Аннотация: Кто такой Жаба и его злонамеренные корни
Кусок 1. История Жабы
Жила-была страна. Была недавно, жила ещё хуже, но государственность дело подневольное, просто так в сторону не отложишь и к более развитым товарищам в услужение не пойдёшь. Тем более и на картах пропечатали, что есть такая страна, а раз так, то приходилось оправдывать оказываемое доверие и существовать таинственным государством. Порядочной стране положено иметь корни и тут то они были, но настолько разные, что собрать их воедино было невозможно. Одни шли к Москве, другие в Европу, третьи в неизведанную глубь. Чтоб зря не спорить, решили обходится без корней, обращая взгляды в будущее, которое поначалу вырисовывалось весёлым, а потом лишь бы уцелеть и уж не до корней.
Тем более, что зачем корни, коли голова есть. Тут все благовейно взирали на Жабу. И чуя дрожь в теле, низко кланялись. Бог, царь, отец, повелитель смерти, хозяин жизни, дивный цветок черниговских болот, прогрессивная поросль завода "Южмаш", Жаба, рыжий чуб немецкой посадки, губы бантиком при виде водочки, корявый разговорец (ебать его за ноги, падлюка, против кого копаешь, блядёныш!) и самомнения на десятерых. Пан президент, гарант Конституции, отец народа, гнилой плод демократии.
Мало кто знал, откуда взялся Жаба и чем был на самом деле. Потому что скрывал Негодяй тайну своего происхождения и никого туда не допускал. Был он из кровососущих и мясоедящих земноводных, известных как жабы-людоеды. Обитали сии чудища на худых землях меж двух мрачных речонок Икотки и Зноби, текущих прямо в пасть забвения. Были жабы-людоеды кровожадны и долго жрали местное население и крупный рогатый скот, мелким не позорясь. Настоящими владетелями были они тех мест, по непостижимой причине не распространяясь дальше. Процветали жабы-людоеды и душными летними вечерами смрадно гоготали, смеясь над скудостью жизни местных людишек, которые только тем и спасались, что залезали на дерево. Коли жаба не могла сломать его ударом своих сильнейших лап, то усаживалась рядом, открывала несоразмерную пасть свою и ждала, пока упадёт ослабевший человек.
Только морозы могли прогнать жабу, а так человек рано или поздно падал спелым яблоком и с чваканьем был съедаем. Первым делом жабы-людоеды разгрызали голову, потом выедали внутренности, затем ляжки, бока, голени, щиколотки, руки выше локтей, руки ниже локтей, хрумтели пальцами, уминали половые органы. Только сердце не трогали. Потому что были они холодны будто лёд и боялись обжечься, коли вдруг сердце окажется горячим.
Зато растаять не боялись. И шли напролом даже сквозь огонь. Пробовали их поражать стрелами, рыли ямы с кольями, разбрасывали отраву, но жабы-людоеды всеми ухищрениями пренебрегали и жили себе всё также мерзко, дружно осмеивая вечерами людское ничтожество. Даже богатырей убивали жабы, высасывали потом сладкое содержимое из стальных лат. А уж на что детишек любили, считая их сладким деликатесом и кушая с закрытыми глазами. Говорят, даже пробовали ловить женщин, садить их в глубокие ямы и заставлять плодиться, чтоб во всякое время иметь свеженькую детвору. Но не вышло. Отчасти потому, что женщины неохотно плодились для обеспечения чудовищного стола, а больше потому, что не было у жаб-людоедов терпения и не выдерживали они ожидания, лопали женщин на сносях да облизывались, не в силах дождаться нового урожая.
Благоденствие жаб-гигантов длилось до тех пор, пока не отданы были окрестные земли панам Бартновским, кои заселили их своими холопами. Распаханы были поля, поставлены деревни, живи и богатей, но сразу началась война с жабами. Стали они прискакивать в сёла, хватать крестьян, скотину и тут же съедать, ничего не боясь. Застонали людишки, стали убегать и чтоб убытка не терпеть, наняли Бартновские удалых людей, почти все шляхтичи и отменные храбрецы, нечистую силу истреблять ражие. На добрых конях, с мушкетами, саблями, обоз целый припасов да настоек крепчайших. Намеревались они жаб перестрелять, а парочку словить и отправить королю для любопытствования. Через неделю подобрали крестьяне шестерых ободранных и свихнувшихся, в которых панов и не узнать было. Но крестьяне польский дух мигом учуяли и всех повесили. Так печальная судьба отряда и осталась никому неизвестной, только догадывались вельможные Бартновские, что просто так с жабами не справиться.
Хотели смириться, но уж очень большие убытки несли, крестьяне разбегались, селились в лесах, куда жабы добраться не могли. Чтобы совсем не разориться, нужно было проклятых существ истребить. Не получилось оружием, решили брать хитростью. Пригласили жида из Кракова, почтенного ребе Штаера, великого знатока алхимии и сатанинских сил, не сожженного до сих пор лишь по той причине, что сильно пропитан был негорючими веществами и на огне только шипел да издавал мерзкий смрад, надышавшись которого паненки, пришедшие посмотреть на истребление еретика, становились бесплодными, а паны начинали задумываться, отчего теряли воинскую доблесть. Ребе оставили существовать, до изобретения такого огня, каковой смог бы старого еврея сжечь. Пока же ездил по разным местам и помогал за хорошие деньги шляхте в разных поползновениях.
На приглашение Бартновских ответил согласием, но заломил такую цену, что чуть не был пристрелен. Несколько червонцев сбросил и был оставлен в живых. Паны были довольны, что напугали порхатого, а он был доволен, что содрал втрое больше обычного. Через месяц приехал со своим помощником Михалоком и говорящей собачкой без имени, но со знанием всех двенадцати тайн мира. Михалок оставил по себе целое потомство ведьм, расплодившихся потом по всей области. Собачка не оставили ничего, кроме мимолетной славы. Знающий много, знает и тщету бега от смерти, поэтому плодится плохо.
Между тем в одном из обезлюдевших сёл крестьяне навезли гору прелой муки, бочонок солёной рыбы, три туши павших лошадей и пуд соли. Остальные компоненты кучи остались неизвестны, так были высыпаемы из безымянных мешков ребе. Всю эту благодать варили в трёх огромных котлах, причём помешивать разрешалось только Михалоку. На второй день непрерывного кипения, из котлов сильно завоняло, так что непривычный человек мог и в обморок упасть, но хитрый еврей приказал дышать в рукав, чем и спаслись. На третий день развиднелось и вонь больше не закрывала небеса, ребе Штаер приказал варево разложить в виде шаров на берегах прудов и на время окрестности покинуть, иначе будет беда. Крестьянам бед и так хватало, поэтому погрузили нехитрые пожитки в телеги, сами впряглись и уехали. Когда через месяц ребе разрешил возвращаться, то жаб в прудах не было. Трупов жабьих тоже, одни брызги, отчего люди заключили, что подмешал жид в приманку пустоту, которая если попадёт внутрь, то стягивать начинает до тех пор, пока всё не репается и разлетается на куски.
-Хитра иудина натура, ой хитра!
Бартновские, узнав о последствиях, даже накинули несколько Штаеру и кинулись осваивать обезопасенные края. Через пять лет и не узнать их было, сёл во множестве, земля вся почти распахана, мельниц несколько, рыбы изобильно, луга многотравные. Не жизнь, а в масле катание. И денежный ручеек в сундуки Бартновские. Забогатели они, крепость себе выстроили, казаков завели, церкви жертвовали изрядно, поглядывали и на магнатские привилегии.
Но не успели. В один год исчезла в прудах вся рыба. Но хлеба уродили, так и не заметили. Рыба и на следующий год не появилась, зато стали куры пропадать. Пеняли на лисиц, хотя очень уж много. На следующий год уже гуси все исчезли, следом собаки с козами, нашли корову с изорванным боком. Старые люди забили тревогу, что Жабы возвращаются, но молодёжь тех чудовищ не видела и считала, что сказки. Пока вдруг целое село выели. Тут ужас всех объял, стали нажитое годами бросать и убегать, спасая жизнь. Бартновские сначала сами со свитой приехали, но когда от троих человек одна только рука осталась, то сбежали в свою крепость. Послали гонцов в Краков, но там рассказали, что давно уже Штаер к туркам уехал, не оставив по себе ни наследников, ни учеников. Чернокнижников набивалось много, но как бороться с жабами никто из них не знал.
Испугались паны, что потеряют всё, падут из князи в грязи, стали другие способы искать. Сначала попробовали жаб зимой истреблять, когда те бездвижные. Ставки спустили, но в муле никого не нашли. А весной жабы из-под земли появились и невиданное разорение принесли, до того дошли, что и сады подгрызать стали. Учтя появление из-под земли, Бартновские рассудили, что связаны жабы с нечистой силой и пригласили для жабского истребления целую ораву ксендзов. Те прибыли на телегах с крестами, но только начали службу, как были съедены напрыгавшими жабами, причём без всякого разбора. Вместе с викарием в один живот мог попасть и служка, а то и часть коня. После сего побоища укрепилось мнение, что жабы связаны с православием, хотя ели они всех подряд, не смотря на веру. Даже татар щелкали и немцев лютеровой ереси, а за цыганами и вовсе ходили в дальние походы. Видимо ценили восточную прянность.
В короткое время снова опустели окрестные земли и стали зарастать лесами безо всякой надежды. Бартновские беднели и сильно плодились, направляя захёстывающую их злость на своих жён. Так бы и пришёл в вечный упадок сей род, если бы одному из старых Бартновских не приснился сон. Будто в очень болотистой стране на севере живёт мужественное племя воинов, способных одолеть жаб-великанов. Старик утром поехал к местному колдуну Сороку, прозванному так то ли оттого, что имел сорок жизней, то ли что умел обратиться сорокой. Колдун за три червонца отдал ржавенький нож, который и должен был привести к племени сокрушителей жаб-великанов. Три самых крепких Бартновских взяли этот нож и пошли следуя его указанием. Каждое утро бросали его вверх и смотрели как упадет на землю. Шли в ту сторону, куда указывало острие. Пусть даже в обратную вчерашней, Бартновские послушно шли, понимая, что если угодно Господу, то дойдут, а если нет, так сколько ни пыжься ничего не будет.
Через два года безпристанных хождений, когда истрепались, устали, один даже умер, двое панов пришли на Вятку. В одном из тамошних селений встретили странное племя невысоких и широких людей с выпученными глазами. Питались эти люди русалками, водяными и прочей водной нечистью, не брезгуя и сухопутной чертовщиной. Были они неимоверно сильны, но тайну букв постигнуть не смогли, имена считали излишними, узнавая друг друга по запаху. Никаких языков не понимали, поэтому не смогли Бартновские им объяснить зачем пришли. Долго бились в непонимании, а потом ночью похитили беременную бабу из этого племени, связали её спящую и повезли в родные края. Уже там баба родила, ей подобрали в женихи необычайно сильного деревенского дурачка и стали они плодить очень крепких людишек, умеющих убивать даже жаб-великанов.
Убивать голыми руками. Тут подводило жаб чувство собственного превосходства. Нет, чтоб неспешной рысью подскочить к человечишке и слопать, так они ещё любили вкусить страх людской, слизать шершавым языком ужас с перекосившегося лица жертвы, заглянуть в глаза и посмотреть в сжавшуюся от предчувствия смерти душу. А потом открыть огромную смрадную пасть с длинным толстым, похожем на щупальце языком и глотнуть трепещущую, сладкую от страха плоть. Некоторые жабы-людоеды, особенно молодые, опьянённые, человеческим ужасом, перекусывали жертву пополам и жрали всё подряд, а не по схеме. Потом маялись животами и быстро приучались не торопиться. Посмотреть в глаза и неторопливо скушать. Вроде как выпить и закусить. Опьяниться человеческим ужасом и заесть тёпленькой плотью.
Без ужаса жабам-людоедам было скучно на свете и страсть эта погубила их. Когда жабоеды встречались с жабами, то первым делом старались заглянуть им в глаза. Если удавалось, то жабы застывали, как мороженные и люди, не отрывая глаз подходили к ним, руками разрывали груди, вырывали сердце жабье и ели. Сцена съедаемого собственного сердца действовала на жаб убийственно и они умирали. А люди доедали всю тушу, не брезгую даже кишками. Из кожи делали себе одежду, из костей оружие, глаза сушили для нехороших снадобий, могущих сделать с человеком всё что угодно. Поэтому истребителей жаб люди держались подальше, опасаясь себе неизбывного вреда. Жили вятские выходцы обособленно, держась прудов, где обитала их любимая пища.
Бартновские пытались было жабоедов закабалить, но те, по тупости своей, в неволе жить не могли и быстро умирали. Паны поэтому решили их не трогать, ради спасения края от жаб. Даже баб не портили жабоедских, всё потому, что у тех жили между ногами ядовитые змеи, которые кусали смертельно, если мужик слаб оказался и нужного задора не предоставил. Так у жабоедов естественный отбор обеспечивался. Панам же было жаль так вот умирать, поэтому обходились крестьянками, пока не явились в здешние края русские. Бартновские вмиг стали православными, ксьондзов батогами и долой, царю-батюшке поклялись и были оставлены во владениях.
Далее всё было похоже, текла жизнь в тех местах медленно и без толку, когда вдруг явился туда знаменитый царь Пётр Первый, который собирался шведов разить. Прознал о жабах и приехал их осматривать на пример использования в войне. Читал гисторические книги, видел картинки про слонов Ганнибаловых и так как был человек отчаянный, то придумал жаб вперёд войска пускать, чтоб те видом своим и пастями супротивника пугали. Попробовал на пленных, получилось и уже бы взял жаб на службу да указ издал об их бережении, но приближенный один (по слухам Меньшиков) нашептал, что позор. Мол выйдет будто царь Пётр жабами побеждать будет, от такой победы не слава, а один лишь срам и для всех стран посмеяние. И будут лепить картинки в книгах, как русский царь на жабах виктории добывает. Пётр подумал и сообразил, что точно не хорошо.
Отловленных жаб приказал отпустить, но на всякий случай беречь, вдруг так вражина прижмёт, что не до славы и чести будет. Когда уж ехал прочь, на дороге повстречал жабоедку одну, почему на целые сутки и задержались. Укуса царь не получил, но в пьяном виде бывало рассказывал, как змея шипела, и какое от этого удовольствие кипучее. Придворные таких россказней наслушавшись, сами на ивоткинские берега ездили, но после того, как один граф от укуса погиб, прекратили это блудное занятие, оставив жабоедок в покое. Они же постепенно плодились, хоть и умирало их много в детстве и отрочестве, но бабы их были плодовиты, что ни год беременели, часто принося по двое по трое.
Постепенно становилось их всё больше, тем более что в рекруты их не брали, болезней они не знали и даже смерть их брала неохотно. Скоро стало жабоедов больше тысячи и начался голод, по причине нехватки жаб. Малых их ели и за несколько лет вконец истребили, притом что и зимы помогли очень холодные, когда пруды до дна и далее промерзали. По весне многие жабы вылезти не смогли и задохнулись. Тех, кто спасся оголодалые жабоеды встретили и не стало хладнокожих чудовищ. Говорили, что некоторые успели на запад ускакать, в болота среда лесов, но точно это никому не известно. Жабоеды стали пропадать. От обычной пищи они слабли и помирали, любимых жаб не было, пробовали лягушками обходиться, но мало их было. Вымирать начал народец, а окрестный люд ринулся заселять земли, вновь освобожденные от жаб. Потихоньку и жабоедов истребляли, дожидаясь, когда ослабнут. За сто лет свели на нет племя, только несколько баб осталось, которых местные озорники смогли усмирить.
(Убей Жабу! Убей Жабу! Схвати за задние лапы и хрясь об асфальт. Размозжи! Потом прыгни сверху и пляши, пляши, пляши! Потом иди и дери подошвы о землю. Хохочи и говори всем, что свершилось! Убей Жабу! Уничтожь похабное чудовище! Видел раз, истину говорю - Жаба! Ротище широкий, глазища ледяные, кровь по пухлым губам, кровь на разлапистом носе, кровь в рыжих волосах, отрыжка детским плачем, хруст черепов! Таков он! Убей Жабу! Изничтожь скверну! Плачу и насмехаюсь! Плачу от слабости своей и насмехаюсь над мерзостью жабьей! Сдохни гнида, изыди из жизни тварь! Убей Жабу! Всяк, кто увидит, да убьёт Жабу! Смертна она и будет попрана!)
Так нашлась на чудовищ управа и стал их род клониться к закату, потому что любили жабоеды покушать и употребили сперва всех крупных, потом средних, потом молодых, а заканчивали уже вовсе головастиками. За сто лет выели всех жаб-людоедов и не осталось от них даже следа. Разве что кости, которые изредка находит ребятня на берегах между Знобью и Икоткой.
Без жаб-людоедов сделалось в тех краях раздольно и расплодились там людишки и затеяли земледелие, жить поживать и добро наживать. Где добро, там и власть скоро появляется, паны, чиновники всякие, чтоб не разбаловался человек, шея не ослабла, а шкура не перестала расти. Потому на шее сидели, шкуры снимали, образуя государство. Люди к такому обороту привыкали быстро, не до жиру быть бы живу и прочие аксиомы, каковые помогают человеку свыкнуться с трудностями и лелеять надёжду. А вот жабоеды были простецы и к хитростям непривычные. Обманывать себя надеждами не умели и скоро затосковали от государственных злодейств. Вдобавок и питательная пища в виде чудовищ кончилась. А к лебеде да зерновой шелухе непривычные. Народец выживал, даже плодиться ухитрялся, а жабоеды стали вымирать и скоро последовали вслед за жабами. Только в нескольких глухих сёлах остались жить среди людей жабоедские потомки, но их не ценили, так как про жаб-людоедов уже и думать забыли, а больше применения вятским уроженцам вроде и не было. Едва тлели жабоедские гены в местных людях и не смогли их воздуть ни Мировая война, ни революция.