Моему любимому Аскеру было всего 8 месяцев, когда муж взял его на первую в его жизни охоту. Как и бывает в таких случаях, выжлец больше бегал, чем принюхивался. Однако через пару дней нагонки пес понял, что от него требуется и начал работать. Работал не ровно, но мастерство прибавлял с каждой выездкой и в перспективе обещал быть замечательным гонцом. Чернотроп закончился, и предстояла нагонка по пороше. В степи за конюшнями он поднял лису. Она уходила от него на малых кругах, очевидно не считая его серьезным противником. Однако Аскер проявил все чудеса вязкости и не отставал в преследовании ни на минуту. Лиса повернула к дороге, надеясь перебить запах своего следа запахом человека, бензина, резины и всего прочего. Под острым углом она пошла к пустынной проселочной дороге. И видно где то там, на небесах уже было запланировано несчастье. На проселочной дороге появилась голубая шестерка. За рулем сидел старик лет 65, рядом, судя по возрасту его супруга. Аскер остановился на обочине, но водитель шестерки прибавил газу, выехал на встречную полосу и сбил стоящую собаку. Догонять машину с подлецами было некогда, надо было спасать пса. Рентген показал, что перебита правая задняя бедренная кость. Потом были наркоз и две операции. И все бы закончилось хорошо, но у передней правой лапы был перебит нерв. Лапа стала сохнуть, не чувствуя боли Аскер разбивал ее в кровь. Не помогали, ни бутылка из под минеральной воды, одетая на лапу, ни сшитые из брезента чехлы. Аскер стал разгрызать лапу до костей. И когда надежды на восстановление нервной ткани не осталось, лапу отрезали. Но и это не было последним испытанием гончака, лапу отрезали бездарно, без учета того что животное двигается и не оставили свободного лоскута кожи. Швы стали расползаться. Два года я периодически зашивала моего мальчика. Делала местную анестезию, привязывала к батарее отопления, стягивала обрывки кожи и сшивала их. Он все понимал, смотрел на мои манипуляции и терпел. Через одну зиму, когда Аскеру было уже почти три года, мы взяли его в поле. Всюду лежал снег, вероятность заражения была минимальной, а рана к тому времени почти закрылась, и чтобы не натирать ее перевязку сняли. Аскер тому времени научился бегать на трех лапах, и смотреть на него было огромной радостью. Ярким багряным огненным шаром он скатился по снегу в овраг и уже через мгновение показался на краю зарослей терновника. А спустя 15 минут раздался его всхлип, и он погнал зверя. Перевидеть гонное животное не было никакой возможности. Но вдруг голос Аскера остановился, изменился его тембр. Зверь стал на отбой. Понимая это, муж побежал к машине за пулями, а мне стало страшно, не за себя, за Аскера. Не отдавая себе отчета я, сгорбившись в три погибели, начала продираться сквозь тугаи. Колючие ветки не пускали, рвали куртку, старались выколоть глаза, плотные заросли не давали ничего увидеть, я почти ползла на голос собаки. Выбившись из сил, и не справившись в этой маленькой войне, я начала кричать. Расчет был прост, испугать секача человеческим присутствием. Кабан услышал, правильно понял что против него не только собака, но и люди и по воде ушел, а я подозвала Аскера, сунула ему специально для такого случая приготовленную сосиску и повела к машине. Мы с Аскером встретили мужа на полпути и все вместе, довольные друг другом отправились домой. Аскер отохотился всю зиму до самого закрытия охотничьего сезона. Весной он стал папой трех очаровательных малышей. На следующий охотничий сезон он отохотился весь октябрь и ноябрь, а в конце декабря его убили. Убили охотники, убили за то, что он на трех ногах в работе был лучше их четырехлапых собак.