Аннотация: Около двух тысяч лет назад на юге, в Вифании, свершилось чудо. Не первое и не последнее, оно прочно закрепилось в памяти людской.
- Абд! Иди сюда!
Он отодвинулся глубже в тень и прикрыл глаза, будто именно они могли его выдать.
- Абд! Если ты не выйдешь сейчас же, я расскажу хозяину!
От каменной стены тянуло прохладой. Тонкая ткань рубахи не была ей преградой.
- Ай, так и знай - я иду в дом, вини себя.
Подслеповатая служанка решительно развернулась и ушла со двора, где он прятался - невысокий смуглый мальчишка, рожденный от рабыни и ставший рабом.
Абд подождал немного, наслаждаясь покоем, - в имении родовитого, но не столь богатого, как его предки, Эхуда было всего несколько рабов, потому им приходилось работать от рассвета до заката даже в дни субботы. Но хозяин был добр. Никогда никого не бил, не наказывал, жалел стариков, позволяя им доживать век в доме, не вышвыривал немощных на улицу. Даже учил самых сметливых грамоте и счету.
Абд знал, что ему повезло, и он должен неустанно благодарить бога за удачу, пославшую его сюда, но не мог. Он чистил стойла, а видел маму, шел с тяжелыми ведрами воды, а слышал сказки своей родины, писал под диктовку, а представлял себя свободным.
Он не хотел мириться с судьбой. Ну и что с того, что законы говорят, что он раб? Мать часто вспоминала жаркие пески ее дома, где нет жестоких традиций, обрекающих на неволю. Там все просто - никто не может отобрать твою свободу, кроме бога. Но уж с богом-то он как-нибудь договорился бы, усмехнулся мальчишка.
Темнота, как и всегда, разом накрыла город, даруя долгожданную свежесть. Где-то вдалеке загремело: захлопывались окна и двери, чтоб ночные демоны не смогли проникнуть внутрь. Абд скользнул к погасшему очагу, где летом готовили нехитрую еду, нашёл остатки ячменной каши и поел. В дом возвращаться не хотелось: хотя и добр Эхуд, но за полдня, проведённых в лености, отругает. Потому тонкая фигурка прокралась мимо окон к хлеву, где и устроилась на ночь.
Привыкший к циновкам, Абд проспал на мягком сене долго - до тех пор, пока не проснулся от жутких криков. Спросонья он подумал, что это кричит осёл, но вспомнил, что у них остались лишь козы, а последний осёл издох ещё зимой.
Во дворе, с трёх сторон окруженном стенами, и невидимом прохожим и соседям, рыдала и вопила служанка. Она вцепилась в волосы, забыв покрыть голову, и раскачивалась из стороны в сторону. Абд, все ещё таясь, тихо подошёл к одному из десятка рабов, столпившихся у двери в дом, и тронул того за рукав:
- Что случилось?
- Хозяин... Эхуд... - В глазах мужчины плясал страх.
- Что?
- Умер.
Бежать! Он сможет бежать, пока все охвачены суматохой, его не станут искать. Вернее, станут, но не сразу, к тому времени он уже успеет выбраться из города. Абд, состроив плачущую гримасу, отступил за спины мужчин, когда его окликнула старая рабыня:
- Абд! Где ты был? - не дождавшись ответа, она продолжила: - Беги на левый берег, к сестре хозяина, расскажи им о несчастье.
Он кивнул и выскочил наружу. Сейчас бы убежать, но поздно - его будут ждать. Потому он мчался как ветер, колотя пятками по мягкой пыли, не успевшей отвердеть под ногами сотен людей. Мимо мелькали дома - из камня, из глины, из обожженных кирпичей. За высокими заборами виднелись раскидистые кроны, слышались разговоры.
Кратчайший путь лежал через базар, гомонивший на сотни голосов. Ароматы фруктов, забитой птицы и скота, кожи и немытого тела смешивались в один, способный сокрушить неподготовленного, запах. Ноздри Абда раздувались, вдыхали знакомое амбре. Он лавировал меж шумными покупателями, уворачивался от повозок и процессий, пока не споткнулся о подножку и не растянулся во весь рост.
Нищий подтянул к себе ногу и посмотрел на мальчика. У него были необычайно светлые, будто выцветшие от солнца, глаза, темная кожа, испещренная морщинами, и сума со свитками - огромное богатство для человека без дома. Пусть и голодный, он владел свободой, недоступной и самому откормленному рабу.
- Куда ты так торопишься?
Абд промолчал. Он встал и отряхнул одежду, впрочем, не слишком усердно - так она была изношена и застирана.
- Ответь мне, - потребовал старик и дернул за полу рубахи.
- Мой хозяин... Утром он умер.
- Кто же это?
- Почтенный Эхуд.
- Вот как... Беги, мальчик. Беги!
Нищий поднялся и захромал прочь, оставив у стены все свои вещи, кроме сумы, а мальчишка бросился бежать вперед.
Мириам, сестра хозяина, не стала рвать на себе одежды, выражая горе, только заледенела вся, как статуя. Она кивнула рабу - уходи - и вернулась в дом, к семье. Абд пожал плечами и побрел назад: спешить было некуда. У базара он заколебался - свернуть ли домой или к воротам? Но испугался. Он выглядит как раб: босой, наголо остриженный, без пояса. Стража не выпустит его. Так что не стоит и рисковать.
У двора прохаживались соседи, привлеченные вестью о смерти, обсуждали несчастье, постигшее молодого Эхуда. Все они сходились на мысли, что рок преследует их семью. Абд послушал бы еще, но заметил, как в распахнутые ворота прошел хромой старик. Тот самый, что просил милостыню на базаре - но теперь он выглядел уважаемым человеком: в чистой дорогой одежде, с дорогими украшениями, только сума осталась прежней. Мальчик последовал за ним, изнывая от любопытства.
На пороге гостя встретила все та же заплаканная служанка. Она низко поклонилась и сказала:
- Я знаю. Можешь остаться здесь, если тебе тяжело. Я, - старик оглянулся и заметил раба, - возьму его.
- Его? Но это же лишь...
- Он подходит, - оборвал возражения Хордус. - Возьми вот.
Абд подхватил увесистую суму, оглянулся на женщину и, дождавшись ее кивка, прошел в дом. Вслед за неизвестным, но, наверное, важным стариком он поднялся на второй этаж, в покои Эхуда. Слуги ничего не трогали, поэтому хозяин так и лежал в постели, ожидая, когда соберутся родичи и священники. Абд видел мертвых и раньше, поэтому лишь скользнул взглядом по телу, сосредоточив все внимание на Хордусе. А тот, бормоча то ли молитвы, то ли проклятия, ходил по комнате, трогал немногие вещи - будто слепец.
- Мальчик, дай мне нож.
Абд оглянулся, но на столе не было ничего, кроме свечи. Старик нетерпеливо прищелкнул пальцами и указал на суму. Среди свитков и письменных палочек обнаружился изогнутый кинжал - тяжелый, тускло-серый.
- Ты не боишься крови, мальчик?
- Н-нет, - запнулся на миг Абд.
- Тогда помоги мне.
Тёмные ладони легли на горло, показывая, как надо держать, и Абд повторил их движение. Под пальцами ощущалась холодная, твердая плоть, от этого он чувствовал себя испачканным, но не отнимал рук.
Кинжал легко разрезал кожу, рассек мышцы и вызвал поток густой, ленивой крови. В открывшуюся рану лег сверточек из ткани. Намок, набух и потемнел, останавливая кровотечение. Заклинатель - Абд не сомневался, что странный нищий имел дело с запретным колдовством - ловко сшил рану шелковой нитью и перешёл к груди. Ребра разошлись с громким хрустом.
- Подай-ка мне посудину.
На подставленное блюдо плюхнулся комок. Сердце. Абд боялся шевельнуться, чтоб не нарушить сосредоточенное молчание старика. Зудела спина, но он стоял ровно, не в силах отвести взгляд от темного зева грудины.
- Интересно?
- Нет! - зажмурился Абд.
- Можешь смотреть, мальчик, ты мне не мешаешь. Ты знаешь, что я делаю?
Он отрицательно качнул головой.
- Удаляю кровь и важные органы. А зачем?
- Чтобы... Колдовать?
Заклинатель расхохотался, на миг прекратив ковыряться во внутренностях.
- Что ж, мальчик, можно и так сказать. Я сделаю так, что тело твоего хозяина будет готово к следующей жизни.
Абд вздохнул с облегчением: от матери он слышал о бальзамировщиках - людях, занятых подготовкой к смерти. Теперь все виделось иначе - и образ нищего, и уважение рабыни, и даже кинжал.
- Смотри, какая печень... Эхуд любил вино?
- Я не знаю, - соврал раб, частенько бегавший в лавку.
- Ну, это неважно. Принеси мне воды.
Вымыв руки и накрыв грязную постель покрывалом, старик спустился вниз, к ожидавшей его семье. Мириам оставила мужа и его родичей, подошла совсем близко к старику и спросила:
- Господин Хордус, все ли сделано?
- Половина. Не знаю, как всё пройдёт, - нахмурился бальзамировщик. - А это твой сын? Красивый ребёнок.
- Спасибо, - вспыхнула женщина, загораживая малыша лет трёх спиной. - Мы можем подняться?
- Да. К усыпальнице меня проводит... - старик кивнул на Абда, - этот раб.
За стенами города небо раскинулось во всю ширь, от края до края, оставив земле узкую полоску. Будто изнемогая от тяжести небес, гнулись невысокие деревца, уступали место кустарникам. По разбитой дороге шагалось легко, Абд даже представил, что уходит из города навсегда, возвращается домой, вот и затянул одну из песен, которые пела мать.
- Помолчи, - оборвал его спутник.
Больше Абд не мечтал. Шёл впереди, высматривая скалистые холмы, в которых многие семьи устроили склепы.
Пришлось потрудиться, чтобы войти внутрь - мальчишка толкал валун, заграждающий вход, упирался ногами, раня их до крови, а Хордус терпеливо ждал, не сделав и попытки помочь. В пещере, прямо на выдолбленных в камне полках, лежали предки Эхуда. Ближайшие уже давно обратились в прах, но их пока не трогали, предпочитая сносить новых жильцов в глубь тёмного коридора.
Неровный огонь факела освещал инструменты, которые старик доставал из бездонной сумы. Жаровня, ножи и щипцы, пузырьки и коробочки, и даже бронзовая маска невиданного демона.
- Мальчик, ты рожден рабом?
- Да. - Абд переступил с ноги на ногу, отвел взгляд от блестящих крючков.
- Плохо... - Звякнул металл. - Было бы легче, если бы ты знал, что такое свобода.
- А я знаю, - шепнул себе под нос Абд, но был услышан, так как Хордус метнул на него острый взгляд.
- Дерзкий, значит? Что ж... Может, и знаешь.
Старик закончил с приготовлениями, сел на свободную полку и приглашающе похлопал ладонью рядом с собой.
- Присядь-ка, мальчик, и расскажи мне о себе.
- Я родился у рабыни от её хозяина. Когда она умерла, меня купил Эхуд, - остался стоять Абд.
- Она всегда была наложницей?
- Нет.
- Хорошо.
У входа зашумели, захлопали сандалии носильщиков. Хордус вскочил, уступая место закутанному в саван телу, подошёл к Мириам. Абд попытался выйти вместе с толпой, но его остановил окрик:
- Стой! Ты останешься здесь, - велела новая хозяйка, - с господином Хордусом.
- Спасибо, Мириам.
- Делайте, что должно, - отвела взгляд женщина. - Мы вернёмся утром.
Старик поужинал сыром с лепешками, не думая делиться пищей с рабом, а мальчик раздумывал, зачем его оставили в усыпальнице. Ладно, бальзамировщик - он должен довести до конца работу, но зачем ему помощник? Да и какой из него, обычного раба, помощник? Так, подержать-принести, не более, но ведь выбрали именно его. Или он просто испугался, что ночью, как в сказках матери, мёртвые оживут и набросятся на него?
- Я ведь тоже родился рабом... Давно, правда, это было... - Из жаровни поплыл сладкий дымок. - Вот, сейчас мы сюда добавим порошочку... Мальчик, подай вон ту коробку. Не ту!
Пестик застучал о ступку. Забулькало масло.
- Мне не нравилось быть рабом. Так не нравилось, что я сбежал, - цепко глянул на Абда рассказчик. - Поймали... И во второй, и в десятый раз...
- А что потом? - не выдержал мальчишка.
В трубку, вставленную в горло Эхуда, полилась густая смесь.
- Где наше сердце? - будто не слыша, говорил сам с собой Хордус. - Вот оно... Подойди сюда. Дай мне руку, ну же, не бойся.
Все тот же кинжал, принюхиваясь, ткнулся в ладошку, оставил красную полосу, набухающую кровью. Старик подставил под капли ступку, бросил в жаровню щепоть сухих трав. Абд почувствовал, как закружилась голова.
- Что?..
- Тише, мальчик. Я же знаю этот взгляд, - Хордус нарисовал на лбу мертвеца знак кровью. - Ты хочешь свободы.
- Я хочу домой, - прошептал Абд.
- Пойдешь, потерпи ещё немного.
Старик уложил ослабевшего ребёнка рядом с Эхудом. Тощее тело не заняло много места.
- Смотри и запоминай - я соединяю потоки ваших тел. - В грудь Абда вошёл нож. Он не почувствовал боли, потому что не ощущал себя. Не мог говорить и едва слышал тихий голос своего мучителя.
- Я убил своего хозяина... - издалека долетали обрывки слов. - Выучился тайным ритуалам...
В дыму, окутавшем пещеру, Абду чудилась мать: такая, какой он видел её в последний раз - исхудавшая, покрытая язвами, с сумасшедшими глазами. Она звала его, настойчиво, упрямо повторяла его имя.
- ...вложим твое сердце и печень... не больно... ты будешь свободен...
Абд дышал все реже и реже. Ему казалось, что с каждым выдохом из уст исходило сияние - сияние, рассыпавшееся искорками, что оседали на стенах пещеры, на старике, на теле Эхуда. Он любовался ими, пока мог.
Хордус встречал рассвет под небом. Закончив ритуал, он вышел из усыпальницы на свежий воздух, к звёздам, чей вид не уставал радовать его которую сотню лет. Он изнемог. Слишком много сил уходило на каждое такое чудо, а он ведь не вечен, несмотря на все ухищрения и уловки. Пора искать достойного ученика.
Вдали показалась стройная фигура, укутанная в ткани так, что виднелись лишь носки сандалий.
- Господин Хордус, - её голос дрогнул, - все... получилось?
Старик вздохнул. Сколько раз он слышал подобное?
- Да, Мириам. Завтра ты сможешь его забрать и восхвалить господа за чудо, - зло усмехнулся человек, умевший воскрешать, как шептались богачи.
- Спасибо! Спасибо... - Мириам разрыдалась.
- Когда Эхуд очнется, он будет вести себя странно: считать, что он другой человек, не узнавать родных... Вели отправить его ко мне, чуть окрепнет.
- Как скажете, господин!
Старик поднялся и захромал к городу, оставляя за спиной мёртвых.