Аннотация: Философские рассуждения и маньяк. Почти с хеппи-эндом.
ТЕМНОТА
Шел с хорошим настроением. Она и хлеб насущный имеются, проблемы мелки, разочарования еще впереди. Другого настроения и быть не могло. Притом летнее утро, тёплое и свежее, он идёт купаться и сегодня вечеринка. Улыбался, посматривал на дачи вокруг. Дачи старой формации, не большие, скромные, строенные при советской власти. Сейчас если строят, то дворцы. Эх, ему бы в начальство, уж развернулся бы. Но увы. Чтобы не расстраиваться от наблюдений социальных перешел к наблюдениям природным. На придорожной траве лежала обильная роса, значит дождя не будет и предстоит день жаркий, солнечный. Он попытался ещё вспомнить какие-то приметы, но на ум приходили только низко летающие ласточки, сейчас неуместные. Что значит всю жизнь провёл в городе, примет не знает. Хотел подумать об опасном удалении горожанина от матери-природы, но увидел пыхтевшего мужичка, пытавшегося затащить большой деревянный ящик в стоящий рядом микроавтобус. Эту машину часто видел здесь. Мужик тяжело дышал, пот лил ручьями, но ящик не поддавался на все его потуги. Славик делал добрые дела нечасто, как-то не когда, а тут и время есть и настроение соответственное.
-Мужик помочь?
-Не надо.
-Да не бойся, магарыча не потребую.
Засмеялся. Всегда удивлялся людской жадности. Вдвоем затащили ящик в микроавтобус.
-Тяжелый! Что там у тебя, золото?
-Серебро с алмазами. Краску на базар везти, собрался.
-А я думал мясо, ящик то как в крови. Какие-то бурые пятна.
-Чудак-человек, разве кровь такого цвета!
-Не знаю.
-Слушай, помоги мне из дачи мешок с цементом вытащить.
Добрые дела хороши, когда немного, а тут мешок еще, но отказать было неудобно. Прошли по узкой дорожке из кирпича. Огород вокруг был тщательно ухожен, ни сорняка. Деревья подрезаны и побелены. Домик маленький, аккуратный, над крыльцом виноград. Приоткрытая мощная железная дверь.
-Хороший домик.
-Сам строил, своими руками каждый кирпичек, каждую досточку, каждый гвоздь примостил. Комнату эту лично деревом обшивал. Вон смотри, сзади тебя, какой шедевр.
Дальше была темнота. Сначала раздирающий укус боли, потом темнота. Маленькая черная точка в которую ты сходишь и застываешь. Там нет памяти, измерений, чувств, только темнота, маленькая черная точка заполнившая собой всё.
Сколько она была неизвестно. Ушла, оставив свою блеклую тень- темноту зрения. Он очнулся, поёжился от холода. Чуть повернул голову и его затылок ожил тупой, ноющей болью. Был связан. Веревки крепко прихватили его к металлическому стулу. Дернулся, ещё раз, но безрезультатно. Стул был прикреплён к полу. Ничего не видно, боль в затылке, путы, неизвестность. Он сцепил зубы. Судорожно заметался, осел. От мыслей не убежать. Страшных мыслей. Зачем он здесь. Ответ известен. Читал, слышал о маньяках. Конец века был временем маньяков. Чикатилы. Его трясло. Чувствовал, что случилось непоправимое, он теряет всё. Он не увидит больше света, не увидит её, ничего кроме мук. А ведь сам напросился, сам! Идиот. Умирать, ведь только двадцать, что он видел, пожить ведь толком не успел! Умирать. Вокруг останется по-прежнему, а ему умирать. Почему? Вспомнился тот мужичок, хлипкий и потный. Как же не разглядел, что сволочь! Да он бы его голыми руками задушил! Но руки связаны. Умирать. Пытался вспомнить хоть один случай спасения от маньяков. Не было таких случаев, не слышал. Колотило, хотелось кричать. Жить! Не грабёж, что с него взять? Шорты, футболка, полотенце и рваные сандалии. Какой там грабёж! Маньяк. Будет мучить. Умереть в этой холодной темноте. Конец. Мысли были хуже затылка. Страшно думать, режут мысли похлеще ножа. Ножа. Будет ещё и нож. Резать на части, снимать кожу полосами, что они ещё там делают. Сволочи, сволочи, сволочи
Успокоиться. Как? И зачем? Он сдохнет. Двадцать лет и умирать. Страшно. Закричать. А вдруг эта сволочь проснется и придет. Успокоится. Обдумать, не паниковать. Все равно он уже мертв, он в лапах маньяка. Сдохнет. Пройди мимо или позже и ничего! Жил бы как остальные, сегодня танцы и у неё родители уезжают. А он труп. Почему он? Не хотел умирать. Двадцать лет, как же умирать. И почему именно умирать? 0ткуда он знает? Может это розыгрыш. Разбитый затылок, верёвки, непохоже. Маньяк. Умирать. Вот дерьмо. Дрожь, темнота, страх, ожидание. Последнее самое мерзкое. Не знаешь, что будет. Понятно, что ничего хорошего, но что плохое? Мучить или сразу убьёт? Господи, смерть! Тошнило. Он молодой, он хочет жить! Жить. Говорил, что дерьмовая жизнь в дерьмовой стране. Идиот. Любая жизнь, хоть по уши в говне, лучше, чем смерть. Вдруг не убьет, а будет мучить. Засадит в клетку и будет мучить. Жизнь? Грязно ругался. Бессилие. Он ничего не мог сделать. Его будут убивать, а он ничего не предпримет. Нужно собраться с мыслями. Не с теми, а с другими. Может есть шанс, хоть маленький. Едва заметный лучик света в темноте. Откуда шанс? Его кинуться под вечер. Она позвонит с вечеринки, родители забеспокоятся. Уже ночью заявят в милицию. И что? Как они узнают про этот дом, затерявшийся среди многих таких же. Никто ничего не видел. По телевизору скажут: “Ушел из дома и не вернулся”. Он всегда боялся этой фразы. Содрогался от неё. Но переживал за подругу. Вдруг про неё скажут, что ушла и не вернулась? Ужас. Рассуждал, как будет переживать, сходить с ума. Сам подастся в розыски и конечно найдёт, ведь любит её. Теперь скажут про него. Она поплачет, забудет и встретит другого. Идиот. О чем думает, и так хреново. Два факта на лицо. Его убьют. Он хочет жить. Веревки. Может они лучик. Тёр, но они легко скользили по гладкому металлу. Тёр. Так легче. Страшно просто сидеть. Мужичок, гнида то. И голосок сволочной. Пятна. На ящике. Кровь. В ящике были трупы. Вывозил. Отходы. А он сырьё, его ещё обрабатывать, ножом. Номера на машине местные. Явно служебная машина. Работает где-то водителем, начальство нарадоваться не может, тихий, смирный, работящий. И семьянин примерный. Никто и не подумает подозревать. Никто не спасет. Сам. Нащупал какую-то шероховатость. Капля от сварки. Хоть немного верёвка за неё цеплялась. Понемногу, понемногу и перетрет. Если мужичок не убьёт. Но если сразу не убил, то не убьёт. Может за день, может за два, перетрет. Тогда сделает он маньяку нравоучение. И убьёт. Их теперь не расстреливают, даже если поймают. Он сам против смертной казни был, пока не представил, что подружку убили. Кровь за кровь. Может дико, но правильно. И он убьёт, если освободится. Должен. Иначе труп он, ему умирать. Сука. Заманил. Устроит! Заделает! Стало немного легче. Дёргал веревку. Уже не била дрожь. Как себя вести. Больше всего хотелось плюнуть в глаза, мудаку. Но нельзя. Разозлиться может. Положение! Он должен следить за настроением маньяка угождать. Чёрт! Но ведь нить! Нужно постараться. Потом маньячок за всё ответит, пока потерпеть. Зажегся свет. Ослепил и страх, несмотря на все уговоры, дикий страх.
-Ну и как мы тут поживаем?
Тот мерзкий, тихий голосок. Маслянистый, лживо добренький. Заклинило. Ни ответить, ни глаза открыть, хотя надо. Собрался, открыл. Мужичок. В серых брючках, голубенькой рубашечке, сверток в руках. Божий одуванчик прямо. Комната небольшая, белые стены, лампы дневного света, не гудят Так и подумал: "Не гудят". Зачем ему лампы, не о том нужно думать.
-Ну как вы, пришли в себя?
-Что вам от меня нужно?
Голос сорвался на половине фразы. Начало колотить. Страх. Никаких мыслей только страх.
-А чего вы так нервничаете? Спокойнее надо, молодой еще. И не крутите головой, я хочу рану осмотреть. Так, что тут у нас. Да, крепкий череп, думал проломил, ан нет. Сейчас обработаем, вот так, вот так. Соберите-ка в кулачок свою волю. Теперь замотаю бантиком, а то некрасиво выходит. Я этого не люблю.
-Что вам от меня нужно?
-Это единственная фраза, которую вы знаете?
Молчал. Не знал что говорить. Старался сбить дрожь.
-Печально. Куда мы идём? Образованных людей становиться меньше и меньше. Какой лобурь, а знает одну фразу. Ну и матючки конечно или вы здесь чисты?
-Подойдите ближе.
-Зачем?
Изо всей силы плюнул и попал прямо в похабное лицо. Не ожидал от себя, перепугался. Теперь всё. Хочет, не хочет, капцы. Идиот.
-Ай-я-яй, как не стыдно. Уподобиться животному, нехорошо, нехорошо.
Вытянул из кармана беленький носовой платок, тщательно вытерся, но видимо не удовлетворился этим.
-Сейчас приду.
Он вышел, клацнул замок. Наверное побежал умываться. Зачем плюнул? Очень рисковал, ведь с маньяком дело имеет. Сдерживаться. У него есть шанс. Жить. Ради этого стоит держать себя в руках, не злиться. Клацнул замок, явился мужичок, умытый, волосики мокрые.
-Молодой человек, давайте теперь постараемся обойтись без этих поведенческих атавизмов. Поймите, хуже мне вы не сделаете. Приятно конечно, что вы поняли так много и не стали просить пощады. Перед вами здесь было несколько дам, так они куда глупее. Поэтому быстро и погибли. Вы, я вижу, поумней будете и это только радует. Так интересней. Ещё одно, не надейтесь плевками или по другому вывести меня из спокойствия, чтобы я разозлился и убил. Убью, когда захочу. Всему своё время. Но пока нам предстоит долгий путь через все круги ада к блаженству. Как воспитанные люди начнём путь со знакомства. Я Эдуард Николаевич. Ваше имя мне не интересно и не важно. Знаете почему? Ну-ну мой юный друг, не нужно корчить такие презрительные рожи, это вам не идёт. Так вот, мелкие детали, как имя или фамилия, нужны и важны в той реальности. Сейчас у вас другая реальность- я. Поэтому нужно и важно моё имя. Вы же просто сон, фантазия, телевизор, ваше имя блеф. Если я захочу, то в любой момент смогу проснуться, вернусь к действительности, выключу телевизор. Лёгкое движение ножом и вас нет. Вы полностью и во всём зависите от меня, я ваша реальность, ваша судьба и вы должны смиренно сносить мои удары, потому что против судьбы не пойдёшь. Я ваш Бог, мне нужно покориться и надеяться. Пусть и зря. Кстати видите этот нож? Только не нужно натужно изображать бесстрашие, не удается оно вам. Этот очень острый нож является ничем иным как посохом, который поможет нам преодолеть долгий путь. Видите какой он острый и блестящий, он как живой, переливается, играет. Только не дергайте головой.
Схватил за волосы и натянул их.
-Не смейте дергаться, вы можете разрушить произведение искусства. Да будет вам известно, я ни в грош не ставлю современное искусство, равно как и прошлое. Знаете почему? Оно мертво. В буквальном смысле мертво. Искусство должно создавать чудеса, а чудо мгновенно. Чудо живет маленький промежуток времени, а потом умирает. Все эти картины и скульптуры- трупы, они давно умерли и пригодны лишь для грифов. Которые никогда не поймут, какое же удовольствие вот так провести ножом по коже. Нужно вести четко рассчитав силу. Проведешь, а потом начинают выступать капельки крови, через промежутки. С месяц назад на одной дурноватой корове я провел линию в двадцать две капли! Все на одинаковом расстоянии. Я получил огромную радость, радость творца, создавшего истинное произведение истинного искусства, живого, трепетного, хрупкого. Я места не мог себе найти от возбуждения. Чувствовал себя, как бог в седьмой день. Сейчас получилось хуже, но я ведь спешил, а вы дергались. Тогда совсем другое. Величие красоты. Красота не спасет ваш мир, красота растопчет эту никчемную уродину. Красота брезглива и чистоплотна. Недолговечна. Окружающая мерзость уничтожает её. Размажется кровь или свернётся, превратившись из живых алмазов в мертвые сгустки. Говно забивает красоту, пока. Дрожите.
-От холода.
-Вряд ли. Это страх, но вы боитесь в этом себе признаться. Двойной страх: боитесь меня и боитесь об этом подумать. Зря. Ничего зазорного в страхе вашем нет. Все боятся бога, а для вас я бог.
-Я действительно замёрз, дайте какую-нибудь одежду.
-Чтобы больше не возвращаться к бытовым мелочам, они так портят беседу, предупреждаю вас, что ни одежды, ни еды не будет на всём пути. Вода вам не понадобится, здесь прохладно. Относительно оправления, то просите, устроим, благо кресло ваше для этого приспособление. И не вздумайте уписаться, за это бью долго и больно. Одну дуру даже забил насмерть. Так что учтите. Теперь же вернёмся к пути. Мы пока сделали один только шаг, нужно торопиться.
-Подонок! Сволочь! Ублюдочная тварь!
-Хватит, хватит пустых слов. Вы не проймете меня ругательствами.
-Сука. Козёл.
-Вы, как ничто, не можете повлиять на реальность.
-А я стану дурным сном, кошмарным сном!
-У здорового человека со спокойной душой сны бывают только хорошие.
-Да ты же садист, извращенец!
-Во-первых не тыкайте мне, во-вторых вы верите в Бога?
-Причем тут бог?
-Не причем. Просто если допустить, что он есть, то это он извращенец и садист, это он создал мир, создал тебя, меня. Значит он и виноват, я же просто выполняю своё предназначение. Если же Бога нет, тогда каждый бог и каждый может вершить судьбы других. Могу и я, в этом нет ничего садистского. Я бог, я вас сотворил и я же уничтожу, где здесь извращение?
-Вы меня не создали.
-Создал. Пока вы были свободны и улыбались, то были не моим творением. Связанный и дрожащий от страха, вы моё и только моё порождение. Как и в той реальности. Бог там есть, пока ты не можешь ничего поделать, связан и дрожишь. Но как только освободишься, бог сразу летит на свалку. Вы не обольщайтесь, вам освободиться не удастся. Молчите. Правильно. Если захотите, можете и покричать, здесь хорошая изоляция никого не потревожите, только предупредите, я заткну уши. Не люблю криков. Дамам, бывшим здесь до вас, я завязывал рты. Уж больно крикливы, но вы, надеюсь, обойдетесь без этого. Как настоящий мужчина. Мужчинка.
-Сколько человек вы убили?
-Ни одного. Ни одного, кто мог бы подходить под это понятие. Разжиревшие, не первой молодости дуры, со средним образованием и более чем средними умственными способностями. Крикливые, пахнущие потом, с металлическими коронками. Эти были. Четыре или пять, они одинаковые, их трудно запомнить.
-А девушка?
-Какая девушка?
-По телевизору говорили, что пропала и девушка, семнадцать лет.
-Ух ты кобелёк. Про коров не запомнил, а про сучечку усёк, зачесалось в матне. Семнадцать лет, пропала, найти бы, да трахнуть. Не знаю я про девушку, не отвечаю я за всех пропавших шлюх. Поехала, наверное, в Москву счастье одним местом искать.
- Зачем выбирал именно коров?
Чирк ножом, ещё одно ожерелье кровавых бусинок.
-Не надо мне тыкать! И не вой.
-Вы наверно скотник?
-Заткнись!
Выбежал вдруг из комнаты, хлопнув дверью. Свет выключил. Скотина. Маньяк. Слава наклонил голову и заплакал. От боли и близости смерти. Дрожь. Страх накатывался. Ведь это только начало. Дальше будут голод и холод. Не думать об этом. Собраться. Ведь есть характер. Плюнул в лицо, пытался ехидничать. Сопротивлялся. Тереть веревку и не думать о том, что будет. Вспомнил, где-то читал, что курицы которым только показывали еду но не давали, гораздо раньше начинали проявлять признаки голода и раньше умирали, чем те, которым и не давали и не показывали еду. Не думать о голоде. О чём думать? Вспомнить что-то приятное. Не так уж и много моментов. Самый приятный- она. Были дела, были. Дергал веревку и вспоминал. Помогало. Не сдастся он так легко. Перетрет веревки и придушит гада. Приятно представлять, как стиснет руки на его шее. И через минуту пузыри пойдут. Перетрет. И с ней ещё побесятся, вся жизнь впереди. Он выйдет из этого подвала, увидит свет и её увидит. Время шло. Может уже вечер. Может ищут, вызванивают, расспрашивают, может кто-то видел его. Не пропадёт. Веревка будто поддаётся, ещё пару часов и победа. Снова зажегся свет. Матернулся со злости. Минута и дверь открылась. Маньячок.
-Вот, видите? Шесть кандал. Или кандалов? Вы не знаете как правильно? Я раньше никогда их не использовал, поэтому не знаю. Ну ничего.
-Чем же плохи веревки?
-Не эстетичны. И путь у нас длинный, решил о вас позаботиться. Да, да именно о вас. Вы не видите, но должны чувствовать, что руки затекают. Веревки передавливают артерии, кровооборот ухудшается и начинаются различные неприятные явления. В коротком периоде это маловажно, но вас ждёт долгий путь, так обойдемся без загнивающих рук. И вам будет неприятно и мне. Мне даже вдвойне, представляете- гнилой сон.
-А голодный и дрожащий сон вас не смущает?
-Ничуть нет. Без этого никак нельзя. Условия пути. Голод и холод отлично освобождают человека от шелухи, которой он оброс, особенно в последнее время. Шелуха состоит из фальшивых понятий, ну вроде любви, чести и прочей белиберды, которой придают много значения. Хотя она ровным счетом ничего не значит. Потому что человеку важны эти понятие лишь тогда, когда он сыт и тепло одет. После хорошего обеда в удобном кресле, человек с удовольствием поразглагольствует о человечности, всепрощении, добре, патриотизме, совести, список можно продолжить. Но стоит ему хорошо выголодаться и намерзнуться, как вся эта шелуха опадает, заменяясь самым главным и естественным, из чего состоит человек- желанием выжить. Пусть в сытости и тепле мог он говорил о дружбе, дрожал от любви, защищал честь, но когда голод поселился в каждой клеточке его мозга, когда промёрз до позвоночного столба, тогда он убьет лучшего друга на мясо, обменяет любимую на кусок хлеба и будет лизать всем ноги, чтобы выпросить ещё. Таковы люди. И не потому что порочны, а потому что естественны. Это основа человека, его суть. Остальное наносная муть. Всякие дружбы, чести, любови и прочая глупость есть лишь следствия излишнего питания и ожирения мозга. Очень кстати опасная болезнь. Первобытный человек не забивал себе голову ахинеей, а стремился выжить. Выжить среди голода, хищников и болезней. Поверьте мне, он ещё не был обременён шелухой. Не разрисовывал стены пещер мертвыми картинами, а наслаждался живыми, мгновенными и великими. Но как только люди стали производить больше, чем могли потребить в естественном состоянии, шелуха сразу стала нарастать, оболочка за оболочкой. Была попытка спастись от этой заразы, строили пирамиды, великие стены, рыли каналы, но это не спасало. Часть очищалась, остальные оставались больны. Многие слишком хорошо жили, не были заняты выживанием, появилось свободное время. Лень подвигла на размышления, люди стали создавать шелуху. Как снежный ком росла она, обертка за оберткой. Причем чаще всего в обеспеченных слоях. Дворянчики рассуждали об учтивости и любви к прекрасной даме, скупердяи-купцы о святости труда и реформации религии, только голодные крестьяне пытались выжить на тощих полях и были почти свободны от мусора. Сталин пытался вернуть людей к первобытному идеалу, но не смог. Опять была эпоха жира и только сейчас людей стали очищать. Не думаю, что правители делают это намеренно, слишком тупы эти самозабвенные воры. Но факт остаётся фактом: шелуха стремительно слетает, обнажая зерно. “Выжить!” написано на нём. Неосознанно, не понятно зачем, но выжить. Я думаю, мы будем первой европейской страной, вернувшейся в чистый и простой мир первобытности. Конечно это ворьё в мундирах и пиджаках, жирующее, но по вялости мозгов, не создающее оболочек себе, это братство тупости и лжи создаёт взамен других шелуху зависти у народа. Но это не страшно, ещё несколько лет голода и унижений и люди перестанут даже завидовать, потому что еды, поступающий в организм, будет хватать только на обогрев тела, добывание пищи и простейшие мозговые реакции. Когда станет ясно, что разворовано всё, президент и тысячи его мелких копий с переразвитыми за счёт мозгов челюстями уедут к своим счетам и недвижимости, здесь же воцарится необычайная стерильность мыслей. Нажраться, баба, не замёрзнуть и чтоб не съели. Это будет чистый человек, без всяких надуманных одежд, настоящий человек. Страна на правильном пути.
-А вы чего же сами не становитесь настоящим человеком? Кстати там будут паразиты, грязь, различные неудобства. Не хотите?
-Что касается хотите. Процесс очищения не зависит от чьего-то хотения. Голод и другие мучения очистят вас в любом случае. Насчет меня. Как известно, Философ не обязан жить так, как учит его философия. Ещё Сенека сказал. Сам себе очищение устраивать не хочу. Общее наступление первобытности и полного очищения человека ожидаю лет через пятьдесят. Мне сейчас 52 и я, к сожалению, не доживу до золотого века.
-Мне дайте возможность дожить.
-Не доживете, не дожили бы. В чистом мире не будет стариков. И всё равно я не против. Я же не планировал вас излавливать, сами подвернулись, ещё заметили кровь на ящике. У меня выбора другого не было. А сейчас я даже рад. Проведу на вас эксперимент, ускоренно смоделирую весь путь очищения человека. Тем более вы очень даже подходите. На вас много шелухи. Жаль, что нет здесь вашей сучки, а то бы вы здорово отыграли роль мужчинки, смелого, не сдающегося. Очень интересный вид шелухи, но нужна баба. Вам нужна, чтоб не сразу слетела шелуха, а постепенно. Хотя и так будет на что посмотреть. Интересно помогать вам очищаться от шелухи. Предыдущие коровы имели всего несколько оболочек, да и то таких жалких, как зависть или жадность. Очищать их было легко и неприятно, тогда как вы обещаете мне много любопытного. Но мы сильно заговорились, пришло время и поработать. Вот вата, вот хлороформ. Дышите. Не дёргайтесь, вам же хуже.
И снова темнота. С каким-то тошнотворным запахом. Сколько он в ней был? Наверно долго, бессознание перешло в сон. От холода проснулся. Дернулся- черт, наручники. На руках и ногах, да ещё два к толстому ремню на поясе. Паук обновил сеть и мухе не уйти. Наручники не верёвка, их за день не перетрешь, месяцы нужны. У него нет месяцев. Что есть? Человек без пищи может прожить до двух недель, но это в лучшем случае и не в подвале. Неизвестно, что будет творить мужичок. Значит десять дней не больше. Да и сможет ли в последние дни что-то делать? Но пока может. Начал бить наручники о стул. Умирать. Чтобы он не говорил себе, но умирать. Не перебить металл. Умирать. Двадцать лет. Не увидит света. Никто не узнает, что стало с ним. Бесследно исчезнет. Жить. Жить! Как же умирать? Не хочет умирать! Плакал. Выл. Труп. Он, молодой и здоровый, должен умирать! Ни за что! По глупости умирать. И всё, конец. Был и нету, навсегда нету. Умирать. Только начал жить и сдохнуть от рук какого-то ненормального! Свет. Увидел, что сидит в одних плавках. Пришел маньяк. В одной руке красная гимнастическая палка из пластмассы, в другой веревка. Одет в камуфляжный костюм. Злые, злые глаза. Ударил палкой по голове, со всей силы. Боль, извержение боли.
-Я тебе покажу веревки перетирать! Бежать вздумал! Самый умный нашелся! Или за идиота меня принимаешь? Потри теперь железо! Получай!
Палка опускалась раз за разом. Боль, океан боли.
-Кричишь! Кричи! Вой! Умник!
Запыхался, отошел в сторону.
-Запомни, ты не сможешь изменить реальность, ты связан и ничто! Это первое правило. Сознание потерял? Вернём!
Ведро холодной воды, не потушившее огонь боли по всему телу. Огонь и холодно, холодно, холодно.
-Так вот, ты не можешь ничего изменить, попытаешься, сразу будешь наказан. Это первое правило. Второе. Не думай, что если я пообещал тебе длинный путь, то не могу убить тебя в любой момент. Могу, потому что я реальность, когда захочу, тогда и убью. Может сам сдохнешь. Ты для меня не важен. Я и так знаю, как будет очищаться человек от жиров. Общий план мне известен, интересны детали, но из-за них я не буду тебя жалеть. Ты мне нужен для деталей, только для деталей. И если ты в чём-нибудь провинишься, убью сразу же. Всё ясно?
Вышел, скоро вернулся с табуреткой. Присел, достал таблетку и под язык.
-Ты видишь, как я разнервничался, даже сердце заболело. Чтоб больше такого не было. Не зли меня. Кстати, я решил взять отгул на три дня, мне хочется поплотней тобою заняться. Отследить каждую стадию очищения. Ты рад? Видишь, я с тобой уже на ты. Мне можно, тебе нельзя. Ты должен быть очень вежливым сном. Эй, ты что не слышишь? Я с тобой говорю!
Снова удары. Нечастые, но сильные.
-Трудный ты человек. Вот сейчас говорить не хочешь. И чего ты этим добился? Дурачок, реальности нельзя противиться, её нужно принимать, какая есть. Может ты из-за тряпок обиделся? Что разве жизнь у тебя ничего не отнимала? Пара тряпок, это ж чепуха. Я их на бережку оставил, на том самом месте, где в прошлом году прокурора утонули. Там течение, только через полторы недели в корягах водолазы нашли. И тебя туда же спишут, только искать не будут столько, не прокурор же. Пока ты ещё не весь синий, нужно разукрасить тебя ожерельями. Творческая работа, целое искусство, но нужен хороший материал. Работал на тех коровах, но это одно мучение. С них жир чуть не тёк. Взрежешь кожу и сало, сало, сало, будто у свиньи. И кожа тонкая, в растяжках, вены видно. Отбросы. И знаешь, что интересно, ни одна из них не сошла с ума. Я уж старался будь здоров, можешь не сомневаться, и запугивал и мучил, но ни одна. Эти толстобрюхие коровы были так глупы, что им не с чего было сходить! Тупые скотины! И точно с такой же дурой я прожил больше двадцати лет! Сколько я вытерпел! Её вечные крики, нечистоплотность, кучи подружек и родственников, тупость, достойная удивления. Но я вынес этот крест и теперь очистился от ненависти. Очистился на точно таких же тварях. Жену я конечно не трогал, мы хоть и в разводе, но милиция непременно заинтересуется мной. Вряд ли они что-то смогут найти, но я не люблю искушать судьбу. Пропасть из-за грязного животного было бы глупо. А я умен. Вам очень повезло, у вас умная реальность, что бывает редко. Теперь приступим к делу. Сначала спина, здесь нет волос и удобно работать. Росчерк. Ждем с нетерпением. Девятнадцать капель и почти на равных расстояниях! Очень даже не плохо! Ещё и ещё. Вот мычать и стонать ты умеешь, а поддержать беседу нет. Откуда такая замкнутость? Или хочешь уйти от реальности? Не выйдет, я реальность от которой нельзя уйти, умная реальность. Если бы ты видел как это красиво! На той девке я сотворил целую сеть узоров. Не удивляйся, я соврал, что не знаю о ней. Мне можно, я ведь реальность и я могу обманывать. Жизнь тоже часто ведь обманывает. Только смерть единственная и абсолютная правда. Идея! Сейчас я обрею тебе голову. Никогда не пробовал работать на черепе, надеюсь, он у тебя красивой формы.
Вернулся быстро, вместе с ножницами и бритвой. За несколько минут остриг волосы, намылил остатки.
-Лезвия “Жиллет”, новые, сейчас обрею по высшему классу. Да, череп у
тебя вроде бы не плохой. А хочешь услышать про ту девку. Это мой грешок был и он немного меня тяготит. Я тебе как бы исповедаюсь. Ничего? Молчишь, ну молчи, молчи. В героя играешь, вот он меня мучает, а я молчу, не прошу пощады, не унижаюсь. Только это блеф. Во-первых, голодаешь ты совсем недолго, палка пластмассовая, я добрый. Пройдет день, другой и запоешь тут мне. А во-вторых крепок ты, потому что уверен- не спастись. Дал бы я тебе хоть грамм надежды и ты бы сломался. Надежда ломает людей сильнее пыток. Брось маленький шанс выжить и человек уже скулит, умоляет, старается выжить. Проступает зерно. Как в той действительности. Знают все, что лучше не будет, что летят в тартарары, но надежда. А вдруг случится чудо, придет избавитель, расшвыряет ворьё по лагерям и обеспечит работой. Хотя бы выехать удастся и терпят, пресмыкаются, ползают на коленях. Их раздавила надежда. Не будь её, они были бы смелы и не стерпели бы унижений. С тобой я поступил гуманно, сразу объяснил, что путь у тебя один. Я опасался, что надежда согнёт и тебя, раньше времени очистит шелуху. Надежда хороша для очищения. Будь у тебя сейчас надежда, ты бы оклеветал незнакомого человека. Представь: инквизиция или 37 год. Дай показания на того-то и мы тебя отпустим. Даже просто не будем мучить. Родную маму ты ещё не оклевещешь, а незнакомца пожалуйста. Одна из оболочек слетела. Это только начало, дальше слетят остальные. Потом ты будешь просить, чтоб убили родителей, убили твою сучку, но тебе оставили жизнь, пусть в подземелье, пусть в цепях, но жить. Так и будет. Можешь себя не укорять, сам ведь уже почувствовал мою правоту насчет незнакомца. Ты не хуже других. Все люди, по сути, подонки, это если рассуждать с современных жирных позиций. Нет ничего святого, плохие люди. Каждый убьет другого, если речь о жизни пойдет. Убьёт, предаст, обманет, украдёт, оклевещет. Плохие люди, негодяи. Но если смотреть с позиции естества, то ничего дурного в людях нет. Любое преступление допустимо для выживания, важнейшей цели человека. Если убил, чтобы выжить, то не преступление, а доброе дело совершил. Так же со всем остальным. Если ради выживания, то всё хорошо и допустимо. Выживание- зерно, суть человека, остальное пустое, плевела. Ты сейчас пока неестественен, слишком запелёнат в оболочки, но час за часом ты будешь освобождаться от них, очищаться. Вернемся к моему грешку, не дающему мне покоя. Сам не знаю, что со мной произошло, видимо феномен седины в бороду, а беса в ребро. Я, знаете ли, всегда был очень спокоен в сексуальном плане, что вполне естественно. Обычно сексуальные гиганты люди не далёкие, туповатые. Видимо член и мозги питаются из одного источника энергии и тот, кто силён членом, слаб мозгами. Я силён мозгами. С женой и в молодости спал редко, имел несколько скоротечных связей, о которых мало что помню. Жил нормально и без этих глупостей, но вдруг захотелось мне свежины, именно чтоб помоложе, не изношенные, новьё. Я сначала смеялся, потом вижу, что дело приобретает нешуточный оборот, вроде помутнения мозгов. С ума сходить начинаю. То есть желание, не имея выхода, накоплялось во мне и в один прекрасный момент могло разрушить плотину воли. Чтоб катастрофы не было, решил я спустить пар, слить воду. Подобрал девицу по вкусу, обработал и привёз сюда. Не совсем правильно идти на поводу у желания, но если оно сильно, а ты противишься, то можно получить невроз. Зачем философу невроз? Гасить пожар пока он не разгорелся. Она первое время кричала, ругалась, просила, но палка хороший стимул для молчания. Я сделал, что полагалось и был страшно разочарован. Поверите, никакого удовольствия, хотя девка по нынешним канонам красивая. Худая, с фигурой и большие груди. Но удовольствия не было, каким-то кроликом себя ощущаешь. Обыденно, тупо, нет радости. После того как побыл Богом, как решал вопросы жизни и смерти, после этого небесного величия, такое скотское наслаждение не шло ни в какое сравнение. Будто после цветника попал в общественный туалет. Мигом бес из ребра вышел, стало мне жаль потерянного на глупость времени. Хотел её на свалку, ну куда трупы отвожу, да заметил какая у неё прекрасная кожа. Белая, упругая, у меня даже дух захватило. Материал достойный великих творений. Материал для меня. И как я её разрисовал. Сначала на ногах, чтоб приспособиться к коже. Тренировался. Спина и живот потом. Такие нити делал! Длинные, равномерные, капельки одна за одной. И не забудьте про темп. Это творение очень недолговечно, быстро превращается в за сохшие кусочки. Нужно успеть окончить картину, чтоб увидеть её живой и цельной. Несколько великих минут. Правда не много мешал её ор. Палкой урезонить не мог, потому что смазал бы картину, заткнул уши и восхищался. Острое осознание того, что Бог. Бог, только он мог создать такой шедевр. Я Бог. Сеть живых бусинок. Узоры истины. По сравнению с ними картины чепуха. Глупая выдумка. Статичны, мертвы. А узоры это жизнь, скоротечная, мимолетная. Успей, поймай, впитай, насладись, а то увидишь только сукровицу. И ты создатель жизни, ты Бог. Сильнейшее возбуждение меня охватило. Необыкновенный душевный подъём. Радость без предела. Я поднялся наверх, много ходил и долго не мог заснуть. Как влюблённый мальчишка. Я действительно был влюблён в своё искусство. Под утро, когда я еле заснул, мне снилось, как я работаю на животе и груди, они были ещё целы. Но увы, когда спустился в подвал, то девка была мертва. Большая подлость с её стороны. Плюнула мне в душу. Я очень, очень расстроился, я хотел создавать творения дальше, а она сдохла. На трупе не порисуешь. Пришлось творчество прекратить, за неимением материала. Так что ты очень кстати. Совмещу приятное с полезным, буду на тебе рисовать и буду тебя очищать. Кажется у тебя жар. Да, точно. Слабое, вырождающееся поколение. И не вздумай умирать, ты можешь умереть только по моему разрешению. Самоволки в моей реальности запрещены. Сейчас займусь твоим черепом.
Обрил, протёр полотенцем. Левой рукой заблокировал шею, а правой стал выводить узоры.
-Трудновато здесь, кость рядом. Непривычно. Может на тебе и не выйдет, ну так в следующий раз получится. И не дергайся.
-Сволочь.
-Ну ты и хрипишь, словно при смерти, а ведь ещё идти и идти.
-Сволочь.
-Неужели нож больнее палки, что ты ругаться начал? Или тогда у тебя сил не было, а сейчас поднакопил? Ругайся, ругайся.
-Сволочь.
-Добавь ещё ничтожество и дурак, тогда получиться полный набор, которым пользовалась моя благоверная. А вот это ты зря. Матом здесь ругаться нельзя, ещё раз и будешь наказан. Ну хорошо, если так хочешь, то получишь.
Хрипел, пытался спрятать голову, но крепкая рука на шее.
-Вот и всё. Голова готова. Жаль, что ты не увидишь этого чуда, но уверяю- получилось прекрасно. Сейчас я отпускаю твою голову, но попробуй только дёрнуть ею. Это будет последнее твое осознанное движение в жизни.
Как только рука отпустила, он завертел головой, рыча от боли. Это был шанс. Поскорее и поменьше мучений.
-Какая же ты тупая тварь! На халяву захотел выскочить? Думал, что реальностью можно управлять. Поступлю так и убьёт. Нет, дружок, ты не можешь добиться чего хочешь, не можешь смоделировать меня. Я убью тебя, когда захочу и ты в решении принимать участия не будешь. Как сейчас. Ты думаешь, что хоть чуточку мне досадил? Ничего подобного. Узоры вышли плохие и когда брил тебя то порезал, в общем мазня вышла. Так что мотай, мотай своей пустой головой. Никак ты меня не укусишь, я Бог, а ты грязь. Испуганная грязь. Страх стал в тебе сильнее жизни. Ты герой. Знаешь, как ими становятся? С перепугу, закрыв глаза, бросаются на пули, доты, танки и гибнут. И герои. Ты тоже герой. Боишься до марания трусов и оттого смел. Знаю я эту смелость. Поработаю с тобой и не то еще выплывет. А за матерные слова получишь. Я ведь человек слова и, хоть судьбе положено обманывать, буду честен. Жизнь всегда честна в неприятном. Вот и палка.
Темнота.
-Ну как мы поживаем? О, да ты изрядно посинел за время моего отсутствия. Если не будешь вести себя хорошо, то скоро на тебе не останется белых пятен. Будешь синий как баклажан. Подумай об этом. Могу тебя обрадовать, через два дня мне нужно везти начальство в командировку, отвертеться не могу. Посему и ты через два дня отправитесь в командировку. В последнюю. Посмотри какая интересная связь выходит: ты, я, жизнь. Жизнь влияет на меня, я на тебя. Ты оказался под двумя воздействиями, моим вызванным жизнью и просто моим. Кто здесь первичней я или жизнь? Ты то всё равно мелкая щепочка, способная лишь на миг привлечь к себе внимание своим отчаянным барахтаньем и исчезнуть. Наверно первичнее я. Да для тебя первичнее я, а жизнь доходит лишь отголосками. Ехать в командировку это отголосок, а вот убиение тебя это громкоголосый хор. Несомненно, я первичней. И смотри, какая интересная мысль у меня появилась. О бесконечной линии реальностей. Или богов. Жизнь реальность для меня, но для неё есть своя реальность, свой бог. Для тебя реальность, бог я, но ты чья-то реальность, чей-то бог. И так далее, до бесконечности в обе стороны. Образно мегареальность можно представить в виде бесконечной вереницы, тузящих и тузимых богов. Каждый бьет низшего и бит высшим. Когда бог нашего бога ударит нашего бога, то мы воспримем это опосредованно, как в случае с командировкой. Сначала наш бог впитает в себя удар, а потом будет бить нас, может совсем по другому поводу. И ещё, весьма возможно, что линия реальностей замыкается в круг. Каково! Самый нижайший бог бьёт самого величайшего. Круг бьющих и битых богов. Вот вам и колесо сансары. Теорийка. Красива же! Ладно, вернемся к прозе жизни. Поверь, я не хочу тебя убивать, но вынужден. Имел уже печальный опыт. Оставил здесь одну дуру, поехал, думал в пару дней обернуться. Но сначала начальство задержало, потом машина обломалась, в аварию попали. Приехал на пятый день. 3ахожу, а тут вонь как на мясокомбинате, гнилью, дерьмом воняет. Баба здоровенная, еле выволок отсюда. Потом неделю комнату проветривал, пока хоть дышать можно стало. С тобой этого может и не быть, ты паренёк худой, но не хочу рисковать. Да ты не особо и интересный будешь, почти растение. И начальство, может снова меня задержать. Они ведь почему меня берут, хоть я водитель не очень, но исполнительный, тихий, языком не треплю, куда вожу и зачем. И ночью и по выходным, всех их баб знаю адреса. И не пререкаюсь, не кричу, что семья, дела. Нужно, значит еду. За что деньги получаю и удовольствие. Последнее главное. Вижу как они на меня смотрят, думают что букашка, ничто, слуга, надменно смотрят, норовят по плечу похлопать, что мол молодец, хорошо служишь, а глядят будто нет тебя, будто на пустое место. Начальство поменьше, те насмехаются, что дурак, работаю как вол, тихий, ни с кем не ругаюсь, ничего не требую. Тряпка. Так меня в бухгалтерии называют. Сидит там орава потёртых жизнью баб и я у них любимая цель. Всегда изголяются надо мной, ржут, трясут своими неординарными подбородками. Они боятся меня, чувствуют чужое своим сальным натурам, боятся и заглушают свой страх смехом. И я смеюсь, потому что знаю, как они обсыраются при виде ножа, как орут, воют, прося пощады, я смеюсь над их жирными лицами, которые совсем не похожи на человеческие, когда их искажает ужас. И знаю, как легко входит нож в эти разросшиеся животы и обвисшие груди. Я смеюсь. Начальник орет на меня матом, а я смеюсь. Я представляю его связанным на стуле, его лицо и мне смешно. Ори, дурак. Ты слишком туп, чтобы почувствовать настоящую власть, чтобы стать Богом. Я смеюсь над чиновниками. Ладно мелкое и среднее ворьё, рассевшееся на многочисленных хлебных и колбасных местах. Жрите. Но те, кто правит городами, областями, страной, они то могут взять власть и использовать её по назначению Увы это всего лишь ничтожные бляди, все помыслы которых, все желания направлены к одному- нахапать. Урвать кусков и своевременно убежать, чтоб новые правители не отобрали. Ради этого они живут. Их челюсти вытеснили мозги из головы, их воля называется жадностью. Среди этой кучи дерьма, обвешанной орденами и медалями, среди них нет личности, не ушибленной страстью к накоплению. Великой личности. Личности, которая бы властвовала не ради удовлетворения примитивных желаний, а ради удовлетворения властью. Ради низведения человека в его естественное состояние. В говно. Человек говно и не надо претворятся, прятаться за шелухой. Настоящий правитель осознанно низводит человека в естественное состояние. Нынешнее убожество дорывается к власти, чтобы алкать, а личность, чтобы творить судьбы подвластных людей. Уподобиться богу, есть он или нет. Стать жизнью для миллионов, сорвать с них жирок, вернуть в первобытную простоту. Вот задание личности. Конечно, сейчас в стране совершается стремительнейший рывок в каменный век, а следовательно и к чистому человеку. Но какой смысл в эксперименте, если он случаен, если никто его не проводит, если никто не радуется его результатам, если всем всё равно? Глупо, как и всё у нас. Одна радость, что движение страны в дикость уже не остановить. Впрочем, оставим ту жизнь и вернёмся к нашей с тобой реальности. Представь, что случилась беда. Авария, рак, бандиты, ну что так часто случается там. Здесь это означает, что пластмассовая палка уходит в небытие. Будь всё как я рассчитывал, то жить тебе и жить, но увы судьба-злодейка в моём же лице, под воздействием жизни, отбросила палку и взяла вот это. Это лом, это ты. Ну вот и познакомились. Лом сделан из толстой арматуры, окрашен, чтоб не ржавел. Порядок прежде всего. Ты даже не улыбнулся. Правильно, чуть попозже познакомишься с ломом ближе. Пока план работы. Если уж мне не удалось довести тебя к очищению, то я сломаю тебе кость. Всегда ломаю кости, это любовь с детства. Знаешь, трудное послевоенное время, худые, плохо одетые мальчишки, многие сироты. Играли естественно в войну. Около кучи бревен. Как оказалось плохо закрепленных. Обрушились и одно упало на ногу моему другу Феде. Я всё видел. Как оно медленно опустилось, перекошенное лицо дружка. Среди грохота и криков, я четко различил треск ломающейся кости. Сухой, звонкий треск. Музыка. Настоящая музыка недолговечная, моментальная, великая. Навсегда запала мне в память. Но больше у меня такой звук не выходил, хоть пребывал я не раз. Конечно лом не бревно, но, я думаю, мешали их толстые ноги. Звук глушился в плоти. Надеялся на девицу, но она коварно умерла, а с трупами я не работаю. С тобой должно получиться, у тебя худые ноги. Сегодня одна, думаю левая. Завтра к обеду правую, а перед отъездом зазвенит твой покрытый орнаментом черепок. Расколоть его со лба или затылка. Может быть темя? У меня есть время подумать. Как и у тебя. Интересно насколько ты освободился от шелухи сейчас? Уже смог бы оклеветать друга? По моим расчетам через день палочной работы ты должен был полюбить меня. Да, да, полюбить как Бога. Всемогущего, всесильного, всеправого. Я бы стал для тебя олицетворением жестокой, но справедливой правды жизни. Бью, значит не зря, значит есть за что, хоть это тебе и неизвестно. Но ты ведь полюбил правду, даже бьющую, верен ей, значит можешь надеяться на прекращение мук, ты ведь правильный, ты любишь меня, преклоняешься. Ты бы удивлялся моей доброте и милости. Дрожал от радости, при виде меня. Был как собачка. Но увы, жизнь внесла свои коррективы и вместо пути будет хруст. У меня поставленный удар, с первого раза перешибу. Вот так. Кричи, кричи, действительно больно, я понимаю. А ведь услышал треск. Был треск! Музыка. Я ещё и композитор! Ори во всю мочь, усиливай эффект. Думал ты, что и говорить сил у тебя нет, а теперь орёшь. Человеческие возможности значительно больше, чем думают их обладатели. Кричи, рвись, ты силён, у тебя есть воля, ты изменишь жизнь. Так думают многие, не замечая, что связаны по рукам и ногам, а рядом ходит бог с палкой, в лучшем случае пластмассовой. Слепцы. Ты уже прозреваешь. Мы с тобой сделали уже два шага. Знаешь, как я это определил? Нам оставался шаг до любви, от неё шаг до ненависти, сейчас ты меня ненавидишь, хотя твои глаза пусты. Те дуры не смогли пройти любовь, не смогли меня возненавидеть. Как ненавидеть правителя? Он же Бог! Врожденное преклонение перед властью. Хоть и плохой, хоть и бьёт, но власть, своя она, нельзя против неё. Ты преодолел страх перед властью. Рычишь, пускаешь слюню ненавидишь. Плохо, значит ты ещё не до конца очистился, хоть боль и сдернула много оболочек. Но не все. Чистый человек не знает ненависти, не имеет других чувств, кроме страстного желания выжить. В тебе ещё есть жирок, дающий силы на ненависть. Вполне возможно, ты не успеешь очиститься до смерти. Пусть, ты не важен. Главное я. Я творец, следовательно я Бог. Смысл Бога в творении, иначе не Бог. Любой творец Бог творимого и как Бог он неподвластен сиюминутным законам добра и зла. Как можно подгонять под эти мёртвые слова процесс творения, величайший и наиглавнейший. Я вне добра и зла, по ту сторону, я сам создал и добро и зло в своём мире, мне всё дозволено ибо я Бог, я творец. Не вообще Бог-творец, тот который стоит с палкой выше меня на круге реальностей, а Бог-творец я, творец этого мира в котором ты связан. В этом мире я всесилен и максимально нравственен. И пусть убивал не ради выживания. В нашем столетии были убиты сотни миллионов. Кто их убил? Высший бог, но ведь никто не называет его убийцей, ему молятся и поклоняются. Он бог там, я бог здесь и значит, имею право убивать. Я создал свой мир и я властвую в нём, убиваю и я милостив! Даже если богов нет. Кто убил миллионы? Миллионы! В чем проблема? Я такой, как многие. Другие за это же стали героями, носят награды, а я скромен, я не претендую на это. Просто как бы ни было, я поступаю правильно. И скорей всего я действительно Бог, наверняка Бог. Этот подвал, ты, палка, лом, кандалы, всё это мой мир. Ты скажешь почему он так беден? Тот мир богаче. Я согласен, признаю это. Но ведь тот мир создан вышестоящим богом, не потерпящим моих вольностей. Палка у него в руках. Мой мир нормален. Твой мир куда беднее. Искренне жаль тех несчастных, для которых ты Бог. Избитый, умирающий бог, что может быть хуже. Никчемный бог. Хотя не исключено, что твои подданные рады такому обороту, живут как хотят и не боятся, что их осадят палкой. Пожалуй ты даже выгодный им бог. Лучший бог, связанный бог. Что-то ты парень совсем никакой, хоть бы реагировал на мои рассуждения, а то, как для стены вещаю. Ладно, приходи в чувств, а мне съездить в город нужно.
На следующий день в даче сидела полная краснолицая женщина и совещалась со своей молодой копией. Где лучше найти покупателей на дачу. И какую цену просить. Хоть тысячи две за такую цяцю содрать нужно. А то на похороны изрядно потратились, ещё поминки. А его то наказал бог за хамство. Это ж надо! Бросить жену, детей и уйти. Хоть бы ещё к другой, а то сам жил. Позор то какой. Сколько горя вынесла. Дурак такой, не так ему видите ли было. А под КАМАЗом раздавило в лепешку бесстыдника. И хорошо, что один, хоть имущество семье осталось. Та же дача.
-Тут еще подвал должен быть, посмотреть нужно, может консервация какая есть?
Нашли лестницу вниз. Спустились, долго возились с замком. Открыли там темнота. Пока выключатель нашли. Свет. И обмерли.
-Я ж тебе говорила, что ненормальный у тебя папаша! Маньяк!
-Страшно.
-Не бойся, не укусит.
-В милицию надо.
-Ты что сдурела! Какая милиция! Чтоб весь город у знал, что у тебя папаша маньяк! Чикатилихой задразнят! Итак замуж не могу выдать, а что тогда? Притом начнут таскать на допросы. И дачу конфисковать могут! Не смей думать даже про милицию. И похороны назавтра. Сколько денег угрохали, накупили еды, и пропадет всё. Нетушки!
-Этот дышит ещё.
-Сама вижу. Черт старый, добить не мог. Иди на кухню, нож возьми.
-Мам, а может лучше вынесем его ночью на дорогу и пусть лежит.
-Дура ты. Нам дома поминки нужно готовить, а не тут с трупами возиться.
-Ещё живой он.
-Правильно, подберет кто-то, выживет он и посадят нас ни за что, ни про что. Тащи нож, кому говорю!
Нож оказался тупой и они долго рвали горло.
-От уже хрюшка, вымазалась вся в кровь! Платье то новое!
-Мама, как же мы его от стула отдерём, железом прикованный.
-Тащи топор и чурку деревянную. Рубать будем. Тьфу дура! На улицу, на улицу рыгать! От чудо мне, слабосильное. Будто куриц не рубала живых.
Через время они копали яму около навозной кучи.
-Хватит, говенцо запах пришибет.
Сбросили, сверху навоз, целую кучу наворотили. Помыли руки и домой. А завтра на кладбище играл оркестр. Она стояла в трауре и роняла редкие слезы, всем своим видом показывая, что прощает мужу его неблагодарность.