, и фантастически чувствуются безмятежные до нереальности мир и спокойствие, и кажется, что эта безмятежность будет вечной...
- Интересно, о чем вы думаете? - спросил Рыжевский, сидевший рядом на заднем сиденье.
- Машины разнообразны, - Виктор не хотел трогать воспоминаний.
- В каком смысле разнообразны?
- Всего тридцать лет с конца сороковых, а как меняется стиль.
- Так автомода меняется полностью каждые десять лет. Или в вашем вероятном будущем она застынет на месте?
- Любой вид техники сначала быстро развивается, потом становится более стабильным. Вот то, на чем мы сейчас едем, уже близко к тому, на чем будут ездить в следующем веке - спереди и сзади машины будут немного более тупыми.
- И это все? А технический прогресс? Помимо бортовых компьютеров, они же наверняка будут. Машины будут сами ездить без водителя? И на чем будут ездить? На электричестве, на воде? Или будут новые паровые двигатели?
- На бензине в основном. Об электромобилях много говорят, но идет пока сложно.
- Даже не дизеля?
- В плохую погоду дизель хуже заводится.
- Роторные двигатели, наверное?
- Роторные не оправдались. Поршневые.
- А в чем же прогресс?
- Расход топлива, чистота выхлопа, мощность сто - сто пятьдесят лошадиных сил.

- Небось на автострадах до трехсот гоняют? - вклинился в разговор водитель, сухощавый и неприметный мужик лет сорока.
- До ста тридцати.
- Как на старой "Волге"?
- Требования безопасности. Динамика лучше.
- Ну а человек на Марсе побывает? - снова спросил Рыжевский. То ли ему было любопытно, то ли пытался найти зацепку в картине будущего.
- Еще нет. Готовятся. Автоматы посылают.
- Наши уже лет восемь, как первые автоматические станции посадили, фотографии передали. Удачно - через несколько месяцев пыльная буря началась. Проблема голода в мире решена?
- Пока нет. Как и проблема войн.
- Как вы думаете, наша страна должна ввязываться в войну, если нет прямой угрозы ни нашим войскам, ни нашей территории? Если угроза возникнет, если не вмешаться? И при этом США и их союзники подталкивают нас к войне, чтобы мы увязли в ней, как американцы во Вьетнаме?
"Это он про Афган, что ли? А я ежик, а я знаю?"
- Я не гуманитарий, я инженер, поэтому, наверное, рассуждаю не общими идейными принципами, а конкретно. Полагаю, нельзя исключать такого варианта, когда вмешаться придется нам.
- А как относитесь к идее Евразийского парламента?
- А что это?
- Точно не помните?
- В новостях не упоминают, народ не обсуждает. Может, мне и не положено знать?

"Энга" свернула в проезд и остановилась неподалеку от башен. Темнело, по Литейной горели рыжеватые фонари. Вблизи башен торчала телефонная будка; какой-то пацан в спортивной куртке поднялся со скамейки и зашел в нее. Девчонка, видать, на свидание здорово опоздала, подумал Виктор.

- Нет, это все открыто. Идут переговоры, готовятся соглашения. Где-то к восьмидесятому году на базе СЭВ планируют создать Евразийский союз. Союзный парламент, системы коллективной безопасности, а потом и единая валюта - монеро, которая вырастет из переводного рубля. В экономике ничего не бывает сразу, это процесс. Неужели совершенно ничего не помните? Знания сохранились, в Брянске ориентируетесь, как у себя дома, а про такие судьбоносные решения?
- Совершенно ничего не помню.
Рыжевский улыбнулся.
- Хорошо. Всего доброго, отдыхайте...

"Монеро", думал Виктор, шагая к подъезду общежития. "Странное слово. Похоже на эсперанто. Почему эсперанто? А не хотят ли здесь сократить сферу применения английского за пределами СЭВ? То-есть, тут планы не мирно сосуществовать с США, а по-тихому подрывать могущество? И не приведет ли это к ядерной войне?"
Вестибюль еще хранил тепло уходящего дня.
- А, вот как раз и он! Виктор Сергеевич! - окликнула его вахтерша с трубкой в руке. - Вам звонят!
- Спасибо, - ответил он, подойдя. - Слушаю вас.
В трубке слегка зашипело.
- Слушаю вас, - повторил Виктор, а про себя подумал: "Не Света ли?"

- Следующим будешь ты! - произнес хрипловатый голос и тут же послышались гудки.

38. Партия прогрессоров.

- Не вешайте трубку, пожалуйста! - крикнул Виктор вахтерше и выскочил на улицу.

С советских времен Виктор слышал, что если на одном конце не бросать трубку, линия какое-то время остается соединенной, и можно узнать, откуда звонили. Хотя кто знает, как у них в ихнем хитровыделанном социализме.
Автомат был практически возле подъезда. Видимо, на случай, если кто захочет ночью звякнуть с улицы в общежитие. Трубку при хитровыделанном социализме не срезали. В милицию "02" без монеты.
- Дежурная МВД слушает! - раздался в трубке низкий женский голос. Виктор коротко изложил.
- Минуточку! - донеслось из трубки, тот же голос уже не в трубку добавил неизвестному собеседнику "Это две башни на Дружбе", после чего в трубке защелкало. Секунд через десять уже другой голос произнес:
- Дежурный комитета госбезопасности. Виктор Сергеевич?
- Да. Мне позвонили...
- Виктор Сергеевич, спасибо за сигнал, вы можете спокойно идти в общежитие. Разберемся.
- Что-нибудь нужно сделать?
- Ничего. Вы действовали правильно. Можете спокойно отдыхать. При необходимости с вами свяжутся.

Когда Виктор вернулся в вестибюль, трубка на телефоне уже лежала.
- Зачем же вы повесили трубку? Я же просил!
- Там гудки, - невозмутимо ответила вахтерша. - Если надо, еще позвонят.
Телефон тут же залился трелью. Вахтерша сняла трубку и спокойно произнесла Виктору - Вот видите, вас.

- Виктор Сергеевич? - вырвался из трубки звонкий голос Светы. - Как с вами? Все в порядке? Валентина Николаевна сообщала, что в понедельник семинара, то-есть, заседания группы, может не быть, потому что вас увезли.
- Все нормально. Это по розыску дополнительные вопросы появились, вот и не стали откладывать.
- А как там все было? Весь Брянск уже говорит, что на Молодежке была стрельба, приезжала милиция, КГБ и куча санитарных машин.
- Не было там кучи санитарных.
- А как было?
- Ну, это не телефонный разговор. В понедельник вечером, насколько понимаю, будет заседание группы, после нее расскажу...

"Значит, Вэлла действительно подключала Свету", - подумал Виктор в скрипучей, подрагивающей кабине лифта. "А я должен выполнять работу по ликвидации местного - или уже не местного? - криминала и оставаться в тени. В КГБ подозревали, что этот унылый хмырь - "ромео". Агент, обрабатывающий женщин. В МВД он был вообще вне поля зрения, видимо, из оборзевших новичков. Ветерана, сука, обокрал. Что должен означать этот звонок? Что меня замочат за этого хмыря? Не похоже, что за этим придурошным ограблением стоит авторитетный вор. Или же меня предупреждают, что теперь меня замочит сама Вэлла? Или кто-то из ее круга?"

Он долго мыл руки, стараясь избавиться от следов пороха. Следственные органы пошли на серьезное нарушение. Правда, если заведомо ясно, что нарушение никогда не всплывет, может ли нарушитель считать его серьезным? И как здесь, в эволюционном социализме, с понятиями долга и чести? Либо... либо это в интересах страны. Если в интересах страны - с долгом и честью все в порядке. А что здесь в интересах страны? Чтобы он, Виктор, остался незаметным. Следственная группа могла знать о двойнике с отпечатками пальцев? Да обязана была знать, они же будут проводить экспертизу оружия. Кстати, Вэлла могла протереть револьвер, забрав у него. Он же за ее руками не следил, некогда было. Гулливер почти не виден...

На субботу Виктор запланировал съездить в Брянск и посмотреть приличный одеколон, а потом заняться стиркой. Детище советской бытовой техники он успел опробовать в прошлое воскресенье. Фондов АБС-пластика, в отличие от внепланового фургона Вэллы, на стиралку вполне хватило. Была даже центрифуга, которая вкладывалась внутрь бака - это было не совсем удобно, зато уменьшало габариты.

Универмаг открывался в восемь.
Утро выдалось ясным и даже казалось теплым. Солнечные лучи просвечивали сквозь легкий туман над лесом. Виктор проснулся от чувства голода - вчерашняя милицейская пицца явно не заменяла полноценного ужина, а в кафе после всего этого бурного вечера он не заходил.
На раздаче он столкнулся с Клавой. Та непринужденно улыбнулась, и спросила, как дела.
- Да так, как обычно. Вчера уложил одного - ты, наверное, уже слышала?
- О! - вырвалось у Клавдии, частично с удивлением, частично с уважением. - Ну что ж, я так и знала, что ты или с Горького, или что-то в этом роде. Нет, я не слышала. Меня перестали интересовать местные разговоры... Тебе доложили, что я уезжаю?
- Ты самостоятельная. Решила - значит, иначе не получалось. У меня ведь сейчас тоже вроде как жизнь заново. Главное, чтобы не повторились ошибки.
- Постараюсь... Мне шницель с капустой и картошкой, пожалуйста! - обратилась она к раздатчице.

На кольце "Дружбы" стоял автобус "12Т". В "Гарант" ходила "тройка", поэтому Виктор обычно на него не садился; сегодня он решил попробовать новый маршрут, тем более, что на табличке были и Курган, и Площадь Ленина.
Он уже знал, что "тройка" и "десятка" были продлены до Дружбы, причем "тройка" ходила до депо, а не только до Рынка, "десятка" заворачивала на Телецентр, "девятка" была продлена до Камвольного, "одиннадцатый" вообще куда-то делся. "Пятерка" же здравствовала, ходила аж до Октябрьского, а в Бежице заворачивала обратно на Пролетарской.
(Это на всякий случай, если читатель попадет в данную реальность. Не ищите в этой информации смысл. Точно так же жители Нового Городка 1978 года в нашей реальности не находили смысла в том, что не могли доехать до Центра на троллейбусе без пересадок.)

За Стальзаводом автобус пошел прямо, мимо притаившегося за новостройкой военного городка.
"На улицу Сталина идет..."
- Бульвар Сталина! - прохрипело из динамика название остановки.
...За III Интернационала улица Сталина действительно резко расширялась и превращалась в бульвар. Идею с гигантской площадью похоронили. Бульвар Сталина активно застраивался с обоих сторон "китайскими стенами" в девять и двенадцать этажей, со вьездами на подземные стоянки - видимо, за автомобилизацию населения взялись всерьез и надолго. Лоджии были сплошь застеклены, видимо сразу при строительстве, а первые этажи были массово отданы под различные магазины, прачечные, парикмахерские, кафешки с выносными столиками и прочие заведения службы быта с разнообразными названиями; многие из них были, похоже, частные. Разнообразные вывески были выполнены в одном стиле и не создавали, как в нашей реальности, ощущения базарной пестроты. Виднелись башни из монолитного железобетона в четырнадцать и шестнадцать этажей, и Виктору было непонятно, почему здесь бросились сносить частный сектор, где надо расселять жильцов, а не застраивали свободное место - Десятый или Московский микрорайоны, как в его реальности.
- Кинотеатр "Россия"!
Перед глазами Виктора предстало огромное здание, облицованное красным кирпичом и чем-то напоминавшее Брянский цирк, но не круглое, а овальное и без алюминиевых козырьков, расположившееся чуть наискось к дороге в окружении сквера из молодых каштанов; почему-то это все напомнило Виктору экзотическую раковину. Внизу метров на сто протянулось фойе, с обширной крышей для прогулок, светильниками и цветочными горками; из вывесок на стеклянных стенах Виктор понял, что там, внутри, еще и выставочный зал, кафе, эстрада и "Зал кинохроники", где вместо кинохроники весь день для детей шли мультсборники. В сквере аккуратные скамеечки под сенью вьющегося шиповника ожидали прохожих. Находилось это все напротив школы, на месте бывшего небольшого заводика, судьба которого представлялась Виктору неясной - скорее всего, его перенесли куда-нибудь в район Камвольного.
На какое-то время ему показалось, что он в Москве. Видимо, архитекторы и задумывали сделать улицу, носящую имя великого вождя прошлого, частью Москвы - брежневской, богатой, с наполненными магазинами и размеренным порядком, со сквериками и бульварами, зеленью и фонтанчиками вместо барельефов и скульптур. Бульвар Сталина, в отличие от Сталинского проспекта в реальности бериевского пятьдесят восьмого, не был храмом; но здесь, несмотря на громады зданий, было уютно и чувствовались спокойствие и уверенность. Уверенность в том, что новое поколение никогда не услышит воя сирен.

Виктор помнил это чувство, когда стало ясно, что атомной войны, висевшей над его поколением с детства, возможно, не будет: американцы пошли на разрядку напряженности и ОСВ. Детант, разрядка, процесс разрядки сделать необратимым, нет альтернативе политике разрядки... Оказывается, альтернатива есть всему. Даже здравому смыслу у Запада.
А ведь Брежнев в нашей реальности ради разрядки отказался от борьбы с США, подумал Виктор. Нет, паритет вооружений сохраняли, но "шатать режимы" на Западе прекратили. А США борьбу не прекратили.

Автобус повернул на III Интернационала, и, остановившись у ателье "Березка", которое в этой реальности осталось (как и мелькнувший Старый Корпус БИТМа), и повернул на Мало-Мининскую, уже получившую новое и очень длинное название "Улица Брянской Пролетарской дивизии", или, как называл народ, "Пролетарская". Она почти не изменилась; Виктор уже почувствовал в ней старую знакомую, как вдруг слева по ходу из-за деревьев недавно посаженного сквера вылезло огромное здание с буквами "ЦИТ" наверху. У входа в сквер на высоких пилонах возвышались скульптуры: одна - муза с арфой, другая - бородатый человек в рубахе, изображавший лесковского Левшу. Все это наводило на мысль, что здание объединило Школу Искусств и центр технического творчества юных. Сбоку, вдоль упиравшейся в Десну Харьковской, тянулась автостоянка. В сквере благоухали болгарские розы, два фонтана пускали невысокие струи, и вокруг них, призванные пробуждать в людях добрые чувства, были разбросаны скамеечки под тенистыми перголами. Само же здание - трехэтажный прямоугольник цвета слоновой кости, геометрически разграфленный пилястрами, колоннадой и антаблементом - являл собой торжество идей конструктивизма в брежневскую эпоху, но в целом смотрелся весьма прилично, хотя и напоминал больше правительственный офис, чем храм искусств.

Автобус выскочил в неоглядный простор поймы, не затронутой еще строительством Московского микрорайона; утренний туман уже рассеялся, и заливные луга, уже тронутые подрастающими кустарниками, грелись под долгожданным утренним солнцем. Слева кудрявилась умытая росой роща в устье Болвы; подальше, на высоких холмах правобережья, зеленой гривой виднелись Соловьи, кажущиеся отсюда недосягаемо далекими. За Десной на лугу паслось стадо, пятнистые буренки придавали пейзажу совсем уж сельский вид. Напротив, справа старая дорога к Пушке была превращена в тенистую аллею с брусчаткой и старинными фонарями, а на месте частных домов в зелени посадок приютились детский городок и спортплощадка; здесь царила городская упорядоченность и уют.

"А не связано ли это с автомобилизацией?" - внезапно осенило Виктора. "Плотная застройка - чтобы все было ближе и доступнее. То-есть, с одной стороны, вот вам, граждане, доступные личные кары, а с другой - ездить на них особо и не требуется."
За "Болгарами" потянулась привычная картина Старого Городища, с частными, подчас еще дореволюционными, домами, мирно дремавшими в сени садов; в палисадниках дремали отцветшие пионы. Иногда мелькали отдававшие нэпом названия "Точильщик", "Печник", "Сапожник" и "Прокат минитрактора". Навстречу по извилистой Бежицкой промчался красный туристский "Икарус" с надписью "Экскурсия". Солнце ласково пригревало; на утреннем небе уже появились барашки облаков. Теплый ветер трепал занавески в открытых окнах, в проходе возле сиденья Виктора мило щебетали две девушки, в ярких платьях миди, обсуждая то ли пьесу, то ли сериал. До Виктора долетали обрывки разговора.
- Ну это неправильно - замыкаться в коллективе и уходить в свой рекорд по длине шва без брака, с того, что поругались с Леной. Он должен был уделять ей больше внимания...
- Эта Лена сама виновата! Виталик молодой и перспективный. Надо иметь терпение. А она все в поисках лучшего.
- Горецкий умеет ухаживать. А что? Многие бы согласились. Квартира, машина, дача, интеллигентный...

У Чашина Кургана не было никаких стелл, не было и спрямления дороги. Справа у остановки виднелся привычный довоенный деревянный клуб привычного темно-зеленого цевета с привычными Виктору афишами "Жандарм женится" с Луи де Фюнесом, "Мультфильмы" и "Дискотека". А вот слева...
Слева высилась восстановленная Благовещенская церковь. Виктор ее вообще не помнил - помнил получившийся из нее сарай из красного кирпича с остатками церковного декора. Церковь не работала; за забором палисадника стоял рекламный щит со словами "КПСС - партия прогрессоров!".
"Похоже, идеологи взяли на вооружение Стругацких... А почему бы и нет? Интересно, а здесь Румата такой же непрофессионал разведки, что даже Рэба его вычислил?"

За Бежицкой из-за деревьев показались новенькие девятиэтажки общежитий. Новенькое здание пединститута выглядело совсем иначе; на месте длинного пятиэтажного "парохода" с лентами окон, огромным авангардным крыльцом с одного края и коробкой актового зала с другого, высилась восьмиэтажка, больше похожая на гостиницу, а актовый зал красного кирпича был похож на уменьшенную копию широкоформатного кинотеатра. Трудно сказать, было ли это здание красивее, но бегать по восьми этажам студентам явно удовольствия не доставляло.
Маленький аэровокзал в тупичке напротив совсем не отличался от того, что было в нашей реальности; чуть подальше открывалось летное поле за забором из сетки, и подрастающие деревца не слишком мешали. Перед Виктором предстала стайка стремительных "Як-40"; он хорошо помнил, как эти птички, отрываясь от брянской земли, набирали высоту стремительно, как истребители, в отличие от степенных, неторопливых, сотрясаемых дрожью винтов "Ан-24". Приземистые, с высокими килями, на которых гордо реял красный флаг бескрайней страны, они сами тогда казались символом этой страны - легкой, динамичной, могучей, подвластной лишь облету стальных птиц. Среди них затесалась машина, по размеру ненамного больше, но с толстым, широким фюзеляжем и парой двигателей на пилонах под крыльями. Намного меньше Ил-76. Альтистория, подумал Виктор. Может, местный Румата авиаконструктором был?

"Румата, Румата... А что вот здесь происходит? Те, кто кидают меня в разные миры, на этот раз сразу сунули меня в поле зрения и МВД и КГБ. Собственно, как и в прошлый раз. А вот ни те, ни другие хроноагента раскрывать не спешат. И совпадение отпечатков пальцев с самим собой не убедило, а наоборот. Слишком много улик. Неизвестные перестарались? Спешили? Что же такое тут срочно должно произойти? Даже война в Афгане не сразу подействует... Может, они просто об отпечатках не подумали? Да ну... О таком очевидном? Стоп, это для меня очевидное. А если... Если они вообще не гуманоиды?"

39. Запах наживки.

То, что Неизвестные - не гуманоиды, многое объясняло. Во всяком случае то, почему они засылают местных аборигенов. И почему они сами не инструктируют.
А вот дальше, подумал Виктор, сплошные непонятки. Если Неизвестные прокололись с совпадением отпечатков, они должны прислать поддержку. Либо так задумано, но смысл?

...Курган Бессмертия уже был увенчан привычной белой звездой с красным поясом, словно парящей в небе с утренними перистыми облаками. Еще стояла водокачка; более того, на ее вершине появилась стеклянная веранда высотного кафе, этакий брянеский бюджетный вариант "Седьмого неба". На Аллее Героев, возле уютных скамеек в округлых нишах газонов, зелеными веерами раскинулись рябины, создавая тень. Людей, по причине холодных, непляжных дней, было мало; в эти годы они обычно стекались сюда ближе к вечеру, чтобы посмотреть на закат со смотровой площадки, а то и лыжного трамплина, и потом пройтись до Десны - если позволяло время и настроение. Хотелось выйти и просто посидеть на этой аллее, отключиться от всего, смотреть в небо, на эти облака, на взлетающие самолеты и вспоминать вторую реальность, пляж и Татьяну Краснокаменную с ее рассказами о "ревущих двадцатых". Хорошая была тогда погода...
Буквы на бетонных кубах у входа гласили "ЦПКиО имени 30-летия Победы". Всего 30 лет, подумал Виктор, а от войны не осталось и следа - по крайней мере, так кажется. Тогда тоже думалось, что война - это очень давно. А на заводах еще работали ветераны.

За гостиницей "Турист" показалась та самая "летающая тарелка"; что в ней было, Виктор разглядеть не успел, бросился лишь в глаза триумфальный вход на стадион между гостиницей и "тарелкой"; широкий, с бетонной колоннадой и арками поверху. На ограде красовалась надпись "Пересвет". Сам стадион виден не был; Виктор понял, что он размещен внизу, в овраге, том самом, мимо которого он ехал в романовском девяносто восьмом. Здесь уже начинался проспект Ленина - в улицу Дуки эту его часть переименуют через несколько лет, если здесь вообще переименуют. Пока что архитекторы вовсю старались, чтобы это действительно стало проспектом. Сносился частный сектор, росли девятиэтажки, среди которых реликтами виднелись пятиэтажные последствия хрущевского периода, устраненные лишь к концу шестидесятых.
В районе "Радиотоваров" - здесь они назывались "Радио-музыка" - на месте кирпичных послевоенных одноэтажек высилось только что построенное здание Брянскгражданпроекта, у которого еще разбивали клумбы и сажали деревца; в этом решении городских властей усматривалось желание создать у творцов облика города стимул окружить место работы шедеврами зодчества. Впрочем, шедевр зодчества представлял собой девятиэтажный белый параллелепипед, расчлененный пилястрами и большим выступом лестницы, по вертикали которого шла большая лента сплошного остекления, явная дань конструктивизму двадцатых. К зданию примыкали большой актовый зал и кафе, благо территория не стесняла. Во всяком случае, это было не хуже, чем в нашей реальности - немного более массивно, но торжественно.
Аскетичность форм гражданского строительства разбавляли обязательные газоны с деревьями и клумбами. Здесь отсутствовали заполонившие современные города туи, царило разнообразие и пестрота. Рядом с невысокими каштанами цвела розовая акация. Разделенные четкими линиями геометрических фигур, радовались солнцу разноцветные маргаритки, белели ромашки, розовели кусты флоксов, желтел львиный зев, и в центре всего этого царствовали кусты алых, розовых и белых роз.

В "Лесных сараях" Виктор заметил бетонный обелиск с барельефом женщины, застывшей в скорбном молчании. Значит, не стали ждать девяностых, подумал он.
"А что мешало поставить его раньше в нашей реальности? Близость завода приборостроения? Не помешала же памятнику первым маевкам на Отрадной. Невозможность перезахоронения, потому что расширили завод? На Володарке тоже перезахоронить не могли, даже памятник поставили на заводской территории."

- Простите, вы местный?
К Виктору обратился парень, сидевший на соседнем кресле. Парень был похож на индийского актера - брюнет, кучерявый и с усами.
- Да как сказать... Я помню этот город немного другим.
- В войну были?
- После. Лет двадцать назад.
- Когда Хрущева отправили?
- Примерно. А что вы хотели спросить?
- Да я сам из Сельцо... Хотел узнать, до скольки сегодня Дом Книги работает.
- Я не помню, до сколька. А Брянск похорошел.
- Ну, вы еще наше Сельцо не видели. Раньше в выходные из Брянска в наши магазины приезжали за дефицитом. А сейчас свободно, красота. Парк красивый сделали, стадион...
- Хуже стали снабжать?
- Да вы чего? Наоборот, лучше! Но такого Дома Книги, конечно, у нас не будет. Редкие подержанные издания можно найти...

На повороте за Первой Школой Виктор увидел начало строительства гостиницы - судя по рисунку на паспорте объекта, это был не трилистник, а крест, судя по построенным первым этажам - из монолитного железобетона, и на паспорте объекта было написано, что это не "Брянск", а "Русь". А дальше начиналось самое интересное: за гостиницей спокойно располагался вишнево-красный кинотеатр имени Демьяна Бедного, причем с восстановленными гранеными маковками Ильинского храма, где он размещался. Под снос его явно не готовили. Прямо по курсу "теплохода" виднелись восстановленный шатер и маковки другой церкви - Преображенской. Рядом с ней, отделенное от проезжей части узкой полоской тротуара, еще стояло одноэтажное здание в псевдорусском стиле - бывшей церковно-приходской школы. Судьба сего дома, красивого, но проспекту явно мешавшего, была неясной.
"Восстанавливают храмы. Мода на ретро, развитие туризма? Или у КПСС такие хорошие отношения с РПЦ? Интересно, попы здесь крестятся или звездятся, как у Войновича?"
На месте полосы частных домов, доживших в нашей реальности до начала восьмидесятых, выросли восьмиэтажки с кирпичными фасадами, облицованными кафелем - судя по непрерывным лоджиям и сталинской высоте потолков, с улучшенной планировкой, контрастируя со скромными пятиэтажками на противоположной стороне. Цирк на Площади Революции был тем же самым, типовым, с большим серебристым козырьком, придававшим зданию какой-то космический вид; на газонах перед цирком еще не было деревьев, и зеленое пространство заполняли клумбы с разноцветными розами.
Впереди Виктор заметил знакомое здание Дома быта. Напротив его, через площадь, как бы противопоставляя духовное материальному, возвышался большой белый куб Дома молодежи; его стену, обращенную к проспекту, украшала огромная чеканка, на которой парень и девушка, взявшись за руки, поднимались по лестнице к воротам какого-то здания. Надо полагать, что это был не ефремовский Храм Нежной Смерти, но аналогия напрашивалась. Впрочем, гипотезу полностью опровергала афиша товарищеской встречи КВН команд БИТМа и Кокинского совхоз-техникума и перетяжка из кумача, на которой белыми буквами было выведено: "Будь НТТМ-активистом!"
Две цивилизации, подумал Виктор. Одна загоняет людей в НТТМ, другая в ЛГБТ. В США как раз идет процесс декриминализации однополых отношений. Американцы еще не знают, до чего он может дойти...

Впрочем, как раз в это время слева по ходу автобуса появилось нечто более достойное удивления.

Нет, тому, что Воскресенская церковь была восстановлена, и перекрашена из голубого в песочно-желтый цвет, Виктор не удивлялся.
Он бы даже не удивился, если бы следом за ней появился новый собор в стиле конструктивизма или брежневского ампира. Что-нибудь вроде церкви Святого Вацлава в Брно, похожее на русскую печь, но с маковкой. Или футуристически-абстрактное.
Но дальше было другое.
Дальше, чуть отдаленный от проезжей части сквериком, стоял Дворец Пионеров - новое трехэтажное здание, вытянутое в длину вдоль проспекта, и ступенями снижающееся в сторону Верхнего Судка. Похоже, его не решались воздвигать на холме Нижнего Судка, опасаясь оползней, и построили раньше, проще и дешевле. Торец актового зала был украшен мозаикой с изображением юного горниста в буденовке на символическом фоне из бескрайних полей, заводов, научных лабораторий и космических кораблей; на актовом зале, как ракета на старте, высилась башенка обсерватории.
Через Судок был переброшен белый бетонный мост, напомнивший Виктору о Сочи; если смотреть вдаль в сторону Десны и включить воображение, можно было представить себе бескрайнее море вместо лесов до горизонта.

...На остановке "Площадь Ленина" выходили многие.
Впрочем, это была не та площадь, к которой многие привыкли. Памятник Ленину еще стоял напротив драмтеатра, а перед гостиницей "Десна" был сохранен большой зеленый сквер с диагоналями аллей, вытянутый вдоль бульвара Гагарина, который здесь уже был бульваром. В зеленом садике за чугунной оградой, украшенной плакатами, изображавшими сцены из спектаклей, утопал особняк Могилевцевых, на котором висела вывеска "Литературный музей". Башни горсовета не было; вместо нее была пристройка к Дому Советов, выполненная в том же позднесталинском классицизме и протянувшаяся вплоть до Октябрьской, заворачивая по ней к Фокина. В крыле на Октябрьской, судя по висевшему на заборе у литмузея щиту с планом центра, располагался горком. На другой стороне площади к гостинице "Десна" примыкало здание Дома политпросвещения, выполненное в том же стиле, и тоже заворачивало на угол к Октябрьской; как было видно из того же щита, там находился "Агропром". Единственным зданием, выпадавшим из ансамбля, была гостиница; как привести ее вид к общему классицизму, похоже, пока не решили. Короче, получился вполне приличный тихий правительственный квартал; с появлением Кургана Бессмертия потребность в большой городской площади здесь отпала, как, впрочем, и в других районах.

Универмаг был на своем месте и парфюмерия все так же располагалась на втором этаже Теневой линии. Патриархальные колонны напоминали об эпохе архитектурных излишеств, а развешенные по стенам гэдеэровские колонки изливали веселенький квикстеп "О, Джоэнна!"; видимо, местный диджей полагал, что такая музыка будет напоминать покупателю о нэповских временах и будет способствовать объему продаж. Форма продавцов с фирменной эмблемой и буквами "БУ" (Брянский Универмаг, а не то, что вы подумали) тоже напоминала стиль начала тридцатых.
- Вам духи в подарок или одеколон? - продавщица лет тридцати излучала обаяние Барбары Брыльской в период расцвета творчества.
- Одеколон для торжественных случаев, то-есть, хороший и небольшой флакон. Себе.
- Видно, что вы мужчина, который, как и многие в вашем поколении, считает одеколон не роскошью, а гигиеной, но периодически выходит в свет. Повседневный одеколон у вас наверняка уже есть, поэтому крепкие цветочные ароматы я вам не предлагаю. Также вам вряд ли подойдут популярные одеколоны с запахом костра и табачного дыма - у вас другой образ. Цитрусовый - возможно, но как-то... Что же вам предложить?
Это был явно риторический вопрос. Продавщица уже явно знала ответ, и интриговала неясностью выбора. Из колонок доносился фокстрот "Она не заботится ни о чем".
- ...Пожалуй, вам подойдет "Кардинал" фабрики "Дзинтарс"! Новый товар, аромат бергамота и лаванды, с нотками дубового мха и мускуса и легкими, нежными нюансами флердоранжа - последнее слово она произнесла с легким французским прононсом. - Как раз есть небольшой флакон, поэтому всего семьдесят шесть пятьдесят. Без футляра и пульверизатора. Большой флакон с пульверизатором - сто шестьдесят.
Виктор понюхал пробку флакончика. Напоминало "Командор" из восьмидесятых. Запах наживки, подумал он. Интересно, кто на нее клюнет.
- Пробивать?
- Пробивайте. Малый.

Взяв покупку, Виктор задумался. С одной стороны, хотелось побродить по универмагу и посмотреть здешний ассортимент. С другой - он начинал опасаться, что потратится на что-то ненужное; изобилие товаров плюс ностальгия начинали делать свое дело.
- Девушка, мне "Детектив", - хрипловатый голос рядом показался Виктору знакомым.
Обернувшись, он увидел того самого мутного мужика из "Нарона". Одет он был по стандартам мажора семидесятых, но из реальности Виктора: джинсы с широким поясом, темно-коричневая рубашка, куртка из вельвета и светлые кроссовки. Серо-синяя куртка из плащевки с большими карманами. Не совсем это вязалось с тутошним ретро-стилем.

"Хроноагент? Если входит в контакт, то должен быть знакомым. Но почему этот? Или "Нарон" был как-то связан с Неизвестными?"

40. Визитная карточка Ким Ир Сена.

- Здравствуйте. Мы у вас тут ЭВМ ремонтировали несколько дней назад. Нормально работает, без сбоев?
Мужик удивленно посмотрел на Виктора.
- И вам не хворать... Спутали, наверное. У нас в стройтресте на АСУ свои электронщики.
- Извините, пожалуйста. Просто вы очень похожи на одного человека.
- Ну, мне тут недавно сказали, что я на артиста Янковского похож, - ухмыльнулся мужик. - А, может, он на меня. В жизни все бывает.
- А в профиль - вылитый Янковский! - вмешалась продавщица. - Вот ваш "Детектив".
И она протянула мужику квадратный флакон, на этикетке которого красовался артист Ливанов с трубкой.

Виктор попрощался и пошел в сторону Овражной линии. Мужик за ним не следовал. На углу второго этажа Виктор зашел в отдел мужских рубашек; под звуки шлягера "На речной прогулке" перед ним предстали фасоны от ярких и цветастых, с огромными, как уши спаниеля, воротниками, до приталенных батников, причем в большинстве своем из синтетики, красивой, но непрактичной. По счастью, молоденькая продавщица, осмотрев Виктора со всех сторон, жестом фокусника положила перед Виктором белую смесовую рубашку в "миклован-стиле".
В мужской секции верхней одежды продавали румынские кожаные пальто. Ажиотажа не было. Не выдержав, Виктор посмотрел свой размер: вещь была добротной и надолго. Продавщица предложила пройти в кабинку; вещь оказалась точно по фигуре.
- Выписывать? - в голосе девушки звучали нотки надежды.
- Попозже. Денег подкоплю. Есть более первоочередные траты.
- Так можно в кредит.
- Я, пожалуй, ближе к осени. Или тогда их не будет?
- К осени еще подвезут.
- Прекрасно. Тогда обязательно зайду.
- Но это же будет другой квартал!
- В этом я расскажу на работе, какие у вас замечательные пальто. А вы мне тогда отложите такое же?
- Зачем их откладывать? - искренне удивилась продавщица. - Они у нас на вешалках, чтобы отвиселись.
- Вы меня уговорили, - вздохнул Виктор. - Дома посоветуюсь и приду.

Он свернул на лестницу Овражной линии и спустился в цоколь, где в секции спорттоваров среди традиционных "Ижей", "Чезетов" и "Яв" красовался крутой байк, поименованный на ценнике, как "универсальный мотоцикл "Барс"". Чудо имело двухцилиндровый пятисоткубовый движок на пятьдесят лошадей, сверкало четырьмя задранными вверх выхлопными трубами и напоминало "Кавасаки-Зет-500". Черные, красные и хромированные детали складывались в единые напряженные линии длиной во всю машину, создавая впечатление стремительного скакуна. Тянуло это все на десять тысяч старыми, то-есть, местными.
"Зине бы такой", подумал Виктор. "Но Зины здесь нет, она погибла в войну. До изменения реальности. А кто здесь остался, кроме Вэллы? Поет ли здесь Соня Ларина или выбрала другую карьеру?"
- Тоже нравится? - справа послышался знакомый голос. Виктор оглянулся: рядом стоял все тот же двойник мужика их "Нарона".
- Забойная вещь! - усмехнулся Виктор. - Мечта байкера. К такому нужна косуха с нашивками, бандана, засаленные джинсы и сапоги.
Мужик оставался невозмутимым. То ли сленг для него был знакомым, то ли ему было наплевать на тех, кто сыпет незнакомыми словами.
- Главное, недорого, - ответил он. - Корея, видимо.
- Южная Корея?
- Шутка кергуду? КНДР, конечно. Наши там автозавод построили, собирают из наших агрегатов. Корейцы, они народ аккуратный. Жизнь у них раньше была очень бедная, ну и культ личности Сталина по сравнению с ихними тогдашними порядками просто демократия, серьезно. У нас один работает, ездил туда строить этот самый автозавод, рассказывал. Много чего рассказывал. То, значитца, была у них кампания - все должно работать вдвое быстрее. От наших тоже стали требовать, чтобы оборудование работало вдвое быстрее. Наши объясняют: нельзя, техника выйдет из строя. Они - нет, вот это линия нашего руководства, вы против линии идете. Тогда, вот, от наших начальник, значитца, ихним говорит: нас сюда направило наше руководство в Москве и оно нам запрещает. Мы решения нашего руководства никак не можем нарушать. Обратитесь к Косыгину и согласуйте с ним вопрос. После этого отстали, видно, пошли согласовывать. А потом объявили, что кампания эта, значитца, была вредительская и много машин вышло из строя.
- Это не байка была?
- Да кто ж его знает, этот друг и байки любит рассказывать. Я ж с ним не ездил... А то вот он еще рассказывал, как их после сдачи первой очереди объекта награждали. Значитца, торжественное собрание, там и корейских и наших поздравили и вручили, всем вручили одинаковые коробки. Большие такие коробки, ну, думаешь, там магнитофон. Ну, принесли в гостиницу, значитца, раскрывают. Половина коробки - пакет риса. Еще пакет с галетами, сахар, чай, еще что-то там бакалейное, баночка консервов маленькая, бутылка водки со змейкой и визитная карточка Ким Ир Сена. Ну, наши водку и консерву, значитца, себе оставили, продукты отдали переводчику - наши прозвали его "Дай еще" - а визитки хотели выкинуть. Переводчик, как увидел, что визитки хотят выкинуть, чуть с ума не сошел. Он, говорит, вот эта визитка в подарке самое главное. Если вы где-нибудь будете и возникнут какие-то трудности, идите в любое учреждение к начальнику и показываете эту визитную карточку, и вам сразу все сделают...

Так, подумал Виктор, если это хроноагент, когда он от баек к делу перейдет? Или это КГБ проверяет, не идет ли объект на контакт? Или проверяет настроения? И вообще, если этот кент чисто случайный, его проверять будут? Надо так понимать, если они будут ждать, не выйдет ли на контакт связной с кодовой фразой, активирующей действия гипноза, должно быть наружное наблюдение.
Он поднял голову. Под потолком на кронштейне висела видеокамера. Небольшая видеокамера размером со справочник по физике Яворского и Детлафа.
"Однако, прогресс бытовой техники... Никогда не угадаешь, к чему он может привести."

- Наследие колониализма, однако, - дипломатично сказал Виктор. - За одну пятилетку не преодолеть.
- Дык это, у них быстро все меняется. Завод заработал, они нам собранную технику, мы им продовольствие, благо агрофирмы поднялись... А какой у них праздник был, когда корейский космонавт полетел!
"Как, уже и космическую ракету сделали? Нет, это что-то другое..."
- Ну, это же без Советского Союза не обошлось?
- Ясен пень! В составе нашего экипажа на станцию... Я вот, значитца, чего. Вы одеколон покупали.
- Мне продавшица посоветовала этот взять.
- Да шут с ней, с продавщицей. Вы отошли, а я подумал - да вылитый Серега Тыквин, дружан, вместе работали, потом он на Севера уехал. А потом здесь вас увидел, дай, думаю, подойду, чего это Серега не узнает. А поговорил, значитца, понял, что это не Серега. И вы, значит, тоже меня спросили по компьютерам, обознались. Надо ж как бывает. Так что извините, заговорил я вас.
- Да бывает... Все нормально.

С цокольного можно было идти на мост и рассмотреть его; но Виктор решил вернуться на первый и пойти к выходу на площадь Ленина.
"Если этот мужик - контактер, то для него естественнее встретить меня, если я иду не по дамбе... то, есть, по мосту, то-есть, не по мосту, а к остановке. Или к скверу Маркса. А, может, по Фокина? Вопрос про "Дом Книги" - это случайность или наводка? Сам черт ногу сломит с этой игрой втемную..."

Последним отделом перед выходом был "Радио-музыка". До ушей Виктора, перебивая нэповский репертуар, внезапно долетело нечто необычайно знакомое. Любимая песня их группы - "Девушка с распущенной косой". Только не с гитарой, а с ВИА; голос же певца Виктор узнал бы из тысяч. Кумир публики, уступавший в семидесятые разве что великому Магомаеву - Валерий Ободзинский.
Ноги сами понесли Виктора к прилавку.
- Скажите, это Ободзинский?
- Да. Новое поступление, - продавщица средних лет и чуть выше средней полноты была само обаяние.
- С ума сойти, - машинально пробормотал Виктор.
- Вам не нравится?
- Да это наша... ну, в общем, очень нравится. Просто никак не ожидал.
- Ну еще бы. В вашу молодость это считали бы есенинщиной.
- А это... Кто написал, написано?
Продавщица неторопливо взяла глянцевый картонный конверт, на котором изысканной вязью шрифта Boogy Boys было выведено "Мелодии нашего двора".
- "Девушка с распущенной косой", музыка А. Погорелкина, слова Ю. Вязовченко и А. Погорелкина... На этом альбоме песни по названиям, которые закрепились в народе...
"Боже ты мой, эту гениальную вещь написали люди, фамилии которых я впервые слышу."
- Ободзинский это давно записал?
- Недавно. Кстати, в прошлом году приезжал, пел в Доме Культуры БМЗ.
- С ним все нормально?
- Конечно. Говорят, он Брежневу нравится, как поет, поэтому к нему гипнотизеров приставили.
- Это хорошо... А что еще на этом диске?
- "Сиреневый туман" - Владимир Трошин, "Колокола" - Иосиф Кобзон, "У тебя на ресницах" - Андрей Миронов, "Плачет девочка в автомате" - Людмила Гурченко... Будете брать?
- Да у меня пока не на чем проигрывать...
- В нашей секции есть недорогие проигрыватели третьего класса "Радица", одна скорость на тридцать три оборота. "Брянскэлектроприбор" выпускает. Триста шестьдесят рублей.
- Я пока не знаю, сколько времени пробуду в Брянске.
- Проигрыватель или радиолу можно взять в прокате.
- А на следующей неделе эту пластинку еще не разберут?
- На следующей еще подвезут.
- Я прикину, посмотрю на следующей.

Он направился к выходу, но тут путь его преградила группа покупателей, неожиданно столпившаяся у телевизора на витрине. Люди стекались из других секций, шли из проходов, с лестницы. "Звук, звук прибавьте!" - воскликнул кто-то.
"Неужели война?"

41. Последний хронин.

Собственно, никакой войны на экране не было.
Был очень знакомый диктор Евгений Суслов.
- ...И освободить товарища Алексея Николаевича Косыгина от обязанностей Председателя Совета Министров СССР на основании поданного заявления в связи с ухудшением состояния здоровья. Временное исполнение обязанностей...
Вокруг жужжали голоса.
- Внеочередное срочно созвали, в субботу...
- Говорят, он был против отправки войск в Афганистан на помощь...
- Нет, теперь сначала от Предсовмина, а потом уже от члена Политбюро...
- Странно, чего сразу не назначили, а только врио.

На два года раньше, подумал Виктор. Да, состояние здоровья после инсульта у него было никудышное и во многом незаметно вытягивал работу Тихонов. Но и темпы роста начали тормозиться. А здесь - наоборот. И политика явно по Косыгину и даже больше.
"Почему в субботу? Это переворот? Страна готовится к войне. Номенклатуру заранее вооружают. Может, не от урок, а на случай гражданской вооружают? И кто будет вместо после временно исполняющего? Если Тихонов - это, как сказали бы в конце века, инерционный сценарий. Предсказуемо, но как-то не очень хорошо кончилось. Если нового - это перестановки в правительстве. А может, для готовящейся войны и нужны перестановки? Косыгин сгладил отношения с Китаем после Даманского... Не нужно сглаживать отношения? Или сглаживать будут как-то по другому?"

Экстренное сообщение кончилось, публика расходилась.
Снова пошла прерванная передача - про армию. На экране шли учения, хлопали имитаторы взрывов, летели вертолеты, шли в атаку танки. Шли танки...
- С вами все в порядке? Вы так глядите!
Продавщица отдела, женщина с элегантной укладкой каштановых волос, смотрела на Виктора глазами феи с длинными томными ресницами.
- Просто войну вспомнил.
Фея бытовой электроники понимающе закивала.
- Понимаю. У меня отец не любит по телевизору войну смотреть. Извините, покупатель зовет...

...Перекресток Ленина и Фокина встретил Виктора гулом машин. Областная Доска Почета, торжественная колоннада высотой с двухэтажный дом, с двумя рядами колонн ионического ордера, лестницами и цветником у основания, увенчанная вычурным фронтоном с именем сего монументального сооружения, высилась на углу сквера имени Кирова. Дождавшись зеленого, Виктор пошел вниз по Фокина; эта часть Брянска совершенно не отличалась от воспоминаний его юности.

"А если тот мужик в автобусе намекал на контакт в Книжном?"

"Дом Книги", как и в нашей истории, стоял сразу за "Октябрем", свежевыкрашенным желто-белым памятником советского монументального классицизма с разнокалиберными капителями, огромным порталом входа, украшенным гипсовыми гирляндами, с антефиксами в форме пальметт на крыше и огромными афишами на месте окон. В "Октябре" шла "Боевая тревога", на следующей неделе обещали все ту же веселую четверку Шарло. Если читатель помнит, во время путешествия в косыгинский шестьдесят восьмой Виктор туда заходил, пытаясь предотвратить катастрофу, которая в нашей реальности случилась в пятьдесят девятом. Вернувшись в наш мир, он на всякий случай стал изучать подробности, и чем больше зарывался в них, тем больше история с кинотеатром казалось ему мутной и странной.
До войны кинотеатр почти на пятьсот зрителей с тем же названием был размещен в Покровском соборе на Набережной. Место не совсем удобное, мешали колонны и сырость, но это не самая большая тягота жизни в разрушенном городе, где люди порой жили в землянках и дощатых времянках. Восстановить обитель важнейшего из искусств не составило бы большого труда; тем более, что именно так сделали с кинотеатром имени Демьяна Бедного, помещенного в Ильинском храме на Покровской горе (главный герой недавно как раз удивился его восстановлению). Более того, до войны начали строить новый кинотеатр на пятьсот мест на углу улицы Ленина, которая теперь была Фокина и улицы, которая теперь проспект Ленина, и довели до половины первого этажа.
Однако отцы города увлеклись наполеоновскими планами архитекторов сороковых, и не стали ни восстанавливать старый "Октябрь" в соборе (хотя был проект), ни достраивать двойной ленинский, а вместо этого приняли решение забабахать монументальное строение, снеся при этом сгоревшую трехэтажку работников пивзавода, где еще были прописаны жильцы. При этом облпищепром не хотел давать разрешения. Деньги на строительство пришлось просить у Маленкова, который их дал, но с условием освоить за полгода. В срок уложились за счет отступлений от проекта, так что архитектор просто потребовал справку, что строители отказываются от его услуг и берут ответственность на себя.

Пройти на этот раз мимо было просто немыслимо.
В фойе с пурпурными стенами и белой лепниной публика толпилась у касс; пользуясь случаем, Виктор подошел к билетерше.
- Скажите, не в этом кинотеатре в пятьдесят девятом произошла трагедия?
- Какая еще трагедия?
"Так, об этом, похоже, здесь запрещено говорить..."
- Говорят, будто потолок рухнул... Или сочиняют?
- Ремонт здесь был в пятьдесят девятом, - продолжала билетерша, - крышу меняли и перекрытия. Когда Хрущева сняли, архитектор Зеленин написал в ЦК, что здание не по проекту построили...

"Так, в прошлый раз катастрофу предотвратил директор, в этот раз - архитектор. Тогда Берия рубил в строительстве и архитектуре, здесь воспользовались движухой после снятия Хрущева. В государстве должен быть механизм защиты от дурака, который срабатывает в случае, когда бездействие приведет к человеческим жертвам или к бессмысленным тратам астрономических сумм на провальные проекты, но не превращается в орудие демагогов и психопатов, как это случилось в перестройку. А о защите от дурака в учебниках по госуправлению не учат и преподаватели, не имеющие практического опыта руководства, не скажут".

Дом Книги занимал весь первый этаж. От входа, вниз по Фокина, Виктор увидел на углу дома на перекрестке с Луначарского, огромную вывеску "Знание"; там, в двухэтажном довоенном магазине, в этой реальности разместилась торговля научной литературой.
После недолгих поисков он оказался в букинистическом, где люди с отрешенными лицами рылись в потрепанных книгах. Казалось, что здесь можно найти все - от полного собрания сочинений Сталина до первого тома Ракова и довоенного издания "Юного радиолюбителя". Взять первый том Ракова, с роскошным набором дореволюционных паровозов, для Виктора было давней мечтой, но он сомневался, дадут ли ему вывезти артефакт в нашу реальность.
На полках подержанных художественных изданий бросилось в глаза странное название - "Танкострой". Книга оказалась Приокского издательства, в простом картонном переплете, на обложке иллюстратор схематически нарисовал что-то вроде заводских корпусов. Виктор раскрыл начало, и...
"Тая очень любила свою работу. Она была путевой обходчицей, но когда ее спрашивали, кем она работает, она гордо и официально произносила - "обходчик путей"."
Косыгинский шестьдесят восьмой.
Несколько самиздатовских листков в конверте, подписанном "Жанна Л.".
Бежицкий адрес - Ульянова, 118. Там никто не жил, там была школа.
Журналист Вочинников говорил, что это начало романа некоего Юрия Мытника.
Виктор глянул обложку. Имя автора там было - Юрий Милорадов.
Вочинников потом оказался резидентом иностранной разведки. Мог и соврать.
Сведения об авторе оказались в послесловии "От издателя". "С творчеством Юрия Милорадова (Юрий Николаевич Мытник) наши читатели уже знакомы по циклу рассказов о неразгаданных тайнах природы..."
Черт с ними, с тайнами природы, подумал Виктор. В нашей реальности никакого фантаста Милорадова-Мытника не было. Он был в косыгинской. И здесь. Совпадение?
"А если эта книга - подсказка, пароль для контактера?"
С уценкой потрепанная книженция тянула на пять тридцать местными. Виктор решил не мелочиться.

...В сквере на площади Маркса журчал прозрачными струями цветомузыкальный фонтан авангардной формы, чаша была покрыта мозаикой с изображением рыб. За неимением моря, в фонтан кидали монетки.
Виктор присел на скамейку. Читать не хотелось. Хотелось просто созерцать этот волшебный уголок мира юных лет, с лучами солнца, с трудом пробивающегося сквозь листву высоких, раскидистых деревьев, с цветами на клумбах и гуляющими детьми, с еще невысокими голубыми елями перед классическим зданием обкома, с неизменными киосками газет и мороженого. Время, когда не надо ничего менять. Или все-таки надо?
Проведя в размышлениях минут пять, Виктор отправился вниз, в сторону Набережной. "Потемкинская лестница" была только что достроена; гранитные ступени чередовались с асфальтом, поделенным гранитной плиткой на клеточки, лапидарные фундаментные блоки бордюра были облицованы осколками мраморных плит, подобранных друг к другую Наверху бордюра стояли невысокие шестигранные фонари, стилизованные под старину. Во всем этом не чувствовалось пышности, но смотрелось мило, уютно и воздушно.
Набережную, видимо, только что отстроили - с лестницы она напоминала большую площадь, но с дорожками, газонами и скамейками и тонкими прутиками саженцев, подвязанных к кольям. Что-то странное было в ней, не соответствующее воспоминаниям: миновав Винный Замок, Виктор понял, что улица внизу намного уже, чем была в семидесятых. Салюта из труб и лампочек, что стоял до появления фонтана, тоже не было. В его мозгу зашевелись догадки: подходя к аптеке, он нашел им полное подтверждение.

Слева, на холме, возвышался Покровский собор, и чуть подальше - восстановленная колокольня. Правда, без крестов и не побеленные. Набережная огибала холм со стороны Десны, как сейчас Филармонию, доходя до улицы Горького. Холм показался Виктору ниже, чем он помнил по путешествию в шестьдесят восьмой; по-видимому, улицу подсыпали.
Дождавшись зеленого сигнала светофора, он перешел улицу и приблизился к храму. Рядом с пустым пространством нарождающегося сквера Покровский собор казался зданием из другого мира, тяжелым каскадом полукруглых сводов; это впечатление усиливал заново отстроенный притвор, выходивший к самой дороге.
Калитки ограды и двери портала были закрыты. На миг Виктору показалось, что где-то здесь и должна быть точка перехода, в этой загадочной громаде. Не видя легального пути попасть внутрь, он нашел ближайшую скамейку на дорожке, и откинулся на спинку, любуясь красотой.
"Ронин", усмехнулся Виктор. "По-японски - парящий человек, странник, человек, как бы уносимый волной. Так называли самураев, оставшихся без службы. Именно такую роль Неизвестные предназначают хроноагентам, исправляющим историю. Человек, который теряет свое время, свое общество и должен служить людям другой реальности, следуя не четким правилам, а по обстановке. Как же должен называться ронин во времени? Хронин?".
Полузабытая трель велосипедного звонка послышалась неподалеку. Какой-то мальчуган гонял по пустым дорожкам необжитого пока сквера на зеленом велике.
"Черта с два!" - подумал Виктор. "Попробуем действовать по своим правилам. Вот сейчас... Сейчас возьму и начну читать этот "Танкострой". Раньше никогда не читал на скамейке. А сейчас попробую наоборот."

42. Виктор Сергеевич читает "Танкострой".

Он достал свое неожиданное приобретение и углубился в него с первой страницы:

""Нам подавай такую литературу, чтобы мы могли почувствовать себя хозяевами жизни. Подумайте-ка, никому еще не пришло в голову, что мы сильнее всех, богаче всех, веселее всех: дома городов, мебель домов, одежду людей, печатную книгу, утварь, оружие, инструменты, корабли, пушки, сосиски, пиво, пирожное, сапоги, кандалы, железные рельсы - делаем мы и никто другой. Стоит нам опустить руки - и вещи исчезнут...
"
Мариэтта Шагинян. "Месс-Менд"

Часть 1. Запах пороха.

1. Н.К.

Тая очень любила свою работу.
Она была путевой обходчицей, но когда ее спрашивали, кем она работает, она гордо и официально произносила - "обходчик путей". Не деревня, какая-нибудь, а профессия, и пусть кто-то попробует сказать, что не женская. Это и будка казенная для жилья, красного кирпича, построенная, как она слышала, еще англичанами при царе, это и огородик личный в полосе отчуждения - спасибо Лазарь Моисеевичу, а то земля-то вдоль железки все равно что девка-вековуха, без приплода доброго пропадает, ромашки на ней, да кусты, которые все равно с насыпи срезать полагается.
Тая любила поезда, и даже тайно гордилась тем, что на ее линии - ну а чья же линия, она наша, трудовому народу принадлежит, руками его проложенная - эти поезда шли по левой колее, как где-нибудь в Англии или Германии. Когда-нибудь, думала она, рабочий класс и в этих странах вернет эти дороги в свое владение, и тогда она поедет туда показывать ихним Магдам и Гретам, что женщина в новом обществе ничуть не хуже в железнодорожном деле управляется - и обходчиком может, и машинистом, и даже в начальники дороги свободно может выйти. А что? Сумела же Зина Троицкая, и портрет ее в газете печатали. Тае нравилось, когда ей сигналили молодые машинисты с товарных, но из всех поездов ей больше всего по сердцу был вечерний курьерский на Казань - длинный, с зеленой стройной "сушкой" в голове, и вагоны в нем были особые, "американские" - гладкие, с большими квадратами окон на белой полосе, и внутри их были просторные мягкие диваны. И первая остановка от Москвы у него в Коломне, а следующая - Рязань.
Участок Таи находился вблизи станции Конев Бор. Названа она так была по деревне, говорили, что так названо было в стародавние времена, когда великие князья здесь завод основали, но Тая об этом никогда не задумывалась, потому что князей теперь нет, а коней скоро машины заменят. В одной машине "Иосиф Сталин" целых три тысячи лошадей, такой табун даже представить страшно. Участок свой Тая знала, как пограничник - свой участок границы, до шпалы, до стыковой накладки, и смотрела за ним так же бдительно. Здесь свои нарушители - гнилые шпалы, выплески, а то и притаилась незаметно в стальном теле рельса трещина. Да и живой враг где-то рядом ходит, Тая точно это знает. Хоть и мирное время, апрель сорок третьего, четвертая пятилетка, и с немцами договор, а только разговоры вокруг все о войне, о том, что то на одной, то на другой дороге шпионов выявили или заговор против товарища Сталина раскрыли. А ведь сейчас не при Ягоде, зря не возьмут. И отчего быть на сердце у Таи спокойствию и благодушию, когда совсем рядом, за лесом, за широкой Окой, в древнем городе с деревянным посадом и облупившимися маковками церквей, расположился тот самый, таинственный Танкострой, откуда темными ночами идут по линии вереницы платформ с грозными, угловатыми машинами под брезентом и часовыми. Уж точно здесь постараются путь разрушить!
Солнце зашло, и свежая изумрудная трава на откосах насыпи окрасилась пугающей чернотой. Только что проследовал тот самый курьерский на Казань, и Тая привычно шла по путям, держа на левом плече тяжелый путейский молоток и огромный даже для сильной мужской руки ключ, а в левой руке - квадратный фонарь со свечой, качающееся пламя которой выхватывало из темноты небольшой круг. Темно-синяя форма с флажками на левом боку и сапоги делали ее похожей на солдата, и только длинная пестрая юбка да платок, из-под которого выбивались светлые локоны, выдавали ее пол. Тае не было страшно идти одной сквозь эту теплую, пропитанную запахом разбуженной земли, ночь: ей было всего девятнадцать, замуж выйти она еще не решилась, да и, если что - инструмент всегда под рукой. "Дальняя дорожка, поезд, лети, лети..." - напевала она низким грудным голосом. Песня была похожа на колыбельную и помогала коротать время.

Слева от рельсовой нити, возле шпал, песок балласта был странно вытоптан, словно на нем плясали цыганочку. "Не заложили ли тут мину?" - мелькнуло в голове у Таи. Подойдя ближе, она опрометчиво поковыряла песок носком сапога; адской машины не показалось, но у ноги что-то блеснуло. Нагнувшись, Тая вытащила из песка серебряный портсигар, помятый, словно по крышке его ударили долотом, пытаясь угодить в центр.
- Ишь ты, обронил кто-то, из поезда, верно, - сказала сама себе Тая, рассматривая находку. - А вещь приличная. Может, кто выправит, или в скупку по весу снести?
На обратной стороне Тая увидела большие выгравированные буквы "Н.К." Отряхнув песок, она сунула находку в карман, но что-то ее толкнуло осмотреться.
"Не зря говорят - где гриб, там и грибница. Надо откос посветить, вдруг еще что найдется."
Оставив инструменты на бровке, она стала осторожно спускаться вниз, водя перед собой фонарем, и внезапно замерла. Внизу, на обочине, там, где кусты, окутанные зеленым газом распустившихся почек, скрывали черную полосу канавы, виднелись чьи-то ноги в перепачканных полосатых брюках; на одной ноге Тая заметила довольно новый кожаный ботинок, вторая была в черном носке.
- Эй! - крикнула Тая. - Вы там чего?
Не дождавшись ответа, она сначала вернулась на бровку за молотком и затем, переложив фонарь в левую руку, стала спускаться к канаве. От незнакомца так далеко от жилья она не ждала ничего хорошего. Подойдя к кустам, она раздвинула молотком ветки и обомлела.

Перед ней лежало тело мужчины в изодранном, перепачканном грязью и кровью, но когда-то весьма приличном демисезонном пальто. Тело лежало навзничь, плечи были погружены в темную болотную воду. Тая поднесла фонарь поближе, чтобы увидеть лицо.
Головы не было. Вместо кистей рук тоже торчали окровавленные обрубки.
Тая не закричала от ужаса. Ей уже доводилось видеть и человека, разрезанного поездом, и раздавленного буферами, и обожженного паром. Железная дорога легкомыслия не прощает. Но здесь, похоже, не был несчастный случай.
Где-то неподалеку плеснула вода в канаве, послышался шорох. Была ли это птица, иной ночной обитатель животного мира, или здесь, поблизости, затаился человек, и, может быть, даже не один, Тая не знала.
- Михаил Никодимович! - заорала она что есть мочи. - Михаил Никодимович! Зовите всех сюда! Сюда пусть идут!
Ночь ответила ей мертвой тишиной. То ли нехитрая уловка девушки заставила врагов затаиться, то ли здесь уже давно никого не было.
- Надо срочно сообщить гепеушникам - тихо прошептала Тая. По привычке она продолжала называть НКВД "гепеушниками". "

- Простите, это не вы лет десять назад помогли отстоять этот храм? - раздался густой басовитый голос.
Виктор поднял глаза. Перед ним стоял священник с окладистой, начавшей седеть бородой. Правда, не в рясе, а в длинном летнем двубортном пальто и шляпе.
В шестьдесят восьмом Виктор действительно случайно помог сохранить собор от сноса. Или, по крайней мере, дал идею, как это сделать. И священник при этом был. Вот этот самый, на десять лет моложе.
- Вы отец Михаил?
- Да.

"Этого не может быть. Была другая реальность. Меня здесь в шестьдесят восьмом не было. И, в той реальности, где был, дорогу там спрямляли, а здесь - нет. Или... Или здесь был мой двойник, которого я тогда встретил?"

43. Конец света или тучи над Брянском.

- Уважаемый отец Михаил, - дипломатично начал Виктор, - я был бы рад ответить на этот вопрос утвердительно, но в результате недавней аварии я частично потерял память.
- Искренне сочувствую... Вам поможет вера. Вера в себя, вера в свои силы. Господь всегда помогает тем, кто сам находит в себе силы жить и приносить пользу людям.
- Да, врачи говорят, что все вернется. Уважаемый отец Михаил, не могли ли бы вы вспомнить, как меня тогда звали?
Священник задумался.
- Я понимаю... Но встреча с вами была мельком. Точнее, это было на совещании в облисполкоме, вы появились после перерыва, когда архитекторы в общем, приговорили собор и колокольню. Вы кратко выступили... произнесли довольно общие слова о необходимости сохранять историческое наследие, о борьбе с сектами, которая на первом месте... И произошло чудо, руководство и, собственно, наши, так сказать, зодчие склонились на вашу сторону. Разговор пошел о частностях. И вы потом ушли с совещания, вас вызвали. Я не успел запомнить, как вас объявляли, и, потрясенный случившимся, не уточнил имя нашего спасителя. Ни до, ни после этого я вас не видел.
- А когда было совещание?
- Осенью. Город уже украшали к 7 ноября.
- Может, меня звали Еремин Виктор Сергеевич?

Отец Михаил потер переносицу. Было видно, что он мучительно пытается вспомнить.
- Нет... Не помню. У меня вообще прекрасная память на лица и фамилии, но я почему-то не помню. Странная история. Мне тогда казалось, что произошло чудо, и я невольно побеспокоил вас, пытаясь уточнить подробности.
- Все нормально. Читаю, любуюсь восстановленным собором. Я смотрю, в Брянске их везде восстанавливают.
- Эволюционный период развития социализма. Разве не вы тогда сказали это на совещании? Кстати, еще до того, как это произнесли на съезде.
- К сожалению, я пока это не помню. Даже на каком съезде это произнесли.
- Не отчаивайтесь. Это было велением свыше. Господь послал нам испытания в виде гонений от Хрущева, а теперь вознаградил нас политикой нынешней власти.
- То-есть, все от бога. Понятно. И марксизм-ленинизм тоже теперь считается от бога?
- Если на основе учения удается повести за собой народ, вопреки сильным мира сего, и основать государство, победившее в самой тяжелой и кровопролитной войне в истории человечества, это ведь не случайность, верно? Здесь не может быть без его попущения... У нас - в смысле, среди служителей церкви - постоянно делают ошибку, задавясь вопросом, почему пришла безбожная власть, и считать ли, что она действительно от бога. А ведь надо спросить совсем другое - почему пришедшая власть оказалась безбожной? Что мы, церковь, не сделали, чтобы объединить во Христе и белых и красных, уменьшив число жертв гражданской войны? И ответ лежит на поверхности: с самого начала, с момента крещения Руси церковь служила власти, была инструментом этой власти для проведения ее политики и не думала, что власть, которая помогала ее обеспечивать, рухнет, похоронив под обломками инструменты своей политики.
- Неожиданно слышать такие вещи от вас.
- У нас в Союзе демократия. Разумная демократия, устанавливающая запреты на разрушение нашего огромного храма, нашей святой Родины. Западная демократия слепа и неразумна. Культы молодежных движений, попирающих общественную мораль, культ личной вседозволенности, культ наживы - это не свобода духа и плоти, подчиненная разумному сознанию.
- Вы говорите почти как коммунист.
- У церкви в области духовной с коммунистами много общего. Чтобы строить здание, надо создать его в голове и представить чертеж. Чтобы построить рай на земле, надо понять, что же является раем, что даст счастье, защитит от страданий и именно в наше время, а не две тысячи лет назад. Надо найти общее понимание этому, иначе народ и дальше будет относиться к церкви, как к отжившему предрассудку, а не как к части общества завтрашнего дня, будет ли оно называться коммунизмом или как-то иначе. Я не буду приводить в пример слова из священного писания. Мы слишком любим цитаты, это касается не только церкви; мы не уверены в своей истине и отсылаем к тому, что признано истиной непреложной. А Христос никогда не цитировал других. Он верил, что нашел истину и заражал своей верой других.

В монотонный рокот машин, долетавший до скамейки с улицы Калинина, вплелась знакомая милицейская сирена. Где-то произошло несчастье, подумал Виктор. А всего тридцать пять лет назад здесь слышалась чужая речь и лязганье гусениц. Немцы готовились удержать город.

- Простите, отец Михаил, вы в оккупацию жили в Брянске? Извините, если вопрос неожиданный...
- Это не секрет. Наша семья была в эвакуации, распределился, как это сейчас говорят, сюда уже при Брежневе.
- Скажите, отец Михаил, вот вы помните что-то из военного времени, послевоенного... Как бы вы отнеслись к такому священнику, который бы сказал, что война, нашествие фашистов было попущением бога за атеизм?
На лице отца Михаила отразилось искренное изумление.
- Вы встречали такого священника?
- Мне кажется, что когда - то я слышал это от священника... Не от вас, конечно, нет. Возможно, это мне только кажется.
- Кажется, или нет... Я бы сказал, что он клевещет на Господа нашего. Что он оправдывает фашистов, Гитлера, оправдывает деяния дьявола. Бог есть любовь. Всемирный потоп, Содом и Гоморра... может быть, это специально было начертано его рукой, дабы вразумить людей, живших в темноте и невежестве, мы не знаем всех его планов, не дано нам это... Но оправдывать те чудовищные злодеяния, которые творили фашисты... Нет, я не могу в это верить, вся моя вера, все понимание истины против этого. Возможно, это засланный враг, провоцирующий верующих. Террор, запугивание смертью, запугивание катастрофами в наше время - это методы фашистов, методы мирового зла. Я хотел бы сказать гораздо резче, но вера моя учит смирять гнев. Вы наверняка меня поймете.

- Спасибо, отец Михаил. Спасибо за вашу позицию, и за то, что вы подсказали обо мне, может, это как-то поможет.
- Не за что. К сожалению, я мало чем могу помочь... Как я понял, Еремин Виктор Сергеевич - ваше нынешнее имя. Я буду молиться за вас.

Остановка для автобусов в сторону Площади Партизан была возле гарнизонного универмага.
"Интересно, верит ли отец Михаил в конец света? Или думает, что бог может его отсрочить, если видит прогресс на земле, чтобы больше людей смогло спастись?"
Напротив, на стоянку у магазина автозапчастей, вьехал разрисованный фургон с надписью "Прокат детских электромотороллеров, патент Семенова". Судя по выгружаемому, электромотороллер по весу был килограммов сорок. Частная инициатива.
На витрине гарнизонного универмага в числе прочего красовались берцы. До принятия их в армии в нашей реальности оставалось еще лет десять. Впрочем, армия США начала на них переходить лет двадцать назад, так что вряд ли их можно было списать на попаданца.
"Берцы дороже кирзы и быстрее изнашиваются. Значит... Значит, здесь заранее готовятся воевать в Афгане. Не с НАТО, не с Китаем, а именно в Афгане или другой локальной войне. Знают, что война неизбежна. Косыгин был против посылки войск в Афганистан - и вдруг, срочно, в выходной, уходит на пенсию. Оружие для номенклатуры. Загадочные неонацисты, которых никто не видел. Усилилась роль КГБ в экономике и технической политике. Что-то назревает там, наверху, о чем здешние обыватели не догадываются."

...На Урицкого Виктора тоже ждало удивление. Он хорошо помнил этот длинный и узкий подъем на крутой берег к площади Партизан, с его дореволюционными домишками, темневшими и постепенно приходящими в ветхость. Он не удивился бы, если увидел его здесь застроенным; правда, на склоне вряд ли возвели бы многоэтажки, но что-то новое и красивое на этой артерии общественного транспорта он ждал.
Нового не появилось. Не было и картины патриархального запустения, которую он так привык видеть. Домики были аккуратно отреставрированы и выкрашены в разные цвета; белело кружево резных ставень и наличников, аккуратные новые палисадники и заборы однотонно коричневели антисептической пропиткой. Кирпичные этажи домов были оштукатурены. Все это выглядело, как заповедник купеческой жизни, и одновременно - как маленький городок в прерии; правда, теремки в стиле псевдорусского модерна смотрелись несколько тяжеловато. И еще - пассажиры как будто на время переносились в другую эпоху, в чем-то альтернативную. Было ли то тоской по путешествиям во времени, модой на старину, или улицу привели в порядок, чтобы показать ее московскому начальству, Виктор так и не понял.

Когда автобус въехал на Площадь Партизан, Виктор сначала даже не сразу понял, что произошло. Нет, памятник был точно такой же и на том же месте. Только вот за ним и справа, на отдалении, зеленели яблони и вишни, и крыши частных деревянных домов виднелись из-за длинного голубого забора.
Это была именно его реальность 1978 года. Почти оставшаяся вне изменений, вызванных снятием Хрущева. Почти - потому что две кирпичные пятиэтажки слева от памятника были вовсе не унылыми кирпичами. Стены были расчленены вертикальными полосами эркеров, кончавшимися на пятом этаже балконами с изящными колоннами, а первые этажи были отделаны рустом цвета какао с молоком. И еще - высокие потолки. Не то чтобы роскошь, но выглядело приятно.
Автобус остановился у забора, за которым уже возводилось будущее здание облстата. На пятиэтажке все того же послесталинского вида, что и слева от памятника, красовалась знакомая надпись из неоновых трубок "Партизанам Брянщины - слава!"

...В жизни хроноагента одно из самых главных вещей - мелочи. Ну, казалось бы, какая разница, как выглядела Площадь Партизан? Тем более, что памятник абсолютно тот же. Но в другой реальности каждая мелочь может оказаться висящим на сцене ружьем, которое по ходу пьесы выстрелит.
А может и не оказаться.

Над большими арками окон дома на углу с проспектом Ленина Виктор заметил еще одну знакомую надпись - "Столовая". И понял, что время подкрепиться.
Столовая оказалась реликтом пятидесятых; при входе был буфет с разливным пивом. Причем буфет в обоих смыслах: монументальное резное сооружение орехового цвета во всю стену содержало за стеклянными дверцами разные закуски. На стойке была табличка, написанная фломастером от руки:

Новое брянское пиво
"Столичное"
Опытная партия!
Всего по 4 р.00 коп.

Рядом на стене висел типографский плакатик с улыбающейся теткой, наливающей в кружку пиво, и надписью:

У НАС ВСЕГДА ОТСТОЙ

"В фильмах часто показывают, что наши разведчики в Германии пили пиво. Может, связной должен встретить именно здесь? А уж если это Альтеншлоссер, то идеальнее места не придумать."
...Вместо сосисек с капустой, которые, если верить фильму, любил Швейк, Виктор взял крупную жареную мойву с рисовым гарниром и суп куриный с вермишелью, ничуть не задумываясь, что на это скажут гурманы. В курином супе плавал нормальный кусок курицы, что еще раз дало повод порадоваться за здешнюю сферу услуг.
Динамики для поднятия настроения в выходные весело отбивали "Напиши мне письмо". Все-таки Павел Слободкин велик.
Пиво оказалось крепким, сладковатым, с винным привкусом, и с мойвой вполне сочеталось. Элитное пиво. Такое в местной валюте в семдесят восьмом должно стоить под шестьдесят. Маркетинговый ход, заманивают покупателя, который потом в состоянии платить полную цену. Типичная реакция советского человека при встрече с новым товаром - "Зачем платить больше, если и без этого нормально было?". Потом, когда начинают массово брать, реакция будет другая - "Все берут, а я что, не как все?".

Виктор не торопясь смаковал пиво. За освободившийся столик позади села веселая компания мужиков с кружками. От обсуждения всеобщего похолодания быстро перешли к юмору. "Милиционеры ведут пьяного Рабиновича. Подлетает корреспондент "Голоса Америки": - Вы его взяли за то, что семит? - За то, что хамит!"
Как-то свободно у них здесь с такими анекдотами, подумал Виктор. Больше социализма - больше демократии? Эволюционный период? Пиво с особым клиентом от КГБ? Или они все из КГБ? Кстати, к Рынку отсюда могут быть ведомственные дома для военных, почему бы и не для сотрудников госбезопасности тоже? Или им тут на Горького строят?
"Самоцветов" сменили женские голоса. "Чаровницы". Слова были понятны без перевода. Одна огромная страна, приятные светлые песни.

"А этот убитый парень был дурак... Здесь есть все, чтобы быть довольным жизнью. Не что-то такое сверхвозможное, а именно то, что надо. Хочешь - изобретай, хочешь - продвигайся, поощрят. Главное, чтобы это было кому-то нужно. Мирный город, абсолютная уверенность, что завтра не будет катастроф, войн, кризисов, не обесценятся труды долгих лет. Заработки, товары на прилавках, даже, черт возьми, нормальное пиво в культурном заведении. Что, что ему не хватало? Хотел показать, что ему плевать на все, на человеческие законы, на страну. Вот и показал."

Бокал опустел. Никто за столик не подсаживался. Брать второй было перебором. С контактером и здесь не срослось.

Проспект Ленина встретил веселым гулом. Лето окончательно вступило в свои права, солнце играло в листве каштанов, легкий ветерок обвивал лицо. Жизнь казалась простой и беспроблемной. В голове вертелась какая-то мелодия из ВИА 70-х - "Ла-лай-лала, ла-лай-лала..."
За Булочной на переходе через Емлютина светофор мигнул зеленым.
На месте переехавшей "Мысли", в первом этаже, плавно превращавшемся на спуске в цокольный, оказался "Юный Техник". Любопытство заставило Виктора заглянуть.
Различных неликвидов от предприятий вообще не было (вместо них висел список адресов брянских магазинов торговой сети "Ремесло"). Зато была куча различных наборов, особенно авиамоделей и радиоаппаратуры управления. В комиссионном отделе были выставлены работы моделистов и стенд с фотками достижений и соревнований.

И вот тут Виктор увидел себя.
Себя, двадцатилетнего, в группе таких же пацанов, на фоне Кургана. Перед группой на асфальте стоял какой-то необычный квадрокоптер размером метр на метр.
- Интересуетесь?
Седоватый продавец был, похоже, тоже моделистом. В его глазах блестел живой интерес (да, это штампованная фраза, но точнее сказать было бы невозможно).
- Вы не в курсе, кто это на снимке?
- Вон том? Помню, помню. Это приз за оригинальность на областном конкурсе радиоуправляемых моделей. Группа НТТМ, идейный застрельшик там Серегин... Телегин...
- Не Еремин?
- А, точно! Еремин. Смогли реализовать пропорциональное управление моделью четырехвинтового вертолета без гироскопов и автоматики. Управляют два человека, каждый со стандартной аппаратурой "Орион-76", один стабилизирует аппарат за счет регулирования газа микродвигателей, другой осуществляет маневр по вертикали за счет газа, а по горизонтали - за счет поворота перпендикулярных плоскостей под каждым из винтов. Летные качества, конечно, невысокие, но решена задача, казавшаяся неразрешимой. Конечно, для создания такого микровертолета потребуются гироскопы и аналоговая микро-ЭВМ на интегральных операционных усилителях... Вы, случайно, не с радиозавода?
- Нет, в "Гаранте".
- Там тоже много талантливых ребят работает, начинали с радиолюбителей...

"Так, значит, мой двойник... то есть, я... короче, пытается раньше времени создать квадрокоптер. Если я пытаюсь адаптировать к здешним технологиям то, что можно массово выпускать, то он пытается создать то, что еще выпускать не смогут. Как и я в его возрасте. И как ему объяснить? Или не надо объяснять? Во всяком случае, время обдумать это еще есть."

Мост через Нижний Судок Виктор рассмотрел внимательно. Это был изящный бетонный виадук, как в Мацесте, только пониже. Склоны Судка показались менее заросшими; все так же внизу вдоль ручья лепились старые домишки и торчали останки довоенных очистных сооружений квартала домов на Фокина, резко контрастируя с красотой белых арок виадука. Казалось, что он смотрит через перила на огромный макет приморского поселка, где вдали, среди зеленого моря, виднелись очертания океанского корабля - элеватора на Брянске-втором.

Искать контактеров больше не хотелось. Виктор вернулся в общежитие, и отдал вторую половину субботы и начало воскресенья чисто хозяйственным заботам - уборке, стирке и глажению белья и прочим прозаическим вещам.
В воскресенье, часов в десять, в его дверь постучал сосед и позвал к телефону на этаже. В трубке он услышал знакомый голос Вэллы.
- Виктор Сергеевич? Я вас не оторвала от чего-то важного?
- Ничуть. Я занимался домашним хозяйством, но уже все закончил. Что-то случилось?
- Нет-нет, в фирме все в порядке. Просто после того, что вы для меня сделали, я просто считаю своим долгом пригласить вас на обед. Как вы на это смотрите?
- Прекрасно. Куда мне подъехать?
- Я заеду за вами через полчаса.
- Ну, так мне надо что-то...
- Вам ничего не надо. И не возражайте. Успеете собраться?
- Разумеется.
- Тогда ровно через полчаса я жду вас в вестибюле.

В трубке раздались гудки.
"А если... Если это Вэлла? Если этот непонятный исчезнувший муж и есть хроноагент?"

44. Жизнь наверху.

Вэлла появилась в вестибюле в практичном костюме стиля сафари. Оливкового цвета. Можно сказать, что это колониальный стиль: оторочка, фигурная кокетка, отвороты, ремень на талии - все атрибуты военной одежды плюс шляпка с полями средней ширины. Годится для любой женской фигуры, одновременно прост и элегантен.
Как своевременно купил новую рубашку с галстуком и нормальный одеколон, подумал Виктор. А еще с утра зашел в парикмахерскую у остановки. Рядом с такой дамой надо выглядеть консервативно и солидно.
- Неудобно как-то в гости с пустыми руками... - начал он. - По пути можно заехать в фабрику-кухню...
- Даже и не думайте, - улыбнулась Вэлла. - Все уже готово. Проходите к машине.

- Раньше часто ездили на частной? - спросила она, закрыв дверцу и осмотрев себя в зеркальце. - У вас привычка пристегиваться. А в такси обычно садятся на заднее.
- Я просто знаю, что ГАИ требует.
- Вчера были журналисты с ."Брянского рабочего." и брянского радио. Для судебного процесса надо купить другую машину, посолиднее, а эту продам. У меня есть знакомые, они это быстро устроят.
- Есть знакомые, которые помогут быстро купить машину без очереди?
- Какие очереди? Помогут быстро продать. Купить можно сразу, были бы деньги. Когда увеличили выпуск частных машин, ажиотаж спал. А вот продать - нужен знакомый маклер.
- Ну да, найти маклера сейчас сложно.
- Конечно! Сейчас каждый может купить патент. Нужен проверенный, который умеет продать быстро, найти покупателя, который даст хорошую цену, и чтобы не брал большую комиссию.

Вэлла открыла бардачок, и вытащила проспект, на котором красовался небольшой но изящный красный пятидверный хэтчбэк, напоминавший ."Пежо-104.".
- Думаю взять ."ИЖ-Спутник.". Модель не самая новая, но отработанная в производстве. Вот, взгляните.
- Хороший выбор. Стильный, динамичный. Какой двигатель?
- Семьдесят лошадиных сил.
- Научились делать... А суд примерно когда будет?
- Вам незачем беспокоиться. Вызовут повесткой. Напишете заявление, что согласны с рассмотрением дела без вашего участия. Да, если вдруг какие-то писатели или журналисты - сейчас же тех и тех много - будут просить интервью или напечатать фотографию в газете, постарайтесь им вежливо отказать.
Железная леди, подумал Виктор. Позавчера море крови и груда костей, сегодня думает, какая для имиджа нужна тачка поехать в суд. И дан ясный намек публично не светиться. У нее что, весь суд повязан? Или это решение идет от МВД, КГБ и прокуратуры, которая тоже заинтересована в феномене? Согласно оперативным мероприятиям? В принципе, по сравнению с явным сокрытием улики это все вполне законно. Да и сокрытие улики - было ли оно, поди докажи. Да, недоработали. Такое бывает и в нашей реальности. Кто-то не счел нужным проверить следы пороха на руках, а кто-то, скажем, не проверил наличие алкоголя или наркотиков в телах после транспортной катастрофы. И это можно объяснить, если картина происшествия представляется очевидной и доводы подкреплены неопровержимыми уликами.

- Наверное, занимаясь по дому, опять думали над какой-то новой идеей? - Вэлла непринужденно улыбалась. Мотор на стоянке она не глушила, следовательно, времени для его прогрева не требовалось. Значит, это намек, решил Виктор.
- Пока новой идеи нет. Надеюсь, к понедельнику что-нибудь появится.
- Кстати, нужна идея не техническая, а, скорее, экономическая или организационная. В обисполкоме ломают голову, как пробить в Москве деньги для благоустройства Брянска. Сделали стадион на Кургане, исчерпали лимиты на культсоцразвитие, а в городе еще много неблагоустроенных мест. Если вы ездили в Брянск, вы сами видели. Возле площади Партизан старый частный сектор, а там хотят строить комплекс зданий краеведческого музея, музея искусств, выставочный зал, сквер. В Нижнем Судке планируют сделать парк. Вначале там хотели стадион, но стадион на Кургане. Набережная голая, надо современный парк. От Фокина сделать не понтонный мост, а постоянный, и объездную на Брянск-Первый. Тогда можно уже пригласить в честь чего-нибудь самого предсовмина или генсека, а это - планы развития промышленности в области. Понимаете?
- Естественно. Промоушн, как говорят за бугром.
- В шутку вспоминали даже Бендера с его международным шахматным турниром... Но, сами понимаете, Бендер с примером Земмеринга грубо блефовал. О Земмеринге до турнира только в Васюках не слышали, а в Европе это был известный горный курорт, потому там чемпионат и устроили. У нас не горный курорт - промышленный город...

."Так, значит, Остап грубо блефовал... То-есть, устроит, если блефовать тонко?."

- Празднование тысячелетия Брянска, например.
Глаза Вэллы от удивления округились.
- Это когда, через сто семьдесят пять лет? По всему городу висит - Брянску восемьсот двадцать пять.
- Ну, зачем так долго? Году в восьмидесятом-восемьдесят пятом, чтобы деньги получить и освоить к юбилею.
- Не понимаю. Чем мы будем объяснять перенос даты основания? Она по первому упоминанию в летописи.
- Именно в летописи. Но есть же еще археологические открытия. Раскопки городища на Чашином Кургане идут с конца девятнадцатого века. Разве Федор Заверняев не пришел к выводу, что именно там находился первоначальный Брянск?
- Точно не помню... Вроде было что-то в ."Брянском рабочем.".
- Ну вот, можно связаться с редакцией, связаться с археологами. Поддержать, так сказать, важную научную работу - доказательства, что вокруг Чашина Кургана было торгово-ремесленное поселение. Директор Института археологии Академии Наук случайно не Рыбаков Борис Александрович? Послать в институт запрос из обкома, облсовета, облисполкома, кто повлиятельнее, с просьбой подтвердить основание Брянска в восьмидесятых годах десятого века. Конечно, ряд историков будут против, хотя железно опровергнуть не смогут. Находки, если не ошибаюсь, десятого века, - хотя тут точности датировок вопрос, - это уже раньше упоминания в летописи двенадцатого века. Это же наука, там всегда будут дискуссии, наука так развивается. А нам нужно письмо от официальной организации, подписанное академиком, героем соцтруда.
- Я вас поняла, - улыбнулась Вэлла, - полагаю, организационно это можно устроить...
Она выжала сцепление и дала газ, выруливая со стоянки на Литейную.
Теплый ветерок влетал в открытые окна и метался по узкому пространству салона. Лето вновь вошло в свои права; горячие лучи солнца прорывались между громадами домов и разбивалось в окнах на тысячи зайчиков, небо голубым бескрайним куполом нависало над просторами поймы, деревья рассматривали свои пышные прически в зеркалах реки и стариц. Виктору показалось, что сквозь пыль и бензина доносится запах свежескошенной травы; а, может, оно так и было.
На Городищенском повороте машина свернула налево, и перед глазами Виктора возникла знакомая с детства панорама летного поля; этой дорогой, до пуска троллейбуса-десятки, на праздничную демонстрацию шли автобусы с нарядными, радостными людьми. Промелькнули столбы посадочной буквы ."Т.", раскрашенные красными и белыми полосами; вдалеке, словно гигантское чудище, разевал свою пасть ангар, готовый поглотить серебристые стрелы самолетов.
Памятник Летчикам стоял, как ни в чем ни бывало; правда, за ним не было ни Сквера Сталинских Соколов, ни стоянки гипермаркета, да и сам Пятый микрорайон еще не был начат; вдоль Авиационной ютились разные хозяйства и организации, вынесенные некогда за черту города, и теперь этой чертой жадно поглощаемые. После кольца у памятника Вэлла свернула на Крахмалева...
Нет, не на Крахмалева.
На синей табличке на углу нового дома Виктор ясно прочел ."улица Магистральная.". Это название помнилось старожилам по старым маршрутам автобусов и троллейбусов; впрочем, в двадцать лет Виктору было совершенно все равно, где это улица Магистральная, как и еще куча улиц и переулков с диковинными названиями - Гробовская, Куриловская, Сельская, Забытая...
Важно было другое.
Крахмалев жив. Один из самых известных и успешных руководителей Брянской области, ушедший не слишком старым - в шестьдесят лет. Вполне мог доработать и до горбачевских времен.

Машина свернула на Советскую - в те времена приют авто- и прочих хозяйств. Послевоенные бревенчатые двухэтажки, покрытые штукатуркой, еще не выглядели ветхими. У гастронома в небольшой послевоенной двухэтажке машина свернула налево и вскоре подьехала к четырехэтажному дому из силикатного кирпича; дом окружал двор наподобие каре и мало чем отличался от своих собратьев в микрорайонах, кроме высоких этажей и полностью застекленных лоджий. С дороги был вьезд на подземную парковку, отделанный красным кирпичом; Виктор заметил под козырьком такую же небольшую телекамеру, как в универмаге.
- Автостоянка под домом - это так прогрессивно! - заявила Вэлла, поставив машину на место. - Секундочку! - добавила она, после того, как они вылезли, достала из сумочки ."брелок." размером с блок питания от ноута и нажала на кнопку. В машине что-то пикнуло.
- Это кодовая сигнализация! - торжественно объявила она, явно рассчитывая на восхищение.
- Удобства двадцать первого века, - согласился Виктор, - победное шествие микропроцессоров. Дом улучшенной планировки?
- Да, кооперативный. Лифт идет прямо сюда. Мусоропровод, телефонизация, высокие потолки.
- Квартиры, наверное, огромные?
- Сейчас увидите. У меня трехкомнатная. Все это дороже обычных, так что это не сталинские, и комнат для прислуги нет.
- Детям место хватает?
- Дочь в стройотряде и она хочет зарабатывать на все сама. Понимаете, она вся в меня...
В лифте Вэлла нажала третью кнопку. Кнопка ."А.", то-есть автостоянка, не была последней. Ниже была какая-то ."Б.".
- А что, здесь еще и второй этаж стоянки? - спросил Виктор.
- Это ."Бункер.". Так в шутку зовем. Убежище. Здесь в основном люди, которые могут не попасть под рассредоточение, чтобы быть ближе к предприятиям. В войну все будет переключено на оборонку, в том числе и ремонт бытовой электроники. Всех, кого можно, эвакуируют в малые и средние города, на филиалы, часть будут возить на смену. Поэтому в таких городах, как Брянск, заменили троллейбус на автобус. Троллейбус бесполезен для эвакуации...
- А в Москве?
- А в Москве и крупных столицах строят подземное метро ударными темпами.

...Дверь в квартиру была деревянной и без обивки. Как дверь кабинета в министерстве на Новом Арбате.
- Подождите, я сейчас, отключу сигнализацию, - Вэлла проскользнула за дверь и чем -то пощелкала. - Заходите!
Свет в прихожей не был включен. Точнее, он был не нужен - слева было небольшое окно на улицу, следом за ним - окна и двери на небольшую застекленную лоджию, длиной метра два, с цветами на подоконниках, а дальше прихожая сужалась в небольшой коридор. Напротив вешалки на стене висела деревянная резная маска, покрытая красным лаком.
- Прямо - это Надина комната. Вешайте куртку, проходите в стеклянные двери справа. Тапочки внизу.
Гостиная была примерно четыре на пять метров, и еще три метра в глубину большая лоджия-веранда. Застекленная перегородка в лоджию раздвигалась гармошкой; получался большой зал, где можно было раздвинуть стол для гостей и было место потанцевать; на маленькую лоджию напротив входа можно было выйти покурить. Планировка чисто для советского менталитета.
Вдоль стены высилась полированная стенка, добротная, но без излишней вычурности, где царила бытовая электроника. Первым бросался в глаза цветной телевизор, солидный, респектабельный ящик с матовой отделкой под орех, с экраном дюймов двадцать семь по диагонали, с кнопками программ и модными линейными регуляторами вместо ручек. Рядом с ним лежал пульт дистанционного управления, похожим на толстую черную записную книжку. Ниже стоял здоровенный ящик видеомагнитофона; полированные дощечки сочетались с черной пластмассой. В другой секции на почетном месте восседал хай-фай проигрыватель, похожий на загадочный физический прибор начала века, блестевший хромированными шарами и трубками, с трехлучевой звездой вместо диска, похожей на каббалистический знак; довершали картину конусы черных регулируемых опорю Черная кассетная дека с массой кнопок, ручек и стрелок напоминала то ли блок автоматики, то ли измерительный прибор. Под ней располагались всеволновой тьюнер и усилитель с эквалайзером, выполненные в том же стиле; компактные стереоколонки стояли по углам наверху.
Хрусталя в стенке было немного - для советской квартиры конца семидесятых, пожалуй, даже мало - но подобран он был со вкусом и продуманно. Конечно же, здесь был дятьковский сервиз ."Банкетный.", который в 1952 году Сталин одобрил для приема зарубежных делегаций, и с бокалом которого Президент России произносил новогоднее поздравление. Конечно, читатели могут это знать, тем более, что ."Банкетный." был доступен в продаже каждому советскому человеку. Причем за довольно доступную цену.
С потолка огромной сосновой шишкой свисала люстра из ГДР, сверкая хромом и хрустальными шестигранниками. Однотонные моющиеся обои, диван, над которым висела небольшая картина местного художника, изображавшая зимний вечер на деревенской околице, настенные часы с боем в виде полированного деревянного треугольника, бра в виде старинных фонарей, кованый подсвечник на столе, дверь в соседнюю комнату - видимо, это была комната Вэллы - все это вписывалось в представления советского человека семидесятых о достойной жизни. С одной стороны, это была квартира человека с комфортом значительно выше среднего, но, с другой стороны, признаков нарочитой роскоши в ней явно не наблюдалось.
- А где же батареи? - удивился Виктор, оглядев комнату.
- Обогреваемый пол. Присаживайтесь на диван, я включу телевизор и накрою на стол.
- Давайте я вам помогу. А то неудобно.
- Я не против... Но ."Маяк.", пожалуй, все равно включим.
Она нажала на кнопки комплекса, словно на пульте космического корабля. Колонки ожили: бодрый джазовый ритм из пятидесятых годов наполнил комнату, и Виктор услышал душевный, знакомый с детства голос Владимира Трошина: ."Прощай, ухожу я в далекий край...."
."Мечта.", вспомнил название Виктор. Песня напомнила ему первое путешествие, общежитие и Вэллу - тогда двадцатилетнюю девчонку.
."...Там я буду совсем молодым - седина отлетит, как дым...."
- На первом курсе танцевали под этот фокстрот, - улыбнулась Вэлла. - А в пятьдесят восьмом сняли Хрущева и разрешили буги и рок-н-ролл. Ну, желательно наш, советский. Тогда сразу стали расхватывать пластинки Нонны Сухановой. Помните?
- Конечно. ."Свет в городе давным-давно погас, теперь танцуйте, а я буду петь для вас...."
- А что это?
- ."Ленинградский рок-н-ролл.".
- Совершенно не помню. Юрий Саульский написал?
- Нет. Хавтан и Агузарова.
- Не помню таких. А до этого и буги запрещали. Странно, ведь в ГДР это было свободно. ."От Москвы и до Калуги все танцуют буги-вуги...."
- ."Мы любим буги-вуги, мы танцуем буги - вуги каждый день!."
- Никитский? Щукин? Глеб Романов?
- Квартет ."Секрет.".
- И этих не помню. ."Улыбка." - помню, ."Секрет." - как-то внимания не обратила. Сразу начали ярко одеваться. А галстуки какие сумасшедшие носили!
- ."Стильный ора-анжевый галстук мне верным спу-утником стал...."
- Тоже ."Секрет."?
- Сюткин и Хавтан.
- Вы просто кладезь забытых артистов... Но чего же мы стоим? Да, на кухню можно напрямую через лоджию, вот сюда...

Кухня была квадратная, метров девять. Как комната в общежитии для молодой семьи.
- На свадьбу подруги подарили огромную книгу ."Кулинария.", - продолжала Вэлла. - С тех пор увлекаюсь этим делом, поэтому не стала брать СВЧ-печь. А вот холодильник мечтала взять трехкамерный, но теперь продукты всегда есть в магазинах, взяла двухкамерный, но с автоматической разморозкой, - и она указала на двухметровый угловатый ."ЗиС.".
Кухонный интерьер выглядел вполне современно. Бросалось в глаза, что рабочая зона была заставлена разными приборами, из которых Виктор сразу узнал кухонный комбайн, капельную электрокофеварку и кухонный электронож. Посудомоечная машина была встроенной и располагалась под мойкой. В углу на кронштейне висел желтый цветной телевизор ."Аврора." с экраном дюймов десять, а на окне рядом со столетником располагался всеволновой приемник Минского радиозавода, цвета пенки на топленом молоке. Пять растянутых диапазонов коротких волн.

."А заграницу тут, однако, слушают. Хотя бытовая электроника сплошь наша. Правила хорошего тона в высшем обществе?."
- Вот, несите фаршированные кальмары и нарезку, - произнесла Вэлла, доставая тарелки из холодильника. - Горячее позже, я его поставила в шкаф-термос, разогревать не надо. Долгое приготовление - это когда собираемся с друзьями на Первомай или Седьмое ноября, тогда вместе готовим и показываем свои фирменные блюда.
С этими словами она достала бутерброды с сыром и шпротами и оливки.

Стол в гостиной был накрыт быстро. В конце действия Вэлла поставила на стол кувшин с соком из белого винограда со стаканами и два бокала, а из стенки извлекла початую бутылочку ."Вардзия." - ."Только немного для аппетита!.".
Виктор не стал возражать. Он, конечно, предпочел бы данное мероприятие на трезвую голову, но мало ли какая тут корпоративная этика. Тем более, что ."Вардзия." в его СССР мало кто себе мог позволить, и здесь он тоже был явно для особых случаев в узком кругу.

- А за что будем поднимать бокалы? - спросил Виктор.
- Я, как выпускница БИТМа, предлагаю за теорию вероятности. За теорию, по которой эта встреча не могла бы состояться, но состоялась. За ту случайность, по которой вы оказались на Куйбышева. За то, что вы вошли в жизнь ."Гаранта." и за короткий срок смогли многое сделать...
Виктор поднес бокал к рту, почувствовав шикарный аромат с легкими оттенками ванили, дуба и миндаля. Терпко - обжигающий вкус напитка крепостью более сорока градусов быстро сменился бархатистым, в нем, как в игре симфонического оркестра, возникли ноты молочного шоколада и молодого дуба; Виктору даже показалось, что там есть гармоничные тона сухофруктов. Да, это был достойный подарок виноделов Кавказа в честь Шота Руставели...
- Попробуйте фаршированные кальмары. Как они?
- Изумительно! Там что, крабы?
- Да, простой рецепт с крабами, еще сыр, немного чеснока и майонез. Измельчается комбайном. Самое главное - очистить кальмара, перед тем, как варить.
- Вы чудесная хозяйка.
- Ну, хвалить меня не надо, я загоржусь. У меня есть один вопрос к вам, обещайте ответить на него прямо и откровенно, от этого многое зависит.
- У меня нет секретов от вас. Если что-то помню, обещаю говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

- Скажите, вам нравится Токарева?

."Вот это сюрприз...."

45. Клановая ответственность за власть.

"Почему она это спросила?" - лихорадочно перебирал в мозгу варианты Виктор. "Ревнует? Или, наоборот, хочет поженить? Нет, абсурд... Хотя женщина может мыслить нелогично..."

- Это Светлана... эээ... Андреевна? Та ассистентка, то-есть, студентка, которая приходит вместе с товарищами с кафедры вычтехники? - он пытался тянуть время.
- Да. Вы же ее провожаете.
- Ну... - удивленно развел руками Виктор, - между нами же тридцать лет!

Вэлла непроизвольно засмеялась, уронив вилку в тарелку.
- Простите... Нет, нет, я совсем о другом... Как она вам нравится, как сотрудник? Вы же знаете ее больше меня.
"Знаю ли я ее? Свету? Я помню все, каждое слово, каждую мелочь... а, впрочем, как сейчас понял, я ее совсем не знал..."
- Ну, она изобретать не будет. Но она работник усидчивый, аккуратный, трудолюбивый, обязательный. Может быть прекрасным исполнителем, которому можно поручить любое дело, она изучит и справится. Но в "Гаранте" же нужны люди с творческим подходом?
- У нас достаточно людей с творческим подходом, - парировала Вэлла. - Мне нужен надежный исполнитель, в котором я могу быть уверена. Который, при нормальной зарплате, не сбежит в поисках более интересного дела и которому не надоест рутина. Который будет знать тонкости работы фирмы, но не уйдет на сторону вместе с ними.
- Тогда, пожалуй, лучшего человека не найти. Но она же еще учится. Разве что если перейдет на вечернее или заочное...
- Нет-нет, вечерников не надо. Можно предложить ей несложную подработку, это лучше и интереснее, чем в гардеробе дежурить. За три года войдет в курс дела фирмы, пробьем целевую вакансию через министерство. Мне не нужен человек немедленно. Мне нужен человек, который будет работать и через пять лет, и через десять.
- Которому можно доверить технологию неформальных отношений в фирме, и который будет фирме предан, ибо от добра добра не ищут.
- А вы неплохо разбираетесь не только в бытовой технике, - улыбнулась Вэлла. - Это хорошо, это поможет продвижению... Но давайте же наполним бокалы! Ваш ответный тост!

- Ну что же... - произнес Виктор после некоторой паузы, - принято первый тост за встречу, второй - за друга... Я предлагаю поднять бокал за нашего общего друга, за сплоченный и неутомимый коллектив "Гаранта", который сумел поднять уровень советского бытового обслуживания на недосягаемую высоту, и, естественно, благодаря вашему труду и интеллекту. За нашу фирму! За ее успех и процветание!
- Прекрасная речь! - восхищенно произнесла Вэлла. - Вы, случайно, не пишете стихов?
- Честно признаться, иногда пишу.
- Прочтете мне что-нибудь? Но только после горячего...

На горячее были стейк-филе-миньоны с овощами.
- Вы знаете, - поделилась секретом Вэлла, - чтобы готовить это без гриля, у нас сделали кулинарную термопару для духовки с изоляцией высокой термостойкости. Изоляцией термопары, а не духовки. Золотые мастера! Но это, к сожалению, не будет иметь широкого спроса. И духовки с грилем пока не имеют. Надо активно рекламировать гриль в "Науке и жизни". Знаете сколько людей сейчас читают "Науку и жизнь" ради бытовых советов и информации о новых товарах?

"За обед ни слова о произошедшем. Похоже, это не просто попытка выразить благодарность за то, что произошло. Похоже на прощупывание или повод для разговора о чем-то важном. Она собирается принять какое-то решение относительно меня, важное для нее. И это не хроноагенство. Подготовка к вербовке? Если да, то не иностранной разведкой, это было бы абсурдом. Вэлла достаточно разбирается в людях. Вербовка в свой круг? С попыткой повязать меня светой? Или все это просто параноидальная подозрительность? Кто сказал, что Вэлла совершает только расчетливые поступки, а не поступает, как ей вдруг захотелось по настроению? Во всяком случае, вне фирмы?"

- Чай будем чуть-чуть попозже, вы не возражаете? - спросила Вэлла, когда тарелки исчезли за дверцей посудомоечной машины.
- Конечно. Все было очень сытно.
С одной стороны, коньяк обычно пьют с кофе. С другой стороны, каждый значимый приватный обед в СССР семидесятых обычно заканчивался чаем, чтобы расходящиеся гости трезвели. Вэлла явно пыталась совместить ресторанные каноны с традициями.

- Виктор Сергеевич, вы говорили, что пишете стихи и обещали прочесть...
- О чем бы вы хотели услышать?
- О чем? Знаете, даже мысли путаются. О войне - война слишком близко и о ней не хочется. Особенно после того, как прожили большую часть жизни без нее. Лирические? О природе? А, вот: вы никогда не писали о детстве?
- Есть. Правда, не совсем о детстве. О возвращении туда.
- О, это, наверное, очень интересно. Я вся внимание.
- Пожалуйста...

Из окна виделся город, утопающий в зелени. Как раз под настроение, подумал Виктор.

- Я с автобуса снов на конечной, не думая, вышел
В обитаемый остров из раннего детства весны,
Где трава-тротуар, и где новенький шифер на крышах
Деревянных домов с белой вышивкой ставень резных.
   Как удачно пришел - скоро здесь начинается лето,
   Незабудки, и запах жасмина, и пение птиц.
    Вновь глазами ловлю я исчезнувшей жизни приметы,
    Торопливо листая альбом переулков-страниц...

Вэлла задумчиво смотрела куда-то в пространство, словно вспоминала что-то важное, что таилось где-то в сердце и теперь просыпалось, растревоженное словами.

- Пацан обруч гоняет - сегодня так может не всякий,
Закрываются окна в преддверии скорой грозы,
И кивают прохожим в палисадниках алые маки,
И никто их не рвет - ведь растут просто так, для красы.
    Здесь слетаются голуби стаей на хлебные крохи,
    И вдали на холмах зеленеет нетронутый лес,
    И святая мечта о счастливейшей новой эпохе
    Синим башенным краном растет на поляне небес.

Я нашел этот двор, где на окнах авоськи висели
На кирпичной скале с высотой четырех этажей,
Над зеленою лавкой душистые липы шумели
И стальная калитка водила смычком по душе.
    Здесь все так же как было, и те же филенки на двери,
    Те же самые шрамы побитых осколками стен,
    Я присел на скамейку, в свершение чуда поверив,
    Я вернул свое детство - вот только узнать бы, зачем.

По лицу Вэллы скользнула улыбка - словно какая-то знакомая картина прошлого предстала перед ее мысленным взором. Виктор продолжал:

- Что я здесь потерял? Я упрячу в спортивную сумку
Лишь глоток газировки в жару, да красивый закат,
Да уверенность в том, что на мел тротуарных рисунков
Не наступит вовеки сапог чужеземных солдат.
    Здесь не знают еще, как прозренье окажется сложным -
    Век последних надежд тоже будут судить по делам;
    Я читаю, как книгу, открытые лица прохожих,
    Что со смены дневной мне навстречу идут по домам.

И манит, как тогда, край земли на подклеенной карте,
Шум иных городов и глаза незнакомых людей -
Но автобус мой ждет на конечной, на пыльном асфальте,
Отвезти поскорей в пробужденье сегодняшних дней.
    Не грущу о годах; уходя, не о прошлом тоскую:
    Мне бы в звездную высь отыскать новый путь прямиком...
    А в окне радиола все пела про рожь золотую
    И тянуло со станции угольным кислым дымком.

- "А в окне радиола все пела про рожь золотую..." - повторила она. - "Ой ты рожь, золотая рожь"?
- Да.
- А в каком году были написаны стихи?
- Ннну... - Виктор вдруг замялся. Написаны были в будущем. Можно было назвать любую дату, но вдруг Вэлла почувствует обман?
- Простите... - Вэлла на пару секунд задумалась. - Подождите, попробуем восстановить. Может, эти стихи - зацепка к вашей памяти. Вы очень знакомо и образно все описали. Авоськи за окнами, продукты вместо холодильника хранить, я хорошо помню, это было в начале шестидесятых. Обручи тогда все гоняли, маки везде росли... Насколько я поняла, герой стихотворения вспоминает, как он пытался вернуть свое детство и пришел к дому, где он тогда жил. А вспоминает уже позже. Дом довоенный, отметины от пуль на стенах. То-есть, он приходит туда где-то около шестидесятого, чтобы вернуть ощущения детства в тридцатых... автобус... время мечты... калитка водила смычком по душе... Скажите, - она вдруг вскинула глаза, - это Ульянова сто двадцать шесть?
- Да! Точнее, вы подсказали, мне сейчас кажется, что это именно тот дом.
- Вы могли жить там до войны?
- Уверен, что нет.
- Жаль... Это могла быть зацепка.

Она сняла с крючка полотенце, повертела его в руках и потом положила на кухонный стол. Тишину нарушало гудение посудомоечной машины. Долгий у них тут цикл работы, подумал Виктор.

- Странно, почему мне все время кажется, что вы похожи на него... Я пыталась все эти годы выяснить, кто же он был, даже связалась с этим якобы Евгением... Знаете, он разыгрывал молодого человека, который влюбился в женщину старше себя, красиво ухаживал... пытался ухаживать... Вскоре я почувствовала фальшь, стала подозревать, что он альфонс или мошенник. Короче, что он играет моими чувствами. Тогда он рассказал, что обнаружил человека, который знает о документах, ну, которые мы искали в квартире. Я подозревала, что это... собственно, это было предательством. Но был шанс, что действительно что-то существует, он очень убедительно об этом говорил.
Вэлла замолчала, собираясь с мыслями.
- Знаете, я бы просто не смогла бы в него выстрелить... в случае нападения... И не могла сдать милиции. Тогда я пригласила вас. Думала, что вы оперативный сотрудник, не знала, правда, какого ведомства, для проверки или расследования какого-то дела. Ну, как в кино со Збруевым и певицей, как ее, Понаровской.

- Понятно, - ответил Виктор. - Преступник использовал слабое место, именно для того, чтобы вы не обратились в милицию. И это действительно подлость.
- Поэтому я не хочу, чтобы кто-то знал про это слабое место. Вообще кто-то, в том числе и все компетентные органы. При моей работе слабые места недопустимы. Стреляла я, дважды, в порядке самозащиты.
- Нет вопросов.
- "Счастье - это когда тебя понимают", - процитировала Вэлла нетленную картину Ростоцкого. - Пожалуй, время греть чай.
На лице ее сияла улыбка абсолютной чемпионки мира.

"Значит, Вэлле было нужно, чтобы Лузгарь попал к компетентным органам в трупном виде. И здешние органы это в целом устраивает. Такие, как Вэлла, не должны иметь слабостей, позволяющих манипулировать сознанием и использовать для вербовки. Ошибка исправлена, Лузгарь оказался уголовником, убийство из самообороны при вооруженном нападении на служащего, имеющего право применять для самообороны огнестрел. Вопрос снят. А то, что стрелял он, Виктор - для всех ненужное усложнение. Правильно ли это для советской страны? А здесь другая советская страна. Похожая, но другая."

К чаю Вэлла подала сэндвичи трех видов: с тунцом и огурцом, с ветчиной и сыром и с яичным салатом. Похоже, намечается разговор, подумал Виктор.
- Потрясающе, - сказал он, попробовав сэндвич с тунцом. - Этого вроде не было в "Кулинарии"?
- Это было в "Работнице". Для дома, для семьи. Чай из Китая, ручной сбор, разногласия разногласиями, а торговля торговлей. Говорят, очень полезный и бодрящий. Это хорошо. Нам еще многое предстоит в будущем...
- Хотя бы за то время, что осталось от двух месяцев.
- Забудьте о двух месяцах, - хитро улыбнулась Вэлла. - В ближайшее время вас можно будет оформить постоянно. Подразделение расширяют в связи с открытием комиссионных отделов. Зарплату прибавят.
- Значит, можно рассчитаться с кассой взаимопомощи...
- Вы забыли, вы с ней уже рассчитались.
- А паспорт, прописка?
- Можете не волноваться. В вас есть хорошая черта - вы обычно не задаете лишних вопросов...
- Я понял. Большое спасибо.
- Вам спасибо. Ну, и, чтобы это не было для вас неожиданностью - через некоторое время вы будете работать в другой организации, пока неясно, в какой именно, но работа будет связана с нами. Просто не будете в прямом подчинении. Зарплата там будет выше. Будет возможность и соблюсти формальную сторону защиты диссертации. Кандидатский минимум, все процедуры. Тем более, что я сама в ученом совете. Аспирантам из вуза помимо работы, нужно же еще и где-то внедрение, надо поддерживать молодые кадры, не любые, конечно, а только тех, кто реально талантлив. Как вам с яичным салатом?
- Волшебно. Я действительно никогда ничего подобного не пробовал.
- Они мне всегда удавались. Главное, чтобы вы пока были внешне незаметны. Без разных статей в газетах и журналах, кроме серьезных научных изданий, что требуется для защиты. А возможности роста будут при вашей дальнейшей плодотворной работе. У нас страна неограниченных возможностей для трудолюбивых, талантливых, преданных своему делу людей. Надо просто уметь жить. Надо уметь встраиваться в коллектив, налаживать отношения с людьми. Социализм - это не машина, это люди, каждый со своим характером, со своим мнением, своими личными интересами, интересами групп, коллективов, надо это просто понимать. И я очень рада видеть в вас человека, который это понимает. Понимает, что принципы не существуют вне отношений с людьми. Если человек видит только принципы, но не видит людей, это опасный фанатик. Если видит только людей, но не имеет принципов, это проходимец. К счастью, за последние двадцать лет и тех и тех становится меньше.
- Эволюционный период, естественно... - пошутил Виктор.

Чашки опустели.

- Виктор Сергеевич, вы очень интересный и необычный человек... - вздохнула Вэлла, - мне хотелось бы с вами о многом поговорить, просто, к сожалению, мне скоро надо уходить. Встреча с нужными людьми - нужными для прежде всего.
- Даже в выходные?
- Даже в выходные. Да, слишком мало времени для личной жизни. Но все еще впереди.
- Жизнь только начинается.
- И не говорите... Сейчас, главное, обустраивайтесь. Я вызову такси.
- Ни в коем случае не надо! Тут автобус ходит, и вообще до площади Ленина недалеко. С удовольствием пройдусь, посмотрю Брянск. В парк Толстого загляну.
- Я уже не удивляюсь, что вы хорошо знаете город.
- Ну, не весь, не весь... Этот дом я вижу впервые.

...Советская тихо дремала в зелени молодых деревьев. По правой стороне еще попадалось много не снесенных старых зданий; там зрели яблоки и отцветшие кусты сирени и жасмина в палисадниках напомнили Виктору о втором путешествии.

Значит, Вэлла его решила пристроить, подумал Виктор. Не просто из благодарности, а потому что такой человек ей подходит. И Света тоже в этой игре - как муза для вдохновения. Или как слабость, на которой, если что, можно сыграть.
"Со временем, значит, в другой организации... Нужен свой человек? Или? Или... не должно быть семейственности? То-есть, Вэлла присматривалась, как к возможной партии, заодно и подтянуть повыше, чтобы не было комплекса Гоги, он же Жора из "Москва слезам не верит"? Стоп, а ведь действительно: в СССР, чтобы вырасти до верха, желательно иметь семью. Прежде всего, человек на Запад не рванет, да и более предсказуем. Вполне возможен брак по расчету, если человек не неприятен, да еще и рисковать жизнью за нее готов... А что она, повиднее себе не могла найти? Или ей не нужен повиднее? Если ей нужен предсказуемый, и чтобы ее не затенял, а оттенял? Загадочный приличный супруг, похожий на Миклована. Ладно, если такие планы и есть, то все это будет решаться не спеша, очень продуманно и осторожно. И, скорее всего, это не один вариант. Не будем спешить. Главное, не впутывать в это дело Свету..."

Возле детской больницы, Виктор повернул влево. Желтый спортзал в классическом сталинском стиле казался дворцом, утопавшим в зелени. Из открытых окон доносился стук мяча и команды. Жизнь и здесь не замирала в выходные.
На Фокина все веяло отдыхом и ностальгией - старый больничный сад, невысокие деревца на тротуаре, деревянные дома, уже начинавшиеся стираться из памяти и еще новое здание редакции "Брянского рабочего", казавшееся на фоне частного сектора небоскребом. В теплом воздухе разливалась ария Каварадосси из оперы "Тоска" - в филармонии шел дневной концерт.
Павильон на углу парка Толстого был недавно оштукатурен и выкрашен. Виктор зашел в калитку.
Парк был наполнен зеленью деревьев и кустов - в те времена еще не настала мода на голое просматриваемое пространство, и высокие зеленые изгороди разгораживали аллеи. Некоторые из старых скульптур, в отчаянной надежде сохранить их для потомков, покрыли темной пластмассой; впрочем, это ненадолго отсрочило их смену на новые. Виктор неожиданно наткнулся на давно забытого "Идола", раскрашенного в яркие цвета и потому казавшегося здесь немного чужим. "Змеерук" потемнел от времени и начинал уходить. Реставрированных "Аистов" переселили на решетчатую опору, оставшуюся от аттракциона "Петля Нестерова". Здесь еще не было главной, ключевой композиции, на многие годы ставшей символом парка - "Чертовой мельницы"; но зато не был еще снесен сталинский фонтан с чашей. Неподалеку тонкие цапли из водопроводных труб лили воду в маленького красного бегемота, так, что из его ноздрей били фонтанчики.
Виктор пошел по аллее в сторону "Брянской мадонны"; он надеялся, что и она, неподвластная изменению времени, окажется здесь. Внезапно из-за деревьев показалось большое здание, деревянное, окрашенное в темно-зеленый цвет, с большим навесом, увенчанном лирой и опиравшимся на квадратные белые колонны. То был Летний Театр: здание, несмотря на колонны, не блиставшее архитектурным изяществом, и потому не простоявшее в нашей реальности и тридцати лет. Двери были открыты. Подойдя к ним, Виктор увидел вывеску:

ПАВИЛЬОН
"БРЯНСКИЙ ЛЕС"

Изнутри слышалось что-то вроде электронной музыки.
"Потом как-нибудь" - что-то толкнуло Виктора, и он повернулся, ища глазами знакомый образ.
"Брянская мадонна" оказалась на месте, в своем первозданном виде, немного потемнев, как и все скульптуры конца шестидесятых, в деревянный массив уже морщинили глубокие трещины. Виктору нравился именно этот, первый вариант; непрофессиональным резчикам удалось поймать что-то неуловимое в выражении лица, излучавшего доброту и ласку. Именно такой ее видел Гагарин. И, раз он здесь живой, увидит еще не раз.

С бульвара Гагарина виднелось разноцветье клумб сквера. Легкий ветер обвивал лицо, шумели высокие каштаны. У кинотеатра "Новости дня" висела афиша фильма "Круг". Повторный детектив...

"А сам ли исчез первый муж Вэллы? Мало ли могло что произойти - ссора, разрыв, что-то другое, что могло сильно повредить репутации, и этот, как его? Вэлла никогда не называла его имени, а вот как себя называл Лузгарь, говорила, странно... Короче, могло ли так быть, что этот бывший муж мог что-то такое сообщить? А Лузгарь решил шантажировать... нет, скорее брать на понт. Хитровыделанные преступления из детективных романов в жизни встречаются редко. Случайно узнал об исчезновении мужа, сработала логика, не сама ли убрала, решил на этом сыграть, и... И Лузгарь убит. Хотя все это пока домыслы. Домыслы без оснований."

...Общежитская комната казалась привычным убежищем. Коньяк полностью выветрился - то ли от прогулки, то ли от китайского чая. Виктор подошел к телевизору и включил его. Чтобы пережевать информацию, надо отвлечься.

Тихонова в роли Штирлица Виктор узнал сразу. Хорошо, что в этой реальности тоже экранизовали, подумал Виктор. Штирлиц шел в кабинет Шелленберга...
А вот Шелленбергом оказался Андрей Миронов.
"Истинный ариец, характер нордический... Мюллер-Броневой, Борман-Визбор, Шелленберг- Миронов. А если бы еще и Штирлица Смоктуновский сыграл... Интересно, что сейчас произошло после ухода Косыгина? Еще какие-то перестановки, заявления?"
Он покрутил ручку настройки. На учебном канале шел повтор передачи к шестидесятилетию революции.

- Семья Романовых - это не просто клановая власть, - говорил профессор, фамилию которого Виктор не успел разобрать в бегущей строке. - Это клановая ответственность за власть. Раз несовершеннолетний пацан может вершить судьбы всего народа, он обязан автоматически за это отвечать. Клан Романовых в критический момент войны передал власть не кому-то достойному, а кучке болтунов, которая уже к лету развалила все так, что Корнилов не выдержал. Это - гибель тысяч, сотен тысяч людей из простого народа, которых Романовы держали за расходный материал. По каким законам надо было судить этот клан, опять-таки во время войны? По советским? Или, если кто-то хочет жить по закону гор, его и судить по закону гор? По какому закону были расстреляны манифестанты с иконами 9 января? Их задержали, был суд, адвокаты? И за что было задерживать? "Как челобитную царю подаешь, смерд"? А там было народу намного больше. До сих пор неясна и судьба детей. Свидетели утверждают, что погибшие дети были...
Очень интересно, подумал Виктор. В нашем Союзе тему не то чтобы отрицали, но старались лишний раз не поднимать. А здесь ее вытаскивают. Почему? Разоблачают западную пропаганду? А кто ее здесь слушает, эту западную пропаганду? Товаров завались, заработать дают, идеологией не напрягают. "Живи сам и давай жить другим" - вот здесь идеология. И, кстати, никто не говорил, что вся семья Романовых должна отвечать за политику.
"А если эта идеология нацелена на здешние кланы у власти? Дескать, будешь плохо руководить, с твоей семьей народ поступит так же, как с царской. Обратная связь, ответственность... Не, ну так можно додуматься и до того, что за тобой из КГБ придут..."

В комнате раздался звук гонга.
Виктор открыл дверь. В коридоре стояли двое.
Рыжевский и еще один худощавый мужик с неприметной внешностью и крупным портфелем о двух замках.
- Холодков, Павел Степанович, наш коллега, - представил Рыжевский своего спутника. - Виктор Сергеевич, вы никуда не спешите?
- Нет. Дела все сделаны, думал, чем занять оставшуюся часть дня.
- Это хорошо. Спешить нам с вами сегодня действительно нет смысла...

46. Алиби на вечер.

- Проходите, вот вешалка, - улыбнулся Виктор. - Случайно, не по поводу брошюры? А то я ее уже выкинул.
- Нет, конечно, - ответил Рыжевский. - Вообще я не понимаю, почему этого Ивана Ильина за рубежом считают философом. Этак можно считать великим немецким философом Геббельса, он же доктор наук - кстати, его научным руководителем был еврей. Ильин был обыкновенный демагог, политический донжуан, который играет на национальных и религиозных чувствах людей, чтобы поиметь им мозги. Дело даже не в том, что он восхвалял германский фашизм, Гитлера и Муссолини. Дело в том, что он так ничего и не понял. После войны пытался лепить фашизм с человеческим лицом, который понравится советским людям. Заявлял, что фашисты сделали ошибку, решив уничтожить другие народы. Представляете?
- "Ошибки не надо признавать. Их надо смывать. Кровью!" - процитировал Виктор "Кавказскую пленницу".
- Такой смоет... Он даже не понял, что идея сама по себе - ничто. Если за ней не стоят целые классы общества, интересы которых она отражает. В той же НСДАП вначале были разные направления, в том числе левые. Которые считал, что нужно бороться не с другими расами, а с собственными магнатами. Грегор Штрассер выступал за союзничество с Россией, антибольшевизм критиковал. Даже Геббельс одно время колебался между коммунистами и фашистами и пришел в ряды фашистов благодаря как раз Штрассеру. А магнаты сделали ставку на Гитлера, который обосновал порабощение и уничтожение других народов. И Геббельс это старательно идейно обосновывал, как и уничтожение коммунистов. Может ли быть фашизм с человеческим лицом? Прежде всего надо спросить, а кому он нужен? Народу? Народу нужно, чтобы общественные богатства, пусть даже и при крупной частной собственности, служили обществу. А фашизм - это когда общественные богатства служат не обществу, а государству, самому аппарату власти, вопреки интересам общества, вот эта тонкость, о которую многие спотыкаются. Либо вместо фашизма с человеческим лицом получится социализм - но тогда не нужны дешевые трюки отстранения народа от власти с помощью церкви и прочих ограничений - либо это будет фашизм грабежа и убийства, потому что народ подавлен машиной, которая действует сама по себе, в своих интересах.
- Понятно... А кто это такие неонацисты в СССР, о которых все говорят, но никто не видел?
- Вы сталкивались с признаками их деятельности?
- Нет.
- Тогда вам пока большего знать незачем... Что же вы гостей к столу не приглашаете?
- Простите, прошу к столу... просто я вот не готовился, надо в магазин сбегать...
- Не надо. У нас все есть.

Холодков открыл портфель. Пока Виктор мыл стаканы, на столе очутилась пузатая бутылка "Камю" и одноразовые тарелочки из фольги, на которых лежали бутерброды с осетриной и черной икрой без масла, а также тот самый шоколад "Особый", о котором говорила Клава.

"Ого! Серьезно взялись. Вербовочные мероприятия? Или... или вообще непонятно, к чему это."

- У нас сегодня праздник? - спросил Виктор, стараясь выглядеть невозмутимым.
- И еще какой! - хитро усмехнулся Рыжевский. - Такие праздники только "Самусом" отмечают.
- Из Москвы с площади Дзержинского презент, - пояснил Холодков. Он отвинтил пробку и разлил по стаканам жидкость золотисто-янтарного цвета. - Хорошо, сейчас до вас один час самолетом, продукты не испортятся. Ну, мы знаем, что вы человек, не склонный к злоупотреблению, но по такому случаю... Догадываетесь?

- Ну, - осторожно начал Виктор, - из новостей Косыгин ушел на пенсию. Наверное, кого-то назначили уже не временно исполняющим, а постоянно?
- Ну, тогда бы приехали из Совмина... Павел Степанович выдержал небольшую паузу. - А я из второго главка. В Московской области задержан гражданин Толкачев Адольф Георгиевич, двадцать седьмого года рождения, русский, женат. При обыске на квартире Толкачева были обнаружены вещественные доказательства, неопровержимо свидетельствующие о его связи с иностранной разведкой.
- Значит, все-таки предал... - вздохнул Виктор.
- Не просто предал. Я так понимаю, вы прекрасно представляете, какой колоссальный ущерб нашему народу он нанес и какой мог нанести дальше. Поэтому просто предлагаю поднять эти стаканы за нашу победу. Победу в невидимой войне.

Виктор отпил немного. "Камю" шел мягко. Виктор уловил нотки дуба, меда, пряностей и аромат каких-то неизвестных ему полевых цветов; перед глазами возник пейзаж из какого-то старого фильма, с горами, виноградниками и домом под красной крышей, со стенами, увитыми плющом. Дореволюционная российская элита знала, что пить, подумал он, и немного откусил от бутера с икрой - в советское время они продавались неподалеку от Киевского вокзала, правда, икры там было поменьше. Надо сохранять контроль над собой и держать марку. И вообще показывать отсутствие слабостей. С другой стороны, могут подумать, что западные привычки в употреблении спиртных напитков. Ну и ладно. Если человек сдал Толкачева, этот бесценный клад ЦРУ, уже не так важно, как он пьет коньяк. Да и профессиональный агент западных спецслужб так палиться не будет.
- Не любите коньяк? - спросил Рыжевский.
- Вы же сказали, спешить нет смысла... Коньяк великолепный. Умеют делать.
- Тогда следующий тост за вами.
- Тогда... - Виктор не мог припомнить, что говорили в таких случаях в советском кино, - за тех, кто провел сложную и головоломную работу по раскрытию предателя. Кто превратил смутные догадки в неопровержимые доказательства.
- Ну, за это просто нельзя не поднять бокал! - Холодков широко улыбнулся и первым чокнулся с Виктором.

Рыбного привкуса в икре совершенно не чувствовалось - скорее, ореховые нотки. Крупные, нежные икринки отсвечивали металлическим оттенком, чем-то напоминая Виктору шарики от подшипников.
- Настоящая белужья, - подсказал Холодков, заметив, что Виктор старательно изучает бутерброд. - Если бы вы знали, насколько сложная это была задача...
- Ну естественно. При проведении тайного обыска на квартире обеспечить, чтобы никто не видел, как в нее входят сотрудники, чтобы в это время никто не заметил посторонних людей из окна, чтобы знакомый не мог случайно прийти в гости или по делу...

Холодков и Рыжевский переглянулись.
- Я не спрашиваю, откуда вы это можете знать, - неторопливо, спокойным голосом произнес Холодков, - потому что вы это знать никак не можете...
- Да, - ответил Виктор. - Оперативную работу вела небольшая группа из хорошо проверенных людей. Утечка информации исключена.
- Не только поэтому. Я не вспоминал об обыске. То-есть, вы не телепат-экстрасенс, если, конечно, не черпаете информацию из памяти человека, когда он к ней не обращается, а таких экстрасенсов пока не встречали.
- Полностью подтверждаю. Я не телепат. А вот с хранением и выдачей секретных документов надо что-то делать. Ввести уведомления руководителей тех подразделений, что подчиненный получил по его разрешению тот или иной материал, профиль материала, соответствие тематике, вести статистику и анализ, кто заказывает больше непрофильных по теме грифованных документов, и почему.
- Неплохая идея, - согласился Павел Степанович. - По этому поводу давайте пополним бокалы. Но ведь это палка о двух концах - увеличим бумажную работу, вырастет штат допущенных к документации, усложнится проверка, повысится риск появления агента.
- Компьютер. Данные вводятся в компьютер, программа ведет статистику и отчеты, сменные носители можно учитывать, как секретные документы... А, черт! Можно же считывать информацию с экрана! По радиоизлучению монитора!
- Можно подробнее? - На лице Холодкова отразился неподдельный интерес.
- Электронно-лучевая трубка монитора создает электромагнитное излучение в широкой полосе частот. Ток через трубку модулирован аналоговым сигналом, в принципе можно перехватить это электромагнитное излучение, выделить видеосигнал и расшифровать его в зависимости от того, какой принцип изображения текста используется. Тем более, от кадра к кадру он во многом повторяется.
- И какие способы защиты?
- Во-первых, экранирование компьютера, кабелей связи с монитором, самого монитора, в том числе и экранирующим металлизированным стеклом с заземлением. Снизится, кстати, вредное излучение для оператора. Во-вторых - постановка помех. Конкретные рекомендации зависят от типа оборудования и его характеристик. Надо мерить, исследовать. К счастью, есть еще время, эта проблема станет общеизвестной лет через семь...
- Ну, если вы догадались, и у них тоже догадаются. Тем более, что эта проблема известна для шифровальных машин, а компьютер, по сути, шифровальная машина. Здесь просто новый уровень проблемы. Как это произошло, например, когда в световых микрофонах стали применять лазер для подслушивания по вибрациям стекла. Вы же о таких знаете?
- Снятие информации лазером со стекла? Знаю. Да, компьютеры - другой уровень проблем с безопасностью. Их еще и от вирусов защищать придется.
- От вирусов? - Холодков поставил бокал на стол и внимательно посмотрел на Виктора. - Вы хотите сказать, что существуют биологические объекты, которые живут на электронных компонентах?
- Не биологические. ...Черт, наверное, об этом надо было сразу, когда предлагал веб-интерфейс, ну ладно. Года три у нас еще есть, пока американцы первые напишут для машин Эппл... Короче, пишется такая программа, которая, при обращении к ней, сама себя копирует, смотрит, какие в системе подключены носители информации и вставляет себя в файлы других исполняемых программ. При обращении к этим файлам она тоже запускается и копирует себя дальше. При этом она может совершать разные вредоносные действия, например, удалять или зашифровывать полезную информацию, нарушать работу операционной системы. То-есть, она размножается как вирус и может быть перенесена с машины на машину, в том числе и через сеть Интернет.
- Вы писали такие программы?
- Я, честно скажу - нет. Но системные программисты разберутся.
- Допустим. Какие меры защиты?
- Специальная программа - антивирус, которая проверяет все файлы, через которые может распространяться вирус, обнаруживает их на основе баз данных, в которых находятся сигнатуры вируса, то-есть, куски кода, характерные только для вируса. После обнаружения антивирус либо восстанавливает зараженную программу, удаляя из нее участок с вирусом, либо удаляет всю программу, либо блокирует ее исполнение. Антивирус надо периодически запускать, а лучше, если он еще и висит в резидентной памяти и проверяет программы, которые должны запустить. В перспективе надо будет дополнить эвристическими методами, чтобы выявлял признаки вредоносной деятельности... Но это уже потребуется лет через десять - пятнадцать.
- Так... То-есть, можно и так сделать, чтобы передавал информацию по компьютерной сети на указанный адрес?
- Ну да, вирус - шпион, или троян, который запускает сам пользователь, если его спровоцировать, например, фальшивым письмом от босса, или каким-то другим образом.
- Кто еще, кроме вас, может знать об этих идеях?
- Ну, если сами случайно не догадаются, то никто. По вирусам - отдельные попытки в этом направлении существуют, то-есть, самокопирующиеся программы, самовоспроизводящиеся, розыгрыши, но до полной реализации вируса пока никто не должен дойти.

- Так, - Холодков потер лоб, затем взял в руки стакан, - полагаю, самое время нарушить традиции, и поднять бокалы за успешную и плодотворную работу.
- Тут одной бутылкой не обойдется, - усмехнулся Рыжевский. - Пусть в управлении ящик готовят.
- Я немного представляю по отчетам, но сам, признаться, удивился...

Следующий бутерброд Виктор взял с семгой. Для разнообразия и показать, что икра для него в жизни не главное. Пусть даже черная. Пусть даже белужья. Главное, что здесь завтра будет лучше чем вчера. Точь-в точь, как в песне. Хотя... Хотя тут все время говорят о войне, и Вэлла сегодня тоже. Правда, это может быть традицией; угроза войны объединяет элиту и не дает слишком оторваться от народа, потому что война не пощадит никого. Интересно, а в нашей России крупная война коснется каждого? Или часть общества, возросшая не на открытии новых заводов, цехов, ферм и садов, а привыкшая делать большие деньги в "информационном обществе" из ничего, из воздуха, из хайпа, будет и дальше считать себя другой расой, и для нее будет смыслом жизни плевать на народ, плевать смачно, высокомерно, чтобы показать, что они - другие, уберменши, что законы существуют для быдла, а не для них? Или, может, война только обострит у них это желание?
Незадолго до попадания Виктор перечитал Жарикова "Повесть о суровом друге" - о подростках в дореволюционной Юзовке, она же теперь Донецк. Он вдруг понял, что, в отличие от социалистически-экспериментальной тенишевской Бежицы, там была полная жесть и социальный расизм. Не столько бедные ненавидели богатых, сколько богатые бедных - как гопник ненавидит тех, кто не из его кодлы. Да и показанные сынки богатых были куда больше похожи на гопников, нежели пацаны из шахтеров, с детства изведавшие тяжелой, поедающей бронхи работы. Церкви надо было воспитывать не народ. Церкви надо было воспитывать российский имущий класс - но она сама зависела от тех, кто щедро жертвовал в церковную кружку. Россия шла в тупик, из которого не могла вырваться без гражданской войны...

- ...У вас тут на лестничной клетке пепельница стоит, наверное, курить можно? - спросил Холодков.
- Не знаю, - пожал плечами Виктор. - Я не курю.
- А я, пожалуй, отлучусь ненадолго. Дурная привычка, но полностью пока не бросил. Работа нервная, да и иногда для дела требуется.

Рыжевский откинулся на спинку стула и расстегнул ворот рубашки под галстуком.
- Виктор Сергеевич, - произнес он, - давно хочу задать вам очень странный вопрос, не удивляйтесь.
- Меня трудно удивить.
- Я понимаю, что вы наш, настоящий советский патриот и так воспитаны. Но скажите, у вас никогда не возникало мысли, что в Америке вы бы могли иметь миллионы с такими идеями?
- Да ну ее к черту, эту Америку! - воскликнул Виктор. - Страна паразитов, живущая на крови других. Инженеры лет через тридцать там начнут вымирать, как класс, будут нужны спекулянты, надуватели биржевых пузырей и всякие шестерки вроде разносчиков пиццы. Они сейчас придумали, как жить за счет других народов, делая доллар главной в мире валютой и печатая долларов сколько влезет. Даже если они ограбят весь Союз, им хватит, ну, на полвека, может, меньше. Как жить в доме, ездить на машине, зная, что за это в какой-то стране убивают стариков, женщин, детей, горят дома? Как, скажите? А здесь - здесь свобода для творчества. Если предлагать действительно то, что нужно, за это ухватятся. И все честно. Сила не в деньгах, сила в правде. Кто прав, тот и сильнее.
- Сила в правде... - задумчиво повторил Рыжевский. - Хорошо сказано. Как в "Мировом парне" - "Сыт я по горло этой заграницей"... Скажите, вы не могли быть с нашими специалистами во Вьетнаме или где-нибудь в другой горячей точке? Или почти горячей, например, в Чили?
- Точно не был.
- Ну и ладно. Что-то коллега задерживается. Это же у вас вроде с УКВ приемником телевизор? Давайте-ка музыку поищем...

"Вечерний Брянск" передавал музыку зарубежной эстрады. До Виктора донеслись наизусть знакомые аккорды "Волшебного полета" группы "Спейс". Которая французская и синтипоп, а не та, что британская и инди-рок. До британской еще будет лет двадцать.
- Пойдет эта? - улыбнулся Рыжевский. - Веселенькая.
- Классика, - согласился Виктор. - Запись семьдесят седьмого.
- Ну как у вас тут? - спросил с порога Холодков.
- Без столичных коллег не притрагивались... Тост тут хороший Виктор Сергеевич предложил - за силу в правде.
- Ну так давайте наполним, что ж просто так сидеть.

Телик перешел на последнюю новинку от "Спейс" - "Джаст Блю". Жаль, что они так быстро распались, подумал Виктор. Тогда это была целая эпоха. И с советским Министерством культуры они дружили, и, похоже, дружат и в этой реальности.
Нервный ритм следующей композиции, "Бег в городе", тоже очень знакомой всем советским людям, - внезапно прервался.
- Дорогие радиослушатели, - произнесла дикторша приятным голосом, не обещавшим ничего приятного, - прослушайте срочное объявление...

Еще один убитый таксист. Детали насчет головы дикторша опустила.
Граждан, которые могли находиться в указанное время вблизи места происшествия, или заметили детали, которые могли относиться к убийству, просили обратиться в органы милиции и оказать содействие.
По названному промежутку времени получалось как раз после того, как Виктор ушел от Вэллы, но еще не вернулся в общагу.

- Значит, у меня опять нет алиби, - сказал он.
- У вас железное алиби, - усмехнулся Рыжевский.
- Наружка?
- Да. Вопрос, это снова совпадение, или кто-то хочет подставить вас под убийство. Тем более, что вчера кого-то задержали по подозрению.
- К сожалению, тут я бессилен... У погибшего, наверное, семья была.
- Не переживайте. Если бы мы могли уничтожить разом все зло на планете... Кстати, что вас так взволновало, когда вчера в универмаге вы смотрели передачу про армию? Не война, это точно.
- На танках нет активной брони. Я полагал, ее уже изобрели. А если будет война в Афгане, там душманы будут работать из засад гранатометами.
- А что такое активная броня?
- Коробки со взрывчаткой, размещенные сверху на броне. При попадании кумулятивного снаряда взрываются и расфокусируют струю.
- Не слышал... Холодков достал блокнот и что-то в нем черкнул. - Проверим.
- Тогда заодно и запишите, что противник может применять такую тактику: выстрелом с одного РПГ подрывает броню, а другой бьет из РПГ в то же место, которое не защищено. Кстати, наши могут использовать на ПТУРСах тандемные боеприпасы: первая ракета впереди сносит активную защиту, вторая пробивает броню. Подробностей, к сожалению, не знаю.

- Виктор Сергеевич, - Холодков снова пополнил стаканы, - вы уже принесли огромную пользу. Скажите, какой вопрос для вас сейчас является самым важным?
- У меня есть вопрос... Наверное, он самый важный лично для меня. Почему Хрущева так неожиданно сняли именно в пятьдесят восьмом?
- Ну, есть же материалы Внеочередного Сентябрьского Пленума... Нарушение ленинского стиля руководства, отказ от коллегиальности, ошибки при борьбе с последствиями культа личности, сочувствие врагам советского государства, карьеризм, интриганство, вывод войск из Порт-Артура, наконец, массовое недовольство населения плохим снабжением продуктами... Между нами говоря, тогда митинг в Куйбышеве был сорван, толпа начала требовать мяса и масла. Не было у Никиты Сергеевича авторитета. У Сталина - был, а у Хрущева - не было.
- В пятьдесят восьмом Хрущев был на пике карьеры. В марте совместил посты первого секретаря и председателя Совмина, сосредоточив в руках всю власть. Одно дело - понимать, что Хрущев безграмотен и все заваливает, другое дело - решиться организовать смену первого лица государства. Для этого надо иметь убедительную информацию, что все должно кончиться катастрофой. На уровне атомной войны или распада страны. И кто-то должен был до будущего руководства страны эту информацию донести.
- Короче, вы полагаете, что был человек, который располагал неопровержимыми данными, что Хрущева надо немедленно снимать?
- Именно так.
- Вроде вас?
- Вот этого я не знаю. Если да, то он смог предъявить что-то более убедительное, чем куртка, часы, совпадение отпечатков пальцев и новые идеи. Например, точно предсказывал события. Или имел вещдоки вроде цифрового радиотелефона или компьютера в портфеле.
- Ну что ж... В логике вам не откажешь. Признаться, мне тоже показалось неожиданным это снятие. И даже была история, когда в нашем главке пытались неофициально проверять, не были ли там замешаны зарубежные спецслужбы.
- И что?
- И ничего. Если какая-то информация и была, она нигде не фиксировалась или была полностью уничтожена со всеми признаками. Внезапных, непредсказуемых технических новинок ниоткуда тоже не было обнаружено. Впрочем... Как раз в пятьдесят восьмом расширили программу по раскрытию сверхинтеллектуальных способностей человека, эти работы курирует наше подразделение, ведущее проверки возможных контактов с инопланетянами. Собственно, вы по этому подразделению и проходите.
- То-есть, я - инопланетянин?
- Нет. По мнению наших ученых, человек - энергоинформационная система, которая получает информацию извне. И при каких-то условиях она может настроиться на контакт с другой цивилизацией. Или ее могут настроить. Кстати, как вы относитесь к тосту за науку?
- Положительно. Главное, не перебрать.
- Ну, вам точно это не грозит...

Следующий бутерброд Виктор спокойно выбрал с икрой. Говорят, нервным клеткам нужен фосфор.
"Им надо было куда-то меня оформить. Любая государственная контора - это, в конечном итоге, набор функций. И чтобы работать с нетипичным объектом, его надо куда-то отнести."
- Павел Степанович, - обратился он к Холодкову, - если я правильно понимаю, дальше со мной будут проводить какие-то эксперименты?
- Никаких. Мы не знаем, не повредит ли это вам. Будете работать в естественных условиях. Ну и как-то влиять на принятие политических решений вы не будете, потому что если даже через вас пытаются выйти на контакт, непонятно, кто и зачем.

"А вот это уже для попаданца конец..."

Конец первой части.

Часть II. Выйти из тени.

"В России человек выбирает тех, кто его будет преследовать. Либо это либералы, которые будут преследовать его за гомофобию, либо это попы, которые будут его преследовать за атеизм"
Нейронная сеть Schedrin 3.1.b(062). Пример из лекций проф. Никадилова Н.А. "Есть ли искусственный интеллект?".

"Помните, что вы не должны спасать СССР. Вы должны спасти мир от того, что в нем не окажется СССР, или подходящей ему замены".
"Мироходчество для чайников", кн. 1.

1. Проверка на зрелость.

- Ну так это же вы должны определять, как меня использовать в ваших политических играх, - невозмутимо заявил Виктор.
- Почему вы считаете, что мы должны вас использовать? - в голосе Холодкова звучали нотки заинтересованности.
- Если я все расскажу, вы меня в дурку не направите?
- У меня серьезные подозрения, что мы отправимся туда все трое. Так что рискуем одинаково. А так хоть будем знать за что.

...Виктор пересказал "краткое содержание предыдущих серий".
Его выслушали не перебивая.
- Токаревой вы рассказывали про первое путешествие? - Рыжевский, похоже, задавал вопрос без всякой иронии.
- С небольшими изменениями. Как сюжет фантастического романа.
- Ну что ж, - произнес Холодков. - Наиболее невероятные версии могут подтверждаться, а наиболее убедительные - оказываться легендой. Если перемещение Виктора Сергеевича между мирами - легенда, она наименее убедительна. Плюс вещественные доказательства, недостаточно убедительные, плюс сверхспособности. Если это контакт с другой цивилизацией - пусть даже параллельного мира - это загадка, которую нам эта цивилизация подкинула, и которую мы должны решить. Проверочные мероприятия, так сказать. Вероятно, наш ответ должен заключаться в исправлении некоей побочной ошибки, допущенной двадцать лет назад при наших правильных действиях, при этом мы должны сами понять, в чем заключалась ошибка. Это как в игре - нам дали на руки карту, которую мы можем использовать, а можем и нет. И вот то, что Виктор Сергеевич - это карта, которую можно использовать - это несомненно.
- Причем, заметьте, коллега, - Рыжевский поднял палец, - все прекрасно продумано. Не подпадает под статьи за разведывательно-диверсионную деятельность. Даже за сотрудничество с иностранными спецслужбами, поскольку эвакуационные операции либо были санкционированы местным руководством, либо использовано безвыходное положение объекта. Это не летающие тарелочки с зелеными человечками, нарушающие сразу кучу законов. Это чистая работа.
- И если его эвакуируют каким-то неизвестным способом, то есть, он исчезнет у нас на глазах, это, конечно, будет доказательство. Но эвакуируют его опять-таки после того, как мы используем его для решения задачи, которая не просто важна для всей страны, а такая, которую мы не можем не решать, и не можем решить без участия товарища Еремина. Который сам не знает, что это за задача и как мы ее должны решать.
- Короче: надо выпить. - подытожил Рыжевский. - Потому что сегодня все равно эту задачу понять не удастся. Предлагаю просто отвлечься. Как смотрит на это Виктор Сергеевич? Впрочем, по его рюмке, он явно задался целью нас споить.
- Ну, споить-то, разумеется, невозможно, - улыбнулся Виктор. - У меня еще вопрос возник или, скорее, просьба. Можно ли узнать, кто был неизвестный товарищ, который в шестьдесят восьмом году на совещании по собору на Набережной выступил в защиту собора и отстоял его?
- Вы верующий или вас волнуют памятники истории?
- Ни то, ни другое. В предпоследнем попадании это я отстоял собор, но это было не здесь, не в этой реальности.
- "Странный матрас", как говорит нынешняя молодежь - улыбнулся Рыжевский. - Во время совещания нашему ведомству пришла бумага из Москвы культовые сооружения не трогать, ибо готовится решение на уровне Политбюро, негласно довести до руководства области. Первых лиц срочно ознакомили, но не знакомить же всех участников совещания с грифованным документом. Срочно во время совещания нашли какого-то командированного из Москвы по культурной части, он кратко высказался против сноса, первые лица поддержали, ну и все остальные согласно новой линии. Но вы так и не ответили насчет продолжения банкета.
- Конечно, да. Тем более, у меня никакой информации, которая могла бы инициировать изменения в составе Политбюро. И вообще, как я уже говорил, не вижу смысла тут что-то менять.
- Вы не видите, но другие товарищи могут усмотреть... Но это уже они будут решать, доверять или не доверять информации.
- Кстати, еще один вопрос. Вы не в курсе, что произошло с мужем Валентины Николаевны?
- У нас занимались проверкой... - в голосе Рыжевского появились нотки задумчивости. - Он считается пропавшим без вести. Ушел из дома и не вернулся.
- И он тоже "человек ниоткуда"?
- Розыскное дело открывали. Выявить признаков связи с иностранной разведкой не удалось. Допусков не имел, преподавал в БИТМе на кафедре технологии, в БИТМе много было таких, что не могли по биографии преподавать в столичных. Хорошо преподавал. Есть авторские. Была версия, что хотел скрыть биографию. Например, сбил кого-то на личной машине - он умел водить, сдал на права. Розыск результатов не дал...

...За оставшийся вечер Виктору не удалось узнать ничего нового. Он ждал, что с ним будут долго беседовать, тем более, что обстановка располагала к знаковому "А поговорить?". Но разговор крутился в основном вокруг тем, как понравился Брянск и вообще местная жизнь. Размышляя об этом, Виктор склонялся к двум версиям.
Версия первая. Вербуя агента, спецслужбы представляют себе, какую информацию они хотят от него получить. Здесь же не было ясно, какую информацию Виктор сможет дать, и, самое главное, можно ли ее как-то проверить, если нет возможность заслать свою агентуру в нашу реальность. Или к гипотетическим зеленым человечкам. Выявил он Чикатило - попробовали, не может ли еще кого-то по их части. С одной стороны, может, с другой стороны, нет никаких гарантий, что может еще кого-то. Поэтому они просто пока не знают, что спрашивать, и будут думать над этим.
Версия вторая, близкая к первой. Они не знают, к каким результатам там, наверху, приведет то, что Виктор скажет. Может, это вполне невинная техническая идея, которая приведет к серьезному конфликту между ведомствами на высшем уровне. А может, наоборот, сокрытие информации приведет к серьезному конфликту. Даже если исходить из того, что это вброс, который организовали инопланетяне. С точки зрения любой госорганизации в таких случаях действия надо согласовать с начальством.
"Камю" опустошили примерно до половины, бутерброды доели полностью. Похоже, трезвость незаметно внедрялась, несмотря на широкие возможности выпить.
После ухода гостей Виктор проветрил комнату и принял душ, неторопливо стоя под струями теплой воды из пластмассовой лейки. Легкий хмель быстро уходил. Думать ни о чем не хотелось. Хотелось просто смотреть на мокрый голубой кафель и слышать, как шуршит простая полиэтиленовая штора под дробью капель.

Утром он не чувствовал тяжести. Последний день июля, привычно теплый, безветренный. Похоже, плащ теперь месяц не понадобится, подумал Виктор.
Окраина Нового Городка дышала покоем и какой-то давно забытой умиротворенностью. В частном секторе через дорогу горланили петухи - раньше он как-то не обращал на это внимания. Детские воспоминания о Брянске, как о большой деревне с островками городской жизни, проснулись в его душе; он вернулся во времена своей юности, но его прежнего здесь уже не было. Изменился он сам, и его двадцатилетний двойник, выросший в изменившейся истории, был лишь физической копией, но не мог повторять его характер, мысли и чувства.
В общежитском кафе он выпил кофе - не безвкусного бочкового, знакомого по советским столовкам, а настоящего, заваренного в автомате. Что-то подобное он помнил в конце 60-х в районе Киевского вокзала, но не помнил, где.

На этот раз он прибыл раньше всех и взял ключ на вахте. По дороге его обогнал Пыжиков; он как-то загадочно улыбнулся, и Виктору вдруг пришло в голову, не воспримет ли Костромин его ранний приход, как подсиживание. Но отступать было некуда, и он спокойно открыл дверь и распахнул форточки - проветрить перед рабочим днем.
Запищал телефон. "Кто бы это мог быть?"
Трубка ответила высоким голосом Снежаны.
- Соединяю с Валентиной Николаевной...
- Виктор Сергеевич? Очень хорошо. Вам надо сейчас пойти в райотдел милиции, в кабинет номер... - и тут она назвала цифру кабинета Серебровского, - просили помочь в одном деле.
- Понял. А как оформлять, отгулом?
- Каким отгулом? Считайте, это служебное задание. Степана Ильича я предупрежу через Снежану Станиславовну. За пломбу в журнале расписались?
- Да, конечно.
- Тогда просто сдадите ключ. Все, поторопитесь.

Автобусы в направлении райотдела не ходили. Виктор быстрыми шагами пересек площадь перед автостанцией и направился в сторону переезда мимо старых дореволюционных казарм - казалось, с восемнадцатого года они ничуть не изменились. В этом районе он попадал чаще всего; внезапная мысль об этом вызвала у него улыбку.
У переезда трещал звонок, и машины терпеливо ждали, пока маневровый тепловоз медленно вытаскивает на станцию с БМЗ платформы с огромными деталями судового дизеля. Сразу за входом в парк притаилось кафе-мороженое "Ласточка", второе в этом парке, поджидавшее прохожих на пути к фабрике-кухне; здесь эта скромная стекляшка внешне почти не изменилась, но кроме надписей "Мороженое. Парфе. Соки. Молочный коктейль", на ней появилось "Блинчики. Беляши. Чебуреки. Расстегаи." Похоже, и здесь заправлял частник. Вершины высоких деревьев были патриархально усеяны вороньими гнездами. На горизонте легкий ветер наклонял клубы пара из трубы заводской электростанции. Хотелось просто куда-то идти, вспоминать знакомые места и чувствовать себя двадцатилетним пацаном.

"А чего это я так расслабился? С чего это вдруг вызвали? В связи с новым убийством? Так товарищи подтвердят алиби. Если, конечно, подтвердят..."
Виктор прошел между машинами у закрытого шлагбаума. До райотдела отсюда было рукой подать. Со стороны фабрики-кухни доносился восхитительный запах свежей выпечки, и в лучах рассветного солнца блестели струи маленького фонтана с цаплями.
"С одной стороны, я, конечно, раскрыл Толкачева и даю полезную информацию. С другой - вчера ясно дали понять, что не вся информация одинаково полезна. Особенно та, которая меняет расстановку в борьбе за кресла. Хлопотное это дело - хроноагенты, и непредсказуемое. И товарищи, которые непосредственно работают с хроноагентами, могут решить одно, а руководство подумает, и решит другое. Ладно, поздно об этом думать."

...В кабинете капитана Серебровского присутствовал уже знакомый Виктору по первому визиту шатен - его фамилия была, кажется, Трофимов, пара молодых людей, похожих на студентов-практикантов, в роли понятых, и Света за машинкой в углу.
- Проходите, присаживайтесь, пожалуйста, - с улыбкой произнес капитан, когда Виктор открыл дверь кабинета. - Мы пригласили вас помочь в опознании одной вещи.
Открыв сейф, он достал оттуда черный портфель-саквояж с пластмассовой ручкой - когда-то такой был у Виктора в студенческие годы. Практичная вещь, много книг влезало.
- Вот эту вещь обнаружили в ячейке автоматической камере хранения после истечения оплаченного срока. К сожалению, товарищи работники вокзала немного проявили халатность, а может, надеялись, что хозяин найдется, и поместили в ручную камеру хранения, а вот теперь железнодорожная милиция передала нам, на всякий случай, вдруг это может быть связано с последними преступлениями. Помещена она была в ячейку примерно в то время, когда вы попали в транспортное происшествие. Короче, Виктор Сергеевич, узнаете ли вы этот портфель?

- Сформулируем так: я помню, что у меня был очень похожий. Особых примет, к сожалению, не помню. Поэтому утверждать, что портфель является моим, не могу.
- Хорошо. Приступим к вскрытию портфеля. Прошу понятых подойти поближе к столу.
"Сейчас откроет, а вдруг там конопля или пачки денег. Или куртка со следами крови."
На столе появились вещи, аккуратно разложенные по поливинилхлоридным пакетам. Махровое полотенце в синюю и рыжую полоску, синие сатиновые трусы, белые майки, черные носки, рубашка с синим белорусским узором, бытовые принадлежности - желтая алюминиевая коробка с безопасной бритвой, зубная щетка в футляре, новое, нераспакованное мыло в мыльнице, зубная паста "Поморин", пара школьных шариковых ручек, пленочный коричневый дождевик, ложка, перочинный нож со штопором, зеленая в горошек сумка из тонкого капрона, черный пакет с женским портретом, пакетик с аспирином, пирамидоном, тетрациклином, бесалолом и стерильным бинтом... Точно такие же вещи когда-то принадлежали Виктору, и могли быть у него примерно в семидесятые.
- Вы что-нибудь видите знакомое среди этих вещей?
- Все очень знакомое и точно такое же когда-то у меня было. Распространенные вещи.
- Очень хорошо... - Серебровский вытащил из внутреннего бокового кармана портфеля небольшой серый пакет с документами - паспорт, военный билет, сберкнижку, аккредитив, бумажник и кошелек. Взяв в руки паспорт, он раскрыл его и положил на стол.
- Еремин Виктор Сергеевич... Виктор Сергеевич, это ваша фотография?

Фотография была действительно Виктора. Правда, в пиджаке с галстуком.

"Ни фига себе... И что это такое? Легализация? Или капитан сейчас вытащит что-то криминальное?"

2. Тайна геттобластера.

- Лицо на фотографии очень сходно с моим, - согласился Виктор. - Костюм такой не помню. И еще - это совсем новый паспорт. Я помню, мой был не совсем новый.
- Все правильно, - улыбнулся Серебровский. - Идет обмен паспортов на нового образца с большей степенью защиты, а заодно и военных билетов. Самое главное вот, - и он вынул из ящика стола какую-то бумагу, - из Ростова пришло подтверждение, что вам месяц назад меняли паспорт. Из ростовского военкомата пришло подтверждение, - и он вынул еще несколько бумаг, - с бывшего места вашей работы на заводе "Прибор", ваша бывшая супруга опознала вас по фотокарточке.
- Супруга?
- Не волнуйтесь, алиментов на вас не висит, дети взрослые, она выходит замуж за другого человека.
- Нет, просто я семью совсем не могу вспомнить.
- Ну, может, это и к лучшему. Посоветуйтесь с врачами, не повредит ли здоровью сейчас все это бередить. Одним словом, товарищ Еремин, личность ваша установлена, розыскное дело мы закрываем, а эти вещи принадлежат вам.
- Подождите... А в портфеле больше ничего нет?
- А что там должно быть? - Серебровский слегка сощурил глаза.
- Ну это, как его там, это... Трудовая книжка. Я же, наверное, уволился?

Серебровский внимательно осмотрел портфель, прощупал подкладку.
- Нет, к сожалению, восстанавливать трудовую книжку вам придется самостоятельно. С отделом кадров завода свяжетесь. Ростов сам помните?
- В общем и целом. Большой город. Трамвай там ездил... беляши продавались... набережная... театр был такой, похожий на трактор... а, вот еще в стереокино там ходил.
- Ну вот и прекрасно. Распишитесь за возвращенный вам портфель с вещами. Да, Виктор Сергеевич, вы же в пятницу оказали помощь органам милиции в пресечении преступных действий и задержании опасных преступников. Так что с нашей стороны вам помогут быстро оформить прописку, ну и поможем поставить на воинский учет, чтобы сами не бегали, завтра вам воинский билет занесут, а паспорт с пропиской на новом месте - сейчас. У нас же компьютеры, все быстро.
- А комендант общежития?
- О чем вы, Виктор Сергеевич? - лицо Серебровского озарила снисходительная улыбка. - Все согласуют и устроят...

В коридоре, ожидая оформления паспорта, Виктор заглянул в сберкнижку. Как он и ожидал, она была выдана взамен исписанной старой, на счету лежало девять тысяч триста сорок восемь рублей шестьдесят четыре копейки. В бумажнике оказалась пачка денег в тысяча восемьсот семьдесят два рубля, и в кошельке рублей семь разными монетами. Примерно средняя сумма вклада для конца семидесятых в пересчете на брежневские, тысяча рублей.
На премию за сдачу Толкачева эта тысяча явно не тянула. С другой стороны, в Союзе вообще не было практики давать денежную премию за сдачу шпионов.
Больше всего это походило на решение проблемы. Теперь Виктору не надо было думать, откуда взять деньги, чтобы купить одежду и обувь к осени и зиме, да и вообще обзавестись какой-то обстановкой в случае получения комнаты. Молодым людям такая сумма позволяла даже создать семью, но для солидного человека было желательно накопить вдвое больше. Правда в СССР Виктора накопления были еще и результатом слабого развития кредитов населению: надо было что-то иметь на черный день. А поскольку здесь развит мелкий частник, не может же он создавать бизнес только на то, что нажито непосильным трудом. Значит, и с кредитом здесь должно быть получше.
"Как поет "Abba" - "Ага, ага - что угодно, могу делать..." Собственно, здесь столько, чтобы сгоряча не растратить на всякую ерунду. Вполне логично."

На обратном пути Виктор заскочил в фабрику-кухню и взял три торта "Брянский", за все почти сотня рублей местной валютой. Если здесь клиент хмелит в безалкогольном кабаке, спиртное в фирме вряд ли приветствуется, а поделиться с людьми радостью надо. Заодно и уточнить, как тут проставляются в таких случаях.
Магазин при фабрике - кухне был почти таким же, каким его помнил Виктор. Правда, за исключением кондитерского отдела у входа, на прилавках были исключительно полуфабрикаты и готовые блюда, вроде заливного или запеканки. В очередях в отделы стояло от трех до пяти человек, у каждых весов - два продавца, в углу со стороны Ульянова - две кассы. Обслуживали быстро. Столики для кофе с мраморными досками пустовали - гуляющие с детьми придут позже. Приступа ностальгии не чувствовалось - скорее, во всем этом проглядывала суета и деловитость. Исчез ритуал осмотра витрин с белым инеем на трубках радиаторов, неспешного продвижения в очереди, раздумий, что же взять из обнаруженного. Здесь средний покупатель примерно знал, что ему нужно, пробивал товар и уходил, думая уже о других вещах. Виктор тоже знал, что ему нужно - торт "Брянский", не уступавший знаменитому "Киевскому" в эти годы не всегда можно было достать. Здесь торты быстро подносили из пекарни, показывали покупателю и завязывали коробку шпагатом, наколов чек на спицу. Прекрасный ассортимент был объединен с деловитостью фастфуда; роскошный заказной торт из мороженого, с кремовыми розочками и шоколадными башенками, навевавший мысли о сталинской элите, ждал своего спешащего покупателя и заманивал других.

- Неужели? - удивленно воскликнул Степан Ильич, когда Виктор появился в дверях с портфелем и тортами.
- Нашли. Паспорт, документы, вещи, кто я и откуда.
- Уезжаете?
- Остаюсь! Как тут вообще это дело?
- Все в точку. Тут вас чествовать надо за спасение нашего руководства, при котором - тьфу, тьфу, чтобы не сглазить. А тут сейчас работу принесли, будете запечатлевать для истории - и Костромин вынул из коробки черный бумбокс фирмы JVC. Изысканно-брутальный дизайн, крупные ручки управления и индикаторы, широкие фаски на углах корпуса напомнили Виктору фильм "Терминатор".
- RC-636, - прочел он на шильдике. - Реальный геттобластер.
- Новейший. Модель этого года. Офигенный звук для переносного. Но не тянет. Подозреваю, пассик полетел. Может просто соскочил. Но надо же тщательно! За данные о нем оплатят намного дороже, чем за ремонт. Не владелец, конечно.
- Да, тут разве что софт-тач нет.
- Ну тогда сколько он будет весить? Магниты, несколько двигателей.
- Можно один двигатель и без магнитов. Механическая логика.
- Подождите, это как? - Костромин быстро пододвинул Виктору лист бумаги и карандаш.
- Тонвал крутится постоянно. На тонвалу ставится зубчатое колесо, при легком нажатии на клавишу промежуточное колесо сцепляется с колесом, на котором стоит кулачок, он двигает блок головок и прижимает ролик. Положение, в котором стопорится кулачок, определяется рычагом, качаем его, он может упереться в разные упоры на колесе, положение рычага зависит от того, какая клавиша нажата. Если надо функции отката и просмотра, нужно ставить два колеса с кулачками, каждый кулачок двигает блок головкок и ролик на разные расстояния. То-есть, нажать надо две клавиши, паузу и одну из перемоток, блок головок и ролик сбрасываются пружиной на второй кулачок, и ленту мотает, но она соприкасается с головками. Усилие нажатия намного меньше, чем клавишей все это хозяйство двигать. Но технически сложно, и рассчитывать...
- Так, - Костромин повернул к себе бумагу. - В БИТМе есть кафедра ТММ, они что угодно рассчитают, тем более, что в подвале корпуса новый мощный компьютер. Собираем по этому поводу творческую группу из желающих и, и... Вот что, сейчас идем к Валентине Николаевне.

- Проходите, пожалуйста, вы вовремя! - Лицо Вэллы озаряла сияющая улыбка. - В начале обеда будет кратенькое профсобрание.
- Понимаете, я еще не... - растерянно вымолвил Виктор.
- Расширенное. Как же без вас-то? Тем более, теперь ничего не мешает вступить. Мне доложили. Правда, лето кончается, но в зимний профилакторий радиозавода... Здоровье надо поправлять. Да, Степан Ильич, извините, я отвлеклась. Слушаю внимательно.
Костромин сжато изложил суть идеи.
- Я вас поняла. - голос Вэллы показался Виктору несколько холодноватым. - Это потребует принципиально другого уровня технологии, чем на заводах министерства, выпускающих бытовку. Точная листовая штамповка из стали от миллиметра до шести десятых, возможно, нержавеющая сталь, точное пластмассовое литье, чтобы сократить число стоек. Тонвал меньше трех миллиметров, зубчатые колеса, миниатюрные стойки... Наш радиозавод при слабости имеющегося инструментального производства, рассчитанного на относительно простые крупногабаритные детали стационарных бобинных магнитофонов первого и высшего класса, это однозначно не потянет.
- Но...
- Я буду выходить с этим в главк и выше. Ставить вопрос о кооперации с предприятиями приборостроения и часовой промышленности. Запорожская "Искра" явно застряла на своей протяжке "База-03", надежной, но тяжелой. Нам нужен прорыв. Думаю, что японцы тоже могут над этим работать, но, в худшем случае, мы ненамного от них отстаем. Это прогрессивный товар примерно лет на десять, после чего кассеты начнут вытесняться оптическими дисками. И мы должны первыми застолбить эту тему. До запорожцев. Если что, пусть их к нам подключают, и они от нас зависят, а не наоборот. Если кто-то от нас зависит, это наши возможности и наша выгода, причем, заметьте, не в ущерб общественным интересам. Обогнать мировых лидеров по ТНП - это в интересах нашей советской страны, это политическая задача, которую перед нами ставят сами понимаете кто. Готовьте проект по созданию временной творческой бригады. Подумайте, кого взять со стороны - с завода, с БИТМа, ну и... вы понимете. У вас только этот вопрос?
- Не только. Насчет Виктора Сергеевича на постоянную ведущим. Чтобы премиальные и прочая. Тем более, что он последние недели перерабатывает сверхурочно, по заданию руководства.
- Снежана уже готовит приказ. И сверхурочные оформим. Да, Виктор Сергеевич, мне доложили, что вы раньше работали на ростовском "Приборе"?
- Товарищ Серебровский говорил, что пришел такой ответ.
- Прекрасно, запросим через наших, был ли допуск, чтобы оформить секретность. Это приличная надбавка. Тем более, все равно придется вводить в курс. Если больше вопросов нет...

...Продукция JVC под торты пошла с энтузиазмом. Часть порций молодежь разнесла девушкам из смежных подразделений.
Плотный монтаж японского аппарата, причудливый лабиринт монтажных плат, разведенных вручную, был способен восхитить даже человека нашего времени. Массивный маховик миллиметров на восемьдесят - прямо как в стационарных деках. Дорого и очень, очень качественно. Эту штуку можно было продать за приличные бабки и в начале двадцать первого века. У Виктора внутренности аппарата вызвали простую и естественную мысль - "Таких теперь не делают".
Дефект оказался анекдотичным. Внутрь магнитофона попала жужелица, ее затянуло под пассик, и он соскочил со шкива. Видимо, это чудо техники притащили на пикник.

Небольшой актовый зал на втором этаже был набит битком, стульев не хватило. Сквозь открытые окна доносился грохот проходящего товарняка и долетал тепловозный дым. Виктор вдруг обратил внимание, что он никогда не чувствовал в здании "Гаранта" запаха булок со стоящего рядом хлебозавода; но он не чувствовал его и на остановке, так что отнес это на счет хорошей вентиляции в цехах.
Собрание действительно оказалось коротеньким. Незнакомый младший лейтенант из РОВД сообщил, что товарищ Еремин Виктор Сергеевич за проявленное мужество при пресечении преступных действий награждается почетной грамотой и ценным подарком. Ценным подарком оказался инженерный калькулятор неизвестной Виктору модели "Электроника-студент": черный, размером с приличный смартфон, только раза в два-три толще. Где-то на уровне "Коммодора" семьдесят седьмого года. Калькулятора, конечно, а не персоналки.
Кроме того, Виктору передали военный билет, где уже была постановка на учет. Быстрота оформления документов потрясала.
Вэлле ничего не вручали. Наоборот, она поздравила Виктора, и сказала, что это настоящий поступок советского человека.
А как же с непубличностью, подумал Виктор. Хотя, с другой стороны, это может быть и легендированием. Случайно оказался простой советский человек в нужном месте, и повел себя, как подобает советскому человеку. Все в узком кругу сотрудников фирмы, не в печати.
"В узком кругу... А не является ли это частью воспитания преданности рядовых работников номенклатуре? Чтобы, если что, защищали? Хотя что такое "если что"? Народ здешней политикой партии и правительства вполне доволен. Дефицита пока не видно, застоя не видно. Или это будет в случае... В случае войны?"
После вручения собрание был тут же объявлено закрытым. Председатель профкома, солидная круглолицая дама, тут же подскочила к Виктору и предложила расписаться в типовом заявлении о постановке на учет в первичной организации - "Приказ о принятии на постоянную работу уже принят!". Виктор не стал спорить.

Калькулятор вызвал неподдельный интерес у коллег по группе.
- Классная вещь! За семьсот двадцать!
- Так дешево? - удивился Виктор, который помнил в семьдесят восьмом другие цены на подобные гаджеты.
- Ну так он же непрограммируемый! А программируемые они и за полторы могут быть, и за три, если с прямой алгебраической логикой, а не обратной бесскобочной. Видели "Электронику-Профессор"?
- Полагаю, что да, хотя плохо помню, - Виктор подозревал, что речь идет о чем-то похожем на тогдашний карманный компьютер фирмы "Тексас Инстраментс", одного из мировых лидеров по производству полупроводниковых приборов.
Понедельник, похоже, стал днем сюрпризов. Когда Виктор, после обеда, зашел к Кумариной отдать военный билет, та сказала, что все уже занесено по телетексту, и предложила расписаться за ознакомление с приказом о приеме на работу, за новую трудовую книжку взамен утраченной ("Мы уже запросили Ростов, чтобы дали выписку из личного дела, там будет биография, сделаем вкладыш, только больше не теряйте") и за прочие сопутствующие бумаги, а также ознакомила с новым, почти пустым личным делом. Виктор подумал, что надо бы потом взять копию биографии, чтобы изучить легенду.

"Страна неограниченных возможностей. Для нужных людей."

После работы в кабинете Вэллы сидели уже шестеро. К уже знакомым товарищам с кафедры (туда, похоже, сообщили, что "матч состоится в любую погоду") добавился широкоплечий молодой человек лет двадцати восьми, с вузовским значком на лацкане, которого Вэлла представила, как Земскова Игоря Петровича, специалиста Вычтехнадзора.
- Игорь Петрович, а Вычтехнадзор - это типа проверки компьютеров? - поинтересовался Виктор, чтобы понять, в каком ключе вести разговор.
- Я из управления по профилактике краж и иных преступлений с помощью электронно-вычислительных устройств, - улыбнулся Земсков. - На Западе такие преступления называют "компьютер крайм".
"И что же произошло? Фирму ограбили хакеры?"

3. Нет ничего неизбежного.

- И много воруют? - скромно поинтересовался Виктор.
- Да было недавно нашумевшее дело, - в голосе Игоря Петровича прозвучала нарочитая небрежность.
- В банке "Секьюрити Пацифик Нейшнл"?
- У нас в Союзе. Оператор почтовой связи, используя несовершенство программного комплекса, а также то обстоятельство, что параллельное ведение документации в электронной и бумажной форме создает двойную бухгалтерию, организовала хищение средств, направленных на выплату пенсий и пособий. Она создавала излишки подотчетных средств и потом их присваивала. Похищено было чуть ли не на миллион...
"В нашей реальности это будет годом позже. Тут быстрее развивается компьютерная техника и у людей быстрее созревает мысль мухлевать с ее помощью."
- А что там вы говорили о банке, Секьюрити, как его...
- Так оно еще не произошло? А, черт, это же этой осенью может быть. Или не будет. Это вопрос случайных обстоятельств.
- Неважно. Как это вообще может произойти? Ну, представьте, что мы сюжет для детектива пишем.
- Понял. Некий компьютерный консультант лет тридцати - назовем его Стэнли Майкл Рифкин - работает по контракту с несколькими клиентами, среди них компания, обслуживающая компьютеры в этом самом банке - пусть это будет в Лос - Анджелесе. И вот случайно он узнает секретный код, который запрашивают при переводе средств, который ежедневно меняется. Ну, не совсем случайно - как компьютерный специалист, он имеет доступ в отделение транзакций, а сотрудники этот код пишут на доске маркером, поскольку доступ в помещении имеют только они и компьютерщик. Затем Рифкин открывает счет в швейцарском банке, звонит в банк под вымышленным именем Майка Хансена, называет код и просит перевести десять миллионов зеленых на вот этот счет в швейцарском банке. А в банке еще несколько дней не догадываются, что их грабанули.
- И что дальше?
- Дальше... Рифкин на эти деньги покупает советские алмазы.
- Почему советские?
- Ну... Детектив-то для западного зрителя. Да, и на этих алмазах он и прокололся - показал камешки знакомому адвокату.
- Интересно... Механизм хищения понятен - утечка секретного кода, доступность постороннему лицу. Вот то, что специалист по вычтехнике - это такое лицо, к которому относятся, как к магу, и который получает доступ... Это, пожалуй, самый важный момент. И то, что у нас в Союзе пока везде делают ставку на своих, работающих в той же организации спецов по компьютерам - это, может быть, и неэффективно в текущем плане, раздутие штатов. но зато безопаснее. Проще организовать проверку. А вот в Штатах, в смысле, Соединенных... Спасибо, это интересная информация. Но давайте теперь перейдем к техническим особенностям так называемых вирусов...

...Виктор заметил, что Света время от времени кидает на него изучающие взгляды. Сегодня на ней было просторное светлое льняное платье-миди, которое ей удивительно шло. Сочетание практичности девяностых и элегантности пятидесятых.

- Виктор Сергеевич, вы рассказываете о компьютерных сетях, в которых используется предложенный в США протокол передачи пакетов данных, называемый Ти-Си-Пи-Ай-Пи, или, по-русски, ПТМСК, протокол транспортной и межсетевой коммутации, который недавно был разделен на два слоя - протоколы сетевого и транспортного уровней. - Земсков весьма задумчиво смотрел на Виктора. - Работа над концепцией этого протокола еще не завершена, хотя действительно есть прогнозы, что для американской сети Арпанет он заменит существующий протокол сетевого управления Эн-Эс-Пи. Однако есть и другие новейшие варианты решения - сеть с коммутацией пакетов "Экс-Точка-Двадцать пять", разработанная для пакетной передачи данных в телефонных сетях. Именно в последнем направлении у нас успешно идут работы по развитию отечественного протокола БКП - "быстрая коммутация пакетов", хотя пока эти работы, скажем так, широко не афишируются. Это разные подходы к самой сети и к устройствам. Почему вы говорите именно о ПТМСК?
Виктор Сергеевич действительно не задумывался, почему TCP/IP стал использоваться во всем мире. К началу второго десятилетия нового века это воспринималось, как данность; вот так естественным путем получилось, и все. Тем более, что большинство читателей вообще не знают, о чем идет разговор, а на самом деле вопрос куда важнее, чем высадка человека на Луну. Потому что этим протоколом пользуются практически все, у кого есть выход в Интернет.
- Н-ну... - неуверенно протянул он, - лет через двадцать все на него перейдут в компьютерных сетях. Это, конечно, очень упрощенно говоря, но без него компьютерные сети будут немыслимы.
- А вот это вопрос, - Земсков привстал, чтобы налить себе их графина воды. По-видимому, эта тема его серьезно волновала.
- Я скажу, чтобы принесли чаю, - поторопилась Вэлла. - Ах да, Снежану я уже отпустила... Я сама согрею.
- Не надо, - успокоил ее Игорь Петрович, - не утруждайтесь. У американцев сейчас по этому вопросу две группировки. Первая - это группа либеральных ученых-энтузиастов, которые выполняют работу на деньги Пентагона. DARPA - это военная разработка. Военные в тонкостях кибернетики не разбираются, но им обещали, что ПТМСК обеспечит надежную связь в условиях атомной войны, в условиях частичного разрушения сети и узлов связи. Достигается это за счет децентрализованной самоуправляемой инфраструктуры сети, в какой-то мере это сетевой анархизм, где принятие решений, куда направлять пакеты разделено между сравнительно простыми компьютерами-маршрутизаторами и подключенными к ним серверами. Другая сторона - это американские телефонные компании. Это большой бизнес и очень большое влияние. Они могут даже менять правительства в других странах, подключая к этому делу ЦРУ. Они занимаются связью десятки лет и их подход прямо противоположный - это интегрированные надежные сети, управление которыми сосредоточено в руках операторов. Такой подход, как видите, тоже работает, - и Земсков кивнул на терминал на столе Вэллы.
- То-есть, вы думаете, что у американцев может победить и такой подход?
- При определенном стечении обстоятельств. Например, если телефонные компании будут читать научные прогнозы, что ПТМСК похоронит телефонные компании. Если таких научных прогнозов будет много. С другой стороны, поддержка военных может ослабнуть, если сетевые технологии столкнутся с новыми проблемами - например, с угрозой вирусных и троянских программ, о которой вы рассказываете. Главная идея Кана и Серфа, которые несколько лет назад представили новый протокол - в том, чтобы перенести обеспечение надежности коммуникаций из сети в подключенные к ней серверы. А вирусы делают сами серверы слабым звеном системы. Ну, и к тому же ISO уже обеспокоена монополизацией сетевых решений.
- И тогда шансы нашего советского "Интернет" возрастают? И можно его распространить не только на соцлагерь?
- Здесь вопрос не только в коммерческой выгоде. Либо мы будем привязывать к себе другие страны нашими технологиями, либо США сделают это своими. А это вопрос о сохранении мира в условиях глобального противостояния. Например, во Франции решают вопрос, развивать ли дальше свою национальную разработку "Цикады", или переходить на наши, благо Союз предлагает на выгодных условиях.
- А не затормозим ли мы этим прогресс в целом?
- Виктор Сергеевич, а кто сказал, что в Союзе не должны работать и по направлению ПТМСК? Это кто-то говорил? Допустим, телефонные магнаты в США пролоббируют среди военных прикрытие этих работ. Могут же американские ученые, как энтузиасты своей идеи, хотя бы некоторые из них, осуществить их в советской стране?

"То-есть, СССР скрыто вмешается в "войну протоколов" и поможет изменить ее исход... Прямо как в фильме "Выгодный контракт", когда западная фирма инициировала в СССР интриги против талантливого ученого, чтобы зарезать конкурентную разработку. А в каком году у нас вышел "Выгодный контракт"? В семьдесят девятом..."
- Я вас понял, - улыбнулся Виктор. - Главное, что это сделают люди не из нашего района.
- Именно. А теперь вернемся к механизму работы вирусных программ...

...После сейшна Виктор машинально пошел проводить Свету на остановку, хотя повода уже не было. Магнитофон с кассетами забрал Земсков.
- Интересно, что "семинар" все-таки будет, Валентина Николаевна сообщила или на кафедре? - поинтересовался Виктор, когда они подходили к остановке.
- Это важно? - во взгляде Светы мелькнуло непонимание. - На кафедре у меня взяли подписку о неразглашении того, что говорят на "семинаре". Ну и сказали приходить.
- Извини, что из-за меня у тебя проблемы.
- Проблемы? - Света вскинула на него удивленные глаза. - Меня оформили на подработку в "Гарант" на повременную, нормальный заработок! Если перед семестром останется неделя, смогу махнуть в Гурзуф. Или на следующий год.
- Здорово! "Гарант" - хорошая фирма.
- В нее многие мечтают попасть. А Валентина Николаевна... Она сегодня предложила мне после БИТМа у нее работать. Сказала, что через министерство сделает целевое распределение.
- Ну и как ты?
- Конечно, согласилась! Это даже лучше, чем на БМЗ, не говоря уже о Новочеркасске по общагам мотаться. И... скажите, это правда, что это вы меня рекомендовали?
- В общем, да.
- Какой вы хороший! - И Света неожиданно поцеловала его в губы, торопливо произнесла "Все, все, пока", и скрылась в дверях подъехавшего к остановке автобуса.

"Оказывается, я ее совсем не знал..."
Виктор стер с лица следы неожиданного душевного порыва и направился обратно к светофору; остановка до Дружбы была в другую сторону.
"А может, она здесь другая? Альтернативная?"

- Добрый вечер, Виктор Сергеевич! - знакомый голос вывел его из раздумья. Виктор поднял голову: перед ним стоял улыбающийся Холодков с волосами, слегка растрепанными свежим ветром.
- Прошелся по вашей Бежице. Командировку мне продлили, поселили в то же общежитие, причем рядом с вами. Как раз освободилась комната. Что вы планируете на вечер?
- Абсолютно ничего.
- Тогда не будете возражать против нескольких вопросов в спокойной домашней обстановке?
- Естественно. Полбутылки там осталось.
- Нет, много пить, вы правы, действительно не стоит. Предлагаю у меня. Есть краснодарский чай и рижский бальзам, пишут, это полезно.

...Комната Холодкова была обставлена так же стандартно, только на окне стоял небольшой транзисторный приемник с антенной, похожий на те, что появятся в восьмидесятых. А, может, и не приемник.
Павел Степанович включил электрочайник (видимо, возражений у коменданта к такому лицу не было), поставил стаканы, положив в них сахар и по пакетику чая в фильтровальной бумаге. Затем на столе появилась небольшая коричневая глиняная бутылочка, и, наконец, угловатый кассетный диктофон.

- Ну, пока закипает, не будем терять времени?
- Конечно.
- Виктор Сергеевич... - Холодков выдержал паузу, как будто обдумывая вопрос, - вы не могли бы мне поподробнее рассказать...
"О вирусах говорили. Об активной броне? О сверхспособностях?"

- ...Кто такой Дитрих Альтеншлоссер?

4. Ничто не проходит бесследно.

- Альтеншлоссер здесь? - спросил Виктор.
- По нему пришел запрос из первого главка. Внешнее описание, приметы, привычки, короче все, что помогло бы его опознать. Вы упомянули это имя и фамилию в разговоре с Токаревой, как вымышленный персонаж фантастического романа...
"Света не говорила, что ее спрашивали обо мне. А о романе, в смысле, фантастике, что я ей рассказывал, Рыжевский знал вечером в пятницу. Значит, на кафедре есть доверенные лица, которым дали на меня ориентировку. Скорее всего, дали после того, как Вэлла пригласила ученых с кафедры. Либо Света тоже в числе доверенных лиц. Хотя тогда она вряд ли бы сказала про подписку о неразглашении. Не было бы причины отдельно брать такую подписку. Так, может, и инициатива брать Свету в группу не от самой кафедры исходила? А инициатива Вэллы с местом помощника в "Гаранте"? Или здесь совпадение интересов?"

- Виктор Сергеевич, вот этот человек вам кого-то напоминает?
Холодков вынул три фотографии девять на двенадцать, похоже, копии с каких-то архивных, включая карточку на документы. На снимках был худощавый молодой мужчина, лет двадцать пять-тридцать, в форме СС, на одном из снимков, поясном, Виктор разглядел крест, хотя что это была за награда, он не разбирался.
- Очень похож, только лет на пятнадцать моложе... Да, очень близко. Так молниеносно пробили по базе в ГДР... или ФРГ?
- Из первого главка не давали информации, когда и при каких обстоятельствах были получены сведения. Он что-нибудь рассказывал о своем прошлом?
- Рассказывал, что в 1941 году его призвали в танковые войска, направили служить во Францию, там раскрыл агента Сопротивления и предотвратил отравление личного состава, и ему предложили служить в имперской безопасности.
- Дальше? Постарайтесь вспомнить.
- Не рассказывал. И после 1941 года биография может быть другая.
- Виктор Сергеевич, на фотографии действительно Дитрих Альтеншлоссер. Действительно, его призвали в сорок первом, но направили служить шофером в тыловую часть в Польше. Вскоре его перевели в СС, направили в школу для подготовки диверсантов, завербованных из наших военнопленных, и к сорок пятому он дослужился до гауптштурмфюрера. А в конце войны неожиданно исчез. Официально считается пропавшим без вести, хотя мог использовать служебные возможности для того, чтобы незаметно скрыться. Вот только сейчас он должен быть старше не на пятнадцать, а более чем на тридцать лет.
- Так это здешний. А тот, из второй реальности, сбежал из рейха в пятьдесят восьмом в наше, в смысле, мое время, попадал в шестидесятые, и теперь в моем времени его разыскивают.
- Ну, допустим. Расскажите, пожалуйста, то, что вы о нем помните...

Холодков слушал на полном серьезе, задавал разные наводящие вопросы, хотя и держался непринужденно.
"Вряд ли он сдаст меня в психушку", - думал Виктор. - "Даже если для него это безумие, то полезное. Пока полезное. Интересно, а чем Альтеншлоссер вдруг заинтересовал внешнюю разведку? Я ведь вечером в пятницу не называл, что именно он в предыдущем путешествии мобильник принес: эти детали были не так важны. Здешнему Альтеншлоссеру сейчас где-то шестьдесят и вряд ли он может представлять интерес для вербовки. Мог ли он после войны служить в БНД или работать на американцев, сменив имя? Не исключено, хотя неясно, чем здесь может помочь моя информация. И, самое интересное, как они так быстро фотки нашли? Что-то он не договаривает. Или ему не договаривают..."
- Виктор Сергеевич, а почему вы предположили, что он должен был здесь?
- Его разыскивают в моей реальности. То-есть, в начале второго десятилетия следующего века. Значит, он или не вернулся, или вернулся, но снова исчез.
- А вас не разыскивают, когда вы в другой реальности?
- Я возвращаюсь всегда к тому же моменту, когда был переход. Альтеншлоссер, с его слов, ушел из своего времени несанкционированно, пользуясь имевшимися у него данными, о которых не сообщил подробностей. Некуда ему вернуться. Поэтому в шестьдесят восьмом его использовали не как прогрессора, а для поддержки, вернуть мне мобильник, как техническое доказательство, что я из будущего. Пропал он в конце две тысячи девятого.
- То-есть, с ним тоже могут быть вещи из будущего?
- Да. Например, пластиковая карта, со встроенным чипом... то-есть, микроэлектронным устройством, подтверждающим код владельца, брелок от автомобиля, тоже с кодовым устройством, ну и мобильник, естественно.
- То, что вы называете "мобильник" - карманный радиотелефон?
- Многофункциональное устройство, в том числе и телефон.
На всякий случай опишите, его, пожалуйста...

...Около девяти Холодков выключил магнитофон и положил две записанные кассеты в портфель.
- Огромное вам спасибо... Вы извините, но мне скоро будет пора идти. Запись беседы сегодня должны доставить в Москву вечерним самолетом.
- Так срочно?

Павел Степанович развел руками - мол, служба.
- Да, Виктор Сергеевич, вам сегодня некогда было ходить по магазинам, а вот эта вещь вам необходима.
Он подошел к шкафу и достал оттуда золотисто-каштановый "дипломат" - не тот, большой, из жесткого пластика с алюминиевыми планками, который в студенческие годы Виктора был предметом шика, а обшитый искусственной кожей.
- Гэдеэровский. Можно положить ваш зонтик, калькулятор, тетради с записями идей. Удобнее, чем таскаться с командировочным портфелем.
- Сколько я вам должен?
- Считайте, что это служебный. Нет, подслушивающих устройств или радиомаяков там нет. Просто удобно ходить на работу. Если потребуется захватить какую-нибудь книгу, тетрадь, папку, и чтобы это на улице не привлекало внимания прохожих. С ведома и решения руководства фирмы, разумеется. На первом этаже "Гаранта" есть ячейки камеры хранения для сотрудников. Не обращали внимания?
- Пока не обращал.
- Легко найдете. Ну, вы извините, машина уже подъехала...

Вернувшись к себе, Виктор тщательно осмотрел неожиданный подарок. В стране, где выпускают микропроцессоры, впихнуть передатчик в подобную штуку в принципе можно. Но что-то подсказывало ему, что кейс - это просто кейс.
"Кстати, с помощью кейса в камере хранения они могут что-то передавать или забирать. Хотя для чего это им, если есть вип-клиент?"
По привычке он поставил калькулятор на зарядку.
"Интересно, а не захочет ли Альтеншлоссер, если он здесь, попытаться искать самого себя? Правда, в шестьдесят восьмом он не искал. Но обстоятельства могут быть иными. Например, требуется помощь."

"Танкострой" пылился на столе с закладкой после первой главы. Несмотря на интригующее начало с убийством, читать не хотелось. Было желание после всех событий просто уставиться в экран телевизора и не думать.
Виктор надавил кнопку сети. Послышалась знакомая, берущая за душу мелодия Пахмутовой - "Ничто на земле не проходит бесследно...".
В памяти сразу всплыло название фильма - "Моя любовь на третьем курсе". Шли начальные титры. Виктору показалось, что он не видел его с тех самых студенческих лет - и по телевизору не попадался, и скачивать повода не было, хотя название он считал более чем символичным.
Собственно, это было кино вовсе не про любовь, хотя по ходу действия лирические отношения между героями возникали. И даже не про стройотряд, который после третьего курса. И вообще не совсем про студентов.
Формально это был производственный фильм, где поднимались нравственные проблемы - подобными лентами в семидесятые заполоняли кинотеатры. Вроде "Премии". Но здесь производственный конфликт терял смысл с самого начала, потому что как при отрядном, так и при побригадном подряде, за выбор между которыми ломали копья главные герои, личный трудовой вклад не учитывался. Пьеса Шатрова, по которой сняли фильм, была шестидесятнической, и главным ее вопросом было - как построить коммунизм, и какие люди должны жить при нем. К концу семидесятых люди задавались уже другим вопросом - можно ли его построить и нужно ли его строить.
Виктор не стал искать чего-то другого. Было интересно, чем же этот фильм отличается в альтернативной реальности.
Ну, во-первых, в фильме играл Александр Градский. Эпизодическую роль парня с гитарой, который исполнил две песни - "Яростный стройотряд" и "Как молоды мы были". Причем в виде вставных номеров в воображении главных героев.
Появилось к месту несколько фраз об эволюционном периоде развития социализма. Что было в общем-то понятно.
А вот что удивило Виктора - появились фразы о судьбе страны. В диалоге главных героев, командира и комиссара стройотряда, ночью, у костра.

"- А теперь представь, что не мы в разных бригадах спорим, а республики, края, области будут спорить, кто за чей счет живет, не видя общей выгоды для всех от нашего общего труда. Что получится? У нас отряд разваливается, а это будет страшнее - развалится страна. Все это, за что несколько поколений кровь проливало, отдадут даром - берите нас голыми руками, вот что страшно!
- Ну ты тоже загнул. Партия этого не допустит.
- Партия? А что такое партия? Ты посмотри на ребят: через десять лет кто-то будет работать в райкоме, через двадцать в обкоме, а через тридцать вот они, нынешние пацаны, уже будут управлять страной. Старшее поколение, которое войну на себе вынесло, умирало под Москвой, под Сталинградом, в блокаду - уйдет. А они вырастут. И будут все определять. И от того, какими они вырастут, и зависит, какой будет наша страна, и что в ней будет. Или не будет.
- Слушай, комиссар, но ты же историю знаешь. Знаешь, сколько в ней было всякого. И что? Живем. Строим. Люди в нормальных коттеджах будут жить, дети ходить в школу, нами возведенную. Не бери в голову, бери в плечи, они широкие. Что-нибудь придумают. Что-то всегда наверху придумывают, и на этот раз тоже.
- Что придумают? Что придумают, командир? Это мы будущее делаем, никто за нас его не придумает, мы. И от нас зависит, будут ли там все определять только деньги. Или же еще что-то другое - свобода, уважение, дружба. А может, это тоже - за деньги?"

Это другой протест, подумал Виктор. Против того самого посыла - "Не хочу строить социализм", что прозвучал в "Золотом теленке". И ведь, черт возьми, а ведь Союз развалили тем же самым приемчиком - дескать, одни республики живут за счет других.
Кстати, а что его самого здесь заставляет постоянно кидать идеи? Деньги? Ну, конечно, здесь они нужны, особенно для человека, который свалился ниоткуда без документов и денег. Но он не пытался здесь торговаться, искать более выгодные варианты. И информацию о Толкачеве он не то что не продал - он просто ее отдал, ничего не прося взамен. Почему? Потому что хотел спасти всех этих людей, знакомых и незнакомых, двойников своих родителей, с которыми он здесь не сталкивался, наконец, ту же Свету, ради которой сорок лет назад он, не задумываясь, мог отдать жизнь. Он хотел защитить их от чудовищной катастрофы через тринадцать лет, от войн, охватывающих части некогда общего дома, от нищеты, терроризма, от бандитов. Он не знал, отчего здесь, в этом мире без явного дефицита и длинных очередей, может произойти эта катастрофа - но он пока не видел и рецепта ее предотвращения. Служить Родине - это не просто слова. Это значит защищать все, что тебе дорого...

...Новенький дипломат не просто придавал внешней солидности. Проходя от остановки к "Гаранту", Виктор вдруг почувствовал себя своим в этом мире. Человеком, который в общем состоялся и нужен. Появилась уверенность, чувство независимости от мелких случайных обстоятельств.
Камера хранения напоминала ячейки для сумок в магазине, только замки были посолиднее. Висел плакатик, чтобы не оставляли деньги и документы. Перед тем, как поставить дипломат, Виктор переложил в карман калькулятор - не опасаясь, что умыкнут, а просто мог понадобиться на работе. Требовался он здесь не часто, и на этот случай в группе была пара настольных клавишных машин каждая размером с три четверти атласа СССР - белых, мерцавших крупными неоновыми индикаторами за зеленым стеклом. Но карманная машинка позволяла при мелких прикидках экономить время, а время здесь ценилось.
Геттобластер уже отдали владельцу, и теперь Виктору надо было накатать черновик отчета по лентотяге, приложив свежие, еще пахнувшие фотолабораторным фиксажом, снимки. Он так увлекся этим делом, описывая мысли о возможных усовершенствованиях механизма за счет применения зубчатых колес, что не заметил, как к нему подошел Костромин.
- Отвлекитесь, пожалуйста, на несколько минут. Вас к шефу вызывают. Одного.

В кабинете за брифинг-приставкой стола сидел Рыжевский.
- Присаживайтесь, Виктор Сергеевич, - произнесла Вэлла официальным тоном. - Как в новом качестве? Кстати, дипломат вам идет.
- Большое спасибо! Все нормально, зонтик удобно класть. Чем могу быть полезен?
- Истинно деловой человек, - улыбнулась Вэлла. - У нас к вам есть один вопрос... - тут она взяла небольшую паузу и посмотрела на Рыжевского - Денис Иванович, как вы считаете, надо как-то подготовить Виктора Сергеевича, или лучше сразу?
- Полагаю... лучше сразу, - неторопливо произнес Рыжевский. - Виктор Сергеевич человек привычный к разным неожиданностям.
- Хорошо... - Вэлла снова взяла небольшую паузу. - Виктор Сергеевич... Согласны ли вы работать в Спецкомитете?

"А это еще что за контора? И если я хроноабориген, я должен это знать или нет?"

5. Дружба народов под ковром.

- Насколько помню, - с некоторым удивлением в голосе ответил Виктор, - Спецкомитет в пятьдесят третьем был преобразован в Минсредмаш или как его там. Опыта создания ядерного оружия у меня нет. Или это как-то связано с массовым дозиметром?
- Нет, это совсем другое. Наверное, Денис Иванович смог бы лучше вам изложить?
- Нет проблем, - Рыжевский положил ладони на стол и откинулся на спинку солидного соснового стула. - Вы правы, Виктор Сергеевич, Спецкомитет, который возглавлял Лаврентий Павлович Берия, свою задачу к пятьдесят третьему году в целом выполнил. То-есть, не просто сделали бомбу, а создали огромный технологический комплекс для производства ядерного оружия, то-есть новую отрасль на базе предприятий и организаций в разных отраслях. Эту новую, сложившуюся отрасль выделили в новое министерство. Однако к пятьдесят пятому году остро встал вопрос ведомственной разобщенности, который в войну решался отчасти за счет энтузиазма - понимаете, все для фронта, все для победы, отчасти за счет сталинских организаторских способностей. После войны опять уперлись в то, что все управление по вертикали, каждое министерство, как отдельное государство. Думаю, вы понимаете, о чем идет речь.
- Разумеется, - кивнул Виктор. - Очень знакомая проблема.
- И не одна. Полагаю, мы с вами можем быть откровенны...

Его слова прервал сигнал телефона. Вэлла сняла трубку.
- Владислав Игнатьевич? Да-да, конечно, мне сообщили, обязательно буду. Результаты прекрасные, я скинула подробности шифрованным телетекстом. Конечно, это не телефонный... Да... да... Превыше всех ожиданий. Да... Нет, зимой, съезжу в Домбай. Горные лыжи еще не забыла. О, ну конечно, конечно... Всего доброго.

- Так вот, мы с вами, Виктор Сергеевич, можем быть откровенны. Сталинская система хозяйствования очень хорошо показала себя в войну, но война плохо сказалась на системе хозяйствования. Руководители привыкли к чрезвычайной ситуации и отвыкли считаться с людьми, привыкли эксплуатировать лозунг 'Все для фронта, все для победы'. Потребление мяса упало по сравнению с концом тридцатых, руководство привыкло, что люди живут в крайне тяжелых условиях и ничего не требуют. Постоянная штурмовщина вела к тому, что руководящие кадры надо было к пятидесяти годам отправлять на пенсию из-за букета заболеваний сердечно-сосудистой, пока они не умерли на боевом посту. А когда люди видят только перспективу сгореть на работе, они начинают ломаться. Пошло разворовывание фондов, взятки, плодилось число проверяющих органов. Работники завода живут в бараках, а директор тырит все, что можно, например, сметану из столовой. Раз вы не удивляетесь, значит, тоже подобное помните...

"Хорошо, что он девяностые не видел. Когда директор мог стырить само предприятие."

- Вначале, - продолжал Рыжевский, - разговор шел о том, чтобы усилить роль республиканских министерств и переместить кадры из центра на предприятия. То-есть, на периферию. В Брянске даже такая сатирическая книжечка на эту тему была - "Похождения Синекурова".
- Минькова? Желтая такая?
- Она. Но в пятьдесят седьмом Хрущев решил организовать совнархозы в областях и республиках и подчинить им подавляющее большинство предприятий, при этом отраслевые министерства оказывались лишними. Таким образом, промышленность страны, собственно, и вся советская экономика, на словах вроде как бы должна была бы подчинена широкой общественности, однако, по факту, оказывалась в руках секретарей обкомов и республиканских ЦК, что усиливало личную власть Хрущева. Против тогда открыто выступили Молотов и Первухин, скрытыми противниками были Маленков и Каганович. С разгромом так называемой "антипартийной группы" препятствие было устранено, и были созданы сто пять совнархозов. В какой-то степени эта политика создавала карьерные стимулы для первых секретарей обкомов, но порождала местничество, вместо межведомственных барьеров появились территориальные, а у нас в Союзе области имеют ярко выраженную специализацию. Короче, в Китае бы это прокатило, но не у нас. Поэтому, когда в пятьдесят восьмом Хрущева сняли, тут же вернулись к системе отраслевых министерств. А когда круг вроде бы как замкнулся, вспомнили про опыт Спецкомитета. Понимаете?
- То-есть, его снова организовали?
- И да и нет. Понимаете, когда делали бомбу, то догоняли американцев. Было изначально ясно, какую новую отрасль надо делать. А вот когда мы идем с опережением, или хотя бы не отстаем... И второй момент - при отраслевом управлении на практике много вопросов приходится решать негласно на личных договоренностях. С этим принято бороться, но тут решили обратить вред в пользу. Если в двух словах - Спецкомитет, это не отдельная организация. Это сеть людей внутри отраслей, предприятий, организаций, которые работают на своих рабочих местах, но при возникновении необходимости решают вопросы межведомственного взаимодействия. В одних случаях - по осознанию того, что это надо стране, в других - по принципу "Ты - мне, я тебе", могут быть разные варианты. Организация и управление этой сетью, а также исследование реальных механизмов принятия решений в советской экономике, включая ведомственные и личные интересы, находится в ведении так называемого "главка СК" в Комитете госбезопасности. Ну, у нас есть кому заниматься участием широкой общественности в управлении народным хозяйством - комсомол, профсоюзы... Наша задача - это власть знаний. Скажу сразу: Спецкомитет не подменяет работу отраслевых министерств. Министерства решают рутинные вопросы, Спецкомитет берет на себя то, что не вписывается в министерскую систему, и по результатам его работы принимаются решения о реорганизации отраслевой системы. Кроме того, Спецкомитет еще и выполняет функции чего-то наподобие американской фирмы аналитиков "РЭНД Корпорейшн". Причем у нас имеется как ядро, так и распределенная периферийная структура, что увеличивает объем располагаемой информации. Я понятно рассказываю?

Из раскрытого окна донесся шум взлетающего самолета. "Як-40", машинально подумал Виктор, делает разворот над Бежицей, чтобы взять курс на Москву. Подвоха в неожиданном предложении он пока не усматривал.
- В общем, ясно, - ответил он. - Только вот не возникает ли при этом двойного подчинения и конфликтов? Просто чтобы заранее быть готовым.
- Ну, собственно, подобная сеть существовала десятилетиями и да, с элементами двойного подчинения. Это парторганизации на предприятиях и вертикаль - райкомы, обкомы, и так далее до Политбюро. Но с партийной структурой у Спецкомитета функции разделены. Партийная структура, с комсомолом и профсоюзами занимается задачами внеэкономическими - мобилизационные задачи, социальные, идеологические, морально-психологические, а задачи Спецкомитета - ускорение НТП, связь науки с производством. Конечно, с партийной структурой определенные проблемы были. Поскольку первые секретари обкомов фактически отвечали за сельское хозяйство параллельно Минсельхозу, то-есть, в сельском хозяйстве у нас получалось подобие совнархозовской структуры, они стали увлекаться решением проблем путем шефской помощи предприятий и организаций, и отправки людей на сельхозработы. Что существенно снижало производительность труда в целом и экономические показатели, и стимулировало руководителей хозяйств не развивать их, а просить больше помощи. Но эту проблему сейчас решают за счет развития крупных агрофирм, которые имеют хозяйственные связи с предприятиями и торговыми организациями по всему Союзу, и даже в рамках СЭВ. Надо сказать, не без помощи Спецкомитета.
- Это хорошо... В чем будет заключаться моя работа?
- Виктор Сергеевич, - улыбнулась Вэлла, - собственно, вы уже начали ей заниматься. То-есть, время от времени будут поступать задания, по которым формально вы можете сказать: "Это не мои служебные обязанности". Но решения этих задач необходимо, и часто это случаи, когда вы являетесь последней надеждой. О первом задании, правда, не предупредили Степана Ильича, но теперь он будет в курсе. Естественно, задачи будут ставить с учетом ваших знаний и эрудиции.
- Какие дополнительные обязанности накладываются?
- Те же, что и для партийной номенклатуры, - ответил Рыжевский. - Готовность к переводу в любой момент на другую работу, назначению на другое место в другом городе. Ну, подымать отстающий колхоз вас вряд ли пошлют, это мало полезно. Особые условия работы, как вы понимаете, компенсируются. Вы, конечно, можете отказаться...
"...Но у нас длинные руки" - вспомнил Виктор хрестоматийные слова Бендера.
- Не отказываюсь. - твердо ответил Виктор. - Хочу быть в первых рядах строителей... лучшего будущего на нашей земле.
- Прекрасно. Так и напишете в заявлении, вот вам листок, вот примерный образец. Грузить так, чтобы вы завалились, вас никто не собирается. В Спецкомитете важен конечный результат, а не формальные отчетные показатели. Сейчас вы получите удостоверение, старайтесь им не размахивать. Вам скажут, когда и для чего им воспользоваться. Оперативное взаимодействие будет идти в основном через Степана Ильича. Коллегам, если спросят, скажете, что вызывали для частных формальностей при оформлении на постоянную работу.

...Вопросов в группе никто не задал; надо так понимать, здесь это не было принято. Но прямо с порога Виктора подозвал Костромин.
- Так, придется вас еще немного озадачить. Сейчас плоховато со сбытом портативных телевизоров, которые должны стать вторыми телевизорами в квартирах. Кабельное телевидение, как на "Дружбе", тоже далеко не во всех общежитиях, мягко говоря. Точнее, мало пока таких общежитий. Маркетинговые решения не предлагать, об этом уже думали, изменение конструкции тоже не надо пока, надо найти способ, как оживить сбыт выпускаемой продукции. Подумайте до завтра, максимум послезавтра. Нас торопят.
- Ответ готов, - улыбнулся Виктор.
- Уже?
- Да. Кронштейны для крепления телевизоров на стене, с возможностью поворота и без. Конструкции для капитальной стены и перегородок, в зависимости от веса. Антенны ДМВ типа двойной зигзагообразной с рефлектором, с усилителем и без. Разветвители телевизионного кабеля, тоже с усилителем и без.
Костромин глядел на Виктора удивленными глазами.
- Не понял. Поясните.
- Второй телевизор - это, прежде всего, телевизор для кухни. Советский человек проводит на кухне значительную часть своей жизни. В спальне телевизор ставят реже. Поскольку кухни у нас небольшие, надо, чтобы телевизор не занимал место на столе. То-есть, пусть висит над столом или в углу. Носить его по квартире никто не будет. Поэтому нужны аппараты двадцать пять или около тридцати пяти сантиметров по диагонали.
- Как у Валентины Николаевны? Интересная мысль. Ей кронштейн на кухню на заводе заказывали, а вот то, что это может иметь широкий спрос... Идея, можно сказать, прямо на поверхности, а почему за нее никто не ухватился... Стоп. Телик обычно ставят на холодильник. А у Валентины Николаевны большой двухкамерный холодильник, он слишком высокий.
- Сейчас пойдет мода на холодильники с большой морозилкой. Тропические фрукты - это импорт, а садоводчество у нас развилось, но наши фрукты - сезонные. Консервирование фруктов и ягод - это потеря витаминов. Свежезамороженные фрукты и ягоды - вот выход.
- Тем более, что и ассортимент продажи замороженных овощей-фруктов растет... Продолжайте.
- Комнатные антенны ДМВ неэффективны, если телецентр не в прямой видимости, значит, нужна "корзина" - относительно плоская антенна с рефлектором из проволочной сетки, которая разместится в свободном месте на окне или на балконе, с блоком питания и усилителем. Либо от абонентской антенны на крыше ответвитель активный или пассивный, возле основного телевизора.
- Логично. И маркетинг отсюда же. Не переносной, не "второй телевизор в квартире", а "телевизор для кухни". В кухне должен быть телевизор, чтобы готовить и смотреть, есть и смотреть, еще...
- Бухать с другом и смотреть.
- Ну, это в рекламе не покажешь. Хотя-нет: два мужика на кухне смотрят телевизор, вместо того, чтобы бухать. Реклама в расчете на жен. У вас, Виктор Сергеевич, американский подход к продвижению товаров...

Казалось, что в жизни Виктора особенно ничего не изменилось. Спецкомитет, насколько он мог понять со слов Рыжевского, представлял собой что-то вроде агентурной сети, внедренной на советских предприятиях и организациях, но занимался не сбором информации, а, как сейчас бы сказали, инновациями. Единственно, что смущало - это конспиративная основа деятельности.
С одной стороны, Виктор помнил, что деятельность на стыке ведомств в Союзе всегда несла в себе некоторый элемент конспирации; тот или иной научный факт может задевать ведомственные интересы. МПС считал, что тяговые электродвигатели, выпускаемые Минэлектротехпромом, не выдерживают ударов при движении локомотива на пути, Минэлектротехпром считал, что пути МПС не соответствуют ГОСТовским требованиям к нагрузкам на электродвигатели, а Минтяжмаш хотел, чтобы МПС не остановило приемку тепловозов; любое неосторожно высказанное суждение исследователя могло вызвать тяжелый ведомственный конфликт, поэтому на поверхность всплывало то, что было многократно проверено и железобетонно доказано, а гипотезы не выходили за пределы узкого круга. С другой стороны, сеть Спецкомитета могла быть использована как лобби в противовес партийной системе, а если допускать самое худшее - то и как одна из сил для смены власти; теоретически, что-то должно было держать Спецкомитет в безопасных для верхов рамках, но пока это "что-то" не проглядывалось.

...Светлану он пошел проводить по привычке. На "семинаре" обсуждалась тема психологических уловок и провокаций при распространении троянов, ошибки при хранении паролей и прочие моменты, не совсем относящиеся к технике.
Стоял теплый летний вечер и легкий ветерок шевелил листву на ветвистых старых осинах возле церкви Петра и Павла. Уже август, подумал Виктор, еще пару недель - и начнет желтеть листва, а он до сих пор не знает, для чего его сюда запихнули.
- Вы на меня за вчерашнее не обиделись? - улыбнулась Света.
- За что? А, понял. Естественное выражение радости, за что же обижаться?
- А я... Я потом думала, что, наверное, сделала не так... Но раз все нормально...
- Конечно, нормально. Я тоже в двадцать лет не знал бы, что сделал, если на втором курсе узнал, что получу нормальное распределение.
- А где вы учились?
- Сейчас мне кажется, будто я учился в БИТМе, на специальности "Локомотивостроение". Наверное, такая психологическая компенсация. Камаев, Апанович, Максакова, Михальченко...
- Вы их помните?
- Наверное, это ясновидение. Разберутся. Наука должна разгадать тайны природы.
- Скажите, а вы знаете, когда будет война?

"Хороший вопрос. С одной стороны, здесь не видно, чтобы народ морально готовили к войне. С другой стороны - вооружение номенклатуры (от кого?), все эти фразы - война на носу, нас пошлют на изделия, наконец, эти странные неонацисты, которых никто не видел... Контрразведка, в числе прочего, занимается психовойной. А не часть ли это психовойны? Тихо создавать у населения чувство военной опасности, оно, понятно, сплачивает. И Брежнев здесь немного альтернативный. У нас он хотел любой ценой мира и стабильности, здесь же он как будто чувствует, что разрядка напряженности - это хорошо, но в ней есть скрытая угроза для страны. Значит, кто-то на него повлиял..."

- Да как-то особо причин для большой войны нет. Даже с Китаем ситуация лучше, чем...
Виктор вдруг понял, что он чуть не сказал "лучше, чем у нас".
- Чем это, как его, ну... чем в планах Пентагона.
- Так надо говорить... Я понимаю. Но ведь мы к ней готовимся?
- Мы всегда готовимся. А что, с Китаем сегодня передали обострение?
- Ничего не передали. Даже в "Часе Быка", что в приключенческой серии, "китайский муравьиный лжесоциализм" заменили на "троцкистский муравьиный лжесоциализм".
- Так Ефремов же вроде того... умер. Или я перепутал?
- Да нет, вы ничего не перепутали. Сказали, что так было в рукописях.
- Недавно видел эту книгу.
- В "Бермудском треугольнике"?
- На Фокина, возле "Октября". Но не брал. Не до того. Только вчера на постоянную устроился. Да, я не рассказывал? Милиция нашла вещи и документы.
- И семья нашлась?
- Выяснилось, что я в разводе, у бывшей новая семья, дети взрослые. Придется начинать жизнь сначала.
- Да? - удивленно переспросила Света. - Ну, так вам еще не поздно! Главное, что есть работа и прописка. А на кафедре говорят, что в сентябре вас оформят соискателем. Сейчас просто сотрудник в отпуске, и надо было решить, как с дипломом. Но теперь-то диплом восстановят! Вам надо обязательно защищаться. Сейчас на результат смотрят, а не на формальности.
- Судя по тому, как оперативно на работе оформили, огромный прогресс.
- Вас, наверное, сразу и в ведомство Андропова зачислили?

"Что она имела в виду? Спецкомитет? Она тоже в нем? Не похоже, не тот склад. Или работу на КГБ? И какую?"

- Слышал, что Андропов любит записи Глена Миллера, - Виктор попробовал уклониться от вопроса. - Хотя мало ли что говорят.
- Не только Глена Миллера, он убедил сделать доступной хорошую западную эстраду, рок, чтобы не пытались слушать по "голосу"... Ой, вы извините, мне еще кое-куда заскочить надо. Сейчас, главное, не теряйтесь. Пока!

Виктор вдруг почувствовал, что что-то не так. Интуиция подсказывала ему, что надо сходить на угол "Бермудского треугольника" и посмотреть там плакат с членами Политбюро.
Он свернул от перехода у рынка в сторону Почты. Долго идти не пришлось. На витрине киоска "Союзпечать" у мясного павильона бросилась в глаза брошюра с надписью "Ю.В. Андропов. Школа коммунизма. Направления развития". Из тех политиздатовских тонких брошюрок, что раскидывали по киоскам наряду с газетами и журналами, и которые обычно никто не брал.
Очереди у киоска не было. Скучающая киоскерша сняла брошюру с витрины - обложка уже выглядела немного выгоревшей, - и протянула ее Виктору. Тот жадно перевернул первые страницы.
"Председатель ВЦСПС".
Света имела в виду профком.

По идее, Виктор должен был посколее рвануть на Куйбышева и ознакомиться с альтернативной командой эволюционного периода. Но он тут же тормознул: первый порыв не всегда верный.
"А тебе это надо?" - спросил он себя. "Тебя здесь об этом кто-нибудь спрашивает, о составе Политбюро? Ты сам предложил товарищам: пусть сами решают, как использовать эту карту в своих интересах. Если надо, сами разъяснят. А ты сейчас будешь ломать голову, кого назначили, кого сняли и почему. Пусть они ломают голову. Не надо лезть в эту дружбу народов под ковром. Вон, сбылась мечта тех, кто считал Андропова основным инициатором перестройки. Передвинули Андропова, и что? Что изменилось? Перестройка началась на четверть века раньше. Правда, перестройка идет спокойней и осторожней, да и у народа нет столько поводов для недовольства. Дефицита нет, машину - пожалуйста, заработай, а, самое главное, есть эта самая возможность поработать-заработать."

В общежитском кафе Виктор взял диетические паровые биточки с картофельным пюре, салат из кальмаров, и, по старой студенческой привычке, томатный сок с полстаканом сметаны, не задумываясь, как это все уляжется в животе. Сев в углу спиной к залу, он поставил на колени дипломат и заглянул в него; ничего не прибавилось. С точки зрения конспирации это был не самый лучший ход, но, в конце концов, если использовать дипломат для передачи чего-то, предупреждать надо.
В комнате его ждал сюрприз. Черно-белый телевизор заменили на цветной с десятидюймовым экраном. Местными он тянул где-то на тысячи три - три споловиной. Правда, не новый и с инвентарным номером.
"Стоп." - подумал Виктор, "Не ловушка ли это? А вдруг не наши спецслужбы засунули туда бомбу? Человек обрадуется, сразу включит. Если нашим надо запихнуть жучки, они не будут привлекать внимание. Собственно и бомбу лучше запихнуть в такой же телевизор или засунуть под кровать. Но ведь резидент мог завербовать и непрофессионала. Что, собственно и было в предыдущем путешествии..."

Послышался стук в дверь.
- Вам кого? - спросил Виктор, не открывая.
- Виктор Сергеевич, это я, Павел Степанович, ваш сосед, - послышался голос Холодкова.
- Осторожничаете? - улыбнулся он, входя.
- Кто-то заменил телевизор без меня.
- Включали?
- Нет, конечно. Хотел вам звонить.
- Собственно, правильно сделали. Я не успел вас предупредить, мы разминулись. Можно включать.
"Проверка такая, что ли?" Виктор сунул вилку в розетку и нажал клавишу сети.
- Вы не возражаете, если мы немного побеседуем? Никуда не торопитесь? - продолжал Холодков.
- Нет, конечно. Но электрочайника у меня нет.
- Да и бог с ним, неважно... Поговорил с Игорь Петровичем. Очень квалифицированно излагаете. Причем так, как будто не обучались этому специально, а постигали в основном на практике, долгим стихийным опытом. И некоторые вещи из практики подготовки разведагентуры - как манипулировать сознанием людей, провоцировать их, искать слабости. А вот в жизни вы этим не пользуетесь. Конечно, вы могли почерпнуть эти знания из книг и фильмов про шпионов и разведчиков. Но для этого надо быть более - менее подготовленным. И в мире пока никто этому готовить не будет - ни у нас, ни на западе нет такой практики компьютерных диверсий, как системы. Редкие, единичные случаи есть, а системы нет.
- Вы хотите, чтобы я это объяснил?
- Нет. Я знаю, чем вы это объясните, поэтому делаю то, что в нашей работе совершенно не принято - делюсь с вами мыслями. Делиться мыслями нельзя с противником, а вы субъективно на нашей стороне.
Холодков несколько помолчал и продолжил:
- Виктор Сергеевич, вы слышали о таком писателе - Кир Булычев, он же Можейко Игорь Всеволодович?
- Слышал, помню. А что с ним?
- С ним все очень хорошо. Года три назад написал фантастическую повесть для школьников - "Сто лет тому вперед", в этом году издали. Читали?
- Нет, слышал много, но не читал. Это же для школьников.
- Часть вторая, первая глава, называется "Она не помнит". Девочка Алиса Селезнева из восьмидесятых годов следующего века попала на машине времени в семьдесят шестой, случайно натолкнулась на троллейбус, ушибла голову, сотрясение мозга, попадает в больницу с диагнозом "амнезия", при ней нет ничего, чтобы определить ее личность. Опросы свидетелей ничего не дают, никто о пропаже ребенка не заявил, в детских домах такая не числится. После того, как с Алисой начинают происходить странные и необъяснимые вещи, у ее соседки по палате возникают подозрения, что Алиса с другой планеты... Ничего не напоминает?
- Вы к тому, что мне нужно потрясение, чтобы вспомнить?
- Да у вас уже было потрясение на Ульянова 126, которое никто не планировал. Кстати, вы же понимаете, что и находка в милиции, и установление личности - это легендирование?
- Большое спасибо. Правда, сберкнижка и бумажник смущают.
- Не волнуйтесь. Никто за них ничего сделать не потребует, да и вы ведь не похожи на человека, которого можно купить. А помогли вы нам уже много. Поэтому у меня к вам просто один вопрос.
- Если я знаю на него ответ, постараюсь помочь.
- Что вы знаете о Юрии Владимировиче Андропове?

"Ничего себе... Им что, нужен компромат на Андропова, лидера советских профсоюзов? Наверху назревает дележ кресел?"

6. Следуя за белым кроликом.

Засветился экран и Миронов в зеленом смокинге и шляпе - канотье запел "Из-за пары растрепанных кос с оборванцем подрался матрос..." Концерт ретро, подумал Виктор и нажал на клавишу сети.
"Работает."
- Ответить легко, - сказал он. - Почти ничего не знаю. В нашей реальности Юрий Владимирович в это время был председателем КГБ, и о нем сообщалось довольно мало. После смерти Брежнева год был на посту Генерального секретаря, и тоже скончался. Официально - почечная недостаточность, лечили гемодиализом. Ну, то, что слухи при этом будут ходить разные - это понятно, но подтверждения слухов за четверть века не было.
"Сейчас спросит, а что за слухи..."
- А что за период пребывания на посту Генерального секретаря он успел сделать?
- Во-первых, укреплял трудовую дисциплину. Это существенно повысило производительность труда.
- При генеральном секретаре Брежневе была плохая трудовая дисциплина?
- Вы не поверите, но в последние годы - да.
- Чем это вы можете объяснить? Что так повлияло на Леонида Ильича?
- У меня впечатление, что это здесь на него что-то повлияло. Нет восхвалений, наоборот, народ его любит.
- Ну, у товарища Брежнева много личного обаяния, жизнь наладилась, дефицит исчез. Наверняка же это понравится. А что, у вас там по-другому было?
- Недостатков было больше. Неритмичное снабжение торговли частью товаров, например, чтобы найти мясные продукты, надо было походить по магазинам, а там, где завезли, народ, естественно, хватал сразу много.
- Послевоенные трудности так и не были устранены?
- Да как бы не наоборот. В начале шестидесятых, помню, в гастрономе всегда была колбаса, несколько сортов. А потом поставки стали все более неритмичными.
- Как вы это объясняете?
- Да я хотел бы знать, чем здесь объясняется, что везде все есть. Ну, Хрущева у нас сняли на шесть лет позже, не успел подорвать животноводство попыткой обогнать Америку по мясу. И я несколько раз слышал про агрофирмы.
- А у вас там что, не было агрофирм в семидесятых?
- Я слышал, что создавали в Ленобласти. Но чтобы повсеместно...
- Но ведь агрофирмы производительнее, чем колхозы, во всяком случае, у нас. То-есть, у вас не хотели ничего менять?
- Получается, да.
- Но ведь Леонид Ильич - это часть той руководящей элиты, которая вышла из горнила Великой Отечественной. И не где-то на командных должностях. Он, хоть и политработник, но был в боях, участвовал в десанте на Малую Землю, был контужен. Это так просто не выветривается. И это подтверждалось в тяжелые годы восстановления, на целине, и сейчас, даже по нашим данным, в народе его уважают. Даже диссиденты уважают. Даже те, кто его идейно ненавидит, признают в нем сильного руководителя. По-вашему выходит, он, получив высший руководящий пост, вскоре почил на лаврах и окружил себя льстецами. Не скрою, есть много людей, с которыми так и происходит, но с ветеранами, которые видели войну и смерть своими глазами, подобное очень редко. Либо он вдруг утратил уверенность в себе и стал бояться любых перемен, это тоже на фронтовиков не похоже. На него кто-то повлиял, загипнотизировал?
- Мне видится, что это здесь кто-то воздействовал. А у нас - инерционный сценарий. Каждый из нас привык к тому, что происходило в нашей реальности и считает это естественным, а иной ход событий - результатом вмешательства.

Холодков поднялся со стула и подошел к окну.
- Вы не возражаете, если я открою форточку?
- Пожалуйста. Я сам хотел открыть проветрить, но забыл. Не до того было. Пепельница лежит в тумбочке, казенная. Я не курю.
- Да, мне доложили. Не надо пепельницу, я тоже некурящий.

Холодков приоткрыл форточку наполовину и задернул тюль.
- Вы правы, Виктор Сергеевич, мы оба считаем ход событий, к которому мы привыкли естественным, и нам кажется, что другой ход - это результат вмешательства... Хорошо, вернемся к Андропову. Раз вы сказали "во-первых", значит, было и "во-вторых", и "в-третьих"?
- Во-вторых, Андропов поставил вопрос перед нашей общественной наукой изучить общество, в котором мы живем.
- А что, Академия общественных наук не изучала?
- Формально изучала, но... Я не доктор философии, скажу, как все виделось по-простому. Хрущев на двадцать втором съезде объявил программу построения коммунизма, и к восьмидесятому году должен быть общественный транспорт бесплатный и еще что-то дополнительно к тому, что уже было бесплатно, везде были лозунги "Наша цель-коммунизм!" После снятия Хрущева лозунги стали постепенно снимать, а потом объявили, что у нас развитой социализм. Как будут строить коммунизм, было непонятно. Если в политэкономии капитализма все было четко и логично, то учебник по политэкономии социализма виделся простым набором политических деклараций и решений партии и правительства, которые не складывались в ясную логичную теорию.
- А кто у вас там был главный идеолог?
- Суслов... Михаил Андреевич.
- Дважды герой соцтруда академик Суслов? Автор монографий о научном вкладе и наследии Сталина? В прошлом году, кстати, вторую звезду дали, к семидесятипятилетию.
- Ну, у нас он был в Политбюро.
- Да, он был в Политбюро. Сейчас он академик, очень известный человек, философ, выступает за реабилитацию Сталина и Берия, создание партии сталинцев и двухпартийной системы по образцу ГДР. Фактически лидер легальной политической оппозиции. Поэтому, когда про нашу страну пытаются говорить, что у нас тоталитарный режим, у нас всегда приводят в пример Суслова. Почему оппозиция должна быть обязательно демократической? У нас сталинистская оппозиция, конструктивная. Да, и он блестяще образован и яро выступает против догматического, начетнического подхода к марксизму. Постоянно подчеркивает, что марксизм - не законченная теория, что для ее развития нужны дискуссии, спорные гипотезы, которые должны проверяться на практике, только так можно установить их истинность или ложность...

"Фигасе... Это еще круче, чем писатель-фантаст Солженицын в бериевском пятьдесят восьмом. Какая-то страна чудес. Стоило только, как Алисе, сунуться в нору за белым кроликом..."

- Виктор Сергеевич, чем вы можете объяснить такую разницу в наших с вами представлениях об академике Суслове? Или вы как-то экстраполировали представления о нем до полувекового юбилея Советской власти?
- Я могу объяснить это только фантастическим допущением, что в тело Суслова вселилась другая личность. Но вы вряд ли это воспримете всерьез.
- Ну, это даже какая-то мистика, переселение душ... Хотя, если брать фантастику, то есть рассказы, где перезаписывают сознание. Но почему вы считаете, что вселение произошло в вашей, а не в нашей реальности? С чего бы, например, Суслова приблизил к себе Сталин, если товарищ Суслов был, в вашем мире, косным догматиком? Сталин таких не любил. Зачем его продвигал по карьерной лестнице Хрущев в пятьдесят пятом? Сталинского выдвиженца? Суслов критиковал и Молотова, и Жукова, другое дело, насколько он был тогда прав. А инициатива по введению войск в Будапешт в пятьдесят шестом? Можно ли считать такого человека боящимся перемен?
- Если в нашей реальности побывали Ковальчук, Альтеншлоссер и даже Ступин, я не могу утверждать, что в нашу реальность никто не вмешивался, - дипломатично ответил Виктор.
- Это здравое рассуждение... Как и мы тоже не можем полностью исключать вмешательство в нашу историю разных сил, и отнюдь не сверхъестественных. Хорошо, а что еще запомнилось за время руководства товарища Андропова?
- Борьба с коррупцией. Щелокова сняли. Я так понимаю, здесь также такой поворот событий невозможен?
- А за что его сняли?
- Если верить нашей прессе, злоупотребление служебным положением на сумму в пять миллионов рублей здешней реальности.
- Щелокова судили? Какой приговор?
- Нет. Он застрелился.
- Из табельного или наградного оружия?
- Из коллекционного ружья.

Холодков встал и неторопливо прошелся по комнате. Виктор ожидал какой-то острой реакции на сказанное, но лицо Холодкова оставалось спокойным и задумчивым.
- Виктор Сергеевич, - сказал он, остановившись, - вам не кажется это странным?
- Конечно, кажется. А то, что началось к концу восьмидесятых, мне вообще видится безумным бредом. Просто я совершенно искренне передаю, что помню. А что из этого здесь разумно, что абсурдно...
- Я тоже пробую в этом разобраться. Поэтому я отбрасываю версию, что кто-то вложил в вашу память малоправдоподобную легенду. Это больше похоже на попытку предупредить о возможном вмешательстве. То-есть, кто-то может воздействовать на наше правительство, чтобы реализовать подобный ход событий. Но вот кто, информацию об этом вам не дали, или просто не располагают этой информацией... Андропов отчего умер?
- От почечной недостаточности. Официально так сообщили. Он с молодости страдал диабетом, затем развилась почечная недостаточность, лечили гемодиализом. Болезнь обострилась после командировки в Афганистан в семьдесят седьмом. Вирусная инфекция, но что именно, не помню.
- Не нужно. Юрий Владимирович не был в Афганистане, по его ведомству не требовалось. Там действительно можно подцепить что-нибудь такое, от чего прививки не помогут. Придумали народное средство - с едой надо грамм пятьдесят водки.
- И в Ханой не ездил?
- Не требовалось.
- Ну, этому можно только порадоваться. Но он, насколько помню по газетам заключение о причинах смерти, страдал каким-то нефритом - какое-то длинное слово перед этим было - и, кажется, нефросклерозом, все это связано с диабетом и почками. К сожалению, я не врач и не фармаколог, и мне не встречалось информации о каком-то новом способе лечения, который можно здесь применить. Врача бы сюда... Помнится, еще писали, что, если не изменяет память, в середине шестидесятых считали, что у него гипертония, потом выяснили, что давление тоже от почек.

- В середине шестидесятых... - Холодков провел рукой по лбу, ероша волосы. - В шестьдесят седьмом товарища Андропова поставили председателем ВЦСПС. Говорят, что могли поставить председателем КГБ, но сам он особо не желал.
- Да, ВЦСПС, конечно, полегче.

Холодков сузил глаза и словно просканировал ими Виктора. Казалось, что по его губам скользнула тень улыбки.
- Вы серьезно считаете, что полегче? - спросил он.
- Ну, путевки распределять, санатории, разную помощь...

Холодков задумался. Секунд через двадцать он положил руки на стол и откинулся на спинку стула.
- Значит, вы ничего не знаете... Ну что ж, тогда, наверное, лучше мне рассказать о некоторых вещах, которых нет в учебниках УМЛ. Вы в Спецкомитете, так что болтать не будете. Впрочем, если и будете, мы всегда объясним мой рассказ оперативной необходимостью. Так вот, послушайте...

7. Глубина норы.

- Начну, как говориться, от Адама, с шестьдесят первого года... - Холодков внезапно оборвал речь и перевел взгляд на Виктора. - Слушайте, а, может, тогда ко мне? Чайку заварим.
- Да ладно, поздно уже наверное... Или вы не ужинали?
- Все нормально, сегодня в кафе прекрасные фаршированные перцы по-болгарски. Не пробовали?
- Нет. Как-нибудь в другой раз.
- Обязательно попробуйте, прекрасно готовят. Ну, постараюсь, насколько можно, покороче. В конце марта шестьдесят первого в США при запуске взорвался "Редстоун" с Шепардом, система спасения не сработала. Не послушали фон Брауна, торопились. Американские советологи посчитали, что товарищу Брежневу, который так неожиданно, по их мнению, сместил Хрущева, требуется крупная победа, чтобы затмить первый спутник Хрущева, и что он, то-есть, Брежнев, форсирует космическую программу. После катастрофы на Западе поднялся дикий шум, посыпались заключения ученых, что полеты в космос опасны, пошла волна протестов и прочее. И тут восемнадцатое апреля, полет Гагарина, правда, один виток, вся программа не была выполнена, но главное - это победа, всколыхнувшая народ. Вы меня понимаете?
- Еще бы. У нас он был двенадцатого апреля. И тоже до американцев. Они отложили до мая, Шепард благополучно вернулся. Хотя "Меркурий" - еще то корыто.
- На волне космического триумфа Леонид Ильич получил в массовом сознании карт-блаш. Возможность провозгласить свою политику на основе трехлетнего опыта руководства страной после Хрущева, когда о Хрущеве особо вспоминать не будут. В конце года был созван двадцать второй съезд КПСС, на котором была принята Третья программа партии. В ней был обобщен опыт социалистического строительства в разных странах, сделан вывод, что в разных условиях могут быть разные пути построения социалистического общества, в отличие от девятнадцатого века, где буржуазное общество наиболее развитых стран было сравнительно однородным на основе единого рынка товаров - Маркс называл это глобализацией, если помните.
- Да, что-то было... Не помню точно цитату.
- В письме Фридриху Энгельсу... Короче, из обобщения опыта был сделан вывод о том, что мы, после бурного, революционного периода начала века и строительства основ социализма в СССР, вступили в эволюционный период развития социализма, когда изучение разных путей перехода к социалистическому обществу в разных странах мира даст ответ, как будет естественно-историческим путем протекать строительство следующего, более близкого к коммунистическому, этапа развития общества, и какие назревшие противоречия оно должно разрешить... Эту идею изначально выдвинул Брежнев для того, чтобы, насколько возможно, объединить социалистические страны, где модель отличалась от советской - от Югославии до Китая и Северной Кореи. Ситуация этого требовала. Гонка вооружений и опасность ядерной войны, вы понимаете?

- Еще бы! Угроза была более чем реальной.
На всякий случай Виктор не стал упоминать про Карибский кризис. Когда надо, спросят.
- А Брежнев ставил своей задачей избежать ядерной войны. Поскольку после войны мы не могли сразу вытеснить частный сектор, сделать ненужными личные хозяйства, частных мастеров в сфере услуг, кустарей, а Леониду Ильичу надо было как-то показать, что мы продвинулись в строительстве коммунизма дальше тридцатых годов, то в Третью программу, со ссылкой на Ленина, разумеется, ввели тезис, что многоукладность может сохраняться и в условиях социализма длительное время, при господстве социалистических отношений, ограничения эксплуатации и прочее. Было признано, что просто административные запреты мелкого частного предпринимательства неэффективны, и даже опасны, поскольку возникает нелегальный бизнес, и что социалистическая промышленность должна взять верх за счет более высокой производительности труда. Ну, я, конечно, упрощаю, если интересует, есть масса литературы по этому вопросу.
- Я понимаю. То-есть, для решения проблем населения было признано ограниченно разрешить частный сектор, против чего был Хрущев.
- Тем более, что в шестьдесят первом проблем еще хватало, и действительно таким образом их решение ускорилось. Но это породило и проблемы, что частный сектор надо ограничивать чем-то, кроме прямых административных запретов, которые выше некоторого разумного предела начнут формировать среди частников недовольство политикой партии, и им будет сочувствовать значительная часть народных масс, видя в частниках людей, услуги и товары которых им нужны. В то время обсуждалась такая идея "стакана газировки", что если что-то сделать частным, то, в конце концов, все будет частным. Потом доказали, что эта теория не подтверждается, но в начале шестидесятых, когда товарищ Косыгин реформировал экономику, вокруг нее наши общественные ученые сломали много копий. И тогда, помимо всего прочего, вспомнили о профсоюзах. Понимаете?
- Конечно. Действовать "мягкой силой".
- Ну, пусть так. Был еще и другой момент. В дискуссиях, развернувшихся после съезда, некоторые стали подымать скользкий вопрос, а не стали ли наши профсоюзы напоминать то, что в свое время сделал Муссолини, который, превратил их в общенациональную организацию, в орудие в руках реакции. Сами понимаете, подобные параллели между советским обществом и фашистской Италией опасны, но для пресечения их недостаточно простых запретов или политической пропаганды. Почву у подобной идеологии должна выбивать сама практика деятельности профсоюзов.

Холодков встал, подошел к графину, налил в стакан немного воды и отпил. Похоже, он просто ставил паузу и ждал вопроса или реакции собеседника. Вода была кипяченая - на этажах стояли титаны с подводкой от водопровода, наверное, на случай войны.

- Поэтому, - продолжил он, вернувшись на место, - перед профсоюзами, помимо общеизвестных, были поставлены две новые триединые задачи. Первая - поддерживать экономическую борьбу трудящихся за свои права в частных и мелких кооперативных предприятиях, чтобы высокий доход достигался не за счет перекидывания на плечи государства бремени социальных благ и не за счет увеличенной эксплуатации трудового коллектива. При этом помогать изводить всяких калымщиков, а также оказывать давление на тех частников, которые проявляют склонность к антисоветской политике. Ну, тонкости последнего детально раскрывать не буду.
- Я и не интересуюсь, - улыбнулся Виктор. - "Гарант" - государственное предприятие в составе НПО.
- А вторая триединая задача как раз касается крупных государственных и колхозно-кооперативных предприятий. Чтобы в погоне за валовыми показателями руководители не забывали соцкультбыт - это раз, чтобы развитие производства шло прежде всего путем интенсификации, благодаря чему растет зарплата и сокращается количество неквалифицированного ручного труда - это два, и опробование новых методов участия трудового коллектива в управлении производством. Бригадные подряды, кружки качества, советы трудовых коллективов и прочие эксперименты. В связи с этим активно изучается японский опыт. Ну, в "Гаранте" Валентина Николаевна сама опережает профком с разными прогрессивными инициативами, поэтому там профсоюз немного в тени. А так - на уровне предприятия это сила, сопоставимая с парторганизацией, хотя на расстановку кадров не влияет. Парторганизация действует сверху, профсоюзы - снизу. Вплоть до объявления в каких-то крайних конфликтных ситуациях и забастовки.

- В социалистическом государстве - забастовки?
- У трудящихся есть право на митинги и забастовки для защиты своих прав. У вас тут недавно один проходил.
- Да, за то, чтобы на пенсию позже отправляли.
- Кстати, движение ветеранов труда связано с академиком Сусловым. Я же говорил, что он дважды герой соцтруда.
- Тогда понятно... А профсоюзы с такими правами лодку не раскачают? - В памяти Виктора всплыли воспоминания о польской "Солидарности" и Лехе Валенсе.

- Не раскачают, - улыбнулся Холодков. - Среди работников аппарата ВЦСПС и профсоюзных активистов на предприятиях создана широкая агентурная сеть. Не осведомителей, нет. Их задача - не информировать, а влиять на принятие решений профорганизациями. Информировать они должны не кто о чем вообще болтает, а о случаях, когда ситуация может выйти из-под контроля. То-есть, функция этой сети - чтобы профсоюзы не выдвигали политических требований. Ленин писал, что в капиталистическом государстве рабочие профсоюзов должны переходить от экономических требований к политическим, чтобы бороться против господства буржуазии. а у нас страна социализма, господствует общенародная собстственность, поэтому что? Поэтому профсоюзы не должны вмешиваться в политику, чтобы не вести борьбу против народа, и его, народа, власти. С другой стороны, политическое руководство профсоюзами осуществляет партия, чтобы социальная и экономическая деятельность профсоюзов способствовала реализации планов партии и народа... Кстати, сколько время на ваших?
- Торопитесь? - Виктор повернул циферблат так, чтобы он был виден.
- Нет, просто сверяю.

Холодков посмотрел на свои часы - он тоже носил их на внутренней стороне руки.
И это был "Ориент".
Правда, другой модели, "Хай Эйс". Темно-синий циферблат, массивный блестящий восьмигранный корпус, восходящий конусом к желтому кольцу, окаймляющему стекло, крупная заводная головка, как у водолазных.
"Это знак? И о чем он говорит? О принадлежности к какой ложе или касте? И о каком уровне там? Или часы - это просто часы, дефицит, крутая вещь?"
- Интересуетесь? - Холодков заметил взгляд Виктора.
- Японские. Удачное приобретение.
- Знаете, люди по-разному реагируют на признание, что внутри профсоюза существует агентурная сеть. Вы очень спокойно отнеслись к этому. А на часы сразу обратили внимание.
"Интересно, кто из переживших девяностые будет здесь волноваться за профсоюзы?"
- Так ведь - Виктор замялся, подбирая слова, - как бы это проще объяснить... Ну вот, мы живем в реальном мире. Люди вокруг спокойны, счастливы. Ни войн, ни кризисов, ни терроризма, ни волны преступности. Ну, как у них там. А здесь у нас завтра будет лучше, чем вчера. При этом никто не требует всем изменить менталитет или покаяться за какие-то события прошлого. Так что рефлексировать по поводу, каким путем это достигается... Каким? Чем мы жертвуем-то? Например, моей личной свободы, как я хочу ею воспользоваться, это не ограничивает. Ограничивали чисто бытовые проблемы, что я был без паспорта. Но если человек умеет работать, он не пропадет, будет и заработок, и жилье, и все. В моральном плане - я живу так, как естественно для меня, для целого нашего поколения. Для меня важно это, а не голые принципы.
- Разумно... И, я думаю, вы понимаете, что работа профсоюзов в условиях не господствующего капиталистического уклада - это сложная игра, поиск компромисса между необходимостью элемента частной инициативы, в тех областях, где мы в обозримой перспективе не сможем все огосударствить, и интересами трудящихся, а с другой стороны, это еще и поиск компромисса между интересами общества и групповыми интересами, интересами трудовых коллективов, отдельных членов этих коллективов на крупных предприятиях. Так что Юрий Владимирович возглавляет весьма сложный участок, где нужны, прежде всего, способности дипломата. И у него налажено взаимодействие с нашим руководством, то-есть, с Шелепиным.

"Так, у них тут за Андропова Шелепин. Что мы знаем о Шелепине? Ко временам студенчества о нем почти ничего не было слышно. Что писали позже? Что выдвинул его Хрущев, что задвинули Шелепина и его сторонников где-то в конце шестидесятых. Куда его перевели... А, на ВЦСПС и перевели. На тот ВЦСПС, наш. И что выходит? Что здесь Брежнев, при всей его любви к миру, как и значительной части Политбюро, сделал ставку на тех, кто считал войну с США неизбежной? И поставил Суслова неформальным лидером Академии общественных наук и фиктивной оппозицией, причем неосталинской? Тогда Брежнев здесь еще альтернативнее Суслова и Андропова. Какой-то десант попаданцев... то-есть, вселенцев... "

- У нас Шелепина тоже ставили на КГБ, в шестьдесят первом. Хрущев ставил. Потом заменили Андроповым.
- Леонид Ильич решил вести новую линию - ставить председателей КГБ из политических фигур. Так сказать, для гарантии, что не повторится то, что было в тридцатых. Поэтому сразу после двадцать второго съезда, то-есть, после провозглашения новых линий, Серова сменили на Шелепина, который хорошо зарекомендовал себя в руководстве ВЛКСМ...
"В нашей истории Серова сменили в пятьдесят восьмом. Хотя в пятьдесят седьмом он поддержал Хрущева против "Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова", как тогда говорили. А почему его Брежнев после Хрущева сразу не снял? Может, потому, что Серов и помог сместить Хрущева? Тут же переметнувшись... к кому? Почему в пятьдесят восьмом стремительно образовалась новая группа, которая сменила власть? Что их объединило? Голубей мира и разрядки и ястребов холодной войны? Что?"

Холодков поднялся со стула.
- Говорят, что у машинистов специально делают такую кабину, чтобы можно было вести тепловоз и стоя и сидя - полезнее для здоровья... Так вот, сразу после съезда была такая политика - КГБ сосредотачивается на задачах внешней разведки и контрразведки, то-есть, на противодействии зарубежным спецслужбам, и свертывает деятельность, касающуюся среды, где действует иностранная агентура, то-есть, грубо говоря, прекращает заниматься политическим сыском. Александр Николаевич после своего назначения начал активно претворять эту политику в жизнь, были сокращения численности органов, и так далее. Но к шестьдесят третьему году было признано, что такая политика была преждевременной, и КГБ должен вплотную заняться и рядом внутренних проблем. Для реализации нового курса возглавлять КГБ назначили товарища Семичастного, одного из самых молодых руководителей такого уровня в то время, а в шестьдесят восьмом снова поставили Шелепина, который и находится на посту председателя КГБ по настоящее время. Вот, собственно, краткая история.

"Спрашивать его дальше про Политбюро, или закончим на этом? Неясно, а почему вернули Шелепина. Спросить бы, но поделикатнее..."
- Знаете, у нас Семичастного как раз в это время сняли, потому что Аллилуева сбежала за границу - как бы к слову вспомнил Виктор.
Холодков подошел к окну и отодвинул тюль.
- Камвольный от вас хорошо видно... Нет, Аллилуева никуда не сбежала. Она вышла замуж - не помню уже, в который раз - за индуса, а он скончался. Она поехала его хоронить на родину - на его, разумеется, родину, в Индию, там подхватила на похоронах или еще где-то черную оспу, заболела и умерла. Оказывается, она страдала распространенной в США фобией - боязнью прививки оспы, и, чтобы получить перед выездом справку о прививках, уговорила медсестру сделать имитацию прививки физраствором. Но определенное отношение к смене кадров это имеет...
"Какое? Аллилуеву что, убрали, и это вылезло?"
- И то, что КГБ пытались отстранить от внутренних проблем страны, - продолжал Холодков, - и попытки менять руководство Комитетом через четыре-пять лет - это, конечно, не фобия, но некоторая перестраховка. Внешним и внутренним противником был создан расхожий миф о системе госбезопасности, как о некоем заговорщике, который в удобную минуту захватит власть, введет диктатуру, и будет массово репрессировать за каждое неосторожное слово. Специфика работы наших органов - в том, что она не может быть полностью открыта всем гражданам, и это может порождать страхи не только у противников советской власти, не только у тех, кто путает свободу со вседозволенностью, но и у обычных советских людей - мнительность еще никто не отменял. Вы братьев Стругацких читали? Или Ефремова "Час Быка"?
- Читал, но не уверен, что в том виде, в каком их читали вы.
- Неважно. Если внимательно будете читать, заметите у авторов определенные фобии в отношении компетентных органов, хотя и прикрытые. Но со временем эти страхи развеиваются, так что произведения продолжают издавать. Когда-нибудь наше новое общество будет смеяться над этими детскими страхами... Но мне пора, хотя с вами интересно беседовать. Надо писать ежедневный отчет в Москву о командировке.
- Да, служить Родине - долг почетный, но тяжелый и опасный.
- Ну, насчет опасности - никогда не знаешь, что может ожидать, - при этих словах лицо Павла Степановича озарила просто гагаринская улыбка. - Вот нам на учебе рассказывали один случай, произошел без малого лет тридцать назад. Был некий молодой, способный сотрудник, был послан в одну из не совсем дружественных стран с заданием, блестяще его выполнил, вернулся, стал готовиться к новым заданиям. Пришел как-то домой с мороза, для согрева выпил немного водки, закусил домашними грибками, отравление ботулотоксином, врачи спасти не смогли. Расслабился, потерял бдительность, а она должна быть не только служебной. Так что, Виктор Сергеевич, будем беречь здоровье. Всего вам доброго!

...Виктор открыл форточку. В комнату потянуло вечерней прохладой. На трубе теплоцентрали Камвольного загорелись красные огни. Страна встала на вечернюю трудовую вахту.
Он развернул телевизор экраном к кровати и включил. Ретро-концерт кончился, шла передача о театральной жизни, и драматург Виктор Славкин рассказывал о замыслах написать новую пьесу.
- Знаете, наших телезрителей очень интересует, почему вы решили именно сейчас обратиться к теме стиляг, - допытывался ведущий. - Для сатирического произведения это давно неактуально...
- Сейчас уже сатира про панков.
- Ну, трудно сказать, надо ли писать сатиру про панков или достаточно просто их показать. Но о стилягах сейчас просто никто не вспоминает, даже, можно сказать, не ностальгирует. Будет ли зрителю интересна эта тематика?
- Понимаете, драматурги пишут не про сталеваров, ученых или космонавтов. Они пишут про людей, про их мысли, чувства, про то, что может быть близко зрителям. В основе будущей пьесы - реальная история. Учился со мной в институте парень, у него была кличка Бэмс...
"Взрослая дочь молодого человека", подумал Виктор. Пьесу он видел, хотя большинство, наверное, помнят ее по сценкам в исполнении Филиппенко - "А Козел на саксе - фаро-фаро-фаро-фаро-фа..."

Селектор каналов телика был уже на кнопках, с преднастройкой. Восемь кнопок - восемь каналов кабельной сети, горел светодиод первой программы. А для радио надо бы завести приемничек, мелькнуло в голове у Виктора. Что же они тут трансляцию по комнатам не развели, одна коробка динамика на лестничной клетке. Странно. Хотя много тут чего странного...
По второй программе шел какой-то медлительный телефильм про любовь современных взрослых людей. Взрослых - не в смысле постельных сцен на экране, а в смысле разговоров, колебаний и раздумий, при том, что он и она понимают, что друг друга любят. Если в шестидесятые в телефильме обычно пытались уложить творческий замысел короче стандартных полутора часов, то цветная видеозапись в семидесятые дала кинодеятелям прекрасную возможность погрузить зрителей в созерцание и медитацию. Красивые пейзажи, неторопливый показ повседневной жизни городов и еще более неторопливый - жизни сел, с обязательным видом солнца, садящегося за рекой под пение птиц, создавали атмосферу, в которой комфортно проживали пришедшие с работы и удобно разместившиеся перед экранами люди.

Итак, подумал Виктор, Брежнев здесь по какой-то причине решил сместить Хрущева сразу же после разгрома "антипартийной группы", и вынужден был больше опираться на комсомольцев-шепиловцев, и, придя к власти, не стал их почему-то отстранять, а предпочел сохранять довольно сложное равновесие, отодвинув такую свою серьезную опору, как Суслова. При этом серьезных трений между партией возможной войны с США и партией разрядки как-то не возникло, и они продолжали уживаться в составе руководящей команды, отказавшись от соперничества и ведомственных склок. Все это было как-то нелогично. Тем более, Брежнев в роли лидера, смело выдвигающего то один, то другой политичексий курс.

На экране герой, в красной рубашке, синих брюках и больших солнечных очках-консервах, и героиня, изящная блондинка с локонами и в палевом платье, гуляли по залитом солнцем летнему парку и интеллектуально общались. По дорожкам бегали дети, на удобных, поставленных в пятидесятые, скамейках, сидели пенсионеры, мамаши катали детские коляски и прыгали воробьи.
На это можно было смотреть бесконечно.

"А если было все наоборот? С чего бы это Леонид Ильич, секретарь ЦК КПСС, курирующий оборонку и космос, внезапно ввяжется в борьбу за кресло после запусков первого спутника? Ему информация с орбиты поступила? Может, смену власти организовал генерал Серов? Заручившись нейтралитетом армейских? А поскольку генералы в России традиционно не политики - опираясь на молодых шелепинцев, выдвиженцев системы ВЛКСМ, которые, как и генералитет, исходили из неизбежности новой войны, и были связаны с силовиками. И Брежнева использовали как прикрытие - народ еще не отошел от трагедии Великой Отечественной, как и от шока разоблачений культа личности. А тут - мир, дружба, разрядка, в перспективе никаких кампаний репрессий."

Виктор поднялся и выключил телевизор. Комната постепенно погружалась в ночной мрак, и свет уличного фонаря уже отпечатал на стене изображения окна. Он задернул шторы и зажег свет.

"А дальше Брежнев понимает, что скинуть могут и его. Поэтому, опираясь на шелепинцев, снимает Серова, и Шелепин производит зачистку, заодно и дистанцируется от периода культа. После этого происходит рокировка, Семичастный восстанавливает подразделения КГБ, которые занимаются внутренними делами, обыватели, конечно, встревожены, и тут как раз возвращается Шелепин, который успел прослыть либералом. Что как бы успокаивает массы: аппарат есть, но кампаний не предвидится. Ну и раз шелепинцы исходят из вероятности войны с США, понятны и разговоры о близкой войне, и вооружение части номенклатуры. Логично? Да. Но при этом опять неясны три момента.
Первое. Почему никто в шестидесятые и позже, когда все утряслось, не рвется на место генсека? Обычно это происходит, когда никто не хочет брать на себя ответственность за провал. Значит, здесь верхушка считает, что поражение и гибель СССР, как независимой страны, вполне возможны в результате каких-то ошибок.
Второе. Почему Брежнев, укрепив свою власть, продолжает нуждаться в Шелепине и его сторонниках? Почему комсомольским сталинистам в шестидесятых был нужен Брежнев - понятно. Большинство в партийной номенклатуре их не поддерживало. А почему они нужны Брежневу? С некоторой натяжкой можно также предположить, что это - от неуверенности. Не считает свою власть достаточно прочной. Какие причины? Почему Суслов, одна из опор Брежнева, не просто согласился пойти в академики, но и стал сталинистом, а не выдвинул более популярную и для партруководства, и для масс идеологию? А может, он и не стал апологетом Сталина? Что, если это хитрый ход конем - возглавить сторонников Шелепина изнутри и вывести их за пределы КПСС в легальное оппозиционное меньшинство? Значит, они чем-то сильны и без поддержки большинства в партаппарате. Но чем?
И, наконец, третье и самое интересное. Почему этот второй нэп до сих пор не свернули? Тем более, почему его поддерживают выходцы из руководства ВЛКСМ 40-х-50-х годов. Здесь что-то не так..."

Когда работаешь, цветной телевизор будет отвлекать, подумал он. Надо обзавестись приемником, чтобы был УКВ-диапазон, без всяких помех. Взять в комиссионке какую-нибудь радиолу третьего класса десятилетней давности? Если будут продавать за треть цены, это где-то двести пятьдесят, не так уж дорого. Но места мало. Поискать в комиссионках старый переносной с УКВ? Их уже лет пять как должны освоить. Но это будет вдвое дороже. И там будут диапазоны КВ, а это может привлечь внимание товарищей. Ну на фиг. Может, здесь где-то за мебелью есть розетка, чтобы радиоточку воткнуть? Как во времена стиляг? "Фаро-фаро-фаро-фаро-фа... Бэмс, чу-чу.."

"Стоп. Что-то такое было в этой пьесе, что-то было важное... Да. Парадокс там был. Главные герои поменялись ролями. Этот Бэмс был стилягой, штатником, распределили куда-то его в Сибирь, и лет через двадцать он возращается типичным "совком". Советским человеком по жизни. А комсомольский работник, который по пьесе был ярый сталинист, сделал карьеру и превратился в западника. За границу в Штаты ездит, заграничное носит..."

Пораженный внезапной догадкой, Виктор решительно подошел к окну и раскрыл его. Сдвоенная рама не заедала; лицо опахнула ночная прохлада. Где-то далеко внизу по асфальтовой полосе у кромки леса проехала запоздалая машина и скрылась в бетонном лабиринте типовой застройки. Потянуло сыростью и болотным туманом.

"А что, если эти комсомольские лидеры пятидесятых теперь - западники?"

8. Великая бюрократическая революция.

- Мы его решили патентовать, как робототехнический комплекс для сварки и наплавки изделий из термопластичных полимеров. Нашли подходящий прототип именно в этом классе. Вы, как автор, не возражаете?
Галина Федоровна, стройная тридцатилетняя дама из заводского БРИЗа, с длинными ресницами, пышущими здоровьем щечками и темными волосами, уложенными в изысканную прическу "Сэссун", разложила перед Виктором отпечатанные листы бумаги и рисунки заявки на авторское.
Виктор не возражал. При патентовании важно не то, что изобретение новое и ни на что не похожее. Скорее, наоборот: надо найти что-то похожее, и чем больше, тем лучше (это показывает эксперту, что авторы добросовестно искали в патентном фонде, не изобрели ли это раньше). Самое главное - найти ну очень близкий прототип, чтобы показать, что патентуемая конструкция совершенно очевидно отличается от него тем-то и тем-то (это - чтобы у экспертов не возникало никакой зацепки). Именно это обстоятельство часто ставило в тупик советских изобретателей - они хотели создать то, что до них и близко никто не мог придумать. Но патентование - не поиск технической новинки; это, скорее, умение доказать. Как у следователей.
- Ну, что... Очень удачно составлено, у меня нет возражений. Тем более, робототехника сейчас перспективная отрасль. Что от меня требуется?
- Распишитесь вот здесь и здесь, пожалуйста...

Мирей Матье остается законодателем мод, подумал Виктор, ставя привычную закорючку.
- Если нужна помощь, пусть сразу звонят, - на всякий случай добавил он.
- Ребята уже рабочий макет из фанеры, некондиционных плоттерных узлов и разной списанной техники соорудили, - поведала Галина Федоровна.
- Из фанеры?
- Ну да, кинематика-то как у станка с ЧПУ с неподвижным столом. Вот с экструдером не сразу получилось.
- А чего ж не обратились?
- Знаете, они так увлеклись этой идеей... Да и нас увлекли. Девчата столько патентного фонда перерыли! Знаете, теперь БРИЗ работает по принципу - "Изобретатель пусть изобретает, а заявку оформим мы!"

В дверях Галина Федоровна столкнулась с Костроминым и тут же, не растерявшись, подала ему на подпись бумаги. Как уже догадался читатель, Степан Ильич тоже был соавтором.
- Ну что ж, - торжественно произнес он, пряча в карман новенькую ручку с золотым пером, - по комиссионке решили. Два направления: новая импортная у нас и антиквариат будет у цирка. Весь это массовый товар шестидесятых, который не сдают в пункты приемки радиозавода в обмен на чеки для скидки на новую аппаратуру, останется в существующих комках, нам он неинтересен.
- Жаль, что антиквариат не у нас. Это тоже интересно...
Это Игорь Водилин, худощавый белобрысый парень лет двадцати. Бывший отличник - медалист, после школы пошел в московский вуз, там не выдержал напряжения. Нервное истощение. После лечения взяли в "Гарант". Ничего, подумал Виктор. Главное - восстановить здоровье, а подняться на научную вершину в этом эволюционном периоде запросто можно. У парня вся жизнь впереди. Главное - рассчитывать силы.
- В Советском больше антиквариата, и магазинов по нему больше... Да, сейчас притаранят новенький импортный Сони Тринитрон ставить блок НИИР-НТСЦ. Виктор Сергеевич, вы у нас прекрасно фотографируете, тем более, что Закурдаев фактически не выйдет из отпуска. Его переманил частник в фотоателье, и у него накопилась на две недели отгулов, чтобы не платить компенсацию, ему их чохом дают использовать.
- Понял, - улыбнулся Виктор. - НИИР, это СЕКАМ?
- Нну... В общем, да, СЕКАМ, но четвертый. Помню, как третий СЕКАМ французы пытались продавить. Говорят, де Голль тогда даже обещал из НАТО выйти. А у нас по политическим соображениям приняли близкое, но свое. Чтобы ни от кого не зависеть. И Франция до сих пор в НАТО. Правда, она теперь переживает, как низко пал СЕКАМ, потому что НИИР продавили в СЭВ. А Япония - она под американцами, так что они их заставили брать НТСЦ...

...Виктор уже привык обедать "У водокачки", где было дешево и не так много народа; некоторое однообразие блюд его не смушало. На этот раз сельское меню побаловало его разнообразием из кухни народов соцстран: там были голубцы по-венгерски, и Виктор не преминул взять.
Легкий ветерок колыхал занавески на распахнутых окнах. Из колонок доносился "Толстый Карлсон". "Вот мы слышим, вот мы слышим мотора стук, веселый стук..."
"Мотора стук, веселый стук..."
Так, подумал Виктор, что же все таки мог сообщить первый попаданец, чтобы произошли все эти невероятные изменения. Вплоть до Суслова-академика. Суслова, который в нашей реальности пролоббировал, чтобы высшим партийным руководителям академических званий не присуждали. Правда, он не в Политбюро, но и научных работ в нашей реальности он практически никаких не оставил. Да и вообще здесь много странного.
Здесь нет "Жигулей". Правда, тут много похожих на "Фиат-126". Но не факт, что это "Фиат".
Здесь нет системы SECAM. Правда, НИИР на тех же принципах, что и SECAM, только немного получше.
Здесь ничего не слышно о копировании IBM или DEC. Зато явно гонка компьютерных технологий.
Короче, здесь нет попыток любой ценой наладить отношения с капстранами ради укрепления мира. И как-то более спокойно относятся к угрозе войны. Точнее, привыкли к этой угрозе.
У нас, подумал Виктор, шелепинцев в шестидесятых не поддержала номенклатура. Хлопотнее было бы ответработникам с Шелепиным, не было бы абсолютной уверенности в завтрашнем дне. Не завтрашнем дне страны, а личном. Уверенности в своей рубашке, которая, как ни крути, а ближе к телу. Не то, что при Брежневе.
И что же такое мог предложить здесь Шелепин, чтобы номенклатура согласилась на оставление при власти его группировки? И сами днепропетровцы? Если можно сказать, что со смещением Хрущева в конце концов вопрос решил народ, было явное недовольство политикой, то насчет отстранения шелепинцев народ не спрашивали. Ограниченная демократия.

"А что бы сказал об этом Ленин?"

Виктор незаметно для себя опустошил тарелку наваристого зеленого борща со щавелем и яйцом. Привычный вкус детства, шестидесятых годов. В Брянске, с его огромным частным сектором, щавеля было хоть завались. Да и яиц тоже, хоть магазинных, хоть на рынке. Куры массово бродили по одноэтажной застройке Бежицы.
"..А Ленин уже сказал. Сказал, что это государство бонапартистского типа. Ну, типа классы в обществе незрелые, и государство не служит им, а берет всю ответственность на себя. Сильный политический лидер и все такое."
Голубцы по-венгерски оказались довольно вкусными, хотя копченостей в них обнаружено не было. Казалось, что и сами они обернуты в листья квашеной капусты; привкус и аромат чеснока и болгарского перца делал их особенно аппетитными.
Все это могло хорошо пойти под пиво. Но была середина рабочего дня.
И мысли в голову продолжали лезть.

"Шелепинцев в шестидесятых не поддержала номенклатура... Стоп. Значит, номенклатура стала к тому времени проявлять себя как класс. То-есть, начала определять состав руководства страной. Строго бонапартистское государство было при Сталине, который создал номенклатуру, но не позволял ей становиться правящим классом, проводя постоянные чистки. А при Хрущеве... Хрущев устранил соперников и, будучи сам по себе слабым руководителем, решил опереться на номенклатуру, как на класс. Поэтому обвинил Сталина в репрессиях и пообещал партийным и хозяйственным руководителям безопасность и гарантии благополучия."
Где-то у переезда тепловоз дал знакомый басовитый гудок. Стук колес товарняка долетел через домики частного сектора, утопавшие в зелени яблонь и вишен, над которыми подымались раскидистые березы, помнившие еще первые годы Советской власти. Наш паровоз, вперед лети...
"Так это что, была революция?" - задал себе вопрос Виктор. И тут же на него ответил.
"Да. Появился вполне себе зрелый класс, и он пришел к власти. Тем более, что особо перестраивать систему власти не пришлось... Но тогда все логично. Номенклатуре незачем было всерьез строить коммунизм и отдавать власть трудящимся массам. Поэтому она была заинтересована законсервировать социализм. И днепропетровская группировка как раз стала их авангардом, выразителем воли. И, собственно, так произошло не только в СССР. Гэлбрейт тогда писал о власти технократии... Мировая бюрократическая революция? Почему бы и нет... И Мао тогда испугался именно бюрократической революции. Он держался за бонапартистское государство."

Виктор уже почувствовал желание взять еще одну порцию голубцов, но вовремя остановился. Переедать не стоило.

"А что такое тогда рейганомика и тэтчеризм? Ну, концентрация глобального капитала - это понятно. Но ведь это еще и оттеснение от власти технократов финансовым капиталом. Реставрация? А если глобализация накроется? Начнется новая революция технократов в США? Ладно, об этом после... Стало быть, снять Хрущева могли лишь при реальной угрозе существования для самой номенклатуры, как правящего класса. В шестьдесят четвертом угроза была очевидной. А что такого мог сказать попаданец в пятьдесят восьмом? Да еще примирить при этом шелепинских с днепропетровскими."

Перерыв заканчивался. Допив компот со свежим, еще теплым пирожком с повидлом, стоившим здесь стандартно полтинник, Виктор вышел на улицу, поспешив к переходу.
"Поставим вопрос иначе: а что должен был сказать попаданец, чтобы так получилось? Только убедить в том, что и политика днепропетровских тоже приведет номенклатуру, как класс, к краху и потере власти. Это и объединило две группировки. Они не знают, что делать, ищут выход и пытаются как-то развивать общественные отношения. Методом тыка, медленно, потому и назвали эволюционным периодом. Брежнев самоограничивается, Суслов в управляемую оппозицию играет. И пока это нормально. Только куда они дальше поведут? В случае афганской? И в какие жернова ты тут сам попадешь между интересами днепропетровских и шелепинских?"

...На текущем "семинаре" Виктора совершенно неожиданно начали расспрашивать про мобильный интернет и тенденции его развития; Вэлла сказала, что это запросили из Москвы. Вначале он попытался объяснить, что эта штука будет актуальной лет через двадцать, когда скорость обмена станет больше мегабита. Но все эти попытки лишь привели к тому, что ему пришлось рассказывать и когда появится стандарт GSM, убивший пейджеры СМС-ками, и вспомнить про GPRS, и про сети 3G, то-есть, про то, что современный читатель наверняка слышал, но часто не имеет ни малейшего представления. Впрочем, Виктору не пришлось углубляться в подробности: Вэлла разъяснила, что главное - это сроки, то-есть, когда что введут, и как это будет выглядеть с точки зрения пользователей.
Все это выглядело немного странным. По идее, специалистов должна была прежде всего интересовать возможность увеличения скорости обработки данных, но об этом как раз не спрашивали.
Виктор снова попытался объяснить, что ближайшие двадцать лет пейджеры будут вполне конкурировать по стоимости с мобилами, но Вэлла тут же его остановила.
- Виктор Сергеевич, - мягко сказала она, - пейджеры в Союзе есть, и даже в нашем магазине на первом этаже. Звоните на пейджер, попадаете на ГТС, там оператор пишет на магнитофон ваше сообщение, ГТС посылает сигнал владельцу пейджера, владелец находит ближайший телефон, они сейчас везде торчат, звонит на ГТС, называет оператору номер пейджера, ему прокручивают сообщение. У меня тоже есть пейджер, и, возможно, через какое-то время он понадобится и вам. Москву интересует другое: как будет развиваться мобильная беспроводная сеть телетекста к две тысячи десятому году. У них возник какой-то вопрос, и они решили узнать наше мнение, потому что у нас есть задел.
- Кстати, обратите внимание, - вставил Леонид Семенович, - философия так называемых мобильных приложений гораздо ближе к философии наших интерсетей, чем ранее предложенная вами идеология так называемых неупорядоченных сайтов. Людям предлагается купить набор услуг, который им постоянно нужен. Простота и доступность, причем можно использовать нашу быстро растущую сеть проводной телефонии...

"Москве-то это зачем внезапно понадобилось? Откуда могут расти ноги у такого вопроса? К две тысячи десято... Стоп. Я же из десятого. А в Москве могут знать только по линии КГБ. По линии МВД дальше одного человека не пойдет, если он, конечно, не выдал гостайну, а это вряд ли... Не факт. Не факт, что по линии КГБ, и не факт, что Домичев не мог кому - то эту информацию передать. Я сам упоминал десятый год? Когда рассказывал о развитии Интернет, веб-страниц, вирусов, наконец?"

Мысли об этом вертелись в мозгу Виктора весь остаток его импровизированной лекции; уже на крыльце служебного выхода его догнала Света.
- Виктор Сергеевич, подождите! Вы забыли свой дипломат!
- Действительно... - растерянно развел он руками. - Спасибо! С меня мороженое.
- "Детям - мороженое"?
- Тогда - цветы.
- Я пошутила, я люблю мороженое. Можно пойти в кафе в парке напротив "Победы". Если никуда не спешите.
- Никто ревновать не будет?
- Теперь вы шутите? - Света удивленно округлила глаза. - Это же не в кабаке. Мороженое - это просто отдых. Со знакомыми по работе.
- Действительно, отдохнуть после такого длинного дня не мешает.
- Именно. Тем более, я хотела с вами кое о чем поговорить, спокойно, а не на остановке.
- А о чем, если не секрет?
- А... Пока секрет.
- Ну, тогда идем.
- Вы второй раз забудете сегодня дипломат? Я подожду здесь.

"Интересно, о чем же она собирается говорить..."

9. "Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко...".

Милый теплый вечер опустился на Бежицу...
Нет, не так. Летний вечер окутал Бежицу своим обаянием, пропитал ее насквозь, изменив сущность вещей и восприятие событий. Низкое солнце просвечивало сквозь листву осин у дороги, играя световыми пятнами; кроны высоких старых дубов у церкви Петра и Павла обрели рельефность, словно обведенные карандашом, и стая ворон кружилась над ними в незамутненной синеве неба. Сама деревянная церковь перестала казаться старым парковым павильоном, и превратилась в какую-то сказочную игрушку, затерянную среди вековой зелени; с ее крестами, отблескивавшими голубизной на фоне сосен в старом парке, спорила алая пятиконечная звезда на шпиле вокзала Орджоникидзеград, победно возвышавшаяся над одноэтажными павильончиками у стоянки такси.
Было около семи - идеальное время для Бежицы в это время года, если не идет дождь. Люди уже вернулись с работы и пробежались по магазинам. Наступало время беспечных прогулок, посещения местных кафе, парков, походов в кино, или, на худой конец, прохаживания по дежурному универмагу, который в этой реальности работал до восьми, и чем не раз пользовался Виктор в предыдущих главах.

- А вы всегда переходите только на зеленый? - спросила Света.
Они стояли возле товарной конторы, на переходе напротив церкви; по этой части Ульянова никто не ехал, и пешеходы спокойно шли по дорожке между металлическими пятачками, не опасаясь ни наезда, ни милицейского свистка. Виктор снова подумал, как трудно жить разведчикам и хроноагентам.
- В Ростове большое движение, - улыбнулся он. - Даже трамваи ездят, узкоколейные. Привычка.
- И на тихих улицах в Ростове вы тоже ждете светофора? Я подумала, вы жили в Прибалтике... Или в Ленинграде.
- Я был в Риге. И в Ленинграде. Но слишком недолго, чтобы выработать привычки. Вообще, смотрю, в последнее время машин стало много. Не только у руководителей вроде Валентины Николаевны.
- Кстати, Валентина Николаевна покупает новую машину.
- Я в курсе. "ИЖ-Спутник"?
- Да, "сороковник".
- Там же больше сорока сил?
- Она за сорок штук. Но давно пора. Не всю же жизнь на такой должности на "очке" ездить?
- На чем?..
- "Очко", "зайка"... "Кама". Потому что двадцать одну стоит.
- Недорого.
- Так класс четвертый "А". А "сороковник" - третий "Б". Мои взяли в кредит вишневый "Запорожец", он четвертый "В" за двадцать семь.
"Значит, подработка для нее как раз кстати..."
- "Броневик"? - Виктор вспомнил, как один парень из их студенческой группы купил новый "Запорожец" и ездил на нем сто метров от первой общаги до Старого Корпуса.

- Нет, - улыбнулась Света. - Новый, который "галоша"... такая же, - и она показала на стоявшую на обочине машинку, из тех, что напоминали Виктору "Рено 4".
- Ну все равно, две... то-есть, двадцать тысяч за мини-машину недорого.
- К концу шестидесятых массово покупали дешевые мотороллеры, "Вятку". Народ хотел свой транспорт. Пошло много аварий, вот и решили - лучше недорогие авто. Но на "Каме" или "Запоре" можно только по городу ездить или на дачу, если недалеко. А вот на "Спутнике" летом можно махнуть на юг, или на взморье. Сейчас везде мотели и кемпинги. Например, в Дагомыс.
- Я был в Дагомысе. Где-то лет пять назад. Спокойно и Сочи недалеко.

От коммерческой стекляшки у входа в парк на аллею доносился запах беляшей. Работали аттракционы, и на знакомой детской карусели нарисованный Чипполино все так же шагал из деревни по пыльной дороге вдоль берега моря. Из круглых, похожих на летающие тарелки серебристых парковых динамиков доносились "Самоцветы" - "Мир не прост, совсем не прост..."

- Не так уж много народу, - заметил Виктор, когда они подошли к кафе возле выхода к "Победе".
- В теплую погоду на улицу выходят веранды, - голосом диктора из передачи "В мире животных" произнесла Света. - Возле фабрики-кухни в сквере, на лестнице из Зеленого зала, возле ДК БМЗ... Можно заранее столик не занимать.
В стекляшке их встретили вентиляторы и проникновенный голос Ружены Сикоры: "Не грусти, не печалься о встрече, я вернусь в город нашей любви..."
Закатные лучи высветили нежный профиль Светы, позолотили локоны, наполнили сиянием легкий, почти незаметный пушок над губой.
"Тихой песней, в такой же вот вечер, постучу я снова в окна твои..." - ласково лилось из колонок.
"В такой же вот вечер... Тогда за этот вечер я мог отдать жизнь..."
- Что будем брать, кроме пломбира? - Виктору хотелось отогнать нахлынувшие воспоминания. - Корзиночку, эклер, безе? Молочный коктейль?
- Слушайте,я могу растолстеть... Мне пирожное только одно, если есть, заварное с кремом. И к нему вишневый коктейль "Здоровье", чтобы не полнеть.
- Твоей идеальной фигурке полнота не грозит.
- Ну ладно, тоже скажете... - Света смущенно опустила пушистые ресницы, поджала изящные чувственные губки и чуть порозовела.

Коктейль "Здоровье" оказался смузи с вишневым киселем и ацидофилином. Как это должно предотвращать полноту, Виктор совершенно не представлял.
- Здесь самый лучший пломбир в Брянске, - улыбнулась Света, - недавно запустили цех на молокозаводе у Камвольного.
Они сидели за столиком в углу. С этого места виднелся кинотеатр "Победа", улица Майской Стачки, аллея на площадь Ленина, старый фонтан... Над вершинами деревьев выглядывала крыша Дворца Культуры.
Виктор вдруг вспомнил, как примерно на этом месте, в альтернативном тридцать восьмом, он сидел в кафе и пил пиво, когда в заведение вошли два немецких танкиста. Здесь это, ясень пень, исключено. Здесь может быть другой сюрприз.
Не надо форсировать, подумал он. Света сама скажет. Или не скажет. Не важно. Просто мы сидим вдвоем в этот очаровательный вечер, и не надо больше ни о чем думать. И не надо ничего вспоминать. Может, это лучший день жизни. Прекрасный мир, замкнувшийся вокруг двух людей, и пусть будет именно то, что будет...
- Слышал про витаминные коктейли, но это как-то проходило мимо меня, - с улыбкой произнес Виктор. Он действительно был равнодушен к смузи.
- Наверное, были сильно заняты работой?
- Да, пожалуй.
- Я давно хотела спросить у вас одну вещь... Честно говоря не знаю, как начать.
- "Давным-давно, в одной далекой галактике..."
- Почти угадали, - опустившиеся пушистые ресницы Светы выдали ее легкое смущение. - Понимаете, когда вы рассказываете о технике, вы как будто живете в мире будущего и видите его изнутри. Ну как эти ваши фантастические миры. Я, наверное, это раньше говорила...
- Да это мне многие говорят, - улыбнулся Виктор. - Как говорят в комедии, "У каждого свой недостаток".
- Это не недостаток! Вы... вы смогли бы рассказать, какое там, в будущем общество? Ну, как вы его себе представляете?
- Как представляю? Как информационное общество. У каждого в кармане телефон. Каждый может выйти в интернет... ну, телетекст, в общем, все понятно, читать там книги, готовиться к сессии, фильмы смотреть. Каждый день люди даже на разных концах земли могут переписываться. Будут общаться с коллегами, управлять предприятиями в разных странах по всей планете.
- В разных странах? А разве такие возможности связи не приведут к тому, что границ не будет? Что будет одно общество, где все будут дружить?
- Хорошо бы... Но не выйдет, наверное.
- Тогда зачем людям связь со всем миром, если они не дружат? Да, и что, коммунизма не будет? В этом вашем представляемом будущем?
- Хороший вопрос. Наверное, надо сперва понять, что такое коммунизм не в общем, как в теории, а просто для каждого человека.

Света загадочно улыбнулась.
- А я как-то видела сон про коммунизм...
- Как у Ефремова?
- Нет. Там даже очень все просто. Будто я иду по какой-то незнакомой улице в Брянске - не новой, дома не высокие и частный сектор, и возле железнодорожных путей, но не на Брянске-первом. Все в зелени, в цветах, и такой восхитительный теплый вечер, ясное закатное небо и ласковые солнечные лучи. Улица тихая, машин нет, и по ней идут люди, какие-то особенно счастливые, улыбаются, говорят друг с другом о чем-то, но непонятно, о чем. И тут какой-то внутренний голос подсказывает мне, что это наступил коммунизм. Знаете, вот в душе такое чувство радости было... Что никогда больше не будет войны, что дальше все будет только лучше в жизни, что спокойно можно создать семью, заводить детей, что не будет при этом каких-то трудностей, проблем, можно не ждать никаких неприятностей. Просто чувство счастья, человеческого счастья.
- А как этого достигли, во сне не было?
- Нет. Ефремов думал, что все дело в воспитании. Нам на научном коммунизме объясняли, что он ошибался, дело в другом.

- Ну да... - Виктор понятия не имел, что же могли здесь объяснять на научном коммунизме, а, пожалуй, даже и на научном атеизме - ну, разумеется, кроме главного тезиса, что бога нет; но что-то надо было сказать. - Научно все гораздо сложнее.
- Наоборот, проще! То-есть, если во всей совокупности, то сложнее, а если базисно - то проще. Действительно, не помните?
Виктор помотал головой.
- Нам объясняли на примере работы "Великий почин", - продолжила Света. - Короче, там была экстремальная ситуация, ну, когда было очевидно, что бесплатный ремонт паровозов даст возможность привезти в город хлеб. Было невыгодно сачковать, присваивать труд других. Поэтому полный коммунизм наступит, когда в обществе, во-первых, каждый будет чувствовать связь между своим вкладом в общий результат и возможностью расширить свои потребности - в этом как раз помогут компьютерные сети - и, во вторых, когда будет невозможно, невыгодно расширить свои потребности за счет других, возможность присваивать себе чужой труд.
- Ты говоришь прямо, как на лекции.
- Я сдавала Ковзану на "отлично". Он вообще интересный дядечка, хорошо читает, от себя, а не формально по учебнику. И на семинарах нестандартные вопросы задает, заставляет думать. В общем, новый препод эволюционного периода.

"Ну вот, еще одно доказательство, что шелепинцы не дали засушить теорию коммунизма... Правда, Ковзан и у нас добивался, чтобы студенты не просто заучивали, а творчески понимали. Но такое было редкостью... Неужели они нашли разгадку?"

- Интересно, и каким же способом будет невыгодно присваивать себе чужой труд? - Виктор попытался придать вопросу непринужденность, но где-то в глубине уже проснулось чувство волнения, словно бы он случайно набрел на ютубе на фильм, который давно отчаялся отыскать.
- Ну, нам объясняли так: для начала надо добиться победы над неоколониализмом, установить такой мировой порядок, при котором народ США и его сателлитов, не мог присваивать себе богатства других стран. Добиться справедливого мирового устройства. Иначе в соцстранах народ тоже захочет улучшить жизнь за счет эксплуатации других, и потребует возврата к капитализму. Ну, при этом, конечно, надо избежать мировой ядерной войны...

"А ведь они правы. Вся эта смена власти в странах соцлагеря, а затем и в СССР, шла под одним лозунгом - присоединиться к команде грабежа. Войти если не напрямую в ЕС и НАТО, то - "в семью цивилизованных народов". Результат политики днепропетровцев - разрядка и сотрудничество с Западом ценой отказа от борьбы за мировую справеливость. Коммунизм проиграл базарным наперсточникам. Забыли закон - вор фраера обманет."

- А, да, вспомнил! При этом капитализм будет доказывать, что высокий уровень жизни в развитых странах достигнут исключительно благодаря рыночной экономике, свободе частной собственности и демократии.
- Ну, вот видите! - воскликнула Света. - Вы продолжаете вспоминать. Надо просто больше общаться с людьми, налаживать жизнь. Куда-нибудь ходить.
- Ну, это ты помогла мне вспомнить.
- Значит, буду помогать. О вас говорят, что вы очень нужны фирме. Только больше никуда не уезжайте. В "Гаранте" у вас большие перспективы, и прекрасный коллектив, без завистников. И Валентина Николаевна вас ценит.

"А не затеян ли весь этот разговор для того, чтобы еще раз убедить меня держаться фирмы? Значит, кто-то, кого я пока не знаю, может предложить другой вариант? После того, как меня взяли в Спецкомитет? Или все же Свете интересно, будет ли у нас построен коммунизм? В семидесятых мало кого это интересовало, но все же... А может, это интересует вовсе на Свету?"

- Думаю, все станет ясно лет через десять, - задумчиво произнес Виктор, смешивая в серой нержавеющей параболе вазочки пломбир с сиропом.
- Все - это...?
- Кто кого победит. Либо наш строй выстоит и в западной системе после расцвета пойдут рещины, либо...
- Либо?
- Либо мы откатимся назад, и разрушение нашей системы даст западной силы для дальнейшего роста на десятилетия вперед. Будет разрушено общее государство, перессорены народы, на шестой части суши начнутся войны. Будет другая мораль - "Если ты такой умный, почему такой бедный?" В общем, будет все то, что наша пропаганда писала о капитализме.
- Но это же невозможно!
- В революционном движении бывают подъемы и спады...
- Я тоже знаю эту цитату Ленина... Но я не понимаю, не могут понять, как можно отказаться от нормальной жизни? Когда знаешь, что чего бы ни случилось, несчастье какое - везде люди и они помогут? Как жить в гадюшнике, где все друг друга ненавидят?
- Ну, живут же... Наверное, не всегда там гадюшник.
- Вы смотрели "Новые центурионы"?
- Да. По роману Джозефа Уэмбо, который сам был полицейским.
- А вы говорите, не гадюшник. Они сами про себя написали и сняли. У папы есть знакомый в милиции, он после этого кино удивлялся - как можно было так работать? И, главное, зачем?
- У нас, к сожалению, тоже есть преступность... Пока есть.
- Но ведь у нас государство защищает людей! А там полиция бесполезна и беспомощна. У них есть будущее, у этого самого Керубинского, который все знает?
- Килвинского.
- Да без разницы. У них в фильме общество, где защищать людей никому не нужно. И те, кто защищает людей, никому не нужны. И вообще - у нас за свободу погибли в гражданской миллионы людей. Как можно плюнуть на их могилы и предать? Как жить после этого? Можно слушать записи эмигрантов, петь под гитару Галича, но это совсем не значит, что... Я не знаю, как это сказать, я просто чувствую.
- Я понял. Если точнее, я тоже не понимаю, как такое может быть. В истории такое случалось много раз, но... Я этого не понимаю. И не принимаю. Не понимаю, как можно разрушить страну ради колбасы. Не понимаю, как можно обменять мечты об обществе, где царят добро, справедливость дружба, простая человечность, на мечты о халявной роскоши. Извини, я говорю спутано, я не привык толкать речи...
- Да все это понятно. Просто я подметила, что когда вы рассказываете о технике будущего, то как-то не чувствуете радости за этот будущий мир, пусть даже в вашем воображении.
- "Прекрасное далеко, не будь ко мне жесто-око, не будь ко мне жестоко, жестоко не будь..." - пропел Виктор. - Что-то у нас грустный разговор пошел.
- Трио "Меридиан"?
- Да. Музыка Крылатова, слова Энтина.
- Что-то не слышала у них такого. Я почти весь репертуар помню.
- Значит, из будущего. С помощью машины времени.
- Да, а как вы относитесь к творчеству Андрея Макаревича? Его "Машина времени" недавно была в Брянске.
"Макаревич? А за кого он здесь? Впрочем, раз его упоминает Света, он легальный. Хотя кто его..."
- Ну, в "Машине времени" же не один Макаревич, там еще Кутиков, Маргулис...
- Вы, наверное, забыли! Андрей Макаревич - это архитектор, который делает авангардные проекты зданий. Например, "Хрустальный дворец" из стеклянных пластин в рамах. А в Художественном была выставка его рисунков. Он еще на досуге сочиняет песни, но это далеко от Высоцкого или Окуджавы...

До чего же она очаровательна, подумал Виктор. Неужели за ней никто не ухаживает? Неужели все уткнулись в учебники и не замечают такой красивой и умной? Она же ходит на дискотеки, знакомится? "Ночка лунная, девчонка юная, из-за тебя погиб еще один студент..." Или она переживает личную неудачу?

-...Я тут в парке видела будку летнего кинотеатра. Большую, кирпичную, может, даже довоенную. Летний кинотеатр не работает, а будка стоит, и ее пока ни подо что не приспособили. Там, где новые аттракционы.
- Я не помню, чтобы он работал. В парке "Металлург" - еще работал, наверное, теперь уже закрыли.
- Телевизоры уничтожили летние кинотеатры. Говорят, что видеомагнитофоны уничтожат кинотеатры вообще, но я не верю.
- Ну, часть из них закроется, когда появятся домашние кинотеатры, но не все. Кино - это часть образа жизни, как вот это кафе, где не просто спасаются от жары. Пригласить в кино - это обычай.
- Но это совсем другое, чем кафе-мороженое. Это не просто отдых после работы. Кафе-мороженое - это часть повседневной жизни. Кино - это попытка выйти за пределы круга "учеба-дом-работа", это событие. Бывают такие, для которых это просто элемент ухаживания, но это особый случай...

...Пирожное со смузи было для Виктора весьма непривычным сочетанием, но, слушая Свету, он просто не замечал этого. Прошлое, будущее, окружающий мир не имели значения.
Она попросила не провожать до остановки; сказала, что собирается зайти в универмаг. Виктор не стал возражать.
Выйдя из кафе, он дошел по тропе к знакомому старому фонтану в виде скалы из булыжников; шумели струи, и на асфальте расползались лужи из протекавшей чаши. Здесь было много детей - фонтан был первой радостью при входе в парк со стороны Дворца Культуры. Дети бегали по широкому краю чаши, зажимали пальцами струйки воды и потом с криком и смехом их отпускали. Фонтан был частью их мира. Фонтан был частью и его мира, его детства; он домысливал загадочные клады, которые таились в скале, и следил, как от подножия скалы растут молодые ивы. Он подрастал, и ивы скрывали скалу в своей зелени.

"Значит, они тут поняли главное. Что безопасность народа нельзя обеспечить, решая только свои национальные проблемы, следуя только своим национальным интересам. Россия - не маленькая страна, которая может примкнуть к тому или иному кодлу на мировой арене. Она может выжить, только изменив мир так, чтобы в нем нашлось для нее место. Раз невозможно поднять благосостояние народа до уровня тех, кто грабит другие страны, значит, надо лишить их возможности грабить другие страны. Брежнев попытался просто развивать связи с Западом и проиграл."

Виктор двинулся было назад к автостанции, но свернул на аллею, ведущую к аттракционам; внезапно захотелось взглянуть на эту знакомую с детства будку летнего кинотеатра, о которой говорила Света.

"А что же у нас было потом?"

В музыку и веселый шум парка вплелся приглушенный рев пропеллеров. Набралось четверо желающих на "Виражные самолеты". Старый советский аттракцион, похоже, с еще довоенной идеей и двумя самолетиками, напоминающими учебные И-16. Какой-то запредельной крутизны в этом равлечении не было; была лишь иллюзия бреющего полета и ветер в лицо. Было, как теперь говорят, прикольно. Можно было почувствовать себя смелым.
Виктор остановился и присел на скамейку - добротную советскую парковую скамейку из деревянных планок и литых чугунных боковин. Будка никуда не убежит, подумал он. Надо разобраться, понять. Здесь нет такого ясного нарастания опасности миру, как в других реальностях. А без этого не понять, в чем же будет главная миссия. Или его отправили сюда навсегда? Престижная работа, признание, рядом Света...
На скамье на другой стороне аллеи, метрах в пяти от Виктора, сидели два крепких мужика, похоже из заводских, и потихоньку потягивали пиво из высокой сумки. Для отвода глаз на скамейке стояла полуопустошенная бутылка лимонада "Буратино". Выглядели они благодушно и вели разговор за жизнь.

- Вечер добрый. Как ничего? Чумадан, я смотрю, новый...
Виктор обернулся. Рядом с ним на скамейку плюхнулся тот самый мутный тип лет сорока, что докапывался во дворе на Новом Городке.
"А этому чего надо? И финкой, случаем, не пырнет? Хоть и при людях, но фиг его знает, что у него на уме-то..."

10. Созвездие Козлодоева.

Виктор резко скосил глаза на мужиков на скамейке напротив, затем посмотрел на хмыря и спросил безразличным тоном мужика, у которого неизвестный алкаш попытался спросить, как пройти в детскую библиотеку:
- Чем могу помочь?
- Пасут, что ли? - полушепотом произнес хмырь.
- О чем вы? - лицо Виктора выразило искреннее удивление.
- Сикса? - недоуменно воскликнул хмырь.
- Какой Сикса?
- Да ерш твою! Звиняйте, значит, товарищ, с дружаном спутал. Сикса с Макаронки, ну такой, может знаете?.. ну ладно. Его жена все время пасет, чтоб не бухал. А тут сегодня премию получил, а отметить не с кем!
В Брянске в шестидесятых был, по крайней мере, один подросток с прозвищем "Сикса". По возрасту мог уже жениться. Вот только жил он не на Макаронке, а на Новом Городке. Впрочем, за десять лет он мог переехать на Макаронку (что вероятно), макаронную фабрику могли перенести на Новый Городок (что менее, но вероятно), и судьба могла его свести с этим хмырем.
- Все нормально, - флегматично ответил Виктор. - Бывает.
- Слушай, а давай бухнем! В девятнарике, там мойва жареная. Даже во: я проставлюсь. За жись поговорим, то се. Народу много, а вот кто бы жись понимал... эх!
- Не хочу.
- Ну ладно... Это ж если человек не хочет, значит, не хочет, я ж тоже понимат... Душа, она как карта: сегодня так ляжет, а завтра совсем иначе... Ну, значит, бывай!

Хмырь поднялся и с улыбочкой побрел в сторону старого фонтана. Виктор сделал вид, что смотрит в сторону Дворца, захватывая боковым зрением ворота. Хмырь действительно вышел на площадь в сторону Девятнарика, столовой в общаге в районе проходных БМЗ, правда порулил строго вдоль ограды. Впрочем, он просто мог дойти до улицы Майской стачки, и повернуть по диагонали в сквере Камозина. Короче, ничего не вызывало явных подозрений.

Чувство неясной тревоги побудило Виктора встать. Поразмыслив пару мгновений, он направился в сторону юго-западного угла парка. Когда-то очень давно, в этих местах, на обшитом зелеными досками одноэтажном деревянном доме между Дворцом Культуры и парком, он увидел вывеску "Планетарий"; хотелось узнать, остались ли какие-то следы этого таинственного сооружения.
Планетария он не нашел. Старые деревянные дома, построенные, еще, наверное, до революции, были снесены, и вместо них торчали длинная стекляшка павильона "Игровые автоматы" и голубой тир с воздушками. Из любопытства Виктор заглянул внутрь павильона. Сперва ему показалось, что просторный зал заполнен рядами разноцветных банкоматов, которые жужжали и звенели; в угловатых ящиках с трудом угадывались аттракционы детства, все эти воздушные и морские бои, гонки, пинболлы и черт знает что еще. В углу одиноко торчал стеклянный ящик "Крана" - похоже, он успехом не пользовался.
Тратить полтора рубля на воспоминания не хотелось.
На пути к останкам летнего кинотеатра стояло колесо обозрения - второе за историю парка. Полупустые разноцветные кабинки медленно спускались с вечерних небес.
"Мир не прост, совсем не прост..."

Виктор подошел к кассе, кинул рубль и вскочил в зеленую стальную колыбель; она закачалась, но это его не испугало. Надежная земля тихо поплыла вниз и вперед.
"Если этот тип следит, сверху его проще увидеть."

Внизу оставалась жизнь. Бегали дети, пенсионеры сидели на скамейках, прохаживались молодые пары... картина умиляла своим спокойствием и банальностью. Поскрипывали катки, вращавшие огромный обод. Виктора осветило солнце, заходящее за холмы на Бордовичах; темные гривы леса за золотящимися пшеничными полями казались стенами далеких крепостей. Крыши домов на знакомых улицах, трубы БМЗ, здание больницы, чуть видневшееся вдалеке среди круч рощи "Соловьи", обагренных закатом.
Все снова, как в детстве. А потом...

"А потом, раз западные страны за счет неоколониализма смогли показать более высокий уровень жизни - пусть даже чисто за счет шмуток и машин - внутри номенклатуры выросли те самые западники, что из пьесы "Взрослая дочь молодого человека". Доросли до верхнего эшелона и раскололи номенклатуру на три части. Шелепинцы, лидером которых мог стать Григорий Романов, но не стал, Днепропетровцы, у них фактическим лидером стал Лигачев, и западники. Ельцин вначале, по приезде в Москву, был явным амбициозным шелепинцем, затем стал агрессивным западником. Горбачев был днепропетровцем, за что его и выбрали, а не Романова, но после явных провалов напустил западников на днепропетровцев, и западники в конце концов свалили его самого. Да, и, кстати, в КПСС-то перед концом появились три платформы. Демократическая, марксистская и эта, как ее, большевистская. Хотя эти названия, скорее, политические бренды..."

Здесь, на вершине безмятежного вечера бескрайней страны, эти мысли пришли в голову Виктора сами собой. Как летний воздух, как легкий ветерок, как свисток электрички на переезде за Профинтерном. Наверное, это называют озарением; но Виктору они казались простой элементарной логикой.

"Вранье, что Союз развалили коммунисты. Его развалили раскольники, получившие по глупости поддержку с самой вершины власти. Ни одно государство от этого не застраховано. Ни одна система."

Кабинка тихо опускалась в листву старого парка. Как корабль, уходящий на дно.

...Высокая кирпичная кинобудка была недавно покрашена, ее стены украшали фрески героев произведений Успенского. На асфальтовой площадке, где когда-то стояли деревянные скамьи для зрителей, были начерчены линии улиц и перекрестков, стояли маленькие светофоры и дорожные знаки. Тут же малолетними посетителями парка были расчерчены классики и разбросаны немудреные рисунки мелом; возле одного из них неровными печатными буквами была выведена надпись: "Созвездие Козлодоева".
Свету умилило то, что здесь детский городок. Подсознательно.
"Знойная девушка... Кто же в группе так про нее сказал? Не помню. Неважно. Главное, что все нормально идет, обыкновенные знакомые, сослуживцы... Как-то она восхищалась фотографией сорокапятилетнего Делона в журнале. Сорок пять и пятьдесят два - разница не настолько уж большая. Обычный интерес к знаменитостям, чему-то редкому. Ничего серьезного. Ничего..."

- Воспоминания юности? Добрый вечер...
Знакомый голос вывел Виктора из раздумий. К нему подошел Холодков в расстегнутом плаще и без галстука.
- Вечер добрый... Когда-то летние кинотеатры были в каждом парке, - нейтрально ответил Виктор.
- А мне тут, как московскому гостю, выделили служебный автомобиль для поездок, - продолжал Павел Степанович. - Вы сегодня куда-нибудь собирались? Могу подвезти.
- Нет, никуда. Будущую коллегу по работе угощал мороженым за оказанную помощь. Молодежь интересуется будущим и коммунизмом, и это естественно: им его строить дальше.
- Разумеется. Виктор Сергеевич, у меня к вам очень короткий вопрос, не займет много времени. Откуда вы знали, что на скамейке напротив вас были наши оперативные сотрудники?
- Я не знал. Я блефовал. И если это наружка, то понятно, почему. Что этим кентам и Сиплому с меня надо? Даже бы если я был Гуливер. Свои дела, свой ништяк. Может, завязать решил. Если Гуливер должен, они бы об этом заговорили.
- Не волнуйтесь. Гражданина, который пытался с вами заговорить, взяли на стоянке такси у базара. Вообще всю группу Сиплого взяли. Пару месяцев назад они грабанули в поезде контейнер с импортными рубашками. Выжидали, когда перестанут искать. С деньгами у них был напряг, не стахановцы же. Вот и рассчитывали, что Гулин организует такое дело, чтобы деньги были сразу. Не дождались, начали сбывать краденое, тут и попались.
- Агентура МВД работает?
- Вы же понимаете, это же не наше советское кино, где следователи находят преступника только дедуктивным методом и вещественными доказательствами. В жизни раскрытие преступлений опирается на использование платных осведомителей, вербовку людей, связанных с разными группами... Короче, изобличить преступную группу помог завербованный бывший уголовник, вышедший несколько лет назад, по кличке Быча. Давно работает на милицию.
- Это же служебная тайна МВД. С какой целью вы мне ее раскрываете?
- Для того, чтобы вы не волновались. Вы же не станете разглашать. Склонности к спиртному не имеете, в азартные игры не играете, материально обеспечены, не жадны до денег, не склонны к случайным связям с женщинами, особенно в последнее время. Надежный человек, которому можно доверять...
"Так вот зачем в этой игре понадобилась Света... Отвлекать от случайных контактов. И то, что я из-за Светы начал обращать внимание на попытки Клавы знакомиться, чтобы отвлечься, они наверняка тоже поняли. Ну что ж, пусть будет так."
- Постараюсь оправдать доверие.
- Доверие - вещь взаимная. Вы не против, если я вас подвезу до общежития? Машина стоит на улице у входа в парк со стороны вокзала.

Серовато-зеленое авто с покатыми линиями капота и багажника стояло на дороге напротив кооперативного кафе. Виктор видел здесь такие и раньше, хотя не часто. Если примерять на машины нашей реальности, то короче старой "Волги" и чуть длиннее "Москвича", но смотрится чуть ли не с "Волгу". Обман зрения.
- "Дачия-1300"?
- Нет, румыны же семейный "Фиат-128" взяли. Он покороче, удобно в тесноте старых городков. А это - "Чаджу", у нас продают под названием "Заря". Наша разработка, делают в Корее, мы им туда части поставляем. Дизайном напоминает "Рено-12". Достаточно просторная.
- Шестьдесят сил?
- Экспортные в СССР - семьдесят. Сейчас убедитесь.

Салон машины ничем не напоминал о Корее. Павел Степанович повернул ключ зажигания; мотор, прогреваясь, замурлыкал на низких оборотах.

- Да, Виктор Сергеевич... Еще один маленький вопрос. Вот в этом вашем якобы будущем... Кто там считается на последний момент самым лучшим руководителем государства? Неважно, как там должность называется и ранги, просто фамилия, имя, отчество?
"А вот это зачем? Шелепинцы прощупывают конкурентов своим кадрам и будут заранее устранять?"

11. Возвращение невысокого блондина.

- Если это будущее - плоды фантазии, мои или неизвестных пришельцев, то какая разница? Иванов, Петров, Сидоров? - уклончиво спросил Виктор.
- Не буду спорить, может быть, действительно никакой. Просто это опять запросил первый главк. Не спрашивайте, зачем, потому что они не объясняли. Кстати, если первый главк будет и дальше так же часто запрашивать информацию у вас, то через некоторое время вы сможете купить себе такую же машину. Мне это подсказывает интуиция, я достаточно проработал в нашей системе.
"Хочет купить? Меня, конечно, а не тачку. Или это проверка на жадность к деньгам?"
- Ну, - смущенно протянул Виктор, - машина для меня далеко не самая насущная потребность.
- Ничего страшного. Машину может водить ваша жена.
- Бывшая?
- Будущая. Семья - это первичная ячейка социалистического общества. Вы ведь на самом деле человек, привычный к семейной жизни.
- И кто же она?
- Это ваш свободный выбор. Советская семья строится на основе взаимных чувств. Просто, если у человека есть машина, даже если он на ней сам не ездит, этот выбор достаточно широкий. Скорее, придется защищать от хищниц, которые могут поломать жизнь. Но это дело техники, так что можно не волноваться.

"Так, гаранту сейчас двадцать четыре. Вряд ли успел куда-нибудь выдвинуться и дороги никому перейти не может. Разве что переместят куда-нибудь на работу, не связанную с заграницей."

- Ну что ж, если первому главку нужна такая информация, значит, она им пригодится для какой-то разработки... Путин Владимир Владимирович. Пятьдесят четвертого года рождения, родился в Ленинграде. Служил в КГБ, после распада Союза работал у мэра Собчака, потом возглавлял ФСБ - ну, это реформированная КГБ, - перед концом девяностых стал премьер-министром, после ухода Ельцина - президентом. Остановил развал страны, победил в войне на Кавказе, ну, как Ермолов, и это, стабилизация экономики. Нефть подорожала, деньги в страну пошли.
- Интересно... Но есть одна неувязка, Виктор Сергеевич. В том "кратком курсе", который вы нам поведовали, к власти в этой гипотетической России пришли антикоммунисты. Ну, я понимаю, что без лойяльных специалистов из КГБ они не обойдутся, наверняка учли ошибки Керенского. Но на пост руководителя страны политического назначенца, которого раньше ставили руководить органами госбезопасности, еще могут выдвинуть, а вот чтобы человека из самого аппарата... Вам не кажется это странным?
- Нисколько.
- Есть основания?
- После дефолта девяносто восьмого до ухода Ельцина, перед Путиным были еще два премьер-министра. Примаков и Степашин. У обоих в биографиях была служба на должностях в госбезопасности. До этого с девяносто первого Ельцин на эту должность назначал экономистов. Насколько Примаков и Степашин были политическими фигурами в госбезопасности, не берусь судить.
- А вот это интересно... Насколько сильной фигурой был Ельцин, который ушел?
- Хуже не бывает. Страна шла к распаду.
- У него были слабости?
- Сколько угодно.
- Какие из слабостей отмечались чаще всего в разговорах на кухнях?
- Да в это время уже лет десять не на кухнях говорили... В народе из личного, а не политики, считалось, что он, как его, злоупотребляет спиртными напитками. Говорили так.
- Часто говорили? Какая категория людей?
- Да везде.
- У вас не сложилось впечатление, что после дефолта - он, кстати, ровно через двадцать лет - органы госбезопасности обрели влияние на руководителя страны Ельцина, как его там...
- Борис Николаевич.
"Да, а что они здесь сделают с Ельциным? Как-то не подумал... Хотя, может, его тут уже сняли. Или он стал у шелепинцев авторитетом? Ладно, поздно уже разбираться. Если что - ну вы же, товарищи, сами не верите, что я из будущего, и я тоже в этом не уверен. Я же предупреждал, что все это мне кажется... Стоп! Раз он спрашивает - значит, не слышал про Ельцина!"
- Борис Николаевич... Что-то знакомое. Короче, не наводит ли это вас на мысль, что после дефолта органы госбезопасности пришли к некоему соглашению с Ельциным, что он должен будет передать власть их человеку и шли поиски подходящей кандидатуры? Людей пробовали на должности, как у нас, предсовмина, потянут или нет. Ельцин подвергался преследованию после ухода? Его политику официально осудили?
- Нет. Наоборот, сразу был указ, по которому бывшего президента нельзя судить или что-то в этом роде.
- Вот видите.
- Я не знаю. Я компьютеры ремонтировал. Знаю, что писали в газетах. Да и после эпохи гласности там появилась куча ерунды, сплетен и мифов. Трудно разобраться.
- Но в газетах, на телевидении, наконец, в интернет, техническую сторону которого вы нам так прекрасно излагаете, наверняка проскакивало, где и кем служил Путин до антисоветского переворота. Верно?
- Было. Работал в Дрездене, у нас это тоже ГДР. Директором Дрезденского дома советско-германской дружбы.
- Что он на этой должности конкретно делал, как сотрудник госбезопасности?
- Открытых публикаций не было.
- Интересная информация. То-есть, если вы утверждаете, что черпаете сведения из открытых источников из будущего через тридцать лет, то про Адольфа Толкачева там все раскрыли, вплоть до методов оперативной работы, а про Путина в те же времена секретность информации до сих пор актуальна?
- Ну, если предполагать, что это инопланетяне засунули мне в голову такой хитровыделанный карамболь, возникает вопрос, зачем? В чем их выгода, логика?
- Может, в том, чтобы мы поверили, что это им незачем?
- Все может быть. Как я уже, наверное, не раз говорил, я не могу ничего доказать, вы не можете ничего проверить.

Павел Степанович широко улыбнулся.
- Ну, хорошо... Пока мы едем, попробуйте вкратце рассказать о Путине, как руководителе государства, его основных достижениях и публичном политическом кредо. Подагаю, пока нет явной необходимости перегружать первый главк деталями. Пусть разберутся, если надо - запросят, что именно нужно...

Чтобы не разворачиваться, Холодков поехал в сторону открытого переезда на Почтовой. На месте крахтовских бараков виднелись стрелы автокранов и невысокие коробки двухквартирных таунхаусов; для пояснения публике у дороги виднелся стенд - "Строительство ЖСК имени Карла Либкнехта ведет трест..."
Ново-Советская была вполне узнаваема - все то же разнообразие послевоенных частных домиков, утопающих в зелени садов. (Примечание автора: это очень распространенный литературный штамп, но столь же очень подходящий: дома с мансардами именно тонули в обилии подросших яблонь, груш, вишен и слив, умоляюще протягивая к небу печные трубы и многоэтажные лесенки антенн). На торце бывшей конюшни Пробного хутора висела знакомая вывеска "Мебельный салон", и только подъезжая к Литейной, Виктор снова разглядел отличие типовых домов, возведенных пару пятилеток назад.

- Ну что ж, - удовлетворенно произнес Павел Степанович, припарковав машину у общежития, - из того, что вы изложили, политика Путина, больше всего напоминает явный голлизм.
- Голизм в каком смысле?
- Голлизм, с двумя "л". Так называют политику Шарля де Голля. Вкратце - это независимость от иностранных держав, самостоятельность внешней политики, вмешательство государства в экономику, и все это - при правой политической риторике.
- Де Голль у нас в целом прогрессивный лидер считался. Хотя при Сталине его сильно критиковали.
- Действительно, прогрессивный, потому что взял антиамериканский курс и сумел поднять экономику после войны, и, действительно, при Сталине его критиковали, причем не столько за декларируемые правые взгляды, сколько за вступление в НАТО, откуда он так и не смог выбраться.
- У нас выбрался. Правда, Франция потом снова вошла.
- У вас она полностью выходила?
- Войска НАТО вывели из Франции.
- Ну, у нас это не считается выходом. Де Голль сформировал под себя конституцию Пятой республики, где была сильная власть президента и введен семилетний срок правления. Это позволяло государству как бы созреть после разрушения во вторую мировую, без резких поворотов. Французы обрели стабильность власти. Путин, из сказанного вами, тоже стремится к независимости России и самостоятельности во внешней политики, чего после раздела СССР и экономической катастрофы России в вашей конструкции истории добиться весьма сложно. Поэтому Путин пытается в первую очередь добиться стабильности власти, которая даст возможность государству вызреть и подняться на ноги. Раз при Медведеве он остался главой правительства, то правит та же самая группа политиков. Это, кстати, возможность снова стать президентом. Выборы сейчас там через сколько лет?
- Через четыре, как у американцев.
- Не удивлюсь, если срок продлят до шести-семи лет. Двухпартийной карусели, как в США, у вас не сложилось.
- Я не буду против. Лишь бы не как в девяностые.
- В СССР тоже обсуждается вопрос, не перейти ли к семилеткам. Еще с конца пятидесятых. Но вернемся к голлизму, точнее, к тому, где он потерпел провал. Де Голль пришел к власти, опираясь на военное поколение, привыкшее переносить трудности. К концу шестидесятых выросли поколения, не помнящие войны. А тут как раз во всех развитых странах бум потребления. Революция потребления. Машины, цветные телевизоры, СВЧ-печи, кондиционеры, и даже мечты о личной ЭВМ начали претворяться в жизнь. Аскетизм стал не в моде.
- Но ведь в СССР с этим успешно справились, - и Виктор показал рукой на приборную панель машины.
- В СССР социализм и плановая экономика. Преимущества которых удалось реализовать с помощью того же Спецкомитета и не только его. Историки еще долго будут изучать наше время, потому что есть то, что объявлено официально, и есть реальные механизмы, которые, ну, скажем так, отличаются. Во Франции же все требует публичного объяснения. Поэтому при де Голле сложилась своеобразная модель государства, балансирующего между диктатурой трудящихся и диктатурой капитала. Официально это называлось "ассоциацией труда, капитала и кадров". Министерства регламентировали работу государственных предприятий и поддержку мелких хозяев, которые становились зависимыми от государства. Это позволило добиться производительности труда, выше средней в странах "Общего рынка". Соответственно, де Голль снизил безработицу, развил соцобеспечение. При этом он установил государственный контроль над масс-медиа, то-есть, средствами массовой информации. Прежде всего, это государственная монополия в сфере телевидения и радио, что помогло создать нечто вроде националистического культа личности на европейский манер, культа сильного национального лидера. Можно сказать, что государство во Франции было заточено под де Голля. Я понятно говорю?
- Да, но я пока не понимаю, как это связано с потребительской революцией.
- Как вы смотрите на то, чтобы перейти в кафе? Подходящее время для ужина.

...В кафе Виктор выбрал тефтели с рисом, салат из кальмаров, полстакана сметаны и томатный сок. Предстоит вечер расспросов, подумал он, надо хорошо закусить.
Холодков предпочел бифштекс с вермишелью и яйцом, простой салат из тертой вареной свеклы с майонезом и компот из свежих яблок с ватрушкой - один из стандартных вариантов столовского ужина советских времен. Закончив с едой, он вытер губы бумажной салфеткой и продолжил.
- Так вот, о потребительской революции. Это не столько причина, сколько повод к обострению отношений между трудом и капиталом. Обострению, скорее, временному, потому что Франция в конце шестидесятых была не в таком уж кризисе. Да, была инфляция, были проблемы с несовершенством госуправления, рост безработицы, все то, о чем писали наши газеты, но не так фатально, как наша пресса по идейным соображениям должна была это подавать. Все это обострение французам удалось бы благополучно пережить, если бы голлисты сумели модернизировать свою политическую систему, чтобы она более эффективно разрешала столкновение интересов французских трудящихся, которые хотели роста благосостояния, и французской буржуазии, которая хотела свободы и меньшего налогового бремени. Де Голля подвела его политическая доктрина, которую он выдвинул в сороковых годах, как альтернативу марксизму и социалистам. Собственно, тогда он мог перейти к фашизму, даже своих штурмовиков создавал, просто в послевоенной Франции не было почвы для фашизма.
- За это его и ругали при Сталине?
- Критиковали. - Павел Степанович поднял указательный палец вверх. - Так вот, в конце 60-х де Голль в ответ на рост противоречий в обществе пошел не на прагматический шаг, а на идеологический: подготовил референдум по политической реформе, которая реализовала бы его доктрину "ассоциации капитала и труда". Начало реформы - это лишение законных функций верхней палаты парламента и расширение самоуправления на местах. А общество ждало решительных реформаторских действий, а не как у Райкина - "С народом посоветуемся, народ, он знает". Референдум провалился, де Голль ушел в отставку, а через год скончался. Возможно, сыграл роль его возраст, ему было почти восемьдесят. Нельзя до бесконечности использовать свой авторитет в народе. И нельзя считать, что национальная идея сама по себе способна решить противоречия между трудом и капиталом всегда и везде. В один прекрасный день выясняется, что у разных классов представления о том, что такое патриотизм, что такое нация, что такое Родина - не одни и те же. И вот тогда политику надо, как в теории изобретательства Альтшуллера, искать новый идеальный уклад общества, государства, искать способы разрешить противоречия, а не тупо пробивать свои идеи, думая про себя: "Народ мне верит, он всегда мне верил, смелость и счастливый случай может изменить ход истории". Народ верит - но народ не слеп.

"Он ждет моей реакции?" - подумал Виктор. "Или это просто работа? Я сказал, что не понимаю, как этот голлизм связан с цветными телевизорами, он разъяснил. И постарался убедить меня в чем-то, при этом я сам не очень понял, в чем. Подсознательное убеждение? Возможно. Во всяком случае, это их версия здешних событий. И насколько она точна или приложима к нашей истории, я не знаю."

Двери открылись, и в кафе вошла большая компания молодежи - видимо со смены. Партии ухватили подносы, девушки по привычке забили места за столиками, и их звонкие голоса заполнили пространство. "Сережа! Мне лангет возьми!..."

- Давайте поднимемся к мне, - предложил Павел Степанович. - Там спокойнее.
Похоже, сегодня снова предстоит длинный вечер разговоров, решил Виктор. Но возражать не стал.

...В комнате Холодкова уже царил полумрак: окна были предусмотрительно зашторены.
- Снимайте плащ, присаживайтесь, располагайтесь, как дома... Я не знаю, что из этой информации полезно для первого главка. Что же касается нашего ведомства, то для нас эти сведения как раз в пользу версии, что через вас пытаются установить контакт. Изложенное вами - это вариант на тему вполне реальной и известной истории де Голля.
- Другого не имею.
- Ну, к вам никаких претензий. Просто, если через вас пытаются установить контакт, то, возможно, у них есть какая-то обратная связь, чтобы отслеживать, как идет операция. Поэтому на всякий случай хочу сказать не вам, а им: нам нужны доказательства, то-есть, то, что невозможно здесь, у нас. Информация, которая не может быть выведена из существующей, а лучше - объективный материальный предмет, устройство, вещественное доказательство контакта. Короче, нам нужно чудо. Не от вас, Виктор Сергеевич, а от них.
- Ну, будем надеяться. Вдруг Альтеншлоссер чудо подбросит? Не зря же первый запрос про него был.
- В нашей работе чудеса бывают редко. Но бывают. Что касается "русского де Голля" - знаете, даже интересно. Предположим, он действительно решил после двух сроков формально менять власть и опять вернется. Склонен думать, что он будет в России действительно такой же значительной исторической фигурой, как де Голль во Франции, и, как де Голль, сможет набирать где-то семьдесят процентов сторонников в условиях многопартийной системы. Есть только одно маленькое "но". Если он пришел к власти в двухтысячном, то после две тысячи двадцатого появится новое поколение, которое не видело ваших девяностых, и, которые, в отличие от вашего поколения в это время, не будут рассуждать "Что угодно, лишь бы только стабильность, а не радикальные реформы". Из ваших рассказов я понял, что, по вашей картине истории, в шестьдесят пятом тоже хотели постоянства и чтобы никаких новых экспериментов, а в восемьдесят пятом - уже свежего ветра и перемен, верно?
- Допустим.
- И у нас имеется по меньшей мере три нерешенных вопроса, которые, с большой вероятностью, решены не будут, а оставлены с надеждой, что со временем само рассосется. Первый - это политический. Ясно, что раздел страны и сдача стратегических позиций не привели к вхождению в союзы западных стран, включая НАТО, но ослабили Россию. Никто за это не понес ответственности, никто публично не осужден. Экономический вопрос - опять-таки, либеральные реформы оказались провалом, экономика не смогла интегрироваться в западную, произошла фактически экспроприация собственности у народа, при этом опять-таки никто за это не ответил. Отсюда вытекает третий нерешенный вопрос - идеологический, и, пожалуй, главный. Без открытого, ясного признания, что раздел СССР и радикальные реформы девяностых были ошибкой или преступлением, без отказа от антисоветской риторики невозможно определить дальнейшую концепцию развития государства. Невозможно до бесконечности, подобно белогвардейским мумиям из НТС, пугать народ "преступлениями большевиков", это просто надоедает массам и вызывает сочувствие к советской системе, тем более, на фоне ощущения безнаказанности и бессмысленности грабежа девяностых. Ну, а попытки переложить всю вину на Ленина - это вообще анекдот. Причем перелицовка анекдота хрущевских времен, что царь не смог сделать запасов на сто лет вперед.

"Хорошо излагает", подумал Виктор. "Профессионально, убедительно. Кого зря в КГБ не держат."

- Конечно, еще есть время все изменить, - продолжал Холодков. - Но, с субъективной точки зрения, а зачем российским де Голлям это делать? Цены на сырье будут расти, потому что ресурсов не хватает, за сырье до определенного момента можно улучшать жизнь народа и сглаживать противоречия между трудом и капиталом. И вот этот момент настанет в начале второго десятилетия двадцать первого века, через двадцать лет после обретения власти. После прихода нового поколения.
- Вы хотите сказать, что это без вариантов?
- Ну почему? Нет ничего фатального. Например, США и НАТО начнут войну против России. Вы же понимаете, что упомянутая вами в разговоре Югославия - только начало?
- Ядерную войну?
- Товарищ Шелепин убежден, что война с США неизбежна. Но она не обязательно будет термоядерной катастрофой. Например, она может идти на пространстве третьих стран, по тем или иным причинам не входящим в блоки... Или даже более того: на территории каких-то стран НАТО, потому что в НАТО при нападении на одну из стран все другие не обязательно должны сразу же вступать в войну. Они могут оказывать военную помощь, как Советский Союз - Испании, или, как Китай - Северной Корее. Конечно, наша официальная позиция - в том, что такая война неизбежно перерастет в мировую термоядерную. Это надо для политического сдерживания США. Но, между нами говоря, в реальности она может и не перерасти, если напрямую не ведет к нашему стратегическому поражению. Тем более, в обрисованном вами мире. И эту войну либо начнет не Россия, либо Россию поставят в такую ситуацию, когда она не сможет в нее не вступить. Общий враг, совершенно реальный и угрожающий как трудящимся, так и имущим классам, может продлить состояние, когда разные классы общества понимают, что они должны действовать вместе. У де Голля в шестьдесят девятом такой ситуации не было, у Путина она очень даже может быть, на мой взгляд.

"Надо соглашаться. Пусть считает, что он меня убедил, хотя и не полностью."
- Возможно... - задумчиво произнес Виктор. - Я не знаю, как все будет. Во всяком случае, если Путин пойдет на следующие выборы, буду голосовать за него. Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но... Понимаете, он фактически предотвратил развал России после Ельцина.
- А я вас прекрасно понимаю, - улыбнулся Павел Степанович. - Более того, я прекрасно понимаю и французов, которые голосовали за де Голля. Хотя он был буржуазный консерватор и закручивал гайки в политике. Проблема-то совсем другом... Проблема вот в чем: действительно ли этот национальный герой, который предотвратил развал России, существует в реальности, или это только плод вашего воображения.
- Спрашивайте, что вас о нем еще интересует.
- Виктор Сергеевич, большое спасибо, но сегодня я не буду утомлять вас вопросами. Во-первых, я не знаю, что именно интересует первый главк и почему. Вопрос достаточно неожиданный. Во-вторых, вашу информацию надо тщательно осмыслить и переварить, чтобы она не могла оказать чисто психологического влияния. Знаете, у нас однажды произошел анекдотический случай. Дали молодому сотруднику изучить работы Ивана Ильина, ну, в плане идеологической борьбы. Так вот, несмотря на то, что этот сотрудник знал, насколько Ильин был замаран сотрудничеством с фашистами, к концу работы он вдруг стал фанатиком Ильина. Даже сам факт сотрудничества и восхваления Гитлера пытался оправдывать. В духе народной мудрости - "Один раз еще не педераст". Ну вот, и на этом печальном опыте у нас пришли к выводу, что работы Ильина могут оказывать гипнотическое влияние. Ну, как речи Гитлера или Геббельса на немцев.
- Потому и выпустили брошюрки, насчет которой я звонил?
- Знаете, я сейчас не готов ответить. Кстати, один из недостатков голлизма - то, что в кабинет к вождю нации, или лидеру нации, могут получить доступ лица, имеющие способность к гипнозу. В таких случаях руководителя должны защищать органы госбезопасности, фильтровать и дозировать информацию. Как-то так. Да, какие у вас есть просьбы, чем мы можем вам помочь?
- Приемника проводного вещания почему-то нет.
- А почему именно проводного? Как вы смотрите на УКВ приемник?
- Ну, мало ли... Все-таки по трансляции могут оповещать население, можно просто постоянно включать, чтобы работало. Ну, когда не включен телевизор.
- Вы ожидаете какого-то ЧП?
- Просто привычка. Впрочем, если это сложно...
- Для нас это не сложно, - Павел Степанович снова широко улыбнулся. - Если других просьб нет...

"Интересно, если они тут записали Путина в голлисты, хорошо это или плохо?" - размышлял Виктор, вернувшись к себе. "Ну, в самом худшем случае это дружественная страна... то-есть, дружественная цивилизация... Настораживает другое. Два раза, и с Альтеншлоссером, и сейчас, товарищ Холодков раскрыл, что это интересует не просто Москву, а именно первый главк. Случайно разгласить он не мог, служба не позволяет. Значит, он хочет, чтобы я это знал, и... И передал кому-то? Вот этим его гипотетическим инопланетянам? А для чего? В чем здесь игра? И что, технические сведения никого тут не гипнотизируют? Или считается, что их проще проверить? Ну да, возможно. У технарей более критическое мышление. И если они за тот же 3D - принтер ухватились, то просекли фишку. А с другой стороны - Вэлле как раз нужно гипнотизировать начальство смелыми идеями. И не только техническими."

Он включил телевизор. Послышалась расслабляющая музыка - видимо, шла видовая заставка.

"Интерес управления внешней разведки к Альтеншлоссеру еще можно понять. А к нашему руководству? Вообще-то Путин работал в ГДР. Но они же не могли этого знать? Или они знали, но проверяли? Они вышли на Альтеншлоссера, которого закинули в эту же реальность, тот передал им вещдок..."

На экране показался пейзаж Петродворца. Солнце играло в струях фонтанов, гуляли туристы, кто-то фотографировался на фоне восстановленного дворца Марли.
Он переключил программу; высокий детский голос ворвался в комнату. "Кто верит крылатым, как песня мечтам, тот цели своей добьется..."
Ансамбль "Мзиури". Концерт в Кремлевском дворце, посвященный Александре Пахмутовой, запись. Здесь тоже называется "Мзиури". Песня написана в пятьдесят восьмом, Хрущева только что сняли, и ничто не успело измениться. И в том же году, родился он, Виктор. Столько совпадений...

"Если у них есть доказательства перемещения во времени, почему внешняя разведка не оповестила контрразведку? Нет, версии выхода Альтеншлоссера на нашу агентуру в других странах или на посольство строить пока преждевременно."

Надо выждать. Надо выждать, решил Виктор, понять, что им надо. Сосредоточиться на технических новинках. На доведении хотя бы чего-нибудь из накиданной массы идей до практического результата. А Холодков сам скажет, что их интересует. Раз он намекал на машину, значит, наверняка будут не просто вопросы, а много вопросов.
Кстати, подумал Виктор, а кто из знакомых незамужних умеет водить машину? Вэлла - несомненно. И... И еще Света. Если у родителей есть машина, она обязательно будет учиться. Рено-12 однозначно круче Рено-4. Даже круче новенького "Иж-Спутника" у Вэллы. Не будем забегать вперед. Круг знакомых может увеличиться. И, может быть, неожиданно...

...Лето возвращалось. Новый день дышал ласковым теплом. Казалось, что природа, и все окружающие обстоятельства словно сговорились, чтобы создать Виктору прекрасное настроение. Плов из говядины, который он брал на завтрак, оказался вкусным и в нем было много мяса; конечно, он уступал настоящему узбекскому, который Виктор когда-то пробовал в Ташкенте, но для общепита сие творение восточной кухни было явно на высоте. Не пришлось ожидать автобуса на остановке - он подошел практически сразу. Просто какой-то день везения.
Правда, ночью ему приснился странный сон.
Будто идет он по Институтской где-то в районе Сахарки, с фотоаппаратом, чтобы снять красивые виды. И действительно, как будто в этом месте сделали набережную, а за поймой Десны в небо подымаются высокие холмы, будто горы.
И тут навстречу ему попадается Ковальчук из второй реальности, но почему-то в костюме священника, поднимает вверх указательный палец и произносит:
- Человек, считающий Советский Союз преступным государством - это сын, предавший и проклявший родную мать!
"К чему это и кому это?" - хотел спросить Виктор, но увидел, что Ковальчука уже нет, а сам он ищет дорогу в переулках частной застройки.

Утром Виктор тщательно вспоминал свой разговор с Холодковым, на предмет, не было ли в речи того какого-нибудь "двалцать пятого кадра", влияющего на подсознание, но так ничего не нашел, и пришел к версии, что ассоциации вызвал сам факт разговора.

В ГЗА в этот день загрузки не было. Как назло, во всей сети сервиса, опутавшей область, ничего импортного не сдали, и на группу собирались перераспределить что-нибудь из советской продукции; но тут запищал телефон, и Костромин подозвал Виктора.
- В общем так... Сейчас подъедет Денис Иванович с двумя командировочными, по линии Спецкомитета. Будете в их распоряжении столько, сколько им нужно.

"А сон-то в руку" - успел подумать Виктор.

Продолжение следует...

Комментарии: 173, последний от 14/11/2024.
Размещен: 07/08/2022, изменен: 14/11/2024. 776k. Статистика.
Роман: Юмор

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"