Сказку, сказку... Про старика со старухой рассказать? А про хитрого зайца? Тоже не надо? Ишь, вы!... А о ком же тогда? Ну, ладно, слушайте...
Жила-была на свете девочка. Девочка как девочка. Такая же, как все. Ну, разве что росточком поменьше своих сверстниц да голосочком потише. Да веснушек на лице заметно больше, чем у рыжего клоуна. Еще платья носила старые, залатанные, доставшиеся от старших сестер. А косички у нее тоненькие-тоненькие, словно крысиные хвостики. А пальцы на руках пухлые-пухлые - такими на пианино не поиграешь.
В общем, некрасивая была девочка. Точно - некрасивая. Так считали все, кто ее знал. Да и сама она думала о себе, что уродиной на свет явилась.
Ну, так вот... А стоит ли сказку продолжать, если девочка оказалась такой несимпатичной? Стоит? Посмеяться, никак, хотите? А вот и не выйдет!
Потому что девочка эта, хоть и была ужас как невзрачна, характер имела ангельский. Подружки ее дразнят, а она посмотрит на них, глаза опустит и отойдет в сторонку. Мама велит сестрам посуду вымыть, пол подмести, а они потихоньку - и за дверь. Девочке нашей тоже бы с ними. Ан, нет, она всю посуду перемоет, пол подметет, половички схлопнет, пыль тряпочкой вытрет. Думаете, это она для того делает, чтоб мама не ругалась? А вот и нет! Просто девочка порядок во всем любила. Вот и платье у нее хоть и старое, зато чистое.
Скучно, говорите, про такую девочку вам слушать? А уж не устыдились ли вы? Сами посуду с удовольствием моете? А пол каждый день метете? Ага! Ну, да ладно, не будем про это. Каждый по-своему живет, как умеет.
Вот и девочка наша жила и жила себе, никого не трогала. Ее, бывало, задевали, да она ни на кого не обижалась. Только в зеркало смотреться не любила. Пока делом каким-нибудь занимается, все будто бы в порядке. А как время свободное появится, так ей и взгрустнется. Потому что все подружки-красавицы принарядятся - и бегом на гулянки-вечеринки, а она все дома. Кому ж по молодости попеть-потанцевать не охота? С парнишками опять же поговорить-посмеяться, глазки им построить, по бережку речки с тем, что повиднее, пройтись.
Только девчурка наша как по хозяйству управится, вымоет свои загрубевшие рученьки да глянет ненароком в зеркало, так и зальется слезами или, хуже того, тучей черной по дому ходит, себя ругает, что уродилась такой некрасивой.
И ведь на ум ей не приходило, найти в себе что-нибудь хорошее. Веснушек много - зато глазки большие и голубые-голубые. Косички тоненькие - а если их расплести, тут же симпатичная кудрявость обнаруживается. Ну, она бы нам на это, знаете, что ответила? Что хорошо, дескать, нам рассуждать, красивым, а ей от этого все равно не легче. В общем, упрямая ко всему прочему еще девчонка была.
Что-то я все девчонка да девчонка... А как же ее, то бишь, звали? Тоже как-то неприметно, вот из памяти имечко-то и выскочило. То ли Маша, то ли Катя, то ли Лиза... А нравилось ей совсем другое имя, иноземное. Она его часто повторяла и про себя даже мечтала, что когда-нибудь свою дочку так назовет. Потом в зеркало - глядь - и в слезы. Откуда же дочке взяться, если ее такую все равно никто замуж не возьмет.
Имя спрашиваете? Ишь, вы быстрые какие! Не все сразу. Взялись сказку слушать, так терпите. Придет время - имя само появится.
Ну, вот. Пришли как-то вечером подружки и зовут нашу девочку на танцы. Она отказывается, а самой охота. Надоело подружкам ее уговаривать, одна и ляпни:
- Ты потому с нами не идешь, что себя выше других ставишь. Вот, де, какая я хорошая, все на танцульки бегают, а я одна делом занимаюсь.
Странно было нашей некрасивой девочке такое услышать. Она-то думала, что все вокруг ее ни во что не ставят, а оказывается, задавакой считают. "Ах, так! Ну, не бывать же этому!" - решила девочка и достала из шкафа платье поновее. Волосы забрала жемчужной заколкой, на плечи шарф прозрачный накинула. Пошла. "Эх, - думает, - простою в сторонке весь вечер. Лучше бы дома осталась, шитьем иль вязанием занялась".
А подружки, хитрые, подговорили ребят, чтоб те зануду конопатую на каждый танец приглашали - пусть узнает, так ли легко весь вечер без остановки танцевать. Это не траву на огороде дергать, не картошку окучивать, тут особая сноровка нужна.
А труженица наша - хоть бы что! Танец за танцем отплясывает, только веснушки в румянце растворяются, да глаза все синее и синее блестят. Парни теперь уже сами с удовольствием ее приглашают. А один, не из местных, невесть откуда взявшийся, и вовсе провожать ее до дому после танцев вызвался.
Идут они, молчат. Вдруг он говорит:
- Знаешь, Элиза, ты очень красивая. Я первый раз такую, как ты, вижу.
- Почему ты называешь меня Элизой? Ведь знаешь, что меня иначе зовут.
- Тебе не нравится это имя?
- Очень нравится. Оно на мое похоже, но звучит красивее. Намного красивее.
- Я всегда тебя так звать буду. Ты похожа на принцессу из сказки. Значит и имя у тебя должно быть королевское. Согласна?
- Ладно, - засмущалась Элиза. - А ты кто? Откуда ты взялся?
- Зови меня Арсентием и не спрашивай пока ни о чем. Приходи завтра снова на танцы. Я буду тебя ждать.
Вот подошли они к Элизиному дому. Она только-то и взглянула, не горит ли в окнах свет. А когда обернулась, парень исчез. Растаял словно. Удивилась Элиза, но списала все на безлунную ночь.
Продолжать, что ли? Или на этом и остановимся? Понятно ведь, что с нашей девочкой произошло. Да и имя вдруг обнаружилось. Продолжать, говорите? Ах, вы, неуемные!
Утром проснулась Элиза как обычно, ранехонько. Пошла хлопотать по хозяйству. Мельком в зеркало глянула, да так и замерла на месте. Сама себя не узнает. Вроде и не изменилась: глаза, нос, уши - те же, а все обличье иное. Не то, чтоб красивая стала, а какая-то другая. Да ладно, что тут душой кривить, намного красивее себя прежней стала. Все вокруг это заметили. А у нее самой плечи расправились, только что крылья не выросли, а то взлетела бы от счастья.
Вечером, не дожидаясь подружек, принарядилась - и бегом на танцы. Арсентий уже там. Только увидел он Элизу, взял ее за руку и уже весь вечер не отпускал.
День за днем, вечер за вечером, ночь за ночью неслись в бешеном вихре. И, в конце концов, пришла на землю осень. Мягко так опустилась, приодела леса разноцветьем последним, людям работы подкинула, а тут уже и морозцем ударять начала.
Танцплощадка опустела. Молодежь по домам собираться стала. Арсентий исчез, словно и не появлялся. Загрустила Элиза. Теперь уже и красота обнаружившаяся ее не радовала. Вечерами плакать хотелось. Природа словно чувствовала девичью грусть, снежку подкинула.
Ну, что? Может, тут точку поставим? А? Не хотите? Ах, вы какие хитрые, знаете, что не так все кончится.
Да... Так вот, снег землю укрыл, на крыши лег ажурной салфеткой. Дети баб снежных лепить взялись. В это-то самое время к дому Элизы розвальни подъехали. Вышел из саней Арсентий, с ним еще несколько человек. Сватами их на Руси называют. Так-то вот.
Это кто говорит, что не сказку я вам рассказала? Я ж в самом начале остановиться хотела. А вы все свое: дальше да дальше. Вот вам и пожалуйста! Всякая сказка свадьбой кончается - известное дело. И мы с вами почти до самой свадьбы дошли. Что же еще надо? Спите уже, неугомонные!