Ну, Танька! Ну, отчебучила! И ведь кто бы мог подумать: квашня квашнёй, а туда же. Тридцать лет вместе, а не раскусил подлюку вовремя. Если б не этот проклятый пододеяльник, так и жил бы в неведении. Но на старом пододеяльнике образовалась дыра, да и замазался он свыше всякой меры, хочешь - не хочешь, а менять надо. Попробовал Толик из шифоньера чистое бельё вытянуть, а полка возьми да и обломись. Прямо под ноги шмякнулась коробка из-под "Птичьего молока"...
Танька-то уж вторую неделю дома не живёт. Внука, вишь ли, приспичило нянчить. А то без неё молодые не управятся! Да и с дитём ли сидит? Теперь ей, мамзельке недоделанной, никакой веры нет. Толик скомкал очередной исписанный листок и запустил в кота. Получай, Танькин прихвостень, получай!
"Милая моя Танечка! Как я по Вас соскучился! Верите ли, всяку ночь во сне Вас вижу. То будто бы Вы в розовом платье, то в голубом. А больше всего Вы мне помнитесь в том жёлтом платьишке в горошек, как на фотокарточке. Всё смотрел бы и смотрел на Вас, и ручку бы целовал, моя хорошая. Навечно Ваш Анатолий".
Точно! Это лет семь назад случилось. Они тогда с Танькой в санаторий ездили. Подфартило, дали две путёвки, а цена как за одну. Первый и последний раз на курорте побывали. Ели-пили в свое удовольствие аж три недели. Каждый день процедуры: массаж, душ Шарко, грязью мазали. Танька похудеть мечтала, да где там, только ещё пуще растолстела от такой жизни: ни в огород тебе, ни к корове.
Хмырь этот уже перед самым отъездом появился, дня за три. Щупленький, жиденький, в чём душа держится. Пива, говорит, ни-ни, курить - тоже. Зато за Танькой увивался: "Как вам тут нравится, да кому какие процедуры делают, да не вредно ли грязью натираться?" Противный тип, Толику он сразу не понравился. А Танька, наоборот, - на все вопросы с превеликим удовольствием. И всё с улыбочкой. За целую жизнь столько не улыбалась, как в те три дня перед этим хмырём.
Прощанье и вовсе смешным вышло. Обедали они за одним столиком. Толик поднял стакан с компотом: бывай, дескать, тёзка. А хмырь принялся разглагольствовать, как ему приятно было познакомиться, то да сё, а потом взял Таньку за руку и поцеловал. Не Таньку, только руку её. Прям как в кино. Толик аж компотом поперхнулся. А Танька зарделась, словно девка на выданье. Откуда было знать Толику, что этим дело не кончится? Он потом частенько поминал жене её целованную ручку. Она, бывало, рассмеётся да отмахнётся. А сама вишь как. Кто бы мог подумать!
"Удивляюсь я, Танечка, что Вы всех любите. Ко всем-то Вы с добрым словом, всякого обидеть боитесь. А ведь как иной раз к Вам несправедливы бывают. Вот муж Ваш Анатолий по пьяному делу хоть и не дерется, а замахивается. А уж на слова нехорошие и вовсе не скупится. Другая бы враз осерчала и бросила его, олуха деревенского. А Вы - нет, жалеете. Кто бы Вас, бедную, пожалел! Крепитесь, Танечка, не поддавайтесь бедам. Хочу, чтобы всегда были бы Вы весёлой да улыбчивой, какой видел я Вас раньше".
Это - да, этого у Таньки не отнять. Ни одного дурного слова за все совместные годы. На неё с матюками, а она только: "Да полно тебе". И с души, смотришь, схлынет, опять, вроде как, всё хорошо.
А Толик, он вспыльчивый, чего уж там. Он любит, чтобы порядок кругом, чтобы уважение, обед на столе вовремя и всё такое. Мужик он, в конце концов, или нет. Танька это сразу поняла. Да ей и понимать особо не требовалось, её мать с отцом так же жили. Мужчина в доме голова, он и деньги зарабатывает, и решения принимает. А жена ему помощницей во всём должна быть. И для уюта в доме, конечно, а как же.
Танька в этом отношении молодец, хозяйственная. В доме чистота, поесть вдосталь наготовлено, придраться особо не к чему. Сама - всегда рядом, такая толстая и тёплая. Домашняя. Если бы не эти письма! Эх, Танька, Танька...
"Никакая Вы, Танечка, не толстуха, а очень даже симпатичная женщина. Таких, как Вы, художники на своих картинах изображали. Кому-то, может, и нравятся худые, а по мне так лучше пышной женщины и быть ничего не может. Так что не стесняйтесь, Танечка, своей полноты, а пошейте себе лучше платье, которое Вам к лицу пойдёт. Купите шёлку в полосочку и пошейте. Полоска, говорят, делает фигуру стройнее. Да Вы и так хороши. Не слушайте никого".
Сколько раз Толик называл жену толстомясой тетёхой. Но ведь не со зла, а наоборот. Он к нежностям не приучен, ручки целовать не умеет. Но своя ласка и у него есть, не квашнёй ведь звал или дурындой, хотя и так бывало, что уж греха таить, а те-тё-хой, эдаким пушистым словцом. Ну, толстовата Танька, тут уж ничего не попишешь, и вряд ли полосатое платье ей поможет.
А ведь было платье в полоску! Было, ядрён корень! Значит, послушалась хмыря, сшила себе платье, какое он велел. На свадьбе дочери в нем красовалась.
Дочка у них удалась на загляденье: статная, красивая и умная. Выучилась, в город переехала. Сейчас вот и Танька к ней смоталась. Бросили тут Толика одного. А много ли ему одному надо? Дом этот, хозяйство... Да ничего не надо! Хотелось, чтоб в семье - достаток, чтоб всё как у людей, чтоб Танька счастливой была, ни в чём себе не отказывала. А она, неблагодарная чучундра!..
Толик не стал мять последний листочек, засунул его обратно в конверт, посмотрел на штемпель. Их районный. Неужели хмырь этот в райцентре живет? Нет, не должно. Как он говорил тогда?.. "У нас в Карелии места умопомрачительные..." Точно, из Мурманска этот умопомрачённый. Это ж бог знает где. А почему штемпель районный?
Толик судорожно сглотнул, странная догадка затумкала кровью в висках. Как привык он к жене, когда она с подойником в руках, или с лопатой, или с тряпками какими-нибудь. А что, если... Да быть того не может! Толик, бросился в чулан. Там должна валяться коробка с фотографиями, старыми открытками и Танькиными письмами, которые она ему ещё в армию отправляла. Не все сохранились, конечно, но парочка на глаза попадалась, когда ремонт делали.
Так и есть! Танька, ты моя, Танечка...
"Милый мой Толенька! Как я по тебе соскучилась! Веришь ли, всяку ночь во сне тебя вижу. То будто бы ты в поле, то в лесу. А больше всего мне помнится, как мы с тобой на речку ходили. Я была в жёлтом платьишке в горошек. Помнишь? Посылаю тебе фотокарточку, на которой мы с тобой рядышком. Всё смотрела бы и смотрела на тебя, мой хороший. Навечно твоя Таня".
Рассказ опубликован в "Областной газете" в несколько сокращённом виде (нужно было ужать до 5т.зн.), с очень комплиментарной иллюстрацией: http://www.oblgazeta.ru/culture/3974/