Я прислушалась: из соседней комнаты доносились дикие рыдания, смешанные с истеричными отрывистыми вздохами и неразборчивыми словами, из которых я ясно разобрала только одно: "Заберите меня отсюда, Господи спаси!" и еще: " Я точно попаду в психушку!".
Все это меня очень насторожило, но моя псевдо-интеллегентность помешала мне разобраться, в чем, собственно, было дело. Я прошла мимо. Я прошла мимо, как каждый из нас проходит мимо нищего, сидящего на паперти в инвалидной коляске с протянутой старчески-подрагивающей рукой, испытывая к нему щемящую жалость, но лишь мысленно посочувствовав, обращаясь тут же к повседневным заботам. Кредо нашего времени - это: " У тебя своя жизнь, у меня - своя". Будь добр, не вмешивайся в мое время, оно для меня слишком дорого, оно намного дороже, чем ты. Да, я буду собирать международный европейский суд по делам человека, и решать проблему голодного ребенка в Зимбабве, декламировать с пеной у рта и вспотевшим лбом демократические лозунги, составлять репортажи о наркомании и детской проституции, но я не буду смотреть тебе в глаза. Я не буду к тебе человечным, я буду считать тебя лишь проблемой, но не человеком. И я буду решать тебя как очередную навящевую, мешающую как занозу помеху, не ради тебя, о, дорогой мой страдающий друг, а ради себя - чтобы ты меня больше не беспокоил.
Что проще сделать, увидев нищего: бросить ему горсть монет или заглянуть в его сжатые до ниточки глаза, слипшиеся от слез, и сказать: " Как все-таки мне вас жаль, как вы измучены!"? И чему он будет больше благодарен, когда у вас нет в кармане ни копейки, и вы проходите, точно разбойник, сжавшись в комок, только бы эти умоляющие глаза не остановились на вас, или, все же, он обрадуется вашей улыбке, вашему искреннему, неподдельному вниманию к его личной судьбе. Это ответственность. Это великая ответственность - войти в жизнь другого человека, пусть на мгновение, пусть лишь единственным словом осветить его жизнь своим присутствием, взяв на себя его тяготы и его заботы.
Но я, как и все вы, прошла мимо, опрометчиво думая, что кто-то другой постучит в эту дверь, которая должна была вот-вот разорваться от столь внушающего эмоционального взрыва.
На следующий день я увидела крышку гроба, прислоненную к стене моего подъезда. Я вгляделась в фотографию и ужаснулась. Перед моими взором стояла хрупкая девочка лет 14 с огромными дымчатого цвета глазами. Она проницательно и твердо смотрела мне в душу с черно-белой фотографии, будто беззлобно укоряя в чем-то. Позже я узнала, что девочку звали Майя и что она выбросилась из окна. Соседки тут же начали разводить сплетни о том, что она была наркоманкой, вела разгульный образ жизни...Но я-то знала, что это было не так. Я-то слышала ее последние крики о помощи, ее последнее: "Господи, спаси!", и не спасла. Господь не достучался до моего черствого сердца, до моей окаменевшей души.
Меня это настолько поразило, а в следствии привело к долгим и отчаянным размышлениям о смысле и назначении моего существования, о моем участии в жизни других людей. Дело дошло до моей нужности или ненужности миру, о моей миссии...
День пятый,
по прошествии того знаменательного момента, который открыл мне меня. Надо сказать, что открытие это было очень болезненным и требовалось масса усилий со стороны моего психотерапевта, чтобы, как он выразился, "не впасть в глубокий посттравматический психоневротический синдром...". Он прописал мне некоторые лекарства и внушил, что я все же хороший человек и эта проблема "игнорирования чужих проблем" знакома нашему обществу с начала возникновения оного. Он также подчеркнул, что каждый человек обладает набором индивидуальных особенностей, которые повторяются где-то через 4 колена. "Вероятно, - заметил доктор,- Ваша бабушка страдала чем-то подобным, и теперь Вы, уважаемая Аэлита, решаете ее нерешенную проблему".
Я не знаю, почему он назвал меня Аэлитой, потому как меня на самом деле зовут Маргарита ( скорее всего у моего психотерапевта был в роду дедушка, страдавший синдромом забывчивости и, как нерешенная проблема, она перешла к Павлу Григорьевичу), но меня возмутил и насторожил тот факт, что мне, свободной личности, придется вкалывать, устраняя переданное мне нежеланное наследство "игнорирования чужих проблем". С этой грустной мыслью я покинула кабинет и больше туда поклялась не возвращаться (вдруг этот странный усатый дяденька раскопает еще кучку каких-то нерешенных вопросов моих незадачливых предков). Лучше уж я буду жить в неведении, как и все люди. Так значительно проще!
День шестой
Сегодня целый день напропалую лил дождь. Его рубиновые капли переливались под светом моего ночника. Я спала. Мне привиделся странный сон...будто я летаю под самым небом, оно почему-то белого цвета, а вокруг из облаков выглядывают лица: сначала они мне кажутся веселыми и добродушными, и только потом я обнаруживаю весь их ужас! Вдруг завеса спадает, и я понимаю, что лечу вовсе не в поднебесье, а нахожусь в самом центре земле в компании с отвратительными мордастыми и уродливыми гоблинами. Они окружают меня плотным кольцом, протягивая ко мне свои короткие толстые пальцы с витиеватыми длиннющими когтями. Они тянутся к моему горлу и хотят что-то сорвать с шеи - я проснулась. Еще не отойдя от кошмара, я продолжала судорожно теребить цепочку в руках. Я потянула ее к глазам - там был крест.
Мое отношение к религии было неоднозначно. Как и большинство людей, я верила, что что-то такое есть, и для каждого это что-то имеет определенно разное значение в жизни...вот, например, один мой знакомый мне постоянно твердил:
- Посмотри, дорогая Лейла, на это синее бездонное небо, вглядись в переливающиеся краски закатного дня, вдохни поглубже этот воздух, пропитанный дождевой влагой. Ощути каждой клеточкой тела прикосновение мира, стань частью вселенной: этого цветка, этой пылинки, войди в это, как входит в сердце любовь или печаль....а теперь навсегда запомни - это иллюзия, иллюзия, которую ты сама себе придумала, чтобы выжить. У тебя богатая фантазия, деточка.
Подумать только, - продолжал он,- люди думают, что в состоянии понять и упорядочить то, что вокруг них творится! А ты знаешь, что вокруг них творится, Изабель?
- Нет...-прошептала я, затаив дыхание и судорожно сглотнув.
- Вокруг них творится хаос. Мы - дети хаоса, мы созданы беспорядочным движением частиц в пространстве, великий взрыв, понимаешь? И мы уйдем в хаос!
После этих изречений я перестала с ним поддерживать отношения, потому что мне совсем не нравилась идея быть хаосом. Как и всякий человек, я надеялась на более совершенное происхождение. С физиком-ядерщиком было покончено.
День седьмой
В дверь постучали. Кто это, любопытно, в такую рань? Я быстро накинула на себя халат и подбежала к дверному глазку. Зрелище было удивительным: на лестничной клетке стоял поп или священник, я, в общем-то, не разбираюсь в церковной иерархии...
- Кто там?- недоверчиво спросила я.
- Отец Михаил. - Кратко ответил он.
- Извините, но моего отца зовут Федор.
- Отец Феодор почил уже как вторую неделю, и я пришел святить квартиру вместо Вашего батюшки. Вы меня впустите?
В моей голове все перемешалось...мой папа умер??! Я не поверила своим ушам! Мой папочка...слезы брызнули из глаз, и я издала надрывистый вопль. Тот, кто был за дверью не на шутку за меня (или меня) испугался.
- Христа ради, откройте!- Мягко и взволнованно повторил он.
Мне уже было абсолютно все равно: открывать - не открывать...Мир рухнул, просто мира не стало. Щелкнул замок, дверь протяжно заскрипела.
Увидев мое заплаканное лицо и каменное выражение глаз, он взял меня за руку и сочувственно произнес:
- Он с Господом, Царствие ему Небесное да будет. Не печальтесь, Мария, видно, вы очень любили батюшку Феодора.
Я подняла на него красные глаза:
- Я не Мария, я Маргарита. Пожалуйста, не называйте моего папу Феодором. Он был просто Федей...- и я вновь разразилась потоком рыданий.
- Постойте!- тут он перекрестился.- Простите меня, Маргарита. Я перепутал, у вас квартира номер 6?
- Нет, пятая квартира. - До меня все еще не доходило.
- Пути Господни неисповедимы, - всплеснул руками священник. - Ваш отец жив, это священник Феодор отошел ко Господу.
Невозможно передать словами, что во мне произошло тогда, но одно могу сказать точно: я нисколечко не разозлилась на отца Михаила. Наоборот, поблагодарила его, что тот напомнил мне о папе и что мне непременно надо ему позвонить.
Но священник чувствовал себя неловко, конечно, и поторопился уйти, но вдруг я сказала, сама не знаю почему:
-Не уходите, пожалуйста...Я хотела бы у вас спросить кое-что.
Он как-то улыбнулся в себя, как ребенок, и последовал за мною. Беседа с ним меня потрясла. Я не знаю, что в нем было такого (может быть облачение, манера держаться, аккуратная белая пушистая борода, как во всех фильмах с богословской тематикой...), но я впервые ощутила человека рядом с собой, настоящего человека! Бывают люди добродушные, бывают ласковые, легкие в общении, весельчаки и лапочки, но мне еще не встречались такие люди как он...Настоящие люди. У меня было ощущение, что время остановилось и что никуда не надо спешить, что все здесь, все в одном, все сейчас, все в настоящем... Наверное настоящие люди свободны от прошлого ( издержек воспитания, социальных условий) и от будущего ( предопределенности, неизбежности), пребывая всецело в настоящем...Они всегда - как воздух, как солнечное тепло, как капля, впитавшаяся в плодородную землю...
Как принято у всех людей, я пригласила гостя к чаю. Я была немного взволнованна, но удивительно для самой себя спокойна. Мое спокойствие закончилось тогда, когда я ему рассказала о своем сне. Все поблекло и потускнело.
- Ты понимаешь, что эти существа, будем называть их так, были бесами, а ты была, нигде иначе, как в аду, Маргарита?
- Ада нет. - Абсолютно уверенно отчеканила я.
К моему изумлению батюшка не стал укорять меня в незнании Писания, догматов веры, он мне сказал странную вещь:
- А, где ты, по-твоему, сейчас находишься?
Этот вопрос меня ошарашил. Это был прямой намек на мое страшное бессмысленное существование, я не побоюсь этого слова, адское существование. Проглотив это замечание, я ответила:
- Я нахожусь на планете Земля, в России, квартира номер 5, Вяземская улица, город Москва.
- Я нахожусь там же,- согласился он, кивнув своей белоснежной головой.
- Тогда, что вы такие странные вопросы задаете?
- Я спрашиваю тебя не про физическое твое состояние, потому что все мы в мире, но про душевное. Ты ощущаешь себя в настоящем, ты чувствуешь успокоение?
- Нет...- честно призналась я, отец Михаил попал в точку.- Я не знаю...Я - это будто не я, словно неживая, словно игрушка. Я очень устала быть не собой. Где можно быть самим собой?
Он помолчал, будто боясь нарушить своим словом тишину, которая повисла над нами. Тишину мою собственную, и я знала, что то, что он сейчас скажет, будет не абстрактно, не демагогично, а обращено лично ко мне, к моему сердцу...
Он сказал. Только я вам не скажу. Вы тоже не говорите, если узнаете или услышите, или увидите это слово, в котором вы узнаете себя. Смотрите зорче, смотрите и слышьте изо всех сил, чтобы не потерять ориентир в мире. Так много соблазнов, так много соблазнов быть Лейлой, Изабель, Аэлитой, а не Марго...Просто Марго, которой ты пришел в мир...
Вот я и говорю - не говорите никому, если найдете его...значит, Он нашел вас.
Я нашла, я плыву на остров. На остров, где можно быть самим собой.