Иванова Ангелина Васильевна : другие произведения.

Повороты Судьбы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


ПЕРВАЯ ГЛАВА


   Дождь лил как из ведра. Просто какой-то вселенский потоп. Мы весело бежали сквозь него, домой. Просто, как это бывало с нами частенько, мы вышли подышать, пришлось взять Дика, который обожал вот эти совместные прогулки. Тогда он знал, что его уже никто не будет торопить сделать его дела и быстрее домой. Если мы вышли втроём, значит у него уйма времени, мы пойдём гулять в бор, который примыкал к нашему району. Ранее мы с папой жили в большом загородном доме, где Дику было очень вольготно.
   Когда мы шли с ним гулять в лес, настоящий лес, то радости его не было границ. Он даже умудрялся там охотиться. Однажды он сунулся носом в ежиный комок. Ему было тогда всего полгода, надо было слышать его жалобы, когда он отскочил от этого ежа, предварительно ударив его лапой. А потом ещё сильнее взвизгнув, он стремглав принёсся ко мне, поскуливая и заглядывая в глаза, как бы прося наказать обидчика. Сейчас ему было уже 6 лет. По-собачьим меркам не мало. Уже не всегда, но вот в эти наши совместные прогулки, этот его щенячий задор все же проявлялся и тогда он без устали носился туда, сюда, спугивая белок и бурундуков, водившихся в нашем бору...
   И тут вот этот дождь, Дик, естественно, очень обрадовался. Он без устали носился под дождём, прыгал на меня, пачкая своими большими лапами, дождь тут же смывал эти следы. Но Вадим был очень этим недоволен. За 5 лет совместной жизни это случилось в первый раз. Обычно их было не оттащить друг от друга. Дик наскакивал на него, а Вадим отталкивал его от себя, но Дик не понимал, что хозяин недоволен, он думал, что это обычная игра, которая продолжалась на протяжении всего их знакомства друг с другом.
   Я хотела надеть на него ошейник, чтобы он, наконец, успокоился и не раздражал Вадима, у которого был сегодня трудный день, он хотел отдохнуть. Пойти прогуляться вдвоём, не хотел тащить с собой Дика. Но когда мы вышли их дома, Дик поднял страшный вой. Соседи были бы недовольны. Мне пришлось вернуться и взять его с собой. Вадим бросил мне в след странную фразу...
   - Нам пора уже решить с ним что-то. Дальше так продолжаться не может...
   Когда я вернулась с Диком и спросила ...
   - Что ты имеешь в виду? Что мы должны решать с ним?
   Вадим как-то замялся...
   - Ладно, потом поговорим, давай просто сегодня погуляем. У меня был чертовски трудный день. Трое заказчиков отказались от ранее сделанных заказов. Процесс уже был запущен настолько, что это теперь сильно ударило по нам. Мы едва-едва сможем свести концы с концами. Если честно, то нас спасёт только чудо...
   - Что ты хочешь этим сказать? Чудо? Папа всегда имел постоянных клиентов, которые работали только с ним. Что-то пошло не так?
   Вадим зло ответил...
   - К сожалению, я не твой папа. И за 5 лет, что я управляю фирмой, многое поменялось. Мы уже даже занимаемся не тем, чем должны.
   Тут я очень удивилась, меня то, как владелицу этой вот фирмы, никто в известность об этом факте даже не поставил. Когда я сказала это Вадиму, то вот тут-то его как будто подменили. Куда делся тот уравновешенный человек, за которым я была замужем? Он орал на меня так, что на нас оборачивались редкие прохожие, которые, как и мы, по воле случая, оказались в этот час под дождём. Но Вадим ни на кого не обращал внимания. Поток его обидных слов мог бы посоперничать с дождём, Вадим жестикулировал руками, размахивал ими, пытался мне что-то доказать. Видимо, поэтому Дик решил, что хозяин, как всегда, хочет поиграть с ним. И он сделал на него стойку, хотел облизать его лицо, а потом побежать от Вадима, обычно Вадим бежал за ним следом, как бы пытаясь настичь, его.
   Это была их постоянная игра. Оба получали от этого колоссальное удовольствие. Вадим считал, что это помогает ему держать себя в форме. Многие его друзья к 30 годам уже обросли солидным брюшком, страдали при подъёме на наш четвёртый этаж от одышки. Вадим же был поджарым, с хорошо сохранившейся фигурой, благодаря этому никто не давал ему его лет. Все считали, что мы с ним ровесники. Вадим очень гордился этим. И никогда никого не разубеждал в этом заблуждении, только загадочно улыбался. Я всегда подтрунивала над ним...
   - Ты просто как женщина, гордишься своим внешним видом и лелеешь свой образ, ты, батенька, Нарцисс...
   - Не выдумывай, тебе показалось...
   Обычно отвечал он мне. Но я то видела его со стороны, знала его уже 6 лет. Помнила его тем робким молодым человеком, который после смерти отца смог стать для меня всем. Да, как муж владелицы фирмы, он моментально сделал головокружительную карьеру. Стал практически её руководителем. Поначалу ему было очень трудно. Работал костяк кадров, которые набирал отец. Но как-то так получилось, что за 5 лет, которые мы прожили вместе, все папины работники под тем или другим предлогом ушли из фирмы. В чем была причина, я не знала. Все эти годы на жизнь я смотрела глазами мужа. Вот до этого прыжка, произведённого Диком.
   Вадим резко оттолкнул его от себя так, что 60 килограммовый Дик отлетел от него прямо под колёса проезжающего мимо автомобиля. Раздался оглушительный визг тормозов, который слился с моим криком. Я бросилась за своим любимцем, упала на колени прямо в текущую ручьями воду, обняла окровавленную голову Дика, и тихо завыла.
   Дик был последним папиным подарком, который он подарил на моё семнадцатилетие. Огромный чёрный ньюфаундленд, которого я выкормила из соски, когда папа принёс мне его и сказал
   - Дочура, я не знал, что тебе подарить на день Рождения, но понимаешь, у него сегодня мама умерла, роды были тяжёлые. Остались щенки. Вот мне предложили, когда я приехал выбирать тебе подарок. Возле магазина стоял десятилетний, зарёванный мальчишка и держал в руках корзину с единственным, оставшимся у него щенком. Он не мог говорить, видимо от переживаний, а возле него стоял плакатик, где было написано, что он дарит вот этих щенков, у которых умерла мама, в добрые руки. Ну, мне почему-то так захотелось подарить тебе этого оставшегося щенка, я подошёл к парнишке, взял щенка, а в его корзинку положил все деньги, которые хотел потратить на твой подарок. Какую-то ювелирную безделушку. Но почему-то решил, что вот ему ты обрадуешься больше...
   Потом мы переворошили с папой гору литературы о собаках и о ньюфаундлендах в частности. Кормили его по часам, подогретым молочком. Сидели с ним, когда он тихо скулил, прижимали к себе, согревая, когда нам казалось, что ему холодно. Гладили по животику, когда казалось, что у него он болит. Потом папа нанял инструктора, который работал в питомнике, он приходил к нам каждый день на 2 часа. Тренировал Дика, так как отдавать его в питомник я отказалась наотрез. А отпускать меня одну папа не хотел. Потом вспомнилась папина смерть. Я вдруг среди ночи проснулась от воя. Выл Дик, страшно. Я побежала к нему. А он царапался под дверью папиной спальни, безуспешно пытаясь её открыть. Я сразу же среагировала. С папой беда...иначе он сам бы открыл Дику дверь. Когда я, распахнув дверь, влетела к папе в спальню, то увидела, что папа лежит ужасно бледный. Увидев меня, он начал жестикулировать, показывать в сторону окна. Под окном стоял его рабочий стол. Я не могла понять, что он хочет мне сказать. У папы произошёл инсульт. Приехавшая на мой звонок скорая, забрала его в больницу, где он через 3 дня тихо скончался. Я осталась одна. Долгими вечерами я сидела, обняв Дика, не шевелясь, тупо уставившись в стену, ничего не видя перед собой. Дик всегда был рядом. Полугодовалый щенок заменил мне все в жизни. Пока я случайно не столкнулась второй раз с Вадимом. Он произвёл на меня тоже впечатление, что и в первый раз. Только на сей раз, он остановился возле меня и спросил...
   - Что я могу для вас сделать?
   И столько участия было в его голосе, что я разревелась, уткнувшись в его плечо, а он стоял, прижимал меня к себе и поглаживал по спине, потом он вытер мне слезы своим платком, так как своего у меня никогда не водилось. Ну, теряла я их. Потом он отвёл меня в кафе, где мы долго сидели, пили кофе и говорили, говорили, вот тогда и начались наши отношения, которые переросли в любовь и закончились браком, который сейчас трещал по всем швам...
   Я думаю, пока не появился в моей жизни Вадим, только благодаря Дику, я не сошла с ума. Но потом, как-то Вадим оказался рядом, стремглав войдя в мою жизнь, и до этого дня он занимал в моей жизни главенствующее место. Детей у нас так и не появилось. Он и Дик - вся моя семья. И вот теперь половина этой семьи истекала кровью под колёсами проносившегося мимо автомобиля.
   Самое главное, что Вадим так и не замолчал. Он продолжал высказывать мне обидные слова. До конца я не осознавала, что он мне говорит. Но все же, как потом выяснилось, на подсознании я чётко все это уловила и, в последствии, все это всплыло в моей памяти с такой ясностью, как будто записалось на видеокамеру. Я прокручивала и прокручивала в голове это до тех пор, пока не поняла все то, что он на меня тогда вывалил. Но это было потом, а сейчас у меня на руках умирал Дик...

ВТОРАЯ ГЛАВА


   Как выскочил из машины молодой человек, я просто не помню, я помню только, как он подскочил к Вадиму и ударил его по лицу и как Вадим в замедленном кадре упал на мокрый асфальт. Мне в этот момент было все равно. Абсолютно все равно. Я уже тогда, даже не осознавая, что он мне говорит, вдруг отчётливо поняла, что возврата к нему больше не будет, что это по своей сущности чужой человек, который каким-то образом оказался рядом со мной. Всё, что меня связывало с ним - это мои деньги. Денег у меня больше нет. Я почему-то уже тогда это чётко осознала. Я ему больше не нужна.
   Молодой человек не ограничился тем, что он опрокинул моего мужа на асфальт, он подлетел к нему и сказал...
   - Это было за женщину, а это за собаку...
   И пнул его изо всей силы. Вадима подбросило на асфальте. Он свернулся в клубок и так и лежал в луже, а дождь стекал по его настороженному, злобному лицу. Он молчал. Смотрел на нас исподлобья, злился, но молчал. БОЯЛСЯ. Молодой человек наклонился, поднял Дика без напряга, устроил его, прямо в крови, на заднее сиденье своего роскошного чёрного "Лексуса", потом вытер руки о белоснежный платок и молча подал руку мне, поднял меня и усадил на переднее сиденье своего автомобиля и мы поехали. Я не знала куда. Как потом оказалось в Ветлечебницу.
   Потом все повторилось в обратном порядке. Он вылез из машины, подал руку мне, помог выйти, затем вытащил Дика из машины и внёс его в вестибюль ветеринарной больницы. Я на автопилоте следовала за ним. Я уже простилась с Диком. Сейчас я просто, ничего не осознавая, шла. Мне просто некуда было пойти. К Вадиму я не хотела. Я не могла на него больше смотреть. А от этого молодого человека исходило такое тепло, что я, не задумываясь, тянулась к нему...
   - Посиди тут... - Бросил он мне на ходу...
   - Макс, в операционную - крикнул он куда-то в пустоту.
   Я ничего не осознавала. Просто сидела на стуле и переосмысливала свою жизнь. Складывая её в уме по кусочкам, склеивая обрывки...
   Вот наша жизнь с папой...добрая, светлая, беззаботная. Папа меня воспитывал один. О маме он вспоминал редко. Ему было слишком больно, что её нет рядом. Это я потом поняла. Я о ней ничего не знала, как она умерла, от чего? Мне не у кого было спросить. Мы всю жизнь, сколько я себя помню, жили с папой вдвоём. И только тогда, когда он хотел похвалить меня, он всегда говорил...
   - Викуся, как ты похожа на маму...
   И такая боль и тоска была в его словах, что я не решалась ничего у него спрашивать. Все думала, что это потом, когда ему не так будет больно. А вот потом-то и не было. Инсульт, который меня в миг осиротил.
   Вадим меня попросту обокрал. Теперь я отчётливо это поняла. Он кричал мне, что такая неудачница как я, которая просрала, он так и сказал, все отцовское наследство, профукала, ему просто не нужна. А он, он ГЕНИЙ, из нищеты смог подняться, из ничего. Добыл богатство из воздуха. Взял то, что плохо лежало. Нужно было просто очистить возле меня место и взять. И тут во мне что-то щёлкнуло...
   "КАК ОЧИСТИТЬ? ВЫХОДИТ, ЭТО ОН УБИЛ ПАПУ? ИЗ-ЗА ДЕНЕГ? А Я, ЕГО ДОЧЬ, ЖИЛА С УБИЙЦЕЙ СВОЕГО ОТЦА, НИЧЕГО НЕ ПОДОЗРЕВАЯ ОБ ЭТОМ?
   Боже мой, какая сволочь. Неужели это правда? Видимо да, если буквально понять эти его слова о расчищенном месте. Да по нему тюрьма плачет. Но тут же, я вдруг поняла, что у меня нет свидетелей. Я не смогу ничего доказать. А мои слова ничего не значат. Он отопрётся. Скажет, что я была в состоянии крайнего расстройства из-за гибели своей собаки, он это и имел в виду, что наконец-то Дика нет.
   Но если осмыслить все, что он мне тогда прокричал под дождём, он все это заранее спланировал. И папину смерть тоже. Потом охмурил малолетнюю дурочку, которая подписывала все документы, не читая. Мол, я давно уже передала ему и свою фирму и свой дом, в котором живёт по настоящему любимая им женщина, мать его ребёнка. А я бесплодная дура, которая нужна ему была только как источник баснословного богатства, а теперь, когда я стала нищей, как церковная мышь, я ему не нужна и могу катиться к чертовой матери, куда глаза глядят."
   Все это всплывало и всплывало у меня в голове, Кадр за кадром.
   Вот он приходит ко мне и говорит, что нет денег на дальнейшую разработку какого-то проекта. Такой выгодный заказ, мол, нужно только подписать доверенность на сдачу загородного дома, нашего с папой дома, пока он сдаст проект. А потом опять переберёмся за город, а пока поживем в трёшке его родича, который уехал на заработки в Швейцарию. Трёшка все равно пустует, а мы, мол, пока продержимся в ней на плаву. И я, правда, не читая, подписываю подсунутые им документы. С тех пор прошло чуть больше года. После этого ни одного документа я не подписывала. Выходит, тогда-то я и подмахнула ему все. НЕ ЧИТАЯ. Передала все, оставленное мне отцом, в его загребущие руки. Ну что же, он молодец! Здорово облапошил. Вот именно тогда он ко мне и охладел. Начались все чаще повторяющиеся скандалы. Ещё спасибо, что не выпихнул сразу. Все же протерпел ещё год. Ну что же впредь наука. НИКОМУ И НИЧЕГО НЕ ДОВЕРЯЙ. Так дур и учат. Доверчивых дур.
   А я все сидела. Что я тут делаю, я уже не помнила сама. Сидела и все, я вдруг осознала, что мне больше некуда пойти. Сидела долго. Видимо задремала. Потом кто-то взял меня за плечо. Я проснулась, осмотрелась, я, видимо, в больнице. Что я тут делаю? Надо мной склонилось незнакомое лицо. Я все видела расплывчато. Полузнакомый голос сказал...
   - Пойдём, судя по всему тебе некуда пойти. Уже скоро ночь. У меня переночуешь. Не бойся. Ничего с тобой не случится. Завтра все решим. Сегодня я смертельно устал. Итак, был тяжёлый день. А тут ещё этот подонок и твоя собака...
   По нервам мне сразу полоснуло...ДИК!!! Что с ним? Видимо, это отразилось у меня на лице, так как он мне сказал...
   - Извини, я не кудесник, его пришлось по косточкам собирать, если он выживет, то это будет чудо. Прости...
   Я уткнулась в его плечо, мне больше не кому было выразить своё горе...
   - Дик - это все что у меня осталось. ВСЕ. ПОНИМАЕШЬ?
   - Понимаю, но надежды мало...пошли
   И он повёл меня, как мы сели в его машину, я не помню, что было потом тоже. Я проснулась утром, только светало. Возможно, мы были даже близки с ним. Скорее всего да. Но мне было все равно. Я даже обрадовалась этому. Это была моя маленькая месть Вадиму. Пусть я его никогда не увижу, постараюсь с ним не встречаться. Попрошу папиного друга дядю Борю помочь оформить развод, но пока я была его жена. И я ему отомстила. По крайней мере мне этого очень хотелось и я надеялась, что это так. Я не знаю. Я лежала в его постели раздетая, а он спал на животе рядом. Было очень тихо. Слышался только ход часов. Я ещё полежала не более 15 минут, потом тихо встала, оделась и вышла из его квартиры, тихо закрыв за собой дверь. Всплыла мысль о Дике. Я остановилась, хотела вернуться, написать записку, где меня искать, если что. Подошла к двери, толкнула её, но она оказалась заперта. Замок защёлкнулся. Будить его я не захотела. Я вспомнила, у него итак был трудный день, а тут ещё мы с Диком... Я постояла, подумала и пошла от двери. Что ж, он прав. Чудес на свете не бывает. Так суждено мне в один миг потерять все, что мне в жизни дорого. Так предрешено.
   Я вышла в предрассветное, весеннее утро и вдруг осознала, что нахожусь в нескольких домах от моего дома. Видимо он ехал домой, когда столкнулся с нами. Засунув руки в рукава куртки, было довольно прохладно, я нащупала там ключи от дома. Отчётливо вспомнила, что мне дал их Вадим, чтобы я взяла воющего Дика. Может, он уже тогда чувствовал приближение своей смерти. Говорят, собаки это ощущают. Может быть и так. Бедный ДИК. Слезы лились из моих глаз.
   Но все же в голове у меня всплыл тот факт, что ключи у меня. Вадим домой не попадёт. Он, конечно, мог вызвать слесаря, вырезать замок, но вряд ли он это сделает. Он, скорее всего, поедет к своей маме за ключами. А это крюк не близкий, И, зная свою бывшую теперь уже, свекровь, я могу с полной уверенностью предположить, что он там и заночевал. Предварительно они перемыли все мои косточки. Раньше, она мыла мне их одна, он её не поддерживал, а теперь то это они сделают вдвоём. С удовольствием. В СЛАСТЬ. Да пусть их. Но, благодаря этому обстоятельству, у меня есть время спокойно собрать свои вещи. Взять кое-что, что мне особо дорого, вызвать такси и уехать к тётке, вернее она мне не тётка, она моя бабушка, вернее она сестра моего деда, которая давно зовёт меня к себе в гости, а я все отделываюсь обещаниями. Пришло время их осуществить.

ТРЕТЬЯ ГЛАВА


   Подойдя к дому, я увидела папину машину, вернее мою машину, которая стояла возле дома, это ещё то малое, что у меня осталось от папы, что не прибрали загребущие Вадимовы руки. Хотя поначалу он просил дать ему доверенность, говорил, что "BMW" все же не женская машина, мне бы что-то полегче, типа "Бентли", но потом купил себе такую же, только чёрного цвета. Папина, стальная, осталась за мной. Я месяц назад проходила техосмотр, машина на мне, я после этого никаких бумаг не подписывала. Ну, хоть это радует. До Пскова я доберусь. В неё вместится все, что я решу взять с собой. Вадимовой машины на стоянке не было. Оно и к лучшему. Я все же не плохо его знаю за столько лет совместной жизни. Он, скорее всего, у мамочки или поехал к той своей женщине, которую поселил в моем доме, со своим ребёнком, как он выразился.
   Открыв дверь, я сразу же начала собирать свои вещи. Вполне отдавая себе отчёт в том, что я сюда больше уже никогда не вернусь, я решила забрать сразу все, что смогу увезти, понимая ещё и то, что мне все же придётся какое-то время искать работу и я, возможно, найду её не сразу. Так что одежда и средства к существованию мне понадобятся. И как можно больше. Потом я не была уверена, что тётя Оля, приглашая меня к себе погостить, будет рада меня приютить на неопределённый срок. Я не знала её совсем. Дедушка был маминым папой, а я о них ничего не знала. Тётя Оля была младшей сестрой деда, между ними была разница в возрасте в 20 с чем-то лет. Ей сейчас что-то чуть больше 60 лет. Точно я не знала, просто сделала выводы из её поспешного и сбивчивого единственного звонка по телефону. Потом она как-то перестала звонить, я подумала, что не нужна ей. Не стала навязываться. Вернее меня в этом убедил Вадим. И я уступила, впрочем, как всегда.
   А сейчас вот я собиралась упасть ей как снег на голову. Я даже не знала, с кем она живёт. Так что проблем у меня было много. Хорошо, что номер сейфа я все же знала, хороша была бы я, если бы явилась к тётке без копейки денег. Я подумала, что как-то все же не хорошо без спроса, но потом вспомнила, что это все моё, а он воспользовался моей доверчивостью и обобрал до нитки. Тогда я с какой-то садистской решимостью выгребла из сейфа все, что там было вместе с документами, потом покажу все это дяде Боре, папиному другу, он юрист, пусть во всем этом разберётся.
   Сколько было наличных денег, я не считала, но судя по количеству пачек долларов, сумма не маленькая, да ещё и в рублях порядком. Зачем ему столько интересно? Папа никогда столько дама не держал.
   Вообще-то я не знала весь механизм работы фирмы. Это была не моя сфера. У меня был папа, а потом Вадим. Я не вникала. Как оказалось зря. Быстренько засунув все это в довольно вместительную сумку, все же мне следовало поторопиться, если я не хочу сбежать с пустыми руками. Я поспешила к выходу и тут я задела сумкой за папин портрет, который хотела взять с собой, но в спешке забыла. Портрет упал. Стекло разбилось, рамка разлетелась, я схватила все это, кроме фотографии там были ещё какие-то бумаги, сгребла все в охапку, засунула в сумку, я прочту все потом.
   Теперь я должна буду все осмысливать. Мне не на кого надеяться. Сумок набралось 8 штук, набитых под завязку...да...многовато...я как-то распихивала все свои вещи, не думая, как я это буду сносить вниз, просто выставляла в коридор очередную. Теперь же я осознала, что переборщила, но оставлять мне ничего не хотелось, будь что будет, буду бегать и выносить вещи по очереди. Может, успею до возвращения Вадима. Даст Бог.
   Но, открыв дверь, я нос к носу столкнулась со своими соседями, братьями близнецами Коляном и Толяном, они были баскетболистами и отправлялись на тренировку ни свет ни заря...
   - Куда это ты Викуся собралась? Бросаешь своего благоверного что ли?
   Заржали хором они...
   - Угу.
   - Да ты что? Давно пора. Мы не хотели тебе этого говорить, но он у тебя, мягко сказать, то ещё дерьмо...
   - Ребят. В другой раз. Ладно? Мне просто сейчас не до этого. Мне надо быстрее, пока он не вернулся. А мне ещё вещи надо вниз сносить...
   - Вик, это мы мигом. Для такого дела, да не расстараться? Ты только не отставай...
   И, схватив по 2 сумки в каждую руку, они быстренько побежали вниз. Прыгая через 3 ступеньки, так что я едва за ними успевала. Рассовав мне вещи по машине, пожелав мне счастливо доехать, расцеловав на прощание и взяв с меня слово позвонить, они двинули к своему старенькому "Жигуленку", приобретённому по случаю на двоих, чтобы успеть на тренировку. А я тут же устремилась за ними, выехала со двора и помчалась с отчаяньем давя на газ, чтобы не дай Бог, не столкнуться лоб в лоб с Вадимом. Я так гнала, как никогда в жизни. Вся кровь прилила к вискам. В голове стучали молоточки...
   - "У меня получилось, у меня все получилось. Я вырвалась. Пусть он теперь поищет меня. И вычислит, если сможет."
   Я была не уверена, что он знает девичью фамилию моей матери, да и вряд ли найдёт, хотя можно постараться, но на это нужно время, мама до папы была замужем, это я знала точно. Как-то подслушала в детстве разговор своей бабушки с нашей домработницей. Я стояла за закрытой дверью и бессовестно подслушивала. Подслушанные мною слова чётко врезались в мою память.
   Но тут у меня в носу запершило, я чихнула, и бабушка сразу же перевела разговор на другое. А тётя Оля мало того, что была от разных отцов с дедом, так ещё и неоднократно выходила замуж . Это я поняла по её сбивчивому рассказу. Что-то мне казалось, что вскользь она упоминала, что детей у неё не было. Так как она называла меня единственной родной кровиночкой, оставшейся из их семьи и живущей в непосредственной близости от неё.
   Вот этого я не поняла, но переспросить не успела. Тут пришёл Вадим, которого нужно было кормить, успокаивать, нервы у него напряжены были давно. Я даже сама не понимаю, как я все это выдерживала. Вот поэтому мне и думалось, что меня тётя примет. Хотя бы на первое время примет.
   Профессия у меня была, все же я умудрилась окончить институт, несмотря на протесты Вадима. Он не хотел, как он выражался, чтобы его жена отлучалась из дома даже на учёбу. Но это было желание отца. Со скандалами, но я все же окончила Экономический факультет МГУ, с красным дипломом. И разобраться, по крайней мере, с коммерческой деятельностью, мостостроительной фирмы отца я бы могла с закрытыми глазами. Просто это мне было ни к чему. Я была уверена в своём муже. А также в завтрашнем дне.
   Отец оставил мне одну из самых крупных фирм страны. С очень сильными кадрами. Я была уверена в незыблемости своего финансового благосостояния, но все вышло совсем не так. Теперь мне надо начинать жизнь заново. Я быстро ехала на северо-запад и думала, думала о своей дальнейшей судьбе. Как это сложится? Что меня ждёт? Найду ли я место в жизни? Или я только папина дочка или чья-то жена? Хватит ли у меня сил, умения завоевать своё место под солнцем? Думать было легко, так как дорога была на удивление пустынна.
   Пошёл сильный дождь, я сбавила скорость, чтобы меня ненароком не занесло на повороте. Машина все же была тяжеловата. Дождь как бы смывал мои следы. Показывал, что обратной дороги нет. Отсекал меня от прошлой жизни. Я постаралась сосредоточиться на дороге полностью, выкинуть все мысли из головы, в такой дождь езда требует повышенного внимания. Хорошо ещё, что я знала дорогу не плохо. Мы частенько ездили своим ходом в Прибалтику на отдых. К папиному другу, дяде Боре.
   Потом я поверну на Псков. А там и до предместья, где живёт моя тётя недалеко. Так, по крайней мере, она мне говорила. По реке Великой к Псковскому озеру. Вот доеду до Пскова, а потом сориентируюсь на месте, так сказать. Звонить не буду. Не хочу, чтобы Вадим меня отследил по мобильному телефону. Я остановилась, вышла из машины бросила свой телефон под колёса и проехалась по нему туда и обратно несколько раз. После этого настроение моё стало ещё лучше и я, напевая какой-то мотивчик, весело покатила дальше. Навстречу новой жизни.

ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА


   Едва въехав в Псков, я сразу же купила карту автомобильных дорог Псковской области. Отрадное, насколько я помню, тётушка упоминала именно о нем, я нашла сразу. Ехать было недалеко. Я перекусила в Пскове. Немного посидела, набралась сил, так сказать. Разговор предстоял долгий. Тогда я была просто ошарашена её звонком. Ни о какой тете Оле я и слыхом не слыхивала. Вообще считала, что моя мать была круглой сиротой. Папа избегал всех разговоров о моей матери. Маленькой я часто спрашивала...
   - Где мама? Когда она придёт?
   Но папа всегда молчал. С годами я увидела его боль при этих моих вопросах и больше их не задавала. Я рано повзрослела. Может потому, что рядом не было мамы? Я не знаю. Я с ней не жила. И как это жить, когда у тебя и папа и мама, я не знаю. Папа был для меня всем. Может быть, поэтому я инстинктивно и кинулась в Вадимовы объятья, потому что он был на 8 лет старше меня, опытнее, я привыкла к сильным мужским рукам, в которых мне всегда было комфортно, ПАПА! Весь смысл жизни моей был именно в нем.
   Может, я постоянно сравнивала их? Этих двух мужчин, составлявших всю мою жизнь? И выигрышное сравнение было не в сторону младшего? Я не знаю. Но я как-то совершенно безболезненно с ним рассталась. Я ещё не разобралась. Сейчас он сильно больно меня ударил. Просто полоснул по чувствам острым ножом и отсек все сразу, одним махом. Так, скорее всего не бывает, но говорят же, что от любви до ненависти всего один шаг. Но не было во мне ненависти. НЕ БЫЛО. Я просто убегала от него подальше. УБЕГАЛА, прихватив всю наличность из сейфа. Я не знала, зачем он её там хранил. Но это были так и так мои деньги. Не его. У него не было ни гроша, когда он появился в моей жизни. Вот пусть теперь покрутится. У него осталась моя фирма, мой дом и кусок моей жизни, которую, как я теперь отчётливо поняла, он у меня тоже украл. ПОДЛО УКРАЛ. Он не имел права, не любя, в неё вторгаться.
   Но все. Страница перевёрнута. Я, конечно, осознавала, что мне все же придётся иногда возвращаться к нему, чтобы рассказать тете, если она поинтересуется, в своих воспоминаниях. Но я постараюсь, чтобы это было не так часто. Часто вспоминают, если сожалеют, тоскуют о былом, я не тоскую, я не хочу об этом думать. Видимо, настоящих чувств не было не только у него, но и у меня тоже. Просто он в нужное время оказался в нужном месте. А я настолько инертная, что просто закрыла глаза и жила в воображаемом мною мире ни на что из вне не реагируя.
   На этом мои размышления зашли в тупик. Я допила кофе, встала и пошла к машине. Спина ужасно затекла, я не привыкла быть столько времени за рулём. Я уже даже подумывала - не переночевать ли мне здесь, в гостинице, но потом подавила в себе этот порыв. По карте получалось, что это Отрадное совсем близко, час...ну максимум два и я у тёти. Так и вышло, я ехала не спеша, обозревала окрестности. Мне здесь нравилось. Только бы тётя не воспротивилась, я бы хотела здесь жить.
   Дышалось свободно, легко, несмотря на оживлённо проносившиеся мимо меня автомобили. Я ехала и наслаждалась. Когда я подъехала через два с половиной часа к Отрадному, то я мало что увидела. Уже смеркалось, в дороге я была около восемнадцати часов. Неожиданно Отрадное оказалось обнесено большим забором. Я очень удивилась...
   - "Что бы это значило?"
   Посигналила перед воротами, вышел охранник, я представилась, спросила, где могу видеть тётю. Со стыдом обнаружила, что даже фамилию тёти я не знаю. Мамину девичью фамилию я, конечно, знала Верещагина, но тётя Оля сказала. Что они с дедом от разных отцов, значит фамилия у неё, скорее всего другая, отчество тоже, да и вообще она же могла быть замужем. Да уж...ситуация...родственница...ничего не знаю, а прикатила с Наполеоновскими планами здесь остаться жить.
   Но охранник, похоже, не удивился, лучезарно улыбнулся, открыл ворота, и я медленно въехала в Отрадное. Проехав 200 метров, я увидела, как мне навстречу бежит высокая женщина, возраста её на таком расстоянии я определить не могла, но двигалась она великолепно. Когда она со мной поравнялась, я притормозила и вылезла из машины...
   - Здравствуйте, тётя Оля, ну вот я и решилась наконец-то к Вам приехать...
   - Здравствуй, Виктория. Да уж звонил твой благоверный, велел как-только явишься сразу же ему отзвониться. Ну, пусть ждёт звонка...
   Хохотнула она
   - Пошли в дом, что мы стоим на дороге...
   И мы пошли, машина так и осталась стоять возле ворот, на дороге. Но я совершенно не беспокоилась ни о ней, ни о деньгах, ни о вещах находящихся в машине. Просто шла за своей тётей и ощущала с каждым шагом такое тепло, исходящее от неё, что я наконец-то вздохнула спокойно. Все, Короленко меня не достанет. Я впервые подумала о муже не как о Вадиме, а как о Короленко...совершенно чужом человеке.
   Так мимолётный эпизод, длившийся, правда, пять долгих лет. Но для меня они пролетели как в тумане. Я как бы не жила, Я СПАЛА. И вот, наконец, я проснулась для жизни. Думаю, что она начнётся для меня здесь. В ОТРАДНОМ. Я очень этого хочу. Главное я больше никому и никогда не позволю мной помыкать, принимать за меня решения. Я буду делать это сама. Я ТАК ХОЧУ. И я решительно перешагнула порог гостеприимно открытого для меня тёткой дома.
   Едва закрыв дверь, мы с тётей Олей одновременно жадно уставились друг на друга. С радостью, замечая некоторое фамильное сходство, обнаружившееся в нас. Я так же упрямо выставляла вперёд подбородок, как и она, смотрела пристально, как бы из подлобья. У нас были одинаковые серые глаза, пушистые ресницы, слегка густые брови в разлёт, каштановые вьющиеся волосы. И она без сомнения моложе тех шестидесяти с хвостиком, которые я ей присчитала. Ей около пятидесяти пяти, вне всякого сомнения. Так что же они с мамой почти ровесницы? Может даже росли вместе. Наконец-то, я хоть что-то узнаю о матери.
   - Ну, вот и ты, здравствуй, Викуся
   И она раскрыла для меня свои объятия, я молча шагнула к ней, прижалась, слезы счастья потекли у меня из глаз произвольно, сами собой. У меня не было матери, но вот сейчас я вдруг сразу осознала, как мне её не хватало всю жизнь. И что, наконец, она у меня будет. Пусть не та, которая родила, но близкая по духу, по крови, наконец. Моя единственная, оставшаяся в живых родственница. Как я тогда думала
   - Ну хватит мокроту то разводить. Не люблю я этого. На платок, вытри слезы. Я тут так разволновалась после звонка твоего мужа, что у меня все из рук валится, я ни пить, ни есть не могла все думы одолевали. А вдруг ты ко мне не приедешь? Но он то знает тебя хорошо, сразу мне сказал, что рано или поздно, но ты у меня нарисуешься. И чтобы я не верила ни одному твоему слову. Задержала тебя у себя и тут же позвонила ему. Ты у него, дескать, крупную сумму денег увела. Правда?
   - Отчасти. Это мои деньги, тётя Оля. Это он меня всю жизнь обворовывал. Все забрал и дом и фирму. Даже Дика под машину толкнул...
   - Дик у нас кто?
   - Ньюфаундленд. Папин последний подарок. Единственное родное существо, которое мне очень жаль.
   - Вон даже как. Ну не зря тебе весь день звонит какой-то Борис Петрович. Что-то тоже хочет тебе сказать...
   - Дядя Боря? Ура, он сам меня нашёл. А то я мобильник разбила, чтобы мне этот не звонил, а про телефоны забыла. Сейчас я ему позвоню.
   - Не надо. Он знает, что ты приехала. Мы как раз разговаривали. Когда мне Мишка по рации сообщил о твоём приезде. Он приедет завтра утром. Он сказал мне, что он друг твоего отца. И видно настала пора ввести тебя в курс дела. Я, естественно. Ничего не поняла. Но важно сказала... Да, конечно, пора...
   И мы засмеялись обе. Ну, вот есть же на свете люди с первых минут общения с ними чувствуешь себя так, как будто ты знаешь этого человека всю жизнь. Как здорово, что моя тётка относится именно к таким людям. От ужина я отказалась. Плотно поужинала в Пскове. Всего 2 часа назад, но от чашечки кофе не отказалась. Правда тётя Оля настояла, чтобы мы вспрыснули это дело. Достала бутылку какого-то ужасно вкусного сладкого вина
   - Из Франции...
   С долькой гордости сказала она
   - Не каждый же день ко мне единственные племянницы приезжают. И даст Бог останутся у меня совсем...
   Мечтательно протянула она. А я вместо ответа снова со слезами на глазах кинулась в её объятия. Мокроту она не любила, но всплакнула вместе со мной. Стол уже был накрыт. Мы сели и дружно выпили за встречу, за нашу дальнейшую совместную жизнь, за то, что все у нас будет теперь просто замечательно. Короче я не помню, как я оказалась в кровати. Скорее всего, меня туда просто принесли. Так как в общей сложности я не спала ровно сутки. А если учесть ещё то, что предшествовало моему появлению здесь, то в стрессовом состоянии я находилась 36 часов. Отрубилась я мгновенно.

ПЯТАЯ ГЛАВА


   Проспала я долго, видимо вымоталась изрядно. Да и выпитые два бокала вина дали некоторый толчок. Меня никто не беспокоил. Мне снился сон, что я на лошади убегаю от Вадима, а он стреляет в меня, стреляет. Но все мимо. Только слышу откуда-то голос как бы мой и как бы не мой одновременно...
   - Ну, мальчик, потерпи. Потерпи ещё немного, я знаю, что ты боишься и не хочешь. Я знаю родной. Но, поверь, так надо...
   Из сна меня вырвал сигнал автомобиля и голос, не мой, а моей тёти Оли сказал...
   - Мишка. И ты тут. Иди ворота открывай, видимо это приехал этот Борис к Виктории, надо идти её будить. Ну что же делать, Принц, тебе повезло, не сегодня, но все равно готовься...
   И тут я услышала нежное ржание, одним рывком я соскочила с кровати и как была в пижаме вывесилась из окна. От увиденного у меня тут же захватило дух...Напротив моего окна гордо гарцевал иссиня чёрный жеребец. А тётя Оля стояла, обняв его за шею, и, улыбаясь, смотрела на подъезжающую к дому серебристую "Субару".
   Жеребец переступил с ноги на ногу, мелко задрожал шеей, я все не могла отвести от него глаз. Он был точной копией моего Буцефала, до папиной смерти я брала уроки верховой езды на ипподроме. Папа даже подумывал мне его купить, собираясь построить для него конюшню, но мечтам этим не суждено было сбыться. Папина смерть кардинально изменила мою жизнь.
   Вадим не одобрял моего увлечения. И как-то это все сошло на нет. Но сейчас, стоя у окна, я с прежней нетерпимостью захотела именно вот этого коня. Вскочить в седло и мчаться галопом, почувствовать его скорость, слиться с ним воедино, ощутить себя с ним одним целым, как это было у нас с Буцефалом. Интересно, не отвыкла ли я? Смогу ли? Вспомню? Но мой тренер всегда говорил, что это, как и езда на велосипеде, не забывается, сколько бы ты не был в седле, но навыки все равно остаются и возвращаются быстро.
   От созерцания жеребца меня вырвал голос дяди Бори
   - Здравствуй, Виктория. Рад тебя видеть
   - Ой...
   Я вдруг осознала, что я как свесилась из окна в пижаме, так и торчу на всеобщем обозрении, а трое парней из тёти Олиного окружения с интересом разглядывают мои прелести через прозрачную ткань. Под их дружный смех я молниеносно метнулась от окна и из глубины комнаты крикнула
   - Дядь Борь, я мигом через 5 минут буду готова...
   Уже одеваясь, я услышала, как дядя Боря сказал...
   - А девочка совсем не изменилась, ни внешне, ни внутренне. Все так же любит лошадей...
   Тёти Олин голос сказал...
   - Да Вы что? Ну, тогда это у неё семейное. От деда передалось. Это же его конезавод. Он тут директорствовал. Потом выкупил то, что удалось. Алену это не интересовало, да и за границей она уже была, и Сашка оставил его мне, надеясь, что его внучка будет умнее матери. И это её заинтересует. Как в воду смотрел. Ну, слава тебе, Господи
   - Ну, Алексей же помогал Вам как-то. Я помню, мы оплатили какую-то лошадь непосредственно перед его кончиной. Вам её доставили?
   - Да Буцефал знатный жеребец,(сердце моё замерло) мы, благодаря ему, очень улучшили своё поголовье. Стали дороже продавать. Но все равно до былых времён нам ещё расти и расти. Вот, кстати, Принц...один из детей Буцефала, точная его копия. Сколько было лестных предложений его продать, ещё жеребёнком. Но вот рука не поднималась. Теперь, правда, обстоятельства. Жаль отдавать, он первый из всего потомства Буцефала, превосходит его по многим параметрам. Он идеален. И цена не маленькая...
   Я уже закончила одеваться и стояла, с интересом слушая, что тётя Оля говорит про лошадей, чувствовалось, что в этом её жизнь...Но что-то все же меня насторожило, вот это её упоминание о маме... Я ещё не осознала, но я уточню... Но это потом...
   А сейчас, я вдруг отчётливо поняла, что вот это то и есть моё настоящее дело, которым я хочу заниматься всю оставшуюся жизнь. ЭТО МОЕ. ЭТО НАВСЕГДА. И У МЕНЯ ЕСТЬ ДЕНЬГИ. Я САМА КУПЛЮ ПРИНЦА. СКОЛЬКО БЫ ОН НЕ СТОИЛ. ПРЯМО СЕЙЧАС. И ПУСТЬ ТОЛЬКО КТО-ТО МНЕ ЭТОГО НЕ ПОЗВОЛИТ...
   Я пулей вылетела из дома, подлетела к тётке и сказала...
   - Если ты взяла деньги, то можешь преспокойно вернуть их покупателю, кто бы он не был. Этот жеребец мой. Сколько бы он не стоил. Я отдам все, до копейки и если не хватит, буду работать у тебя конюхом всю оставшуюся жизнь...
   - Нуууу, я думаю, Виктория, все же ни одна лошадь в Мире, даже самая распрекрасная, не стоит десяти миллиардов долларов. Это ты хватила через край...
   Засмеялся дядя Боря.
   - Каких десяти миллиардов долларов?
   Спросили мы одновременно с тётей Олей.
   - Да тех, которые тебе оставил отец. Не в деньгах, конечно, но твоё состояние оценивается в 10 миллиардов долларов...
   - Я не знаю ни о каких десяти миллиардах долларов. И никогда о них не слышала. Как же это они могли проскочить мимо моего муженька, и он не заграбастал ещё и их?
   - Алешка на такой случай подстраховался, Вика. Деньги лежат на секретных счетах по разным банкам мира. О них знаю только я. Это было посмертное желание твоего отца. Не допустить пустить тебя по миру разным проходимцам. После того, как мой охламон женился, твой отец понял, что ему нужно тебя подстраховать. Иначе все пойдёт прахом. Согласно тексту завещания фирма и дом сразу отходят тебе, а деньги только тогда, когда я буду полностью уверен, что тебя не пустят по миру. Или это будет наследство твоих детей.
   До сего дня, Виктория, уверен я не был. Женька меня сразу же предупредил, в отличие от тебя я привык верить своему сыну на слово. Я следил за твоим мужем очень пристально. Все его махинации привели, наконец, к краху такой мощной империи, которую тебе оставил отец. Но он предвидел и это. Он создал дочернюю фирмочку., которую отдал моему Женьке, который тогда ещё сопляк, только-только окончил институт.
   Но Лешка всегда мог разбираться в людях, он сразу почувствовал его хватку и рискнул. Риск оправдался полностью. Как только стало ясно, что твоего мужа интересуют только деньги, больше ничего, мы вывели из под его руководства все активы, перевели сотрудников в нашу новую фирму, забрали заказчиков...
   Как второе лицо фирмы после твоего отца я мог это сделать, мне не требовались дополнительные подписи, таково было условие, на котором твой муж допускался к руководству фирмой. Он это заглотил и не рыпнулся, не понял, а когда понял, было уже поздно. Ни один суд его просьбу бы не удовлетворил. Все было сделано по закону. Такова была воля твоего отца. Ты не являлась фактически руководителем предприятия, несмотря на то, что у тебя был контрольный пакет акций, все было закручено на мне. Так он хотел, чтобы у тебя не отобрали все. Я выполнил его волю.
   Осталось дело техники. Долго твой муж не продержался. Хоть он и перепрофилировал производство, это его не спасло. Сначала он обманным путём получил у тебя доверенность на продажу дома, потом на продажу фирмы. Ты подмахнула, не глядя. Но он был очень разочарован ещё и тем, что без моей подписи продать ничего не возможно.
   Эти деньги тебе придётся ему вернуть. Это отступное, Вика, иначе он не даст согласие на развод. Вас все равно разведут, но не так быстро. Тебе это надо? Все документы на развод уже готовы. Как-только он вчера позвонил мне, я сразу же понял. Вот он тот шанс, который я ждал все эти 6 лет. Ежедневно молясь, чтобы он наступил завтра. Тебе нужно только подписать. Ты сделаешь это?
   - С радостью. Пойдёмте, я сделаю это сейчас и немедленно. Фирма мне не нужна, а вот что мой дом, наш с папой дом, остался у меня я очень рада. Женька может забрать фирму себе.
   - Да нет, Вика, ты не поняла. Обе фирмы твои. Они сольются в одну. Женька только Генеральный директор. Такова воля твоего отца. Мы полностью отдавали себе отчёт в том, что мостостроение это не женское дело, что ты не захочешь этим заниматься. Слава Богу, Евгений с детства боготворил твоего отца, во всем старался ему подражать и выбрал мостостроение своей профессией. О чем до сих пор не пожалел. Ему это нравится. Мы тогда тихо радовались, мечтая, что когда-нибудь мы объединим свои семьи. Но судьба распорядилась иначе. Он встретил на стажировке свою Изабеллу, женился на ней и привёл в дом законной женой...
   - И, слава Богу, дядя Боря. Вам что не нравится Ваша невестка?
   - Да нет, нравится и очень. НО МЕЧТА...
   - Ну не все неосуществленные мечты хороши. Вон моя, осуществлённая, на проверку вся гнилая и провальная. Не будем об этот. Давайте документы, я подпишу.
   Когда он достал из кейса документы, я сразу же их подписала, не раздумывая. Даже рука не дрогнула и решительно отодвинула их от себя.
   - Сейчас я принесу эти деньги. Чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше. Я никогда не хочу его больше видеть. Так ему и передайте. Если он случайно увидит меня на улице, пусть перейдёт на другую сторону...
   - Хорошо, Виктория, это дело часов. Надеюсь, мы все обсудили заранее и никаких эксцессов не возникнет. Скорее всего, завтра, послезавтра сообщу тебе об окончательном варианте. Ну, все, я поехал, время не терпит.
   - Вы не отобедаете с нами?
   Спросила тётя Оля.
   - Да нет, благодарю, мне доктор прописал строжайшую диету. Надеюсь успеть пообедать дома. А если нет, то мне это не повредит...
   Смеясь, сказал дядя Боря, осматривая свою несколько грузную фигуру.
   - Вам нужно заняться конным спортом. Все лишнее уйдёт сразу. Приглашаю Вас погостить у нас. Лично займусь Вами. Обещаю.
   - Я подумаю. Ну, до свидания. Ждите вестей. Надеюсь, они будут скоро и добрыми.
   С этими словами он сел в машину, к которой мы его с тётей Олей вышли провожать, и уехал.

ШЕСТАЯ ГЛАВА


   Когда мы с тётей Олей вернулись в дом, я сказала ей...
   - Да уж, ничего себе, я проспала до самого обеда. А ты меня не разбудила.
   - Да я зашла к тебе, хотела показать тебе своё хозяйство, но ты так сладко спала, что я даже позавидовала тебе. Ну и не стала тебя будить. Ведь судя по всему, последние 36 часов ты держалась исключительно на силе воли.
   - Да уж. Испытаньице ещё то. Не каждый день тебе муж высказывает страшные вещи, до этого я чувствовала себя самой счастливой женщиной на планете, брак распался как карточный домик, в одночасье. Он решил, что из меня больше ничего не высосать. Как он поторопился, однако... горько пошутила я...
   - А потом на моих глазах гибнет самое дорогое для меня существо, я тогда сразу осознала, что люблю Дика больше мужа, который, как на проверку оказалось, абсолютно посторонний мне человек.
   Затем выскочивший из машины парень даёт моему мужу по морде, бережно берет собаку, устраивает на заднем сиденье, своего не хилого, кстати, автомобиля. Потом садит меня рядом с собой, я даже не подумала, что мы едем в ветлечебницу, этот парень оказывается ветврачом, оперирует Дика. Но я сразу же поняла, что чудес на свете не бывает. Мы только мучим Дика. Но на меня напало такое оцепенение, я сидела и молча ждала, сама не знаю чего. Потом каким-то образом я оказалась в его постели и даже не в курсе - переспала я с ним или нет. Хотелось бы верить что ДА. Хоть это меня радует, что, будучи женой этого мерзавца, я ему, пусть напоследок, но изменила. Потом, выйдя из его квартиры, я обнаружила, что мы живём почти рядом. В десяти минутах друг от друга...
   Вот так-то, тётя Оля. Вся надежда у меня была на тебя... Я тебе очень благодарна за все...
   - Это пустое, не стоит благодарности. Боже, Вика, девочка моя, сколько на тебя свалилось. Так ты не знаешь, что с твоим Диком?
   - Нет, не знаю. Но и этот ветврач сказал, что шансов мало. Не хочу присутствовать при этом. Он сделает все сам. Такие люди не выбросят собаку, только потому, что хозяева оставили её ему в безнадёжном состоянии. Он сделает все правильно. Я чувствую это.
   - Ну, это радует. Ты можешь оставаться у меня столько, сколько захочешь.
   - Черта два, тётя Оля, ты от меня избавишься. Я слышала, что ты рассказала дяде Боре. Дед надеялся, что это меня заинтересует. Меня это интересует. Это единственное дело, которое меня когда-либо могло заинтересовать. Я с 12 лет торчала на ипподроме. С тех пор, как врачи обнаружили у меня искривление позвоночника и посоветовали заняться конным спортом.
   - Вся в мать. Та тоже исправляла искривление позвоночника в седле.
   - Кстати. О маме. До сих пор я считала, что у меня её нет, что она умерла. А тут слышу, что ты о ней говоришь как о живой. Она что жива? Где она? Почему я не помню, что она у меня когда-то была.
   - Виктория, подслушивать нехорошо.
   - А я и не подслушивала. Я просто услышала конское ржание, подлетела к окну, а тут подъехал дядя Боря и Вы заговорили о маме...
   - Да, не думала я, что это мне тебе придётся открыть тебе все семейные тайны. Ну что ж, делать нечего. Да, Вика, Алена жива. Сейчас она живёт в Южной Америке, в Аргентине.
   - Да, но почему я об этом узнаю только в 23 года? Почему меня никто не поставил в известность? Почему? Почему я о твоём существовании узнала только полгода назад? Почему ты, как родственница не появлялась в нашем доме.? Я что Вам была не нужна?
   - Погоди, Вика. Не спеши. Ты всегда была нам нужна. И Алене тоже. Сначала Алексей устранил нас от твоего воспитания. Потом Алена, когда мы с ней, наконец, встретились, она мне сказала, что боится, что ты никогда её не простишь. Что ты боготворишь отца, а её совсем не знаешь.
   - Она должна была приехать. Должна. Я бы, может быть, не нагородила такой огород, если бы она была рядом. Пусть потом. Я всю жизнь мечтала, что вот сейчас откроется дверь и войдёт мама. МОЯ МАМА. Произошла ошибка, а она жива. Просто потеряла память. А она, оказывается, была жива и памяти не теряла. Жила себе преспокойно в Южной Америке и в ус не дула.
   - Не говори, чего не знаешь, Вика. Не говори. Она хотела тебя забрать. Хотела. Но твой отец выставил её в 24 часа из страны. Вместе с тем иностранцем, в которого она тогда, якобы, по его мнению, влюбилась. Она всегда была увлекающаяся натура. Всегда.
   Алексей не слушал ни одного её слова в оправдание, не захотел услышать. Твой отец не первый её муж. Если учесть, что тебя она родила в 20 лет, то сделай выводы, сколько ей потребовалось времени, чтобы оставить первого мужа? Она только что вышла замуж. А тут вот этот Борис приехал с твоим отцом в гости к её мужу, он какой-то его родственник. Что ему понадобилось, так и осталось за кадром...
   Но они как будто сошли с ума. Твой отец был старше Алены на 15 лет. Но это не помешало им влюбиться друг в друга с первого взгляда. Он развёлся, потом увёз Алену с собой. Мой брат отказал им от дома. И никогда не принимал.
   Он мог бы сделать исключение только для тебя. Когда ты родилась, он отправил меня к ним. Я приехала, меня, слава Богу, не выгнали. Чего это стоило твоему отцу, знает только он. Но он позволил даже сделать твои фото для деда. Я привезла их, и они всю жизнь стоят на столе его кабинета. Я захожу туда только для уборки. Там все как при нем. Это память. Надо отдать должное твоему отцу, он присылал нам твои фото раз в год, с твоего дня рождения. Мы были благодарны и за это.
   Ведь после того, как они разошлись с Аленой, он мог этого и не делать. Но он присылал. И помогал поддерживать конезавод. Брат не догадывался. Он был слишком горд. Но бухгалтерию всегда вела я. Мне было легко скрыть эту помощь. Но когда Алексея не стало, нам стало действительно туго. Сашке больно было смотреть, как его любимые лошади одна за другой исчезают, мы были вынуждены их продавать, чтобы сохранить генофонд, вынуждены. Он переживал молча и однажды уснул и не проснулся. Сердце отказало, во сне.
   Но благодаря Буцефалу, мы все же стали более уверенно смотреть в будущее. Только стоит указать в родословной, что отец жеребёнка Буцефал и его сразу же готовы приобрести за очень хорошие деньги. Мы ездим по всему миру, что-то продаём, что-то приобретаем, а что-то вымениваем. Вот так я однажды столкнулась с твоей мамой. Мы приехали посмотреть кобылу под стать Буцефалу, она, кстати, мать Принца.
   И тут-то мы столкнулись с Аленой. Я даже встала столбом. Уставилась на неё, а она молчит. Я от неожиданности забыла, зачем приехала. Но потом, просто перестала на неё смотреть. Она вскоре ушла. Тогда я хоть смогла выдохнуть. А тут ещё парень зашёл, ну вылитый Сашка. Я просто в ступор вошла, сидела, глупо улыбалась и молчала. Кое-как дождалась окончания сделки. Если бы не Светка, мой юрист, то я бы вообще ничего не сообразила. По племяннику определила, так она мне потом сказала, что, мол, просто так такого сходства быть не может, а что у Сашки была дочь, она знала сама.
   Благо она догадалась, в чем дело и переговоры провела сама. Приехав в гостиницу, я дала волю чувствам. Но Светка и тут меня успокоила.
   - "Всему есть объяснение. И оно у нас обязательно будет. Ты увидишь, она с тобой свяжется. Это ты вся была в своих переживаниях. А я то видела, чего ей стоило не кинуться к тебе. И парнишку она прислала, чтобы ты его увидела. Уверяю тебя."
   Я сомневалась. Мне было так больно, что Светка не выдержала и дала мне повышенную дозу снотворного, чтобы я уснула. И я спала как убитая.
   Когда Алена приехала к нам в гостиницу, я все ещё спала. Они еле меня растолкали. Она пробыла со мной весь день. Уговорила свою подругу пригласить её на обед. А так как её муж не в ладах с мужем подруги, то он у них не бывает. Так же как и муж подруги. Они этим пользуются и частенько прикрываются друг другом. Моя то племянница до смерти любит своего мужа. Наконец-то, ей повезло, хоть в этом. До этого момента ей не приходилось просить подругу о снисхождении, это та ею пользуется. А твоя мать с годами стала совсем другим человеком. Любит мужа, сына и тебя. До смерти. Очень хочет тебя видеть...
   - Что-то не заметно...
   - Не судите и не судимы будете, Виктория, помни об этом, пожалуйста. Замужем за этим своим мужем она 18 лет, сейчас твоему брату Курту 17 лет. Её муж из семьи немцев, тех немцев, понимаешь, которые уехали и растворились по Южной Америке. Он ненавидит русских. Как уж он согласился принять нас, это загадка. Видимо очень хотел производителя от Буцефала. Я могла продать его и дороже, но как увидела сестру, то все забыла. Но кобылкой мы довольны. Хоть сама и не особо. Но Принц вне всяких похвал. Пойми, Вика, она безумно боится потерять ещё и сына, как в своё время потеряла тебя. Боится признаться мужу, что она русская. Поэтому и не кинулась ко мне сразу же, но вся её натура тянулась ко мне. Я же рано осталась без родителей, мама после моего появления на свет так и не оправилась. Отец запил и в пьяном виде его жеребец затоптал. Сашка с Мариной стали мне родителями. У нас с Аленой 10 лет разницы. Мне её безумно жаль.
   Когда она узнала, что Алексея нет, то сразу же захотела тебя увидеть. Она бы очень хотела, чтобы ты приехала в Буэнос-айрес, она бы нашла возможность с тобой повидаться. Я долго думала, прежде чем позвонить тебе, чтобы сказать это, но так и не решилась. Ты поедешь?
   - Нет. Пока нет. Я не уверена, что это нужно. Единственный кого я бы хотела увидеть это Курт. Я всю жизнь мечтала о брате, всю жизнь. И вот я узнаю, что он у меня есть. Я рада, безумно рада. Ты можешь не верить. Но моя мамочка умудрилась и тут омрачить мою радость. Мой отчим русофоб. И меня и тут лишили возможности пообщаться с родным человеком. Да и как? Испанского я не знаю, а он не знает русского. Одна надежда, что он знает английский. Я то на нем свободно изъясняюсь...
   - Да ты что? Вот радость то, а мы со Светкой ни бум-бум. Приходится через переводчика. Ещё дополнительные траты. Сейчас никто мало не берет. Была у нас старушка одна, платили приемлемо, но уже не в состоянии по Миру мотаться. Вот и мыкаемся. А теперь у нас открываются большие перспективы. Не подумай, что я жадна, просто не все можно обсудить с чужим человеком.
   - Тёть Оль, а ты замужем? У тебя дети есть?
   - Была, вот как раз за первым мужем Алёнки. Он все же после неё женился. Откуда-то жену привёз. Ребёнок родился, но жена увлекалась скалолазанием и как-то вот сорвалась в пропасть. Мне мальчонку стало жалко. Забрала его к себе. Иван то геолог был. Все по экспедициям. Ну, вот в одну из экспедиций приехал, мы и поженились. Ради Мишки, а то кто я ему? Чужая тётя. Ещё заберут его у меня в детдом. Простудился он там, в экспедициях, приехал домой умирать пять лет назад. Вот с тех пор мы с Мишкой вдвоём и коротаем. Вот только из армии пришёл. Поставила на ворота. Охранять.
   Тут я заулыбалась, вспомнила её Мишку. Ничего себе Мишка. Двухветровый шкаф. Настоящий Медведь.
   - Ну, слава Богу, тёть Оль. Он вроде бы мне дважды родня и по первому маминому мужу и по тебе. Будет моим младшим братом. Мы его учиться отправим. Нечего ему на воротах стоять. Негоже. Пусть хоть на ветеринара учится
   - А ведь это ты, Виктория, дело говоришь. Мне как-то в голову не приходило. Эгоистка я, еле в армию его проводила. Думала, помру с тоски. Надо дать парню шанс. Он ведь неплохо в школе учился. Из-за меня он не поехал, оставить боится. А теперь ты со мной. Мы его точно пошлём на учёбу. Только настаивать я не хочу. Пусть сам решает, что ему ближе. Ладно?
   - Ну, это я на вскидку, тёть Оль. Конечно пусть сам. Как решит, так сразу на подготовительные курсы. Пусть едет. Не помешает. А к воротам он всегда успеет.
   - Точно.
   И мы как две заговорщицы улыбнулись друг другу...
  

СЕДЬМАЯ ГЛАВА


   Утром, едва проснувшись, я сразу же соскочила, оделась, Обулась в тёти Олины сапоги и побежала здороваться с Буцефалом. Он меня признал сразу же, так и полез в карман, где я для него всегда припасала сахар, хлеб, морковку. Он все это просто обожал. Сегодняшний ритуал повторился точь-в-точь как в те годы. Я прижалась к его сильной тёплой шее, обняла его одной рукой, а другой скармливала ему все то, что мне удалось найти для него на кухне.
   Так мы простояли долгое время. Я гладила его нежную шею, а он тихо, тихо стоял, слегка перебирая копытами. Животные вообще очень тонко чувствуют настроение человека и могут вот так вот долго отдавать позитив, просто отдавать своё тепло. Нам было хорошо вдвоём. Потом я тихонько взяла седло, оседлала его и выехала в вольер.
   Да Генрих Викторович был прав, моё тело не забыло, оно само реагировало на бег лошади, когда нужно расслабиться, когда наоборот собраться в комок, да и конь подо мной, соответствовал, он был специально вышколен для подобных седоков, каким была я в настоящее время. Я дала ему разогреться, потом все убыстряя и убыстряя темп, мы решились повторить программу минимум, которую делают новички в школе Генриха Викторовича через полгода занятий. На большее бы сейчас я не решилась. Но все же через недельку мы с Буцефалом попробуем вспомнить все, на что мы были способны тогда. Нам нужно только время. И мне и ему. Я почему-то была твердо уверена, что у тёти Оли таким вот обучением лошади заниматься не кому.
   И тут же я услышала подтверждение моей догадки. Мишка с теми 3 парнями, которые вчера глазели на меня в окне, стояли возле ворот и аплодировали нам с Буцефалом. А мы ведь только-только приступили и показали самый минимум того, на что мы были способны в своё время. Бедный Буцефал. С его то выучкой быть простым производителем, это уж слишком. Тётя Оля, естественно, не знала, кого ей подарила судьба. Ну ничего, мы ей это скоро докажем. Дайте только срок. Планы в моей голове так и роились. Я окинула Мишкиных друзей внимательным взглядом. И сама себе сказала...
   - "Ничего, голубчики, вы у меня всему обучитесь... и скоро. Вам будет некогда тут стоять и глазеть по сторонам. Я вам выучку устрою... Верно, Буцефал?"
   Я потрепала коня по шее... он благодарно фыркнул и ускорил темп...
   Я с замирающим сердцем вся отдалась бегу лошади, мы слились в единое целое так, как было когда-то, позабыв все те годы, которые я провела не рядом с ним. Сейчас я даже не представляла себе, как я это смогла, как у меня это получилось? Я чувствовала, что вот оно моё настоящее и будущее вместе взятое... Мой Буцефал... Как же долго мы шли к друг другу... А ведь могло всё свершится ещё тогда. Я бы обязательно осознала, поняла, где оно моё настоящее место в жизни. Папа бы понял меня. Он бы не стал препятствовать. Может быть, он это уже тогда знал, ведь купил же он мне Буцефала... Он был прагматик. Умел все разложить по полочкам, затем собрать и склеить всё так, как и должно быть... Ошибался он редко... Так что Буцефал был выкуплен неспроста... Он уже тогда все понял... только я была ещё очень юна и неопытна, но мы бы пришли к этому вместе... Папа бы мне помог... как помог сейчас... вернее тогда... но этот царский подарок я оценила вот только сейчас... Сюрпризы он делать умел...
   И всегда попадал в точку. Он хотел сделать его мне так, чтобы я ахнула от восторга, увидев Буцефала в нашей собственной конюшне, он никого не поставил в известность кому он покупает лошадь. Дядя Боря подумал, что раз у тёти Оли конеферма, завод это уж слишком, тем более как тётя Оля призналась, что папа им часто помогал, вот дядя Боря и решил, что эта лошадь для неё. Ей её и доставили. Ну а тётя Оля тоже все поняла как надо ей. Это для размножения. Хотя кто знает, что думает об этом сам Буцефал. Ему, видимо, нравится. Содержат его великолепно. Это я отметила сразу. Потомство тоже даёт стабильно
   Парни подошли поближе, я соскочила с Буцефала, не воспользовавшись протянутой Мишкой рукой, бросила ему поводья...
   - Через полчаса жду тебя к завтраку. Нужно поговорить...
   И пошла, не оборачиваясь, но спиной чувствуя все 4 пары восхищенных глаз, сверлящих мне спину. Придя в дом, я сразу же пошла в душ, приняв его, пошла готовить завтрак. Тётя Оля ещё спала. Может это и к лучшему, мы с Мишкой почти ровесники, я его быстро уломаю...нечего такому парняге на воротах стоять. Пора получить профессию серьёзнее. Да и ветеринар нам понадобится свой, а то приходящий с совхоза, пусть даже он, когда-то при деде работал здесь. У него все по-старинке. Я не говорю, что это плохо. Просто мы будем выходить совсем на другой уровень. С моими деньгами нам это вполне по силам.
   Сегодня же начну осматривать хозяйство оставленное нам дедом. И мы будем решать, что первую очередь надо сделать, прежде чем мы начнём увеличивать поголовье, надо пригласить тренера по вольтижировке, а не выращивать просто лошадей. Если не получится кого-то заманить со школы Генриха Викторовича, то пошлю кого-нибудь из ребят на стажировку. Это я с ними обязательно решу. Не зря же мои мысли крутились вокруг них во время тренировки. Я уже тогда кое-что прикинула. Теперь все это буду претворять в жизнь. Слава Богу, связь мы с Генрихом Викторовичем не потеряли. Он частенько звал меня поработать, но Вадим был против каких-либо моих перемещений без него. А лошади, ипподром его не интересовали. Но теперь все будет по-другому.
   Тут пришёл Мишка и прервал ход моих размышлений. Он встал в дверях, прислонился к косяку и так и стоял, наблюдая за мной...
   - Что встал, как не родной, проходи, садись. Почему домой не заходишь? Из-за меня? Я твою комнату заняла что ли?
   - Нет, почему мою? Это комната для гостей. Просто в дежурке удобнее. У меня там все под рукой. И когда бы кто не приехал, я на месте.
   - Ну-ну. Патриот контрольно пропускного пункта, садись к столу, поговорить надо...
   И у нас пошла беседа, когда проснулась тётя Оля, мы уже все решили. Мишка оказался очень толковым парнем. План по реконструкции фермы и превращении её в конезавод мы с ним набросали за каких-то полчаса. Ребят он тоже знал. Сразу сказал, кто и что потянет. Людей тоже пообещал. Многих ребят, с которыми служил, дружил, мол, если зарплату платить будем, то многие пойдут, даже поближе бы перебрались, если бы было жилье. Я уверила, что зарплату мы платить будем. Обязательно будем. Жилье тоже организуем, это дельное предложение. Кадры надо уметь растить, сохранять и заинтересовывать заранее, а не по мере накопления проблем...
   - На три месяца я хочу вас отправить в Москву в командировку, троих вот этих ребят, на обучение, все за наш счёт. Пока они там стажируются, жилье мы будем строить в первую очередь.
   Благо места у бывшего конезавода было в избытке. Параллельно будем увеличивать поголовье. И не просто лишь бы как, а направлено для улучшения многих скаковых качеств лошадей. Будем в перспективе выходить на мировой уровень. Ну, это ни к нему, Мишке, вопрос. Это мне Генрих Викторович поможет. У него связи. Думки свои пока оставлю при себе, вдруг что-то не срастётся...
   - Смотрю, Вы уже все решили?
   Сказала входящая тётя Оля.
   - Да нет, тёть Оль, это мы пока планы составляем и прикидываем, что сможем, а окончательное решение за тобой...
   - Да что там, Виктория, все Вы дельно говорите. Я лежала и прислушивалась. Тихо то вы оба говорить не умеете. Споры у вас жаркие.
   - А мы и не скрытничали, мам. Я же все твои думки знаю наизусть. Вот все это Виктории Алексеевне и выложил.
   - Мишк, вот давай без этих Алексеевн, а? Терпеть не могу. Тем более мы родня.
   При этих моих словах Мишка вспыхнул и облегчённо вздохнул. Тётя Оля при этом обняла его за голову и так нежно погладила, что мне нестерпимо захотелось, чтобы меня вот так же погладили тоже. И она, как будто угадав мои мысли, притянула мою голову к себе другой рукой и сказала...
   - Бог услышал мои молитвы, Вика. И прислал мне Ангела в помощь в твоём лице.
   - Погоди хвалить, тёть Оль, ещё только начало.
   - Главное мы единомышленники. Все у нас получится. Года через 3-4 все здесь будет по-другому. Вот увидите. Я чувствую. Это Сашка выпросил там, на верху, не иначе с твоим отцом там помирились и решили всем нам помочь.
   Вдруг на полном серьёзе сказала она. А у меня комок встал в горле, я не помолвила ни слова, просто уткнулась в чашку с чаем и молчала, думая
   - "Да, папочка, ты мне и тут помог"...
   И все у нас с этого момента закрутилось. Мы поехали в Москву вчетвером. Мишка с друзьями и я. Нужно было все решить. Организовать. К нашему приезду дядя Боря уже нанял прислугу. Дом привели в полный порядок. Все сверкало. Я разместила ребят, а сама помчалась на предварительно назначенную встречу с Генрихом Викторовичем. Когда я изложила ему суть моего к нему дела, то он пришёл в крайнюю степень возбуждения.
   - Виктория, ты и не представляешь, что ты собираешься сделать. На базе этого конезавода, в твоём Отрадном, можно открыть такое предприятие, что этот конезавод будет делом не какого-то частного предпринимателя, а грандиозным проектом в масштабах целой страны. Ты уверена, что потянешь это?
   - Да я уверена. Дядя Боря дал мне карт-бланш в миллиард долларов. Может это и много, но дело новое и мы не уверены, сколько нам на него надо средств.
   - Ты имеешь в виду Бориса Михайловского, друга твоего отца?
   - Да. Его...
   - Ну, тогда Виктория, все, что в моих силах я тебе дам и помогу безоговорочно. Присылай мне своих мальчиков, завтра я посмотрю их и начну с ними работать. Но предупреждаю сразу. Если они не подойдут, то я скажу тебе это тоже сразу. Не люблю, знаешь ли, выкидывать своё время на ветер. Оно мне дорого.
   - Я все оплачу...
   - Не в оплате речь. Халтурить я никому не позволю. И себе тоже. Дело Вы затеваете грандиозное. Я сам об этом мечтал. Но масштабы не те. Пусть приходят. И платить не надо. Пусть работают у меня. Я им сам платить буду. Это моя методика, так что не обессудь. Чтобы понять, на что способен человек, надо посмотреть его с самых низов. Иначе я не умею. Вот присмотрюсь к ним, оценю. А потом уж за учёбу. На год их отпускаешь?
   Я мечтала о трёх- четырёх месяцах максимум. Но Виктору Генриховичу виднее. Я с радостью согласилась, но надо ребятам все сказать. Вдруг они против.
   - На неделе я поеду в твоё Отрадное. Можно? Присмотрюсь что да как. В Москве пастбища дороги, а в Псковской области и травы лучше и вольготнее, да и, может, я себе кого присмотрю или Вы у меня что-то подберёте, так что сделаем обмен. Да и Буцефала навещу. Никогда бы и никому его не продал, если бы не твой отец. Мирового масштаба был человек, имел талант убеждения. Он же сам хотел вот этот завод поднимать. Хотел только с тестем помириться. Но вот не успел. Ну ладно. Беги.
   Это для меня была новость, с перемирием. Надо тете Оле сказать, вот удивится. И я унеслась, ещё столько дел, просто и не передать. Надо ещё Мишке репетиторов найти. Ну, это я быстро. Все же МГУ, есть МГУ. Кого-нибудь из своих сокурсников запрягу. Пусть его натаскают по полной программе. Чтобы все он сдал и учился на одни пятёрки. Другого нам не надо, улыбаясь, думала я.
   Вот так и потекли наши деньки. Я с утра до вечера все колесила по Москве, ища подрядчиков на поставку то того, то этого. А тётя Оля с Германом Викторовичем только слали мне и слали факс за факсом со списком нужных им материалов. Хозяйство деда, хоть и очень запущенное, все же содержалось в идеальном порядке.
   Из всего того, чем владел конезавод, не было потеряно ни сантиметра пастбищ и заливных лугов. Все было оформлено документально, сдано в аренду и за все получалась, пусть небольшая, но все же прибыль. Теперь тётя Оля с Германом Викторовичем все это возвращали назад. Этот пунктик, который дед включал в договора аренды "Возвращение по первому требованию" очень им помогал. Никаких тяжб не возникало, пусть нехотя, но возвращали по первому требованию. И они, эти требования, уже многим прозвучали.
   Ребят тоже надо было закидывать на работу, а Мишку на занятия. Подготовительные курсы уже начались, но благодаря моим сохранившимся университетским связям, пропихнула я его без труда. Пришлось малость догонять, но по вечерам я его безжалостно гоняла по программе, Он терпел. Все складывалось удачно, я была деятельна, как никогда. Даже поесть порой забывала. Если бы не Мишка, то не ела бы неделями. Но он каждый вечер обстоятельно меня кормил. Никаких отказов не принимал. А у меня аппетита совсем не было.
   Ну, я всегда не особо отличалась приверженностью к еде, а тут совсем бы не ела. Частенько я старалась прошмыгнуть мимо Мишки к себе в комнату и притвориться, что я сплю. Вот и сегодня я так же прокралась к лестнице и попыталась подняться к себе наверх. Вдруг в глазах у меня потемнело, я только и успела зацепиться за перила и так и села на ступеньки, успев позвать Мишку...
   Очнулась я среди ночи, горел ночник, я лежала на кровати в халате, которого на мне не было, а в кресле рядом сидел Мишка и читал книгу.
   - Миш, ну, зачем ты?
   Он поднял на меня глаза...
   - Что зачем? Если ты о халате, то это Тамара Петровна на тебя одела...
   Да, я и забыла, что приехала сегодня пораньше, с утра себя плохо чувствовала и решила уснуть пораньше. Тамара Петровна, наша домработница, ещё не ушла и встретилась мне в коридоре...

ВОСЬМАЯ ГЛАВА


   Мишка продолжал сверлить меня глазами. Я отвернулась к стене, хотя знала, что он мне хочет сказать, что я как школьница прячусь от него. Чтобы он меня не заставлял есть...
   - Миш, ну ладно, не смотри на меня так, ну я больше не буду. Обязуюсь завтракать, обедать и ужинать, честное слово.
   - В этом ты не сомневайся, теперь я за этим прослежу лично
   - Что значит теперь? А раньше ты не следил что ли? Раньше было то же самое. Меня так заставлял есть только папа...
   - Раньше ты была одна, Вик, а теперь Вас двое и ты должна есть за двоих...
   - А кто второй?
   И вдруг такая волна радости захлестнула меня, что я в немом восторге уставилась на Мишку
   - Откуда ты знаешь?
   - Да мы с Тамарой Петровной так испугались, что вызвали скорую помощь, которая и поставила этот диагноз. Все. Никаких передвижений по Москве. Договариваешься по телефону. А я, если надо, буду ездить и подписывать все твои сделки. Оформим доверенность...
   Только я открыла рот, чтобы возразить, как он мне сказал...
   - Ты помнишь, что ты сказала тогда, я тебе дважды родня. Ты мне тоже, так что споры бесполезны. Если ты хочешь сохранить этого ребёнка, то будешь выполнять все распоряжения врачей. И вообще, ехала бы ты в Отрадное. Мы с дядей Борей все решим без тебя.
   - Во, ты уже и дядю Борю подключил.
   - А что? Он мой крестный. Двоюродный брат моего отца.
   - И мой крестный тоже...
   Улыбнулась я...
   - Ну, вот видишь? Теперь ты от меня не отделаешься ни за что. Трижды родня.
   И мы весело засмеялись, вполне довольные друг другом. Как я не сопротивлялась на другой день дядя Боря меня отвёз в Отрадное. Машину я оставила ребятам, у одного из них были права. Мишка обещал записаться на куры вождения, водить он и так умел, но прав у него не было. Доверенность я оставила на всех и посоветовала учиться всем. Пригодится.
   Тётя Оля была просто счастлива, когда узнала новость про ребёнка. Мы с Мишкой не стали ей звонить. Чтобы я сказала лично. Когда мы зашли в дом, она только и спросила у дяди Бори
   - Развод оформлен?
   - Да, я же Виктории факс выслал.
   - Не видела. Ой, а мы тут в её почту то и не заглядывали. Все между собой.
   - Вика, прости. Я думал ты знаешь. Я все оформил. Хорошо, что успел вовремя. А то бы с ребёнком могли возникнуть проблемы.
   - Какие?
   - Ну, мало ли, может в нем бы отцовские чувства проснулись...
   - Это вряд ли. Да и не уверена я, что это он отец. Столько лет не было, а тут вдруг такой подарок напоследок. Не способен Короленко на такой подарок.
   Сказать, что дядя Боря был удивлён, это не сказать ничего. Но он был воспитанным человеком, не сказал ничего. Зато тётя Оля безапелляционно выдала...
   - Так ты думаешь, что это того ветеринара ребёнок? Надо ему сообщить.
   - Какого ветеринара?
   - Да никакого ветеринара. Это мой ребёнок. Я его, с вашей помощью воспитаю сама. Если это будет мальчик, то он будет Александр Федоров. А так как имя его отца я не знаю. То я возьму от своего Викторович. Так что он будет как его прадед Александр Викторович, только Федоров, а не Верещагин. Ну а девочку я не знаю, как назову. Что-нибудь придумаем. Только прошу, не надо ко мне относиться, как Мишка, как будто я полный инвалид. Пока я ещё только на втором месяце беременности. И мне ещё многое по плечу.
   Работы было много. Расслабляться, кроме меня, тётя Оля никому не позволяла. Оставлять меня она тоже не хотела. Благо Генрих Викторович взял на себя подбор будущего нашего поголовья, вёл переговоры, выезжал на встречи вместе с тёти Олиной подругой Светланой, взамен тётя Оля присматривала за его молодняком, который он оставил на наше попечение. Ну а мне разрешалось только отдыхать, гулять, есть, пить, ну из-за загородки смотреть за тренировками молодняка. Да ещё иногда пойти навестить Буцефала. От посещения других лошадей я воздерживалась. Тётя Оля возражала. Я старалась ни с кем не спорить. Это может пагубно отразиться на ребёнке. Просто выполняла все предписания врача и жила в полной гармонии с собой и своим будущим малышом, которого я уже безумно любила.
   Время пролетало молниеносно. Лето прошло в трудах. Мы не успели заметить как. Все, что нами было запланировано, было сделано в срок. Дядя Боря все принимал лично. Он вообще сразу же поселился в первом построенном доме. Мы с тётей Олей не знали, что и подумать. Но тихо радовались тому, что он у нас есть. В его присутствии нам никто перечить не смел. А в первых числах сентября он вдруг сделал тете Оле предложение. Мы обе так и ахнули. Столько лет вдовел, никого у него не было, а тут вот решил жениться. Тётя Оля страшно покраснела, но сразу было видно, что это очень лестное для неё предложение...
   - Как-то это все неожиданно, Борис Николаевич...
   Все же выдавила из себя она, когда он ей преподнёс кольцо, все в бриллиантах. Но кольцо приняла, сказав при этом...
   - Ну, надо же, мои то руки и в бриллианты...никогда бы не подумала, что доживу до этого. Спасибо.
   - Это Вам спасибо, тебе Оля и Виктории. С Вами обеими я начал новую жизнь и у меня опять появился стимул жить.
   В середине октября, когда приехали Светлана и Генрих Викторович, примчались счастливые ребята с Мишкой, сыграли тихую свадьбу, на которой Генрих Викторович всем нам объявил, что они со Светланой тоже собираются соединить свои судьбы. У него есть ещё одно дело, которое он должен завершить в жизни, он обещал это на смертном одре своей матери. Найти семью своего отца.
   - Она была угнана в Германию ещё ребёнком, из концентрарационного лагеря её забрали для работы в немецкую семью. Они с сыном хозяина были одного возраста, очень сдружились, он постоянно её подкармливал. Да и родители нормально относились. Ну, так вышло, что она забеременела перед самым окончанием войны, а он с родителями уехал на Запад. Её они тоже взяли с собой, но она убежала. Посчастливилось. Она вышла на наших бойцов через 3 дня.
   Сказать, кто мой отец она боялась до самой смерти. В последний день в больнице рассказала. Бабушке она говорила, что назвала меня Генрих в память о хозяине, который спас её от смерти, забрав к себе, нормально относился. А отцом называла молоденького русского солдата, который первым ей встретился. Он, кстати, её потом отыскал. До этого вот признания я считал, что он мой отец. След семьи моего отца потерялся, в Германии они не живут. Теперь сделали запрос в Южную Америку. Есть такое подозрение, что они осели там.
   - А как его фамилия?
   Почему-то заинтересовалась тётя Оля...
   - Вельк, Генрих Вельк, так звали моего отца, я должен быть Генрих Генрихович.
   По тому взгляду, которым обменялись тётя Оля со своей подругой Светланой, я тоже почувствовала беспокойство и спросила...
   - Это что? Фамилия мужа моей матери? Да, тётя Оля?
   - Да. Но это уж слишком, согласись, Виктория...
   - Ну да, слишком. Но пути Господни, неисповедимы, тётя Оля, не так ли?
   - Ну да, это так.
   - О чем Вы? Ты, Вика, считаешь, что это Аленин муж родня Генриху, так?
   Быстро спросил дядя Боря...
   - Да, я так и считаю. И почему-то удивлюсь, если это не так.
   - А где они живут?
   Спросил Генрих Викторович.
   - Около Буэнос-айреса. У нас где-то записано. Да и телефон Аленин есть... ответила тётя Оля. Она не на шутку была взволнована. Дядя Боря поглаживал её руку, как бы успокаивая...
   - Ты мне этого не говорила, что он у тебя есть.
   - Тогда бы ты нагородила забор. А теперь тебе нельзя волноваться.
   - С чего ты взяла, что я буду волноваться? Я просто бы хотела ей сказать, что она скоро станет бабушкой...
   безмятежно ответила я
   - Материнство сделало тебя мягче....
   С облегчением сказала тётя Оля.

ДЕВЯТАЯ ГЛАВА


   Она встала и молча ушла в свою комнату. Вернувшись, она протянула Герману Викторовичу листок с адресом. Он развернул его. Быстро пробежал по нему глазами, кивнул и сказал...
   - Сегодня же отправлю своему поверенному, пусть сделает запрос...
   Я так и впилась в этот листок, затем заставила себя равнодушно отвернуться и лишь обменялась взглядами с Генрихом Викторовичем. И мы поняли друг друга без слов. Мы давно почувствовали с ним родство душ. Ещё тогда 15 лет назад, когда папа привёл меня на ипподром за руку, исправлять искривление позвоночника.
   Генрих Викторович подвёл меня к стойлу, в котором стоял очаровательный белый пони...
   - Ой, какой красавчик, -- воскликнула я, -- можно я его поглажу?
   - Не можно, а нужно, он должен почувствовать твою доброжелательность. Не бояться тебя. На сегодня перед Вами стоит именно эта задача -- привыкнуть друг к другу. И от того, как у Вас это получиться зависит очень многое. Иди, -- подтолкнул он меня к стойлу...
   Я посмотрела на пони, потом перевела взгляд влево и от восхищения замерла. Там стоял Буцефал, прядал ушами и смотрел на меня своими умными глазами. Я решительно отошла от стойла с пони и пошла к соседнему стойлу...
   - Виктория, нельзя...
   Воскликнул Генрих Викторович и попытался удержать меня, но папа решительно удержал его руку, уже почти поймавшую меня. И я без робости вошла в стойло к Буцефалу, обняла его за шею и как бы слилась с ним воедино. Я почувствовала его сразу, как и он меня. Все эти 5 лет папа оплачивал аренду на Буцефала так, что его больше никто не использовал. Это была моя лошадь. Только моя. И я рада, что он таковым и остался. Папа позаботился. Выкупил его. А тётя Оля сохранила для меня. Тётя Оля призналась мне, что его использовали как производителя только потому, что ездить на себе он запрещал. Она понимала, что это может погубить его, на его выездке можно поставить крест, но он был слишком ценен, никто не захотел им рисковать, пусть лучше так. Он и так оправдывал все расходы на своё содержание с лихвой. И только благодаря ему они пошли в гору.. И я благодарна тётке за то, что она поняла это и не стала его ломать, заставлять привыкать к другому наезднику, чтобы он как-то ещё отрабатывал свой хлеб.
   Сейчас вот я сидела и вспоминала сколько радости мне это доставляло посещение школы выездки у Генриха Викторовича все эти 5 лет. Я приходила из школы, быстро делала уроки и мы со Стасом, моим шофером и телохранителем по совместительству, сразу же отправлялись на ипподром, где я как заправский скотник драила стойло своего любимца, мыла, скребла его шёрстку, задавала ему корм, потом мы долго ездили с ним, делали всякие упражнения. Стас очень боялся лошадей, но безропотно трусил следом, правда, только ехал на самом смирном старом мерине, ни на что другое он был не способен...
   Кстати о Стасе. Надо бы спросить у дяди Бори, где он сейчас обретается. Со своим мужем я многое в жизни растеряла. Надо бы мне собрать все воедино. Пусть Женька руководит фирмой, но люди, которые окружали меня с детских лет, должны быть рядом. Я хотела бы, чтобы Наталья, жена Стаса, бывшая моей гувернанткой, стала ею и для моего, пока не родившегося ребёнка. Но это мечты...
   Захотят ли они со Стасом поменять Москву на Псков, даже не сам город, а его пригород это ещё вопрос. Но попытаться стоит. Может быть, они мне кого-нибудь подберут. Это папа мог все везде находить моментально. Он все держал в голове, а я вот совершенно деградировала во время своего замужества. Но я наверстаю. Обязательно наверстаю.
   Наконец ужин, по случаю бракосочетания тёти Оли с дядей Борей подошёл к концу. Пришлось долго ждать, пока все угомонятся. Нет, в нашем доме все успокоились сразу. Женька с Изабеллой и детьми, Мишка попали с самолёта на бал. Дети угомонились рано. Тётя Оля с дядей Борей ушли к себе, но что-то долго не гасили свет, Генрих Викторович со Светланой тоже уже облюбовали один из возведённых домиков, у них почти сразу погас свет. Я ждала, да и хотела, чтобы Мишка уснул покрепче.
   Женьку я не боялась. Он был моим сообщником по детским забавам, всегда, многое в жизни нас связывало. Несмотря на не маленькую разницу в возрасте, 5 лет. Но вот заводилой он не был. Организатором всех наших шалостей всегда была я. Он только воплощал их в жизнь вместе со мной. И делил ответственность за содеянное. Попадало ему, как старшему, больше, но он никогда не роптал, всегда поддерживал и участвовал в моих играх. Только вот любви между нами не возникло. К расстройству наших родителей, но мы оба благодарны им за то, что они не настаивали...
   Помню, как он примчался ко мне, когда я собралась замуж. Как он, волнуясь, отговаривал меня от опрометчивого шага. Я даже на минуту подумала тогда, что он ревнует, Его институтский друг был знаком с моим мужем, получал второе образование в США, вернее усовершенствовал первое. Сейчас он правая рука Женьки, помогает ему управлять моей фирмой. Так вот он открыл Женьке тогда глаза на многое, что я поняла только тогда, когда Вадим оттолкнул от себя Дика...
   Но любовь слепа, тогда я не услышала слов своего друга детства, а жаль. Но ничего, зато сейчас я наконец-то собрала себя в единое целое. Стала той личностью, которой была до замужества. Я смогу, я все смогу. Ради своего ребёнка, которому я буду и папой и мамой одновременно. Слава богу, благодаря верным друзьям, у меня есть на это средства.
   Я только хочу увидеть свою мать. Посмотреть ей в глаза. Я даже не скажу ей ни одного слова. Просто посмотрю на неё и все. Чтобы никогда не стать такой как она, ради своего ребёнка, который уже шевелится у меня под сердцем. Через две недели мне нужно сделать УЗИ, которое, возможно, покажет пол ребёнка. Когда мне показали фото моего малыша в первый раз, то я уже тогда чуть не умерла от нахлынувших чувств захлестнувших меня...
   Тётя Оля, присутствовавшая там, испытывала то же самое. Мы потом долго не могли остановиться, все говорили и говорили о малыше. И чего нам обеим стоило, не поехать в магазин детской одежды и не накупить всякой всячины, знаем только мы... её подруга, врач гинеколог, уверила нас, что это преждевременно. Торопиться не стоит. Сейчас многие все покупают уже после рождения малыша. Так лучше. Сейчас всего в избытке. Это в период повального дефицита все покупалось заранее, а сейчас ни к чему. С сожалением, мы с ней согласились.
   Но я нет-нет, да и заглядываю в Детский мир, кое-что покупаю, тайком, чтобы тётя Оля не знала. Уже скопилась внушительная сумка одежды, игрушек, всяких детских принадлежностей, которые я просто не могла не купить, мне так захотелось. Катерина, наша домработница, нанятая недавно мною, и увидевшая у меня эту сумку, засмеялась и сказала...
   - Вы с Ольгой Станиславовной как дети. Тайком друг от друга покупаете невесть что. Уже ни на одного ребёнка хватит...
   И показала мне теткины приобретения, спрятанные в шкафу. Я не стала открывать сумку. Мне просто стало так тепло в груди. МОЕГО МАЛЫША ЖДУТ, ЛЮБЯТ УЖЕ СЕЙЧАС И НЕ ТОЛЬКО Я...
   Жаль, что моя мать не может вот так порадоваться со мной. Папа был бы рад. У него уже была бы комната готова, для приёма внука. Он не верил в предрассудки, я это знаю...
   Ну, наконец, у тёти Оли с дядей Борей погас свет. Я выждала ещё час. Потом потихоньку, со снятой обувью в одной руке и небольшой дорожной сумкой в другой тихо покинула свою комнату. Замирая на каждом шагу, я как мышка проскользнула мимо Мишкиной комнаты, спустилась на первый этаж, решительно взялась за скобу, отперла дверь и шагнула в ночь. Перебежав через дорогу, я подкралась к дому Генриха Викторовича со Светланой и толкнула дверь. Я не разочаровалась, она была отперта, и тут же приглушённый голос Германа Викторовича сказал мне...
   - Не двигайся дальше, я жду тебя, поехали...
   Он подошёл ко мне, взял меня за руку и молча повёл к воротам. Мишка бы, скорее всего такого не позволил никогда. Ворота оказались предварительно открытыми, видимо, Герман Викторович времени зря не терял, так как неподалёку, в метрах пятистах от ворот, стояла машина с потушенными фарами и явно ждала только нас. Мы так же молча сели в неё, Герман Викторович сказал...
   - В аэропорт, гони, Сеня.
   И Сеня погнал, в Санкт-Петербург. Дорога была пустынна, машин встречалось мало. Так что переезд много времени не занял. В 6 часов утра мы уже были на борту авиалайнера и летели в Рио-де-Жанейро, ближе ничего не было. Мы понимали, что время играет против нас, дядя Боря мог явиться и увезти меня силой. Сказал бы, что это пагубно отразиться на ребёнке. Но я чувствовала себя прекрасно. Уже летала из Москвы в Псков и никакого дискомфорта при этом не испытывала.
   Здраво рассудив, что помереть мне не дадут, я смело отправилась в полет. Я оказалась права, я даже не почувствовала ничего, самолёты я всегда переносила нормально. Как будто и не летела вовсе, а ехала в автобусе. Когда мы приземлились в Галеане, аэропорту Рио-де-Жанейро, и я включила телефон, то на нем было 30 пропущенных вызовов от тёти Оли. Потом сообщение...
   - Бог с тобой, Виктория. Я не буду вмешиваться в Ваши с матерью отношения, поступай, как знаешь. УДАЧИ!!!
   У меня мировая тётка. Я улыбнулась и набрала одно единственное слово...
   - СПАСИБО!!!
   А потом добавила...
   - Я люблю тебя, если это все же будет девочка, я назову её ОЛЬГА!
   В ответ мне пришло сообщение тоже в духе тёти Оли...
   - А я всегда знала это, девочка. Но я тронута. Тебе от Мишки привет. Он тобой гордится. Да и все мы с тобой, помни это.
   Мне стало так тепло на душе. Как давно уже не было со смерти папы. Только вот известие о беременности может посоперничать с тем, что я сейчас испытывала...
  
  

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА


   Генрих Викторович решил сделать остановку в Рио-де-Жанейро, несмотря на все мои уверения, что я прекрасно себя чувствую. Никакие мои слова не могли его разубедить...
   - Нет, Виктория, и не настаивай. Это не обсуждается. Я итак подло воспользовался твоей заинтересованностью в этом деле. И, зная твой характер, подумал, что все же безопаснее, если ты полетишь со мной, а не одна через половину планеты. Такой ритм перелёта уже не под силу даже мне. Вылетаем послезавтра, а сейчас принять душ, есть и спать больше от тебя ничего не требуется. Билеты я закажу из номера. Все. Иди.
   И он втолкнул меня в мой номер и решительно закрыл дверь. Только когда я стояла под прохладной струёй в душе я, вдруг, осознала, что Герман Викторович, безусловно, прав. Усталость накатила на меня молниеносно. Я смертельно устала. Пожалуй, ни в какой ресторан я не пойду. Сейчас сделаю заказ в номер, и мы поужинаем здесь, на большее я сейчас не способна. Через два часа, после приёма пищи я уже спала сном праведника. Весь следующий день я так же ела и спала. Организм требовал отдыха, покоя. И я в силу сложившихся обстоятельств, предоставила ему его с радостью.
   На другой день отдохнувшие, посвежевшие мы с Германом Викторовичем садились в машину и весело ехали в Галеон, один из двух аэропортов Рио-де-Жанейро, но тот, другой, как нам на ломанном английском вещал водитель такси это для внутренних сообщений, по Бразилии. А мы в Буэнос-Айрес. Мы его почти не слушали. Но его это не останавливало. Он болтал всю дорогу, знакомя нас с достопримечательностями. Видимо это входило в оплату. Но нас это заботило мало. Мысленно мы уже были на борту, летели в Буэнос-Айрес. А, скорее всего, представляли себе встречу, ради которой проделали весь этот путь...
   Перелёт до Буэнос-Айрес занял в четыре раза меньше времени, чем из Санкт-Петербурга до Рио, и то, только потому, что авиалайнер все же был классом ниже, чем тот, на котором мы прилетели из дома. Аэропорт Буэнос-Айреса, Эсейса, расположенный в 40 километрах от города, был удалён от ранчо, на которое мы так стремились с Германом Викторовичем всего в 15 километрах в сторону. Это мы узнали прямо в аэропорту.
   Наняв машину, мы поехали прямо туда, взяв машину на прокат и купив карту автомобильных дорог окрестностей Буэнос-Айреса. Туда вела единственная прямая дорога, заблудиться было невозможно. И мы не раздумывая, свернули на неё. Не прошло и 25 минут как мы упёрлись в ворота, огораживающие это ранчо. Парень, сидящий на пропускном пункте английским не владел. Единственное, что он понял это фамилия своего хозяина. Созвонившись с домом, он пропустил нас вовнутрь.
   Проехав ещё километров пять по дороге, неожиданно усаженной с обеих сторон дубами, мы подъехали к очень красивому дому в готическом стиле...
   - Я не удивлюсь, если этот дом до мельчайших подробностей повторяет тот дом, который был у них в Германии, мама мне рассказывала о чем-то подобном. Теперь я уверен, мы приехали по назначению. Выходи, Виктория...
   Сказал он, открывая дверь с моей стороны и подавая мне руку.
   На крыльце нас встретил чопорный дворецкий, видимо англичанин, с которым, скорее всего, созванивался охранник, который провёл нас в дом. В холле нас ждали мужчина и женщина. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять...это брат Германа Викторовича и моя мать...
   Мы стояли и смотрели друг на друга как в немом кино. На почти идентичное своё отражение. Разница была в том, что Герман Викторович видел своё помолодевшее отражение лет на 10, а я наоборот старше на двадцать. Но сути это не меняет. Смотрели молча. Если все же Герман Викторович и его визави после некоторого замешательства кинулись друг к другу и обнялись. То мы с матерью стояли и жадно взирали друг на друга.
   Видимо сначала муж моей матери не обратил на меня внимания, подумал, что я переводчик, сопровождающий его брата. Но тут дверь открылась, и в комнату влетел, вот именно влетел, молодой человек, одетый для конной прогулки. Он смотрел на меня во все глаза, потом что-то сказал своей матери, от лица которой я не могла отвести взгляд, чтобы все же взглянуть на своего брата. Из всей фразы я поняла одно слово МАМА, произнесено оно было по-испански, но общий корень и интонация произнесения, не давала повода усомниться, мать у нас с ним одна. Вот эта фраза заставила его отца обратить своё внимание на меня...
   - Так вот какая у тебя дочь, Хелен,
   По-английски произнёс он, явно для нас.
   - Откуда ты знаешь, Гюнтер, что это моя дочь?
   Испуганно вскрикнула моя мать...
   - Ты не мог этого знать, я никогда ничего такого не говорила. Ты копался в моем прошлом?
   - Хелен, Хелен. С одной стороны на неё стоит только посмотреть, я ещё не забыл, как ты выглядела, когда мы познакомились. Вы почти копия друг друга. Только у неё волосы тёмные. Но ты помнишь, 1,5 года назад к нам приехали 2 русские особы, мы ещё им поменяли нашу кобылку, Пенелопу. Ты тогда так разволновалась, что, не совладав с собой, быстро покинула нас, потом под ничтожным предлогом прислала сюда Курта.
   Старшая из них так и ела его глазами. Потом ты под каким-то предлогом помчалась к Беатрисе, дружбу с которой я не поощряю. А её тюфяка мужа вообще презираю. Дозволяет ей делать все что угодно. Не хочу его видеть, чтобы не сказать ему, что я о нем и о ней думаю. Я поссорился с ним из-за ничтожных вещей, чтобы только не смотреть на него. Но ты уехала, гостила у неё весь день. Потом приехала в крайней степени возбуждения. А ночью у тебя поднялся жар. Ты пробыла в беспамятстве целую неделю. Говорила на незнакомом языке, что-то кому-то доказывала, плакала, металась по постели, стонала. А я понял только, что это какой-то славянский диалект. Что я пережил тогда, знаю только я.
   Мой друг, Гельмут, забросил свою клинику и жил здесь все эти дни, выводя тебя из этого состояния. Он-то и посоветовал мне записать на диктофон, что ты говоришь в бреду, чтобы понять, что тебя тревожит. Сказать, что я был не приятно удивлён, это не сказать ничего. Я просто не знаю, как я не впал в то же состояние, в котором была ты. Вот это то меня и удержало. Я все же люблю тебя, Хелен. Даже, несмотря на то, что ты русская и что ты это от меня скрывала. Я сам в этом виноват. САМ. Не надо было на тебя вываливать все эти наши семейные скелеты из шкафа, которые там хранились, Отец всю жизнь подозревал, что у него есть в России ребёнок. Всю жизнь, понимаешь, тосковал по той девочке, вот его матери...
   Тут моя мать впервые взглянула на Германа Викторовича и соглашаясь кивнула. Тут подал голос Курт...
   - Я что-то не понял,-- теперь по-английски сказал он, -- Вы, что хотите сказать, что у меня вдруг появились русские сестра и дядя? КРУТО. Всю жизнь мечтал о сестрёнке. Правда, о младшей. Меня Курт зовут, а тебя?
   - Виктория. Здравствуй, Курт. Я тоже очень рада, что ты у меня есть. Я тоже всегда мечтала о старшем брате, но то, что ты есть, это здорово. И такой же лошадник, как и я...
   - Да ты что? Мы с тобой все здесь объездим. Завтра же. Сегодня отдыхайте...
   - Боюсь. Что мне в ближайшие несколько месяцев все же не стоит садиться в седло. Это может повредить ребёнку...
   Мама все ещё стояла, не шевелясь. Но при этих словах вдруг протянула ко мне руки, но не коснулась, а заплакала и только повторяла...
   - Доченька, доченька моя...
   Говорила по-русски. И я сделала к ней первый шаг, я просто не могла иначе. В её глазах было столько боли, столько страдания, что я не могла не простить её. Да и какое я имею право их судить... насколько я знаю, мой отец всю жизнь, без неё был очень несчастным человеком, всю жизнь страдал, у него была я... а у мамы меня не было... сейчас, глядя на неё, я поняла. Что она тоже страдала... да у неё были любящий муж и сын... но меня то рядом не было и это отравляло ей жизнь, вне всякого сомнения... Мы поговорим потом. А сейчас мой ребёнок просился прижаться к своей бабушке. Он настойчиво требовал этого. Подпинывал меня ножкой, подгоняя к матери. Я подошла к ней, обняла её, прижалась всем телом, а мой малыш заворочался, устраиваясь между нами, поудобнее. Мама отстранилась и сказала
   - Вика, мы не мешаем ему?
   - Нет, мама, он рад, что ты у него есть.
   Тут к нам подошёл Курт...
   - Я тоже хочу побыть с племянником. Ну-ка подпустите меня.
   Он обнял меня. Постоял. Прислушался и сказал...
   - Да это же будущий Марадона, не иначе, вон как пинается...
   Все счастливо засмеялись, обстановка разрядилась. Тут нас пригласили к столу. Мы с Германом Викторовичем не стали отказываться. Так как завтракали только в Рио-де-Жанейро. Нас гнало любопытство, которое голода не испытывает. А сейчас, когда мы его положительно удовлетворили, аппетит проснулся и требовал его удовлетворить существеннее. А все разговоры потом. У нас ещё будет время наговориться всласть.

ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА


   Несколько дней нас возили по огромному хозяйству Вельков. Мы с интересом рассматривали все, что нам предлагали посмотреть. Было довольно интересно оказаться в таком слаженном механизме, каким являлось это ранчо. Нас с мамой хотели оставить дома, но я наотрез отказалась, пришлось ехать на машине, мама осталась дома, у неё поднялось давление и её муж категорически запретил ей куда-либо ехать.
   А мы вчетвером колесили по долам и весям Аргентинских пампасов. Мы даже видели, правда, издалека, настоящих индейцев. Курт пояснил. Что они у них крайне редко встречаются, их мало. Истребили во время колонизации, эти, видимо, кочуют, так как они полукочевые племена, к какой группе индейцев они относятся на таком расстоянии, он определить затрудняется. А близко они никого не подпускают.
   Это он ответил на моё предложение познакомиться. Может, даже сфотографироваться не память. Вот в горных районах живут метисы, те с удовольствием бы сфотографировались. Но это далеко и было бы глупо рисковать моим здоровьем. Туда на автомобиле не доберёшься. Вот в другой раз, когда я приеду к ним погостить вместе с племянником, он обязательно свозит меня туда. Там можно будет даже пожить среди них. Познакомиться поближе с бытом индейцев, который многие метисы поддерживают до сих пор.
   - Мы позволяем им жить на наших землях. Они лояльно относятся к нам. У меня даже есть там друзья. Некоторым из них папа дал образование, чтобы они учили своих детей грамоте, лечили. Мы построили школу, больницу. Помогаем продуктами питания. Они нам доверяют.
   Добавил мой брат. Гюнтер при этом вёл машину и на нашу беседу не обращал никакого внимания. Мы ехали и ехали. Я спросила Курта
   - Это что все Ваша земля?
   - Нет, уже нет. Но у нас есть ещё одно ранчо, и папа хочет его Вам показать.
   Я промолчала, если честно, я уже подустала, но признаваться мне в этом не хотелось. А то больше никуда не возьмут. Сидела и слушала Курта. А он не замолкал ни на минуту. Говорил и говорил, рассказывал о своей стране. Он столько знал о ней. Вот интересно, если он когда-нибудь приедет к нам, смогу ли я вот так вот взахлёб рассказывать ему о своей? Вдруг меня из размышлений вырвала его фраза...
   - Вот когда я приеду к Вам, то ты мне покажешь Москву, Петербург? -- вдруг спросил он.
   - Да, конечно, -- ответила я.
   Подумав при этом, что, скорее всего, это все, что он знает о моей стране. Но я ошиблась. Вдруг он перешёл на повествование тех мест, в моей стране, которые бы он хотел посетить. Я просто рот открыла, он сыпал и сыпал названиями городов, местностей, куда, по его словам, он хотел бы приехать и побродить. Знал многих наших поэтов, писателей, восхищался нашим балетом, спортсменами. Его отец все поглядывал и поглядывал на него с изумлением
   - Курт, я никогда не думал. Что тебя так интересует Россия.
   - А я, папа, в отличие от тебя давно знаю, что моя мама русская.
   - Откуда? Она тебе сказала?
   - Нет, не она. Но она, когда думает, что её никто не слышит, особенно в твоё отсутствие поёт. А ко мне часто приезжает Ник, так вот, представь себе, он украинец по национальности. И свой родной язык он знает в совершенстве, а русский очень похож на него, как он мне сказал, что он разговаривает на нем, но на своём диалекте, едва отличимым, но только русским человеком. Южный выговор. Так вот, когда он в один из своих приездов ко мне, вдруг услышал, как поёт мама, то сказал...
   - "Так твоя мама русская. Почему ты мне этого никогда не говорил..."
   Я сказал, что он ошибся, этого не может быть...
   - "Я не могу ошибиться, это русский язык. У нас в семье часто поют эту песню. Она поёт без акцента и так, что понятно, это её родной язык..."
   - Я уже 3 года изучаю его, в тайне от Вас. Ты же знаешь, я часто бываю в семье Ника и прошу их говорить со мной только по-русски. Сначала они смеялись моему произношению, но теперь они уверяют, что я говорю очень правильно, пусть не как на своём, но приемлемо. Я мечтал поехать в Россию, найти свои корни. Как и в Германию. Если на немецком я говорю, то почему я не должен знать русский? Ты против, папа?
   - Нет, Курт. Я не против. Ты волен изучать все, что хочешь. Вся моя ненависть к этому народу складывалась из детских обид. Я это понял только тогда, когда увидел и обнял Германа. Папа так никогда и не забыл эту девочку. Он любил её всю жизнь. Иногда, когда он сидел внизу и смотрел на огонь, у него был такой взгляд, как будто он старается там что-то увидеть или даже видит. В такие моменты мы с мамой тихо сидели на лестнице, смотрели на него и плакали. Мама от обиды. Что это не она занимает все его мысли. А я сам не знаю отчего. Я ревновал его к его прошлому.
   Я думал, что он бы любил сына той девочки гораздо больше меня. А так он постоянно уходил в работу. Иногда, бывало целыми неделями, он даже не появлялся дома. Было такое впечатление, что мы ему вовсе не нужны. И появись она перед ним, он сразу же забудет о нашем с мамой существовании и уйдёт к ней и к тому ребёнку, который у него может быть в России. Он оказался прав, прав на 100%, у нег есть русский сын.
   Но когда я сидел у изголовья жены, а она, в беспамятстве, рассказывала о своей жизни, любви к дочери, которую её вынудили оставить в таком нежном возрасте... я многое понял и сразу же хотел все ей сказать, что я просто дурак. Хотел предложить поехать в Россию и найти её семью. Но Густав сказал мне, чтобы я не торопил события, срыв у неё может быть глубже, чем мы думаем. Пусть пройдёт время. Я отступил и ждал... Хорошо, что все разрешилось. Она успокоится. Все будет хорошо, я это чувствую.
   Мой отец не хотел жениться на матери. Это их родители поженили их, насильно. Но меня он, конечно, любил. Он никогда не приезжал домой без подарка для меня, и они всегда были неожиданны, эти подарки, все друзья по школе мне завидовали. У меня была настоящая индейская экипировка, куда входило все и томагавк в том числе, лук со стрелами и трубка мира. У меня были индейские друзья, пусть среди метисов.
   Папа часто брал меня с собой. Они учили меня пользоваться всем этим. Я скакал на лошади как настоящий индеец. Ну а любовь эта к его мифическому сыну, которого он никогда не видел, это можно было простить, у многих моих друзей у отцов были совсем другие пристрастия. И ничего. МНЕ БЫЛО ЖАЛКО МАМУ. Ну, вот мы и приехали. Это ранчо носит имя АНАСТАСИЯ... ОНО ТВОЕ, ГЕНРИХ...
   Генрих Викторович хотел возразить. Но Гюнтер сказал...
   - Это распоряжение отца. Не спорь. Он так хотел. Он даже не знал о твоём существовании. Но в завещании чётко сказано, что если когда-нибудь в нашу дверь постучится его потомок из России, мои потомки должны будут отдать это ранчо им. Такова его воля. Он работал как проклятый. Он создал его для тебя, и я горд тем, что это мне, его сыну, довелось передать это ранчо тебе, его сыну. Прими от чистого сердца и с любовью, Генрих, от нашего отца.
   Глаза Генриха Викторовича подозрительно заблестели. Да и кто бы остался равнодушен при таких вот обстоятельствах. Я думаю НИКТО.
   - Спасибо, Гюнтер. Ты настоящий сын нашего отца. Мама тоже его очень любила, она сказала мне об этом. Но вот поехать с ним не смогла. Как она сказала, очень по маме соскучилась...
   Ведь ей не было и 16 лет, было страшно. С отцом у них детей не было. Так что ты у меня единственный брат. Я прошу тебя, управляй этим поместьем, как управлял до этого. Я не смогу жить на 2 страны. У меня там семья. Сын и дочь, их дети. Собираюсь жениться. Детей я поднял. Жена у меня давно умерла. Светлана удивительно светлый человек. Мне хорошо с ней. Дети рады. Так что милости прошу на нашу свадьбу. Мы хотели на Новый год. Но вчера мне звонили Светлана с Ольгой...
   Я вскинулась обиженно...
   - А мне ни разу...
   - А ты им звонила? Вот то-то и оно, а я ежедневно. Так вот. Не перебивай, Виктория, они теперь хотят подождать Рождения внука и хотят, чтобы Вы к нам приехали после его Рождения. Так что в любое удобное для Вас время...
   Курт давно порывался что-то сказать, когда Герман Викторович замолчал, то он тут же выпалил...
   - Так что же вы, дядя Герман, молчали, что у меня есть ещё брат и сестра, да ещё и племянники? Ну, я в ауте. То никого, а то родственников тьма и мне не терпится с ними познакомиться.
   Все засмеялись. После осмотра ранчо мы, наконец, отправились в обратный путь. Мне тоже надо поговорить с мамой и ехать домой. Да ещё тете Оле позвонить. А то она ждёт...

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА


   После того, как Генрих Викторович объяснился со своим братом, его неудержимо потянуло домой, он постоянно вопрошал меня глазами....Объяснились ли мы с мамой? Я лишь отрицательно покачивала головой. Я уже поняла, что разговор у нас будет долгий и наедине. Но нам мешал Курт. Он, видимо, считал, что моей целью являлось воссоединение с матерью. Он даже вынашивал планы, что он будет крестным отцом моего ребёнка, в украинской диаспоре есть Православная церковь. Он съездит туда и поинтересуется, может ли он, как католик быть крестным или нет?
   - Но я же родился от православной матери. И НИЧЕГО...
   После этого заключения он заливисто смеялся. Но мне уже пора было домой... Тётя Оля настойчиво звала, сетовала, что скопилось много бумаг...мне их надо подписать... тётя Оля передала мне управление дедовым имуществом. Формальной наследницей и деда, и отца была все же я, но у них с дядей Борей были доверенности. Так что нужно читать между строк... "мы соскучились"...приезжай быстрее.
   Да и крестным отцом все же я хотела взять Мишку. Доброго вестника в моей жизни. Да и Женька намекал. Дело не шуточное. Но все же, скорее всего, будет Мишка. Я так решила. Вот место крестной пока вакантно, но чтобы не обижать Женьку, мне пришла в голову альтернативная идея...пригласить его Изабеллу. А то она, бедняжка, все ещё чувствует неловкость, по отношению ко мне...ХА-ХА...считает, что увела у меня жениха. Я уже не раз говорила ей, что ничего подобного. Это беспочвенные мечты наших родителей. И ВСЕ. А тут я убью двух зайцем разом и её успокою, и Женька не обидится, все будут довольны. Кроме Курта. Но я и его заверю, что вот у его-то будущего ребёнка крестной матерью буду точно я, поскольку детей у меня больше не предвидится...
   Ну, наконец, Герман Викторович решил отправляться обратно, попросил брата и племянника показать ему, как делаются мальчишечники. А то он ни разу не был, а хотелось бы не ударить в грязь лицом. Организовать свой. Это он так решил увезти от нас Курта. Не поеду же я с ними на мальчишечник. Я поняла его сразу, да и мама тоже...
   - Нам с Викторией пора уже домой. Так что поедем завтра, -- попросил он...
   - Как с Викторией? А разве Вы к нам её не совсем привезли? - вдруг побледнел Курт, - как она проделает весь этот путь домой в таком положении? Виктория, тебе что у нас плохо?
   - Курт, нет, мне у Вас очень хорошо. Но, поверь, у меня дела. Тётя Оля уже шлёт депешу за депешей. Боюсь включать ноутбук...
   - А какие у тебя могут быть дела?
   Я смешалась...
   - Как это какие? Виктория у нас довольно состоятельная женщина, Курт. Состояние её отца оценивается в несколько миллиардов долларов, а к нему ещё добавилось состояние деда, пусть конезавод пока не рентабелен. Но мы все постараемся сделать так, чтобы он приносил прибыль.
   - Вика, дочка, зачем ты взвалила это все на себя? Оставила бы этот конезавод Ольге. Зачем тебе это?
   - Мама, то, что мне оставил отец, это будет состоянием моего ребёнка, сейчас этим дядя Боря занимается и его сын Евгений, это им ближе, а вот то, что оставил мне дед-- дело всей моей жизни. Мне нравится это, и я буду его развивать, а тётя Оля мне в этом с удовольствием поможет. Это наше общее дело, мы так решили...
   Мама долго смотрела на меня, потом в немом восхищении кивнула
   - Я благодарна Алексею за то, что он смог воспитать тебя целостным человеком.
   Курт при этом ошарашено взирал на меня. Он что, думал, что я бедная родственница? Приехала к ним приживалкой? Ну-ну...
   Ну, вот я еле дождалась вечера следующего дня, все же, как медленно этот день не тянулся. Но все наступил такой момент. Когда мои вновь приобретённые родственники загрузились в машину и отбыли на мальчишечник в Буэнос-Айрес. Обещали вернуться только к утру. Мы хоть поговорим с мамой, а то я уже от английского начала уставать.
   Нет, я свободно говорю на нем, причём с детства. Отец заботился о моем образовании неукоснительно. Многое пришлось постичь. Я не ропщу, я благодарна ему за это. Но занята я была всегда под самую завязку.
   Дом как вымер, после отъезда Курта. Он был везде. Куда не пойди, ты повсюду увидишь его ухмыляющуюся физиономию. Мама даже прислуге дала выходной. Мы остались одни. Было так тихо. Что даже слышно было, как стрекочут цикады за окнами, дальнее ржание лошадей и звуки живущих своей неповторимой жизнью пампасов...
   - Уууух. Мама, я уже думала, что мы с тобой не поговорим никогда. Курт ни на минуту не оставлял нас одних...
   - Не обижайся на него, Вика, он очень общительный мальчик, а единственный ребёнок в семье. Ему скучно с нами. Он так надеялся, что ты останешься у нас, он будет растить племянника, учить играть в футбол, ездить на лошади, всем тем штучкам, которым его научили его индейские друзья...
   - Да, он мне рассказывал, мама. Так почему ты не родила ещё детей? Гюнтер не хотел?
   - Нет, что ты. Он очень хотел ещё детей. Но после рождения Курта, я упала с лошади. Я всегда их боялась. Поэтому ни за что не хотела дома к ним подходить. А тут пересилила себя и села... ну она, видимо, почувствовала мой страх и понесла. Гюнтер еле догнал меня, но лошадь шарахнулась в сторону и я не удержалась в седле. Вот после этого случая у нас больше не было детей.
   - Прости, мама.
   - Да ничего, ты имеешь право спросить... Я очень виновата перед тобой, Викуся, за твоё неполноценное детство...
   - Прости. Мама, но с чего ты взяла, я то у меня было неполноценное детство? Да. Тебя в нем не было, я согласна, но папа никогда не давал мне возможности почувствовать это. Может именно поэтому, он учил меня многому, чтобы я не могла уловить пустоту вокруг себя из-за отсутствия матери. Но мне все равно тебя очень не хватало. А так же деда, тёти Оли. Почему ты так сделала, ты можешь мне это сказать? У тебя была уже я. В первую очередь ты должна была думать обо мне, а потом о себе, мама.
   - Вика, это тебе папа сказал все?
   - Нет, папа никогда не говорил мне ничего о тебе. НИКОГДА. Я думала, что ты умерла ранней смертью, дав мне жизнь. Как я корила себя за это, что вот моё появление сделало папу несчастным. Он любил тебя всю жизнь. До конца. Одну тебя. У него не было женщин. По крайней мере, я этого не знала.
   - Я не сделала тогда ничего предосудительного. Вика. Это был муж моей подруги, уехавшей за границу, да он был моим поклонником, Нина и я познакомились с ним в Петербурге, куда он приезжал по обмену студентами между нашими странами и некоторое время жил в нашей стране. Но я тогда уже была влюблена в Ивана и мы собирались пожениться, Этот Пьер для меня ничего не значил. НИЧЕГО.
   Твой отец максималист. Он считал, что если я его жена, то я ни с кем, кроме него не должна больше разговаривать. НИ С КЕМ. А как сам он воспользовался тем, что Иван уехал в экспедицию и увёл у него жену, это он забыл. Может, именно поэтому, он и не услышал ничего из того, что я ему сказала. Он разрушил не только нашу жизнь. Но и жизнь Пьера с Ниной. Когда это все выплыло наружу, Пьера выдворили из страны. Он был из очень старинного дворянского рода, где честь ценили больше всего. Бывшая русская дворянская семья...
   Он покончил жизнь самоубийством, работы у него не было, тогда у него обострилось хроническое заболевание, а платить за лечение было не чем, он решил проблему по-своему. Нина до сих пор винит меня в своей неудавшейся жизни, недавно прислала мне письмо на электронную почту. У кого-то её взяла. Но ведь ничего, ничего этого не было... Мы просто стояли и разговаривали с Пьером. Он передал мне от Нины привет, она была на последних месяцах беременности и осталась у его родителей, на юге Франции, а Пьер приехал торговым представителем от фирмы, где он работал, Нина должна была присоединиться к нему после родов.
   Мы уже предвкушали, как вместе будем гулять с детьми, смеялись, ну как-то Пьер обнял меня за талию, а в этот момент и вошёл твой отец... дальше ты все знаешь, у Нины через неделю после этого родился мёртвый ребёнок.
   Если бы он меня захотел тогда услышать, поговорил с Пьером, то скольких несчастий удалось бы избежать? А ведь Пьер был единственным сыном у родителей. Он стал несчастным сам, сделал несчастными меня, тебя, Нину, родителей Пьера, спровоцировал заболевание Пьера, не дал родиться их ребёнку...и ты считаешь, что я больше виновата, чем твой отец? Ты так считаешь?
   Не дай Бог, Вика тебе пережить то, что пережила в своей жизни я. Может ты и права, что разошлась с мужем, что будешь воспитывать ребёнка сама, если не уверена в нем, то не допускай его в свою жизнь и в жизнь ребёнка тоже... Я знаю. Ты приехала меня обвинять, но я не знаю, в чем я провинилась перед твоим отцом. Не знаю...
   Слезы лились по её лицу...
   - Мама не плачь, я уже никого не обвиняю. Поверь. Мы теперь никогда уже не узнаем, почему он так поступил, он был намного старше тебя, видимо чувствовал неуверенность, а тут тебя обнимает молодой человек. Вот он и вспылил...
   - Мягко сказано, дочь, он взбесился...но все же...я благодарна ему за это, что я встретила в своей жизни Гюнтера. Если бы ещё он отдал мне тебя, то я бы не имела к нему претензий. Конечно, мне жалко и Пьера, и Нину, и их не родившегося ребёнка, но мне бы не было так горько, если бы ты была со мной...
   - Я думаю, что вот этого он и испугался, что ты заберёшь у него меня. Ни о чем другом он тогда не думал. Наше правосудие оставляет детей с матерью. А ему было уже не мало лет. Меня он терять не хотел. Мы этого не узнаем никогда. Давай поставим точку, и не будем вспоминать папу всуе.
   - Как скажешь...
   - Вы приедете на Рождение моего ребёнка?
   - Курт желает его крестить, во что бы то ни стало. Он примчится....
   - Мам. Я хочу, чтобы крестным моего ребёнка был Михаил. Сын твоего бывшего мужа Ивана и приёмный сын тёти Оли...
   - Я знаю о нем, Ольга говорила мне. Ну что ж, Курт расстроится, но переживёт.
   - Я буду крестной у его детей...
   - Может, он ещё сможет стать у твоих? Ты ещё молода. Может, у тебя ещё будут дети...
   - Ну что ты мама...это подарок судьбы...у нас с мужем 5 лет не было детей, где мы только не были, как не пытались, а тут случайно, с первого раза, и вот я беременна...
   - Так это не от мужа ребёнок?
   - Нет, мама, не от него...я сама не знаю от кого, тебя это шокирует? Просто так получилось, что когда мне было плохо, этот человек мне здорово помог. Я сама не знаю, как это вышло. Но вышло и я безумно счастлива....
   - Я рада, Вика, ты даже не представляешь как я рада. А осуждать тебя я не имею права. Мы ещё долго сидели с ней, обнявшись. Приехавшие после бурно проведённой ночи наши мужчины, отсыпались весь день, а на другое утро мы с Германом Викторовичем улетели на Родину, уже из Буэнос-Айреса. Гюнтер зарезервировал билеты на своё имя.

ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА


   После этого прошло 3 месяца. Все вышло так, как мечталось. У меня должен родиться сын, так показало УЗИ, я часто мечтала о нем и все думала, на кого же он будет похож? Его отца я помнила смутно, а если признаться себе, то не помнила вовсе. Помню, как из машины выскочил крупный парень, как он врезал моему мужу, а потом ещё и пнул напоследок. А дальше туман. Я сосредоточилась на Дике. Весь этот стресс, произошедший со мной, видимо, и дал толчок всему произошедшему далее. Я просто помню какие-то отрывки из всего, что я тогда делала.
   Я даже о бумагах, найденных вместе с разбившейся папиной фотографией и прихваченных из сейфа документах вспомнила уже после приезда из Южной Америки. И начала их читать. С папиных листков, исписанных его убористым подчерком. Это было послание его дочери. То есть мне. В нем он подтверждал все то, что мне рассказала мама. Слепая ревность затмила его разум, когда он увидел как маму на очередном из приёмов, где они вместе присутствовали, его просто отвлекли не надолго, обнимает незнакомый мужчина. В глазах у него потемнело от ненависти, а мама и её визави, смотрели в его сторону и смеялись. Он не помнил, как он добрался до дома, бросив маму там. Как он в порыве гнева сразу стал искать возможность наказать обидчиков.
   Тогда за деньги можно было сделать все. И он сделал. Он выдворил из страны и свою жену и её любовника, каковым он его тогда представлял. Никаких объяснений от мамы он слушать не захотел. Просто не впустил её в дом и все. Его не интересовало, где она проведёт ночь, куда пойдёт после. Ведь он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что тесть у него человек тоже упрямый, и он может не простить дочь. Он её предупреждал, что с отцом она будет несчастна. Им обоим было отказано от дома.
   Он решил, что меня он матери любой ценой не отдаст ни за что. Через сутки и мою мать, и Пьера Бережинского выдворили из страны. Он не интересовался долгих 10 лет, где она и что с ней, до тех пор, пока на пороге его дома к нему не подошла полуслепая женщина и не поблагодарила за свою разбитую жизнь. Это оказалась жена того Пьера, которого он приревновал к своей жене.
   Она протянула ему посмертную записку своего мужа, в которой тот клялся, что между ним и моей матерью ничего не было. Никогда не было. Он только передал ей привет и все. Привет от неё, школьной подруги моей матери. Она сама попросила его этот привет передать. Так как в светской хронике частенько мелькали заметки о моем отце и его жене, прилагались фотографии. На этих фотографиях она без труда узнала свою подругу и решила напомнить ей о себе, воспользовавшись назначением мужа. Ведь вскоре, после родов, она сама собиралась приехать к мужу.
   Знакомство с мамой помогло бы ей быстрее адаптироваться. В записке её муж писал, что не понимает, что могло натолкнуть её мужа на мысль, что он её любовник, ему неизвестно. Он заклинал её поберечь себя и дитя, которое вот-вот должно родиться и просил верить ему во имя жизни их ребёнка. Ребёнок родился мёртвым. А у мужа на почве всех этих расстройств обострилось давнее заболевание почек. Он не вынес этого груза, который он невольно взвалил на них. И покончил жизнь самоубийством. Теперь ни она, ни его родители не могут понять, во имя чего мой отец так поступил?
   Объяснений у него не было. Вот тогда он впервые усомнился в своей правоте, он начал искать свою жену, хотел загладить свою вину перед ней, если это возможно. Её отыскали довольно быстро. За это время она сменила фамилию. Сначала каким-то образом она стала Хелен Клейнер, а потом вышла замуж за богатого аргентинского скототопромышленника и жила с ним под Бунос-Айресом, адрес прилагался. Он ездил, хотел поговорить с ней. Но в последний момент струсил...
   Так и было написано. СТРУСИЛ. Мне всегда казалось, что мой отец был довольно таки смелым человеком. Видно, неблаговидные поступки, могут менять людей кардинально. После того, как я прочла это письмо, то мне стало очень жаль своих родителей. Они ведь могли быть счастливы, очень счастливы, если бы не неуверенность моего отца в своих силах. Эта ревность оттуда...молодая женщина, на 15 лет моложе своего мужа и стареющий мужчина, который до смерти боится потерять свою жену и за каждым углом видит потенциального соперника. Вот он и результат, столько искалеченных судеб.
   Как жаль и не только моих родителей. В той, другой семье, трагедия гораздо страшнее. Но исправить ничего нельзя. Не в нашей власти. А надо было только выяснить все до конца. Отец не возле ранчо струсил, он струсил тогда, на том званом рауте. Он не был уверен в своих силах. Может быть, это имело место быть всегда, не на этот раз, так в другой, похожий. Все равно все было бы так же...
   Дед был прав, когда не доверял отцу, как мне сказала тётя Оля. Но родителей не выбирают. Отца я любила, несмотря ни на что. Маму я не знала. Умом я все понимала, а вот сердцем нет. Мне будет очень тяжело к ней привыкнуть и осознать, что это моя мама. Если Курта я приняла как-то безоговорочно, то вот волна недоверия к маме таяла очень медленно. Но придётся постараться. Постараться нам обеим. Другого пути нет.
   Я приняла это решение не сразу, долго все это обдумывала, анализировала, сопоставляла, взвешивала. Мне было тяжело принять какое-то решение. Ни в пользу отца, ни в пользу матери. У меня мало было фактов. Я решила пойти на компромисс. Папу я уже не верну, но все же это здорово, что у меня появилась мама, пусть эти долгие годы она была не со мной, но теперь, после стольких лет разлуки ничто и никто не помешает нам сблизиться. Полюбить друг друга. Лично я постараюсь все наверстать. Маме легче сделать этот шаг вперёд, как говорит тётя Оля, она никогда не забывала о моем существовании, всегда любила меня, а я любила тот образ, который видела на стареньком фото, которое мне как-то, тайком, дала моя нянька. Теперь я понимаю, почему она просила спрятать фото и никому не показывать.
   Отец как-то застал меня за разглядыванием его, он страшно побледнел, спросил, откуда оно у меня, я молчала, не сказала ни слова, он оставил его мне, но бабу Наташу на другой день рассчитал. Ко мне стала ходить гувернантка...Бездушная Эльза, как её звал наш охранник Степан, которому она очень нравилась. Но она сразу же дала ему от ворот поворот. Я была вездесущим ребёнком и частенько подслушивала, о чем судачит наша прислуга, все новости я черпала именно так. Вот и эту как-то подслушала на кухне, во время еды. Я тогда, конечно, не все понимала. А понимать хотелось, я, бывало, спрашивала разъяснения тому или иному факту, порой даже у папы, что сие означает. Папа всегда очень злился за это на прислугу, скольких хороших людей он из-за этого рассчитал. Эльзу мне не жалко, хотя от неё я сплетен никогда не слышала, а вот Степана жалко, но папа его просто перевёл от меня подальше. Тогда-то у меня и появилась любимая гувернантка Наталья и её муж, мой телохранитель, Стас, которые многому меня научили.
   Но поделать папа ничего не мог. Все сплетни ко мне текли рекой. Я всегда была в курсе всего. Всегда оказывалась в нужный момент, в нужном месте, как говорил мой отец... Потом папа просто на это махнул рукой. Это было выше его сил. Как он сказал...
   - "Ну не держать же тебя в клетке"
   В клетку мне, естественно, не хотелось. С годами я начала что-то понимать и папе пересказывала все услышанное все реже и реже. Он-то не замечал, что я повзрослела, думал, прислуга поумнела.
   Зато, вступив во взрослую жизнь, выйдя замуж за Вадима, я как-то перестала любопытничать, как я сейчас понимаю совершенно зря. Если бы я совала везде нос, как прежде, то, возможно, многих проблем я бы просто не имела. Почему произошла такая разительная перемена мне до сих пор не ведомо. Но факт есть факт. Теперь мне пришлось многое вспоминать, сопоставлять, переоценивать. Учиться жить самостоятельно. Да, у меня есть дядя Боря. У меня есть тётя Оля. Но они не вечны, когда-нибудь, я останусь одна, мне придётся опять начинать строить свою жизнь. Скорее всего, мне тогда будет уже не мало лет, будет ещё труднее, лучше я уж буду ломать зубки, вгрызаясь во все эти премудрости, под их чутким руководством, чем потом буду биться одна как рыба об лёд и тыкаться как слепой котёнок по разным углам.
   Надо только все это объяснить дяде Боре, он человек умный, он меня поймёт. Меня не надо опекать ежесекундно. Меня надо учить, учить справляться со всем самой. Как это должен был делать папа, который приставил к дочке первоклассных нянек, заранее зная, что её облапошит первый попавшийся прохвост. Так и вышло, Прохвост не замедлил появиться и 6 лет отравлял мне жизнь. Если бы я сразу была ко всему готова, то человека, подобного моему бывшему мужу возле меня не возникло бы никогда. Или бы мне понадобилось меньше времени, чтобы его раскусить. Но, как говориться - сделанного не воротишь, это моя жизнь, и она в одночасье многому меня научила.
   Слава богу, что это все же произошло, я могла бы прожить ещё очень продолжительное время с этим человеком и так до конца и не понять, что же за фрукт мне достался, а теперь вот, несмотря ни на что я жду ребёнка, о котором уже и не мечтала. Нет, я не права. Мечтала я о нем постоянно, но не надеялась когда-либо заиметь. Как гласит одна из самых мудрых наших пословиц
   - "Что не делается, то к лучшему".
   В этот раз она попала в яблочко. Стоило развестись с Вадимом, чтобы дать жизнь вот этому маленькому человечку, который уже во всю заявляет о себе. Толкает меня, видимо на кухню, напоминает, что его кормить пора. Все, пора заканчивать. Все, бумаги мужа я прочту завтра. А сейчас есть и гулять. Это мне нужнее...

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА


   Зимний лес, как всегда, успокоил и ошеломил одновременно. Ошеломил своей неповторимой красотой. Запах просто упоителен. Я все же не могла нарадоваться, что мне сейчас не приходится торчать в душной Москве, а взамен этого я дышу вместе со своим ребёнком свежими, непередаваемыми ароматами. Я всегда любила гулять в лесу, и лес у нас всегда был под боком. Даже тогда, когда мы с мужем жили в той обшарпанной трёшке, где нам пришлось доживать последние 1,5 года нашей совместной жизни. Но там бор был какой-то ухоженный, прилизанный что ли, а здесь в своей первозданной красоте. Только тут я ощутила разницу и стремилась каждую свободную минуту прогуляться. Далеко я, конечно, не заходила, но приучила себя гулять на не маленькое расстояние. Светлана, у которой было 3 детей от двух предыдущих браков, сказала мне, что это очень полезно и для меня, и для малыша тоже. Вот я и старалась. Гуляла.
   Жаль, что я всего этого была лишена в детстве, возможно, если бы я бывала здесь раньше, то и лес бы знала лучше и отважилась на более дальние прогулки. Но, как говорится... имеем то, что имеем. Против этого не попрёшь. Если меня кто-то сопровождал из местных, то я заходила и дальше. Шли по тропкам, а когда гуляла одна, то шла по просёлочной дороге. Соединяющей наш конезавод с расположенной неподалёку деревней, носившей название Дубки, хотя почему Дубки, не знали даже старожилы. Возможно, когда-то они и были эти дубки, но сейчас не наблюдались. Отрывать людей от работы, я все же не хотела, поэтому частенько отправлялась одна. Просто проходила по излюбленному маршруту не один раз, а два, а то и три, в зависимости от настроения. Да и тётя Оля не любила, когда я не в её поле зрения...
   - "Мало ли что, это тебе не по Арбату гулять. И медведи могут выйти"
   Хотя никакие медведи мне не встречались, даже следов не видела. Вот сегодня я тоже прохаживалась неподалёку от конезавода. Мысли мои крутились вокруг жизни моих родителей. Мне все казалось. Что будь отец уверенней в себе, то, возможно, такой трагедии никогда бы не произошло. Мне как-то было все же не привычно думать о своём отце как о неуверенном в своих силах человеке. Я помню его совсем не таким. А наоборот целеустремлённым, собранным, знающим, что ему надо в жизни мужчиной, а тут надо же... он был не уверен в себе. Даже не верится, что это тот человек, которого я знала как своего отца.
   За этими раздумьями я не заметила, как к конезаводу подъехало такси. Я увидела уже отъезжающий автомобиль и тут же увидела, как тётя Оля бежит к лесу, в мою сторону и машет мне рукой. Я прибавила шаг и пошла к ней навстречу. По пути размышляя, кто бы это мог быть. Но тут я увидела выбегающего вслед за тёткой Курта, тёплая волна пошла по всему телу, я просто лучилась тихой радостью "братишка" крутилось у меня в голове. Увидев меня, он побежал ко мне, тётя Оля развернулась и пошла к дому, на крылечко вышли дядя Боря, моя мать и её муж. Они, как и обещали, приехали нас навестить. Курт подбежал ко мне, упёрся взглядом в мой живот...
   - Обнять то тебя можно, сестрёнка?
   - Конечно, можно, что за глупости. Обнимай, без этого я решу, что ты не рад меня видеть...
   - Рад. Безумно рад. Я собрался ведь один сюда ехать. Тебе скоро рожать, должен же кто-то тебя поддерживать. Но, неожиданно, мама с папой тоже собрались ехать в Россию. Папа вдруг вспомнил, что его дядя по матери здесь воевал, рассказывал ему как здесь красиво. Вот он и приехал, посмотреть. Не выгонишь?
   - Все шутишь? Я рада видеть Вас всех, поддержка Ваша мне очень кстати. Скоро уже рожать. Может быть, вы задержитесь здесь подольше, подождёте...
   - Ну, на меньшее ты и не рассчитывай. Не для этого мы проделывали столь дальний путь, чтобы самое важное пропустить...
   Так смеясь, и подшучивая друг над другом, мы двинулись навстречу маме и отчиму, при этом Курт бережно придерживал меня за талию, смотрел под ноги и выбирал более, по его разумению, безопасный путь. Но мне здесь была знакома каждая кочечка, каждая выбоинка, каждая травинка. Мне кажется, что этот путь я могла бы проделать с закрытыми глазами, но его забота мне была очень приятна. Так меня только Мишка оберегал в свои редкие приезды. Он поступил в институт и теперь с воодушевлением, как сам выражался, грыз гранит науки, тётя Оля была им очень горда.
   Но вот мы подошли к дому тёти Оли с дядей Борей, обнялись и расцеловались с мамой, отчим обнял меня за плечи и мы все пошли в дом.
   При этом Гюнтер сожалел очень, что не застал Германа Викторовича на месте.
   - Не переживай, завтра будет здесь, факс я уже отправил...
   Отрапортовал дядя Боря. Тётя Оля решила, что они будут жить у меня в коттедже, а я переберусь к ней. Так как оставлять меня одну никто не собирался, все могло произойти в любой момент, так считала моя тётя, спорить с ней я не собиралась, бесполезно и ни к чему, я была с ней согласна.
   После ужина мы пошли с Куртом собирать мои вещи, которые мне необходимы. Собрав одежду, я подошла к столу и собралась взять обе папки с бумагами, папины и Вадима, но потом, по какому-то наитию, оставила папину папку на столе, скажу маме, пусть прочтёт. Потом спрошу у неё, что она об этом думает, папина исповедь была написана, скорее всего, ей, а не мне. Слишком там все было обнажено, все мысли и чувства были так максимально обострены, что было ясно, что писалось это горячо любимому, дорогому человеку. Да я его дочь, меня он безумно любил, но все же мне бы он писал все же не так, не с такой откровенностью, обличая себя до конца, так и виделась его обожаемая женщина, которую он потерял. Эта его посмертная повесть была адресована маме, это мне стало в эту минуту понятно отчётливо. Рука не поднялась взять папку со стола.
   Я вздохнула, прижала другую папку, почти такую же и пошла к выходу, что-то я найду там? Хотелось бы что-то все же понять в его поступках, что толкнуло его на этот шаг. Ведь сначала мне казалось, что я счастлива, даже после того как он потихоньку спускал наследство, оставленное мне отцом. До того рокового вечера я считала, что мне с мужем несказанно повезло. Как же можно было быть таким двуличным человеком? Вот это меня интересовало больше всего, в остальном же я его уже давно простила. Хотя бы зато, что вот он отпустил меня, я встретила человека, пусть на одну ночь, который сделал мне КОРОЛЕВСКИЙ ПОДАРОК, я скоро стану матерью, а, оставаясь с Вадимом, так и могла бы остаться бездетной. Это дорогого стоит. Но все же понять все его поступки хотелось бы...
   - Все, Курт, пошли, остальное не столь важно, не уезжаю же, если что понадобиться ещё, то возьму позже
   Брат подхватил мои сумки и понёс их к выходу. Сегодня мы все переночуем у тёти Оли, а уж завтра, после того как здесь уберут оставленный нами беспорядок, мои вновь приобретённые родственники въедут в мой коттедж. Надо будет следующим летом построить им гостевой домик, мы вообще-то его строили, но вот не рассчитали с принимаемыми работниками. Пришлось отдать уже отстроенный дом, приехавшему с семьёй зоотехнику.
   Войдя в тётин дом, мы прошли в отведённую мне комнату. Оставили вещи, я положила папку на стол, если удастся, то я прочту её уже сегодня. Но только немного позже. Войдя в гостиную, мы застали своих родственников играющими в лото, оказывается, Гюнтер давно уже мечтал научиться играть в эту игру, теперь он с воодушевлением тряс мешочек с бочонками и выглядел очень довольным...
   - Курт, иди играть с нами. А то матери нужно поговорить с дочерью. Давай дадим им пошептаться в сласть и перемыть нам косточки в обществе друг друга.
   - Да я не умею, папа...
   - Ничего сложного, ты сразу разберёшься, вся то премудрость закрывать бочонками или фишками выкрикиваемые цифры. Если они есть на твоих карточках и сообщить, если все цифры закрыты, причём в любом из трёх рядов, потом тебе скажут, что делать.
   С воодушевлением, как самый заядлый лотошник, объяснял Гюнтер сыну, который уже усаживался на освобождённое мамой место. А мы с мамой пошли на кухню, где налив себе по чашке чаю, сели за стол и я начала ей рассказывать обо всем, произошедшем со мной после посещения их ранчо. Так потихоньку мы добрались до папиной папки. Мама вздрогнула, посмотрела на меня полными боли глазами и в этот момент я поняла, что в их с папой истории последняя точка ещё не поставлена. Папа до сих пор не отпустил её от себя, она все ещё любит его, по-своему, но любит. Ей очень тяжело все это пережить заново, но она прочтёт, обязательно прочтёт, иначе и быть не может. Ей нужно все понять, осознать, может простить и отпустить, а главное быть отпущенной самой.
   Я понимаю, что эту страницу своей жизни маме не перевернуть никогда. У неё есть я, но даже если бы и не было, то такую всесжигающую любовь, какой её любил мой отец, способна забыть не всякая женщина и обиду, нанесённую её чувствам, тоже. Мне очень жаль своих родителей, жаль, что вот я, их дочь, тоже повторила их путь, сплошное де жа вю происходящее в нашей семье пора прервать. Я не хочу, чтобы мой ребёнок повторил этот путь, кто бы это ни был мальчик или девочка, бывают же ошибки, когда УЗИ показывает одно, а на деле выходит обратное. Пока он не родится, я не буду уверена. Пора поставить точку.

ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА


   Я думала этот вечер уже не пройдёт никогда, длился и длился. Но тут вдруг тётя Оля посмотрела на меня и быстро встала из-за стола...
   - Ну-ка, Виктория, давай, иди, отдыхай, в твоём положении надо чаще отдыхать. Все тебя простят.
   Все сразу стали такими виноватыми, встали, засуетились. Курт тот даже уже собрался нести меня в комнату на руках, как будто я инвалид, еле разубедила его, что справлюсь сама. Но он все равно шёл рядом и меня поддерживал и явно хотел бы со мной ещё посидеть, но тётя Оля решительно выпроводила его из комнаты, приговаривая при этом...
   - Если ей нужно отдыхать, то это значит отдыхать, а не вести беседы, завтра наговоритесь. Как-только не устал от такого перелёта...
   - О, а что родители не говорили? Мы же неделю в Питере пробыли?
   - Нет, не говорили, тогда это меняет дело. А то я думаю, как это вы все сидите и отдыхать не идёте. Я бы после такого перелёта весь день в постели валялась. Иди, иди, забалтываешь меня тут...
   И вывела его из комнаты. Я тихонько встала, взяла заветную папочку, легла удобнее, открыла её и углубилась в чтение. Дверь закрывалась плотно и если не выходить на улицу, то не видно, горит у меня свет или нет. Окна моей спальни выходили на одну сторону, а все другие спальни на другую. Так что видно света никому не будет. Я потихоньку прочту все. Что там написано.
   Меня никто не беспокоил, как-то все утихомирились сразу, видимо, тётя Оля взялась за дело решительно. В наступившей тишине я так углубилась в чтение, что когда, наконец, перевернула последнюю страницу и посмотрела на стоящие на прикроватной тумбочке часы, и увидела, что время уже 2 часа ночи, то даже не поверила глазам, вроде все промелькнуло как одна минута. Пора было спать. Но я лежала в темноте, на спине и переваривала прочитанное. Я не могла уснуть, лежала и смотрела в потолок. А перед глазами стояли ровные строчки, написанные каллиграфическим подчерком моего мужа, слова были с одной стороны и знакомые. Но складывались они в такие страшные фразы, что мне больше никогда в жизни не захочется видеть его и слышать что-то такое о нем. Для меня он просто умер. Я 5 лет прожила с чудовищем, пусть даже все, что они в дальнейшем совершили, исходило не от него, но всё-таки он принимал в этом участие, причём самое непосредственное...
   Красивая сказочка была в начале и начиналась так... Жили были молодой человек с девушкой. Он окончил Мостостроительный институт, а девушка училась на фармаколога. Денег катастрофически не хватало, девушка имела яркую внешность, вместе с подругой они устроились работать секретаршами в мостостроительную компанию. Это уже молодой человек подсказал. Чтобы в случае чего она помогла и ему устроиться. Фирма была очень солидная. Девушке повезло. Она стала секретарём у самого владельца фирмы. Сначала то она думала поработать только летом, а потом продолжить учёбу, но потом втянулась. Взяла академический отпуск и решила работать дальше. Встать более-менее на ноги, учёба же, решила она от неё никуда не уйдёт.
   Вскоре удалось пристроить туда и своего молодого человека, правда, не по специальности, а курьером. Все бы ничего, но у молодого человека были амбиции, ему очень хотелось выбиться в люди, любым способом. Вот только никак не получалось. А тут как-то молодой человек столкнулся в приёмной с дочерью хозяина. Совершенно не обратил на неё внимания. Так как была она абсолютно не в его вкусе, но его девушка обратила внимание на то, как дочь хозяина посмотрела на её молодого человека. В голове секретарши возникает план, коварный план... И вот тут начинается этот ужастик, который мне пришлось пережить... только не в книге, а на самом деле...
   Свести своего молодого человека с дочерью хозяина. Дочь она была у него одна, наследница богатая, вот только папочка изрядно мешал, так было и написано... ИЗРЯДНО МЕШАЛ. Вот эта Вера, так звали секретаршу, смелая девушка надо сказать, я бы так никогда не смогла, видимо она была совершенно беспринципным человеком, тем более таким уверенным в себе. Чтобы вот так вот рисковать, это не каждый отважится. Как ни странно, я даже не помню её лица. Она решила убрать первое препятствие. То есть моего отца, а уж потом и второе, когда оберут меня до нитки.
   Сначала они приступили к ликвидации главного препятствия. Вере, как фармакологу, труда не составляло, потихоньку подменять сердечные лекарства, которые принимал мой отец, на более сильные психотропные средства. Многие её сокурсницы шли ей на встречу, так как у неё, якобы, была больная бабушка, лекарства она доставала без проблем. Так бы все и шло по их плану. Но тут случилось одно не предвиденное обстоятельство, мой отец, после какого-то корпоратива, обратил на эту Веру своё пристальное внимание. У них начался роман, завязались интимные отношения.
   Вера, особа очень практичная, взвесила все плюсы и минусы и решила, что лучше уж богатый, пожилой муж, чем молодой, но бедный любовник. И приступила к осуществлению другого плана, которым с любовником пока делиться не стала. Психотропные лекарства она давать прекратила. Она решила, во что бы то ни стало забеременеть и родить своему боссу ребёнка, увеличив усилия по достижению поставленной цели.
   Сердце отца не выдержало, он скончался, план Б сорвался, но оставался план А. Парочка любовников его мастерски провернула. Да так, что я ни о чем не догадывалась долгие 6 лет, нет, они не думали, что им придётся так долго меня терпеть. Но неожиданно с наследством их ждал сюрприз. Дом и фирма изначально отходили ко мне, а вот денежки от них уплыли, и не было никакой возможности их выковырять. Дядя Боря стоял за мои интересы честно, убрать его не было смысла, так как на его место вступал его сын. Подстраховался отец капитально. Им пришлось, обманным путём забирать у меня сначала дом, а потом уж вытаскивать средства из фирмы. Дядя Боря ошибался, что Вадим получил от меня только отступные деньги. Схема была разработана хитрая. Благодаря своим ставленникам в бухгалтерии деньги проходили долгий и кровавый путь до непосредственных счетов фирмы. Перекладывались через посредников со счета на счёт и при каждом таком переходе терялись пусть небольшие, но все же существенные суммы, которые перетекали на левые счета и оседали на особом вкладе, который был открыт на имя матери Вадима. То есть моей свекрови. Ловко, ничего не скажешь.
   Аудиторскую проверку дядя Боря организовать не мог, так как это не входило в его компетенцию, это могла сделать только я. Как контрольный держатель акций, а меня муж на пушечный выстрел не подпускал к фирме, а дядю Борю ко мне. Вот почему он мне не позвонил? НИ РАЗУ. Это вопрос. Надо бы как-то задать. Хотя я догадываюсь. Хотел меня от мужа избавить. Это, скорее всего, так и есть.
   Муж был против получения мною экономического образования, но тут уж сыграло моё природное упрямство, все же я его получила, хотя если вспомнить, чего это мне стоило, то можно было удивиться уже тому, как мне это вообще удалось. С делами в фирме я бы разобралась сама. Просто доверяла. А зря...
   Тут Вера рожает ребёнка, Вадима объявляет отцом. Все хорошо и прекрасно, парочка трудится, не покладая рук. Они создают запас прочности, чтобы продолжить дальнейшее совместное безбедное проживание за мой счёт, обобрав меня до нитки. Финал уже близок, подготовлены документы на продажу дома и фирмы. Подсунуты мне, и, не глядя подписаны мной, остаются детали... найти покупателя, но тут случается не предвиденное обстоятельство...
   Вадим, случайно, натыкается на детский снимок моего отца. Снимок уже почти выцвел, так как сделан любителем, в черно-белом варианте, но у Вадима закрадывается сомнение, что он воспитывает своего ребёнка. Он начинает упорно трудиться над созданием ещё одного и не только с Верой, но и со мной. Но все его попытки не приносят результата. У Веры есть сын, а у меня нет и вот под видом моего бесплодия, Вадим проходит обследование, где ему прямым текстом говорят, что детей у него быть не может. Он бесплоден. Переболел в детстве паротитом, который дал этот побочный эффект.
   Тогда он берет волосы с моей головы и с головы своего сына, а так же свои несёт в лабораторию, просит сделать анализы на родство и попадает так сказать в десятку... совпадение на 70%, я могу быть родичем этого ребёнка. А он нет.
   После этого он решил все начать сначала. Вот для кого только он все это описывал так подробно, не понять. Хотя он мне когда-то говорил, что всю жизнь вёл дневник, записывал скрупулёзно, что и когда с ним случилось в жизни. Его приучила мать. Тогда де он ничего и никогда не забудет, вдруг он будет известным человеком и ему это может пригодиться. Да уж, но не все же можно доверять бумаге. Жаль, что я, в спешке, схватила только верхние лист, а не взяла все. Что находилось в сейфе, может быть сейчас бы прочла весь процесс становления моего мужа вот таким мерзавцем. Это дорогого стоит, честное слово. Хотя ЗАЧЕМ? Все и так ясно...
   Вадим решает отомстить своей бывшей возлюбленной, убрать и её и её сына. Нанимает профессионального убийцу. И если Веру убирают сразу, то с ребёнком произошла накладка, в этот день его кладут в больницу с аппендицитом, оперируют и он находится в реанимации, то есть план осуществился на 50 %.
   Мало того, что в этом произошла осечка, так Вера перестала доверять своему любовнику и наняла частного детектива. Который докладывал каждый шаг Вадима, убийцу для него нашёл его приятель детства, по телефону и платил ему тоже он, Вадим засветился только с этим приятелем, а приятель с киллером. Частному детективу не составило труда все это классифицировать, прислать копии своей слежки и выводы, которые он из этого заключил, и начать уже шантажировать Вадима.
   В тот день, когда произошёл наш с ним разрыв он и получил эти бумаги от детектива. Посмотрел и швырнул их в сейф, потом потащил меня гулять в лес. А тут за нами увязался Дик, что он планировал сделать, одному Богу известно, но что-то мне подсказывает, что под колёсами этого автомобиля могла лежать и я. Выходит Дик мог спасти мою жизнь... Вывод напрашивался сам собой.
   Вот так размышляя, я не заметила, как наступило утро. Ко мне в комнату зашла тётя Оля с подносом, на котором дымилась чашка с горячим молоком и булочка, мой всегдашний завтрак...
   - Не помешала, не спишь?
   Начала она с порога, но, взглянув на моё лицо, сразу же спросила...
   - Что случилось, девочка моя?
   - Тёть Оль, позови дядю Борю. Он встал?
   - Да, встал, я сейчас...
   И сразу же ушла за мужем. Когда они через 5 минут вошли в мою комнату, то я без разговоров подала дяде Боре папку и сказала...
   - Когда прочтёшь, ты сам поймёшь, что мы должны сделать. Я всю ночь не спала, извините, я посплю. Ознакомь всех сам. Хорошо?
   - Да, Вика, что бы это не было, но на нас ты можешь всегда рассчитывать.
   И они вышли. Я же спокойно повернулась на другой бок и уснула. Вроде бы в комнату ко мне несколько раз заглядывали. Но беспокоить никто не решался. Когда я окончательно проснулась от чувства голода, то было уже 12 часа дня, в доме стояла гробовая тишина, видимо, тётя Оля всех выпроводила. Чтобы я нормально выспалась...

ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВА


   Как оказалось, её и самой дома не было, но обед стоял на плите. Я положила себе поесть, включила микроволновку. Поставила разогреть еду, пока приняла душ, потом пообедала. Так никто и не появился. Где они все? Я оделась и пошла к себе домой. Мне нужно было перейти через дорогу. Дома наши стояли напротив друг друга, я посмотрела на свой дом и увидела Курта, который тут же развернулся и быстро отошёл от окна. Не успела я подойти к крыльцу, как дверь сразу распахнулась, и его сильные руки втянули меня в дом...
   - Вика, ну, у Вас дела... как я не порывался поехать с дядей Борей, но меня не взяли. Поехал папа, а что ему там делать? Не понять. Я хоть как-то по-русски говорю. А он вообще 3 слова знает..."ПРИВЕТ, СПАСИБО и ПОКА". Ну, как ты себе это представляешь?
   Не обращая внимания на его жалобы, я вошла в дом, мама сидела в гостиной, тёти Оли не было...
   - Добрый день, мама. Дядя Боря с Гюнтером уже уехали что ли?
   - Добрый день, доченька. Да 1,5 часа назад.
   - А тётя Оля?
   - Повезла их в аэропорт, скоро должна быть.
   - Хорошо, вы ели?
   - Да, мы поели, перед отъездом дяди Бори и Гюнтера.
   Курт обиженно сопел у меня за спиной, он никак не мог успокоиться, что его не взяли с собой.
   - Нет, ты, что, был способен оставить нас тут одних что ли? Когда я в таком состоянии? Мне до родов чуть больше месяца осталось, ну ты даёшь, а ещё в крестные отцы попасть хочешь...
   Не знаю, почему я решила подсластить пилюлю, его заблестевшие при этом глаза, мне сказали все, он сразу успокоился, и теперь будет следить за мной денно и нощно. Ну, куда деваться? Придётся потерпеть. Или будет тут ходить, дуться на весь белый свет...
   От дяди Бори и Гюнтера не было слышно ни словечка всю неделю. На все попытки тёти Оли что-то выпытать у мужа, он коротко говорил...
   - Работаем, Оленька, не до разговоров. Ищем.
   И бросал трубку. Ещё через 2 недели дядя Боря позвонил мне и сказал...
   - Виктория, я знаю, что я старый осел, мне нельзя это тебе сейчас говорить. Твои тётка и мать меня убьют сразу, если что-то случиться, но без тебя, девочка, не выходит. И если я тебе этого не скажу, то ты меня не простишь никогда. Документы на мальчонку уже готовы. Если ты в ближайшие три дня не приедешь сюда сама, и не подашь иск на признание родства с ним, то его увезут в Штаты, его усыновляют. Чего мне стоило это раскопать, я не хочу говорить никому, того шустрого детектива, который собирал досье на твоего благоверного, уже давно нет. Он пропал сразу, видимо, твоему муженьку пришлось здорово раскошелиться, но на агентство мы вышли.
   С нами бы, может, не стали говорить даже. Нам Гюнтер, как иностранец, очень помог. Для него расстарались. Мальчишку Кириллом зовут, Вика и он вылитый Лешка, уж я тебе голову на отсечение даю, фото у меня наших ведь тоже полным полно. Сама понимать должна. Я его как увидел, у меня сердце так и заныло. Вика, я тебя умоляю, ну потерпи, девочка, ну Христом-Богом прошу, приезжай, упустим мальца...
   Я его не перебивала. Просто молча слушала. Но тут вставила...
   - Дядь Борь, ни мамы, ни тёти Оли нет, комнату для внука готовят, меня не пускают. Мы тут с Куртом на пару сидим, он мне на гитаре играет и песни свои, аргентинские поёт. Мы как-нибудь сбежим, ты не переживай. Я только его введу в курс дела, и он организует все. Жди.
   И отключилась...
   - Курт, позови мне Андрюшку, моего водителя, срочно, без нас там не обойдётся, я как единственная родственница должна подписать бумаги на опекунство, иначе моего брата усыновят.
   - Твой брат, Вика, это мой брат тоже. Я все сделаю. Собирайся.
   - Смотри, маме с тётей не попадись...
   - Обижаешь. У меня опыт в этих делах. Я же среди индейцев рос. Там учат в голом поле маскироваться.
   Как уж он там замаскировался, я не знаю. Что предпринял ещё, тоже. Но тётя Оля с мамой не появились, через полчаса мы весело ехали по направлению к аэропорту, до родов оставались две недели. Я должна все успеть и вытерпеть. Я дала себе слово не раскисать, пока все не закончится.
   На сей раз, перелёт дался не так легко, как тогда, когда мы с Германом Викторовичем летели через всю Атлантику, чтобы увидеть родных. Теперь мой ребёнок подрос, и ему явно не понравилась атмосфера перелёта. Может, сидение в кресле его угнетало, но беспокоился он всю дорогу. Курт не сводил с моего живота встревоженных глаз, без конца спрашивая...
   - Как ты? Тебе не больно?
   - Нет, мне не больно, просто ребёнку не нравится и он никак не найдёт себе удобное положение. Не волнуйся.
   Хорошо полет не длился долго. В аэропорту нас встречал Гюнтер. Как ни странно с Мишкой, которому, оказалось, позвонила тётя Оля и приказала следить за мной. После того как Андрюшка вернулся и она выпытала у него куда он нас отвёз, места они с мамой себе не находили, а телефоны у нас с Куртом выключены, она вышла на Мишку, с дядей Борей она разговаривать не стала, видимо, обиделась...
   - Мы сейчас куда?
   Спросила я. Садясь в машину.
   - Отдыхать. Тебе нужно отдохнуть, Вика.
   Быстро сказал Курт.
   - Боюсь отдохнуть у нас, братишка, не получится, чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Нужно ещё анализы ДНК сдавать...
   Гюнтер повернулся ко мне и произнёс...
   - Нет, Вика, не нужно. Твой отец в своё время хотел получить ребёнка из пробирки и генофонд его спермы есть, Борис знал об этом и затребовал его для анализов, по завещанию отца он имел на это право...А твой муж проводил анализы волос на родство тебя с твоим братом, мы затребовали всё, все готово...
   - Узнаю папочку...
   Засмеялась я.
   - Ничего на самотек не пускал. 100% готовность ко всему. Ну, нам легче. А от меня только подпись на опекунство нужна?
   - Да, Вика, я восторгаюсь твоим отцом.
   - Да я тоже, причём всегда, он только с мамой хватил лишку. А так всегда над событиями.
   - Борис говорил мне. Но, видимо, любил до безумия, боялся потерять и сам же все испортил. Так бывает в жизни.
   - Да, вы правы, бывает, но от этого не легче. Мишка, гони...
   Я уже сдерживалась из последних сил, мой ребёнок просился на божий свет весьма настойчиво...
   - Подъезжаем, Вика, они же у нас, дяде Боре пришлось здорово раскошелиться, чтобы оградить тебя от всех этих процедур. Мы же понимаем...
   А Гюнтер уже орал в трубку, он сразу сообразил, что я вот-вот рожу
   - Борис, скорую, скорую давай...
  

СЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА


   Когда мы въехали на территорию моего дома, то скорая подъезжала с другой стороны, дядя Боря с какой-то женщиной бежали к нашей машине, боль накатывала на меня волнами. Я закусила губу до крови и мысленно приказывала себе
   "Держись, держись, ты не должна орать, ты рада, твой долгожданный ребёнок просится на свет. Встреть его улыбкой"
   И я улыбалась. Улыбалась покусанными синими губами. Глядя на себя в зеркало машины. Дядя Боря, когда машина притормозила рядом с ними, сунул мне папку с бумагами и показывал пальцем, где я должна ставить подписи, я на автопилоте ставила их, моля только об одном...
   "Скорее бы они все же закончились эти подписи"
   Но прошло и это. Дядя Боря закрыл папку и подал её сопровождавшей его женщине, она взяла её и сразу же отошла от машины. Я откинулась на сиденье, чтобы перевести дух. В это время дядя Боря отступил и подтолкнул ко мне мальчика лет пяти, он со страхом смотрел на меня. Я представляла его испуг, если бы меня отдавали толстой тётке с окровавленными синими губами, которая сидит в машине и даже толком обрадоваться тебе не может, то я не знаю, что бы я делала, орала бы благим матом. А он ничего, стоял и смотрел, смотрел на меня такими похожими папиными глазами, что волна дикой радости захлестнула меня. Боль куда-то отошла на задний план, я протянула к нему руки и сказала...
   - Кирюша, иди ко мне, не бойся, просто вот скоро у тебя племянник появится на свет, понимаешь?
   Он важно кивнул. Прямо как папа. Я улыбнулась ему...
   - Поверь, малыш, все будет хорошо, дай я тебя обниму. Скоро мы будем вместе, и тебя никто и никогда не обидит. Я обещаю тебе...
   Все мои силы ушли на эти слова. Я вдруг почувствовала, что у меня начали отходить воды, хорошо все же Курт уговорил меня купить в Пскове памперсы и один заставил одеть в туалете аэропорта. Хороша бы я сейчас была с отошедшими водами в чисто мужской компании. Умом я понимала, что так и должно. Но с нами был ещё и ребёнок, не стоило его пугать...
   - Все, мне пора...
   Сказала я. И мужчины сразу же расступились, пропуская врача со скорой, которая мялась в сторонке, понимая, что происходит что-то важное. Я кое-как с помощью Мишки и Курта вылезла из машины, они меня несли до скорой на руках. Так как сил на самостоятельное передвижение у меня не осталось. В машине меня сразу уложили на кушетку, врач села рядом со мной, ехать было не далеко, через 10 минут мы уже въезжали во двор больницы.
   Все мои мужчины ехали следом за машиной Скорой помощи. Меня вынесли на носилках и сразу же понесли в родильную палату. Где через 20 минут я родила здорового мальчика 58 сантиметров ростом и 4 600 грамм весом, для первых родов он был богатырь, мой сын, несмотря на то, что появился немного раньше срока.
   Когда мне его показали, то я с жадностью смотрела на него и отмечала, что он абсолютно не похож ни на меня, ни на моего отца. Он был тёмненький, смуглый, длинноволосый, кучерявый мальчик. А когда его поднесли ближе, он вдруг открыл свои глазки и последний лучик вечернего солнца упал на него, я увидела, что глаза у него зелёного цвета. И как вспышка, озарение появилось у меня перед глазами...
   Надо мной и Диком склонился смуглый, длинноволосый, высокий мужчина с пронзительно зелёными глазами. Больше я не вспомнила ничего, но поняла, что мой Сашка, Александр Викторович, если точнее, имя его отца я не знала, но не раздумывая взяла эквивалент мужского имени от своего, мой сын будет похож на своего папу. Пусть он его никогда не увидит, но чем черт не шутит. А вдруг они встретятся в будущем...
   Волнения сегодняшнего дня взяли своё. Я просто не помню, как меня доставили в палату, и сколько я проспала. За временем я совершенно не следила, я только знала, что уже завтра и мой долгожданный сын живёт вне меня уже несколько часов. Пришедшего на обход врача, я встретила с явным облегчением, уже не могла дождаться, когда мне скажут, как там мой малыш. С ним было прекрасно, он хорошо ел, спал. Мне принесут его завтра, если бы не мелкие разрывы, которые пришлось все же зашивать, то могли бы и сегодня, но потерпеть стоит...
   - У него очень темпераментный папа, молодой, горячий
   Сказала вдруг врач, явно сгорая от любопытства...
   - Какой папа?
   Не поняла сразу я...
   - Да молодой и настойчивый иностранец, который настаивает, чтобы его пустили к Вам, показали ребёнка. У нас это не принято, объясните ему. Нас он понимать не хочет.
   Я улыбнулась. Представив Курта в роли папы...
   - Я объясню брату. Не волнуйтесь.
   Она покраснела
   - Извините...
   - Ничего страшного, не волнуйтесь
   И я начала с нетерпением ждать встречи с сыном. МОИМ СЫНОМ. У него нет папы, но Курт, Гюнтер, дядя Боря, Мишка помогут мне воспитать его настоящим мужчиной. В этом я уверена на 1000%...
   После этих событий прошло долгих пять лет. Конезавод наконец-то начал работать в полную силу. Мы все приложили к этому усилия. Благодаря взаимообмену между нами и ранчо Гюнтера, нам удалось улучшить свою породу лошадей настолько, что за ними очередь выстроилась на несколько лет вперёд. Дело моего деда процветало, как и фирма отца, кстати. Меня она абсолютно не интересовала, но у меня уже был подросший Кирилл и подрастал Сашка, кто из них захочет продолжать дело отца или деда покажет время.
   Я уже ничего не ждала в жизни, я состоялась как мать. Большего подарка мне не надо. Я воспитывала двух мальчиков, брата и сына, не разделяя их. Это были мои дети. ОБА. Так распорядилась судьба, и пусть одни из них звал меня тётя, а другой мама, но любила я их абсолютно одинаково, как и все мои близкие, кстати.
   А сегодня мы, наконец, ждали Мишку, он закончил ветеринарный институт, защитился и проходил практику в одной из столичных ветеринарных лечебниц и сегодня должен был явиться пред наши светлые очи. Ради такого события, Гюнтер отпустил маму и Курта, который, как мне кажется жил между Псковом и Буэнос-Айресом, теперь он учил племянника ездить на пони, Кирилл давал дельные советы. А я стояла неподалёку, смеялась его комментариям. Тут во двор въехал чёрный "Лексус", сердце моё почему-то учащенно забилось...
   - "Кто это"?
   И тут вдруг из приоткрытой дверцы выскочил большой, чёрный ньюфаундленд и стремглав помчался к нам. Я даже испугаться не успела, когда он налетел на меня с разбега, уронил на землю и стал облизывать моё лицо, поскуливая при этом, как щенок. Я обняла его за шею и так и лежала. Только прижимала своё заплаканное от счастья лицо в его кудрявую, чёрную шерсть, приговаривая...
   - Дик, Дикушка, мой мальчик, ты жив...
   Когда я подняла свои заплаканные глаза, то увидела, что рядом со мной стоят Мишка и черноволосый, смуглый, высокий мужчина и смотрит на меня потрясёнными ярко-зелёными, пронзительными глазами...
   - Если бы Вы знали, сколько я Вас искал, ведь я ни имени Вашего, ни где Вы живёте не знал...
   - Спасибо Вам, спасибо большое...
   Только и твердила я, больше от избытка чувств я сказать ничего не могла. И тут я услышала...
   - Мама, это что Дик тебя нашёл? Да, мама, Дик? Это наш Дик?
   Мой сын стоял рядом со мной и тормошил Дика, тот, поняв, что у него есть друг для игр, важно разрешал делать с ним все, что заблагорассудиться. Тут мужчина присел перед моим сыном, посмотрел на него, потом молча прижал его к себе и вдруг сказал...
   - Малыш, а ты знаешь, ведь я твой папа...
   Я потрясенно молчала, не зная, что сказать в ответ. Как же он это сразу понял, сказал и добавить ведь нечего и опротестовать не получится. Сходство 100%. Да я и не собиралась опротестовывать, если честно. Мой, вернее наш сын и тут нашёл, что сказать, он нисколько не удивился и заорал...
   - Кирюха, ты слышал, я же тебе говорил, что папа нас обязательно найдёт.
   Кирилл был постарше, он прятался за Куртом и боялся подойти ближе, тут я уже не выдержала и начала по очереди представлять окружавших нас моих родственников.
   - Мои братья Курт, Кирилл, мой сын Александр...
   Его зелёные глаза в пушистых ресницах опасно сузились...
   - Ты хочешь сказать. Что наш сын...
   Я смутилась, но откинув волосы со лба, решительно ответила...
   - Ну да, ты прав, наш сын...
   - А нас ты представлять не будешь, Виктория?
   Услышала вдруг я тёти Олин голос. Я отпустила шею Дика, которого продолжала прижимать к себе как щит, чтобы скрыть смущение перед сидящим на корточках возле меня мужчиной, прижимавшим нашего с ним сына к себе. Тут Дик вырвался от меня и Сашка рванулся следом. За ним Кирилл. Я повернулась, увидела, стоявших рядом, и ошеломлённых маму и тётю Олю, потом встала с Мишкиной помощью и сказала
   - Да мама, тётя Оля, это отец моего ребёнка. Но я до сих пор не знаю, как его зовут.
   - Меня зовут Виктор, Михаил уже много лет проходит в нашей клинике практику, много рассказывал о Вас. Но я даже и предположить не мог, что его родственница это моя Незнакомка, хозяйка Дика...
   - Вик, я не знал, честное слово не знал. Мы бы давно приехали. Виктор столько раз говорил мне, что хотел бы работать с лошадьми. Лечить их. Вот я на свой страх и риск пригласил его погостить. Может, Вы сработаетесь, и он будет работать тут вместе со мной. Абрам Моисеевич ведь давно на пенсию просится, а я ещё не так много знаю. Одна теория, а практики то маловато. Раньше же меня мама при воротах держала...
   Засмеялся он и разрядил накалившуюся до предела обстановку.
   Потом после всех расспросов, застолий мы с Виктором, наконец-то, смогли остаться вдвоём. Тётя Оля с мамой даже Сашку с Кириллом куда-то увели. Мы сели рядом и начали рассказывать друг другу, как мы прожили эти шесть долгих лет, было так легко обнажать свои чувства перед незнакомым, в общем-то, человеком, слушать его ответные откровения и главное понимать, что это настоящее, это навсегда, не будет больше никаких обманов. Мы смотрели друг другу в глаза. Не знаю. Что думал он. Но я вдруг отчётливо поняла, что ЭТО МОЙ МУЖЧИНА, ДРУГОГО МНЕ НЕ НАДО. Я ЭТО ПОЧУВСТВОВАЛА С ПЕРВОЙ ВСТРЕЧИ С НИМ. И НЕ ВАЖНО, ЧТО МЫ, ПОКА, ЕЩЕ НОСИМ РАЗНЫЕ ФАМИЛИИ, НЕ ВАЖНО. ЭТО ВОПРОС ВРЕМЕНИ. НАМ ПРОСТО НЕОБХОДИМО БЫТЬ СЕЙЧАС ВДВОЕМ. РЯДОМ. ПОТОМ Я РАССКАЖУ ЕМУ О ВСЕХ ЗАБАВНЫХ ЭПИЗОДАХ, СВЯЗАННЫХ С НАШИМ СЫНОМ. НО ЭТО БУДЕТ ПОТОМ. А СЕЙЧАС ТОЛЬКО МЫ И НИКОГО БОЛЕЕ. В ЭТО МГНОВЕНИЕ ВСЕЛЕННАЯ СУЩЕСТВУТ ТОЛЬКО ДЛЯ НАС ДВОИХ. И ГЛУПО НЕ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЭТИМ. МЫ ВЗЯЛИСЬ ЗА РУКИ И ПОШЛИ. ОТКУДА-ТО ПРИБЕЖАЛ ДИК, ТКНУЛСЯ В НАШИ СПЛЕТЕНЫЕ РУКИ, РАЗВЕРНУЛСЯ И ПОБЕЖАЛ ТУДА, ГДЕ РАЗДАВАЛИСЬ ГОЛОСА МОИХ БРАТЬЕВ И СЫНА. И ТУТ Я ПОНЯЛА... ВОТ ОНО СЧАСТЬЕ, ДЛЯ КОТОРОГО СТОИТ ЖИТЬ.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"