Умозрения там же, где глупые тренды, 
Дама сердца, а рядом - гнилая pudenda, 
Бессознательному не поставишь ты рамки, 
У сараев разрушенных - дивные зáмки, 
Не стирают столетия дивную кладку, 
А внутри глинописных табличек загадка. 
Всё сознание спутано, разум горит - 
In acervo свалились иврит и санскрит, 
У колонн лаконичных (понятно - дорийских!)
Нахожу я остатки письмён финикийских.
То взлетаю над Санто-Стефано на Целии, 
То беседую лично с премудрым Аврелием,
Обсуждаю, что думал он рядом с собой, 
А потом с войском греческим двигаюсь в бой, 
Против персов; победа - нам - при Марафоне!
Зазвучали вдруг дивные гимны на фоне...
В Древней Индии я, строки текстов ведических,
Изучаю в период лет добрахманических,
А потом, очутившись в огромной кровати, 
Я соплю, засыпая под звуки Amati, 
Сердце рвётся, стуча, мне становится плохо, 
И мешаются лица и даты, эпохи
Сердце пуще стучит, от меня отлучил
Heart безумец один; сумасшедшим не был
До недавней поры (разум остр, как алмаз
Он имел, но узрел как-то мутный мой глаз).
После прячусь в зубах я у черепа - ранее, 
Разум мой затмевали бред и мономания:
Как тогда, чудищ страшных я вижу, затмения
"Но ведь это же Я!" - шепчет лучик прозрения,
Всё, что вижу - всё Я, ведь уже я не в теле,
Вижу свет в окончании ясном тоннеля,
Где по стенам размазались образы, люди,
O, divine afflate! Мне хуже не будет! 
Все преграды, страданья исчезли - их нет,
"Я" исчезло, остался лучистый лишь свет...